Время на прочтение: 21 минут(ы)
Тихомиров П. В. Почетный член Московской Духовной Академии заслуженный профессор Павел Иванович Горский (ум. 21 октября 1904 г.) // Богословский вестник 1905. Т. 1. No 1. С. 157—178. (2-я пагин.).
ИЗЪ АКАДЕМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ.
Почетный членъ Московской Духовной Академіи заслуженный профессоръ Павелъ Ивановичъ Горскій-Платоновъ (ум. 21 октября 1904 г).
скончался, посл продолжительной и тяжкой болзни, на 70-мъ году своей жизни заслуженный профессоръ Московской Духовной Академіи и ея почетный членъ Павелъ Ивановичъ Горскій Платоновъ {П. И. Горскій родился 2 января 1835 года. Среднее образованіе онъ получилъ въ Вианской Духовной Семинаріи, а высшее — въ Московской Духовной Академіи, гд окончилъ курсъ въ 1858 году первымъ магистромъ. Съ 19 августа того же 1858 года онъ былъ оставленъ при Академіи баккалавромъ. Въ 1859 году 10 февраля утвержденъ въ ученомъ званіи магистра богословія. Съ 13 октября 1867 года состоялъ экстраординарнымъ профессоромъ по каедр Еврейскаго языка и Библейской археологіи. Съ 28 апрля 1878 года по 17 октября 1886 года былъ инспекторомъ Академіи. Съ 7 ноября 1883 года — заслуженный экстраординарный профессоръ. Съ 1 января 1892 года по 5 апрля 1893 года — редакторъ академическаго журнала ‘Богословскій Встникъ’. Въ 1895 г. П. И. оставилъ академическую службу. Съ 1899 года онъ былъ Почетнымъ Членомъ Академіи.}. Покойный принадлежалъ къ числу даровитйшихъ питомцевъ старой Академіи, т. н. ‘платоновцевъ’ и, какъ таковой, немедленно-же по окончаніи курса (1858 г.) 5ылъ оставленъ при Академіи баккалавромъ. Съ самаго начала своей профессорской дятельности и до конца службы онъ принадлежалъ къ числу блестящихъ преподавателей и энергичнйшихъ дятелей Академіи. Помнящій традиціи Филаретовской эпохи и лично большой почитатель учебныхъ и педагогическихъ идей знаменитаго Московскаго святителя, онъ не оставался чуждъ и всему новому, что нарождалось съ измнявшимися временами и открывавшимися новыми горизонтами, потребностями и запросами. Онъ оставилъ академическую службу, пробывъ на ней 37 лтъ, и однако онъ уходилъ совершенно свжимъ человкомъ, сохранившимъ вс научные, общественные, литературные и политическіе интересы столь-же живо, какъ немногіе изъ его сравнительно гораздо младшихъ сослуживцевъ. Глубокій спеціалистъ своего предмета (Еврейскій языкъ и Библейская археологія). онъ имлъ громадный успхъ въ аудиторіи и производилъ большое впечатлніе въ широкихъ кругахъ читающей Россіи своими, правда, довольно не многочисленными, но составленными съ замчательнымъ знаніемъ дла, большимъ одушевленіемъ и всегда съ элементомъ острой и даже ядовитой критики, литературными трудами. Перу покойнаго принадлежатъ слдующія сочиненія.
1. ‘Іерусалимъ въ настоящую минуту’. (Статья {Г. Берга.} СПБ. Вдом. 1863 г. No 9). Прибавленія къ изданію твореній святыхъ отцевъ, въ русскомъ перевод за 1863 годъ, ч. XXII. 60—78.
2. Разборъ ученія Дарвина о происхожденіи видовъ въ царствахъ животномъ и растительномъ. Статья Фрошаммера {Переводъ статьи.} въ Athenum 1862 г. 1 В. З. Hegt, Ibid. за 1864 годъ, ч. XXIII, 245—354.
3. Описаніе святой земли: Названія святой земли. Величина святой земли. Общій видъ страны. Горы (Ливанскія). Душеполезное Чтеніе 1866 г., ч. III, No 12, 319—332, Горы на западъ отъ Іордана. 1867 г., ч. I, No 1, 43—69: 1869 г., ч. II, No 6, 97—112.
4. Псалмы въ русскомъ перевод {75 Псалмовъ въ руccкомъ перевод. изданномъ въ 1822 г. Библейскимъ Обществомъ и исправленномъ особымъ Комитетомъ при Московской Духовной Академіи въ 1865 г. подъ наблюденіемъ Московскаго митрополита Филарета. О степени участія П. И. Горскаго въ этой работ и методахъ ея см. въ стать И. Н. Корсунскаго, Труды Москов. Дух. Академіи по переводу Св. Писанія и твореній св. Отцевъ на русскій Ч. I, No 1, 1—16: No 2, 17—32: No 4, 33—48: ч. II, No 5? 49—64 (въ приложеніи). языкъ за 75 лтъ (1814—1889) ея существованія въ Прибавленіяхъ къ Твор. св. отцевъ за 1889 г. ч. XLVI. стр. 564—587. и за 1890 г. ч. XLV. стр. 306—405.} (76—150). Ibid. 1868 г.
5. Исторія Тридентскаго собора. Чтенія въ Московскомъ Обществ Любителей Духовнаго Просвщенія 1868 г. кн. 5. 1—104: 1869 г. кн. 6, 105—215 (въ приложеніи).
6. О трудахъ архимандрита Михаила {Лузина, ум. еп. Курскимъ 20 Марта 1887 г.}. (Библейская письменность каноническая, неканоническая и апокрифическая (Чтенія въ Обществ Любителей Духовнаго Просвщенія 1872 г. кн. 1 и 2). Библейскій канонъ священныхъ книгъ ветхозавтныхъ и новозавтныхъ (тамъ же, кн. 3 и 4). Толковое Евангеліе. кн. 1, изд. 1870. Толковое Евангеліе. кн. 2, изд. 1871 г.). Православное Обозрніе 1873 г. Полугодіе I. No 2, 289—310: No 4, 658—693.
7. Нсколько словъ о стать Преосвященнаго Епископа Неофана {Говорова, ум. 6 Января 1894 г.}, ‘По поводу изданія священныхъ книгъ Ветхаго Завта въ русскомъ перевод’ (Душеп. Чтеніе 1875 г. ч. III, No 11). Ibid. 1875 г. т. III, No 11, 505—540.
