ПАВЕЛЪ ВАСИЛЬИЧЪ МУХОРТИНЪ
ПАВЕЛЪ ВАСИЛЬИЧЪ МУХОРТИНЪ
ФИЗІОЛОГИЧЕСКІЙ ОЧЕРКЪ
Александръ Бобреневъ.
‘Русскій Встникъ’, No 12, 1858
Павел Васильич Мухортин, Бобренев Александр, Год: 1858
Время на прочтение: 17 минут(ы)
По діамъ, мн случилось пріхать въ Москву и провалъ тамъ нсколько мсяцевъ.
Остановившись въ одной гостиниц, гд отдавались помсячно нумера со столомъ, я скучалъ ужаснымъ образомъ, и отъ нечего длать шагалъ взадъ и впередъ по длинному корридору моей гостиницы.
Нужно сказать, что въ Москв вс эти нумера составляютъ родъ особаго міра, въ род міра небольшаго провинціальнаго городка. Не только-что происходитъ въ самой Москв, но даже что происходитъ въ томъ же дом, да только въ другихъ отдленіяхъ, остается неизвстнымъ и повидимому не интересуетъ никого, тогда какъ самая ничтожная вещь, случившаяся въ своемъ корридор, уже обращаетъ на себя вниманіе всхъ тамошнихъ жителей, и по этому все извстно имъ другъ о друг: такая-то барыня влюблена въ монаха и по этому случаю здитъ каждый день въ монастырь къ обдн, такой-то развелся съ женою, этотъ вотъ невсту себ пріискиваетъ, а этой и хотлось бы замужъ, да не берутъ… словомъ, все, все извстно.
Лакеи, въ этомъ случа, служатъ живою газетою, и мой человкъ, охотникъ до новостей, докладывалъ мн ихъ всякое утро.
Одинокій человкъ невольно сближается съ лакеемъ, который ему служить, и разговоръ съ послднимъ не разъ замняетъ холостяку откровенную бесду семейнаго кружка. Такъ бываетъ и со мною…
Въ первое же утро посл моего прізда, мой Василій, подавая мн стаканъ чаю, началъ свой докладъ.
— Около насъ тутъ въ номер какой то полковникъ живетъ, сказалъ онъ.
— Ну что жь этотъ полковникъ? спросилъ я, замчая по его лицу, что онъ хочетъ разказать мн что-то такое.
— Да такъ! то-есть дрянной самый человкъ, отвчалъ онъ съ презрительною миной.— Хозяйк мсяца за три ужь никакъ задолжалъ, сапожишки разорванные, хуже, то-есть, послдняго нищаго, а вдь тоже полковникъ прозывается.
— Да за чмъ же онъ живетъ здсь?
— А Богъ его знаетъ! Ищетъ, купчиху какую не подцпитъ ли съ приданымъ, чтобы, то-есть, жениться, да еще вотъ винными откупами занимается.
— Какъ винными откупами? Тутъ, братецъ, нужно имть деньги, сказалъ я.
— Нтъ-съ, онъ такъ, просто… безъ денегъ. Вздумаетъ, значитъ, что-нибудь такое, ну и предлагаетъ, вотъ хоть бы, напримръ, вамъ. Согласились, ну вотъ онъ съ васъ деньги и слупитъ.
— Да за что же слупить-то?
— А такъ! онъ ужь тутъ ко всмъ подъзжалъ, смотрите, и васъ въ поко не оставитъ.
— Чепуху, братецъ, какую ты городишь, сказалъ я.— Налейка мн вотъ лучше еще стаканъ чаю.
— Слушаю-съ, отвчалъ Василій, принимая стаканъ.— Вы вотъ не изволите врить, а это подлинно такъ, мн въ корридор люди сказывали, договаривалъ онъ уже за перегородкою, наливая чай.
Въ тотъ же день, возвратясь домой и расхаживая по корридору, въ ожиданіи обда, я увидлъ, что дверь изъ нумера, сосдняго съ моимъ, отворилась, и на порог появился господинъ высокаго роста, пожилыхъ лтъ, съ небольшимъ такъ-называемымъ майорскимъ брюшкомъ, но съ гордою, молодцоватою осанкою, дерзкимъ нахальнымъ взглядомъ, черными усами, закрученными вверхъ, такого же цвта бровями и волосами, тщательно приглаженными.
Распахнувъ халатъ, выставивъ широкую, выпуклую грудь, прикрытую чистымъ голландскимъ бльемъ, онъ, посвистывая, смотрлъ на меня и повидимому искалъ случая вступить въ разговоръ.
— Не безпокою ли я васъ? сказалъ онъ, лишь только, ходя по корридору, я поровнялся съ нимъ!
Я не понялъ этого вопроса и, остановившись, съ удивленіемъ посмотрлъ на него.
— Проклятыя крысы такую возню подымаютъ по ночамъ, что спать не даютъ, договорилъ онъ,— такъ я стучу, чтобъ испугать ихъ… Извините, если безпокою.
— Помилуйте… могъ я только сказать.
— А съ кмъ имю честь говорить? спросилъ онъ снова, хотя я рта еще почти не усплъ разинуть.
Я назвалъ мою фамилію.
