ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ им. А. М. ГОРЬКОГО
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ им. А. М. ГОРЬКОГО
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
1 апреля (20 марта) 1850 г. Париж.
1 avril 1850. Paris.
Permettez-moi de vous fliciter sincè,rement avec le commencement heureux du The Leader. J’ai reu le 1 No et je vous remercie beaucoup, cher monsieur Linton, et encore plus pour votre lettre amicale du 25 mars.
Il y a deux semaines je vous ai expdi ma brochure allemande par l’intermdiaire de M. Accoursy — si vous la trouvez digne d’attention je serai charm que vous en disiez un mot dans le journal.
Je suis bien content que vous avez fait la connaissance de M. Bamberger. Son article sur l’Allemagne dans la Voix du Peuple a eu un trè,s grand succè,s… Enhardi par votre accueil de mes recommandations, je prends la libert de vous recommander le plus nergiquement le porteur de cette lettre Morice Hartmann — ex-reprsentant de la diè,te de Francfort, poè,te et littrateur assez connu en Allemagne — il peut tre trè,s utile la rdaction par ses correspondances. — J’envoie avec lui encore un exemp de ma brochure et d’un article que j’ai publi ici, que je vous prie d’accepter.
Depuis que j’ai eu le plaisir de vous voir, la grande question de l’avenir est toute change. La France se dmocratise vue d’il, et les lections du 10 mars font une rvolution entiè,re. C’est trè,s probable que le gouvernement appuy sur les orlanistes et la bourse fasse encore un essai suprme de raction, bien possible mme qu’il aura le dessus. — Mais la longue il est perdu. Le changement complet de la religion politique de la petite bourgeoisie et l’attitude des soldats ne promet rien de bon pour le principe monarchique. L’Allemagne se prpare une guerre, comme vous le savez, et Berne les radicaux l’emportent.
Il n’y a, monsieur, qu’un seul pays conservateur — c’est l’Angleterre. Peut-tre parce qu’elle a vraiment beaucoup conserver.
Les autres pays en Europe n’ont de choix qu’entre la rvolution et le chaos d’une barbarie despotique sous la prsidence du trè,s gracieux Empereur de toutes les Russies et de quelques tats allemands.
Pardon, je m’entrane au bavardage et vous fais perdre le temps. — Je recommande encore une fois M. Hartmann votre attention et prie de recevoir mes salutations fraternelles.
Alexandre Herzen.
Je ferai insrer dans la V<oix> du Peuple une annonce sympathique concernant votre journal et je vous enverrai dans quelques jours ma seconde brochure Briefe aus Italien und Frankreich.
Dè,s que j’aurai quelque chose d’intressant sur la Russie je m’engage de vous envoyer.
Mon adresse est
M. Al. Herzen.
Confie aux soins de Mrs de Rotschild frè,res
Paris.
Il ne faut pas oublier, monsieur, que la poste franaise a la bont de dcacheter les lettres adresses aux individus qui ont bien mrit de la police secrè,te.
Перевод
1 апреля 1850 г. Париж.
Позвольте мне искренно поздравить вас со счастливым началом ‘Leader’a’. Я получил первый номер и очень благодарю вас за него, дорогой господин Линтон, а еще больше — за ваше дружеское письмо от 25 марта.
Две недели тому назад я отправил вам свою немецкую брошюру через г. Аккурси, мне будет очень приятно, если вы найдете ее достойной внимания и уделите ей несколько слов в своей газете.
Я очень рад, что вы познакомились с г. Бамбергером. Его статья о Германии в ‘Voix du Peuple’ имела очень большой успех. Поощренный приемом, оказываемым моим рекомендациям, беру на себя смелость рекомендовать вам самым энергичным образом подателя этого письма Морица Гартмана. Бывший депутат франкфуртского собрания, поэт и литератор, довольно известный в Германии, он может быть очень полезен редакции своими корреспонденциями. Посылаю с ним еще экземпляр моей брошюры и статьи, опубликованной мною здесь, которые прошу вас принять.
С тех пор как я имел удовольствие вас видеть, великий вопрос будущего совершенно изменился. Франция на глазах демократизуется, и выборы 10 марта несут полный переворот.
Очень возможно, что правительство, опирающееся на орлеанистов и биржу, сделает еще последнюю попытку вернуть старое, возможно даже, что оно возьмет верх. Но в конце концов оно погибнет. Полнейшее изменение политической религии мелкой буржуазии и настроение солдат не предвещают ничего хорошего для монархического принципа. Германия, как вы знаете, готовится к войне, а в Берне побеждают радикалы.
Существует, милостивый государь, лишь одна что-то еще охраняющая страна — это Англия. Может быть, потому, что ей есть что сохранять. У других стран Европы нет иного выбора, как между революцией и хаосом деспотического варварства, под главенством всемилостивейшего императора всея России и некоторых немецких государств.
Извините, что я увлекся болтовней и отнимаю у вас время. Еще раз рекомендую г. Гартмана вашему вниманию и прошу вас принять мое братское приветствие.
Александр Герцен.
