Поздка въ Египетъ.
Поздка въ Египетъ.
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
VII.
М. Ростовцевъ.
‘Русская Мысль’, кн.VI, 1908
Поездка в Египет, Ростовцев Михаил Иванович, Год: 1908
Время на прочтение: 26 минут(ы)
Со временъ классической древности, временъ Геродота и Платона, Египетъ считался и считается страной чудесъ и курьезовъ. Первое, что вспоминаютъ теперь ваши собесдники, когда рчь заходитъ объ Египт, это крокодилы и гиппопотамы, затмъ пирамиды, и на этомъ дло обыкновенно останавливается, если случайно не вспомнятъ еще колоссовъ 2кмнона.
Приблизительно такъ же думалъ рядовой гражданинъ греческихъ городовъ и римскаго мірового государства. Но не то интересовало въ Египт уже древнйшихъ ученыхъ и даже боле вдумчивыхъ туристовъ. Передъ ними ставился вопросъ: какое вліяніе на міровую греко-римскую культуру, на основахъ которой выросли и мы, оказало многотысячелтнее культурное развитіе государства и общества, создававшаго непрерывно, начиная съ 4-го тысячелтія, одн культурныя цнности за другими и въ области государственности, и въ области искусства, и въ области науки? Уже сравнительно молодая греческая культура, которой такъ импонировали тысячелтія Египта, ставила себ этотъ вопросъ, ставитъ его себ и понын историческая наука, основываясь на вновь пріобртенномъ пониманіи все растущихъ въ числ египетскихъ текстовъ и на детальномъ изученіи сотенъ тысячъ памятниковъ, которые ежегодно все въ возрастающемъ количеств даетъ почва Египта, тысячелтнія египетскія кладбища, гд похоронены милліоны, и руины городовъ и храмовъ, гд т же милліоны жили и молились.
Мы привыкли врить въ идею непрерывной міровой эволюціи, и чуждая намъ, какъ бы застывшая въ своемъ оригинальномъ величіи, египетская культура мучитъ насъ своей оригинальностью и своимъ на первый взглядъ чуждымъ европейскому греко-римскому міру культурнымъ обликомъ. Намъ гораздо ближе ассиро-вавилонскій міръ, находки въ области котораго — и не только въ модной теперь области религіи — явно связаны тысячью нитей и съ микенскимъ прошлымъ Средиземноморья, и съ персидской міровой культурой, и съ греческой іонійской архаикой.
Неужели, спрашиваемъ мы себя, цльная и могучая культура Египта такъ-таки прошла мимо европейскаго развитія и была для него только загадкой и только курьезомъ?
Классическая древность, начиная съ Геродота, думала иначе, иначе — правда, въ результат иныхъ пріемовъ мышленія и изслдованія — будемъ, вроятно, думать и мы, когда проникнемъ глубже въ тайны египетской эволюціи и выдлимъ изъ нея т элементы, которые вобрала въ себя и переработала европейская культура.
Для первыхъ моментовъ культурнаго вліянія Египта на семитическій и арійскій Востокъ вопросъ и въ области исторіи религіи, и въ области исторіи государственности и культуры едва только поставленъ. Слишкомъ мало знаемъ мы еще первые моменты культурной жизни какъ сирійскаго побережья, такъ и месопотамской области, чтобы имть возможность боле ели мене точно отвтить на него.
А увлеченіе тмъ немногимъ, что мы находимъ, радость открытія новаго и невдомаго, сравнительная близость этого новаго нашему кругозору толкаетъ изслдователей скоре въ сторону установленія зависимости Египта отъ Востока, чмъ къ выясненію вліянія обратнаго.
Не буду говорить, однако, объ этомъ: для этого нехватаетъ у меня той спеціальной подготовки, которая одна можетъ дать боле или мене обоснованный отвтъ.
Мои спеціальныя штудіи влекутъ меня въ большей мр къ другой эпох пріобщенія египетской культуры къ культур средиземноморской. Это та эпоха, когда посл долгаго періода власти Египта надъ сосднимъ азіатскимъ міромъ настало время побдоноснаго проникновенія сначала Азіи, а затмъ и Европы въ священную долину Нила, а въ этомъ період то время, когда на почв Египта состоялось сліяніе оригинальной культуры мстной, уже сильно сдобренной азіатскими и европейскими элементами, съ европейской культурой въ ея греческомъ облик.
Сліяніе это началось несомннно значительно ране побдоноснаго проникновенія въ Египетъ македонской арміи съ Александромъ во глав, уже въ эпоху такъ мало извстнаго намъ Саитскаго царства подъ вліяніемъ греческой иммиграціи и греческихъ солдатъ начало складываться то, что поздне вылилось въ такъ называемый египетскій эллинизмъ или александринизмъ, центромъ котораго былъ новый городъ новаго Египта средиземноморская Александрія, задачей которой было вынести новое образованіе на широкій рынокъ греко-италійской культуры.
Основаніе Александріи — результатъ или послднее слово уже давно начавшейся тенденціи замкнутаго на видъ Египта пріобщиться къ культурной жизни всего культурнаго человчества — быстро двинуло впередъ два коррелятныхъ другъ другу процесса. Широко раскрылись, съ одной стороны, т двери, которыя ввели въ главную артерію Египта — могучій Нилъ — флотилію греческихъ мореходовъ, разошедшихся затмъ по всмъ уголкамъ и нижняго, и средняго, и верхняго Египта, и, съ другой стороны, изъ тхъ же дверей т же греко-восточныя, а затмъ греко-италійскія флотиліи разнесли многое изъ того, что создало многовковое развитіе Египта, по всему греко-италійскому Средиземноморью. Разнесли он однако не чистый, старый Египетъ, а то новое, сдобренное Востокомъ и Греціей образованіе, которое подъ могучимъ вліяніемъ Александріи, греческаго населенія и македонской династіи быстро приняло иногда гибридную, всегда эклектическую форму, сдлавшую доступными и милыми пріобртенія Египта для новой зарождавшейся обще-европейской культуры.
Міровое значеніе Египта въ этотъ моментъ его развитія выяснено немногимъ боле, чмъ та же роль его въ предшествующія долгія эпохи. Мы еще въ період накопленія матеріала, ршающихъ открытій и откровеній, въ которыхъ мы далеко еще не успли разобраться.
Каждый день приноситъ намъ новое, и это новое чмъ дале, тмъ боле позволяетъ намъ проникнуть путемъ детальнаго изученія въ то, чмъ была греко-египетская культура той эпохи. Но это проникновеніе требуетъ долгой и детальной работы, работы не только по книгамъ и изданіямъ, а въ еще большей мр работы на мст.
Почти невозможно знать Египетъ, не побывавъ тамъ, и притомъ повторно. Боле, можетъ быть, чмъ какая-либо другая страна Египетъ и его культура выросли изъ условій мста, наложившаго опредленную печать и на жителей, и на созданную ими культуру. Египетъ современный ближе къ Египту фараоновъ или Птолемеевъ, чмъ современныя Аины къ городу Перикла, современная Малая Азія къ царству Креза или греческимъ колоніямъ, современная Сирія и Палестина къ городамъ Финикіи или царству Давида, и даже чмъ современная Персія и Месопотамія къ царству Кира, Дарія, Ассурназирпала, Саргона и македонскихъ Селевкидовъ. Живя въ Египт, вы не чувствуете, что окружающее васъ давно уже пережило и забыло свое прошлое, вамъ кажется подчасъ наоборотъ, что, воскресни Тутмозисъ, Аменофисъ или Птолемей Филадельфъ, и они не почувствуютъ себя чужими въ одноцвтной толп феллаховъ и феллашекъ верхняго Египта и даже въ пестрой сутолок Каира или Луксора, не говоря уже о Калабше или Короско.
Знакомство съ Египтомъ — это однако только одинъ изъ шаговъ ипритомъ шаговъ наимене трудныхъ и наиболе пріятныхъ. Оно боле ставитъ, чмъ разршаетъ вопросы. Разршеніе требуетъ и другого боле труднаго и мене привлекательнаго.
Для пониманія міровой роли Египта въ эпоху эллинизма нужно прежде всего возсоздать картину этого эллинистическаго Египта, построить изъ богатаго, но все-таки обрывочнаго матеріала его политическую, государственную, экономическую, религіозную и культурную физіономію.
