Переписка В. П. Боткина с И. И. Панаевым, Боткин Василий Петрович, Год: 1858 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Переписка В. П. Боткина с И. И. Панаевым

(публикация Цявловского М. А. и Чебышевой Н. А.)

Василий Петрович Боткин (1811—1869) — один из ближайших друзей, если не самый близкий друг Белинского, один из основателей ‘Современника’ и постоянный его участник и вкладчик, не только статьями, но и денежными средствами ^* (См. напр. в письме Т. Н. Грановского к А. В. Станкевичу от 5 сентября 1855 г.— ‘Грановский и его письма’, т. И, стр. 306.), — трал важную роль в кружке литераторов, составлявших ядро журнала. К его резким и часто пристрастным, но тонким и эстетически-верным, мнениям прислушивались Некрасов и Панаев, Тургенев и Дружинин, Толстой, Григорович, Островский, Фет, Гончаров-все главные сотрудники журнала в его первые годы, все члены ‘коалиции’ середины 50-х годов. Сторонник ‘Пушкинского’ направления ‘чистого искусства’, не столь крайний, как Дружинин, но близкий по взглядам к Тургеневу, он вместе с последним пережил эволюцию отношений к руководителям ‘Современника’ — от тесной дружбы с Некрасовым и Панаевым до полного расхождения и отрицания, дойдя в этом до откровенной радости при закрытии ‘Современника’ в 1865 г.— чего не мог, всё же, чувствовать Тургенев.

Поэтому переписка Боткина с одним из руководителей ‘Современника’ Панаевым, представляет несомненный интерес и имеет важное значение для характеристики литературного круга середины 1850-х годов. Знакомство Боткина с Панаевым, вскоре перешедшее в близко-приятельские отношения, с тем оттенком легкости, который вообще характеризует отношения друзей к Панаеву — началось еще до переезда Белинского в Петербург — весною 1839 г. Переписка завязалась скоро, первое, до нас дошедшее, письмо Боткина относится к концу февраля или началу марта 1840 г., отрывок из него (без начала) сохранился в копии в бумагах А. Н. Пышна, поступивших в Пушкинский Дом, оно, кажется, нигде не напечатано, приводим его здесь, для полноты материала, хотя оно не относится к нашей теме и принадлежит к другой эпохе:

‘… как в родной город да и к вам уж не буду .ездить только вместо визитной карточки,- и уж рады ли, не рады ли — страдайте,- впрочем я постараюсь быть приятным и любезным….

Скажите, правда ли — Баратынский приехав [ший] из Петербурга рассказывает, что нашлась повесть или роман Пушкина, писанный им карандашом и сперва выброшенный с разными пустыми бумагами? и также много стихов его? — Ради бога, скажите, правда ли это? Вам это ближе знать. (Эта повесть Пушкина — ‘Дубровский’.).

Узнал я [Мне сказал Катков — Примеч. В. П. Боткина.], что у Полевого в Книжной лавке есть для меня ‘Отечественные Записки’ и ‘Литературная Газета’. Как же теперь быть? Ведь я уж подписался — и не знаю, брать ли. И зачем же мне 2 экземпляра? Поблагодарите, пожалуйста, от меня г. Краевского за внимательность, я дорого ценю ее.— Только странно, отчего почтамт получает книжки после книгопродавцев. Я нарочно подписался в почтамте, надеюсь на скорейшее получение журнала — и опростоволосился [И до сих пор почтамт не получал, а книгопродавцы давным давно получили. Отчего это? — Прим. В. П. Боткина.] (впрочем, мне уж к этому не привыкать) [По этому поводу Белинский писал Боткину 14 марта 1840: ‘Кстати, с чего ты взял отказываться от экземпляра ‘Отечеств. Записок’ и ‘Литературной Газеты’ Краевского? Человек тебе кланяется, а ты плюешь ему в рожу, да еще поручаешь эту комиссию Панаеву. Воля твоя, а это та сторона нашего кружка, которая мне так не нравится…’ (Белинский, Письма, 1914, т. II, стр. 92).]. — Слышал я приятную весть, что и вы,- о, теперь вдвойне любезный Иван Иванович, лишаетесь этого ничтожного украшения, а пуще тяжести,- с большим участием прочел я сие известие,- приятно бы слышать подтверждение.— Крюкову (проф.) сказал кто-то, чтоб он поскорей женился, пока еще можно различить лоб от затылка,- а я про себя подумал, и рад бы в рай, да грехи не пускают. Прощайте

Ваш Василий Боткин.