Я помещу в ‘V du Peuple’ сочувственное сообщение о вашей газете и пришлю вам через несколько дней свою вторую брошюру ‘Briefe aus Italien und Frankreich’.
Как только у меня будет что-нибудь интересное о России, обязуюсь вам это переслать.
Мой адрес:
г. Ал. Герцену.
При содействии гг. братьев Ротшильд.
Париж.
Не следует забывать, милостивый государь, что французская почта любезно распечатывает письма, адресованные лицам, заслужившим особое внимание тайной полиции.
2 апреля (21 марта) 1850 г. Париж.
Le 2 avril.
Eh bien, cher George tu es jurisconsulte par amiti et rabuliste pour nous — merci, caro mio, mais c’est si trange de te voir parler avec gravit (comme Crmieux) des affaires et de m-r Klutchareff.— Je crois, au reste, omni casu, la rponse viendra bientt.
Rien de nouveau. Il y a encore une lection Paris, on dsigne Girardin. Le National consent le nommer — en gnral les choses vont d’une maniè,re trè,s satisfaisante — au moins le vent est chang, ce n’est plus la tramontana.
Une semaine aprè,s la rponse je, c’est—dire nous, quittons Paris. On perscute ici les Allemands derechef sans aucune cause, on les chasse par fournes.
L’Odysse est arrive, je ne l’enverrai pas avant de la lire — l’hexamè,tre est magnifique, c’est du grec tout bonnement. Un Russe peut tout faire — crire des livres allemands sans connatre la langue!!! et traduire l’Odysse sans comprendre le grec!..
Перевод
2 апреля.
Итак, дорогой Георг, ты юрисконсульт и крючкотвор из дружбы к нам — спасибо, саrо mio, но так странно видеть, как ты с важностью (словно Кремье) рассуждаешь о делах и о господине Ключареве. — Думаю, впрочем, что omni casu[1] ответ скоро придет.
Ничего нового. В Париже готовятся еще к одним выборам, намечают Жирардена. ‘National’ соглашается его выдвинуть — в общем дела идут весьма удовлетворительно, по крайней мере ветер переменился, это уже не трамонтана.
Через неделю после того, как придет ответ, я, т. е. мы, покидаем Париж. Здесь опять без всякой причины преследуют немцев, их выбрасывают целыми пачками.
‘Одиссея’ прибыла, отошлю ее только когда прочту. Гекзаметр — великолепен, это настоящая греческая речь. Русский человек все может: писать книги по-немецки, не зная языка!!! и переводить ‘Одиссею’, не понимая по-гречески!..
5 апреля (24 марта) 1850 г. Париж.
Tu prches, cher Georges, un converti. Je ne me berce d’aucune esprance, oui, c’est la dissolution, le monde se dsagrè,ge, mais le principe dsagrgeant a chang de caractè,re, et d’une fiè,vre lente il s’est dvelopp en une phtisie galopante. — Il y a quelque chose de triste et d’horrible dans ce spectacle de la mort triomphante. Tout se tient debout et a l’air fort, solide, mais dè,s qu’on y touche — a croule, les muscles n’existent pas, il n’y a que l’piderme et les os.
Des efforts convulsifs, des torrents de sang, par vengeance, dpit, dsespoir — tout cela peut arriver, — mais le triomphe est impossible pour le vieillard comme au jour d’aujourd’hui pour l’enfant.
C’est bien dommage que tu ne sois pas ici — c’est un tat de choses tout fait nouveau. Le parti rpub forme une force compacte qui se connat et qui n’a pas de chefs. Tous les noms sont taris, il y a des hommes qui ont quelque influence, mais pas de meneurs, pas de chefs. La Montagne est mprise, Girardin n’inspire pas beaucoup de conf, le National encore moins, Pr en prison. Comment se fait-il donc qu’il y ait unit, discipline — c’est dans ce fait immense que je vois tout ce que les deux annes ont produit de conduite et de tact dans les masses. Mais je citerai encore une fois Cromwell — tout cela n’est que l’opposition, raction contre la raction, digue qui s’est leve pour s’opposer ce dbordement de compression — ‘tout cela sait ce qu’on ne veut pas’ — mais ne sait pas ce qu’on veut. — Et c’est prcisment la position de l’autre parti: les autres ne se sont jamais rendu compte ce qu’ils feront, l’autorit une fois sauve, augmente, multiplie — n’est-ce pas le chaos! Je dirai franchement que ce spectacle m’occupe comme une tragdie, comme une collision qui se droule avec complications, collisions terribles, mais laquelle on ne prend pas de part active, autrement que par Wibegierde, et par cet intrt passionn que l’homme porte tout ce qui est tragique, menaant, orageux. Il y a encore un lment qui agace l’intrt — c’est que dans une position pareille l’on ne peut rien prvoir, l’imprvu y rè,gne, comme rien n’est stable — tout peut arriver et peut-tre rien. Et c’est dans ces poques que l’individu se sent le plus libre — et qu’on rpè,te le vanitas vanitatum de tout ce qui paraissait srieux. Mais enfin, c’est assez, je suis las de cette fiè,vre, et de l’autre, de la fiè,vre du billet.
