Письма к H. B. Гоголю, Шевырев Степан Петрович, Год: 1851

Мемуары и переписка
Время на прочтение: 50 минут(ы)
Скачать в PDF

Письма С. П. Шевырева къ H. B. Гоголю.

I.

Москва, 1843 марта 26.

Оба письма твои, любезный другъ, я получилъ и благодарю тебя за нихъ. Мн такъ много надобно говорить съ тобою, что затрудняюсь съ чего начать. Сначала о длахъ вншнихъ житейскихъ, но и здсь нужны подраздленія. Буду сначала говорить о томъ, что сдлано, дале о настоящемъ и потомъ о будущемъ. И такъ, начнемъ съ прошедшаго. Ты просишь у меня откровенныхъ объясненій въ томъ, что я разумлъ подъ словами ‘ты плохо распорядился’. Но теперь, я думаю, объясненія эти теб не нужны, потому что недостатки ихъ передъ тобою выяснились. Ты самъ сознаешься въ неумньи распоряжаться длами житейскими. Ты самъ обращаешься и отдаешь себя въ руки московскихъ друзей своихъ, въ которыхъ, конечно, сомнваться не можешь, зачмъ же ты не сдлалъ этого ране и не вврилъ намъ всего себя со всми твоими длами? Ты могъ предчувствовать, что это сдлаешь поздне. Но и теперь, какъ увидишь, это еще не потеряно. Сочиненія свои, по моему мннію, ты долженъ былъ печатать здсь. Цензура, одно препятствіе, не помшала бы, потому что мы съ Никитенкомъ {Александръ Васильевичъ Никитенко, цензоръ С.-Петербургскаго Цензурнаго Комитета и экстраординарный профессоръ С.-Петербургскаго Университета.} сносились бы и отсюда. Печатаніе теб обошлось бы гораздо дешевле. Ты не очутился бы въ рукахъ скверной типографіи, которая владетъ теперь твоею собственностію и связываетъ руки Прокоповичу и намъ всмъ, друзьямъ твоимъ. Ужь много вреда нанесено первой распродаж экземпляровъ тмъ, что упущено было время и въ теченіи 1-го мсяца здсь книгъ не было, не смотря на огромныя требованія публики. Мы нашли бы средства напечатать тебя здсь, точно такъ какъ нашли средства отправить тебя въ Римъ, когда теб это было нужно. Теперь же ты поставилъ себя въ зависимость отъ такихъ людей, которые въ теб никакого участія не принимаютъ и смотрятъ на твои сочиненія, какъ на вещь, изъ которой хотли бы извлечь самую большую прибыль. Въ благородств и дружб къ теб Прокоповича {Николай Яковлевичъ Прокоповичъ, товарищъ Гоголя по Нжинскому Лицею. Въ 1843 г. онъ былъ учителемъ Русской Словесности въ 1-мъ Кадетскомъ Корпус.} я совершенно увренъ, но онъ самъ связанъ типографіею, которой факторъ обманулъ его отсылкою экземпляровъ въ Москву. Отнын ты навсегда долженъ убдиться, что интересы твои вс должны быть здсь, на рукахъ у друзей твоихъ. Не думай никакъ, чтобы ты насъ обременилъ ими. Мы ли для тебя не пожертвуемъ времени и всего, что теб нужно? Но довольно журить тебя за прошедшее. Теперь поговоримъ о настоящемъ. Оно совсмъ не такъ дурно, какъ ты воображаешь. Скажу даже боле: ты самъ не знаешь ни себ цны, ни своимъ сочиненіямъ. Ты совершенно забываешь, что сочиненія твои такой капиталъ, которымъ ты можешь и себя, и заимодавцевъ своихъ обезпечивать, какъ капиталистъ, и нечего теб просить ни у кого. Умй только распоряжаться ими и довряй интересы свои въ руки тхъ друзей, для которыхъ спокойствіе твое и каждая копейка твоей собственности дороги, какъ ихъ собственныя, если еще не боле. Сочиненія, теперь тобою изданныя {Рчь идетъ о первомъ изданіи сочиненій Гоголя, напечатанныхъ въ четырехъ томахъ въ С.-Петербург, въ типографіи А. Бородина и К. Редакція этого изданія была вврена Гоголемъ Прокоповичу.}, могутъ непремнно обезпечить тебя на вс три года, какъ ты желаешь, и теб нечего о томъ думать. Но для этого надобно перевести главное управленіе длъ твоихъ изъ Петербурга сюда. Мертвыя Души вс разошлись до послдняго экземпляра, который я оставилъ для тебя. Счетъ всему подробный пришлю теб, когда узнаю врно, гд ты будешь на лто. Изъ послдней суммы, мною полученной, надобно доплатить долгъ Погодину, а остальное пойдетъ въ часть уплаты новаго долга Аксакову, пославшему теб 3.500 p., прежній же долгъ весь ему заплаченъ, равно какъ и всмъ другимъ. Надобно приниматься за новое изданіе перваго тома. Но ты долженъ перечесть его, а мы должны теб переслать экземпляръ съ нашими отмтками, но куда переслать?— напиши. Сначала думали мы было, что новое изданіе перваго тома должно выйти вмст со вторымъ, но теперь разсудили иначе. Если все разошлось и публика, стало быть, требуетъ, то надобно удовлетворить ея желанію. Ускореніе дла здсь было бы хорошо, потому что голосъ публики покрываетъ голоса враговъ твоихъ. Сочиненія идутъ не такъ быстро, но потому, что первое время было упущено, и потому, что проценты стснительны для книгопродавцевъ, которые у насъ люди безденежные, а изъ десяти процентовъ не хотятъ безпокоиться. Но книги пойдутъ. До сихъ поръ выручаемыя деньги я отправляю къ Прокоповичу для уплаты типографіи. Онъ общаетъ прислать мн посл уплаты 800 экземпляровъ. Пусть присылаетъ и больше. Этими экземплярами обезпечится совершенно та трехлтняя сумма, которой ты требуешь, и теб нечего будетъ просить ни у кого. Наше дло будетъ только заботиться о распродаж и высылать теб денежки. И такъ, ты видишь, что устроеніе длъ твоихъ зависитъ теперь отсюда. Поторопи же Прокоповича высылать сюда все, что можно, и вырвать твою собственность изъ рукъ типографіи, которой я очень опасаюсь въ этомъ дл. Прокоп(овичъ) самъ сознается, что факторъ такой плутъ, какого онъ еще не встрчалъ въ жизни. Ты видишь, что настоящее твое не такъ дурно, какъ ты воображаешь: все зависитъ отъ скорйшей раздлки съ типографіею и отъ устроенія длъ твоихъ здсь у насъ. Что касается до будущаго, то оно во всякомъ случа должно быть свтло, потому что друзья твои тутъ и не оставятъ тебя, что бы ни случилось. Трое, къ которымъ обратилъ ты письмо, выбраны прекрасно. Погодинъ бываетъ строгъ къ теб, Аксаковъ готовъ всегда баловать тебя, я буду занимать середину. Контора твоихъ изданій будетъ у меня. Вс счеты также. Не думай, что ты меня тмъ обременяешь. Могу ли я для тебя этого не сдлать? Деньги на первый случай посланы къ теб были Аксаковымъ. Теперь я буду ему выплачивать. Распоряженія будущія вс сдлаются, по полученіи экземпляровъ отъ Прокоповича, и ты будешь о томъ увдомленъ, но ни въ какомъ случа ты безпокоиться не долженъ.
Довольно о длахъ житейскихъ. Теперь объ литератур. Сочиненія твои возбудили всеобщее удовольствіе. Здсь нтъ разногласій. Вс мннія сходятся. Я еще все собирался благодарить тебя за впечатлніе, которое произвели на меня Игроки. Это чудное и полное созданіе. Піеса такъ была превосходно разъиграна, какъ еще не была ни одна на московскомъ театр. Тому содйствовали первый С. Т. Аксаковъ превосходнымъ чтеніемъ піесы, второй М. С. Щепкинъ. Публика приняла эту піесу соотвтственно ея достоинству, и мн никогда еще не случалось видть въ театр, чтобы искусство достигало художественнымъ путемъ такой полноты своего дйствія, какъ достигло оно тутъ. Для меня это было полное наслажденіе. Я видлъ, что и публика наша въ состояніи понять искусство и что она иметъ въ теб великаго художника. ‘Женидьба’ имла успхъ также, но я нахожу, что распредленіе ролей въ этой піес было неудачно.
Изъ сочиненій твоихъ я прочелъ все новое, и изумляюсь во всемъ твоему чудному росту. Изъ передланныхъ піесъ прочтенное не мене изумило меня. Жду свободной минуты, чтобы изучить тебя вполн и написать всему разборъ полный и подробный. Ты не повришь, какъ мое время все уходитъ по мелочамъ въ занятіяхъ непрерывныхъ, которыя трудно привесть къ единству. Не стуй за то, что опоздалъ и отвтомъ на письмо. Право, не воля виновата, а судьба, слишкомъ мотающая меня во вс стороны.
Благодарю тебя отъ искренности души за второе письмо твое. Сладко мн было твое сочувствіе къ моей рчи, которая была написана отъ полноты души и въ которой многое снизошло, можетъ быть, оттуда, откуда все лучшее на земл неполной нисходитъ. Въ душ моей много зачинается новыхъ мыслей, мыслей изъ новаго періода бытія моего, но вс он требуютъ уединенія для своего развитія. Трехмсячная болзнь моя принесла мн много пользы. Во время болзни я прочелъ и Портретъ, тобою передланный. Ты въ немъ такъ раскрылъ связь искусства съ религіей, какъ еще нигд она не была раскрыта. Ты вносишь много свта въ нашу науку и доказываешь собою на зло нмцамъ, что творчество можетъ быть соединено съ полнымъ сознаніемъ своего дла. Не остывай въ дл своемъ, не охлаждайся. Помни, что велико твое призваніе въ Россіи. Я увренъ, что придетъ къ теб такое время, когда произведенія твои будутъ выливаться во всей полнот и цлости изъ твоего духа — скоро и отчетливо. Ты созрешь до этой полноты непремнно. Все ведетъ тебя бъ ней. Обнимаю и цлую тебя много разъ. Жена и сынъ мой теб кланяются. Пожми руку Языкову {Николай Михайловичъ Языковъ находился въ 1843 году, какъ и Гоголь, заграницею.}.

Твой С. Шевыревъ.

Марта 29 с(тараго) с(тиля), 1843. Москва.

II.

Октября 27 с. с., 1843. Москва.

Вотъ теб, любезный другъ, отчетъ за М(ертвыя) Д(уши). Извини, что опоздалъ. Ей Богу, не нахожу времени для дла, которымъ со всхъ сторонъ заваленъ. Въ экземпл(ярахъ) сочиненій расчета не усплъ сдлать еще. Пришлю посл. Да онъ незначителенъ. Отъ П(рокопови)ча получено было до сихъ поръ 206 экз(емпляровъ), да еще прислано немного попорченныхъ переплетчикомъ. Я ихъ не выбралъ еще изъ ящика, потому что нужды нтъ особенной. Странно! расходъ ихъ вовсе остановился здсь. Полевой абонировался на 200 экз(емпляровъ), но брать не продолжаетъ. Все заставляетъ думать, что каналья Жернаковъ {Петербургскій типографщикъ.} припечаталъ и продаетъ отъ себя. Да ужь нечего объ этомъ. О второмъ изданіи М(ертвыхъ) Д(ушъ) надобно похлопотать сначала въ Петерб(ург). Ты долженъ написать о томъ къ Плетневу и Одоевскому. Не разршатъ, я думаю, не спросяся. Языкову я еще не говорилъ, и жду твоего письма. Ты принялъ потерю твою великодушно, но я принять такъ не могъ потерю, которая тебя касалась. Ничего бъ такъ я не желалъ, какъ имть въ рукахъ средства, чтобъ тебя успокоить. Радъ длать все, что прикажешь. Я знаю, какъ важно твое спокойствіе, необходимое для трудовъ твоихъ.
Благодарю тебя за добрые совты насчетъ журнальнаго водоворота. Поврь, что я сталъ самъ къ нему равнодушне. Скажу одно только противъ: блюстители огней истины не должны стоять однако надъ нею, сложа руки, и дремать. Дорога каждая минута ихъ дятельности. Не забудь, что журналы дйствуютъ безпрерывно. Отъ полемики я и самъ ршительно отказываюсь. Это потеря времени. Но надо было однако подавать голосъ. М(осквитянинъ) въ теченіи трехъ лтъ собралъ къ себ все то, что есть благомыслящаго въ Россіи. Отовсюду были отголоски пріятные. Въ ныншнемъ году я мене дйствовалъ въ журнал и гораздо боле про себя. У меня готово въ голов и на бумаг въ очеркахъ общее обозрніе Исторіи Русс(кой) Словесн(ости) древней и покой. Я оставилъ бы все для этого труда: и журналъ, и даже университетъ на время. Чувствую призваніе въ себ къ этому труду. Чувствую, что онъ нуженъ въ это время для Россіи. Я вступилъ въ такой періодъ жизни, когда есть уже какая-то потребность средоточить себя въ одномъ труд. Но не знаю, какъ оторвать вс цпи, которыя кругомъ привязываютъ меня къ жизни. Не знаю, какъ уйти въ себя. Чувствую, что какой-то сильный поворотъ долженъ во мн совершиться, не знаю, какъ это будетъ. Отдаю себя въ руки Провиднія. Можетъ быть, оно лучше меня направитъ, нежели я самъ. Слишкомъ много я жертвую собою другимъ: всмъ до меня дло, всмъ я нуженъ. Если человкъ отдастъ себя людямъ — бда: разорвутъ его на части. Ссоришься съ ними, бранишься съ ними, имъ нужды нтъ. Ты ужь у нихъ въ рукахъ. Они овладли тобою и отъ тебя не отстаютъ. Я хотлъ бы уединенія хотя на годъ. Университета я не оставлю. Живое слово такъ важно. Не скоро дождешься отъ него плодовъ. Черезъ 8 лтъ и боле они только становятся видны. Но надобно бы то уединяться профессору, то выходить. Я теперь читаю исторію русской литературы въ унив(ерситет). Общее обозрніе я кончилъ въ 12 лекцій сентября. Мн надобно бы сдлать хотя имъ редакцію. A посл — за большой трудъ. Въ этомъ обозрніи высказывается только главная мысль и проводится вполн. A тамъ принялся бы я за подробное изложеніе предмета. Изученіе древней Руси много меня привлекаетъ. Тутъ есть сокровища новыя. Ныншнее лто я провелъ въ сельскомъ уединеніи и много читалъ, готовилъ матеріялы для моего курса. Много мыслей новыхъ и свтлыхъ блеснуло въ голов моей. Я чувствую себя созрлымъ для труда. И некому заставить меня ссть за него! Недавно встртилось было обстоятельство, тому благопріятное, но и то разсялось.
Не могу много писать къ теб. Я утомился. Нервы мои слабы. Имъ же было на дняхъ сильное потрясеніе. Прости. Будь здоровъ. Жду твоихъ писемъ. Будь искренне со мною. Не (щад)и словъ, чтобъ себя высказывать. Хоть бы въ изданіи твоихъ сочиненій: разв ты не могъ въ насъ предполагать, что всякая воля твоя была бы свята для каждаго изъ насъ и что мы не нарушили бы ея и не стали бы тебя распрашивать? Будь откровененъ. Дйствуй съ нами прямо, и такъ выражайся. Обнимаю тебя душевно. Жена теб кланяется. Передай мое сердечное почтеніе Василію Андреевичу {Жуковскому.}. Какъ я радъ его Одиссе и съ какимъ нетерпніемъ жду ея!