8. О недоумніяхъ, вызываемыхъ русскимъ переводомъ св. книгъ Ветхаго Завта. Ibid. 1877 г. т. I. No 1, 69—104 (статья 1-я), No 2, 260—284 (статья 2-я): No 4, 681—702 (статья 3-я).
9. Псалтирь въ новомъ славянскомъ перевод Амвросія {Зертисъ-Каменскаго. ум. 16 Сентября 1771 г.} Архіепископа Московскаго {Съ введеніемъ и примчаніями П. И. Горскаго.}. Ibid. 1878 г. т. I, No 1, 1—16: No 2. 17—32: No 3, 33—64: т. II, NoNo 5—6, 65—128: No 7. 129—160: No 8, 161—192 (въ приложеніи). Отдльно — ‘Изданіе редакціи Православнаго Обозрнія’. Москва. Въ Унив. тип. 1878. Стр. 192.
10. О еврейской рукописи Пятокнижія изъ XII вка {Библіотеки Москов. Духов. Академіи.}.— Славянская Псалтирь XVIII вка, переведенная съ еврейскаго {Амвросіемъ Зертисъ-Каменскимъ, см. No 9.}. Дв замтки {Замтки представляютъ два доклада на създ, на которомъ П. И. Горскій былъ делегатомъ отъ Москов. Дух. Академіи.}. Труды 3-го международнаго създа орьенталистовъ въ С.-Петербург 1876 г. Томъ 1-й подъ редакціею В. В. Григорьева. Спб. 1879—1880, стр. 591—594.
11. Народная библія во времена Христа Спасителя. Рчь, произнесенная на публичномъ акт Московской Духовной Академіи, 1-го Октября 1880 г. Прибавленія къ изданію твореній святыхъ отцевъ, въ русскомъ перевод за 1880 г., ч. XXVI, 1070—1085: перепечатана а) въ книг: Годичный актъ въ Московской Духовной Академіи 1-го Октября 1880 г. Москва, 1880, стр. 7—22, и б) въ Православномъ Обозрніи 1880 г., т. III, No 10, 563—375.
12. Рчь на могил И. С. Аксакова. Православное Обозрніе 1886 г., т. I, No 3, 619—620.
13. Вторая книга Моисея ‘Исходъ’ въ перевод и съ объясненіями {Трудъ не былъ оконченъ, послдней переведена и объяснена глава 32-я.}. Вра и Разумъ 1890 г. церковный отдлъ — т. I, ч. I, No 1, 16—34, No 3, 115—133, No 5, 253—273, No 7, 873—397, No 9, 513—531, No 11, 625—651, ч. II, No 14, 57— 72, No 17, 269—282, No 18, 337—357, No 21, 534—554, No 22, 579—597, No 24, 707—721, 1891 г., ч. I, No 2. 73—94, No 6. 327—344, No 10, 563—576, No 11, 617—636: ч. II, No 13, 1—21.
14. Объ употребленіи печатнаго слова. Богословскій Встникъ 1892 г. т. I, No 1, 115—120, No 3, 532—544.
15. По поводу неурожая. Ibid. 1892 г. т. I, No 1, 121—126.
16. Непротивленіе злу. Ibid. 1893 г. т. 1, No 1, 165—168.
17. Систематическій указатель литературы о евреяхъ на русскомъ язык со времени введенія гражданскаго шрифта (1708 г.) по Декабрь 1889 г. Спб. 1892. Рецензія. Ibid. 1893 г. т. I, No 3, 612—614.
18. Уваженіе къ закону. Ibid. 1893 г. т. I, No 1, 129—138.
19. Антука. Очеркъ изъ быта духовенства. Сергіевъ Посадъ. 2-я тип. А. П. Снегиревой. 1894. Стр. 50. 50 коп.
20. Отрывки изъ ‘Скорбной Лтописи’ городскаго головы. Выпускъ 1-й {Разсказъ 1-й. Достоврная повсть о томъ, какъ городской голова въ походы ходилъ на выручку четвертаго ариметическаго дйствія именуемаго дленіемъ, и какъ онъ возвратился ‘тощъ’.}. Сергіевъ Посадъ. 2-я тип. А. П. Снегиревой. 1894. Стр. 31. 30 к.
21. Голосъ стараго профессора по длу профессора А. П. Лебедева съ покойнымъ профессоромъ о. протоіереемъ A. M. Иванцовымъ-Платоновымъ съ приложеніемъ статьи ‘Изъ наблюденій стараго профессора’. Москва. Типо-лит. Т-ва И. Н. Кушнеревъ и К®. 1900. Стр. 173. 1 р. 25 к.
Съ 1884 г. по 1891 г. И. И. Горскій принималъ участіе въ редактированіи академическаго журнала: ‘Прибавленія къ изданію твореній св. отцевъ въ русскомъ перевод’, a съ 1 Января 1892 г. по 5 Апрля 1893 г. состоялъ редакторомъ ‘Богословскаго Встника’.
Принимая также участіе въ редактированіи русскихъ переводовъ святоотеческихъ твореній, издаваемыхъ Московской Духовной Академіей, П. й. Горскій и самъ занимался этими переводами {См. его Антука, стр. 36.}, работы его въ этой области не поддаются учету, равно какъ не поддаются учету а) разсянные по Журналамъ Совта Московской Духовной Академіи данные имъ въ разное время по порученію Совта отзывы о сочиненіяхъ, представленныхъ въ Совтъ или на соисканіе ученыхъ степеней, или, по порученію Высшаго Начальства, для отзывовъ, и б) статьи, печатанныя имъ въ газетахъ.
Не можемъ мы еще вполн разъяснить найденнаго нами въ Отчет Московской Духов. Академіи за 1871—1872 г. {См. Приб. къ твор. св. отцевъ за 1872 г., ч. XXV, стр. 482.} такого свднія: ‘П. Горскій занимался составленіемъ еврейскаго лексикона, нсколько листовъ котораго уже напечатано’. Начатый печатаніемъ лексиконъ П. И. Горскаго въ свтъ не вышелъ, но почему, это остается неизвстнымъ {Изъ матеріаловъ для Библіографическаго Словаря Трудовъ воспитанниковъ Московской Духовной Академіи. Перечень этихъ трудовъ составленъ библіотекаремъ Академіи К. М. Поповымъ.}.
