Н. Страховъ
По поводу писемъ Ап. Григорьева къ H. H. Страхову.
По поводу писемъ Ап. Григорьева къ H. H. Страхову.
(‘Новыя письма Ап. Григорьева’. ‘Эпоха’, 1865, No 2).
По поводу писем Ап. Григорьева к H. H. Страхову, Страхов Николай Николаевич, Год: 1865
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Н. Страховъ. Критическія статьи. Томъ второй. (1861—1894).
Изданіе И. П. Матченко. Кіевъ, 1902.
Позволю себ сказать нсколько словъ {Заключеніе къ ‘Новымъ письмамъ,’ которыя писаны къ Екатерин Сергевн Бородиной, урожденной Протопоповой. Изд.} о тхъ отзывахъ, которыми были встрчены въ литератур письма Григорьева, помщенныя въ сентябрской книжк прошлогодней ‘Эпохи’. Надюсь, читатели тмъ охотне извинятъ мн въ этомъ случа, что дло идетъ не обо мн лично, а о покойномъ собрат.
Прежде всего я нисколько не былъ удивленъ и раздосадованъ тмъ низкимъ мнніемъ о Григорьев, которое было высказано въ этихъ отзывахъ, хотя, повидимому, здсь много поводовъ къ удивленію и досад. Пріятно слышать сужденіе, которое говоритъ само за себя, нельзя упрекать и за голословный приговоръ, если его произноситъ человкъ, имющій на то право. Но кто въ настоящемъ случа подаетъ свое голословное мнніе о Григорьев? Люди, которымъ доступна и возможна только самая избитая казенщина, изъ-подъ пера которыхъ никогда ничего не можетъ выйти кром того, что не только жовано и пережовано, а даже переварено, какъ выразился однажды Фейербахъ, такіе люди заявляютъ вамъ свое невріе въ глубокую оригинальность Григорьева и въ его необыкновенное богатство пониманія. Удивляться и досадовать здсь однакоже не слдуетъ. Ибо все это въ порядк вещей. Отъ такихъ людей и нельзя было ожидать никакого другого отзыва, они непремнно должны быть именно такого мннія. Кто ни въ какомъ случа и ни съ какой стороны не можетъ стать наравн съ Григорьевымъ, только тотъ и можетъ, и по необходимости принужденъ, смотрть на Григорьева, какъ на писателя ничтожнаго и ненужнаго.
Вообще, въ царств мнній — борьба и разногласіе дло неизбжное и законное. Каждый можетъ судить, какъ ему угодно, въ этомъ случа дается всмъ полное право и полная свобода въ той увренности, что дло будетъ, какъ слдуетъ, поршено безпристрастнымъ потомствомъ. Это безпристрастное потомство, можетъ быть, наступитъ не слишкомъ поспшно, почему оно часто именуется въ такихъ обстоятельствахъ ‘позднимъ’ или ‘отдаленнымъ’ потомствомъ, но рано или поздно оно, мы вруемъ, наступитъ.
Но есть вещи, для которыхъ нтъ возможности найти оправданія ни въ какомъ потомств, ни въ ближнемъ, ни въ дальнемъ. Именно — почти ни одинъ отзывъ о письмахъ покойнаго Григорьева не обходится безъ явнаго и, очевидно, умышленнаго искаженія дла.
‘Сколько могли мы уразумть (пишетъ одинъ журналецъ) изъ всего хаоса понятій, выложеннаго на показъ публик въ этихъ странныхъ письмахъ, Григорьевъ цнилъ выше всего труды и направленіе М. П. Погодина, Шевырева и о. еодора. Блинскаго онъ уважалъ только за его московскую дятельность, то есть за его статьи о бородинской годовщин, о Жоржъ-Занд, и т. п.’
Какъ не подумалъ авторъ этихъ словъ, нкто Н. Алп. (См. ‘Кн. Встникъ’, No 1), о томъ, что, говоря печатно подобныя вещи, онъ самымъ страннымъ образомъ выкладываетъ себя на показъ публик?
‘Цнилъ выше всего’ — откуда взято это столь опредленное — выше всего? Мн кажется, совершенно ясно — откуда. Между многими именами, о которыхъ съ уваженіемъ упоминаетъ Григорьевъ, авторъ встртилъ также имена Погодина, Шевырева и о. еодора. Это показалось ему забавнымъ — не потому, чтобы онъ имлъ объ этихъ именахъ какое-нибудь собственное мнніе, а потому, что по самому избитому ходячему мннію нкоторыхъ изъ нашихъ прогрессивныхъ людей къ этимъ именамъ положено относиться непремнно съ высокомріемъ. И вотъ, обрадовавшись находк этихъ трехъ именъ, авторъ вздумалъ хорошенько приправить ее, погуще посолить и пишетъ: Григорьевъ выше всего цнилъ труды и направленіе М. П. Погодина, Шевырева и о. еодора.
