С.Н. Дурылин
С.Н. Дурылин
Отчет о поездке на Север. Кандалакшский ‘вавилон’.
Отчет о поездке на Север. Кандалакшский ‘вавилон’.
(К изучению северных лабиринтов).
(К изучению северных лабиринтов).
Отчет о поездке на Север. Кандалакшский ‘вавилон’, Дурылин Сергей Николаевич, Год: 1911
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Вопрос о северных лабиринтах, их происхождении и назначения, представляется одним из наиболее темных и невыясненных в археологической науке. Вся русская литература по данному вопросу исчерпывается интересной статьей А.А.Спицына ‘Северные лабиринты’ в 6-ом выпуске ‘Известий Императорской Археологической Комиссии’ (СПБ. 1904 г. 101-112) и небольшой замёткой А.В.Елисеева. ‘О так называемых вавилонах на севере России’ в ‘Известиях Географического Общества (том XIX, 1883 г., стр. 12-16). Значительно богаче иностранная литература, но невелика и она. Северные лабиринты возбуждают у исследователя немало важных для науки вопросов, но, по справедливому замечанию А.А.Спицына, ‘решение всех этих вопросов затрудняется крайним недостатком сведений’.
Нет сомнения, что дело изучения северных лабиринтов находится еще в начальном периоде накопления сведений о них и описания существующих лабиринтов.
Доселе не было обнародовано никаких сведений о весьма замечательном Кандалакшском лабиринте на русском Севере, лабиринт этот не был известен ни академику Беру, первому сообщившему сведения о северных лабиринтах , ни Елисееву, посетившему русский Север, ни Спицыну, между тем, в Кандалакшском лабиринте есть много характерного для северных лабиринтов вообще, и посильное его изучение может быть некоторой лептой, вносимой в дело исследования северных лабиринтов.
Кандалакшский лабиринт был посещен мною в июне 1911-го года, во время моей командировки на Север, в Архангельскую Губернию, от Московского Археологического Института.
Под именем северных лабиринтов должно подразумевать лабиринтообразные сооружения, сложенные на земле из невысоких камней эрратического происхождения, встречающиеся в Северной Европе, в Дании, Швеции, Норвегии, Финляндии и Лапландии. Ни время сооружения лабиринтов, ни их назначение и цель, с какою они сооружались, не могут быть в настоящее время указаны с достоверностью. Типическим северным лабиринтом нужно считать лабиринт из лежащих на земле небольших камней, представляющей из себя круг, овал или эллипс, с заключенными в нем концентрами внутренних ходов, также имеющих соответствующую форму круга, овала или эллипса. Эти ходы приводят или к тупику, или к центру, обыкновенно представляющему из себя невысокую кучку камней, несколько больших по размерам, чем те, из которых образованы ходы.
Описываемый мною лабиринт расположен в Архангельской губернии, на так называемом Кандалакшском берегу Кандалакшской губы Белого моря, в трех верстах к востоку от села Кандалакши.
Местность, в которой находится Кандалакша, интересна во многих отношениях: это местность с большим историческим прошлым. Кандалакша есть отправной пункт огромного водно-волокового пути через всю Лапландию к берегам Северного Ледовитого океана, к г. Кола. Бассейны Северного Ледовитого океана и Белого моря разделены между собою на этом пути водоразделом всего в версту с небольшим, за вычетом этой версты, все остальное расстояние между Колой и Кандалакшей, исчисляемое в 228 верст, представляет сплошной водный путь между Белым морем и океаном, идущий по рекам и озерам и прерываемый волоками в тех местах, где пороги и падуны (водопады) делают реку или озеро недоступными для судов.
Этот водный путь был известен уже в древности, он служил торговым путем для новгородцев, пользовавшихся им для сношений с норвежцами и финнами. Конечный пункт этого пути на север был г. Кола, впервые в летописи упоминаемый в 1264 году в договоре новгородцев с князем Ярославом Ярославовичем Тверским о независимости Колы от князя.
