Песни славянских народов, Майков Аполлон Николаевич, Год: 1871 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 11 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ПОЭЗІЯ СЛАВЯНЪ

СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ

ВЪ ПЕРЕВОДАХЪ РУССКИХЪ ПИСАТЕЛЕЙ

ИЗДАВШІЙ ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ
НИК. ВАС. ГЕРБЕЛЯ

САНКТПЕТЕРБУРГЪ

1871

На Руси былъ чорный Богъ…

Петрусь

Ой, сынки мои, соколы мои…

Ой, коли бъ, коли…

Ой катилася заря…

При дорог при широкой…

Не ски ты, батюшка…

Сербская церковь

Сабля царя Вукашина

Какъ отдарилъ турецкій султанъ московскаго царя

Конь

Гуситская псня

* * *

На Руси былъ чорный богъ,

Передъ пилъ былъ турій рогъ,

Онъ на Кіевъ поглядлъ,

Голосъ вдьмамъ подавалъ,

Володиміръ же святой

Чернобога сбилъ долой,

Отъ святой Варвары жь въ ночь

Разбжались вдьмы прочь

Съ лысыхъ горъ, гд пировали,

И всю ночь он плясали.

Святый Юрій прискакалъ,

И въ Несвиж церквой сталъ.

Но отъ князя Радзивила

Понашла нечиста сила,

Нашу вру загубила.

Батьки въ церкви не служили,

Мшу ксендзы тамъ завопили,

Ни отъ Слуцка, ни съ Турова

Къ намъ не слышалось ни слова,

Ни единаго словечка,

Сталъ какъ блудная овечка

Юрій, нашъ святой хранитель,

Храбрый змія побдитель.

Мы предъ Юріемъ падемъ,

И помолимся о томъ,

Чтобъ его святая сила

Покарала Радзивила.

А. Майковъ.

ПЕТРУСЬ.

Ой, худыя всти

Люди припосили!

Бднаго Петруся

До смерти забили.

А за что жь забили,

За вину какую?

Отъ своей-то жонки

Полюбилъ чужую!

Какъ же могъ подумать

О такой ты пани?

Пани — вся въ атласахъ,

Ты жь — въ худомъ кафтан!

Пани трехъ служанокъ

За Петрусемъ слала,

Не дождалась пани,

Въ поле поскакала:

‘Ой, бросай, Петрусикъ,

Соху середь поля!

Пана нту дома —

Полная намъ воля!’

Врные холопы

Пана повстили,

Панскія хоромы

Крпко оцпили.

Выглянула пани,

Видитъ — хлоповъ кучи,

Панскій конь весь въ мыл,

Панъ — черне тучи ..

‘Серденько-Петрусикъ,

Утекай скоре!

Панъ пріхалъ: тучи

Громовой черне!’

Чуть Петрусь до двери —

Насвистали плети:

Бьютъ и бьютъ Петруси

Часъ, другой и третій.

Парень ужъ не дышетъ,

Хлопцы бить устали,

На бока Петруся

Взяли, подымали.

Понесли къ Дунаю…

Быстръ Дунай раскрылся…

‘Вотъ теб, голубчикъ,

Что пригожъ родился!’

Вельможная пани

Въ сни выходила,

Пани рыболовамъ

По рублю дарила:

‘Будетъ вамъ и больше!

Рыбачки, идите,

Моего Петруся

Тло изловите!’

Рыбаки искали

Въ омут и тин —

И нашли Петруся

Въ Жалинской долин.

Некого имъ къ пани

Встникомъ отправить,

Чтобы прізжала

Похороны справить.

Вельможная пани

Бродитъ какъ шальная,

О своемъ Петрус

Плачетъ мать родная,

Плачетъ мать родная

Горькими слезами,

Вельможная сыплетъ

Блыми рублями:

‘Ой, не плачь ты, мати,

Пусть одна я плачу!

Жизнь и панство съ сыномъ

Я твоимъ утрачу!’

И ходила пани

Борами, лсами,

Щеки обливала

Жаркими слезами,

Вс объ остры камни

Ноженьки избила,

Бархатное платье

По рос смочила.

Ходитъ панъ по рынку,

Тяжело вздыхаетъ,

На себя самъ горько

Плачется, мняетъ:

‘Вдай-ко я прежде

Про такую долю,

Не мшалъ Петрусю бъ

Тшиться я вволю!’

