Почему я признал Советскую власть?, Савинков Борис Викторович, Год: 1924

Борис Савинков

Почему я признал Советскую власть?.. Одни объясняют мое признание ‘неискренностью’, другие ‘авантюризмом’, третьи желанием спасти свою жизнь… Эти соображения были мне чужды. Правда заключается в следующем.

Я боролся с большевиками с октября 1917 г. Мне пришлось быть в первом бою, у Пулкова¹ и в последнем, у Мозыря². Мне пришлось участвовать в белом движении, а также в зеленом³. Мне пришлось заниматься подпольной работой и подготовлять покушения. Исчерпав все средства борьбы, я понял, что побежден. Но признать себя побежденным еще не значит признать Советскую власть. Я признал эту власть. Какие были к тому причины?

После октябрьского переворота многие думали, что обязанность каждого русского бороться с большевиками. Почему? Потому что большевики разогнали Учредительное собрание⁴, потому что они заключили мир⁵, потому что, свергнув Временное правительство, они расчистили дорогу для монархистов, потому что, расстреливая, убивая и ‘грабя награбленное’, они проявили неслыханную жестокость. На белой стороне честность, верность России, порядок и уважение к закону, на красной — измена, буйство, обман и пренебрежение к элементарным правам человека. Так и я думал тогда.

Кто верит теперь в Учредительное собрание? Кто осуждает заключенный большевиками мир? Кто думает, что октябрьский переворот расчистил дорогу царю? Кто не знает, что расстреливали, убивали и грабили не только большевики, но и мы? Наконец, кому же не ясно, что мы не были ‘рыцарями в белых одеждах’, — что мы виноваты именно в том, в чем обвиняли большевиков?

Сказанное выше не требует доказательств. И если бы дело шло только об этих, второстепенных, причинах, мы, конечно, давно бы сложили оружие и признали Советскую власть. Но мы русские. Мы любим Россию, т. е. русский народ. Мы спрашиваем, с кем же этот народ? Не захватчики ли власти большевики? Не разоряют ли они родину? Не приносят ли они в жертву Россию Коммунистическому Интернационалу? И где завоеванная Февральской революцией свобода⁶?

На три последних вопроса ответить нетрудно. Возьмите цифры. Сравните посевную площадь за 1916, 1922 и 1923 гг. Сравните продукцию угля, нефти, металлургии и хлопчатой бумаги за 1922 и первую половину 1924 г. Сравните производительность труда, товарооборот, заработную плату и транспорт за тот же период времени. Сравните, конечно, на основании проверенных данных. К каким выводам вы придете? Да, Россия разорена войной и величайшей из революций. Да, чтобы поднять ее благосостояние, необходима напряженная и длительная работа. Но большевики уже приступили к этой работе, и страна поддержала их. Лучший пример — Донбасс. Почему же предполагать, что белые работали бы быстрее? Мы ведь знаем, как ‘восстанавливались’ Юг и Сибирь. Нет, возлагать надежды на белых, на эмиграцию, все равно что тешить себя легендой — легендой о полном финансовом и экономическом банкротстве большевиков. Главные затруднения уже позади. Власть, которая выдержала блокаду, гражданскую войну и поволжский голод — жизнеспособная и крепкая власть. Власть, которая создала армию, разрешила сложнейший национальный вопрос и защищает русские интересы в Европе — русская, заслуживающая доверия власть. О разорении страны уже не может быть речи. Речь идет о восстановлении ее. Признаем нашу ошибку. Или мы можем мыслить современное государство только с помещиками и крупной буржуазией? Или нам снова нужны варяги, чтобы ‘править и володеть’ Россией… ‘править на фабриках и ‘володеть’ в лесах и полях?

Я не коммунист, но и не защитник имущих классов. Я думаю о России, и только о ней. При царе Россия была сильна, — и стала жандармом Европы⁷. Советская власть, укрепившись, объединила в равноправный союз народы бывшей Российской империи. Она стремится к усилению и процветанию СССР. Пусть во имя Коммунистического Интернационала. Значит ли это, что Россия приносится ему в жертву? Нет, это значит, что в глазах миллионов русских людей вчерашний жандарм, Россия, станет завтра освободительницей народов. Для меня достаточно восстановления ее. Но меня спросят: как же восстанавливать без свободы? Я на это отвечу: а, если бы белые победили, разве бы не было диктатуры? Я предпочитаю диктатуру рабочего класса диктатуре ничему не научившихся генералов. Рабочий класс кровно связан с крестьянством. А генералы? С ‘третьим’ и ‘пятым’ снопом. Мы это видели на примерах.

