Г. В. ПЛЕХАНОВ
СОЧИНЕНИЯ
ТОМ XIII
ТОМ XIII
ПОД РЕДАКЦИЕЙ Д. РЯЗАНОВА
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА * 1926 * ЛЕНИНГРАД
Ответ нашим непоследовательным сионистам
(‘Искра’ No 82 от 1 января 1905 г.)
Ответ нашим непоследовательным сионистам, Плеханов Георгий Валентинович, Год: 1905
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Публицисты ‘Вестника Бунда’ обвинили меня в искажении истины. Это — тяжкое обвинение. И если бы оно исходило от правдивых людей, то мне давно нужно было бы отозваться на него. Но так как оно исходило от публицистов ‘Бунда’, то торопиться было некуда. Однако, в конце концов, ответить мне все-таки нужно, потому что иной наивный читатель может поверить даже и названным публицистам.
Искажение истины орган ‘Бунда’ нашел в одном из моих фельетонов об Амстердамском конгрессе. Ему очень не нравится место этого фельетона, где я рассказываю о том, при каких обстоятельствах решен был Международным Социалистическим Бюро вопрос о представительстве России. Этому месту названный орган противопоставляет письма некоторых иностранных товарищей, состоящих членами этого Бюро, — письма, будто бы совершенно меня опровергающие. Я сейчас рассмотрю содержание этих писем, но прежде считаю необходимым сделать следующее замечание.
Публицисты ‘Бунда’ слишком ‘вольно’ излагают неудобное для них место моего фельетона. У ‘их выходит, что я утверждал, будто национализм ‘Бунда’ был той осью, вокруг которой вертелись дебаты в Бюро по вопросу о представительстве России. И они просят своих читателей ‘хорошенько это заметить’. Но тут наши непоследовательные сионисты, стремящиеся к тому, чтобы утвердить Сион не в Палестине, а в пределах российского государства, очень далеко уходят от истины, хотя вероятно и без умысла. Они привыкли смотреть на свой союз, как на самую серьезную в России рабочую организацию, как на своего рода ‘ось’, вокруг которой совершается все движение российского пролетариата. Оттого они усмотрели ‘ось’ и в моем фельетоне. Но там ее не было. Я вовсе не говорил, что национализм ‘Бунда’ был осью, вокруг которой вертелись споры и т. д. Поэтому публицисты ‘Бунда’, с помощью приводимых ими писем, опровергают не меня, а свою собственную неуместную и неудачную выдумку.
В том-то и дело, что никаких споров о национализме ‘Бунда’ в Бюро не поднималось, в том-то и дело, что одного указания Гайндмэна на то, что ‘Бунд’ вышел из нашей партии только вследствие своих националистических стремлений, было достаточно для того, чтобы решить вопрос о представительстве в пользу ‘социалистов-революционеров’. Вот где ‘закавыка’! Если бы было иначе, если бы произошли ‘дебаты’ и оказалась ‘ось’, то это было бы гораздо более лестно для ‘Бунда’. Может быть, потому-то его орган и извратил смысл моего рассказа об этом эпизоде?
Перехожу к письмам.
В письме Ван-Коля с уверенностью говорится, что о национализме ‘Бунда’ не было и речи. Но ведь я заявил же, что бундисты вышли из нашей организации только потому, что ‘ее устав не оставлял места для их более или менее националистических стремлений’. Факта этого заявления не оспаривает и орган ‘Бунда’. И уже этого одного достаточно, чтобы видеть, что свидетельство Ван-Коля не совсем точно Чем объясняется его неточность? Вероятно тем, что этот товарищ не понял, о чем его спрашивали бундисты. Вероятно, он думал, что кто-то утверждает, будто в спорах о представительстве России национализм ‘Бунда’ подвергался подробному обсуждению, играл роль ‘оси’ и т. п. Но ничего этого не было, все это впоследствии выдумали бундисты, и неудивительно, что Ван-Коль отрицал это.