Эта работа далеко еще не сдлана, а между тмъ за нею или рядомъ съ ней идетъ другая: въ этой физіономіи необходимо выдлить старое египетское, выдливъ въ немъ самомъ азіатское, и оцнить то новое, греческое, что съ нимъ слилось и смшалось. И только тогда мы въ прав прослдить за вліяніемъ этого образованія на міровую культуру въ ея поразительномъ разнообразіи, зависимомъ отъ мста и времени.
Надо помнить при этомъ, что процессъ всей этой работы въ голов изслдователя совершается далеко не такъ стройно и систематически, какъ это кажется, далеко не по тмъ рубрикамъ, на которыя онъ распадается на бумаг, надо помнить, что одинъ выводъ тснитъ и гонитъ другой и что часто, если не всегда, приходится начинать не съ начала, а съ середины или конца, въ зависимости отъ поставленнаго вопроса и отъ хода работы каждаго изслдователя.
Изъ этого хаоса, изъ этой бурной работы кой что однако уже выдлилось, кой что осло и вылилось въ опредленные, хотя и далеко не окончательные, выводы. Въ исторіи государственности и государственнаго устройства мірового Рима все ярче и ярче выдляются элементы, данные Египтомъ, ярко проходятъ передъ нами въ міровомъ религіозномъ синкретизм египетскіе боги въ ихъ эллинистическомъ преломленіи, выясняются и египетскіе элементы въ христіанств, улавливаются египетскіе черты въ большомъ и прикладномъ искусств греческаго и римскаго эллинизма вплоть до христіанства…
Наше знаніе растетъ и ширится и изъ тумана откровенія постепенно переходитъ въ реальныя формы знанія.
Меня лично повлекла въ Египетъ спеціальная работа въ области исторіи искусства или, врне, культуры. Меня давно уже занимаетъ вопросъ объ эволюціи наимене индивидуальнаго въ искусств, вопросъ о развитіи такъ называемой декоративной живописи. Рядъ предварительныхъ работъ властно звалъ меня въ Египетъ, и Египетъ далъ мн въ этомъ отношеніи не мало. Но говорить я собираюсь не объ этомъ: то, что пріобртено, далеко еще не вылилось въ такія опредленныя формы, которыя позволили бы изложить результаты въ окончательномъ вид. Говорю же я объ этомъ потому, что въ тхъ впечатлніяхъ о поѣ,здк, которыя я собираюсь здсь изложить, многое будетъ результатомъ повышеннаго моего интереса ко всему египетски-эллинистическому и спеціально къ декоративному искусству Египта.
Большинство путешественниковъ, дущихъ въ Египетъ, вступаетъ на египетскую почву въ Александріи. Этотъ большой торговый городъ, городъ левантинскихъ спекулаторовъ, гд все такъ ново и такъ мало эстетично, обыкновенно не останавливаетъ на себ вниманія туристовъ. Отъ парохода до позда — вотъ время, которое проводитъ въ Александріи туристъ, рдкій изъ нихъ пропуститъ первый, идущій въ Каиръ поздъ, и останется на нсколько часовъ въ Александріи, чтобы пройтись по улицамъ и заглянуть въ музей. Вс спшатъ, впереди ждетъ Каиръ и пирамиды, а тамъ на юг — ивы и таинственный Кушъ.
Мои научные интересы заставили меня пробыть въ Александріи не нсколько часовъ, а съ десятокъ дней, и я жалю только о томъ, что время не позволило мн остаться подольше. Александрія, правда, не богата выдающимися памятниками египетской, эллинистической, коптской или арабской старины. Многое, что можно было бы сохранить и охранить — напримръ рядъ эллинистическихъ и римскихъ гробницъ, высоко интересныхъ и въ декоративномъ и въ архитектурномъ отношеніяхъ — безжалостно разрушается частью стихіями, частью лихорадочной строительной дятельностью быстро растущаго города. Несмотря на это, а отчасти именно поэтому, Александрія все-таки представляетъ большой интересъ для всякаго, кто интересуется древнимъ Египтомъ, а кто изъ дущихъ въ Египетъ имъ не интересуется? Быстрый ростъ города съ одной стороны, повышенный научный интересъ къ Александріи, царящій главнымъ образомъ въ Германіи и заражающій поэтому попутно и другихъ — съ другой, привели къ тому, что послднія десятилтія не только дали рядъ интереснйшихъ памятниковъ, но и къ тому, что открытіе этихъ памятниковъ повело и къ созданію уже теперь богатйшаго музея, и къ попыткамъ, не всегда неудачнымъ, сохранять нкоторые выдающіеся по своему интересу остатки зданій и гробницъ.
Среди сохранившихся остатковъ зданій на первомъ план стоитъ, конечно, тотъ комплексъ, который группируется около такъ называемой колонны Помпея, одного изъ немногихъ памятниковъ, простоявшихъ въ Александріи на своемъ мст отъ IV в. по Р. Хр. до нашихъ дней. Комплексъ этотъ есть остатокъ древняго знаменитаго храма Сераписа — этого греко-египетскаго бога, символа новой греко-египетской культуры и государственности. Рядомъ съ этимъ зданіемъ и сосднимъ ему стадіемъ начинается уже одна часть александрійскаго кладбища, охватывающаго широкимъ кольцомъ всю Александрію и хранящаго въ себ и до сихъ поръ, несмотря на многолтній, начавшійся въ древности, систематическій грабежъ, часть бренныхъ останковъ пестраго александрійскаго населенія.
Такъ какъ выросшій новый городъ покрылъ собою — за исключеніемъ названнаго комплекса — остатки огромного большинства александрійскихъ древнихъ построекъ — и фундаменты птолемеевскихъ дворцовъ, и знаменитый музей съ библіотекой, и не мене знаменитый Пантеонъ эллинизма — гробницу божественнаго Александра, и нтъ такимъ образомъ надежды познать когда-нибудь городъ живыхъ, то интересъ изслдователя и историка сосредоточивается преимущественно на город мертвыхъ,— город, который наполнилъ и продолжаетъ наполнять александрійскій музей большинствомъ хранящихся тамъ вещей.
Некрополь Александріи, несмотря на то жалкое состояніе, въ которомъ онъ находится, поразительно интересенъ. Не забудемъ, что въ немъ отложились вс слои населенія Александріи и слдовательно вс оттнки той греко-египетской культуры, которая насъ такъ живо интересуетъ. Покойники, лежащіе въ гробницахъ, или, лучше сказать, хоронившіе ихъ живые ихъ сородичи не только наложили отпечатокъ своихъ врованій и своего вкуса на самую архитектуру и декоровку своего вчнаго жилища, они унесли съ собой въ могилу и цлый рядъ вещей, которыя создавали матеріальную обстановку ихъ обыденной жизни. Къ сожалнію, лихорадочность, съ которой открываются и немедленно разрушаются десятки находимыхъ при городскихъ постройкахъ гробницъ, варварство, съ которымъ ихъ вмст съ ихъ содержимымъ подчасъ взрываютъ на воздухъ динамитомъ, не даютъ тмъ, кто къ этому призванъ, во всхъ необходимыхъ случаяхъ изслдовать, зарисовать и сфотографировать все находимое, и передъ изслдователемъ поэтому фигурируютъ не серіи разнообразныхъ оттнковъ, а только отдльные случайные примры часто вн времени и боле чмъ часто вн обстановки, которыя одн могли бы дать полную ихъ характеристику.
