ОТЪ КРАСНОВОДСКА ДО ХИВЫ.
ОТЪ КРАСНОВОДСКА ДО ХИВЫ.
X. Гельманъ.
‘Встник Европы’, No 8, 1882
От Красноводска до Хивы, Гельман X., Год: 1882
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Хивинскій оазисъ по плодородію почвы не безъ причины называютъ житницею средней Азіи, такъ какъ произведенія его, не смотря на ограниченность оазиса и на водную отрзанность его пустынями отъ окружающихъ мстъ потребленія, распространяются за цлыя тысячи верстъ и, конечно, мновая дятельность значительно бы расширилась, если бы помогали къ тому правильныя сообщенія.
До 1877 года сообщенія наши съ Хивой представляли столько затрудненій и опасностей, что за исключеніемъ движенія значительныхъ отрядовъ, нарочныхъ туркменъ, свжія кости которыхъ можно видть еще въ настоящее время въ степи, происходили только нердка, и то неправильно, сообщенія караванами, снаряжаемыми съ рискомъ и опасностью тми смльчаками, которые гнались за солидной наживой. Покупка въ Хив за безцнокъ сырыхъ произведеній, сокращеніе на тысячу верстъ пути отъ западнаго рынка и боле дешевая перевозка съ лихвой окупали т неудачные транспорты, которымъ суждено было сдлаться добычою номадовъ.
Передъ отправленіемъ каравана въ путь освдомлялись по слухамъ, нтъ ли за пути туркменскихъ шаекъ, маршрутъ каравана часто былъ секретомъ караванъ-баши, хотя обыкновенно выбирался одинъ изъ боле сверныхъ путей, идущихъ обыкновенно черезъ г. Куня-Ургенчъ и затмъ мимо Сары-Камышскихъ озеръ, т.-е. подальше отъ гнзда текинцевъ. Для затрудненія движенія туркмены часто засыпали и даже отравляли колодцы на пути, или выжидали своей добычи тамъ, гд перекрещивались степныя дороги.
Время года выбираюсь большею частью зима, когда песчанные бураны съ пронзительно-холоднымъ втромъ и снжными вьюгами не уставляли привлекательности даже для дтей пустыни.
Съ такими предосторожностями и затрудненіями велось сообщеніе Красноводска съ Хивой до 1877 года. До этого времени былъ, можно сказать, нормальный степной разбой номадовъ-туркменъ (въ отношеніи къ русскимъ сдерживаемый до нкоторой степени воспоминаніями покоренія Хивы). Караваны въ большинств случаевъ доходили благополучно, и городъ Куни-Ургенчъ былъ главнымъ въ то время складочнымъ пунктомъ. Но съ 1877 года, посл нашихъ неудачъ съ текинцами, послдніе съ большею отвагою рыскали по степи, не стсняясь грабежомъ подъ самыми стнами Хивы или даже близъ Красноводска. Очевидно, они тогда воодушевились и чувствовали себя полными хозяевами на необитаемыхъ пустыняхъ. Вырвавшись изъ своихъ клтокъ, какъ дикіе зври, они съ озлобленіемъ кинулись на грабежъ по всмъ направленіямъ степи, передъ самыми глазами русскихъ, чтобы затмъ съ побдоносною гордостью отчаяннаго грабителя быть встрченными при шумныхъ ликованіяхъ толпы своихъ собратій, женъ и дтей, или даже заслужить за свои особенные подвиги почетное званіе батыря. Караванное сообщеніе Красноводска съ Хивой при такихъ условіяхъ должно было прекратиться.