Конечный южный пункт пути — селение Кандалакша, основание которой должно быть отнесено едва ли не к тому же времени, как и основание Колы: по крайней мере, в XVI столетии Кандалакша была даже более значительным селением, чем Кола. В борьбе московского государства с Данией, а впоследствии со Швецией за обладание Мурманом и Лапландией ), оба города играли важную роль.
По свидетельству Якова Перрсона, бывшего секретаря Норботтенского фохта, посетившего эти места в 1581 году, в этом году в Коле (Malmos) было 226 дворов, тогда как в Кандалакше (Candelax) — 246. Вот его описание: ‘Большой город Канделахте. В нем имеется 246 дворов, а за этим городом монастырь, построенный из дерева, который имеет солеваренный завод с 296 выварочными чанами’.
Надо думать, что и в доисторическую эпоху местность, занимаемая Кандалакшей, была обитаема. Одним из местных крестьян были найдены неподалеку от села два кремневых топорика, несомненно, принадлежащих к каменному веку. Эти топорики стали, как ни странно, в Кандалакше врачебным средством: их обладатель лечить ими от всех болезней, прикладывая топорик к пояснице больного или давая ему пить воду, скаченную с топорика. Продать топорик мужик не соглашался.
Кандалакшский лабиринт расположен на узком и низменном мысу, выходящем в Губу, — по местному названию, на ‘наволоке’, имеющем особое название ‘хохолок’. Местность эта зовется Малая или Меньшая Пить-куля. Неподалеку от лабиринта берег обрывается в море двумя параллельными оползнями — трещинами, по местному ‘щелями’. По преданно, эти огромные щели — слева от лыж, на которых чорт катился с горы. Чорт докатился до середины губы, а там сидела в лодке старуха, ловила треску. Она закричала на чорта: ‘Как хвачу веслищем по голенищам!’ Но чорт только крикнул на нее, — и старуха окаменела, обратившись в серую скалу. От берега мысок с лабиринтом отделяется сухой каменистой отмелью, которая во время прилива покрывается водой. Растительности на мыске нет почти никакой. На каменистой почве, с еле-еле пробивающейся травкой, расположен самый лабиринт,— по местному названию ‘вавилон’. Это — неправильной формы эллипс, имеющий по диаметру в длину 14 и в ширину — 10 шагов. Из небольших валунов и их осколков выложены невысокие (не выше 1/4 аршина) концентры, образуются на первый взгляд весьма запутанный чертеж. Между этими тонкими и невысокими заграждениями из камней идет дорожка, настолько узкая, что на ней может поместиться лишь одна ступня. Вход в лаби-ринт всего один — с востока, со стороны, противоположной морю, — которое на западе (См. чертеж 1-ый). Ходы-дорожки лабиринта образуют внутри эллипса концентры, весьма точно распределенные: от центра лабиринта, состоящего из небольшой кучки камней, до любого из краев ‘вавилона’ таких концентрических ходов всегда равное число — 10. Эти концентрические ходы образуют вокруг центра ‘вавилона’ три петли эллиптической формы. На первый взгляд они все три представляются одинаковыми, при более внимательном рассмотрении оказывается, что правый (от входа) конец средней петли, при внешнем сходстве с другими, от них резко отличен: ход, его образующий, внезапно раздваивается и образует из одного — два хода, чего нет нигде в других концах петлей, устройство лабиринта легче понять, если пройти по его ходам, обозначая каждый из этих 10 ходов соответствующей цифрой (См. чертеж 2-ой).