А. Майковъ.

* * *

‘Ой, сынки мои, соколы мои,

Доченьки-голубоньки!

Какъ пріидетъ мои часъ, помирать начну,

Вкругъ меня сберитеся!’

Ходятъ въ горенк, сынки шепчутся,

Какъ имъ мать хоронить,

Ходятъ въ горенк., зятья шепчутся,

Какъ добро раздлить,

Ой, а доченьки, что голубоньки,

Кругъ матушки вьются,

А невстушки ходятъ въ горенк,

Надъ ними смются.

А. Майковъ.

* * *

Ой, коли бъ, коли

Москали пришли,

Наши сродные,

Вры одныя!

Было бъ добре намъ,

Было бъ счастно намъ

Коли вся бы Русь

Да держалася

Одной силою,

За одно была!

Только къ намъ за грхи,

Понашли ляхи,

Край нашъ запяли

Ажь до Ляшковичь.

И ляхи бъ не пришли,

Да паны привели.

Ой, папы, чтобъ вы пропали,

Что насъ ляхамъ запродали!

Ой, паны, чтобъ вы пропали,

Что вы вру промняли!

А. Майковъ.

* * *

Ой катилася заря

Изъ подъ новаго двора,

Не заря то золотая,

детъ пани молодая:

Какъ она заговоритъ,

Словно въ звоны зазвонитъ.

А. Майковъ.

* * *

При дорог при широкой

Два дубочка стоять,

При бесд, при веселой

Два молодчика пьютъ.

Они пьютъ и тарабарютъ

Про женитьбу свою.

Удалась ли, удалась ли,

Братъ, женитьба твоя?

‘Удалася, удалася,

Братъ, нелюбая жена!

Да пойду я, молодецъ,

Во новёнькій городецъ,

Да куплю я, молодецъ,

Размалеванный чолнецъ,

Посажу я, молодецъ,

Да нелюбую жену,

Да спущу я, молодецъ

На воду, на быстрину,

Самъ пойду я, молодецъ,

На высокую гору,

Погляжу я, молодецъ,

Да на ясную зарю,

Высоко ли, высоко ли

Вышла ясная заря?

Далеко ли, далеко ли,

Братъ, нелюбая жена?

‘Ой вернися, ой вернися,

Ты нелюбая жена!’

— ‘Не вернуся, не вернуся,

Ясенъ добрый молодецъ,

Не промаешься на свт

Бобылемъ ты, молодецъ,

А другую, молодую

Поведешь ты подъ внецъ:

Будетъ лучше меня —

Позабудешь меня,

Будетъ хуже меня —

Такъ вспомянешь меня!’

А. Майковъ.

* * *

Не ски ты, батюшка,

При дорог березки,

Не коси ты, братинька,

Травоньки шелковой,

Не щипли ты, сестринька.

Цвтиковъ въ садочк,

Не бери ты, матушка,

Изъ ключа водицы.

При дорог березка —

Я сама, младонька,

Травонька шелкова —

Мои русы косы,

Въ садочк цвточки —

Мои ясны очки,

Во ключ водица —

Мои горьки слёзки.

А. Майковъ.

ПСНИ СЕРБСКІЯ.

СЕРБСКАЯ ЦЕРКОВЬ.

Имянинникъ былъ царь Лазарь,

Собрались къ нему вс баны,

И князья и воеводы,

И въ бесд прохлаждались

Во честномъ, почетномъ пир.

Пиръ ужь былъ во полупир,

Какъ вошла въ шатеръ царица

Свтъ-душа красна Милица.

Обложилась жемчугами,

Поясъ кованый надла,

Головной покровъ кисейный,

Златъ-внецъ поверхъ покрова,

Поклонилася супругу,

Поклонилась, говорила:

‘Господинъ ты мой, царь Лазарь!

Мн бъ не слдъ къ теб входити,

Не подобно бъ говорити,

Да не терпитъ больше сердце.

Сонъ я видла, и трижды

Тотъ же самый сонъ мн снится.

Все является мн старецъ

Въ клобук и чорной ряс,

Осіянъ небеснымъ свтомъ,

Держитъ онъ большую книгу,

И пречудныя въ той книг

Кажетъ мн изображенья.