Твой душою С. Шевыревъ 1).

1) На письм имется слдующій адресъ: Въ Дюссельдорфъ. Bords du Rhin. Его превосходительству милостивому государю Василію Андреевичу Жуковскому, а васъ покорнйше прошу передать Н. В. Гоголю.— A son Excellence Monsieur Monsieur de Joukovsky Dusseldorff. Pour remettre Mr N. de Gogol. Берега Рейна.

Мертвыя Души.

Счетъ экземплярамъ (2400).
Продано здсь мною — 1758 экз(емпляровъ).
Въ Петербургъ отправлено 300 экз. 1).
Въ контору М(осквитяни)на отдано еще до присылки мн — 240 экз.
Аксаковъ взялъ съ твоего позволенія — 25 экз. 2).
Матушк твоей — 3 экз.
Отдано теб изъ типографіи — 62 экз(емпляра).
Въ ценз(урный) комитетъ — 6 экз(емпляровъ).
Для конторы типог(рафіи), по предпис(анію) министра — 4 экз(емпляра).
Фактору типогр(афіи) — 1 экз(емпляръ).
Оставленъ автору, по распродаж, послдній — 1 экз(емпляръ).
И того 2400 экз(емпляровъ).
1) За нихъ я получилъ отъ Прокоповича только 1180 руб(іей) асс(игнаціями). Въ остальныхъ спроси у него счетъ ты самъ. См. х.
2)Я у него спрошу объ нихъ. Но ему много ты долженъ.

Счетъ деньгамъ.

Ты мн оставилъ для расплаты съ типографіею и литографомъ всего ассигнаціями — 864 р. 95 к.
Расходъ имъ:
въ типографію заплачено — 763 р. 20 к.
отдано Сиверсу литографу — 93 р. асс.
за переплетъ 10 экз(емпляровъ) въ папку — 5 р(ублей).
Итого — 861 р. 20 к.
Остается — 3 р. 75 к.

Приxoдъ.

Изъ унив(ерситетской) лавки получено за — 100 экз. съ выч. 20 проц. — 840 р.
Отъ Полеваго за — 100 экз. — (по 20 проц.) — 840 р.
Отъ него же за — 700 экз. — (по 25 проц.) — 5512 р. 45 к.
Отъ Базунова за — 300 экз. — (по 25) — 2362 р. 50 к.
Отъ него же за — 287 экз. (по 20) — 2410 р. 80 к.
Отъ него же за — 85 экз. по 9 р(ублей) — 765 р.
Отъ Полеваго за — 25 экз. по 9 р(ублей) — 225 р.
Отъ купца Алекс(ева) за — 15 экз. по 9 р(ублей) — 135 р.
Отъ Глазунова за — 5 экз. по 9 р(ублей) — 45 р.
‘ ‘ за — 6 экз. по 9 р(ублей) — 54 р.
‘ ‘ за — 5 экз. по 9 р(ублей) — 45 р.
Отъ Ольхина за — 100 экз(емпляровъ) — 850 р.
Отъ Щепкина за — 25 экз., безъ проц. — 262 р. 50 к.
Продано — 5 экз., безъ проц. — 52 р. 50 к.
Экземпляровъ — 1758. — 14399 р. 75 к.
х. Отъ Прокоповича получено — 1180 р.
Осталось денегъ отъ счета съ типогр(афіею) и литогр(афомъ) — 3 р. 75 к.
И того въ приход 15583 р. 50 к.

Расходъ.

За отправленіе въ Петербургъ книгъ — 134 р. 43 1/2 к.
Переплетчику заплачено — 144 р. 10 к.
Долги: Павлову ‘ — 1.500 р. 1)
Долги: Хомякову заплачено — 1.500 р.
‘ Свербееву ‘ — 1.500 р.
‘ Погодину ‘ — 4.500 р.
Ему же доплачено къ экземплярамъ, проданнимъ въ контор, за вычетомъ 25 проц(ентовъ), за 1890 р(ублей), до 3000 — 1.110 р.
Мн — 400 р.
Аксакову — 3.500 р.
Еще ему же въ уплату новыхъ 3500 р(ублей) — 1.280 р.
Итого — 15.568 р. 53 1/2 к.
Въ приход — 15.583 р. 50 к.
Расходъ — 15.568 р. 53 1/2 к.
Осталось — 14 р. 97 к.,
которые внесены въ приходъ сочиненій.
1) Не знаю, помнишь ли ты записку долговъ, тобою мн оставленную. Вотъ она въ копіи: Свербеву 1.500 p., Павлову 1.500 p., Хомякову 1.500 p., Аксакову 3.500 p., Погодину 7.500 p., мн 400 р.
2 NB. Экземпляры продавалъ я, стараясь, какъ видишь, соблюдать какъ можно боле твою выгоду. Я придерживался въ цн, когда видлъ, что оставалось мало. Еще есть они въ лавкахъ. У Прокоповича требуй отчета въ 300 p., помня, что я отъ него получилъ только 1180 р. асс(игнаціями).
3 NB. Экземпляровъ я не раздавалъ никому: уже было поздно. Вс имли.

III.

Ноября 15/27 1844. Москва.

Сегодня получилъ я письмо твое, любезный другъ, отъ 12 ноября н(оваго) с(тиля) и сегодня же отвчаю. Богъ лучше насъ съ тобою заботится объ исправленіи недостатковъ Погодина, если какіе онъ иметъ, потому что послалъ на него такія два несчастія, которыя трудно перенести человку. Видно, неизвстно теб даже и первое, потому что на несчастнаго не сердятся, второе же еще такъ свжо и недавне, что не могло дойти до тебя. Въ маі мсяц соскочилъ онъ съ дрожекъ, у которыхъ сломалась ось, и переломилъ себ ногу. Два мсяца вылежалъ онъ терпливо и еще до сихъ поръ не возвратилъ свободнаго употребленія ноги, а ходитъ теперь на костыляхъ. Не усплъ еще оправиться онъ отъ этого несчастія, какъ постило его другое, еще ужасне. Добрая, незабвенная Елизавета Васильевна, посл шестинедльной жестокой болзни, которая состояла почти въ безпрерывной тошнот и рвот, кончила жизнь. Погодинъ, бдный, убитъ горемъ. Четверо сиротъ около него, безъ матери. Домъ опустлъ безъ жены, которая была кроткимъ ангеломъ всего семейства. Намъ ли исправлять его, другъ, если Богъ взялся за это? Намъ ли тутъ что говорить? Сегодня 10й день смерти Елизаветы Васильевны. Ты догадаешься, что письмо твое пришло не кстати, но ты, конечно, и не могъ вообразить того. Ты поймешь, что пройдетъ еще много времени, пока я буду въ силахъ заговорить ему о твоемъ портрет. Но сначала объ немъ самомъ и его исправленіи, и исправленіи другъ друга вообще. Я не знаю, съ чего ты взялъ, что Погодинъ остался не узнанъ другими и разорвалъ связи съ лучшими своими друзьями. Во время перваго несчастія его вся Москва съзжалась къ нему на Двичье поле, и тутъ-то мн пріятно было видть, какъ вс, не смотря на его недостатки, единодушно любятъ его и принимаютъ въ немъ живое, искреннее участіе. Тутъ были вс: и знатные, и ученые, и купцы, и ремесленники, вс, вс безъ исключенія. Объ немъ сожаллъ весь городъ вкуп. Второе его несчастіе соединило также всхъ около него. Память жены его свята была для всхъ, а ему сострадали вс искренно. Въ такихъ несчастіяхъ всего боле узнается мнніе, которое имютъ объ человк. Погодинъ имлъ непріятности съ друзьями — правда, но съ такими, которые имли ихъ съ другими. Погодинъ не разорвалъ связи ни съ кмъ, тогда какъ другіе, его обвиняющіе, разорвали ее со многими изъ прежнихъ друзей своихъ. Онъ неряха въ изданіяхъ своихъ, ему это говорили нсколько разъ, но тмъ онъ вредитъ только самому себ, и самъ это врно знаетъ. Ты собираешься исправлять его, и мн поручаешь сдлать это предварительно. Прекрасны мысли твои о взаимномъ исправленіи, которымъ мы обязаны другъ другу, и о христіанской обязанности нашей стремиться къ совершенствованію. Но позволь мн прибавить къ этому нсколько собственныхъ размышленій. Чтобы исправлять другаго, надобно пріобрсти на то право исправленіемъ самого себя, и если берешься за это, то браться за это въ минуту самую спокойную, въ минуту самой сильной любви къ человку, а не въ такую, когда на него хотя за что нибудь сердишься. Тогда исправленіе пойдетъ въ прокъ: иначе оно будетъ похоже на осужденіе. Мн кажется, что ты въ оба раза поступилъ такъ, когда брался исправлять Погодина. Первое письмо писалъ ты къ нему въ отвтъ на письмо, которое тебя разсердило, и теперь второе пишешь также въ ту минуту, когда еще сильно сердишься на него за портретъ. Теперь объ этомъ портрет. Я ршительно не понимаю, за что ты тутъ разсердился. Въ шутку скажу теб, что твое кокетство [если ты его имешь] могло быть оскорблено, потому что портретъ не хорошъ, хотя и иметъ сходство, но въ натур, безъ комплиментовъ, ты лучше, чмъ на портрет. Что же касается до самаго дйствія Погодина, я, право, не понимаю, что тутъ оскорбительнаго. Журналистъ хочетъ украсить свой журналъ портретомъ писателя, любимаго публикою. Это его выгода. Конечно, лучше бъ было спроситься. Но чмъ же обидлъ онъ твое смиреніе или твое самолюбіе? Смиреніе твое не можетъ страдать отъ этого, потому что славу свою ты не утаишь же отъ Россіи, которая признаетъ ее. Самолюбіе могло бы оскорбиться только тмъ, что портретъ не хорошъ, но если государь Н(иколай) П(авловичъ) не сердится на свои дурные портреты, то зачмъ же оскорбляться твоему литературному величеству? Никто, конечно, не оподозритъ въ томъ ни тебя, ни Погодина, что вы по взаимному согласію это сдлали. Остается отнятіе собственности, но, конечно, ты за тмъ и не подумаешь гнаться. Растолкуй мн, сдлай милость, въ чемъ тутъ эта горькая непріятность, эта страшная исторія? Я ршительно не понимаю. Никто здсь и не обратилъ вниманія на это, никто не шумлъ: ни друзья твои, ни литераторы, ни публика,— и первый шумъ изъ этого дла подымаешь ты. Одинъ студентъ, правда, просилъ меня подарить ему твой портретъ особо, потому что онъ желалъ украсить имъ свою комнату. Другіе студенты вырвали портретъ изъ того экз(емпляра) М(осквитяни)на, который они читаютъ. Вотъ все, что объ этомъ дл мн извстно, и изъ этого ты видишь только, что портрету твоему, даже и не такъ удачному, радо молодое поколніе, теб вполн сочувствующее. Какимъ же образомъ могло это обстоятельство произвести значительное измненіе въ твоихъ работахъ и во времени выхода въ свтъ труда твоего,— этого я ужь никакъ и понять не могу. Книги твои здсь вовсе не расходятся. Тысячу экземпляровъ я получилъ отъ Прокоповича, но они лежатъ цлехоньки. Книгопродавцы говорятъ, что имъ выгодне продавать въ Петербург, потому что уступается боле процентовъ. Не понимаю, какимъ же образомъ Прокоповичъ не только денегъ къ теб не присылаетъ, но даже и не пишетъ къ теб. Вдь, вотъ не хочешь же ты сознаться, что ты дурно сдлалъ, довривъ все это дло въ Петербург такимъ людямъ, которые не стоили твоей довренности. Ты предпочелъ ихъ твоимъ московскимъ друзьямъ и вврилъ твои самые значительные интересы людямъ, почти теб чужимъ. Ты боялся кого здсь? Погодина, но стоило теб сказать Аксакову и мн: ‘Берегите мою собственность и печатайте только особо, а въ журналъ не давайте’, и твое слово было бы свято соблюдено. Чего ты боялся? Совершенно пренебрегать такимъ дломъ ты опять не можешь, потому что оно ставитъ тебя въ положеніе очень затруднительное: я это вижу. Ни Аксакову, ни Языкову я еще заплатить не могъ ни гроша. Денегъ въ касс твоихъ 300 р. Базуновъ хотлъ прислать за 10-ю экз(емплярами). На дняхъ надюсь сколотить теб тысячу рублей асс(игнаціями), съ своими, и прислать теб.
Я боюсь, что нкоторыя подробности письма моего будутъ теб непріятны. Но надо было ихъ высказать. Всего грустне для меня будетъ, если он отнимутъ у тебя хотя немного времени отъ труда твоего. Заключу нсколькими литературными извстіями. Первое грустное. Мы лишились Ивана Андреевича Крылова. Врно, эта всть уже дошла до васъ. Москвитянинъ переходитъ отъ Погодина къ Киревскому И(вану) В(асильевичу), который съ Новаго года будетъ его полнымъ издателемъ. Тебя вся братія приглашаетъ къ посильному участію, если только это не разстроитъ тебя ни въ какихъ твоихъ занятіяхъ. Затвается другой журналъ въ Москв, Московское Обозрніе, партіею нмецкой или лучше варяжской стороны. Но явится ли къ Новому году, неизвстно. Я открываю публичный курсъ исторіи русской словесности съ 25-го ноября. Древняя будетъ читаться подробне, новая короче. Москвитянинъ я постараюсь переслать теб черезъ книгопродавца Северина какъ 43-й, такъ и 44-й годъ. Поклонись отъ меня душевно В. А. Жуковскому. Мельгуновъ мн писалъ о осьми псняхъ Одиссеи. Съ какимъ нетерпніемъ я ихъ ожидаю! ‘Наль и Дамаянти’ служила мн единственнымъ отдыхомъ въ нашей тяжкой современной литератур. Это и благовонно, и сладко. Собирался написать разборъ, но отвлекли другія занятія. Изученію Василія Андреевича я посвятилъ недавно нсколько времени, потому что онъ взойдетъ въ мои лекціи, но мн педостаетъ совершенно біографическихъ извстій о всемъ ихъ поколніи. Вигель одинъ общаетъ записки, но это еще далекое будущее. Боюсь обременять своими просьбами и быть нескромнымъ. Врю, что память всего этого прекраснаго прошедшаго сохранится, но не скрою, что хотлось бы мн знать его, потому что я сознаю же въ себ способность ему совершенно сочувствовать. Я намренъ написать непремнно подробную исторію нашей словесности отъ начала до конца. Посл публичныхъ лекцій примусь за трудъ письменный. Письмо твое къ Е. Г. Чертковой я доставилъ. Не сказалъ еще ни слова теб о семейной моей радости. Богъ далъ мн дочку Катеньку. Давнишнее мое желаніе исполнилось. Жена сама кормитъ. Она теб кланяется и благодаритъ тебя за воспоминаніе. Обнимаю тебя. Не сердись на меня за это письмо. Борисъ теб кланяется и цлуетъ тебя. Твой всею душою С. Шевыревъ 1).
1) На письм слдующій адресъ: Francfort sur Mein. Во Франкфуртъ на Майн. Его превосходительству милостивому государю Василію Андреевичу Жуковскому съ покорнйшею просьбою передать Н. В. Гоголю. Son Excellence Monsieur de Joakovsky pour remettre M-r de Gogol.}

IV.

