Н. М. ЛИКИН
Н. М. ЛИКИН
Памяти В. О. Ключевского
Памяти В. О. Ключевского
|
|
|
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Памяти В. О. Ключевского, Ликин Н. М., Год: 1911
Время на прочтение: 4 минут(ы)
В. О. Ключевский: pro et contra, антология
СПб., НП ‘Апостольский город — Невская перспектива’, 2013.
Умер профессор, знаменитый историк, Василий Осипович Ключевский. Все, кто был в Московском университете и прослушал хоть одну лекцию по русской истории Ключевского,— те никогда не забудут ни лекций, ни профессора.
Аудитории В. О. всегда были полны, как в старых, не отличавшихся размером, так и нынешних, вновь отстроенных громадных помещений.
Тайна силы, тянувшей весь университет в эти аудитории на лекции по русской истории, находилась в руках Василия Осиповича.
Еще не видев и не слышав профессора, студенты уже находились под обаянием этой силы. Впечатление же от лекции всегда было громадно. Пусть послужит иллюстрацией этому приводимый здесь рассказ о первой прослушанной автором лекции Ключевского в 1903 году. Он записан по первым впечатлениям тогда же и приводится почти без изменений.
27 сентября (1903 г.) я немного ранее поехал в университет — была суббота, день лекции Ключевского,— и направился прямо в Новое здание, чтобы узнать, где будет читать В. О. Ключевский.
В это время появился он сам и стал раздеваться. ‘Здесь, стало быть’,— промелькнуло у меня. Я скоро разделся и побежал наверх в Большую Словесную занять место. Там уже было много народу, но были еще свободные места.
Для большей уверенности, я сбежал снова вниз, чтобы не упустить профессора, как это было в прошлый раз, когда половина студентов не могла попасть на лекцию, не зная, где ее читают.
В это время Ключевский стоял уже около своего пальто и ему кто-то говорил, что наш субинспектор находит аудиторию Старого здания {Гораздо меньшую первой, отличавшейся вообще своей вместительностью.} более удобной для чтения, и поэтому профессор намеревался пойти туда.
Я снова взобрался наверх, захватил свою тетрадь и мигом очутился внизу, оделся и как мог скорей отправился в Старое здание. И там народу было уже не мало, студенты, кроме того, непрерывно подходили. Я все-таки успел занять свое место и выйти из аудитории полюбопытствовать, что делается вне ее. Студенты все шли, субинспектор вздумал было не пускать нефилологов {В это время и в ближайшие за ним годы помещение аудитории было не свободно, тем большего труда стоило попасть на лекцию Ключевского. Но все шли, не считаясь с трудностями, лишь бы послушать Василия Осиповича.}. Но пока останавливал одних, у других осматривал выданные им права на посещение лекций, многие из посторонних зашли в аудиторию, другие толпами теснились в узких дверях и проходах. Суб был оттеснен {Впоследствии, как правило, для просмотра студентов стягивалась вся низшая администрация почти всех факультетов и выстраивалась на лестницах.}, и наша не отличавшаяся своими размерами аудитория была битком набита. Трудно было протиснуться к своему месту или даже пройти к кафедре. Субинспектор явился было, расчищая дорогу профессору, но тот, сделав два, три шага, сказал, что надо найти другую аудиторию, и вышел. Все хлынули за ним.
В узких дверях аудитории и в двух-трех таких же между проходными залами поднялась страшная теснота: все спешили одеться.
Но в самых последних дверях, у выхода, произошла снова остановка, мы все стояли одевшись, многие одевались, другие подходили, чтобы одеться. Поднялся шум, возгласы: ‘Что мешает идти?’ Предлагали сломать двери, чтобы не задерживала она выхода. Но ничто не помогало, приходилось ждать. Слышались негодующие крики по поводу обмана, которым хотят не допустить попасть вовремя на лекцию. ‘Неужели нужно подчиняться каким-то глупым правилам инспекции!’ — раздавалось в разных местах. Наконец обе половинки двери были отворены, выходить стало свободнее.
На дворе пришлось снова остановиться, так как решительно не знали, куда идти. Ключевский же, как передавали, пошел в университетскую канцелярию справиться, где ему читать.
Вся эта толпа ждала на дворе под крупным дождем минут 10-15. Многие были в одних тужурках. Наконец узнали, что Ключевский будет читать в Новом здании, в Большой Словесной, где намеревался раньше.
Почти целый час прошел в поисках.
Когда я пробрался снова в эту аудиторию, то все уже места были заняты, пришлось придвинуть к стене парту и сесть на нее.
Все свободные проходы, подоконники — все было сплошь занято, окно было растворено, так как при плохой вентиляции не было воздуха {К зиме были временно устроены особые вытягиватели по потолку аудитории.}.
Вскоре появился В. О. Ключевский. Аплодисменты и возгласы приветствовали его путь к кафедре.
Профессор, взойдя на кафедру, шутливо-досадливо отмахивался руками около своего лица, приглашая тем замолкнуть. Приветствие кончилось, раздались призывы к тишине и послышался едва слышный сначала и все более и более внятный, по мере (очень быстрой) успокоения, голос профессора.
…’Господа, я тронут знаками вашего внимания… благодарю вас, но они отнимают у нас несколько минут нашего времени. Если можно, не проявляйте так долго… а еще лучше, если совсем их оставите’. И тут, упомянув о прошлой лекции, на которой я не был, кажется, пересказав ее вкратце вновь, В. О. приступил к настоящей, и мы все отдались вниманию.
Лишь изредка поднимался дружный, негромкий возглас одобрения или волной пробежит смех при неожиданном сопоставлении двух контрастов или метком слове профессора.
Пробил звонок, никто не думал об этом и вряд ли кто не забыл его моментально. Лекция продолжалась, все слушали, все не прерывали внимания. Немного ранее второго звонка {Промежуток между лекциями 20 минут, второй звонок возвещает о лекции следующего по расписанию предмета.} профессор закончил свою лекцию, заявив, что ‘о причинах, почему у нас самозванцы имели такую силу и успех’ он скажет в следующую субботу.
Студенты расступились, и В. О. Ключевский вышел из душной, жаркой, переполненной, аплодирующей аудитории.
Трудно было попасть на лекции Ключевского, но зато и дорожили же все каждым его словом. Да как было и не слушать слов Василия Осиповича, которых никто лучше его и не мог говорить. Свои лекции он называл просто ‘чтением’, и он действительно читал по своим же лекциям, поправлялся даже и перечитывал отдельные слова и выражения, если ошибался или не так произносил: ни одного слова он не считал возможным в своих чтениях переставить… Но как читал! Говорят, что и обаяние Грановского заключалось в его слове. И на лекцию Ключевского забирались с 9 ч. утра, прослушивали даже богословию {Обыкновенно мало посещаемый предмет, но читавшийся в Большой Словесной.}, лишь бы оставить за собой место на лекцию Ключевского, и В. О. на себе оправдывал всегда, как велика сила ‘от слова или лекции профессора’ на тех, ‘кто непосредственно испытывает их на себе действие’, как много в преподавательстве, что ‘трудно передать и еще труднее воспроизвести’…
14 мая 1911 г.
Печатается по: Памяти профессора В. О. Ключевского. Нижний Новгород, 1911. С. 6-8.
Ликин Н.М.— историк, сотрудник Нижегородской губернской ученой комиссии, в 1900-е гг. студент Московского университета.