На одномъ-то словно поле,

Только все дымится кровью,

Словно воинство какое

Полегло на немъ, побито,

На другомъ изображеньи

Церковь, словно какъ на неб,

Отъ нея жь лучи исходятъ

Внизъ на Сербскую всю Землю.

И зачмъ являлся старецъ,

И зачмъ казалъ мн книгу,

Что велитъ по ней исполнить —

Не могла никакъ я сдумать.

Только е думала одно я —

И пришла къ теб, царь Лазарь.

Вс цари, какіе были

Надъ Землею славной Сербской,

Собирали сребро, злато,

Чтобы строить Божьи церкви

И обители святыя.

Ты сидишь на ихъ престол,

Копишь серебро и злато,

Самъ по всей земл прославленъ,

А для Господа, для Бога

Ни единой не построилъ

Ни обители, ни церкви’.

Призадумался царь Лазарь

И воскликнулъ громкимъ гласомъ:

‘Храмъ построю я, какого

Не бывало въ сербскомъ царств!

Изъ свинцу солью основу,

Изъ сребра поставлю стны,

Краснымъ золотомъ покрою,

А внутри весь изукрашу

Крупнымъ жемчугомъ заморскимъ

И каменьенъ самоцвтнымъ —

Да во славу христіанамъ

Онъ на всю сіяетъ землю!’

Повставали съ мстъ вс баны,

И князья, и воеводы,

Похваляли мысль царёву:

‘Съ Богомъ, царь, благое дло!’

Только Милошъ воевода

За столомъ одинъ остался,

И сидитъ, потупя очи

И глубоко воздыхая.

Запримтилъ свтъ-царь Лазарь,

Что не всталъ съ князьями Милошъ,

Посылалъ къ нему онъ чашу:

‘Буди здравъ, князь славный Милошъ!

Что сидишь, потупя очи

И глубоко воздыхая?

Аль не nф-сердцу рчь наша?’

Q вскочилъ князь славный Милошъ,

Принялъ чашу въ блы руки,

Поклонился, слово молвилъ:

‘Государь ты свтъ-царь Лазарь!

Не вотще цариц снилось

Поле, залитое кровью,

Словно воинство какое

Полегло на немъ, побито:

Прочиталъ ли ты въ писаньи,

Во святыхъ старинныхъ книгахъ,

Что стоитъ про наше время?

Наше время — на исход:

‘Близокъ часъ, во онъ же турокъ

‘Пріидётъ на нашу землю,

‘Царство сербское порушитъ,

‘Поплнитъ народъ въ работу’.

Вотъ кровавое то поле!

Если жь ты построишь церковь

Со свинцовою основой,

И серебряныя стны,

Красно золото на крыш,

А внутри заморскій жемчугъ,

Самоцвтныя каменья:

Пріидётъ поганый турокъ,

Разнесётъ онъ все и сроетъ.

Изъ свинцу польетъ онъ ядеръ,

Будетъ бить имъ наши грады,

А серебряныя стны

Перебьётъ на сбрую конямъ,

Самоцвтныя каменья

Вправитъ въ сабельны эфесы,

А все золото и жемчугъ

Заберетъ своимъ туркинямъ,

И наложницамъ и жонамъ,

На мониста и повязки.

Церковь строить — такъ изъ камня,

Камня сраго, такого,

Чтобъ ни огнь не жогъ палящій,

Чтобъ ни мечъ не свъ булатный,

Чтобъ ни червь, ни ржа не ли,

Вмсто жь злата и каменьевъ —

Да сіяетъ благочестьемъ

И небесной свтлой славой.

Пусть тогда приходитъ турокъ,

Забираетъ нашу землю,

Царство сербское порушитъ,

Поплнитъ народъ въ работу:

На сръ-камень не польстится.

И пребудутъ яко звзды

Надъ землей плненной нашей

Наши каменныя церкви:

Будутъ иноки честные,

Благодатью лишь богаты,

Славить Господа въ нихъ Бога,

Поминать царей великихъ

И мужей, во брани падшихъ

За отеческую землю,

И стоять въ сердцахъ у сербовъ

Будетъ вки нерушимо

Царство сербское, подъ врнымъ,

Подъ невидимымъ покровомъ

Пресвятой Христовой церкви…

И на эту-то вотъ церковь

И указывалъ цариц

Во святомъ виднь старецъ.’