Въ воспитательной дятельности Академіи Павелъ Ивановичъ оставилъ крупный слдъ 8 1/2 лтнимъ инспекторствомъ. Много и въ эту дятельность было внесено имъ особенностей, обусловливавшихся чертами, присущими его крупной, оригинальной и кипучей индивидуальности. Воспоминанія питомцевъ Академіи за время его инспекторства (1878 — 1886 гг.) полны всевозможныхъ, всегда живыхъ и иногда окрашенныхъ субъективной страстностью, разсказовъ о немъ и его разныхъ отношеніяхъ къ студентамъ и столкновеніяхъ съ ними.
Свой темпераментъ, умъ и энергію покойный вносилъ во вс жизненныя и общественныя отношенія, въ которыхъ такъ или иначе выступалъ. Особенно памятной для жителей Сергіевскаго посада и всхъ знавшихъ Павла Ивановича должна остаться его дятельность въ качеств уполномоченнаго и головы Сергіево-посадской думы. Маленькій масштабъ общественныхъ интересовъ и длъ довольно захолустнаго и мщанскаго посада онъ какъ то сумлъ для себя такъ осмыслить и взять въ такомъ общемъ и принципіальномъ освщеніи, что отсюда какъ-то сами собой рождались проекты реформъ, имвшихъ уже всероссійское значеніе. Критика мстныхъ посадскихъ длъ, отношеній и порядковъ всегда приводила его къ оцнк общихъ государственныхъ и соціальныхъ условій, на почв которыхъ возможно то, что y насъ вообще возможно. Этой сторон своей дятельности П. И. посвятилъ нсколько небольшихъ, но замчательныхъ по тону и литературнымъ пріемамъ печатныхъ работъ, представляющихъ весьма своеобразную смсь дкой сатиры во вкус Щедрина съ искренней и столь чуждой Щедрину, чисто идеалистической врой въ возможность уврачеванія общественныхъ золъ путемъ дружной и согласной работы (напомнимъ здѣ,сь хотя-бы его проекты всероссійскаго взаимнаго страхованія и организаціи финансоваго контроля)… По своимъ политическимъ убжденіямъ онъ былъ врагомъ бюрократіи, горячимъ поклонникомъ общественной иниціативы въ государственныхъ длахъ и, въ связи съ этимъ, свободы печатнаго слова, борцомъ за принципъ законности, столь часто приносимый въ жертву чиновничьему произволу. Все это какъ-то особенно сближало его съ молодежью изъ среды его академическихъ сослуживцевъ. До послднихъ годовъ своей жизни онъ оставался молодъ и свжъ душой. Только за два года до смерти тяжкая и неизлчимая болзнь сломяла этого неутомимаго человка.
Для нашего академическаго журнала, ‘Богословскаго Встника’, имя П. И-ча навсегда останется памятно, какъ его основателя и перваго редактора. Мысль о замн трехмсячнаго изданія ‘Прибавленій къ твореніямъ святыхъ Отцовъ’ ежемсячнымъ журналомъ лелялась П. И-чемъ давно, но не могла осуществиться по разнымъ причинамъ. Только въ 1892 году, благодаря энергичной поддержк бывшаго ректора нашей Академіи, архимандрита (нын епископа Волынскаго) Антонія Храповицкаго, П. И-чу удалось увидть рожденіе академическаго ежемсячника и стать его руководителемъ. Недолго онъ пробылъ редакторомъ и оставилъ это дло по обстоятельствамъ,— надо правду сказать,— отчасти и отъ него зависвшимъ, хотя и почти неизбжнымъ по свойствамъ его темперамента и характера. Но онъ всегда оставался искреннимъ благожелателемъ своего дтища. Припоминается намъ, какъ въ бытность Московскимъ митрополитомъ Сергія (Ляпидевскаго), вообще очень мало расположеннаго къ академическому журналу, П. И. былъ сильно озабоченъ судьбою журнала и настойчиво совтовалъ возможную умренность и сдержанность, лишь-бы не дать повода посягнуть на самое существованіе академическаго органа.
Разностороння и всегда кипуча была дятельность покойнаго Павла Ивановича. Не розами былъ усянъ его жизненный путь, и проходилъ онъ его, не всегда воздерживаясь отъ уколовъ самолюбію окружавшихъ и соприкасавшихся съ нимъ людей,— не удивительно поэтому, если личныя впечатлнія отъ него y разныхъ людей окажутся разными до противоположности. Но вотъ что, мы полагаемъ, уже никто и ни въ какомъ случа не ршится оспаривать, — что это былъ вполн достойный своего высокаго ученаго званія профессоръ, большого и оригинальнаго ума человкъ и замчательный энергіи дятель, независимо отъ того, на что и какъ направлялась эта энергія. A если сюда еще прибавить, — и это будетъ также безусловно справедливо, — что онъ горячо любилъ духовное сословіе и нашу духовную школу и искренно гордился послднею, то его право на благодарную и сочувственную память въ ‘своемъ’ (духовномъ) кругу перестаетъ нуждаться въ какомъ-либо доказательств {Мы не касались личной и семейной жизни покойнаго Павла Ивановича, потому что мало ее знали, но насколько можемъ судить и какъ открывается изъ нкоторыхъ помщаемыхъ ниже рчей, онъ былъ образцовый семьянинъ и воспитатель своихъ дтей.}.
Погребеніе покойнаго профессора было совершено 25 октября, согласно его завщанію, на академическомъ кладбищ. Утромъ 25-го тло почившаго было вынесено въ академическій храмъ. Божественную литургію и отпваніе совершилъ Ректоръ Академіи Преосвященный Епископъ Евдокимъ въ сослуженіи академическаго духовенства и нкоторыхъ священниковъ, пріхавшихъ изъ Москвы почтить память умершаго. Во время заупокойной литургіи и отпванія были произнесены слдующія рчи.
Рчь и. д. доцента Московской Духовной Академіи Е. А. Воронцова.
Ты войдешь въ гробъ въ зрлости, какъ укладываются снопы пшеницы въ свое время (Іов. 5, 26).
