ПАРУСЪ.
ПАРУСЪ.
(Картинка голландской прибрежной жизни).
Анны Коенъ Стуартъ *).
Анны Коенъ Стуартъ *).
Переводъ съ голландскаго Екатерины Половцовой.
——
——
——
——
——
——
Парус, Коэн-Стюарт Анна, Год: 1891
Время на прочтение: 30 минут(ы)
*) Анна Коэнъ Стуартъ — голландская писательница, начавшая свою литературную дятельность нсколько лтъ тому назадъ, пользуется въ настоящее время большой популярностью въ Голландіи. Она пишетъ преимущественно новеллы и небольшіе разсказы, отличающіеся какъ необыкновенной простотой и жизненной правдивостью, такъ и изяществомъ формы. Особенно извстны ея книги: ‘Маленькіе наброски’ и ‘Наброски и новеллы’. Извстный разсказъ ея ‘Пудель’ (‘Does’), былъ премированъ ‘Обществомъ поощренія животныхъ’. Предлагаемый здсь разсказъ ‘Парусъ’ (‘f seil), былъ по выход своемъ въ 1891 г. въ свтъ вскор зачисленъ въ книги ‘Библіотеки для слпыхъ’.
Крейнъ стащилъ съ лодки первую попавшуюся корзину съ рыбой и понесъ ее на берегъ. Замтивъ это, дти Гармена, не говоря ни слова, только переглянулись между собой, какъ бы желая сказать другъ другу: ‘а ну-ка и мы!’ и, по взаимному молчаливому соглашенію, засучивъ штанишки выше колнъ, быстро понеслись по вод, подобно чайкамъ.
Веселые ребятишки были дтьми покойнаго Гармена, участвовавшаго въ прошедшемъ году въ спасеніи англійскаго судна во время бури и потонувшаго вмст со всми другими несчастными, тамъ находившимися.
Шлепая по вод въ припрыжку и стараясь улизнуть отъ каждой вновь прибивавшейся волны, дти, добжавъ до лодки, быстро нахватали рыбы, кто сколько могъ, и взапуски понеслись обратно къ берегу, здсь они стремительно выбросили рыбу на песокъ и вновь побжали за добычей.
Красныя щеки, загорлыя руки и веселые глаза были у дтей покойнаго Гармена.
Питеръ, Клартье, Тейнъ и Ми быстро раскладывали рыбу по кучкамъ, въ то время какъ Диркъ отчаянно звонилъ, сзывая народъ. Это значило, что сейчасъ начнется на берегу публичный торгъ рыбой.
Весело сбгались со всхъ сторонъ люди, таща въ рукахъ корзины и деревянныя лоханки. Вс смялись и шутили, подгоняя другъ друга. Къ вечеру рыба, пожалуй, можетъ заснуть, а сейчасъ она въ самомъ прекрасномъ вид.
Япиксъ медленно прохаживался по дюнамъ. Да и почему бы ему не прохаживаться? Онъ уже записался на судно, получилъ разсчетный листъ, покончилъ со всми своими спшными длами и завтра долженъ выйти въ открытое море. Онъ чувствовалъ себя бодро, весело и спокойно!
Тотъ, кому приходилось когда-либо подниматься на верхушки дюнъ, знаетъ, до какой степени при подобномъ поднятіи расширяется передъ глазами горизонтъ, а вмст съ этимъ растетъ и видимое пространство, занимаемое землей, большія обработанныя поля кажутся маленькими, а высокія башни совсмъ низкими. Стоя здсь, не хочется врить, чтобы люди могли спорить изъ-за большаго или меньшаго куска земли, часто изъ-за какого-нибудь ничтожнаго клочка. Особенно бросается это въ глаза при вид того крохотнаго пространства, которое покрываетъ собою тнь, падающая отъ облака на землю.
И какъ далеко видно съ верхушекъ дюнъ! Совсмъ передъ глазами торчатъ цлые ряды песчаныхъ холмиковъ дюнъ, за ними тянутся рощи и виноградники, дале — по обимъ сторонамъ канала обработанныя поля, а еще дальше, за плотиной, виднются крылья втряныхъ мельницъ, неустанно работающихъ для осушенія мстности, совсмъ вдали, въ легкой синей дымк, чуть вырисовывается городъ, а тамъ… далеко, далеко въ сроватой мгл виднется осушенное озеро.
Возможно ли, чтобы любой морякъ при вид подобной картины не сталъ бы смотрть на нее глазами моряка, не мрилъ бы разстояній на свой глазомръ и не искалъ бы на суш зеркальной поверхности родного моря?
Такъ было и съ Япиксомъ. Пространство, открывшееся передъ его глазами, было далеко не маленькое. Что лежитъ за всмъ этимъ, дальше, Япиксъ, конечно, не зналъ, да и во всю свою жизнь онъ не слыхалъ ни про кого, кто бы прошелъ это пространство пшкомъ. По собственнымъ же его разсчетамъ — при хорошемъ попутномъ втр, да при крпкихъ снастяхъ, можно, пожалуй, пройти его въ одинъ день. Когда бы все это пространство было бы однимъ сплошнымъ моремъ, какъ прежде, тогда… о, тогда это была бы сущая бездлица!
И молодой рыбакъ, полуобернувшись къ дюнамъ, сталъ смотрть въ противоволожную сторону, по направленію къ морю. Его взорамъ представилась другая картина.
Море не лежало спокойно, подобно суш. Это было нчто совсмъ другое! Море волновалось, море звучало, море…
Япиксъ повернулся къ нему совсмъ и съ наслажденіемъ втянулъ въ себя морской воздухъ, отъ моря вяло прохладой, здоровьемъ и силой.
Тамъ, далеко на горизонт, бллъ парусъ, а налво виднлись два рыбачьихъ небольшихъ судна, оттуда же, съ свера, доносился запахъ пароходнаго дыма. Ни церквей, ни башенъ, ни домовъ, ни человческой суеты и сутолоки — ничего этого на мор не было.
То-то велика должна бы быть мельница, которая осушала бы такое море!
Япиксъ оглянулся вдоль берега, насколько глазъ хваталъ, тянулись дюны, одна сплошная, огромная естественная плотина — дло рукъ Божьихъ. Кабы не это, то-то мученій натерплись бы люди, устраивая свои плотины!