Любезный другъ, давно я не писалъ къ теб, и самъ не знаю почему. И еще бы молчаніе мое продлилось, но сейчасъ писалъ къ Киревскому въ отвтъ на его грустное письмо. Онъ боленъ. У него болитъ сердце. Вдругъ какъ-то сильно захотлось написать и къ теб. Ты также боленъ, какъ я слышалъ. Чмъ? не знаю. Но, можетъ быть, это болзнь твоя прежняя. Горько слышать и тамъ и тутъ о больныхъ, и о какихъ же больныхъ, которые мыслію своею и словомъ могли бы столько сять добра на Русской земл. Неужели нтъ молитвы, которая бы васъ исцлила? Неужели нтъ силы высшей, которая подняла бы и немощь духа вашего и немощь тла? Есть она, есть она и всегда готова сойти на вамъ, да видно вы ее плохо призываете. На твое большое письмо я не отвчалъ. Ты требовалъ ршительнаго да на свое предложеніе. Я не могъ теб уступить насильно это да и вотъ почему не отвчалъ. Предложеніе твое о сумм, сбираемой съ твоихъ сочиненій, не могло быть мною исполнено по двумъ причинамъ. Первая — ты долженъ еще Аксакову. Книги продаются туго, и до сихъ поръ еще не все ему заплачено. Между тмъ я зналъ, что Аксаковы нуждаются. Они даже на зиму переселились теперь въ деревню по этой причин. Мн казалось несправедливымъ употреблять твои деньги на бдныхъ студентовъ, когда еще не уплаченъ тобою долгъ человку нуждающемуся. Языковъ — другое дло, конечно, подождетъ. И такъ, вотъ первая причина. О другой говорить я теперь не стану, потому что лишнее, а поговорю съ тобою тогда, когда уничтожится первая. Для этого увдомь меня, какъ велика вся сумма, которую ты долженъ Аксакову. Со времени твоего отъзда я переплатилъ ему за тебя, какъ значится въ твоей расходной книг, 5605 р. асс(игнаціями). Сколько еще остается заплатить, увдомь. Когда я расплачусь за тебя съ Аксаковымъ, тогда примусь съ тобою разсуждать о будущемъ назначеніи твоихъ денегъ. Пока же эта первая обязанность, тобою же на меня наложенная, не выполнена, о другомъ я говорить съ тобою не буду, потому что не могу принять на себя исполненіе такого дла, которое мн кажется противнымъ справедливости. Письмо твое, на которое отвчаю, такъ давно уже написано, что ты, предполагаю, забылъ его содержаніе. Мн въ немъ особенно пріятно теплое чувство дружбы, которымъ оно согрто, и порывъ искренности, который въ теб я умю цнить. Не смотря на то, что это письмо было мн очень сладко, я не могъ на него тотчасъ отвчать теб. Ты сковалъ меня этимъ предложеніемъ, требованіемъ да въ томъ случа, когда я не могъ дать его, и вотъ единственная причина, почему я не отвчалъ. Какъ я ни чувствовалъ, что надобно писать къ теб, какъ ни говорило мн сердце, стояло тутъ это твое грозное да, на которое я не хотлъ сказать вдругъ нтъ, и вотъ переписка была нарушена. Скажу теб о себ съ того времени. Я докончилъ публичный курсъ свой хорошо. Много пережилъ я въ это время. Онъ мн самому былъ полезенъ, не столько въ ученомъ, сколько въ духовномъ отношеніи. Теперь я занимаюсь тмъ, чтобы положить то на бумагу, что говорилъ устно. Лто мы проводили около Москвы, въ Астафьев. Я отдыхалъ отъ трудовъ и отчасти занимался курсомъ. Семья моя, слава Богу, цвтетъ. Катенька очень мила и насъ утшаетъ. Погодинъ съ честью и славой совершилъ дло, возложенное на него Симбирскомъ. Онъ сказалъ похвальное слово Карамзину при открытіи памятника. Теперь заботится о его редакціи. Кир(евскій) по болзни не могъ продолжать, ко всеобщему сожалнію, изданіе М(осквитяни)на, котораго первые три номера были отличны. Онъ удалился въ деревню. М(осквитяни)нъ тянется теперь по прежнему. Я занятъ большимъ своимъ дломъ и потому не могу въ немъ участвовать. Елизавета Григ(орьевна) {Черткова.} здила ныншнимъ лтомъ въ Крымъ и до сихъ норъ еще не возвратилась. Этой поздки требовало ея здоровье. Свербеева недавно родила сына Дмитрія. Хомяковы въ деревн. Онъ прізжалъ сюда на нсколько дней, съ открытіемъ Славянъ на Кавказ въ IV вк, и опять ухалъ до порошъ и снга. Аксаковы ухали въ деревню, какъ я теб уже говорилъ, и живутъ около Троицы, въ 50 верстахъ отъ Москвы. Вроятно, вызоветъ ихъ диссертація К(онстанти)на, которая подана въ факультетъ и теперь читается. Онъ долженъ будетъ ее печатать и защищать. Хорошій и большой трудъ, но во многомъ онъ былъ жертвою страннаго броженія мыслей. Въ филологическомъ отношеніи тутъ много прекрасныхъ вещей. Историческіе взгляды и взгляды на народную жизнь и псню также весьма живые, свтлые, новые. Но Гегель подпустилъ дыму, иногда и въ мысль, а всего боле въ слогъ. Что длать? Я люблю душою К(онстанти)на, несмотря на вс его увлеченія. Все въ немъ течетъ изъ такого чистаго, прекраснаго источника: душа сильная и благородная. Но фантазія преобладаетъ въ немъ иногда и увлекаетъ его туда, куда не слдуетъ. Тмъ онъ вредитъ и прекраснымъ своимъ мыслямъ. Ты знаешь, что онъ ршительно бородой и зипуномъ отгородилъ себя отъ общества и ршился всмъ пожертвовать наряду. Диссертація заставитъ его одться иначе, но это будетъ на время только, какъ онъ говоритъ. Его дло было бы изучать народный бытъ, языкъ, псни, преданія, пословицы. Но Гегель до сихъ поръ всему мшаетъ. Нмцы напустили такого туману въ эту славную русскую голову, что она до сихъ поръ отъ того болитъ. Иванъ Аксак(овъ) развиваетъ талантъ поэтическій необыкновенный. Его ‘Зимняя дорога’ прекрасна и стихомъ, и мыслію. По нашей печатной литературной степи промчался только Тарантасъ Соллогуба, не безъ шума, но такъ скоро, что едва замтили. Интересы общественные сосредоточены около университета, который боле и боле привлекаетъ вниманіе. Публичныя лекціи и диспуты у насъ зрлища. Молви словечко о себ. Будь здоровъ. Прощай. Обнимаю тебя. Жена и дти теб кланяются. Твой

С. Шевыревъ 1).

Окт(ября) 4. Москва. 1845.
1) На письм слдующій адресъ: Во Франкфуртъ на Майн. Его превосходительству милостивому государю Василію Андреевичу Жуковскому, а васъ прошу покорнйше передать Н. В. Гоголю. Frankfurt am Main. Son Excellence Basile de Joakovsky. Salzwedelsgarten vor dem Schaumeinthor. Pour M-r N. de Gogol.

V.

Москва. Сокольники. 1846 іюля 29 c. c.

Немедленно отвчаю теб на письмо твое, полученное вчера, любезный другъ. Сначала о дл, которое мн поручаешь. Я сейчасъ изъ типографіи. Она берется напечатать М(ертвыя) Д(уши) мене чмъ въ два мсяца, но никакъ не продлить печатанія дале двухъ, слд(овательно) во всякомъ случа къ 15-му сентября кончить печатаніе не будетъ никакой возможности. Другой же типографіи съ такими средствами, какъ университетская, здсь мы не имемъ. Другая задержка въ ценсур. Въ здшнюю нечего и думать отдавать. Она не пропустила перваго изданія и, желая заслужитъ имя настойчивой въ своихъ мнніяхъ и послдовательной въ дйствіяхъ, никакъ не согласится на второе. Я говорилъ съ человкомъ, знающимъ коротко вс ея свойства, и вслдствіе этого разговора сейчасъ пишу письмо къ Плетневу и отправляю послдній экз(емпляръ) М(ертвыхъ) Душъ, оставленный для тебя. Не знаю, какъ получится изъ Питера, но со времени полученія считай два мсяца типографской работы, можетъ быть мене, но едва-ли. Если черезъ дв недли получу обратно, то стало быть прежде 15-го октября не можетъ быть отпечатано, или около того времени. Вотъ теб отчетъ по твоему порученію. Увдомь: какую ты хочешь обвертку? съ такою же ли виньеткой, какая была на первомъ изданіи? Напиши, чтобы я могъ заказать ее Сиверсу поскоре. Я только что собирался писать къ теб, какъ получилъ письмо твое. Мн досадно, что ты читаешь мои лекціи на экземпляру, не отъ меня полученному. Не я въ томъ виноватъ. Посылая экземпляръ къ Вяземскому, я приложилъ два: одинъ для тебя, другой для Жуковскаго. Но, видно, они не были доставлены. Мн это очень досадно. Недли черезъ дв выйдетъ вторая часть. Я хотлъ и ее послать къ теб и къ Жуковскому тмъ же путемъ, но теперь не знаю. Мн казалось, что Вяземскій всхъ лучше найдетъ средства для того, чтобы доставить книгу къ Ж(уковскому) и къ теб. Напиши, не знаешь ли другаго пути, боле врнаго и скораго? Твои сочиненія продаются теперь весьма споро съ тхъ поръ, какъ истощился петерб(ургскій) запасъ. Порученіе твое, данное мн въ передпослднихъ твоихъ письмахъ, я началъ немедленно исполнять. Аксаковъ, по болзни глазной и потому, что долженъ жить въ деревн, отъ того отказался. До сихъ поръ я роздалъ 415 р. асс. Неторопливо я длаю это дло, потому что при этомъ нужна большая осмотрительность: можно, вмсто добра, сдлать зло. Еще боле боишься злоупотребленій, когда исполняешь волю другаго въ такомъ дл. Я желалъ бы отдавать теб боле подробный отчетъ во всемъ, но ты какъ-то посердился на меня въ предпослднемъ письм, и я боюсь чмъ нибудь тебя обезпокоить. Но я надюсь, что ты будешь спокойне, узнавъ, что желаніе твое исполняется. Спасибо теб за письмо твое къ Языкову объ Одиссе. Оно на-дняхъ явилось въ Московскихъ Вдомостяхъ. Я прочелъ его съ величайшею радостью. Оно освжило меня. Съ нетерпніемъ жду Одиссеи. Дай Богъ силъ Жуковскому скоре ее окончить. Письмо твое произвело сильное впечатлніе на тхъ людей, съ которыми случилось мн объ немъ говорить. Были такіе, которые плакали отъ него. Теб бы слдовало написать предисловіе къ Одиссе, когда она выйдетъ. Говорить ли теб, съ какою жаждою мы вс ждемъ второй части Мертвыхъ Душъ, не только ея, но даже всти объ ней. Когда же ты дешь въ Іерусалимъ? Да, да, вся Россія устремила на тебя полныя ожиданія очи. Не пришла ли пора удовлетворить ей? Погодинъ долженъ быть въ Маріенбад. Языковъ живетъ въ Сокольникахъ. Вода его освжила, и онъ становится молодцомъ. Аксаковы половина въ деревн, О(льга) С(еменовна) здсь съ больною дочерью. Я занятъ безпрерывно трудомъ своимъ. Но скоро начнутся лекціи. Въ половин августа мы передемъ въ городъ. Я ближе буду къ типографіи,— разстояніе не мшаетъ. Корректоромъ втораго изданія будетъ тотъ-же Виноградовъ, котораго ты знаешь. Я же радъ бы всякій трудъ промнять на корректуру 2-й части М(ертвыхъ) Душъ, а первая у насъ пойдетъ, какъ по маслу, съ печатнаго текста. Тутъ труда никакого нтъ. Обнимаю тебя.

Твой С. Шевыревъ 1).

1) На письм имется слдующій адресъ: Во Франкфуртъ на Майн. Его превосходительству милостивому государю Василію Андреевичу Жуковскому для доставленія H. B. Гоголю. son Excellence Monsieur Basile de Joukovsky pour remettre M-r N. de Gogol. Francfort sur Mein.

VI.

1846 20 окт(ября)/1 ноября Москва.

