Переписка с П. П. Сувчинским, Горький Максим, Год: 1932

Переписка
Время на прочтение: 36 минут(ы)
Скачать в PDF
Горький и его корреспонденты. Серия ‘М. Горький. Материалы и исследования’. Вып. 7.
М.: ИМЛИ РАН, 2005.

ПЕРЕПИСКА ГОРЬКОГО с П. П. СУВЧИНСКИМ

Публикуемая переписка состоит из 8 писем и 1 телеграммы Горького и 21 письма Сувчинского. Она охватывает период с 1927 по 1932 г. Письма Горького впервые опубликованы Дж. Мальмстадом в сб.: Диаспора I. Новые материалы. Париж, СПб., 2001. С. 327—347. Отрывки из некоторых писем Сувчинского напечатаны в статье: Примочкина Н. Н. M. Горький и ‘левые’ евразийцы // Известия АН. Серия литературы и языка. 2001. Т. 60. No 2. С. 17—32. Телеграмма Горького (No 26), а также полные тексты всех писем Сувчинского печатаются впервые, телеграмма и письма Горького подготовлены по ксерокопиям с подлинников, хранящихся в Национальной библиотеке Франции в Париже (АГ. ПГ-рл-42-2/4-11). Письма Сувчинского печатаются по автографам (АГ КГ-п-74-1/1-21).

1. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

14 сентября 1927, Кламар

14 сент. 1927.

Глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

пользуюсь возвращением Анастасии Ивановны1, чтобы обратиться к Вам с большой просьбой.
Дело в том, что мой большой друг и соредактор по ‘Верстам’ Дм. Пет. Св<ятополк>-Мирский и я хотели бы на Рождестве поехать на короткое время в Италию, причем целью нашей поездки является встреча с Вами.
Все возможности для осуществления этого намерения у нас есть. Хотелось бы только получить Ваше разрешение и согласие. Могли бы Вы нам уделить в течение тех дней, что мы пробудем в Сорренто, хоть несколько часов? Будете ли Вы в это время в Италии?
Простите, что так прямо обращаюсь к Вам, не сочтите это за навязчивость и не откажите нам в осуществлении нашего давнишнего и искреннего желания.
Позвольте Вам напомнить, что мы встречались у Ф. И. Шаляпина2 и на некоторых заседаниях в начале революции при участии А. Н. Бенуа3.
Примите уверение в моем глубоком уважении.

П. Сувчинский

Петр Петрович
Сувчинский.
26, rue Paul Bert, Clamait (Seine), France.

2. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

1 октября 1927, Сорренто

Уважаемый Петр Петрович, на Святках1 не собираюсь уезжать из Sorrento и буду рад встретить Вас и Дмитрия Петровича. Просил бы Вас заранее сообщить о дне приезда.
Живу я в десяти минутах пешего хода от города на Capo di Sorrento, через дорогу от моей квартиры недорогой и чистенький отель ‘Minerva’, где Вы могли бы остановиться. Дорога — приятная. Извозчик — 5 лир.
Всего доброго.

А. Пешков

1.Х.27.

3. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

2 января 1928, Рим

2/1.28. Рим.
Глубокоуважаемый Алексей Максимович, мы собираемся завтра, в 10 выехать в Неаполь и на следующий день быть <в> Сорренто.
Ввиду того, что я не знаю распределения Вашего дня, м. б. Вы не откажете оставить на мое имя в гостинице ‘Minerva’ записку с указанием, в котором часу можно прийти к Вам1. Искренно уважающий Вас

П. Сувчинский.

4. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

20 января 1928, Кламар

20/1.28.

Глубокоуважаемый и дорогой
Алексей Максимович,

только сегодня вернулся в Париж — задержался в Ницце. Позвольте Вас поблагодарить от всей души за все. Никогда не забуду ‘вечеров и дней в Сорренто’. Но как бы мне хотелось, чтобы Вы — величайший ‘антропофил’ — признали бы третье начало, третье слагаемое1!.. Ведь и тройственная система включает в себя человека — но только по-иному.
Дай Вам Бог здоровья и во всем успеха. Неужели не будете писать генеалогического романа2?
Мой сердечный привет всем Вашим3.
Искренно Вас любящий и преданный

П. Сувчинский.

26, rue Paul Bert
Clamart (Seine).

5. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

24 января 1928, Сорренто

Уважаемый Петр Петрович, —

посылаю Вам письмо, полученное с неделю тому назад1.
Спасибо Вам за добрые пожелания. Сердечно рад сказать, что Вы и князь оставили за собою очень яркие тени, очень ‘пластическое’ впечатление.
А признать ‘третьего’ — не могу. Это у меня не столько ‘интеллектуальное’, как эмоциональное, органическое отрицание. Разумеется — очень ‘большая тема’, да, и долго будет волновать, ссорить, озлоблять до ненависти. Но для меня мир и я всегда будут восьмеркой, одно кольцо — он, т. е. Вы, — другое — я. И там, где кольца перекрещиваются петлей, там — все чудеса.
Сердечный мой привет.

А. Пешков

24.1.27.
Sorrento.
P. S. Читали Вы ‘Дневник’ А. А. Вырубовой, в декабрьской книге ‘Минувшие дни’2? Какой ужас!

А. П.

6. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

11 февраля 1930, Кламар

11/2.30.
Глубокоуважаемый и дорогой Алексей Максимович,
пишу Вам, надеясь, что Вы меня немного помните и вспомните, как мы два года тому назад были у Вас с Мирским. Давно хотел Вам написать, но все не решался. Боюсь и теперь, что Вы удивитесь и не совсем поймете, что я хочу Вам высказать.
Дело в том, что всю прошлую зиму мы издавали газету ‘Евразия’ {кот<орую> Вам высылали.}. Газета эта, наконец, к нашему счастью, окончательно отделила нас от прочих евразийских деятелей и вскрыла все ребячество, хотя и не бескорыстное, т. наз. ‘Евразийского движения’1. На No 35 нам пришлось прекратить работу, т. к. не было больше денег. Возле газеты объединялась небольшая группа людей (10 человек), которые проделали вместе с нами большую идеологическую работу и которые — я за это ручаюсь — являются вполне сознательными и выработанными идеологами советского дела.
Одному из нас посчастливилось побывать этим летом в Москве2. Там нам сказали, что наша группа гораздо нужнее за границей, чем в Союзе. Я, пожалуй, с этим согласен: во-первых, наш путь к окончательному и полному признанию советской власти был настолько путаным и долгим, что в Москве вправе поставить нас еще раз как бы перед испытанием. Кроме того, я считаю, что за границей и среди русских и иностранцев — действительно нужно разъяснять (не агитировать, это не наше дело) современную Сов. Россию и СССР. Но для этого нужно, конечно, получить возможность издавать хотя бы ежемесячный журнал3.
Думаю, что для этого у нас хватит сил и умения. Поэтому я решаюсь Вас спросить: стоит ли начинать такое дело и если стоит, то к кому следует обратиться для того, чтобы получить материальную возможность его поднять? Кроме Мирского мы располагаем несколькими очень квалифицированными людьми, кот<орые> находятся в большой нужде и не знают, что с собой делать. Некоторые из них подали прошения о восстановлении в правах гражданства, но когда придут разрешения?..
Пишу Вам это письмо с ведома и согласия Мирского. Мы решили поставить перед Вами вопрос очень конкретно: имеется группа людей, окончательно принимающая Сов. власть и все советское дело считающая своим делом, эта группа хочет и может работать по пропаганде своих идей — что можно сделать, чтобы осуществить ее действительно горячее желание?
Наше положение и без того трудное среди эмигрантов, с которыми у нас больше ничего общего нет — ухудшается еще тем, что представители старого евразийства получили опять деньги и будут очень скоро наново заталмуживать головы молодежи всякой ерундой.
Что эмиграция какую-то силу собой представляет, видно хотя бы из того шума, кот<орый> удалось ей поднять возле исчезновения Кутепова4.
Следует признать, что в данном случае удар был нанесен верно (хоть я и не знаю, кто мог организовать похищение. Кутепов был в сущности шпионом. Шпиону — шпионская судьба!). Теперь эмигрантская молодежь остается действительно без возглавления и, несмотря на ее убожество, все-таки жаль, если она пойдет в сторону Милюкова5 и Ко.
Как-никак под конец у нас расходилось (покупалось) около 1000 No ‘Евразии’. Сознаю, что газета была скучная, трудная и неопределенная…
Конечно, м. б., следовало бы мне с Вашего разрешения — побывать у Вас, чтобы обо всем подробно переговорить и все Вам разъяснить. Но в настоящее время — я в трудном положении и выехать не могу.
Вы можете, конечно, сказать — что в России в нас не нуждаются. Но я думаю иначе. Наблюдая всеобщее кругом одичание и помрачение — я прихожу к выводу, что ценен каждый человек, кот<орый> добровольно, собственными силами наконец увидел правду законов жизни и получил верную перспективу в будущее.
Что касается меня лично, то, проделав весь путь от Евразийства к признанию коммунизма, я все-таки остаюсь при моих религиозных убеждениях, но это никому и ничему помешать не может. Наблюдая церковные круги — только и можно прийти к заключению, что все гонения на них — по заслугам. Какая это жуткая среда6.
Из русских почти никого не вижу, иногда Эренбурга7, Савича8. Из французов довольно интересен Jean Guehenno9. Он написал книгу ‘Le Caliban parle’10. В нем странно сочетается коммунист с каким-то мечтательным персонажем из Чехова. Впрочем, для французской среды он, пожалуй, больше делает, чем Cachin11 или кто другой.
Ведь без интеллигенции не может создаться революционная психология, одних профессионалов революции недостаточно.
Как хорошо, что Вы помогли Неандеру12. Он живет недалеко от меня, и я вижу, как он нуждается. Собирается на этих днях в Москву.
Простите, дорогой Алексей Максимович, что я беспокою Вас этим письмом. Простите и за его путанность. Хочется многое Вам сказать, но не знаю как.
Буду Вам бесконечно благодарен, если Вы ответите.
Если найдете, что в моем предложении есть нечто приемлемое — можно будет обсудить и все подробности этого дела.
Мирский Вам очень кланяется. Он пишет книгу о Ленине на английском языке13.
Искренно любящий Вас

П. Сувчинский.