Замтивъ сверху народъ, толпившійся на берегу, и услыхавъ знакомый звонъ, служившій призывомъ къ торгамъ рыбой, Япиксъ, будучи роднымъ сыномъ своего народа, конечно, захотлъ лишній разъ поглазть на давно знакомое ему зрлище, а потому, не долго размышляя, спустился съ дюны, избралъ ближайшую дорогу наискось и медленно пошелъ по берегу къ тому мсту, гд происходили торги.
Приливъ только что начался, вода быстро поднималась выше и выше и постоянно заливала Япиксовы большіе рыбачьи сапоги. Наврно шестнадцатая волна заднетъ вонъ ту корзину, пока еще цликомъ лежащую на сухомъ мст!
Япиксъ поглядлъ на море и снисходительно улыбнулся на встрчу разстилавшейся волн. Этому здоровенному молодцу, похожему на крпкое молодое дерево, забавнымъ казались нжно плескавшія у его ногъ волны, ласкавшіяся и заигрывавшія съ нимъ, подобно молодому котенку. Не легкому втерку, а сильной бур нужно вступить съ Япиксомъ въ бой, чтобы у него захватило духъ!
И молодой герой увренно и твердо ступалъ по песку, давилъ валявшіяся по всему берегу въ огромномъ количеств мелкія ракушки, трещавшія подъ его тяжелыми сапогами, и съ удовольствіемъ прислушивался къ треску, каждый разъ вновь наступавшему вслдъ за разрушительнымъ нажиманіемъ его громадныхъ ногъ.
Вдругъ Япиксъ сдлалъ шагъ въ сторону. Онъ замтилъ на песк что-то такое, что сразу вывело его изъ прежняго настроенія. Яркая краска выступила на его загорломъ обвтренномъ лиц и, готовое было сорваться съ его языка проклятіе, замерло на полуслов. На сыромъ песк онъ увидлъ свжій слдъ босой ноги… и, представьте себ — вдь это часто бываетъ въ такихъ случаяхъ — Япиксу захотлось стереть этотъ предательскій слдъ.
Повидимому, босыя ножки въ этомъ мст только быстро пробжали, но не остановились. Дйствительно, вслдъ за однимъ Япиксъ замтилъ еще цлый рядъ такихъ же маленькихъ слдовъ. О, какъ милы показались они ему!— милы, подобно безпредльному морю, подобно свтлому солнцу на неб.
Конечно, вс люди молодые, а Япиксъ былъ еще очень молодъ, способны на все великое и возвышенное — всмъ намъ это давно извстно съ дтства, но не надо забывать также, что живой слдъ маленькой босой женской ножки всегда, во вс времена могъ и можетъ любого изъ мужчинъ заставить потерять курсъ. Япиксъ былъ похожъ въ этомъ отношеніи на всхъ остальныхъ, а потому не удивительно, что онъ живо заинтересовался свжими слдами и сталъ ихъ внимательно разсматривать.
Глубокая ямка въ сыромъ песк — это несомннно пятка, затмъ маленькое возвышеніе, соотвтствующее изгибу передъ пястьемъ ноги, дальше опять боле глубокая ямка — это большой палецъ и, наконецъ, едва замтно, одинъ, два, тр…….., да, три, четыре, пять маленькихъ ямочекъ — слды пальцевъ. О, Боже! что за чудная босая ножка!
Боязливо оглядываясь, хотя ршительно никто за нимъ не подсматривалъ, Япиксъ сталъ прилаживать свою неуклюжую ногу къ свжему слду. Господи помилуй! что это была за ножища: маленькій слдъ равнялся всего половин его огромной ступни. Онъ съ досадой отшвырнулъ ногой принесенное волной и попавшееся подъ ногу мягкотлое.
Япиксъ попробовалъ было на ходу равномрно наступать на каждый слдъ. Сперва это ему плохо удавалось, потомъ дло пошло лучше, хотя было все-таки трудновато сдерживать свои огромные шаги, затмъ онъ сталъ попадать ногой каждый разъ только возл слда, а не на самый слдъ и, наконецъ, просто пустился бжать рядомъ съ оставленными на песк слдами.
Япиксъ способенъ многое въ жизни перенести, въ этомъ онъ былъ убжденъ, но свободу свою онъ никому бы не уступилъ и ни одинъ человкъ не рискнулъ бы, кажется, встать ему поперекъ дороги.
Какъ бы вы думали, кто же стоялъ на томъ мст, гд кончался слдъ? Конечно, кто же иной, какъ не Грте.
Грте смялась и ея блые зубы при сравненіи съ пурпуровыми губками и раскраснвшимися загорлыми щеками, казалось, выдлялись въ этотъ разъ своей близной боле обыкновеннаго, а глаза свтились подобно двумъ маленькимъ звздочкамъ.
Да, несомннно прекрасно было серьезное выраженіе красиваго, съ правильными чертами лица вдовы, одиноко стоявшей возл своихъ пяти малютокъ, изъ которыхъ ей предстояло выработать пятерыхъ честныхъ людей, прекрасна была улыбка молодой матери, державшей младенца у своей груди, прекрасенъ, доврчивый взглядъ невсты, смотрвшей въ глаза своему жениху, но много, много прекрасне всего этого, на взглядъ Япикса, было постоянно мнявшееся выраженіе серьезности и веселья не открытомъ, бодро глядвшемъ на встрчу жизни, молодомъ лиц двушки, непринужденно и чистосердечно смотрвшей на всхъ ее окружавшихъ. Боле прекраснаго существа, нежели Грте, не могло существовать. Это было бы прямо невозможно. Понятно, Япиксъ ни на минуту не раскаивался въ томъ, что оставилъ дюны и прибжалъ на торги. Правда, разговаривать съ Грте ему не пришлось, но все же и на его долю выпало счастье нести одну изъ корзинъ съ рыбой въ деревню вмст съ ней…
Былъ вечеръ. Япиксъ давно уже лежалъ на верхушк одной изъ дюнъ и смотрлъ на заходящее солнце. Это случалось съ нимъ очень рдко,— для такого спокойнаго занятія у него обыкновенно не хватало времени. Послдніе косые лучи заходящаго солнца ложились длинными полосами по слегка бороздившейся поверхности неспокойнаго моря. Завтра вечеромъ, въ это время, думалось Япиксу, онъ будетъ уже въ открытомъ мор и, вроятно, берегъ скроется уже изъ виду. И, закрывъ глаза, онъ совершенно ясно представилъ себ качку и волнующееся море, ему даже уже начинало казаться, что онъ слегка покачивается на мягкихъ волнахъ. Убаюканный чудной музыкой вчно шумящихъ волнъ, онъ закрылъ глаза. Заснуть? Нтъ, заснуть онъ былъ не въ состояніи. Въ его воображеніи неотвязно и отчетливо рисовалась, освщенная всевозможными радужными цвтами, пара маленькихъ свжихъ слдовъ босой ножки на сыромъ песк. Даже чудный солнечный блескъ, на который онъ передъ тмъ какъ закрыть глаза долго, долго смотрлъ, и тотъ не въ состояніи былъ затмить этотъ чудный образъ.