Dè,s que la rponse sera venue, je me dciderai partir pour aller vous rejoindre, et pour passer au moins l’t — tranquillement, perdu dans le montagnes ou dans la mer.
Pense mrement au projet du testament. Peut-tre il serait plus raisonnable d’attendre la rponse, elle ne peut tarder prsent.
Emma commence derechef s’ennuyer ici, elle pourrait, je crois, partir avant nous, c’est mme utile pour l’conomie — aller Berne, au reste je ne comprends rien de ce que tu as contre Zurich, ce serait le point o nous nous trouverions pour nous en aller…
Tourg part lundi, reste un mois Berlin, et rentre ensuite Pters, je ne voudrais pas tre dans sa peau, mme s’il n’avait pas une vessie enrage. L’hist d’Ogar reste toujours comme un nuage noir et pesant.
Adieu, caro mio.
P. S. Die Geschichte mit der Promenade war im Briefe von Mlle Ern.
Parmi lec conjecturec concernant la lettre d’Og il me venait dans la tte celle-l: ‘Et si tout cela n’est qu’une roueris de la police pour provoquer une lettre de ma part, que ce n’est pas Og qui l’a crite?’
Pourquoi dpraves-tu les notions de Col, je trouve que c’est faire le tout avoir confiance dans la nature et ne pas influencer Schibel vice versa, il[2]
Перевод
5 апреля 1850 г.
Ты ломишься в открытую дверь, дорогой Георг. Я не убаюкиваю себя никакой надеждой — да, это распад, мир разлагается, но характер разлагающего начала изменился, затяжная лихорадка превратилась в скоротечную чахотку. Есть что-то печальное и страшное в этом зрелище торжествующей смерти. Все еще держится и кажется крепким, прочным, но стоит только коснуться, и все рухнет — мускулов нет, остались лишь кожа да кости.
Судорожные усилия, потоки крови, вызванные местью, досада, отчаяние — все это, может, и будет, но победа так же несбыточна для старца, как нынче для ребенка.
Очень жаль, что тебя здесь нет — положение дел теперь совершенно новое. Республиканская партия образует компактную, осознавшую себя силу, но у нее нет вождей. Все имена оскудели, есть люди, пользующиеся некоторым влиянием, но нет вожаков и нет вождей. Гора вызывает презрение, Жирарден не внушает особого доверия, ‘National’ и того меньше, Прудон — в тюрьме. Откуда же берется единство, дисциплина — именно в этом огромном явлении я и вижу, какой выдержке и такту истекшие два года научили массы. Но я еще раз сошлюсь на Кромвеля — все это не что иное, как оппозиция, реакция на реакцию, плотина, воздвигшаяся для того, чтобы стать преградой безудержному гнету — ‘все они знают, чего не хотят’, но не знают, чего хотят. — Такова именно позиция другой стороны, но эти другие никогда не отдавали себе отчета, что стали бы они делать, если бы им удалось спасти, усилить и распространить власть — ну, не хаос ли это? Скажу откровенно, что это зрелище занимает меня как трагедия, как коллизия, полная осложнений, полная страшных осложнений, но в которой сам активного участия не принимаешь, разве только из Wibegierde[3] да из того страстного интереса, который человек проявляет ко всему трагическому, грозному, бурному. Есть
еще один элемент, возбуждающий интерес: дело в том, что в подобных обстоятельствах нельзя ничего предвидеть, здесь царит непредвиденное, а раз ни в чем нет устойчивости, все может случиться, а может и ничего не случиться. Именно в такие эпохи личность чувствует себя свободнее, чем когда-либо, и люди твердят о vanitas vanitatum[4] всего, что казалось важным. Но хватит, я устал от этой лихорадки и от той — билетной лихорадки.
Как только получится ответ, я решусь, наконец, выехать, чтобы присоединиться к вам и провести хотя бы лето спокойно, затерявшись где-нибудь в горах или на море.
Обдумай основательно проект завещания. Может быть, разумнее было бы подождать ответа, теперь он уже не должен задержаться.
Эмма опять начинает здесь скучать, мне кажется, что она могла бы уехать и раньше нас, это было бы даже полезно в целях экономии — отправиться в Берн, впрочем, я совершенно не понимаю, почему ты против Цюриха, он послужил бы местом нашей встречи, а оттуда мы бы двинулись дальше.
Тургенев уезжает в понедельник, пробудет месяц в Берлине, затем вернется в Петербург. Я бы не желал быть в его шкуре, даже если б он и не страдал воспалением пузыря. Огаревская история — по-прежнему как черная нависшая туча.
Прощай, саrо mio.
P. S. История с прогулкой была в письме м-ль Эрн.
Среди предположений относительно огаревского письма мне пришло в голову и такое: ‘А вдруг это только полицейская проделка, имеющая целью подстрекнуть меня написать ответ, и писал письмо вовсе не Огарев?’
Зачем ты извращаешь Колины понятия о вещах, я полагаю, что достаточно довериться природе и что не надо внушать Шибелю vice versa[5], он[6]
8—10 апреля (27—29 марта) 1850 г. Париж.
