Письма к А. Н. Островскому, Берг Николай Васильевич, Год: 1863 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 12 минут(ы)

Памятники литературного и общественного быта

Неизданные письма к А. Н. Островскому

М.—Л., ‘ACADEMIA’, 1932

Берг, Николай Васильевич

Любезнейший и Почтеннейший Александр Николаевич! Графиня Ростопчина ¹⁸ давно ожидает Вас к себе и жалеет, что Вы до сих не были, в последнюю Субботу она заметила мне это и просила передать Вам, что если Вы почему-либо бывать по субботам у нее затрудняетесь, то приезжайте, когда Вам взимается, она дома всякий день в первом часу дня. Между прочим она выразила также свое желание видеть у себя Т. И. Филипова, и когда все молчали, то я вызвался его представить, передаю Вам это право и прошу пригласить его с собой, когда вздумаете отправиться к Ростопчиной, ко лучше всего, если бы Вы, приехали к пей в Субботу, у ней начинают собираться часу в 10-м вечера и сидят не далее часу пополуночи. Приезжайте, пожалуйста, она женщина очень добрая и милая и желает блага Русским и России, в ней чрезвычайно много какой-то очаровательной простоты и естественности, Графиня она после всего, а прежде — она добрая русская барыня, исполненная Европейского изящества и ума.

Преданный Вам душою и готовый к услугам

Николай Берг.

31 Генв. Вторник. [1850].

Р. S. Прошу засвидетельствовать от меня усердное почтение всему Вашему уважаемому мною семейству.

6 Апр. Четверг. [1850].

Драгоценный мой Александр Николаевич! Чтобы заманить к Вам Федотова и Рамазанова в Пятницу, надо повидать их лично, потому что они оба народ шляющийся всякой вечер гуда и сюда, и если с ними не условиться заранее, то и поминай, как звали: их уж и не найдешь. Так как Вы посвободнее меня, да и поближе к ним, то распорядитесь этим делом сами, поезжайте, как можно немедленнее — и кончено, а я прикачу непременно и может буду ночевать.

Ваш Н. Берг.

Любезнейший мой и милейший человек Александр Николаевич! Я отправил к Вам записку в кофеину, ¹⁹ но там сказали, что Вы уже 3 дня не были у них и это меня обеспокаивает, уж не больны ли Вы? напишите, пожалуйста, я прийду Вас навестить. А если здоровы, то нельзя ли Вам ко мне вечерком в субботу, т. е. 20 мая, и пригласите еще непременно Садовского — я для него и назначил такой день, чтобы ему посвободнее, а если неравно, ему и Вам в субботу нельзя, то назначьте другой день, условясь с ним. Впрочем, конечно, лучше не изменять.

Да, прикажите, пожалуйста, достать мне для балета ‘Катарины’ ²⁰ три, или хоть два билета, в 11-й или 10-й ряд, коли цена местам будет обыкновенная, в противном же случае, отложить до повторения этого балета.

Ваш душевно
Н. Берг.

17 Мая. Середа. [1850].

Р.S. Катарина, кажется идет завтра. Коли достанут, то велите мне отдать: я зайду.

Любезный мой друг и милый человек Александр Николаевич! Пожалуйста, распорядитесь, чтобы мне были приготовлены 3 билета на Катарину — в 10-м, или в 11-м ряду, и притом, если цена обыкновенная, а не-то прикажите взять тогда, когда будет повторение Катарины. Да вот еще моя просьба: приезжайте ко мне в субботу на этой неделе, т. е. 20 мая, и пригласите непременно Садовского, милого человека, я звал Филиппова, еще позову несколько милых людей — очень не много, однако. Если же почему-либо Вам и Садовскому нельзя будет в Субботу, то назначьте другой день, условившись с ним, а если можно, так молчание да будет знаком согласия.

Преданный Вам душей
Н. Берг.

Мая 17. Середа. [1850].

Утро. 5 июля, 1850.

Милый друг мой, душечка Островский!

На манер Славянских древних песен,

Я пишу к тебе теперь посланье,

Извини, коли нескладно будет:

Вспомни, друг, что я пишу экспромптом,

Над стихом нисколько не ломаясь,

Не обтачивая разных фраз фигурных.

