Петріада Поема Епическая, сочиненія Александра Грузинцова. С. Петербургъ, въ ИMПEPATРСКOЙ Типографіи 1812 года. На 229 стран. въ 4 д. л.
Петриада Поема Епическая, сочинения Александра Грузинцова, Жуковский Василий Андреевич, Год: 1812
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Для соблюденія большей точности надлежало бы сію Поему назвать героическою, какъ поступилъ Ломоносовъ, ибо въ ней воспваются дянія Героя, и притомъ еще величайшаго изъ всхъ извстныхъ въ міръ.
Ломоносовъ оставилъ намъ дв псни, то есть неболе какъ только начало своей Поемы Петръ Великій. По видимому, скорая кончина безсмертнаго нашего Лирика помшала ему совершить сей многотрудный подвигъ. Онъ самъ почти предусмотрлъ судьбу своей Поемы, и въ посвященіи Шувалову упомянутыхъ двухъ псней какъ бы завщалъ послдователямъ своимъ докончить начатое.
‘И естьли въ пол семъ прекрасномъ и широкомъ
‘Преторжется мой вкъ недоброхотнымъ рокомъ,
‘Цвтущимъ младостью останется умамъ,
‘Что мной проложеннымъ послдуютъ стопамъ.
‘Довольно таковыхъ сыновъ родитъ Россія…’
До сихъ поръ никто еще не дерзалъ вступить въ слды Ломоносова и шествовать дале на скользкомъ поприще пpoславленія епическою трубою длъ Петра Великаго. Знаменитый Творецъ Россіяды, которой боле всхъ имлъ права на сію почтенную должность, безъ сомннія былъ удерживаемъ отъ оной весьма важными причинами. Постараемся угадать ихъ. Во первыхъ онъ зналъ, что содержаніемъ епической сего рода поемы должно быть дйствіе великое, героическое, важное для читателя, дйствіе имющее однy цль, то есть чтобы герой поемы безпрестанно стремился къ достиженію одного какого-нибудь предпринятаго имъ намренія, чтобы онъ среди многоразличныхъ встрчающихся ему обстоятельствъ незабывалъ въ своемъ предприятіи, и чтобы всегда усиливался преодолть препятства дабы совершить свой подвигъ. Кажется, выборъ сего единственнаго дйствія былъ загадкою для самаго Ломоносова. Поема его начинается такимъ образомъ:
‘Пою премудраго Россійскаго Героя,
‘Что грады новые, полки и флоты строя?
‘Отъ самыхъ ножныхъ лтъ со злобой велъ войну,
‘Сквозь страхи проходя, вознесъ свою страну,
‘Смирилъ злодевъ внутрь и вн поправъ противныхъ
‘Рукой и разумомъ свергъ дерзостныхъ и льстивныхъ,
‘Среди военныхъ бурь науки намъ открылъ,
‘И міръ длами весь и зависть удивилъ.’
Въ семъ краткомъ предложеніи видимъ предприятія Героя, видимъ препятства, которыя встрчаться ему будутъ въ продолженіи поемы, но не видимъ единой цли, которую можно было бы точно опредлить немногими словами. Усмиреніе злодевъ, попраніе враговъ, сверженіе дерзостныхъ и льстивныхъ, открытіе наукъ среди бурь военныхъ суть такія дйствія, которыя несоставляютъ единства, и которыя, неимя между собою естественной связи, не могутъ быть тою единственною точкою, гд соединяется вся сила епическаго интереса, удобная произвести глубокое впечатлніе въ читател. Напротивъ того изъ первыхъ стиховъ Россіяды мы узнаемъ о цли поета, о разрушеніи Казани, равно какъ самое начало Поемы Владиміръ показываетъ намъ главное намреніе Героя, просвщеніе Россіи врою во Христа Спасителя. По началу же Ломоносова очень трудно ршить, гд и какъ онъ хотлъ окончить свою Поему. Херасковъ смотрлъ на развязку съ иной точки зрнія. Другое затрудненіе могло со стоятъ въ недавности происшествій, долженствующихъ составлять поему. Сей родъ стихотворства оживляется чудесностями, безъ которыхъ онъ потерялъ бы можетъ быть половину цны своей. Не вруя въ боговъ Гомеровыхъ и Виргилівыхъ, мы благоговемъ передъ священною дрвностію подвиговъ, воспваемыхъ въ Иліад, Одиссе, Енеид. Сверхъ того по тайному какому-то побужденію мы привыкли имть тмъ высшее мнніе о геро, чмъ дале онъ отъ насъ находится. Древность даетъ стихотворцу боле возможности украсить дйствіе и даже характеры лицъ вымыслами, какіе признаны имъ будутъ за выгоднйшie для своей цли. Но будетъ ли вроятнымъ соединенное съ вымыслами такое епическое дйствіе, которое взято изъ новйшей исторіи, a особливо еще когда подробности онаго затвержены многими читателями? Извстно, что въ невроятныхъ происшествіяхъ сердце не беретъ участія.
