Памяти А. И. Полежаева, Ефремов Петр Александрович, Год: 1888 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 19 минут(ы)

Памяти А. И. Полежаева

16-го января 1838—1888 гг.

Біографическій очеркъ по вновь собраннымъ матеріаламъ П. А. Ефремова.

…Ему отвтятъ: ‘Полежаевъ’.
Прибавятъ, можетъ быть, что онъ
Былъ добрымъ сердцемъ одаренъ,
Умомъ довольно своенравнымъ.
Страстями, жребіемъ безславнымъ,
Укоръ и жалость заслужилъ,
Во цвт лтъ — безъ жизни жилъ,
Безъ смерти умеръ въ бломъ свт…
А. Полежаевъ.

16 января 1838 года окончилъ въ московскомъ военномъ госпитал свою многострадальную жизнь Александръ Ивановичъ Полежаевъ, поэтъ, одаренный несомннно большимъ, выдающимся талантомъ, остановленнымъ, къ сожалнію, въ самомъ начал своего развитія и не имвшимъ возможности раскрыться вполн, благодаря несчастнымъ обстоятельствамъ, погубившимъ не только этотъ талантъ, но и самую жизнь поэта.

Полежаевъ родился въ 1805 г., въ сел Покрышкин, пензенской губерніи, саранскаго узда, и былъ незаконнымъ сыномъ владльца этого сельца Петра Николаевича Струйскаго. Ддъ Полежаева, Н. Ер. Струйскій, самъ былъ писателемъ и печаталъ свои произведенія — стихи и прозу — въ Петербург и въ собственной типографіи въ с. Рузаевк. Печаталъ, надо сказать, великолпно, такъ что мало встрчается подобны хъ изданій не только въ Екатерининское время, но и теперь: ибо, напримръ, книга его ‘Сочиненій’, изданная въ 1790 году, вышла со множествомъ прелестныхъ и крайне изящныхъ виньетокъ, гравированныхъ лучшими изъ тогдашнихъ художниковъ: Скородумовымъ, Шёнбергомъ, Набгольцемъ и другими.

Отцомъ своимъ Полежаевъ былъ приписанъ къ саранскому мщанскому обществу и еще пятнадцатилтнимъ юношею отправленъ въ Москву въ лучшій въ то время пансіонъ Визара, откуда черезъ 5 лтъ поступилъ въ московскій университетъ и въ 1826 г. окончилъ въ немъ курсъ со степенью XII класса (тогда X классъ еще не давался), но какъ разъ въ это время разразилась надъ нимъ катастрофу, ставшая бдою всей его жизни.

Еще въ начал университетскаго курса Полежаевъ потерялъ отца, разорившагося передъ концомъ своей жизни, и едва не былъ вынужденъ оставить ученье. По домашнимъ обстоятельствамъ онъ просилъ увольненія изъ университета и былъ уволенъ 21-го октября 1821 года, по черезъ нсколько дней (27-го октября) снова былъ принятъ въ число студентовъ, такъ какъ дядя его, жившій въ Петербург, Юрій Николаевичъ Струйскій, не отказалъ племяннику въ денежной помощи для окончанія курса.

Въ годы университетскаго ученья Полежаевъ уже не только писалъ, но и печаталъ свои стихотворенія. Дебютировалъ онъ въ печати прекраснымъ переводомъ изъ Макферсона: ‘Морни и тнь Кормала’ и посредственнымъ стихотвореніемъ ‘Непостоянство’, напечатанными въ декабрьской книжк ‘Встника Европы’ 1825 г., а вскор въ VI книг ‘Чтеній въ обществ любителей россійской словесности при императорскомъ московскомъ университет’ былъ напечатанъ его переводъ Байроновской поэмы ‘Оскаръ Альвскій’ читанный имъ въ засданіи общества 19 февраля 1826 года, при чемъ въ этомъ же засданіи талантливый переводчикъ былъ избранъ въ члены-сотрудники общества, вмст съ студентомъ Леопольдовымъ, изъ-за котораго впослдствіи едва не пострадалъ Пушкинъ по длу о стихахъ, посвященныхъ памяти Андрея Шенье. Кром того, въ ‘Ураніи’ Погодина на 1826 годъ изъ ‘Встник Европы’ 1826 г. появилось довольно значительное число переводовъ Полежаева изъ ‘Mditations’ Ламартина, самаго моднаго въ то время поэта, считавшагося чуть-ли не выше Байрона, и нсколько оригинальныхъ произведеній, въ томъ числ ‘Иманъ-Козелъ’, надлавшее, по словамъ Н. А. Полевого, ‘довольно шуму’, такъ какъ было основано на ходившемъ тогда въ Москв скандальномъ разсказ, недавно сообщенномъ въ ‘Воспоминаніяхъ’ Гилярова-Платонова {Вроятно, по заглавію, Гербель отнесъ это стихотвореніе къ ‘Кавказскимъ’ и къ нимъ же отнесъ юношескіе переводы изъ Ламартина, а затмъ и сдлалъ выводъ, что въ 1832 году талантъ Полежаева значительно упалъ.}.

Само университетское начальство обратило вниманіе на талантливаго студента и поручило ему написать и прочесть на торжественномъ акт 12-го января 1826 года оду: ‘Въ память благотвореній Александра I императорскому московскому университету’, я на выпускномъ акт, 3 іюля 1826 г., Полежаевъ, по назначенію же начальства, прочиталъ свое стихотвореніе: ‘Геній’.

Полежаевъ окончилъ курсъ. Отъ саранскаго мщанскаго общества было получено увольнительное свидтельство, а университетъ, 21-го іюля, уже представилъ сенату объ утвержденіи его въ XII класс, но тутъ-то разразилась надъ нимъ катастрофа, о которой мы упомянули выше.