Въ это самое время мн пришлось пробраться изъ Красноводска въ Хиву въ конц 1878 года. Меня сопровождало 57 туземцевъ (въ числ ихъ большая часть была туркмены, но были и персіяне, киргизы и грузины) и 5 казаковъ. Все это были охотники до сильныхъ ощущеній. Каждый изъ васъ внялъ, какъ тяжело ему придется отдлываться, если встртится на пути партія хищниковъ. Въ это время приходили то-и-дло слухи о текинскихъ шайкахъ въ 300— 400 человкъ, рыскавшихъ по всмъ направленіямъ. Каждый туркменъ, сопровождавшій меня, какъ единоврецъ, вызвалъ бы еще большее озлобленіе, чмъ русскій, въ глазахъ этой шайки. Всякій изъ насъ чувствовалъ отвагу и вмст съ тмъ весьма понятное чувство страха и волненія. Каждую минуту невдомо откуда въ степи могли появиться враги, застать насъ усталыми, отрзанными отъ жилья и неприготовленными къ оборон, да и самая оборона при такихъ условіяхъ можетъ только на весьма короткое время замедлить гибельный исходъ.
Все это невольно представлялось мн, когда въ конц ноября 1878 года вызжали изъ Красноводска мои дикіе охранители ‘ тяжело переступали несчастные вьючки, нагруженные ячневомъ тяжестью до 8 пуд., неся непосильный трудъ и замняя собой верблюдовъ, которыхъ, ради быстроты и легкости движенія, не было при насъ. Не только думать о какомъ-либо комфорт, но даже пришлось отказаться отъ легкой палатки, которая могла бы защищать отъ невзгодъ пустыни, а главное — отъ зимнихъ морозныхъ вьюгъ. Итакъ, въ теченіе 11 дней зды до хивинскаго ханства и столькихъ же дней обратнаго пути (также во время зимы) намъ приходилось быть подъ открытымъ небомъ.
Отъхавши версты 4, мы поднялись на Усть-Уртъ, позади насъ виднлся Красноводскъ,— впереди непроглядная, мертвая, безлюдная пустыня. Скоро мы подъхали къ первымъ колодцамъ, тутъ въ послдній разъ чувствовали себя безопасно. Наконецъ, мы тронулись въ глубь степи: съ этого времени нужно было отказаться отъ возможности вншней помощи на псамъ 700-верстномъ пути до самой границы ханства.
Снгу въ это время еще не было, стояла довольно теплая, сносная погода, и путешествіе продолжалось спокойно. Иногда только отстанетъ вьючная лошадь, а конвоирующіе ее туркмены воспользуются временемъ перевьючки, чтобы выкурить свой чилимъ (кальянъ). Иногда нсколько туркменъ, опередивъ колонну, остановятся, сдлаютъ омовеніе рукъ пескомъ или даже просто воздухомъ и, хо времени нашего прибытія, совершаютъ намазъ, молятся долго, долго, а потомъ догоняютъ насъ. Очевидно и они уповали на защиту Аллаха.
Маршрутъ вашего пути билъ извстенъ только главнымъ проводникамъ, остальные, выступая изъ Красноводска, не знали, куда и зачмъ дутъ. Отъхавъ верстъ 150 отъ Красноводска, мы уже были на опасномъ пути. Спать среди зимней вьюги подъ открытымъ небомъ и то съ выжиданіемъ ежеминутнаго нападенія было крайне утомительно, поэтому, желая найти исходъ изъ такого положенія, мы часто хали ночью. Старались держаться въ сторон отъ главной дороги, чтобы остаться незалченными и по сторонамъ посылали разъзды. На ночь выставлялись посты. Но увы, вс эти мры предосторожности имли еще значеніе, пока паши провожатые туркмены были бодры, т.-е. въ первые дни путешествія (да и такія предосторожности боле продлывались для очищенія совсти), но скоро устали и изнурились, такъ какъ они для облегченія своихъ любимцевъ-коней позаботились прежде времени истощить свои запасы пропитанія и выпрашивали у меня сухарей. То же вышло и съ фуражекъ, который имъ отпущенъ былъ за руки.
Тутъ-то всего боле почувствовалась тяжесть путешествія. Часто ночью всадники спали сидя на лошадяхъ, свали и ночные сторожевые пикеты. При всемъ желанія невозможно было подчинить дисциплин дикихъ номадовъ, видимо изнуренныхъ безсонными ночами и постоянною здою. Удача нашего путешествія главнымъ образомъ зависла отъ того, насколько скоро и незамтно мы могли проскользнуть опасныя мста. Партія человкъ въ 800—400 разбойниковъ могла бы преслдовать васъ и довести до полнаго истощенія, тмъ боле, что защита, которую могъ оказать туземный конвой — дйствующій всегда въ разсыпную — очень невелика, какъ будетъ видно изъ дальнйшаго. Волей-неволей пришлось вручать всю заботу бдительности Аллаха.
