А. А. ЛУГОВОЙ.
А. А. ЛУГОВОЙ.
ОТРЫВОКЪ ИЗЪ НЕОКОНЧЕННАГО РОМАНА ‘ДОРОГАЯ РОДИНА’.
Пушкинскій сборникъ. (Въ память столтія дня рожденія поэта) С.-Петербургъ, 1899
Отрывок из неоконченного романа ‘Дорогая родина’, Тихонов-Луговой Алексей Алексеевич, Год: 1899
Время на прочтение: 2 минут(ы)
‘Почемому же и учитель еси души моей и
тлу моему? Или ты даси отвть за душу
мою въ день Страшнаго Суда?’
Изъ письма оанна IV къ кн. Курбскому.
Молчи, холопъ!
Я каяться и унижаться властенъ
Предъ кмъ хочу.
‘Смерть оанна Грознаго’. Гр. А. К. Толстой.
…Во время оно Царь Иванъ.
Душевной мукой удрученный.
Забывъ на время царскій сапъ,
Не разъ — колнопреклоненный —
Передъ боярами стоялъ
И, со смиреніемъ неложнымъ,
Въ дяньи каяся безбожномъ.
Ихъ о прощеньи умолялъ:
Уничижаясь добровольно,
Искалъ душ покоя онъ…
Но если въ этотъ мигъ, невольно
Тмъ покаяньемъ увлеченъ,
Кто изъ бояръ — льстецовъ проворныхъ —
Свое участье предъ царемъ,
Въ словахъ и льстивыхъ, и притворныхъ,
Ршался высказать, — огнемъ,
Бывало, взоръ царя зажжется,
Гроза въ душ его проснется,
Избороздятъ морщины лобъ,—
Участья рчью недоволенъ,
Царь молвитъ дерзкому: ‘Холопъ,
‘Молчи! Я унижаться воленъ.
‘Я царь! Судья души моей
‘Лишь Богъ, а ты — возьми терпнье —
‘Ни изрекать мн осужденья,
‘Ни соболзновать не смй.’
И этотъ образъ величавый,
Покрытый памятью кровавой,
Жестокій, страшный, по — родной,
Изъ тьмы временъ передо мной
Всегда встаетъ живымъ укоромъ,
Когда я слышу, какъ, порой,
Съ пришельцами сливаясь хоромъ,
Мы, русскіе, клеймимъ позоромъ
Родную Русь. Мы клеветой
Съ плеча все русское пятнаемъ
И, какъ подачки, ожидаемъ,
Какъ псы, обглоданную кость,
Отъ чужеземцевъ одобренья
Намъ за холопье униженье!..
Мн въ эти скорбныя мгновенья
Терзаетъ сердце коршунъ-злость,
Кипитъ въ душ негодованье,
Я не могу тогда молчать,
И, внемля слову порицанья,
Мн братьямъ хочется сказать:
‘Пускай еще мы грубы, дики,
‘Пускай отсталый мы народъ,—
‘Но все же мы народъ великій,
‘И бодро мы идемъ впередъ!
‘Пусть покаянными рчами
‘Мы межъ собой — не предъ врагами —
‘Больную совсть облегчимъ
‘И зло въ себ самихъ казнимъ,
‘II пусть бы въ насъ навкъ остался
‘Тотъ духъ смиренья буйныхъ силъ:
‘Самъ Царь Иванъ уничижался,
‘Зане — хоть царь — онъ русскій былъ,
‘Но, если чужеземецъ дерзкій —
‘Судья, непрошенный на судъ,
‘Быть можетъ корень зла и смутъ —
‘Насъ оскорбитъ хулою мерзкой,
‘Иль въ тайныхъ выгодахъ своихъ —
‘Пришлецъ на пажитяхъ чужихъ —
‘Надвъ участія личину,
‘Откроетъ нашихъ золъ пучину
‘И съ нами вмст, на-показъ,
‘О нашемъ гор плакать будетъ,—
‘Пусть гордость нашъ языкъ разбудитъ.
‘Пускай у каждаго изъ насъ
‘Сорвется вмигъ безъ колебанья
‘Достойный русскаго отвтъ:
‘— Пришлецъ, умолкни! Мста нтъ
‘Теб средь русскаго страданья,
‘Средь нашихъ горестей и бдъ,
‘И если слезы покаянья
‘Мы льемъ надъ родиной своей,—
‘Не нужно жалости твоей:
‘Ты въ эти скорбныя мгновенья
‘Ни изрекать ей осужденья,
‘Ни соболзновать не смй!—‘