Войдя в узкий единственный вход лабиринта, вы идете вправо, кружа близ центра: короткие ходы 1, 2 и 3 образуют самую внутреннюю петлю, приводящую вас к центру — к кучке камней. Ход 4-ый уводит вас вправо к самому внешнему из концентров — 5-ому, 5-ый концентр заставляет вас описать длинный путь по окраине лабиринта и приводить к 6-ому концентрическому ходу. Ходы 6, 7 и 8-ой составляюсь самую внешнюю и длинную петлю лабиринта. Восьмой ход приводить к распутью: вместо доселе бывшего одного хода — пред вами два, — вправо и влево. Предположим, вы избираете ход вправо, 9-ый, он заставляет вас описать среднюю петлю, составленную из 9-го и 10-го концентров, и приводить вас внезапно ходом 10-ым к тому же месту, откуда вы шли, — туда, где ход 8-ой разделяется на 9-ый и 10-ый. Если б вы из хода 8-го пошли не вправо, а влево, по 10-ому концентру, вы, точно также описав среднюю петлю, вернулись бы ходом 9-ым к распутью. В этом — весь секрет лабиринта, ясный на чертеже, но совершенно неприметный в процессе ходьбы. Как бы ни меняли вы направление, предпочитая то 9-ый, то 10-ый концентры, вы не выйдете из лабиринта, если только, описав при помощи 9 и 10 концентров среднюю петлю и выйдя, предположим, слива, с 10-го хода, вы не будете продолжать свой путь, не сворачивая, прямо вперед, т. е. по восьмому концентру, в направлении, обозначенном стрелкой на чертеже 2-ом. Идя по восьмому концентру, вы вновь, в обратном порядке, опишите сперва внешнюю петлю (ходы 8, 7, 6, 5), затем внутреннюю, ближайшую к центру (4, 3, 2) и, побывав вторично у центра, ходом 1-ым выйдете из лабиринта.
Сложность и кажущаяся одинаковость рисунка во всех его частях скрывают ‘секрет’ ‘вавилона’ во время ходьбы по его извилинам, и в этом смысле он является настоящим лабиринтом, не смотря на то, что ходы его видны, и через них легко перешагнуть. Камни эрратического происхождения, из которых сложен ‘вавилон’, не одинаковой величины: некоторые из них величиной с голову ребенка, другие — несравненно меньших размеров, вплоть до самых маленьких галек, нет, кажется, ни одного камня, который нельзя было бы поднять с земли руками. Сохранность вавилонных кругов удивительна: несмотря на то, что ‘вавилон’ расположен на совершенно открытом месте, доступном яростным северным ветрам, дождям, бурям, которые так легко могли бы разметать по сторонам или просто смыть в море небольшие и нетяжелые камни ‘вавилона’, они все в большой целости, и концентры ‘вавилона’ ясно видны и образуют по земли замечательно правильный чертеж.
А.А.Спицын объясняет сохранность лабиринтов их отдаленностью от жилья, нахождением в более безлюдных местах — при море, на шхерах и т.п. Но, с одной стороны, мы встречаем прекрасно сохранившиеся лабиринты и вблизи жилья, в нескольких шагах от строений: например, большой Понойский лабиринт, исследованный К.П. Ревой, к их же числу относятся и 2 лабиринта, виденные мною на Большом Заяцком острове в Белом Mopе, также расположенные близ жилья, с другой стороны, преобладающее расположение лабиринтов в безлюдных местах, на морских мысах, островах, шхерах, совершенно открытых действию опустошительных северных бурь, дождей и ветров, вряд ли могло способствовать сохранности лабиринтов, состоящих из небольших, легко смываемых и даже сносимых ветром, камней, между тем, чертежи виденных мною и другими исследователями лабиринтов доныне в большой сохранности, легко позволяющей делать точную их зарисовку.