Япиксъ лежалъ до тхъ поръ, пока надъ дюнами не показалась луна. Заснуть онъ ршительно не могъ, а потому, собравшись наконецъ, съ духомъ, онъ всталъ, чтобы уйти. Да и чего было бы ему еще смотрть на солнце, луну или на небо?! На его собственномъ горизонт всходило и горло чудное, блестящее, яркое свтило…
Грте, Грте… неотвязно гудло волшебное море ему вслдъ. Это стало наконецъ невыносимымъ… Грте, Грте, Грте — тикали дома стнные часы. И что же длать человку въ самомъ дл, когда весь міръ кругомъ полонъ Грте? Когда со всхъ сторонъ доносится до ушей только одно это имя? Можно ли требовать въ такомъ случа, чтобы человкъ выкинулъ его изъ головы? Начать болтать объ этомъ съ другими? Разсказывать? Да разв это поможетъ?
Япиксъ не спалъ въ эту ночь ни одной минуты. Ворочаясь съ боку на бокъ, онъ промечталъ о томъ, о семъ, и еще о многомъ другомъ — всего и не пересказать!..
Вчера старикъ-морякъ, парусный мастеръ, возвращая заплатанный парусъ изъ починки, сказалъ ему: ‘Помни, Япиксъ, парусъ надо всегда передъ дорогой хорошенько осмотрть со всхъ сторонъ. Врь мн, старику, и моей опытности! Если чего не усмотришь во-время — наплачешься потомъ на мор’. Япиксъ, хотя и намоталъ себ на усъ это важное правило, но понятно и даже боле чмъ естественно, что вчера изъ-за торговъ и еще изъ-за многаго другого, онъ не нашелъ для этого подходящаго времени, а потому ршилъ это сдлать теперь же, рано утромъ, еще прежде чмъ на берегу появится народъ.
Япиксъ пошелъ въ сарай, взвалилъ парусъ на ручную тачку и покатилъ ее по дорог къ морю, внизъ. Не дозжая до берега, онъ свернулъ влво, и съ разбга вкатилъ тачку на ближайшую дюну. Затмъ онъ стащилъ свернутый парусъ на землю, распустилъ веревки, связывавшія его и принялся его раскатывать. Для этого ему пришлось быстро сбжать съ горки внизъ. Растягивая на ходу парусъ вправо и влво, онъ внимательно разсматривалъ его со всхъ сторонъ. Разложенный такимъ образомъ парусъ, право ни что иное, какъ громаднйшая тряпка!
Беря поочередно углы паруса въ руки и оттаскивая ихъ отъ средины къ краямъ, Япиксъ долженъ былъ совершить по склону дюны цлое путешествіе, прежде чмъ развернуть весь парусъ. Не усплъ онъ еще окончить своей работы, какъ увидлъ снизу проходившую по верхушк дюны Грте. Вотъ досадно-то ему стало, что онъ стоялъ внизу! А тутъ еще какъ на грхъ парусъ такъ ужасно великъ!
— Эй! Эй! Здравствуй, Грте!— крикнулъ онъ ей, поднося об руки ко рту.
Грте посмотрла внизъ, улыбнулась, и въ свою очередь крикнула:
— Здравствуй, Япиксъ!
Смривъ добродушнымъ взглядомъ разстояніе раздлявшее ихъ, она, слегка поддразнивая его, прибавила:
— Скажи-ка чего ты тамъ ищешь? Или стежки считаешь?
Япиксъ не отвчалъ. Онъ пристально смотрлъ вверхъ. Сровато-голубое небо, солнечные лучи, подобно прозрачному золоту на желтоватомъ песк дюнъ, воздушныя, легкія очертанія облаковъ — и среди этихъ нжныхъ тоновъ фигура Грте съ раскраснвшимися щеками, свтлымъ взглядомъ и смющимся ртомъ! Свжій утренній втерокъ выбилъ изъ подъ ея блой шапочки короткіе блокурые вьющіеся волосы, Япиксъ видлъ въ церкви святыхъ со свтлымъ ореоломъ вокругъ головы и это, казалось ему, такъ шло къ нимъ. Грте — не святая, но въ глазахъ Япикса она была окружена, конечно, еще большимъ ореоломъ: она соединяла въ себ небесный свтъ и земную прелесть. Неужели онъ дурно поступалъ, если молился на нее въ эту минуту? Вдь не можетъ же быть, чтобы она была создана столь прекрасной такъ, ни для чего и ни для кого? Нтъ, нтъ — предполагать это было бы прямо гршно. Несомннно, существовала высшая цль при созданіи такого чуднаго творенія!
Погруженный въ свои думы, Япиксъ снялъ съ головы шапку.
— Чего жъ ты стоишь? Или ужъ помочь теб, что-ли?— послышался сверху вопросъ, сказанный вызывающимъ тономъ. Грте подошла ближе.
— Помоги,— отвчалъ Япиксъ, опускаясь на колни и длая видъ, что разсматриваетъ парусъ.
— А, небось, это понимаешь! разслышалъ! —сказала Грте.
— Иди сюда, а нтъ — такъ я и самъ доберусь до тебя,— пригрозилъ ей Япиксъ.
— Ну, смотря, не очень-то ротъ развай,— шутила двушка,— пока ты до меня доберешься, мой и слдъ то простынетъ!
— А что жъ? Попробовать, что-ли?
— Ладно, попробуй-ка,— смло отвтила Грте, и, смясь, встала, какъ бы приготовляясь бжать. Япиксъ, конечно, не могъ ее поймать,— въ этомъ она была твердо уврена. Онъ думалъ то-же самое, хотя вовсе и не собирался бжать. А хорошо бы какъ-нибудь теперь добраться до нея! Въ одинъ мигъ, не долго думая, онъ упалъ впередъ на парусъ всмъ тломъ, и принялся усиленно работать колнами и локтями, быстро подвигаясь такимъ образомъ кверху. Затмъ, растянувшись плашмя, онъ вытянулъ руку вверхъ и достигъ желанной цли… схватилъ Грте за ногу.