Вотъ слова Елифаза къ Іову о кончин человка, вразумляемаго Богомъ и не отвергающаго наказанія Вседержителя (Іов. 5, 17). Почившій, хотя бы наша преданность къ нему и желала для него еще долгой и долгой жизни, вс& же отошелъ въ день свой не такъ, какъ иногда виноградная доза сбрасываетъ недозрлую ягоду, или какъ маслина порою стряхаетъ цвтъ свой (Іов. 15, 32 и 33). Надъ нимъ исполнилось то, чего желалъ Іовъ себ: въ гнзд моемъ скончаюсь (Іов. 29, 18),— къ нему, уповаемъ, будетъ относиться и изреченіе ветхозавтнаго мудреца о посвящающемъ душу свою размышленію о закон Всевышняго: когда почіетъ, увеличитъ славу свою (Сирах. 39, 14). Я не буду говорить о долголтней общественной дятельности почившаго, объ его достоинствахъ семьянина,— коснусь только его наставничества въ Академіи. Въ мое кратковременное знакомство съ почившимъ я могъ узнать его главнымъ образомъ съ этой стороны, какъ его ученикъ, и вс мои послдующія бесды съ Павломъ Ивановичемъ касались почти исключительно научныхъ вопросовъ изъ области его спеціальныхъ знаній. Это время нашего знакомства было уже хмурымъ вечеромъ въ трудовомъ дн почившаго,— нашъ курсъ слушалъ его лекціи въ послдній годъ его Академической службы. Немногочисленны были его слушатели, студенты не истирали порога его аудиторіи, но за то сюда шли только желающіе энергично работать. Почившій любилъ задавать вопросы слушателямъ, спрашивалъ студентовъ, какъ учениковъ въ средней школ, по списку, отмчалъ y себя въ списк достоинство отвтовъ, намчалъ урокъ для слдующаго лекціоннаго часа, однимъ словомъ онъ принуждалъ длать первые шаги неофитовъ семитологической науки и тмъ давалъ своимъ слушателямъ широкую возможность достиженія дальнйшихъ знаній путемъ самостоятельныхъ занятій за предлами года, въ который читаются лекціи по еврейскому языку. Почившій былъ хорошимъ учителемъ: весь богатый запасъ своихъ знаній онъ открывалъ передъ нами, знаній далеко незаурядныхъ, ибо Павелъ Ивановичъ былъ изъ числа тхъ, которые уже до сдины нашли мудрость (Сирах. 6, 18). Въ области своей спеціальности почившій былъ эмпирикъ: онъ боле знакомилъ съ текстомъ Библіи, чмъ съ отвлеченными положеніями семитологической науки, но давая огромный фактическій матеріалъ, его лекціи облегчали самостоятельные экскурсы его слушателей въ область сравнительнаго языкознанія. Почившій преподавалъ грамматику еврейскаго языка, но не слдуетъ думать, что это былъ классъ сухой, безжизненный, что это была лабораторія, гд анатомировали мумію мертваго языка,— почившій былъ и глубокимъ эстетомъ: онъ живо чувствовалъ и отмчалъ намъ на лекціяхъ красоты стиля ветхозавтныхъ книгъ, ихъ неподражаемый тропологическій языкъ, и мертвыя формы древнееврейскаго языка оживали для насъ едва-ли не въ своей прежней свжести и сил, могучія, какъ Фисонъ и Тигръ въ дни новинъ (Сирах. 24, 27). Но и открывая намъ образность библейскаго языка, почившій былъ сторонникомъ точнаго вербальнаго перевода,— онъ помнилъ слова мудреца: Не прибавляй къ словамъ Божіимъ, чтобы Онъ не обличилъ тебя (Сирах. 30, 6). Почившій любилъ свой предметъ,— объ этомъ свидтельствовали не только его длительныя лекціи, но и его сугубый интересъ къ успхамъ слушателей, каждому изъ насъ было ясно, что Павелъ Ивановичъ обращаетъ вниманіе на ростъ нашихъ филологическихъ познаній, одинъ изъ насъ, бывшій вольнослушатель Академіи, старецъ въ преклонныхъ годахъ, особенно умилялъ Павла Ивановича своимъ соревнованіемъ съ юношами. Я не дерзну сказать, чтобы знанія слушателей Павла Ивановича умножались, подобно нисходящей съ горъ лавин, но не скажу, чтобы онъ сялъ въ песокъ и терніе. Онъ питалъ насъ хлбомъ разума и поилъ водою мудрости, приступалъ къ намъ, какъ пашущій и неутомимо сющій, и всходы были очевидны. Почившій былъ настойчивъ въ преподаваніи, онъ утромъ сялъ смя свое и вечеромъ не давалъ отдыха рук своей. Я далекъ отъ того, чтобы y гроба своего наставника, уже отошедшаго къ вчному Судіи, представлять его Академическую дятельность. какъ всесовершенную,— нужно помнить, что только къ дламъ Бога нечего прибавить и отъ нихъ нечего убавить (Екклез. 3, 14), но я врю, что вс слушатели Павла Ивановича всегда подтвердятъ, что онъ стремился преподать намъ ученіе обдуманное и знаніе точное (Сирах. 15, 25), что его душевная нива, поскольку она открывалась намъ, не походила на поле человка лниваго, гд все заросло терномъ и покрылось крапивою, гд и самая ограда обрушилась. Рчь покойнаго была проста и дышала дловитостью, его слова были золотыми яблоками въ прозрачныхъ сосудахъ,— поистин онъ старался наполнить нашъ душевный домъ драгоцннымъ и прекраснымъ имуществомъ, и это было уже въ томъ возраст почившаго, когда онъ вступалъ въ дни, о которыхъ говоритъ человкъ: нтъ мн удовольствія въ нихъ (Екклез. 12, 1).
Что же было въ лучшую пору расцвта физическихъ и духовныхъ силъ почившаго!— Мы, его послдніе ученики, уже видли потъ на его чел посл полдня его ученой работы. И на своемъ поко по оставленіи Академической службы Павелъ Ивановичъ не былъ спящимъ среди житейскаго моря (Притч. 23, 3і): онъ искалъ общественной дятельности, хотлъ поддерживать бытъ житейскій, но много замысловъ въ сердц человка, a состоится только опредленіе Господа (Притч. 19, 21). Человкъ обдумываетъ свой путь, но Богъ управляетъ шествіемъ его (Притч. 16, 4).