Петр Петрович Сувчинский
P. Souvtchinski
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine).

7. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

17 февраля 1930, Сорренто

Уважаемый Петр Петрович —

я буду искренно рад, если мне удастся помочь Вам в деле, серьезное значение которого мне совершенно ясно.
Совершенно согласен с тем, что работая за рубежом России, Вы и Ваша группа принесете значительно больше пользы родине, чем принесли бы, работая в ее границах, в хаотическом и мощном грохоте ее строительства.
Для того, чтоб действовать, мне нужно знать: могу ли я сообщить Ваше предложение в Москву1 и какие — в цифрах — средства необходимы на организацию еженедельника, на издание его в течение года?
Затем — моя просьба: нет ли среди Вашей группы человека, который мог бы давать для журнала ‘Наши Достижения’2 бытовые очерки из жизни эмиграции, а также очерки быта французской интеллигенции, мелкого чиновничества и быта провинции? Может быть, это работа не для одного человека — все равно, пусть будут двое, трое.
Передайте сердечный мой привет Мирскому, таковой же шлю и Вам.
Всего доброго!

А. Пешков

17.II.30.

8. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

27 февраля 1930, Кламар

27/2.30.

Дорогой и глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

простите, что не ответил Вам сразу на Ваше письмо, за которое очень благодарю. Я уезжал на несколько дней из Парижа. Конечно, если это Вас не затрудняет, напишите о нас в Москву кому следует и что найдете нужным. Будьте вполне уверены, что наше решение и ориентация приняты нами раз навсегда и колебаться не могут. Хочу сообщить Вам некоторые дополнительные данные: в прошлую осень через парижское полпредство (точнее через Гельфанда) я подавал нечто вроде докладной записки и смету для издания журнала. Несмотря на то, что моя инициатива была встречена сочувственно, никакого последствия дело не получило. У меня сложилось впечатление, что парижское пол<пред>ство вообще не влиятельно и не на очень хорошем счету.
Боюсь, что политическое положение во Франции не позволит нам в настоящее время приступить к организации журнала или газеты. За нами и без того идет слежка1. Практичнее было бы говорить сейчас о серии сборников.
Смета приблизительно такова: нужно иметь L.30 (анг<лийских> ф<унтов>) в месяц на содержание аппарата и выписку книг и журналов и по L.100 на каждый сборник, причем можно было бы выпустить 4 сб<орника> в год. Не знаю, покажется ли Вам эта смета высокой, или нормальной, но мы твердо решили — если начинать, то иметь настоящую базу и уверенность, что дело не прекратится после выхода первого No. Я знаю, что значит работать в чуждой и враждебной среде и с людьми, для которых важны каждые 10 fr. Опыт газеты ‘Евразия’, когда мы погибали от долгов, векселей и невозможности занять у кого-либо хотя бы 500 f. — до сих пор приводит меня в ужас и, конечно, о повторении даже и думать не приходится. У нас должна быть уверенность в том, что мы можем защищаться и защищать свое дело хотя бы на протяжении года. В противном случае — лучше и не начинать. Чтобы поставить работу хорошо — нужно иметь возможность покупать книги, поехать в Германию, где есть подходящие люди и настроения, нужно иметь возможность поддерживать связь с иностранцами. Я убежден, что в среде даже французской интеллигенции есть элементы, кот<орые> можно включить в наш психологический круг, но для этого нужна конкретная работа и планомерное общение.
Я бесконечно рад, что Вы обратили внимание на наше дело, т. к. по совести считаю, что нам действительно нужно помочь. Биографическое значение того пути, кот<орый> нами проделан, уже само по себе есть нечто такое, что должно быть <1> и использовано в дело русской революции. Но для этого я всегда настаиваю на сохранении внешней независимости нашей газеты, т. к. наше вольное и партизанское положение — необычайно убедительно для эмигрантской молодежи2.
В случае, если бы наше дело встало на путь реализации — я, конечно, пришлю Вам подробный план 1-го сборника и его содержание, или еще лучше, найду какую-нибудь возможность с Вами повидаться. Можно было бы через Вас получить мне и моей жене визы в Италию на короткий срок?
Хочу еще раз подчеркнуть, насколько важным для нас является вопрос систематической организации нашего дела. Без этого мы лучше будем пребывать в том состоянии убожества, в кот<ором> находимся сейчас.
Что касается очерков социального быта совр<еменной> Франции — то я говорил о них с очень подходящими людьми и первый очерк пришлю на пробу недели через две.
Простите, что утруждаю Вас своими письмами и делами.
Искренно преданный

П. Сувчинский.

9. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

14 марта 1930, Кламар

14/3.30.

Глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

посылаю Вам первый очерк1. После него имеются в виду следующие темы: 1) совр<еменный> французский синдикализм, 2) французская пресса, 3) Сорбонна, 4) рабочее движение, 5) интеллигенция.
Буду Вам очень благодарен за указания и критику. Искренно преданный

П. Сувчинский.

10. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

20 марта 1930, Сорренто

Уважаемый Петр Петрович —

очевидно, я недостаточно определенно изобразил Вам цель журнала ‘За рубежом’, и результатом этого явилось недоразумение.
Цель журнала — освещение быта современной Франции, ее столицы и провинции, очерки и эскизы будничной жизни буржуазии и пролетариата: питание, развлечения, отношение к женщине, детям и т. д.
Вы прислали ‘политическую’ статью, к тому же придав ей словесную форму, недостаточно удобочитаемую для массы. Наш читатель — жаден до печатного слова, но — он требует простого, ясного языка.
А насколько он жаден, это явствует из того, что ‘Крестьянская Газета’ печатается 1.730.000 экз. — выходит 3 раза в неделю, ‘Примерный устав сельхоз. артели’ напечатали 11.450.000 — по 2 к<опейки> экз. — не хватило! ‘Наши Достижения’ в прошлом году печатали 35 т<ысяч>, в этом — 60, думаем, что к концу года будем печатать 100. ‘За рубежом’ тоже рассчитываем выпустить 1-ю книгу 40 т. Вот какие дела1!
Ответа на мое письмо по поводу издания сборников еще не имею2. Получив — немедля сообщу Вам.
Всего доброго!

А. Пешков

20.III.30.

11. П. П.СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

30 марта 1930, Кламар

30/3.30.

Глубокоуважаемый

Алексей Максимович,

Ваше письмо с возвращенной статьей получил. В дальнейшем мы постараемся выполнять все Ваши требования. Пожалуйста — если только это Вас не затрудняет — критикуйте самым беспощадным образом.
Сегодня я посылаю Вам статью А. С. Адлера1, на мой взгляд, исключительно способного человека. Он прекрасный ученый и в то же время из него мог бы выработаться первоклассный публицист. Думаю, что его статья Вам также не подойдет, но, если она Вам понравится — нельзя было бы пристроить ее в какое-нибудь другое издание? Мне очень досадно, что за границей имеются силы, кот<орые> никак не могут найти себе нужного применения.
Нельзя ли было бы получить несколько номеров Ваших изданий, здесь их очень трудно раздобывать, а без этого трудно попадать в стиль издания.
Надеюсь, что следующие статьи Вас удовлетворят.
Искренно преданный Вам

П. Сувчинский.

12. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

8 июня 1930, Кламар

8/VI.30.
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine)

Глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

посылаю Вам еще раз на пробу статью о Франции1. Не сочтите это навязчивостью и поступите с ней — как хотите, ее можно сократить, воспользоваться как материалом или просто выбросить… Мне кажется, что она все-таки интересна.
На днях виделся с Шаляпиным и проговорил с ним несколько часов. Он производит тяжелое впечатление — много говорит, но все как-то невпопад, растерянно и, что печальнее всего, — очень неинтересно. По-видимому, он перестал вообще что-либо понимать не только в политике, но и в музыке и искусстве. С виду он очень похудел и как-то сжался в объеме2.
Еще раз простите, что беспокою Вас.
Искренно преданный Вам

П. Сувчинский.

P. S. Если мы здесь не умеем писать статьи, то м. б. Вы могли бы давать задания по собиранию материалов и данных. Кроме статистических данных, мне кажется, было бы интересно собирать ‘обличительную хронику европейской буржуазной жизни’, т. е. fauts divers3, смысл которых понятен только тогда, когда смотришь извне самой культуры и европейской жизни.

13. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

75 июня 1930, Сорренто

Уважаемый Петр Петрович —

мне Ваша статья весьма понравилась, содержательна, написана просто, я отправил ее в Москву и, уверен, она пойдет1. Как только получу ответ оттуда — сообщу Вам, какие темы были бы желательны для журнала.
Статья Адлера — не интересна и тускловата. Огорчило меня то, что Вы сказали о Ф. И. Шаляпине, но я вынес от встречи с ним в Риме почти такое же впечатление2. Много сделал он, а — мог бы сделать в 10 раз больше, если б не счел себя — преждевременно — равным всему великому. Самонадеянный русский талантище, он никогда не заботился о том, чтоб немножко поучиться, почитать. Живопись? И я могу! Пишет картины, но — в музеи ходить — не любит. Скульптура? Могу и лепить, как Паоло Трубецкой3, а — посмотреть на греков — лень, времени не хватает. В конце концов: из всех искусств он больше всего любил преферанс.
Тридцать лет знаю я его. 130 раз ругался с ним, люблю его, восхищаюсь и — обидно за него. Очень.
Крепко жму руку.