Где-ж ты это, друг, запропастился?

Али занят, аль куда уехал?

Ни откуда про тебя не слышно,

Завернул бы я давно и сам в кофейню,

Да минуточки свободной нету…

А давно с тобой мы не видались!

По душе давно не толковали,

Между тем воды уплыло много,

И различных штук таки набралось…

Получил я весточку от нашей —

Ну, от нашей — чай, ты понимаешь!

За кого шампанское мы пили,

Всю кофейню чуть не проглотили —

Помнишь ты? Андрей Ильич М.

Эвто самое устроил дело. —

Так от ней я получил посланье —

Надо бы его прочесть нам вместе

Да еще затеять толкованье,

Все об ней же, по тому ж предмету…

Есть еще приятное известье,

Что… но нет! листу дрянной бумаги

Не поверю я… нет, лучше после

Расскажу тебе я при свиданьи!

Приезжай, пожалуйста, сегодни.

Вечерком — коли тебе свободно,

У меня — же кое-кто сберется

Из своих, но не забудь, друг милый,

Что ведь я переменил квартеру

И живу в Гранатном переулке

У Егорья, что на-всполье, в доме

Дьякона — я чай, найти не трудно.

Приезжай, пожалуйста! Мне скушно

По тебе — ведь сколько не видались…

Но прощай покуда! — не спалось мне

Нынче ночь, так наверстать поутру

Надобно — а утро просто прелесть.

У меня теперь окно открыто

И оттуда свежий ветер веет,

И приносит благовонный запах

Зелени, что пышно развернулась

В садике, под окнами моими…

Воробьи чиликают, я слышу…

А кругом по улицам все тихо,

Видно, город спит ещё спокойно…

Нет! Вон чу! гремят колесы где-то…

Водовоз — не велика фигура…

Вот и солнце крадется в окошко

И лучом меня вот — так и дразнит

И заигрывает, точно, как подруга

С молодцем… но нет! Невольно очи,

Я смыкаю… Сон тяжелый клонит

И виденья легкими роями

Замелькали… и снуют… и вьются…

На заре я сладко засыпаю…

Ну, прощай же, душечка Островский.

Твой Н. Б.

Третьего дня, т. е. в пятницу, был у меня Данилевский, тот, который воображает себя великим поэтом, и хотел пробраться ко мне в кабинет, которого двери по одному случаю были заперты. Мой человек, чтобы отделаться от него, сказал, что там отдыхает один барин, которому нужно Ник. В—ча. ‘Кто же такой?’ — Островский. И Данилевский после этого остался в зале дожидаться или меня, или пробуждения мнимого Островского. Наконец, я пришел и, предупрежденный моим Иваном, должен был поддерживать этот фокус. Вообразите, что Данилевский сидел у меня до 12 часов ночи, желая дождаться пробуждения Островского и с ним познакомиться. Между тем разговаривая об этом предмете, я сказал для естественности, что на другой день я сам буду ночевать у Островского, т. е. в субботу под Воскресенье, и этот урод вызвался приехать к Вам туда, и я не умел его отговорить. Обо всем этом я хотел-было рассказать Вам вчера, но не успел, да и забыл. И потому считаю нужным уведомить Вас, что он явится в девять или в десять часов утра сегодня, т. е. в воскресенье, и если Вы решитесь его принять, то поддержите, пожалуйста, мое сочинение и скажите, что Вы точно у меня ночевали! Иначе он может разнести, чорт знает, какую историю. Кто его знает, какой он. А лучше его не принимать и велеть сказать, что мы точно ночевали вместе, но сейчас только уехали. Напишите два слова, как вы думаете учредить. ²¹

Ваш
Н. Берг.

Воскресенье, 3 Дек. [1850].

1851. Авг. [1850].

Любезнейший Александр Николаевич, если Вам не нужен билет для входа в театр, то пришлите его, пожалуйста, мне: хочется посмотреть Волшебного Стрелка — ²² который идет в Воскресенье, я никогда не видал этой чудоморственной оперы. Вам кланяется Графиня Ростопчина, от которой я получил на днях письмо. Жалуется, что к ней никто не писал. Адрес мой: на малой Никитской, дом Черкесова, ближе к Вознесенью, нежели к Кудрину. А не-то пришлите в Банк.