Я осматривал два небольших лабиринта на Большом Заяцком острове, принадлежащем к Соловецкому архипелагу, эти лабиринты опять-таки расположены на совершенно открытом море, и опять приходится удивляться их сохранности. Поневоле является мысль, не связана ли каким-либо образом, хотя бы отчасти, сохранность лабиринтов с отношением к ним местного населения, — отношением, внушенным, может быть, какими — либо суевериями, связанными с ‘вавилонами’? По крайней мере, чрезвычайно умный крестьянин П., житель Кандалакши, показывавши мне местный ‘вавилон’, делал это не с большой охотой и удивлялся, как я про ‘вавилон’ узнал, да на что мне он нужен и т.п., когда же я, исследуя ‘вавилон’, бродя по узким его ходам, нечаянно отодвигал ногой камень в сторону или, задев за маленький камешек, выбивал его из ряда и несколько нарушал тем правильность концентра, П. заботливо ставил камень на прежнее место, так, чтоб нисколько не изменялся чертеж лабиринта. Так же поступал и старый монах, показывавший мне ‘вавилоны’ на Заяцком острове.
Все обитатели русского севера, слышавшие или знающие что-либо о лабиринтах, одинаково называют их ‘вавилонами’. На мои вопросы крестьянину П. и соловецкому монаху, много лет живущему на Заяцком острове в одиночества, почему это — ‘вавилоны’, я получил одинаковые ответы. Монах ответил: ‘Вавилон бысть град великий, — оттого и Вавилон’. Крестьянин сказал то же несколько подробней: ‘Вавилон был город древний. Войти в него можно, а выйти нельзя’. Ни тот, ни другой не знали слова лабиринт. Название ‘Вавилон’, ставшее на русском севере нарицательным для лабиринтов, должно быть сопоставлено с теми названиями лабиринтов, которые встретил в Финляндии Аспелин. Это все названия городов, главным образом, древних: Троя, Гибель Иepyсалима, Ниневия, Иерихон, Лиссабон. Ни одно из этих названий и вообще никакого другого, кроме ‘вавилон’, в значении имени нарицательного, на русском Севере для лабиринтов не встречается. Для объяснения русского названия лабиринтов — ‘вавилон’ необходимо вспомнить, что в русской народной речи существуют повсюду выражения, ‘расшито вавилонами’, ‘чертить вавилоны’, ‘писать вавилоны’, — т.е. расшито особохитрыми, запутанными кругами, чертить хитро-спутанные круги. ‘Вавилон’ — ничто хитрое, запутанное, сложное, головоломное, ‘вавилоны, — по Далю, — запутанный, криволинейный узор .
Кто же и когда выклал эти ‘вавилоны’ на земле? На этот вопрос от местных жителей получаются невероятные ответы.
На Большом Заяцком острове, где находится построенная в 1702 году Петром Великим деревянная церковь во имя св. Андрея Первозванного, сооружение ближайшего к церкви лабиринта приписывается Петру Великому. По словам старичка-монаха, дело было так: ‘Петр-то Великий стоял здесь с кораблями, ветру-то, слышь, не было, надо было людей занять, — что им без дела-то? А лёгко ли: экое воинство! Четыре тысячи человек. Он и приказал ‘вавилон’ класть’. Великий Император и в действительности стоял около острова со своим флотом в 1702 году, лабиринтов же на Большом Заяцком острове три , из них самый малый приписывается Петру Великому.
Относительно сооружения Кандалакшского ‘вавилона’ сведения еще более невероятны: по мнению местных жителей, его происхождение таково: ‘Вавилон был город древний, войти можно, выйти нельзя. — Зачем же у вас-то тут вавилон? — А вот для примера, чтоб видно было, положили. Когда Пугач еще был, до воли, — бежали сюда разные люди, после, как Пугача поймали, они и выклали’.
По свидетельству А.В.Елисеева, ‘вавилоны’ ‘русские приписывают или пустынникам, или разбойникам, или сказочный Лопи’. Если второе указание совпадает с приведенным выше объяснением, то о первом, о происхождении от пустынников, я в Лапландии и на Соловецких островах, где, казалось бы, так легко и удобно приписать происхождение лабиринтов именно ‘пустынникам’, ничего не слыхал.