Подписавъ послднюю корректуру втораго изданія М(ертвыхъ) Душъ и твоего предисловія, беру перо, чтобы поблагодарить тебя еще разъ за это сочиненіе, которое выростаетъ боле при каждомъ чтеніи. Вглядлся ты глубоко въ неразумную сторону Россіи, съ полною любовью къ другой еще невидимой, несознанной сторон, открытія которой въ художественномъ мір мы вс отъ тебя ожидаемъ. Твое предисловіе мн пришлось по сердцу: мн кажется изъ него, что ты ростешь духовно. Я желаю, чтобъ оно ввело тебя въ сношенія со всми возможными Русскими людьми изъ всхъ сословій. Но можно ли узнавать Россію, живучи все такъ далеко отъ нея? Неужели не чувствуешь потребности побывать опять въ ней, чтобы освжить впечатлнія и собрать новыя? Съ нетерпніемъ ждемъ того, что печатаетъ Плетневъ {Плетневъ печаталъ ‘Переписку съ друзьями’.}. М(ертвыя) Души пущу я въ слдъ за этою книгой, какъ ты желаешь. На дняхъ все будетъ отпечатано. Виньетку я заказалъ Тромонину, который сдлаетъ точно такую же, но лучше чмъ Сиверсъ. Благодарю тебя за твое замчаніе на мою книгу. Я послалъ къ теб второй выпускъ черезъ Вяземскаго. Не знаю, когда ты его получишь. Ты правъ. Первая лекція можетъ быть ясна и оправдана въ глазахъ тхъ только, которые меня слушали. Все будетъ понятно, когда окончится весь трудъ. Если бы я могъ найти полгода свободнаго времени, все бы окончилъ. Но это невозможно. Я несу разныя обязанности. Кром двухъ курсовъ по университету для студентовъ, читаемыхъ мною ежегодно, я намренъ еще въ ныншнемъ году прочесть публичный курсъ исторіи всеобщей поэзіи. Отъ меня ждутъ слова. Я думалъ было сначала не читать, чтобы не отвлекаться отъ письменнаго труда. Ожиданіе публики меня не привлекало, хотя было мн и пріятно. Но внутренній голосъ нсколько разъ повторилъ опять: читай. Я ршился. Это отвлечетъ меня на время отъ изданія, но въ будущемъ году я надюсь подвинуть его быстро. Теперь я не могу ожидать, чтобы книга моя возбудила большое сочувствіе въ публик, которая обворожена Отеч(ественными) Записками и Вчнымъ Жидомъ. Но довольно того, что она въ немногое время вся мн окупилась, а изданіе ея стоило 2700 слишкомъ рублей. Это уже важно для такой книги. Это мн служитъ большимъ подкрпленіемъ. Я надюсь, что когда выйдутъ вс части, сочувствіе будетъ явственне и обще. Трудно мн бываетъ сосредоточивать волю свою въ одномъ дйствіи. Я желалъ бы имть твои силы. Мы вс поражены были ужасною смертью Линовскаго, профессора сельскаго хозяйства, который былъ зарзанъ своимъ крпостнымъ человкомъ, имъ же облагодтельствованнымъ. Линовскій былъ прекрасною надеждою для науки и такъ начиналъ понимать Россію. Въ теченіи недли мы вс были какъ безъ ума и отъ этой потери, и отъ самаго событія. Жду съ нетерпніемъ твоего письма изъ Рима. Посылаю теб записку наборщика ко мн. Я знаю, что ты любишь эти куріозы. Прощай.

Твой С. Шевыревъ.

Слогъ въ предисловіи твоемъ я весьма немного исправилъ только въ томъ, что не совсмъ было гладко или согласно съ нашими правилами. A впрочемъ вся твоя особенность, которою я весьма дорожу, осталась тутъ — и твой періодъ 1).
1) На письм сдланъ слдующій адресъ: Его высокоблагородію Николаю Васильевичу Гоголю въ Рим. Monsieur Monsieur Nicolas de Gogol Rome. (Ниже, вмсто этого слова, написано другою рукою, Naples). Recommande aux soins obligeants de l’Ambassade Impriale de Russie.

VII.

(Безъ помты, отъ 29 октября 1846 года 1).

1) См. послдующее письмо.

Недавно писалъ я къ теб въ Римъ. Если ты не получилъ письма моего, то выпиши его оттуда. Въ слдъ за тмъ получилъ твой большой пакетъ съ Развязкой Ревизора и съ письмомъ къ Щепкину. Онъ боленъ по возвращеніи изъ Крыма, но теперь ему получше. Я прочелъ ему и письмо твое, и Развязку. Все это его тронуло до слезъ. Спшу передать теб то впечатлніе, которое на меня произвела эта Развязка. Въ ней я вижу прекрасную дань твоего уваженія къ таланту Щепкина. Если бы даже она и не была съиграна, то напечатанная она будетъ памятникомъ, тобою воздвигнутымъ въ честь нашего истинно перваго комическаго актера. Но предлагая ему эту піесу въ бенефисъ, не подвергаешь ли ты его скромность искушенію? Самъ хозяинъ бенефиса предложилъ актерамъ и публик піесу, въ которой будутъ внчать его? Что касается до внутренняго содержанія, то горячій споръ веденъ мастерски и какъ будто списанъ съ нашихъ преній, но нужно необыкновенное искусство актеровъ, чтобы передать высокую простоту этого спора, а если этого искусства не будетъ, то все охладитъ зрителя, который сочтетъ все это однимъ разсужденьемъ, а не драмою живою,— слдствіемъ драмы сценической. Замчу еще одно: зрителю не покажется ли, что ты самъ слишкомъ заботишься о толкованіи своей піесы? Въ заключеніи сравненіе города съ душевнымъ городомъ, Хлестакова съ вншней свтской совстью, а настоящаго ревизора съ внутреннею — не покажется ли аллегоріею? Это будутъ слушать какъ проповдь. Комикъ и безъ того родъ проповдника въ своей комедіи, но зачмъ же прибавлять къ комедіи проповдь? Это опасно. Много глубокаго и сильнаго сказалъ ты въ послднемъ слов актера, но со сцены такъ ли онъ подйствуетъ, какъ въ чтеніи? Можетъ быть, я во всемъ ошибаюсь, но счелъ за нужное сказать что думаю. Порученія твои вс будутъ исполнены. Пошлются немедленно два экз(емпляра) въ театр(альную) цензуру и въ печатную. Печатать Ревизора ты будешь въ П(етербург) или въ М(оскв)? увдомь. М(ертвыя) Души отпечатаны. Сегодня отправляю экз(емпляръ) въ Петербургъ для цензуры. Выпущу, когда выйдетъ твоя Переписка. Дай мн свои распоряженія на счетъ твоихъ денегъ. Ты хочешь отъ меня встей о томъ, что здсь говорятъ о теб. Когда я слушаю эти всти, всегда вспоминаю городъ NN въ М(ертвыхъ) Душахъ и толки его о Чичиков. Глубоко ты вынулъ все это изъ нашей жизни, которая чужда публичности. Если желаешь, пожалуй — я теб все это передамъ. Ты, кажется, такъ духовно выросъ, что стоишь выше всего этого. Начну съ самыхъ невыгодныхъ слуховъ. Говорятъ иные, что ты съ ума сошелъ. Меня встрчали даже добрые знакомые твои такими вопросами: ‘Скажите, пожаласта, правда ли это, что Гоголь съ ума сошелъ?’ — ‘Скажите, сдлайте милость, точно ли это правда, что Гоголь съ ума сошелъ?’ — Прошлымъ лтомъ тебя ужь было и уморили, и даже сидлецъ у банкира, черезъ котораго я къ теб отправлялъ иногда деньги, спрашивалъ у меня съ печальнымъ видомъ: правда ли то, что тебя нтъ уже на свт? — письмо твое къ Ж(уковскому) было напечатано кстати и уврило всхъ, что ты здравствуешь. Письмо твое вызвало многіе толки. Розенъ возсталъ на него въ С(верной) Пчел такими словами: если Иліаду и Одиссею язычникъ могъ сочинить, что гораздо трудне, то, спрашивается, зачмъ же нужно быть христіаниномъ, чтобы ихъ перевести, что гораздо легче. Многіе находили это замчаніе чрезвычайно врнымъ, глубокомысленнымъ и остроумнымъ. Боле снисходительные судьи о теб сожалютъ о томъ, что ты впалъ въ мистицизмъ. Сенковскій въ Б(ибліотек) д(ля) Ч(тенія) даже напечаталъ, что нашъ Гомеръ, какъ онъ тебя называетъ, впалъ въ мистицизмъ. Говорятъ, что ты въ своей Переписк, которая должна выйти, отрекаешься отъ всхъ своихъ прежнихъ сочиненій, какъ отъ грховъ. Этотъ слухъ огорчилъ даже всхъ друзей твоихъ въ Москв. Источникъ его — петерб(ургскія) сплетни. Содержаніе книги твоей, которую цензуровалъ Никитенко, оглашено было какъ-то странно и достигло сюда. Боятся, что ты хочешь измнить искусству, что ты забываешь его, что ты приносишь его въ жертву какому-то мистическому направленію. Книга твоя должна возбудить всеобщее внимаіне, но къ ней приготовлены уже съ предубжденіемъ противъ нея. Толковъ я ожидаю множество безконечное, когда она выйдетъ. Сочиненія твои все продолжаютъ расходиться. Скопляется порядочная сумма. Я не тороплюсь исполнять твое порученіе. Еще будетъ время. Аксакову письмо я доставилъ. Онъ страдаетъ глазами. Погодинъ только что возвратился изъ славянскихъ земель. Прощай. Обнимаю тебя.

Твой С. Шевыревъ.

Прибавлю еще къ сказанному, что если бы вышла теперь вторая половина М(ертвыхъ) Душъ, то вся Россія бросилась бы на нее съ такою жадностію, какой еще никогда не было. Публика устала отъ жалкаго состоянія современной литературы. Журналы все запрудили пошлыми переводами пошлыхъ романовъ и своимъ неистовымъ болтаньемъ. Странств(ующій) Жидъ былъ самымъ любоп(ытнымъ) явленьемъ. Три книгопродавца соревновали о немъ. Ходебщики Логинова таскали за ноги Вчнаго Жида по всмъ угламъ Россіи. Ты думалъ о томъ, какъ бы Россія стала читать Одиссею. Нтъ, если хочешь взглянуть на существенность, подумай о томъ, какъ Россія читаетъ Вчнаго Жида, Мартына Найденыша, Графа Монте-Кристо, Сына Тайны и проч., и проч., и проч. Не худо заглядывать иногда во все это. Не пора ли дать ей получше пищи? Можетъ быть, она и приготовлена въ Петербург. Твоей новой книги еще не знаю. Но мы ждемъ отъ тебя художеств(енныхъ) созданій. Я думаю, что въ теб совершился великой переворотъ и, можетъ быть, надо было ему совершиться, чтобы поднять вторую часть М(ертвыхъ) Душъ. О, да когда же ты намъ твоимъ творческимъ духомъ раскроешь глубокую тайну того, что такъ велико и свято и всемірно на Руси нашей! Ты приготовилъ это исповдью нашихъ недостатковъ, ты и доверши 1).
1) На письм находится слдующій адресъ: Его высокоблагородію Николаю Васильевичу Гоголю въ Неапол. Monsieur Monsieur Nicolas de Gogol Naples. Recommand aux soins obligeants de l’Ambassade Impriale de Russie.

VIII.

Окт(ября) 31 с. с. 1846. Москва.

Въ слдъ за письмомъ, которое я къ теб отправилъ тому назадъ два дня, отправляю къ теб другое. Извини меня: я въ письм своемъ сказалъ, можетъ быть, не то, что слдовало. Чмъ боле вчитываюсь въ Развязку Ревизора, тмъ глубже и глубже мн она кажется. Я посудилъ объ ней, какъ будетъ, можетъ быть, судить публика, особенно въ тхъ мстахъ, которыя приметъ она за нравоученіе и отъ которыхъ еще кисле сдлаетъ рожу, чмъ отъ Ревизора. Но чмъ боле и боле я самъ, уже не отъ лица публики, вникаю въ это произведеніе, тмъ глубже оно мн является, тмъ боле вижу, какъ ты духовно выросъ и доросъ до второй части М(ертвыхъ) Душъ, въ которой, какъ надемся, представишь такое добро, гд ужь будетъ точно добро. Не понимаютъ, что надобно до этого дорости и что ты ростешь къ этому. Отсюда и вс нелпые толки, даже и близкихъ теб, которые тебя въ новомъ період твоей жизни не понимаютъ. Сегодня я еще два раза перечитывалъ Развязку и послалъ два экз(емпляра) къ Плетневу для двухъ цензуръ и написалъ письмо къ Веневитинову для передачи просьбы твоей графу Вьельгорскому. Щепкинъ все еще нездоровъ. Нельзя было лучшаго воздвигнуть ему памятника, какъ эта Развязка. Спасибо теб. Ты придашь, можетъ быть, тмъ ему новыхъ силъ для довершенія его поприща. Обнимаю тебя.

Твой С. Шевыревъ.

Литературная новость — у насъ въ Москв съ Новаго года издается Городской Листокъ ежедневно, издатель — очень благородный и дятельный человкъ, Драшусовъ. Я принимаю участіе. Если захочешь что скоре сообщить публик, то милости просимъ. Твоя книга, конечно, подастъ поводъ ко многимъ разборамъ и прніямъ. Вроятно, и Листокъ будетъ ихъ отголоскомъ въ твою сторону. Въ Петербург идетъ большая возня и пересадка. ‘Современникъ’ въ рукахъ Никитенко, предводителя школы натуральной. Огромныя академич(ескія) Вдомости. Смирдинъ издаетъ всхъ русскихъ писателей самымъ дешевымъ изданіемъ. Бернардскій издаетъ 100 рисунковъ къ М(ертвымъ) Душамъ. Ты, конечно, объ этомъ слышалъ. Должны выйти на дняхъ 1).
1) Адресъ на письм: Его высокоблагородію Николаю Васильевичу Гоголю въ Неапол. Monsieur Monsieur Nicolas de Gogol Naples. Recommand aux soins obligeants de l’Ambassade Impriale, de Russie.

IX.

Москва. 1846. Дек(абря) 30 с. с.

По желанію твоему возвращаю теб Развязку Ревизора. На дняхъ ты получишь отъ меня большое письмо. Книги твоей изъ Петерб(урга) жду со дня на день. 1-го января будетъ здсь праздновано семисотлтіе Москвы. Но какъ-то грустно оно начинается. Только и слышимъ о больныхъ. У меня весь домъ кашляетъ. Зима у насъ пренездоровая. Счастливъ, что ты въ Неапол, но не смотря на то, пора бы и къ намъ. Обнимаю тебя. Дай Богъ въ наступающемъ год намъ непремнно увидться.

Твой С. Шевыревъ 1).

1) Адресъ на письм: Его высокоблагородію Николаю Васильевичу Гоголю въ Неапол. Monsieur Monsieur Nicolas de Gogol Naples. Poste restante.

X.

Дек(абря) 30 с. с. 1846. Москва.