Cher Georges, la lettre de change de ma mè,re est parfaitement en ordre. Lorsque je parlais avec toi de cette affaire, elle n’tait pas tout fait termine. Je crains que m-me Golochw ne voudra pas payer, alors la vente sera de 50 ou de 60 p 100. Mais pourtant on peut faire un essai. Mlle Ern peut crire une lettre trè,s simple Klut que vous enverrez par le consul Wurtem, et faites envoyer la lettre de change
ici (c’est dire Zurich). Moi j’en parlerai Rotsch, s’il donne 85% je la lui cè,de. — Il faut te dire qu’il n’y a aucune possibilit de ne pas accepter la lettre de change, puisque Goloch a donn (le crancier) son consentem au transfert par crit, aprè,s quoi il a sign la lettre de change — donc il n’y a pas de contestation possible. Tu vois qu’il y a un simulacre
de droit parce que la banque de Moscou a eu honte de dire qu’il y avait un interdit. Si vouz voulez attendre jusqu’ la rponse, j’crirai de ma part aussi une longue lettre pour ce mons Klutch.
L’Odysse de Jouk pourtant est tombe dans mes yeux, en t’crivant, j’avais dans la tte une page magnifique, mais en continuant la lecture Tourg et moi nous avons t frapps de la monotonie atroce de son vers. Figure-toi que le mè,tre ne varie jamais, se sont des dactyles — 5 000 000 de dactyles, c’est pire que Briare. — Lamartine a fait reprsenter une mauvaise tragdie de sa confection — chute complè,te, les seules traces qu’elle laissera, seront les taches noires sur le visage de Frdric Lematre.
Le plan de l`avenir s’claircit et se simplifie. Tu sais la grrrande nouvelle de Gasser, cela sera vraiment par trop stupide de ne pas payer aprè,s cela, puisque la banque-mme a donn une preuve Rotsch que la demande est en rè,gle. Pourtant je ne serai sr que lorsque nous aurons reu la derniè,re rponse. Tu sais aussi
qu’elle ne peut tre diffre qu’au 13 av. Rien n’empche donc notre dpart vers la fin du mois. Nous nous runirons Zurich. Nous ne parlerons plus des tracasseries nerveuses du mois de janvier, parce que je suis prsent de ton avis qu’il y avait de l’irritation maladive aussi de ma part — prsent je ne serais pas capable te catiliniser et enphilippiquer de cette maniè,re. Mettons une pierre tumulaire[7].
Mais sais-tu que je crois que c’est trè,s bon, au reste, que nous nous sommes entrecritiqus, nous connaissons prsent mieux nos caractè,res — et ensuite il en reste toujours quelque vrit.
Les circonstances sont brlantes ici, on peut prvoir de grands malheurs, l’air est lourd — trè,s lourd. On se prpare je ne sais quel coup. — Fort, fort von hier. Mais il faut te dire que d’aprè,s tous les renseignements, Nice n’est pas un endroit trop bien choisi — nous, en parlerons…
Перевод
Дорогой Георг, заемное письмо моей матери в полном порядке. Когда я говорил с тобой об этом деле, оно было еще не совсем закончено. Боюсь, что г-жа Голохвастова не захочет платить, тогда расчет будет произведен из 50 или 60%. Все же надо сделать попытку. М-ль Эрн может написать простое письмецо Ключареву, которое вы отправите через вюртембергского консула и попросите переслать заемное письмо сюда (т. е. в Цюрих). А я переговорю с Ротшильдом, — если он даст 85%, я ему это письмо уступлю. — Должен тебе сказать, что не принять к уплате заемное письмо нет ни малейшей возможности, потому что Голохвастов дал (кредитору) письменное согласие на перевод и тот подписал заемное письмо уже после этого, — стало быть, опротестовать его невозможно. Как видишь, некое подобие законности все же существует — ведь московский банк постеснялся сказать, что наложено запрещение. Если вы хотите дожидаться ответа, я с своей стороны напишу обстоятельное письмо для этого господина Ключарева.
‘Одиссея’ Жуковского все же упала в моих глазах, когда я писал тебе, у меня из памяти не выходила одна великолепная страница, но, продолжая чтение, мы с Тургеневым были поражены ужасающим однообразием его стиха. Представь себе, что размер ни разу не меняется, сплошной дактиль — 5 000 000 дактилей — это хуже Бриарея. — Ламартин позволил поставить плохую трагедию собственной стряпни — полный провал, единственный след, который от нее останется, — это черные пятна на лице Фредерика Леметра.
План на будущее проясняется и упрощается. Тебе известна потрррясающая новость, сообщенная Гассером: было бы действительно слишком глупо после этого не заплатить, раз даже банк подтвердил Ротшильду, что иск законен. И все же я не буду уверен, пока не получим окончательного ответа. Тебе известно также, что его нельзя откладывать позднее 13 апреля. Итак, ничто не препятствует нашему отъезду в конце месяца. Мы съедемся в Цюрихе. О январских нервических спорах мы больше говорить не станем, ибо теперь я согласен с тобой, что и с моей стороны имело место болезненное раздражение. Теперь я уже не мог бы тебя так катилинизировать и филиппикировать. Положим надгробный камень.