Какъ оазисы выдляются среди случайныхъ памятниковъ два боле или мене систематически изслдованныхъ комплекса: римско-христіанскій Комъ-эсъ-Шукафа и птолемеевскій Шатби. Послдній въ связи съ случайными находками, сдланными въ другихъ некрополяхъ: и въ Анфуши (около древняго знаменитаго маяка Фароса), и въ Сукъ-эль-Вардіанъ, и въ Сидигаберъ — на берегу моря за нсколько километровъ отъ Александріи, даетъ намъ почти полную картину постепенной эволюціи, какъ одного изъ типовъ греко-египетскаго богатаго погребенія въ архитектурномъ и декоративномъ отношеніи, такъ и гробничной обстановки птолемеевскаго времени. Мы ясно видимъ не только то, какъ сливается съ египтизирующей религіей александрійца взглядъ на загробную жизнь грека и модифицируется соотвтственно этому самый планъ гробницы, но видимъ также, какъ модифицируются въ новой обстановк греческіе вкусы, какъ греческія готовыя формы подъ вліяніемъ египетскаго вкуса и техники пріобртаютъ новую окраску, измняются и приспособляются къ новой почв, вырабатывая и въ формахъ архитектуры, и въ орнамент, и въ вещахъ новые типы, гд египетское съ греческимъ иногда механически соединяется, иногда органически сливается. Въ первые моменты александрійства египетское сказывается только слабо и соединеніе оказывается почти только механическимъ, но уже въ первыя десятилтія создается свой оригинальный стиль и въ декоровк стнъ, и въ керамик, и подлкахъ изъ области утвари — подлкахъ изъ спеціально египетскихъ матеріаловъ: стекла, кости, алебастра, драгоцнныхъ сортовъ дерева, фаянса и т. д. Рзко бросаются въ глаза египетскіе сюжеты и фигуры, выработанные тысячелтіями египетскаго искусства, вс эти сфинксы, уреи, Горы, сцены послдняго суда и т. п., но еще характерне проникновеніе специфически египетскаго цвточнаго стиля, специфически египетскихъ растительныхъ архитектурныхъ формъ, египетской morbidezza и египтизирующей архаизаціи въ иногда конгеніальныя образованія греческаго искусства четвертаго вка. Страсть Египта къ колоссальному и поражающему размрами сказывается и въ Александріи, если не въ постройкахъ города живыхъ, которыхъ мы не знаемъ, то въ такихъ грандіозныхъ гробничныхъ постройкахъ, какъ безконечная въ размрахъ и все-таки стройная въ концепціи гробница въ Комъ-эсъ-Шукафа или такъ называемыя бани Клеопатры, теперь почти уже разрушенныя, или въ области скульптуры въ колоссальныхъ портретахъ нкоторыхъ Птолемеевъ, гд колоссальность размровъ не мшаетъ проявиться той стилизованной изнженности, которая сказывается столько же въ характер какого-нибудь Птолемея Авлета или Клеопатры, сколько въ техник скульптуры портрета одного изъ первыхъ греческихъ царей Египта.
Если въ птолемеевскихъ памятникахъ александрійскій стиль живетъ и развивается, постоянно создаетъ новое и оригинальное, то въ римское время онъ замираетъ и деревенетъ, пуская новые оригинальные побги только въ области христіанскаго искусства, гд новыя идеи на время оживляютъ старыя формы, чтобы самимъ затмъ мумифицироваться въ такъ называемомъ коптско-христіанскомъ стил, вновь расцвтающемъ на время въ раннихъ арабскихъ памятникахъ.
Для поздняго Египта эти повторные ренессансы, одинъ изъ которыхъ я попытался охарактеризовать,— ренессансъ саитскій, александрійскій, раннехристіанскій и арабскій — такъ же характерны и показательны, какъ и расцвтъ Египта въ эпохи 4-й, 12-й и 18-й династій. Египетъ въ дв почти тысячи лтъ, протекшихъ отъ эпохи первыхъ династій до эпохи расцвта 18-й дин., хотя и медленно, но врными шагами идетъ къ тому классическому моменту, когда въ эпоху 18-й и 19-й династій національно-египетское достигаетъ высшаго блеска, останавливается на кульминаціонномъ пункт, чтобы свое, теперь уже готовое и вылившееся въ боле или мене опредленныя формы, ввести затмъ путемъ ряда возрожденій въ обиходъ азіатскаго и европейскаго человчества.
Изъ этихъ ренессансовъ, кром александрійскаго, хорошо извстенъ намъ только арабскій въ той блестящей плеяд каирскихъ мечетей, которая ждетъ еще своего изслдователя, коптско-христіанскій въ Египт почти заброшенъ, и только поздніе памятники, иногда грубо-ремесленные, даютъ намъ очертанія того остова, который когда-то былъ живымъ и прекраснымъ тломъ. То немногое, что у насъ есть, изъ эпохи ранняго христіанства, напр., Кіевская Богоматерь или гибнущіе фрески христіанской церкви, угнздившейся въ Луксорскомъ храм, заставляютъ насъ не считать вполн увлеченіемъ теорію колоссальнаго вліянія египетскаго христіанскаго искусства на развитіе этого искусства вн Египта и спеціально въ Италіи.
Но я уклонился въ сторону. Ни расцвта Египта, ни его ренессансовъ, за исключеніемъ эллинистическаго, Александрія не даетъ.
Постепенный ходъ эволюціи египетской культуры отъ доисторической колыбели ея черезъ первыя династіи вплоть до 4-й, затмъ до 12-й и наконецъ до 18-й, затмъ отдльные ренессансы ея въ рдкой полнот представлены въ Каир, въ его египтологическомъ музе, одномъ изъ наиболе поучительныхъ музеевъ міра, такъ какъ въ немъ рядомъ первостепенныхъ памятниковъ и массой рядовыхъ представлена эволюція цлаго народа за многотысячелтнее его существованіе, представлена не только рядомъ памятниковъ искусства и художественной промышленности, но и массой историческихъ документовъ и литературныхъ произведеній. Большинство нашихъ европейскихъ музеевъ, соединяя въ себ массу эпохъ и чуть ли не вс народы, не въ состояніи, конечно, дать такой цльной картины, хотя бы одного изъ нихъ, не говоря уже объ Египт, даже богатйшая коллекція Британскаго музея не содержитъ хотя бы части того, что даетъ Каирскій музей, нашъ же Эрмитажъ въ этомъ отношеніи прямо нищій.
Посл долгихъ странствованій и кочеваній, посл пребыванія на окраинахъ города въ Булак и Гизе египтологическій музей Каира нашелъ себ наконецъ постоянное помщеніе въ роскошномъ, спеціально для него построенномъ, зданіи на чудномъ мст у самаго берега Нила. Это богатое и обширное зданіе, выстроенное, къ сожалнію, далеко не такъ, какъ бы слдовало, уже не въ состояніи вмстить всего того, что должно найти себ въ немъ помщеніе: такъ богата почва Египта, и такъ систематически разрабатывается она не только самимъ Египтомъ и его интернаціональнымъ Service des antiquits, но и всми цивилизованными націями, представленными и ихъ правительствами и отдльными людьми, копающими частью на свои, частью на собранныя ими среди своихъ соотечественниковъ деньги. Англійскій Exploration Found, германская Orient-Gesellschaft и другія организаціи, французскій Institut gyptien и академія, итальянцы, американцы — вс наперерывъ изслдуютъ то тотъ, то другой уголокъ Египта, всегда дающаго богатую жатву, гд бы за него ни взяться. Въ Каирскомъ музе есть цлая зала, наполненная предметами, найденными богатымъ американцемъ Davis’омъ, изъ году въ годъ съ блестящими результатами изслдующимъ долину царей въ ивахъ на свои личныя средства и не берущимъ для себя лично ни одной изъ найденныхъ вещей. Такіе же безкорыстные работники, среди которыхъ можно назвать рядъ именъ выдающихся ученыхъ, какъ Petrie, Grenfell, Hunt и др., наполнили рядомъ съ Service des antiquits и другія залы музея. Всю эту работу объединяетъ Service des antiquits и администрація музея съ маститымъ Maspero во глав. Здсь каждый найдетъ и совтъ, и помощь, получитъ и указаніе на очередныя задачи и на способъ ихъ выполненія. Не малой заслугой интернаціональнаго Service является и то, что масса памятниковъ первостепенной важности спасена имъ отъ гибели то при посредств перевезенія ихъ въ музей, то при посредств почти всегда разумной и умренной реставраціи и постоянной охраны на мстахъ.
Возрожденный Египетъ этимъ искупаетъ то lè,se antiquit, которое онъ позволилъ себ, затопивъ постройкой своего barrage — нильской запруды — жемчужину Египетскаго юга, чудныя Pliilae, и собираясь затопить рядъ первостепенныхъ памятниковъ нижней Нубіи.
Въ Каирскомъ музе передъ глазами постителя раскрывается, какъ я уже сказалъ, весь Египетъ, старанія завдующихъ музеемъ направлены теперь на то, чтобы онъ раскрывался въ систематическомъ и хронологическомъ порядк. Многое въ этомъ отношеніи уже сдлано, но предстоитъ еще большая и трудная работа.