— Пусти!— крикнула та, стараясь высвободить ногу. Но Япиксъ не обратилъ никакого вниманія на ея крикъ. Ощутивъ въ своей большой крпкой рук шевелившуюся теплую ногу, онъ вполн вошелъ во вкусъ затянной игры. Передразнивая Грте ея же словами: ‘а! небось это понимаешь?’, онъ громко хохоталъ, и хохоталъ не однимъ ртомъ. Боже сохрани! Япиксъ хохоталъ всмъ своимъ существомъ. Да и было чему радоваться! Вотъ ужъ посчастливилось ему въ это чудное утро!
Еще одно движеніе, одинъ ловкій упоръ колнами, и Япиксъ совершенно овладлъ Грте. Крпко-на-крпко защемивъ въ своей здоровенной лапищ ея трепетавшую ногу, онъ не выпускалъ ее. Да и съ какой стати отказываться отъ столь выгоднаго положенія?
— Вотъ такъ славная западня!— шутилъ онъ.
— Берегись, какъ бы собака не выскочила,— сказала Грте и, нагнувшись къ его рук, сдлала видъ, что хочетъ укусить.
Тогда Япиксъ потянулся еще выше кверху, отпустилъ ея ногу и, обнявъ руками Грте за шею, сталъ цловать ее въ об щеки.
— Пусти!— сказала она, ярко вспыхнувъ.
— А, теперь не убжишь?!
— Нтъ! Да пусти же!
— Слово даешь?
— Да, даю, безумный!
— Что ты тамъ еще бормочешь? А?
— Ничего.
— Ну ужъ такъ и быть, на этотъ разъ теб поврю!— сказалъ притворно великодушнымъ тономъ Япиксъ, но… въ знакъ примиренія… онъ опять сталъ крпко цловать ее. Грте снова начала было сопротивляться, да не тутъ-то было. Видно, свободу свою ей только тогда, получить, когда это заблагоразсудится Япиксу.
— Да отстань же!— крикнула она, показывая кулакъ.
Япиксъ выпустилъ ее. Надвая свалившуюся на землю шапочку, вся задыхаясь отъ волненія, Грте сказала:
— А теперь, прощай!
— Берегись!— грозилъ Япиксъ, также вставая съ земли.
Двушка смотрла за него, улыбаясь. Она соображала, что бы ей такое теперь предпринять. Уйти — этого ей совсмъ не хотлось, при томъ она ужъ испытала силу Япикса надъ собой. Выказать неудовольство?— Да вдь вся эта возня ей самой нравилась. А между тмъ Япиксъ, чего добраго, пожалуй, еще Богъ знаетъ что вообразитъ себ, если увидитъ, что она въ немъ заискиваетъ и только изъ-за него одного остается здсь на берегу. Сообразивъ все это и перемнивъ тонъ, она сказала:
— Помочь, что ли, теб, безрукій? И того-то не можешь сдлать одинъ!
— Много ты можешь!— сказалъ Япиксъ, ни чуть не обижаясь на ея пренебрежительный тонъ.
Грте сдлала нсколько шаговъ по разложенному парусу.
— Вотъ громадина-то!— сказала она, останавливаясь и задумчиво разсматривая парусъ.
— Даі Небось сейчасъ сама видла,— отвчалъ Япиксъ, любовно оглядывая на нее.— Скоро ль до тебя доберешься черезъ такой парусище?
Грте покраснла и улыбнулась, но сейчасъ же приняла опять серьезный видъ и сказала:
— Да я вовсе не о томъ!
— О чемъ же?— удивленно спросилъ Япиксъ. Онъ замтилъ, что сіявшее до сихъ поръ лицо Грте затуманилось, а все же она была чудеснйшей двушкой въ мір.
— Я думала о шторм!— громко проговорила она.
— О чемъ?— еще боле удивленно переспросилъ Япиксъ. И вдругъ, закатившись здоровымъ, веселымъ смхомъ, онъ прибавилъ:
— Да, вотъ ужъ сказала! Вы, бабы, сидя на берегу, дйствительно много объ этомъ знаете!
— Гораздо боле, чмъ ты думаешь,— отвтила на его насмшку Грте.
— Штормъ!— продолжалъ смяться Япиксъ.— Это врно! Увидите дельфина или еще что-нибудь такое и скорй къ берегу! А ужъ если паруса надуются, то давай кричатъ, изо всхъ силъ!
— Вотъ ужъ совсмъ нтъ! Нисколько!— увряла Грте.
— Разсказывай! Что же ты лучше другихъ, что ли? Да вотъ и теперь. Увидла разложенный парусъ на берегу и сейчасъ ужъ и штормъ!— не переставалъ Япиксъ смяться.— Довольно-таки я на васъ, бабье, наглядлся!
— Ну такъ что жъ? Неужто жъ это такъ глупо?— спросила Грте.
— Эхъ ты!— вздохнувъ глубоко, сказалъ Япиксъ.— А постой-ка, лучше вотъ я дамъ теб сейчасъ работу, такъ живо вся дурь-то вылетитъ изъ головы. Смотри, берись, за этотъ конецъ!
И, передавъ ей въ руки одинъ изъ угловъ паруса, онъ самъ пошелъ на противоположный конецъ.
— Мы возьмемся каждый за углы и побжимъ другъ къ другу на встрчу до большой складки по средин. Понимаешь? Живо! Вотъ такъ, хорошо. Держи теперь крпко оба конца, а я буду свертывать… Крпко держишь? Ладно, теперь стой минутку, а я начну съ боковъ — и Япиксъ быстро сбжалъ съ дюны.
— Здсь шовъ!— крикнула ему вслдъ Грте.
— Погоди! Сейчасъ!— отвтилъ ей Япиксъ, складывая боковыя стороны паруса вдвойн и еще разъ вдвойн, и затмъ беря его подъ мышку.— А вотъ и я!— весело сказалъ онъ, выбравшись снова наверхъ.
— Покажи-ка, гд ты видишь шовъ?
— Вотъ здсь, смотри.
— Ахъ ты мерзость какая!— покачалъ Япиксъ головою, ощупывая шовъ.
— А что? Никакой бды отъ этого не сдлается, Япиксъ?