0x01 graphic

В. П. Боткин. Акварель К. А. Горбунова 1840-х гг.

Поздравляю вас с сыном — грех вам теперь жаловаться на жизнь.’

После этого раннего письма наступает в нашем материале перерыв более, чем на 15 лет. Перерыв, конечно, не оттого, что писем не было: переписка их была, несомненно, оживленной и постоянной, но сохранилось от нее очень мало Если верить А. Я. Панаевой (Воспоминания, изд. ‘Academia’, 1928, стр. 248), Боткин в 1849 г., после ареста Петрашевцев, так испугался, что ‘потребовал, чтобы Панаев отыскал все его письма и записки и отдал бы ему для уничтожения’. Как бы то ни было, волею случая, до нас дошли письма обеих сторон лишь за короткий период в три года: 1856 -1858. Из них 2 письма Боткина (от 29 мая и 19 августа 1856 г.) напечатаны были при ‘Воспоминаниях Панаева’ (Сочинения, т. VI, изд. 1888 г., стр. 412-414). Подлинники ихv сохранились в Пушкинском Доме. 9 других писем Боткина, в автографах, находятся в Дашковском собрании Пушкинского Дома. Эти 11 писем и печатаются нами. В находящемся в Московском Толстовском Музее личном архиве Боткина сохранились 12 писем Панаева и 2 письма самого Боткина. Из них первые 5 писем Панаева (NoNo 1, 3, 6, 8, 10) напечатаны М. А. Цявловским в ‘Голосе Минувшего’ 1923 г., No 3, стр. 73-80. Все эти 14 писем, любезно предоставленные нам М. А. Цявловским, воспроизводятся нами здесь, с его комментариями, повторение уже ранее напечатанных писем казалось нам небесполезным, для того, чтобы не дробить этот, очень цельный и связанный взаимно материал, к тому же, книжка ‘Голоса Минувшего’, в которой они напечатаны, неизвестна большинству читателей и представляет уже сейчас почти библиографическую редкость.

Ред.

1. Панаев — Боткину

10 Апреля [1856 г.] СПб.

Вот тебе самое ясное доказательство, что для людей хороших я готов служить всячески, если это хоть сколько-нибудь зависит от меня. Письмо ко мне Селиванова я получил в Пятницу утром (6 Апр.), твое вечером того же числа. Утром в 11 часов (7-го) я был в Сенате, не рассчитав, что по Субботам, там нет присутствия. Не застав Философова, я отправился к нему и на всякий случай заготовил письмо об Селиванове, если бы не застал его и дома. Действительно дома его не оказалось, и я оставил письмо, на которое получил ответ только сию секунду (4 часа 10 Апр.), который и посылаю тебе. Из этого ответа Философова ты можешь усмотреть, что дело Селиванова в шляпе: некогда. Передай ему мой искренний поклон и ответ Философова — и поздравь его с местом.—

Милый мой Василий Петровичь, когда будет время, черкни мне два слова о Провинциальном хлыще. Эта штука не важная, ‘о, по крайней мере, легко ли читается и имеет ли нравственный смысл? Об этом я больше всего хлопочу. Мне кажется, что еще такого рода штуки небесполезны.— Твоим мнением и вкусом я дорожу больше всех.— Целую тебя и повторяю, что я готов тебе служить всем и впредь. Ты знаешь, как я люблю тебя.

Панаев.

— Селиванов, Илья Васильевич (1810-1882). Беллетрист, с 1856 г. помещавший свои рассказы и очерки в ‘Современнике’, ‘Русском Вестнике’, ‘Библиотеке для Чтения’ и издавший их в 1857 г. отдельной книгой под загл. ‘Провинциальные воспоминания. Из записок чудака’. Панаев (как видно из его писем) руководил литературными работами Селиванова и исправлял этого ‘безграмотного, бесталанного и аляповатого автора’. На службу Панаев устраивал И. В. Селиванова в Московскую Судебную Палату через посредство Вл. Дм. Философова (1820-1894), мужа известной А. П. Философовой, в 1856 г. служившего в Сенате.

— ‘Провинциальный хлыщ»- очерк Панаева, напечатанный в ‘Современнике’ 1856 г. No 4.