— Теперь почившій во истину успокоился, вошелъ въ свою субботу, предъ нами только земная храмина изъ бренія, гд обиталъ его духъ, многопросвщенный и трудолюбивый, нын отошедшій къ Отцу всхъ и Господу. Писаніе увщаетъ насъ пролить слезы по покинувшемъ землю: Плачъ надъ умершимъ, ибо свтъ исчезъ для него (Сирах. 22, 9), но въ наше утшеніе, уповаю, почившій могъ бы вщать, какъ и ветхозавтный мудрецъ: Я бодрственно потрудился въ собираніи винограда и по благословенію Господа усплъ и наполнилъ точило. Поймите, что я трудился не для себя одного, но и для всхъ ищущихъ наставленія… (Сирах. 33, 15—17). Онъ оставилъ наслдство — не только домъ въ этой веси для родныхъ, но и для всхъ насъ — наслдство духовное, примры своей учено-учебной работы. Это — знаменательный слдъ его обильной днями жизни. Въ дни давно минувшіе одинъ еврейскій наставникъ сказалъ: Блаженны дти Іафета, если они придутъ въ шатры Сима (Megilla Jerus). Предъ нами славянинъ русскій, вошедшій въ шатры Сима, сдлавшій себ изъ нихъ не временный этапъ на своемъ ученомъ поприщ, но пребывшій въ нихъ до конца своей учено-учебной дятельности. О если бы этотъ примръ Павла Ивановича вдохновилъ молодыхъ богослововъ дарить свое вниманіе древнееврейскому языку! На дерев одни листья спадаютъ, другіе вырастаютъ: — о если бы древо семитологической науки не оставалось никогда въ нашемъ отечеств безлистнымъ!
— Почившій въ своемъ дланіи имлъ, конечно, и скорби, хотя бы и отъ учениковъ своихъ, но по слову Псалмопвца, съ плачемъ несущій смена возвратится съ радостію, неся снопы свои (пс. 125, 6). Всмъ своимъ видомъ почившій являлъ человка, пути котораго не обливаются молокомъ, и для котораго скалы не источаютъ ручьевъ елея (Іов. 29, 61). но, вримъ, что и проходя узкою стезею, Павелъ Ивановичъ открывалъ въ своихъ ученыхъ трудахъ и педагогической работ цльбоносные источники въ пустын людской (пс. 83, 7). Теперь все это мимоиде, онъ въ дом собранія всхъ живущихъ (Іов. 30, 23), онъ приложился къ народу своему (Быт. 49, 33). Въ этотъ домъ молитвы онъ уже не войдетъ со всесожженіемъ (пс. 65, 13),— принесемъ за него и о немъ молитвы къ Тому, предъ Кмъ благоговютъ вс люди и трепешутъ мудрые сердцемъ (Іов. 37, 24), помолимся, дабы Онъ, отпечатлвающій на лиц книжника славу Свою (Сирах. 10, 5), даровалъ почившему причастіе благъ Своихъ среди сыновъ свта.
Рчь ординарнаго профессора Московской Духовной Академіи H. В. Заозерскаго.
Благъ законъ Твой (Господи),
Поучуся во оправданіяхъ Твоихъ.
И восхвалитъ Тя (Господи).
Безмятежнымъ сномъ покоится среди насъ, братіе, любитель и ревнитель закона божественнаго и человческаго, отдалъ онъ послдній долгъ служенія закону, ко гробу тщится, чтобы отдать тло свое родной земл, отъ нея же взятъ бысть, и неотразимо побуждаетъ и насъ отдать ему послдній долгъ словомъ любви и признательности ученика къ своему учителю и воспитателю.
Не пространно будетъ слово мое, не будетъ украшаться оно пышными цвтами выраженій и яркими образами и картинами хотя бы и грустнаго тона. Слишкомъ важны, слишкомъ строги минуты, переживаемыя нами. A при этомъ еще слишкомъ живо памяти нашей строгое отношеніе почившаго къ слову человческому, своему — и другихъ.
Не чуждый любви къ художественному слову, блаженнопочившій братъ нашъ,— по преимуществу любилъ простое слово правды, опирающейся на законъ божественный и человческій.
Да, въ лиц почившаго мы лишились ревниваго любителя права божественнаго и человческаго и непобдимаго борца за право и законность.
Воспитанникъ старой строгой богословской школы, онъ еще на школьной скамь обнаружилъ влеченіе и талантъ къ изученію Закона Божія и сдлавшись потомъ учителемъ его, не ослаблялъ этого влеченія, a только усиливалъ и усиливалъ не мало благопріятствовавшимъ этому обстоятельствомъ служило то, что непосредственнымъ руководителемъ его въ этомъ дл явился святитель Филаретъ, знаменитый Іерархъ, глубокими знаніями своими права божественнаго и человческаго удивлявшій современниковъ. Воспитываясь въ Закон Божіемъ при ногу его, блаженно почившій навсегда уже стяжалъ для себя даръ любви къ закону и праву. И въ послдній періодъ жизни своей, посвященной общественной служб городу, который любилъ онъ какъ свой родной городъ, онъ удивлялъ насъ любовію къ изученію закона гражданскаго, погруженіемъ во вс тонкости его: мы были свидтелями этой любви, въ бесдахъ съ нимъ то соглашаясь съ нимъ, то препираясь до горячности.
Эта любовь къ изученію закона божественнаго и человческаго не была, однако же, только келейнымъ или кабинетнымъ занятіемъ ученаго, доставлявшимъ ему духовное наслажденіе и радость. Онъ былъ не только любителемъ закона, но и борцемъ за право и законъ.
И эта борьба за законъ была подвигомъ его жизни, несравненно боле тяжкимъ, нежели его ученое дланіе. Это былъ крестъ его, подъятый имъ, который онъ несъ на себ до конца, до послдняго истощанія.
Недостаетъ намъ ни силы, ни искусства не только взвсить тяжесть этого креста, но даже и описать ее, изобразить мужество, которое обнаруживалъ онъ, неся крестъ свой.
Чего,— чего не принесъ онъ въ жертву этому кресту?! Необычайное напряженіе силъ, личныя выгоды, интересы семейные, удобства жизни, вншнія почести. Да, не широкимъ путемъ роскошной и бездятельной жизни шелъ онъ и несъ тяжелый крестъ свой, a путемъ узкимъ, труднымъ и скорбнымъ, то взбираясь съ крестомъ своимъ на крутизны, то опускаясь въ низины, на дно жизни, спотыкаясь, изнемогая отъ усталости, въ пот лица вкушая хлбъ свой, сталкиваясь съ людьми, терпя оскорбленія, нареканія, вмсто любви и признательности встрчая вражду и злорчіе…
Что же стяжалъ ты, блаженно почившій братъ, своимъ тяжелымъ крестомъ? Чмъ отдарила тебя жизнь за твой подвигъ, за твою ревность о закон? Она увнчала тебя терновымъ внцомъ.
Но этотъ внецъ — величайшее изъ стяжаній твоихъ. Вруемъ мы, что онъ — залогь дивнаго внца правды, который воздастъ теб Господь, Единый Судія праведный, Которому вдомы не дла только, но и помышленія, отъ Котораго не таятся ни капли слезъ, ни капли пота, незримыя людьми.