— Ну вотъ сейчасъ ужъ и бды? Хорошаго, конечно, въ этомъ мало, сама понимаешь — сила сопротивленія уменьшается. Ну да кто знаетъ, можетъ быть, старый шовъ-то еще дольше насъ съ тобой проживетъ.
— Понятно! Да и притомъ, разв непремнно нужно быть бур?
— Врно! А при дурной погод, такъ и съ самымъ новымъ парусомъ можетъ несчастіе случиться. Не въ парус дло, а въ погод, въ втр, и тутъ ужъ ничего не подлаешь, надо положиться на… а все-таки жаль, что я проглядлъ этотъ шовъ вчера.
Принимая тяжелый парусъ изъ рукъ своей помощницы, Япиксъ замтилъ яркую краску, выступившую на ея лиц. Но онъ сдлалъ видъ, что не замчаетъ ея смущенія, и сталъ хвалить ее:
— А вдь ты славно помогла мн, двушка! Нечего сказать, не ожидалъ!
Грте засмялась.
— А за это, знаешь, не стоишь ты того, чтобы я руку теб дала. Право! Ну… а теперь что?— быстро прибавила она вслдъ затмъ.
— Теперь? Теперь на верхъ, да оттуда надо скатать парусъ.
Япиксъ схватилъ Грте за руку и потащилъ ее за собой на верхъ.
— Вставай ты съ этого конца, а я съ другого! Смотри вотъ такъ, всунь руку внутрь и наматывай. Да ровне! Старайся, чтобы наравн со мной было! Вотъ такъ!
Свертывая вдвоемъ парусъ, Япиксъ и Грте сами спускались внизъ. При каждомъ поворот старый заскорузлый парусъ шуршалъ и трещалъ, точно будто дло шло о его жизни. Грте и Япиксъ смялись. Чмъ трудне становилось накатывать парусъ, тмъ веселе было. Они были молоды и сильны, а ихъ крпкія молодыя руки ловко повиновались имъ. Отчего имъ было и не посмяться, хотя бы надъ старымъ парусомъ? Весело поглядывая другъ на друга, увренные въ своихъ силахъ, они торопились покончить съ своей работой. Грте старалась изо-всхъ силъ.
— Стой!— подгонялъ ее Япиксъ,— поставь сюда ногу, а я стяну веревкой. Крпче! Вотъ такъ, къ этому краю, впередъ! Ладно!.. А теперь опять закатывай… Э, двушка, да ты что же призадумалась?
— Нужно… на лодку тащить?— не сразу отвтила Грте.
— Ну да, конечно,— сказалъ Япиксъ, не понимая замшательства Грте.— Вдь мн же надо парусъ на судно свезти. Или ты думаешь, что рыба сама придетъ на берегъ, пока вы будете глазть съ дюнъ на море?
— А я вдь думала… что вы завтра, а не раньше поднимете паруса!
— Нтъ, сегодня!— весело сказалъ Япиксъ.— Да я и радъ! Чего тутъ болтаться на берегу-то?
— Это-то врно!— отвтила Грте. Стараясь скрыть свое волненіе, она усиленно принялась работать, помогая плечами и бедрами закатывать парусъ. Япиксъ молчалъ. Онъ былъ теперь всецло погруженъ въ свою работу. Улыбка сошла съ его лица. Да и какой же настоящій морякъ станетъ думать о чемъ-либо другомъ въ такой важный моментъ, какъ свертываніе паруса? Конечно, съ Грте было весело, и онъ охотно оставилъ бы ее около себя, но навсегда? Низачто! Низачто, кажется, не согласился бы Япиксъ сидть постоянно на привязи, здсь, на берегу. Свободная жизнь тамъ, среди необъятнаго пространства, жизнь безъ заботъ и огорченій — да, это притягивало юношу къ себ. Вотъ, если бы онъ могъ взять Грте съ собой туда, ну тогда бы былъ другой разговоръ! А то какой же ему толкъ, когда сегодня же онъ развернетъ парусъ? Нтъ, моряку надо быть твердымъ и выкинуть вс глупости изъ головы. Вотъ, когда онъ назадъ вернется, тогда, пожалуй, еще можно будетъ снова дать волю своимъ мыслямъ, и кто знаетъ… кто знаетъ, что будетъ тогда?
— Спасибо,— сказалъ Япиксъ, кладя парусъ на берегу, — ты мн славно помогла, когда я возвращусь, разсчитывай на меня, я возьму тебя для разгрузки.
— А когда это будетъ?— спросила Грте. Яркая краска снова разлилась по ея щекамъ.
— Да, когда это будетъ?— повторилъ Япиксъ, вопросительно поднявъ плечи. Собираясь на судно, гд ему нужно было еще кое-что приготовить передъ отплытіемъ, онъ крпко пожалъ ей руку и привтливо сказалъ:
— До свиданія, Грте.
— До свиданья,— беззвучно отвтила та.
— Что жъ ты мн ничего не пожелаешь?— спросилъ онъ.
— Счастливый путь! Да еще… возвращайся скорй назадъ, Япиксъ,— сказала Грте, поднявъ голову и смотря на него.
— Ладно!— весело крикнулъ Япиксъ.— Спасибо! Счастливо оставаться!
У Грте навернулись слезы на глазахъ. Когда Япиксъ захотлъ ее обнять, она не сопротивлялась боле, но зато и не смялась.
— А теперь, отпихни-ка меня отъ берега,— попросилъ Япиксъ, стоя въ лодк и держа въ рук свободно висвшую веревку, которою лодка была привязана.
— Да вдь я одна!— сказала Грте, оглядываясь по сторонамъ и какъ бы ища поддержки.
— Потому-то я и прошу тебя, что никого больше нтъ.
Грте уперлась обими руками въ бортъ лодки, но какъ она ни старалась ее сдвинуть, у нея не хватало силъ.
— Это называется мышинымъ царапаніемъ,— смялся Япиксъ.
Тогда Грте повернулась къ лодк спиной, упершись въ нее всею тяжестью своего тла, но и это не помогало. Япиксу пришлось выскочить изъ лодки. Вставши рядомъ съ ней, онъ сталъ помогать ей. Дло пошло тотчасъ же на ладъ. Упираясь такимъ образомъ въ лодку, они оба молчали, постепенно входя въ воду. Лодка задвигалась, заколыхалась въ ту и другую сторону, и въ тотъ моментъ, когда она скользнула по вод, Япиксъ отнялъ руки, обернулся къ Грте еще разъ и быстро вскочилъ на ходу.
