Константин Васильевич Мочульский
Константин Васильевич Мочульский
Поэзия народа
Поэзия народа
Примечания
Примечания
———————————————————————
Поэзия народа, Мочульский Константин Васильевич, Год: 1925
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Профессор В. В. Сиповский, написавший много книг по истории русской литературы, понял, наконец, что он бродил во мраке. Загорелась заря коммунизма — и он прозрел. Интеллигент, некогда объяснявший в своих учебниках, что Татьяна есть идеальный тип русской женщины, что Гоголь знаменит своим реализмом, вдруг ударил себя в грудь, отрекся от своего темного буржуазного прошлого и спешно превратился в ‘буревестника’. С озлоблением, неожиданным для учителя словесности, проклинает он разложившееся интеллигентское искусство, упавшее до Брюсова и Блока — славословит великую пролетарскую поэзию. Он пишет вдохновенное исследование о новых рабоче-крестьянских поэтах, сильных и здоровых, несущих новую жизнь и новую литературу [Проф. В. В. Сиповский. Поэзия народа. Пролетарская и крестьянская лирика наших дней. Книг-во ‘Сеятель’. Петроград].
Схема развития нашей словесности у профессора Сиповского привлекательно проста. Сначала была поэзия ‘массовая’ или ‘соборная’, потом на этой древней ‘первобытной поэзии’ ‘стала нарастать’ другая — ‘поэзия индивидуализма’ — она же ‘поэзия интеллигентская’. Первая — подлинная, ибо ее творит душа народа, вторая — ложная и беспочвенная, ибо личность оторвалась от массы. Царство псевдолитературы продолжалось примерно с 15-го века до большевистской революции. Какое долгое недоразумение!
Наконец, интеллигентская литература поняла свою ошибку и стала себя изживать.
‘Отравленная ядовитыми напитками Монмартра (!!) она то прильнет жадными устами к ‘поэзии земли’, то пытается свою истощенную чахоточную грудь оживить молодыми восторгами ‘бури и натиска’ пролетарской поэзии. Тщетны усилия. Она не оживет, а больными устами своими только заражает поэзию здоровой жизни’.
Кающийся интеллигент — одно из самых жутких явлений русской действительности: в неистовстве топчет он свои недавние кумиры, кликушествует, сквернословит и надрывается.
Образно изображает Сиповский ‘декаданс’ интеллигенции: Бальмонт ‘вдруг затрепыхался как засыпающий окунь в корзине. Затрепыхался и обессилел’. Блок ‘остановился на перекрестке и в воротник упрятал нос. Куда идти? Где спасенье? Вдруг ‘трах-тарах-тах-тах’ Петруха выпалил в Катьку — ‘незнакомку, падучую звезду’. Вот тебе и ‘нечаянная радость’. Вот тебе и прогулка по Невскому’ и т. д.
Так же глумится он и над З. Гиппиус, Сологубом, Брюсовым. ‘Крохоборство’, ‘трупный запах’, ‘кривляние’ и пр. Этому кладбищу противопоставляется поэзия жизни — великое ‘творчество коллектива’. Интеллигенты были личностями — погибли на Монмартре, пролетарские поэты — безличны, и в этом их гениальность. Теперь сам народ сочиняет стихи.
Далее идут монографии — гимноподобные — об отдельных массовых поэтах. Ограничимся немногими цитатами.
1. Филипченко ‘самый напряженный, самый трагический певец среди пролетарских поэтов. Он — пророк, суровый и пр. Он преисполнен возвышенным пафосом… Титанический размах фантазии’ и т. д.
Как на жертвенниках тела и крови святые сосуды
Матерей утробы святые
Жизни рождают на века молодых, —
Жизни для смен поколений прохожих
Всюду и всюду!
2. Гастев. ‘Ординален своим стилем. Пишет ритмической прозой. Это выходит очень красиво. Настоящий поэт’.
Новое било, мятежное звало, шумное бурное дерзко будило
До блесков пурпурных зари, до криков надсадных гудка поднялся
Искал я и слушал, тревогу хотел разгадать, сердца хотел я понять перебои.
3. Садофьев. ‘Один из талантливейших поэтов нашего времени, прекрасно владеющий стихом’.
‘Великий Хам’:
Все палаты, все чертоги,
Учрежденья,
Управленья
Поломал — загрязнил.
Все притоны красоты,
Ткани дерзостной мечты осквернил!
4. Кириллов. ‘Поэт большой экспрессивности. Диапазон его творчества широк — сказки его то ‘багряные’, ‘приподымающие настроения’, то ‘вешне-голубые’.
Бог:
Увидит мир иной —
Скажет с грустью и тоской:
‘Люди сами стали боги!’
И уйдет в свои чертоги —
На покой…
5. Герасимов. ‘Резко выраженный индивидуалист’. Неожиданно! А как же коллектив и массовая душа? Оказывается, что ‘поэт жизни’ скромно подражает мертвенному интеллигенту Брюсову!
Хорошо он про себя:
Родила на заводе зычном
Меня под машиною мать.
Пламень жгучий и хлесткий
Надо мною свисал!
Я электрическую соску
Губами жадно присосал.
После этих перлов новой поэзии профессор В. Сиповский заканчивает: ‘Неоспоримое торжество марксизма, этой новой религии, которой суждено сменить все прежние — вот сущность миросозерцания, воодушевляющего эту поэзию. И то обстоятельство, что эта поэзия — создание трудового народа, — гарантия ее неувядаемой силы’.
Впервые: ‘Звено’, No 122 от 1 июня 1925.
Источник текста: Кризис воображения. Статьи. Эссе. Портреты / Константин Мочульский, Сост., предисл., прим. С.Р. Федякина. — Томск: Водолей, 1999. — 415 с., 21 см.