Изъ предувдомленія г-на Грузинцова невидно, чтобы онъ затруднялся сими неудобствами. Его негодованіе противу иностранныхъ историковъ, ложными красками изображающихъ Петра Великаго, его любовь къ Отечеству, его благоговніе къ дламъ Петровымъ побудили къ сочиненію Петріады. Онъ однакожъ неосмлился бы издать въ свтъ сего шестилтняго труда своего, еслибъ не былъ убжденъ къ тому своими приятелями и любителями нашей словесности. Теперь жребій брошенъ, Петріада издана въ свтъ, и читатели имютъ право взвшивать важность того одолженій, которое оказали г-ну Сочинителю приятели его, и ту услугу, которую г. Coчинитель оказалъ нашей словесности.
Поема г-на Грузинцова состоитъ изъ десяти псней. Начинается она точно какъ y Ломоносова, третьимъ путешествіемъ Петра Великаго въ Архангельскъ, a окончивается Полтавскою побдою. Вотъ начало:
‘Пою полночныхъ странъ великаго Героя
‘Что въ казнь рушителямъ всеобщаго покоя
‘Славянскихъ озарилъ науками сыновъ,
‘Покрытыхъ прежде тьмой чрезъ множество вковъ,
‘Воздвигнулъ грады, флотъ, разрушилъ вс препоны,
‘Среди военныхъ бурь намъ кротки далъ законы,
‘И миромъ оградивъ Россію наконецъ
‘Былъ подданныхъ своихъ учитель и отецъ.’
Всякая героическая поема обыкновенно начинается предложеніемъ, въ которомъ стихотворецъ объявляетъ коротко, ясно и опредлительно главное содержаніе. Ето длается для того, чтобы читатель напередъ зналъ, какую именно обязанность, налагаетъ на себя пснопвецъ, ето есть нкоторымъ, образомъ договоръ между читателемъ и стихотворцомъ, предохраняющій послдняго отъ всякихъ излишнихъ требованій, отъ несправедливыхъ порицаніи. Горацій ршительно запрещаетъ пышныя предложенія {Ars poet. V. 134, 88.}, его остроумное уподобленіе такого начала поемы съ горою въ родахъ вошла въ пословицу y всхъ просвщенныхъ народовъ: parturient montes, оiascetur ridiculus mus, онъ именно приводитъ въ примръ первые стихи Одиссеи, въ которыхъ Гомеръ общается повствовать о геро, по разрушеніи Трои обозрвшемъ нравы многихъ людей, и грады. Какъ просто и съ какою точностію. Виргилій опредляетъ главное содержаніе Енеиды въ началъ поемы! Тассъ, Мильтонъ, Клопштокъ, Вольтеръ общаютъ ни боле ни мене того, что имъ воспть надлежало. Какъ же г. Грузинцовъ, имя столь многія образцовыя предложенія, не захотлъ имъ послдовать? Во первыхъ, въ объявленномъ его план нтъ единства дйствія, во-вторыхъ, онъ общаетъ слишкомъ много, и тмъ не соблюдаетъ надлежащей скромности, въ третьихъ, общавши воспть сооруженіе градовъ и флотовъ, разрушеніе всхъ препонъ, дарованіе намъ кроткихъ законовъ и огражденіе Россіи миромъ, a окончивши Поему свою Полтавскою побдою, онъ естественно не могъ исполнить сихъ общаній, ибо подвиги Петра Великаго, военные и гражданскіе, продолжались да самой его кончины, и Россія въ 1709 году не только не была ограждена миромъ, но еще весьма скоро должна была начать другую войну противъ Турціи, потомъ ополчиться противу Персіи, въ четвертыхъ, Герой озарилъ Россіянъ науками отнюдь не для наказанія рушителей всеобщаго покоя, но дабы подданныхъ своихъ сдлать счастливыми, въ пятыхъ, читатель захочетъ знать, кто сіи рушители всеобщаго покоя? въ шестыхъ, названіе Славянскіе сыны непринадлежитъ исключительно однимъ Россіянамъ, и по крайней мр здсь, въ предложеніи, гд все должно быть опредлено съ точностію, надлежало избжать обоюдности. Г-ну Грузинцову, безъ сомннія, извстно, какой совтъ данъ Вольтеру отъ одного Грека, по имени Дидаки, когда Поетъ въ 1726 году напечаталъ въ Лондон свою Генріаду. Случайно увидвши первой листъ Поемы, гд было написано: Пою героя, которой принудилъ французовъ сдлаться счастливыми. (Qui fora les Franais devenir heureux:), онъ сказалъ Вольтеру: ‘Государь мой! я уроженецъ изъ Смирны, слдственно землякъ Гомера, нашъ великой пснопвецъ неначиналъ своихъ поемъ ни остротами, ни загадками.’ Вольтеръ послушался и перемнилъ началъ.