А. Пешков

Как со сборниками4? Мне сказали, что это дело осуществимо.

14. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

21 июня 1930, Кламар

21/VI.30.
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine)
P. Souvtchinski

Глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

Ваше письмо было для меня величайшей радостью. Наконец-то и мы на что-нибудь пригодимся!
Что касается сборников — то я буду ждать Ваших дальнейших указаний. Как приступить к реализации этого дела, через кого? Что я должен предпринять? Конечно, нам было бы приятнее всего, чтобы материал первого No был бы просмотрен и одобрен Вами. Мне очень стыдно надоедать Вам — но если это дело еще затянется, то нам будет трудно его поднять. Двое из возможных сотрудников должны в начале июля так или иначе устроиться, т. е., вероятно, вынуждены будут уехать из Парижа. Кроме того, мы потеряем помещение в Кламаре — дешевое и удобное для работы.
Буду ждать от Вас по этому делу всяческих указаний.
Хочу Вам написать несколько слов об Игоре Маркевиче1, мальчике 17 л<ет>, кот<орый> в этом году впервые выступает со своими сочинениями. Я положительно скажу, что такого композитора и такого начала музыкальной деятельности — я еще не встречал, хотя помню, как начинали Стравинский2 и Прокофьев3. Маркеви-ча открыл еще Дягилев4, и он должен был писать для него балет5. В этом году Маркевич написал Кантату6, кот<орая> была сыграна с огромным успехом. В настоящее время хочу его познакомить с Мейерхольдом7 и устроить их сотрудничество. Боюсь, однако, что ничего из этого не выйдет, т. к. Мейерхольд при исключительном таланте — человек очень растерянный и ненадежный. Интересно, что Стравинский — поднял буквально травлю против Маркевича. Марк, родом из Киева, но всю жизнь прожил в Швейцарии. Делаю все, чтобы его ‘разъевропеизировать’, и т. к. он очень умен — то этого легко достигаю. Во всяком случае — русская музыка опять имеет героя.
Видали ли Вы ‘Ревизора’ Мейерхольда? — Это замечательная вещь8.
Искренно преданный Вам

П. Сувчинский.

15. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

11 июля 1930, Кламар

11/VII.30
26, Paul Bert
Clamart (Seine)

Глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

спасибо за письмо1. Очень рад, что статья понравилась и в Москве2. Нельзя ли было бы получать мне ‘За Рубежом’? Относительно последних статей — у нас имеются на очереди следующие темы: ‘1830—1930’ и ‘о современной французской прессе’. Теперь много пишут о романтизме и об этих двух датах. Мне кажется, было бы интересно попробовать раскрыть действительный смысл понятия ‘романтизм’. Кроме того, попробуем осветить и вопросы французской школы и женский вопрос.
Журнал и гонорар — можно присылать по моему адресу: 26, rue Paul Bert. Clamart (Seine).
Но очень Вас прошу все статьи, — в том числе и первую — подписать инициалами А. С. 3.
К сожалению, никаких денег на издание сборников я не получал и очень скорблю об этом, т. к. не могу равнодушно видеть ежедневного растления и развращения, которые производит эмигрантская пресса. Пусть эмигрантская масса — по существу мало стоящая, но иногда дух захватывает от злобы и беспомощности: ведь не все же подлецы, хамы или ослепленные. Ведь все-таки можно добраться до совести хотя бы даже и галлиполийца4!
Как Вы лично относитесь к Em. ВегГю5? По-моему, это самый ‘пронзительный’ из современных французских писателей. К сожалению, в глубине его сознания находится какой-то своего рода стерильный нигилизм, но как диагност — он замечателен. Переведены ли на русский язык его 2 книги и переводятся ли некоторые статьи из ‘Monde’6?
Если бы Вы нашли нужным и интересным сделать эти переводы — то я бы мог предложить Вам очень хорошую переводчицу. Я думаю, что в особенности 2-ая книга ВегГя ‘Mort de la morale bourgeoise’7 — была бы очень интересна для России как симптом и диагноз современной Франции. Но, конечно, нужно этот перевод снабдить не только вступительной статьей, но и большим количеством разъяснительных и критических примечаний, т. к. Berl все время оперирует с огромным количеством имен французских и иностранных писателей, философов, политиков и т. п., которые, конечно, не знакомы русским читателям.
Я все еще не теряю надежды, что мы получим возможность начать серьезное дело. К сожалению, только материальная сторона жизни для нашей группы становится все труднее, и я не знаю — доживем ли мы все вместе до счастливого дня, когда сможем найти себе конкретное применение. Делаю все что могу, но нужда большая.
Собираетесь ли Вы в этом году в Москву? И когда8? Я м. б. получу возможность поехать в Россию в конце августа или в сентябре9. Голова кружится при одной мысли об этом.
Еще раз, глубокоуважаемый и дорогой Алексей Максимович, спасибо Вам за письмо и за все вообще.

Преданный Вам П. Сувчинский.

16. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

16 сентября 1930, Сорренто

Уважаемый Петр Петрович, —

за статью Вашу Вы получили мало потому, что редколлегия сильно сократила ее. Основание сокращений: ‘для автора многое внове из того, что для нас пройденная истина’. Сведений о второй Вашей статье еще не имею1. Фактический редактор — в Боржоме, в отпуске2.
Два No-а журнала были посланы Вам, но — возвращены почтой Франции. С моими посылками такие ‘ретуры’3 бывают не редко.
Редколлегией проведена анкета среди подписчиков: они требуют статей на темы:
Положение женщины в буржуазной и рабочей среде.
Проституция. Дети. Молодежь. Подготовка к войне. Спорт. Литература.
Техника, военная техника, междуклассовые отношения. Театр, кино, живопись. Отзывы бур<жуазной> прессы о пятилетке. Колонии. Религия, церковь, духовное закрепощение масс. Быт рабочих.
Журнал придется расширять с нового года4.
Всего доброго!

А. Пешков

16.IX.30.

17. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

19 сентября 1930, Кламар

19 сент. 1930.
26, rue Paul Bert
Clamart (S)

Глубокоуважаемый и дорогой
Алексей Максимович,

подтверждаю получение 1344 fr.1 и очень Вас благодарю.
Вы мне ничего не написали, как Вам понравилась последняя статья А. Берга о французской прессе2. Ваши указания крайне необходимы для дальнейшей работы.
Получили ли Вы мое письмо, в котором я писал Вам о переводах Berl’я?
По-видимому, из нашего проекта издания сборников ничего не выйдет. Время идет, а ничего не слышно. Поэтому я еще больше дорожу связью с Вами и возможностью через Ваше посредство участвовать в русских журналах.
Очень Вас прошу — не откажите прислать уже вышедшие NoNo ‘За Рубежом’.
Поездка моя в Россию не состоялась — не было ни денег, ни других личных возможностей3.
Что же Вам нужно в ближайшее время, т. е. какие статьи и на какие темы?
Искренно преданный Вам

П. Сувчинский.

18. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

19 декабря 1930, Кламар

19/XII.30
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine)

Глубокоуважаемый и дорогой
Алексей Максимович,

вместе с этим письмом посылаю Вам заказной бандеролью статью А. Берга об Индокитае1. Возились мы с ней очень долго.
К сожалению, несмотря на все заказы — мне так и не удалось раздобыть ни одного экземпляра ‘За Рубежом’. Выходит ли он и как обстоит дело с нашими статьями?
Разрешите обратиться к Вам с большой просьбой: не могли бы Вы до пересылки статей в Москву — просмотреть ст<атью> об Индокитае и написать хотя бы несколько слов — что Вы о ней думаете. Боюсь, что статьи пишутся не так, как нужно.
Здесь становится жить очень скверно во всех отношениях2. Одно время думал переезжать в Берлин, но и там теперь не лучше.
Нужно ли приступать к дальнейшим статьям?
Искренно преданный Вам

П. Сувчинский.

19. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

24 декабря 1930, Сорренто

Уважаемый Петр Петрович —

посланные Вам три книжки ‘За рубежом’ возвращены французской почтой. Это — не первый случай французского остроумия. Письмо мое, посланное одновременно, Вы, должно быть, тоже не получили1?
В письме этом я писал, что требуются статьи по вопросам быта, а не политики. Темы, интересные для редакции: чему учатся, чем забавляются дети, как живет женщина буржуазных групп и рабочего класса, что читают, что дает кино, что привозит с собой иностранец, чем его угощают и пр. и т. д. Вообще — быт!
Статью об Индокитае не успел прочитать, напишу о ней позднее. Журнал — очень плох, ибо все пишут о политике и — газет-но. А тут еще — горе: фактический редактор умер2. Теперь это место займет, вероятно, Карл Радек3. Сие было бы преотлично.
Жму руку.

А. Пешков

24.XII.30.

20. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

29 декабря 1930, Кламар

29/XII.30
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine)

Глубокоуважаемый и дорогой
Алексей Максимович,

посылаю Вам небольшое дополнение к статье об Индокитае1. Спасибо большое за Ваше письмо. Я действительно одного Вашего письма не получил и, по-видимому, дело не в итальянской цензуре — а в французской. Нельзя ли было бы получить экземпляры ‘За Рубежом’ — через Берлин?
Только что был у меня очень толковый рабочий, наш большой друг, кот<орый> работает в районе Гренобля2. Говорил с ним о бытовых очерках французской жизни. Он обещал в ближайшее время написать несколько ‘Писем’. Я их Вам перешлю, но как сырой материал.
Очень хорошо, что Радек примет участие в журнале ‘За Рубежом’. Но мне кажется, что он человек сугубо политический?
Что касается статей А. Берга — то вряд ли можно изменить их характер в сторону большего бытоописания. Он человек исключительно политический и научный. Постараюсь все же и здесь раздобыть нужный Вам материал. Будем с нетерпением ждать Ваш отзыв о статье об Индокитае.
Преданный Вам

П. Сувчинский.

21. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

6 февраля 1931, Кламар

6/2.31.
26, rue Paul Bert
Clamart (S)

Глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

посылаю Вам первое письмо Н. В. Афанасова, о кот<ором> я Вам уже писал1. Боюсь, что оно недостаточно содержательно. Во всяком случае он человек очень хороший, исключительно правдивый, наблюдательный и с очень хорошими идеологическими установками. Со временем он, конечно, будет писать лучше. Я так и не получил Вашего отзыва о статье об Индокитае. Не хочу Вас утруждать напоминанием, но иногда пропадают письма, поэтому буду Вам очень благодарен за хотя бы краткое уведомление о ней.
Искренно преданный Вам

П. Сувчинский.

22. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

19 марта 1931, Париж

Настоящим подтверждаю получение через Сергея Яковлевича Эфрона — четырех тысяч (4000) франков в декабре 1930 г.1

П. Сувчинский

Париж, 19 марта 1931.

23. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

3 ноября 1931, Кламар

3/XI.31.
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine)

Глубокоуважаемый и дорогой
Алексей Максимович,

боюсь, что это письмо доставит Вам огорчение. Тем не менее решаюсь Вам написать обо всем.
Дело в том, что С. Я. Эфрон вынужден был мне сказать, что то вспомоществование, которое я получал через него от неизвестного лица — шло от Вас. М. б. это разоблачение Вам будет неприятно, но С. Я. в данном случае не виноват. Что же касается меня — то Вы сами понимаете, какую радость я от этого известия получил. Не знаю, как Вас благодарить и за Ваше доверие ко мне и за доброе отношение. Мне кажется, что никогда ничто не доставило мне такую радость и моральную поддержку. Этой своей помощью Вы окончательно заставили меня довести мое пение до конца, т. к. очень долго я колебался и, правду сказать, не раз собирался все бросить.
Теперь все идет очень хорошо. Я занимаюсь у совершенно замечательного учителя пения Alberto de Gorostiaga, он напоминает с виду и по некоторым приемам циркового дрессировщика, но занимается прекрасно. Caruso, Volpi, Gigli1 — были и есть его лучшие друзья. Кроме того, он работает вместе с Ferrone, самым большим импрессарио в Италии. Так что с весны — дорога будет открыта во все стороны. Я хочу некоторое время еще после окончания учения пробыть в Европе, если можно, поехать в Америку, чтобы расплатиться с долгами. И тогда ехать в Россию2.
Весь вопрос — как мне дотянуть до весны? Не подумайте, что я хочу, — теперь это я знаю все от С. Я. — обратиться к Вам с просьбой мне помочь. Я и так в ужасе, что причинил Вам столько хлопот и расходов, и поверьте, что как только я начну зарабатывать — первым своим долгом буду считать ту сумму, что я получил от Вас.
У меня явилась мысль: м. б. можно было бы получить какую-нибудь ссуду из какого-нибудь московского учреждения? Моя политическая благонадежность известна. Что же касается голоса и моих успехов, то ведь это очень легко проверить через какое-нибудь лицо (более-менее сведущее) в Полпредстве.
Искать денег у русских или иностранцев — трудно, даже невозможно, т. к. я и мои ближайшие друзья окончательно ‘изгнаны’ из всякой русской общественности, да и сам я таких ссуд не хочу брать.
Простите, пожалуйста, что затрудняю Вас такими делами, но я думаю, что действительно смогу пригодиться и в смысле пения, и в смысле работы по организации нового музыкального театра. Как-то реформировать оперу и балет необходимо… Что же касается самого голоса — то он, кажется, действительно хороший. Во всяком случае я начинаю в него верить сам.
На днях виделся с Прокофьевым и убеждал его ехать в Россию, где против него очень настроены молодые круги музыкантов. Боюсь, что он уже обуржуазился, но зато здесь есть несколько русских и французских музыкантов, которые очень хотят ехать в Россию. Очень жаль, что так затруднен обмен. Между прочим, я могу очень рекомендовать молодого французского дирижера Roger Desormire’a3 (он когда-то дирижировал у Дягилева), кот<орый> и по своим общим убеждениям, и по музыкальным воззрениям очень бы подошел в Москве. К кому можно обратиться, чтобы вошли с ним в переговоры?
Простите еще раз, что беспокою Вас, и еще раз примите мою самую глубокую и искреннюю благодарность.
Преданный Вам

П. Сувчинский.

24. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

15 ноября 1931, Сорренто

Не отвечал Вам, уважаемый Петр Петрович, так долго, потому что искал способа обойти как-нибудь запрещение переводов за границу и в лирах, и в инвалюте.
Приходится ждать ‘оказии’, каковая и будет в первых числах декабря, не раньше.
Удивительно дурацкие выходки совершают здешние власти под толчками кризиса и, право, кажется, что обыватель скоро не вынесет дальнейшего давления — взорвется.
Слышал, что предположено ввести налог на балконы, по 50 лир со штуки, ибо они — балконы — ‘пользуются общественной площадью’. После Москвы, Ленинграда чувствуешь себя здесь как-то очень неловко1, как бы принужденным сдерживать ‘свободу дыхания’.
Желаю Вам всего доброго. Весьма смущен тем, что задерживаю исполнение обещания, мною данного г. Эфрон2. Чертовщина какая.

А. Пешков

15.XI.31.

25. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

22 декабря 1931, Кламар

22/XII.31.
26, rue Paul Bert
Clemart (Seine)

Глубокоуважаемый и дорогой
Алексей Максимович,

Я в отчаянии, что должен Вас беспокоить, но у меня другого выхода нет. Вот уже месяц, как мне пришлось бросить уроки пения, т. к. все мои кредиты истощились. Сейчас пишу какие-то статьи в южно-американские журналы о пятилетке, но от такой двойной профессии толку мало и никаких денег. Я готов бросить свое пение, но у меня столько обязательств, связанных с этим начинанием, что не имею права это сделать. Чувствую, насколько я не имею права затруждать Вас собой, — но кругом ни к кому обратиться не могу, особенно после того, что Бурцев1 написал в ‘Иллюстрированной России’, что я агент ГПУ2! Если я к весне не кончу своих занятий — то это будет для меня катастрофой, п<отому> что время уходит, и нужно возвращаться в Россию, а все-таки учиться пению можно только у итальянцев и испанцев. Будет смешно ехать обратно в Москву доучиваться туда — откуда приехал.
Вы писали, что Вам могла бы представиться оказия переслать деньги в начале декабря. М. б. то лицо, которое должно было ехать во Францию — забыло про это. Вы только поймите, как мне невыносимо трудно писать Вам обо всем этом. М. б. я бы мог исполнить по заказу какого-нибудь учреждения или издательства в Москве — какое-нибудь поручение (в Парижск<их> библиотеках, архивах) или получить просто какую-нибудь временную службу, кот<орая> давала бы мне 1500—2000 fr. в месяц. С такой суммой я бы справился и кое-как закончил бы свои занятия.
На всякий случай сообщаю Вам фамилию и адрес моего учителя пения. М. б. он понадобится Вам для справок обо мне: M—r Alberti Gorostiaga. 29, rue Boulainvilliers. Paris 16-е. Он работает как антрепренер с Ferrone, y кот<орого> самый большой театральный трест.
Только что закончились гастроли Шаляпина в Д<он> Кихоте и Сев<ильском> цир<юльнике>3. Кажется, в первый раз — публики было мало и, говорят, впечатление было грустное.
Не сердитесь на меня. Только моя самая искренняя любовь к Вам и полная безвыходность позволяют мне Вас еще раз беспокоить со своими делами. Преданный Вам

П. Сувчинский.

26. ГОРЬКИЙ — П. П. СУВЧИНСКОМУ

24 декабря 1931, Сорренто

Prie attendre dix jours.

Peschkoff1

27. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

25 декабря 1931, Кламар

25/XII.31.
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine)
Глубокоуважаемый и дорогой Алексей Максимович, я сейчас получил Вашу телеграмму и хочу Вас как только могу поблагодарить за внимание. Простите, что утруждаю Вас всем этим. Искренно преданный

П. Сувчинский.

В таком убожестве я еще никогда не был. Имеешь против себя и иностранный кризис, и русскую эмиграцию.

28. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

15 января 1932, Кламар

15/1.32.
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine)

Глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

мне ужасно совестно, что я опять Вас беспокою. Но я очень опасаюсь, что кроме других затруднений между Вами и мной существуют еще препятствия в смысле почтовых сношений — чисто местного, полицейского характера. После статей Бурцева1 я наверное знаю, что за моей почтой следят. Я получил Вашу телеграмму 25-XII ‘prie attendre dix jours’ — и после этого никаких известий от Вас не было. Опасаюсь, что письмо пропало или задержано в Париже, и Вы об этом не знаете, думая, что я Вам не сразу написал в ответ. М. б. дело обстоит и иначе, но я все-таки решил Вам написать, тем более, что положение стало действительно катастрофическим.
Сегодня 15-ое, т. е. нужно платить за квартиру, а не только у меня, но и кругом ни у кого ни сантима. Под видом кризиса — все вообще перестали платить, и ни один журнал мне ничего не платит, хотя в общей сложности мне должны около 1200 fr.
Я Вас очень прошу меня простить и не сердиться. На всякий случай сообщаю Вам адрес жены Карсавина2, на кот<орый> можно мне писать. Сам он в Ковно, а с его семьей у меня сохранились хорошие отношения вопреки всему3. М—те L. Karsavina, Il-bis, rue de St. Claud, Clamart (Seine), France.
Искренно преданный Вам

П. Сувчинский.