Преданный душевно
Н. Берг.

Любезный друг, Александр Николаевич, я не застал вчера графини²³ С. дома. Распорядитесь же как-нибудь сами. Я думаю лучше всего написать записку, и объяснить все как следует.

Ваш Н. Б.

Нельзя ли вам завтра, т. е. в субботу, отправляясь к графине Ростопчиной, заехать ко мне поговорить по душе относительно моей повести, а потом вместе и отправиться.

Ваш Н. Берг.

15 Февр. Пятница. [1852].

[На четвертой стр. приписка карандашом другой рукой.]

Саша, я ей богу не знаю что делать с Хмельницким. Эти два дни я измучился искавши — и ничего не нашел.

Любезный друг Александр Николаевич. Сегодня рождение Графини — она желает, чтобы мы все собрались к ней вечером, и велела мне известить Вас, и вместе и попенять, что никто не был в субботу. Ей сказали, что Вы назначили в этот день чтение романа Алмазова, — и она немного рассердилась, — разве не могли они выбрать другой день? сказала она.— Приезжайте, пожалуйста, и объяснитесь с ней, а раньше, если успеете, дайте знать еще кому-нибудь из наших.

Ваш Н. Берг.

23 Дек. Воскресенье. [1852 г.].

Любезный друг Александр Николаевич, напрасно Вы не были вчера в театре: все прошло как нельзя лучше. ²⁴ Играли все или почти все превосходно. У Е. Н. Васильевой расцелуйте ручки — прелесть, прелесть и прелесть! Ни жеста, ни слова рутинерского от начала до конца. Я написал небольшой разбор, но прежде, нежели отправить, хотел бы прочесть его вам. Народ мудреный. Поссоришься как раз за дело самое чистое и хорошее. Скажите Полтавцеву, Чтобы не бухался на колени, как Грязный перед Марфой в Царской Невесте. У Васильева проглядывают комические ухватки, видимо Бородкина. Нисколько любви, из-за которой все и дело — и обидчивость, и упрямство, отчего он не так скоро уходит. Монолог Садовского — значит уж…. ах ты, Макеям Беневоленец, вот чем пробьем дорогу… верх совершенства. Посылаю Вам с ним вместе по такому горячему поцелую, что, если их отправить не на бумаге, то обожгут. Был чуден один зритель подле меня, какой-то молодой человек. Он ужасно кипел против Мерича, зачем он такой подлец, и всякий раз, когда тот собирался уходить, он замечал вслух: ну, ступай, ступай, уходи! довольно! и т. п. А когда Мерич рассуждает: неужели она меня не любит? — Замечатель не утерпел и сказал вслух: и даже очень. — Рядом с ним сидел генерал, его знакомый, который был недоволен повторениями: я женщина слабая, порабывчивая — и когда приходилось ему это слышать, он восклицал тоже вслух: ну, опять! — впрочем был вообще доволен. Публика вела себя хорошо.

Ваш душевно
Н. Берг.

2. Августа, 1853.

P. S. Уведомьте меня, как бы нам потолковать — нельзя ли вам ко мне утром — или напишите, когда вы дома, и я приеду к вам.

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Мне надо с тобою обширно поговорить и потому позволь завтра, т. е. в Середу, к тебе приехать обедать вместе с редким экземпляром. Молчание твое да будет знаком согласия, а если почему-либо нельзя, то уведомь.

Твой душевно
Н. Б.

Вторник. [1862].

10 Декабря, 1867. Варшава.

Я тебе говорил, любезный друг Александр Николаевич, что здесь иногда идут твои пиэсы и кажется обещал прислать афиш.²⁰ Ты знаешь нашу обломовщину: нам трудно иногда достать такие пустяки: все обещают хором, наговорят с три короба, а на деле ничего нет. Одного однако прорвало: через полгода после обещаний нашел в себе ретивость и разыскал одну афишу, которую при сем и посылаю к тебе. Прописанный спектакль шел в Варшаве около года тому назад. На днях идет спектакль в Новогеоргиевской крепости, где будет играться между прочим и твоя пиеса: Доходное место. Я заказал кое-кому из знакомых офицеров достать афиш, напишу и в крепость, и если пришлют, то сообщу тебе. Кланяюсь всем, кто меня вспомнит.

