И. М. Муравьев-Апостол
Письмо к издателю ‘С<,ына>, О<,течества>,’
Милостивый государь мой,
ваш покорнейший слуга
Вакх Страбоновский 7
ПРИМЕЧАНИЯ
Письмо к издателю ‘С(ына) О(течества)’, Муравьев-Апостол Иван Матвеевич, Год: 1817
Время на прочтение: 5 минут(ы)
И. М. Муравьев-Апостол. Письма из Москвы в Нижний Новгород
Серия ‘Литературные памятники’
СПб, ‘Наука’, 2002
Scan ImWerden
OCR Бычков М. Н.
Имея честь уже несколько лет преподавать уроки Истории и Географии в благородном пансионе города Череповца, я, для руководства ученикам моим, написал ‘Краткую древнюю Географию’, которую готов был издать, если бы не остановил меня No 7 ‘Вестника Европы’, в котором имянно сказано, что Эней создал Лациум {‘Много в войне пострадал он, прежде чем Лациум создал…’}1 Я весьма в том сомневаюсь: но если оно, по несчастию моему, подлинно так, то мне должно будет переделать всю статью мою о древней Италии, и вы себе легко представить можете, какого это мне стоить будет труда.
Не имея чести быть знакомым с переводчиком первой песни ‘Энеиды’ и не ведая даже о месте пребывания его, я принужденным нахожусь утруждать вас, милостивый государь мой, покорнейшею просьбою вывести меня, как можно скорее, из моего недоразумения, по двум причинам, для меня весьма неприятного (свойства): первое, потому что остановилось издание книги, от которой я ожидал себе и чести, и выгод, второе, что с тех пор, как появился здесь 7 No ‘Вестника Европы’, я не знаю, как и совладать с учениками моими. Я говорю одно, а они другое. Я ссылаюсь на самого Вергилия, а они на перевод, говоря: что в Москве нас умнее, что без основательных причин не заставили бы Энея созидать Лациум. — Да помилуйте, — возражаю я, — сам певец Энея ясно говорит: inferretque Deos Latio, то есть внес богов в Лациум, а не создал оный, итак, если вы не хотите согласиться, что Лациум был от времен Сатурновых, то по крайней мере вспомните, что до Энея был Царь Латин, от которого ближе производить Латинов, когда вы не хотите, чтоб они были от Аациум, земли, однако же, а не города, о котором до сих пор и слуху не бывало. — Ничто не берет: ученики мои от рук отбились, да сверх того еще, на беду мою, замешался тут француз-учитель, великой мне не доброхот и сам толкователь Вергилия по Делилю.2
Находясь в таком затруднительном положении, мне вскоре придется или лишиться места, или убедить учеников моих, что Эней Лациума не созидал. Я знаю, что в Италии ежедневно отрываются обломки с надписями: может быть, и в самом деле на какой-нибудь из оных открылось, что Эней создал Лаицум. В таком случае из снисхождения к нам, отдаленным от источников просвещения, должно было бы оговориться, сказав: мы отступили от подлинника по таким-то и таким-то причинам.
Если же это просто опечатка, то и тогда непременно нужно было бы, вслед за нею, объявить погрешность. Вы себе не вообразите, милостивый государь мой, какое зло может произойти от упущения сего необходимого печатного объявления о погрешностях. Мы от него лишились прекрасного молодого человека, который и до сих пор без места. Некто есть Полиандров.3 Он преподавал Ботанику девицам нашего же пансиона.
Говоря о полах растений, а именно о шафране, одна из учениц, попроворнее других, прервав речь его, сказала: ‘Я знаю, разумею, что вы говорите: шафран растет на тмине’. — ‘Как на тмине?’ — возразил учитель. — ‘На тмине! На тмине!’ — закричали все девицы в один голос и торжественно раскрыли перед ним ‘Вестника’ же ‘Европы’, в котором точно напечатано, что шафран растет на тмине, и это в переводе первой Вергилиевой ‘Георгики’. {‘Не видишь ли ты, как шафран ароматами дышит на тмине’. В. Е. 1815. No 16, а в подлиннике сказано: ‘…Nonne vides, croceos ut Tmolus odores’.6}4
Взбеленился мой Полиандров, более с Линнеем, нежели с Вергилием, знакомый,5 начал шуметь, запутался в речах, пуще того рассердился, а девушки над ним смеяться, называть его шафраном, и кончилось тем, что он, схватив шляпу, ушел из класса и в тот же день отказался от места своего.
