Парижский Атеней, прежде бывший Лицей республиканский
(Из Нем. журн.)
——
Парижский Атеней, прежде бывший Лицей республиканский, Каченовский Михаил Трофимович, Год: 1805
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В сем институте с ноября месяца начинается преподавание публичных лекций. Для тех, которые не слыхали о нем, или забыли, упоминаем, что назад тому двадцать лет многие отличные мужи согласились учредить близ Пале-Рояль среди самого города независимое заведение, в котором для занятия праздных людей находились бы комнаты для чтения и для беседы, кабинеты: физический и химический, и преподавались бы публичные лекции. Особое здание нарочно для сего было назначено, и все принадлежности расположены в таком порядке, который ручается за полезность обширных намерений, занимавших людей благомыслящих прежде и во время революции. В самом деле кабинеты физический и химический отличаются своим великолепием, хотя присмотр за ними бывает не всегда рачительный, библиотека не обширна, но наполнена избранными сочинениями. Управление Атенеем возлагается на выбираемых членов, безденежно исполняющих свои должности, несмотря на то ежегодные издержки простираются до 40,000 ливров. Каждый член платит по подписке в год от 4-х до 5 луидоров. Сумма употребляется на освещение и отопление дома, на журналы, на услугу, а особенно на почетную плату славнейшим парижским профессорам, в числе которых, как известно, находился покойный Лагарп. Институт бывает открыт от девяти часов поутру до одиннадцати пополудни, лекции преподаются по два раза ежедневно. В передней комнате продают новости и книги. Во время, остающееся от слушания лекций, люди всех званий, а особливо не слишком достаточные собираются в комнате для беседы (где, скажем мимоходом, нет недостатка в термометрах, барометрах, ветроуказателях и проч.) и проводят часы в невинных разговорах о погоде и политике, с приятною уверенностью в душе своей, что несколько ротозеев восхищаются их рассуждениями. Нельзя не заметить, что сие заведение устояло во время свирепствования революционной бури. В публичном заседании нынешнего года читано было дурное похвальное слово Лагарпу, слепленное из одних защищений и напоминавшее только одни заблуждения Лагарповы. Теперь место его занимает Виже, не имеющий ни вкуса, ни дарований своего предместника, Виже не мог, подобно ему, наблюдать ход и успехи литературы. Его история словесности не имеет никакого плана, его декламация несколько принужденная, которая приличествовала ему в молодые лета, особливо нравится женщинам, он выбирает хорошие стихи для своих лекций, и это привлекает к нему слушателей. Сикар изредка читает о предметах философской грамматики, но в его лекциях нет ни приятности, ни глубокомыслия, редкое появление на кафедре и опыты над глухими и немыми делают его занимательным. Робертс изъясняет английских, а Болдони итальянских трудных авторов. В другом отделении, многоученый Гассенфрац толкует технологию, Кокебер Монбре — физическую географию, Мирбель, молодой искусный ботаник — физиологию растений, остроумный Виот — физику, Фуркруа, а в отсутствие его Тенар химию, и Кювье — натуральную историю. Фуркруа и Кувье, после Виже более всех имеют слушателей. Виже, по примеру Лагарпа, читает из тетради, хотя не так просто, но с такою приятною выразительностью, что заставляет слушать себя с удовольствием. Фуркруа говорит красноречиво, не приготовясь, он всегда обилен материей, а особливо словами и выражениями, слушатели восхищаются его умом, богатым и блестящим даже в то время, когда он ничего нового не объясняет. Лекции г-на Кювье глубокомысленны, он говорит медленно и обдумывает, так что слушатель имеет время совершенно понимать каждое слово в собственном, или дальнейшем его знаменовании. Если б в лекциях г-на Кювье не было того, что называют мыслями, то его толкование было бы утомительно, но красоты, ученость, выбор слов и основательность возбуждают внимание в слушателях, если б он говорил скорее, то нельзя было бы успевать за ним следовать. Г-н Фуркруа напротив того можно сказать, что медленность в произношении сделала бы скучным его изъяснение, и что, стараясь быть глубокомысленным, он казался бы принуждаемым, французы вообще довольны его красноречием. Фуркруа одним быстрым взглядом обозревает предмет свой, Кювье рассматривает его медленно и с размышлением. Виже имеет только дарование, так точно, как и Женген, которого лекции об истории словесности наделали было много шума, оба они, по-видимому знают некоторые подробности своего дела, но не могут обнять его в целом, и кажется, недавно начали упражняться, несмотря на то, что в последнем видно более знаний и дарования. Изящная словесность, критика ее и история дозволяют профессору украшать лекции свои блеском остроумия, но в других науках требуется более истины, нежели блеска, Фуркруа и Кюве оба сии способа употребляют в вою пользу. — Не упоминая о прочих менее известных преподавателях, почитаю нужным сказать, что Атеней Парижский по многим причинам заслуживает внимание путешественников, и что в нем нетрудно познакомиться с лучшими учеными и видеть предметы любопытства, занимающие просвещеннейших жителей столицы.
Парижский Афеней, прежде бывший лицей республиканский: (Из нем. журн.) / [Пер. М.Т.Каченовского] // Вестн. Европы. —— 1805. —— Ч.20, N 6. —— С. 103-108.