Къ счастью, явился случай, которымъ удалась воспользоваться, чтобы пробудить дикую толпу и поддерживать ее вовремя ночныхъ переходовъ въ возбужденномъ настроенія.
Извстно, что на восток пвцы имютъ сильную способность экзальтировать толпу. Когда мы выхали на вторую половину пути, то насъ нагналъ почтарь — нарочный туркменъ, хавшій изъ Красноводска въ Хиву (собственно въ укр. Остро-Александровское). Онъ-то именно и оказался необходимымъ въ данномъ случа человкомъ, такъ какъ онъ обладалъ даромъ пнія въ совершенств.
Лунною ночью, но голой глинистой пустын часто слышалась его пронзительная псня, которую онъ, сидя за лошади, плъ дребезжащимъ голосомъ, и эти однообразные, дикіе звуки замчательно оживляли туземцевъ. Туркмены старалась ближе держаться къ пвцу. Неистовыми возгласами поощряли они пвца, когда онъ, въ конц куплета, спускалъ свой голосъ на октаву и дребезжащую ноту тянулъ нсколько времени. Затмъ снова поднималъ голосъ и, пронзительно вскрикивая, начиналъ новый куплетъ своей импровизованной псни.
‘Айда скоре, уже видна Хива!’ острили въ авангард, когда я ускорялъ шагъ лошади. Эта однообразная острота, которою они, почти безъ измненія, понукали движеніе всей колонны, нравилась невзыскательнымъ дтямъ пустыни, особенно когда пвецъ споетъ имъ на эту остроту какую-нибудь импровизацію про хивинскихъ женщинъ или про то, какъ они въ Хив будутъ сть пловъ и накормятъ лошадей. Подобные куплеты заглушались общимъ шумнымъ смхомъ толпы, которая въ это время доходила до предла оживленія.
Этотъ случайный спутникъ лучше всякихъ правилъ дисциплины подйствовалъ на успхъ движенія. Благодаря общему ожиданію, утомленіе чувствовалось меньше, вьючки стали меньше отставать, и ночью движеніе шло такъ же быстро, какъ и днемъ.
Но вскор насъ постигла серьезная неожиданность. Я уже сказалъ, что вторая половина степного пути считалась боле опасною, чмъ первая, здсь требовалась большая быстрота движенія и осторожность. Когда мы прохали еще только верстъ 90 второй половины пути, это живое настроеніе каравана сразу оборвалось. Это было на колодц Узунъ-Кую (въ перевод ‘глубокій колодецъ’). Только-что сдлали передъ этимъ переводъ въ 50 верстъ безъ воды, для сокращенія времени въ столь опасномъ мст мы прохали предъидущіе колодцы, не останавливаясь на нихъ, разсчитывая сдлать привалъ на этихъ колодцахъ. Но въ общему малому удивленію и огорченію, воды въ этихъ молодцахъ не находилось и одинъ изъ туркменъ, спускавшійся въ глубь колодца, принесъ извстіе, что колодецъ вамъ будто заваленъ камнемъ, расчищать его, на глубин въ 10 саж., оказалось ршительно невозможнымъ въ короткій промежутокъ времени, и поэтому вмсто отдыха намъ предстояло двигаться дале и пройти еще около 80 верстъ безъ воды, т.-е. до Сары-Каныжскихъ озеръ, гд, какъ я получилъ свднія, можно было найти прсную или по крайней мр опрсненную воду. Не смотря на начало декабря, какъ нарочно день былъ теплый, термометръ въ полдень въ тни показывалъ +8,5о R, неподвижный воздухъ длалъ атмосферу удушливой и сухой. Необходимо было поторопиться дохать до воды, а здсь переждать только того времени, когда начнетъ спадать духота въ воздух. Въ 2 часа мы тронулись дале. Но не успли отъхать двухъ верстъ, какъ одна изъ вьючныхъ лошадей пала. Этотъ случай спутниковъ моихъ смутилъ еще боле: у всхъ лошади изнурены