ПЕРЕПИСКА
Л. Н. Толстого съ H. Н. Страховымъ
1870—1894
Съ предисловіемъ и примчаніями
Б. Л. Модзалевскаго
Изданіе Общества Толстовскаго Музея
Переписка Л. Н. Толстого съ извстнымъ въ свое время (1860—1890-е гг.), но еще мало оцненнымъ критикомъ и мыслителемъ Николаемъ Николаевичемъ Страховымъ (родился 16-го октября 1828 г. въ г. Блгород Курской губерніи, умеръ 24-го января 1896 г. въ Петербург) печатается по подлинникамъ, принадлежащимъ Обществу Толстовскаго Музея (письма Толстого) и семейному архиву Л. Н. Толстого (письма Страхова), откуда матеріалъ сообщенъ графиней С. А. Толстой.
Въ переписку эту входитъ свыше 70 писемъ и записокъ Толстого за 1870—1892 гг. и около 200 писемъ Страхова за 1881—1894 гг., причемъ не перепечатываются т письма Толстого, которыя были опубликованы во второмъ том извстнаго труда П. И. Баринова: ‘Л. Н. Толстой. Біографія. По неизданнымъ матеріаламъ (воспоминанія и письма Л. Н. Толстого)’, а оттуда перепечатаны въ сборник П. А. Сергіенка: ‘Письма Л. Н. Толстого’, т. I и II. На эти письма сдланы лишь соотвтственныя ссылки и указанія {При изданіи писемъ Толстого и Страхова соблюдена орографія подлинниковъ, съ буквальною точностью, безъ какихъ бы то ни било сокращеній, и съ сохраненіемъ въ письмахъ Толстого словъ зачеркнутыхъ, но поддававшихся все же разбору: такія слова заключены нами въ прямыя скобки [ ], въ такія же скобки поставлены и предположительныя даты писемъ или мста ихъ написанія, знаки препинанія также сохранены по мр возможности и прибавлены только въ случаяхъ необходимости. За помощь въ разбор нкоторыхъ неясно написанныхъ Толстымъ словъ и вообще въ снятіи копій съ писемъ приношу свою благодарность Е. А. и Н. А. Успенскимъ.}.
Переписка Толстого со Страховымъ дошла до насъ далеко не въ полномъ вид, какъ это можно видть изъ писемъ обоихъ корреспондентовъ, упоминающихъ о письмахъ, намъ пока неизвстныхъ. Слдуетъ надяться, что письма эти не только сохранились, но и находятся въ врныхъ рукахъ {Въ 1893 г. А. М. Хирьяковъ переписалъ у Страхова письма къ нему Толстого, по порученію В. Г. Черткова, по этимъ-то копіямъ, сохраняющимся въ архив послдняго, Н. И. Бирюковъ напечаталъ нкоторыя письма Толстого и отрывки изъ нихъ въ своей біографіи Льва Николаевича.} и будутъ современемъ опубликованы. Каждая строка Толстого для насъ дорога, особенно же дороги его письма къ такимъ лицамъ, съ которыми, какъ со Страховымъ, онъ былъ въ давнихъ дружескихъ отношеніяхъ, располагавшихъ его къ полной откровенности, этимъ письмамъ самъ Толстой склоненъ былъ придавать особенное значеніе и, отвчая на запросъ П. А. Сергенко, писалъ ему 6-го февраля 1906 г.: ‘У меня было два (кром А. А. Толстой — это третье) лица, къ которымъ я много написалъ посмертному воспоминанію о Страхов {‘Русское Обозр.’ 1896, кн. 10, стр. 635—636, 649, 651.}, говорить, что ‘вообще чрезвычайно была любовь его къ этому человку, къ Данилевскому уіиколаю Яковлевичу) онъ былъ привязанъ, какъ къ типично собравшему въ себ свтлыя народныя черты: ясный умъ и твердый, опытный характеръ, къ Григорьеву (Аполлону Александровичу) — какъ къ иниціатору правильныхъ пріемовъ въ любимйшемъ его дл — критик, къ Толстому привязанность его была боле глубокая и мистическая: онъ любилъ его, какъ олицетвореніе лучшихъ и глубочайшихъ стремленій души человческой, какъ особливый нервъ въ огромномъ тл человчества, въ коемъ мы, остальные, составляемъ мене понимающія и значущія части, онъ любилъ его именно въ его неясности, неоконченности… Любилъ въ немъ темную бездну, дна которой никто не видлъ, изъ глубины которой еще поднимается множество сокровищъ, и, нтъ сомннія, лучшаго друга Толстой никогда не терялъ’.
Съ сожалнію, Страховъ не написалъ очерка своего знакомства съ Толстымъ и унесъ съ собою въ могилу много цннйшихъ разсказовъ о немъ, и только въ краткой автобіографической записк своей сухо сообщилъ, что знакомство его съ Л. Н. Толстымъ случилось въ 1871 году. Посл статей о ‘Войн и Мир’, разсказываетъ онъ: ‘я ршился написать ему письмо, въ которомъ просилъ дать что-нибудь для напечатанія въ ‘Зар’. Онъ отвчалъ, что у него ничего нтъ, и прибавилъ настоятельную просьбу захать къ нему въ Ясную Поляну, если представится возможность. Въ 1871 г. я получилъ изъ ‘Зари’ 400 р., которые долго задерживались, и въ іюн похалъ погостить у своихъ родныхъ въ Полтав. Возвращаясь въ Петербургъ, я остановился въ Тул, переночевалъ, взялъ извозчика и похалъ въ Ясную. Съ тхъ поръ мы видаемся каждый годъ, т. е. обыкновенно я лтомъ гощу у него мсяцъ, полтора. Мы иногда спорили, охладвали другъ къ другу, но добрыя чувства скоро брали верхъ, семья его полюбила меня, и теперь во мн видятъ стараго, неизмннаго друга, таковъ я и есть на самомъ дл’ {Б. В. Никольскій, назв. соч., стр. 50.}.
Такъ вспоминаетъ Страховъ, незадолго до своей смерти, о своемъ знакомств съ Толстымъ,— вспоминаетъ холодно и сухо,— а вотъ какъ писалъ онъ Толстому въ 1876 г., вернувшись изъ Ясной Поляны: ‘Не счастье-ли, не величайшее-ли счастье знать такого чело вка, какъ Вы, и побывать въ такомъ уголк земли, какъ Ясная Поляна? Вы создали вокругъ себя этотъ чудесный міръ, такой цльный и стройный, и въ немъ господствуетъ Вашъ духъ: простой, высокій и чистый. Напряженіе Вашей духовной жизни постоянно меня изумляетъ, съ перваго нашего знакомства (до знакомства я думалъ о Васъ ниже, а теперь старательно внушаю всмъ, и дуракамъ, и умникамъ, что не встрчалъ никого, кто бы такъ работалъ головою, какъ Вы). Въ Ясной Полян возможны всякія человческія бдствія, кром одного — невозможна скука, потому что центръ этого міра — человкъ, непрерывно растущій душою. И смыслъ этой жизни я не могу иначе назвать, какъ святостью, это культъ чистоты, простоты, добросовстнйшее и непринужденнйшее стремленіе къ высшимъ цлямъ человка. Нтъ! это нчто удивительное! У Васъ могутъ быть недостатки и слабости, но они не имютъ значенія въ Вашей жизни, то, чмъ эта жизнь опредляется, высоко и безукоризненно. Все время у Васъ я чувствовалъ себя, какъ влюбленный’.
Со своей стороны и Толстой платилъ Страхову за его чувства чувствами уваженія и серьезнаго, прочнаго расположенія. Въ письм къ графин А. А. Толстой, называя его своимъ пріятелемъ, Толстой говоритъ, что Страховъ — ‘одинъ изъ лучшихъ людей’, которыхъ онъ знаетъ {Толстовскій Музей, т. I, С.-Пб. 1911, стр. 279, въ письм отъ февраля 1877 г.}. Писемъ Страхова Толстой ждалъ всегда съ нетерпніемъ, говорилъ, что съ особенно пріятнымъ чувствомъ распечатываетъ письма съ почеркомъ Страхова на адрес (см. письмо 26-го апрля 1892 г.) и любилъ бесдовать съ нимъ на волновавшія обоихъ темы. ‘Когда проснусь, то первое, что представляется,— это мое желаніе общенія съ Вами’, писалъ онъ ему однажды (см. письмо 23-го ноября 1878 г.). ‘У меня’, писалъ Толстой А. А. Фету 21-го іюля 1876 г.: ‘недлю тому назадъ былъ Страховъ, съ которымъ, безпрестанно поминая Васъ, я нафилософствовался до усталости. Если, Богъ дастъ, подемъ въ Грайворонку, то приставимъ къ себ полицмейстеромъ Петю, чтобы онъ не позволялъ говорить всю дорогу ни о философіи, ни о поэзіи, чтобы не было и помину ни о Л. Толстомъ, ни о Фет’ {Письма Л. Н. Толстого, собр. П. А. Сергенко, т. II, стр. 48—49.}… ‘Знаете-ли’, писалъ ему Толстой въ начал личнаго знакомства своего со Страховымъ: ‘что меня въ васъ поразило боле всего? Это выраженіе вашего лица, когда вы разъ, не зная, что я въ кабинет, вошли изъ сада въ балконную дверь. Это выраженіе, чуждое, сосредоточенное и строгое, объяснило мн васъ (разумется, съ помощью того, что вы писали и говорили). Я увренъ, что вы предназначены къ чисто философской дятельности. Я говорю ‘чисто’ въ смысл отршенія отъ поэтическаго, религіознаго объясненія вещей. Ибо философія чисто умственная есть уродливое западное произведеніе, и ни грекъ Платонъ, ни Шопенгауэръ, ни русскіе мыслители не понимали ее такъ. У васъ есть одно качество, которое я не встрчалъ ни у кого изъ русскихъ: это -при ясности и краткости изложенія мягкость, соединенная съ силой: вы не зубами рвете, а мягкими, сильными лапами. Я не знаю содержанія вашего предполагаемаго труда, но заглавіе мн очень нравится, если оно опредляетъ содержаніе въ общемъ смысл. Но да не будетъ я то статья, но, пожалуйста, сочиненіе. Но бросьте развратную журнальную дятельность Я вамъ про себя скажу: вы, врно, испытываете то, что я тогда, когда жилъ, какъ вы (въ сует), что изрдка выпадаютъ въ мсяцы часы досуга и тишины, во время которыхъ вокругъ тебя устанавливается понемногу ничмъ ненарушаемая своя собственная атмосфера, и въ этой атмосфер вс жизненныя явленія начинаютъ размщаться такъ, какъ они должны быть и суть для тебя, и чувствуешь себя и свои силы, какъ измученный человкъ посл бани. И въ эти-то минуты для себя (не для другихъ) истинно хочется Сработать и бываешь счастливъ однимъ сознаніемъ себя и своихъ силъ, иногда и работы. Это-то чувство вы, я думаю, испытываете, и нердко и я прежде, теперь же это мое нормальное положеніе, и только изрдка я испытываю ту суету, въ которой и вы меня застали и которая только изрдка перерываетъ это состояніе. Вотъ этого то я бы желалъ вамъ’ {Письмо это приведено по копіи изъ архива В. Г. Черткова, въ книг Н. И. Бирюкова, т. II, стр. 241—242 и перепечатано у П. А. Сергенка, т. I, стр. 94—95.}.
Толстой любилъ въ Страхов вчную работу его мысли, его постоянныя исканія: ‘мы съ нимъ очень похожи другъ на друга нашими религіозными взглядами’,— писалъ онъ графин А. А. Толстой по поводу ея словъ объ отношеніи Толстого къ вопросамъ религіи, ‘мы оба убждены, что философія ничего не даетъ, что безъ религіи жить нельзя, а врить не можемъ’ {Тамъ-же.}. Свое высокое довріе къ Страхову Толстой засвидтельствовалъ еще и тмъ, что въ своемъ первомъ по времени завщательномъ распоряженіи (1895 г.) онъ поручилъ Страхову, вмст съ графиней С. А. Толстой и В. Г. Чертковымъ разборъ и пересмотръ своихъ бумагъ {‘Толстовскій Ежегодникъ 1912 года’, М. 1912. стр. 9 и 11.}. Лучше всего, однако, взаимныя отношенія Страхова и Толстого выясняются, конечно, изъ ихъ переписки, изъ самаго тона писемъ обоихъ корреспондентовъ,— и къ изученію ея мы. отсылаемъ читателей. Мы вполн уврены, что переписка эта обратитъ на себя такое-же вниманіе, какое вызвали къ себ переписка Толстого съ графиней А. А. Толстой, опубликованная въ 1911 году Обществомъ Толстовскаго Музея, и сборники писемъ его, изданные П. А. Сергенкомъ и А. Е. Грузинскимъ {По поводу сборниковъ П. А. Сергенка см. прекрасный этюдъ И. И. Замотина: ‘Л. Н. Толстой въ его письмахъ’, Варшава, 1912. Подъ редакціей А.Е. Грузинскаго въ Москв изданъ въ 1912 г. ‘Новый сборникъ писемъ Л. Н. Толстого’, собранныхъ также П. А. Сергенкомъ. Характеристику переписки Толстого со Страховымъ см. въ стать В. П. Кранихфельда въ ‘Современномъ Мір’ 1912, No 12, стр. 327—342.}. Мы не сомнваемся также, что чтеніе это будетъ поучительно для всхъ почитателей великаго писателя земли Русской и во многомъ уяснитъ для нихъ его высокій духовный образъ.
1. Л. Н. Толстой — H. Н. Страхову.
19 Марта 1870. [Ясная Поляна].
Я съ большимъ удовольствіемъ прочелъ вашу статью о женщинахъ {Статья Страхова ‘Женскій вопросъ’ (‘Заря’ 1870 г., No 2, стр. 107—149), написанная по поводу выхода въ свтъ книги Джона Стюарта Милля въ двухъ переводахъ: ‘Подчиненность женщины’, въ перевод съ англійскаго языка, съ предисловіемъ H. К. Михайловскаго и съ приложеніемъ писемъ О. Конта къ Миллю по женскому вопросу (С.-Пб. 1869) и ‘О подчиненіи женщины’. Переводъ съ англійскаго, подъ редакціею и съ предисловіемъ Г. Е. Благосвтлова, С.-Пб. 1869. Статья Страхова вошла въ сборникъ его статей ‘Борьба съ Западомъ въ нашей литератур Историческіе и критическіе очерки’, С.-Пб. 1882, изд. 2-е, С.-Пб. 1887.} и обими руками подписываюсь подъ ея выводы, но одна уступка, кот. вы длаете о женщинахъ безполыхъ, мн кажется портитъ все дло. Такихъ женщинъ нтъ, какъ нтъ четвероногихъ людей. Отрожавшаяся женщина и ненашедшая мужа женщина все таки женщина, и если мы будемъ имть въ виду не то людское общество, кот. общаютъ намъ устроить Милли и пр., а то, которое существуетъ и всегда существовало по вин непризнаваемаго ими кого то, мы увидимъ, что никакой надобности нтъ придумывать исходъ для отрожавшихся и не нашедшихъ мужа женщинъ: на этихъ женщинъ безъ конторъ, каедръ и телеграфовъ всегда есть и было требованіе [всегда], превышающее предложеніе.— Повивальныя бабки, няньки, экономки, распутныя женщины. Никто не сомнвается въ необходимости и недостатк пов. бабокъ, и всякая несемейная женщина, нехотящая распутничать тломъ и душою, не будетъ искать каедры, а пойдетъ, насколько уметъ, помогать родильницамъ. Няньки — въ самомъ обширномъ народномъ смысл. Тетки, бабки, сестры это няньки, находящія себ въ семь въ высшей степени цнимое призваніе. Гд семья, въ кот. бы не было такой няньки, кром нанятой? I счастлива та семья и т дти, гд она есть. И женщина, не хотящая распутничать душой и тломъ, вмсто телеграфной конторы всегда выберетъ это призваніе,— даже не выберетъ, а сама собой нечаянно впадетъ въ эту колею и съ сознаніемъ пользы и любви пойдетъ по ней до смерти. Не говорю о наемныхъ нянькахъ, кот. мы выписывали изъ Швейцаріи, Англіи, Германіи.
Подъ экономками, кром наемныхъ, опять я разумю [ж] тещъ, матерей, сестеръ, тетокъ, бездтныхъ женъ. Опять призваніе женственное, въ высшей степени полезное и достойное. Не знаю, почему для достоинства женщины — человка вообще выше передавать [депеши] чужія депеши или писать рапорты, чмъ соблюдать состояніе семьи и здоровье [и бла] ея членовъ.