2. Боткин — Панаеву

14 апреля 1856. [Москва].

Спешу поблагодарить тебя, любезный друг Иван Иваныч, за твое одолжение, я впрочем ни минуты не сомневался в твоей готовности на доброе дело. Что касается до меня,- я с величайшею охотою готов служить тебе в чем только могу.

‘Провинциальный хлыщь’ вышел очень хорош. Это действительно настоящие очерки нравов. Рассказ жив, занимателен и даже романтичен к концу, что придает ему поэтический колорит. Словом — хорошая и почтенная вещь. Знаешь ли, ты единственный мастер на это во всей литературе русской и глуп тот, кто пренебрегает этой стороной литературы. Как бы там ни было, но между оживляющими качествами, которые подняли Современник нынешнего года — я с уверенностью укажу на твои ‘Петербургские заметки’. Я знаю, что они с жадностью читаются. Не надо забывать, что художественные вещи — для немногих,- за то по мировому закону вознаграждения они и живут долго,- но подобные очерки нравов немедленно. находят себе признание в большинстве и след. действуют. Польза же их для меня кажется несомненною. Не смотря на выспренное негодование Египетских мрачных мудрецов — я всегда был друг твоего таланта и вовсе не по личным моим отношениям к тебе а ради его действительного достоинства. Слава богу, мы пережили период ‘мрачных мудрецов’ раздраженного самолюбия, которое они так наивно смешивали со словом ‘Наука’. Мы остались сами собою и с той же любовью к доброму, истинному и прекрасному. Напротив наша любовь к ним еще увеличилась: значит мы были, не смотря на наше легкомыслие всё таки на истинном пути и благословим за это звезды наши. В наши годы, когда силы для наслаждения внешним миром более и более слабеют,- худо, ужасно жить без этих высших внутренних стремлений. И твоей литературной деятельности предстоит еще широкое и благодарное поле. Ради бога не считай ее за пустяки и безделушки. Я, по крайней мере, придаю ей самое благородное значение.

Вообще апрельская книжка прекрасна. Но статья Устрялова к удивлению моему вышла очень скучна. К сожалению он дал такой период из жизни Петра, в котором нет ничего значительного. Если бы можно было выпросить у него период Стрелецких смут!! Ведь Русс [кий] Вестник напечатал же Правление Цар[евны] Софии: значит это цензурно. Вторая статья Колбасина — превосходна: я не мог читать ее не прослезившись во многих местах. Очень хороша и значительна для нас статья Чернышевского: она в первые высказала значение Надеждина в русской Критике. И заметки твои живы и очень занимательны. Вообще No отличный. Если эти книжки две будут соответствовать вышедшим,— то подписка много возрастет.

Незабудь передать мой сердечный поклон Языкову и Арапетову.

Известие об исключительном участий в Современнике] известных лиц — привезенное сюда Галаховым — подействовало на Рус[ский] Вестник в роде апоплексического удара. Да и вообще книжки Современника] за 1856 были для них поучительны: они прямо способствовали к определению меры сухости московского журнала. Пока прощай! Еще раз великое спасибо тебе.

Душевно преданный тебе

В. Боткин.

— Статья Н. Г. Устрялова ‘Петр Великий в Вене в 1698 году’ напечатана в ‘Современнике’ 1856 г., No 4.

— ‘Правление царевны Софии’, статья П. К. Щебальского, напечатана в ‘Русском Вестнике’ 1856 г., т. II.

— Статья Е. Я. Колбасина ‘Иван Иванович Мартынов, переводчик ‘Греческих классиков’, напечатана в ‘Современнике’. 1856 г., NoNo 3 и 4.

— Статья Чернышевского — ‘Очерки Гоголевского периода русской литературы’, в 4-й главе ‘Очерков’, о которой говорит Боткин (‘Современник’ 1856 г., апрель, стр. 25-71), выясняется значение Н. И. Надеждина, в ту пору забытого, как прямого предшественника и учителя Белинского в области литературной критики и философии.

— Исключительное участие в Современнике известных лиц,- так наз. обязательное соглашение Григоровича, Островского, Толстого и Тургенева о сотрудничестве в этом журнале, о чем см. выше.

3. Панаев — Боткину

С. Петербург 26 Апреля [1856 г.].