Въ числ ‘завтныхъ’ тетрадокъ Полежаева была одна съ поэмою, которой онъ далъ свое имя (Сашка), съ ясными намеками, что описываетъ самого себя, свои похожденія и кутежи съ товарищами О кутежахъ университетской молодежи мы имемъ въ печати подробное описаніе автора ‘Былаго и думъ’ и можемъ заключить, что они были нисколько не скромне Полежаевскихъ, если примемъ въ соображеніе, что въ стихотворной поэм юноша-поэтъ старался представить ихъ возможно-рельефне,— такъ сказать, похвастаться ими, а потому перешелъ всякую мру и всклепалъ на себя и на своихъ друзей много такихъ безобразій, продлывать которыя въ дйствительности, конечно, не дозволяло имъ нравственное чувство, присущее всякому порядочному, образованному юнош {Къ сожалнію, г. Рябининъ, въ стать своей о Полежаев (‘Р. Архивъ’ 1881 г.) буквально принялъ на вру вс поэтическій показанія поэмы и на основаніи ихъ. составилъ свой біографическій очеркъ, но только никакъ не Полежаева, а Сашки, героя поэмы.}. Подтвержденіемъ нашего предположенія служитъ, съ одной стороны, отзывъ министра народнаго просвщенія Императору Николаю Павловичу ‘о превосходнйшемъ поведеніи Полежаева’, а съ другой — то обстоятельство, что никто изъ названныхъ въ поэм студентовъ не только не пострадалъ, но и не былъ даже привлеченъ къ отвту. Теперь почти вся поэма напечатана въ ‘Русскомъ Архив’ (1881 г.), за исключеніемъ только двухъ-трехъ строфъ, дйствительно крайне рзкихъ въ политическомъ отношеніи и очень нескромныхъ, но далеко не настолько циничныхъ, какъ ‘Петергофскій Праздникъ’, ‘Госпиталь’ и ‘Улапша’ Лермонтова и не настолько проникнутыхъ атеизмомъ, какъ извстная поэма Пушкина.

Въ другое время, авторъ поплатился-бы за свою шутку только легкимъ выговоромъ, но въ половин 1826 года, черезъ полгода посл событія 14 декабря 1825 г., когда соглядатайство, подозрительность и преслдованіе свободы мысли и слова были доведены до высшей степени напряженія, когда всю прошедшую смуту приписывали исключительно вредному направленію образованія юношества и распущенности общественнаго и домашняго воспитанія, дло приняло совсмъ другой оборотъ.

‘Завтная’ тетрадка, которая, конечно, читалась только въ тсномъ кружк товарищей, попала въ постороннія руки (‘И друзья, злоди скрытые, злобно предали меня’), изъ которыхъ, восходя все выше и выше, была представлена Императору Николаю, прибывшему тогда для коронованія въ Москву. Въ конц іюля Полежаевъ былъ взятъ ночью ректоромъ университета, отвезенъ къ попечителю, а имъ къ министру народнаго просвщенія, который повезъ его прямо въ царскій дворецъ. Позванный въ кабинетъ Государя, Полежаевъ, по его приказанію, долженъ былъ прочитать передъ нимъ свою поэму. Разгнванный Государь сдлалъ нсколько жесткихъ замчаній министру, спросилъ его, какого поведенія Полежаевъ и получилъ въ отвтъ ‘превосходнйшаго’ {Передавшій этотъ фактъ со словъ самого Полежаева, авторъ ‘Былаго и Думъ’, прибавляетъ, что въ министр шевельнулось чувство состраданія, но скоре можно предположить, что министръ сказалъ только правду, которую не желалъ скрыть, не смотря ни гнвъ Государя.}. ‘Этотъ отзывъ спасъ тебя’, сказалъ Государь Полежаеву и объявилъ, что даетъ ему средство загладить проступокъ военною службою: а затмъ подошелъ къ нему, положилъ руку на плечо и, сказавъ: ‘отъ тебя зависитъ твоя судьба, если я забуду, ты можешь мн писать’, поцловалъ его въ лобъ.

Отъ Государя Полежаевъ былъ приведенъ къ начальнику главнаго штаба Дибичу, который немедленно отправилъ его въ лагерь, 4-го августа 1826 года юный поэтъ уже былъ зачисленъ въ Бутырскій пхотный полкъ, входившій въ составъ 14-й пхотной дивизіи, расположенной въ московскомъ округ {Прочіе три пхотныхъ полка этой дивизія были: московскій, тарутинскій и бородинскій.}. При этомъ было признано за новымъ унтеръ-офицеромъ полученное имъ по образованію право на чинъ XII класса и слдовательно на личное дворянство, такъ что въ послужномъ списк его отмчено: ‘Въ службу, изъ уволенныхъ студентовъ московскаго университета, съ чиномъ 12-го класса, опредленъ по Высочайшему повелнію унтеръ-офицеромъ’.

Попавшій въ совершенно чуждую ему среду новыхъ товарищей — унтеръ-офицеровъ, достигшихъ этого званія посл многолтней службы рядовыми, окончательно выбитый изъ колеи своей прежней жизни, Полежаевъ не могъ примириться съ крайне тяжелымъ, невыносимымъ положеніемъ, еще боле усложнявшимся постигшею его карою, особенно, какъ мы сказали, въ такое время, когда со стороны начальства не допускалось ни малйшаго послабленія политическому преступнику, и когда вс, даже близкіе родные и знакомые, сторонились отъ такого несчастливца, какъ отъ зачумленнаго. Желая найти какой-нибудь исходъ и пользуясь дарованнымъ ему правомъ писать къ Государю, Полежаевъ ршился послать ему просьбу о помилованіи или объ улучшеніи своей участи, но отвта на это не послдовало, равно какъ и на нсколько прошеній, имъ поданныхъ. Полагая, что просьбы его не доходятъ до Государя, Полежаевъ задумалъ лично прибгнуть къ его милосердію и, не сообразивъ всей тягости своего поступка и страшной за него отвтственности, — самовольно оставилъ полкъ и отправился пшкомъ въ Петербургъ, но. вроятно, одумавшись, вернулся съ дороги и явился къ своему начальству.