— Ну, спасибо, Грте, еще разъ. Постарайся не прозвать моего возвращенія. Смотри, вдь я тебя нанялъ!
— Да ужъ я-то не пропущу!
Они еще разъ поклонились другъ другу. Япиксъ направилъ лодку по направленію къ виднвшемуся вдали судну. Грте пошла домой. Берегъ опустлъ.
День клонился къ вечеру. Управившись съ домашними длами, Грте въ сумерки еще разъ побжала въ конецъ деревни, чтобы оттуда поглядть на судно, куда Япиксъ утромъ отвезъ парусъ.
У самаго берега вода казалась совсмъ желтой. Сейчасъ за этой желтой полосой начиналось хотя и глубокое мсто, но требовавшее отъ моряковъ большой сноровки, чтобы его ловко пройти. Грте слышала не разъ отъ своихъ братьевъ, что весь экипажъ всякій разъ весело потиралъ руки, когда судно гладко и безъ всякихъ затрудненій проходило это мсто. ‘Ну теперь’, говорилось обыкновенно въ такихъ случаяхъ, ‘слава Богу, начинается настоящій путь!’
А тамъ, далеко, гд волны такъ высоко поднимались и пнились, тамъ тянулась предательская мель, ловко скрытая подъ водой. Моряки хорошо знаютъ ее и, поврьте, никогда не теряютъ ея изъ виду, направляя судно всегда мимо нея. Грте, какъ и вс мстные жители, знала, какъ много бдъ случалось на этомъ мст и какъ много погибало здсь судовъ во время бурь. Прошлый годъ она собственными глазами видла, какъ погибъ англійскій корабль, со всми людьми, тамъ находившимися, среди которыхъ былъ и Гарменъ. Мучительно и страшно было смотрть, какъ судно разбилось въ мелкія щепки и люди утонули на глазахъ своихъ друзей и родныхъ. Правда, въ тотъ разъ, когда потонулъ несчастный Гарменъ, англичане не знали этого предательскаго мста. Да и не всегда же бываютъ такія громадныя волны, какъ во время той страшной бури. Но если Грте случалось видть крушенія и бдствія, то столь же часто видла она спасеніе погибавшихъ отъ крушенія, видла спасательную лодку, привозившую на берегъ людей, спасшихся отъ врной смерти, ожидавшей ихъ на ужасной мели. Стоя теперь на берегу и всматриваясь въ даль, Грте ничуть не боялась за Япикса. Она видла, что судно его уже благополучно перебралось черезъ страшное мсто, и, миновавъ вс опасности, теперь вышло уже въ открытое море.
Грте смотрла по тому направленію, гд должно было быть Япиксово судно, и ей казалось, что оно было на одной линіи съ тми, которыя вышли еще вчера вечеромъ. Она не знала, какъ это было обманчиво. Кто самъ не бывалъ часто въ открытомъ мор, тотъ не обладаетъ врнымъ глазомромъ въ этомъ отношеніи.
Диркъ, возвращавшійся домой изъ города и замтившій Грте, присоединился къ ней и тоже сталъ глядть вдаль. Прищуривъ глаза и сморщивъ лицо, онъ прикрылся рукой отъ свта и смотрлъ, поворачивая голову, то вправо, то влво.
— Такъ разв они сегодня только вышли?
— А ты разв не зналъ?
— Да откуда же мн знать? Когда я сегодня утромъ вышелъ въ городъ, еще вся деревня спала.
— Такъ почему же ты знаешь, что это ‘Смльчакъ’ тамъ?
— Да вдь я же вижу,— удивляясь ея вопросу, отвчалъ Диркъ.
— Почему же ты его узнаешь?— спросила Грте. Она знала только, что одно изъ тхъ суденъ, которыя были вправо, было ‘Смльчакъ’, но видть его, она не видла, да и вообще ничего другого не видла, кром четырехъ черныхъ точекъ, вырисовывавшихся на ясномъ горизонт.
— Я узнаю его по цвту паруса,— сказалъ Диркъ.— У ‘Смльчака’ красноватый парусъ, не такой, какъ у другихъ.
— Вотъ что!— удивляясь зрнію Дирка, сказала Грте. Она не видла никакого паруса и досадовала за это на себя.— А вдь ‘Смльчакъ’, сравнялся съ другими, какъ ты думаешь?
— При такомъ втр, въ открытомъ мор, да на такомъ судн, какъ ‘Смльчакъ’, по моему разсчету, они на разстояніи, добраго часа времени отъ другихъ.
— Неужели?— разочарованнымъ тономъ сказала Грте.— Такъ ты думаешь, что дйствительно такая большая разница?
— По крайней мр!— подтвердилъ Диркъ свой разсчетъ.
Грте еще разъ печально взглянула вдаль.
Послдніе лучи заходящаго солнца золотили сровато-зеленые гребни волнъ. Было чудно хорошо. Погруженная въ свои думы, Грте пошла домой. Она не безпокоилась нисколько, да и чего же ей было бояться? Разв Япиксъ не миновалъ уже опасныя мста и разв онъ не находится въ полной безопасности при такой тихой погод, въ открытомъ мор? И притомъ, разв не только что сейчасъ Диркъ, который ничего не зналъ, разглядлъ ‘Смльчака’ издали, и опредлилъ его мсто? Неужели же всевидящій Богъ, который все знаетъ, закроетъ свои глаза и забудетъ Япикса? Нтъ, это невозможно. Такой неврующей Грте не могла быть! Да и нтъ любящаго сердца, которое не обладало бы крпкой врой, способной поддержать человка даже въ несчастіи…
Погружаясь внизъ и снова поднимаясь на волнахъ, покачиваясь изъ стороны въ сторону, ‘Смльчакъ’ издали дйствительно казавшійся на необъятномъ мор лишь маленькой точечкой, весело шелъ впередъ. Западный втеръ, мягко ласкаясь о снасти судна, туго надувалъ его паруса, подгоняя все дале и дале въ открытое море. Передъ глазами людей, находившихся на ‘Смльчак’, весь родной берегъ медленно погружался въ срый туманъ.
‘О-го! что за прелесть! Какъ высоко небо! Какъ глубоко море! Какъ необъятно пространство! Но настоящій морякъ не удивляется всему этому! Счастливъ онъ, когда веселымъ остается даже при разсвирпвшей бур.
‘Тонкая перегородка отдляетъ его отъ могилы, но тамъ? на берегу? разв не то же? Тамъ боятся грозы, града и другихъ несчастій… Морякъ же ничего этого не знаетъ и ничего не боится!’
