ПО ПОВОДУ ПОЛЕМИКИ О КНЯЗ ВОРОНЦОВ И Н. Н. МУРАВЬЕВ КАКЪ НАМСТНИКАХЪ КАВКАЗСКИХЪ
ПО ПОВОДУ ПОЛЕМИКИ О КНЯЗ ВОРОНЦОВ И Н. Н. МУРАВЬЕВ КАКЪ НАМСТНИКАХЪ КАВКАЗСКИХЪ
Suum cuique tribue.
А. ЗИССЕРМАНЪ.
‘Русскій Встникъ’, No 11, 1874
По поводу полемики о князе Воронцове и Н. Н. Муравьеве как наместниках кавказских, Зиссерман Арнольд Львович, Год: 1874
Время на прочтение: 25 минут(ы)
На страницахъ Русской Старины возникаетъ цлая борьба поклонниковъ князя М. С.— Воронцова и Н. Н. Муравьева (Карскаго) какъ намстникахъ Кавказскихъ. Что же, въ добрый часъ. Справедливая оцнка государственныхъ дятелей только и возможна при обиліи матеріаловъ сообщаемыхъ современниками и очевидцами, а это, въ свою очередь, ведетъ къ еще боле важному результату, къ возможности правдиваго изложенія исторіи извстнаго періода. Недостатокъ матеріаловъ современныхъ или по крайней мр близкихъ ко времени дятельности историческихъ лицъ ведетъ сплошь и рядомъ къ возникновенію ложныхъ представленій, не имющихъ подъ собою достаточно прочныхъ основаній, и они попадаютъ въ исторію въ форм окончательныхъ выводовъ, переходя изъ вка въ вкъ уже какъ нчто неопровержимое. Примровъ этому не мало. Довольно вспомнить извстнаго кабинетъ-министра Анны Іоанновны, Артемія Волынскаго, который представлялся то героемъ всякихъ гражданскихъ добродтелей и мученикомъ за правду, то большомъ интриганомъ, корыстолюбивымъ, жестокимъ самоуправцемъ. Или еще ближе къ намъ стоящаго графа Аракчеева, который въ общемъ убжденіи представляется не иначе какъ холоднымъ, жестокосердымъ, умственно ограниченнымъ, малограмотными, не по достоинствамъ вознесеннымъ временщикомъ, виновникомъ многихъ печальныхъ длъ на Руси, а между тмъ г. Кропотовь въ біографіи графа М. И, Муравьева и г. Александровъ въ стать О военныхъ поселеніяхъ (Русск. Арх. 1873, No У) печатно выступаютъ теперь на его защиту, называютъ его однимъ изъ самыхъ трудолюбивыхъ, дльныхъ, честныхъ и полезныхъ (?) министровъ минувшей эпохи, и чего добраго найдутся какіе-нибудь фактическіе источники чтобъ если не совсмъ измнить вкоренившееся представленіе о печальной памяти создател военныхъ поселеній (Аракчеевщин), то по крайней мр смягчить произнесенный надъ нимъ приговоръ. А вотъ еще боле поразительный примръ. Въ Русскомъ Встник (августъ 1874) помщена интересная статья о Лукреціи Борджіи по новйшимъ изслдованіямъ германскаго ученаго Грегоровіуса. Оказывается что вками всей Европой усвоенное представленіе объ этой женщин лишено почти всякаго основанія. И историки, и поэты, и художники воспроизводили ея образъ не иначе какъ въ вид женщины полной самыхъ ужасныхъ, мрачныхъ пороковъ. Теперь оказывается по достоврнымъ источникамъ что Лукреція Борджіа была самая обыкновенная женщина своего времени, не отличалась ничмъ особеннымъ отъ окружавшей ее среды, служила орудіемъ коварныхъ замысловъ своего изверга брата Цезаря, и не только не была чудовищемъ поражавшимъ безъ содраганія свои жертвы, но, напротивъ, переселясь изъ развратнаго Рима въ боле нравственную Феррару, оказалась кроткою, доброю, помогающею бднымъ, покровительствующею художникамъ, она продала свои брилліанты чтобъ учредить госпитали и пріюты для разоренныхъ войною жителей и пр. Таковы отзывы ея современниковъ извстныхъ писателей и иностранныхъ пословъ, сообщавшихъ секретныя свднія своимъ дворамъ и не могущихъ быть заподозрнными въ пристрастіи. Очевидно что вс эти теперь открытые матеріалы не были извстны прежнимъ историкамъ, и разъ высказанное заключеніе безъ достаточной проврки передавалось уже какъ фактъ. Такимъ образомъ ясно что только группированіемъ исходящихъ отъ современниковъ матеріаловъ, хотя бы даже противорчивыхъ, дается возможность придти въ послдствіи къ достаточно врному представленію объ извстной личности. Что сообщатели своихъ замтокъ и воспоминаній обязаны держаться лишь строгой истины и не увлекаться пристрастіями, объ этомъ нечего и упоминать, хотя извстно что немногіе изъ современниковъ настолько тверды чтобы не уклоняться въ сторону своихъ личныхъ влеченій.
Исторія нашего владычества на Кавказ заслуживаетъ того чтобы собрать по возможности побольше данныхъ для ея подробнаго, всесторонняго изложенія, время управленія князя Воронцова одна изъ замчательнйшихъ эпохъ въ этой исторіи, кратковременное намстничество H. Н. Муравьева тоже не лишено своей доли интереса, совпадая съ критическимъ положеніемъ нашимъ вслдствіе Восточной войны. Оба намстника видные государственные люди, которымъ исторія не можетъ не отвести мста на своихъ страницахъ, оба они заслуживаютъ полныхъ безпристрастныхъ біографій, и потому всякое свдніе о ихъ дятельности, хотя бы оно исходило отъ скромныхъ не высоко поставленныхъ лицъ, лишь бы было правдивымъ, должно быть принято въ соображеніе.
При чтеніи статей г. Берже, Любителя Кавказа и Закавказья, и М. П. Шербинина (Русск. Отар. октябрь 1873, май и сентябрь 1874), во мн воскресли воспоминанія о начал 1855 года и первомъ прізд на Кавказъ генерала Муравьева въ званіи намстника и главнокомандующаго. Излагая ихъ здсь, съ полнымъ ручательствомъ за правдивость и безпристрастіе, я имю въ виду пополнить матеріалы для оцнки дятельности двухъ историческихъ лицъ, имющихъ каждый своихъ приверженцевъ и хулителей, между коими, какъ уже упомянуто, возникла печатная борьба, безъ сомннія далеко еще не достигшая конца.
М. П. Щербининъ весьма удачно замтилъ что въ H. Н. Муравьев какъ бы совмщались дв противоположныя натуры и что онъ, въ противность общечеловческому желанію казаться лучшимъ, будто употреблялъ стараніе казаться сурове нежели былъ въ дйствительности. Еще замчательне, прибавлю я, что H. Н., одинъ изъ извстнйшихъ по своему уму и образованію, многостороннимъ свдніямъ и опытности генераловъ, въ служебныхъ занятіяхъ выказывалъ не мене поразительную двойственность: рядомъ съ важнйшими длами онъ тратилъ не мало времени на такія относительно мелочи которыя безъ малйшаго ущерба дла могли быть возложены на любаго изъ его адъютантовъ или состоявшихъ по особымъ порученіямъ.