А. Майковъ.

САБЛЯ ЦАРЯ ВУКАШИНА.

Рано утромъ, на зар румяной,

Полоскала двица-туркиня

На рк, на Мариц, полотна,

Ихъ валькомъ проворнымъ колотила,

На трав зеленой разстилала.

И рка пустынная шумла,

И до солнца воды были свтлы,

Но какъ стало солнце подыматься,

Свтлы воды словно помутились:

Все желте проносилась пна,

Все темне глубина казалась,

А къ полудню — вся рка ужь явно

Алою окрасилася кровью.

И пошли мелькать то фесъ, то долманъ,

А потомъ помчало, другъ за другомъ,

То коня съ сдломъ, то человка,

И вертитъ на быстрин ихъ трупы,

И что дальше, то плыветъ ихъ больше,

И конца тламъ вверху не видно.

Опустивъ валокъ, стоитъ туркиня:

Страшно стало ей отъ тлъ плывущихъ,

Только слышитъ — кличутъ къ ней оттуда…

Кличетъ витязь, бьётся съ быстриною:

Все его отъ берега относитъ.

‘Умоляю именемъ Господнимъ,

Будь сестрой мн милою, двица!’

Кличетъ витязь и рукою машетъ:

‘Брось конецъ холста во мн скоре,

За другой тащи меня на берегъ!’

И туркиня блый холстъ кидала,

На одинъ конецъ ногой ступила,

А другой взвился и шлепнулъ въ воду,

И поймалъ его поспшно витязь,

И счастливо до берега доплылъ,

А взобрался на берегъ — и молвилъ:

‘Охъ, совсмъ я изнемогъ, сестрица!

Исхожу кругомъ я алой кровью…

Помоги мн: ранъ на мн числа нтъ!’

И упалъ безчувственный на землю.

Побжала во свой дворъ туркиня,

Въ попыхахъ зоветъ родного брата:

‘Мустафа, иди, голубчикъ братецъ,

Помоги — снесемъ съ тобою вмст —

Тамъ лежитъ — водой его прибило —

Весь въ крови и въ тяжкихъ ранахъ витязь.

Онъ Господнимъ именемъ молился,

Чтобъ ему мы раны залчили.

Помоги, снесемъ его въ постелю.’

Мустафа-ага пришолъ и смотритъ:

Тотчасъ видитъ — не простой то витязь.

Онъ въ богатомъ воинскомъ доспх,

У него — съ златымъ эфесомъ сабля,

На эфес — три большихъ алмаза.

Мустафа-ага не думалъ долго,

Отстегнулъ у витязя онъ саблю,

Изъ ножонъ ее червленныхъ вынулъ,

Да какъ хватитъ витязя по горлу —

Голова ажь въ воду покатилась.

Двица руками лишь всплеснула.

‘Зврь ты, зврь — воскликнула — косматый!

Вдь молилъ онъ насъ во имя Божье,

И меня сестрою милой назвалъ!

Ты жь какъ разъ позарился на саблю —

Черезъ эту жь саблю, знать, и сгинешь!’

Мустафа травою вытеръ саблю

И столкнулъ ногою тло въ воду,

И пошолъ домой, ворча сквозь зубы:

‘Вотъ тебя-то, не спросилъ я, жалко!

И немного времени минуло,

Какъ султанъ созвалъ къ походу войско.

Собрались его аги и беи,

У рки, у Ситницы, стояли.

Мустафу вс кругомъ обступаютъ,

Вс его дивятся чудной сабл,

Только кто ни пробуетъ — не можетъ

Изъ ножонъ ее червленныхъ вынуть.

Подошолъ попробовать и Марко,

Знаменитый Марко-Королевичъ:

Ухватилъ — да сразу такъ и вынулъ.

А какъ вынулъ, смотритъ — а на сабл

Врзаны три надписи по сербски:

Ковача Новака первый вензель,

А другое имя — Вукашина,

Третье жь имя — Марко-Королевичъ.

Приступалъ въ турчину храбрый Марко:

‘Гд, турчинъ, ты добылъ эту саблю?

За женой ли взялъ ее съ приданымъ?

Отъ отца ль въ благословенье принялъ?

Аль на чисто вымнялъ на злато?

Аль въ бою кровавомъ добылъ честно?’