Кандалакшане отрицают всякую связь ‘вавилонов’ с лопарями (или ‘лопинами’, по местному говору и не только не приписывают их сооружение Лопи, но утверждают даже, что у Лопинов ‘вавилонов’ нет, и они о них ничего не знают. Те лопари, с которыми мне довелось иметь дело при лодочно-пешеходном хождении чрез Лапландию из Кандалакши в Колу, на протяжении около 300 верст, подтверждают это утверждение кандалакшан, так как про ‘вавилоны’ ничего не слыхали и у себя, в местностях, прилегающих к огромному озеру Имандра, не знают их вовсе. Елисеев утверждает, что ‘вавилоны’ встречаются по дороге между Кандалакшей и Колой, — никаких следов лабиринтов на этом пути я не встретил, равно как и в Хибинских горах, тянущихся по правому берегу оз. Имандры.
Утверждения кандалакшан и лопарей, с которыми я имел дело, что внутри страны вавилонов нет, имеют, как мне кажется, большие основания. Из всех, известных доныне лабиринтов в Норвегии, Швеции, Финляндии и Лапландии, почти все они расположены не внутри страны, а возле моря. Аспелин, исследовавший до 50 лабиринтов Финляндии, внутри страны нашел лабиринты всего лишь в одном месте, — в Пеутюэ (Сатанунда). Внутри Лапландии Елисеев видел лабиринт близ большого озера Энаре, которое сообщается с океаном, относительно же многочисленных, будто бы, лабиринтов по всей русской Лапландии Елисеев сообщает лишь ‘слухи’. Никаких других известий о лабиринтах, расположенных внутри страны, мы не имеем ни для одной из стран, где они встречаются. Нет их, надо полагать, и внутри Лапландии: все доныне точно известные лабиринты Кольского полуострова и прилегающих к нему частей Белаго моря, расположены или на побережье, или на островах, о других лабиринтах неизвестно ни ученым, ни местным жителям.
Отсюда нам может быть понятным, почему нет связи между лопарями и ‘вавилонами’. Лопари сравнительно недавно поселились на Кольском полуострове, еще в XIV веке они встречались несравненно южнее, около Онежского озера, а ранее обитали еще южнее, в географических названиях некоторых местностей Муромского края С.К.Кузнецов нашел явные следы лопского языка. Лопари не любят моря, и только нужда (оскудение лопарского оленеводства) заставляет их искать морских промыслов, лопарь — по природе кочевник, охотник, скотовод, а никак не мореходец и морской промышленник. Не удивительно поэтому, что ‘вавилоны’, связанные почти всегда с морем и морским берегом, не могут никак быть связаны ни в каком отношении с лопарями, всегда избегавшими моря, народом сухопутным
Как мы уже указывали, нет ни одного совершенно достоверного указания на то, как, когда и для чего сооружены северные лабиринты. До сих пор данные в науки определения этого рода взаимно исключают друг друга. Русский академик Бер, первый исследовавший некоторые из лабиринтов в первой половине XIX ст., склонен был думать, что северные лабиринты служили памятниками исторических событий. Финский археолог Аспелин относил финские лабиринты к бронзовому веку. Елисеев с ним согласен. Наконец, Н.П.Кондаков и Я.И.Смирнов высказали, по словам А.А.Спицына, в Императорском Русском Археологическом Обществе, ‘что северные лабиринты должны быть поставлены в связь с средневековыми церковными лабиринтами’. По этому поводу остроумно замечает сам А.А.Спицын, что ‘рассуждая беспристрастно, невозможно придумать, для совершения какого религиозного христианского обряда или обычая могли бы служить северные лабиринты, тем более, что большую часть года они покрыты снегом. Светский или даже языческий характер этих сооружений представляется более вероятным .