Прибывъ на Кавказъ въ начал 1855 года (а не 1854, какъ ошибочно сказано на стр. 107 Руо. Стар. въ самое критическое не только для этого края, но и для всей Россіи время, генералъ Муравьевъ не спшилъ въ Тифлисъ, въ средоточіе всего военнаго и гражданскаго управленія, гд посл цлаго года временнаго и безцвтнаго начальствованія генерала Реада, безъ сомннія, ожидали его разршенія самоважнйшія дла и гд онъ могъ почерпнуть подробнйшія свднія о положеніи всхъ отраслей обширнаго, незнакомаго ему управленія. Онъ употребилъ, если не ошибаюсь, пять или шесть недль на перездъ отъ Ставрополя, зазжалъ во вс штабъ-квартиры, крпости и мелкія укрпленія, оставался тамъ по нсколько дней, и что пожалуй могло бытъ еще умстнымъ въ мирное время, занимался между прочимъ повркою списочнаго состоянія людей въ ротахъ, съ педантическою подробностью изслдовалъ зачмъ показываются такіе расходы людей какъ огородники, воловщики, угольщики и т. п., находилъ все это не только лишнимъ, но прямо противозаконнымъ, заслуживающимъ строгаго взысканія. Не довольствуясь представленными ему ‘подробными расходами’, приказывалъ выводить роты, поврялъ, разспрашивалъ, допытывался, вгонялъ разныхъ баталіонныхъ и ротныхъ командировъ въ лихэрадочаое состояніе, причемъ они, само собою, лишались и безъ того скуднаго дара слова, молчали или несли околесную.
Въ укрпленіи Горячеводскомъ, близь Грозной, главнокомандующій приказалъ ударить тревогу, желая удостовриться вс ли люди расположенныхъ тамъ ротъ явятся на сборное мсто. Когда роты построились, H. Н. послалъ своихъ адъютантовъ по всмъ хатамъ и землячкамъ осмотрть не остался ли кто-нибудь дома, изъ особеннаго усердія, достойнаго лучшаго дла, поскакалъ верхомъ и нкто полковникъ М. (тогда начальникъ штаба Кавказскаго линейнаго казачьяго войска — чиновникъ совсмъ посторонняго вдомства) и чрезъ нсколько минутъ притащилъ съ особеннымъ торжествомъ найденнаго въ одной землянк солдатика, помертввшаго отъ страха. По собраннымъ тотчасъ справкамъ оказалось что этотъ солдатъ только на дняхъ выписанъ изъ госпиталя посл тяжкой болзни и по требованію медика освобожденъ на нкоторое время отъ всякой службы для укрпленія силъ, объ этомъ мстный начальникъ войскъ генералъ-лейтенантъ баронъ А. Е. Врангель и доложилъ главнокомандующему, не принявшему однако ничего въ соображеніе и приказавшему наказать солдата розгами… Дло ли это самого главнокомандующаго и какое впечатлніе на войска могло произвести такое несправедливое взысканіе? Кто хотя короткое время лр ослу Жидъ въ Кавказскихъ войскахъ, тотъ могъ убдиться что тамъ, по мстнымъ условіямъ, должны были завестись многіе порядки не допускавшіеся въ другихъ мстахъ Россіи. Войска постоянно расположенныя не въ городахъ и русскихъ селахъ по квартирамъ, на жительскихъ приваркахъ, а по укрпленіямъ и азіятскимъ ауламъ или лагерямъ, должны были сами обо всемъ заботиться, строить себ помщенія и всякія казенныя зданія, разводить огороды, косить сно, держать быковъ и лошадей, заготовлять капусту, длать бочки, выдлывать овчины для своихъ полушубковъ, выжигать кирпичи, имть свой, не казенный обозъ и пр. Мыслимо ли это все безъ значительнаго расхода людей? Возможно ли было существованіе солдатъ при такихъ тяжелыхъ походахъ и всяческихъ лишеніяхъ на одномъ казенномъ пайк, при совершенномъ отсутствіи въ продаж самыхъ обыденныхъ овощей и другихъ припасовъ, не производимыхъ ни Чеченцами, ни Лезгинами? Да и какихъ суммъ потребовалось бы на покупку и доставку изъ-далека всего необходимаго? Новый главнокомандующій не хотлъ внимать подобнымъ доводамъ и трудно было кому-нибудь изъ частныхъ начальниковъ вполн свободно и подробно объяснять вс эти обстоятельства грозному начальнику.
Когда H. Н. Муравьевъ вызжалъ изъ Грозной и въ зал дома начальника войска лваго фланга собрались вс командиры разныхъ отдльныхъ частей, онъ, посл нсколькихъ наставленій относительно расхода людей, обратясь въ сторону генералъ-майора Форстена (командира бригады линейныхъ баталіоновъ), сказалъ слдующее: ‘Такъ вотъ, господа, мои требованія, бытъ-можетъ я и ошибаюсь‘, но уже вы меня не разуврите, извольте подчиняться и исполнять.’ Состоя тогда при барон А. Е. Врангел, я тутъ же находился въ зал и собственными ушами слышалъ эту рчь съ ея заключительными словами. Признаюсь, они меня не мало удивили и вполн сохранились въ моей памяти. Казалось бы посл ‘быть-можетъ я и ошибаюсь’ слдовало заключить: ‘такъ укажите и разъясните мн мою ошибку (вдь сознаться и исправить ошибку не стыдно и величайшему изъ смертныхъ), а вышло совсмъ противное… Чмъ объяснить это? Сказки подобныя слова какой-нибудь генералъ былыхъ временъ, изъ тхъ что провели свой вкъ на плацъ-парадахъ, можно бы пожалуй и не удивиться, но для H. Н. Муравьева это просто непостижимо! Не спорю что большіе расходы людей изъ фронта, ослабляя боевую силу баталіоновъ и ротъ, отучая солдатъ отъ ихъ прямаго назначенія, не малое зло, требовавшее ограниченія, тмъ боле что какъ во всемъ и везд не обходилось безъ нкоторыхъ злоупотребленій, но, вопервыхъ, отъ ограниченія до совершеннаго запрети, при указанныхъ выше мстныхъ условіяхъ, переходъ слишкомъ рзокъ и не исполнимъ, вовторыхъ, едва ли было соотвтственно заниматься этимъ самому главнокомандующему и тратить столько времени въ виду массы боле важныхъ длъ ожидавшихъ его въ Тифлис. До его указаніямъ и въ дух его требованій это могъ исполнить и одинъ изъ довренныхъ окружавшихъ его лицъ, втретьихъ, вс почти высшіе мстные начальники войскъ на Кавказ, въ числ коихъ отличался этимъ именно баронъ А. Е. Врангель, обращали и безъ того особенное вниманіе на расходы въ ротахъ людей, безпрестанно требовали къ себ подробные отчеты, длали замчанія, взыскивали съ близкауннихъ командировъ, если замчали неразршенный расходъ, отдавали приказы по войскамъ и вообще далеко не пассивно относились къ этому длу. Слдовательно, одного категорическаго напоминанія новаго главнокомандующаго было бы достаточно чтобъ усилить ихъ энергію въ этомъ направленіи. Самъ H. Н., при отъзд съ лваго фланга, въ ст. Николаевской на Терек, сказалъ барону Врангелю: ‘Я слышалъ что вы много занимаетесь повркой расходовъ людей, однако самъ я этого что-то не замтилъ и расходовъ у васъ очень много. Вы не обидитесь если я пришлю кого-нибудь произвести подробнйшую поврку?’ На этотъ вопросъ Александръ Евстафьевичъ отвтилъ что вс расходы разршенные или прежними приказами его предмстниковъ и главнаго штаба, или имъ самимъ по убжденію въ крайней необходимости, а другихъ, произвольныхъ, расходовъ нтъ, и что онъ будетъ очень доволенъ присылкой особаго довреннаго лица для подробной поврки.
И какой же исходъ былъ всхъ этихъ усердныхъ занятій поврками людей? Прибывъ изъ Г розной во Владикавказъ (H. Н. оставался тамъ цлую недлю говть), онъ потребовалъ и тамъ подробныхъ отчетовъ отъ Тенгинскаго и Навагинскаго полковъ, сдлалъ противъ людей показанныхъ въ расход собственноручныя замтки и передалъ ихъ генералу Козловскому для ближайшаго соображенія, а этотъ, будучи нездоровъ, не могъ самъ заняться дломъ и поручилъ его состоявшему при немъ для особыхъ порученій подполковнику Клингеру, который и явился съ докладами къ генералу Муравьеву. Посл продолжительныхъ, полуторачасовыхъ, объясненій, благосклонно выслушиваемыхъ, Е. Н. не только согласился съ доводами давно знакомаго съ бытомъ кавказскихъ войскъ г. Клингера и приказалъ оставить безъ исполненія, свои собственноручныя замтки, но съ совершенно неожиданною любезностью протянулъ ему руку, спросилъ имя, отчество и благодарилъ за откровенныя объясненія, выразившись при этомъ: ‘Еслибы мн вс такъ правдиво докладывали дла, то я конечно былъ бы избавленъ отъ многихъ ошибокъ.’