Мирский, кот<орый> только что уехал в Лондон — хотел переговорить с женой Сокольникова4.

29. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

27 февраля 1932, Кламар

27/II-32.
26, rue Paul Bert
Clamart (Seine)

Глубокоуважаемый
Алексей Максимович,

я хочу написать Вам с полной откровенностью о своих делах и опять прошу прощения, что беспокою Вас ими. Те деньги, кот<орые> Вы прислали мне в январе1 и за которые я Вас еще раз очень очень благодарю — пошли частично на уроки пения, а частично на уплату квартиры. Теперь я опять начал брать уроки, и Alberti меня уверяет, что все идет идеально и что у меня голос ‘на 1000 дол<аров> за вечер!’ Надеюсь, что к концу лета, или к середине — я кончу заниматься и буду уже только разучивать партии. Во всяком случае — я теперь сам, в смысле голоса — собой доволен и вижу просвет. Главное, что я сам для себя поверил в свой голос, кот<орый> очень долго был какой-то чужой и даже враждебной функцией.
В смысле приработка — также стало немного лучше, т. к. я получил заказ на несколько статей. Но у меня будет очень трудный — март месяц (около 15-го), т. к. мне нужно переезжать из Кламара на другую квартиру и внести Alberti. Поэтому — я решаюсь еще раз, в последний, обратиться к Вам с просьбой: м. б. Вы могли бы мне помочь в этот срок? Это меня окончательно бы выручило, т. к. в мае надеюсь получить один заказ на небольшую книгу, кот<о-рая> меня устроит на несколько месяцев, а с осени — я уже начну зарабатывать пением и тогда же начну выплачивать Вам мой долг. Если это Вам трудно — Вы простите меня и не сердитесь и не думайте, что бессовестно причиняю Вам заботы. Я делаю это с ужасной мукой и только потому, что хочу довести свое дело до конца.
Несколько месяцев тому назад я подал прошение о восстановлении своего гражданства2. В полпредстве отнеслись ко мне очень внимательно, но я думаю, что мне все-таки откажут. Как быть тогда? М. б. Вы разрешите мне в этом случае обратиться к Вам также за помощью. Надеюсь, что Мирский, когда будет в Москве3, и если Вы его расспросите — сможет Вам дать относительно меня более подробные сведения. Мне очень совестно, что я Вас все время беспокою — а Вы про меня так мало знаете. Простите мне это письмо.
Искренно преданный Вам

П. Сувчинский.

30. П. П. СУВЧИНСКИЙ — ГОРЬКОМУ

10 ноября 1932, Париж

10/XI.32.
263, rue Lecourbe, Paris 15-e

Глубокоуважаемый и дорогой
Алексей Максимович,

только на днях — почему-то, Мирский написал мне, что Вы справлялись у него обо мне1. Я много раз собирался Вам написать, но всегда не решался этого сделать, т. к. сознавал и сознаю, какая огромная работа легла на Вас, мне не хотелось утруждать Вас лишним письмом. Как Ваше здоровье?
Пение мое идет очень хорошо. Последний этап затянулся, т. к. он оказался самым трудным, но теперь уже конец виден. На днях я пел И. Э. Бабелю2, и ему, кажется, очень понравилось — а ведь он человек, кот<орый> ‘все понимает’, и у меня в него огромная вера.
Благодарю Вас очень, от всего сердца, за память. Всегда помню, что Вы два раза и в самом главном определили события моей жизни. Один раз — тем, что направили все мое миросозерцание в другую сторону — без всякого усилия с Вашей стороны — одним Вашим видом и существом, и другой — тем, что помогли в моей новой профессии. Очень трудно посередине жизни менять то и другое — особенно, конечно, профессию.
Всегда преданный Вам

П. Сувчинский.

Знаете ли Вы книгу L.-F. Cline: Voyage au bout de la nuit3? Мне кажется, она очень замечательная, и ее нужно было бы перевести на русский. Во всяком случае она очень показательная.

ПРИМЕЧАНИЯ

1.

1 Цветаева Анастасия Ивановна (1894—1993), писательница, мемуаристка, в 1920-е гг. сотрудница московского Музея изящных искусств. В конце 1926 г. вступила в переписку с Горьким. По его приглашению гостила у писателя в Сорренто в августе — сентябре 1927 г. В конце августа на две недели уезжала во Францию для встречи с сестрой М. И. Цветаевой и ее семьей, после чего снова вернулась в Италию. Подробнее см.: Цветаева А. Воспоминания. М., 1984. С. 644—708.
2 Шаляпин Федор Иванович (1873—1938), певец. В июне 1922 г. выехал на гастроли в Европу и США, в Советскую Россию не вернулся. Умер в Париже.
3 Бенуа Александр Николаевич (1870—1960), живописец, график, театральный художник, историк искусства, мемуарист. С 1924 г. жил в Париже, работал в крупнейших театрах Европы и США. Умер в Париже.

2.

1 Святки — 12 дней от Рождества до Крещения.

3.

1 Записка не сохранилась.

4.

1 Под ‘третьим’ Сувчинский и Горький подразумевают Бога (см. п. 5).
2 Вероятно, речь идет о каком-то творческом замысле Горького, которым он поделился с Сувчинским во время беседы.
3 В доме писателя в начале января 1928 г. проживали сын Максим с женой Надеждой Алексеевной и двумя маленькими дочерьми — Марфой и Дарьей, а также художник И. Н. Ракицкий.

5.

1 О каком письме идет речь, установить не удалось.
2 Речь идет об издании: Дневник А. А. Вырубовой // Минувшие дни: Иллюстрированный исторический альманах. Л., 1927. Декабрь. No 1. С. 5—76. В ЛЕГ хранится издание дневников с пометами писателя: Вырубова А. А. Дневники. Л., 1927 (ОЛЕГ. 6228). См. также: Дневники и воспоминания Анны Вырубовой. М., 1991.
А. А. Вырубова — фрейлина последней русской императрицы Александры Федоровны. Была близка к Г. Распутину.

6.

1 Намек на раскол, произошедший в евразийском движении в январе 1929 г. Подробнее см. вступ. статью.
2 Возможно, речь идет о П. С. Арапове, бывшем гвардейском офицере, друге Сувчинского, одном из руководителей евразийского движения. По свидетельству В. Козового, близко знавшего Сувчинского в последние годы его жизни, Арапов дважды нелегально ездил в СССР, в третий раз из поездки не вернулся (Козовой В. О Петре Сувчинском и его времени // Петр Сувчинский и его время. С. 26). В. Л. Бурцев в 1931 г. высказал подозрение в том, что Арапов был связан с ГПУ и причастен к похищению генерала А. П. Кутепова. ‘Он много лет, — писал, в частности, Бурцев, — несомненно, был тесно связан с ГПУ. При помощи ГПУ, он ‘нелегально’ ездил 18 раз в Россию. Не так давно он, говорят, был расстрелян в России как человек, который много мог рассказать о ГПУ интересного’ (Иллюстрированная Россия. 1931. No 47. 14 нояб.).
3 Издание журнала не состоялось.
4 Кутепов Александр Павлович (1882—1930), генерал от инфантерии. Участник Первой мировой войны и белого движения, командующий армейским корпусом, а затем 1-й Добровольческой армией. В 1920 г. эмигрировал из Крыма. С 1924 г. жил в Париже. В 1928 г. стал председателем Русского общевоинского союза (РОВС). В конце января 1930 г. был похищен в Париже агентами иностранного отдела ОГПУ и нелегально вывезен из Франции. Умер в пути недалеко от Новороссийска (Вильданова Р. И., Кудрявцев В. Б., Лаппо—Данилевский К. Ю. Краткий биографический словарь русского зарубежья // Струве Г. Русская литература в изгнании. Изд. 3-е. Париж, М., 1996. С. 326).
5 Милюков Павел Николаевич (1859—1943), общественно-политический деятель, историк, публицист. Член ЦК партии кадетов, депутат 3-й и 4-й Государственной думы, министр иностранных дел Временного правительства. В 1918 г. эмигрировал в Лондон. В 1921 г. поселился в Париже. В 1921—1940 гг. был редактором газеты ‘Последние новости’, в 1938—1939 гг. — журнала ‘Русские записки’. Умер во Франции.
6 В. Козовой свидетельствует, что Сувчинский был человеком верующим, хорошо знал богословие, но в церковь ходил редко и ненавидел ‘попов’ старой России: ‘…его отрицание прошлой России подчас выглядело (и выглядит) утрированным и даже нарочитым’ (Петр Сувчинский и его время. С. 14—15).
7 Эренбург Илья Григорьевич (1891—1967), поэт, прозаик, публицист, мемуарист. С 1921 г. Эренбург в качестве корреспондента газеты ‘Известия’ жил в основном в Берлине, с 1923 г. — в Париже. Часто совершал поездки в другие страны Европы. Участвовал в гражданской войне в Испании. После начала Второй мировой войны, в 1940 г. вернулся в СССР.
8 Савич Овадий Герцович (1896—1957), прозаик, поэт, журналист. В 1924 г. эмигрировал в Германию, с 1925 г. жил в Париже. В 1932—1936 гг. был парижским корреспондентом газеты ‘Комсомольская правда’. Участвовал в гражданской войне в Испании. В 1939 г. вернулся в СССР.
9 Геенно Жан (1890—1978), французский писатель и эссеист. С 1929 г. — один из редакторов журнала ‘Эроп’.
Р. Роллан писал 22 января 1932 г. Горькому: ‘Жан Геенно — человек, наиболее достойный уважения и симпатии в редакции журнала ‘Эроп’ <...> Сам он выходец из рабочей среды, угнетенный бедностью и заботами, он немало трудился, чтобы добиться теперешнего своего положения писателя и преподавателя <...> Как это бывает со многими самоучками — выходцами из народа, он находится под сильным гипнозом буржуазной классической культуры’ (Архив Г. 15. С. 209). См. также письмо Роллана Горькому о Ж. Геенно от 6 марта 1932 г. (Там же. С. 214).
10 ‘Калибан говорит’ (франц.).
11 Кашен Марсель (1869—1958), один из основателей Французской коммунистической партии (1920), член ЦК и Политбюро ФКП. В 1940—1944 гг.— участник Движения сопротивления. С 1918 по 1958 г. — директор газеты ‘Юманите’.
12 Неандер Борис Николаевич, бывший врангелевский офицер, председатель Объединения русских студенческих организаций (ОРЭСО). В 1930 г. уехал в Москву, работал там выпускающим газеты ‘Вечерняя Москва’. 28 ноября 1931 г. в парижском еженедельнике ‘Иллюстрированная Россия’ сообщалось, что Неандер, этот ‘последний сменовеховец’, который ‘долгое время в Париже влачил жалкое существование’, скончался в Москве от туберкулеза (No 46. С. 20).
13 Книга Мирского ‘Ленин’ на английском языке вышла в 1931 г. в Лондоне и в Бостоне (США). 14 марта 1931 г. Д. П. Святополк-Мирский писал из Лондона Горькому: ‘Книга моя о Ленине только что вышла и надеюсь, что Вы ее получили’ (Oxford Slavonic Papers. New series. Vol. XXVI. 1993. P. 95).