Такова, примрно, была псня Япикса. Товарищи бойко подтягивали ему.
— Ну, разгорланились!— ворчалъ отецъ Япикса про себя.
— Ты бы псни-то приберегъ, на берегу они звучатъ лучше,— посовтывалъ старикъ шкиперъ.
— А мы ихъ тамъ еще разокъ повторимъ, — отвчалъ Япиксъ, смясь, и снова затянулъ псню.
Отецъ и шкиперъ, улыбнувшись, укоризненно покачали своими сдыми головами.
Такъ-то всегда въ молодости! Весело пропваетъ человкъ свои утренніе часы! А когда вечеръ приходитъ и голосъ его ослабваетъ, что тогда? Не бда! Найдется на убылое мсто кто-нибудь другой. Никогда молодая пснь не смолкнетъ! А когда у стариковъ не станетъ и слуха, поврьте, они начнутъ прислушиваться къ молодой псн всей душой.
Наступилъ вечеръ. Пніе пришлось прекратить: предвидлась непогода.
Темныя, низко висвшія облака быстро неслись по небу, потемнвшія волны бросали судно туда и сюда. Дождь стучалъ по палуб и блая пна заливалась за бортъ.
Что за бда! Япиксъ, побесдовавъ съ товарищемъ, съ которымъ вмст стоялъ на посту, повернулся къ нему спиной, спряталъ руки въ карманы и направился въ ту сторону, гд стоялъ другой его товарищъ, точно такъ же какъ и онъ ничего не боявшійся и не знавшій никакой опасности. Ставъ рядомъ, онъ спокойно повелъ съ нимъ бесду, по временамъ вглядываясь въ таинственную темную даль и насвистывая веселую псенку.
Но не такъ-то спокоенъ былъ шкиперъ.
— Ребята!— скомандовалъ онъ,— кто не нуженъ на верху, пусть идетъ внизъ. ‘Пока,— думалъ онъ,— пускай отдыхаютъ. Кто знаетъ, какъ скоро нужны будутъ свжія силы!’
Втеръ свирплъ все боле и боле. Онъ со стономъ ударялся въ снасти судна и, поднявшись кверху, казалось, съ какой-то злобой разрывалъ то тамъ, то сямъ темныя облака, а прорывавшійся по временамъ слабый свтъ причудливо освщалъ грозныя волны и неподвижныя лица людей, озабоченно устремленныя въ таинственную темь.
Волны съ шумомъ заливали палубу. Наступила ночь. Никто не ложился спать. Внизу долго разговаривали. Наконецъ, разговоръ сталъ постепенно утихать, каждый погрузился въ собственныя думы. Кое-кто дремалъ. Когда затихли голоса, всмъ показалось, что буря усилилась. Но опасности пока еще не было. Можетъ быть, кто-нибудь и думалъ о ней, но высказываться по поводу этого вслухъ никто не ршался.
Япиксъ радовался бур! Онъ остался на палуб и смлыми глазами глядлъ на расходившуюся стихію. Какъ быстро неслись облака! Какъ высоко поднимались черныя волны! Палуба блестла какъ зеркало. И какъ трудно было держаться на ней, чтобы не упасть!
Вдругъ шумъ приблизившихся шаговъ вывелъ Япикса изъ его сосредоточеннаго состоянія. Недовольный тмъ, что ему мшаютъ любоваться родной стихіей, онъ медленно обернулся и увидлъ стоящаго передъ нимъ отца.
Кто не знаетъ опасности, тотъ, конечно, и не боится ея. Такъ было и съ Япиксомъ. А все же, увидвъ озабоченное лицо отца, онъ испугался, слова изумленія замерли на его губахъ. Старикъ, уловивъ впечатлніе, произведенное имъ на сына, сказалъ:
— Хочется съ тобой побыть! Не сидится мн внизу!
— Что съ тобой, отецъ?— успокаивая его, сказалъ Япиксъ,— вдь буря только начинается. Пока еще курсъ прекрасный, можетъ быть, ничего и предпринимать не придется.
— Да я и не о томъ совсмъ!— сказалъ старикъ.
— Такъ что же? Въ чемъ же дло?— спросилъ сынъ.
— Дло… дло въ томъ… да, дружище, я самъ не знаю въ чемъ, покоя вотъ не нахожу себ!
— Это не хорошо!— задумавшись, сказалъ Яаиксъ.
— Мн что-то тяжело на душ,— продолжалъ старикъ.
— Никакъ это съ тобой впервые въ твоей жизни? Вдь ты никогда бури не боялся?
— Да я и теперь не боюсь, а такъ что-то не по себ ужъ очень!
— Можетъ, теб что почудилось, отецъ?
— Нтъ, а только вотъ чувствуется, что быть несчастью. Передъ другими какъ-то не хочется этого показать, вотъ мн внизу и не сидится. Дай-ка, думаю, пойду къ сыну.
— Что жъ, вдь и я не помогу, коли такъ,— сказалъ Япиксъ и пожалъ плечами.— Если бы я былъ на твоемъ мст, отецъ,— прибавилъ онъ сердечнымъ тономъ,— я бы постарался выкинуть все это изъ головы и пошелъ бы опять внизъ, а то здсь промокнешь только даромъ. Плохо будетъ, все равно, позовемъ.
— Нтъ,— ршительно возразилъ старикъ,— я останусь съ тобой.
— Какъ знаешь,— сказалъ Япиксъ, заботливо поднимая отцу воротникъ промасленной куртки.
— Видишь-ли, Япиксъ, я себ самъ сказалъ, что если случится съ нами какое несчастіе,— ни одинъ человкъ вдь не можетъ въ томъ поручиться,— такъ мы будемъ вмст, какъ того желала. всегда твоя мать. А если ужъ суждено кому-нибудь изъ насъ погибнуть или даже обоимъ заразъ, такъ все же утшеніе старух будетъ, что мы были вмст, и Боже сохрани и помоги мн! Не хотлось бы мн лишать ее, можетъ быть, послдней утхи въ жизни. Бдняжк и такъ будетъ тяжело, если ни меня, ни тебя около нея не будетъ. Ничего противъ этого не подлаешь! А ея доврія не оправдать — этого, Япиксъ, нельзя, какъ хочешь!
Япиксъ постарался найти для отца боле защищенное отъ втра мсто.
— Садись, отецъ, сюда! Не скажешь ли еще чего?
— Нтъ,— отвтилъ старикъ,— что жъ еще сказать? Можетъ, я еще и живъ останусь. А если теб отдать вотъ этотъ табакъ, а ты раньше моего погибнешь, такъ я, пожалуй, и безъ табаку останусь.
— А у меня вотъ немножко денегъ есть въ кошельк, — сказалъ Япиксъ.
— Ну ужъ это лучше бы ты дома оставлялъ,— замтилъ отецъ.
— Право, я объ этомъ и не подумалъ. Къ слову пришлось, такъ ты ужъ знай. Вотъ здсь, отецъ, видишь въ этомъ кошельк.
— Ладно, буду знать!— спокойно отвтилъ отецъ.
— А еще что?— спросилъ Япиксъ.
— Еще?.. Ничего… Да вотъ, пожалуй, что… Если мать твою я больше не увижу, то скажи ей, что я до послдней минуты возл тебя оставался, какъ она просила, и передай ей поклонъ. Славная жена она всегда была, твоя мать. Помогай ей, Япиксъ, да и съ братьями и съ сестрами живи въ ладу, вдь ты старшимъ останешься.
— Общаю, отецъ.
— Ну такъ по рукамъ,— отвтилъ старикъ и оба пожали крпко другъ другу руку.
— А ты, Япиксъ? Можетъ, и у тебя есть просьба?
— Тоже… кланяйся матери, братьямъ, сестрамъ. Да еще… если Грте встртишь…
— Ну?— и старикъ многозначительно поглядлъ на сына.
— Ну, такъ скажи… скажи…
— Что же сказать?
— Что я… что… благодарю ее за помощь, да… да больше ничего…
— Хорошо, скажу.
Оба замолчали. Япиксъ отвернулся и сталъ смотрть на воду, старикъ пристально глядлъ вдаль.
Втеръ все усиливался. Дождь лилъ ручьями по маслянымъ курткамъ и непромокаемымъ шапкамъ. Всю ночь отецъ съ сыномъ, помня просьбу матери, не разлучались ни на минуту.
Съ приближеніемъ утра буря еще боле усилилась.
— А дло-то вдь разыгралось не на шутку!— сказалъ кто-то.
— Да, жутко становится!— прибавилъ другой.
— Хорошо бы было, пока буря не разыграется, домой попасть.
— Шкиперъ и то, гляди, торопится домой.
— Да, хорошо кабы удалось! Только бы засвтло мель миновать!
— Не поспть, втеръ встрчный!
— Поспемъ!
— Какже, поспемъ! Времени-то, смотри, совсмъ малость осталось до вечера!
— Что же намъ длать, ребята?— сказалъ шкиперъ, вопросительно глядя на всхъ.
— Что жъ на нее смотрть, что ли, на бурю? Плохіе же мы моряки, если будемъ сидть сложа руки.
— Только бы до ночи мель обойти!— снова послышалось затаенное на душ у всхъ желаніе.
— Ни за что! Гд ужъ!
— Ну это еще посмотримъ!
— Да нешто не видишь, какое мученье со встрчнымъ втромъ?
— Вотъ что, господа,— вмшался въ разговоръ молчавшій до сихъ поръ отецъ Япикса,— мель непремнно надо далеко обогнуть. Подальше вдохь берега держаться, тогда и втеръ станетъ попутнымъ и опасное мсто дальше въ сторон останется.
— Времени нтъ такой кругъ длать! Не дло ты говоришь, старикъ! Пожалуй, еще немного вдоль берега пройти, а тамъ повернуть — вотъ мой совтъ!
— Кратчайшая дорога,— подхватилъ кто-то,— всегда наилучшая, когда время не терпитъ!
— Ну, положимъ, это не всегда такъ.
— Дйствительно, мы очень ужъ близко берега держимся, — сказалъ шкиперъ.— Это не хорошо, Янъ правду говоритъ, другого исхода нтъ, какъ держаться берега дальше. Нужно въ открытое море.
Такъ и поршили. Съ полной надеждой на Божью милость, судно направилось въ открытое море. Не вс раздляли правильные разсчеты стариковъ. Молодежь какъ всегда торопилась.
Поглубже натянули моряки свои шапки на головы, покрпче застегнули свои непромокаемыя куртки. По мокрой, пропитанной солью палуб, снова заходили взадъ и впередъ люди съ озабоченными лицами. ‘Смльчакъ’ направился впередъ, немного наискось отъ втра, прямо въ открытое море.
Для того, чтобы наврняка обогнуть мель, приходилось заходить далеко, а вечеръ былъ уже на носу. Число нетерпливыхъ, желавшихъ какъ можно скоре повернуть, все росло. Вс напряженно ожидали команды шкипера.
— Ну что? Видно?
— Ничего не видно.
— Япиксъ, погляди-ка и ты, твои глаза помоложе, не видно ли отраженія на вод, вотъ тамъ, въ той сторон. Это не отраженіе ли отъ маяка?
— Мн кажется… будто я вижу… Постой-ка, вдь это свтъ! Право, свтъ…— всматриваясь въ дальнія волны сказалъ Япиксъ и ударилъ своего товарища по плечу.
Дйствительно! вс ясно и отчетливо увидали отраженіе маяка на вод.
Ршено было держать прямо на свтъ, еще — еще… еще впередъ, и…
— Когда мы повернемъ, втеръ намъ будетъ попутный!— вскрикнулъ радостно Япиксъ.— Вотъ чудесно-то! Мы ловко войдемъ въ фарватеръ, вотъ увидите.
— Ой! Рано!— предостерегалъ старый Янъ.
— Погодите! Трудное дло отъ насъ не уйдетъ!— говорилъ шкиперъ, но Япиксъ и его товарищъ радостно подавали уже другъ другу руку и смялись.
— Огибать?
— Нтъ еще.
— Ну, а теперь пора?
— Нтъ.
— Когда же наконецъ?
Шкиперъ сдлалъ движеніе рукой, какъ бы стараясь успокоить нетерпливыхъ. Вс напряженно глядли на него. Еще послдній взглядъ на отчетливое отраженіе въ волнахъ и, наконецъ, послышалось давно желанное приказаніе огибать.
Старый Янъ покачалъ головой.
— Рано,— сказалъ онъ. Человкъ, стоявшій возл него, неодобрительно пожалъ плечами на его слова.
— Чудесно! Не заднемъ ни чуть!— сказалъ онъ.— До ночи будемъ дома!