Любезный друг Василий Петровичь, письмо твое истинно утешило меня… Тысячу раз благодарю тебя за него. Я совсем засыхал, а оно было мне так полезно, как поливка растению. Я ожил. Без привета и поощрения писать не легко. Ты не поверишь сквозь какие муки сомнения, касательно моих писаний, я прошел последнее время.— Мне всё казалось, что я кончил свое дело и уж теперь ни к черту негоден. Тебе я верю, твое мнение дороже мне всех мнений, потому что в тебе кроме глубоко-эстетического вкуса есть строгость. И ты, по приязни или по другим каким либо отношениям, не станешь поощрять дрянь. Верь мне, что я всеми силами буду стараться поддерживать оживление Соврем[енник] а. Я работаю много, как никогда не работал.— Я знаю, что мои писания с точки зрения высшей, с художественной точки рассматривать нельзя, да я, говорю тебе это искренно, и не имел никогда на это претензии, я на них смотрел всегда, как на беллетристические произведения, удовлетворяющие требованиям минуты, честные по принципу и следовательно] полезные, не портящие, а способствующие журналу так, как неглупый и небезталантливый актер способствует ходу пьесы, в которой играют высшие таланты. Я себя считаю литературною полезностью (utilite) вот и всё. Мне было бы только тяжело расстаться с этим убеждением.— Вот почему письмо твое оживило меня и придало мне новые силы.

Слышал ли ты о письме Корша к Гончарову? Корш писал ему в таком вкусе: ‘Я надеюсь, Почт[еннейший] И. А., что вы не принадлежите к той Компании, которая составилась в Петербурге против честного труженичества… и прочее. Гончаров, говорят, отвечал ему славно и объяснил, что, по его мнению, это компания против эксплуатации литераторов антрепренёрами — компания честная, и прочее.

Арапетов и Языков тебе кланяются и благодарят за память.

Скажи Селиванову, что я виделся третьего дня с Философовым, и он объявил мне, что дело его (Селиванова) кончено и все бумаги ему вышлют. Определение его утверждено.—

Как я рад за Ребиндера! У меня был разговор за обедом у Языкова при Ребиндере с гос. Растовским о русской литературе… Я его отделал нещадно, при всех,- так что он осовел. Не мог удержаться, чтобы не наплевать в рожу этому наглому господину и невежде и приобрел себе нового и непримиримого врага. Если бы ты мог видеть что было в эту минуту с Языковым! —

Если увидишь Аненкова, скажи ему, что я торгуюсь с Смирдиным касательно продажи моих Сочинений, и когда дело кончится, тотчас вышлю. ему мой долг. Мне перед ним страшно совестно. Передай ему мой поклон и то, что’ я отлупил г. Растовского. Это ему будет приятно.

Не забывай меня — и когда будет время, напиши несколько строчек.— Тургенев скоро едет в деревню.— У нас появился новый талант: Стихотворец г. Тур. Стишки его точно недурны, но еще молоды.

Преданный тебе И. Панаев.

— Корш, вероятно Валент. Фед., (1828-1888), в 1856 г. бывший редактором ‘Московских Ведомостей’. Письмо Корша к Гончарову, как и отв-.т Гончарова — в печати неизвестны.

— Ребиндер, Ник. Ром. (1810-1865), Кяхтинский градоначальник, попечитель сначала Киевского, а потом Одесского учебного округа.

— Ростовский, Андрей Алр. (ум. в 1871 г.), муж детской писательницы М. Ф. Ростовской (урожд. Львовой), в это время директор училищ С.— Петербургской губ. и одновременно директор С.— Петербургской V гимназии.

— Тур — стихотворения 3. В. Тура печатались в ‘Отечественных Записках’ в 1856-1857 годах.

4. Боткин — Панаеву

Москва, 29 мая 1856

Милейший Иван Иванычь, с великой радостью получил я твое письмецо, из которого вижу, что обещание твое приехать ко мне в Кунцово — не останется одною фантазиею. Жду тебя с величайшею радостью и нетерпением. Приезжай с работой, поживем тихо и хорошо. Места у меня много, так что у тебя будет совсем особая комната.— Есть и купанье отличное. Только одно кажется плохо: в Кунцове клубника плохо растет да и ее ты вероятно сумеешь отыскать. Зачем же только дней на 10 хочешь ты приехать если тебе понравится — почему не пожить подольше? Ведь и тебе будет приятно подышать свежим воздухом. Итак я жду тебя с радостью и нетерепением. До скорого свидания милейший друг!