усиленными переходами и этотъ печальный случай могъ повториться съ каждою изъ ихъ лошадей. Невесело смотрли они на такую неожиданность и происшедшую вслдствіе этого необходимую остановку. Они стали собираться въ кучки, тихо переговаривались о чемъ-то между собой, что невольно вызывало подозрніе къ нимъ со стороны насъ русскихъ (числомъ 7 человкъ). Казакамъ велно было не разъзжаться другъ отъ друга, и вскор, освободивъ павшую лошадь изъ-подъ вьюка, мы выступили дале. Тамъ движеніе шло за полночь, когда сдлали небольшой привалъ среди безводной пустыни,— привалъ боле необходимый для нашихъ животныхъ, чмъ для насъ самихъ. Опустивъ лошадей на кормъ (здсь было порядочное величество ковыля), утомленные спутники мои тотчасъ же завалились спать и только на сторожевыхъ постахъ мелькали еще нкоторое время огоньки, но и сторожевые скоро заснули. Весь вашъ лагерь охраняли въ это время боле надежныя изъ моихъ охранителей по очереди и отчасти казаками, силы которыхъ я старался беречь для случая крайней необходимости, и за всю дорогу не назначалъ ихъ въ часовые. До свту мы поднялись и выступили дале.
Не имя возможности хорошенько отдохнуть, плохо подкрпленные пищей, спутники мои были крайне изнурены, многіе спали на лошадяхъ, пришлось хать не спша, чтобы не растерять людей, приходилось то-и-дло справляться объ отсталыхъ. И при всемъ томъ въ этотъ переходъ одинъ персіянинъ заснулъ и отсталъ отъ васъ (его нашли уже нарочно посланные для розысковъ жители хивинскаго ханства, такъ какъ своихъ утомленныхъ людей мн не возможно было оставить для этой цли),— потребность въ отдых до того была неодолима, что поборола чувство самосохраненія.
Въ 9 часовъ утра мы увидли издали большую темно-синюю массу воды — лица у всхъ просіяли — то были озера Сары-Камышъ. Находясь въ глубокой впадин, они представляются съ возвышеннаго берега Усть-Урта какъ на ладони и видны за нсколько верстъ. Долго еще приманивала насъ вода, пока, наконецъ, мы приблизились къ самому озеру. Нкоторые туркмены подъхали уже въ вод, чтобы дать хлебнуть ее лошадямъ, но, о горе, она оказалась такою соленою, что даже утомленныя лошади не могли ее пить.
Новое и еще боле тяжелое впечатлніе! Уже 180 верстъ мы прошли безъ воды и судьба ставитъ новыя препятствія. Я зналъ, что вода въ Сары-Камышскихъ озерахъ соленая, но передъ поздкою я услышалъ въ Красноводск, что, отъ прилива воды изъ Аму-Дарьи вода въ этихъ озерахъ сдлалась прсною. О томъ, что колодцы Узунъ-Кую завалены, никто не зналъ,— по всей вроятности ихъ недавно завалили туркмены съ тмъ, чтобы затруднить сообщеніе съ Хивой.
Оставалось опять двигаться дале — до прсной воды, и такимъ образомъ еще пройти около 50 верстъ (до мста прежнихъ Сары-Камышскихъ колодцевъ).
Сдлать 180 верстъ безъ воды во время степнаго путешествія зимою не представлялось бы еще затруднительнымъ, еслибы можно было предвидть это, заране подготовиться къ такому безводному переходу. Не въ томъ-то и дло, что все это случалось совершенно неожиданно, даже туркмены не предвидли этого обстоятельства.
Трудно представить себ то состояніе, въ которомъ находила мы, мучимые двухдневною жаждою, когда вдобавокъ, точно въ насмшку, природа показывала негодную воду, и когда измученныя лошади, понуря голову, едва передвигали ногами, усиленно переводя порывистое дыханіе.