Милый другъ, я долженъ начать это письмо грустною для тебя встью. Помолись и укрпись духомъ. Не стало нашего добраго, милаго Языкова. Онъ скончался 26-го декабря, на другой день праздника Р(ождества) Х(ристова), въ 5 часовъ пополудни. Кончина его была самая тихая, безъ страданій. Онъ уснулъ, а не умеръ. Окружавшіе его сначала того не замтили. Самъ врачъ, за часъ до кончины у него бывшій, не находилъ ничего отчаяннаго въ его положеніи. Но Языковъ самъ, какъ слегъ, то уже зналъ напередъ свою кончину. За три дня до нея онъ самъ пожелалъ исповдываться и причаститься св(ятыхъ) таинъ. Память его во все время, не смотря на бредъ горячки, была такъ свжа, что онъ сдлалъ даже вс распоряженія въ чемъ его похоронить и заказалъ повару вс кушанья того обда, который долженъ быть у него на квартир посл похоронъ его. За два дня до смерти онъ утромъ сзывалъ всхъ въ дом и спрашивалъ: врите ли въ воскресеніе мертвыхъ? Видно, мысли нашей вры его глубоко занимали. Въ бреду горячки онъ плъ и какъ будто читалъ стихи. Ты уже знаешь, конечно, что лтомъ онъ предпринялъ гидропатическое леченье. Лто у насъ было жаркое. Леченье шло тогда хорошо. Но въ сентябр онъ простудился. Врачи настаивали продолжать. Онъ по обыкновенію слушался. Нервы его напрягались, напрягались и не вынесли. Послдняя болзнь его была нервная горячка. Въ первый день какъ спокойно-величавъ лежалъ онъ на томъ стол, гд любилъ угощать трапезой друзей своихъ. Болзненное отошло и одно величіе его физіогноміи являлось взору. Какой чудный лобъ! Болзнь его узила. Какія уста! Ими какъ будто объяснялся его чудный стихъ. Сегодня мы отслушали вечеромъ послднюю панихиду на дому, а завтра его похоронимъ на Даниловомъ кладбищ, подл Валуева, его племянника, и Венелина. Сегодня же пришло и твое письмо къ нему, которое показывалъ мн братъ его, Петръ Михайловичъ. Въ него вложено письмо къ Щепкину. Завтра посл погребенія мы будемъ обдать въ комнатахъ у покойнаго, по его желанію, и сть т блюда, которыя онъ самъ для насъ заказалъ своему повару. Сообщаю теб вс эти подробности. Знаю, какъ теб будетъ горька эта всть. Я боялся, что она къ теб дойдетъ черезъ кого другаго. Боялся также прямо написать теб. Потому прошу Софью Петровну, чтобы она съ свойственною ей мягкостью и любовью приготовила тебя къ этой всти и утшила въ гор. Подробности же эти въ такомъ гор, я знаю, бываютъ усладительны. Береги себя, милый другъ, для всхъ насъ и для Россіи, которая многаго ждетъ отъ тебя. Что длать? Здоровье Языкова не общало долгой жизни. Но крайней мр онъ умеръ безъ страданій. Чистота души его есть прекрасный завтъ всмъ, его близко знавшимъ. Блаженни чистіи сердцемъ: тіи Бога узрятъ. Да, онъ, конечно, видитъ Бога. Все насъ меньше да меньше остается. Все крпче и крпче должны бы мы связывать узелъ дружбы, помогать другъ другу, любить другъ друга, заботиться другъ о друг, стараться жить вмст, ближе другъ ко другу, потому что издали трудно все это исполнять, особливо при занятіяхъ разнаго рода, при заботахъ семейныхъ. Я виноватъ опять передъ тобою, что не вдругъ отвчалъ теб на письмо твое о новыхъ твоихъ распоряженіяхъ касательно распродажи Ревизора въ пользу бдныхъ и касательно надписей на книги, тобою мн присланныхъ. Но въ моихъ молчаніяхъ есть однако и тайная причина, которой, можетъ быть, я и самъ не сознаю. Иногда посл писемъ твоихъ я не могъ къ теб писать, самъ не знаю почему, посл другихъ же чувствовалъ влеченіе и писалъ скоро. Здсь, я думаю, остановила меня надпись Погодину. Я хотлъ теб искренно сказать, что я ея не могу пропустить черезъ мои руки, не хочу быть посредникомъ въ такой передач. Не такъ, другъ мой, говорятъ правду отъ любви, не тмъ языкомъ, безъ того раздраженія. Если ты любишь его, скажешь и правду ему иначе. Вдь, надобно не обжечь, а согрть. У тебя же тутъ всякое слово — огонь. Вспомни слова ап(осто)ла Іакова. Вдь до сихъ поръ я и этого не ршался теб сказать. A смерть Языкова дала мн какую-то силу. Да будемъ-те же вс настоящимъ образомъ любить другъ друга, и тогда Самъ Богъ внушитъ слова наставительныя, а не жгучія. Правда и то, что мы не заботимся другъ о друг какъ должно, слишкомъ кадимъ другъ другу, не имемъ силъ говорить о недостаткахъ, а за то ужь какъ соберемся, длаемъ это въ гнв, въ раздраженіи. Тогда наставленіе становится похоже на брань, и любовь на гнвъ и злобу. Ты уже знаешь, что цензура не пропустила твоей Развязки и что слд(овательно) вс твои предположенія не могутъ сбыться. Отвчаю на послднія твои два письма. Два завода М(ертвыхъ) Душъ лежатъ у меня въ дом, готовые къ распродаж. Ты писалъ ко мн, чтобы выпустить ихъ въ свтъ посл того, какъ выйдутъ Выбр(анныя) Мста. Я ожидаю этого безпрерывно. Между тмъ книгопродавцы со всхъ сторонъ осаждаютъ меня. Но твои приказанія строги до малйшихъ подробностей. Ты стуешь на меня даже за то, что я послалъ въ Петербургъ Развязку Ревизора не съ Щепкинымъ лично, но ты не написалъ ко мн, чтобы безъ Щепкина ея не посылать. Когда явится твоя книга въ Петербург, тогда выпущу и М(ертвыя) Души. О предисловіи я попрошу издателя Московскихъ Вдомостей. Впрочемъ О(течественныя) Записки, незаконно пользуясь экземплярами, присланными въ петерб(ургскую) цензуру, уже успли напечатать отрывки изъ этого предисловія. Цензура петерб(ургская) длаетъ чудесныя вещи. Никитенко твои рукописи оглашалъ всмъ своимъ друзьямъ, пріятелямъ и знакомымъ. Листокъ и замчанія на М(ертвыя) Души пересылать теб буду, по мр полученія. Священника, духовника твоего, найду и вручу ему экземпляръ. Съ нетерпніемъ ожидаю твоей книги какъ потому, что мн хочется скоре прочесть ее, такъ и для того, что она развяжетъ мн руки во всхъ моихъ дйствіяхъ. Изъ письма твоего къ Языкову я вижу, что ты еще хочешь отложить свое путешествіе на Востокъ и возвращеніе въ Россію на годъ. Это напрасно. Деньги будутъ. У меня есть же твоя лежащая сумма. Хотя есть ей другое назначеніе, но не вдругъ же она употребится. Посл можно будетъ выручить ее изъ распродажи М(ертвыхъ) Душъ и употребить, какъ ты предписалъ. A между тмъ зачмъ же откладывать доброе дло? Возвратиться въ Россію теб пора. Даже отсюда ты могъ бы предпринять это путешествіе. Что ни говори, а живя {Въ подлинник: (жить).} въ чужомъ народ и въ чужой земл — вбираешь въ себя чужую жизнь, чужой духъ, чужія мысли. Вотъ это замтили многіе и въ твоихъ религіозныхъ убжденіяхъ и дйствіяхъ. Мн кажется тоже, что ты слишкомъ вводишь личное начало въ религію и въ этомъ увлекаешься тмъ, что тебя окружаетъ. Римское католичество ведетъ къ тому, что человкъ не Бога начинаетъ любить, а себя въ Бог. Даже молитва въ немъ переходитъ въ какое-то самоуслажденіе. Я замтилъ въ письм твоемъ, что ты въ побочныхъ обстоятельствахъ видишь себ указанія [такъ н(а)п(римръ) болзнь Щепкина]. Это мн напомнило княгиню З. {Княгиню Зинанду Александровну Волконскую.}, которая также во всякомъ обстоятельств жизни видитъ Бога, ей указующаго. Да вдь надобно заслужить это высокое состояніе пророка. Есть, конечно, во всемъ воля Божія. И волосъ не падетъ съ головы безъ нея. Но видть во всякомъ постороннемъ обстоятельств личное отношеніе Бога ко мн значитъ какъ бы хотть пріобрсти милость Божію въ свою собственность и самозванно назваться избранникомъ Божіимъ и любимцемъ. Это все продолженіе motu proprio Римскаго владыки. Берегись этой заразы. Отъ нея хранитъ чистое и смиренное наше православіе. Вотъ и по этому пора теб на родину. Здсь погрузишься въ жизнь своего народа и стряхнешь съ себя лишнее чужое. Обнимаю тебя.

Твой С. Шевыревъ.

У меня все дти были больны. Грудной былъ въ опасности. До сихъ поръ коклюшь кругомъ меня раздается. Много страданій душевныхъ. До этого еще я началъ курсъ. Трудно было. Прочелъ 4 лекціи. Он возбудили участіе. О, какъ жаль мн, что ты не съ нами 1).
1) На письм адресъ: Николаю Васильевичу Гоголю въ Неанол.

XI.

1847. Москва. Января 8.

Посылаю теб, любезный другъ, первыя вырученныя деньги за 2-е изданіе М(ертвыхъ) Душъ. Типографія подождетъ и конечно не долго. За бумагу также отдать успемъ. Изданіе, судя по началу, не залежится. Плетневъ писалъ ко мн, что ты нуждаешься. Потому и тороплюсь отправить. Я выпустилъ М(ертвыя) Души лишь только получилъ извстіе, что вышла твоя Переписка. Но послдней все еще не получалъ. A у меня одинъ книгопродавецъ уже закупилъ впередъ 1.200 экз(емпляровъ) твоей Переписки на наличныя деньги, съ уступкою 25 проц(ентовъ). Деньги получу, какъ вышлются экземпляры, и немедленно перешлю къ теб. Плетневъ въ восторг отъ твоей книги. Мн до смерти досадно, что ея еще у насъ нтъ. Прилагаемая трета прима отъ Ценкера и Колли на Туригейнсовъ въ Париж въ 2.415 фр(анковъ) [соотвтств(уютъ) 2.100 р(ублямъ) ас(сигнаціями)] отъ 11 января 1847 за No 11.944. 2-я осталась у меня. Обнимаю тебя.

Твой С. Шевыревъ.

Присылать теб весь Городскій Листокъ? Вдь, это ужасно дорого станетъ. Я теб пришлю свою лекцію и еще статью, которая теб сладка будетъ въ нашемъ общемъ гор 1).
1) Адресъ на письм: Его высокоблагородію Николаю Васильевичу Гоголю въ Неапол. Monsieur Monsieur Nicolas de Gogol Naples. Poste restante.

XII.

Янв(аря) 30 с. с. 1847. Москва.

Спшу къ теб отправить деньги, полученныя вчера за 1.201 экземпляръ твоей книги, съ уступкою 25-ты процентовъ, всего 1.802 р. серебромъ [1 экз(емпляръ) проданъ мною за 2 р(убля) серебромъ]: вотъ вексель въ 7.253 фр(анка) 5 сант(имовъ) за по 12.017. Вторая трета остается у меня. Объ книг твоей много толковъ. Она составляетъ теперь главный предметъ свтскихъ разговоровъ. Говорятъ и за нее, и противъ нея. Прежде чмъ говорить о книг, я скажу о твоемъ поступк съ Погодинымъ. Мн кажется онъ нехорошимъ. Ты говоришь, что полезно бываетъ человку получить публичную оплеуху: полезно тому, кто ее съ смиреніемъ приметъ [такъ и принялъ Погодинъ], но каково тому, кто даетъ? Кто же изъ насъ въ прав дать ее, когда Самъ Іисусъ Христосъ не бросилъ камня въ гршницу? Мы, говорящіе о Церкви и Православіи, должны вести себя во всемъ святе и чище для того, чтобы вмст съ собою не подвергнуть оговору Церковь и Православіе. Странно еще говоришь ты, что въ наше время можно сказать въ слухъ всякую правду, и въ доказательство приводишь Карамзина, котораго Записка о древней Руси до сихъ поръ не напечатана, и когда я вздумалъ изъ нея немногое (не самое важное) привести на лекціи, то получилъ за это выговоръ отъ попечителя. Мы еще не доросли до высокой правды: никого въ томъ обвинять не надобно. Видно, вс еще мы ея недостойны, да и гд же она есть? Нтъ ея и въ западныхъ государствахъ, имющихъ право гордиться передъ нами своею искренностью, не будемъ же обвинять и себя въ томъ, что ея нтъ у насъ, но и не будемъ льстить своему времени. Правда, что чистый душою иметъ на правду большее право, но говоритъ-то ее только людямъ безобиднымъ, которыхъ нечего бояться. Какъ могъ ты сдлать ошибку, нашедъ въ посланіи Пушкина къ Гндичу совершенно иной смыслъ, смыслъ неприличный даже? Не знаю, какъ Плетневъ не поправилъ тебя. Посланіе адресовано къ Гндичу: какъ же бы Пушкинъ могъ сказать кому другому ‘ты проклялъ насъ’? Судя по книг твоей, ты находишься въ состояніи переходномъ. Разумъ твой убжденъ въ истин нашей Церкви и Православія, но воля твоя заражена современною болзнію, болзнію личности, и ты дйствуешь скоре какъ римскій католикъ, а не какъ православный. Такъ могу я объяснить въ твоемъ завщаніи первую мысль о своемъ тл, а послднюю о портрет. Въ теб есть самообожаніе, имъ ты и нравишься нашимъ дамамъ, которыя хотя и православныя, но заражены тою же болзнію, какъ и ты. Такъ объясняю я твое поклоненіе одной изъ нихъ, которой ты позволяешь говорить все, увряя ее, что все будетъ прекрасно, если бы даже случилось ей сказать вздоръ, что можетъ случиться со всякимъ. Совты твои помщику, хозяйк и проч. проистекаютъ изъ той же личности твоей, страдающей недугомъ. Прекрасны письма о русской Церкви и духовенств, о свтломъ праздник Воскресенія, многое о нашихъ поэтахъ [ты умешь даже и извстное облечь въ новую форму, говоришь какъ творецъ, какъ художникъ]. Замчу только, что ты слишкомъ льстишь Жуковскому. Второе изданіе твоей книги я приму на себя на томъ только условіи, чтобы уничтожено было то, что ты сказалъ о Погодин. Въ противномъ случа отказываюсь. Я не хочу, чтобы черезъ мои руки проходила оплеуха человку, котораго я люблю и уважаю, не смотря на его недостатки, которыхъ въ каждомъ изъ насъ много. Ты же говоришь въ одномъ изъ писемъ: исправляй ихъ прежде въ самомъ себ. Неряшество въ слог и въ изданіяхъ простительне, чмъ неряшество душевное, проистекающее въ насъ отъ неограниченнаго самолюбія. За первое отвчаемъ мы только публик и вредимъ имъ только самимъ себ, за второе отвчаемъ Богу. Прощай. Твой

С. Шевыревъ 1).

