Поэтические посвящения В. А. Жуковскому
1. Батюшков К. Н. 'Жуковский, время все проглотит...' 2. Батюшков К. Н. К Жуковскому 3. Давыдов Д. В. В. А. Жуковскому 4. Пушкин А. С. Жуковскому ('Когда, к мечтательному миру...') 5. Пушкин А. С. К портрету Жуковского 6. Пушкин А. С. Записка к Жуковскому ('Раевский, молоденец прежний...') 7. Пушкин А. С. Записка к Жуковскому ('Штабс-капитану, Гете, Грею...') 8. Пушкин А. С. К Жуковскому ('Благослови, поэт!.. В тиши парнасской сени...') 9. Тютчев Ф. И. Памяти В.А. Жуковского
Батюшков К. Н.
1. * * * Жуковский, время все проглотит, Тебя, меня и славы дым, Но то, что в сердце мы храним, В реке забвенья не потопит! Нет смерти сердцу, нет ее! Доколь оно для блага дышет!.. А чем исполнено твое, И сам Плетаев не опишет. 2. К ЖУКОВСКОМУ Прости, Балладник мой Белева мирный житель! Да будет Феб с тобой, Наш давний покровитель! Ты счастлив средь полей И в хижине укромной. Как юный соловей В прохладе рощи темной С любовью дни ведет, Гнезда не покидая, Невидимый поет, Невидимо пленяя Веселых пастухов И жителей пустынных,- Так ты краса певцов Среди забав невинных, В отчизне золотой Прелестны гимны пой! О! пой, любимец счастья, Пока веселы дни И розы сладострастья Кипридою даны, И роскошь золотая, Все блага рассыпая Обильною рукой, Тебе подносит вины И портер выписной, И сочны апельсины. И с трюфлями пирог - Весь Амальтеи рог Вовек неистощимый, На жирный твой обед! А мне... покоя нет! Смотри! неумолимый Домашний Гипократ, Наперсник Парки бледной, Попов слуга усердной, Чуме и Смерти брат, Поклявшися латынью И практикой своей, Поит меня полынью И супом из костей, Без дальнего старанья До смерти запоит И к вам писать посланья Отправит за Коцит! Все в жизни изменило, Что сердцу сладко льстило: Все, все прошло, как сон, Здоровье легкокрыло, Любовь и Аполлон! Я стал подобен тени, К смирению сердец, Сух, бледен как мертвец, Дрожат мои колени Спина дугой к земле Глаза потухли, впали, И скорби начертали Морщины на челе, Навек исчезла сила И доблесть прежних лет. Увы! мой друг, и Лила Меня не узнает. Вчера с улыбкой злою Мне молвила она (Как древле Громобою Коварный Сатана): 'Усопший! мир с тобою! Усопший, мир с тобою!' - Ах! Это ли одно Мне роком суждено За древни прегрешенья?.. Нет, новые мученья, Достойные бесов! Свои стихотворенья Читает мне Свистов, И с ним певец досужий, Его покорный бес, Как он, на рифмы дюжий, Как он, головорез! Поют и напевают, С ночи до бела дня, Читают и читают И до смерти меня Убийцы зачитают!Давыдов Д. В.
3. В. А. Жуковскому Жуковский, милый друг! Долг красен платежом: Я прочитал стихи, тобой мне посвященны, Теперь прочти мои, биваком окуренны И спрысканны вином! Давно я не болтал ни с музой, ни с тобою, До стоп ли было мне?.. . . . . . . . . . . . Но и в грозах войны, еще на поле бранном, Когда погас российский стан, Тебя приветствовал с огромнейшим стаканом Кочующий в степях нахальный партизан! 1814Пушкин А. С.