7.

1 В тот же день, не дожидаясь согласия Сувчинского, Горький переслал его письмо И. В. Сталину и предложил вождю использовать ‘левых’ евразийцев для издания за границей просоветского органа печати. Замысел осуществить не удалось. См. об этом подробнее во вступ. статье.
2 ‘Наши достижения’ (1929—1937) — ежемесячный иллюстрированный журнал. Горький был инициатором создания журнала и его редактором. В данном случае Горький имел в виду журнал ‘За рубежом’, который готовил в это время к выпуску. См. п. 10.

8.

1 После раскола в рядах евразийского движения ‘правое’ крыло евразийцев обвинило Сувчинского, Мирского, Эфрона и других ‘отступников’ в связях с советскими спецслужбами. Ср. письмо М. Цветаевой своей приятельнице А. Тесковой от 22 января 1929 г.: ‘У евразийцев раскол <...> Проф. Алексеев (и другие) утверждают, что С. Я. <Эфрон. -- Ред.> чекист и коммунист <...> Очень страдаю за С, с его чистотой и жаром сердца’ (Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. М., 1995. Т. 6. С. 375).
Эти обвинения были подхвачены эмигрантской прессой. Положение Сувчинского и его друзей еще более усугубилось после похищения генерала Кутепова, в причастности к которому французская полиция подозревала сочувствующих идеям коммунизма русских эмигрантов. Подробнее см. п. 25, примеч. 2. Судя по ‘делу’ С. Я. Эфрона и его товарищей, некоторые из ‘левых’ евразийцев действительно были завербованы органами ОГПУ, но произошло это несколько позже, в 1931 г. (см.: Кудрова И. Последнее ‘дело’ Сергея Эфрона // Звезда. 1992. No 10).
2 В данном вопросе Сувчинский, видимо, опирался на мнение Д. П. Святополка-Мирского. Ср. его письмо Сувчинскому от 31 октября 1929 г.: ‘Только здесь <т. е. за рубежом. -- Ред.> мы можем сохранить ту внешнюю независимость, которая одна может дать нам известный авторитет <...> Как организация Евразийство может иметь только одну цель: быть группой независимо пришедших к признанию коммунизма эмигрантов, работающих на пользу коммунизма в среде коммунизму враждебной или полувраждебной’ (The Letters of D. S. Mirsky to P. P. Suvchinsky. 1922—31 / Ed. by G. S. Smith // Birmingham Slavonic Monographs. 1995. No 26. P. 93).

9.

1 Имеется в виду очерк Сувчинского о современной Франции, напечатанный в ноябрьском (No 5) номере журнала ‘За рубежом’. Подробнее см. примеч. 3 к п. 15.

10.

1 Ср. письмо Горького Р. Роллану от 1—2 августа 1933 г.: ‘…у нас ‘бумажный кризис’ и — отсюда — ‘книжный голод’ <...> Причина явления — рост грамотности и быстрое развитие потребности знания. Спрос на книгу выражается в цифрах почти астрономических: в текущем году Госиздат уже выпустил 45 миллионов учебников для низшей и средней школы, но — этого все-таки еще мало. ‘Известия’ печатают миллион 600 т., а спрос читателей — 5 миллионов. Такое же положение у ‘Правды’, у ‘Крестьянской Газеты’, хотя ее тираж 1700 т. Журнал ‘Наши Достижения’ печатается в 60-ти т., а нужно — 200′ (Архив Г. 15. С. 272).
2 См. п. 8.

11.

1 Адлер Александр Севастьянович, сотрудник еженедельника ‘Евразия’. Б. Н. Лосский позже вспоминал о ‘ведшем с беспредельной преданностью ‘кухню’ газеты Шуре Адлере, авторе заметок, где особенно доставалось парижской эмигрантской прессе’ (Лосский Б. Н. В русском Париже (1927—1935) // Минувшее: Исторический альманах. Вып. 21. М., СПб., 1997. С. 19).
О какой статье Адлера идет речь — установить не удалось. В журнале ‘За рубежом’ не печаталась.

12.

1 См. п. 9. примеч. 1, и п. 10.
2 Эту часть письма Сувчинского, начиная со слов ‘На днях виделся с Шаляпиным…’, Горький процитировал в письме П. П. Крючкову от 15 июня 1930 г. и следом добавил: ‘Очень тяжело знать это, а я знаю, что это — верно’ (АГ. ПГ-рл-21а-1-296).
3 Происшествия (франц.).

13.

Датируется по сопоставлению с письмом Горького П. П. Крючкову от 15 июня 1930 г. (см. ниже).
1 См. п. 9 и примеч. 1. 15 июня 1930 г. Горький писал Крючкову: ‘Передайте статью и письмо Кострову, сообщите ему о позиции автора, впрочем — ясной и по его статье. Автор — Сувчинский’ (АГ. ПГ-рл-21а-1-296). В начале июля 1930 г. зам. ответственного редактора журнала ‘За рубежом’ Т. Костров сообщал Горькому: ‘Материал о Франции, который Вы нам прислали, содержит в себе достаточное количество живых и интересных фактов. Мы его несколько сократили и даем в No 3’ (Архив Г. 10. Кн. 2. С. 213).
2 15—21 апреля 1929 г. Горький провел с Ф. И. Шаляпиным в Риме несколько вечеров (ЛЖТ. 3. С. 718).
3 Трубецкой Павел Петрович (Паоло, 1866—1938), скульптор. Родился, учился и умер в Италии. С 1897 по 1906 г. жил в России, затем в Париже. Вылепил бюст Шаляпина и фигуру певца в рост.
4 См. п. 8.

14.

1 Маркевич Игорь Борисович (1912—1983), композитор, дирижер, пианист. Родился в Киеве, в раннем детстве был увезен родителями в Париж, затем в Швейцарию. Учился в Парижской музыкальной школе. Симфоническую музыку начал сочинять в 15—16 лет. С 1960 г. неоднократно приезжал с гастролями в СССР. Умер во Франции.
2 Стравинский Игорь Федорович (1882—1971), композитор, дирижер, пианист. Как композитор дебютировал в 1907 г. в Петербурге. В 1914 г. навсегда покинул Россию. Жил в Швейцарии, в 1920 г. переехал в Париж, в 1939 г. поселился в США. В 1962 г. посетил СССР. Умер в Нью-Йорке, похоронен в Венеции, рядом с С. П. Дягилевым.
3 Прокофьев Сергей Сергеевич (1891—1953), композитор, пианист, дирижер. Начал сочинять музыку в пять с половиной лет, в 13 — поступил в Петербургскую консерваторию. В 1918 г. эмигрировал через Сибирь и Японию в США. С 1921 г. жил в Париже, часто гастролируя по всему миру. В 1936 г. вернулся на родину. Умер в Москве.
4 Дягилев Сергей Павлович (1872—1929), импрессарио, писатель, театральный деятель. Один из основателей художественного объединения ‘Мир искусства’, редактор одноименного журнала. Устроитель Русских сезонов в Париже — ежегодных выставок и спектаклей, демонстрирующих Западу достижения русского искусства, прежде всего — балета. Создатель знаменитой труппы ‘Русский балет’. Умер в Венеции.
5 В 1928 г. С. П. Дягилев обратил внимание на подающего надежды молодого композитора И. Б. Маркевича и заключил с ним контракт на сочинение музыки. По контракту Маркевич сочинил концерт для фортепьяно с оркестром и начал работать над балетом по сказке Андерсена ‘Новый наряд короля’. Хореографию должен был осуществить С. Лифарь, декорации — Пабло Пикассо. Смерть Дягилева помешала осуществлению этого замысла (см.: Русское зарубежье. С. 391).
6 Вероятно, имеется в виду кантата для сопрано и мужского хора с оркестром на слова Жана Кокто, созданная Маркевичем в 1930 г.
7 Мейерхольд Всеволод Эмильевич (1874—1940), режиссер, актер, театральный деятель.
8 В 1930 г. Мейерхольд со своим театром гастролировал в Европе, в том числе в Париже, где показал свою интерпретацию комедии Н. В. Гоголя ‘Ревизор’. Премьера спектакля состоялась 17 июня 1930 г. в театре Монпарнас. Французская публика отнеслась к постановке с большим интересом. ‘Ревизор’ был сыгран вместо запланированных трех — шесть раз. Эмигрантская пресса осудила режиссера-новатора за слишком вольное обращение с классикой. Например, газета ‘Возрождение’ назвала постановку ‘мейерхольдовской отсебятиной’ и глумлением над Гоголем (см. подробнее о спектакле, а также об откликах советской и эмигрантской прессы о нем: Архив Г. 16. С. 436—438).
15.
1 Письмо разыскать не удалось.
2 Вероятно, в неразысканном письме Горький передавал мнение заместителя ответственного редактора ‘За рубежом’ Т. Кострова о статье Сувчинского для этого журнала. См. примеч. 1 к п. 13.
3 Статьи за подписью ‘А. С.’ в журнале ‘За рубежом’ не печатались. Сначала статью Сувчинского предполагалось опубликовать в No 3 ‘За рубежом’, но из-за сокращения формата журнала ее пришлось задержать (см. письмо зав. редакцией ‘За рубежом’ А. С. Гуровича Горькому: Архив Г. 10. Кн. 2. С. 220). Первые бытовые статьи о Франции были напечатаны в пятом, ноябрьском номере журнала: ‘Налог на нищету’ за подписью В. Аллари и ‘Мещанское царство’, подписанная ‘А. Ассар’. Видимо, по крайней мере, одна из них принадлежит перу Сувчинского.
4 Речь идет об офицерах и солдатах, которые после разгрома Белой армии в Крыму эвакуировались в Турцию. Там они жили в военном лагере в городке Гал-липоли на Галлиполийском полуострове, сохраняя готовность при первой возможности вернуться в Россию, чтобы продолжить борьбу с большевиками. После расформирования лагеря, рассеянные по Европе, галлиполийцы, продолжая хранить в эмиграции верность традициям и идеалам белого движения, образовали Общество галлиполийцев. В 1923 г. в Белграде этим обществом издавалась газета ‘Галлиполи’ (вышло 2 номера, 15 февраля и 8 апреля). В единственном номере газеты ‘Галлиполиец’, вышедшем 27 июня 1927 г. в Париже, утверждалось, что Галлиполи — это явление не только географическое, но и идеологическое, культурное. ‘Галлиполи — действенная любовь к Родине’, — писал Н. Рыбинский в статье ‘Тайна Галлиполи’, помещенной в этой газете.
5 Берль Эммануэль (1892—1976), эссеист, мемуарист, историк.
6 ‘Монд’ (‘Мир’) — французский литературно-политический журнал, издавался А. Барбюсом в конце 1920-х — начале 1930-х гг. в Париже.
7 Смерть буржуазной морали (франц.).
8 В 1930 г. Горький в СССР не ездил.
9 Некоторые из лидеров евразийского движения в конце 1920-х гг. ‘тайно’ (на самом деле под контролем органов ОГПУ) посещали СССР. Например, зимой 1927 г. в России ‘нелегально’ побывал П. Н. Савицкий. Осенью 1929 г. планы поездки на родину Сувчинский обсуждал в переписке с Мирским. ‘К посылке Эфрона, Родзевича или кого другого в Союз, — писал Мирский, — я отношусь отрицательно <...>. Если кому ехать, то только тебе, с Араповым или одному или с Родзевичем’ (цит. по: Диаспора I. С. 331). Однако в 1930 г. Сувчинскому посетить Россию не удалось. См. п. 17.
Вообще вопрос о поездке Сувчинского в СССР до конца не прояснен. Дж. Мальмстад, например, утверждает, ссылаясь на переписку Сувчинского с И. Стравинским, что бывший лидер евразийского движения побывал в России в 1937 г. (Диаспора I. С. 329, 335). Исследовательница творческого наследия Сувчинского А. Бретаницкая затронула эту тему в беседе с близко знавшим Сувчинского В. Козовым. ‘В архиве Стравинского в Базеле, — сообщила она, — хранится открытка Сувчинского, — я, к сожалению, не знаю точно, когда она послана, это 30-е годы, — со следующим текстом: ‘Хорошо во Франции после Казани!’. На этом основании можно ли делать предположение о реальном факте посещения им СССР?’ (Петр Сувчинский и его время. С. 26). ‘Нет, это полнейший абсурд, — ответил Козовой. — Такая поездка совершилась бы в одну сторону, без возврата, и Петр Петрович это отлично понимал. Не знаю, с чем была конкретно связана фраза в открытке’ (Там же. С. 27).

16.

1 Вероятно, статья Сувчинского о романтизме (см. п. 15). В журнале ‘За рубежом’ не печаталась.
2 Костров Тарас (наст. фам. и имя — Мартыновский Александр Сергеевич, 1901—1930), журналист. В 1925—1928 гг. был редактором газеты ‘Комсомольская правда’, в 1929 г. — редактором журнала ‘Молодая гвардия’. Принимал активное участие в выпуске первых четырех номеров журнала ‘За рубежом’. Внезапная смерть во время отпуска в Гаграх (18 сентября 1930 г.) оборвала его работу в журнале.
3 От французского retour — возвращение.
4 Поначалу издание журнала ‘За рубежом’ не удовлетворяло Горького. Его оценки первых номеров за 1930 г. носили неизменно отрицательный характер. Он постоянно искал путей улучшения журнала. В 1931 г. был создан широкий редакционный совет, обновлена редколлегия. Однако эти меры не дали ожидаемых результатов, и в 1932 г. по инициативе Горького была предпринята коренная перестройка ‘За рубежом’. Подробнее см.: Архив Г. 10. Кн. 2. С. 198—253.

17.

1 Видимо, гонорар за принятую журналом ‘За рубежом’ статью Сувчинского о Франции.
2 Статья А. Берга о французской прессе в журнале ‘За рубежом’ не печаталась. См. п. 19.
3 См. п. 15.

18.

1 Статья А. Берга об Индокитае была напечатана в журнале ‘За рубежом’ под заглавием ‘Алкоголь, опиум, расстрелы’ (1931. No 2—3. С. 98—102).
2 Общемировой экономический кризис начала 1930-х гг. во Франции наиболее сильно ударил по бесправной русской эмиграции. Ее представителей первыми увольняли с работы, им часто не выплачивали зарплату, выгоняли за неуплату из квартир и т. п. Ср. письмо М. И. Будберг Горькому из Парижа от 17 июня 1930 г.: ‘…что за уныние здесь, если б Вы знали. Во Франции — тоже кризис, отражается он, конечно, в первую голову на эмигрантах’ (Архив Г. 16. С. 199—200).

19.

1 Вероятно, упомянутое письмо Горького не сохранилось.
2 См. п. 16, примеч. 2.
3 Радек Карл Бернгардович (наст. фам. Собельсон, 1885—1939), политический и государственный деятель. В 1917 г. вошел в ЦК большевиков. В 1920—1925 гг.— член Исполкома Коминтерна. На 15-м съезде ВКП(б) за оппозиционную деятельность исключен из партии, в 1928 г. приговорен к 3 годам ссылки. После публичного ‘покаяния’ в мае 1929 г. возвращен из ссылки, в 1930 г. восстановлен в партии. В 1936 г. арестован, на процессе по делу ‘Параллельного антисоветского троцкистского центра’ приговорен к 10 годам заключения. Убит уголовниками в тюрьме Верхнеуральска.
25 октября 1930 г. Горький писал А. С. Гуровичу о кандидатуре Радека на пост своего заместителя в журнале ‘За рубежом’: ‘По вопросу о редакторе скажу: ничего не имея против М. Е. Кольцова, все-таки предпочел бы т. Карла Радека, который отлично знает Европу и, наверное, не так перегружен работой, как Кольцов’ (Архив Г. 10. Кн. 2. С. 222). О своем желании работать с Радеком Горький писал также 11 декабря 1930 г. И. В. Сталину: ‘Дорогой Иосиф Виссарионович — извините, что снова беспокою Вас! Я опять хочу просить Вас назначить т. Карла Радека замредактором журнала ‘За рубежом’, вместо Кострова. Теперь, в связи с углублением кризиса в Европе и с тем возбуждением, которое вызвал процесс вредителей среди пролетариата, — необходимо усилить нагрузку журнала статьями политико-экономического характера, не отступая, однако, и от статей по вопросам быта, точнее — культурного развала и гниения буржуазии. Журнал необходимо сделать популярным информатором массы по всем вопросам текущей европейской действительности. Лучше Радека никто не справится с этой нелегкой задачей’ (Новый мир. 1997. No 9. С. 181). По желанию Горького Радек был назначен заместителем ответственного редактора ‘За рубежом’ и с января 1931 г. приступил к работе в журнале. После реорганизации ‘За рубежом’, с осени 1932 г., журнал стал издаваться под редакцией Горького и M. E. Кольцова.

20.