Въ виду того, что по самому факту опредленія на службу, Полежаевъ состоялъ въ числ политическихъ преступниковъ и при томъ имлъ личное дворянство, приговоръ суда восходилъ на утвержденіе Государя и по Высочайшему повелнію, объявленному въ рапорт главнаго штаба къ московскому главнокомандующему 4-го сентября 1827 года: ‘за отлучку изъ полка, изъ коей самъ добровольно явился, разжалованъ изъ унтеръ-офицеровъ въ рядовые и лишенъ личнаго дворянства, безъ выслуги’.

Съ этимъ приговоромъ погибла для 22-лтняго поэта вся его жизнь. Никакого выхода уже не предвидлось Предоставленный самому себ, безъ всякой нравственной и матерьяльной поддержки со стороны семьи или кружка добрыхъ товарищей, оставленный всми знакомыми, Полежаевъ впалъ въ совершенное отчаяніе и запилъ съ тоски. Въ начал слдующаго года, онъ, какъ говорятъ, встртился съ кмъ-то изъ прежнихъ своихъ товарищей — студентовъ, забылся съ нимъ за стаканомъ вина и воротился въ казармы нетрезвый, пропустивъ назначенный срокъ. Когда-же фельдфебель сталъ ему длать выговоръ за ‘самовольную отлучку отъ полка’, то Полежаевъ не воздержался и выбранилъ его непечатными словами.

Началось новое дло. Почти годъ просидлъ Полежаевъ въ кандалахъ, на гауптвахт спасскихъ казармъ. Отвтственность грозила ему очень большая. ‘Бглецъ’ изъ разжалованныхъ безъ выслуги рядовыхъ, не имющій поэтому за собою тхъ правъ, которыя прежде ему предоставляли университетскій дипломъ и личное дворянство, онъ долженъ былъ ожидать только одного страшнаго наказанія, именно прогнанія сквозь строй. Вполн сознавая это, онъ ршился на самоубійство и нашелъ въ числ своихъ тюремщиковъ добряка-солдата, который самъ отточилъ штыкъ и предложилъ его Полежаеву.

Надо еще прибавить, что одновременно съ этимъ дломъ, надъ Полежаевымъ стряслась другая бда. По длу московскихъ-же студентовъ, двухъ братьевъ Критскихъ, обвинявшихся въ политическомъ преступленіи, было арестовано нсколько лицъ, изъ нихъ у одного было найдено стихотвореніе, направленное противъ верховной власти, съ указаніемъ владльца, будто оно сочинено По лежаевымъ. Стихотвореніе это было представлено Императору Николаю Павловичу. Государь приказалъ: узнать, написано-ли оно Полежаевымъ посл отдачи въ солдаты, или до того, и опредлилъ: въ первомъ случа отдать его подъ судъ, во второмъ — простить.

Можетъ быть, послднее замчаніе повліяло на смягченіе участи Полежаева, а можетъ быть, вмст съ донесеніемъ о томъ, что Полежаевъ вовсе не писалъ приписаннаго ему стихотворенія, было представлено о новомъ его проступк, и только по милосердію Государя, несчастный поэтъ избавился отъ ожидавшей его казни. Въ послужномъ списк его отмчено: ‘Въ 1828 году судился за отлучку отъ роты, пьянство и произнесеніе фельдфебелю непристойныхъ словъ и ругательства. По конфирмаціи начальника сводной дивизіи генералъ-лейтенанта Набокова въ 17-й день декабря 1828 года, ‘что хотя надлежало-бы за сіе къ прогнанію шпицрутенами, но въ уваженіе весьма молодыхъ его лтъ вмняется въ наказаніе долговременное содержаніе подъ арестомъ’, прощенъ былъ безъ наказанія, съ переводомъ въ московскій пхотный полкъ’, т. е. въ другой полкъ, расположенный въ московскомъ округ 14-й дивизіи.

Въ свой новый полкъ Полежаевъ былъ присланъ 2-го января 1829 года.

Вроятно, благодаря сравнительно счастливому окончанію дла Полежаева, въ 1829 г. начали вновь появляться въ печати его стихотворенія, исчезнувшія съ журнальныхъ страницъ посл іюньской книжки ‘Встника Европы’ 1826 г. Впрочемъ, тогда они подписывались полной фамиліею автора, а въ ‘Галате’ 1829 и 1830 гг. подъ ними выставлялись только дв буквы: ‘ъ. ъ.’. Тутъ впервые читатели познакомились съ тми стихотвореніями, которыя принадлежатъ къ числу лучшихъ произведеній Полежаева, каковы, напр.: ‘Видніе Валтасара’, ‘Пснь плннаго ирокезца’ и цлый рядъ стихотвореній, вызванныхъ несчастнымъ положеніемъ поэта: его заключеніемъ, ожиданіемъ суда и казни и наконецъ дарованною ему пощадою.

Замтимъ, что содержась въ тюрьм, онъ познакомился съ А. П. Лозовскимъ (‘И мы сошлись: ты въ красот цвтущихъ дней, я въ нищет позорныхъ узъ’), оставшимся лучшимъ другомъ до конца жизни Полежаева, который и посвятилъ ему нсколько стихотвореній, полныхъ чувства сердечной дружбы и пріязни.

Въ этомъ-же году, ужасная гибель Грибодова повліяла на нкоторое улучшеніе участи Полежаева. Рядовой изъ разжалованныхъ безъ выслуги, онъ едва-ли могъ надяться на что-нибудь хорошее, оставаясь въ войскахъ московскаго округа, но смерть творца ‘Горя отъ ума’ и сомнительныя, вслдствіе того, отношенія къ Персіи вызвали 22-го февраля 1829 г. представленіе Паскевича объ усиленіи войскъ на Кавказ, и въ март, между прочимъ, двинута была туда изъ-подъ Москвы 14-я пхотная дивизія. Прибывшіе въ Ставрополь въ конц іюня и въ іюл два полка ея: Тарутинскій и Бородинскій, не останавливаясь на Кавказ, прослдовали прямо въ Грузію, а два другіе полка: Бутырскій и Московскій, въ которомъ служилъ Полежаевъ, были оставлены на военно-кавказской линіи и приняли самое дятельное участіе въ экспедиціяхъ противъ горцевъ.