Вотъ какъ скоро главнокомандующій, выказавшій недоступность объясненіямъ даже высшихъ начальниковъ войскъ, не доврявшій начальнику дивизіи, генералъ-лейтенанту, вдругъ сталъ внимать объясненіямъ незнакомаго ему подполковника, измнилъ свой взглядъ и выказалъ черту характера свойственную его репутаціи умнаго и справедливаго человка. Не лучше ли было съ этого начать? И не ясное ли это подтвержденіе справедливости замчанія г. Щербинина что въ Муравьев поражала двойственность натуры, въ основаніи доброй, справедливой, но желавшей казаться недоступною, суровою. Но о человк судятъ по его поступкамъ, не вс приходили съ H. Н. въ такія близкія соотношенія какъ М.их. Павл. Щербининъ или выступившіе на его защиту безъ сомннія близкія къ нему лица, а потому нечего удивляться что съ перваго появленія своего на Кавказ генералъ Муравьевъ произвелъ на всхъ весьма тягостное впечатлніе, и расположенія пріобрсти не могъ. Должно полагать что во всей этой придирчивости, недоврчивости и суровости было боле напускнаго чмъ искренняго, онъ просто плылъ въ этомъ отношеніи по общему теченію и платилъ дань своему времени, отличавшемуся въ Россіи, не только въ военномъ, но и въ гражданскомъ ‘командованіи’, мертвящимъ формализмомъ, распеканіями, заставленіемъ молчать, дрожать и не смть своего сужденія имть. Онъ не сразу узналъ и сообразилъ что Кавказъ, по мстнымъ условіямъ, усплъ выработать себ совершенно отличную отъ другихъ частей Россіи физіономію и что продолжительная, полувковая горная война длала изъ людей не безмолвныхъ автоматовъ, а разсуждающихъ, способныхъ на иниціативу, на самопочинъ. Предмстникъ его князь Воронцовъ составлялъ въ этомъ случа совершенную противоположность. Проведя, до назначенія на Кавказъ, боле 20 лтъ въ званіи самостоятельнаго администратору Новороссійскаго края, пользуясь широкою властью и полнымъ довріемъ Государя, князь Михаилъ Семеновичъ не былъ причастенъ тогдашней систем застращиваній, отличался доступностью, снисходительностью и поощрялъ тхъ кто заявляли ему свои мннія и предположенія. На Кавказ такая система всми высоко цнилась, да она во многихъ случаяхъ оказалась весьма полезною для Края, вызвавъ указанія и предположенія никогда не представившіяся бы безъ этого в/ниманію намстника,— рзкій контрастъ въ этомъ отношеніи новаго намстника, само собою тоже, вызвалъ чувства неудовольствія.
‘Любитель Кавказа и Закавказья’ (Русская Старина. Май, 1874, стр. 143) держится противоположнаго взгляда и находитъ что личныя занятія главнокомандующаго въ теченіи боле мсяца повркою ротныхъ списковъ должно считать особою заслугой, при этомъ онъ говоритъ что такимъ образомъ Николай Николаевичъ собралъ шестнадцать тысячъ человкъ (?) которые только числились въ войскахъ, будучи употребляемы на частныя работы, и что начальникъ дивизіи, въ то время умершій, могъ пожалуй и отъ страха скоропостижно скончаться, допустивъ подобные безпорядки. Очень жаль что авторъ, повидимому пользовавшійся какими нибудь положительными данными) не пояснилъ боле подробно въ какихъ частяхъ войскъ нашлось 16 тысячъ (вдь это цлая дивизія! Ужь не опечатка ли это?) людей на частныхъ работахъ и какой начальникъ дивизіи такъ испугался что можно допустить его смерть отъ страха? Могу поручаться за одно: на лвомъ фланг Кавказской линіи главнокомандующій не нашелъ ни одного человка на частныхъ работахъ, а тхъ, которые были въ расходахъ по хозяйственнымъ надобностямъ самихъ войскъ, не взирая на неудовольствіе Николая Николаевича, пришлось оставить попрежнему, по физической невозможность избжать этихъ расходовъ. (То же случилось и во Владикавказскомъ округ.) Можетъ-быть главнокомандующій нашелъ какія-нибудь злоупотребленія въ этомъ отношеніи въ резервныхъ, запасныхъ, только-что сформированныхъ изъ рекрутъ батальйонахъ, составлявшихъ совсмъ особыя отъ кавказскихъ войскъ части, имвшія своихъ особыхъ дивизіонныхъ и бригадныхъ командировъ изъ не кавказскихъ офицеровъ, тогда не зачмъ было автору говорить что Муравьевъ зналъ объ этомъ давно вкоренившемся на Кавказ злоупотребленіи (то-есть употребленіи людей на частныя работы): вдь резервы и запасы только во время войны были переведены изъ Екатеринославской губерніи въ Ставропольскую и частью на Кавказскую линію. Во всякомъ случа въ врности цифры 16 тысячъ позволяю себ усомниться, такое крупное происшествіе какъ 16 тысячъ солдатъ оказавшихся на частныхъ работахъ, безъ сомннія, вызвало бы строжайшее слдствіе и судъ, получило бы широкую огласку и дошло бы до насъ въ Грозную, гд объ этомъ однако ничего не было слышно. На Кавказской линіи были расположены дв кавалерійскія дивизіи, девятнадцатая и двадцатая, первою командовалъ В. М. Козловскій, исправляя при томъ и должность командующаго войсками на всемъ сверномъ Кавказ, второю баронъ А. Е. Врангель, никто изъ нихъ скоропостижно не умиралъ и оба недоступны подозрніямъ въ злоупотребленіяхъ. Это еще боле даетъ мн основаніе думать что если H. Н. Муравьевымъ и были найдены какія-нибудь злоупотребленія, то вроятно въ резервной или запасной дивизіяхъ, начальникъ первой, генералъ-лейтенантъ Варлаховскій, дйствительно тогда умеръ, но не скоропостижно, а посл продолжительной болзни, и былъ человкъ уже старый. Не слдовало автору смшивать совершенно различныя части войскъ и окрещивать ихъ общимъ именемъ кавказскихъ, приписывая послднимъ одинъ изъ сквернйшихъ пороковъ — упадокъ дисциплины. Разв войска шедшія на штурмъ Карса безъ фашинъ и лстницъ обнаружили упадокъ дисциплины? Или генералъ Муравьевъ усплъ въ шесть мсяцевъ ее такъ возстановить? И если H. Н. давно зналъ что на Кавказ были злоупотребленія по части неправильнаго употребленія солдатъ на частныя работы, помня вроятно происшествія 1837 года, въ пріздъ государя Николая Павловича, то онъ долженъ бы былъ еще боле знать что такого рода злоупотребленія въ боле крупныхъ размрахъ происходили и въ войскахъ въ Россіи расположенныхъ, и что благодаря указаніямъ именно его предмстника, князя Воронцова, открыта была цлая система вопіющихъ злоупотребленій въ резервахъ, кончившихся разжалованіемъ двухъ генераловъ и многихъ штабъ-офицеровъ.