4. ЖУКОВСКОМУ Когда, к мечтательному миру Стремясь возвышенной душой, Ты держишь на коленях лиру Нетерпеливою рукой, Когда сменяются виденья Перед тобой в волшебной мгле, И быстрый холод вдохновенья Власы подъемлет на челе,- Ты прав, творишь ты для немногих, Не для завистливых судей, Не для сбирателей убогих Чужих суждений и вестей, Но для друзей таланта строгих, Священной истины друзей. Не всякого полюбит счастье, Не все родились для венцов. Блажен, кто знает сладострастье Высоких мыслей и стихов! Кто наслаждение прекрасным В прекрасный получил удел И твой восторг уразумел Восторгом пламенным и ясным. 5. К ПОРТРЕТУ ЖУКОВСКОГО Его стихов пленительная сладость Пройдет веков завистливую даль, И, внемля им, вздохнет о славе младость, Утешится безмолвная печаль И резвая задумается радость.
Поводом для создания этого стихотворения послужило появление портрета Жуковского работы Кипренского (гравирован Вендрамини). Стихотворение неоднократно перепечатывалось при жизни Пушкина. Так, например, П. А. Плетнев заканчивает характеристику поэзии Жуковского (в ‘Опыте краткой истории русской литературы’ Греча. 1822) стихами Пушкина, ‘В этих пяти строках, кажется, более сказано о нем, нежели мы нашлись сказать на нескольких страницах’, — говорит Плетнев. Н. Ф. Кошанский, лицейский учитель Пушкина, в своей книге ‘Общая риторика’ (1830) писал об этом стихотворении: ‘Третий стих — живое чувство пылкой юности, четвертый стих трогателен, как поэзия Жуковского, а пятый так пленителен своею плавностью и так ярко освещен прелестью идей и правдой, что нельзя не назвать его стихом гения.
6. ЗАПИСКА К ЖУКОВСКОМУ Раевский, молоденец прежний, А там уже отважный сын, И Пушкин, школьник неприлежный Парнасских девственниц-богинь, К тебе, Жуковский, заезжали, Но к неописанной печали Поэта дома не нашли - И, увенчавшись кипарисом, С французской повестью Борисом Домой уныло побрели. Какой святой, какая сводня Сведет Жуковского со мной? Скажи - не будешь ли сегодня С Карамзиным, с Карамзиной? - На всякий случай - ожидаю, Тронися просьбою моей, Тебя зовет на чашку чаю Раевский - слава наших дней.
_______________
Раевский, слава наших дней, Хвала! перед рядами Он первый грудь против мячей С младенцами сынами!
В поздней редакции (начиная с ‘Стихотворений Василия Жуковского’, 1815) последний стих изменен, вместо ‘С младенцами сынами’ здесь стоит: ‘С отважными сынами’. Французская повесть ‘Борис’ — новелла А. Сент-Ипполита (1797-1881) ‘Boris’, изданная в Париже в 1819 г.
7. ЗАПИСКА К ЖУКОВСКОМУ Штабс-капитану, Гете, Грею, Томсону, Шиллеру привет! Им поклониться честь имею, Но сердцем истинно жалею, Что никогда их дома нет.
____________
8. К ЖУКОВСКОМУ Благослови, поэт!.. В тиши парнасской сени Я с трепетом склонил пред музами колени: Опасною тропой с надеждой полетел, Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел. Страшусь, неопытный, бесславного паденья, Но пылкого смирить не в силах я влеченья, Не грозный приговор на гибель внемлю я: Сокрытого в веках священный судия,1 Страж верный прошлых лет, наперсник муз любимый И бледной зависти предмет неколебимый Приветливым меня вниманьем ободрил, И Дмитров слабый дар с улыбкой похвалил, И славный старец наш, царей певец избранный,2 Крылатым гением и грацией венчанный, В слезах обнял меня дрожащею рукой И счастье мне предрек, незнаемое мной. И ты, природою на песни обреченный! Не ты ль мне руку дал в завет любви священный? Могу ль забыть я час, когда перед тобой Безмолвный я стоял, и молнийной струей Душа к возвышенной душе твоей летела И, тайно съединясь, в восторгах пламенела,- Нет, нет! решился я - без страха в трудный путь, Отважной верою исполнилася грудь. Творцы бессмертные, питомцы вдохновенья!.. Вы цель мне кажете в туманах отдаленья, Лечу к безвестному отважною мечтой, И, мнится, гений ваш промчался надо мной! Но что? Под грозною парнасскою