Я от Некрасова давно ничего не имею — писал ему, но ответа не получал. Что с ним.

Жду я Григоровича, который около 7 июня будто бы должен быть в СПБ. Тургенев писал что будет сюда, но на него нельзя рассчитывать. Пожалуйста же приезжай.

Душевно преданный тебе В. Боткин.

Милейшему Ивану Павловичу и Языкову сердечный мой поклон.

— Письмо напечатано впервые в ‘Литературных воспоминаниях И. И. Панаева с приложением писем’, изд. 3-е, Н. Г. Мартынова. СПБ. 1888, стр. 412.

5. Боткин — Панаеву

Нижний, 19 августа 1856.

Вот уж и второе письмо от тебя, любезный друг Иван Иванычь,- а я до сих пор не собрался ответить тебе на первое. Дело в том, что голова

моя набита такою дрянью, что нет возможности привесть себя в ясное сознание. Надежда моя, что я улучу здесь время заняться и поработать,- оказалась напрасною. Беспрестанные перерывы не дают сосредоточиться в себе и я до сих пор не мог ни за что приняться. Разные деловые соображения по неволе устремляют смысл в одну сторону,- в душе пустота — голова в сухой и тупой деятельности. Нечего делать — надо уж оставить до Москвы. Даже читаю здесь очень мало а серьезного и вовсе не могу читать. Получил я здесь Современник за Август. Этот No — не дурен. Статья Берга — вяла,- но по предмету теперь прочтется с любопытством, а вялость произошла от того, что бедный Берг во все не знает ни по французски, ни по немецки — это я знаю достоверно и от этого все беседы его с франц. полковником вышли такие безхарактерные и безличные и такие скучные.— А повесть Надеждина порядочная. Она, как мне кажется, была исправлена,- и от того читается свободно,- хотя говоря вообще автор не отличается ни мыслию, ни каким либо дарованием. Это один из сносных раскащиков — и более ничего,- не глуп,- да и не умен — середка на половине — или по просту — не бесполезная посредственность. Но картины помещичьего житья набросаны очень не дурно и если б в сознании автора было какое нибудь поэтическое воззрение — повесть могла бы выйти даже очень хорошею. Статья г. Лайбова к сожалению суха, равно как и критика. Но вообще книжка почтенная

Наконец Некрасов собрался и уехал. Я убежден, что житье за границей принесет ему во всех отношениях большую пользу. Ужасно интересует меня разговор его ‘вместо предисловия’. Из напечатанных в этой книжке стихотворений два очень хороши а ‘Баллада’ хоть для нас и не имеет собственно значения,- но большинство публики будет весьма читать ее.

Спасибо тебе, любезный друг, за твое приглашение,- уж конечно с великою радостью воспользуюсь им — и мы с тобой отлично поживем вместе, лишь бы только вырваться мне из Москвы да побольше побыть в Петерб. Я здесь видел Потехина, который сказывал мне, что Островский вывихнул себе ногу и лежит в каком то городе.

Прочел я статью Киреевского (в беседе) — отличная. Каким глубоким умом и сведениями обладал этот человек! Но основная мысль статьи кажется мне утопическою. То гармоническое единство мышления и бытия, к которому он стремится и которое теперь считает возможным,- увы! давно миновалось. Она существовала только в те эпохи, когда человек принимал свои воззрения и представления о мире — за непреложную и вечную истину. Пока прощай!

Весь твой В. Боткин.

Я боюсь, чтобы Чернышевский не надоел читателям своими Иремиадами. Он имеет благороднейшую основу — но с ними нужно обращаться осторожно и не употреблять имена часто в суе.

— Письмо впервые напечатано в ‘Лит. воспоминаниях’ Панаева, 1888, стр. 413-414.

— Письма Панаева, на которые отвечает Боткин, нам не известны.

— Боткин был в Нижнем Новгороде на ярмарке, по делам своей чайной фирмы, где, после смерти отца (в 1853 г.), был одним из 4-х братьев-компаньонов, притом — старшим.