Новая жизнь, новая природа, новая обстановка, повидимому, освжили и ободрили поэта, но горе его безъисходно оставалось съ нимъ, мучило и грызло его, и въ одномъ изъ первыхъ-же стихотвореній, присланныхъ друзьямъ съ Кавказа, онъ писалъ:

Все дышетъ нгою прохладной,

Все спитъ… но что-же сонъ отрадный

Въ тиши таинственныхъ ночей

Не поститъ моихъ очей?

Зачмъ зову его напрасно?

Иль въ самомъ дл намъ ужасно

Утратить вольность и покой?..

Ужель они невозвратимы,

Кумиры юности моей…

Затмъ, послдовалъ цлый рядъ стихотвореній (1830—1832 г.), которыя обратили особенное вниманіе публики и критики, и Н. А. Полевой, котораго, къ сожалнію, цнили и цнятъ гораздо ниже его дарованія и заслугъ русской литератур, тогда-же заявилъ, что эти стихотворенія исполнены чувствомъ истиннымъ, неподдльнымъ, незаимствованнымъ, истинно-поэтическимъ. А между тмъ, Полежаевъ могъ набрасывать свои произведенія только урывками, не имя времени для окончательной отдлки ихъ, такъ какъ почти постоянно находился въ экспедиціяхъ.

Въ ма 1830 г., какъ значится по формуляру, онъ находился въ экспедиціи подъ командою ген.-лейт. барона Розена 4-го въ Сверномъ Дагестан и Кумыкскомъ владніи и участвовалъ въ трехъ-дневной перестрлк (20, 21 и 22) у селенія Гимры, противъ котораго было расположено, на неприступной высот, окруженной оврагами, Эрпели. Отсюда войска возвратились въ іюн къ кр. Грозной и здсь-то Полежаевъ написалъ свою поэму ‘Эрпели’, полковой командиръ Любавскій представилъ ее Розену, которому она такъ понравилась, что онъ далъ автору въ подарокъ 25 р. асс. {Эрпели взято было уже въ слдующемъ году, именно 23 октября 1831г., Г. А. Панкратьевымъ, посл упорной борьбы съ горцами. Полежаевъ при этомъ не былъ.}. Въ іюл появилась въ Грозной холера, при чемъ, по словамъ очевидца С. А. Карпова, однимъ изъ первыхъ заболлъ Полежаевъ. Его оттирали уксусомъ и спиртомъ, а когда разошлись натиральщики, онъ выпилъ оставшійся спиртъ и дня черезъ два, уже совсмъ здоровый, разсказывалъ со смхомъ о своей болзни и способ лченія. Полежаевъ жилъ тогда въ кругу юнкеровъ и молодежи офицеровъ, но въ денежныхъ средствахъ нуждался и лъ изъ солдатскаго котла.

Посл этого, съ 18-го декабря 1830 г. по 24-е января 1831 г., Полежаевъ участвовалъ въ экспедиціи въ Чечню подъ начальствомъ ген.-лейт. Вельяминова 3-го, и съ 17-го октября 1831 г. по 23-е февраля 1832 г. въ экспедиціяхъ за Судакъ и Сунжу, при чемъ, между прочимъ, 19-го октября былъ при взятіи приступомъ селенія Чиръ-Юртъ, считавшагося неприступнымъ по чрезвычайной трудности мстоположенія и защит его извстнымъ Кази-Муллою, а 8-го января 1832 г.— при занятіи и совершенномъ истребленіи деревни Ахтамъ-Аухъ.

Высочайшимъ приказомъ 29-го декабря 1831 г., за отличіе противъ чеченцевъ, Полежаевъ былъ произведенъ въ унтеръ-офицеры, о чемъ извстіе въ полку получено 3-го апрля 1832 г. (а до того, конечно, онъ числился рядовымъ).

Все второе полугодіе 1832 г. было проведено Полежаевымъ въ непрерывныхъ экспедиціяхъ съ 13-го іюля по 27-е октября, во время которыхъ онъ принималъ участіе во многихъ перестрлкахъ, приступахъ и истребленіяхъ ауловъ, въ томъ числ Герменчука (23 августа). а 12 сентября участвовалъ въ дл во время слдованія отряда въ с. Сентуры, подъ начальствомъ ген.-маіора Вольховскаго, товарища Пушкина по лицею..

Между тмъ, Тарутинскій и Бородинскій полки еще въ март 1832 г. получили приказаніе возвратиться къ Москв и лтомъ того-же года были уже тамъ, а 22-го ноября 1832 г. было приказано поспшно приготовиться къ выступленію Московскому и Бутырскому полкамъ. Выступленіе началось 21 то января 1833 г., такъ что къ лту Полежаевъ явился въ Москву, а 16-го октября 1833 г. былъ переведенъ изъ Московскаго въ Тарутинскій полкъ той-же дивизіи.

Тутъ снова началась для него срая, однообразная казарменная жизнь. Вино уже сдлалось Полежаеву необходимостью, потребностью, однимъ словомъ — болзнью, и онъ не переставалъ пить безъ мры. Но что касается до кутежей и женщинъ, о чемъ упоминаютъ вс біографы со словъ Блинскаго, то одна-ли это правда. Кутить и развратничать было не на что: родные ничего не присылали, совсмъ прекративъ съ нимъ всякія сношенія, казенное содержаніе было скудное, а заработки литературные сводились къ грошамъ, какъ указываетъ и самъ Блинскій, такъ что Полежаевъ былъ вынужденъ принимать даже денежные подарки, до чего, конечно, самолюбіе не допустило-бы его, еслибъ онъ имлъ хоть какія-нибудь средства.

Подробности московской жизни поэта, благодаря равнодушію его знакомыхъ и друзей, такъ и остаются неизвстными. Сохранился только одинъ разсказъ, тепло и задушевно написанный одною дамою, о двухнедльномъ пребываніи поэта лтомъ 1834 г. въ с. Ильинскомъ, подъ Москвою.