— Очень пріятно познакомиться, отвчалъ широкогрудый господинъ въ усахъ, съ достоинствомъ протягивая мн руку для пожатія и какъ видно считая лишнимъ назвать самого себя, какъ такое лицо, которое я долженъ былъ знать непремнно.— Мы съ вами близкіе сосди, продолжалъ, онъ.— Милости просимъ зайдти безъ церемоніи.
Я зашелъ. Въ комнат, за исключеніемъ хозяйской мебели, было совершенно пусто. Только груда бумагъ лежала на стол, да въ углу стоялъ образъ въ серебряномъ, вызолоченномъ оклад, и передъ нимъ горла лампада.
— Милости просимъ садиться, сказалъ герой моего разказа, который по наружности въ самомъ дл годился если не въ герои, то по крайней мр въ театральные короли.— Вы здсь въ Москв по какому случаю? продолжалъ онъ допрашивать меня.
— Я пріхалъ хлопотать по длу.
— А гд у васъ дло?
Я назвалъ присутственное мсто.
— Помилуйте, тамъ все мошенники, то-есть аспиды такіе, что и не приведи Господи! Лучше и не надйтесь выиграть… А знаете-ли, что я вамъ посовтую? воскликнулъ онъ съ одушевленіемъ.— Возьмите эдакого надежнаго адвоката. Есть у меня на примт такой: просто золото, а не человкъ. То-есть, что хотите, ему поручите… Вотъ батюшка, продолжалъ онъ,— какъ судьба то бываетъ иногда несправедлива къ человку: умница вдь какой, еслибы вы знали… образованъ какъ… благородства души необыкновеннаго… то есть геній, однимъ словомъ геній и безъ сапогъ! заключилъ онъ съ комическою важностью.
Я не могъ не улыбнуться.
— Знаете ли, почтеннйшій…
— Павелъ Васильевичъ, поспшилъ добавить онъ.
— Да, Павелъ Васильевичъ… продолжалъ я.— Знаете ли, мн плохо врится во всхъ этихъ геніевъ безъ сапогъ. Я никакъ ее допускаю, чтобъ умный, честный и образованный человкъ, какъ вы вотъ говорите теперь, могъ нуждаться до такой степени….
Мои слова, казалось, задли за живое Мухортина (такъ звали моего героя). Ясно было, что онъ и самого себя причислялъ къ разряду этихъ непризнанныхъ геніевъ, гонимыхъ судьбою.
— Вотъ и видно, что вы молодой человкъ, который мало еще жили на свт, сказалъ онъ съ досадою, очевидно стараясь уколоть меня. — Да я вотъ самъ, продолжалъ онъ,— сколько ужъ лтъ хлопочу по такому длу, отъ котораго зависитъ все счастіе государства, пожертвовалъ этому и службою и состояніемъ, да вотъ нтъ! не удается.
— Что жъ это за дло тажое? спросилъ я съ участіемъ.
— О! я васъ познакомлю съ этимъ дломъ, отвчалъ онъ такимъ гономъ, который показывалъ, что и безъ моей просьбы, онъ это сдлалъ бы непремнно.— Вотъ возьмите-ка, да прочтите, продолжалъ онъ, взявъ со стола рукописную тетрадь въ сафьянномъ переплет,— такъ вы и увидите тогда, что это за штука такая. Видите въ чемъ дло: одинъ мой знакомый, необыкновеннаго ума человкъ, написалъ проектъ, гигантскій проектъ!… это — объ уничтоженіи откуповъ. Ну, разумется, въ Петербург и везд тотчасъ же заговорили объ этомъ… Откупщики же какъ узнали: ‘постой, говорятъ, зададимъ теб проектъ!…’ Такую штуку смастерили, что знакомого-то моего взяли да и сослали въ Сибирь.
— Да за что же? спросилъ я.
— А такъ! интрига, сказалъ Мухортинъ, кагь бы неохотно отвчая на мой вопросъ.— Служилъ онъ тамъ, видите ли, такъ и потребовали его будто подъ тмъ предлогомъ, чтобы дать объясненіе по какому-то длу, а на самомъ дл только для того, чтобъ удалить его отсюда. Вотъ онъ видитъ, что длать нечего, и написалъ ко мн письмо. Пишетъ, что, зная благородство моего характера, безкорыстіе мое, преданность къ пользамъ отечества, онъ поручаетъ мн свой проектъ… Такъ-что выдумаете, сударь мой? Мошенники-откупщики и подъ меня вдь подкопались… А вы вотъ говорите, что умный да благородный человкъ не можетъ страдать безвинно! заключилъ онъ, не объясняя впрочемъ, въ чемъ именно заключались эти страданія.— Да я не унываю, продолжалъ онъ.— Какія бы козни противъ меня ни замышляли, какія несчастія ни случались, я остаюсь твердь, какъ незыблемая скала какая-нибудь… уповаю на Пречистую, съ трагическимъ жестомъ добавилъ онъ, указавъ на образъ,— и иду… смло… впередъ.
Онъ выставивъ грудь, и величественными шагами прошелся по комнат.