За предложеніемъ слдуетъ призываніе, въ которомъ стихотворцы обращаются къ выспренней сил какого нибудь существа сверхъестественнаго, и просятъ у него помощи для успшнаго совершенія важнаго своего подвига. Древніе имли на своей сторон великую выгоду. Въ продолженіи епопеи надлежало показывать сокровенныя причины великихъ происшествій, проникать во святилища Олимпа и въ подземныя обители Оркуса, вщать истины сокрытыя отъ разумнія смертныхъ. Кто поврилъ бы поету, еслибъ онъ самъ собою повствовалъ о таинствахъ никому невдомыхъ, о событіяхъ вковъ отдаленныхъ? Для того-то Гомеры и Виргиліи взываютъ къ Муз, и поютъ уже какъ бы по ея вдохновенію. Тогда читатель съ полною довренностію слдуетъ за поетомъ и въ совтъ боговъ и въ поля Елисейскія, ибо знаетъ, что устами его вщаетъ само божество, которому все извстно. И новйшихъ временъ, стихотворцы по большей части обращаются къ Муз, мало заботясь, какое право богиня ихъ иметъ на довренность читателей. У нихъ призываніе Музы есть не что иное какъ церемоніальное подражаніе, напротивъ того, для древнихъ оно было торжественною необходимостію. Въ поемахъ Гомера несходное съ нашими обычаями и мнніями мы относимъ, къ его вку, и удовольствіе наше при чтеніи теряетъ отъ того очень мало. Напротивъ того, находя у новаго стихотворца мольбы и взыванія къ богамъ языческимъ, мы тотчасъ догадываемся, что онъ притворяется передъ нами. Нкоторые, желая избгнуть невыгоды казаться лживыми повствователями, обращаются къ Истин, то есть просятъ Истину, чтобы помогала имъ украшать вымыслами повствованіе! Творецъ Петріяды взываетъ также къ Истин по примру Вольтера, и Хераскова.
Посмотримъ на ходъ Петріады съ первой псни. Г. Грузинцовъ, дозволилъ себ нсколько перемнить планъ Ломоносова, но малыя перемны его длаютъ великое различіе между работою двухъ стихотворцовъ. Выпишемъ нсколько стиховъ изъ Ломоносова:
‘Уже освобожденъ отъ варваръ былъ Азовъ,
‘До Меотійскихъ Донъ свободно текъ валовъ,
‘Нося ужасной флотъ въ струяхъ къ пучин Черной,
‘Что созданъ въ скорости Петромъ неимоверной.
‘Уже великая покоилась Москва,
‘Избывъ отъ лютаго злодевъ суровства:
‘Бунтующихъ стрльцовъ достойной посл казни,
‘Простерла вн свой мечъ безъ внутренней боязни.
‘Отъ дерзской наглости разгнваннымъ Петромъ
‘Воздвигся въ запад войны ужасной громъ.
‘Отъ Нарвской обуявъ сомнительной побды,
‘Шатались мыслями и войскъ походомъ Щведы.
‘Монархъ нашъ отъ Москвы простеръ свой быстрой ходъ,
‘Къ любезнымъ берегамъ молочныхъ блыхъ водъ,
‘Гд прежде межь валовъ душа въ немъ веселилась
‘И больше къ плаванью въ немъ жажда воспалилась,
‘О коль ты щастлива, великая Двина,
‘Что славнымъ шествіемъ его освящена!’ и пр.
Какое умное, съ какимъ тщаніемъ обдуманное введеніе! По счастливомъ окончаніи войны противъ Турковъ, на сооруженіи флота, по усмиреніи стрльцовъ объявлена праведная война Швеціи. Войска Россійскія дйствовали въ Ингерманландіи. Слухи носились, что неприятель угрожаетъ Архангельскому берегу, дабы раздлить Россійскую силу и крпости Ингерскія освободить отъ осады. Петръ Великій является на берегахъ Благо моря, длаетъ нужныя распоряженія къ оборон и отплываетъ къ Соловецкому острову.
Г. Грузинцовъ, напротивъ того, ведетъ читателя къ началу поемы окольною и излучистою дорогою, невзирая на совтъ Горація, которой велитъ какъ можно скоре приступать къ длу. Вотъ стихи изъ Петріады г-на Грузинцова:
‘Уже Византія, смирясь рукой Петровой,
‘Взирала съ ужасомъ въ поля на токъ баровой,
‘На трупы блдные поверженныхъ сыновъ?
‘На сокрушелный мечь, на плнъ своихъ градовъ.
‘Отъ понтовыхъ зыбей до береговъ Балтійскихъ
‘Раздался съ звукомъ битвъ и громъ побдъ Россійскихъ,
‘Уже Азовъ вмщалъ подвластный намъ народъ,
‘И Донъ спокойно текъ до Меотійскихъ водъ,
‘Съ полночныхъ береговъ покрытыхъ вчной мглою,
‘Готіъ дерзскій зашумлъ военною грозою,
‘Какъ злобный вдругъ Борей, поднявшись съ хладныхъ странъ,
‘Трясетъ съ сдыхъ верховъ снгъ, градъ на океанъ,
‘Co трескомъ ломитъ лсъ, въ поляхъ реветъ, крутится
‘И отъ воздвигнутыхъ препонъ сильнй ярится:
‘Подобно съ войскомъ Карлъ, напрягши силы вс,
‘Къ Россіи приближалъ стремленіе свое,
‘Водимый гордостью, прельщенъ воинской славой,
‘Онъ лавры пожиналъ десницею кровавой,
‘Уже везд Петру поставленъ былъ оплотъ,
‘На пол грозный Карлъ, на безднахъ сильный флотъ,
‘Промчался по морямъ звукъ бранной непогоды,
‘Познали Готфовъ власть кипящи Бельта воды,
‘Объемлетъ грады страхъ, лежитъ безъ дйства плугъ,
‘И трепетенъ бжитъ отъ стада въ лсъ пастухъ’.
Что ето за велерчіе, и къ чему оно? Къ чему служитъ такая расточительность, когда еще дйствіе совсмъ не начиналось? Осторожный сочинитель, a особливо творецъ героической поемы, напередъ прилжно разсудилъ бы, въ какомъ случа сказать надобно Византія, когда Стамбулъ и когда Константинополь, онъ подумалъ-бы прежде, хорошо ли тутъ быть въ такомъ вид олицетворенной Византіи: надобно ли упоминать, что громъ побдъ раздался до береговъ Балтійскихъ, прилично ли тутъ уподоблять Карла Борею. Говорено много, a не сказано толкомъ, что именно сдлалъ неприятель Петра Великаго и гд находятся его войска. По вол г-на Сочинителя, читатель долженъ оставаться въ невдніи. Но вотъ
‘Подвластные Петру Архангельскіе бреги,
‘Покрыли страшные враждебныхъ силъ набги,
‘Герой, чтобъ отвратить насильствіе враговъ
‘Въ Архангальскъ хочетъ самъ идти поверхъ валовъ.
Да гд же находится самъ герой, и въ какомъ мст происходитъ повствуемое происшествіе? Герой хочетъ самъ идти въ Архангельскъ, для чегожъ онъ не идетъ? Погодите! легко ли ето сдлать?