Еще Блинскій, по поводу стихотворенія ‘Черные глаза’, съ своей обычной проницательностью замтилъ, что эти ‘черные глаза’, очевидно, были важнымъ, хотя и безпременнымъ фактомъ въ жизни Полежаева, но что слишкомъ поздно и слишкомъ не въ пору явившееся мгновеніе было для поэта не встникомъ радости и блаженства, а встникомъ гибели всхъ надеждъ на радость и блаженство, и исторгнуло у его вдохновенія не гимнъ торжества, а страшную похоронную пснь самому себ.

Въ другомъ мст мы подробно останавливаемся на разсказ Е. И. Б—ой, а здсь не можемъ отказать себ въ удовольствіи сдлать немногія выписки, характеризующія личность Полежаева совсмъ съ другой стороны, нежели обычные разсказы, повторяемые и понын съ чужого голоса.

Въ іюн 1834 г., генералъ Б. привезъ унтеръ офицера Полежаева на дачу къ своей семь, въ Ильинское. Радушный пріемъ тронулъ поэта, и съ первой же встрчи онъ сталъ въ этой семь какъ бы своимъ человкомъ. Молодежь почти не разставалась съ Полежаевымъ, гуляли съ нимъ, катались въ лодк, и жадно прислушивались къ его разсказамъ. Онъ говорилъ о Кавказ, о набгахъ чеченцевъ, о своихъ походахъ, о томъ, какъ съ товарищами-солдатами на плечахъ перетаскивалъ черезъ горы тяжелыя орудія, пушки, а между тмъ направленныя на нихъ изъ-за скалъ мткія пули черкесовъ наврняка рыбирали свои жертвы. Онъ разсказывалъ просто, безъ хвастовства, безъ напыщенности, не билъ на эффектъ, и каждое слово дышало правдой и умомъ… Когда генералъ Б., имвшій связи въ Петербург, предложилъ Полежаеву написать что-нибудь для посылки Бенкендорфу, въ видахъ облегченія участи, то онъ написалъ ‘Тайный голосъ’ (или ‘Божій Судъ’), но отказался отъ предложенія прибавить въ конц что нибудь въ род просьбы о прощеніи: ‘Я противъ царя ни въ чемъ не виноватъ, просить прощенія не въ чемъ’… Зная стсненныя обстоятельства поэта, молодежь сдлала складчину и передала отцу для врученія, но отецъ долго не могъ его уговорить принять пособіе и послдній согласился уже впослдствіи, когда полюбилъ генерала Б., какъ друга. Честность его доходила до щепетильности, и хотя положительно терплъ нищету, но былъ до крайности гордъ и щепетиленъ въ денежныхъ длахъ… Полежаевъ не былъ хорошъ собою, черты лица его были неправильны, по вся наружность его, съ виду некрасивая. могла въ одно мгновеніе освтиться, преобразиться отъ одного взгляда его чудныхъ, искрометныхъ, большихъ, черныхъ глазъ. Этотъ regard d’aigle, который замтилъ у Полежаева 10-лтній сынъ генерала Б., выражалъ все могущество его творческаго духа.

Г-жа Б—на срисовала тогда съ Полежаева акварельный портретъ и онъ вполн подтверждаетъ ея слова, за исключеніемъ только того, будто Полежаевъ не былъ красивъ. Намъ кажется, боле правъ Блинскій, который въ негодованіи на дурные портреты, приложенные къ стихотвореніямъ Полежаева, изданнымъ въ 1838 г., сказалъ: ‘и это красавецъ-Полежаевъ’… {Очень удачная гравюра Брокгауза съ оригинала, рисованнаго Е. И. Б—ой, будетъ приложена къ издаваемымъ А. С. Суворинымъ ‘Стихотвореніямъ Полежаева’.}.

‘Черные глаза’ написаны Полежаевымъ по поводу его пребыванія въ Ильинскомъ, но онъ сознавалъ, что между ними и имъ лежитъ цлая бездна, такъ что удалившись изъ Ильинскаго, куда былъ отпущенъ на дв недли, за порукою генерала Б… не возвратился въ полкъ и долго пропадалъ неизвстно гд, тщетно разыскиваемый.

Между тмъ, здоровье его становилось все хуже и хуже, и уже въ ноябр 1835 г. онъ написалъ свое извстное ‘Прощаніе съ жизнію’, наконецъ чахотка окончательно сокрушила его, и 25 сентября 1835 г. онъ поступилъ въ военный госпиталь, гд и скончался 16 января 1838 г., 32 лтъ отъ роду, посл 12-лтней службы солдатомъ и унтеръ-офицеромъ. Правда, еще 16 іюля 1837 г. начальство представило его къ производству въ офицеры, но чинъ прапорщика данъ былъ ему только 27 декабря, и о своемъ производств Полежаевъ если и узналъ, то за нсколько дней до смерти.

Трупъ его былъ вынесенъ въ подвалъ, и когда одинъ изъ друзей пришелъ просить тло для погребенія, то оказалось, что крысы объли одну ногу. Въ хранящейся же нын при церкви московскаго военнаго госпиталя метрической книг за 1838 г., подъ No 48 записано: ‘1838 г. января 16 дня, Тарутинскаго Егерскаго полка прапорщикъ Александръ Полежаевъ отъ чахотки умеръ, и священникомъ Петромъ Магнитскимъ на Семеновскомъ кладбищ погребенъ’.

Похоронили его въ офицерскомъ мундир, котораго при жизни онъ никогда не носилъ, и портреты его приказали прилагать къ сочиненіямъ въ такой-же форм. Друзья хотли поставить надъ могилою памятникъ, но предположеніе это не состоялось и могила давно затеряна, такъ что вполн исполнилось пророчество о ней самого поэта:

‘И нтъ ни камня, ни креста,

Ни огороднаго шеста’.

Характеристику стихотвореній Полежаева мы приводить не станемъ, потому что она всмъ извстна изъ прекрасной статьи Блинскаго, погршающей только біографическими извстіями и рзкимъ выводомъ, будто ‘Полежаевъ не былъ жертвою судьбы и, кром самого себя, никого не имлъ права обвинять въ своей гибели. Хотя уже давно покойный Добролюбовъ доказалъ неосновательность этого вывода, во вроятно, на это не обратили вниманія новйшіе біографы, упорно повторяющіе слова Блинскаго, которому, были неизвстны многія подробности изъ мартиролога Полежаева, только въ недавнее время сдлавшіяся боле или мене доступными.