Письмо тов. Серви… но пусть читатель даст себе труд пробежать это письмо, напечатанное в No 5 ‘Вестника Бунда’. Он сам увидит, что письмо это ничего не говорит ни против меня, ни в мою пользу. Оно показывает только одно: что из памяти т. Серви совершенно изгладился ход интересующих нас здесь споров.
Письмо Гайндмэна гораздо содержательнее, хотя и оно показывает, что его автор не вполне хорошо помнит, как было дело. Он говорит: ‘Мне казалось несообразным, чтобы русские евреи, имея случай соединиться с русской социал-демократической партией и будучи на самом деле представлены делегатом этой партии, — тем не менее, требовали для себя отдельной делегации и отдельного голоса’. На самом деле Гайндмэн не сказал в своей речи, что я ‘на самом деле’ представляю Бунд в Международном Бюро, или, вернее, сказал это очень условно. Да он и не смог сказать это иначе, после того, как присутствовавший в Бюро гражданин из ‘Бунда’ объявил, что его организация меня своим представителем считать не может, а я, с своей стороны, поставил Бюро на вид, что решительно не претендую на честь подобного представительства. Но Гайндмэн действительно сказал, что требование ‘русских евреев’ ни с чем не сообразно и что они упускают прекрасный случай вернуться в Российскую Социал-Демократическую Партию {При этом он сослался на то, что было сказано мною о причинах, побудивших ‘Бунд’ к выходу из нашей партии.}. Я именно так и передал в своем фельетоне это место его речи. Что же касается собственно ‘национализма’, то неужели публицисты ‘Вестника Бунда’ не поняли, что именно на него указывают слова: русские евреи? Ход мыслей Гайндмэна был таков: он находил, что, как пролетарии, рабочие, входящие в состав ‘Бунда’, могли бы быть представлены в Бюро тем самым лицом, которое представляет всю вообще рабочую партию России, а как русские евреи, эти рабочие не должны иметь права на отдельное представительство. Читатель понимает, конечно, что это значит, но недогадливые публицисты ‘Бунда’ этого не поняли, они не догадались, что письмо Гайндмэна опровергает не меня, а их, и с торжеством напечатали его в своем органе. Говорите же после этого, что гоголевский городничий лгал и что никакой человек не может сам себя высечь!
Остается письмо товарища Каутского. Непоследовательные сионисты ликуют по поводу того, что ‘Каутский солидаризуется с Бундом’. Но тут они опять обнаруживают большую недогадливость. Каутский говорит, что он солидарен с Бундом в принципиальном отношении. Что же это значит? Это значит, что он солидарен с ним постольку, поскольку он стоит на социал-демократической точке зрения (‘я отношу Бунд к социал-демократии принципиально’). Но Каутский не одобряет организационной обособленности Бунда. А на чем основывается эта организационная обособленность? На том, что я назвал более или менее националистическими стремлениями Бунда. Стало быть, Каутский солидарен с этой организацией не более, чем солидарен с нею неприятный ей теперь Плеханов. Почему же ликуют публицисты Бунда? Говорю паки: — по недогадливости {Гг. бундисты, как видно, позабыли статью Каутского, написанную им после кишиневского погрома. Я очень рекомендую ее читателю, он увидит из нее, как именно ‘Каутский солидаризуется с Бундом’.}.
В недогадливости вся беда публицистов Бунда. В приведенном ими месте моего фельетона говорится о ‘смысле’ того эпизода, который произошел в Международном Бюро по вопросу о представительстве России. Когда спорят о смысле, то апеллируют к логике, а не к показаниям свидетелей. ‘Теоретики’ (гм! гм!) ‘Бунда’ позабыли об этом и против собственной воли подтвердили, что логика на моей стороне. Как ни благодарен я им за это, но все-таки не могу воздержаться от восклицания: вот так полемисты! Видно, они мастера только на крепкие слова!
Впрочем, надо и то сказать: если бы эта люди были сильнее в деле логики, то они не были бы непоследовательными сионистами.