И пошолъ турчина похваляться,

Разсказалъ — какъ сдлалося дло,

Какъ сестра полотна полоскала,

Какъ ркой тла гяуровъ плыли,

Какъ одинъ живой былъ между ними,

Какъ она поймать его успла,

И пришолъ онъ, и увидлъ саблю…

‘Не дуракъ же я на свтъ родился —

Говоритъ — почуялъ, что за сабля,

Изъ ножонъ ее червленныхъ вынулъ,

Да хватилъ какъ витязя по горлу —

Голова ажь въ рку покатилась.’

Марко даже рчи не далъ кончить,

Какъ въ глазахъ у всхъ сверкнула сабля —

И у турка голова слетла —

Три прыжка — и шлепнулася въ воду.

Побжали доложить султану,

Что бды творитъ Бралевичъ-Марко,

И султанъ по Марка посылаетъ.

Тотъ одинъ сидитъ въ своей палатк,

Молча пьётъ вино, за чарой чару,

На султанскихъ посланныхъ не смотритъ.

И въ другой разъ шлётъ султанъ, и въ третій,

Наконецъ взяла докука Марка.

Онъ вскочилъ и, выворотивъ шубу

Мхомъ кверху, на плечи накинулъ,

Булаву съ собою взялъ и саблю,

И пошолъ въ султанскую палатку.

На ковр султанъ сидитъ въ палатк,

И приходитъ Марко, да и прямо,

Въ сапогахъ, какъ былъ, передъ султаномъ

На ковр узорчатомъ садится.

Самъ глядитъ темне чорной тучи,

Очи въ очи устремивъ султану.

Увидалъ султанъ, каковъ есть Марко,

Потихоньку сталъ отодвигаться,

А за нимъ и Марко, и все смотритъ,

Смотритъ, такъ что дрожь беретъ султана.

Онъ еще подвинется, а Марко —

Все за нимъ, да такъ и приперъ къ стнк

И сидитъ султанъ, мигнуть боится.

‘Ну какъ вскочитъ — думаетъ — да хватитъ

Булавой’ — и пробуетъ, что тутъ ли

Ятаганъ его на всякій случай.

Ужь на силу собрался онъ молвить:

‘Видно, Марко, кто тебя обидлъ?

Обижать тебя я не позволю:

Учиню, коль хочешь, судъ не медля.’

Все отъ Марка нтъ, какъ нтъ отвта.

Наконецъ, обими руками

За концы онъ взялъ и поднялъ саблю,

И поднесъ ее къ глазамъ султану.

‘Объ одномъ молись ты вчно Богу —

Онъ сказалъ, дрожа и задыхаясь —

Что нашолъ не на теб, владыко

Всхъ подлунныхъ царствъ, я эту саблю:

Погляди, какая это надпись?

Прочитай — тутъ имя Вукашина!

Вукашинъ — царь сербскій, мой родитель.’

И, сказавъ, заплакалъ храбрый Марко.

А. Майковъ.

КАКЪ ОТДАРИЛЪ ТУРЕЦКІЙ СУЛТАНЪ МОСКОВСКАГО ЦАРЯ.

Идутъ письма изъ Земли Московской

Черезъ грады многіе и земли,

Идутъ, идутъ — и въ Стамбулъ приходятъ:

И везутъ ихъ въ золотыхъ каретахъ

Къ самому турецкому султану,

А при письмахъ царскіе подарки —

Для султана: золотое блюдо,

А на немъ стоитъ мечеть златая,

А вокругъ мечети змй обвился,

Въ голов жь у змя вставленъ камень,

Самоцвтный камень, при которомъ

Можно ночью и ходить и видть,

Словно днемъ, когда сіяетъ солнце.

Ибрагиму султанскому сыну:

Дорогія острыя дв сабли,

Золотая рукоять на каждой,

А на нихъ по дорогому камню,

А султанш — колыбель златую,

Въ головахъ — удалый соколъ-птица.

Получивъ подарки дорогіе,

Сталъ султанъ кручиниться и думать,

Что бъ царю Московскому отправить,

Честь за честь, за дорогой подарокъ?

Думалъ, думалъ, ничего не вздумалъ.

Кто прійдетъ къ нему, передо всми

Начинаетъ хвастаться, какіе

Шлётъ ему подарки царь Московскій.

И никто сказать ему не можетъ,

Чмъ царя бы отдарить за милость.

Вотъ паша приходитъ Соволовичъ,

Хвалится султанъ ему дарами,

За пашой пришли ходжа и кадій,

Поклонились низко, цаловали

У султана руку и колно,

Имъ султанъ дарами началъ хвастать,

И лотомъ сталъ спрашивать обоихъ:

‘Слуги вы мои, ходжа и кадій,

Вы вдвоемъ меня не вразумите ль

Что послать въ Московскую мн Землю

Изъ моей земли царю въ подарокъ?’

Отвчали и ходжа и кадій:

‘Царь-султанъ! твоя надъ нами воля,

А мы вздумать ничего не можемъ.

Ты позвалъ бы старца-патріарха:

Онъ скорй научитъ и укажетъ

Что послать и чмъ доволенъ будетъ

Государь, великій царь Московскій.’

Услыхалъ султанъ такія рчи,

Своего послалъ тотчасъ каваса,

Чтобы позвалъ старца-патріарха.

И когда пришолъ къ султану старецъ,

Показалъ султанъ ему какіе

Получилъ подарки и промолвилъ:

‘О, слуга мой, старче патріарше!

Ты меня не вразумишь ли, старче,

Что послать въ Московскую мн Землю

Чтобы былъ подарками доволенъ

Государь, великій царь Московскій.’

Тихо старецъ отвчалъ султану:

‘Царь-султанъ, пресвтлое ты солнце!

Мн ль учить твою велику мудрость!

Въ простот дозволь мн слово молвить

Какъ Господь мн на сердце положитъ.

Есть въ твоемъ великомъ государств

Что царю Московскому отправить,

Что теб совсмъ не на потребу,

А ему весьма угодно будетъ.

Посохъ есть отъ Нманича Саввы,

Златъ внецъ царя есть Константина,

Іоанна Златоуста ризы,

Да съ святымъ крестомъ на древк знамя,

Что держалъ въ бою царь Сербскій Лазарь.

Никакой теб въ нихъ нтъ потребы,

А царю угодны будутъ, знаю.’

Полюбилась эта рчь султану

И веллъ онъ старцу-патріарху,

Чтобы справилъ для царя подарки

И вручилъ ихъ посланцамъ московскимъ.

Патріархъ, какъ слдуетъ, все справилъ,

И, вручая посланцамъ, сказалъ имъ:

‘Позжайте, милые, вы съ Богомъ,

Но большой не здите дорогой,

А идите лсомъ и горою,

Будетъ вамъ во слдъ погоня злая,

Чтобъ отнять у васъ сіи святыни,

Выше коихъ нтъ для христіанства,

Я сложу главу свою за это,

Гршное мое погибнетъ тло,

Но душа моя чрезъ то спасется.’

И затмъ простился съ посланцами.

И султанъ доволенъ былъ, что кончилъ

Наконецъ съ такимъ мудрёнымъ дломъ,

И что все такъ дешево устроилъ,

Передъ всми началъ похваляться.

Вотъ паша приходитъ Соколовичъ,

И ему султанъ сказалъ, похвасталъ:

‘Угадай, паша, слуга мой врный,

Что къ царю Московскому послалъ я?

Дать я посохъ Нманича Саввы,

Златъ внецъ царя далъ Константина,

Іоанна Златоуста ризы,

Да съ святымъ крестомъ на древк знамя,

4tф держалъ въ бою царь Сербскій Лазарь.

Въ нихъ мн вовсе не было потребы,

А царю они угодны будутъ.’

й спросилъ султана Соколовичъ:

‘По чьему жъ ты сдлалъ такъ совту?’

И султанъ ему отвтилъ прямо:

‘По совту старца-патріарха.’

И сказалъ на это Соколовичъ:

‘Царь-султанъ, пресвтлое ты солнце!

Если ты Царю послалъ святыни,

Выше коихъ нтъ для христіанства,

Приложилъ бы къ нимъ ужь также кстати

И ключи отъ своего Стамбула!

Все равно — отдать прійдется посл

И съ великимъ для тебя позоромъ!

Вдь на тхъ святыняхъ и держалось

Все твое владычество и царство.’

Услыхалъ султанъ такія рчи,

Спохватился и всплеснулъ руками,

И паш приказывалъ поспшно:

‘Гой еси, паша, слуга мой врный!