1 См. п. 18, примеч. 1.
2 Речь идет о евразийце Николае Вонифатьевиче Афанасове.
В конце мая 1931 г. Д. П. Святополк-Мирский писал о нем Горькому: ‘…один мой хороший приятель, бывший белогвардеец, но теперь рабочий и почти совсем коммунист, Николай Вонифатьевич Афанасьев <так в письме. -- Ред.> подал заявление о возвращении. Мне кажется, что он вполне заслуживает этого. Он большой работник (хотя и без квалификации, он полуинтеллигент из крестьян), и из него должен выйти хороший ударник. Нельзя ли помочь ему’? (Oxford Slavonic Papers. New series. Vol. XXVI. 1993. С. 98). Как и его друг С. Эфрон, Афанасов был завербован органами и стал секретным агентом ОГПУ. Ему удалось вернуться в СССР в 1936 г. 29 января 1940 г. он был арестован (в связи с делом С. Я. Эфрона), 27 июля 1941 г. — расстрелян (см.: Кудрова И. Последнее ‘дело’ Сергея Эфрона // Звезда. 1992. No 10. С. 125, 129—130).
В журнале ‘За рубежом’ ‘Письма’ Афанасова не печатались.

21.

1 См. п. 20, примеч. 2.

22.

1 Передав Сувчинскому деньги, посланные для него Горьким, С. Я. Эфрон взял с Сувчинского данную расписку и отослал ее Горькому. Подробнее см. вступ. статью.

23.

1 Карузо Энрико (1873—1921), Вольпи, Джильи Беньямино (1890—1957), итальянские певцы.
2 Планы и мечты Сувчинского о карьере профессионального певца не осуществились. См. вступ. статью.
3 Дезормьер Роже (1898—1965), французский дирижер, композитор. Дирижировал, в частности, спектаклями ‘Русского балета’ С. П. Дягилева. В конце 1940-х гг. концертировал в СССР.

24.

1 Горький находился в СССР с 13 мая по 18 октября 1931 г.
2 Видимо, речь идет о письменном, не дошедшем до нас обещании Горького помочь Эфрону добиться возвращения на родину. 29 июня 1931 г. Эфрон сообщил Горькому, что подал прошение о принятии советского гражданства и просил дать ему рекомендацию. Подробнее см.: Примочкина Н. Н. M. Горький и ‘левые’ евразийцы // Известия АН. Серия литературы и языка. 2001. Т. 60. No 2. С. 26.

25.

1 Бурцев Владимир Львович (1862—1942), историк, публицист, издатель. До революции собирал и публиковал документы, разоблачающие провокаторов и агентов царской охранки. С 1907 по 1914 г. находился в эмиграции, затем вернулся в Россию. В годы революции кардинально изменил свои политические взгляды, перешел на монархические позиции. В 1918 г. эмигрировал, поселился в Париже. Издавал газету ‘Общее дело’ (1918—1922, 1928—1933), был соредактором журнала ‘Борьба за Россию’ (1926—1931). В эмиграции продолжал дело разоблачения провокаторов и агентов, уже не царской охранки, а ВЧК, ГПУ, НКВД. Умер в Париже.
2 ‘Иллюстрированная Россия’ (Париж, 1924—1939) — еженедельный иллюстрированный журнал. В 1930—1931 гг. выходил под ред. А. И. Куприна. В No 47 еженедельника за 14 ноября 1931 г. была напечатана статья В. Л. Бурцева ‘Не азефы, а сверхазефы! Большевицкие провокаторы в России и за границей’, в которой сообщалось об установлении с середины 1920-х гг. связей евразийских организаций с ОГПУ. ‘…вся деятельность евразийцев в те годы в России и за границей, — утверждал автор, — происходила под контролем ГПУ с ведома большевицкого ЦК’ (с. 1— 2). Имя Сувчинского упоминалось в статье в связи с его переговорами с представителями советского посольства в Париже о финансировании печатного органа ‘левых’ евразийцев. ‘Такие наиболее ответственные евразийские члены организации, как Сувчинский, Родзевич и др., — писал Бурцев, — ходили на рю Гренель в большевицкое посольство и вели там переговоры о субсидии для их журнала с Беседовским, когда он был заместителем полпреда <...>. Надо изумляться, что связи этих евразийцев с большевиками до сих пор не вскрыты, и о них не рассказано в печати…’ (с. 2). Здесь же Бурцев высказал подозрение о том, что близкий друг Сувчинского П. С. Арапов и евразиец А. А. Зайцев могли быть причастны к делу похищения генерала Кутепова.
3 В течение декабря 1931 г. Ф. И. Шаляпин выступил в 10 спектаклях в парижской ‘Опера комик’: в заглавной роли в опере Ж. Массне ‘Дон Кихот’ и в роли дона Базилио в опере Д. Россини ‘Севильский цирюльник’ (Летопись жизни и творчества Ф. И. Шаляпина: В 2 кн. Л., 1985. Кн. 2. С. 237—238).

26.

Телеграмма на бланке.
Датируется по времени отправления.
В АГ сохранился черновик телеграммы, написанный рукой Горького:
‘Souwtchinski
26 rue Paul Bert
Clamart (Seine)
Очень прошу подождать дней десять.

Пешков’ (ПГ-рл-42-2-1).

На черновике помета рукой неустановленного лица: ‘Отпр<авлено> 24.XII.31′.
1 Прошу подождать десять дней. Пешков (франц.). Речь идет о материальной помощи Сувчинскому. См. п. 25.

28.

1 См. п. 25, примеч. 2.
2 Карсавин Лев Платонович (1882—1952), историк, философ, богослов, публицист. В ноябре 1922 г. был выслан из Советской России, поселился в Берлине. В 1926 г. переехал в Кламар под Парижем, сблизился с ‘левыми’ евразийцами. Член редколлегии газеты ‘Евразия’. В 1928 г. уехал в Литву, преподавал историю в Каунасском университете. В июле 1949 г. арестован в Вильнюсе органами НКВД. Умер в заключении в лагере инвалидов в Коми.
3 Осенью 1931 г. Сувчинский развелся с первой женой В. А. Гучковой и вскоре женился на дочери Карсавина М. Л. Карсавиной.
4 Сокольников Григорий Яковлевич (наст. фам. Бриллиант, 1888—1939), государственный и партийный деятель, экономист, дипломат, и его жена Серебрякова Галина Иосифовна (1905—1980), писательница. В 1936 г. Сокольников был арестован, по делу ‘Параллельного антисоветского троцкистского центра’ приговорен к 10 годам заключения. Умер в Верхнеуральском политизоляторе. Серебрякова была арестована в 1937 г. и провела 17 лет в заключении.
С 1929 по 1934 г. Сокольников был советским послом в Англии. Вероятно, предполагаемая встреча Д. П. Святополка-Мирского с Серебряковой была связана с его планами возвращения в СССР. Ср. письмо Мирского Горькому от 14 мая 1931 г. из Лондона: ‘Дорогой Алексей Максимович, я на днях, наконец, встретился с Сокольниковыми, которые мне сказали, что были недавно у Вас в Сорренто и говорили с Вами обо мне. Он мне объяснил, что мое дело по самому существу не может не затянуться и обещал со своей стороны мне помочь’ (Oxford Slavonic Papers. New series. Vol. XXVI. 1993. P. 96). При посредстве Горького и Сокольникова в июле 1931 г. Мирский получил советское гражданство.

29.

1 Сохранилась записка Горького с указанием посылаемой суммы — 1035 лир — и адресом Сувчинского на французском языке (АГ. ГЗ. 10-11-50-1).
2 Подробнее см. вступ. статью.
3 Мирский вернулся в СССР в сентябре 1932 г., в Москву приехал в начале октября. Ср. его письмо Горькому от 30 сентября 1932 г.: ‘…я наконец в Ленинграде и надеюсь послезавтра (2-го октября) уехать в Москву’ (Oxford Slavonic Papers. New series. Vol. XXVI. 1993. P. 101).

30.

1 Вероятно, письмо не сохранилось.
2 12 апреля 1933 г. И. Э. Бабель приехал из Парижа к Горькому в Сорренто и прожил там до середины мая. 13 апреля Е. П. Пешкова писала из Сорренто М. К. Николаеву: ‘С приездом П. П. <Крючкова. -- Ред.>, с ним Маршака, с приездами Бабеля из Парижа и Никулина из Турции, — все в один день вчера приехали, — в доме стало суматошно и шумно’ (Архив Г. 16. С. 488). 19 апреля 1933 г. Бабель писал Сувчинскому из Сорренто: ‘Могучий старик в порядке, по вечерам ведем нескончаемые беседы, вспоминаем Вас. Я хвастал Вашими успехами, — всем это доставило удовольствие’ (Петр Сувчинский и его время. С. 238).
3 Книга французского писателя Луи-Фердинана Селина (наст. фам. Детуш, 1894—1961) ‘Путешествие на край ночи’ сразу по ее появлении в 1932 г. вызвала оживленные споры во французской прессе. Демократическая критика обвиняла автора в нигилизме и цинизме. 4 января 1933 г. Р. Роллан писал Горькому о ‘внезапной, неожиданной популярности <...> страшной (в смысле ‘страшно жестокой’) книги новичка в литературе, врача, обладающего большим, но горьким талантом, по имени Селин (д-р Детуш) — ‘Путешествие на край ночи’…’ (Архив Г. 15. С. 247). На русском языке роман Селина в переводе Э. Триоле вышел в 1934 г. Горький подверг его резкой критике во время выступления на I Съезде советских писателей (Г-30. Т. 27. С. 312—313).
Горький Максим
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Переписка Л. Б. Красина с Горьким И М. Ф. Андреевой, Горький Максим, Год: 1908
  2. Переписка с А. К. Горским и Н. А. Сетницким, Горький Максим, Год: 1936
  3. Переписка c В. Г. Короленко, Горький Максим, Год: 1917
  4. Письмо в редакцию, Горький Максим, Год: 1908
  5. Письма А. А. Демидову, Горький Максим, Год: 1927
  6. Письма к В. С. Миролюбову, Горький Максим, Год: 1928
  7. Письмо К. И. Чуковскому, Горький Максим, Год: 1920
  8. Письмо от Цзоу Тао-фэнь, Горький Максим, Год: 1934
Электронная библиотека