Вы можетъ быть удивитесь, что въ число этихъ почетныхъ званій я включаю и несчастныхъ б…й Это я обязанъ сдлать потому, что мои доводы строятся не на томъ, чтобы мн желательно было, а на томъ, что есть и всегда было. Эти несчастныя всегда были и есть и по моему было бы безбожіемъ и безсмысліемъ допускать, что Богъ ошибся, устроивъ это такъ, и еще больше ошибся Христосъ, объявивъ прощеніе одной изъ нихъ. Я только смотрю на то, что есть, стараюсь понять, для чего оно есть. То, что этотъ родъ женщинъ нуженъ, намъ доказываетъ то, что мы выписали ихъ изъ Европы, то же, для чего он необходимы, нетрудно понять, если мы только допустимъ то, что всегда было, что родъ человческій развивается только въ семь. Семья только въ самомъ первобытномъ и простомъ быту можетъ держаться безъ помощи магдалинъ, какъ это мы видимъ въ глуши въ мелкихъ деревняхъ, но чуть только является большое скопленіе въ центрахъ — большія села, маленькіе города, большіе города — столицы, такъ являются он и всегда соразмрно величин центра. Только земледлецъ, никогда не отлучающійся изъ дома, можетъ, женившись молодымъ, оставаться врнымъ своей жен и она ему, но въ [при] усложненныхъ формахъ жизни мн кажется очевиднымъ, что это невозможно (въ масс, разумется]. Что же было длать тмъ законамъ, кот. управляютъ міромъ? Остановить скопленіе центровъ и развитіе? Это противорчитъ другимъ цлямъ. Допустить свободную перемну женъ и мужей (какъ этого хотятъ пустобрехи либералы) — это тоже не входитъ въ цли провиднія по причинамъ яснымъ для насъ — это разрушало семью, и потому по закону экономіи силъ явилось среднее — появленіе магдалинъ соразмрное усложненію жизни. Представьте себ Лондонъ безъ своихъ 70 т. магдалинъ. Что бы сталось съ семьями? [Удержал] (Много ли бы удержалось [мужей] женъ, дочерей чистыми? Что бы сталось съ [нр] законами нравственности,— кот. такъ любятъ, блюсти люди. Мн кажется, что этотъ классъ женщинъ необходимъ для семьи, при теперешнихъ усложненныхъ формахъ жизни.— Такъ что, если мы только не будемъ думать, что общественное устройство произошло по вол какихъ то дураковъ и злыхъ людей, какъ это думаютъ Милли, а по вол непостижимой намъ, то намъ будетъ ясно мсто, занимаемое въ немъ несемейной женщиной. Они смотрятъ съ точки зрнія гордости, т.е. желанія показать, что они устроятъ міръ лучше, чмъ онъ устроенъ, и потому ничего не видятъ, но стоитъ только посмотрть съ точки зрнія существующаго, и все станетъ ясно. Они говорятъ о женщин хорошо. Призваніе женщины все таки главное — рожденіе, воспитаніе, кормленіе дтей. [Только ж] Мишеле прекрасно говоритъ, что есть только женщина, а что [человкъ] мущина есть, le mle de la femme {Самецъ женщины.}. И посмотрите же на эту женщину, исполняющую свой прямой долгъ. Тотъ, кто жилъ съ женщиной и любилъ ее, тотъ знаетъ, что у этой женщины, рожающей въ продолженіи 10, 15 лтъ, бываетъ періодъ [такого напряженія и труда], въ которомъ она бываетъ подавлена трудомъ. Она носитъ или кормитъ, старшихъ надо учить, одвать, кормить [одинъ боленъ, другой], болзни, воспитаніе, мужъ и вмст съ тмъ темпераментъ, кот. долженъ дйствовать, ибо она должна рожать. Въ этомъ період женщина бываетъ, какъ въ туман напряженія, она должна выказать упругость энергіи непостижимую, если бы мы не видали ее. Это въ род того, какъ наши севрн. мужики въ 3 мс. лта убираютъ поля. Въ этомъ то період представьте себ женщину, подлежащую искушеніямъ всей толпы неженатыхъ кобелей, у к. нтъ магдалинъ, и главное — представьте себ женщину безъ помощи другихъ несемейныхъ женщинъ — сестеръ, матерей, тетокъ, нянекъ, гд есть женщина, управившаяся [сама] одна въ этомъ період. Такъ какое же нужно еще назначеніе несемейнымъ женщинамъ? он вс разойдутся въ помощницы рожающимъ, и все ихъ будетъ мало, и все будутъ мереть дти отъ недосмотра и будутъ отъ недосмотра дурно накормлены и воспитаны.
На письм помтка Н. П. Страхова карандашомъ ‘не посланное. 19 марта 1870’.
2. H. Н. Страховъ — Л. H. Толстому.
12-го сентября 1871 г. [Петербургъ].
Поиски мои кончены, высокоуважаемый Левъ Николаевичъ, но ничего хорошаго не могу сообщить Вамъ.
1. Глазуновъ {Извстный книгопродавецъ Иванъ Ильичъ Глазуновъ (род. 1826, ум. 1889), издатель сочиненій Кантемира, Фонвизина, Лермонтова, Жуковскаго, Гончарова, Островскаго, Тургенева и др., былъ въ 1881—1885 С.-Петербургскимъ городскимъ головою.} отказался.
2. Вольфъ {Маврикій Осиповичъ Вольфъ, тоже книгопродавецъ и издатель (род. 1825, ум. 1883).}, увидавъ меня, вдругъ объявилъ, что больше четырехъ тысячъ онъ не даетъ.
3. Исаковъ {Яковъ Алексевичъ Исаковъ (род. 1810, ум. 1981), владлецъ книжнаго магазина, издатель сочиненій Пушкина и др.}, или лучше его прикащикъ Мартыновъ {Николай Гавриловичъ Мартыновъ, впослдствіи самъ владлецъ книготорговли и издатель.}, ведущій вс его дла, толковалъ, что полное собраніе не пойдетъ, такъ какъ есть Стелловскаго {едоръ Тимоеевичъ Стелловскій (ум. 1875), владлецъ типографіи, литографіи и нотнаго магазина, издатель соч. Писемскаго, Достоевскаго и др. авторовъ, его изданіе сочиненій Толстого вышло въ 1864 г., въ 2 томахъ.}, а хорошо бы издать Войну и Миръ, тысячи три экземпляровъ, и пустить рубля по три.
4. Самое выгодное предложеніе сдлалъ Д. . едоровъ {Дмитрій едоровичъ едоровъ, книготорговецъ въ Апраксиномъ Двор.}, тотъ, на чьи деньги разсчитывалъ Кожанчиковъ {Дмитрій Ефимовичъ Кожанчиковъ, книгопродавецъ (ум. 1877).}. Принимая Ваши условія (т. е. 4 тома, 36.000 экземпляровъ, цна 10 рублей), онъ предлагаетъ Вамъ шесть тысячъ рублей, деньги сейчасъ и сполна. Расчетъ его вотъ какой:
Вамъ — 6.000 р.
Изданіе будетъ стоить — 8.000
Уступка книгопродавц. — 7.200 по 20% съ 36.000
Всего — 21.200
Ему останется — 14.800
Эти деньги онъ думаетъ выручить въ 3 года. То есть на 14 тысячь затраты (Вамъ 6 и за изданіе 8), онъ думаетъ въ три года нажить рубль на рубль. ‘Можетъ быть, прибавилъ онъ, кто-нибудь для славы издастъ на лучшихъ условіяхъ, но по-купечески дать больше невыгодно’. Тургеневъ, сказалъ мн едоровъ, самъ печатаетъ свои изданія и потомъ продаетъ гуртомъ за полцны, то есть какъ разъ даетъ книгопродавцу выручить столько, сколько желаетъ выручить съ Васъ едоровъ.
Очень бы я былъ доволенъ, если бы мои справки послужили Вамъ къ чему-нибудь,— напримръ, пригодились бы для соображеній о самомъ выгодномъ способ сдлать дло. Но я заране не надялся на здшнихъ издателей, и думаю, что въ Москв Вы найдете людей боле денежныхъ и боле смлыхъ {Собраніе сочиненій Толстого было издано. лишь въ 1873 г., въ Москв, въ 8 томахъ, со включеніемъ въ него ‘Войны и Мира’.}.
Хочу поправить то, что я писалъ Вамъ о Достоевскомъ. Повидавшись съ нимъ нсколько разъ, я увидлъ, что онъ вовсе не ослаблъ, и что перемна, которая мн показалась страшною, въ сущности иметъ какой-то очень хорошій характеръ. Теперь у него прекрасная семья {Достоевскій женился въ 1867 г., его жена, Анна Григорьевна, рожд. Сниткина, здравствуетъ понын.}, двое маленькихъ дтей, есть при томъ надежда, что онъ можетъ быть избавится отъ житья заработкомъ. Словомъ — будущее очень свтло, и я, вмсто того чтобы жалть о немъ, сталъ радоваться {Незадолго до этого Достоевскій вернулся изъ-за-границы, гд прожилъ около 4-хъ лтъ.}.
Бсы {‘Бсы’ написаны были въ 1870 г., печатались въ теченіе всего 1871 г. и конца 1872 г. въ ‘Русскомъ Встник’ и въ 1873 г. были изданы отдльно.} очевидно представляютъ вс его достоинства и вс его недостатки, возведенные въ квадратъ, если не въ кубъ. Онъ работаетъ надъ этимъ романомъ добросовстнйшимъ образомъ, а выйдетъ, кажется, чудище, котораго никто не пойметъ {Воспоминанія свои о Достоевскомъ Страховъ помстилъ въ ‘Семейныхъ Вечерахъ’ 1881 г’ т. I, февр., стр. 235—248, и въ Собраніи сочиненій Достоевскаго, изд. 1882—1883 г., т. I, 20 писемъ Достоевскаго къ Страхову (1862—1871) хранятся въ Рукописномъ Отдленіи Библіотеки Ими. Академіи Наукъ, большинство ихъ было напечатано въ Полномъ собраніи сочиненій Достоевскаго (С.-Пб. 1883, т. I, стр. 259—314) съ примчаніями Страхова и по большей части полностію.}.
Графин разскажите слдующую исторію: Была тутъ двушка, на которой меня все толкали жениться. Но такъ какъ она была богата и криворота и по другимъ высшимъ причинамъ, я ничуть не подавался на подталкиваніе. Долженъ сознаться, что я находилъ двушку все-таки симпатичною. Ныншней весной вдругъ объявляютъ, что она выходитъ замужъ за молодого человка, котораго мы вс знали и который давно за ней ухаживалъ. Женихъ сіяетъ, пьютъ шампанское и пр. По служб онъ долженъ былъ ухать мсяца на два или на три. Случайно я его встртилъ въ Кіев. Онъ объявилъ мн, что Петербургъ — Европа, а Кіевъ все-таки Азія, и что онъ въ эту же ночь детъ въ Петербургъ.— ‘Играть свадьбу’?— Не знаю…— ‘Какъ?..’ Да вы тамъ лучше узнаете.— Прізжаю въ Петербургъ и узнаю: женихъ пріхалъ какъ разъ на канун того дня, когда его невста должна была внчаться съ другимъ! Говорятъ, они видлись въ тотъ же день, женихъ упрекалъ, она плакала и на колняхъ просила прощенія… Впрочемъ подробности еще узнаю хорошенько. Свадьба однако же совершилась на слдующій день съ новымъ женихомъ. Отставной ухалъ назадъ въ Кіевъ.
Вотъ вамъ и женитесь! А графиня говоритъ, что это вовсе не трудно.
Недавно слышалъ сужденія о ‘Войн и Мир’ съ новой точки зрнія. Строгія маменьки не даютъ этой книги дочкамъ, находя ее соблазнительною. Особенно возмущаются двумя сценами: когда А пароль видитъ въ первый разъ Наташу и входитъ къ ней въ ложу, и 2) когда Наташа ночью прокрадывается къ раненному князю Андрею.
Отъ всей души желаю вамъ всего хорошаго.
Вамъ преданнйшій
Н. Страховъ.
1871 г. 12 сент. {Писано посл перваго посщенія Страховымъ Ясной Поляны и личнаго знакомства съ Толстымъ.}
3. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
1872 г. 10 Марта [Петербургъ] 1).
1) Отвтъ на письмо Толстого отъ 3-го марта 1872 г. (см. Бирюковъ, т. II, стр. 114—115).
О, какія радостныя всти, безцнный Левъ Николаевичъ! Такъ Вы опять пишете, опять работаете — увидимъ-я даже предчувствую немножко, что дло идетъ о сліяніи съ народною поэзіею, и хочу поговорить объ Вашихъ волнахъ. Но — сперва о томъ, что называемся длами. К.жъ бы ни желалъ, но не могу помочь Вамъ, Вы должны покориться горькой участи и чмъ-нибудь отдлаться отъ ‘Заря’. Во первыхъ Кашпиревъ {Василій Владиміровичъ Кашпиревъ (род. 1836, ум. 1875) издавалъ подъ своею редакціею въ Петербург съ 1869 до начала 1872 г. ежемсячный журналъ ‘Заря’, который прекратился вслдствіе полной непрактичности самого издателя и несмотря на успхъ среди читателей. H. Н. Страховъ написалъ прочувствованный некрологъ Кашпирева въ ‘Гражданин’ 1875 г., No 50.} питаетъ ко мн величайшую ревность по отношенію къ журналу. Сколько я ни старался показать, что не посягаю ни на малйшую частицу его власти, что имю въ виду не свое самолюбіе, а только пользу дла, онъ не поврилъ до сихъ поръ и съ предъубжденіемъ встрчаетъ вс мои совты, а настоянія вызываютъ въ немъ даже упорное противодйствіе. Но это бы еще ничего — я сталъ бы дйствовать черезъ другихъ. Главное — Вы не поврите, въ какихъ безпрерывныхъ фантазіяхъ живетъ чета Кашпиревыхъ, они только мечтами и питаются и услаждаются. Ваше имя въ журнал для нихъ такой удобный предлогъ для всякихъ радужныхъ надеждъ, розовыхъ разговоровъ и размышленій, что они отъ него не откажутся ни за какія дйствительныя блага. Если же Вы не исполните Вашего общанія, то жалобамъ и нареканіямъ не скоро будетъ конецъ. Такъ все и идетъ: подозрваютъ, мечтаютъ, злословятъ, жалуются, а дла только не длаютъ, и хотя время проводятъ не безъ занимательности, но съ большими издержками и не только безъ пользы для другихъ, а со вредомъ.
Такъ и быть — поскоре пришлите два-три разсказа и свалите съ себя эту обузу. Я впрочемъ сегодня еще потолкую въ Редакціи и завтра напишу Вамъ результатъ.
11 марта. Не смотря на мои разговоры, Кашпиревъ стоитъ на напечатаніи Вашего разсказа. Одна причина довольно уважительна: будетъ исполнено общаніе редакціи, а въ числ безчисленныхъ упрековъ ‘Зар’ не разъ было повторено, что она фальшиво общаетъ Васъ. Въ послдній разъ этотъ упрекъ очень взбсилъ Кашпирева, такъ какъ сдланъ былъ (печатно) Авсенкою {Василій Григорьевичъ Авсенко (род. 1842, здравствуетъ понын), извстный беллетристъ, публицистъ и критикъ, принималъ дятельное участіе въ ‘Зар’, въ которой въ 1869 г. помстилъ нсколько повстей, романовъ и критическихъ статей.}, бывшимъ сотрудникомъ и пріятелемъ, который участвовалъ даже въ составленіи объявленія, даже настаивалъ, чтобы Васъ общали какъ можно положительне. Нтъ, Левъ Николаевичъ, покоритесь судьб и пришлите Вашъ разсказъ объ охот. Поручите мн держать корректуру — и дло сдлается скорехонько, и всей исторіи будетъ конецъ {Въ ‘Зар’, въ послдней ея книжк (No 2-й 1872 года) былъ напечатанъ разсказъ графа Л. Н. Толстого ‘Кавказскій Плнникъ’ стр. 7—33) — изъ 4-й книги ‘Азбуки’ Толстого (см. П. И. Бирюковъ, Біографіи Толстого, т. II, стр. 114—115).}.
‘Заря’ идетъ вотъ какъ. Первую книжку типографія кончила 8-го или 10-го февраля. Затмъ до первыхъ чиселъ марта не было послано въ типографію ни одной рукописи. Теперь набирается февральская книжка и выйдетъ на Святой. Почему такъ длается, я еще не разгадалъ, но думая объ этомъ, я каждый день благодарю небеса, что сложилъ съ себя заботы о Зар и отложилъ всякую надежду на нее.
Прізжалъ я къ Вамъ, что называется, разбитый на голову. Въ 1870, я изъ кожи лзъ, чтобы поставить Зарю на ноги. Хлопоталъ, самъ писалъ столько, какъ никогда, добился величавшаго чуда — что весь годъ ‘Заря’ выходила въ тотъ мсяцъ, который на обертк, самъ раздобылъ денегъ Кашпиреву на послднія книжки. Я ждалъ большого усиленія подписки — ничуть не бывало, вроятно доля неуспха заключается въ неисправной разсылк и переписк съ подписчиками. Но какъ бы то ни было, я увидлъ, что дло не можетъ идти, а Кашпиревъ въ половин января 1871 объявилъ мн отставку,— то есть увольненіе отъ редакторскихъ занятій и отъ 100 р. въ мсяцъ. Меня, конечно, не это поразило, а то, что я потерплъ фіаско какъ журналистъ, что меня не читаютъ и что я не могу содйствовать ходу журнала ни своими статьями, ни группированіемъ вокругъ себя другихъ пишущихъ. Да, и въ сотрудникахъ я очень обманулся,— я, собиравшій вокругъ себя когда-то множество молодежи, не нашелъ ни единаго человка, который бы поусердствовалъ мн въ журнал. Очень я заносился высоко, оттого и много у меня оказалось несбывшихся возможностей и обманувшихъ надеждъ.
Тосковалъ я все лто. Свиданіе съ Вами оживило меня и доставило мн минуты удивительнаго восторга, о которомъ Вы могли судить по моимъ письмамъ и за который еще разъ благодарю Васъ. Но пріхавши въ Петербургъ неизвстно зачмъ, ни къ чему и ни къ кому, пустившись отыскивать работу для денегъ на житье и занятіе для того, чтобы чмъ-нибудь кормить умъ и душу, я потерплъ неудачи, остановки, и до сихъ поръ у меня ничего не склеилось. Я хотлъ добыть переводовъ и ими жить, а другую половину времени употреблять на книгу, какъ Вы мн совтовали. Перевожу я теперь вотъ что: статьи Ренана по исторіи религій (гд нтъ ничего оскорбительнаго для христіанства) и Шопенгауэра Grundprobleme der Ethik, но издатели плохи — задерживаютъ плату — потому и переводы мало подвигаются. Изъ нужды сталъ писать въ Зарю, о коммун, о Дарвин {Въ ‘Зар’ 1869—1870 г. Страховъ, между прочимъ, помстилъ свой критическій разборъ ‘Войны и Мира’.}, писалъ бы и больше, да приходится чуть не клещами вытягивать гонорарій — мочи нтъ. Сталъ наконецъ писать въ новый прескверный журналъ Гражданинъ {‘Гражданинъ’, въ 1872 г. началъ издаваться (еженедльно) княземъ В. П. Мещерскимъ, подъ отвтственной редакціей Г. К. Градовскаго, а съ 1873 г.— В. . Пуцыковича и Достоевскаго, помщавшаго въ ‘Гражданин’ свой ‘Дневникъ Писателя’. Объ основаніи ‘Гражданина’ и о первыхъ его годахъ см. ‘Мои воспоминанія’ князя В. П. Мещерскаго, ч. II, С.-Пб. 1898, стр. 157 и слд.}, гд скоро плотятъ, но — душа не лежитъ къ этому изданію, къ редактору и его кружку. Съ первымъ номеромъ вышла исторія, которая меня повеселила. Черезъ Ап. И. Майкова {Аполлона Николаевича Майкова, наряду съ Побдоносцевымъ, Достоевскимъ, Тютчевымъ, Страховымъ и др. князь Мещерскій называетъ ‘воспріемниками’ своего ‘Гражданина’ (тамъ же, стр. 164).} я отдалъ туда статейку, но самъ не показывался въ кружокъ, такъ что сотрудники ничего обо мн не подозрвали. Выходитъ номеръ и вдругъ они находятъ тамъ меня {H. Н. Страховъ помстилъ въ сборник ‘Гражданина’ статью свою ‘Ренанъ и его послдняя книга’ (по поводу книги, ‘La rforme intellectuelle et morale’ Paris. 1872) — въ кн. I, стр. 87—138.}. На первой же серед Мещерскаго {О ‘средахъ’ князя В. П. Мещерскаго см. въ его ‘Воспоминаніяхъ’, ч. II, стр. 164.}, они гурьбой наступаютъ на него, и открыто, цлымъ хоромъ пускаются ругать меня. А Майковъ и самъ Мещерскій стали за меня и побили ихъ торжественно. Послушайте, какое обвиненіе было высказано — они находили и кричали, что въ моихъ статьяхъ — о дна вода. Что скажете? А спросите — откуда злоба? Очень ужъ они паршивы, и я ихъ пугаю своею честностію (я не хвалюсь,— вдь это качество отрицательное), да не любезенъ имъ потому, что объ нихъ ничего не пишу, мало, видите, даю имъ всу и не изучаю ихъ.
