ОТРЫВКИ
ИЗЪ ПУТЕВЫХЪ ЗАПИСОКЪ.
Сверные цвты на 1830. СПб, 1829
Веймаръ. — Баварія, — Тироль.
Княгиня Зинаида Волконская.
Отрывки из путевых заметок, Волконская Зинаида Александровна, Год: 1829
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Веймаръ. Удаляясь отъ пантеона великихъ писателей германскихъ, моя душа исполнена чувствами благоговйными. Все тамъ дышетъ наукой, поэзіей, размышленіемъ и почтеніемъ къ генію. Геній тамъ царствуетъ и даже Великіе земли суть его царедворцы. Тамъ я оставила Ангела, проливающаго слезы на земл…. Тамъ я постила Гёте. Я вижу въ немъ старинный, изящный, многолюдный Городъ, гд храмы свтлаго греческаго стиля, съ простыми гармоническими линіями, съ мраморными статуями идеальной формы, красуются возл готическихъ церквей, темныхъ, таинственныхъ, съ прозрачными башнями, съ кружевною резьбою, съ гробницами рыцарей среднихъ вковъ. Въ город старинномъ, все живо, важно, незабвенно: памятники, книги, зданія, мавзолеи разсказываютъ вкамъ о герояхъ, о великихъ мужахъ. Въ город изящномъ все дйствуетъ, все паритъ, ученые углубляются въ архивы всхъ временъ, художники воображаютъ, животворятъ, поэты, смотря на вселенную, упиваются вдохновеніемъ и пророчатъ. Въ город многолюдномъ страсти кипятъ жизнію, тамъ вс звуки раздаются: тамъ звучатъ арфы, металлы, гимны, псалмъ, народные принципы, страстныя псни — и вс звуки сливаются и возходятъ, какъ жаркіе, благоуханные пары. Въ семь-то безсмертномъ город, я вижу образъ Гёте вковаго. Надъ городомъ блестятъ эириыя звзды, и на чел старца горятъ звзды неугасаемыя.
Бернекъ. На гор стоятъ развалины замка Валленродовъ, рыцарей ордена Двы Маріи. Возл, остатки церкви, нкогда посвященной Богоматери, подъ горою течетъ жемчужная рчка: такъ ее называютъ отъ жемчуговъ, которые въ ней рождаются. Замтимъ сходство лучшаго украшенія женскаго съ каплями слезными. Не для того ли сотворены перлы, чтобъ и въ торжественныхъ нарядахъ припоминать полу нашему его назначеніе? — Вотъ горы Герцинійскія, лса ихъ, которые путемъ семидневнымъ едва ли измрялись, нын прозрачны, и уступаютъ свои земли нивамъ и селеніямъ. Рыцари Святой Маріи теперь на колняхъ стоятъ окаменлые надъ гробницами своими. Не отъ нихъ уже зависитъ прекратить моленія, но разв человческая рука или громъ небесный разобьетъ образъ ихъ и прерветъ молитву. Лса и рыцари пропали, a въ рчк перловое племя пережило вка и окруженное развалинами, тихо плодится и отдыхаетъ въ чистой и гладкой своей колыбели.
Регенсбургъ. Уже рыцари съхались въ многолюдный городъ, одни спсиво возвщаютъ властителю жесткія имена бароновъ, графовъ, германскихъ богатырей, другіе не произносятъ имени, но поднимаютъ забрала, и, какъ невста подъ опущенною фатою, скрываютъ свои надежды, жаръ души и благородный стыдъ. Вс стремятся туда, гд ждутъ ихъ похвалы старцевъ и ободряющій взоръ красавицъ. Пестрая толпа валитъ на площадь, окруженную темными, готическими зданіями. Вельможи, дамы въ одеждахъ бархатныхъ и парчевыхъ, чинно садятся на высокія, красныя ступени. Первый взоръ на красавицъ, второй на желзную конницу, вызжающую на поприще. Толпа замолкла: все тихо, все ожидаетъ. Ровныя шаги лошадей, быстрыя движенія бойцевъ, удары оружія о желзо, ломающіяся копья, паденіе ратниковъ и коней производитъ шумъ, звонъ и стукъ ежеминутный. Опять все замолкло, но вдругъ поднялся крикъ въ народ, и тотъ утихъ. Опять звучатъ одни оружія. Вотъ явился черный рыцарь, вс глядятъ на него: онъ страшенъ, и глаза его, сквозь забрало, какъ пламя сверкаютъ, и черныя латы отливаютъ огнемъ. Въ душ героевъ — ужасъ есть гнвъ, ратники его окружили, сраженіе за сраженіемъ, a чорному рыцарю побда за побдой. Вызжаетъ новый ратникъ, непобжденный никогда, и тотъ два раза побжденъ, два раза раненъ, a черный рыцарь подъ забраломъ своимъ страшно хохочетъ Весь народъ изумляется, герой поднимаетъ усталую голову, укрпляется на сдл, удивленный самому себ, вопрошаетъ, смотря на соперника: ‘Кто онъ такой?…‘ Тихо произноситъ молитву, и вдругъ съ новымъ жаромъ потрясъ копье. Уже черный рыцарь подъемлетъ смертоносную шпагу, герой отразилъ ее, искры летятъ, онъ хладнокровно копьемъ споимъ означаетъ крестъ на лбу страшнаго бойца. Уже копье воткнулось въ чело, кровь течетъ, и огонь съ кровь,— и черный рыцарь изчезъ! Герой стоитъ неподвижно и шепчетъ молитву. Изпуганная толпа, тснясь, убгаетъ изъ ограды, вс крестятся, народъ стремится въ обширный соборъ, благочестивыя жены, прижавши крестъ къ біющемуся сердцу, удаляются въ свои часовни, и предъ распятіемъ преклонивъ колна, долго читаютъ по древней готической книг: ‘Да воскреснетъ Богъ и расточатся врази его!’ Давнее преданіе теперь еще повствуется въ Регенсбург и тамъ показываютъ путешественнику, напротивъ древняго ратгауза, живопись, представляющую на стн таинственное сраженіе.