Все это общеизвестно. Общеизвестно в России, но гораздо менее известно за рубежом. Эмиграция живет испугом — воспоминанием о расстрелах и нищете. Испуг — советчик плохой. Как забыть о революционном развале? Как поверить в государственное строительство рабочего класса, в строительство без на мель выброшенной буржуазии? Ведь, по эмигрантскому мнению, восстанавливать государство значит вернуться к капитализму… Но, даже поверив в творческие силы народа, неизбежно ли признать Советскую власть? Не всякое правительство идет навстречу народу, еще реже оно неразрывно спаяно с ним. И при царе народ создавал и производил. И при царе очень медленно, но поднималось благосостояние страны. Однако царь был врагом. Он был, в частности, врагом и моим. Его власть я не признавал никогда и признать бы не мог. А Советской власти я подчинился. Подчинился не потому, что большевики восстанавливают Россию, и не потому, что Россия — одно, а Коммунистический Интернационал — другое, и не потому, что диктатура рабочего класса, конечно, лучше диктатуры буржуазии. Еще раз, почему?

Я сказал, что признать себя побежденным еще не значит признать Советскую власть. Если бы был побежден только я, если бы был разгромлен только ‘Союз защиты Родины и свободы⁸‘, я был бы вынужден прийти к заключению, что лично я неспособен к борьбе. Но мы все побеждены Советской властью. Побеждены и белые, и зеленые, и беспартийные, и эсеры, и кадеты, и меньшевики. Побеждены и в Москве, и в Белоруссии, и на Украине, и в Сибири, и на Кавказе. Побеждены в боях, в подпольной работе, в тайных заговорах и в открытых восстаниях. Побеждены не только физически — насильственной эмиграцией, но и душевно — сомнением в нашей еще вчера непререкаемой правоте. Перед каждым из нас встает один и тот же вопрос: где причина наших бедствий и поражений? В тылах? Но и у красных были тылы. В воровстве, в грабежах, в убийствах? Но и у красных вначале были грабительство и разбой. В бездарности, в неразумии? Но ведь не боги горшки обжигают… На нашей стороне был ‘цвет’ военных людей, и ‘цвет’ ученого мира, и ‘цвет’ общественности, и ‘цвет’ дипломатии. По крайней мере, мы искренно думали так. Однако красный командир из рабочих победил стратегов Генерального штаба. Однако крестьянин, член РКП, лучше понял смысл совершающихся событий, чем заслуженные и прославленные профессора. Однако рядовой партийный работник ближе подошел к трудовому народу, чем патентованные народолюбцы. Однако советские дипломаты оказались сильнее и тверже многоопытных российских послов. Прошло семь лет. Мы распылены. Мы живые трупы. А Советская власть крепнет с часу на час.

Больше года назад, за границей, я задумался над этим явлением. Больше года назад я сказал себе, что причина его должна быть простой и глубокой. Признаем снова нашу ошибку. Мы верили в октябре и потом долгих семь лет, что большевики — захватчики власти, что благодаря безволию Временного правительства горсть отважных людей овладела Москвой и что жизни им — один день. Мы верили, что русский народ, рабочие и крестьяне, с нами — с интеллигентской или, как принято говорить, мелкобуржуазною демократией. В этой вере было оправдание нашей борьбы… Что же? Не испугаемся правды. Пора оставить миф о белом яблоке с красною оболочкой. Яблоко красно внутри. Старое умерло. Народилась новая жизнь. Тому свидетельство миллион комсомольцев. Рабочие и крестьяне поддерживают свою, рабочую и крестьянскую, Советскую власть.

Воля народа — закон. Это завещали Радищев⁹ и Пестель¹⁰, Перовская¹¹ и Егор Сазонов. Прав или не прав мой народ, я — только покорный его слуга. Ему служу и ему подчиняюсь. И каждый, кто любит Россию, не может иначе рассуждать.

Когда при царе я ждал казни, я был спокоен. Я знал — я послужил, как умел, народу: народ со мной и против царя. Когда теперь я ожидал неминуемого расстрела, меня тревожили те же сомнения, что и год назад, за границей: а что, если русские рабочие и крестьяне меня не поймут? А что, если я для них враг, враг России? А что, если, борясь против красных, я, в невольном грехе, боролся с кем? С моим, родным мне, народом.

С этой мыслью тяжело умирать.

С этой мыслью тяжело жить.