— Статьи августовской книжки ‘Современника’, упоминаемые Боткиным, таковы: ‘Из Крымских заметок’, очерк Н. В. Берга, ‘Записки учителя музыки’, повесть А. Е. Надеждина, ‘Собеседник любителей российского слова, издание кн. Дашковой и Екатерины II. 1783-1784’, статья Лайбова, т. е. Н. А. Добролюбова, настоящего имени которого Боткин тогда еще не знал, стихотворения Некрасова: ‘Сознание’, ‘Как ты кротка, как ты послушна!’ и ‘Секрет. Опыт современной баллады’. Последнее написано Некрасовым, по видимому, еще в 1845 году, а отрывки из него напечатаны в ‘Современнике’ 1851 года, оно было, конечно, давно известно Боткину, чем и объясняются его слова.

— Некрасов выехал за границу, для лечения. 18 августа 1856 г. ‘Разговор его вместо предисловия’, о котором говорит Боткин — стихотворение ‘Поэт и гражданин’, напечатанное в начале сборника стихотворений Некрасова, особой пагинацией, как бы его предисловие и программа. Сборник в это время печатался и вышел в свет в ноябре 1856 г.

— Потехин, Алексей Антипович, один из участников ‘Литературной экспедиции’, устроенной Морским Ведомством в 1856 г. (см. о ней выше, стр. 108-109).

— Статья Киреевского в ‘Русской Беседе’ (1856 г., кн. II),- ‘О необходимости и возможности новых начал для философии’, появилась уже после смерти И. В. Киреевского (ум. 11 июля 1856 г.).

6. Панаев — Боткину

8 Сентября, Спб. 1856.

Милый друг Василий Петровичь,- Сентябрьская книжка Соврем [енника] вышла не так хороша, как бы хотелось мне, ибо Островский не прислал к ней своей повести, а на нее рассчитывали, впрочем, она кажется не дурна — статьи живинькие,- в Смеси Малмыжский уезд приличен был бы более для Геогр [афического] Вестника,- но что делать? Эта статья помещена за отсутствием Островского. Пожалуйста, В. П., прочитывай каждую книжку и пиши свое мнение прямо и откровенно: ты можешь быть уверен, что я никогда не рассержусь за твои слова, если бы они были даже и резки. Я в самой высокой степени дорожу твоим мнением,- ты это знаешь. Соврем [енник] к тому же наше общее дело и надо выдвигать его общими силами. Тургенев просто душка. Я от него получил два письма и Фауст с исправлениями,- который уже набирается.—

Получил также письмо от Некрасова из Вены. Он доволен покуда своей поездкой. Библиогр[афия] Современника] очень похваляется и производит эффект — об ней в Пбурге очень заговорили,- как ты находишь? —

Пробежал я Сентябрьские журналы: в Русском Вестнике — Губернские сцены С[алтыкова] похвальны, но не более. Такие вещи печатать без сомнения должно и полезно, но литературного достоинства они не имеют никакого.— А Отечеств[енные] Записки! Это просто ужасно. Просмотри Сентябрь из любопытства.— Это кирпич — по тяжести и пузырь по содержанию. Фета сказка — срам, Данковского роман черт знает что. Этот Данковский соединяет в себе Н. Ф. Павлова с Лярским..— По содержанию он Лярский, по внешней отделке Н. Ф.— Претензии, фраза и пошлость.— Статьи о бирже Парижской читать нет возможности. Они .принадлежат остроумному перу Комаришки и подписываются] ЭКС-И (т. е. Экс-инженер). Библиография и прочее-мрак, тяжесть и запустение. Сегодня я был в Конторе,- так уж там мне говорят, что начинают сильно жаловаться на мрак О[течественных] З[аписок] их подписчики. Нет! решительно жизнь оставляет этот журнал — и Русский Вестник грозит гибелью 0.3,- Вестник несмотря на свою плохую беллетристику жив и современен.—

0x01 graphic
Верхний ряд, слева направо: И. С. Тургенев, В. А. Соллогуб, Л. Н. Толстой. ‘Нижний ряд, слева направо: Н. А. Некрасов, Д. В. Григорович, И. И. Панаев

Островский больной в Москве — если его увидишь,- скажи, чтобы он непременно высылал свою повесть к X No — Впрочем, я уже писал ему.