Объ изданіяхъ стихотвореній Полежаева, вышедшихъ въ 1832 1833, 1838 и 1842 г., тоже говорить нечего, потому что всмъ извстно, какъ дурно они печатались: на оберточной бумаг, сквернымъ шрифтомъ, со множествомъ опечатокъ и пропусковъ — цензурныхъ и отъ небрежности издателя — и безъ всякаго порядка. Въ 1857 и 1859 г. вышли хорошія изданія г. Солдатенкова, но они заключаютъ въ себ только избранныя’ стихотворенія.

Ко дню 50-лтія со смерти Полежаева вышло новое изданіе, сдланное въ Москв В. Улитинымъ, и съ этимъ-то изданіемъ мы считаемъ не лишнимъ познакомить читателей, не имвшихъ въ рукахъ No 4264 ‘Новаго Времени’, въ которомъ была напечатана наша рецензія

Вотъ она цликомъ, съ исправленіемъ только одного недосмотра, нами тамъ допущеннаго, будто у В. Улитина не перепечатано одно стихотвореніе изъ изданія г. Солдатенкова: оно перепечатано изъ изд. 1832 г. подъ другимъ заглавіемъ (‘Черкесскій романъ’).

А. И. Полежаевъ. Собраніе сочиненій, съ біографіей, портретомъ и факсимилэ. Изд. книгопродавца В. Н. Улитина. М. 1888. (389 стр).

Портретъ пока еще не готовъ и книжка вышла безъ него, съ коротенькимъ предисловіемъ издателя, въ которомъ онъ заявляетъ, что ‘Собраніе сочиненій’ (т. е. стихотвореній) издано имъ: 1) въ наиболе полномъ, систематическомъ и по возможности точномъ вид, 2) что въ собраніе вошло нсколько стихотвореній, прежде не перепечатанныхъ изъ журналовъ и альманаховъ, 3) что нкоторыя произведенія сличены съ рукописями, переданными Е. И. Лозовскою, и 4) что всмъ сочиненіямъ приданъ возможно точный хронологическій порядокъ.

Прежде чмъ обратиться къ стихотвореніямъ Полежаева, скажемъ нсколько словъ о его ‘біографическомъ очерк’. Хотя въ выноск и говорится, что матеріалами служили, кром печатныхъ статей, архивныя дла московскаго университета и послужной списокъ, еще неизвстный до сихъ поръ но тмъ не мене весь очеркъ занимаетъ только 6 страничекъ самой крупной и разгонистой печати и, кром 2—3 числовыхъ указаній, не представляетъ никакихъ данныхъ для біографіи поэта и развитія его поэтической дятельности. Авторъ нисколько не воспользовался статьями гг. Рябинина, Карпова, Б—й и Попова, напечатанными въ ‘Русскомъ Архив’. но выхватилъ кое-что наудачу, и если дйствительно имлъ послужной списокъ Полежаева, то или не читалъ его, или перепуталъ его укачанія, иначе у него не явилось бы извстія о ссылк Полежаева на Кавказъ и объ обратномъ перевод съ Кавказа въ Москву. ‘Онъ былъ (въ 1829 г.) прощенъ и переведенъ въ московскій пхотный полкъ.. Вмст съ новымъ полкомъ, расположеннымъ на Кавказ, участвуетъ въ экспедиціяхъ’ и пр., а дале: ‘Онъ былъ переведенъ (1833) въ Тарутинскій егерскій полкъ, стоявшій тогда въ одномъ изъ городовъ близь Москвы’, говоритъ авторъ ‘очерка’, но Полежаевъ все время служилъ въ полкахъ одной и той же дивизіи, расположенной въ Московской губ. Въ 1829 г. дивизія эта была двинута на Кавказъ, а въ 1833 г. воротилась къ Москв. Въ состав своей дивизіи, конечно, ходилъ и Полежаевъ и сражался, между прочимъ, не при Гребенчук, какъ указываетъ ‘очеркъ’, а при Герменчук, описаніе кладбища котораго помщено г. Улитинымъ въ его-же изданіи.

Теперь скажемъ о самомъ изданіи, въ порядк заявленія г. Улитина: о его полнот, систематичности и точности.

На первый взглядъ, изданіе по вншности, печати, кажется дйствительно полнымъ, потому что въ немъ вовсе не видно точекъ, замнявшихъ во множеств стихи, пропущенные въ изданіяхъ 1832—1859 гг.-Но эта полнота только мнимая. Ршительно ни одинъ стихъ, означенный прежде точками, не возстановленъ, а просто точки выкинуты и наборъ сдвинутъ кряду: Просто и хорошо. Пополнены только 2 полустиха въ стих. ‘День въ Москв’ и 3-й въ ‘Автор и читател’, но и т наудачу, а не по рукописямъ, ибо въ послднемъ издатель вставилъ фамилію Смирдина, вовсе не укладывающуюся въ стихъ, такъ какъ пропущенная фамилія должна состоять изъ 4, а не изъ 3 слоговъ, также исключенное прежней цензурою слово монахъ замнено словомъ всякъ (стр. 369). Въ изданіи есть дв строки точекъ, но он замнили 2 неполныхъ стиха изд. 1832 г., исключенные самимъ г. Улитинымъ (‘Къ друзьямъ’, стр. 32).

Добавлено въ состав стихотвореній только три небольшихъ, взятые изъ ‘псенника’ Гурьянова и едва-ли принадлежащіе Полежаеву, и перепечатаны изъ ‘Рус. Архива’ и ‘Русск. Старины’, помщенныя тамъ въ послднее время 5 стихотвореній, но поэма ‘Сашка’ съ значительными сокращеніями, а ‘4 націи’ безъ послдней строфы, бывшей въ ‘Рус. Старин’.