На той же 143 стр. Русской Старины, ‘Любитель Кавказа и Закавказья’ находитъ замчательнымъ что ‘Н. Н. Муравьевъ во все время своего намстничества не потребовалъ отъ правительства ни войска, ни пороха, ни денегъ, довольствуясь тмъ что нашелъ, онъ даже оставилъ посл себя значительный капиталъ, уплатилъ вс найденные имъ долгія, тогда какъ прежде него всего казалось мало и постоянно требовались новыя пособія.’ Вотъ что значитъ увлеченіе въ одну сторону! Почтенный авторъ упустилъ изъ виду что генералъ Муравьевъ прибывъ на Кавказъ засталъ тамъ присланныя до него тринадцатую и восемнадцатую резервную и запасную дивизіи, Тверской и Новороссійскій драгунскіе полки, дв артиллерійскія бригады и нсколько донскихъ полковъ, снабженныя соотвтственными матеріальными средствами. Было бы непозволительно посл этихъ подкрпленій требовать еще войскъ, а обошелся ли бы онъ безъ нихъ, еслибы прибылъ раньше на Кавказъ, боле чмъ сомнительно. Изъ какихъ источниковъ, какой капиталъ оставилъ онъ посл себя, какіе долги заплатилъ, авторъ не упоминаетъ, а жаль: въ такихъ случаяхъ цифры, точныя указанія, весьма поучительны и устраняютъ всякія сомннія.
‘Не мене достойно вниманія, продолжаетъ авторъ этой статьи, что во все это время не трогался Шамиль, хотя ему весьма удобно было бы воспользоваться военными обстоятельствами въ отсутствіи намстника и даже неудачею его подъ Карсомъ. Но въ этомъ случа Азіяты гораздо мудре Европейцевъ и опытне судятъ о людяхъ, военная репутація Муравьева была ему извстна съ давнихъ поръ, видя при самомъ вступленіи его на новое поприще чрезвычайную его бдительность по линіи и введеніе повсюду строгаго порядка, хитрый горецъ понялъ что его покушенія будутъ напрасны и могутъ отозваться ему въ послдствіи, посему онъ предпочелъ оставаться въ поко до ршенія Турецкой войны.’ Какъ во всемъ этомъ видно увлеченіе! Постараюсь вкратц отвтить на заключительный вопросъ автора: ‘Чему же иному приписать такое бездйствіе нашего закоснлаго врага?’
По первому слуху о войн съ Турками Шамиль встрепенулся и перешелъ къ наступательному образу дйствій. Двинувшись съ большими массами на Лезгинскую линію, онъ осадилъ и штурмовалъ укрпленіе (названіе его я забылъ), но встртилъ свойственную кавказцамъ оборону, а между тмъ генералъ князь М. З. Аргутинскій-Долгорукій, совершивъ замчательный переходъ изъ Дагестана чрезъ главный хребетъ, появился какъ снгъ на голову на фланг изумленнаго Шамиля и онъ вынужденъ былъ поспшно отступать, потерявъ напрасно много людей, собранныхъ изъ самыхъ дальнихъ горныхъ обществъ. Начавшіе свои наступленія Турки испытали еще прискорбне участь: сунулись къ Ахалцыху, посл къ Грузіи, но оба раза были разбиты на-голову княземъ И. М. Андрониковымъ, сошлись съ нашими войсками подъ Башкакадыкларомъ, и не взирая на пятерныя силы и отличную позицію, потерпли полнйшее пораженіе, оставивъ въ нашихъ рукахъ множество пушекъ и знаменъ, которыми и уставлена была въ Тифлис вся площадь кругомъ главной гауптвахты, — о чемъ, само собою, Шамилю было извстно. Между тмъ изъ Россіи все двигались новыя войска, и вмсто нсколькихъ баталіоновъ, вызванныхъ изъ Дагестана и съ Кавказской линіи за Кавказъ, появились другіе еще въ большемъ числ,— все это Шамиль хорошо зналъ. Въ 54 году, желая однако не упускать благопріятныхъ обстоятельствъ, онъ опять собралъ людей и двинулся къ той же Лезгинской линіи, но кром удачнаго набга на кахетинское селеніе Цинондалы, гд нсколько сотъ наздниковъ успли захватить въ плнъ семейство князя Чавчавадзе, ничего боле серіознаго сдлать не усплъ, ибо тотчасъ явились наши войска, опоздавшія лишь какимъ-нибудь часомъ чтобы захватить партію наздниковъ спшившихъ удирать съ плнными. Чрезъ нкоторое время попытался Шамиль съ другой стороны и осадилъ на Кумыкской площади небольшое укрпленіе Истису, подъ прикрытіемъ коего поселился аулъ перешедшихъ къ намъ Чеченцевъ, которыхъ онъ хотлъ наказать и выселить обратно, но встртилъ опять неудачу: рота Кабардинскаго полка геройски продержалась въ укрпленіи до прибытія барона Николаи съ секурсомъ изъ Хосавъ-юрта, и толпы Шамиля, состоявшія большею частью изъ горцевъ дальнихъ главно-хребтовыхъ обществъ, были жестоко разбиты, усявъ большое пространство неприбранными тлами. Встрчая во всхъ своихъ наступательныхъ попыткахъ постоянныя неудачи, онъ въ то же время видлъ что мы, не взирая на войну съ Турками и ихъ сооюзниками, и противу него продолжаемъ наступательныя дйствія со стороны Чечни. Такимъ образомъ собранный осенью 54 года въ крпости Грозной отрядъ подъ начальствомъ барона А. Е. Врангеля, въ теченіе декабря и января опустошилъ на большомъ пространств по рк Джалк и ея притокамъ густое чеченское населеніе, истребилъ вс ихъ обильные запасы и заставилъ искать спасенія въ бгств дале къ горамъ, къ мене плодороднымъ и удобнымъ мстамъ, нанеся чувствительный вредъ непріятелю, мы обезпечили спокойствіе своихъ поселеній, мы показали Шамилю что война съ Турками на наши дйствія противъ него никакого вліянія не иметъ, что мы ни чуть не ослабли, что вс его покушенія кончаются пораженіемъ, а наши наступленія разореніемъ преданныхъ ему жителей. Что оставалось ему посл этого длать? Къ этому присовокупилось еще и оскорбленное самолюбіе: Омеръ-наша отнесся къ Шамилю свысока, приславъ нчто въ род приказанія дйствовать наступательно на Грузію и при этомъ препроводилъ жалуемые ему султаномъ генеральскіе эполеты. Шамиль-имамъ, духовный глава и самостоятельный владыка Кавказа, эполетъ не принялъ, а Омерупаш веллъ сказать что пусть де займетъ Тифлисъ, тогда онъ не замедлитъ съ другой стороны явиться….
Все это происходило до прибытія на Кавказъ H. Н. Муравьева, и Шамиль уже вынужденъ былъ къ бездйствію, безъ принятія въ соображеніе его военной репутаціи, да и зналъ ли онъ объ ней — сомнительно, потому что на Кавказ Н. Н. отдльными отрядами противъ Горцевъ не командовалъ, и Шамилю, выступившему на свое поприще въ 34 году, когда Муравьева уже не было на Кавказ, не приходилось съ нимъ сталкиваться. Если авторъ полагаетъ что поврки людей въ ротахъ составляли введеніе строгаго порядка и бдительности на линіи и должны были внушить Шамилю убжденіе о безполезности его покушеній, могущихъ отозваться ему въ послдствіи, почему онъ и предпочелъ оставаться спокойнымъ до окончанія Турецкой войны,— то напрасно придаетъ онъ Шамилю эпитетъ ‘хитрый горецъ’. Я позволяю себ совершенно противное заключеніе: еслибы Шамиль такъ разчитывалъ, то онъ былъ бы Re ‘хитрый’ а самый ‘ограниченный’ горецъ. Вопервыхъ, оставлять свои покушенія противу насъ изъ боязни что они могутъ отозваться ему въ послдствіи, значило бы допустить что И. Н. Муравьевъ оцнитъ такую услугу и отблагодаритъ его посл. Но чмъ же? совершеннымъ прекращеніемъ войны съ горцами, или снисходительнымъ ея веденіемъ? Такихъ общаній Шамиль само-собою не получалъ и на нихъ разчитывать не могъ, онъ зналъ что Россія стремится къ совершенному покоренію Кавказа и не отступитъ пока задача не будетъ доведена до окончательнаго ршенія. Вовторыхъ, если онъ предпочелъ остаться въ поко до ршенія Турецкой войны, то-есть до того когда мы, уже ничмъ не отвлекаемые, всецло и всми своими силами обрушимся на него,— то какой же онъ ‘хитрый’?… Нтъ, онъ 25 лтъ умлъ бороться съ нами, стоилъ намъ много жертвъ людьми и деньгами, и мы должны отдать справедливость его природному уму и дарованіямъ. Онъ въ 55 году не предпринималъ никакихъ ршительныхъ наступленій потому что въ 53 и 54 уже попробовалъ употребить вс доступныя его средствамъ усилія достигнуть какого-нибудь успха, надясь этимъ поднять духъ и своихъ горцевъ и вообще закавказскаго мусульманскаго міра, всегда ликовавшаго при каждой нашей неудач, но, какъ мы видли, удачи не имлъ, терялъ много людей, что для него было гораздо чувствительне чмъ для всякаго другаго военачальника: его войско было ополченіе, каждый человкъ былъ кормилецъ семьи и его смерть или увчье вносили много слезъ въ бдныя горскія сакли. Не мудрено что всякій сборъ людей для наступательныхъ противъ насъ дйствій, почти всегда оканчивавшихся пораженіями, вызывалъ ропотъ, а всякая новая неудача потрясала въ основаніи обаяніе власти имама…. У насъ же онъ видлъ какія-то безконечныя вереницы двигающихся съ свера войскъ, мсто убитаго солдата тотчасъ замнялось другимъ и горцы не даромъ говорили: ‘Русскіе солдаты какъ трава: не усплъ скосить, посл перваго дождика новая выросла’. Итакъ, что же ему оставалось длать какъ не оставить всякую мысль о наступленіи, а думать о самозащит, и тмъ боле еще что въ то время онъ уже не имлъ ни одного изъ своихъ лихихъ наздниковъ-помощниковъ въ род Ахверды-Магомета, Гаджи-Мурата или Уллу-бея, а занявшіе ихъ мста были самые обыкновенные заурядные предводители партій. Посл всего сказаннаго кажется достаточно ясно что ни военная репутація генерала Муравьева, которой никто не оспариваетъ, ни его первоначальныя дйствія тутъ не причемъ.
Возвращаюсь къ моимъ воспоминаніямъ. Съ первой встрчи начальникомъ лваго фланга Кавказской линіи новаго главнокомандующаго на границ Владикавказскаго округа, Николай Николаевичъ, едва ли знавшій прежде барона Александра Евстафьевича Врангеля и не могшій имть никакого повода нерасположенія къ этому заслуженному, извстному своею рыцарскою честностью и правдивостью генералу, такъ однако придирчиво и, можно сказать, колко, по самымъ мелочнымъ поводамъ, къ нему обращался, что тотъ въ свою очередь не вполн овладвалъ своимъ душевнымъ возмущеніемъ и впадалъ въ тонъ очевидно не нравившійся главнокомандующему и вызывавшій новыя придирки. Помню при этомъ уморительныя сцены, какъ генералъ Козловскій, сопровождавшій по обязанности командующаго войсками всей Кавказской линіи новаго главнокомандующаго и, правду говоря, черезчуръ угодливо себя державшій, все дергалъ барона Врангеля за полу сюртука, приговаривая въ полголоса: ‘Помилуйте, Александръ Евстафьевичъ, какъ вы раздражаете главнокомандующаго, какъ… (Козловскій имлъ привычку вставлять чуть не чрезъ каждыя два слова ‘какъ’ или ‘такъ’). Однако это мало помогало.
Съ пріздомъ въ Грозную натянутость очевидно пошла crescendo. {Это было причиной что вскор баронъ Врангель подалъ по болзни въ продолжительный отпускъ, и хотя H. Н., вспомнивъ вроятно свое обращеніе и не желая лишиться такого помощника, поручалъ начальнику артиллеріи генералу Бриммеру написать къ нему и просить, забывъ огорченія отъ первой встрчи, оставаться на своемъ мст. Однако самолюбіе было слишкомъ уязвлено и А. Е., вполн сознававшій свою правоту, ршился оставить край, что вызвало общее искреннее сожалніе всхъ знавшихъ его и особенно всхъ подчиненныхъ ему войскъ.} Принимая ординарцевъ, Николай Николаевичъ вдругъ скомандовалъ донскому казачьему уряднику: ‘вольтъ налво’, само собою Донецъ, въ первый разъ услыхавшій такую мудреную штуку которую едва ли сумли бы продлать наши лихачи Нижегородскіе драгуны,— остался недвижимъ, за что тутъ же было сдлано замчаніе генералу Бакланову какъ начальнику всхъ казаковъ на лвомъ фланг, этотъ сталъ что-то отвчать, желая объяснить что отъ казаковъ въ Чечн нельзя требовать манежной зды (да она и по уставу вовсе имъ не полагается), но былъ прерванъ съ неудовольствіемъ, а В. М. Козловскій уже сталъ длать Бакланову разные знаки. Тутъ H. Н. объявилъ Бакланову чтобъ онъ собирался немедленно отправляться въ Азіятскую Турцію, гд считаютъ его боле нужнымъ для командованія казаками. ‘Я готовъ отправиться куда ваше высокопревосходительство прикажете, только буду просить денегъ на подъемъ, а то мн не съ чмъ въ дорогу собраться’.— А верховой конь у васъ есть?— ‘Какъ же, даже два.’ — Ну, такъ садитесь верхомъ и отправляйтесь, казаку никакихъ подъемовъ не полагается’. Яковъ Петровичъ Баклановъ побагровлъ.. На всхъ присутствовавшихъ сцена произвела непріятное впечатлніе…
Войдя въ домъ и увидавъ такъ-называемую ‘персидскую комнату’ (въ бытность начальникомъ лваго фланга князь Александръ Ивановичъ Барятинскій одну изъ комнатъ приказалъ отдлать въ азіятскомъ вкус, съ нсколькими лпными работами на камин и по карнизамъ, да убрать коврами, замнившими мебель, въ такомъ вид комната оставалась и при преемник князя Александра Ивановича барон Врангел), Николай Николаевичъ обратился къ барону съ вопросомъ: ‘Что это ковры казенные?’ — Да-съ, казенные.— ‘Ну и врно особый смотритель для нихъ полагается?’ — Нтъ-съ, не полагается. Понятно что въ тон вопросовъ звучала иронія, а въ тон отвтовъ нота не совсмъ пріятная слуху строгаго начальника.
Отъ предложеннаго обда H. Н. отказался по случаю Великаго Поста, и весь вечеръ провелъ одинъ или съ своимъ самымъ близкимъ адъютантомъ Корсаковымъ, а на другое утро мы уже читали знаменитое произведеніе того вечера — извстное письмо къ Алексю Петровичу Ермолову, имвшее цлью провести параллель между временемъ его командованія на Кавказ и теперешнимъ, да изобразить жалкое состояніе арміи, ея упадокъ отъ излишней роскоши, изнженности и заботъ о своихъ удобствахъ.
Едва ли можно сомнваться что генералъ Муравьевъ написалъ это посланіе подъ минутнымъ впечатлніемъ неудовольствія, а еще вроятне, подъ вліяніемъ сильнаго предубжденія противъ управленія своего предмстника князя Воронцова, и посл, быть-можетъ, не мало сожаллъ о томъ.. Какъ умный человкъ онъ, конечно, не могъ не сознать въ послдствіи всей ошибочности выраженнаго въ письм взгляда. Хулить и унижать гласно армію во глав коей ему же предстояло сражаться съ Турками, а затмъ приступить къ покоренію Кавказа, уже само по себ было едва ли разчетливо, особенно когда само порицаніе было лишено достаточныхъ основаній. Разв не эти изнженныя войска, не задолго предъ пріздомъ генерала Муравьева, подъ Башкадыкларомъ и Кюрюкъ-Дара разбили въ десять разъ сильнйшаго непріятеля, овладвъ его артиллеріей, лагеремъ и пр.? Еще рзче кидается въ глаза при чтеніи этого письма непонятное въ столь просвщенномъ человк отрицаніе идеи о польз и необходимости прогрессивнаго движенія въ благоустройств завоеваннаго края, да сожалніе о минувшемъ первичномъ положеніи въ немъ войскъ. Неужели H. Н. желалъ чтобы посл 37 лтъ истекшихъ со времени заложенія А. П. Ермоловымъ (1818—1855) крпости Грозной, оставались землянки для командующихъ генераловъ, да дырявыя палатки, шалаши для офицеровъ и солдатъ? Казалось правильне бы радоваться что на этихъ мстахъ наконецъ возникло прочное поселеніе съ удобными помщеніями, съ цлымъ рядомъ лавокъ, со значительнымъ числомъ торговаго и ремесленнаго люда, что крпость обратилась въ городъ, и сношенія съ туземцами уже не ограничивались однми перестрлками, но началось сближеніе торговое, мирное, привлекавшее многихъ изъ нихъ селиться между нами и строить себ дома нашей архитектуры. При первомъ военномъ занятіи такихъ дикихъ мстъ, какова напримръ Чечня, войскамъ приходится рыть себ землянки и жить въ шалашахъ, это весьма естественно и никакой особенной спартанской черты въ этомъ видть не приходится, въ чемъ легко можно было убдиться сдлавъ хоть одно движеніе съ войсками въ земли непокорныхъ Горцевъ. Мы въ 1855 году, также какъ и при Алекс Петрович въ 1818, занявъ передовые пункты, жили первое время въ землянкахъ и шалашахъ, мокли въ отвратительной слякоти, мерзли въ 15—20о мороза, терпли всяческія лишенія, изо дня въ день перестрливались съ горцами, ставшими гораздо опытне и дерзче чмъ были за 37 лтъ назадъ, вырубали громадныя пространства вковыхъ лсовъ, строили крпости, станицы, на себ вытаскивали всякія тяжести, руками сгребали грязь съ новопроложенныхъ дорогъ, безъ чего не было возможности провезти простую телгу, не говоря объ орудіяхъ… И когда казалось силы людей достигли уже сверхъестественнаго напряженія, по первому приказанію, т же изнуренные, нердко полуголодные люди лзли по колно въ снгу или липкой грязи, подъ выстрлами сотенъ мткихъ винтовокъ, на крутыя лсистыя высоты, безъ дороги, овладвая ими съ бою.. Я не фантазирую, не реляцію скрашиваю, я говорю какъ долголтній участникъ и очевидецъ этихъ подвиговъ повиновенія, терпнія и мужества, вовсе не составлявшихъ исключенія, а длавшихся просто, какъ нчто обыкновенное. Какая же это изнженность и какой вредъ происходилъ отъ того что на мстахъ гд за 37 лтъ назадъ стояли землянки, явились просторные, удобные, хотя бы даже съ нкоторою роскошью устроенные дома, въ которыхъ посл 4—5 мсяцевъ походныхъ трудовъ и лишеній, начальникамъ войскъ можно было отдохнуть, заняться текущими административными длами, и собраться съ силами къ новымъ трудамъ и лишеніямъ? и вдь не для одного начальства возвели эти удобныя помщенія: и для солдатъ явились казармы вмсто шалашей, и для больныхъ госпитали вмсто палатокъ и пр. Что же общаго между стремленіемъ къ основанію на давно завоеванныхъ мстахъ прочныхъ и удобныхъ жилищъ, лучшему по возможности устройству быта войскъ, съ изнженностью, Упадкомъ духа и славныхъ преданій?… Мы видимъ въ послднее время такія улучшенія въ отрасли матеріальнаго содержанія войскъ какія намъ на Кавказ 20 лтъ тому назадъ и въ голову не приходили. Возьмемъ напримръ снаряженіе войскъ для прошлогодняго похода въ Хиву. И чай, и лимоны, и консервы, и клюквенный морсъ, и табакъ, какъ же бы взглянулъ на эти ‘нжности’ H. Н. Муравьевъ со спартанской точки зрнія первой четверти нашего вка? Между тмъ, помшало ли это войскамъ совершить походъ изумившій Европу и вырвавшій нашему войску дань удивленія даже отъ нашихъ традиціонныхъ порицателей! H. Н. не подумалъ тогда что выраженный имъ въ письм къ А. П. Ермолову взглядъ отзывался ‘временемъ Очакова и покоренья Крыма’, какъ бы требуя косности, застоя… И какъ объяснить это въ умномъ, просвщенномъ человк?
Посл всего сказаннаго нечего удивляться что генералъ Муравьевъ уже съ перваго вступленія на Кавказъ предрасположилъ большинство не въ свою пользу. Заключеніе же г. Кропотова что управленіе его, Муравьева, должно было показаться нсколько суровымъ потому только что оно слдовало за роскошнымъ и расточительнымъ намстничествомъ князя Воронцова и было экономично скупымъ, не вполн правильно. Дйствія новаго главнокомандующаго, какъ читатель могъ видть изъ выше разказанныхъ эпизодовъ, вызвали неудовольствіе и критику уже въ самомъ начал, когда скупости и негд, и некогда было еще проявиться боле или мене осязательно, она главнйше могла не понравиться въ Тифлис высшему гражданскому чиновничеству и туземной аристократіи, широко и, пожалуй, не всегда правильно пользовавшейся щедростію князя Михаила Семеновича, для войскъ же это не могло имть особаго значенія: все что они получали исходило не отъ щедротъ главнокомандующаго, а отъ щедротъ монаршихъ, вс денежные отпуски были узаконены. Конечно, князь Воронцовъ, объзжая край и самъ длая походы съ войсками, дарилъ деньги почетнымъ карауламъ, ординарцамъ, осмотрннымъ стрлкамъ и пр., но эти подарки по 25—50 к. на человка, до офицеровъ не касавшіеся, не могли пріучить къ особой щедрости войска и послужить поводомъ нерасположенія къ новому главнокомандующему, хотя бы онъ и не дарилъ ординарцамъ и карауламъ нсколькихъ рублей.
М. П. Щербининъ, желая защитить князя Воронцова отъ упрека въ роскошномъ и расточительномъ управленіи, приводитъ нсколько примровъ увеличенія доходовъ въ кра послдовавшихъ при княз М. С. Не говоря о томъ что приведенныя не особенно крупныя цифры едва ли полны и могла бы быть при подробномъ разсмотрніи длъ того времена въ нсколько разъ увеличены, авторъ упустилъ изъ вида указать на одну изъ выгодъ пріобртенныхъ Кавказомъ, превосходящую, по моему мннію, большинство имъ указанныхъ. Именно, по иниціатив князя М. С. и княгини Елизаветы Ксаверьевны Воронцовыхъ возникли женскія учебныя заведенія: въ Тифлис Св. Нины, въ Ставропол Св. Александры, въ Эривани Св. Ратимы, въ Кутаис (названіе я забылъ) и еще кажется въ Шемах, эти заведенія дали первый толчокъ женскому образованію въ кра, привлекли къ нему не только христіанское, но частью и мусульманское населеніе и принесли уже такъ много очевидной пользы что распространяться объ этомъ было бы лишнимъ. Въ этомъ случа расточительность княжеской четы дйствительно можетъ обратить на себя вниманіе, и я полагаю что цифра въ 300—400 тыс. пожертвованныхъ ими на этотъ предметъ будетъ близка дйствительности. Съ такою расточительностью можно помириться…. Еслибы за тмъ, строго разбирая нкоторые расходы изъ суммъ въ распоряженіе намстника отъ казны отпускавшихся, и можно было указать на такіе которые при боле экономичномъ направленіи не должны были быть допущены, то не слдуетъ забывать что, вопервыхъ, безошибочность не есть удлъ человчества, вовторыхъ, положивъ на всы траты лишнія и непроизводительныя съ затратами очевидно полезными и нердко изъ собственныхъ доходовъ кн. М. С., перевсъ окажется на сторон послднихъ. И во всякомъ случа расходы длались большею частью ради общественной пользы, а не ради барскихъ затй и безконтрольныхъ капризовъ.
Намстничество князя Воронцова продолжалось девять лтъ, а генерала Муравьева около полутора года, уже это не даетъ возможности проводить между ихъ управленіемъ параллели. Первое ознаменовалось и въ военномъ и еще боле въ гражданскомъ отношеніяхъ такими результатами, такимъ развитіемъ края, что объ нихъ нечего и распространяться, он очевидны для всякаго знакомаго съ Кавказомъ и подробное изложеніе ихъ потребовало бы цлаго тома, второе ограничилось военными дйствіями въ Азіятской Турціи и хотя увнчалось важнымъ событіемъ — взятіемъ Карса, но стоило огромной жертвы (до 8.000 человкъ выбывшихъ изъ строя), жертвы признаваемой многими компетентными людьми напрасною. Затмъ, по окончаніи войны, H. Н. Муравьевъ приступилъ было къ дламъ сопряженнымъ съ казеннымъ интересомъ’, но за краткостью времени, а можетъ-бытъ и за удленіемъ слишкомъ большаго вниманія мелочамъ, въ род проврки отпущенныхъ офицерамъ и чиновникамъ прогонныхъ денегъ, которымъ онъ, по разказамъ служившихъ въ его канцеляріи лицъ, посвящалъ по нскольку часовъ личныхъ занятій, ничего особеннаго, по крайней мр такого что выразилось бы осязательными результатами, сдлать не усплъ. За это время H. И, впрочемъ устранилъ злоупотребленія нкоторыхъ казначеевъ, промышлявшихъ размномъ золота, и оказалъ большую услугу тифлисскому населенію, терпвшему недостатокъ въ хлб, вслдствіе какихъ-то особенно снисходительныхъ дйствій гражданскаго начальства въ пользу провіантскаго подрядчика. Кто былъ главный виновникъ въ этомъ дл, въ чемъ заключалось послабленіе или недосмотръ начальника гражданскаго управленія князя В. О. Бебутова, вообще подробности, мн неизвстны, но повсюду говорили что возмущенный этими дйствіями Николай Николаевичъ не поцеремонился офиціально назвать вещи своимъ именемъ и, не взирая на личныя добрыя отношенія къ князю В. О. Бебутову и на обаяніе его славы какъ недавняго двукратнаго побдителя Турокъ,— поступилъ совершенно въ дух своего безкорыстнаго характера, положивъ конецъ незаконному длу. Упоминаю объ этомъ только съ цлью показать что какъ сильно ни было предубжденіе противъ H. Н., но первыя справедливыя, хотя бы и крутыя дйствія, разнесшись по краю, встртили полнйшее одобреніе всхъ порядочныхъ людей.
Съ заключеніемъ мира, H. Н. Муравьевъ повидимому ршился посвятить главное вниманіе длу покоренія горцевъ, и оставивъ Тифлисъ въ конц марта 1856 года перехалъ въ Ставрополь. Баронъ И. А. Вревскій, которому посл отъзда барона Врангеля было поручено исправленіе его должности съ сохраненіемъ и своей обязанности начальника Владикавказскаго военнаго округа, похалъ на встрчу главнокомандующаго на станцію Казбекъ, взявъ и меня съ собою. Н. Н. много разспрашивалъ барона Вревскаго о положеніи подчиненнаго ему района, но никакого взгляда на образъ предполагаемыхъ имъ дйствій не высказалъ и вообще никакихъ распоряженій не сдлалъ, онъ очевидно желалъ прежде ознакомиться съ длами въ Ставропол, гд штабъ войскъ всей Кавказской линіи и Черноморіи долженъ былъ представить обильные матеріалы.
Пребываніе въ Ставропол съ поздами на Кубань продолжалось около трехъ мсяцевъ и главнокомандующій возвращался въ Тифлисъ уже въ іюн. Между тмъ начальникомъ лваго фланга въ крпость Грозную былъ назначенъ генералъ Евдокимовъ, я остался при немъ а такимъ образомъ опять лопалъ на встрчу H. Н. Муравьева во Владикавказъ, куда имъ былъ вызванъ генералъ Евдокимовъ. Въ этотъ разъ онъ уже не ограничился одними разспросами, а высказалъ нсколько общихъ соображеній о дйствіяхъ имвшихся имъ въ виду съ цлью покоренія кавказскихъ горцевъ, и потребовалъ отъ Евдокимова изложить свои предположенія въ особой секретной записк. Вообще Николай Николаевичъ въ это пребываніе во Владикавказ казался не такъ суровымъ, былъ гораздо привтливе съ войсками и представлявшимися ему лицами, а за обдомъ у барона Вревскаго очаровывалъ своею любезностью и, какъ теперь живо помню, поразилъ всхъ своею лингвистикою: съ супругой барона и ея красавицей-сестрой говорилъ по-французски, съ ихъ компаньйонкой, миссъ Босъ — по-англійски, съ А. . Крузенштерномъ (въ послдствіи начальникъ главнаго управленія намстника) — по-нмецки, наконецъ, съ приглашеннымъ къ обду плннымъ турецкимъ полковникомъ — по-турецки. Вліяніе Кавказа уже стало замтно и можно было надяться что современемъ H. Н. забудетъ свою традиціонную систему отталкивающей суровости.
По возвращеніи въ Грозную, Н. И. Евдокимовъ приказалъ мн составить, по его подробнымъ указаніямъ, записку о предполагаемой имъ систем наступательныхъ дйствій, и она вскор была представлена въ Тифлисъ главнокомандующему (о содержаніи ея считаю лишнимъ здсь говорить, ибо это не иметъ отношенія къ цли настоящей замтки). Вслдъ за тмъ было получено предписаніе генерала Муравьева, отъ 4го іюля 1856 года No 87, въ которомъ ничего не упоминая о записк Евдокимова, главнокомандующій ‘чтобы разомъ подвинуть предпріятія наши противъ Большой Чечни’, излагалъ свои предположенія, ограничивавшіяся проложеніемъ широкой проски отъ крпости Воздвиженской до укрпленія Туринскаго и постройкой двухъ укрпленій, съ двумя промежуточными постами на этомъ же пространств, требовалъ соображеній въ какихъ именно мстахъ возвести укрпленія я какія для этого понадобятся средства. Предположенія эти не особенно широко захватывали предстоявшую задачу ‘разомъ подвинуть наши предпріятія’, они могли считаться разв только подготовительными для будущаго серіознаго наступленія, и не лишенныя нкоторой частной пользы, должны были отдалить срокъ ршительнаго конечнаго результата, ограничиваясь слишкомъ малымъ театромъ дйствій и давая непріятелю возможность сосредоточивать свои силы для упорнаго сопротивленія. Между тмъ прекращеніе войны въ Турціи освобождало всю массу бывшихъ тамъ войскъ и позволяло намъ опредлить себ боле обширную цль, захватить гораздо обширне районъ для наступленія и лишить Шамиля возможности сосредоточиваться. 14го іюля генералъ Евдокимовъ представилъ сухой перечень нужныхъ по его соображенію средствъ для исполненія вышесказанныхъ построекъ, а 26го іюля генералъ Муравьевъ, назначенный членомъ Государственнаго Совта, былъ уже отозванъ съ Кавказа. Такимъ образомъ предположенія его о дйствіяхъ противъ Шамиля остались не выполненными, и судить о результатахъ какіе могли возникнуть въ дл покоренія Кавказа нтъ никакой возможности
Еслибы просмотрть въ архив главнаго управленія намстника кавказскаго дла 1855—56 годовъ, то быть-можетъ оказались бы слды предположеній и распоряженій дающіе возможность заключить о намреніяхъ H. Н. Муравьева относительно улучшеній въ кра, но осязательныхъ результатовъ за это время ни въ одной отрасли управленія не обнаруживалось и потому едва ли возможно опредлить каковы были бы практическія ихъ послдствія. Упоминаемое г. Кропотовымъ извлеченіе H. Н. Муравьевымъ въ 1эти-мсячное намстничество четырехъ милліоновъ рублей (?) чистаго дохода (если тутъ не вкралась ошибка) было бы дломъ немаловажнымъ и заслуживало бы боле подробнаго, фактическаго разъясненія, а не мимоходнаго только указанія.
Такъ или иначе, все сводится къ тому что полуторагодичное намстничество H. Н. Муравьева, посвятившаго дв трети этого времени войн подъ Карсомъ, не оставило никакихъ особенно рельефныхъ слдовъ его дятельности въ Кавказскомъ кра, и проводить параллель между нимъ и княземъ М. С. Воронцовымъ, какъ намстниками кавказскими, значило бы хлопотать не въ его пользу. Допуская даже ошибки и не всегда полную раціональность въ систем дйствій кн. Воронцова (для подробной критической оцнки едва ли наступило уже время), никто однако не въ состояніи отвергнуть великой пользы принесенной Кавказу его девятилтнимъ управленіемъ, нтъ той отрасли которой бы не коснулась его просвщенная дятельность, и если, какъ справедливо замтилъ М. П. Щербининъ, не вс его предположенія и начинанія увнчались успхомъ,— ибо гд тотъ самый опытный сятель который могъ бы поручиться что насажденныя имъ смена достигнутъ желаемаго роста,— то все же многія изъ нихъ уже успли принести хорошіе плоды или послужили толчкомъ и указаніемъ для послдующаго развитія. Съ другой стороны, если принять во вниманіе твердый, безкорыстный характеръ, трудолюбіе и многостороннее образованіе H. Н. Муравьева, можно допустить что пробудь и онъ девять лтъ намстникомъ, Кавказъ, быть-можетъ, былъ бы въ свою очередь и ему обязанъ не мене чмъ его предмстнику, но все же это предположеніе, нчто гадательное, а дла князя Михаила Семеновича фактъ. И потому партизаны генерала Муравьева, старающіеся утвердить въ потомств вполн заслуженную имъ славу одного изъ замчательныхъ военныхъ дятелей минувшей эпохи, едва ли не гораздо лучше бы длали держась на почв дятельности своего героя до назначенія его намстникомъ Кавказа, въ этотъ же періодъ ограничивались описаніемъ осады и покоренія Карса, и не прибгали бы къ порицаніямъ его предмстника, ничуть не уступающаго ему въ прав на историческую извстность. Разв прославленіе одного должно непремнно вызывать порицаніе другаго? Разв нельзя обойтись безъ параллелей ихъ дятельности,— параллелей не могущихъ, какъ мы видли, быть проводимыми безъ явнаго ущерба именно H. Н. Муравьеву? Излишнее усердіе не рдко вредитъ длу, это не мшало бы имть въ виду защитникамъ памяти обоихъ намстниковъ, а то желая, напримръ, похвалить доброту и любезность князя М. С., г. Берже разказываетъ что въ комнат предъ кабинетомъ князя адъютанты и разная молодежь такъ громко разговаривали, смялись и такъ накуривали что самому М. С. приходилось полою сюртука разсивать облака дыма чтобъ отыскать одного изъ приближенныхъ. Если что-нибудь подобное, въ вид исключенія, и случилось разъ, то передавать печати подобныя мелочи, возводя ихъ въ какую-то особую заслугу — едва ли значитъ служить взятому на себя длу. То же самое можно сказать и о тхъ ничмъ не подкрпляемыхъ сказаніяхъ на счетъ 16 тысячъ солдатъ возвращенныхъ съ частныхъ работъ, или 4хъ милліоновъ рублей дохода въ полтора года и т. п., которые вызываютъ сомннія и вредятъ Цди авторовъ статей.
Въ заключеніе еще разъ возвращаюсь къ моимъ воспоминаніямъ, ровно за 10 лтъ ране выше разказанныхъ, именно къ началу 1845 года. Въ замткахъ моихъ о тхъ давно минувшихъ временахъ я нашелъ слдующую страничку: — ‘Я служилъ тогда на крайнемъ лвомъ фланг Лезгинской линіи и посл 18тимсячнаго отсутствія изъ Тифлиса взялъ отпускъ и похалъ туда. Я засталъ тамъ тьму амбави (новости по-грузински) до которыхъ Азіятцы вообще страстные охотники, по случаю назначенія графа Воронцова намстникомъ кавказскимъ. Длались большія приготовленія къ его встрч, вс какъ-то инстинктивно понимали что нужно ожидать общихъ улучшеній и важныхъ перемнъ. Слава графа Михаила Семеновича какъ устроителя Одессы предшествовала ему и разносилась по всему Кавказу. Въ Тифлис ходило по рукамъ рукописное описаніе обда даннаго графу М. О. членами Англійскаго Клуба въ Петербург, гд между прочимъ приводилась рчь извстнаго ветерана Скобелева съ слдующими заключительными словами: ‘Еслибъ я оставшимися у меня двумя пальцами единственной руки могъ поднять пушку, то сдлалъ бы ею ‘на караулъ’ предъ графомъ Михаиломъ Семеновичемъ, чтобъ отдать честь славному сопернику великаго Наполеона и знаменитому государственному мужу — устроителю Новороссіи’. (И. Н. Скобелевъ былъ съ своимъ Рязанскимъ полкомъ въ отряд графа, выдержавшаго знаменитый бой противъ Наполеона подъ Краснымъ въ 1814 году.) На всхъ перекресткахъ въ город только и рчи было что о новомъ назначеніи намстника и главнокомандующаго съ обширными правами, вс сдои общества ожидали для себя всего лучшаго: Армяне и вообще купечество — развитія торговли и благосостоянія, чиновники — новыхъ штатовъ, высшихъ окладовъ и повышеній, мстная аристократія разныхъ почетовъ и подобающихъ льготъ, военные — усиленныхъ дйствій, славы и щедрыхъ наградъ, дамы — блистательныхъ баловъ и пріемовъ у графини Воронцовой,— однимъ словомъ, все ликовало… Какъ рдкое исключеніе въ семъ мір, въ этотъ разъ никто не ошибся, почти всмъ надеждамъ суждено было сбыться.. Возвратившись изъ Тифлиса къ своему начальнику князю Ч., находившемуся тогда въ своей деревн въ верхней Кахетіи, я засталъ у него множество гостей изъ мстныхъ князей за обдомъ. Мой разказъ о новомъ намстник произвелъ необыкновенный эфектъ и немедленно были осушены обильные тосты за него и будущее процвтаніе Грузіи. Хотя изъ присутствовавшихъ едва ли кто могъ дать себ отчетъ въ причинахъ восторга, но такъ уже, инстинктивно вс радовались…’
Сопоставивъ это со впечатлніемъ произведеннымъ назначеніемъ генерала Муравьева на Кавказъ, приходится еще боле убдиться что не одно, относительно строгое и скупое, кратковременное управленіе его было поводомъ общаго нерасположенія, ему уже предшествовала молва, уныніе наводившая, и этотъ гласъ народа (объясняйте какъ угодно его происхожденіе) какъ бы тяготлъ въ теченіи полутора лтъ его намстничества. Нтъ, приходится еще разъ повторить, біографамъ H. Н., дойдя до этого періода его дятельности, ршительно не слдуетъ прибгать къ сравненіямъ съ княземъ Воронцовымъ: шансы не равны, у него довольно подвиговъ и заслугъ до намстничества на Кавказ, которое, за исключеніемъ взятія Карса, уже не много можетъ прибавить къ его слав. Между тмъ какъ князю Воронцову ко всмъ прежнимъ заслугамъ девятилтнее управленіе Кавказомъ придаетъ новый блескъ и вполн заслуженную славу, и уменьшить ихъ не могъ бы даже подробнйшій критическій разборъ его дйствій, хотя они, какъ вс дйствія человчества, не лишены ошибокъ.
Сентябрь 1874.
Петербургъ.