Отъ насъ же теперь, въ настоящія минуты, да будетъ напутствіемъ теб въ новую жизнь усердная молитва наша: да жива будетъ душа твоя и восхвалитъ Господа.
Отъ меня же прими, учитель мой, какъ даръ признательности не краткое слово мое, наоборотъ прости за него, прости за то, что моя скудость сдлала его слишкомъ краткимъ и слабымъ. Прими въ немъ то, что единственно тебя достойно — мысль его, что благъ законъ Твой, Господи, поучуся во оправданіихъ Твоихъ. Эта мысль всегда близка была сердцу твоему. И я люблю эту мысль. Не обинуяся скажу, что и я стяжалъ любовь не борца за законъ, какую ты стяжалъ, a любовь изученія закона: и этимъ стяжаніемъ обязанъ я съ иными и теб, какъ учителю и воспитателю, и, быть можетъ, боле, чмъ инымъ.
Рчь преподавателя Заиконоспасскаго духовнаго училища С. Д. Левитскаго.
Этотъ гробъ заключаетъ въ себ бренные останки моего дорогого наставника. Чувства любви и глубокаго уваженія, какія я всегда питалъ къ нему, невольно заставляютъ меня почтить его память благодарными воспоминаніями.
Личность П. И-ча переноситъ мою мысль къ золотымъ днямъ моей юности, къ годамъ мысли образованія въ академіи. Да, это были поистин золотые дни моей жизни, совпадающіе вмст съ тмъ и съ знаменательнымъ моментомъ въ жизни самой академіи. Въ ней еще живъ былъ духъ митрополита Филарета, еще жива была стая свитаго имъ орлинаго гнзда профессоровъ, хотя уже и утратившая первыхъ своихъ представителей въ лиц И. С. Делицына и Н. А. Голубинскаго, еще не порвана была преемственная связь съ временами ея первобытной исторіи, и научная мысль еще не утратила прежняго характера строгаго аскетизма. Она все еще какъ бы углублялась, сосредоточивалась и воспитывалась въ строгомъ уединеніи, чтобы затмъ уже, достаточно укрпившись въ самой себ, набравшись силами, выступить на арену боле открытой и широкой дятельности.
П. И-чъ былъ однимъ изъ представителей этой знаменательной академической семьи, главою которой и наиболе типичнымъ выразителемъ ея традицій былъ приснопамятный о. ректоръ академіи, A. B. Горскій.
Я не имю ни возможности, ни даже смлости входить въ какую-либо оцнку научной дятельности покойнаго. Я могу только сказать о немъ, какъ профессор, котораго я имлъ честь слушать, и который былъ моимъ наставникомъ по предметамъ еврейскаго языка и библейской археологіи. Я не скажу, чтобы живая, чрезвычайно подвижная мысль П. И-ча могла находить полное умственное удовлетвореніе въ той наук, которую ему пришлось преподавать. Еврейскій языкъ и Библейская Археологія — не такіе предметы, которые бы могли давать пищу, соотвтствующую складу мышленія П. И-ча. Чувствовалось, что его живой умъ не укладывался въ неподвижныя рамки сухихъ формъ еврейскаго языка. Но тмъ не мене и въ этой, крайне для него сухой научной области, въ которой по необходимости вращалась преподавательская дятельность П. И-ча, онъ заявилъ себя такимъ умлымъ, талантливымъ, многосвдущимъ и интереснымъ профессоромъ, что мы съ удовольствіемъ посщали его лекціи и стыдились пропускать ихъ. Разнаго рода остроумными и находчивыми сопоставленіями и сближеніями онъ умлъ заинтересовывать насъ и внести живой духъ въ сухія мертвыя кости. И при этомъ между профессоромъ и его слушателями установились такія добрыя, искреннія отношенія, что мы не чувствовали никакого профессорскаго гнета и относились къ нему не какъ къ недоступному жрецу науки, a скоре какъ къ опытному, разумному и доброму руководителю, къ которому мы смло обращались за разршеніемъ всякихъ вопросовъ и недоумній.
Но я имю возможность помянуть словомъ П. И-ча не только какъ профессора, но и какъ вообще человка. Онъ не принадлежалъ къ разряду людей, которые, по выраженію св. писанія, ни горячи, ни холодны, которые держатся низменной человческой, практической мудрости, выражающейся въ принцип: ‘Моя хата съ краю….’, которые съ легкимъ сердцемъ мирятся и съ добродтелью и порокомъ и доходятъ до безразличія между добромъ и зломъ, которые въ слов являются краснорчивыми и усердными проповдниками правды и добра, a на дл ярыми ихъ гонителями и врагами. Нтъ, П. И-чъ былъ не таковъ. Достойный представитель духа и направленія Филаретовскихъ временъ, онъ являлся яркимъ выразителемъ такихъ нравственныхъ устоевъ, которые прежде всего опредляются принципами честности и внутренней чистоплотности. И эти принципы онъ проводилъ со всмъ жаромъ своего горячаго темперамента, иногда, быть можетъ, увлекавшаго его и до нкоторыхъ крайностей. Съ стремительностію орла налеталъ онъ на всякую нечисть и неправду и казнилъ ихъ и своимъ рзкимъ, подчасъ, дкимъ словомъ, и прямымъ энергичнымъ противодйствіемъ, безбоязненно иногда защищая правоту дла и предъ лицами, власть имющими. Понятно, личность съ такою нравственною физіономіей и съ такимъ направленіемъ въ своей практической дятельности не могла нравиться многимъ, и П. И-чъ не могъ имть много друзей и поклонниковъ: правда всегда и всмъ глаза колетъ, и нужно имть большой запасъ мужества, чтобы спокойно выслушивать ее, a П. И-чъ кололъ ею постоянно, и притомъ въ форм рзкой и часто дкой. За это часто ему приходилось слышать много укоровъ отъ друзей и недруговъ, но я не стану говорить, насколько справедливы эти укоры, я отмчу только то, что въ данномъ случа весьма цнная, a для ныншняго времени особенно поучительная черта въ личности П. И-ча заключается въ слдующемъ: если бы въ нашемъ обществ было побольше людей типа П. И-ча, стойко и крпко держащихъ въ своихъ рукахъ знамя правды и добра и энергически проводящихъ въ самую жизнь эти начала, то y насъ не было бы той духовной нищеты и лности, той нравственной дряблости и затхлости, того постояннаго попиранія чувствъ законности и порядка, того отсутствія дятельной любви и гражданской доблести, чмъ тамъ рзко характеризуется наше время, о чемъ слышится громкій вопль изъ всхъ угловъ нашего дорогого отечества.