— Вотъ, батюшжа, каковъ Павелъ Васильевичъ, дополнилъ онъ, разчитывая на произведенный на меня эффектъ.— Ужъ не сробетъ… нтъ!… не тажой человкъ! А вы, что? сказалъ онъ съ презрительною миной, подпершись въ бока, желая, какъ видно, уничтожить меня окончательно, показавъ всю неизмримую разницу съ собою,— хлопочете по своимъ длишкамъ, а нтъ, вдь, чтобъ о государственной польз подумать. Займитесь-ка вотъ лучше нашимъ дломъ.
Это уже начинало походить на то, о чемъ утромъ разказывалъ мой Василій. Я отвчалъ однако, что съ моей стороны я готовъ, только не знаю, чмъ могу быть полезенъ въ этомъ дл.
— Какъ чмъ? возразилъ онъ.— Чмъ больше людей будетъ на нашей сторон, тмъ лучше. И то теперь заговорили во всхъ журналахъ объ откупахъ… А кто это сдлалъ? Кто этотъ толчокъ-то далъ? Все вдь Павелъ Васильевичъ!… Такъ вотъ возьмите-ка, да прочтите повнимательне, заключилъ онъ, какъ видно утомленный своимъ ораторствомъ, давая мн переплетенную рукопись.— Въ особенности обратите вниманіе на восьмую главу. Какъ тамъ отдланы подлецы-откупщики, я вамъ скажу, такъ это просто прелесть!
Я отвчалъ, что прочту непремнно, тмъ боле, что объ этомъ важномъ проект я уже давно наслышанъ.
— Тмъ пріятне… тмъ пріятне, отвчалъ онъ, провожая меня.
Ввечеру, выйдя въ корридоръ, я встртился съ хозяйкой гостиницы.
— Вы, кажется, познакомились съ вашимъ сосдомъ? спросила сна меня съ улыбкою.
— Познакомился, отвчалъ я, и онъ мн далъ прочесть очень дльный проектъ объ откупахъ.
Она залилась смхомъ.
— О! съ этой библіей онъ ко всмъ тутъ суется, отвчай она.— А денегъ еще онъ у васъ не просилъ?
— Нтъ, не просилъ,
— Ну, такъ не безпокойтесь, попроситъ, У насъ тутъ стоитъ купецъ, изъ Сибири пріхалъ, такъ присталъ тоже къ нему: тотъ перепугался такъ, что не зналъ, какъ и отдлаться… Мн вотъ ужъ три мсяца не платитъ. Рада была бы, хоть бы ужъ такъ съхалъ куда-нибудь, да нтъ вотъ — не съзжаетъ.
Зная вс невыгоды нашей откупной системы и злоупотребленія, длаемыя откупщиками, наслышавшись много еще въ Петербург о весьма дльномъ проект уничтоженія откупной системы, отъ котораго казна получила бы значительныя выгоды, да и помщики, имя право заводить небольшія винокурни, могли бы увеличить число рогатаго скота и улучшить хлбопашество, я жаллъ объ одномъ, что такое важное дло попало въ руки человка, не заслуживающаго ни малйшаго доврія.
Съ участіемъ взявъ въ руки данный мн проектъ, я къ удивленію моему, встртилъ въ немъ совершенно другое: тутъ говорилось о замн всхъ откупщиковъ однимъ, который, подъ названіемъ главнаго коммиссіонера, получалъ бы отъ правительства водку безъ малйшаго обезпеченія и продавалъ бы ее по всей Имперіи, по назначенной цн. Ясно, что проектъ такого рода не могъ быть никогда принятъ и служилъ Мухортину только средствомъ пускать, что называется, пыль въ глаза и выставлять себя героемъ, который хлопочетъ о важномъ государственномъ дл, а подъ этимъ предлогомъ выманивать деньги у доврчивыхъ людей.
На слдующее утро, подавая мн стаканъ чаю, мой Василій принялся за обычный докладъ о новостяхъ вашего корридора.
— Сегодня утромъ къ полковнику-то квартальный приходилъ, сказалъ онъ.
— Квартальный? Да за чмъ же это?
— Да, говорятъ, въ тюрьму хотятъ посадить, отвчалъ онъ съ усмшкою.— Надулъ, вишь, барыню какую-то…
— Ну, такъ что же?
— Да ничего. Посылалъ вонъ корридорнаго за какимъ-то приказнымъ. Бумагу, значитъ, настрочить хочетъ, чтобы, то-есть, вывернуться какъ-нибудь. Теперь вотъ и сочиняютъ вдвоемъ…
Мн тотчасъ же пришелъ въ голову тотъ геній безъ сапогъ, о которомъ съ такимъ увлеченіемъ разказывалъ мн Мухортинъ. Часа черезъ полтора послдній и самъ явился.
— А! вскрикнулъ онъ, дружески протягивая мн руку, какъ старому пріятелю, и при этомъ улыбка такъ и сіяла на его лиц.
‘Ну, подумалъ я, врно отписался’.
— Вы, вотъ, сибаритъ, продолжалъ онъ,— только что встать изволили, а нашъ-то братъ, такъ ужь съ ранняго утра занять дломь… Ну что? прочли вы нашъ проектъ?
— Прочелъ, отвчалъ я.