И именно потому, что народ не с нами, а с Советскою властью, и именно потому, что я, русский, знаю только один закон — волю русских крестьян и рабочих, я говорю так, чтобы слышали все:

довольно крови и слез, довольно ошибок в заблуждений, кто любит русский народ, тот должен подчиниться ему и безоговорочно признать Советскую власть.

Есть еще одно обстоятельство. Оно повелительно диктует признание Советской власти. Я говорю о связи с иностранными государствами. Кто борется, тот в зависимости от иностранцев — от англичан, французов, японцев, поляков. Бороться без базы нельзя. Бороться без денег нельзя. Бороться без оружия нельзя. Пусть нет писаных обязательств. Все равно. Кто борется, тот в железных тисках — в тисках финансовых, военных, даже шпионских. Иными словами, на границе измены. Ведь никто не верит в бескорыстие иностранцев. Ведь каждый знает, что Россия снится им как замаскированная колония, самостоятельное государство, конечно, но работающее не для себя, а для них. И русский народ — народ-бунтовщик — в их глазах не более, как рабочая сила. А эмигранты? А те, кто не борется, кто мирно живет за границей? Разве они не парии? Разве они не работают батраками, не служат в африканских войсках, не просят милостыни, не голодают? Разве ‘гордый взор иноплеменный’ видит в них что-либо иное кроме досадных и незваных частей из низшей, из невольничьей расы? Так неужели лучше униженно влачиться в изгнанье, чем признать Советскую, т. е. русскую власть?

Ну а если ее не признать? За кем идти? О монархистах я, конечно, не говорю. Вольному воля. Пусть ссорятся из-за отставных ‘претендентов’. Я говорю только о тех, кто искренно любит трудовую Россию. Неужели достойно ‘объединяться’ в эмигрантские союзы и лиги, ждать, когда ‘призовут’, повторять, как Иванушка-дурачок, легенды и мифы, и верить, что по щучьему велению будет свергнута Советская власть? Мы все знаем, что эмиграция болото. Для ‘низов’ — болото горя и нищеты. Для ‘верхов’ — болото праздности, честолюбия и ребяческой веры, что Россию нужно ‘спасать’. Россия уже спасена. Ее спасли рабочие и крестьяне, спасли своей сознательностью, своим трудом, своей твердостью, своей готовностью к жертвам. Не будем смешивать Россию с эмигрантскими партиями. Не будем смешивать ее с помощниками и буржуазией. Россия — серп и молот, фабричные трубы и необозримые, распаханные и засеянные поля. Но если бы даже Россия гибла, эмигрантскими разговорами ее не спасешь.

Многое для меня было ясно еще за границей. Но только здесь в России, убедившись собственными глазами, что нельзя и не надо бороться, я окончательно отрешился от своего заблуждения. И я знаю, что я не один. Не я один, в глубине души, признал Советскую власть. Но я сказал это вслух, а другие молчат. Я зову их нарушить молчание. Ошибки были тяжкие, но невольные. Невольные, ибо слишком сильная буря свищет в России, во всей Европе. Минует год, или два, или десять лет, и те, кто сохранит ‘душу живу’, все равно пойдут по намеченному пути. Пойдут и доверятся русскому трудовому народу’ И скажут:

Мы любили Россию и потому признаем Советскую власть.

Борис Савинков. Сентябрь 1924

Внутренняя тюрьма.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. ‘Мне пришлось быть в первом бою, у Пулкова’ — речь идет об антисоветском походе на Петроград генерала Краснова в конце октября 1917 г., в котором участвовал Б. В. Савинков. 31 октября красные перешли в наступление в районе Пулковских высот и нанесли поражение войскам ген. Краснова.

2. Бои у Мозыря происходили в 1920 г, во время советско-польской войны, развязанной буржуазно-помещичьей Польшей против Советской России. В них участвовали представители ‘белого движения’, бежавшие от арестов после антисоветских вооруженных выступлений в 1918-1919 гг. в Рыбинске, Ярославле, Муроме и др. городах, белые офицеры из организованного Б. В. Савинковым ‘Союза защиты Родины и свободы’. После поражения под Мозырем эти отряды были интернированы польским правительством.