скалою Какое зрелище открылось предо мною? В ужасной темноте пещерной глубины Вражды и Зависти угрюмые сыны, Возвышенных творцов зоилы записные Сидят - Бессмыслицы дружины боевые. Далеко диких лир несется резкий вой, Варяжские стихи визжит варягов строй. Смех общий им ответ, над мрачными толпами Во мгле два призрака склонилися главами. Один на груды сел и прозы и стихов - Тяжелые плоды полунощных трудов, Усопших од, поэм забвенные могилы! С улыбкой внемлет вой стопосложитель хилый: Пред ним растерзанный стенает Тилемах, Железное перо скрыпит в его перстах И тянет за собой гекзаметры сухие, Спондеи жесткие и дактилы тугие. Ретивой музою прославленный певец, Гордись - ты Мевия надутый образец! Но кто другой, в дыму безумного куренья, Стоит среди толпы друзей непросвещенья? Торжественной хвалы к нему несется шум: А он - он рифмою попрал и вкус и ум, Ты ль это, слабое дитя чужих уроков, Завистливый гордец, холодный Сумароков, Без силы, без огня, с посредственным умом, Предрассуждениям обязанный венцом И с Пинда сброшенный, и проклятый Расипом? Ему ли, карлику, тягаться с исполином? Ему ль оспоривать тот лавровый венец, В котором возблистал бессмертный наш певец, Веселье россиян, полунощное диво?..3 Нет! в тихой Лете он потонет молчаливо, Уж на челе его забвения печать, Предбудущим векам что мог он передать? Страшилась грация цинической свирели, И персты грубые на лире костенели. Пусть будет Мевием в речах превознесен - Явится Депрео, исчезнет Шапелен. И что ж? всегда смешным останется смешное, Невежду пестует невежество слепое. Оно сокрыло их во мрачный свой приют, Там прозу и стихи отважно все куют, Там все враги наук, все глухи - лишь не немы, Те слогом Никона печатают поэмы, Одни славянских од громады громоздят, Другие в бешеных трагедиях хрипят, Тот, верный своему мятежному союзу, На сцену возведя зевающую музу, Бессмертных гениев сорвать с Парнаса мнит. Рука содрогнулась, удар его скользит, Вотще бросается с завистливым кинжалом, Куплетом ранен он, низвержен в прах журналом,- При свистах критики к собратьям он бежит... И маковый венец Феспису ими свит. Все, руку положив на том 'Телемахиды', Клянутся отомстить сотрудников обиды, Волнуясь восстают неистовой толпой. Беда, кто в свет рожден с чувствительной душой! Кто тайно мог пленить красавиц нежной лирой, Кто смело просвистал шутливою сатирой, Кто выражается правдивым языком И русской глупости не хочет бить челом!.. Он враг отечества, он сеятель разврата! И речи сыплются дождем на супостата. И вы восстаньте же, парнасские жрецы, Природой и трудом воспитанны певцы В счастливой ереси и Вкуса и Ученья, Разите дерзостных друзей Непросвещенья. Отмститель гения, друг истины, поэт! Лиющая с небес и жизнь и вечный свет, Стрелою гибели десница Аполлона Сражает наконец ужасного Пифона. Смотрите: поражен враждебными стрелами, С потухшим факелом, с недвижными крылами К вам Озерова дух взывает: други! месть!.. Вам оскорбленный вкус, вам знанья дали весть - Летите на врагов: и Феб и музы с вами! Разите варваров кровавыми стихами, Невежество, смирясь, потупит хладный взор, Спесивых риторов безграмотный собор... Но вижу: возвещать нам истины опасно, Уж Мевий на меня нахмурился ужасно, И смертный приговор талантам возгремел. Гонения терпеть ужель и мой удел? Что нужды? смело вдаль, дорогою прямою, Ученью руку дав, поддержанный тобою, Их злобы не страшусь, мне твердый Карамзин, Мне ты пример. Что крик безумных сих дружин? Пускай беседуют отверженные Феба, Им прозы, ни стихов не послан дар от неба. Их слава - им же стыд, творенья - смех уму, И в тьме возникшие низвергнутся во тьму. ______________ 1 Карамзин. (Прим. А.С.Пушкина) 2 Державин. (Прим. А.С.Пушкина) 3 Ломоносов. (Прим. А.С.Пушкина)
ПРИМЕЧАНИЯ
Послание написано в связи с подготовкой шестнадцатилетним поэтом издания сборника своих стихотворений. Замысел этот не был осуществлен.