<Далее следует рисунок и записано:
Здесь
покоится
воспоминание
о
братской грызне
двух приятелей,
изорвавших друг
друга в клочья
любя!
Предупреждение
Погребенные
теряют eo ipso
всякое право на
воскрешение. Статья
Карлье&А. Герцен.
Sit tibi Clos Vougeot Levis!
Выпей, viator — и продолжай свой путь! — Ред.>
Впрочем, я думаю, это все же очень хорошо, что мы покритиковали друг друга: теперь мы лучше знаем наши характеры, а в итоге какая-то крупица истины всегда остается.
Обстановка здесь накаленная, можно ожидать больших несчастий, воздух душный, очень душный. Все готовятся к какому-то удару. Fort, fort von hier[8]. Но надо тебе сказать, что, по наведенным справкам, Ницца не слишком удачно выбранное место, мы еще поговорим об этом…
11 апреля (30 марта) 1850 г. Париж.
11 avril 1850.
Je suis, cher Georges, tout fait comme une certaine partie de l’ocan — ‘pacifique’ et tu n’es pas parvenu par ta lettre ni m’irriter, ni me forcer rpondre. Non bis in idem. Tes reproches concernant notre sjour de Paris me paraissent dans le genre comme si tu me disais: ‘Quel caractè,re volage, tu m’as dit toi-mme que tu serais bienportant le 1 fvrier et tu es encore plus malade — le 1 avril. Quel entranement pour les plaisirs de la maladie, peut-on se confier ce que tu dis?’ Je t’ai crit un mot concernant Emma — tu es d’un autre avis, moi je ne tiens pas au mien — fiat voluntas tua.
Concernant le testament, j’ai seulement observ que d’aprè,s des nouvelles que vous ne connaissiez pas encore, l’affaire ne tardera pas tre rsolue — et en cas de l’encaissement, il devient inutile. Je continue avoir prsent des esprances, au reste, pourquoi pas, on peut faire, n’y a-t-il pas de possibilit (en Russie on le fait) de charger de l’excution du testament la banque de Stuttgart en offrant une prime. De maniè,re que ce serait la banque qui exigerait la somme d’une maniè,re anonyme.— On attend chez Rotsch la rponse aujourd’hui, et avant de mettre cette lettre la poste, je passerai chez lui…
La courte haleine et le petit diamè,tre du cerveau franais se font jour. Tu as lu probablement le fatras de btises par lesquelles on a loign la candid de Girardin et Pr lui-mme. Et la V<oix> du P<euple> qui commence prsent une lutte avec Girar aprè,s avoir t 6 saisie et ayant 4 procè,s sur le dos. Avec qui donc restera-t-elle allie — avec le National? La belle chose, c’est que l’autre partie est dix fois plus divise, personne ne s’est <...>[9] plus — politische Walpurgisnacht.
La grande nouvelle de notre cercle c’est que Tourgun s’est complè,tement mancip aprè,s le dpart de m-me V, il ne parle plus de sa vessie, il va chez une garce du boulevard r Taitbout, il a une foi religieuse dans sa sant… et il boit avec l’ardeur d’un nophyte le bourgogne. Aprè,s cela j’attends tout, un concert donn par le roi de Prusse en faveur des rfugis de Bade, l’empereur Nicolas perdant la Russie au lansquenet Flocon, Carlier devenu rdacteur de la V<oix> du P<euple> et Proudhon devenant Bocquet. — Il part samedi…
На обороте: Егору Федоровичу.
Перевод
11 апреля 1850 г.
Дорогой Георг, я совсем как та часть океана, где он именуется ‘тихим’, и тебе не удалось ни разозлить меня твоим письмом, ни принудить к ответу. Non bis in idem[10]. Твои упреки относительно нашего пребывания в Париже мне кажутся в том же духе, как если бы ты сказал: ‘Что за ветреный характер, ты сам мне заявил, что 1 января будешь здоров, но уже 1 апреля, а ты еще сильнее заболел. Что за страсть находить удовольствие в болезни, можно ли после этого верить тому, что ты говоришь?’ Я написал тебе несколько слов об Эмме, — ты держишься другого мнения, но я готов отказаться от своего — fiat voluntas tua[11].
Что касается завещания, могу сказать только, что, судя по сведениям, которые до вас еще не дошли, дело вскоре будет решено — и, в случае уплаты денег, оно становится ненужным. Я продолжаю надеяться, впрочем, можно будет его и сделать, почему бы нет? Нельзя ли (в России так делают) назначить душеприказчиком штутгартский банк, предложив ему за это вознаграждение? Таким образом деньги будут истребованы банком без обозначения владельца. У Ротшильда ждут ответа сегодня, и прежде чем отправить это письмо на почту, я зайду к нему.
Ограниченность и малый диаметр французского мозга дают о себе знать. Ты, вероятно, читал тот ворох глупостей, посредством которых была отклонена кандидатура Жирардена и даже самого Прудона. А какова ‘V du P‘! Она затевает теперь борьбу с Жирарденом, хотя была сама конфискована 6 раз и 4 раза отдана под суд. С кем же она теперь останется в союзе — уж не с ‘National’ ли? Но лучше всего, что противная сторона стала еще в десять раз разобщенней, никто <...>[12] больше — politische Walpurgisnacht[13].