Южная Баварія. Здсь возвышаются гора за горою, лсь за лсомъ, все выше и выше, какъ зеленыя пирамиды, a за ними голыя скалы, на коихъ лежитъ нетающій снгъ. Какъ очи нжнаго отца на неблагодарныхъ дтей, солнце на нихъ тщетно ударяетъ! Ниже клубятся тяжелыя облака…. Ясные, теплые дни рдки на высотахъ…. Часто встрчаются озера, осненныя лсистыми горами. То вижу въ нихъ нжные взоры, отражающіе высокія, но печальныя мысли, то влажные амфитеатры, гд дремучіе лса одни ожидаютъ водяныхъ побоищь. Тутъ не звучатъ ни лиры, ни литавры, одна строгая гармонія грома прерываетъ тишину сего зрлища.
Тироль. Вершины горъ, освщенныя солнцемъ, полузакрытымъ облаками, напоминаютъ о таинственныхъ Сина и авор, какъ будто и здсь скрывается для взора недостойнаго какое-либо чудо. Столица германскаго Тироля стоитъ подъ скалами неизмримыми, надъ нею нависли темные лса, разноцвтныя луга и нивы, a надъ горами тусклыя облака. Какой Кремль величавый! подъ высокою горою, въ узкой долин шумитъ каменная рчка, бьетъ и хлещеть по границамъ. Дале, бездна водъ то поглощается незримою пропастью, то выбгаетъ изъ нея обширнымъ потокомъ. Въ столиц тирольской сохраняются три великія воспоминанія: гробница Максимиліана, окруженная толпою государей, которые и подъ бронзою сохраняютъ память высокаго уваженія, — учрежденіе Маріи Терезіи, по которому двнадцать дамъ надъ памятникомъ порфироноснаго ся супруга продолжаютъ ея моленія: об мысли достойны рыцарскихъ временъ, живое чувство благоговнія къ Гоферу, есть третье воспоминаніе: горный охотникъ лежитъ съ царями, a преданіе о немъ также не молкнетъ въ горахъ Тирольцевъ, какъ и пснь ихъ патріотическая и задумчивая.
Со всхъ сторонъ я вижу ландшафты Рюнсдаля и Сальватаора Розы. Какое торжество для художника, когда сама природа, твореніе Божіе, напоминаетъ произведенія смертнаго! Здсь дерево сухое, обросшее мхомъ, валится на бодрое и прямое, a тамъ внизу падшій пень лежитъ мостомъ надъ свинцово-зеленымъ потокомъ. Тутъ сосны проникаютъ прямыми своими втвями въ округленную и обширную снь платановъ. Лиственницы качаютъ надъ пропастями свои пернатыя втви. Древній дубъ простираетъ неровные и голые сучья, темнозеленый плющъ обвиваетъ гнилой, обширный пень его, и, какъ любовь дтей, согрваетъ, можетъ быть, и удерживаетъ жизнь въ лсномъ старц. Сосны, какъ щетина, покрываютъ скалы отъ глубины до вершинъ, a въ сырыхъ ущельяхъ журчатъ и пнятся высокіе водопады.
Тиролецъ измряетъ свои горы твердою стопою, какъ серны быстроногія. Взоръ его привыкъ къ огромности, удивляющей прохожаго. Такъ двственный взоръ смущается, когда въ первый разъ пораженъ видомъ порока, но мало по малу привыкаетъ къ опасному зрлищу. Такимъ же образомъ люди, живущіе всегда съ великими мужами, свыкаются съ ихъ величіемъ, такъ вдова великаго островитянина цнитъ себя простою вдовою, a жена альбіонскаго барда видитъ въ геніи, принадлежащемъ вселенной, собственнаго мужа, хозяина, угодника ея домашнихъ причудъ. — Весь Тироль вообще есть великая, однообразная мысль Создателя. Все въ этой стран иметъ одинъ характеръ,— и горные духи здсь хоромъ поютъ все одинъ припвъ, но смлый, великолпный и вчно новый!…