Послание ‘К Жуковскому’ должно было открывать сборник. Оно написано в ‘арзамасском’ духе, поэт высказывает здесь свои отношения к современным писателям, характерные для литературного объединения ‘Арзамас’, секретарем которого был Жуковский.
…наперсник муз…
Приветливым меня вниманьем ободрил… — Речь идет о Карамзине, у которого Пушкин постоянно бывал летом 1816 г., и который высоко ценил дарование юного поэта. И славный старец наш…В слезах обнял меня… — См. прим. к ‘Воспоминаниям в Царском Селе’, лицейские стихотворения. Не ты ль мне руку дал в завет любви священный? — Пушкин вспоминает посещение его Жуковским в лицее, о чем Жуковский тогда же (19 сентября 1815 г.) писал Вяземскому: ‘Я сделал еще приятное знакомство! с нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Я был у него на минуту в Царском Селе. Милое живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности’. Жуковский назвал его ‘будущим гигантом, который всех нас перерастет’ (М. А. Ц я в л о в с к и й. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, 1951). Бессмыслицы дружины боевые — сторонники реакционного литературного направления, возглавляемого А. С. Шишковым, объединившиеся в обществе ‘Беседа любителей русского слова’,
…два призрака склонилися главами — Тредиаковский и Сумароков.
Пусть будет Мевием в речах превознесен… — Мевий — бездарный римский поэт, преследовавший в своих стихах Вергилия и осмеянный Горацием. Пушкин сравнивает с ним А. С. Шишкова.
Явится Депрео, исчезнет Шапелен, — Депрео — Буало (см. прим. к стих. ‘Из письма к В. Л. Пушкину’, неоконченное 1816 г.), осмеявший Шаплена, бездарного поэта и литературного старовера. Те слогом Никона печатают поэмы — то есть слогом церковных книг (Никон-московский патриарх 17 в.).
Тот… на сцену возведя зевающую музу… — Имеется в виду А. А. Шаховской, драматург и режиссер, начальник репертуарной части петербургских императорских театров (в 1802-1818 и 1821- 1825 гг.) и фактический руководитель театральной жизни столицы.
Маковый венец — знак того, что Шаховской усыпляет читателей и зрителей.
Феспис (6 в. до н. э.) — древнегреческий поэт, основатель драматического жанра. О ‘Телемахиде’ Тредиаковского см. прим. к стих. ‘К другу стихотворцу’, неоконченное 1814 г.
К вам Озерова дух взывает: други! месть!.. — Пушкин имеет в виду слухи, будто виной помешательства и смерти драматурга Озерова были интриги Шаховского.
Тютчев Ф. И.
9. ПАМЯТИ В. А. ЖУКОВСКОГО 1 Я видел вечер твой. Он был прекрасен В последний раз прощаяся с тобой, Я любовался им: и тих, и ясен, И весь насквозь проникнут теплотой... О, как они и грели и сияли - Твои, поэт, прощальные лучи... А между тем заметно выступали Уж звезды первые в его ночи... 2 В кем не было ни лжи, ни раздвоенья? Он все в себе мирил и совмещал. С каким радушием благоволенья Он были мне Омировы читал... Цветущие и радужные были Младенческих, первоначальных лет, А звезды между тем на них сводили Таинственный и сумрачный свой свет.. 3 Поистине, как голубь, чист и цел Он духом был: хоть мудрости змииной Не презирал, понять ее умел, Но веял в нем дух чисто голубиный. И этою духовной чистотою Он возмужал, окреп и просветлел. Душа его возвысилась до строю: Он стройно жил, он стройно пел... 4 И этот-то души высокий строй, Создавший жизнь его, проникший лиру, Как лучший плод, как лучший подвиг свой, Он завещал взволнованному миру... Поймет ли мир, оценит ли его? Достойны ль мы священного залога? Иль не про нас сказало Божество: 'Лишь сердцем чистые, те узрят Бога!' Конец июня 1852