3. ‘Зеленое движение’ — вооруженные отряды уклонявшихся от воинской службы и прятавшихся в лесах и горах белогвардейцев, бежавших в Польшу и оттуда совершавших набеги на советскую территорию в Витебскую, Минскую и Псковскую губернии. Эти отряды включали в себя остатки так называемой ‘русской народной армии’ Б. В. Савинкова. 5 июня 1921 г. на съезде ‘Народного союза защиты Родины и свободы’ были разработаны цели и задачи этого ‘зеленого движения’ — вооруженные налеты, грабежи, убийства советских работников, еврейские погромы и шпионаж в пользу польской и французской военных миссий. Руководило ‘зеленым движением’ информационное бюро в Варшаве, возглавляемое Савинковым. ‘Зеленое движение’ было ликвидировано Красной Армией в 1924 г., а 43 ‘савинковца’ предстали перед советским судом.

4. Учредительное собрание — представительное учреждение, избранное на основе общего избирательного права для установления формы правления и выработки конституции. Было избрано в ноябре — декабре 1917 г., собралось 5 января 1918 г. В. И. Ленин считал Учредительное собрание в условиях буржуазной республики ‘высшей формой демократизма’ (Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 35, с. 162). При выборах в Учредительное собрание большевики получили 24% голосов, преобладали эсеры (40,4%). Председателем Учредительного собрания был эсер В. М. Чернов. Учредительное собрание отказалось обсуждать предложенную Я. М. Свердловым от имени ВЦИК ‘Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа’, не признало декреты Советской власти. Большевистская фракция покинула заседание, заявив, что Учредительное собрание представляет ‘вчерашний день революции’. Вслед за большевиками ушли левые эсеры и представители некоторых других групп. Продолжавшееся около 13 часов заседание Учредительного собрания было закрыто в пятом часу утра по требованию караула. В ночь с 6 на 7 января ВЦИК принял декрет о роспуске Учредительного собрания.

5. ‘…заключили мир…’ — речь идет о Брестских мирных переговорах, которые были начаты 20 ноября 1917 г. между советским правительством и представителями германской коалиции. 22 ноября 1917 г. был подписан договор о прекращении военных действий, а 15 декабря 1917 г. было подписано перемирие между Советской Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией — с другой. Брестские мирные переговоры предшествовали заключению Брестского мира, подписанного 3 марта 1918 г. и ратифицированного Чрезвычайным четвертым Всероссийским съездом Советов 15 марта 1918 г. 13 ноября 1918 г. в связи с революцией в Германии Брестский мир был аннулирован постановлением ВЦИК,

6. ‘…завоеванная Февральской революцией свобода…’ — речь идет о Февральской революции 1917 г. в России.

7. ‘…стала жандармом Европы…’ — выражение, которое было, употреблено Г. В. Плехановым (Плеханов Г. Б. Соч. т. 12, с 326), повторено В. И. Лениным (Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 19, с. 52) для характеристики роли русского царизма в Европе в середине XIX в.

8. ‘Союз защиты Родины и свободы’ — контрреволюционная организация офицеров, возникшая в марте 1918 г. в Москве (с отделениями в Казани, Ярославле и др. городах). Возглавлялась Б. В. Савинковым. Цель ‘Союза’ — организация восстаний для свержения, Советской власти. В июле 1918 г. ‘Союз’ поднял антисоветский, мятеж в Ярославле, Рыбинске, Муроме, Елатьме. После подавления восстания деятельность ‘Союза’ прекратилась.

9. Радищев Александр Николаевич (1749-1802) — русский революционный мыслитель, писатель и поэт. В своих произведениях обосновывал необходимость народной революции, разбуженной ‘вольным словом’. Был осужден Екатериной II на смертную казнь, которая была заменена ссылкой в Сибирь.

10. Пестель Павел Иванович (1793-1826) — декабрист, полковник, создатель проекта социально-экономического и политического преобразования в России — программа ‘Русская правда’. Она была принята в качестве политической программы Южного общества декабристов. В 1825 г. вел переговоры с польскими революционерами о совместных революционных действиях. Арестован 13 декабря 1825 г. в Тульчине, повешен в числе пяти декабристов в Петропавловском крепости.

11. Перовская Софья Михайловна (1853-1881) — русская революционерка, член исполнительного комитета ‘Народной воли’. Содержала конспиративные квартиры, вела пропаганду среди рабочих. Была арестована, сидела в Петропавловской крепости, судилась по Процессу 193-х (‘хождение в народ’), но была оправдана. Участвовала в вооруженной попытке освободить осужденного но процессу И. Н. Мышкина, арестована, отправлена в ссылку, по дороге бежала’ Участвовала в подготовке покушения на Александра II под Москвой, (1879), в Одессе (1880), в Петербурге (1 марта 1881 г.) Арестована 10 марта 1881 г. по процессу первомартовцев, приговорена к повешению. С. М. Перовская — первая женщина в России, казненная по политическому делу.