Аспелин, собравший наибольший материал о северных лабиринтах, насчитывал в 1877 г. в Финляндии до 50 лабиринтов, встречающихся от крайнего севера Балтийского моря — от Торнео, по всему берегу Ботнического и Финского заливов, до г. Выборга. Аспелином указаны 30 ‘приходов’ и городов, в которых (или в их окрестностях) встречены им лабиринты. В этих ‘приходах’ и городах им указано 37 отдельных мест с лабиринтами. Относительно 5 мест не указано, при море или далеко от него находятся данные лабиринты, относительно 3 мест имеются пометки: ‘на возвышении’ и ‘на горе’, сочтем, для осторожности, что в обоих случаях лабиринты находятся далеко от моря, наконец, в одном случае (из 37) указано, что лабиринт находится ‘вдали от морского берега’. Все остальные места нахождения лабиринтов, т.е. 28 из общего числа 37, находятся вблизи от моря, и почти всегда в теснейшей близи: на островах — 22, на шхерах — 3, на полуострове — 1, в гавани — 1 и близ маяка — 1. Следовательно, 75, 6®/0 ? мест с лабиринтами в Финляндии несомненно находятся в теснейшей связи с морем. Это заключение о связи лабиринтов с морем подтверждается изучением и всех других лабиринтов, нам известных. Академик Бер открыл лабиринты: на острове Вир, близ о. Гохланда, в бухте Виловатой на южном берегу Лапландии, два лабиринта в Поное, прибрежном селении в Горле Белаго моря, а также указал на лабиринт в Валитовой губе (в Варангер-фьорде), — следовательно, все, известные Беру лабиринты, при море. Исторически известен лабиринт близ г. Колы, ныне не существующий, — при заливе. Кельсиеву было известно 3 лабиринта на Соловецких островах и 2 или 3 на Мурманском берегу — опять при море. Елисеев указывал на лабиринты на о. Заяцких и Кемских кузовах — при море внутри страны он видел ‘вавилон’ у огромного озера Энаре, стекающаго в океан. Наконец, здесь описанный впервые Кандалакшскший ‘вавилон’ в теснейшей близости к морю.
Можно заключить отсюда, что, если исключить один лабиринт в Финляндии и лабиринт у озера Энаре, мы и не знаем вовсе других лабиринтов, кроме как расположенных при море — на берегу, на шхерах, полуостровах, мысах, островах, бухтах, заливах и т. п.,— не знаем, по крайней мере, из числа тех лабиринтов, местоположение которых нам точно, географически известно.
Этот совершенно естественный вывод о преобладающем расположении всех известных нам северных лабиринтов при воде или, точнее, при море, кажется нам весьма важным для будущего решения вопроса о происхождении и назначении северных лабиринтов.
Было бы чрезвычайно ценно установить историю и значение тех мест, где есть лабиринты, для данной местности и населения, установить соотношение между данной местностью и верованиями, обычаями, промыслами, занятиями, племенным составом ее теперешнего и прошлого населения, — такое изучение внесло бы много ясности в вопрос о лабиринтах.
Очень любопытны в этом отношении Заяцкие острова в Белом море, где насчитывается до 4 лабиринтов на Большом острове. Острова эти лежат, приблизительно на половине морского пути с Онежского берега к Кан-далакшскому. Путь этот всегда был важен и оживлен, так как это была одна из частей великого пути из Новгорода к океану, проходившего по р. Онеге, Онежской губе, мимо Заяцких островов, в Кандалакшскую губу и далее тем водно-пешеходным путем по Лапландии, о котором говорено выше. Не должен был миновать этих островов и еще более древний путь с варяжского крайнего сивера в устье Сев. Двины, где происходила торговая встреча варяжских, финских и славянских племен. Доныне этим путем новгородцев проходят поморы с Летнего берега и из Поморья, отправляясь, через Лапландию, на промыслы на Мурман. Заяцкие острова служили и отчасти служат удобным пристанищем на этом пути. С XVI века сохранилась здесь прекрасная, сложенная из огромных валунов спокойная бухта для судов. Мореходное значение Заяцких островов в прошлом, а отчасти и в настоящем вне сомнений.