Избавьте же меня, милостивый государь мой, от подобной участи скорейшим разрешением моего недоразумения: а я в предисловии моем к ‘Краткому руководству к древней Географии’ не премину изъявить вам, пред лицем целого света, благодарность и почтение, с коими навек пребудет
29 апреля, 1817
Череповец, Новг<,ородской>, Губ<,ернии>,
СО. 1817. Ч. 38. No 22. С. 113—115 (раздел ‘Смесь’),
Представляет собою иронический выпад против А. Ф. Воейкова, известного переводчика с латыни, использовавшего в качестве ‘посредников’ французские тексты (‘толкователь Вергилия по Делилю’). Неожиданная литературная ‘маска’ преподавателя Череповецкого благородного пансиона (такового в маленьком уездном городке Череповце не могло быть) связана с тем, что неподалеку от Череповца располагалось имение К. Н. Батюшкова Хантоново, в котором он жил с января по август 1817 г., составляя ‘Опыты в стихах и прозе’ (Ч. 1—2. СПб., 1817). Непосредственно перед этим Батюшков весь 1816 г. прожил в Москве в доме И. М. Муравьева-Апостола и в непосредственном общении с ним. Прочитав эту заметку, Батюшков в письме к Гнедичу от начала июля 1817 г. спрашивал: ‘Кто писал статьи из Череповца на Воейкова? Верно, Иван Матвеевич? Ему теперь спола-горя шутить и на меня грехи свои сваливать’ (Батюшков К. Н. Соч. Т. 2. С. 449).
Сам Воейков тоже не замедлил с ответом, и в этом ответе (ВЕ. 1817. Ч. 96. No 22. С. 155—157) напал не только на Муравьева-Апостола, но и на Батюшкова. Муравьеву-Апостолу посвящена следующая рацея: ‘Ныне в проезд мой через Новгород узнав, что помещик Череповской округи, ученый г. Вакх Страбоновский скончался 19 октября от несварения латинских вокабул и вновь открывшейся в голове его старой водяной болезни, в припадках которой еще в 1809 году разводил он водою стихи Горация, спешу уведомить почтенных читателей ‘Вестника Европы’, что обе важные погрешности, замеченные покойным любителем древности, ничто иное как типографские погрешности’.
Вместе с тем, на всякий случай, здесь же содержатся намеки на Батюшкова, ‘помещика Череповской округи’. На субтильную фигуру Батюшков указывает, например, следующий пассаж: ‘…в голове людей известного сложения может расти плесень и тина…’, намеком на недостаточно ‘классическое’ образование его является риторический вопрос: ‘Уж не притворялся ли наш любитель древней литературы в знании языка латинского?’, а в финале Воейков допускал прямой и неприличный намек, касавшийся только что вышедшего сборника Батюшкова: ‘Г. Вакха Страбоновского нет на свете: вечная ему память! Слова и вопли мои умирают в воздухе, а творения его в книжных лавках: вечная им память!’.
1 …что Эней создал Лаицум. — Приведенный в примечании стих из перевода Воейкова находится в самом начале его перевода первой песни ‘Энеиды’:
Битвы и мужа пою, который от берега Трои
Роком повсюду гонимый, пристал в Италии первый
К брегу Латинскому, долго бросаем по суше и морю
Силой богов, на него ополченных, местью Юноны,
Много в войне пострадал он, прежде чем Лациум создал,
Прежде чем внес он Пенатов в сей град, отколе Латины…
(ВЕ. 1817. Ч. 92. No 7. С. 161).
Лациум (Лаций), древняя область в Средней Италии, сравнительно поздно заселенная латинянами, но при завоевании Италии Римом ставшая главенствующей.
2 …сам толкователь Вергилия по Делилю. — Жак Делиль (1738—1813), французский поэт и профессор латинской словесности, получил известность своим комментированным переводом ‘Георгик’ Вергилия (1769), за который сразу же был избран во Французскую академию.
3 Некто есть Полиандров. — Фамилия мифического преподавателя ботаники произведена от греческого ‘полиандрия’ — многомужество (форма брака, при которой женщина имела несколько мужей).
4 …в переводе первой Вергилиевой ‘Георгики’. — Воейков А. Ф. Отрывок из Вергилиевых Георгик (‘Пою земледельцев работы, благоприятные нивам…’) // ВЕ. 1815. Ч. 82. No 16. С. 241—250.
5 …более с Линнеем, нежели с Вергилием знакомый… — Карл Линней (1707— 1778), знаменитый шведский естествоиспытатель, создатель системы описания и классификации растений.
6 …’Nonne vides, croceos ut Tmolus odores’. (‘Разве не видишь, как Тмол расточает ароматы шафрана’) — Тмол — гора в Лидии.
7 Вакх Страбоновский. — Условный псевдоним ‘преподавателя’ образован от прозвища бога вина Диониса с присоединением фамилии, происходящей от имени греческого географа и историка Страбона (ок. 64 до н. э.—ок. 20 н. э.).