В нашем кругу большая новость. — Тургенев после отъезда г-жи В<иардо> совершенно эмансипировался. Он не говорит больше о своем пузыре, ходит к бульварной девке на улицу Taitbou, свято верит в собственное здоровье… и с рвением неофита пьет бургундское. После этого можно всего ожидать: и что король прусский устроит концерт в пользу баденских эмигрантов, и что император Николай проиграет Россию Флокону в ландскнехт, и что Карлье станет редактором ‘V du P‘, а Прудон превратится в Боке. Он уезжает в субботу.
На обороте: Егору Федоровичу.
6. Л. И. ГААГ и Г. ГЕРВЕГУ
12 апреля (31 марта) 1850 г. Париж.
Рукой Н. А. Герцен:
Колютка просто делает невероятные успехи. Машенька, объясни ему мою радость и расцелуй, я ему ‘bermorgen'[14] напишу.
Die Sache kann wieder in die Lnge gezogen sein. Gasser schreibt vom 2. April, da er doch nicht konnte d Geld einkassieren, da die Bank noch einmal gesagt hat, da sie nicht alles ntige dazu hat. Er hat aber, wie er schreibt, an Orloff geschrieben — man kann jeden Tag die Antwort warten, aber ob sie gut ist — wei der Teufel oder der liebe Gott.
Wir schicken d Brasselett mit Georgs Sachen. — Sie mssen mir eine Adresse schreiben, wohin ich einen Brief schicken kann im Falle, wenn die Antwort nach Ihrer Abreise kommen wird.
Wenn es nicht gut geht, auf d Namen der Kinder d Testament zu machen — so whlen Sie einen anderen, den Sie verpflichten werden, oder die Bank in Wrt. Ubrigens, Georg wird Ihnen alles raten etc. — Ohne seinen Rat machen Sie ja nichts, denn man kann leicht groe Fehler begehen[15].
Eh bien, Georgio furioso, voil de rechef une pilule pour nous tous — enfin tu penseras que je suis du complot avec la banque. — Au reste, c’est vraiment dgotant, cette fluctuation de tous les jours.
Je n’crirai pas avant une rponse[16].
Le 12 avril.
На обороте: Madame Louise Haag.
7. Л. И. ГААГ и М. К. ЭРН
14 (2) апреля 1850 г. Париж.
14 April 1850.
Ich zitiere wrtlich, was Gasser schreibt — ‘Ich habe heute mit einem Direktor der Bank gesprochen und habe gesagt, was ich fr Instruktionen von Ihnen bekommen hatte. Er bat mich, noch einen Tag zu warten, da dieser Tag vorbeigegangen ist ohne Antwort, habe ich heute geschrieben, um die Sache weiter zu bringen’. Das heit, er hat geschrieben, da Rot eine Entscheidung fordert, und das auf der Stelle. So ist die Frage. Nur der Kaiser kann abschlagen, und dann wird Rot noch weiter gehen und an Kisel schreiben. Lange wird es nicht dauern, vielleicht kommt die Antwort bermorgen. Bis dahin Erwartung.
Ich bin, liebe Mutter, auch der Meinung, da es nicht gut ist, dem Sacha so viel Geld auf einmal zu geben. Besser etwas zu schenken.
D Brasselett habe ich gestern geschickt mit Georgs Sachen. Machen Sie hre Reise nach Wrtemberg glucklich[17].
Ну, уж билет, Марья Каспаровна, я даже просто устал от этих беспрерывных надежд и отчаяний. А Колю тоже рядить не советую… Пусть ходит себе в блузенке. Напишите, как он примет портреты, и да придет билет (последние молитвы мои).
14 (2) апреля 1850 г. Париж.
Рукой Н. А. Герцен:
Paris. 14 avril.
A peine j’ai le temps de lire bien votre lettre, cher besson, n l’a apporte si tard cause de dimanche… Ah! vous vous imaginez que nous passons notre temps plus richement! Si vous appelez les grimaces de Chojecki, Tourguneff tendu par terre et ronflant, la rage de faire les caricatures — si vous appelez cela richesse — soit! Si j’avais le courage de vous faire la description de nos jours et de nos soires — bientt vous tomberiez genoux
en suppliant de laisser votre me en paix[18]… И природа сама точно мачеха с нами — потешит лучом и опять мрак, холод, дождь… мне хотелось бы так погулять хоть раз в деревне, подышать… нет, и на улицу выйти нельзя! Ничего не делается, не читается, не думается, банковый билет налег на все, как черная туча, и давит, давит… а когда разразится или когда прольется золотым дождем — тогда мы цыганскую собаку и посох в руки… а пока мы точно цыгане в шалаше, дети шумят, Тата и Горас пляшут польку, Эмма поет польку и бьет такт, Александр насвистывает галоп, Саша кричит и кривляется, я — устаю… пыль столбом… вот вам живая картина — довольны? Ну, вперед не жалуйтесь, что пишу мало.