Большой Заяцкий остров весь усеян ныне старыми и новыми деревянными крестами. Это не надгробные памятники, а кресты, которые поморы-мореходцы строят по обету: если в море свирепствует буря или сильнейшие ветры, мореходец, зайдя в спокойную бухту Большого острова, рубит крест, веря, что от этой доброхотной жертвы Богу ветер утихнет, если, обратно, в море был мертвый штиль, и судно стояло неподвижно у острова, помор просил ветра, ‘попутника’, и рубил крест, веря, что жертва будет принята. Обычай этот доныне широко распространен, по всему русскому сиверу, по всему побережью Северного Ледовитаго океана и Белаго моря. Я видел на Большом Заяцком острове крест, срубленный всего за 3 дня до моего npиезда: помор просил у Бога ветра. Обычай моления ветру еще недавно был распространен на Мурмане.
Не являются ли и северные лабиринты, тесно связанные своим расположением с морем, памятниками языческих верований, сопряженных именно с морем, и в частности — с мореходством и мореплаванием? Недаром же они встречаются всегда при море и при том в странах, в древности имевших и ныне имеющих живейшую связь с морем — в Скандинавии, Финляндии, прибрежной Лапландии, Беломорье, Мурмане.
У нас нет достаточных данных, чтобы настаивать на этом предположении, но за него говорят следующие соображения, основанные на изучении доныне известных северных лабиринтов:
1) Все они, за ничтожным исключением, расположены при море.
2) Все они встречаются только в странах, где море и в истории и в настоящем играло важнейшую роль, где население живет морем.
3) Они неизвестны народам не морским, и, более того, не встречаются вовсе в средине страны, т. е. там, где занятия жителей не связаны с морем.
4) Доныне население указанных стран хранит целый ряд суеверий и обрядов, относящихся к морю. Из христианских обрядов и обычаев, относящихся к морю, повсеместен на русском приморском севере обряд и обычай постановки креста для испрошения себе благоприятного плавания. Этот христианский обычай не заменил ли какой-нибудь языческий обряд, относящийся также к морю и связанный с лабиринтом в его значении места для очищения и искупительной жертвы, тем более, что и великий символ креста имеет сокровенное значение искупления и жертвы.
Но, повторяем, все это лишь предположения.
Для изучения лабиринтов важно указание стороны света, куда обращен их вход и выход (или один вход), а также и сторона света, где находится море по отношению к лабиринту. У Кандалакшского лабиринта море — на западе, вход в лабиринт — на противоположной к морю стороне — на восток. У двух виденных мною лабиринтов на Большом Заяцком острове, ближайших к церкви, выходы обращены на юго-запад — к морю. Эти данные не совпадают с данными Аспелина: в виденных им лабиринтах вход у всех с севера, по наблюдениям же Елисеева, ‘avenue обыкновенно обращено к югу’ .
Кандалакшский лабиринт, по классификации Спицина, должен принадлежать к числу лабиринтов первой группы: малых без перемычек, но ни под один из 5 типов дальнейшего из разделения, предложенных Спицыным, он не подходит, — у него, правда, один центр и один ход, но, вопреки утверждению Спицына что ‘лабиринты с одним путем всегда заканчиваются тупиком в центре или же на боку’, и что ‘один ход, направленный внутрь круга, может оканчиваться лишь или центром, или боковым тупиком’, — Кандалакшский лабиринт имеет один ход и один центр, но вовсе не имеет тупика, имея вместо того замаскированное мнимой правильностью частей чертежа — раздвоение пути, не приводящее к тупику, а сообщающееся (ходом 8-ым, см. 2 чертеж) с выходом. Никаких ‘значительных куч камней, а также и других узоров, выложенных из камней’ и находящихся неподалеку от ‘вавилона’, как наблюдал это относительно некоторых вавилонов А.В.Елисеев, около Кандалакшского ‘вавилона’ нет.