1) Адресъ на письм: Его высокоблагородію Николаю Васильевичу Гоголю въ Неапол. Monsieur Monsieur Nicolas de Gogol Naples. Poste restante.

XIII.

1847 марта 22 дня. Москва.

Пишу къ теб за 2 часа до нашей Воскресной полночи. Надюсь, что ты уже получилъ т мои письма, въ которыхъ я говорилъ теб о твоей книг, и деньги, въ одномъ изъ нихъ посланныя за книгу. Весьма благодаренъ теб за то письмо, въ которомъ ты высказалъ мысли свои о моемъ пристрастіи. Ты укоряешь меня въ прежней моей неискренности насчетъ тебя, а самъ относительно ко мн сдлался искреннимъ только въ отплату за мою искренность. Но и за то я теб очень, очень благодаренъ. Твое замчаніе весьма справедливо. Пристрастіе мое проистекаетъ во мн отъ избытка чувства надъ разумомъ. Надюсь, что сила высшая, всеобнимающая, мн поможетъ побдить слпоту чувства, и ни о чемъ я теперь относительно себя не молю такъ Бога, чтобъ Онъ успокоилъ чувство мое и прояснилъ мысль мою. Дйствіе этой молитвы я уже въ себ замтилъ, и питаю надежду на исправленіе. Особенно въ теченіи публичныхъ лекцій моихъ я испыталъ на себ это, но тутъ другія препятствія — самолюбіе, питаемое во мн всми моими слушателями. Вотъ гидра, съ которою надобно бороться безпрерывно. Сломишь одну голову, выростаютъ сотни. Ухъ какъ трудно! Просто отчаяніе беретъ. Тутъ ужь ршительно самъ ничего не можешь сдлать: вотъ здсь-то самъ пропалъ совершенно. Да и нельзя: не въ природ человка противъ себя дйствовать, не въ природ нашей налагать на себя руку. Самоубійство — съумасшествіе. Вотъ тутъ-то безъ высшей силы ни шагу не ступишь впередъ. Коль она не поможетъ, никто не поможетъ. Послднее замчаніе и теб необходимо. Ты мене гршенъ въ этомъ чмъ я, потому что ты имлъ боле славы чмъ я. Ты избалованъ былъ всею Россіею: поднося теб славу, она питала въ теб самолюбіе. Потому въ теб и должно быть его больше чмъ во мн. Но на всякаго своя доля. Въ книг твоей оно выразилось колоссально, иногда чудовищно. Самолюбіе никогда такъ не бываетъ чудовищно, какъ въ соединеніи съ врою. Въ искусств, въ наук, во всякомъ дл человческомъ оно можетъ значить и принести плодъ даже, а въ вр оно уродство. Но не смотря на то, тутъ выйдетъ прокъ. Теб надобно было высказаться. Книга твоя проистекла все-таки изъ добраго и чистаго источника, а что изъ добраго источника проистекаетъ, то непремнно къ добру и приведетъ. Послднее письмо твое еще боле убдило меня въ этомъ. Ты обидлъ Погодина. Обидвшій обыкновенно не любитъ обиженнаго, но ты теперь-то и начинаешь любить его. Въ добрый часъ! Теперь, конечно, ты можешь быть ему полезенъ. Но, мн кажется, ты долженъ публично сознаться въ томъ, что его обидлъ. Ты говоришь, что и забылъ о словахъ оскорбительныхъ, какія были въ письмахъ твоихъ о Погодин, потому что былъ занятъ чмъ-то важнйшимъ. Да разв о такихъ вещахъ забываютъ и что же можетъ быть этого важне? Тутъ-же ты читаешь урокъ: слово гнило да не исходитъ изъ устъ вашихъ!— а самъ, говоря о человк близкомъ, сказалъ такое слово, которое забылъ. Сказать человку, что онъ 30 лтъ работалъ какъ муравей по пустякамъ и что ни одинъ человкъ не сказалъ ему за то спасибо, сказать такую неправду и забыть еще что сказалъ, все это у тебя ни по чемъ. Ты не встртилъ ни одного признательнаго юноши, ну да что же длать, если ты не встртилъ? Еще Погодинъ виноватъ, что печаталъ многіе матеріялы литературные, что радовался всякимъ строкамъ великаго человка. Какъ ршить о великомъ человк: какая строка дорога? какая нтъ? Если бы иная и сбавила величія, не мшаетъ. Все въ человк великомъ поучительно, и потому не бда если Погодинъ печаталъ и то, что теб кажется пустякомъ, а что другому не покажется. Но довольно о томъ. Ты написалъ Погодину нжное, дружелюбное письмо. Теперь, когда ты полюбилъ его, говори ему о его недостаткахъ, и теплое слово твое, конечно, подйствуетъ лучше, нежели черствыя выходки въ твоихъ письмахъ и надписяхъ. Много явилось статей о твоей книг. Петербургскихъ я почти не читалъ, за исключеніемъ статьи Блинскаго въ Современник. Онъ на тебя злится за книгу и только. Бдный Бл(инскій) въ злой чахотк. Въ П(етербур)г вс тебя ругали, за исключ(еніемъ) Булгарина, который обрадовался случаю оправдаться и сказалъ: вотъ, видите! вдь я правду говорилъ, что сочиненія Гоголя никуда не годятся. Вотъ, онъ и самъ то же говоритъ. Здсь вышло дв статьи. Одна въ Листк, Григорьева, съ сочувствіемъ къ теб. Другая, самая сильная статья противъ тебя изъ всего до сихъ поръ напечатаннаго, статья Павлова. Она возбудила во многихъ сочувствіе, и много объ ней говорятъ. Вс статьи московскія къ теб посылаю по почт. Можетъ быть, он вызовутъ тебя къ отвту. Павловъ печатаетъ рядъ писемъ и разбираетъ всю книгу твою по косточкамъ. Можетъ быть, и я скажу свое слово, когда переслушаю всхъ. Главное справедливое обвиненіе противъ тебя слдующее: зачмъ ты оставилъ искусство и отказался отъ всего прежняго? зачмъ ты пренебрегъ даромъ Божіимъ? Въ самомъ дл, вдь, талантъ данъ теб былъ отъ Бога. Ты развилъ его, ты не скрылъ его въ землю. За что же пренебрегать тмъ? Ты такимъ пренебреженіемъ оскорбляешь и Бога, оскорбляешь и людей, которые въ теб любовались этимъ талантомъ и его цнили. Какъ хочешь, это внушеніе гордости личной, гордости духовной, противъ которой ты сакъ же говоришь на послднихъ страницахъ твоей книги. Возвратись-ка опять къ твоей художественной дятельности. Принеси ей опять твои обновленныя силы. Твой комическій талантъ еще такъ нуженъ въ нашей Россіи и нуженъ именно противъ того врага, съ которымъ ты борешься. Конечно, прежде ты иногда шалилъ имъ. Но эти шалости понятны въ поэт нашей эпохи. У Гомера въ Иліад боги ведутъ себя всегда чрезвычайно дурно, бранятся и дерутся, когда люди предаются злоб, гнву и терзаютъ другъ друга. Боги греческіе — поэты или поэзія. Такъ и поэзія ведетъ себя дурно, дерется и бранится, когда у людей скверно идетъ дло. Таковъ Аристофанъ. Таковъ былъ и ты. Твоя поэзія также дралась, ругалась, шалила, какъ боги греческіе, какъ Юнона, Марсъ, Венера. Но ты могъ бы теперь высокую комедію, всю силу смха, которымъ ты одаренъ, обратить на самаго дьявола. Разъ случилось мн говорить съ однимъ Русскимъ, богомольнымъ странникомъ, который собирался въ Іерусалимъ и былъ у меня. Звали его Смеонъ Петровичь. Рыженькій старичокъ. У меня записана въ книг вся его бесда, но есть въ ней особенно одни слова, которыя теб принадлежатъ какъ комику. Выписываю изъ моей книги: ‘Весьма иронически и всегда съ насмшкой говорилъ онъ о дьявол, называя его дуракомъ: въ ям сидитъ дуракъ самъ и хочетъ, чтобы и другіе туда же засли. Прямой дуракъ!’ Вотъ мысль русскаго и христіанскаго комика: дьяволъ первый дуракъ въ свт, и надъ нимъ надобно смяться. Смйся, смйся надъ дьяволомъ: смхомъ твоимъ ты докажешь, что онъ не разуменъ. Вдь, въ самомъ дл, вс глупости людей отъ него. Показывай же людямъ, какъ онъ ихъ путаетъ, какъ они отъ него глупютъ, мелютъ, какъ и великое онъ у нихъ отнимаетъ. Вдь, это запасъ неистощимый для комика русскаго. Вдь, даже не одна Россія, но весь міръ можетъ войти въ твою комедію. Ты пишешь ко мн, что ты путемъ разума, путемъ скоре протестантскимъ, дошелъ до Христа, и такъ, если разумъ для тебя во Христ, то неразуміе и вся глупость должны быть въ человкоубійц, во враг его. И такъ, преслдуй врага твоимъ неистощимымъ, чуднымъ хохотомъ, и ты совершишь доброе дло людямъ въ пользу вчнаго разума, который во Христ. Христосъ растворитъ твое сердце любовію, которая внушитъ теб и высокія созданія. Передъ тмъ, какъ писать къ теб, я прочелъ опять твое Свтлое Воскресенье. Во имя его,— и вотъ уже гремитъ оно по Москв,— прошу тебя: возвратись къ искусству. Не заставь людей въ Россіи говорить, что Церковь и вра отнимаютъ у нея художниковъ и поэтовъ. Спшу къ заутрени. Обнимаю тебя. Христосъ воскресе!

Твой С. Шевыревъ.

Къ матери твоей отослалъ 2.100 р(ублей) асс(игнаціями) изъ денегъ, выручен(ныхъ) за сочиненія, а посл вложу изъ М(ертвыхъ) Душъ, когда накопятся. Къ сестр твоей письмо отослалъ. Иннокентія проповдей нтъ: все изданіе истощилось.— Въ день праздника получилъ письмо твое, которое было для меня истиннымъ подаркомъ. Тутъ вложено и письмо къ Малиновскому. Исполню, исполню твое желаніе. Буду писать къ теб чаще и пришлю теб подробный отчетъ о всхъ толкахъ, касающихся до твоей книги. Я чувствую теперь большую потребность писать къ теб. Каждое письмо твое еще боле ее умножаетъ во мн.

XIV.

Іюня 14/26 1847. М(осква).

Посылаю теб, любезный другъ, два письма, полученныя на твое имя, одно изъ нихъ отъ Малиновскаго, и копію съ 4-го письма Павлова о твоей книг. Третье письмо Павлова не было не только напечатано, но даже и написано. Такъ мн сказывалъ авторъ, которому я это выговаривалъ особенно посл того, какъ въ публик разошелся слухъ, что третьяго письма не пропустила цензура. Я не понимаю, почему онъ нарушилъ порядокъ числительный. Недавно я послалъ теб по твоей просьб 3 тома Лтописей и Русскіе Праздники Снегирева. Все это доставитъ теб кн. А. Волконскій {Александръ Никитичъ Волконскій.}, который уже извщалъ меня изъ Варшавы, что получилъ эти книги отъ Похвиснева, который ихъ взялъ съ собою. Лежатъ у меня еще Пословицы Снегирева для тебя, да не знаю, съ кмъ ихъ отправить, а тогда не могъ достать. Первой окказіи не пропущу. На письма твои буду отвчать слдомъ. И безъ того пакетъ великъ. Мн нравится твое расположеніе духа. Отвтъ Павлову очень значителенъ. Требованіе примиряющаго съ жизнію отъ лежащихъ на боку много меня разсмшило. Щепкинъ не ршился собраться къ теб. Я его понукалъ. Онъ, какъ думаю, находится подъ разными вліяніями издателей Современника, теб несочувствующихъ. Въ немъ есть какая-то перемна не совсмъ въ его выгоду какъ художника и какъ старика. Хорошо бы было, если бы ты самъ за него ваялся. A вы оба были бы другъ другу полезны. Я собираюсь въ путь. Скажу посл.

Твой С. Шевыревъ.

Мой 2-й выпускъ врно уже есть у Жук(овскаго).

XV.

1847 октября 4/16. Москва.