Но человческая натура вынослива, и мы добрались, наконецъ, до прсной воды. Вода значительно оживила насъ, къ тому же здсь было уже безопасне. Но долго отдыхать и тутъ было нельзя, потому что моимъ спутникамъ поскоре хотлось освободить и себя, и своихъ лошадей отъ діэты. Киргизы въ этомъ отношеніи нсколько выиграли,— они воспользовались издыхающею одною изъ моихъ лошадей, зарзали ее и нались не только за старое время, но и на будущее Посл привала въ нсколько часовъ мы могли двигаться дале. Лошади наши не на шутку пріуныли, многіе для облегченія ихъ пошли пшкомъ. Еще нсколько переходовъ, и мы подошли уже въ первому жилью хивинскихъ владній, откуда старшины выхали къ вамъ на встрчу съ провизіей, на другой день (8 декабря) мы были въ Куня-Ургенч, большомъ торговомъ город ханства. Тутъ только, радушно принятые старшиною, моимъ знакомымъ, мы могли придти въ себя отъ 11-ти дневнаго степного путешествія, во время котораго сдлали 700 верстъ.
Изъ Куня-Ургенча нужно было хать въ Хиву, я я выбралъ боле короткую дорогу, по населеннымъ мстамъ, хотя и по окраин ханства. Мысль объ опасности не приходила въ голову посл отчаянной поздки по степи. Не желая безполезно утомлять людей и лошадей, я оставилъ часть ихъ въ Куня-Ургенч на попеченіе губернатора, такъ какъ разсчитывалъ вернуться черезъ дв-три недли, а главное — потому, что предвидлась потомъ обратная и неотложная поздка въ Красноводскъ, для которой необходимо было набраться новыхъ силъ.
Итакъ, поутру 11-го декабря, я съ воловиною своихъ всадниковъ выхалъ изъ Куня-Ургенча въ Хиву. Мн уже не въ первый разъ приходилось быть въ ханств и прозжать по этой дорог.
Путешествіе по ханству сопровождалось торжественными встрчами аксакаловъ (городскихъ старшинъ), которые большею частью были мн знакомы, а бывшіе сослуживцы во время пребыванія моего въ ханств старались заявить свое расположеніе и длали мн приношенія (яйца, лепешки, молоко, дыни и пр.), за что еще съ большимъ расположеніемъ получали щедрые подарки. По дорог то-и-дло встрчались хивинскіе жители то верхомъ, то пшкомъ, то хали вдвоемъ на ишак и ноги, ихъ едва не волочились по земл. Попадались и арбы, нагруженныя женщинами, которыя хали подъ надзоромъ мужей на свадьбу. Свадьбы у нихъ совершаются зимой, когда прекращаются полевыя работы и, слдовательно, жители бываютъ свободны. Встрчались и партіи охотниковъ, вооруженныхъ ружьями съ соколами и собаками. Все это значительно оживляло впечатлнія пути. На слдующій день пути мы неожиданно сдлались участниками сраженія. Дорогою повстрчалась съ нами партія человкъ въ двнадцать вооруженныхъ, которые ничмъ не вызывали на себя подозрнія. Задніе ихъ всадники уже прозжали мимо меня, какъ вдругъ раздался сзади выстрлъ и лошадь одного изъ хавшихъ впереди меня туркменъ свалилась, убитая на повалъ. Это было 12 декабря, дло происходило поутру. По степи мы хали съ заряженными ружьями, но при поздк по ханству эта предосторожность казалась лишнею {Туркмены не хорошо пріучились владть винтовками и по дорог было нсколько нечаянныхъ выстрловъ.}, хотя все время имлись готовыми 5 винтовокъ. Не успли мои всадники зарядить ружья, какъ послдовало еще два-три выстрла, тлохранители мои, приготовившись къ бою, разлетлись по одиночк, оставивъ меня съ тремя казаками, какъ бы для прицла непріятелю. Началась перестрлка, во время которой наши враги, отстрливаясь, постепенно отступали къ хивинской крпости Кандель-Кала, пока въ нее не скрылись. Мои туркмены не жалли выстрловъ и во время этой баталія, продолжавшейся около двухъ часовъ, убили одного туркмена, двухъ лошадей, и одного, оставшагося безъ лошади, сильно поранили, такъ какъ, товарищи его явились къ нему на выручку и спасли его отъ смерти. Аллахъ къ намъ отнесся боле благосклонно и кром лошади, убитой въ начал перестрлки, мы вс остались невредимы.