‘Собравши на совтъ мужей къ себ избранныхъ,
‘Покрытыхъ сдиной и лаврами внчанныхъ
‘Вщалъ:’
Гомеръ и послдователи его непремнно назвали бы каждаго мужа по имени и сколько можно познакомили бы читателя съ сдовласыми, лавроносными совтниками. Но послушаемъ вщанія Героя.
‘О други! насъ настигнетъ злобный рокъ,
‘Когда въ сраженьяхъ намъ недастъ успха Богъ!
‘Свирные враги во дерзости надмнной
‘Несутъ къ намъ люту смерть рукой окровавленной
‘Въ союзныхъ намъ градахъ раздался ихъ ударъ,
‘И полнощь зритъ сквозь дымъ Сарматскихъ странъ пожаръ.
‘Мой предокъ Александръ оставилъ къ слав слды:
‘Пойдемъ, куда зоветъ гласъ громкія побды!
‘Извстна ваша мн къ отечеству любовь!
‘Покажемъ свту мы, что въ насъ геройска кровь!
‘Намъ въ брани предстоятъ великія премны,
‘Увидитъ съ страхомъ Готфъ Россійскія знамены,
‘И нашимъ кораблямъ Нептунъ средь блыхъ водъ,
‘Отворитъ въ области морей свободный ходъ,
‘Къ полнощнымъ берегамъ Россіи восхищенной
‘Довольство потечетъ отъ всхъ градовъ вселенной.’
Въ совтахъ обыкновенно разсуждаютъ, такъ ли надобно поступить или иначе, то ли надобно сдлать или другое. Въ сей безполезности рчи заставляютъ Монарха говорить слова совершенно пустыя. Гд неприятель? куда надобно поспшать съ войскомъ? ничего неизвстно. На безполезную рчь Царя отвчаетъ Голицынъ (Гвардіи Подполковникъ), правды другъ, любимый счастья сынъ, неустрашенный Вождь и добрый гражданинъ:
‘Не бранное искусство
‘Почти во мн, о Царь! усердья полно чувство,
‘Хочу противъ враговъ мою поставить грудь,
‘Когдажъ поможетъ Богъ, увренъ въ лаврахъ будь.’
A Царь опять
,,Да будетъ, рекъ вождю, твой путь благословенъ,
‘Яви Россійску мощь y Шлиссельбургскихъ (*) стнъ
‘Да мужествомъ твоимъ и врныхъ чадъ рукою,
‘Пространный къ слав путь на свер открою.
(*) Голицынъ долженъ былъ остолбенеть отъ удивленія. Имя Шлиссельбурга тогда еще совсмъ было неизвстно: ибо городъ сей до взятія Русскими назывался Нотебургомъ.
И конецъ совщаніямъ, для которыхъ собраны были избранные мужи! Непосредственно за тмъ
‘Подъ снью орлихъ крылъ Голицынъ по водамъ
‘Россійскіе несетъ перуны ко врагамъ.
‘И Шереметева къ Петровой слав рвенье
‘Сугубитъ храбру рать враговъ на пораженье.
Но по какимъ водамъ? и какъ Голцынъ на нихъ очутился? Послушаемъ однакожъ дале и станемъ сравнивать стихи нашего поета со стихами Ломоносова.
‘Такъ силы раздливъ Царь ревностнымъ мужамъ (*)
‘Простерся отъ Москвы къ вечернимъ берегамъ (**)
‘Гд къ плаванью суда припасами снабденны,
‘Стояли въ казнь враговъ Монархомъ ополченны?
‘Казалось, самъ Нептунъ ихъ къ бгу призывалъ,
‘Кротя подвластный понтъ дуть бурямъ запрещалъ.
‘Предшественница дня, оставя одръ багряный,
‘Течетъ — и изъ подъ волнъ возводитъ зракъ румяный,
‘Востокъ отверзъ врата спшащу солнцу въ міръ,
‘И ce ліется свтъ на море и зфиръ —
‘Въ пречудной лпот явились круги звздны (***)
‘Лучами озарясь пылаютъ златомъ бездны.
‘Царъ Петръ неотверзалъ песчаныхъ горъ втрамъ (****),
‘Зефиры лишь одни играли по зыбямъ,
‘Ввряются морямъ пловцы веселья полны —
‘Уже Россійскій флотъ помчали шумны волны
‘Сокрылись берега и небо лишь одно
‘Съ поверхностью пучинъ являлось спряжено.