Полагаю, что Григоров[ич] у тебя. Уговори этого милейшего господина ехать поскорей в деревню и писать для Совр[еменника]. Он необходим на XI книжку. Пожалуйста, поговори с ним об этом посерьезнее. В журнальном деле рассчитывать и обманываться ужаснее еще, нежели в каком другом деле.— Григор[ович] обещал для Авгуcта, потом для Сентября, мне обещал к Октябрю — пусть пришлет хоть к Ноябрьской, т. е. к 15 Октябрю, чтобы я мог наверно рассчитывать.— Если он уехал,- не поленись, милый, и напиши к нему об этом предмете, если он в Москве, кланяйся ему. Говорил ли он тебе об моей дев….? — Действительно] прелесть! — Я тебя познакомлю с двумя блондинками, надеюсь, что ты будешь доволен. Приезжай скорей в Петербург. Душа моя жаждет тебя увидеть. Напиши заранее, когда будешь чтобы я мог все тебе приготовить.. Я убежден, что мы проведем, время приятно — и устроим чаек с барыней — блондинкой и вдовой,- Татьяной Ивановной Краевой. Эту вдову я тебе приготовлю, когда у тебя почувствуется потребность.—

Пиши к Преданному тебе всей душой И. Панаеву.

Что твоя Статья? — Если бы она поспела к Ноябрю. Она необходима. Кто кроме тебя оценит со стороны поэзии Фета и Огарева? в библиогр[афическом] известии об Огареве — в конце — уже дано обещание. Подразумевается твоя статья.

Дружинина еще нет.

Бекетов получил крест на шею. Он один из Ценшров награжден Щерб[атовым].— Avis aux autres!

В статьях о Гоголевском периоде пропущено твое имя, по случайным обстоятельствам, которое я тебе сообщу. Черныш [евский] хотел писать тебе впрочем об этом. Огареву приписывается значение, которого он не имел, конечно, но объяснять это для тебя я полагаю излишне.

— Малмыжский уезд — статья С. Осокина: ‘Народный быт в северо-восточной России’.

— Губернские сцены С.-т. е. ‘Губернские очерки’, три рассказа Н. Щедрина-Салтыкова.

— Сказка Фета — ‘Сон’, поэма, впоследствии названная Фетом ‘Сон поручика Лосева’.

— Роман Данковского — ‘Портретная галлерея’. Евг. Данковский — псевдоним Евг. П. Новикова (1826-1903), дипломата, посла в Константинополе, автора работы ‘Гус и Лютер’ (М. 1859).

— Лярский — беллетрист Вас. Ал. Вонлярлярский (1814-1852).

— Н. Ф. Павлов — беллетрист, поэт, критик (1805-1864).

— Бекетов, Вл. Ник. (1800-18..), цензор Спб. Цензурного Комитета

— Щербатов, кн. Григ. Алексеевич (1819-1881), в это время попечитель Спб. Учебного Округа.

7. Боткин — Панаеву

21 сентября 1856. Москва.

Подумать гадко, как давно я не писал тебе. Жизнь в Нижнем,- дела,- набили голову мне такою дрянью, что всё это время кажется мне каким то тяжелым, гадким сном. К этому следует прибавить шум праздников, расстройство порядка и тишины, которые для меня необходимы — ну, словом я не в состоянии был взяться за перо для письма к тебе. Твое письмо заставило меня сделать усилие над собою, — постараюсь отвечать тебе последовательно.

Библиография Соврем [енника] решительно начинает блистать. Чернышевский очевидно идет вперед, статьи его становятся не только дельны,- это в них всегда было,- но характерны. На них теперь обращено внимание всех, кто сколько-нибудь интересуется рус[ской] литературой. С большим участием прочел я последнюю статью его о Гоголевск[ом] периоде. В предыдущей статье есть некоторые неточности по поводу издания Моск[овского] Наблюдателя. Когда нибудь мы переговорим об этом времени с Чернышевским, которое мне хорошо и близко знакомо. Что же касается до пропуска моего имени в последней статье,- то я в этом ровно ничего не вижу и без твоего письма мне бы не пришло в голову обратить на это внимание. А значение, которое придано Огареву — крайне преувеличено: никакой другой роли никогда не играл он, кроме самой обыкновенной роли доброго малого и постоянного гуляки. В споре двух направлений он не принимал никогда никакого участия. Всё это хорошо известно всем, кто помнит то время, и здесь помнят его некоторые и их очень странно поразило небывалое значение, приданное Огареву. Это чистая неправда. Правда, ему придано такое же значение и другим автором,- но там преувеличение произошло из чувства дружбы. В одном только прав Черн[ышевский] именно, что в поэзии Огарева отразился тот период русского развития, который можно назвать философским романтизмом.