А получили ли вы Лермонтова? Тург<енев> хочет нас и весь свет удивить исполнением наших комиссий, будет и Пушкин, и все будет!.. Ах, да! Ну, если правда, что амнистия? Готовы ли вы душой и телом в кибитку и вдоль дорожки столбовой?
Ах ты степь моя,
Степь раздольная…
Поедемте отыскивать О<гарева> и Natalie.
On dit, un instant encore — et la lettre ne partira pas aujourd’hui… Adieu donc en attendant!
Votre bessonne.[19]
Eh bien, figure-toi que j’ai dj termin la lettre (que je n’ai pas commence), alors tu ne t’tonneras pas que je t’embrasse et termine[20].
16 (4) апреля 1850 г. Париж.
Le 16 avril. Paris.
Je suis maussade et plus irrit que triste, enfin cette histoire avec le billet me fait porter des chanes et empche chaque pas libre, anantit tous mes projets, ne me donne pas cet lment de repos que je cherche.
L’illgalit des procds russes est criante — c’est la spoliation in crudo — et qui diable sait jusqu’o va l’nergie de Rotsch, ce que je crains le plus c’est une lettre confidentielle du ministre de la police Rot qui lui expliquera l’affaire
sa maniè,re, en le priant officieusement de la laisser tomber. Alors il ne restera que Wurtemberg, allez-y, faites tout ce qu’on peut inventer, serait-ce du superflu, il n’y a pas de mal. — Concernant le testam, moi je ne peux pas tre nomm hritier, si l’argent reste en Russie, j’ai perdu tous les droits l. Donc n’y pensez pas. Si l’argent est envoy ici — on peut tout faire ou rien ad libitum. — Il faut donc un tiers (mme celui de la place St. Georges qui n’est qu’un quart), ou les enfants, ou dsigner, au moins, un tuteur et un excuteur testamentaire. — Assez.
Partie des projets. J’irai Nice dè,s que je pourrai, Nice ou Cannes, peut-tre par la Suisse, peut-tre par Genè,ve ou tout droit. Cela dpend de la sant de Natalie — donc prpare-toi et concerte-toi avec Emma. Je ne veux que du repos, du repos — tout me dgote. Pr — aprè,s avoir fait lui-mme mille btises, le dernier temps crit un de ses amis: ‘Au diable l’espè,ce humaine, sauvons-nous dans l’ironie, allons jusqu’ la mort, l’ironie sur les lè,vres’.
Partie littraire. Le Lloyd dans le No 5 Apr<il> a eu l’extrme bont de couvrir toi et moi d’un tas de btises trè,s drles, il dit que tu es tomb si bas que tu as crit zro dans la rubrique de la religion, et qu’un Jrmias sur les ruines des barricades a publi un livre d’un intrt pathologique, on y voit comment la lecture de Ruge (!) et de Feuerbach a mis la confusion dans un cerveau russe. — Mais le comble de la plaisanterie est par rapport la lettre sur la R, il dit que cette lettre a t ddie Maz et ensuite toi. L’auteur finit en disant l’Allemagne: ‘Pauvre pays, blanchi dans la mditation, de pareils parvenus osent te faire des prdications’. (Et ajoute: ‘Ein angeblicher russischer Baron A. H.’).
Partie humanitaire (scilicet bestiale). Personne n’a su qu’Eugè,ne Sue serait tu par le conclave, on ne dira pas prsent que la dmocratie est sangsue. — Au reste, je t’assure, ce n’est ni la dmocratie, ni la Louiscratie, ni l’Orlanocratie ou la 5%-nocratie ne sont ni vainqueurs ni vaincus — c’est l’Acratie qui se pose sur le trne, et se noircit l’abdomen, parce que le trne a t grill, place Bastille le 24 fvrier. Depuis qu’on donne ici Toussaint l’Ouverture on ne craint plus la couleur noire, et Tourguneff qui prospè,re encore dans les rues de Paris et ne part que samedi, cherche avec un zè,le digne de tout loge une ngresse pour avoir une ide juste avant de partir pour la Russie blanche de la Toute sainte ouverture — noire.
Addio, caro mio.
Hast du gehrt, da bei Rachel eine Feder gesprungen ist indem sie die Phè,dre vorstellte?
Il y a dj plus d’une semaine que les Confess<ions> devaient tre expdies. Je demanderai demain. — Briefe morgen.
Перевод
16 апреля. Париж.
Я не в духе и больше зол, нежели опечален — словом, это дело с билетом связало меня по рукам и ногам, мешает каждому моему шагу, разрушает все мои планы, не дает мне той доли покоя, которого я ищу.
Беззаконие русских порядков просто вопиюще, это грабеж in crudo[21], и черт его знает, хватит ли у Ротшильда энергии, чего я больше всего боюсь, — это конфиденциального письма министра полиции к Ротшильду, в котором он объяснит ему дело по-своему и полуофициальным образом попросит похоронить его. Тогда останется только Вюртемберг, поезжайте туда, сделайте все, что только можно придумать, пусть даже что-нибудь лишнее, беды в том не будет. Что до завещания, то меня нельзя указывать в качестве наследника, если деньги останутся в России, я потерял там все права. Стало быть, об этом вы и не помышляйте. Если деньги пришлют сюда, можно будет ad libitum[22] делать все, что хочешь, или ничего не делать. — Нужно, следовательно, взять какое-то третье лицо (пусть даже то, с площади St. Georges, что составляет только четверть лица), или детей, или хотя бы назначить опекуна и душеприказчика. — Ну, довольно.