А книга о происхожденіи вещей {Книга H. Н. Страхова ‘Міръ какъ цлое. Черты изъ науки о природ’ вышла въ томъ-же 1872 году.} пріостановилась вотъ почему. Я все таки улучилъ время и сталъ читать, прочелъ Дарвина, [Хри] Каспара Вольфа {Каспаръ-Фридрихъ Вольфъ (род. 1733, ум. 1794), съ 1767 г. профессоръ анатоміи и. физіологіи въ Ими. Академіи Наукъ въ Петербург, своимъ сочиненіемъ ‘Theoria generationis’ положилъ начало современной эмбріологіи.}, принялся было за Спенсера {Знаменитый философъ (род. 1820, ум. 1903), соціологъ, психологъ, педагогъ и біологъ.} и за Бутлерова {Академикъ Александръ Михайловичъ Бутлеровъ (род. 1828, ум. 1886), извстный химикъ.}, да вдругъ пріхалъ Н. Я. Данилевскій {Другъ H. И. Страхова, о немъ см. ниже.} и говоритъ, что онъ будетъ писать о Дарвин. Я ему и ршился было уступить, и книги свои подарилъ, да вижу, что онъ лнивецъ и что это дло кажется, все таки прійдется взять на себя. Теперь я задумалъ написать пока для Бесды {Ежемсячный журналъ, издававшійся въ Москв въ 1871 и 1872 гг. подъ редакціей С. А. Юрьева, статей Страхова въ немъ не появлялось.} общую статью о природ организмовъ, или въ этомъ род.
Вы видите, я по немножку все таки борюсь со страстью къ журнальному писанію, но борюсь не безъ усилія: привыкъ къ извстной форм, И къ легкой работ. Не могу также удержаться отъ чтенія журналовъ.
Вотъ пока отвтъ на Вашъ вопросъ: что я длаю. Простите, что прежде всего занялъ Васъ собою: я тороплюсь и, по испорченности моей натуры, это мн было легче, чмъ написать о народности, откладываю ее до слдующаго письма, которое напишу, не дожидаясь Вашего. При всхъ моихъ горестяхъ, я толстю, желудокъ мой и расположеніе духа явно поправились. Изъ того, что Вы молчите о Вашемъ здоровь, заключаю, что все благополучно, по крайней мр желаю этого отъ всей души
1) Въ теченіе 1872 г. у Толстого со Страховымъ шла оживленная переписка, письма Страхова за это время не сохранились въ архив Л. Н. Толстого или еще не разысканы, а письма Толстого напечатаны, цликомъ или въ отрывкахъ, въ книг П. И. Бирюкова ‘Л. Н. Толстой’, т. I, стр. 133—135 (мартъ), 135—136 (мартъ — апрль), 115 (15-го апрля), 115—116 (конецъ апр.), 116—117 (19-го мая), 117 (іюнь — іюль), 117—118 (7-го августа), 118 (августъ — сентябрь), 239 (15-го сентября), 239 — 240 (23-го сентября), 118—119 (30-го сентября), 119 и 242—246 (12-го ноября), 199—200 (12-го декабря), они перепечатаны также и въ сборникахъ П. А. Сергенко (т. I и II) — нкоторыя полне, чмъ у П. И. Бирюкова.
4. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
4 декабря 1872 г. Мшатка 1).
1) Имніе друга Страхова — Николая Яковлевича Данилевскаго на южномъ берегу Крыма. Письма Страхова къ Данилевскому напечатаны И. П. Матченко въ ‘Русскомъ Встник’ 1901 г., No 1, стр. 127—142, No 2, стр. 453—469, No 3, стр. 125—141 (30 писемъ за 1873—1835 гг.).
Конечно, безцнный Левъ Николаевичъ, я долженъ быть доволенъ тмъ состояніемъ души, въ которое пришелъ, поселившись здсь: жизнь такъ складывается, что нельзя ни работать, ни скучать,— полный отдыхъ. Мы встаемъ передъ восходомъ солнца, то есть въ начал восьмого, [Въ 9 часовъ вс] и сходимся пить чай и кофе. Въ 9 часовъ вс готовы. Данилевскій {Н. Я. Данилевскій (род. 1822, ум. 1885), воспитанникъ Имп. Александровскаго Лицея (выпуска 1842 г.) и кандидатъ физико-математическаго факультета С.-Петербургскаго Университета (1846 г.), привлекавшійся по длу Петрашевскаго, съ 1850 г. служилъ по М-ву Внутр. Длъ, участвовалъ въ экспедиціи акад. Бэра для излдованія рыболовства на Волг и въ Каспійскомъ мор, потомъ членъ ученаго комитета и членъ Совта Министерства Государственныхъ Имуществъ, авторъ ряда статей научнаго и публицистическаго содержанія и книгъ ‘Россія и Европа. Взглядъ на культурныя и политическія отношенія славянскаго міра къ германо-романскому’ (первоначально — въ журнал ‘Заря’ 1869 г., отд. изданіе 1871 г. и, посмертныя, подъ наблюденіемъ Страхова — въ 1888 и 1889 гг.) и ‘Дарвинизмъ’ (2 ч., С.-Пб. 1885 г.).} съ невообразимою страстью принимается садить, копать, обрзывать, жена {Жена Н. Я. Данилевскаго — Ольга Александровна.} распоряжается по хозяйству, которое все въ ея рукахъ, а потомъ учитъ старшую дочь. Я иду гулять, непремнно гулять, сотому что до сихъ поръ еще не сытъ видомъ моря, горъ и южнаго неба. Право, сегодня первый день, когда я безъ труда удержался отъ этого удовольствія. Дубы и орхи уже облетли, но трава зелена, цвтутъ розы, пеларгоніи, и кром лавровъ, кипарисовъ и миндалей, есть много другихъ вчно зеленыхъ деревьевъ и кустарниковъ, температура, когда я пріхалъ, была 12—15 Реомюра, теперь 10—12. Беру съ собой книгу, но читаю очень немного. Это — самое быстрое время дня. Въ 1-мъ часу собираемся обдать и сидимъ вмст часовъ до двухъ. Затмъ новыя прогулки вплоть по сумерекъ и даже до луны. Вмст со свчами подается чай и ужинъ, а затмъ приходитъ самое длинное время дня. Тутъ я ухожу къ себ и даю часа полтора или два урокъ крестьянскому мальчику Алеш, 16-ти лтъ, удивительно красивому и способному. Его привезли изъ Вологды и хотли сдлать изъ него живописца, потому что и теперь уже онъ мастерски рисуетъ. Потомъ мы трое,— я, Данилевскій и его жена,— сидимъ и чаще всего молча читаемъ,— я романы ‘Русскаго Встника’ или сказки Гоффмана, Ольга Александровна тоже что-нибудь въ этомъ род, а Николай Яковлевичъ — книги по садоводству. Иногда подымается безконечный споръ — объ атомахъ, о жителяхъ планетъ {Статьи Страхова о жителяхъ планетъ, вошедшія въ его трактатъ ‘Міръ, какъ цлое’ (С.-Пб. 1872 г.), вызвали насмшки надъ нимъ въ современной журналистик.}, о началахъ нравственности. День проходитъ удивительно скоро, въ 11 часовъ расходимся спать. Между тмъ кажется, что я здсь ужъ Богъ знаетъ какъ давно, и что 5 ноября, когда я выхалъ изъ Петербурга, было чуть ли не годъ тому назадъ.
Чувствую однако же, что апатія, которая схватила меня въ Петербург и въ которой я былъ и у Васъ, все еще меня держитъ. Сколько разъ случалось мн прежде вздыхать о спокойствіи и думать, что ничего не можетъ быть завидне жизни, какую я теперь веду, а теперь меня тянетъ — забыться въ какой-нибудь работ или отдаться печальнйшимъ мыслямъ, которыя у меня всегда на готов. Признаться, я мало приписываю важности тому, какъ я себя чувствую, и самое досадное для меня то, что въ дурномъ расположеніи я не могу доставить другимъ столько удовольствія, сколько хотлъ бы. Напримръ, не съумю сказать Вамъ что-нибудь хорошее о себ, и не съумю выразить, какъ мн пріятно было опять увидть Васъ и вообще ближе узнать Васъ по поводу Азбуки {Первая ‘Азбука графа Л. Н. Толстого’ вышла въ 4 книгахъ въ Петербург въ.конц 1872 года. Сообщая графин А. А. Толстой о своихъ работахъ надъ ‘Азбукой’, Толстой сообщалъ ей 12-го января 1872 г.: ‘Пишу я эти послдніе года азбуку и теперь печатаю. Разсказать, что такое для меня этотъ трудъ многихъ лтъ — азбука, очень трудно. Ныншней зимой надюсь прислать Вамъ, и тогда вы, по дружб ко мн, можетъ быть, прочтете. Гордыя мечты мои объ этой азбук вотъ, какія по этой азбук только будутъ учиться два поколнія русскихъ всхъ дтей отъ царскихъ до мужицкихъ и первыя впечатлнія поэтическія получатъ изъ нея, и что, написавъ эту Азбуку, мн можно будетъ спокойно умереть’. (‘Толстовскій Музей’, т. I, С.-Пб. 1911, стр. 229—230, ср. дале стр. 233).}. Очень бы мн хотлось имть Вашу карточку, чтобы живе вспомнить минуты, когда Вы живой стояли передо мною. Оказалось, что я Васъ очень забылъ съ прошлаго свиданія. Какимъ-то свтлымъ духомъ ветъ отъ Васъ, какъ и отъ всхъ Вашихъ произведеній, и я часто укрпляюсь этимъ духомъ, вспоминаю о немъ, какъ о томъ образц, котораго слдуетъ держаться {Слдующая дале вторая часть письма сохранилась на оторванной половин почтоваго листа, нижняя часть этой половины оборвана, такъ что пропало около десяти строкъ текста.}.
Право, я ничего столько не желаю, какъ того, чтобы Вамъ жилось хорошенько и чтобы Вы писали какъ можно охотне. Это самый большой мой интересъ, потому что къ себ я очень равнодушенъ, и не жду отъ себя большого толку. Однако же я принялся за чтеніе и размышленіе по предмету, о которомъ говорилъ Вамъ, началъ съ теоріи зрнія, какъ самаго совершеннаго чувства, въ которомъ должна раскрыться вся тайна познанія вншняго міра. Васъ очень прошу — если не читали еще моей книги {‘Міръ, какъ цлое’ (С.-Пб. 1872),— лучшее, по мннію K. Н. Бестужева-Рюмина, сочиненіе Страхова, ‘стройный, изящный и цльный трактатъ о философіи природы’, заключающій въ себ много оригинальнаго, но надо извстный, несмотря на то, что вышелъ и 2-мъ изданіемъ (‘Журн. Мин. Нар. Просвщ.’, 1896 г. ч. CCCIII, No 2, отд. 4, стр. 116).},— прочтите и скажите мн Ваше сужденіе. Увряю Васъ, оно будетъ мн однимъ изъ главнйшихъ указаній, какъ идти впередъ. Вы превосходно почувствуете нравственное впечатлніе, которое производитъ книга, а оно-то и есть самое важное.
Вы видите, что я Васъ слушаюсь — занимаюсь философіею, Вы какъ разъ угадали меня. Хотя меня въ литератур зовутъ обыкновенно философомъ, но такіе пріятели, какъ Достоевскій, Майковъ {Поэтъ Аполлонъ Николаевичъ (о немъ ср. въ книг Страхова ‘Замтки, о Пушкин и другихъ поэтахъ’, С.-Пб. 1888 и изд. 2-е. Кіевъ. 1897).} — все тянули меня на критику. Лучшую критику я написалъ объ Васъ {О Толстомъ Страховъ началъ писать въ половин 1860-хъ годовъ, его статьи были собраны имъ въ сборник ‘Критическія статьи объ И. С. Тургенев и Л. Н. Толстомъ’, СПб. 1885 (изд. 4-е — 1901 г.).}, а Вы все-таки не пожелали, чтобы я упражнялся въ этомъ род писаній. Теперь я такъ хорошо понимаю, что Вы правы, что Вы угадали мою лучшую способность, то, что съ дтства составляло главный интересъ моего ума.
Авось что-нибудь и выйдетъ. Не тороплюсь {Здсь нижняя частъ, письма оторвана, какъ указано выше.}… Крыму не больше двухъ мсяцевъ, же судя по началу, я готовъ здсь прожить цлый годъ и тронусь не иначе, какъ если вызовутъ.
Въ Московскихъ Вдомостяхъ, которыхъ здсь никто не читаетъ, не исключая и меня, я до сихъ поръ не нахожу объявленій о Вашей Азбук, и это меня безпокоитъ. Если будете писать, то скажите слова два, какъ идетъ дло. Мой адресъ: Таврической губерніи, Ялтинскаго узда, станція Байдары, въ имніе Н. Я. Данилевскаго.
За исправленіе Азбуки я еще не принимался, ее жадно читаютъ дти Данилевскаго — находятъ ее понятне и занимательне всхъ другихъ книгъ.
Чувствую, что много еще есть мыслей, которыя нужно передать Вамъ, запасъ ихъ начался еще въ Петербург — и надюсь, не все же пропадетъ. Утшьте меня — напишите мн, это оживитъ меня больше всего.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
1872 г. 4 Дек. Мшатка.
5. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
8-го января 1873 г. [Мшатка].
Письмо Ваше, безцнный Левъ Николаевичъ, такъ меня обрадовало и заняло, что и сказать не могу {Письмо отъ 12-го ноября 1872 г. по поводу книги Страхова ‘Міръ какъ цлое. Черты изъ науки о природ’, С.-Пб. 1872 г., оно напечатано въ біографіи Толстого, составленной П. И. Бирюковымъ, т. II, стр. 242— 246 и въ изданіи П. А. Сергенко ‘Письма Л. Н. Толстого’, т. II. стр. 30—33. Подлинникъ хранится въ архив В. Г. Черткова.}. Огромное спасибо Вамъ за него, и вотъ былъ бы величайшій грхъ съ Вашей стороны, если бы Вы его не послали. Если у Васъ есть или будутъ какіе-нибудь листки, обращенные ко мн, умоляю Васъ, не колеблитесь и присылайте — для меня все, что Вы пишете, относится къ высшему роду писанія, именно: Вы вовсе неспособны что-нибудь сочинить, все будутъ настоящія Ваши мысли и чувства, и слдовательно все интересно и будетъ мною прочитано съ любовью и уваженіемъ безпредльнымъ.
Похвалы Ваши доставили мн огромную радость, а Ваша критика (въ обыкновенномъ смысл) и огорчила и заставила много думать. Огорченіе заключается вотъ въ чемъ: Вамъ не нравится, когда я принимаюсь шутить (напр. Жители планетъ {Такъ озаглавлена и о нихъ трактуетъ 2-я часть книги H. Н. Страхова ‘Міръ, какъ цлое’.}), я и прежде догадывался, что какъ только я оставлю сухія, холодныя разсужденія (такъ отозвался одинъ пріятель вообще о моемъ писаніи), такъ у меня выходитъ что-то странное. Изъ этого тля меня слдуетъ тотъ выводъ, что я не могу дать живого, теплаго тона тому, что пишу. Нечего длать, прійдется впередъ оставить попытки на глубокомысленную и тонкую шутливость. IX Письмо и Птицы {Отдлы того-же сочиненія.} не понравились Вамъ по этой причин, но есть тутъ и другая, боле важная.
Изъ всхъ Вашихъ замчаній видно, что Васъ непріятно задло — прямое выраженіе пантеизма. Вы положили палецъ на рану, написавши мн, что я унизилъ человческую жизнь, поставивши ея цлью совершенствованіе (того, что заключается въ организмахъ). Отсутствіе нравственнаго смысла въ книг (указанія на идею добра) для Васъ тотчасъ стало ясно. О, какъ бы я хотлъ имть точныя формулы для Вашего взгляда, для мысли, нравственной цли міра, и какъ бы хотлъ видть отношеніе этой мысли ко всему, что есть въ моей книг и отъ чего я не могу никакъ отказаться!
Книга писана давно, тогда я былъ ревностнымъ пантеистомъ, такъ что потомъ былъ за то даже наказанъ жизнью и совстью. Вы сейчасъ замтили, что я слишкомъ легко трактую о недовольств жизнью и не упоминаю объ религіи. Я ее тогда не понималъ и научился понимать только потомъ, отъ Шопенгауэра. Я тогда приписывалъ великую важность умственному прогрессу, литератур и подобнымъ глупостямъ, и вотъ почему поэты были (да еще какая дрянь!) для меня важне пережитаго момента христіанства.
До сихъ поръ однако же я приписываю пантеизму величайшую важность, какъ прямо противо-христіанскому движенію, которымъ воодушевлено все умственное (движеніе) развитіе Запада, которое составляетъ душу нмецкой литературы, которое дало нмцамъ силу, недавно ими обнаруженную, и произведетъ еще огромныя послдствія. Корень пантеизма глубокъ неизмримо. Намъ неизвстна другая наука, кром науки пантеистической. Вс привычки нашего ума сложились въ этомъ направленіи, и я не вижу выхода,— вотъ моя бда.