Твой душевно
Б.

Р. S. Адрес мой: Новый Свет, No 1245.

Варшава. 14 Декабря, 1868.

Посылаю тебе, любезный друг Александр Николаевич, афишку одного здешнего спектакля любителей (все, по преимуществу, артиллеристов), где давали твою пиесу. Недавно давали и другую твою пиесу, Бедность не порок, которой афишку я послал твоему брату, в Пбург, вообразив тебя в то время почему-то в Пбурге. М. Н. по всем вероятностям увидишь.

Твой душевно
Б.

14 Генварь 1869. Варшава.

Любезный друг Александр Николаевич, здешняя труппа любителей — Артиллеристов (которые уже отправили к тебе афишку с пиесой Бедность не порок и Не в свои сани не садись) намерена в настоящее время дать твою же пиесу: Свои люди сочтемся, только в первоначальном виде, с тем окончанием, какое было в первом издании, но никак не могут достать его здесь и обращаются к тебе при моем посредстве с покорнейшей просьбой: прислать, как можно скорее, этот кончик, без квартального. Сделай милость, распорядись этим, и я к тебе прибегаю с тою же просьбою. А главное, если найдешь возможным удовлетворить этой просьбе, то — поскорее. С новым Годом, с новым Счастьем, с новыми трудами на наше утешение!

Твой душевно
Берг.

P. S. Адресовать ко мне: Краковское предместье, No 414.

9 Мая, 1869. Варшава.

Любезный друг Александр Николаевич, Артиллеристы весьма тебя благодарят за присылку конца к Своим людям, недавно еще давали твою пиесу в театре при Лазенковском Дворце, называемом Помаранчарн (Оранжерея) по причине примыкающей к этому театру оранжереи. Перед тобой афиша этого спектакля.

Твой душевно
Б.

2 Апреля, 1872. Варшава.

Любезный друг Александр Николаевич, не только внутри России, но и на окраинах ее тебе откликаются сочувственные сердца: с этою же почтою отправляется к тебе письмо со многими подписями, которые собраны в короткое время среди военных тревог и смотров. Еслиб не это и погодить, то подписей было бы несравненно больше. Верь мне, что тебя здесь так же любят и ценят твой талант, как и в центре нашей Руси. Твои пиесы идут здесь часто на любительских театрах. Ты знаешь это давно из афиш, которые я тебе посылал. О твоем юбилее, с которым от души тебя поздравляю, печаталось на двух языках, в здешней правительственной газете. ²⁶ Я сделал распоряжение, чтобы тебе были посланы эти номера. Дай бог тебе всего лучшего и доброго здоровья для новых трудов и украшения нашей сцены. Ты знаешь, как все это в особенности приятно мне, кому твое имя, читаемое в последнее время беспрестанно там и там, напоминает целый дружеский, незабвенный кружок, целый мир, лучшие, невозвратные годы. ²⁷ Дай бог читать мне это имя как можно дольше в числе деятелей отечественной литературы. Авось пропрыгнет еще 25 лет и отпразднуем твой 50-летний юбилей. Хотел очень тебя видеть зимой, принимал все меры, но мы как-то разъехались. Тихонравов говорил мне, будто бы брат твой писал мне в Знаменскую Гостиницу, и Вы ждали меня обедать. Я не получил этого письма: я был тогда уже в Москве. А когда ты в нее воротился, я выехал в П.бург. Летом верно увидимся. А пока обнимаю тебя и целую заочно много-много раз.

Будь здоров и работай на славу Руси! Если бы ты захотел отвечать на посланный тебе адрес, то пиши в Редакцию Варшавского Дневника, на Медовой улице. А я живу в Европейской гостинице.

Твой всегда душевно
Б.