— Неправда ли, какая богатая мысль! Какая, можно сказать, неисчерпаемая была бы польза для государства! Русскій человкъ могъ бы по дешевой цн выпить чарку добраго вина, а не бурды какой-то, разбавленной водою, акцизовъ этихъ на трактиры ужь не существовало бы, дешевизна стала бы необыкновенная, жизненные припасы продавались бы по настоящей цн, а во въ три-дорога какъ теперь… Посудите сами: мужикъ привезъ на рынокъ, положимъ, хоть возъ дровъ. Онъ не можетъ ихъ продать по настоящей цн, потому что разчитываетъ, сколько съ него цловальникъ сдеретъ въ кабак… Стало быть, всему злу, всей дороговизн виной — все таки откупъ!!
— Я совершенно согласенъ съ вами, почтеннйшій Павелъ Васильевичъ, отвчалъ я, и тутъ же вздумалъ испытать, какое дйствіе произведетъ на него, если я исподоволь обнаружу, что мн извстны нкоторыя, невыгодныя для него, обстоятельства. Перестанетъ ли онъ, думаю себ, играть эту комедію.— Все это совершенно справедливо, началъ я,— только проектъ, о которомъ я наслышался еще въ Петербург, какъ я уже говорилъ вамъ вчера, и который возбудилъ тамъ общее участіе, совсмъ вдь другой. Откровенно окажу вамъ, что тотъ гораздо дльне… основательне…
— Это проектъ Желвакова — то, что ли? перебилъ онъ меня, нимало не смущаясь.— Это то же самое, только въ другомъ вид нсколько. Оно, конечно, дльне, если хотите… я самъ вижу, что дльне!.. Гд дло идетъ о благ государства, тамъ пустое самолюбіе должно быть отброшено въ сторону. Восемь лтъ вотъ трудился по нашему проекту, пожертвовалъ этому всмъ, а скажу, что проектъ Желвакова дльне. Вотъ какой я человкъ!
Я не могъ не улыбнуться.
— Такъ изъ чего жь, говорю, вы хлопочете-то теперь?
— Какъ, изъ чего? отвчалъ онъ, повидимому разсерженный моимъ вопросомъ.— Агенты Желвакова только на днямъ вотъ были у меня. Пришли ко мн съ такимъ почтеніемъ: ‘вы, говорятъ, такъ много хлопотали объ уничтоженіи откупной системы, такъ помогите, говорятъ, нашему длу…’ Ну, конечно, я имъ не отказалъ въ этомъ.
Меня начинаю уже сердить это безстыдство.
— Да что же вы сами можете тутъ сдлать? сказалъ я,
— Какъ что? возразилъ онъ.— Не имю я протекцій, связей, что ли, выдумаете? Слава Богу! Со всми почти генералъ-губернаторами въ переписк… Сергй Павловичъ Бодарыкинъ, вотъ, что департаментомъ-то управляетъ, мн вдь закадычный другъ. Иначе какъ Сережей его и не называю. Славный малый, а не прочь взять взятку при случа. Можетъ же вдь случиться таимъ образомъ, что проектъ Желвакова поступитъ къ нему на разсмотрніе, а тутъ подъдетъ какой-нибудь откупщикъ: возьмите, молъ, сто тысячъ, только не пускайте въ ходъ. Можетъ же это быть? ну, посудите сами?
— Конечно, отвчалъ я.
— Ну вотъ видите! А я тутъ-то и нагряну. Нтъ, дескать, Сережа, шалишь! Это ужь не по-пріятельски. Коль проекту этому ходу не дашь, я и знать тебя не хочу! Такъ-то съ! А вы вотъ говорите, что я тутъ ничего не могу сдлать, добавилъ онъ, съ важностію пройдясь по комнат.
‘Нтъ, подумалъ я, роль свою онъ вытвердилъ отлично: не собьешь никакимъ образомъ. Попробую-ка я съ другой стороны испытать его.’
— Хозяйка наша узнала, что я съ вами познакомился, сказалъ я, какъ будто мимоходомъ, — и жаловалась, что вотъ ужь три мсяца, какъ вы ей не платите.
— Неужели жь она вамъ говорила это? воскликнулъ онъ съ одушевленіемъ, нсколько смутившись.— Скажите, вдь подлая женщина какая! Сколько денегъ я ей переплатилъ, а не можетъ подождать какихъ-нибудь ста цлковыхъ. Мн нужно получить деньги… тысячи три цлковыхъ, съ одного богатаго полтавскаго помщика… пять тысячъ душъ у него… нужно было бы самому създить въ Полтаву, похлопотать тамъ, да все не могу оставить откупнаго дла. Жду теперь Желвакова, чтобы съ нимъ окончательно условиться. Хотлось бы ужь продать это заемное письмо хоть съ убыткомъ, продолжалъ онъ, какъ бы разсуждая самъ съ собою.— Я вамъ сейчасъ покажу его, неожиданно добавить онъ.
— Да зачмъ же, Павелъ Васильевичъ? Я вамъ и безъ того врю…
— Нтъ, нтъ, упорно отвчалъ онъ.— Я сейчасъ принесу… можетъ-быть, посовтуете что-нибудь такое… А проектъ мой вамъ ужъ ненуженъ?
— Нтъ, ненуженъ.
Взявъ со стола свой проектъ, Мухортинъ исчезъ, но не прошло минуты, какъ онъ снова явился, держа въ рукахъ замасленное заемное письмо.
— Вотъ, говорилъ онъ, показывая мн заемное письмо, — посмотрите… на полторы тысячи… да процентовъ за пятнадцать лтъ, итого выходитъ три тысячи слишкомъ. Законнымъ порядкомъ протестовано и записано въ маклерской книг.
Я взглянулъ на заемное письмо. Оно было написано на имя какой-то госпожи Ордынской и потомъ передано Мухортину.
— Вижу, отвчалъ я.
— Вдь это т же деньги, я полагаю, сказалъ онъ.— Ну, не безсовстно ли со стороны хозяйки, что она мн не вритъ, да еще распускаетъ такіе слухи на мой счетъ? Кто не знаетъ меня, можетъ подумать, что я и въ самомъ дл какой-нибудь шильникъ. Какъ только получу деньги, ни минуты же не останусь въ этой паршивой гостиниц. Знаю, что упрашивать будетъ, да не останусь!
Я невольно улыбнулся. Мухортинъ замтилъ это.
— Врно она еще вамъ говорила что-нибудь про меня? спросилъ онъ.
— Нтъ, сказалъ я, — ничего.
— Полноте, ужь я вижу, что говорила, продолжалъ онъ, выпытывая меня.
— Если вы ужь хотите знать непремнно, такъ говорила, сказалъ я, думая уже разомъ озадачить его и избавить себя отъ дальнйшихъ нападеній, — говорила, что вы у всхъ просите денегъ взаймы, и что какой-то сибирскій купецъ такъ перепугался, что не зналъ, какъ и отдлаться отъ васъ…
Мухортинъ нсколько смутился.
— Эдакая вдь низкая клевета, сказалъ онъ.— Точно, и купцу я зашелъ одинъ разъ, но денегъ у него взаймы вовсе не думалъ просить. Видите въ чемъ дло: узналъ я, что изъ Сибири пріхалъ какой-то богатый купецъ… милліонеръ… Что жь, думаю, ему стоитъ принять участіе въ такомъ важномъ дд, какъ наше?.. Предполагаю, знаете, во всхъ это сочувствіе къ государственной польз, ну, и конечно случается ошибаться нердко… Вотъ, прихожу я къ Сибиряку, да и говорю: вотъ, говорю, проектъ одного вашего земляка, Сибиряка… дло, говорю, государственное, принялся я за него, службой, состояніемъ, пожертвовалъ… да вотъ, говорю, не хватило средствъ, чтобы окончательно-то привести въ исполненіе. Безъ денегъ, говорю, эдакаго дла, сами знаете, сдлать нельзя. Не врите, говорю, такъ вотъ возьмите заемное письмо въ обезпеченіе… Разсказалъ я ему это все и проектъ оставилъ, полагая, что онъ, какъ путный человкъ, пойметъ, что я вдь не изъ своихъ выгодъ тутъ хлопочу, заинтересуется… Куда! Гд этимъ сиволдаямъ понять что-нибудь? Вообразите, прихожу на другой день, а онъ пьянехонекъ сидитъ… Что жь, говорю, прочли проектъ? Нтъ-съ, говоритъ, не усплъ-съ, товарища провожалъ. Каковъ подлецъ! а? тутъ дло идетъ о благ цлаго государства, прожектъ такого же Сибиряка, какъ онъ самъ, а онъ товарища провожалъ. Чуть-чуть я ему въ морду не залпилъ, дополнилъ онъ съ выразительнымъ жестомъ.— О! доберусь я когда-нибудь до этихъ бородачей, сказалъ онъ, видимо взволнованный,— опишу вс ихъ низости, да и напечатаю въ журнал. Я знаю, что цензура пропустить!
Это нахальство меня чрезвычайно забавляло. ‘Постой, думаю себ, предложу ему еще вопросъ. Какъ-то онъ тутъ вывернется?’
— Зачмъ это квартальный приходилъ къ вамъ сегодня? спросилъ я.
— Квартальный? отвчалъ онъ, нимало не смущаясь.— То же вотъ, все интриги откупщиковъ. Задолжалъ я въ Петербург одной барын… бывшей любовниц моей… Она и заемнаго письма не хотла брать, да я ужь насильно настоялъ на этомъ. ‘Полноте, говорю, возьмите… въ живот и смерти Богъ воленъ.’ Вотъ что значитъ благородство-то души! Я ухалъ изъ Петербурга, а откупщики узнали о моемъ долг, да и настроили ее: ‘мы, говорятъ, вамъ платимъ этотъ долгъ, только посадите его въ тюрьму’. Она съ дуру-то послушалась, да и представила.
— Скажите однако, какая низость, сказалъ я съ участіемъ.— Ну, что жь? Васъ такъ таки и засадятъ?
— Кого? меня? отвчалъ онъ гордо.— Нтъ, далека псня! Мы съ Иваномъ Ивановичемъ Поплевкинымъ — это тотъ адвокатъ, о которомъ я вамъ говорилъ ужь кажется — такое, батюшка, возраженіе написали, что чудо! Поди-ка раскуси прежде!
— Ну, а еслибъ откупщикамъ удаюсь засадить-то васъ? Долго бы васъ продержали въ тюрьм?
— Какъ долго? отвчалъ онъ съ принужденною улыбкою:— въ этомъ случа я утшаю себя однимъ только, что вс люди, которые брались за какую-нибудь великую идею, подвергаясь напастямъ. Вотъ хоть Фультенъ, напримръ, то же самое… Вы вдь, я чай, читали исторію… Однако прощайте. Отобдаю, отдохну немножко, да и во всенощной… Ухаживаю тутъ за одной вдовушкой, объяснялъ онъ, лукаво подмигну въ глазомъ.— Я вопьюсь въ нее главами, а она стоитъ себ голубушка, потупя глаза въ землю, малюточки около нея… и вдь не подумайте, чтобъ красавица собою была, такъ… недурна, а ужъ влюбленъ-то я какъ, такъ вы и вообразить не можете…
— Что жь? богата она? спросилъ я.
— Богата? отвчалъ онъ, съ презрительною миной, понявъ мою мысль.— Я не справлялся… иметъ, кажется, набольшее состояніе. Да вы думаете, я о богатств хлопочу, что ли? По моему, это вздоръ, пустяки. Было бы вотъ тутъ, дополнилъ онъ, показывая на лобъ,— а богаты-то мы будемъ!
И онъ ушелъ, напвая какую-то веселую псню. ‘Ну, слава Богу, подумалъ я, теперь поневол онъ уже такъ высказался передо мною, что мн кажется ужъ нечего опасаться дальнйшихъ нападеній.’
И точно. Дня три Мухортинъ оставлялъ меня въ поко и только при встрч въ корридор удостоивалъ меня любезнымъ пожатіемъ руки. Наконецъ онъ снова явился ко мн.
— Вообразите, батюшка, говорилъ онъ, входя съ сіяющимъ лицомъ,— какая со мною вчерашній день исторія случилась! Нужно вамъ сказать, что еще до коронаціи какъ-то встрчаю я одного пустынника, человка святой жизни, смотритъ онъ за меня своимъ ястребинымъ взоромъ, да и говоритъ: ‘до 1858 года ты будешь постоянно несчастливъ, въ пятьдесятъ же восьмомъ году ты сдлаешься, говоритъ, благополученъ на вкъ’. Представьте себ, такъ вдь и случилось! Иду я вчера по Кремлевскому саду, только вдругъ слушу: ‘ахъ, Павелъ Васильевичъ!’ оборачиваюсь и вижу даму, высокаго роста, эдакую, очень прилично одта… ‘Не узнали, говоритъ, а помните Катеньку?’ Что жь вы думаете: начинаю припоминать себ и вдругъ вспомнилъ, что въ Петербург, когда я еще служилъ въ уланахъ, а встрчалъ въ одномъ знакомомъ дом молоденькую двочку. Катенька, Катенька, бывало, говоришь ей, конфетъ иногда припасешь, а вдругъ, это она-то и есть! Ну, мы разговорились. Узналъ я, что она была замужемъ, овдовла, живетъ постоянно въ Петербург и въ Москв здсь только проздомъ: здила, видите, къ Троиц на богомолье. ‘Что, говоритъ, вы, Павелъ Васильевичъ, не женитесь до сихъ поръ.’ — И радъ бы, говорю, да не не комъ. ‘Хотите, говоритъ, я вамъ посватаю невсту. Есть у меня одна знаковая вдовушка въ Петербург. Милліонъ, говоритъ, чистаго капитала въ ломбард лежитъ. Какъ живетъ, говоритъ, такъ это просто удивленіе. Мебель, это, вся обита пунцовымъ бархатомъ.’ Каково это, а? говорилъ онъ, подпершись въ бока и наслаждаясь повидимому произведеннымъ на меня эффектомъ. ‘Стоитъ, говоритъ, продолжала она, похать только со мною въ Петербургъ, и я васъ женю на ней непремнно’.
— Ну такъ зачмъ же дло-то стало? спросилъ я, начиная уже понимать къ чему клонится весь этотъ разказъ.
— За бездлицей, отвчалъ онъ.— За какими-нибудь пятью стами рублей серебромъ. Я ей, признаться, откровенно высказалъ мое положеніе. Долженъ, говорю, бездлицу хозяйк, нужно, говорю, выкупить изъ залога кой-какія вещи, да вотъ, говорю, и въ Петербургъ нужно тоже взять съ собою на расходы. ‘Пустяки, говоритъ, иного брать не совтую. Сотни дв, три за глаза довольно. Неужели жь, говоритъ, никто изъ знакомыхъ вамъ не повритъ эдакой бездлицы? Я бы, говоритъ, вамъ свои дала, да вотъ поиздержалась дорогою.’ Вотъ, покупайте мое заемное письмо, продолжалъ онъ.— Такъ и быть! Наживайте ужь рубль на рубль, добавилъ онъ, махнувъ рукою, какъ человкъ, ршающійся изъ крайности на самую невыгодную для него сдлку.
Но я уже былъ приготовленъ къ этому.
— Любезнйшій Павелъ Васильевичъ, отвчалъ я,— подобными банкирскими длами я не занимаюсь. Еслибъ у меня были свободныя деньги, я бы скоре вамъ поврилъ, чмъ заемному письму человка, котораго вовсе не знаю. Да притомъ, можете ли вы быть такъ уврены, что эта вдова ужь непремнно согласится выйдти за васъ?
— Вотъ новости! отвчалъ онъ съ сердцемъ на мое скептическое замчаніе.— Кабы не былъ увренъ, разв я сталъ бы вамъ это разказывать? Что жь вы меня за ребенка считаете, что ли? Катерин Петровн я откровенно объяснилъ мои обстоятельства. Состоянія, говорю, у меня никакого нтъ, долговъ, говорю, тысячъ до десяти наберется. А она только смется на это: ‘Есть, говоритъ, тутъ о чемъ безпокоиться? Сватался, говорить, одинъ полковникъ, у котораго сто тысячъ было долгу, да и на то она не посмотрла. Ужъ все было слажено, какъ вдругъ онъ самъ скоропостижно умер.’
— Да помилуйте, Павелъ Васильевичъ, сказалъ я, не желая дать повода думать, что онъ можетъ дурачить меня какъ ему угодно,— разв надо въ Петербург жениховъ? Сколько, я думаю, тамъ генераловъ однихъ, которые были бы ради какъ нельзя боле составить себ подобную партію. У этой вдовы, при этомъ огромномъ состояніи, вроятно вдь есть и кругъ знакомства приличный. Что ей за крайность отыскивать себ жениховь черезъ сваху?
Мухортинъ не на шутку разсердился на это.
— Черезъ сваху? какія глупости вдь вамъ въ голову-то придутъ, право! отвчать онъ съ сердцемъ.— Вамъ говордть: старая знакомая, коротка! пріятельница ей, а вы называете свахой… хм!
Онъ презрительно улыбнулся и пожалъ плечами, какъ на такую глупость, противъ которой даже и возражать не стоило.
— Объ женихахъ-то, я ужь ей говорилъ, продолжалъ онъ, смягчивъ свой презрительный тонъ, — вашими словами такъ-таки говорилъ, да она меня и тутъ убдила. ‘За пріятельницей, говоритъ, моею много ухаживаютъ, больше все гвардейскіе адъютанты да флигель-адьютанты, только на нихъ она и вниманія не обращаетъ. Я знаю, говоритъ она, что имъ нужна не я, а мои деньги. Я желала бы, говоритъ, выйлти замужъ за человка степеннаго, среднихъ лтъ, который пожилъ, видлъ свтъ, и съ которымъ я могла бы быть счастлива.’ Словомъ, нарисовала мой портретъ, какъ дв капли воды. Каково это? Вотъ дьявольское положеніе, дополнилъ онъ, какъ бы разсуждая самъ съ собою, — имть въ виду милліонъ и рисковать потерять его изъ-за какихъ-нибудь пяти сотъ цлковыхъ! Послушайте, началъ онъ снова, если вы не хотите покупать вексель, дайте мн взаймы. Честію вамъ ручаюсь, что черезъ дв недли я вамъ заплачу рубль за рубль. Въ жизни, Богъ дастъ, встртимся и почемъ знать, Павелъ Васильевичъ не пригодится ли еще вамъ на что-нибудь.
Я начиналъ уже терять всякое терпніе.
— Да помилуйте, оказалъ я,— у меня всего въ настоящее время какихъ-нибудь пять сотъ цлковыхъ. Отдамъ я ихъ вамъ, съ чмъ же самъ-то останусь? Мн вдь нужно прожить здсь, хлопотать по дламъ, потомъ хать за нсколько сотъ верстъ.
Муюртинъ не останавливался однако ни передъ какими затрудненіями.
— Хорошо, отвчалъ онъ.— Для того, чтобы прожить въ Москв, какъ достаточно двухъ сотъ пятидесяти цлковыхъ. Стало-быть, подлимся пополамъ. Поручитесь еще вотъ за меня хозяйк, а черезъ дв недли я вамъ аккуратно доставлю деньги. Ну, согласны?
Я не могъ согласиться и на это предложеніе.
— Что жъ вы? оказалъ онъ съ нахмуреннымъ видомъ, видя, что краснорчіе его было потеряно по напрасну и принимая вслдствіе этого на себя роль обиженнаго, — не врите мн что ли? Думаете, что я обманывать васъ хочу, а?
— Ничуть не бывало, отвчалъ я, смутившись также въ свою очередь.— Въ готовности вашей заплатить мн долгъ я нисколько не сомнваюсь, но опасаюсь только, что вы сами будете поставлены въ такое положеніе, что при всемъ желаніи не въ состояніи будете этого сдлать.
— Да какъ же это можетъ случиться? Вдь я вамъ вс резоны, кажется, представилъ. Впрочемъ не думайте, чтобъ у меня въ Москв не было знакомыхъ, которые съ радостію не предложили бы мн подобной бездлицы. Вамъ однимъ только я объяснилъ мое положеніе, а другіе считаютъ меня такимъ богачомъ, что чудо! Денегъ я непремнно достану. Нужно будетъ взять только приличный экипажъ, чтобъ разъзжать по городу. Надюсь, что вы мн не откажете въ какихъ-нибудь двадцати пяти рубляхъ для этого.