Рассказы Даля начал было читать, но после двух первых совсем потерял охоту продолжать чтение. Григоровичь говорит, что следующие лучше, но вообще эта книжка Совр[еменника] недурна. Особенно хороша библиография. Поручения твоего к Островскому я не мог передать, потому что еще не видал его, слышал я, что он в больнице, куда доктора посоветовали ему перебраться для удобнейшего лечения, а дома сходки и постоянные попойки делают положение его хуже и хуже. Григорьева давно не вижу: с тех пор, как он взял у меня 150 рубл. на необходимую нужду — он сделался франтом, нашил себе поддевок и зипунов с голубыми плюшевыми отворотами, являлся на всех гуляниях — и более не показывался ко мне.

О статейке моей я не знаю что сказать — я за нее с тех пор не принимался,- сначала поездка в Нижний,- а потом праздники, — у меня все это время жил Бодиско, ей богу не дождусь времени, когда я наконец буду один.— А то даже читать не в состоянии.

23 Сентября. Сегодня я был у Островского. Он не встает с постели и след, работать еще не может — и потому повесть его лежит. У него встретил Писемского — больного, худого, желтого. Кажется водка начинает у него обнаруживать свои последствия, климат Астрахани ускорил их. Мне жаль было смотреть на него.— Прочел я еще несколько рассказов Даля — сколько интересных фактов — и какая бездарность в изложении! Никакого художественного таланта не имеет этот человек. А на повесть Островского, по его положению, кажется скоро рассчитывать нельзя. Слышал я от Григоров[ича], что в след. книжке Соврем[енника] будет помещена статья о Фете.— Я этому очень рад — а то бог весть когда мне удастся кончить мою статью да и кончу ли я ее? Сам не знаю.— На днях примусь за нее. Если удастся она — можно и после поместить — а если нет то черт с ней. Пока прощай, любезный друг.

Твой В. Боткин.

— ‘Московский Наблюдатель’ — журнал, основанный в 1835 году В. П. Андросовым при участии С. П. Шевырева и близких к нему литераторов славянофильского оттенка, в 1838 г. он перешел к Н. С. Степанову, а фактическим редактором его стал Белинский, привлекший к нему весь свой кружок. Журнал просуществовал недолго и прекратился в 1839 г. Чернышевский писал о нем в VI главе ‘Очерков Гоголевского периода русской литературы’.

— Говоря о пропуске имени Боткина в последней статье Чернышевского и о преувеличении критиком значения Огарева, Панаев и Боткин имеют в виду VI главу ‘Очерков Гоголевского периода’, где речь идет о кружках Станкевича и Огарева в 1830-х годах и о вышедшем из них кружке Белинского. Имя Огарева выступило здесь на первый план, потому что заменяло другое имя, тогда запретное — имя Герцена (которого и нужно понимать под ‘другим автором’). Боткин этого, как будто, не понял, хотя Панаев писал ему очень прозрачно (см. письмо 6-е). Эпизод с пропуском имени Боткина в контексте имен всех членов кружка наделал шума среди друзей Боткина, как видно из переписки Тургенева с Панаевым и из писем к Тургеневу Дружинина и Колбасина (см. выше). Слова Панаева и ответ Боткина в значительной степени опровергают иронические отзывы друзей по этому поводу.

— Рассказы Даля — ‘Картины из народного быта’, главы I-XII напечатаны в сентябрьской книжке ‘Современника’, XIII-XVI — в ноябрьской.

— Повесть Островского, о которой просил узнать Панаев — ‘Не сошлись характерами’, Островский работал над ней в то лето, но позднее переработал ее в комедию и напечатал лишь в 1-м No ‘Современника’ 1858 г.

— Григорьев, Аполлон Александрович, критик.

— Статейка Боткина — о поэзии Фета, обещанная для ‘Современника’.

8. Панаев — Боткину

28 Сентября 1856. [Петербург].

Спасибо тебе, Любезный друг Василий Петровичь за письмо твое от 23 Сент. Я его получил вчера, и оно меня очень обрадовало. Огорчает меня только то, что ты, как видно, не в своей тарелке от этого поганого Нижнего и от Московского шуму, и что ты не принимался за свою статью. Ты говоришь: ‘Черт с ней’ — это не так. Нет, статья твоя крайне важна для публики, ибо в сию минуту никто не может лучше тебя растолковать публике о том, что такое по