К биографии князя А. В. Суворова.
К биографии князя А. В. Суворова.
1.
Всеподданнейшее письмо А. В. Суворова.
2.
2.
Письмо Суворова генерал-прокурору Лопухину.
Сообщ. А. В. Безродный
Письма к Павлу I и П. В. Лопухину, Суворов Александр Васильевич, Год: 1799
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Суворов А.В. [Письма к Павлу I. и П.В. Лопухину от 25 января 1799 г] / Сообщ. А.В. Безродный // Русская старина, 1898. — Т. 95.— No 8. — С. 406-409. — Под загл.: К биографии князя А.В. Суворова.
25-го января 1799 г. Новгородской губ., сел. Кончанск.
Всеавгустейший Монарх!
Всемилостивейший Государь!
В преисполненном верноподданнического благоговения сердце моем за все истекающие на меня от вашего императорского величества высочайшие милости и последнюю, утверждающую раздел имение моего, дерзаю еще пасть пред освященнейшие вашего императорского величества стопы и просить милосердого и правосудного монарха о воззрении на сокрушение духа моего, по случаю имеющихся на мне по высочайшим вашего императорского величества прошедшего 1797 года указам взысканий разных сумм, до 36.000 рублей, воспоследовавших по частным просьбам разных лиц, которые утруждали ваше императорское величество по желанию себе неправедного присвоения, a мне причинили стыд, душу мою глубоко поражающий. Я смею исповедать пред божественным престолом твоего величества о некорыстолюбии солдата и с раболепным подобострастием повинуюся высочайшей воле вашего императорского величества, почему и выше показанные взыскание по четырем указам иные заплатил, a некоторые, и в небольшом уже количестве, выплачиваются из доходов моих польских деревень, которые поныне состоят в секвестре. Привыкнув довольствоваться малым, не убыток, от сих взысканий происходящий, и не опасение оставить в наследство бедное после меня достояние меня тревожит, ибо, по высочайшей вашего императорского величества милости, потомство мое преобильно богато. Но приемлю сие за гнев вашего императорского величества, и, ощущая в себе от младых ногтей до последнего издыхание усердие и готовность служить честно и ревностно тебе, великому государю, опасаюся, дабы неблагомыслящие не покусилися на сомнение о моей чести, почему, правосудный и великий монарх, дерзаю упадать пред освященнейшие стопы твои и просить, в изъявление мне высокомонаршей милости твоей, выше показанные взыскание по сущей невинности моей, в чем свидетель Бог, из бесприкладного милосердие твоего мне простить и имение мое от секвестра избавить. Далее же объяснит вашему императорскому величеству мою справедливость действительный тайный советник князь Лопухин.
Воззри милостиво, всеавгустейший монарх, на сие прошение мое, которое и себя повергаю ко освященнейшим стопам вашего императорского величества, всеавгустейший монарх, всеподданнейший граф Александр Суворов-Рымникский.
25-го января 1799 года.
Милостивый государь мой, князь Петр Васильевич! С особливым удовольствием имею честь поздравить ваше сиятельство с высочайшею милостию и благоволением великого государя императора нашего, как достойная награда похвальных трудов и подвигов благотворения, истекающих от благодетельной души вашей. Я, препровождая здесь дни мои в непорочности христианской жизни, ласково живу с моими соседями и пользуюсь их дружбою: друг друга изредка посещаем, и особливо я считал за грех не торжествовать у себя высочайшие императорские дни. Благорастворение летнего воздуха мои силы довольно было поправило, и я надеялся в течение сей зимы иметь счастье принести всеподданнейшую мою благодарность его императорскому величеству, за оказанные вновь мне милости утверждением моего имения. Но как припадки по моим летам, ранам и увечьям, также и не обычные многие долги по взысканиям, о коих ниже сего подробно изъясню, меня от сего удерживают, почему, лишаясь удовольствие и чести лично просить ваше сиятельство, приемлю смелость чрез сие повторить покорнейшую мою просьбу тем паче, что будучи, в крайнем оскудении и недостатке по причине оплачиваемых мною взысканий, дерзнул на сей почте утрудить государя императора о всемилостивейшем уничтожении и прощении сих на мне взысканий, а ваше сиятельство прошу, как моего благодетеля, принять на себя труд представить его императорскому величеству мою невинность, которую изволите найти в существе самых дел и чинимых по оным справкам, ибо воспоследовали на меня прошедшего 1797 года по 4-м высочайшим указам взыскания, которые все основание имеют на частных просьбах, по единственному поводу корыстолюбия, желающих беззаконного права воспользоваться стяжанием им не принадлежащим, может быть без надлежащего разбирательства и справок. Но как во время бывшего генерал-прокурора князя Куракина воспоследовали высочайшие указы, по которым имение мое в Польше секвестровано и уже большая часть очищена, что вашему