О планах. Поеду в Ниццу, как только смогу, в Ниццу или в Канн — может, через Швейцарию, может, через Женеву или же прямо. Это зависит от состояния здоровья Натали, итак, приготовься и договорись с Эммой. Я хочу только покоя, только покоя, мне все опротивело. Прудон, после того как сам наделал тысячу глупостей, написал недавно одному из своих друзей: ‘К черту весь род людской, будем искать спасения в иронии, пройдем наш путь до гробовой доски с иронической улыбкой на устах’.
О литературе. ‘Lloyd’ в номере от 5 апреля, по беспредельной доброте своей, высыпал на нас с тобой целый ворох невероятных нелепостей: он говорит, будто ты так низко пал, что проставил нуль в рубрике религии, и что некий Иеремия опубликовал на развалинах баррикад книгу, представляющую патологический интерес, ибо она отражает ту путаницу, которую внесло чтение Руге (!) и Фейербаха в русские мозги. — Но самое смехотворное относится к письму о России, он утверждает, будто письмо это было посвящено Маццини, а затем тебе. Автор заканчивает обращением к Германии: ‘Бедная страна, поседевшая в размышлениях, и подобные проходимцы смеют
предсказывать твою судьбу!’ (Он добавляет: ‘Ein angeblicher russischer Baron A. H.'[23])
О человеческом (scilicet bestiale[24]). Никто не знал, что Эжен Сю будет сражен конклавом, и теперь без Эжена Сю уж не будут кричать, что демократия кровопийца. — Впрочем, уверяю тебя, ни демократия, ни Луикратия, ни Орлеанократия, ни 5%-кратия не являются ни победителями, ни побежденными — это Акратия, которая взобралась на трон и закоптила себе брюхо, так как трон был сожжен 24 февраля на площади Бастилии. С тех пор как здесь дают ‘Туссена Лувертюра’, никто больше не боится черного цвета, а Тургенев, который все еще благоденствует на улицах Парижа и уезжает только в субботу, — ищет с рвением, достойным всяческой похвалы, негритянку, чтобы до отъезда в белую Россию получить полное представление о черной пресвятой наготе.
Addio, саrо mio.
Hast du gehrt, da bei Rachel eine Feder gesprungen ist indem sie die Phè,dre vorstellte?[25]
Уже больше недели, как ‘Исповедь’ должна была быть отослана. Завтра я справлюсь. — Briefe morgen[26].
17 (5) апреля 1850 г. Париж.
Рукой Н. А. Герцен:
17 ап<реля>.
Не сбылись, мой друг, пророчества
Пылкой юности моей,
Горький жребий одиночества
Мне сужден среди людей.
Страшно дней не ведать радостных,
Быть чужим среди своих,
Но ужасней истин тягостных
Быть сосудом с дней младых.
Всюду встречи безотрадные,
Ищешь, суетный — людей,
А встречаешь трупы хладные
Иль бессмысленных детей.
Рылеев.
Un couplet manque, je m’en souviens pas[27].
Рукой H. A. Герцен:
Вот вам, друг мой, стихи, которые мне ужасно нравились еще с детства и которые я повторяла ребенком вместо веселых песенок. Творец их повешен.
Воображаю, каково вам в Цюрихе… Утешаюсь тем, что и нам в Париже не лучше, хотя вы и думаете, что мы здесь как в раю. — После долгого заключения я вышла вчера в Тюльери, деревья распустились, зелень упоительная, гуляющие несносны. Ребятишки были счастливы, Наташа преследует своей страстью Гораса, а знаете ли, он от вас не отстает, читает и пишет порядочно. Шакал, сверх сходства с шакалом, похож на Рашель, и все так же бесконечно мил, но мал, а ручки если хотите видеть — вооружитесь микроскопом. Доктор велит его держать в Средиземном море, где, я думаю, мы скоро все поселимся. — А пока — я просто ума не приложу… вы говорите как будто это в нашей воле. — Tchez de profiter de Mselle Erne tant que vous pouvez pur commencer la traduction des vers de Pouchkine et Lerm quand nous serons ensemble. Vous savez Jacoby les attend[28]. Прощайте, дорогой мой ученик. Да подкрепят вас боги!
Ваша всей душой
N.
19 (7) апреля 1850 г. Париж.
Le 19 avril.
a ne va plus,
a ne va plus,
a ne va plus comme autrefois!
L’affaire s’entortille, tu peux savoir les dtails par la lettre ma mè,re et j’ai perdu mon latin, ‘haben Sie warten gelernt?’ — Le fait est qu’ prsent sans perdre de temps faites vorte besogne Stuttgart, n’oubliez pas de dire que l’argent a t envoy de Mosc 