Нижній этажъ музея занятъ крупными тяжелыми памятниками: здсь въ центральномъ двор наиболе крупные памятники скульптуры и цлые надгробные памятники, рядъ величественныхъ колоссовъ, которымъ тсно и въ этомъ огромномъ помщеніи, въ коридорахъ и комнатахъ, окружающихъ этотъ дворъ, размстились: превосходная, единственная въ мір серія саркофаговъ, колоссальная серія стелъ, расположенныхъ въ хронологическомъ порядк въ связи съ скульптурами, и наконецъ, что особенно важно и особенно блестяще, серія скульптуръ крупныхъ и мелкихъ въ хронологическомъ порядк. Если саркофаги и стелы даютъ намъ своими изображеніями и надписями полную эволюцію загробныхъ врованій и представленій древняго Египта, то серія скульптуръ — полныхъ скульптуръ и рельефовъ — позволяетъ прослдить важнйшую сторону египетскаго искусства и притомъ такъ, что уже теперь является возможность не только говорить о скульптур 4-ой, 12-ой и 18—19-ой династій, но можно установить и переходныя ступени, можно прослдить и эволюцію внутри одного періода, можно говорить о различіяхъ по мстамъ и школамъ, уловить вншнія вліянія и чуть ли не руки отдльныхъ мастеровъ или мастерскихъ. Такимъ глубокимъ проникновеніемъ обязаны мы въ значительной степени блестящей находк, сдланной въ ивахъ,— находк тайника, куда за ненадобностью при перестройк храма свалены были сотни статуй и статуетокъ, загромождавшихъ храмъ, технику производства иллюстрируетъ намъ богатйшая серія моделей и незаконченныхъ статуй.
Архитектура и декоративная живопись представлены, конечно, бдне, изучать ихъ надо, конечно, не въ музе, а на мстахъ — въ десяткахъ храмовъ верхняго Египта и Нубіи и въ сотняхъ и тысячахъ гробницъ, начиная отъ гробницъ первыхъ династій въ окрестностяхъ Абидоса, переходя отъ нихъ къ пирамидамъ и мастаба окрестностей Мемфиса эпохи расцвта древняго царства, углубляясь въ гробницы Бени-Гассана и Элефантины 12 династіи, штудируя богатйшій городъ мертвыхъ ивскихъ Мемноніа эпохи новаго царства и собирая по всему верхнему и нижнему Египту разбросанныя данныя для изученія гробничной архитектуры и декоровки послдующихъ эпохъ вплоть до гробницъ поздне-римскаго времени окрестностей Ахмима и надгробныхъ капеллъ Bahwit’a и Bahawat’а (послднія изучены были русскими учеными въ лиц покойнаго Бока и Голенищева) эпохи поздняго христіанства, не говоря уже о серіи гробницъ александрійскихъ, начинающихся съ эпохи Птолемеевъ и кончающихся знаменитой Вешеровской христіанской катакомбой, которую намъ, русскимъ, слдовало бы назвать катакомбой Порфиріевской, по имени перваго зарисовавшаго ее Порфирія Успенскаго.
Кой-что въ этомъ отношеніи даетъ однако и музей: уже упомянутый рядъ саркофаговъ и стелъ, нсколько цликомъ перенесенныхъ въ музей гробницъ разныхъ эпохъ, цлая капелла — знаменитая капелла съ удивительной статуей коровы Гаторъ изъ Дейръ эль Бахари даютъ эволюцію схемы декоровки стнъ, а рядъ колоннъ и капителей — основы эволюціи одной изъ наиболе характерныхъ сторонъ египетской архитектуры.
Еще больше даютъ верхнія залы музея. Серія саркофаговъ продолжается и здсь, саркофаговъ по большей части изъ боле легкихъ матеріаловъ, серія, пополненная богатйшимъ подборомъ столь важныхъ въ декоративномъ отношеніи картонажей мумій, серія, идущая отъ древнихъ временъ вплоть до поздне-римскаго времени. Въ нкоторыхъ изъ этихъ картонажей и саркофаговъ и до сихъ поръ еще покоятся останки наиболе крупныхъ изъ египетскихъ фараоновъ, которыхъ не спасли вс ихъ старанія спрятаться подальше отъ людей отъ профанаціи ихъ взглядами пестрой толпы любопытныхъ и равнодушныхъ туристовъ, поучаемой мене любопытной, но не мене равнодушной и невжественной толпой гидовъ. Лежатъ эти муміи великихъ царей среди всего того, чмъ окружали ихъ близкіе и наслдники, въ ворох мумифицированныхъ, какъ они, цвтовъ лотоса, обвитые гирляндами. А кругомъ въ сосднихъ залахъ покоится все то, что составляло ихъ загробную обстановку: тутъ и десятки разновидностей амулетовъ и скарабеевъ, и репродукціи всей обстановки ихъ жизни въ дйствительномъ мір — ихъ мебель, ихъ корабли, ихъ дома, ихъ слуги, ихъ солдаты, ихъ колесницы, ихъ посуда и ихъ удивительныя по тонкости, мастерству, скажу боле, геніальности исполненія драгоцнности и украшенія. Тутъ же и статуетки пестраго міра странныхъ боговъ — небесныхъ коллегъ и родственниковъ фараоновъ, и серія богато и удивительно иллюстрированныхъ книгъ, описывающихъ ихъ странствованія въ ндрахъ загробнаго міра.
Для полноты картины всего прошлаго Египта нехватаетъ только Египта арабскаго, но этотъ Египетъ окружаетъ живущаго въ Каир туриста во вс т часы, которые онъ проводитъ вн музея. Быть вн музея въ Каир это значитъ странствовать по мечетямъ среди причудливыхъ дворовъ, среди т. наз. гробницъ халифовъ и мамелюковъ, среди учащейся интернаціональной арабской, персидской, турецкой, сирійской, африканской, нубійской и т. д. молодежи.
Чудеса арабской архитектуры, которыя даютъ мечети, дополняетъ прекрасный арабскій музей, гд собраны чудеса арабской художественной промышленности. Въ Египт — стран прошлаго — ни одна изъ эпохъ этого прошлаго не стоитъ вн вниманія народа и правительства: во всхъ мечетяхъ идетъ такая же дятельная работа поддержанія и реставраціи, какъ и въ храмахъ верхняго Египта, и только коптское христіанство до самаго послдняго времени было въ загон, только этимъ церквямъ и монастырямъ предоставляютъ гибнуть и разрушаться: за ними не стоитъ сплоченной націи, а ихъ научный интересъ затемняется блескомъ стараго Египта и причудливостью Египта арабскаго.
Египтологическій музей вмст съ арабскимъ музеемъ и городомъ Каиромъ представляютъ такимъ образомъ Египетъ въ миніатюр, возбуждая въ каждомъ постител повышенный интересъ къ тмъ памятникамъ, которые дали вс эти вещи и которые понын еще стоятъ на берегахъ Нила почти въ томъ вид иногда, въ которомъ создали ихъ ихъ строители-фараоны и знать четырехъ блестящихъ династій Египта. Экскурсіи изъ Каира къ пирамидамъ Гизе, къ пирамидамъ и некрополю Саккара съ его знаменитымъ Лабиринтомъ погребенныхъ Аписовъ и удивительными по тонкости рельефной декоровки гробницами V и VI династій, наконецъ къ пирамидамъ Абусирскимъ съ ихъ сосдомъ — могучимъ въ своей простой концепціи храмомъ Солнца, центромъ котораго былъ знаменитый обелискъ, въ еще большей мр тянутъ къ блестящимъ ивамъ — древнйшему центру Египетской культуры и мсту кульминаціоннаго пункта ея развитія.
Въ упомянутыхъ ближайшихъ окрестностяхъ Каира работа изслдованія, давно уже начатая, ни на минуту не останавливается: на очереди теперь, посл того какъ Абидосъ далъ намъ типы и обстановку древнйшихъ гробницъ первой династіи, боле внимательное изученіе окружающихъ пирамиды мастаба и въ большей мр еще изученіе и изслдованіе тхъ погребальныхъ храмовъ стараго царства, наиболе блестящимъ образчикомъ которыхъ является знаменитый простой, и вмст съ тмъ поражающій красотой этой безколонной простоты, гранитный и алебастровый храмъ большого Гизехскаго сфинкса. Результаты этого изслдованія, давшіе уже рядъ чрезвычайно важныхъ историческихъ памятниковъ Берлину и Каиру, уже и теперь значительны, и имя ихъ руководителя Borchardt’а ручается за дальнйшіе блестящіе успхи.
На пути между Каиромъ и Луксоромъ, древними ивами, расположенъ однако и кром пояса пирамидъ рядъ памятниковъ высокаго интереса, которые съ полнымъ удобствомъ и комфортомъ посщаютъ пассажиры Куковскихъ пароходовъ подъ руководствомъ гидовъ — напоминающіе мн, къ слову сказать, т густыя, покорно идущія стада быковъ, коровъ, ословъ и козъ, которыя сосредоточенно дефилируютъ на рельефахъ и фрескахъ египетскихъ гробницъ передъ погребеннымъ хозяиномъ, гонимыя палкой низко кланяющагося пастуха — съ меньшими удобствами и не безъ лишеній т, которые, какъ я, предпочитаютъ относительную свободу Куковскому рабству. Эти индивидуалисты, вольные и невольные, дутъ по желзной дорог, останавливаются въ сомнительныхъ отеляхъ, жестами торгуются съ погонщиками ословъ и постоянно прибгаютъ къ покровительству начальниковъ станцій и бравыхъ полицейскихъ арабовъ.
Наиболе интереснымъ пунктомъ въ этой полос — вн ближайшихъ окрестностей ивъ — является несомннно Бени-Гассанъ съ его рядами высченныхъ въ скал надъ долиной Нила погребальныхъ камеръ, мстахъ успокоенія знатныхъ чиновниковъ 12 династіи. Особенно интересна архитектура и декоровка верхнихъ молитвенныхъ и причитальныхъ комнатъ или капеллъ съ такъ называемыми протодорическими фасадами, съ колоннами внутри и лентами разнообразныхъ изображеній изъ обыденной жизни, покрывающими среднія части стнъ надъ цоколемъ и подъ тмъ, что мы привыкли называть карнизами. Количество и детальность этихъ лентъ, дающихъ поразительныя по своей жизненности сцены, плохо гармонируютъ однако въ декоративномъ отношеніи съ простотою и величественностью архитектурной концепціи колоннъ и плафоновъ. Тамъ, гд, какъ въ аналогическихъ и одновременныхъ гробницахъ того же типа Элефантины, детальность и мелкота фигурныхъ поясовъ не такъ рзко бросается въ глаза, общій декоративный эффектъ сильне и глубже.
На пути отъ Каира къ Луксору можно было бы, собственно говоря, останавливаться на каждой станціи и везд было бы что посмотрть и чему научиться, не говоря уже о томъ, что везд можно было бы копать съ увренностью въ успх. Склоны и ливійской и арабской цпи, сжимающихъ Нильскую долину, куски пустыни между ними и наносной землей долины представляютъ почти сплошное кладбище, гд города и деревни хоронили своихъ мертвыхъ, храмы и часовни своихъ боговъ — ибисовъ, крокодиловъ, барановъ, копчиковъ, рыбъ, быковъ и козловъ, иногда начиненныхъ исписанной бумагой или завернутыхъ въ ленты литературныхъ папирусовъ. Руины отдльныхъ городовъ въ свою очередь общаютъ изслдователю — и не только въ Фаюм — богатыя находки предметовъ обихода, но главнымъ образомъ папирусовъ, масса находимыхъ тамъ обрывковъ дловыхъ бумагъ и книгъ, а часто и цлые свитки, успли уже раскрыть намъ не одну тайну фараоновскаго, птолемеевскаго и римскаго Египта и подарить намъ рядъ новыхъ цлыхъ и фрагментарныхъ литературныхъ произведеній Египта и Греціи. Однимъ изъ крупнйшихъ центровъ средняго Египта, знаменитыхъ этого рода находками, является теперешній Ахмимъ, древній Панополисъ. Туристы туда не зазжаютъ, но его хорошо знаютъ ученые, коллекціонеры и скупщики древностей. Свернулъ съ большой дороги въ Ахмимъ и я, не съ цлью покупать вещи или папирусы, а изъ желанія ознакомиться съ крупнымъ, частью разграбленнымъ, частью раскопаннымъ некрополемъ поздняго времени, гд мн указано было, между прочимъ, существованіе расписныхъ гробницъ. Подъ палящими лучами январскаго солнца излазилъ я склонъ горы у коптской деревушки El-Salomoun. Одна за другой открывались передо мною зіяющія пасти мелкихъ и крупныхъ гробницъ, заброшенныхъ и наполовину засыпанныхъ. Въ каждой валялись остатки костей, куски деревянныхъ саркофаговъ, изорванные льняные покровы мумій, и почти въ каждой я находилъ поблднвшую роспись, поздніе отголоски того декоративнаго стиля, блестящіе образцы котораго я изучалъ въ Александріи и который возродился затмъ въ христіанскихъ росписяхъ церквей и надгробій.
Египтянинъ во вс времена своего существованія трогательно любилъ цвты своей небогатой, но роскошной флоры. При жизни всегда, когда онъ отдыхаетъ и веселится, онъ окруженъ цвтами, передъ нимъ и въ его рукахъ вы всегда найдете разные роды лотоса и другихъ нжныхъ и сочныхъ цвтовъ Египта.
Эту свою любовь онъ переноситъ и въ свою архитектуру, и въ украшеніе своихъ домовъ и жилищъ. Особенно расцвла эта любовь въ эпоху 18-й династіи и достигла своего апогея при цар-реформатор, цар солнц, еретик, какъ его называли посл, Аменхотеп IV, извстномъ Хуніатону, при которомъ цвтами и гирляндами покрылись стны и полы его дворца, плафоны и стны домовъ и гробницъ его приближенныхъ. Его солнечная столица, судя по ея остаткамъ, разрываемымъ и теперь еще съ легкой руки Petrie, была моремъ цвтовъ, оживленнымъ птицами и блестящими наскомыми. Многое, что онъ сдлалъ, съ нимъ и умерло, но любовь къ цвтамъ осталась. Эта любовь уже при немъ начала перерождать современный ему декоративный стиль. Мы еще встртимъ этотъ цвточный стиль въ гробницахъ иванскихъ Мемноніа, мы упоминали о немъ въ Александріи, мы видимъ его и въ нашихъ бдныхъ заброшенныхъ гробницахъ, и онъ расцвтаетъ вновь въ коптско-христіанскомъ искусств въ сотняхъ розовыхъ тюльпановъ, покрывающихъ вс т части стнъ, которыя не заполнены коврами или фигурами. Но въ это время онъ уже завоевалъ міръ, и если мы въ нашей жалкой обстановк живемъ среди блдныхъ и подчасъ безобразныхъ и уродливыхъ цвтовъ нашихъ обоевъ, то этому мы обязаны Египту и его культу живыхъ и яркихъ водяныхъ и полевыхъ цвтовъ.
Но вотъ и Луксоръ. Тысячи туристовъ наполняютъ ежегодно этотъ райскій уголокъ, раскинувшійся на берегу Нила, прямо напротивъ огромнаго иванскаго некрополя съ его живописными храмами, высящимися и въ долин и по склону горной цпи, съ его скалами, изршеченными, какъ гигантскіе пчелиные соты, густо насаженными другъ около друга отверстіями погребальныхъ камеръ тысячей фараоновскихъ чиновниковъ, главнымъ образомъ 18-й и 19-й династій. Городъ облпилъ почти со всхъ сторонъ стройный гигантскій храмъ Аменофиса III и Рамзеса II съ его могучими пилонами и величественными колоссами, такъ называется Луксорскій храмъ, кажущійся однако мелкимъ сравнительно съ его братомъ — гигантомъ, храмомъ-городомъ — Карнакомъ. Новый городъ прервалъ сообщеніе между двумя братьями и стеръ почти совершенно съ лица земли многоверстныя аллеи барановъ, окаймлявшія въ своемъ мягкомъ спокойствіи живыя храмовыя артеріи стараго города боговъ — фараоновъ и жрецовъ Амона.