Большая часть стихотвореній, явившихся въ изданіяхъ г. Солдатенкова 1857 и 1859 гг. въ исправленномъ и дополненномъ вид, напечатаны г. Улитинымъ или вовсе безъ этихъ поправокъ, по искаженному и сокращенному тексту изданія 1832 г., или (что особенно странно) въ одномъ и томъ же стихотвореніи часть пропусковъ возстановлена, а часть не вошла, напр. въ стих. ‘Цпи’ (стр. 28) было исключено въ изд. 1832 г. 6 стиховъ., напечатанныхъ потомъ у г. Солдатенкова, а г. Улитинъ внесъ только 4, сдвинувъ наборъ въ другомъ мст стихотворенія, гд не доставало 2 стиховъ, тоже напечатанныхъ у г. Солдатенкова. Прелестное стих. ‘Негодованіе’ (стр. 92). крайне искаженное въ первомъ изданіи, но почти возстановленное у г. Солдатенкова, явилось у г. Улитина въ очень странномъ вид: онъ взялъ прежній текстъ, въ который вставилъ 8 стиховъ изъ изданія Солдатенкова, а заключительные 4 не внесъ и не пополнилъ остававшагося у г. Солдатенкова пропуска еще въ 9 стиховъ, вовсе не противныхъ ныншней цензур, и заставилъ Полежаева повторять за прежнею цензурою, что ‘грустне жизнь позорную проводить между гробовъ’, вмсто: ‘убивать среди рабовъ’.

Вотъ какъ-бы слдовало его напечатать:

НЕГОДОВАНІЕ.

Гд ты, время невозвратное

Незабвенной старины?

Гд ты, солнце благодатное

Золотой моей весны?

Какъ видніе прекрасное,

Въ блеск радужныхъ лучей,

Ты мелькнуло, самовластное,

И сокрылось отъ очей!

Ты не свтишь мн по-прежнему,

Не горишь въ моей груди —

Преданъ року неизбжному

Я на жизненномъ пути.

Тучи мрачныя, громовыя

Надъ главой моей висятъ,

Предвщанія суровыя

Духъ унылый тяготятъ.

Какъ я много драгоцннаго

Въ этой жизни погубилъ!

Какъ я идола презрннаго —

Жалкій міръ — боготворилъ!

Съ силой дивной и кичливою

Добровольнаго бойца

И съ любовію ревнивою

Изступленнаго жреца,

Я служилъ ему торжественно,

Безъ раскаянья страдалъ

И разсудка лучъ божественный

На безумство промнялъ!

Какъ преступникъ, лишь окованный

Правосудною рукой,

Грозенъ умъ — разочарованный

Свтомъ истины нагой!

Что-же?.. Страсти ненасытныя

Я таилъ среди огня.

И друзья-злоди скрытные

Злобно предали меня!.

Подъ эгидою ласкательства,

Подъ личиною любви,

Роковой кинжалъ предательства

Потонулъ въ моей крови!

Грустно видть бездну черную

Посл неба и цвтовъ,

Но грустне жизнь позорную

Убивать среди рабовъ,

И попранному обидою

Видть вчно за собой

Съ неотступной Немезидою

Безотвтственный разбой!

Гд-жь вы, громы истребители,

Что-жь вы кроетесь во мгл?

Между тмъ какъ притснители —

Властелины на земл!

Люди, люди развращенные —

То рабы, то палачи —

Бросьте злобой изощренные

Ваши копья и мечи!

Не тревожьте сталь холодную —

Лютой ярости кумиръ!

Вашу внутренность голодную

Не насытитъ цлый міръ!

Ваши зубы кровожадные

Блещутъ лезвіемъ косы —

Такъ грызитесь, плотоядные,

До послдняго, какъ псы!..

Въ ‘Гарем’ (стр. 59) не только не восполненъ ни одинъ пропускъ, но не внесена даже прибавка полустиха, появившаяся во 2-мъ Солдатенковскомъ изданіи (1859), но не бывшая въ первомъ (1857), прячемъ самое стихотвореніе отнесено въ указател къ 1832 году, тогда какъ оно напечатано въ ‘Галате’ 1829 г.

Напротивъ, вс недосмотры и пропуски изд. Солдатенкова остались и у г. Улитина, такъ, напримръ, въ стихотвореніи ‘Долго-ль будетъ вамъ безъ умолку идти’ (стр. 113) былъ пропущенъ стихъ: ‘Дайте сердцу посл горя отдохнуть’, отчего предыдущій остался безъ рифмы, у г. Улитина тоже остался этотъ пропускъ. Только на стр. 126, въ ‘Узник’, поправлено 2 стиха по тексту ‘Отечественныхъ Записокъ’, но за то искаженъ 1 стихъ, правильно напечатанный у г. Солдатенкова (‘Кто видалъ, когда на лихомъ кон’, а у г. Улитина: ‘какъ на лихомъ кон’).

Текстъ стихотвореній, не перепечатанныхъ въ изд. г. Солдатенкова, явился въ изданіи г. Улитина вовсе не свреннымъ съ первоначальнымъ, появлявшимся въ журналахъ до изданія особыми сборниками 1832—1838 года. Между тмъ, цензура все ‘внимательне’ относилась къ стихотвореніямъ Полежаева при каждой ихъ новой перепечатк, такъ что, напр., въ 3-мъ изд. ‘Кальяна’ нтъ стиховъ въ ‘Видніи Брута’, которые были въ 1-мъ изданіи. Поэтому у г. Улитина, напр. въ ‘Воспоминаніи’, напечатано: ‘Полина, о боги, почто я узрлъ’, ‘Почто-жъ я живу’ и ‘Далеко, Полипа, далеко оно’ (стр. 6—7), тогда какъ въ ‘Встник Европы’ 1826 г. эти три стиха читаются такъ: Мой ангелъ! о Боже, зачмъ я узрлъ’, ‘О Боже, о Боже! зачмъ я живу’, и ‘Далеко, мой ангелъ, далеко оно’. Даже въ прекрасномъ стихотвореніи ‘Провидніе’ (стр. 26) не выправленъ стихъ по ‘Телескопу’ 1831 г. ‘Врагъ угнетеній’, а оставлена цензурная поправка изданія 1832 г. ‘Врагъ утсненій*’ Первая глава ‘Коріолана’ перепечатана изъ ‘Сына Отечества* 1838 г’ а текстъ изданія г. Солдатенкова не принятъ во вниманіе, тогда какъ въ немъ есть существенныя поправки. Есть и сокращенія, наприм., примчаніе на стр. 78 напечатано не вполн, съ выкидкою извстія о любовниц Кази-Муллы.

