‘Русская Мысль’, кн.I. 1889
Паутина. Рассказ из жизни приискового люда в Сибири. Н. И. Наумова, Наумов Николай Иванович, Год: 1889
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Паутина. Разсказъ изъ жизни пріисковаго люда въ Сибири. Н. И. Наумова. Спб., 1888 г. Цна 50 коп. Авторъ описываетъ лишь то, что самолично видлъ и слышалъ, безъ всякихъ прикрасъ. Въ его разсказ нтъ ни романтической завязки, ни главныхъ дйствующихъ лицъ, ни даже повствованія о какомъ-либо событіи, выдающемся изъ ряда обыденнаго житья-бытья пріисковыхъ рабочихъ, нанимающихся на золотые пріиски въ сибирской тайг. Г. Наумовъ, случайно, въ качеств административнаго чиновника, захалъ по длу въ большое село, лежащее на тракт, по которому пріисковые рабочіе возвращаются изъ тайги по домамъ. Тутъ-то и ждетъ рабочихъ паутина, разставленная крестьянами села Т…ь, въ эту паутину попадаются рабочіе, какъ мухи, и гибнутъ въ ней физически и нравственно. Немногимъ изъ нихъ удается проскользнуть благополучно сквозь эту паутину. Вс они идутъ съ заработанными на пріискахъ деньгами, иные съ очень большими кушами, въ нсколько сотенъ рублей, идутъ они наголодавшіеся, измученные тяжелою работой и удручающею тоскливостью пріисковой жизни. Село Т. Ждетъ ихъ, какъ дорогихъ гостей, это первый населенный пунктъ, гд можно отдохнуть отъ работы и длиннаго, труднаго пути, гд можно запастись одеждою, превратившеюся на пріискахъ въ лохмотья, гд и повеселиться можно, какъ чьей душеньк хочется. Тихое и обыденно-скучное село съ приходомъ рабочихъ все сплошь превращается въ какую-то ярмарку, въ притонъ гульбы, пьянства, разврата и грабежа. Каждый домъ длается постоялымъ дворомъ, кабаки и лавки отворены настежь, и нтъ возможности разобрать, гд кабакъ, гд лавка: гостей везд спаиваютъ, опаиваютъ всякимъ дурманомъ и обираютъ. Оборванцы рабочіе наряжаются въ плисъ, шелкъ и бархатъ, заработавшіе порядочныя деньги тотчасъ же обзаводятся ‘сударками’, наряжаютъ ихъ въ яркія платья и шали, гуляютъ, обнявшись съ ними, по селу, катаются на тройкахъ съ бубенцами. По селу стокъ стоитъ отъ дикаго разгула. Сдобородые старики-домохозяева, отцы семейства, говорящіе благочестивыя рчи, поощряютъ всяческія безобразія, сами наводятъ на нихъ боле скромныхъ рабочихъ, становятся ихъ униженными слугами, продаютъ все, за что только можетъ заплатить деньги ополоумвшій гуляка. Вынесшіе боле крупныя деньги рабочіе собираютъ вокругъ себя толпу прихлебателей, величающихъ ихъ ‘князьями’, а ихъ случайныхъ подругъ ‘княгинями’. ‘Князья’, въ сопровожденіи своей свиты, неистовствуютъ по селу. И все это продолжается до тхъ поръ, пока обыватели не оберутъ своихъ дорогихъ гостей буквально до нитки, такъ какъ, пропивши вс деньги, рабочіе спускаютъ за безцнокъ накупленныя ими щегольскія одежды и превращаются въ такихъ же оборванцевъ, какими пришли съ пріисковъ. Но грабежъ я на этомъ не кончается. Одни изъ пропойцъ бредутъ дальше, побираясь Христовымъ именемъ, а многіе остаются въ сел ждать пріисковыхъ агентовъ-нанимателей, снова идутъ къ нимъ въ кабалу, получаютъ задатки, которые уходятъ туда же, куда ушли и заработанныя деньги, и затмъ уже совершенно, нищими отправляются обратно на каторжный трудъ въ тайгу. Эту паутину завелъ одинъ ловкій мужикъ-паукъ, открывшій много лтъ назадъ кабакъ въ маленькомъ поселк въ семь-восемь дворовъ, лежавшемъ на пути отъ тайги. Паутина заплелась, окрпла и быстро разрослась въ большое село Т. съ каменною церковью, воздвигнутою усердіемъ перво паука, съ двухъэтажными домами, съ магазинами, лавками, ренсковыя я погребами и кабаками безъ числа. Нашелся было умный и энергическій человкъ, волостной старшина, задумавшій прекратить этотъ страшный, открытый грабежъ. Обывателя села Т. его чуть не убили, ополчились на него кольями, а потомъ доносами. Прізжали чиновники разслдовать дло, я… село Т., попрежнему, лежитъ такою же крпкою паутиной на пути пріисковаго люда, опутываетъ рабочій людъ и губитъ его физически и нравственно.
А энергическій старшина Клокачевъ, ‘выбранный всею волостью на второе трехлтіе, не былъ утвержденъ въ этой должности, вслдствіе неодобрительнаго отзыва о немъ его ближайшаго начальства’,— разсказываетъ г. Наумовъ.— ‘И все, вдь, это, сударь, на виду у начальства дялось съискони,— говорилъ ему Клокачевъ,— и дется, и могли бы этотъ разбой совратить, да не хотятъ, видать.— Почему ты думаешь, что не хотятъ?— спросилъ г. Наумовъ.— Не выгодно, что ли. Богъ ихъ знаетъ, не намъ судить о вышней власти,— уклончиво отвтилъ старшина.— Почему невыгодно и кому, именно, невыгодно?— допытывался спрашивавшій.— Наше дло темное, мужичье, сударь,— также уклончиво ‘сказалъ Клокачевъ.— Полагаемъ же про себя, что коли здшній мужикъ насчетъ грабежу въ благодати живетъ, то, можетъ, эта благодать-то и не въ одинъ его карманъ плыветъ, а врительное дло — отъ энтого ‘порядка и золотопромышленникамъ выгода’… Паутина помогаетъ имъ держать въ кабал ‘не одну тысячу рабочаго люда’… Въ высшей степени любопытны разсказы автора объ этомъ ‘рабочемъ люд’, которому ‘своя жизнь — копйка, а чужая — дешевле рпы’. Дикій и необузданный въ разгул, часто звроподобный, онъ, въ то же время, кротокъ, какъ ребенокъ, жалостливъ и нженъ, правдивъ и вренъ данному слову, способенъ на умилительныя дла милосердія и на самоотверженіе, доходящее до геройства. Въ разсказахъ г. Наумова приведено много такихъ случаевъ, глубоко трогающихъ читателя и возбуждающихъ въ немъ высокое чувство любви къ униженному и оскорбленному брату, гибнущему въ паутин, крпко держащейся на неурядиц дореформеннаго строя Сибири.