Я не стану распространяться объ этихъ общеизвстныхъ храмахъ. Скажу только нсколько словъ о moles Карнака, храм Амона, охватившемъ въ своихъ могучихъ кирпичныхъ стнахъ, прорзанныхъ рядомъ воротъ, рядъ святилищъ, составляющихъ одно цлое съ главнымъ храмомъ, разраставшимся при каждомъ новомъ фараон новыми дворами, залами и величественными пилонами и наполнявшемся новыми колоссальными, большими и малыми статуями. Этотъ храмъ-колоссъ и теперь еще такъ богатъ внутреннимъ содержаніемъ, такъ разнообразны его составныя части, что даже простой туристъ можетъ провести въ немъ рядъ дней и все-таки будетъ знать его только наполовину. Дать хотя бы бглую характеристику этого храма, наполненную хотя бы только перечисленіемъ частей его и краткимъ поясненіемъ, значило бы занять вниманіе читателя на нсколько часовъ. Не даютъ понятія о немъ и серіи фотографій — фотографіи не способны передать того впечатлнія, которое вызываетъ колоссальность его размра, поэзія огромныхъ пространствъ вверхъ и вширь, охваченныхъ архитектурой его частей, ряды смняющихъ другъ друга дворовъ и пилоновъ, соединеніе воды священнаго озера съ могучими, покрытыми изображеніями стнами, детальность декоровки каждой отдльной части, каждой колонны, гигантскія страницы развертывающихся передъ зрителемъ религіозныхъ и историческихъ текстовъ, смна стилей отдльныхъ фараоновъ, династій и царствъ, и десятки другихъ особенностей, перечисленіе которыхъ, никогда не полное, могло бы дать только утомленіе отъ нагроможденія, т.-е. создать именно такое впечатлніе, котораго самый храмъ отнюдь не вызываетъ.
Стоитъ перехать Нилъ и съ полчаса потрястись на ослахъ, перехать большой каналъ, прохать по цвтущимъ и зеленющимъ полямъ и черезъ дв-три жалкихъ деревушки, сложенныя изъ черныхъ кирпичей, и вы у подножія горной цпи, въ области надгробныхъ храмовъ фараоновъ 18-й и 19-й династій, съ однимъ изъ которыхъ связаны были въ свое время знаменитые колоссы Мемнона.
Боле или мене подробный разборъ этихъ храмовъ завелъ бы меня опять-таки далеко. Боле всего поразило меня въ нихъ то, что того пресловутаго однообразія, которое яко бы характеризуетъ египетское искусство и архитектуру, нтъ и слда. Каждый храмъ ивъ иметъ свою индивидуальность и архитектурную, и декоративную. Достаточно сопоставить планы Рамессеума, Деиръ-эль-Бахари, Мединетъ Абу и храма Сети, чтобы въ этомъ не осталось ни малйшаго сомннія. Каждый отражаетъ въ себ и своего строителя и свое назначеніе. Возьмемъ хотя бы Мединетъ-Абу, храмъ царя воителя — Рамзеса III, и Деиръ-эль-Бахари — храмъ царицы — женщины Хатшепсуетъ, организаторши одной отъ крупныхъ экспедицій въ страну чудесъ, старый Schlaraffenland Египта, полный золота, драгоцнныхъ камней и деревьевъ, дававшихъ ароматы. Рамзесъ III выстраиваетъ свой храмъ рядомъ со старымъ храмомъ 18-й династіи но обычному плану, украшаетъ его обычными изображеніями, говорящими о его военномъ и религіозномъ величіи, но передъ нимъ создаетъ онъ свою нсколько барбчную крпость, свой ‘павильонъ’ и соединяетъ съ нимъ цлый дворецъ, выстроенный изъ кирпича. Передъ пилономъ храма, такимъ образомъ, какъ первыя ворота въ священную ограду и жилище бога и фараона, вырастаетъ архитектурное сооруженіе, будящее и въ самомъ фараон и въ его подданныхъ въ большей мр, чмъ изображенія на стнахъ его храма, воспоминаніе о воинскомъ величіи царя-защитника, царя-завоевателя.
При самомъ вход въ храмъ вызывается впечатлніе военной крпости, молящагося и туриста встрчаютъ прежде всего изображенія Закари, Шардана, Шакалаша и другихъ народовъ — пришельцевъ, грозившихъ существованію Египта, и первый богъ, котораго онъ видитъ въ павильон посл царя — это львиноголовая богиня Сехметъ, изваянная въ двухъ статуяхъ изъ чернаго базальта. Зритель охваченъ съ первыхъ шаговъ богомъ войны и величіемъ бога-фараона.
Совсмъ иное говоритъ ему храмъ царицы-богини Хатшепсуетъ. Рядомъ террасъ подымается храмъ по склону горы къ отвсной стн скалы изъ золотистаго известняка. Аллея сфинксовъ вела изъ долины къ несохранившемуся пилону, передъ которымъ стояли въ свое время дв персей, мста которыхъ, ихъ вазоны видны и теперь. На первой террас по бокамъ первой рампы, мягко ведущей наверхъ, росли пальмовыя деревья, а за ними возвышались передъ стнами второй террасы двойные портики. Уже упомянутыя деревья говорили постителю о великой цариц, наградившей Амона и себя благоухающими продуктами богатаго Пунта. Въ глубин широкой центральной террасы по об стороны второй широкой рампы, ведущей на третью главную террасу, новые двойные портики разсказываютъ о томъ, что составляло гордость царицы, что было легитимаціей ея царствованія и власти. Направо рельефы разсказываютъ намъ о ея божественномъ рожденіи отъ Амона, о томъ, что она истинная царица-богиня, налво другіе рельефы наглядно и блестяще говорятъ о посланной ею экспедиціи и воочію показываютъ вс т мшки добра, горшки съ ароматными деревьями и чудесныхъ животныхъ, которые привезли изъ далекихъ странъ ея корабли. На этой террас уже начинаются святилища: направо капелла Анубиса, налво — богини Гаторъ, частью врзанная въ скалу.
Главныя святилища однако сосредоточены были на верхней террас, куда вела съ средней террасы уже упомянутая рампа, заканчивающаяся гранитными воротами. Середину террасы занимала обычная ипостильная зала, къ сожалнію не сохранившаяся, но въ данномъ храм производившая соотвтственно своему положенію очевидно совершенно иное впечатлніе, чмъ въ храмахъ обычнаго типа. Направо отъ нея расположенъ былъ тонко скомпанованный алтарный дворъ, гд стоитъ и посейчасъ величественный алтарь, посвященный богу Ре-Харахте, и за этимъ дворомъ и алтаремъ изящная капелла, налво отъ ипостильной залы рядъ комнатъ и сводчатая зала приношеній. Въ центр задней стны третьей террасы открывается наконецъ входъ въ тройное святое святыхъ.
Общее впечатлніе всей этой богатой архитектурной композиціи и теперь еще, несмотря на разрушеніе и очень неудачную реставрацію, поразительно: такъ тонко прикомпановано все сооруженіе къ мстности, къ подымающемуся склону горы и къ отвсной стн горнаго хребта, за которымъ — въ оси храма — въ долин царей находилась гробница царицы.
Ясно, что, несмотря на повтореніе основныхъ частей, этотъ горный храмъ женщины производилъ совершенно новое впечатлніе, отличное и отъ воинственнаго храма Рамзеса, и отъ тяжелой moles Карнака, и отъ стройной колоссальности Луксорскаго храма.