Печатая свою книгу, я иногда задумывался надъ вопросомъ — не дурную ли, не безнравственную ли книгу я печатаю? Прошу Васъ, отвтьте мн на этотъ вопросъ. Передлать ее я не могъ — не было ни времени, ни ясной мысли. Отказаться отъ нея — никакъ не могъ, такъ ясны были почти вс положенія, почти сплошь все было дважды два четыре. Какъ я радъ, что Вы ее прочитали! Не правда ли, что жаль было отказаться отъ этой массы соображеній, которою въ корректур я самъ любовался? Вотъ я и поршилъ — напечатать и тогда, закончивъ одинъ періодъ мыслей, искать выхода, сознательно пойти противъ самого себя, начать новую мысль, опираясь на старую.
Новый взглядъ долженъ быть не ниже стараго и слдовательно удержать всю долю истины, которая есть въ старомъ.
Мн было бы очень трудно, если бы я вздумалъ Вамъ разсказывать разные зачатки мыслей, которыя у меня бродятъ и которыя, я думалъ, начнутъ распускаться въ Мшатк. {Имніе Н. Я. Данилевскаго на Южномъ берегу Крыма.} Въ стать о Дарвин и о Парижской Коммун {Эти статьи вошли въ сборникъ H. Н. Страхова, ‘Борьба съ Западомъ въ нашей литератур’, кн. I и II.} я уже отрекся отъ Гегеля {Толстой упрекалъ Страхова за выписки изъ Гегеля,— встрченыя имъ въ книг ‘Міръ какъ цлое’.}, уже отрицаю тотъ непремнный, строго-законный прогрессъ, который онъ находилъ въ умственномъ движеніи человчества, отрицаю и то, что умъ руководитъ исторіею, что она есть развитіе идей. Мн хотлось бы однакоже спуститься до корня и взяться за теорію познанія, въ которой, мн кажется, уже заключена вся сущность дла.
Отвчу теперь на отдльные пункты. За духъ Вы меня напрасно упрекаете, я употребилъ это слово только какъ извстное названіе того, о чемъ хочу говорить, а не въ смысл признанія особой сущности. По смыслу всей книги міръ есть нчто цльное, то есть вс его явленія вытекаютъ изъ одной сущности. Все существующее я одинаково признаю проявленіемъ духа.
Какая чудесная мысль у Васъ, что сущность настоящей жизни есть нравственно-религіозное сознаніе, понятіе добра. Если Вы можете пояснить мн это, то умоляю Васъ, напишите мн еще объ этомъ хоть страничку. У Васъ сказано: понятіе добра таково, что нельзя про него сказать, что оно есть у человка, но его нтъ у животнаго. Если тутъ нтъ описки, то я не понимаю.
Да и вообще — это мысль не Шопенгауэровская, такъ какъ она отрадна и свтла, и беретъ положительную сторону дла, а не его процессъ, не одну теорію явленій. Я боюсь сказать Вамъ, какой страшный смыслъ иметъ въ моихъ глазахъ философія Шопенгауэра, это новый ударъ и послдній, сокрушающій вс надежды человка, какъ Гегель приводитъ къ [безо] отрицанію всего твердаго въ существующемъ и познаваемомъ, такъ Шопенгауэръ приводитъ къ отрицанію всего твердаго въ нравственности. По лучше не буду говорить. Поймите посл этого, какъ радостна была для меня мысль, что Вы, самый милосердный изъ всхъ поэтовъ, исповдуете вру въ добро, какъ въ сущность человческой жизни. Воображаю, что для Васъ эта мысль иметъ теплоту и свтъ, совершенно непонятный такимъ слпцамъ, какъ я.
Вы пишете, что изъ моей книги поняли меня, что это значитъ? Вели но очень обидно, напишите.
У Васъ сказано: На стр. 76, отличая круговоротъ отъ жизни, авторъ опровергаетъ смшеніе этихъ двухъ понятій не духомъ, а сознаніемъ жизни, и это мсто прекрасно. Я не нахожу этого мста, и хотлъ бы знать, на что Вы указываете, и за что меня хвалите.
Вообще Ваши похвалы очень мтки, мста о кристаллахъ, объ инфузоріяхъ, чмъ отличается человкъ, и вся вторая часть книги дйствительно потребовали отъ меня самого большого напряженія мысли,— и я дождался справедливой награды. Ваша идіосинкразія къ Гегелю — необыкновенно характерна, но я понимаю только вообще ея возможность, а объяснить ее себ не могу. Почти зависть беретъ меня, когда подумаю, что есть же такіе характерные люди, какъ Вы.— А мн — ничего не претитъ, все проглочу и произвожу — чуть-ли не одинъ навозъ.
Судьба Вашей Азбуки {Азбука графа Л. Н. Толстого, въ 4 книгахъ, издана была въ С.-Пб. въ 1872 г. Она допечатывалась въ Петербург подъ наблюденіемъ Страхова (П. И. Бирюковъ, Біографія Толстого, т. II, стр. 113—120.} изумляетъ меня. Одинъ мой пріятель, нын знаменитый драматургъ Аверкіевъ {Дмитрій Васильевичъ Аверкіевъ (род. 1836, ум. 1905), сотрудничавшій въ ‘Зар’ Кашпирева, авторъ ‘Каширской старины’ (1871) и мн. др. пьесъ. Въ 1871 г. Аверкіевъ поселился въ Москв и дятельно сотрудничалъ въ ‘Русскомъ Встник’ Каткова.}, серьезно уврялъ меня, что у меня тяжелая рука, и что потому ни одно дло въ моихъ рукахъ не удается. Печатая Вашу Азбуку, я думаю, что невозможно, чтобы моя тяжелая рука ей повредила. А вышло такъ, что чуть-ли не правъ Аверкіевъ. Замчу однакоже, что объявленій въ Моск. Вд. было мало.
Вчера получилъ письмо изъ Петербурга, отъ Майкова {Вроятно — Аполлонъ Николаевичъ Майковъ, поэтъ.}. Они тамъ ругаются и торопятъ меня, чтобы я халъ назадъ. Судя по свдніямъ письма, прійдется мн черезъ мсяцъ двинуться, и теперь на меня напало непріятное чувство ожиданія, что вотъ-вотъ позовутъ. Еще новость, которую я узналъ уже прежде изъ Московскихъ Вдомостей — Достоевскій сталъ, редакторомъ Гражданина {О томъ, какъ Достоевскій сталъ редакторомъ ‘Гражданина’, см. ‘Мои воспоминанія’ князя. В. П. Мещерскаго, т. II, С.-Пб. 1808, стр 175—182.}. Живо воображаю, какъ въ немъ разгорлась страсть журналиста и не знаю, не пожалть ли объ этомъ. А впрочемъ человку не нужно мшать длать, что онъ любитъ длать. Одна бда: онъ меня теперь запряжетъ, отъ него ничмъ не отговоришься, и у меня въ перспектив — работать всякія статейки для Гражданина.
Еще разъ — тысячу Вамъ благодарностей за Ваше письмо, и тысячу извиненій, что поздно отвчаю. Вроятно Вы не разъ попрекнули меня. Но кром того, что почта здсь ходитъ страшно медленно, виновата и здшняя жизнь: такъ людно (пріхали еще родные Данилевскихъ), такъ шумно и даже тсно, что только и можно — ничего не длая, не замчать, какъ проходятъ дни за днями. Я же собирался написать Вамъ хорошенько. А тутъ праздники, Новый Годъ, Татарскія Свадьбы и пр. и пр.
До слдующаго письма, безцнный Левъ Николаевичъ. Если пришлете деньги, то присылайте скоре, довольно будетъ и ста рублей, а то я боюсь, что меня позовутъ и я затрудню Данилевскихъ, пустившихся нынче въ большіе расходы по своему саду. Графин мой усердный поклонъ.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
1873 г. 8 Янв.
6. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
15-го марта 1873 г. Петербургъ.
Опишу Вамъ подробно, безцнный Левъ Николаевичъ, что со мною случилось. Ухалъ я отъ Васъ 19-го, признаться, я колебался, но такъ какъ Сергй сказалъ мн: ‘лошади готовы, сейчасъ подаютъ’, то отступать назадъ мн ужъ показалось поздно и странно, и я ухалъ. День былъ удивительный: солнце, сугробы снга, деревья въ серебр — я любовался всю дорогу. Поздъ, какъ Вы знаете, опоздалъ, однако онъ пришелъ гораздо раньше, чмъ было объявлено, какимъ-то чудомъ Ея. Оболенскій {Князь Леонидъ Дмитріевичъ Оболенскій (род. 1844, ум. 1888), въ 1871 г. женившійся на племянниц Л. Н. Толстого — графин Елизавет Валеріановн Толстой. Ихъ сынъ, князь Николай Леонидовичъ, женатъ на дочери Л. Н. Толстого — графин Маріи Львовн. Въ 1883 г. князь Л. Д. Оболенскій съ П. А. Берсъ издалъ сборникъ ‘Разсказы для дтей И. С. Тургенева и графа Л. Н. Толстого’ съ рисунками Васнецова, Рпина, Маісовскаго и Сурикова, 2-е изданіе ихъ вышло въ 1880 г.} догадался и во время явился на станцію — и мы покатили. Въ Москв я, по совту начальника станціи, взялъ извощика, гналъ сколько можно и посплъ за 2 или за 3 минуты до отправленія курьерскаго позда въ Петербургъ. Я былъ ужасно радъ, какъ будто мн дйствительно нужно было за чмъ-нибудь такъ торопиться. Такимъ образомъ 20-го. часу въ 12-мъ, я былъ въ Петербург. На прежней квартир комната моя оказалась свободною, я напился чаю, поговорилъ съ моимъ сожителемъ, умылся, прибрался и — въ Библіотеку. ‘Прекрасно, что Вы пріхали, длать Вамъ нечего, но непремнно нужно, чтобы Вы здсь были’, и пр. Изъ Библіотеки {Страховъ уже служилъ тогда въ Имп. Публичной Библіотек, въ штатъ который зачисленъ былъ 1-го августа 1873 г.} я покатилъ къ Петру Андреевичу — не засталъ его дома, потомъ къ Майкову {Аполлонъ Николаевичу.} (и тотъ и другой конецъ очень длинные). У Майкова почувствовалъ, что озябъ: однако обдалъ весело и съ аппетитомъ. Но посл обда меня разломило и пріхавши домой, я ужъ очень дурно себя чувствовалъ. Легъ пораньше спать, думалъ отоспаться — всталъ и не могъ пить кофе. Послалъ за докторомъ, онъ взглянулъ на мою ногу (гд у меня была ссадина, которую помните я перевязывалъ) и объявилъ, что у меня рожа. Въ ожиданіи лекарствъ въ сумерки я всталъ съ постели, чтобы зажечь свчу. Но со мной сдлался обморокъ, я грохнулся и разбилъ зеркало. Сбжались, подняли меня, положили въ постель, и съ тхъ поръ я лежу въ ней до настоящей минуты, и въ ней пишу къ Вамъ это письмо. Вотъ чмъ кончилось веселое путешествіе! Я застудилъ свою ранку и прикинулась рожа, которая здсь очень ходитъ. Съ недлю я ничего не лъ и испытывалъ не боль, но мучительное разстройство во всемъ тл, тошноту, зелень въ глазахъ, шумъ въ ушахъ и т. п. Теперь все уже прошло, есть только послдствія рожи, самой ея уже нтъ: но встать все еще не могу.
Услышавши о моей бд, сошлись ко мн мои знакомые и пріятели, и право я увидлъ искреннее участіе, которое меня очень тронуло. Часто было тсно въ моей комнат (она, правда, не велика), и съ утра до вечера кто-нибудь сидитъ, такъ что не давали мн и писать къ Вамъ, чего мн давно хочется. Письмо Ваше {Оно неизвстно.} было мн истинною отрадою. Почему Вы думаете, что мы не увидимся? Посл ныншней поздки, на меня напало очень сильное чувство усталости, и думается мн: полно разъзжать, сиди лучше въ своемъ уголку въ Петербург. Куда еще рваться и чего еще искать? Но лтомъ, во время каникулъ (въ Библіотек іюль мсяцъ не работаютъ) прохать на нсколько дней въ мою Мекку — Ясную Поляну,— это такъ легко, что я готовъ длать это каждый годъ — для освженія, для обновленія. Одни сутки зды — вовсе не зда.
Я давно уже не помню такого веселаго дня, какъ Ваши имянины, чмъ чаще я вижу Васъ, тмъ миле Васъ нахожу (позвольте такъ выразиться). Всею душою желаю, чтобы пошла наконецъ Ваша работа, которая такъ глубоко и серьезно Васъ занимаетъ (какъ я люблю эти Ваши волненія, и какъ они меня самого волнуютъ!). Но помните, Левъ Николаевичъ, что если Вы и ничего не напишете, Вы все таки останетесь творцомъ самаго оригинальнаго и самаго глубокаго произведенія русской литературы. Когда русскаго царства не будетъ, новые народы будутъ по ‘Войн и миру’ изучать, что за народъ были русскіе.
Лежа на своей постели, я узналъ вс литературныя новости, вс сплетни, и снова вполн вошелъ въ петербургскую жизнь, къ которой питаю тайное равнодушіе и даже отвращеніе. Ничего не случилось, Левъ Николаевичъ. Майкова ‘Два міра’ и новое изданіе его сочиненій были встрчены глухимъ молчаніемъ, полнымъ холодомъ. Только Никитенко {Александръ Васильевичъ, академикъ, бывшій профессоръ Петербургскаго Университета и цензоръ, умершій въ 1877 г. Его статья о драм Майкова ‘Два міра’ напечатана была въ ‘Журн. Министерства Народнаго Просвщенія’ 1874 г., апр., стр. 384—409. См. Дневникъ Никитенко, т. II, стр. 470 и 501.}, который такъ недоволенъ Вами, пришелъ въ восторгъ и написалъ большой хвалебный разборъ, собирается (чуть ли не сегодня) читать его у В. И. Безобразова {Владиміръ Павловичъ, съ 1864 г. академикъ, умеръ въ 1885 г.}, на вечернемъ сборищ, гд напечатаетъ, не знаю. О реторика! тебя ничмъ и никогда не выжить. Всегда только какъ рдкое исключеніе будутъ нкоторые писать, остальные же будутъ сочинять.— Достоевскимъ я очень недоволенъ: онъ старетъ видимо съ каждымъ днемъ. Гражданинъ, въ которомъ онъ редакторствуетъ, очень его волнуетъ, тревожитъ, раздражаетъ. Пишетъ онъ вещи не глупыя, но странныя, недоконченныя, неясныя, самъ это чувствуетъ и не можетъ ‘вырваться изъ положенія, въ которое себя поставилъ {‘Мещерскій ухалъ къ моему удовольствію’, писалъ Страховъ Н. Я. Данилевскому весной 1873 г., ‘Достоевскій одинъ заправляетъ дломъ, и, кажется, много ему выпадаетъ на долю непріятностей. Охота была соваться въ такое дло! Судя по разсказамъ, онъ принялъ на себя редакторство впопыхахъ, не подумавши, а мысль объ этомъ подалъ Майковъ. Ну, счастье Мещерскому! (‘Русск. Встн.’ 1901 г., No 1, стр. 130).}.
О книг своей я до сихъ поръ ничего врнаго не знаю, но есть слухъ, будто она пошла порядочно, къ великому изумленію Базунова {Книгопродавецъ-издатель Александръ едоровичъ Базуновъ (ум. въ 1899 г.).} (т. е. можетъ быть распродано 400—500 экземпляровъ). ?ъ несчастію слухъ идетъ отъ Софіи Сергевны Кашпиревой, большой сочинительницы. Бдный Кашпиревъ {Бывшій издатель журнала ‘Заря’ (см. выше).} былъ у меня раза три — его , точно что-то подкосило: сдетъ, брюзгнетъ. Онъ былъ впрочемъ боленъ — едва ли не отъ волей.
Разумется я пробовалъ читать, и многое пробжалъ, хотя безъ настоящаго вкуса, теперь однако же и мозгъ и желудокъ дйствуютъ уже довольно хорошо. Скажу Вамъ о двухъ книгахъ: Записки о всеобщей Исторіи Хомякова {Записки о ‘Всемірной исторіи’ Алекся Степановича Хомякова входятъ нын въ собраніе его сочиненій.} и Geschichte der deutschen Philosophie v. Zeller {Эдуардъ Целлеръ, нмецкій богословъ философъ, его ‘Geschichte, der deutsshen Philosophie seit Leibnitz’ вышла въ 1873 году.}. Целлеръ привелъ меня въ ужасную досаду. Книга написана легко, очень точно, очень полно, но безъ всякой мысли, безъ всякой цли. Въ конц оказывается, что философіи теперь не существуетъ, авторъ надется, что она снова явится, но будетъ не идеализмомъ, какъ до сихъ поръ, а чмъ-то боле реалистическимъ. Шопенгауэръ въ вид исключенія подвергается жестокой критик, Целлеръ находитъ въ немъ противорчія и непослдовательности. Помшались они на логик! Не содержаніе имъ важно, а силлогистическая форма, и имъ и въ голову не приходитъ, что эта бдная форма не можетъ вмстить и сотой доли истины! Гартманъ {Карлъ-Робертъ-Эдуардъ Рартманнъ (род. 1842), нмецкій философъ, авторъ ‘Philosophie der Unbewussten’ (изд. 1888) и многихъ другихъ сочиненій по философіи, метафизик, по вопросамъ политическимъ, богословскимъ, соціальнымъ и др.} тоже въ сильнйшей степени старается все систематизировать. Холодныя, безсмысленныя и наконецъ ужасно-грубыя и логически-то построенія!
Хомяковъ мн очень нравится, хотя я еще мало читалъ его, чтобы произнести сужденіе. Какое живое пониманіе жизни народовъ! Какъ выставлены Славяне! По книга загромождена сомнительною ученостію и безконечными отрывочными гипотезами.
Вотъ пока все, безцнный Левъ Николаевичъ. Утшьте меня, напишите. Отъ Петра Андреевича я получилъ 250 р., за которые покорно благодарю. Получилъ сегодня и подушку и зонтикъ и палку.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
Графин мое усердное почтеніе. Адресъ мой тотъ же: домъ Калугина у Пвческаго моста.
1873 г. 15 Марта. Спб.
7. H. H. Страховъ — Л. H. Толстому.
15 Апр. 1873 г. [Петербургъ].