Такъ успшно завершилась наша поздка въ Хиву, куда мы пріхали 14 декабря.
Что касается обратнаго путешествія въ Красноводекъ, то приходилось быть еще боле осторожнымъ. Все ханство знало, что изъ Красноводска пріхали русскіе, и гд-нибудь въ степи намъ могли жестоко напакостятъ. Пришлось прибгнуть къ хитрости: не слдовало подавать вида о нашихъ сборахъ въ обратной поздк. По возвращеніи въ Куня-Ургенчъ я говорилъ, что ду осматривать пока старое русло, что вернусь обратно въ ханство, и взялъ съ собой городского старшину (котораго ханъ назначилъ для моихъ поздокъ), при которомъ было десять джигитовъ-сартовъ, извстныхъ своею робостью. Когда были уже довольно далеко отъ Куня-Ургенча, я ему объявилъ, что мн необходимо хать еще дале съ рекогносцировками, и что если онъ чувствуетъ себя небезопаснымъ въ такихъ мстахъ, то можетъ возвратиться въ ханство, я предупреждалъ его, что ханъ съ него взыскивать за это не будетъ, такъ какъ дло его я считалъ исполненнымъ. Онъ только и ждалъ этого и, хотя видимо боялся возвращаться въ Куня-Ургенчъ съ однимъ только своимъ конвоемъ, но считалъ боле надежнымъ воспользоваться предстоящимъ случаемъ и тотчасъ же похалъ во свояси.
Когда онъ дохалъ до Куня-Ургенча, мы уже были за 200 верстъ отъ ханства на совершенно крпкихъ лошадяхъ (вс тяжести до этого времени везлись на подводахъ), и въ слдующій день сдлки еще 110 верстъ, такъ что всякая погоня за нами была бы безуспшна. При такихъ только условіяхъ и можно было разсчитывать на благополучный всходъ путешествія. Мстныя туркестанскія власти совтовали мн возвратиться черезъ Оренбургъ и только туркменъ (сопровождавшихъ меня) отпустить прямо на Красноводскъ, такъ какъ въ степи было слишкомъ опасно, но я ршился раздлять съ ними вс невзгоды и опасности и пустился въ обратный путь тою же степью.
Эпизодовъ на возвратномъ пути было не много. Былъ только выстрлъ одного изъ моихъ персіянъ въ туркмена изъ-за ссоры, но печальныхъ послдствій ври этомъ не было. Нашли мы одну живую лошадь на родник Янгы-су (близъ Барабугарскаго залива), которою тотчасъ же воспользовались туркмены, какъ добычею. Какимъ образомъ эта лошадь попала на необитаемое мсто — неизвстно. По всей вроятности она была здсь брошена прежде проходившими номадами какъ безнадежная для дальнйшаго пути, но она за нсколько дней своего отдыха у родника пріобрла силы настолько, что благополучно дошла съ нами до Красноводска.
Разскажу для характеристики того тревожнаго времени еще одинъ случай, передъ самымъ вступленіемъ нашимъ въ Красноводскъ.
Къ Красноводску мы подъхали на разсвт. Передъ этимъ городомъ идетъ довольно крутой спускъ съ Усть-Урта, у подножія спуска въ черт города находился казачій сторожевой пикетъ. Пикетные, замтивъ спускающуюся толпу моихъ туркменъ, туркменскій говоръ (хорошо отражавшійся отъ горъ) и отсутствіе верблюдовъ, приняли насъ за непріятеля, длающаго набгъ, и стали приготовлять свои берданки. Казаки, посланные мною для предупрежденія ихъ о вступленіи въ Красноводскъ русской колонны, застали постовыхъ уже прицливающимися въ васъ и готовыми сдлать залпъ, стоило опоздать минуту, чтобы послдовало трагическое происшествіе. Когда мои казаки стали объясняться съ караульными, то послдніе (въ это время старые красноводскіе казаки, изъ числа которыхъ были моя спутники, смнились новыми) не поврили имъ и стали смотрть на нихъ съ подозрніемъ. И въ самомъ дл, вся сопровождавшая меня толпа мало напоминала русскую національность: казаки были закутаны въ шубы и отъ туркменъ мало чмъ отличались, племенныя черты сгладились отъ накопившейся грязи, которою заплыли наши лица, остававшіяся почти всю дорогу немытыми. Только посл долгаго убжденія и разныхъ формальностей признали, наконецъ, въ насъ русскихъ и отворили преграду. Можно представить себ радость, съ которою мы поздравляли другъ друга съ благополучнымъ возвращеніемъ домой.
Вотъ условія и мры предосторожности, какія находилось принимать во время степныхъ путешествій но средней Азіи, да и эти мры, конечно, не могли, вполн обезпечивать безопасность отъ разбойничьихъ шаекъ текинцевъ.
Мало прошло времени съ тхъ поръ, но условія степной жизни совершенно перемнялись одновременно со взятіемъ Ахалъ-Теке 12 января 1881 года. Погромъ Скобелева убдилъ текинцевъ, что, за грабежомъ слдуетъ отплата, и такъ вразумилъ ихъ, что они сразу сложили оружіе, боясь малйшаго повода, который бы могъ возбудить русскихъ. Съ этого времени вся туркменская степь преобразилась. Разбои совершенно прекратились и степь сдлалась совершенно безопасною. Вскор стали снаряжаться караваны изъ Хивы на Красноводскъ, или даже прямо въ Ахалъ-Теке, о чемъ прежде нельзя было и подумать. Это было началомъ глубокаго благодянія, выпавшаго на долю Россіи въ борьб за цивилизацію съ дикими варварами.
Въ конц мая 1881 года мн опять пришлось хать изъ Хивы на Красноводскъ и вотъ уже при какой спокойной обстановк. Насъ хало всего пять человкъ: я, одинъ докторъ, одинъ купецъ и два туркмена, они же были и проводниками, при насъ было три лошади и восемь верблюдовъ. Мы выбрали боле прямую дорогу (черезъ гор. Ильлллы и кол. Чарышлы), которая подходила ближе къ гнзду текинцевъ, и, слдовательно, прежде считалась боле опасною, чмъ сверная, которая шла черезъ озеро Сары-Камышъ (по которой я халъ въ 1879 году) и значительно удлиняла путъ. Все вооруженіе наше состояло изъ какого-то стариннаго ружья, револьвера, шашки и шпаги, которая вскор по неудобству своему была уложена въ тюкъ, хали днемъ, ночью, останавливались — гд хотли. Встрчали небольшіе отряды экспедиціи, работавшей по изслдованію стараго русла Аму-Дарьи, а, приближаясь къ Красноводску, стали попадаться караваны съ верблюдами. Не было разговоровъ объ какой бы то ни было опасности въ степи, о чемъ разузнаютъ туркмены при всякомъ удобномъ случа. Да, наконецъ, и наши провожатые туркмены не чувствовали надобности взять съ собой ружей {Путь черезъ Чарышли весьма удобенъ для каравановъ и потребовалъ бы небольшихъ только исправленій ли того, чтобы устроить колесную дорогу.}.
Посл погрома 12 января въ степи, повидимому, сразу стало спокойно, мысль объ опасности такъ же мало теперь безпокоитъ путника, какъ прежде трудно было отршаться отъ нея. При такихъ благопріятныхъ условіяхъ теперь остается только пожелать — расширить нкогда существовавшій здсь обширный оазисъ помощью орошенія степей и воспользоваться удобствомъ для развитія сообщеній съ житницею центральной Азіи. Въ этомъ отношенія сообщеніе Хивы съ Красноводскомъ, благодаря его географическому положенію, торговому и политическому значенію, играетъ боле важную роль сравнительно со всми другими русскими пунктами, сообщающимися съ Хивой. Красноводскъ для юга средней Азіи иметъ такое же значеніе, какое Екатеринбургъ — для Сибири и Оренбургъ — для свера средней Азіи.