Не мене глубокое впечатлніе, чмъ храмовая архитектура ивъ, производитъ и архитектура гробницъ. И здсь нтъ и тни однообразія и шаблонности. Правда, и въ декоративномъ отношеніи, и въ архитектурной концепціи выдляется рядъ типовъ, но даже въ предлахъ одного типа нтъ однообразія и шаблона. Гробницы Мемноніи, насколько мы ихъ знаемъ, распадаются на три категоріи. Первую составляютъ гробницы царей въ Biban el Molouk, дикой и меланхоличной горной долин, охваченной со всхъ почти сторонъ отвсными скалами. Въ этихъ нависшихъ надъ долиной горныхъ стнахъ отъ времени до времени открываются входы тхъ сирин, которыя построили себ фараоны 18-й и 19-й династій. Вс эти сиринги — колоссальныя сооруженія: ряды коридоровъ, лстницъ, поддерживаемыхъ пилястрами комнатъ, ведутъ глубоко внутрь горы, и только посл долгихъ странствованій и ряда встрчающихся по пути архитектурныхъ неожиданностей приводятъ къ тому главному помщенію, гд стоялъ, а иногда стоитъ и теперь еще, саркофагъ фараона. И все время вниманіе идущаго занято: его сопровождаютъ во всхъ этихъ коридорахъ, продолговатыхъ и эллиптическихъ залахъ, лстницахъ и переходахъ безконечные ряды картинъ, говорящихъ и изображеніями и письмомъ, словами и формами о томъ, что ожидаетъ покойника въ этомъ странномъ, причудливомъ, подчасъ страшномъ загробномъ царств съ его демонами, богами-покровителями и духами враждебными. А на потолкахъ развертывается передъ вами, какъ и въ храмахъ, синее звздное небо, иногда замненное распластавшейся и охватившей потолокъ небесной богиней, въ объятіяхъ которой развертываются созвздія, солнечные корабли и другіе астрономическія аллегоріи.
То, что особенно поражаетъ въ этихъ безконечно разнообразныхъ гробницахъ, число которыхъ доходитъ уже теперь до 50, это индивидуальность декоративнаго впечатлнія каждой изъ нихъ, несмотря на сродство декоративной схемы. Везд царитъ одинъ основной тонъ, одна красочная гамма, которой все подчинено. Виртуозность въ этой выдержанности тона достигаетъ своего апогея въ главной зал гробницы Аменофиса II, гд зрителю кажется, будто онъ въ комнат, стны которой покрыты настоящими исписанными и иллюстрированными папирусами. Ни одно изданіе и никакая фотографія не въ состояніи передать того впечатлнія, которое производитъ эта художественная выдержанность.
Слдующая за царемъ соціальная ступень въ строго монархическомъ государств фараоновъ 18-й, 19-й и 20-й династій — это близкіе фараона, его жены и дти. Имъ не подобаетъ лежать въ такихъ же гробницахъ, въ какихъ лежатъ боги-фараоны, но они — и не обыкновенные смертные. Ихъ гробницы, разрытыя въ недавнее время Schiaparelli и превосходно сохраненныя и охраняемыя, уже не даютъ той богатой сложности плана, которую мы нашли въ долин царей. Здсь правило — одинъ коридоръ и одна камера, изрдка два коридора и дв камеры съ побочными ихъ распространеніями. И декоровка уже на та: книги, говорящія о подземномъ царств, исчезаютъ, вся средняя часть стны заполняется фигурами погребенныхъ и фараона, общающихся съ разными богами. Богини неба — Нутъ уже нтъ на плафонахъ, и остаются только синее небо и звзды. Но красочный принципъ остался тотъ же, въ каждой изъ виднныхъ мною гробницъ царитъ одинъ тонъ, везд одно красочное впечатлніе.
Какъ бы въ другой міръ — міръ живой, разнообразный, пестрый и занимательный, переселяется обозрватель Мемноніа, перейдя изъ долинъ царей и царицъ съ ихъ строгимъ и мрачнымъ величіемъ къ сотнямъ погребальныхъ камеръ, изрзавшихъ склоны холма Шейхъ-абдъ-эль-Гурна. Здсь во всю ширь развернулась декоративная и орнаментальная техника новаго царства. Яркія фигуры на бломъ фон заполняютъ стны. Эти фигуры живутъ: вся жизнь и обстановка чиновника новаго царства проходитъ передъ вами во всей ея многообразности: тутъ и знакомые уже сюжеты древняго и средняго царства, но рядомъ съ ними масса новаго. Награды и милости царя, горе и радость чиновника, его домашняя жизнь, его домъ и садъ, его вилла и забавы въ ней — все это вы найдете на стнахъ еиванскихъ гробницъ. И если на стнахъ населяющія ихъ фигуры живутъ жизнью рисовавшихъ ихъ людей, то на плафонахъ развивается не мене богатая, но боле фантастическая и красочная жизнь геометрическаго, растительнаго и натуралистическаго орнамента: передъ вами пестрые квадраты и ромбы, причудливыя спирали, перемшанныя съ цвтами лотоса, виноградныя лозы, заполняющія своими причудливыми побгами весь потолокъ, иногда вдругъ вспорхнула передъ вами стая гусей и съ крикомъ летитъ надъ вашей головой, перемшавшись въ фантастическомъ сочетаніи съ втками и цвтами, иногда вмсто гусей летитъ стая любимыхъ въ Египт голубей, а то вдругъ въ цвтахъ стилизованнаго лотоса глазъ открываетъ пріютившагося кузнечика, на котораго смотрятъ распластанныя бычьи головы. Настоящее наслажденіе бродить по этимъ гробницамъ и открывать одну за другой вс эти прелестныя детали: строгая богиня Нутъ и звздное небо не для людей, которыхъ ихъ происхожденіе не пріобщило къ небу и богамъ.
Строительная дятельность въ Египт съ ослабленіемъ новаго царства далеко не прекратилась, вс эти либійцы — Шешонки, эіопы — Шабако и Тагарка, не говоря уже о царяхъ египетскаго ренессанса Нехо, Амазис и Псамметихахъ продолжаютъ строить, какъ только это имъ дозволяетъ время и финансы. Много строитъ даже послдній изъ независимыхъ египетскихъ фараоновъ — Нектанебъ, чудныя постройки котораго сосдятъ съ постройками 18 династіи (наприм., въ Мединетъ Абу), нисколько имъ не уступая въ нжности и изяществ формъ.
Но настоящее строительное возрожденіе — это эпоха Птолемеевъ, наслдіе которыхъ взяли затмъ на себя римскіе императоры вплоть до эпохи Антониновъ. Если ихъ строительная дятельность въ центр ихъ власти — Александріи безслдно для насъ исчезла, то все же нкоторой замной этой утрат можетъ служить тотъ рядъ птолемеевскихъ и римскихъ храмовъ и святилищъ, которые разбросаны по всему верхнему Египту и нижней Нубіи: Комъ-Омбо, Дендера, Эдфу, Эсне, Филы, Калабпіе и рядъ боле мелкихъ храмовъ Нубіи — вотъ т изъ этихъ храмовъ, которые сохранились и до нашего времени почти въ томъ же вид, въ какомъ они были выстроены въ послднихъ вкахъ до и первыхъ посл Р. Хр. Среди нихъ особой сохранностью и богатствомъ архитектурныхъ формъ отличаются храмы Дендеры, Эдфу и Калабпіе. Передъ нами, однако, въ этихъ храмахъ уже не старый Египетъ, а другой, пропитанный новыми греческими элементами. Сознательная архаизація, особенно сильная, конечно, въ области культа и культовыхъ построекъ, удержала и общій типъ храма, и основные принципы простой и ясной египетской стройки, и основныя идеи архитектурныхъ формъ, и основы декоровки стнъ вплоть до обычныхъ освященныхъ традиціей сюжетовъ храмовыхъ рельефовъ, но все это пропитано новымъ духомъ, отъ всего этого ветъ иными вкусами и иной религіозной и художественной концепціей.
Начать хотя бы съ плановъ. На мсто геніальнаго творчества стали строгіе, почти математическіе расчеты, расползающіеся во вс стороны храмы фараоновъ замнились строго и сухо продуманными въ своихъ частяхъ постройками, повторяющимися повсюду во всхъ своихъ деталяхъ. Но и въ этой строгой систематичности и продуманности есть прелесть, прелесть претворенія греческимъ научнымъ духомъ и философски-систематическимъ мышленіемъ нагроможденнаго и величественнаго египетскаго творчества. Въ птолемеевскихъ храмахъ вы и въ Египт и вн его. То же и въ декоровкахъ: религіозная и политическая жизнь, ключомъ бьющая, несмотря на ихъ гіератичность, изъ всхъ созданій египетскихъ мастеровъ, украшающихъ стны и колонны храмовъ рельефами и надписями, превратилась въ холодное изящество сантиментально-офиціальной схемы. Но въ этой схем вы найдете и другое, вы чувствуете нжную прелесть, сотканную и изъ мягкаго изящества рельефовъ Сети I, и изъ іонизирующаго архаизма сайтовъ и Александріи, и изъ чувственности эллинистическихъ скульпторовъ.