P. S. На 50-летний юбилей к тебе приеду вероятно убеленный сединами, а теперь еще не очень сед и не робею.

27 Марта, 1873. Варшава.

Любезный друг Александр Николаевич здесь, с некоторых пор, к великому удивлению людей, наблюдающих здешнюю жизнь, — стали поговаривать о перенесении различных пиес нашего репертуара на польскую сцену. Даже появились некоторые переводы с русского, между прочим твое Доходное место, и представлены на рассмотрение Дирекции театров. Чем это кончится, неизвестно, но шаг сделан и без всякого толчка со стороны русских. В самом деле пора им опомниться и бросить нелепые предрассудки, мешающие дотрагиваться до всего русского. Переводят чорт знает что с французского и немецкого, публика зевает, смотря на иные вещи и ругается, спрашивая, с какого дна морского достают такую вонючую тину, — а нетронутый репертуар родственного народа лежит подле, и никто туда не заглянет! Теперь, видишь, заглянули. Может, дело пройдет. В видах этого прошу тебя указать, что по твоему мнению наиболее из всего нашего репертуара может годиться для здешней сцены. В особенности желательно было бы, чтобы ты указал хорошие драмы с общим европейским содержанием, исключительно народное здесь не пойдет, поэтому большинство твоих пиес, к сожалению, неудобно. Начать с резко-русского никак нельзя. Хоть бы пошло обыкновенное. Мы подумываем о переводе Свадьбы Кречинского. Пришли мне, пожалуйста, твою Грозу. В издании, которое ты мне подарил (1859), ее нет. А если можно, пришли и прочее, что накопилось. Вероятно ты слыхал, что здесь есть превосходные артисты, и театр вообще хороший, столичный, первый польский театр Европы. Это говорят сами поляки. Комический артист Жулковский бесподобен. Драматическая артистка Модржеевская на славянских сценах не имеет себе соперниц. Удивительная во всех отношениях женщина, красоты неописанной. Тебе бы следовало приехать сюда как-нибудь и поглядеть на здешнюю сцену. Про тебя здесь знают. Пришли свою карточку Модржеевской: ты ее очень утешишь. Имя ее Елена. Не дальше как вчера вечером говорили о тебе у ней, за чаем, и называли ‘первым русским драматическим писателем’. По поводу различных разговоров, там бывших, и я решился написать тебе это письмо. Работники есть, захотели бы только им помогать люди и обстоятельства. Был один Карский, очень ретивый парень, который именно и перевел твое Доходное место. Придет ко мне на-днях толковать об этом еще. И так — протяни руку помощи.

Твой всегда душевно
Б.

P. S. Я живу в Европейской Гостинице, No 63, Так и адресуй.

1 Октября, 1877. Варшава.

Прости, любезный друг Александр Николаевич, что я только теперь догадался послать тебе моего Тадеуша, только теперь сообразил, что тебе не откуда иметь эту книгу, если я не пошлю ее сам. ²⁸

Кстати, тут же пристраиваю и Записки мои о последнем восстании польском и о предшествовавших ему восстаниях и заговорах после 1831. Одно могу сказать, что имел редкие материалы. ²⁹

Боже мой, сколько мы не видались! Хоть бы ты одно лето просидел в Москве, чтобы нам встретиться, или прикатил сюда. Как это тебя не подмывает заглянуть иной час в Европу? Я катаю ежегодно. И в этом году сделал большое путешествие, от Берлина до Адриатики, через Бреннер, и к верху на Вену, через Земмеринг — не обращая внимания на проклятый курс.

Ты ведь, конечно, знаешь, что я женился. Откликнись: пришлю тебе наши карточки.

Брата твоего, Михаила Николаевича, с Филипчиком вижу нередко.

Твой всегда прежний и неизменный

Н. Берг.

P. S. Варшава, Медовая, 18.

Увидишь в Тадеуше мои польские стихи: Посвящение труда моего другу Мицкевича, известному польскому поэту Одынцу.

2 ноября, 1877. Варшава.