Нахожусь въ такомъ дурномъ расположеній духа, безцнный Левъ Николаевичъ, что не слдовало бы писать къ Вамъ, но такъ какъ я пропустилъ боле удобныя минуты, и уже запоздалъ отвтомъ, то напишу Вамъ по крайней мр факты, о которыхъ Вы спрашиваете, а думая о Васъ, можетъ быть и повеселю. Сегодня я длалъ первые визиты (дня три какъ выхожу), мн объявили, что нмецъ, котораго мсто я займу, на этой недл подаетъ въ отставку — и я тотчасъ же буду принятъ на службу {Въ Императорской Публичной Библіотек, гд Страховъ занялъ мсто вышедшаго въ отставку М. . Поссельта, будучи назначенъ завдующимъ Отдленіемъ юридическихъ и соціальныхъ наукъ (Отчетъ имп. Публ. Библіотеки за 1873 г. стр. 4).}. Это очень устраиваетъ мои дла, потому что въ послдніе дни писаніе статей до того мн опротивю, что я съ ужасомъ думаю о томъ возможномъ случа, если бы мн пришлось жить этимъ писаніемъ. Написалъ я дв статейки для Гражданина, одну — Замтки о текущей литератур, другую — рецензію на книгу Анненкова Ал. Серг. Пушкинъ, которая есть ничто иное, какъ перепечатка, перваго тома его изданія Сочиненій Пушкина {Книга Павла Васильевича Анненкова ‘А. С. Пушкинъ. Матеріалы для его біографіи и оцнки произведеній’, С.-Пб. 1873, значительно переработана по сравненію съ 1-мъ ея изданіямъ 1855 года. Отзывъ о ней былъ помщенъ въ ‘Гражданин’ 1873 г., No 17, стр. 523—524.}, да еще я написалъ больше половины статьи о развитіи организмовъ для московскаго журнала Природа {Популярный естественно-историческій журналъ, выходившій съ 1873 по 1877 годъ въ Москв. Редакторами были профессоръ Московскаго Университета Сергй Алексевичъ Усовъ (род. 1827, ум. 1888 г.) и Леонидъ Павловичъ Сабаневъ (род. 1844, ум. 1898 г.).}, издаваемаго Усовымъ и Сабаневымъ. Сабаневъ почему-то меня знаетъ, прислалъ мн первую книжку — чудесный томъ съ картинками, всхъ томовъ въ годъ будетъ четыре. Я написалъ ему, приметъ ли онъ статью, въ которой отвергается Дарвинъ, онъ отвчалъ, что очень охотно, и я принялся усердно писать.
Вроятно я еще не окрпъ посл болзни,— но только никогда еще не чувствовалъ я такого отвращенія къ своимъ статьямъ, какъ то, которое во мн возбудили мои статейки для Гражданина: или ужъ такъ противно показалось мн выступать на арену журналистики: но во всякомъ случа я представился себ болтуномъ, въ которомъ уже простылъ всякій жаръ. А вдь писалось какъ будто съ увлеченіемъ.
Со статьею о развитіи другая исторія. Время болзни было (для меня счастливымъ временемъ, Левъ Николаевичъ. Я чувствовалъ, что былъ тогда лучше, добре, спокойне и умне. Въ эти два мсяца (изъ которыхъ недль шесть я пролежалъ) я много читалъ и думалъ, и заходили у меня такіе мечты и планы, что мн страшно въ нихъ и признаваться. Чтеніе и размышленіе были продолженіемъ того, чмъ я занимался въ Крыму {Въ имніи Н. Я. Данилевскаго.} и о чемъ немножко говорилъ Вамъ, когда халъ туда. Но и у Васъ и въ Крыму я все унывалъ, а тутъ явилась такая надежда на свои силы, что досадно вспомнить, когда подумаешь теперь объ ихъ дйствительномъ размр. Явились и зачатки мыслей, повидимому способныхъ къ большой разработк. Вотъ одну-то изъ нихъ я и вздумалъ изложить въ стать о развитіи. По мр писанія я однако почувствовалъ, что предметъ расширяется, и что для такой статьи нужно годъ или два занятій. А между тмъ статья общана къ 1-му Мая, и конечно я ее допишу и пошлю. Потянуло меня читать книги по этому предмету, побывалъ я въ своей библіотек, сталъ выходить,— и совсмъ наконецъ сбился съ того настроенія, въ которомъ начата статья. Теперь ужъ кажется, что это воодушевленіе никогда не воротится.
А какое странное и противное впечатлніе произвелъ на меня Петербургъ! Апрль есть время самой блестящей уличной жизни, Я вотъ меня поразило это всеобщее напряженіе, написанное на всхъ лицахъ, отражающееся и въ походк, и въ плать, и во всемъ ршительно. Тщеславіе конечно на первомъ мст, каждый, выходя на улицу, какъ будто покрываетъ себя лакомъ, или сперва выутюжитъ себя, а потомъ только выйдетъ. Старики съ удивительно причесанными волосами, вылощенные, выхоленные, носящіе иногда сдую бороду, но съ такимъ тщеславіемъ, какъ женщина новую шляпку, женщины имютъ вс престранный видъ, какъ будто у нихъ что-то нехорошее на ум… Но не буду Вамъ описывать: и долго и не умно, и Вы поймете съ одного слова. Скажу только, что съ большой отрадой я встрчалъ добродушныхъ извощиковъ и дворниковъ, на которыхъ не было никакого лоску и которые глазли на весь этотъ Вавилонъ, очевидно не принимая въ свою душу ни единой черты изъ жизни, въ немъ совершающейся. А юноши! Самолюбіе, озабоченность и какой-то позывъ къ дерзости — написаны на каждомъ лиц. Знаете, здсь, мн кажется, становится понятна и здшняя литература. Какую жизнь видятъ предъ собой т, кто пишетъ? Такую, которая не внушаетъ никакого уваженія, никакой любви, гд эгоизмъ, жажда наслажденій и самолюбіе дйствуютъ на голо, гд деньги — все. Кстати о деньгахъ. До сихъ поръ не знаю, какъ идете моя книга {‘Міръ какъ цлое’, изд. 1872.}, до сихъ поръ то надюсь, что у меня будетъ маленькій доходъ, то опасаюсь, что пожалуй вмсто дохода прійдется приплачивать. Никто изъ здшнихъ моихъ пріятелей моей книги не читалъ. Статью еще можно прочесть, но книгу — кто же читаетъ книги въ Петербург? А я встртилъ очень отрадныя подтвержденія своимъ мыслямъ. Во время болзни я читалъ Основы Химіи Менделева {Знаменитый курсъ Д. И. Менделева былъ во 2-мъ изданіи выпущенъ въ свтъ въ 2 частяхъ въ 1872—1873 г.}, онъ принялъ (мы давно знакомы и споривали до ссоръ) существенные пункты: въ принцип отрицаетъ атомы и простыя тла, это очень мн польстило. Кром того вышла брошюрка Дюбуа-Реймона»О границахъ естествознанія’, въ ней не только отрицаются атомы и простыя тла (притомъ глубже, чмъ у Менделева), но и ощущеніе признается нематеріальнымъ. Боже мой! Чему приходится радоваться! Кстати: однимъ изъ моихъ гордыхъ мечтаній было — точное и строгое ниспроверженіе механическаго взгляда и замна его другимъ.
Статьи я принялся писать главнымъ образомъ потому, что стали выходить Ваши 250 р.— я уже видлъ впереди ихъ конецъ. Посудите сами, однако же, какъ я долженъ быть Вамъ благодаренъ: съ Сентября прошлаго года но Май ныншняго я живу почти на одни Ваши деньги {За наблюденіе за печатаніемъ и корректуру ‘Азбуки’ Толстого.}, на нихъ и въ Крымъ създилъ, на нихъ и прожилъ два мсяца, Вы мн дали почти полгода свободныхъ для чтенія и отдыха и размышленія.— Чуть не забылъ! Попросите Петра Андреевича почаще публиковать о Вашей Азбук, я увренъ, что мало было публикацій. Мой книгопродавецъ публикуетъ до сихъ поръ о моей книг раза три или четыре въ мсяцъ. Когда узнаю у него, для чего онъ это длаетъ и.какова польза отъ этого, напишу Вамъ въ точности. Поклонитесь отъ меня низко Софь Андреевн, и еще одному человку — Сереж {Старшій сынъ Л. Н. Толстого — Сергй Львовичъ, родившійся 23 іюня 1863 года.}, о которомъ вспоминаю съ самымъ пріятнымъ чувствомъ.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
Грхъ Вамъ оставлять у себя письма, которыя ко мн пишете: какъ безмрно я Вамъ былъ благодаренъ за большое письмо о моей книг! Поврьте, что моей любви и уваженія достало бы, чтобы оцнить все, какъ слдуетъ.
Я еще не теряю надежды! что Вы получите мое крымское письмо, если же нтъ, я реставрирую его и съ дополненіями.
Пропустилъ главное: въ моихъ мечтахъ и замыслахъ я все благодарилъ Васъ за то, что Вы меня направили на философію. Теперь это дло ршенное: поступлю на службу и буду постепенно читать и работать но выбраннымъ мною вопросамъ.— о цвтахъ, о познаніи, и пр.
Дайте еще немножко созрть моимъ замысламъ, и тогда я напишу Вамъ о нихъ подробне. А теперь мн трудно излагать незрлыя мысли. А что задачу я взялъ страшно-крупную, Вы конечно, догадываетесь.
8. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
17-го мая 1873 г. Петербургъ.
Какое чудесное письмо {Оно неизвстно въ печати.}, безцнный Левъ Николаевичъ! Почему-то я все думалъ, что Вамъ пишется, но такой радостной всти, что у Насъ въ черн готовъ цлый романъ, не ожидалъ {‘Анна Каренина’, онъ началъ появляться въ ‘Русскомъ Встник’ 1875 года, съ No 1-го.}. Буду теперь ждать, буду заране утшаться мыслью, что наврное
опять гармоніей упьюсь,
Надъ вымысломъ слезами обольюсь… 1)
1) Изъ ‘Элегіи’ Пушкина ‘Безумныхъ лтъ угасшее веселье’.
То, что Вы пишете о добр и красот, для меня понятно: не даромъ же я изучалъ Ваши созданія и восхищался ими. Но Вы написали мн Вашу мысль въ такой точной форм, до которой я не могъ самъ дойти, и мн вдругъ объяснилось многое. Я понялъ то Ваше милосердіе, которымъ такъ восторгался. Это настоящая религія художника, поэта, и опять повторяю, тутъ нтъ ничего Шопенгауэровскаго, у Шопенгауэра красота подчинена нравственности. А Вы становитесь на такую точку, на которой Вы неуязвимы, съ которой Васъ нельзя сдвинуть. Красота для Васъ высшее и вмст совершенно таинственное, т. е. безконечно глубокое. Это мн по душ удивительно.
Вы спрашиваете, можно ли прислать мн на просмотръ Войну и Миръ, когда исправите. Не только можно, но я Васъ прошу объ этомъ, я наконецъ требую во имя всхъ правъ, какія только Вы согласны признать за мною. Это будетъ большое наслажденіе. На лто я остаюсь въ Петербург, поступивши въ Библіотеку, я буду имть множество свободнаго времени,— него же лучше? Да притомъ я Вамъ недовряю въ высочайшей степени, Вы непремнно надлаете недосмотровъ, я гораздо аккуратне Васъ. Если не боитесь того, что у меня тяжелая рука, то присылайте — Вы меня утшите.
Въ Библіотеку я поступаю въ первыхъ числахъ юня. Книги моей разошлось только 400 экземпляровъ, такъ что книгопродавецъ только выручилъ свои деньги, а барышъ получилъ далеко не весь. Я и тому радъ. Здоровье мое поправляется вмст съ погодою, и я веселе съ каждымъ днемъ — слишкомъ я тогда набросился на книги, не успвши окрпнуть. Статьи мои въ Гражданин имютъ большой успхъ, но какъ всегда — не въ публик, а въ литератур, которая хвалитъ ихъ на словахъ, а въ печати, разумется, только ругаетъ.
А что же непосланное письмо? Грхъ Вамъ будетъ, если и мн не пришлете всего, что Вы писали во мн, но не послали. Ну скоро ли и гд Вы найдете человка, который бы такъ любилъ и понималъ Васъ, какъ я? А для меня это великое счастіе, какъ Вы, конечно, понимаете и уврены.
Въ Самару Вамъ напишу, но какой адресъ? Довольно ли просто въ Самару? Теперь тороплюсь отправить письмо, чтобы оно застало Васъ до 20-го. Откладываю все, что хотлось бы написать.
Графин мой усердный поклонъ, и — счастливый путь!— если тронетесь въ Самару.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
1873 г. 17 мая, Спб.
P. S. Нетерпливо буду ждать Войны и Мира. Будете писать, скажите мн, когда надетесь кончить пересмотръ и когда я получу пересмотрнное. За все, за все — спасибо Вамъ, большое спасибо! Какая Вы для меня радость въ жизни!
9. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
[Лто — осень 1873 г., Петербургъ].
Ну что жъ, безцнный Левъ Николаевичъ! Я вдь опять спасовалъ. Сколько я ни думалъ и ни перечитывалъ, я не ршился почти ничего вычеркнуть. Даже напротивъ, мысли о поправкахъ, блеснувшія мн при первомъ перечитываніи, исчезали по мр вчитыванія и въ то же время мн ясне и ясне становился ходъ Вашихъ мыслей, такъ что, сдлавши множество мелкихъ исправленій, въ которыхъ эти дв статьи особенно нуждались, я вычеркнулъ всего въ двухъ мстахъ по дв по три строчки,— тамъ, гд надобность была совершенно очевидна. Вамъ, слдовательно, пересматривать еще разъ эти страницы не нужно, и я отослалъ поэтому весь четвертый томъ въ Москву. На Ваше ршеніе я отдаю только слдующее: въ послдней стать, Вопросы исторіи, я предлагаю Вамъ выкинуть послдній параграфъ, XII-й, гд находится сравненіе переворота въ исторіи съ переворотомъ въ астрономіи, произведеннымъ системою Коперника. Сравненіе это неточно и не поясняетъ дла,— говорю это прямо, потому что предъидушія страницы удивительны по точности и ясности, вплоть до самаго этого Х-го, совершенно лишняго параграфа. Если Вы согласны со мною, то напишите въ Москву, чтобы его выпустили, это значитъ послднія четыре страницы, отъ словъ Съ тхъ поръ до словъ нами зависимость. Хотя мн очень нравится все, что Вы пишете, все таки ршусь сказать, что первая часть Вопросовъ исторіи, именно разсужденіе о власти чрезвычайно растянуто и не совсмъ точно. Неточность происходитъ оттого, что Вы не опредляете, что собственно Вы называете дломъ, событіемъ, настоящимъ происшествіемъ въ исторіи. Убивать, умирать — это событія, сердиться, приказывать — не событія. Я говорю примрно. Такимъ образомъ Вашу мысль, мн кажется, можно еще развить, повести дальше. Но при этомъ я былъ очень удивленъ, я увидлъ, что оборотъ мысли въ моей стать о Дарвин, Переворотъ въ наук {Статья Страхова, написанная по поводу вышедшаго въ 187t г., въ перевод съ англійскаго языка, сочиненія Дарвина: ‘Происхожденіе человка и подборъ во отношенію, къ полу’. Этотъ этюдъ вошелъ въ вид 1-й части, въ работу Страхова, озаглавленную ‘Дарвинъ’ и вошедшую въ его сборникъ ‘Борьба съ Западомъ въ нашей литератур’, кн. 2-я.}, очень похожъ на оборотъ Вашего разсужденія о власти. Очень возможна, что я безсознательно подражалъ Вамъ и только теперь замтилъ это. Вообще Ваша Война и Миръ еще долго будетъ удивлять другихъ оригинальностію мыслей, но на себ я замтилъ, что освоился съ ними совершенно. Значитъ он глубоко вошли въ меня, спасибо Вамъ!
Теперь приступлю къ предмету, который мн очень не по душ: хочу просить у Васъ денегъ. Прошу именно сто рублей. Я все хотлъ сдлать эту работу для Васъ даромъ, она мн была очень пріятна, и Вы поврите, что я имлъ бы большую радость оказать Вамъ хоть маленькую услугу, но пять мсяцевъ въ ожиданіи мста, моя болзнь и положеніе брата, оставшагося безъ жалованія, подрзали меня, и какъ я ни вертлся, но не вывернулся. И въ Библіотек {Съ l-то август т. Страховъ былъ зачисленъ на службу библіотекаремъ Имп. Публичной Библіотеки, службу гд оставилъ въ 1885 г.} первые три мсяца жалованья даютъ только дв трети. Вотъ отчасти причина и того, что я пишу въ Гражданин. Говорю отчасти, потому что я бы и не могъ иначе поступить. Достоевскій видитъ во мн стараго уже товарища по-литератур очень любитъ мой статьи, и считалъ бы просто измною, если бы я не участвовалъ въ журнал, на который онъ кладетъ всю душу — совершенно по напрасну. Я и лавирую — отъ времени до времени пишу к стараюсь сдлать что можно,— подъискиваю сотрудниковъ, смотрю рукописи и пр. Но все же я и теперь уже могу удлить немножко времени серьезному чтенію, которое постоянно меня къ себ тянетъ. А къ новому году я надюсь я буду уже вполн свободенъ: долги будутъ уплочены, и съ Гражданиномъ, когда обнаружится состояніе подписки, можно совершенно раскланяться, т. е. объявить, что на будущій годъ дамъ только дв-три статейки. Достоевскій едва ли останется редакторомъ, онъ очень боленъ, раздраженъ, и доктора его шлютъ въ Италію.
Недавно я только кончилъ свою статью о развитіи организмовъ надюсь, послднюю большую статью, въ которой мысль высказана поспшно, недостаточно разработана — а между тмъ я считаю ее достойною самой лучшей обработки. И вотъ бда — не знаю, гд ее печатать. Я послалъ въ Москву, въ Природу {См. выше.}, но этотъ журналъ очень не надеженъ и право боюсь — прекратится, не успвъ напечатать моей статьи.
Такъ до сихъ поръ почти стоитъ затянная мною работа — относительно механическаго взгляда на природу. Но мысль не покидаетъ меня, нтъ-нтъ да и приходятъ соображенія, по которымъ чувствую, что она зретъ понемножку.
Противорчіе, которое я нашелъ въ Вашихъ письмахъ, состоитъ въ томъ, что Вы сперва писали, что отдались роману {‘Анна Каренина’.} всею душою, а потомъ, что онъ въ легкомъ род. Все это и другое (Вашъ радостный тонъ и то, что ни за что не прочитали бы мн романа)возбуждаетъ во мн ожиданіе чего-то удивительнаго, столь живаго и искренняго, какъ только Вы умете писать. О форм (какъ Вы сами говорили) заботиться нечего: сама прійдетъ. Разв Война и Миръ не представляетъ въ этомъ отношеніи полнйшей оригинальности? Нашъ первый словесникъ, Никитенко, не даромъ разгнвался на то, что В. и М. не подходитъ ни подъ одинъ родъ словесныхъ произведеній.
Дописываю письмо къ Вамъ въ Библіотек, которую люблю съ съ каждымъ днемъ больше. Здсь я спокойне, чмъ гд-бы то ни было, мои дв залы — крайнія, такъ что никто черезъ нихъ не проходитъ. Кром того мн принадлежитъ въ нихъ единственное окно Библіотеки, выходящее на югъ. Сегодня чудесный день, и мн весело думать, что Вы можетъ быть охотитесь и въ свтломъ настроеніи духа. Все, что Вы пишете о себ, о Вашей семь, о графин, меня радуетъ необыкновенно. Но — гршный человкъ! радуетъ ужасно и то, что вспоминаете обо мн, о моихъ мысляхъ.
И чье-нибудь онъ сердце тронетъ,
И сохраненная молвой
Быть можетъ въ Лет не потонетъ
Строфа, слагаемая мной1).
1) Изъ послдней (XL) строфы 2-й главы ‘Евгенія Онгина’.
Какіе стихи! Я не совсмъ кстати привелъ ихъ, но захотлось поэзіи.
Пожалуста, поскоре Вашъ романъ! А если не скоро еще, то скажите, въ какомъ положеніи дло.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
Мн все кажется, что Вы плохо цните ‘Войну и Миръ’: тамъ вдь есть множество вещей безподобныхъ, никмъ до Васъ не сказанныхъ, да и Вы сами уже этого самаго не напишете. Что это произведеніе безсмертное — дамъ голову на отсченіе.
10. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
26-го ноября 1873 г. Петербургъ.
Какъ я радъ, безцнный Левъ Николаевичъ, что такъ скоро представился случай поработать для Васъ. Если Вы не боитесь, что у меня рука тяжелая (чего самъ я немножко боюсь), то предлагаю Вамъ отдать мн корректуру и все, что только пожелаете, на слдующихъ условіяхъ: Вы мн дадите 1) два экземпляра Вашего новаго романа {‘Анна Каренина’, онъ началъ печататься съ января 1875 года.} 2.) два экземпляра собранія Вашихъ сочиненій {Это было 3-е изданіе ‘Сочиненій’ Толстого. Въ 8-ми частяхъ (М. 1873).} 3) два экземпляра Азбуки {Изданіе въ 4-хъ книгахъ, С.-Пб. 1872 г.}. Теперь дла мои уже такъ поправились, что я уже не буду брать съ Васъ денегъ за удовольствіе первому прочитать Вашъ романъ и вникнуть въ каждую его строчку,— что, увряю Васъ, немалое наслажденіе. Одно меня сокрушаетъ — мн говорили, что я плохой корректоръ, что Азбука кишитъ опечатками, несмотря на мои усердныя усилія. Хоть я и знаю, что сдлаю корректуру лучше Васъ, но все-таки предупреждаю Васъ и заране прошу быть снисходительнымъ.
Что касается того, что я человкъ замчательный, то я право начинаю, по немножку въ это врить. Не имя почти вовсе творчества, я имю очень большую способность пониманія. Этою способностью очень восхищается Данилевскій {Николай Яковлевичъ, пріятель Страхова.}, человкъ, съ которымъ мы расходимся во множеств вещей и недавно чуть было не побранились въ письмахъ изъ за моей книги {Одно письмо Страхова къ Данилевскому съ возраженіями по поводу замчаній Данилевскаго см. въ ‘Русск. Встник’ 1901 г., No 1, стр. 127—129.}. Онъ написалъ мн, что она хуже, чмъ нигилизмъ и матеріализмъ. Но объ этомъ посл. Когда я написалъ маленькую статью объ Россіи и Европ {Сочиненіе Данилевскаго, печатавшееся въ ‘Зар’ 1869 г. и вышедшее отдльнымъ изданіемъ въ C.-Пб. въ 1871 г.}, онъ былъ ужасно изумленъ необыкновенною точностію, съ которою я понялъ его мысль, оцнилъ вс ея особенности. Точно такъ онъ былъ въ восторг отъ моего разбора Милля, о подчиненіи женщинъ {См. выше, въ письм Л. Н. Толстого къ Страхову отъ 19-го марта 1870 г.}, книжки, которую мы вмст съ нимъ читали, плывя по Днпру по дорог въ Крымъ. Троицкій {Матвй Михайловичъ Троицкій, профессоръ философіи въ Московскомъ Университет, докторъ философіи. Его книга ‘Нмецкая психологія въ текущемъ столтіи. Историческое и критическое изслдованіе. Съ предварительнымъ очеркомъ успховъ психологіи со временъ Бэкона и Локка’ издана была въ Москв въ 1867 г. Подробный разборъ ея, принадлежащій перу Страхова, былъ помщенъ въ ‘Отечественныхъ Запискахъ’ 1867 г., No 17 и 24.}, философъ, сказалъ мн лично, что только отъ меня онъ и могъ ожидать такого врнаго разбора его книги: Нмецкая Психологія. Статьи о Герцен удивляли своею врностію пониманія тхъ, кто лично зналъ Герцена и любилъ его {Статьи о Герцен Страховъ помстилъ въ ‘Зар’ 1870 г., кн. 3, 4 и 12, перепечатаны въ сборник ‘Борьба съ Западомъ въ нашей литератур’ т. I.}. Михайловскій {Николай Константиновичъ Михайловскій.} въ Отеч. Зап. заявилъ, что ни въ одной литератур онъ не встрчалъ такой врной оцнки Ренана, какую сдлалъ я {Статья Страхова ‘Ренанъ и его послдняя книга’ помщена была въ сборник ‘Гражданина’ 1872 г., ч. I, стр. 87—138, въ ней разсмотрно сочиненіе Ренана ‘La rforme intellectuelle et morale’ 1872 г.,}. Кром того, я писалъ о Дарвин (еще не напечатано) и увренъ, что одинъ понимаю его, какъ слдуетъ, я писалъ о Польскомъ вопрос — статья подняла ужасный гвалтъ, писалъ о коммун {Въ ‘Зар’ 1871 г., No 10—11, стр. 1—37.}:, и наши политики — Градовскій {Александръ Дмитріевичъ, профессоръ C.-Пб. Университета (ум. 1889), публицистъ.}, Данилевскій {О немъ см. выше.}, Григорьевъ {Василій Васильевичъ Григорьевъ, профессоръ Петербургскаго Университета (ум. 1881), бывшій въ 1869—1870 г. редакторомъ ‘Правительственнаго Встника’.} — не знали, куда меня посадить и какими словами похвалить.
Не смйтесь, пожалуста, надъ моею похвальбою, въ ней есть и нкоторая горечь. Конечно, по моему мннію, всякій безпристрастный человкъ долженъ сказать: въ нашей литератур о Данилевскомъ, Троицкомъ, объ Милл {Въ ‘Зар’ 1870 г., No 2, стр. 107—149, вошла въ сборникъ ‘Борьба съ Западомъ въ нашей литератур’ т. I.}, Ренан, Дарвин, Герцен, объ Коммун {Вс эти статьи вошли въ сборники ‘Борьба съ Западомъ’ т. I и II.} — писалъ одинъ Страховъ, все, что писали другіе, не иметъ никакой цны и не заслуживаетъ вниманія, но все писанное Страховымъ прошло безслдно, такъ какъ это была только критика, только анализъ, а положительнаго тутъ ничего не было, не было — проповди.
Какъ бы то ни было, Вы видите, что, хотя я Васъ ставлю выше всхъ и никого такъ не хвалилъ, какъ Васъ, но моей критик я подвергалъ и многихъ другихъ, и подвергалъ съ тмъ же успхомъ, какъ и Васъ, достигалъ очень точнаго пониманія. И такъ Вы можете на меня положиться. Лучшимъ своимъ дломъ я считаю все-таки мою критическую поэму въ четырехъ псняхъ — Критическій разборъ ‘Войны и Мира’ {Помщено было въ ‘Зар’ 1869 и 1870 гг. и вышло отдльнымъ изданіемъ въ 1871 г.}.
О Вашихъ механическихъ соображеніяхъ я хотлъ писать Вамъ много, но отложу до слдующаго письма. Я самъ теперь занятъ очень близкими къ этому вопросами. Послднія дв недли я съ такою сластью отдался серьезному чтенію, какой давно не испытывалъ. Я очень радъ, что такимъ образомъ дло все больше идетъ на ладъ, и что удовольствіе, которымъ я такъ дорожу, мн не измняетъ.
Теперь же напишу Вамъ только вотъ что: если выбросить изъ окна кошку, то она полетитъ по парабол, то есть такъ полетитъ ея центръ тяжести. Эта парабола есть произведеніе силы тяжести и никакія движенія кошки измнить этой линіи не могутъ. Однако движенія возможны и хотя ни на іоту не измнятъ линіи, описываемой центромъ, могутъ привести къ тому, что кошка упадетъ на ноги. И такъ движенія возможны независимо отъ дйствія тяжести (тяжестію производится только парабола и больше ничего).
До слдующаго письма, несравненный Левъ Николаевичь! Графин засвидтельствуйте мое усердное почтеніе и глубокое сожалніе о Вашемъ недавнемъ гор {Смерть маленькаго сына Толстыхъ — Пети, умершаго отъ крупа 9-го ноября 1873 г. (См. П. Бирюковъ, т. II, стр. 248—249. Толстовскій Музей, т. I, стр. 244 и 219).}. Не думайте, что затрудните меня работою.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
1873 г. 26 Ноября Спб.
11. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
7-го декабря 1873 г. [Петербургъ].
Мн кажется, я понимаю Вашу мысль, безцнный Левъ Николаевичъ, и даже готовъ согласиться, что она справедлива, но прибавивъ, что она не доказана и что ее очень трудно доказать. Вы называете тяжестію то, что обыкновенно называется массою, можетъ быть это дйствительно одно и то же, но это тожество еще не выведено {Письмо Толстого, на которое отвчаетъ Страховъ, неизвстно.}.
Попробую отвчать на Ваши примры:
1. Брошенная кошка. Центръ тяжести не есть для нея точка опоры. Этотъ центръ есть только математическая точка, указывающая распредленіе массы всхъ частей ея тла. А эта масса есть дйствительно точка опоры для дйствія мускуловъ, такъ что центръ тяжести есть центръ всхъ опоръ.
Вообще точка опоры для дйствія силы есть масса того тла, на которое сила дйствуетъ. Сила = масса Х ускореніе. Если масса = О, то и сила равна нулю, т. е. движенія не будетъ.
2. ‘Если резинка сокращается при тяготніи, то она сокращается къ своему центру тяжести’. Это Ваши слова, совершенно справедливыя. Но точно также справедливо будетъ сказать: вн тяготнія при одной упругости, растянутая резинка сократится къ своему центру инерціи- ‘Центромъ инерціи’ въ механик именно называется центръ массъ, разсматриваемыхъ независимо отъ всякихъ силъ. При тяжести эта самая точка образуетъ центръ тяжести.
Я готовъ согласиться, что разсматривать вещество независимо отъ всякихъ силъ есть очевидное отступленіе отъ дйствительности, голое отвлеченіе, математическій пріемъ. Но мн еще совершенно неясно, какъ можно отдлаться отъ этого отвлеченія.
Вмсто этихъ понятій, на которыя Вы желаете свести дло, механики употребляютъ слдующія, боле отвлеченныя.
Вмсто:
Притяженіе (тяготніе) — Сила инерціи
Тяжесть (всъ) — Масса
Центръ тяжести — Центръ инерціи.
Ваши понятія относятся только къ явленіямъ опредленной силы, тяжести, а понятія механики ко всмъ силамъ, какія есть, и возможны. Предполагается, что каждое тло сопротивляется сил, на него дйствующей (это будетъ Ваша точка опоры), или иметъ постоянную неотъемлемую отъ него силу инерціи. Количество этой силы пропорціонально масс тла, или лучше — масса есть ничто иное, какъ мра этого количества. Центръ инерціи есть точка, отъ которой массы удалены соразмрно, т. е. чмъ больше масса, тмъ она ближе. Поэтому и дйствіе всякихъ силъ соотвтствуетъ положенію центра инерціи.
Выпишу Вамъ изъ Ньютона:
‘Матерія иметъ силу сопротивленія, вслдствіе которой всякое тло стремится сохранить свое состояніе покоя или равномрнаго движенія по прямой линіи. Эта сила всегда пропорціональна своей у тлу и отличается отъ инерціи Массы только способомъ, которымъ мы ее понимаемъ. Вслдствіе инерціи [массъ] матеріи происходитъ, что всякое тло съ трудомъ можетъ быть выведено изъ своего состоянія покоя или движенія. Поэтому и силу матеріи можно назвать весьма выразительно силою инерціи. Обнаруживаетъ же эту силу тло только ори измненіи [своего] его состоянія другою силою, на него дйствующею, и обнаруженіе ея бываетъ то Сопротивленіемъ, то Напоромъ, смотря по отношенію: Сопротивленіемъ, когда тло ради сохраненія своего состоянія борется съ дйствующею на него силою, Напоромъ, когда тло, не поддаваясь сил какого-нибудь препятствія, стремится измнить состояніе этого препятствія. Обыкновенно Сопротивленіе приписывается покоющимся тламъ, а Напоръ движущимся, но движеніе и покой, какъ они обыкновенно понимаются, различаются между собою только относительно, и не всегда [то, что] покоится то, что считается покоющимся’.
(Principia mathem. Philos Nat.)
Ученіе объ инерціи есть важнйшій пунктъ механики, но до сихъ поръ составляетъ предметъ споровъ. Многіе полагаютъ, что понятіе инерціи не подходитъ подъ понятіе силы. Какъ бы то ни было, если мы изъ понятія инерціи вздумаемъ выводить понятіе тяготнія или наоборотъ (такъ какъ и инерція и тяготніе принадлежатъ всмъ тламъ)’, то намъ прійдется вроятно измнить оба понятія, перестроить адъ, Словомъ я ничего не знаю, и если вдобавокъ дурно изложилъ Вамъ и то, что понимаю, то останется мн только просить у Васъ извиненія.
Я все собирался уяснить себ начала механики и въ Крыму, а потомъ во время болзни много думалъ, но кром нкоторыхъ замчаній у меня нтъ еще никакого готоваго взгляда. Съ мсяцъ назадъ — споткнулся объ одну книгу, Дюринга ‘Исторія началъ механики’: какъ я ни усиливался, не могъ понять, чего ему хочется, и думаю, что виноватъ онъ, а не я. Но предмета этого я не брошу.
Спасибо Вамъ и за похвалы, и за униженіе (говорю о критической способности). Если что-нибудь сдлаю, то тутъ будетъ часть и Вашего ободренія. Продолжаю по немножку читать и кажется не даромъ.
До слдующаго письма, безцнный Левъ Николаевичъ! Тороплюсь къ почтовому ящику.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
1873 г. 7 Дек.
12. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
22-го февраля 1874 г. [Петербургъ].
Какія чудесныя извстія, безцнный Левъ Николаевичъ! Дло, которое совершается въ Ясной Полян, до того важно и для меня драгоцнно, что я все боюсь чего-то, какъ бывало боишься и не врить, что женщина тебя любитъ. Но Вы пишете, что все готово, ради Бога берегите же рукопись и сдавайте ее въ типографію.
Не поврю, своему счастью, пока не увижу печатныхъ строкъ {Страховъ радовался тому, что Толстой въ это время заканчивалъ начало ‘Анны Карениной*, раннею весною 1874 г. онъ уже начало романа повезъ въ Москву, для печатанія на страницахъ ‘Русскаго Встника’, но оно увидло свтъ лишь въ No 1-мъ за 1875 г.: такъ много Толстой передлывалъ его въ корректур.}.
Январь и Февраль совсмъ выбили меня изъ прежней колеи. Я написалъ для Складчины {‘Складчина. Литературный сборникъ, составленный изъ трудовъ русскихъ литераторовъ въ пользу пострадавшихъ отъ голода въ Самарской губерніи’, Спб. 1874. Толстой не принялъ участія въ этомъ сборник, который, однако, возникъ именно вслдствіе того участія, которое приняло Русское общество въ борьб съ голодомъ, но почину Толстого, еще въ август 1873 г. обратившагося къ обществу съ воззваніемъ о помощи въ No 207 ‘Моск. Вдом.’ (См. П. Бирюковъ, т. II, стр. 180—489).} ‘Замтки о Пушкин’ страницъ 20 {‘Замтки о Пушкин’ занимаютъ въ ‘Складчин’ стр. 561—587, он помчены 29-мъ января 1874 г., перепечатаны въ сборник Страхова ‘Замтки о Пушкин и другихъ поэтахъ’, Спб. 1888, изд. 2-е. Кіевъ. 1897.}, Гончарову {Иванъ Александровичъ Гончаровъ помстилъ въ ‘Складчин’ статью ‘Изъ воспоминаній и разсказовъ о морскомъ плаваніи’ 525—560).}, который тамъ въ сущности редакторъ, они понравилисъ. А я очень благодаренъ этой стать, по ея милости я перечиталъ Пушкина, и освжился, и запасся для своей критики новыми мыслями. Контрастъ съ ныншнею литературой, съ Некрасовымъ и Щедринымъ, которые нынче имютъ самый большой успхъ, успхъ возрастающій (увряю Васъ, это такъ) — вышелъ поразительный {H. Н. Страховъ, вступившій въ члены возникшаго въ 1868 г. Славянскаго Благотворительнаго Общества 21-го октября 1873 г. былъ избранъ редакторомъ ‘Славянскаго Сборника’, предпринятаго Обществомъ съ цлью спеціальнаго изученія славянства, впослдствіи былъ членомъ Совта Общества, предисловіе Страхова, читанное имъ 14 февраля 1874 г., см. въ книг В. Аристова ‘Первыя 15 лтъ существованія С.-Петербургскаго Славянскаго Благотворительнаго Общества’, Спб. 1883, стр. 260. 1-й томъ ‘Сборника’ вышелъ въ 1875 году, о немъ см. въ письм Страхова къ Н. Я. Данилевскому отъ 6-го января 1874 г. (‘Русск. Встн.’ 1901 г., No 1, стр. 132).}. Кром того, я написалъ предисловіе къ ‘Славянскому Сборнику’ {Членомъ Ученаго Комитета Министерства Народнаго Просвщенія Страховъ только что былъ назначенъ, цлью его привлеченія въ Комитетъ былъ разборъ поступающихъ въ него для разсмотрнія учебниковъ по естественнымъ наукамъ (см. тамъ-же, стр. 132).}, а еще важне — читалъ его въ торжественномъ засданія Славянскаго Комитета 14 Февраля. Кром того я написалъ рецензію на одно изданіе, какъ членъ Ученаго Комитета М. Н. Пр. {Романъ въ 3-хъ частяхъ С. И. Смирновой печатался въ ‘Отечественныхъ Запискахъ’ 1873 г., No 10—12 и былъ изданъ отдльно въ 1874 г.}, и засдалъ въ этомъ Комитет и читалъ эту рецензію. Наконецъ открою Вамъ самое позорное изъ своихъ занятій, я читалъ современные романы, Смирновой ‘Попечитель учебнаго округа’ {См. слова Страхова въ письм къ Н. Я. Данилевскому отъ начала 1874 г. (‘Русск. Встн.’ 1901 г., No 1, стр. 133—134).}, Боборыкина ‘Полжизни’, Данилевскаго’ Девятый Валъ’, Сальяса ‘Пугачевцы’, Аверкіева ‘Исторія блднаго молодого человка’ и дочитался до того, что теперь тошно глядть на нихъ, что иные я бросилъ на середин и дочитывать не стану. я это длалъ по настояніямъ Достоевскаго, убждавшаго меня писать критику, но ничего не написалъ, а пишу теперь объ опер ‘Борисъ Годуновъ’ Мусоргскаго, чудищ невообразимомъ {‘Борисъ Годуновъ на сцен’ — статьи Страхова въ вид писемъ къ редактору (. М. Достоевскому) напечатаны были въ ‘Гражданин’ 1874 г., перепечатаны въ сборник ‘Замтки о Пушкин и другихъ поэтахъ’, Спб. 1888, стр. 79—104. Посл недавняго возобновленія оперы Мусоргскаго на Маріинской сцен, Русская публика и музыкальная критика отнеслись къ этому великому произведенію съ тмъ же восторгомъ, какъ и въ 1874 г.}.
Кстати о критик. Что же мн длать, Левъ Николаевичу когда меня къ ней тянетъ? А я понимаю, что успхъ можетъ имть только положительное, только проповдь или искусство. Но до проповди можетъ быть я никогда не дойду, хотя буду стараться. Теперь я богатъ, съ моихъ двухъ мстъ {Т. е. изъ Публичной библіотеки и Ученаго Комитета Министерства Народнаго Просвщенія.} я буду получать 2.500 р. Когда Достоевскій откажется отъ Гражданина (чуръ-секретъ! Это будетъ въ половин Марта), перестану вовсе писать въ журналы. Мои два мста — не преувеличивая — самыя легкія, какія есть на свт.
Я объ нихъ зналъ, я объ нихъ — объ этихъ самыхъ мстахъ мечталъ десять лтъ назадъ. Увы! тогда, когда хотлось, они были недоступны, а теперь пришли сами, разомъ оба,— когда уже не будетъ отъ нихъ той пользы, которую они мн тогда доставили бы. А впрочемъ я кажется разсуждаю о вещахъ, о которыхъ нельзя разсуждать. Какъ бы то ни было, я радъ. Мн теперь очень совстно, что я взялъ съ Васъ 100 рублей {За труды по печатанію ‘Азбуки’ Толстого.}, за то не присылайте мн ничего,— я самъ куплю вс Ваши книги, какія мн надобно. Работа, однако же, за мною, прошу Васъ, располагайте мною, я Вашъ должникъ.
И такъ служба меня не будетъ обременять, эти два мста даются почти для отдыха. И я буду работать. Это не самообманываніе, а твердое, ясное намреніе. Черезъ три мсяца у меня не будетъ ни копейки долгу, будетъ своя квартира и мебель, и никакихъ заботъ, кром моихъ спокойныхъ должностей. Посл 15-лтнихъ заработковъ литературою — я просто оживаю.
Ужъ простите, что я такъ неприлично радуюсь. Лучше не буду говорить о себ. Новости въ Петербург не прекращаются и какъ-то скользятъ по душамъ. Или мн это такъ кажется? Застрлился сынъ Писемскаго {Любимый сынъ извстнаго писателя Алекся еофилактовича Писемскаго и его жены Екатерины Павловны, рожд. Свиньиной (дочери писателя) — Николай Алексевичъ, только-что передъ тмъ окончившій курсъ Московскаго Университета и пріхавшій служить въ Петербургъ. Причины его самоубійства остались невыясненными.}. Какая знаменательная исторія! Онъ, говорятъ, начитался Спинозы и Гартмана, очень распутничалъ и уже года три носился съ мыслью о самоубійств. Печально то, что этому юнош была открыта вся совокупность нашего образованія, нашей науки, искусства. Онъ отлично учился и былъ веселаго нрава. Сильныхъ поводовъ — никакихъ. Другія новости: журналъ Дло закрывается, или передается {Слухъ былъ неврный: ‘Дло’, основанное Г. Е. Благосвтловымъ, выходило, съ нкоторыми перерывами, до 1888 г. Въ 1866—1879 гг. его редакторомъ-издателемъ былъ Н. И. Шульгинъ.}. Говорятъ, онъ читался (не выписывался, а читался) больше всхъ нашихъ журналовъ. Полонскій {Яковъ Петровичъ, поэтъ.} написалъ поэму, въ которой содержится глупйшая клевета на святую гору Аонъ. Майковъ написалъ для Складчины два хорошія стихотворенія {Въ ‘Складчин’ помщены 4 стихотворенія Аполлона Николаевича Майкова.}, но не можетъ онъ отдлаться отъ реторики! Мы съ нимъ большіе пріятели, но я все ясне и ясне вижу, что вся его поэзія заимствованіе, подражаніе, и — что всего хуже — что онъ другой и не понимаетъ, что его вдохновляетъ не предметъ, а только образъ, который онъ находитъ у другихъ.
Ныншняя зима была очень богата свадьбами: точно повтріе какое.
Пока прощайте! Пишите, печатайте, будьте счастливы и благополучны во всемъ, во всемъ. Для меня это будетъ тоже счастіемъ.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
1874. 22 февр. Спб.
13. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
[Май — юнь 1374 г. Петербургъ].
Какъ же это можно, безцнный Левъ Николаевичъ! Значитъ я очень дурно пишу, если Вы у меня нашли что-то ироническое {Письмо Толстого, на которое отвчаетъ здсь Страховъ, не извстно, равно какъ неизвстно и письмо Страхова, вызвавшее его, въ которомъ Толстой усмотрлъ иронію.}. Нтъ, я въ этомъ не виноватъ. Можетъ быть я шутливо говорилъ объ Академіи, но не объ Васъ. Мн такъ живо представились Срезневскій {Измаилъ Ивановичъ Срезневскій, знаменитый филологъ, академикъ 1849—1880.}, Никитенко {Академикъ, см. выше.} и другіе подобные академики, и досадно стало, что Вы должны будете сказать что-нибудь имъ въ похвалу. А впрочемъ я самъ не знаю, объ чемъ толкую, но въ какомъ бы мст или слов Вы ни нашли иронію, увряю Васъ, Вы ошиблись. Я виноватъ передъ Вами въ другомъ: я меньше объ Васъ думаю и рже Васъ вспоминаю, и занятія меня тормашатъ, и нападаетъ на меня какой-то душевный сонъ,— чувствую впрочемъ — здоровый и спокойный- Съ большой радостью думаю о свиданіи съ Вами, по соглашенію съ товарищами {По служб въ Публичной Библіотек.} я могу выхать 1-го юля, и прямо къ Вамъ.
Тогда наконецъ познакомлюсь и съ Вашимъ новымъ романомъ {‘Анной Карениной’.}. Какъ я его жду! Сказать Вамъ не могу, какъ скучна мн ныншняя литература. ‘Пугачевцы’ {Романъ графа Е. А. Саліаса-де-Турнемиръ.}, когда я ихъ дочиталъ, оставили впечатлніе ужасной пустоты, то чувство, которое испытываешь, прослушавши пять водевилей сряду. У насъ тутъ много говорили о роман Бульвара Кенелмъ Чиллингла {Романъ ‘Kenelm Chillingly’ вышелъ въ 1873 г.}, Авсенко (новый критикъ) {См. ваше.} даже поставилъ его въ примръ нашей литератур. Но тамъ много умныхъ мыслей и никакого творчества. Эти умныя мысли тоже удивили меня способомъ, которымъ он высказаны. Помните Гамлета когда онъ говоритъ объ актер: ‘если бы онъ чувствовалъ то, что я, то весь театръ заливался бы слезами’! Такъ и тутъ, если бы Бульверъ чувствовалъ всю силу тхъ мыслей, которыя онъ выражаетъ, то онъ поразилъ бы читателей до глубины сердца. А онъ ихъ высказываетъ очень спокойно и шутя, дйствующія лица въ тысячу разъ мене серьезны, чмъ ихъ рчи.
Но перейду къ главному предмету. То, что Вы пишете о педагогахъ, глубоко врно. Вы попали въ міръ {Говрится объ участіи Толстого въ засданіяхъ Московскаго Комитета Грамотности зимою и весною 1874 г., въ которыхъ Толстой защищалъ буквослагательный методъ обученія грамот и опровергалъ звуковой. Вскор Толстой помстилъ въ ‘Отечественныхъ Запискахъ’ статью о народномъ образованіи въ вид письма къ Предсдателю Комитета И. Н. Шаталову. До,поводу этой статьи Страховъ написалъ статью ‘Обученіе народа’ въ ‘Гражданин’ 1874 г., No 48, ст. 1213—1216 и No 50, ст. 1272—1275.}, съ которымъ я знакомъ достаточно, хотя всегда отъ него устранялся, видя въ немъ одно пустомельство и не имя твердыхъ точекъ опоры для сужденія объ этомъ дл. Мн очень нравилась Ваша Ясная Поляна {Журналъ Толстого, издававшійся имъ въ Москв въ 1862 г., вышло 12 NoNo съ 12 книжками для дтскаго чтенія.} и педагогическія статьи. Я объ этомъ тогда писалъ во Времени {‘Время’ 1863 г., No 1,, стр. 150—169.}. Я былъ знакомъ съ самымъ блестящимъ нашимъ педагогомъ — Ушинскимъ {К. Д. Ушинскій, авторъ ‘Родного Слова’.}, и не находилъ у него ничего твердаго и яснаго. Я видлъ раза два, но по разсказамъ хорошо знаю покойнаго Цейдлера {Петръ Михайловичъ Цейдлеръ (род. 1821, ум. 1873), первый директоръ Гимназіи Ими. Человколюбиваго Общества, устроитель Московской Земской Учительской Семинаріи.}. Это былъ удивительный человкъ, но онъ отвергалъ всякую систему въ педагогіи, онъ дйствовалъ своею личностію, неотразимо привлекая и покоряя учащихся, его главная мысль была та, что школа должна приближаться къ семь, имть характеръ семьи во взаимныхъ отношеніяхъ членовъ. Вотъ главное, а остальное сдлается само собою. Вообще’ кром сильнйшаго отвращенія къ нмецкой искусственной педагогик, я ничего тутъ не знаю, и мн глубоко противны вс эти люди, которые съ непонятнымъ жаромъ толкуютъ о томъ, чего не понимаютъ.
Я вотъ Вы затваете бороться съ этою гадостью. Я прямо скажу, что мн за Васъ непріятно. Сочувствую Вамъ вполн, буду слдить съ живйшимъ интересомъ {Страховъ написалъ вскор обстоятельный разборъ статьи Толстого о народномъ образованіи, напечатанной въ ‘Отечественныхъ запискахъ’ (‘Гражданинъ’ 1874 г., No 48 и 50).} и увренъ, что Вы успете высказать чудесныя вещи. Но подумайте, Левъ Николаевичъ — вдь ихъ несмтное полчище, вдь они тупы и рьяны, вдь за нихъ станетъ вся наша прогрессивная печать. Мн грустно будетъ, если Ваши силы и Ваше время будетъ тратиться на разборъ и отраженіе всякой грязи, если какой-нибудь вздоръ будетъ Васъ занимать и будетъ на Васъ дйствовать сильне, чмъ онъ того стоитъ.
Впрочемъ — простите мн все, что я сейчасъ сказалъ, я вдь не знаю, что именно Вы хотите длать и какъ Вы будете длать. Только мн представляется дло большою битвою, на которую можно потратить силъ столько, сколько угодно. Если Вы будете сражаться и до конца Вашей жизни, то все таки очень мало уменьшите число и силу Вашихъ противниковъ. Я согласенъ съ Н. Я. Данилевскимъ, что насъ можетъ отрезвить одно — война съ Европою.
Какъ бы то ни было, поврьте, что я всею душею желаю Вамъ успховъ во всемъ, что Вы начинаете. Писать объ Васъ или за Васъ мн будетъ наслажденіемъ. Жаль, что Гражданинъ портится, Достоевскій отказался отъ редакторства и кажется вся газета обратится въ органъ петербургскихъ духовныхъ споровъ. Тутъ есть общество ‘Любителей духовнаго просвщенія’ подъ предсдательствомъ Константина Николаевича, {Великаго Князя.} оно нынче стало мстомъ горячей полемики о раскольникахъ…
Пишу и думаю: ни о чемъ-то этомъ Левъ Николаевичъ не знаетъ,— и какъ хорошо длаетъ!
Но кром Гражданина есть вдь и другія мста.
Не читали ли Вы моей статейки о Пушкин? {‘Замтки о Пушкин’, помщенныя въ сборник въ пользу голодающихъ ‘Складчина’ 1874, стр. 561—587 (см. выше).} И что вообще скажете о ‘Складчин’? *
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
P. S. Можетъ быть я перемню квартиру, мой адресъ неизмнный: въ Публичную Библіотеку.
На этомъ письм — дале рукою Толстого написано:
Слова соединяются согласуясь 1) по роду, числу и лицу 2) по роду и числу и [3) не согласуясь но падежамъ.
1. мужикъ (великъ) спалъ, мужики (велики) спали, баба (велика) спала.
2) — мужикъ великъ, мужики велики, баба велика.
[3] и не согласуясь 1) по падежамъ, 2) по [неопредленному наклоненію] предлогамъ, [3) по нарчію съ глаголомъ] 3. неопредленному наклоненію, 4) нарчія.
1) дать [палк] булку, кусокъ хлба, мн родной.
2) Городъ въ табакерк Одинъ изъ многихъ.
3) хочетъ спать, желанье играть. 4) хорошо живетъ, скучно говоритъ.
1) одно слово соединяетъ два другихъ, не согласуя ихъ мужикъ купилъ овса, черное прочне благо, вкъ лежать мертвымъ.
2) [одно согласованное соединеніе соединяется не согласуя два другихъ] {Дале нсколько словъ совсмъ не разборчивыхъ.}.
14. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
20-го іюня 1874 г. (Петербургъ).
3-го юля я буду въ Москв, безцнный Левъ Николаевичъ. Ршено, что мн нельзя прогулять больше мсяца и къ 29 юля я долженъ быть опять въ Петербург. Предлагаю теперь себя къ Вашимъ услугамъ, не могу ли я Вамъ помочь въ изданіи романа? {‘Анны Карениной’, которая начала появляться въ ‘Русскомъ Встник’ съ 1-го No 1875 года,}
Я съ ужасомъ прочиталъ, что Вы остановили печатаніе — Вы насъ замучите ожиданіемъ. То, что Вы пишете {Это письмо Толстого къ Страхову неизвстно.} о значеніи Вашей педагогической дятельности, показываетъ только, какъ горячо Вы увлечены ею. Когда-то, въ 1862 году, я первый встртилъ Вашу Ясную Поляну восторженными похвалами (это было во Времени), {См. выше.} слдовательно Вы не можете сомнваться въ моемъ искреннемъ сочувствіи къ Вашей педагогик, но Вы преувеличиваете, ставя ее выше Вашего художества.
Обо всемъ этомъ ужасно хочется переговорить съ Вами, я не хочется даже писать, потому что чувствуешь, что всего не напишешь. Скоро — скоро я увижу Васъ,— а теперь только хотлъ спросить, не будетъ ли какого наказа для Москвы?
Я такъ боюсь вмшиваться въ Ваши работы,— а все тянетъ.
Письмо Буняковскаго {Вроятно академика Виктора Яковлевича Буняковскаго, извстнаго математика (ум. 1889).} (какъ я нахожу, очень хорошее) передано Бляеву, {См. письмо No 16.} и если въ Понедльникъ, 24-го, будетъ что-нибудь,— я сейчасъ Вамъ напишу.
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
1874 г. 20 юня Сиб.
15. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
23-го юля 1874 г. Полтава. (1).
(1) Писано посл поздки къ Толстому въ Самарское имніе его, на кумысъ, здсь Страховъ познакомился въ рукописи или въ корректурахъ съ ‘Анной Карениной’.
Дв недли совершенно счастливыхъ,— что Вы скажете на это, безцнный Левъ Николаевичъ? Вы, можетъ быть, посмялись бы, если бы я описалъ Вамъ нкоторые элементы моего счастья,— мужа моей покойной сестры, {Д. И. Самуся [см. въ конц этого письма].} моихъ двухъ племянницъ, одной родной, другой троюродной и т. п. Но что несомннно хорошо — это здшнее солнце, воздухъ, темныя ночи, тополи и акаціи, луна и т. д. Все это до того пріятно, что я часто самъ смюсь надъ собою, и захотлъ протянуть это удовольствіе. Мн удалось выпросить у Ученаго Комитета еще засданіе я я остаюсь здсь еще недли на полторы. Кажется длаю глупость, потому что эти недли, пожалуй, уничтожатъ все прежнее впечатлніе. И такъ я буду у Васъ 8-го. Августа непремнно, а можетъ быть и 7-го, и даже 6-го.
Вашъ романъ не выходитъ у меня изъ головы. Каждый разъ, что бы Вы ни написали, меня поражаетъ удивительная свжесть, совершенная оригинальность, какъ будто изъ одного періода литературы я вдругъ перескочилъ въ другой. Вы справедливо замтили, что въ иныхъ мстахъ Вашъ романъ напоминаетъ ‘Войну и Миръ’, но это только тамъ, гд сходны предметы, какъ только предметъ другой, то онъ является въ новомъ свт, еще невиданномъ, небываломъ въ литератур. Развитіе страсти Карениной — диво дивное. Не такъ полно, мн кажется, у Васъ изображено (да многія части и не написаны) отношеніе свта къ этому событію. Свтъ радуется (какая удивительная черта!), соблазнъ соблазняетъ его, но является реакція, отчасти фальшивая, лицемрная, отчасти искреняя, глубокая. Я не знаю хорошенько, что у Васъ тутъ будетъ, не смю и думать — самому развивать тему, но тутъ должно быть что-нибудь очень интересное, очень глубокое, на эту точку вс обратятъ вниманіе и будутъ требовать отъ Васъ ршенія, приговора.
Что касается до меня, то внутренняя исторія страсти — главное дло и все объясняетъ. Анна убиваетъ себя съ эгоистическою мыслью, служа все той же своей страсти, это неизбжный исходъ, логическій выводъ изъ того направленія, которое взято съ самаго начала. Ахъ, какъ это сильно, какъ неотразимо ясно!
Все взято у Васъ съ очень высокой точки зрнія — это чувствуется въ каждомъ слов, въ каждой подробности, и этого Вы. вроятно не цните, какъ должно, и можетъ быть не замчаете. Ужасно противно читать у Тургенева подобныя свтскія исторіи, напр. въ Дым. Такъ и чувствуешь, что у него нтъ точки опоры, что онъ осуждаетъ что-то второстепенное, а не главное, что напр. страсть осуждается потому, что она недостаточно сильна и послдовательна, а не потому, что это страсть. Онъ съ омерзніемъ смотритъ на своихъ генераловъ потому, что они фальшивятъ, когда поютъ, что недостаточно хорошо говорятъ по-французски, что кривляются недостаточно граціозно и т. д. Простой и истинной человческой мрки у него вовсе нтъ. Вы въ полномъ смысл слова обязаны напечатать Вашъ романъ, чтобы разомъ истребить вело эту и подобную фальшь. Какъ Тургеневъ долженъ обозлиться!
Онъ — спеціалистъ по части любви и женщинъ! Ваша Каренина разомъ убьетъ всхъ его Иринъ, и подобныхъ героинь (какъ зовутъ въ ‘Вешнихъ Водахъ’?). А для Боборыкиныхъ, Крестовскихъ и иныхъ подобныхъ романистовъ это будетъ полезнйшимъ и можетъ быть плодотворнымъ урокомъ. А читать Васъ будутъ съ жадностію непомрною,— помилуйте, какой предметъ!
Всею душою желаю Вамъ бодрости и силы. Для меня теперь очень ясна исторія Вашего романа. Вы съ горяча написали его, потомъ развлеклись, и онъ сталъ Вамъ скученъ.
Вамъ Ваше дорого творенье,
Пока на пламени труда
Кипитъ, бурлитъ воображенье,
Оно простыло — и тогда
Постыло Вамъ и сочиненье (1).
(1) Слова книгопродавца въ стихотвореніи Пушкина ‘Книгопродавецъ и поэтъ’ (1824 г.).
По нкоторымъ изъ Вашихъ словъ я вижу, что Вы размышляете о разныхъ вещахъ, въ сравненіи съ которыми предметъ Вашего романа Вамъ кажется иногда незначительнымъ (самъ по себ онъ иметъ существенную, первостепенную важность!). Тутъ одно средство — взяться за дло и не отрываться отъ него, пока не кончите. Если Вы не допишете Вашего романа, я обвиню Васъ просто въ лности, въ нежеланіи немножко себя приневолить.
Что до меня, я и здсь слдую Вашему совту — занимаюсь философіей, и по прежнему отъ времени до времени благодарю Васъ. Если изъ этихъ занятій не выйдетъ ничего оригинальнаго, то все таки выйдетъ польза. Я чувствую, что занятъ сроднымъ мн дломъ, что обогащаюсь ясными понятіями и познаніями вполн опредленными. Недавно сталъ читать одну нмецкую книгу,— сейчасъ же вижу насквозь, что глупость. Это очень пріятно.
Всею душою Вашъ
Н. Страховъ.
1874 г. 28 юля, Полтава.
Мой адресъ на всякій случай: H. H. С—ву у Данила Ивановича Самуся, Инспектора Полтавской Гимназіи.
16. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
22-го сентября 1874 г., Петербургъ.
Ученый Комитетъ {Министерства Народнаго Просвщенія, членомъ коего состоялъ Страховъ съ февраля 1874 г.} еще не поставилъ ршенія объ Вашей Азбук, безцнный Левъ Николаевичъ. Ее разсматривали трое: Сентъ-Илеръ {Карлъ Карловичъ Сентъ-Илеръ, директоръ Петербургскаго Учительскаго Института и членъ Особаго Отдла Ученаго Комитета по разсмотрнію книгъ, издаваемыхъ для народнаго чтенія.} — обученіе чтенію и вс статьи для учителя, Бляевъ {Вроятно — Алексй Михайловичъ Бляевъ, редакторъ ‘Артиллерійскаго Журнала’ (1872—1885), умершій въ 1885 году.} — Ариметику, и Майковъ {Поэтъ Аполлонъ Николаевичъ Майковъ, служившій цензоромъ Петербургскаго Комитета Цензуры Иностранной и членомъ Особаго Отдла Ученаго Комитета по разсмотрнію книгъ, издаваемыхъ для народнаго чтенія.} — вс статьи для чтенія. И Майковъ и Сентъ-Илеръ одинаково отозвались о статьяхъ для чтенія, какъ объ мастерскихъ и образцовыхъ. За тмъ Сентъ-Илеръ пишетъ вотъ что: Вашъ способъ обученія чтенію почти таковъ, какъ у Столпянскаго {Николай Петровичъ Столпянскій, редакторъ журнала ‘Школьная Жизнь’ (1872—1874), авторъ различныхъ азбукъ и букварей и другихъ школьныхъ книгъ, ум. 1908.} и Корфа {Извстный дятель по народному образованію баронъ Николай Александровичъ Корфъ (ум. 1883).}. Вы отвергаете звуковой методъ, о которомъ много и хорошо написано, а сами не излагаете подробно вашихъ возраженій и доказательствъ. Для учителя все хорошо, но извстно, отрывочно и не мотивировано. Склады — вовсе не объяснены. Курсивъ и надстрочныя буквы Сентъ-Илеръ не одобряетъ, такъ какъ при начальномъ обученіи будутъ развлекать вниманіе учениковъ, для которыхъ еще труденъ самый механизмъ чтенія. Общее заключеніе — по краткости и малой обработк какъ Азбуки, такъ и статей для учителя, Ваша книга ниже многихъ другихъ азбукъ, а цна непомрно высока. Рекомендовать для библіотекъ, а не какъ учебникъ {Рчь идетъ объ ‘Азбук’ Толстого, вышедшей въ 1872 г. въ 4 книгахъ, стоимостью за вс — 2 р. Въ 1875 г. была издана ‘Новая Азбука’ Толстого, стоимостью въ 14 коп., которая была одобрена и рекомендована Ученымъ Комитетомъ Министерства Народнаго Просвщенія.}.
Бляевъ совсмъ не одобрилъ ариметики. Главное 1) у Васъ нтъ именованныхъ чиселъ, 2] нтъ опредленій и правилъ, 3) нтъ объясненія принятой терминологіи, 4) есть своя непринятая терминологія, 5) нтъ объясненій (!), а все сводится къ механическимъ выкладкамъ, 6) есть ошибки, неясности, неполнота, 7) есть лишнее — изображеніе счетовъ, которые не нужны при дйствительныхъ счетахъ, разныя счисленія, славянскій и римскій счетъ, который нужно показать не въ начал, а уже потомъ.
Выводъ для меня ясенъ. Все, что бы Вы ни предложили, будетъ отвергаться потому, что противорчитъ принятому и доказанному, и каждый пунктъ Вамъ уступятъ только съ бою, то есть если Вы напишете столько же, какъ Бунаковъ {Извстный педагогъ Николай едоровичъ Бунаковъ (род. 1837, ум. 1905), авторъ цнныхъ ‘Записокъ’, изд. Спб. 1909. Онъ разбранилъ статью Л. Н. Толстого о народномъ образованіи (въ ‘Семь и Школ’ 1874 г., No 10).}, Евтушевскій {Авторъ многочисленныхъ учебниковъ ариметики Василій Адріановичъ Евтушевекій (род. 1836, ум. 1888).} и т. п. Я видлъ недавно книгу: Руководство по преподаванію общеобразовательныхъ предметовъ. Вышло 2 тома, составляютъ эту книгу — цвтъ нашихъ педагоговъ. Въ конц 2-го тома есть систематическое изложеніе способовъ обученія чтенію, г. Миропольскаго {Сергй Иринеевичъ Миропольскій, его характеристику см. въ Запискахъ Н. . Бунакова, стр. 103.}. Этотъ Миропольскій очень бойкій болтунъ (сужу по одной его стать, которую пришлось прочесть), но болтунъ и составляетъ красу и наслажденіе здшней педагогіи. Хотите, я Вамъ пришлю книгу? Самъ я этого никакъ не хочу, ибо мое желаніе — чтобы Вы не отвлекались отъ романа. Я продержалъ корректуру 5-го листа и съ большою радостію буду держать вс остальные. Мн пріятна изучать Васъ, а при бгломъ чтеніи я всегда не замчу тысячи вещей. Поврьте, Левъ Николаевичъ, что для меня составляетъ, истинную радость услужить Вамъ, особенно посл того, какъ я пр#далъ Вамъ свои прежнія услуги безъ всякой уступки противъ обыкновенной рыночной цны. Вознагражденія я попрошу,— именно по окончаніи печатанія пять, экземпляровъ романа.
Теперь же у меня такія просьбы: 1) прикажите выслать мн первые четыре листа романа {‘Анны Карениной’.}, 2) Скажите мн, какъ зовутъ управляющаго типографіей {‘Русскій Встникъ’, въ которомъ помщена ‘Анна Каренина’, печатался въ Москв.} — Михаилъ Николаевичъ Лавровъ или иначе? Я забылъ его имя и не знаю, врно ли припомнилъ.
Пишите, пишите, безцнный Левъ Николаевичъ! Вотъ моя главная просьба.
Вотъ еще. Увидвъ изъ бумагъ Комитета, что ему неизвстна Ваша Азбука въ 12 книгахъ {Эта Азбука, вышедшая въ свтъ въ Петербург въ 1874 г., состояла изъ 12 отдльныхъ выпусковъ, изъ которыхъ II—IX заключали русскія и славянскія хрестоматіи, X и XI — Ариметику, а XII — Руководство для учителя, вс вмст стоили 2 р. 20 к.}, я взялъ такой экземпляръ у Надина и отправилъ въ Комитетъ. Слдствіемъ этого будетъ вроятно то, что одобрятъ отдльно Ваши книги для чтенія и он вдругъ разойдутся. Можетъ быть Комитетъ предложитъ сбавить цну, я объявилъ секретарю, что готовъ списаться съ Вами объ этомъ и что конечно Вы не откажетесь.
Кажется все.
Всей душою Вашъ
Н. Страховъ.
1874 г. 22 Сент., Спб.
17. H. Н. Страховъ — Л. Н. Толстому.
8-го ноября 1874 г. Петербургъ.
Очень виноватъ передъ Вами, безцнный Левъ Николаевичу вс послдніе дни я твердилъ себ, что нужно, нужно писать къ вамъ, и не могъ собраться.
Вотъ съ мсяцъ, или съ полтора, какъ мн очень не по себ, же разберу, что это такое — нездоровье или скука, скука оттого, что нтъ у меня настоящаго дла, что я усиленно ищу его и не нахожу. Какъ бы то ни было, я виноватъ. Мн слдовало извстить Васъ, что злодй Некрасовъ {Поэтъ Некрасовъ, редакторъ ‘Отечественныхъ Записокъ’, въ сентябрьской книжк которыхъ за 1874 г. была помщена статья Толстого о народномъ образованіи, въ вид письма къ I. Н. Шатилову. Письма Некрасова къ Толстому по поводу этой статьи (отъ 12-го октября 1874 г.) см. въ книг П. И. Бирюкова, т. II, стр. 157.} не приготовилъ оттисковъ, я положился на него, а слдовало самому похлопотать. Онъ общалъ мн наконецъ 10 оттисковъ, но и тхъ не присылаетъ. Былъ онъ у меня въ Библіотек {Въ Публичной Библіотек, гд служилъ Страховъ.} и очень старательно заявлялъ, какой онъ благонамренный и какъ мало сочувствуетъ всему революціонному, былъ мяу него и чуть не согласился остаться обдать съ нимъ и — какъ онъ выразился — съ его хозяйкою. Но оттисковъ все таки нтъ.
Ваше намреніе продать романъ въ ‘P. В.’ очень смущаетъ меня, я предчувствую, что Вы не сойдетесь. P. В. {‘Русскій Встникъ’ Каткова, гд ‘Анна Каренина’ дйствительно и начала появляться съ No 1-го 1875 г.} иметъ слишкомъ мало подписчиковъ, и по длу съ Достоевскимъ я знаю, какъ онъ жмется. А не заводилъ ли съ Вами переговоровъ Некрасовъ? Онъ просилъ меня сдлать Вамъ предложеніе и даже содйствовать съ своей стороны, ‘такъ какъ Толстой-де человкъ своеобычный, пожалуй заупрямится’. Я не торопился писать къ Вамъ объ этомъ, зная, что Некрасовъ самъ съ Вами въ переписк, что же касается до того, чтобы уговаривать Васъ въ его пользу,— не хочу. Никакъ не могу желать усиливать то направленіе, которому онъ служитъ отчасти по личному настроенію, но большею частью по лукавству и невжеству.
Вроятно Вы слышали о здшнихъ возмущеніяхъ въ Мед. Академіи, Технол. Институт, Университет, Горномъ корпус. Ужасная жалость беретъ при мысли объ этой нашей молодежи. Они истинныя дти по пониманію людей и дйствительности, и эти то дти заражены самыми извращенными понятіями,— имъ внушенъ фанатизмъ я энтузіазмъ — нелпйшій. Можетъ быть французскіе юноши еще имютъ право ставить себя наряду со своими взрослыми людьми, но наши, какъ давно замчено, зрютъ очень медленно и долго остаются мальчиками.
Причина волненія — учебныя строгости, которыя усиливаются съ каждымъ годомъ во всхъ вдомствахъ,— чего нельзя не одобрить, если только это длается какъ слдуетъ, безъ обидъ и ненужныхъ тычковъ. Недовольство молодежи сорвалось на человк, который (нужно отдать ей справедливость) вполн стоитъ антипатіи. Это Діонъ, {Ціонъ, Илья адеевичъ, воспитанникъ Медико-Хирургической Академіи, докторъ медицины, профессоръ физіологіи въ Петербургскомъ Университет (съ 1870) и Медицинской Академіи (съ 1872 г.), въ 1875 г. уволенный изъ нея и переселившійся заграницу, оставивъ научную дятельность, онъ занялся вопросами финансовыми, одно время состоялъ агентомъ Министерства Финансовъ, нападки его на Вышнеградскаго и Витте послужили поводомъ къ вызову его въ Петербургъ для объясненій (1897), но Ціонъ не явился и приговоренъ къ изгнанію изъ Россіи.} проф. Физіологіи, жидъ, хвастливый, нахальный, безсердечный. Онъ въ Мед. Академіи, отличающейся глубокимъ невжествомъ и чисто школьническими нравами, сталъ носиться со своею наукою и давить и студентовъ, и профессоровъ. Невжды ополчились противъ нахала, который знаетъ на вершокъ больше, полтора года тянулась политика, сводившаяся на одинъ мудрый вопросъ: къ больше знаетъ?— Наконецъ, когда Діонъ принесъ на свою, первую лекцію (кажется въ половин Октября) свою послднюю полемическую брошюру и сталъ раздавать ее студентамъ, прибавляя разныя объясненія и величанія, студенты разразились свистомъ и шиканьемъ и пошвыряли въ Профессора полученныя отъ него брошюрки.
Пожаръ распространился по другимъ заведеніямъ, и теперь много молодыхъ людей исключены и разсылаются на мста жительства. Нкоторые изъ нихъ очень довольны: интеллигенція нужна-де не въ Петербург, а въ глухихъ мстахъ. Между тмъ общество — не шелохнется. Никто не боится этихъ волненій, никто не опасается за порядокъ, и даже мало говорятъ о событіи, жалть — никто не жалетъ. Какъ глупы т революціонеры,- которые теперь воображаютъ, что могутъ возбудить общество, вооружить его противъ правительства! Больше, чмъ когда-нибудь, они теперь на воздух. Народъ ихъ не знаетъ и общество знать не хочетъ.
Возвращаюсь къ Вашему роману. По своему обыкновенію, я сталъ любить его и понимать тмъ больше, чмъ больше читалъ. Какая прелесть — сцена объясненія въ любви Левина! Ученый разговоръ брата Левина — тоже безподобно! Какъ все это свжо, ново и безконечно правдиво и тонко! Разговоръ въ трактир мн показался нсколько длиннымъ. Разумется, это не помшаетъ, такъ какъ онъ все-таки иметъ вс Ваши достоинства.
Азбука Ваша наконецъ одобрена, {См. выше, въ предыдущемъ письм.} то есть одобрены вс книжки для чтенія, первая же и наставленія для учителя одобрены только для учительскихъ библіотекъ, а Ариметика вовсе неодобрена.
Шумъ изъ за Вашей статьи {О народномъ образованіи, напечатанной въ ‘Отечественныхъ Запискахъ’.} идетъ страшный, Евтушевскаго, {См. предыдущее письмо.} который непочтительно отозвался объ Васъ въ Педагогическомъ Обществ, осмяли вс газеты. Я говорилъ съ Сентъ-Илеромъ, {тоже.} моимъ давнишнимъ пріятелемъ, который тутъ главный столбъ педагогіи. Онъ очень несогласенъ съ Вами, сказалъ, что именно Евтушевскій и Бунаковъ {тоже.} не подражаютъ нмцамъ и вступили на самостоятельный путь, который близокъ къ Вашимъ мнніямъ, Вы напали будто-бы на отживающее направленіе, на т слды его, которые еще остались у Евъ и Бун. Я хотлъ писать статью, но такъ не писалось, какъ еще никогда. Да въ ‘Гражданин’ почти и не стоитъ. Однако къ Серед изготовлю. {Статья Страхова напечатана въ NoNo 48 и 50 ‘Гражданина’ за 1874 г.}
Пока, прощайте!
Вашъ всею душою
Н. Страховъ.
1874 г. 8 Нояб. Спб.