— Да зачмъ же вамъ они? отвчалъ я, не желая дать себя обмануть даже и на двадцать пять рублей.— Извощикъ не спроситъ съ васъ денегъ впередъ, и вы заплатите ему, какъ только достанете у знакомыхъ.
Этого отказа Мухортинъ, повидимому, не ожидалъ, и потому ужасно смутился.
— Ну такъ прощайте, холодно сказалъ онъ.— Надюсь, по крайней мр, что этотъ разговоръ останется между нами.
— Помилуйте, вжливо отвчалъ я, провожая его до двери.
Съ этой минуты, посщенія Мухортина прекратились. Встрчаясь со мною въ корридор, онъ сухо кивалъ головою и проходилъ мимо.
Дней черезъ пять, Василій, подавая утромъ чай, сказалъ съ улыбкою:
— А полковникъ-то нашъ какого-то жида, что ли, огрлъ на пятьсотъ цлковыхъ.
— Будто бы? спросилъ я.
— Такъ точно-съ, отвчалъ Василій.— Огрлъ! форситъ теперь такъ, что чудо. Шинель съ бобрами изъ залога взялъ, ордена тоже, сапоги новые купилъ. Фертомъ такимъ ходитъ: сторонись да и только! приказалъ, чтобы завтра къ девяти часамъ безпремнно карета была.
— Зачмъ же это?
— Да свататься должно быть подетъ. Корридорному Сидеру веллъ ливрею достать, чтобы, значитъ, хать съ нимъ за лакея.
Въ это время раздался въ корридор голосъ Мухортина: ‘что это за безпорядокъ такой?’ говорилъ онъ громко, съ явнымъ намреніемъ быть услышаннымъ мною. ‘Часы остановились, времени знать нельзя. Ну починить ихъ на мой счетъ!’
‘А! подумалъ я, видно и въ самомъ дл правда, что жида огрлъ. Любопытно знать, чмъ однако кончится все это.’
На другой день, смотря въ окно, я дйствительно увидлъ у подъзда карету на лежачихъ рессорахъ, въ которую съ приличною важностію усаживался Мухортинъ въ шинели съ бобрами, почтительно поддерживаемый корридорнымъ Сидоромъ, разыгрывавшимъ родъ вызднаго лакея.
Очевидно, что встрча со старою знакомою и петербургская невста съ милліономъ была одна только мистификація. А вдь не дурно было придумано?
Ввечеру, выходя со двора, я неожиданно увидлъ Мухортина, важно стоявшаго въ дверяхъ своего нумера.
— Здравствуйте, Павелъ Васильевичъ, сказалъ я ему.— Каково идутъ дла?
— Отлично, сухо отвчалъ онъ.— За вексель-то мн ужъ рубль за рубль даютъ да и то не беру. Хочу проценты вс сполна подучить.
— Вы ужъ ныньче въ карет все разъзжаете, сказалъ я съ улыбкою.
Онъ обидлся.
— Да, въ карет, отвчалъ онъ.— Вы такъ на любаго Ваньку можете ссть, продолжалъ онъ съ намреніемъ уколоть меня,— вамъ все пристало, ну, а у меня кругъ знакомства такой, что въ другомъ экипаж и пріхать нельзя.
— Когда же въ Петербургъ-то подете?
— А вотъ на дняхъ, какъ только устрою дла, отвчалъ онъ и вошелъ къ себ, не желая какъ видно продолжать разговоръ.
Черезъ день посл того, проснувшись по обыкновенію довольно поздно, я спросилъ себ чаю. Василій мой явился съ радостнымъ лицомъ, на которомъ написано было, что произошло что-то такое, весьма интересное. Я предчувствовалъ, что предметомъ его разказа будетъ опять мой сосдъ, и не ошибся.
— Полковникъ-то сегодня утромъ съхалъ отсюда, оказалъ онъ.
— Куда же? въ Петербургъ похалъ?
— Какой въ Петербургъ? въ больницу отправился. Прізжалъ за нимъ, было, квартальный, чтобы въ тюрьму посадить, да онъ сказался больнымъ. Ну вотъ его и свезли въ больницу.
Вечеромъ хозяйка гостиницы встртила меня въ корридор.
— Сосдъ вашъ наконецъ съхалъ, сказала она съ улыбкою. Слегъ въ больницу, чтобы только отдлаться отъ тюрьмы. Въ Петербург подъхалъ онъ къ одной госпож Ордынской, обобралъ ее да и скрылся. Та подала прошеніе, ну вотъ, и велно посадить въ острогъ.
Я вспомнилъ, что фамилію Ордынской я видлъ на заемномъ письм, переданномъ Мухортину, и разказъ хозяйки мн объяснилъ теперь, какимъ образомъ это заемное письмо попало въ руки нашего героя.
Неужели же однако этотъ безкорыстный патріотъ, этотъ заклятой врагъ всхъ откупщиковъ въ мір, этотъ постоянный претендентъ на руку всхъ вдовицъ съ милліономъ приданаго, больницею и тюрьмою кончитъ свое существованіе?
Sic transit gloria mundil невольно скажешь со вздохомъ, подумать объ этомъ.