Съ Блинскимъ совершенно тотъ же процессъ пониманія и та же точность въ изложеніи. Въ одномъ изъ своихъ писемъ Григорьевъ говоритъ:
‘Въ настоящую минуту — великая и честная заслуга была бы умть въ оцнк литературныхъ произведеній остановиться на ученіи Блинскаго до 1844 года, потому что оно (съ нкоторыми видоизмненіями) единственно правое.’
Какъ же понялъ это г. Н. Алп.? Если бы онъ имлъ правильное понятіе о Блинскомъ и о перемнахъ въ его ученіи, то конечно онъ понялъ бы слова Григорьева въ ихъ настоящемъ смысл.
Но, очевидно, г. Н. Алп. не иметъ никакого понятія о Блинскомъ и объ исторіи его развитія. Онъ только знаетъ, что когда-то, въ ранній свой періодъ, Блинскій написалъ статьи, которыя, опять-таки не по собственному мннію г. Н. Алн., а по самому избитому ходячему мннію нкоторыхъ изъ нашихъ прогрессивныхъ людей, подлежатъ строгому осужденію. Вспомнивши это, г. Н. Алп. уже ни мало не сомнвается, что именно за эти-то статьи и стоялъ Григорьевъ, а потому и пишетъ:
Сколько мы могли уразумть изъ всего хаоса понятій и проч., Григорьевъ уважалъ Блинскаго только за его московскую дятельность, m. e. за его статьи о бородинской годовщин, о Жоржъ-Занд, и т. д. {Об упомянутыя статьи писаны въ 1839 г. и писаны уже въ Петербург, а не въ Москв. Примчаніе для Книжнаго Встника.}.
Вотъ вамъ и толкованіе! Вотъ вамъ и сколько мы могли уразумть! Очевидно, подобные толкователи не могутъ ничего и нисколько уразумть, очевидно, они пишутъ только то, что имъ вздумается, а думается имъ такъ, что у нихъ, какъ въ калейдоскоп, являются только новыя комбинаціи все однихъ и тхъ же избитыхъ, казенныхъ, рутинныхъ, жованныхъ мнній.
Въ другомъ журнал (‘Современникъ’) меня упрекали въ томъ, что будто-бы въ письмахъ Григорьева я злоумышленно скрылъ одни имена, чтобы не обидть ихъ отзывами Григорьева, и нарочно выставилъ полными буквами другія имена, которыя не хотлъ щадить. Это обвиненіе сдлано безъ малйшаго доказательства, да, судя по духу всей статьи, доказательство едва ли и считалось чмъ-нибудь нужнымъ. Между тмъ если взять вс имена, которыя мною приведены, то окажется несомннно, что мною не руководило пристрастіе. Я не скрылъ отзывовъ и часто весьма тяжелыхъ, которые выпали на долю Тургеневу, Островскому, Достоевскому, Полонскому и т. д. Почему же мн было скрывать отзывы о гг. Курочкин и Минаев? Стоило только немножко сообразить мннія и положеніе Григорьева, для того чтобы понять, что въ наслдств покойнаго критика самый жосткій судъ долженъ былъ, конечно, достаться извстной сторон. Что касается до меня, то я напечаталъ все, что можно было напечатать,— все, что имло характеръ чисто-литературный, а не частный. Я думалъ, что отзывы покойника, если они и рзки, могутъ быть все-же выслушаны безъ всякаго раздраженія.
Я не стану говорить объ остальномъ содержаніи статьи ‘Современника’. Какъ примръ приведу только, что статья въ одномъ мст выставляетъ меня прямо лжецомъ. Именно, въ ‘Воспоминаніяхъ объ А. А. Григорьев’ я разсказываю объ одномъ своемъ частномъ разговор и о содержаніи своего письма, писаннаго по поводу разговора. ‘Современникъ’ не вритъ. Онъ длаетъ даже игривое положеніе, что если бы Аполлонъ Григорьевъ всталъ изъ гроба, то онъ уличилъ бы меня во лжи.
Что прикажете отвчать на это? За исключеніемъ утшительной мысли о безпристрасгномъ потомств, приходится только удивляться и разводить руками. Господи! какъ это у нихъ все легко длается! Какая, такъ сказать, подвижность мысли и развязность дйствій! Нтъ, спорить съ ними мудрено! За такими прыткими и развязными людьми никакъ не угоняешься!