(*) Какимъ?
(**) Надлежало бы къ свернымъ. Волшебная сила поезіи для одного лишняго слога переноситъ устье сверной Двины на западъ. Но кажется можно бы тутъ поставить полночнымъ, неистощая безъ нужды чародйственной силы стихотворства.
(***) Какъ ето? при восхожденіи солнца?
(****) Тамъ Нептунъ, a здсь уже Еолъ.
Теперь слдуетъ описаніе страшной непогоды. Бури и вихри на зло Нептуну и Еолу, безъ ихъ вдома, надлали тьму хлопотъ на мор:
‘Багрова туча вдругъ съ угрюмой синевою,
‘Затмивши солнца свтъ, простерлась надъ водою,
‘Изъ влажной хляби дождь со градомъ зашумлъ,
‘Поверхъ шипящихъ волнъ вихрь вихрю въ слдъ летлъ,
‘Перуновъ частый блескъ мракъ тучи разскаетъ,
‘Реветъ, клокочетъ понтъ и бездны отверзаетъ,
‘То жретъ въ себя суда, то вдругъ съ песчаныхъ дновъ,
‘Изрыгнувъ мещетъ ихъ превыше облаковъ,
‘Поднявъ сды верхи, какъ горы, волны яры,
‘Во ребра кораблей твердятъ свои удары,
‘Раздранны парусы отторглись съ высоты,
‘Покрыли вкругъ судовъ кипящихъ водъ хребты.
‘Вихрь кормы рветъ изъ рукъ и увлекаетъ снасти,
‘Смерть скачетъ по валамъ и длитъ флотъ на части.
‘Уже пловцы, отдавъ суда во власть втрамъ,
‘Отчаянный свой взоръ возводятъ къ небесамъ!
‘Но Петръ неколебимъ, безстрашнымъ смотритъ окомъ,
‘И борется одинъ съ своимъ упорнымъ рокомъ,
‘Вращаетъ самъ кормой, примтивъ страхъ пловцовъ,
‘И правитъ свой корабль въ разрзъ крутыхъ валовъ.
‘Подавъ другимъ примръ въ опасности жестокой
‘Онъ громко возгласилъ къ пловцамъ съ кормы высокой:
‘Мужайтесь, съ вами я! сей гласъ какъ трубный звукъ
‘Внезапно ободрилъ въ соплавателяхъ духъ,
‘Подвиглись вс къ трудамъ, исполненные рвенья,
‘И каждой свой корабль спасалъ отъ поглощенья (*).
(*) Но могли ль они, бросаемые волнами, слышать голосъ Монарха?
Наконецъ небо прояснилось и настала тишина — ибо Всевышній словомъ прекратилъ стихій враждебный споръ. Такимъ образомъ Еолъ долженъ былъ смириться передъ истиннымъ Богомъ. Пусть читатель сравнитъ Прекрасное описаніе той же бури у Ломоносова.
‘Уже бля Понтъ передъ Петромъ кипитъ,
‘И влага уступить, шумя ему спшитъ.
‘Тамъ вмсто чаянныхъ бореи флаговъ Шведскихъ
‘Россійскіе въ зыбяхъ взввали Соловецкихъ.
‘Закрылись крайніе пучиною лса,
‘Лишь съ моремъ видны вкругъ сліянны небеса.
‘Тутъ втры сильные имя флотъ во власти,
‘Со всхъ сторонъ сложась къ погибельной напасти,
‘На западъ и на югъ, на сверъ и востокъ
‘Стремятся, и вертятъ мглу, влагу и песокъ,
‘Перуны мракъ густой сверкая раздляютъ,
‘И громы съ шумомъ водъ свой трескъ coединяютъ:
‘Межь моремъ рушился и воздухомъ предлъ,
‘Дождю на встрчу дождь съ кипящихъ волнъ летлъ
‘Въ сердцахъ великой страхъ сугубятъ скрытомъ снасти.
‘Герой нашъ посредъ великія напасти,
‘И взоромъ и рчьми смутившихся крпитъ,
‘Сквозь грозный стонъ стихій къ блднющимъ гласитъ:
‘Мужайтесь, промыслъ насъ небесный искушаетъ,
‘Къ трудамъ и къ крпости на предки ободряетъ,
‘Всякъ длу своему со тщаніемъ внимай,
‘Опасности сея Богъ скоро пошлетъ край.—
‘Отъ гласа въ грудь пловцамъ кровь теплая вліялась
‘И буря въ ярости кротчае показаласъ.’
Вотъ кисть великаго живописца! У Ломоносова Герой не на корму всходитъ, чтобъ оттуда во услышаніе всмъ плавателямъ воскликнуть: мужайтесь! Я съ вами, нтъ, онъ взоромъ и рчьми ободряетъ тхъ, которые могли видть его и слышать. Посл того Петръ останавливаетъ флотъ свои при устьи рки Увы, и въ ожиданіи попутнаго втра сходитъ на берегъ, нкогда орошенный слезами Романовыхъ. Корабли опять пустились въ путь свой. Между тмъ при тихомъ плаваніи Герой произноситъ достопамятныя слова къ своимъ сподвижникамъ, говоритъ о слав Русскихъ новыхъ мореходцовъ, воспоминаетъ объ открытіяхъ Гамы, Колумба, Магеллана, и предвщаетъ, что Росскіе Колумбы отворятъ новый путь въ Америку по Ледовитому океану, Ученый Ломоносовъ зналъ, что въ первой половин истекшаго вка очень занимались симъ открытіемъ, которое теперь, посл многихъ опытовъ, уже почитается невозможнымъ. И въ новой Петріад Герой нчто говоритъ къ своимъ сотрудникамъ, но здсь онъ указываетъ имъ не на полночь, не на противуположный край берегу, a смотритъ на стны Соловецкаго монастыря, и вщаетъ слдующее:
‘Друзья кто мнилъ изъ васъ
‘Чтобъ рокъ когда нибудь носилъ по бездн насъ?’
‘Чтобъ, вашими суда построенны руками,
‘Намъ дали полну власть надъ дальними морями?
‘Явило время намъ сіе coбыmie:
‘Терпнье и труды превозмогаютъ все.
‘На понт мы свои напчатлли слды,
‘На понт будемъ мы торжествовать побды,
‘И пренесемъ орла за льдистый океанъ,
‘Куда недостигалъ Колумбъ и Магелланъ.’
Читатели до сихъ поръ могли уже замтить, что планъ Ломоносова понравился нашему Стихотворцу, которой почти везд очень близко ему подражаетъ, дозволяя себ въ нкоторыхъ мстахъ поправлять его, сокращать и переиначевать. Великолпное описаніе Нептунова дома и привтствіе, которое сей богъ моря, сопровождаемый свитою своею, при полуночномъ сіяніи незаходящаго солнца на краю свернаго горизонта, сдлалъ Петру Великому, показалось излишнимъ г-ну Грузинцову, и онъ правъ по крайней мр въ семъ случа, ибо строгой вкусъ запрещаетъ вводить боговъ языческихъ въ Поему, основанную на историческихъ событіяхъ вковъ недавнихъ. Но для чего онъ сіе украшеніе замнилъ другимъ, совсмъ не у мста и безъ всякой побудительной причины поставленнымъ? Къ чему такое пышное описаніе отъ Соловецкаго острова выдавшагося мыса, которой только что мелькнулъ въ глазахъ плавателей и существенно не принадлежитъ къ повствованію? Мста описываются стихотворчески въ такомъ случа, когда на нихъ что нибудь происходитъ, имющее отношеніе къ приключеніямъ героя. Не угодно ли насладиться описаніемъ диковинокъ, которыя представились взорамъ плавателей по утишеніи бури?
‘Умолкъ свирпый вихрь средь влажныхъ моря лонъ,
‘Отъ усталыхъ валовъ лишь слышанъ слабый стонъ.
‘Тогда близъ двухъ холмовъ, увнчанныхъ лсами,
‘Открылся твердый мысъ возникшій надъ водами,
‘Изображающій для зрнья видъ млей (*)
‘Покрытый жемчугомъ и рыбьей чешуей,
‘Тамъ чудъ морскихъ стада для отдыха приходятъ,
‘Бьютъ воду и клубятъ и шумомъ сонъ наводятъ,
‘Другіе изъ подъ волнъ отверзты кажутъ рты,
‘И златомъ и сребромъ блистающи хребты.