Говорятъ, что только лучшія общественныя формы могутъ создавать лучшихъ людей. Не имя возможности въ настоящія минуты входить въ боле или мене обстоятельныя обсужденія этого сложнаго вопроса, я ограничусь здсь краткимъ замчаніемъ, что съ другой стороны и сами лучшіе, энергичные люди въ свою очередь способствуютъ устраненію отжившихъ общественныхъ формъ и замн ихъ лучшими, что безъ нихъ и эти послднія были бы мертвымъ капиталомъ, или получили бы ложное направленіе. Нужно, слдоват., желать, чтобы y насъ было побольше честныхъ и энергичныхъ дятелей, подобныхъ П. И-чу Горскому, которые имли бы мужество вскрывать наши общественныя язвы и быть дятельными, честными и нелицемрными слугами церкви, престола и отечества. И такихъ людей нужно щадить и беречь, снисходить и самымъ ихъ недостаткамъ ради того свта, какой они вносятъ въ общественный мракъ, a не травить ихъ противохристіанской, злобной, клеветнической политикой, какъ это y насъ бываетъ въ большинств случаевъ.
Дорогой мой наставникъ! Ни твои умственные таланты, ни твои нравственныя доблести не были оцнены въ должной мр неправеднымъ судомъ человческимъ, — надъ немногимъ ты былъ поставленъ, но я врю и надюсь, что ты будешь поставленъ тамъ, куда ты въ настоящее время перешолъ, получивши должную оцнку y нелицепріятнаго Судіи за то, что ти былъ вмал вренъ здсь. Алчущій и жаждущій правды, ты не достигъ блаженства въ этой жизни, но нужно врить, что ты будешь пріобщенъ и насыщенъ за трапезой всещедраго Домовладыки, общаго нашего Отца небеснаго.
Вчная память теб и миръ праху твоему, дорогой мой наставникъ!
Рчь преподавателя Перервинскаго духовнаго училища С. П. Шумова.
Прими мое послднее прости, дорогой Павелъ Ивановичъ! Съ прощальнымъ привтомъ обращается къ теб бывшій своекоштный студентъ тхъ дней, когда ты состоялъ инспекторомъ Академіи. Какое это было славное время! Двери академіи были широко открыты для всхъ любителей высшаго богословскаго знанія, и духовная молодежь густыми толпами со всхъ сторонъ стремилась сюда. Не забуду той высокой чести, какой удостоился нашъ, только что сформировавшійся, 40-й курсъ. Сравнительно съ другими — онъ былъ особенно многолюденъ — насъ было до ста студентовъ — и это было поставлено ему въ заслугу: его пожелалъ видть и благословить самъ митрополитъ Макарій, да будетъ благословенно его великое имя! Мы представлялись ему въ актовомъ зал академіи. Выразивъ свое удовольствіе при вид такого множества юныхъ слушателей, Владыка обратился къ намъ съ призывомъ посвящать себя посл. окончанія образованія на служеніе Церкви, нуждающейся въ образованныхъ пастыряхъ.
Съ такимъ Архипастырскимъ привтомъ мы начали свою студенческую жизнь. И тотъ духъ, котораго былъ исполненъ Архипастырь, почивалъ и на теб, дорогой Павелъ Ивановичъ: и ты глубоко сочувственно смотрлъ на стремленіе духовнаго юношества въ Академію. II ты, подобно Архипастырю,— оставилъ въ насъ свтлую о себ память.
Ты былъ призванъ не только вводить юныхъ слушателей въ область высшаго знанія, но и въ извстномъ смысл руководить ихъ жизнью. Ты былъ нашимъ инспекторомъ. Ты импонировалъ намъ своимъ удивительнымъ знаніемъ всхъ событій нашей жизни. Ты помнилъ ихъ лучше, чмъ мы сами. Сколько разъ случалось, что ты въ бесд съ студентомъ напоминалъ ему то, о чемъ онъ давно забылъ. или то, что онъ тщательно скрывалъ отъ постороннихъ глазъ и былъ увренъ, что достигъ своей цли. Ты производилъ на насъ впечатлніе и своимъ сильнымъ словомъ, предъ которымъ часто въ прахъ разлетались вс наши доводы, вся наша защита. И при всемъ томъ ты не любилъ входить съ нами въ недловые разговоры и не потакалъ нашимъ слабостямъ. Ты былъ и на видъ строгій и даже нсколько суровый инспекторъ, котораго, повидимому, можно было бояться, въ лучшемъ случа уважать, но не любить. И все-таки многіе будутъ вспоминать тебя съ чувствами благодарности и расположенія. Не помню я, чтобы въ теченіе тхъ четырехъ лтъ, которыя я провелъ въ Академіи, кто-нибудь изъ студентовъ подвергся строгой кар или былъ вовсе удаленъ изъ академіи, за исключеніемъ разв тхъ, кто самъ усиленно добивался взысканія или увольненія. Вскор по окончаніи Академіи мн пришлось выслушать изъ устъ одного высокопоставленнаго лица даже упрекъ по адресу студентовъ Моск. академіи за ихъ будто бы распущенность и своеволіе. Да, въ наши дни студентъ былъ живой личностью и могъ въ разныхъ формахъ проявлять свою самодятельность. У насъ былъ прекрасный оркестръ, прекрасный свтскій хоръ. Мы часто устраивали лично для себя вокально-музыкальные концерты. Въ теченіе многихъ мсяцевъ по субботамъ кружкомъ студентовъ 39-го курса читались рефераты по разнымъ отраслямъ научнаго знанія. На этихъ чтеніяхъ, заключавшихся всегда оживленными преніями, могли свободно присутствовать вс прочіе студенты. Въ наши же дни были открыты такъ называемая читательная комната и, съ цлію оказанія помощи бднымъ студентамъ, складъ разныхъ вещей студенческаго обихода. Зналъ и вдалъ обо всемъ этомъ нашъ строгій инспекторъ и никогда не заносилъ своей руки на эти студенческія мропріятія. Онъ былъ благожелательный и мудрый человкъ, хорошо понимавшій, что съ лишеніемъ простора и самодятельности молодыя силы скоре вступятъ на путь недовольства и протеста. И что онъ былъ другомъ студентовъ, это сказалось еще въ другое, боле позднее время, когда онъ пересталъ быть инспекторомъ Академіи. Со введеніемъ въ 1884—5 г.г. новаго академическаго устава той многочисленности студентовъ, которая радовала и утшала митр. Макарія, пришелъ конецъ. Студентамъ было запрещено жить вн академіи и своекоштныхъ студентовъ не стало. Не ты ли, дорогой Павелъ Ивановичъ, первый пожаллъ объ этомъ, не ты ли осмлился, не взирая ни на какія препятствія, печатно сказать сильное и горячее слово въ защиту своекоштныхъ студентовъ.