Спасибо, что откликнулся, милый друг! Посылаю тебе карточки, мою и женкину. Приехать к тебе рад бы радостью, да мало для этого времени: отпускают всего на месяц или на шесть недель. Надо к себе заглянуть. Но не вечно же будет такая жизнь. Приедем тогда непрехменно. Для меня, мой друг, видеть старого москвича, от которого веет былым невозвратным временем, нашим кружком, — все равно что ‘меду напиться’. Ведь немного нас осталось…

Твой всегда душевно
Б.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹⁸ В конце 1849 г. или в начале 1850 г. у Е. Ростопчиной начались литературные субботники. Об ее салоне см. Н. В. Берг, Графиня Ростопчина в Москве (отрывок из воспоминаний) в ‘Историческом вестнике’ 1893 г., март.

¹⁹ Литературная кофейня, или Печкинская, была местом сборища московских артистов и писателей. О нем см. А. Д. Галахов, ‘Русская старина’, 1886 г., апрель—май. А. А. Стахович, Клочки воспоминаний, М. 1904, стр. 155—157 (ср. материал с примечаниями в сборнике Н. Л. Бродского, Литературные салоны и кружки, М. 1930 г. йзд. Academia, стр. 353—367).

²⁰ ‘Катарина — дочь разбойника’, балет в 2 действ., соч. Перро, музыка Пуни, поставлена в Москве в 1850 г.

²¹ В 1851 г. Н. Берг переписывается с Г. П. Данилевским, сообщает ему о дружбе Островского. 15 октября 1851 г. Островский везет Данилевского к Погодину. 19 октября Данилевский читает Островскому свои стихи. Следовательно, письмо, из которого видно, что Данилевский еще не знаком с Островским, могло быть написано до 1851 г.

²² Опера Фрейшюц.

²³ Предполагаем, что имеется в виду Е. В. Салиас.

²⁴ Речь идет о первом представлении ‘Бедной невесты’ в московском Малом театре 20 августа 1853 г. Распределение ролей: Е. Н. Васильева — Мария Андреевна, Полтавцев — Хорьков, С. В. Васильев — Милашин (Н. Бергу его манера игры напомнила образ Бородкина в ‘Не в свои сани не садись’, сыгранный впервые Васильевым 14 января того же года), П. М. Садовский — Беневоленский, Черкасов — Мерич.

²⁵ О посылке афиши Берг извещал в одной недатированной записке: ‘Посылаю тебе, любезный друг, обещанную афишку из Новогеоргиевской крепости. Другой экземпляр оставил на случай для себя.

Твой душевно Б.’.

В архиве А. Н. Островского сохранилось к его брату следующее письмо Н. В. Берга:

30 Октября 1863 г. Варшава.

‘Считаю нелишним известить Вас, добрейший друг Михаил Николаевич, что сочинения близкого нам обоим человека разобраны в ‘Edinburough Review'(Июль 1868 г., No 261, стр. 158—190). Разбор вообще дельный и сделан, без сомнения, человеком, хорошо знакомым с нашей литературой и языком. В заглавии статьи стоит: ‘Sochinenya А. N. Ostrovsky (The Works of A. N. Ostrovsky’). Пьесы разобраны следующие: Гроза, Женитьба Бальзаминова, Воспитанница, Грех да беда на кого не живет, Доходное место, Тяжелые дни. Так как А. Ник. часто разъезжает, а Вы на месте, то я извещаю только один пункт, вернейший. Напишите ему и поклонитесь. Также прошу кланяться и Т[ертию] И[вановичу] (Филиппову).

Ваш всегда душевно преданный и готовый к услугам

Б.

²⁶ 14 марта 1872 г. Островский праздновал двадцатипятилетие своей литературной деятельности.

²⁷ Н. Берг принадлежал к кружку молодой редакции ‘Москвитянина’, о чем см. в его записках (‘Русская старина’ 1891 г., No 2, стр. 243—245). Главой кружка был А. Н. Островский.

²⁸ ‘Пан Тадеуш’, поэма Мицкевича, в переводе Н. В. Берга вышла в 1875 г.

²⁹ Книга Берга и записки о польских восстаниях напечатаны в 1874 г.

Берг, Николай Васильевич

ПРИМЕЧАНИЯ

Читайте также: