И. Е. РЕПИН
И. Е. РЕПИН
Репин И. Е. Далекое близкое, Изд. 4-е. М., ‘Искусство’, 1953, с. 341.
М. П. Неведомский, И. Е. Репин. А. И. Куинджи. СПб., О-во им. А. И. Куинджи, 1913, с. 161, 162.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
И. Е. Репин. Из воспоминаний, Менделеев Дмитрий Иванович, Год: 1913
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Менделеев Д. И. Познание России. Заветные мысли
М., ‘Эксмо’, 2008.
‘В большом физическом кабинете на университетском дворе мы, художники-передвижники, собирались в обществе Д. И. Менделеева и Ф. Ф. Петрушевского для изучения под их руководством свойств разных красок. Есть прибор — измеритель чувствительности глаза к тонким нюансам тонов, Куинджи побивал рекорд в чувствительности до идеальных точностей, а у некоторых товарищей до смеху была груба эта чувствительность’.
»Архип Иванович Куинджи,— рассказывает г-н Ясинский,— повернул и придвинул к известной черте на паркете огромный мольберт, прикоснулся к черному коленкору, который заволновался и упал наземь, и мы увидели пригорок, покрытый густой растительностью, и на малороссийских хатках, прячущихся в зелени, заиграло живое, но созданное самим Архипом Ивановичем солнце. Небеса, которые мы увидели, уже начинали погасать. Это были кроткие райские, лилово-розовые небеса, пронизанные последними лучами умирающего светила. Еще ничего подобного никогда не создавало искусство. Безукоризненный огненно-розовый свет освещал белые стены хат, а теневые стороны их были погружены в голубой сумрак. Голубая тень легла от дерева на освещенную стену.
Взмах руки Архипа Ивановича — и коленкор закрыл чудную картину, странно вспыхнувшую и на мгновение загоревшуюся странной жизнью в этот зимний петербургский день, мольберт отошел в глубину комнаты, повернулся и опять, покорный руке художника, приблизился к нам, дойдя до волшебной черты, проведенной на полу. ‘Это что за координата такая?’ — спросил Дмитрий Иванович. А это была просто выверенная линия, которую надо было иметь в виду, чтобы магическое полотно не давало рефлексов, ослабляющих впечатление…
Опять собрался в складки черный коленкор — и мы увидели темный густолиственный кедровый и масличный сад на горе Елеонской с яркой темно-голубой прогалиной посредине, по которой, облитый теплым лунным светом, шествовал Спаситель мира. Это — не лунный эффект: это — лунный свет во всей своей несказанной силе, золотисто-серебряный, мягкий, сливающийся с зеленью дерев и травы и проникающий собою белые ткани одежды. Какое-то ослепительное, непостижимое видение…’
Переходя к третьей картине Архипа Ивановича, г-н Ясинский высказывается о ней так: ‘Пред нами открылось необъятное бледное пространство — берег, покрытый полевыми цветами и чертополохом, река, уходящая в безграничную даль, светлые, воздушные, чистые, как глаза ангела, небеса в легких параллельных, едва розовых, едва лиловых, едва серебряных облаках, и над берегами, над рекою заструился утренний прозрачный пар. Странное чувство испытал я, когда вдруг увидел этот Днепр, извивающийся по великой низменности. Я уверен, что все то же испытали. Наверно, у каждого сжалось сердце, схваченное радостным чувством, и на ресницы стала проситься слеза…’
Менделеев закашлялся. Архип Иванович спросил его: ‘Что это вы так кашляете, Дмитрий Иванович?’
Профессор весело отвечал: ‘Я уже шестьдесят восемь лет кашляю, это ничего, а вот картину такую вижу в первый раз’.
Перестановка — и вот перед нами четвертое чудо: березовая рощица с ручейком, освещенная солнцем и с голубыми небесами на заднем плане…
Какая необыкновенная чистота красок! Как они сверкают!..
‘Да в чем секрет, Архип Иванович?’ — опять начал Менделеев.
Кто-то заявил: ‘Я закрываю глаза и все-таки вижу’.
‘Секрета нет никакого, Дмитрий Иванович’,— смеясь, сказал Куинджи, задергивая картину к великому нашему сожалению, потому что хотелось все стоять перед нею и смотреть и слушать этот ручеек, распавшийся на мочижинки (твердое, не торфяное болотце, здесь по — видимому, пересыхающий ручей), которые теряются в траве, между тем как немного выше по зеленой мураве тянется солнечный настоящий луч.
‘Много секретов есть у меня в душе,— заключил Менделеев,— но не знаю вашего секрета…’ Картины, показанные в этот раз, были: ‘Вечер в Малороссии’, ‘Христос в Гефсиманском саду’, ‘Днепр’ и ‘Березовая роща».
Репин И. Е. (1844—1930) — известный русский художник-передвижник, один из идейных вдохновителей ‘Товарищества передвижников’. Принимал участие в ‘Менделеевских средах’ (см. подробнее воспоминания А. И. Менделеевой). Встречался с Д. И. Менделеевым и на других собраниях художников, принимал его у себя в Пенатах. Репин написал два портрета Менделеева: один в 1886 г. (Менделеев в мантии доктора Эдинбургского университета — находится в Государственной Третьяковской галерее), другой в 1907 г. (находится в помещении Президиума АН в Москве). Кроме того, известно, что И. Е. Репин присутствовал при старте аэростата ‘Русский’, на котором Менделеев поднимался во время полного затмения Солнца в начале августа 1887 г. Сохранились свидетельства о том, что тогда же Репин сделал наброски с изображением этих событий, однако местонахождение этих рисунков неизвестно.