Собери ты турковъ-янычаровъ,

Догони ты посланцевъ московскихъ,

Отбери у нихъ мои подарки,

Отбери святыни, на которыхъ

Все мое и утверждалось царство!’

Собралъ войско храбрый Соколовичъ

И похалъ по большой дорог,

Ищетъ, ищетъ посланцевъ московскихъ —

Не нашолъ нигд, домой вернулся,

Говоритъ султану, что не видлъ,

Какъ ни бился, посланцевъ московскихъ.

И султанъ пришолъ въ велику ярость,

Закричалъ паш онъ зычнымъ гласомъ:

‘Такъ иди жь, паша, слуга мой врный,

И убей ты старца-патріарха.’

Побжалъ паша приказъ исполнить —

И схватилъ онъ старца-патріарха,

И взмахнулъ надъ нимъ ужь острой саблей.

Патріархъ же старецъ молвилъ тихо:

‘Господинъ паша, остановися —

Погоди, не обагряй, пожалуй,

Землю кровью праведной моею,

А не то три года быть засух:

Ничего земля родить не станетъ.’

Услыхалъ паша, что молвилъ старецъ,

И повелъ его на сине море,

И занесъ надъ нимъ ужь остру саблю,

Говоритъ опять великій старецъ:

‘Господинъ паша, остановися,

Не губи меня на синемъ море:

Встанетъ буря, море возмутится,

Корабли потопитъ и галеры,

Города зальётъ, размоетъ землю.’

Напугать пашу такъ думалъ старецъ,

Да паша не сталъ ужь старца слушать,

И отскъ главу его святую.

Далъ Господь въ своемъ раю небесномъ

Прославленье праведному мужу,

Намъ же, братья, радость и веселье.

А. Майковъ.

КОНЬ.

Свтлолица, черноброва,

Веселе бла дня,

Водитъ двица лихова

Опненнаго коня,

Гладитъ гриву вороного

И въ глаза ему глядитъ:

‘Я коня еще такого

Не видала’ — говоритъ.

‘Чай, коня и всадникъ стоитъ…

Только онъ тебя наврядъ

Вдоволь холитъ и покоитъ…

Что онъ — холостъ аль женатъ?’

Конь мотаетъ головою,

Бьётъ ногою, говоритъ:

‘Холостъ — только за душою

Думу крпкую таитъ.

‘Онъ со мною, стороною,

Заговаривалъ не разъ —

Не послать ли за тобою

Добрыхъ сватовъ въ добрый насъ.’

А она въ отвтъ, красня:

‘Я для добраго коня

Стала бъ сыпать, не жаля,

Полны ясли ячменя,

‘Стала бъ розовыя ленты

Въ гриву чорную вплетать,

На попону позументы

Съ бахромою нашивать,

‘Въ вчной хол, безъ печали

Мы бы зажили съ тобой…

Только бъ сватовъ высылали

Поскоре вы за мной.’

А. Майковъ.

ГУСИТСКАЯ ПСНЯ.

Близокъ, братья, день желанный!

Засіяло наше солнце!

Огласились старымъ кликомъ

Наши долы, наши горы!

Возродился чехъ старинный,

А съ нимъ духъ и всякій свычай,

Всякій свычай и обычай

Старочешсвій!

О, старый чехъ всегда готовъ

На зовъ друзей, на зовъ враговъ —

На свтлый пиръ, на страшный бой,

На смертный бой!

Аминь! услыши Господи!

Потрудись за насъ, святой Вячеславъ,

Нашъ заступникъ во скорбяхъ!

О, когда завтъ отцовскій

Сохранимъ мы нерушимо —

Слава Чехіи не сгинетъ

И возстанетъ левъ нашъ блый,

Чуть враги его заслышатъ,

Какъ медвди встрепенутся

И подъ нашу пснь запляшутъ,

Какъ заслышутъ:

О, старый чехъ всегда готовъ

На зовъ друзей, на зовъ враговъ —

На свтлый пиръ, на страшный бой,

На смертный бой!

Аминь! услыши Господи!

Потрудись за насъ святой Вячеславъ,

Нашъ заступникъ во скорбяхъ!

А. Майковъ.

СБОРНИКЪЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙСЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ

Читайте также:

СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