сиятельству может быть известно по 4-му сената департаменту, где оное в производстве, равно как и самое существо сих взысканий, совесть моя в продолжение долговременной службы чиста от всех поношениев. А между прочим долгом почитаю доставить по претензии подстолия Ворцеля, вновь контракт, препровожденный ко мне за скрепою, из коего усмотрите, что претензия Ворцеля и взыскание на мне более 5.000 червонных, a лес продан за 700 червонных, отчего различность между продажи и претензии Ворцеля ощутительна, и лес продан г. генерал-майором Николаем Ивановичем Дивовым, а не мною, и ежели в подлинно какой убыток претерпел г. Ворцель, то сему причиною не я, а г. Дивов, которого не вопрошали, и куда оные 700 червонных поступили по продаже лесу — мне неизвестно, а должен про то знать г. Дивов. При том имея за правило вверенные мне императорские войска в строгой содержать дисциплине, прилагаю копию с даваемых мною тогда о сем приказов {При этом приложена копия только с одного следующего приказа: ‘Генеральный приказ! За многими предписаниями моими и от дежурства моего, о сохранении строгой дисциплины между войсками, служителями и паче о воздержании соддат от грабительств и обид жителям и другаго звание людям, что доныне в некоторых частях войск, особливо в казачьих, не прекращается и ежевременно доходят ко мне жалобы о таковых неустройствах, я с неудовольствием моим побуждаюсь чрез сие наистрого всем войскам подтвердить: 1) полковые и баталионные начальники обязаны, по долгу службы ея императорского величества, всемерное иметь попечение, соблюдать в трактирах с обывателями спокойствие, тишину и дружелюбие, и отнюдь ни под каким образом наглых притеснений не чинить, 2) безденежно и насильственно ничего не брать, 3) проезжающим всякого звание людям не токмо не подавать каких-либо оскорблений, но всякое вспоможение делать, 4) хотя и не уповаю, чтобы за сим быть могло какое покушение к обидам жителей и проезжающим, но на всякой случай предписываю: полковым, ротным, эскадронным и другим командирам, обиженным тотчас на месте доставлять полное удовольствие, а виновных жестоко наказывать.
‘Впрочем, ежели подобное дойдет до моего сведения, то с упомянутыми командирами не упущу поступить по всей строгости законов’.}.
Я надеюся, что ваше сиятельство изволит увидеть ясно из всех сих приложениев мою невинность, и что г. Ворцель, майор Чернозубов, напрасно утруждали государя императора, единственно для корысти их в оскорбление моей чести. A равномерно и умершему полковнику Шилингу, как и никому, о деньгах я словесных приказаний не давал и не смел, и примите на себя труд, в особливое мне одолжение, все сие по самой истине и существенному разбирательству, ежели оное сочтется за нужно, государю императору донести и меня оправдать, и тем избавить от высокомонаршего гнева и незаслуживаемого мною поношения.
Вот еще вашему сиятельству приказные хлопоты. Будучи с младых ногтей моих военный человек и мало искусный в гражданских делах, по желанию моему вознаградить разных отставных штаб и обер-офицеров во время краткого моего в Кобрине пребывания, дал я им партикулярные письма на владение деревень моих, и родил неблагодарных, они выбрали часть из лучших ключей, что делает також расстройку в контрактах на поссесии. А как при выезде моем из Кобрина подсунута мне была в моем доме, а не в судебном месте, подполковником Корицким протокольная книга, с которой статьею внесены были данные им от меня партикулярные письма, в полном недоразумении я под сею статьею росписался как-то незаконно, то по поводу признательности актового регента Яна Воротинацкого, мой тамошний пленипотент Красовский подал объявление в Кобринский градский суд. Как я желаю оставить сыну моему имение в полном количестве, в силу высочайшего его императорского величества указа прошедшего года октября 9-го дня {Как здесь, так и в соч. Петрушевского. ‘Генералиссимус Суворов’ (т. II стр. 403) указ этот ошибочно помечен 9-го октября. В действительности он подписан 2-го октября (см. сенатский архив том I, стр. 445).}, вашим сиятельством ко мне препровожденного, а крестьян моих, находящихся ныне в завладении упомянутых штаб и обер-офицеров, избавить от разорения, почему и полагаю сих штаб и обер-офицеров по мере каждаго вознаградить деньгами, а ваше сиятельство всепокорнейше прошу испросить в знак милости мне высокомонаршего на возвращение от них собственных моих деревень, незаконно ими ныне владеемых, благоволения,— что приму себе благодеянием вашим и пребуду с совершенным почтением {Подробности тяжебных дел Суворова см. сочинение А. Петрушевского, ‘Генералиссимус князь Суворов’, т. II стр.392—404.— Высочайше повелено было не производить взыскание по претензии Ворцеля, а предоставить ему искать убытки обыкновенным судебным порядком с тех, кто продал его лес.}.