Давно я не писалъ къ теб, любезный другъ. Извини. Разскажу причины или, лучше, все то, что я сдлалъ ныншнимъ лтомъ. Въ іюн мсяц началъ я пристройку въ своемъ дом. Семья умножилась, спонадобилась дтская. Въ конц іюня, когда стройка еще продолжалась, я для отдыха предпринялъ съ сыномъ поздку, которая продлилась до конца іюля. Эта поздка была для меня очень освжительна. Я былъ у Троицы, въ Александров, Переяславл Залсскомъ, Ростов, Ярославл, Вологд, Кириллов, Блозерск. Главная цль моего странствія былъ Кирилловъ монастырь, гд я пожилъ съ недлю и порылся въ библіотек. Отсюда разъзжалъ я по окрестнымъ мстамъ. Много, много собралъ любопытнаго. Мн хочется все это разсказать въ книг. Теперь я тмъ и занятъ. Оттуда быстро прохалъ я черезъ Весьегонскъ, Рыбинскъ, Угличь и Тверь въ Москву. Торопился, какъ деканъ, къ экзаменамъ. Пріхалъ домой. Думалъ, что стройка пришла къ концу, не тутъ-то было, какъ бываетъ всегда со всми стройками въ мір. Весь конецъ іюля и весь августъ я продолжалъ строиться такъ, что не имлъ угла спокойнаго. Между тмъ хворалъ мой грудной младенецъ, котораго кормила сама жена. Тутъ шли экзамены. Потомъ переносилъ и приводилъ въ порядокъ свою библіотеку, помщенную въ новомъ кабинет. Тутъ начались съ 1-го сентября курсы. Первый мсяцъ всегда трудне, пока не заведется вся годовая работа, на 1-мъ курс въ особенности, пока не узнаешь студентовъ, пока не устроишь всхъ лекцій, и какъ деканъ всхъ студентовъ. Теперь только вышелъ на просторъ и взялся за перо, чтобы написать теб и оправдать себя. Письма твои вс я получилъ. Письмо къ C. T. Аксакову я доставилъ, прочитавши самъ, и сожалю о томъ, что не остановилъ его, хотя ты мн и не давалъ на то права. Но такъ какъ ты поручалъ мн предварительное прочтеніе, то я могъ бы имъ воспользоваться, и ты бы, можетъ быть, не разсердился на меня, если бы я его не доставилъ. Что длать? Я бываю иногда до того занятъ, что становлюсь разсянъ въ такихъ длахъ, въ которыхъ не должно быть разсяннымъ. Письмо твое огорчило Ольгу Семеновну, которая не хотла было даже его и показывать С(ергю) Т(имоееви)чу. Но у нихъ не можетъ быть тайнъ семейныхъ. Мн тутъ показались дв вещи жесткими. Они считали тебя всегда другомъ семейства. Ты же начинаешь съ того, что какъ будто бы отрекаешься отъ этой дружбы и потому даешь себ право быть съ ними неискреннимъ. Дале, говоря о Константин, ты нсколько разъ повторяешь ‘съ любезнйшимъ вашимъ сыномъ’, мн показалось это выраженіе и повтореніе проистекающими не изъ того чувства, которое, какъ мн кажется, ты питалъ всегда къ ихъ семейству, и выразилъ это даже въ своей простой и прекрасной надписи на книг твоей, надписи, которая посл первой размолвки вс сердца ихъ обратила снова къ теб. Виноватъ я, что заднимъ числомъ говорю теб обо всемъ этомъ. Но если я былъ невольною причиною послдней непріятности, какая могла отъ этого письма между вами вновь произойти, то по крайней мр желалъ бы послужить также посредникомъ къ совершенному и полному примиренію. Могу сказать одно: не знаю въ Москв другаго семейства и другихъ людей [включая въ то число и самого себя], которые бы имли большее право на полную твою дружбу и любовь, какъ Аксаковы. Уваженіе къ теб, какъ писателю, и любовь и преданность къ теб, какъ человку, они конечно сохраняли всегда чисто, свято, неизмнно. За тебя готовы они были противъ всхъ и каждаго. Противъ тебя боролись только съ тобою самимъ, но не иначе. Повинись-ка передъ ними, другъ, и покрой все это самымъ теплымъ изліяніемъ твоего любящаго сердца, уже отгадавшаго ихъ любовь, и полнымъ забвеніемъ всего прошедшаго. Въ теб все еще, какъ вижу, страдаютъ нервы, и раздраженъ въ письм твоемъ не ты, но нервы. Знаешь ли что? Я думаю, Италія теб ихъ испортила и все еще боле портитъ. Я помню вліяніе ея на себ. Едва теперь могу отдлываться отъ этого вліянія. Италія — нервопорча, доказательствомъ тому княгиня З. {Княгиня Зинанда Александровна Волконская.}. Признаюсь теб: мн досадно, что ты все бросаешься на эту Италію, которая до конца теб нервы испортитъ. Лучше бы ты избралъ климатъ умренне и не такъ раздражительный, напримръ Нису. Твоя зябкость происходитъ также отъ нервъ. Въ Италіи на время будетъ теб лучше, а потомъ опять пойдетъ хуже. Такая страна изнживаетъ человка, особливо свернаго, получившаго отъ природы другое назначеніе. Письмо Григорьева къ Погодину я получилъ въ твоемъ письм, но ничего сдлать не могъ. Погодинъ самъ былъ не въ деньгахъ и потому не могъ дать Григорьеву боле 10-ти руб(лей) серебромъ. Чижовъ журнала не предприметъ, потому что позволеніе на Русскій Встникъ взято министерствомъ назадъ. Если что случится впередъ, я буду имть въ виду твое желаніе помочь Григорьеву. Но теперь не знаю, какъ за это дло взяться. Григорьевъ прежде бывалъ у меня, но потомъ прекратилъ сношенія. Его натура была слишкомъ испорчена формулами нмецкой философіи Гегеля. Я знаю нсколько молодыхъ людей новаго поколнія, которыхъ до того она разшатала, что они ни на чемъ остановиться не могутъ. Не думаю даже, чтобы и естественныя науки могли сдлать изъ его головы что нибудь путное. Вышедъ изъ унив(ерситета) первымъ и отличнйшимъ кандидатомъ юридич(ескаго) ф(акульте)та, онъ началъ съ того, что перепуталъ вс дла нашего совта, гд правилъ д(олжность) секретаря. Отсюда бжалъ онъ въ Петерб(ургъ). Тамъ странствовалъ по разнымъ журналамъ, и воротился разочарованный въ Москву, гд сначала пристроилъ себя къ Листку. Что будетъ дале, не знаю. Та бда, что нм(ецкая) формальная философія пріучаетъ умъ къ какому-то неугомонному шатанію между да и нтъ во всякомъ вопрос науки, жизни, общества,— и разумъ становится какимъ-то бднымъ маятникомъ въ голов, который не находить точки успокоенія. При этомъ невольно припоминаю слова ап(осто)ла Павла [2 Посл(аніе) къ Коринянамъ, ст(ихи) 17—19]: ‘Или по плоти предпринимаю я, что предпринимаю, такъ что у меня то да, да, то нтъ, нтъ? Вренъ Богъ, что слово наше къ вамъ не было то да, то нтъ! Ибо Сынъ Божій, Іисусъ Христосъ, проповданный у васъ нами, мною и Силуаномъ и Тимоеемъ, не былъ да и нтъ, но въ Немъ было да’. Вотъ этого-то положительнаго да не находитъ разумъ, свихнутый нмецкою философіей, какая преподавалась у насъ. Григ(орьевъ) въ числ жертвъ ея. Малиновскій былъ у меня сегодня. Я сдлалъ ему помощь изъ твоей суммы, но онъ не хотлъ принять ее иначе какъ заимообразно. Письмо твое къ Чижову я отправлю на дняхъ. Не зналъ его адреса. Онъ давно не писалъ ко мн. Ты, м(ожетъ) б(ыть), слышалъ о непріятностяхъ, какія были съ нимъ. Онъ вышелъ изъ нихъ совершенно чистъ и оправданъ, какъ и должно было ожидать, но, не мене того, журнала въ этомъ году издавать онъ не можетъ. Я весьма благодаренъ теб за то, что ты въ послднемъ письм разршилъ мн длать помощь изъ твоей суммы, кром студентовъ, и молодымъ литераторамъ, начинающимъ поприще. Вотъ напримръ теперь передо мною сидитъ Грязовецкій слпецъ-математикъ, явленіе весьма необыкновенное. Почти отъ рожденья слпой, онъ дошелъ до истинъ математическихъ ощупью и ршалъ важныя задачи. Теперь занимается психологіей. Бдность загнала его, но онъ нашелъ средство добраться до Москвы. Духъ его не гаснетъ, но горитъ сильне. Хочется ему и въ университетъ, и въ бесду съ учеными и литераторами. Замчательно въ немъ знаніе и пониманіе Священнаго Писанія и отцовъ Церкви. Чтецами его были крестьяне и мщане. Отъ нихъ онъ принялъ духовную премудрость. (Мно)го любопытнаго сообщилъ онъ мн о низшихъ нашихъ сословіяхъ. Вотъ бы теб съ такими людьми бесдовать! Въ Грязовц я узналъ его лично. Прежде читалъ объ немъ въ М(осквитяни)н. Полюбился ему мой голосъ и рчь, и онъ добрался до Москвы ко мн, чтобы только спасти мысль свою здсь въ голод. М(ертвыя) Души расходятся не такъ скоро, какъ я было предполагалъ сначала. Ждутъ все второй части. Если бы она явилась, въ одинъ бы день расхватали два изданія. Можно за это поручиться. Выйдетъ ли твоя Переписка новымъ и полнымъ изданіемъ? Свое дло она сдлала. Много вопросовъ подняла она, за которые теб спасибо. A собрать вс голоса въ свою пользу — да кто же въ наше время этого достигнетъ? Получилъ ли ты наконецъ Лтописи и Праздники Снегирева? Я знаю, что Похвисневъ, съ которымъ я ихъ послалъ, доставилъ ихъ къ Волконскому въ Варшаву, а B. {Князь Александръ Никитичъ Волконскій.}, самъ собравшійся за границу, хотлъ все это доставить Жуковскому. Пословицы остались у меня, потому что экземпляра у Базунова не было. Я получилъ посл, когда уже Похвисневъ ухалъ. Теперь мн хотлось бы дать отчетъ въ своей поздк, потомъ продолжать свою книгу и дать отвтъ всмъ своимъ критикамъ, что въ голов у меня уже готово. Дла пропасть, а времени мало. У насъ, говорятъ, холера въ город. Если и есть, то совсмъ не замтна. Говорятъ о 30-ти умершихъ въ больницахъ отъ нея. Народъ спокоенъ и веселъ. Нечего сказать, что разуменъ нашъ народъ. Жалуются многіе на разстройство въ желудк. Я самъ это чувствую довольно часто. Это ощущеніе общее. Но, слава Богу, вс мы длаемъ свое дло и заняты по прежнему. Прощай. Будь здоровъ. Обнимаю тебя.

Твой С. Шевыревъ.

Съ нетерпніемъ буду ждать твоего отвта, особливо въ отношеніи къ Аксакову, ибо меня сердечно занимаетъ ваша размолвка. Отъ тебя зависитъ прекращеніе всего и возвращеніе не только прежнихъ вашихъ отношеній, но и утвержденіе крпчайшей между вами дружбы. Начните-ка другъ другу говорить ‘ты’. Вдь, это важная примта между людьми добрыми — и слово это путь вншній къ большей искренности 1).
1) На письм находится слдующій адресъ: Monsieur Monsieur Nicolas de Gogol Naples. Poste restante. Его высокоблагородію Николаю Васильевичу Гоголю въ Неапол.

XVI.

Слава Богу, слава Богу, что ты, милый другъ, въ матушк Россіи. Обнимаю тебя отъ всей души. Первымъ движеніемъ моимъ, по полученіи письма твоего, было благодарить Бога, вторымъ написать къ Н(адежд) Н(иконовн) Шереметевой. За тмъ я получилъ твое письмо изъ Бейрута, а сегодня записочку и 13 р(ублей) серебромъ денегъ. Немедленно подписался на М(осквитяни)нъ, который будетъ отсылаться въ Одессу на имя ген(ералъ)-маі(ора) Андр(ея) Андр(еевича) Трощинскаго. На имя же твоей маменьки не подписался, потому что Погодинъ и безъ того посылаетъ ей, и ты, вроятно, найдешь М(осквитяни)нъ (у) себя въ Васильевк. Мы вс теперь въ экз…… {Нижній правый уголъ письма оборванъ, на мст недостающихъ буквъ поставлены теперь точки.} скучно. Силы истоща…… принимаешь. Тяжко… (экза)мены въ томъ в….. это исполняе……. жду конца…… перехать въ Сокольники, гд мы проводимъ лто, и уйти въ кабинетъ и въ лсъ. Над(ежда) Никон(овна), вроятно, къ теб пишетъ. Я мало съ кмъ вижусь, потому что некогда. Серг(й) Тимо(еевичъ Аксаковъ) больной пріхалъ изъ деревни, но теперь ему лучше. Трагедія сына его не удалась ни въ мнніи общественномъ, ни въ журнальномъ, и еще боле потому, что онъ ее читалъ по дйствіямъ и до появленія ея… (з)вонилъ объ ней во всю …….шалъ еще …рая, кажется……. въ Москвитянин. Право, писать теб не о чемъ. У тебя, врно, боле новостей, чмъ у меня. Поцлуй ручку за меня у твоей маменьки и поблагодари ее за милое письмо ея. Обнимаю тебя.

Твой С. Шевыревъ.

Маія 17, понед(льникъ), 1848. Москва.
9-го маія мы пили здоровье милаго именинника.

XVII.

Я очень обрадовался письму твоему отъ 15-го іюня. Въ слдъ за тмъ получилъ другое съ письмомъ къ М. А. Базили, котораго до сихъ поръ не могъ доставить по адресу или лучше безъ адреса. Строгоновы живутъ въ Кунцов, а они единственный источникъ, тобою указанный. Помнится мн, у Ипсиланти была дача въ Всесвятскомъ, но и туда далеко. Постараюсь однако исполнить. Поразспрошу. Мы вс съ нетерпніемъ тебя ожидаемъ. Ты можешь и долженъ, пріхавши въ Москву, прямо дохать въ Дегтярномъ переулк, между Тверской и Дмитревкой, до дома С(офьи) Б(орисовны) Шевыревой и въ немъ остановиться и расположиться на все время пребыванія нашего въ Сокольникахъ. Весь домъ къ твоимъ услугамъ и съ садомъ. Здсь мы живемъ тсно. Можетъ быть, ты наймешь дачу возл насъ. Въ конц августа мы передемъ въ Москву, тогда наша дача къ твоимъ услугамъ, пожалуй, ибо мы наняли ее до нельзя {(До нельзя) написано вмсто зачеркнутаго ‘до осени’.}. Здсь у насъ до сихъ поръ прохладно. Жары были, но не долго и весьма сносные. Не знаемъ, что будетъ дале. Іюль и августъ до половины бываютъ иногда душны. О болзни ты знаешь изъ газетъ. Въ Сокольникахъ, слава Богу, нтъ ея. Чертковы живутъ въ своей подмосковной недалеко отъ Троицы. Щепкина не видалъ. Хомяковъ въ деревн. Погодинъ подъ Двичьимъ. Рады, рады будемъ тебя вс увидть. Жена теб душевно кланяется. Бориса ты знаешь. Но я еще представлю теб Екатерину Степановну и Петра Степановича, а новое лицо еще и для насъ неизвстно. Ожидаемъ его въ сентябр или къ концу августа. Обнимаю тебя душевно, любезный другъ.

Весь твой С. Шевыревъ:

Іюія 3. 1848. Москва. Сокольники.

XVIII.

Любезный другъ. Племянникъ твой Н. П. Трушковскій былъ у меня въ деревн, и сегодня рано утромъ отправился въ Москву съ тмъ, чтобы хать въ Казань. Онъ мн очень понравился, хотя слишкомъ былъ кратокъ срокъ нашего знакомства. Я снабдилъ его письмомъ къ Григоровичу, который врно имъ займется и будетъ ему полезенъ. Его здсь напугали тмъ, что и въ Казани пріема не будетъ, однако, не смотря на то, онъ ршился хать и пробыть тамъ даже годъ, если теперь не вступитъ. Въ деньгахъ, сказалъ онъ мн, онъ не нуждается, а въ будущемъ, я сказалъ ему, чтобы онъ относился ко мн и что я буду удовлетворять его изъ суммъ, тобою у меня оставленныхъ. Сожалю очень, что порошки, по недогадк моего человка, дошли до тебя въ изломанномъ вид. Не нужно ли прислать другихъ? Увдомь. Тогда мы торопились, и онъ не остерегся. Здсь была такая же благодать, какъ и у васъ. Посл усильныхъ молитвъ народныхъ пошли дожди и поправили хлбъ, особенно яровой, также и травы. A то мужички боялись, что будутъ безъ хлба и безъ сна. Да, хорошо бы было, если бы мы умли не только просить, но и благодарить, благодарить и молитвой, и жизнію, ибо надо бы и жизнь превращать въ молитву. Мы живемъ въ деревн, теперь спокойне и лучше. Жена моя все страдала нервами, теперь только что успокоилась. Дти тоже не совсмъ были здоровы, а ее тревожитъ всякая малость посл великихъ страховъ, нами испытанныхъ. Время у насъ съ недлю стоитъ чудное. Купанье прекрасное. Я купаюсь 3 раза въ день. Принялся за свой прерванный трудъ, но долго не могъ приняться за работу. Теперь проходить прежняя усталость и чувствую себя бодре. Но вотъ уже скоро опять лекціи. Обнимаю тебя. Жена моя благодаритъ тебя за твой братскій поклонъ и теб отвчаетъ такимъ же. Вся семья теб кланяется.

Твой С. Шевыревъ.

Авг(уста) 1. 1850. С(ело) Вязема.

XIX.

Ноября 28. 1850. Москва.

Какъ я обрадовался письму твоему, любезный другъ. Насилу-то ты мн откликнулся, и я узналъ, гд ты и что съ тобою. A вотъ, по причин твоего долгаго молчанія, у меня и бда случилась, въ которой я долженъ теб повиниться. Князь Ханджери прислалъ мн письмо на твое имя отъ Базили, такъ какъ я не зналъ, въ Царьград ты или въ Василевк, я не ршался теб послать его и ждалъ все письма отъ тебя, а письмо къ теб между тмъ лежало, лежало, залежалось и затерялось. Цлое утро употребилъ я да исканіе его и не могъ найти. Еще не отчаяваюсь, при перебор всхъ бумагъ, найти его, и когда найду, пошлю немедленно. Но ты наказанъ за вину своего продолжительнаго молчанія: какъ же возможно было теб такъ долго не писать ко мн? Радъ тому, что ты пріютился въ Одесс и что подаешь надежду видть тебя весною и даже со вторымъ томомъ Мертвыхъ Душъ. Вотъ было бы прекрасно. Все таки ближе ты къ намъ, а не къ Туречин. У насъ зима была до сихъ поръ гнилая. Два раза становилась и два раза сходила. Первый снгъ выпалъ очень рано, въ первой половин октября, и вдругъ сдлался санный путь, но не надолго. Теперь, кажется, уже зима стала какъ надо. Авось въ третій разъ будетъ постоянне. Большаго холода нтъ, доходилъ разъ до 15-ти градусовъ, но не надолго. Гуляютъ на Москв грипы, головныя боли, жабы, корь и прочія пріятности. Головной боли подвергался и я. Жена моя была больна сильнымъ головнымъ ревматизмомъ. Катенька сильно кашляла, особенно по ночамъ. Борисъ и теперь подъ вліяніемъ грипа. Но другія больныя, слава Богу, оправляются. Бумага, на которой печатается Москвитянинъ, стоитъ 10 р(ублей) асс(игнаціями) стопа. Но Погодинъ сказывалъ мн, что фабрикантъ Поповъ ставитъ ее только ему за такую цну, и вообще по мелочи бумагу не ставитъ, а торгуетъ оптомъ. Слд(овательно), къ этому бумажнику относиться нельзя. Когда были написаны эти строки, явился ко мн конторщикъ М(осквитяни)на и общалъ доставить адресъ Попова. Онъ, по мннію к(онторщи)ка, дастъ бумагу. Я напишу къ нему въ Рыбинскъ. Экземпляръ сочиненій твоихъ остался у меня только мой собственный, а въ книжныхъ лавкахъ они продаются теперь не мене 25 р. серебромъ. Попробуемъ цензуровать здсь. Съ будущаго года новые цензоры. Лешковъ изъ цензоровъ выходитъ, потому что, по новому уставу, профессоръ цензоромъ быть не можетъ. Говорятъ, цензорами будутъ кн(язь) Львовъ и какой-то Ржевскій {Димитрій Семеновичъ, остававшійся цензоромъ до 1855 года.}, а изъ прежнихъ остаются Снегиревъ и Флеровъ. Я надюсь, что твои сочиненія будутъ пропущены и здсь: я буду просить о томъ нашего попечителя, который человкъ просвщенный и къ литератур благоволитъ, не такъ какъ гр(афъ) Строгановъ. Конторщикъ Москвитянина явился за тмъ, чтобы купить остальные экземпляры М(ертвыхъ) Душъ. Я не знаю еще, сколько ихъ осталось. Велю сегодня счесть. За половину деньги онъ отдастъ теперь же, за другую въ декабр или, поздно, въ начал января. Денегъ твоихъ у меня въ касс: 300 р. серебромъ билетъ и 226 р. серебромъ наличными. Я очень радъ буду продать остальные, чтобы очистить мсто и для сочиненій и для своихъ книгъ. Да къ тому же и кстати будутъ деньги для изданія сочиненій. Относительно набора за листъ Смирдинскаго изданія я не имлъ времени сходить въ типографію. Университетская дешевле другихъ, но въ ней происходятъ теперь преобразованія. Не сговориться ли съ Степановымъ? Во всякомъ случа надобно бы было запастись литографированными сорочками, чтобы предостеречься отъ припечатаній. Пиши же ко мн: подавать ли въ цензуру? Если ты пустишь сочиненія свои за 5 цлковыхъ, то они разойдутся чрезвычайно быстро. Выбранныя мста изъ Переписки взойдутъ ли въ нихъ? Письмо твое къ Аксакову я послалъ черезъ Кошелева. Москва занята была нсколько времени убійствомъ г(оспо)жи Симонъ, которую убили дворовые люди Сухово-Кобылина, жившаго съ нею въ связи. Нсколько времени подозрніе падало и на него самого, и онъ былъ задержанъ, но теперь оправданъ и освобожденъ. Говорятъ, что она жестоко обходилась съ людьми, которыхъ онъ давалъ ей въ услуженіе. Москва плела разныя исторіи на счетъ этого убійства, и одно породило многія, такъ что, казалось уже, мы живемъ среди кровопролитій. Городъ М(ертвыхъ) Душъ разъигрывался вновь въ самомъ трагическомъ вид. Я теб хочу сдлать еще предложеніе относительно суммы, которая осталась у меня отъ продажи сочиненій. Она, какъ ты знаешь, простирается до 2500 р. серебромъ. Вотъ пришла мн какая мысль. Есть намреніе возобновить при университет литературное общество. Попечитель весьма этого желаетъ. Общество это имло бы двоякія занятія: литературныя и ученыя. Въ ученыхъ первое мсто было бы по изданію памятниковъ древней русской словесности, начиная съ самыхъ древнихъ временъ и продолжая по столтіямъ. Со временемъ къ этому изданію присоединился бы и словарь древняго языка. Это дло длалось бы трудами университетской молодежи подъ надзоромъ моимъ и другихъ профессоровъ. Бдные студенты, которые трудились бы надъ этимъ, получали бы плату и содержаніе. Деньги 2500 р. серебромъ хорошо было бы опредлить для этой цли. Покамстъ достаточно бы было 1000 р. серебромъ опредлить на это изданіе, а прочіе лежали бы въ ломбард. Такимъ образомъ деньги эти совершили бы назначеніе, для котораго ты ихъ опредлилъ, и употребленіе ихъ соединилось бы съ пользою. Изданіе это со временемъ могло бы окупиться. Безъ твоего ршенія я не могу такъ распорядиться этою суммою. Не благословишь ли меня на это? Отвчай. Обнимаю тебя. Жена и дти теб кланяются.

Твой С. Шевыревъ.

Сей часъ счелъ остальные экз(емпляры) М(ертвыхъ) Душъ. Оказалось 611. Не знаю, купитъ ли вс контора М(осквитяни)на. Она полагала, что ихъ всего 200.

XX.

Да, любезный другъ, виноватъ передъ тобою, что давно не писалъ. Что длать съ временемъ? Если бы продавалось и дешево, то купилъ бы. Вотъ у Хомякова много, да купить нельзя. Во первыхъ, имю честь увдомить тебя, что М(ертвыя) Души вс проданы и что наличными и билетами у меня въ касс твоихъ денегъ, съ нихъ вырученныхъ, состоитъ 1985 р. 50 коп. серебромъ. Какъ прикажешь съ ними поступить? Ты писалъ ко мн, чтобы послднихъ экземпляровъ въ одн руки не продавать. Но письмо твое я получилъ слишкомъ поздно, когда экземпляры были уже проданы. Но какое же право я имлъ бы не продать ихъ, когда книгопродавецъ приноситъ мн вс деньги сполна и по 20-ты проц(ентовъ) только я ему сбавляю? Я повщалъ многимъ: и Базунову, и контор М(осквитяни)на, и Улитину. Но никто не являлся не только за всми, но и за десятками. A мн сбыть всего лучше. И мсто занимаютъ, и присмотръ за ними (нсколькихъ экземпляровъ я не досчитался), и деньги въ карман. Во вторыхъ, къ изданію сочиненій еще не приступалъ. Теперь ршительно некогда. Когда окончу публичныя лекціи, тогда примусь. Это будетъ на страстной недл. Не знаю еще, что скажетъ цензура? Пожалуй, захочетъ марать. Многое у Загоскина не пропускаютъ и мараютъ. Но къ весн авось она боле обойдется. Жена и дти благодарятъ тебя за память и отвчаютъ теб тмъ же.

Твой С. Шевыревъ.

Марта 3. 1851. Москва.
Съ нетерпніемъ жду тебя въ ма и радуюсь твоей дятельности.

XXI.

Апрля 6. 1851. Москва.

Письмо твое получилъ апрля 2 въ страстной понедльникъ. По первой же почт отправляю къ теб 150 р. серебромъ, по твоему приказанію, также и Общую Минею. Четіихъ Миней въ 12-ти книгахъ нтъ: вс вышли и только черезъ годъ будутъ напечатаны. Въ другихъ лавкахъ продаются очень дорого, да и не знаю, найдешь ли. Евангелія, изд(аннаго) библейскимъ обществомъ, давно ужъ нтъ въ продаж. Денегъ твоихъ у меня всхъ,— и билетами, и серіями, и ассигнаціями,— 1985 р. 50 коп. Въ томъ числ билетами 600 p., серіями 200 p., остальное ассигнаціями. Изъ нихъ отправляются къ теб 150 р. серебромъ и куплена книга Минея за 3 р. 85 коп. серебромъ. Не знаю, что станетъ почта. Затмъ остальное все у меня. Теперь въ ломбардъ класть нельзя, ибо нтъ присутствія, а на оминъ понед(льникъ) положу. Не знаю, какія разумлъ ты прежнія деньги. Я писалъ къ теб ясно, что всего на всего у меня выручено отъ М(ертвыхъ) Душъ, за издержками и за отданными теб, оставалось 1985 р. 50 коп. серебромъ и теперь остается по разсчету вышеписанному. Христосъ воскресе! Цлую и обнимаю тебя. Ожидаю тебя съ нетерпньемъ.

Твой С. Шевыревъ.

XXII.

Успокойся. Даже и жен я ни одного имени не назвалъ, не упомянулъ ни объ одномъ событіи. Только разъ при теб же назвалъ штабсъ-капитана Ильина, но и только. Тайна твоя для меня дорога, поврь {Идетъ рчь о 2-й части Мертвыхъ Душъ, главы изъ которой были читаны Гоголемъ Шевыреву. Содержаніе этой записки объясняется слдующею запискою Гоголя Шевыреву: ‘Убдительно прошу тебя не сказывать никому о прочитанномъ, ни даже называть мелкихъ сценъ и лицъ героевъ. Случились исторіи…’ (Соч. Н. В. Гоголя, изд. 10-е, т. 3, стр. 574).}. Съ нетерпніемъ жду 7-й и 8-й главы. Ты меня освжилъ и упоилъ этимъ чтеніемъ. Бодрствуй и длай. 1-го августа я въ Москв. Обнимаю тебя.

Твой душевно С. Шевыревъ 1).

Іюля 27 (1851).
1) На письм слдующій адресъ: ‘Николаю Васильевичу Гоголю’.

XXIII.

Сегодня, любезный другъ, жена звала тебя отобдать, но она забыла предупредить, что мы въ сегоднишнюю пятницу обдаемъ въ 3 часа ровно, ибо въ 5 я долженъ быть въ унив(ерситет). Ты же привыкъ обдать въ 4 часа. И такъ, мы ждемъ тебя до 3-хъ. Во всякомъ случа, счелъ за нужное тебя предупредить.

Твой С. Шевыревъ.

Ноября 2 (1851).
Пришли образцы изъ типографіи.

XXIV.

Поговори самъ съ наборщикомъ, котораго къ теб посылаю. Онъ говоритъ, что на букву нельзя, а надобно разв на дв. Рши дло самъ. Пора бы ужь нача(ть) печатать.

Твой С. Шевыревъ 1).

(Ноябрь. 1851).
1) На записк находится слдующій адресъ: ‘Николаю Васильевичу Гоголю’.
Шевырев Степан Петрович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Из писем к С. П. Шевыреву, Шевырев Степан Петрович, Год: 1836
  2. Письмо к Н. В. Гоголю, Шевырев Степан Петрович, Год: 1844
  3. Из писем С. С. Уварову, Шевырев Степан Петрович, Год: 1830
  4. Письмо к А. Н. Островскому, Шевырев Степан Петрович, Год: 1850
  5. Письма к Чаадаеву, Шевырев Степан Петрович, Год: 1854
  6. Из писем М. П. Погодину, Шевырев Степан Петрович, Год: 1831
  7. Письмо к H. В. Гоголю, Галахов Алексей Дмитриевич, Год: 1847
  8. Письма 1869-1870, Тургенев Иван Сергеевич, Год: 1870
Электронная библиотека