Приведенными указаніями мы достаточно разъяснили и точность изданія, которую восхваляетъ г. Улитинъ. Прибавимъ, однако, что, наприм., въ извстной псн, обошедшей всю Россію въ псенникахъ и на шарманкахъ ‘Сарафанчикъ-разстеганчикъ’ постоянно называется ‘разстегайчикъ’ (пироги такіе есть). Въ ‘Посланіи А. П. Л.’ (стр. 20) поэтъ говоритъ у г. Улитина, что обращается къ другу ‘въ движеньи грустномъ, непріятномъ’ (вмсто и пріятномъ). Въ ‘Мор’ (стр. 21) безстрашная красота вм. безстрастной. Въ ‘Цпяхъ’ (стр. 29) ‘И замираетъ сталь отъ мщенья’ (вм. сталь отмщенья). Въ ‘Видніи Валтасара’ (стр. 141), которое по его прелести можно-бы перепечатать аккуратне: ‘Градъ у перса въ рукахъ’, вм. у персовъ. На стр. 333, въ театр ‘Громъ писковъ залу огласилъ’, вм. плесковъ. Въ кавказскихъ поэмахъ тавлинцы настойчиво называются тавринцами (не Тавръ-ли попалъ на Кавказъ?), ‘Темиръ-Ханъ-Шура’ обратилась въ ‘Темира-Мура’ и мног. друг.

Что-же касается системы и хронологіи, то ни того, ни другого въ изд. г. Улитина нтъ. Взяты 4 сборника изданій соч. Полежаева и изъ каждаго отдльно перепечатаны подрядъ оригинальныя, а затмъ переводныя стихотворенія, оттого явилось отдловъ 10, крайне спутанныхъ, причемъ, напр., прелестное стихотвореніе ‘Видніе Валтасара’ затерялось въ медитаціяхъ Ламартина, да и кром того, издатель иногда отступаетъ отъ своей простой системы и рядомъ напечатанныя стихотворенія раздляетъ цлыми сотнями страницъ, безъ всякаго повода къ такой перетасовк, напр. стр. 102 и 381, на которыхъ размщены по 2 — четыре совершенно сходныхъ по характеру стихотворенія изъ сборника ‘Арфа’.

Для вящшаго усиленія путаницы г. Улитипъ въ отдл оригинальныхъ стихотвореній устраиваетъ два подраздленія: обыкновенныя и посмертныя. Къ первому подраздленію онъ относитъ, напр., ‘Прощаніе’ и ‘Чахотку’, напечатанныя также уже по смерти Полежаева, въ ‘Новогодник’, 1838 г., и въ изд. Солдатенкова 1857 г., а къ посмертнымъ относитъ ‘Отчаяніе’, напечатанное въ ‘Телескоп’ 1836 г., т. е. за два года до смерти автора.

Курьезна ‘хронологія’ г. Улитина. указывающая при значительной части стихотвореній Полежаева, напечатанныхъ въ Сборник 1832 г., что они относятся именно къ 1832 г. Между тмъ, въ Сборник этомъ только одно посвященіе, присланное изъ крпости Грозной во время печатанія и помченное 7-го февраля 1832 г., должно отнести къ этому году, такъ Какъ вс остальныя стихотворенія были процензурованы для печати 12-го января 1832 г. До 12-го же января едва-ли могли получиться съ Кавказа стихи, писанные въ 1832 г. Это настолько-же сомнительно, какъ и указываемая въ ‘біографическомъ очерк’ поздка Полежаева изъ Москвы къ дяд въ Петербургъ съ 21-го по 27-е октября 1821 г., т. е. за 30 лтъ до открытія желзной дороги, причемъ еще пришлось пожить въ Петербург и ‘выслушать длинное поученіе отъ дяди’ (стр. VII).

Во всемъ изданіи приведенъ только одинъ варіантъ и нтъ никакихъ поясненій и примчаній.

Не такого изданія надо было-бы ожидать въ 50-ти-лтіе смерти поэта, да притомъ еще отъ лица, полстолтія владвшаго правами изданія. На эти свои собственныя правя г. Улитинъ и теперь указываетъ въ объявленіи о выход своего безобразнаго изданія: ‘Права собственности ограждены’ 60 лтъ собственники не воспользовались своими правами, кром перепродажи г. Солдатенкову на 2 изданія 1857 и 1859 г., а теперь ограждали ихъ на 4 дня, остававшіеся до истеченія полу столтія (16-го января 1888 г.). Можетъ быть, ‘огражденіе’ это г. Улитинъ относитъ къ 3 стихотвореніямъ, нын имъ впервые перепечатаннымъ изъ псенника, но не напрасно-ли? Кто у насъ ограждаетъ права? Законъ, а онъ полагаетъ 50-лтіе со смерти автора и таковое-же для посмертныхъ изданій, но тутъ есть одно условіе: требуется, чтобъ право на такое изданіе было пріобртено отъ самого автора или его законныхъ наслдниковъ, а не у кого-бы то ни было. Иначе могло-бы случиться, что у кого-либо оказалась-бы неизвстная рукопись, напр., Лермонтова, и онъ-бы продалъ ее другому, хотя-бы по нотаріальному акту и съ правомъ печатанія. Но это не такъ: рукопись, ему принадлежащую, можетъ продать всякій ея владлецъ, а право воспроизведенія ея въ печати уже подчиняется общему закону.

‘Пантеонъ Литературы’, 1888

Памяти А. И. Полежаева

Читайте также: