В. Брюсов
‘Русская мысль’, кн. XI, 1913, ноябрь, с. 413.
(Поэма Асвагоши в переводе К. Бальмонта), Брюсов Валерий Яковлевич, Год: 1913
Время на прочтение: 2 минут(ы)
‘Новым выпуском ‘Памятников мировой литературы’ издательство М. и С. Сабашниковых вновь делает русской литературе ценный подарок. Поэзия индусов и священные письмена буддистов до сих пор остаются у нас областями литературы наименее известными. Между тем знакомство с ними весьма важно и по высокой художественной ценности индусской поэзии, и по громадному историческому значению буддизма. Малая распространенность санскритского языка делает особенно желательным появление переводов с него. Новое издание М. и С. Сабашниковых сразу отвечает двум потребностям: дает перевод и одного из замечательнейших созданий санскритской литературы, и одной из ‘законоположительных’ книг буддизма, значение которых приближается к значению наших Евангелий. Приходится, конечно, пожалеть, что поэма Асвагоши доходит до русского читателя, так сказать, из третьих рук. Предисловие к книге объясняет, что на санскритском языке сохранились лишь первые 17 песен поэмы. Но еще в V веке нашей эры она была переработана на китайском языке поэтом Дгармаракша. Эта китайская обработка и положена в основание русского перевода. Так как К. Бальмонт с китайским языком не знаком, он должен был пользоваться переводом поэмы на один из европейских языков,— на какой, переводчик не указывает. Однако такова творческая сила индусского поэта, что даже в третьем отголоске многие части его поэмы производят впечатление неодолимое — простотою и живописностью рассказа и глубиною высказываемых мыслей. Имея в руках лишь ‘перевод с перевода пересказа’, читатель все же чувствует, что пред ним — создание истинно великое, одно из драгоценнейших сокровищ мировой литературы. Читая поэму Асвагоши, вполне понимаешь, какое безмерное богатство творческой мысли заключает в себе буддизм. Многое из того, что, при передаче в современных философских терминах, кажется нам повторением давно известного, здесь, в поэме, будучи воплощено в художественных образах, приобретает всю яркость новизны и открывает мысли новые кругозоры.
Так как мы не знакомы с оригиналом поэмы Асвагоши и с тем переводом, которым пользовался К. Бальмонт, мы воздержимся от окончательного суждения о его работе. Скажем только, что в ней явно видны все обычные достоинства и недостатки его переводов. К достоинствам относится умение переводчика находить слова яркие и выразительные, говорить сжато и метко. Чутье поэта позволило ему во многих местах (хотя он и пользовался переводом китайского подражания) дать нам почувствовать чистоиндийские приемы мысли и речи. Недостатком мы считаем прежде всего крайне невыработанный словарь. К. Бальмонт словно не знает, что у каждого народа и у каждого века своя речь, а у каждого поэта свой словарь, и переводит одним и тем же языком и Шелли, и Эдгара По, и Кальдерона, и Асвагошу. При всем доверии к переводчику, мы не можем поверить, что все эти поэты писали бальмонтовским языком, с характерными бальмонтовскими оборотами речи. В переводе поэмы Асвагоши славянизмы и народные речения (‘во садах’, ‘сребро’, ‘злато’, ‘златой’, ‘стяг’, ‘болесть’, ‘хвать’, ‘сочетанный’ и т. д.) стоят рядом со словами,— вряд ли здесь уместными,— заимствованными из новых языков (‘жеманно’, ‘свита’, ‘павильон’, ‘балдахин’, ‘бунтовать’, ‘вазы’ и т. д.), а выражения, свойственные едва ли не одному К. Бальмонту (‘разлучности упрек’, ‘внушенья чар’, ‘влеченья телесных услад’, ‘от вознесенности к срыву’, ‘безглагольность’ и т. д.), чередуются с преднамеренными неправильностями речи (‘возжаждалось выезд свершить’, ‘был ужаснут’, ‘был потопшим’, ‘сокрушился вниз’, ‘цеплянья’. Недоумение возбуждают и размеры стихов, которыми переведена поэма. Если переводчик не имел возможности приблизиться к размерам подлинника, ему надлежало (при нежелании переводить прозой) избрать стих, не имеющий резких метрических особенностей, но сохраняющий всю силу ритмической речи,— например, пятистопный ямб, столь обычный в нашем эпосе. К. Бальмонт поступил иначе: отдельные песни поэмы переведены у него то ямбом, то хореем, то амфибрахием, то дактилем, то длинными, то короткими стихами (6-, 5-, 4-, 3-стопными), то с чередованием мужских и женских окончаний, то без такого чередования. Соответствие этих размеров стиху подлинника и тому, что об нем говорится в предисловии,— весьма сомнительно’.