Особенно ярко, однако, сказалось творчество эллинистическаго ренессанса въ орнаментальной части, въ томъ, какъ онъ сумлъ воспользоваться цвточнымъ натурализмомъ Египта и претворить его въ чистый орнаментъ, въ томъ, какъ ему удалось заставить цвсти схематическія лотосныя и папирусныя капители древняго Египта, заставить ихъ ожить и распуститься, и сдлать изъ портиковъ и гипостильныхъ залъ египетскаго храма настоящіе сады гигантскихъ распустившихся цвтовъ на высокихъ мясистыхъ стебляхъ. Вс элементы египетскаго цвточнаго стиля использованы: тутъ и лотосъ, и папирусъ, и пальма, и виноградная лоза, ничего или почти ничего не прибавлено, все это оживлено почти тою же гаммой красокъ, которой пользовался и старый Египетъ, но впечатлніе, даваемое всмъ этимъ, иное, портикъ храма въ Эдфу, Комъ Омбо и Калабше такъ же далекъ отъ іоническаго и коринскаго портика греческаго храма, какъ и отъ портиковъ Луксора и Карнака. Художникъ ставитъ себ здсь такія орнаментальныя задачи, такъ бжитъ отъ однообразія и повторенія, такъ варьируетъ растительные старые мотивы, сочетаетъ эти мотивы въ такія причудливыя и вмст съ тмъ систематическія группы, что мы ясно усматриваемъ въ немъ творца эклектика, переобремененнаго знаніемъ, живущаго наполовину въ Египт, наполовину въ Греціи.
Этого новаго стиля, однако, ни словами, ни фотографіями не передать, надо видть эти храмы-сады, эти цвты-колонны, эти ряды рельефовъ, этотъ яркій свтъ дворовъ, полумракъ ипостилей, мракъ святого святыхъ и подземелій, видть игру лучей, пробивающихся въ узкія окошки, чтобы понять этотъ стиль и почувствовать опьяняющій запахъ распустившагося въ послдній разъ увядающаго цвтка голубого лотоса.
Работы послдняго времени въ Элефантин, ведущіяся тамъ нмцами и французами, послдними подъ руководствомъ извстнаго Clermont-Ganneau, собираются, какъ кажется, раскрыть намъ еще одну эпоху Египта, Египетъ персидско-арамейскій, Египетъ временъ Эздры и Нееміи. Рядъ найденныхъ въ Элефантин арамейскихъ папирусовъ далъ намъ ясное свидтельство о пребываніи здсь подъ охраной персидскаго гарнизона іудейскихъ поселенцевъ. Здсь они, судя по даннымъ папирусовъ, пустили глубокіе корни, возбудивъ одновременно глубокую къ себ ненависть со стороны мстныхъ жрецовъ и почитателей мстнаго бога — барана Хнума, можетъ быть, какъ остроумно предполагаетъ Clermont-Ganneau, потому, что врующіе египтяне не могли вынести пасхальнаго агнца іудеевъ. Въ папирусахъ этихъ среди другихъ данныхъ подробно разсказывается о томъ, какъ египетскіе жрецы и египетское населеніе разрушили большой храмъ Іеговы, очевидно, сколокъ съ іерусалимскаго храма, и какъ затмъ іудеи путемъ просьбъ и подкупа получили позволеніе возстановить его.
Кто знаетъ, можетъ быть, ближайшее будущее возстановитъ передъ нами копію Соломонова храма, который такъ упорно и такъ безрезультатно старается возстановить современная наука. Пока же что Clermont-Ganneau разрываетъ только фундаменты домовъ арамейскаго квартала и кладбище золоченыхъ барановъ, погребенныхъ въ храм соперника и гонителя іудейскаго бога и арамейскихъ колонистовъ Хнума.
Послднимъ этапомъ для значительной части путешествующихъ по Египту является поздка по Нилу отъ Ассуана до Вади-Гальфа, въ нижней и средней Нубіи. Поздка эта — сплошная сказка. Мимо затопленныхъ Филъ, торчащихъ изъ воды зонтиковъ пальмъ и верхушекъ цвточныхъ колоннъ вы възжаете въ затопленную Нубію. По об стороны широкую рку сжимаютъ золотистыя горы, въ вод отражаются верхушки пальмъ, на берегу проходятъ передъ вами коптскіе монастыри, съ ихъ купольными колокольнями, напоминающіе египетскія крпости, причудливыя нубійскія деревни съ ихъ ажурными фасадами, высоко сидящими окнами и широкими богато расписанными порталами, напоминающими частью двери египетскихъ стелъ, частью порталы коптскихъ церквей и надгробій. Вся деревня — черное пятно на черной земл и срой скал, рядъ покрытыхъ сводами коробокъ, напоминающихъ туалетные ящики и сундучки фараоновскаго Египта,— коробокъ, окруженныхъ кирпичными стнами съ кружевнымъ верхомъ, въ которыхъ широко открываются украшенныя блыми блестящими тарелками двери — главная часть нубійскаго дома.
Вы дете дальше. Вода сбываетъ, появляются зеленыя полосы обработанной земли, пустыня и горы подходятъ все ближе, иногда къ самой вод Нила. По берегамъ въ деревняхъ скрипятъ и ревутъ саккіе и шадуфы, водяныя колеса и многоэтажные колодцы, приводимые въ движеніе горбатыми быками и лоснящимися неграми. И надо всмъ этимъ синее небо съ желтовато-розовыми облаками, въ которыхъ отражается золотисто-красная пустыня, и яркое горячее солнце. Отъ времени до времени въ песк пустыни, по сосдству съ деревней или совершенно одиноко, среди полнаго безлюдья подымаются желто-срыя колонны храма или цвточныя колонны остатковъ храмовыхъ портиковъ, на скалахъ блютъ гробницы шейховъ или мрачно высится черная громада римской крпости, византійскаго форта или коптскаго монастыря. Вы пристаете къ берегу, идете къ храму, и откуда ни возьмись васъ облпляютъ черные и коричневые люди, предлагающіе вамъ скарабеи, амулеты, зубы гиппопотамовъ, блестящія нубійскія бисерныя бездлушки и опахала, чучела ящерицъ, напоминающихъ маленькихъ крокодиловъ. Вс протягиваютъ руку, вс просятъ. Кой-гд ловкій гидъ устраиваетъ нубійскую пляску, и безобразныя женщины со своими коричневыми кавалерами подъ звуки кострюлей и тамбуриновъ съ пснью, напоминающей крикъ, выгибаютъ передъ вами во вс стороны свое лоснящееся тло.
Наконецъ, вы пристаете у цли всей поздки,— могучихъ пещерныхъ храмовъ Рамзеса II — храмовъ Абу Симбеля. Этотъ новый шедевръ архитектуры и скульптуры новаго царства поражаетъ васъ и посл ивъ, и посл Дейръ-эль-Бахари, Луксора и Карнака. Египетское искусство передъ вами въ новомъ аспект. Въ отвсной скал, спускающейся къ Нилу и окруженной золотой пустыней, высчены четыре сидящихъ фигуры фараона. Издали они сливаются со скалой, но чмъ ближе вы подходите, тмъ ясне становятся ихъ контуры, тмъ явственне вырисовываются торжественно-спокойныя лица ихъ, ихъ могучіе торсы и та дверь — входъ въ храмъ, которую они какъ бы охраняютъ. А надъ ними — рядъ кинокефаловъ славитъ восходящее солнце.
Внутри встрчаютъ васъ т же колоссы, въ томъ же строгомъ спокойствіи выстроившіеся по об стороны главной залы въ полусвт высченной въ скал комнаты, а въ глубин едва освщенныя четыре фигуры боговъ — властителей этого храма.
Кто это видлъ, никогда этого не забудетъ.
Я разсказалъ, какъ умлъ, свои впечатлнія. Он зовутъ къ изслдованію и углубленію, он вновь ставятъ вопросъ о томъ, что же далъ этотъ міръ въ своей тысячелтней эволюціи намъ, нашему европейскому міру и культур. Кой-что я намтилъ, но это кой-что — пригоршня песку изъ моря пустыни…