Прими же нашу сердечную благодарность, нашъ другъ и защитникъ. Да чтитъ и помнитъ тебя наше студенчество, которое ты такъ сильно и такъ славно защищалъ!
Рчь о. законоучителя Александровскаго Военнаго Училища священника Н. П. Добронравова.
Незабвенный Павелъ Ивановичъ!
Прежде чмъ дать теб послднее цлованіе, позволь и мн, твоему ученику, еще разъ отмтить хотя нкоторыя черты твоего духовнаго облика, напомнить хотя немногое изъ того хорошаго, что ты вщалъ своимъ словомъ и жизнію. И я скажу, что выше всего ты ставилъ честность и правдивость. Ничто такъ не возмущало твоей благородной души, какъ ложь во всякихъ ея проявленіяхъ. Но за то и умлъ ты разоблачать ложь, какъ искусно она ни скрывалась, какой бы благовидный образъ лицемрно ни принимала! Ты былъ здсь неустрашимъ. Твое смлое, мткое, острое слово жгло насквозь, и неудивительно, что всякая человческая низость ооялась подпасть подъ твой безпощадный для нея бичъ, таясь въ темныхъ щеляхъ… Честный самъ, какъ ты глубоко страдалъ, когда видлъ, что неправда беретъ перевсъ передъ правдой! Искренно желающій блага всмъ, какъ ты мучился, когда тмъ или инымъ благимъ начинаніямъ ставились преграды! Отзывчивый ко всему свтлому, ты всегда былъ готовъ послужить всякому доброму длу, какъ только могъ,— печатнымъ ли то словомъ или личнымъ трудомъ. Общественные интересы ты ставилъ выше корыстныхъ, эгоистическихъ разсчетовъ, и потрудиться на общее благо считалъ высшимъ для себя наслажденіемъ. Тогда ты весь уходилъ въ работу,— ею только и жилъ, объ ней только и думалъ, лично себ не ожидая никакой пользы, a нердко навлекая на себя крупныя непріятности. Въ своей честности ты оставался непоколебимъ, и никакими вншними давленіями нельзя было заставить тебя отказаться отъ твоихъ убжденій.
Говорить ли о теб, какъ о профессор? Кому не извстна твоя ученость, не замкнутая въ предлы узкой спеціальности. a поражающая своею разносторонностію? Но и въ наук ты также удивлялъ своимъ мастерствомъ добираться до истины и какимъ то особымъ умньемъ разоблачать ложную ученость, выставляя ее во всей ея неприглядности. Вс знаютъ, какимъ опаснымъ ты былъ критикомъ.— A твой преподавательскій талантъ! Твои ученики до сихъ поръ вспоминаютъ, съ какою живостію и ясностію ты умлъ говорить о сухихъ и запутанныхъ предметахъ.
Говорить ли о теб, какъ объ инспектор студентовъ? Теперь уже настало время, когда твои бывшіе питомцы оцниваютъ по достоинству твое справедливое и тактичное обращеніе съ учащеюся молодежью.
И вотъ тебя не стало!… Грустно, тяжело на душ!.. Смолкло правдивое слово! Рдютъ ряды честныхъ, полезныхъ дятелей… Дай Богъ, чтобы на смну имъ появлялись новые. столь же сильные духомъ.
Прощай же незабвенный наставникъ! Вниди въ радость Господа твоего!
Во время поминальнаго обда сыномъ покойнаго О. П. Горскимъ была произнесена слдующая рчь.
Позвольте мн отъ лица всей нашей семьи принести Вамъ и всмъ здсь присутствующимъ глубочайшую благодарность за то вниманіе, которымъ Вы почтили память моего отца.
Вмст съ этимъ я чувствую неодолимую нравственную потребность сказать о немъ еще нсколько словъ, именно отмтить то обстоятельство, что покойный отецъ мой, будучи работникомъ на нив науки и общественнаго служенія, находилъ въ себ, кром того, еще достаточно силъ и для служенія своей семь.
Убжденный сторонникъ средней и высшей духовной школы, въ ней одной видвшій врный залогъ широкаго и всесторонняго развитія ума и личности человка, онъ лучшіе годы своей жизни посвятилъ подготовк насъ, его сыновей, къ вступленію въ эту школу. Съ другой стороны, не находя въ женской средней школ достаточно благопріятныхъ условій для такого же широкаго развитія личности, онъ взялъ на себя непомрно огромный трудъ — дать полное образованіе своимъ дочерямъ, не прибгая для того къ услугамъ женскихъ учебныхъ заведеній.
И кто зналъ его ближе, кто имлъ случай видать его въ его интимной жизни, тотъ только можетъ сказать, какъ много времени, свободнаго отъ служенія наук и обществу. онъ посвящалъ въ пользу насъ, его семьи.
Какая это была гигантская работа! И эту работу, которую большинство отцовъ возлагаетъ на плечи наемныхъ людей, боясь не вынести ея тяжести, онъ не усомнился поднять одинъ, отказавшись даже для этого отъ всхъ выгодъ, всхъ преимуществъ, которыя могло доставить еыу исключительное служеніе кабинетной наук.
Многимъ, я знаю, казалось непонятнымъ, что онъ, обладая всми научными рессурсами для того, чтобы ученымъ трудомъ доставить себ привиллегированное положеніе въ академической сред, отказался отъ этого. A это происходило оттого, что за работой на пользу семьи онъ совершенно не замчалъ себя и находилъ въ себ силы для семьи отказаться отъ личныхъ благъ.
Пусть же это мое слабое слово будетъ для него хотя сколько-нибудь наградой отъ всей нашей семьи, до глубины души признательной ему за вс труды, которые онъ поднялъ для нея!
Миръ праху его и вчная, вчная память!
Семьей почившаго была получена слдующая сочувственная телеграмма отъ учениковъ и почитателей покойнаго.
Молитвенно помянувъ приснопамятнаго Павла Ивановича бывшіе его слушатели и почитатели, служащіе въ Пенз, выражаютъ искреннее соболзнованіе супруг и дтямъ почившаго въ ихъ гор и великой потер.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
