Леонид Черский.
Орлиная скала
Леонид Черский.
Орлиная скала
Казбекское предание.
———————————————
Орлиная скала, Черский Леонид Федорович, Год: 1900
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Целое море голых и неприветливых скал. Пропасти и темные ущелья, в которых сильный туман клубится над потоками, что с ревом и грохотом рвутся с камня на камень, с утеса на утес. Не видать и следа построек, дорог, каких-нибудь признаков человеческой жизни, не видать даже животных, кроме нескольких орлов, которые парят так высоко в солнечном сиянии, что кажется будто они там застыли и неподвижно висят в воздухе, чуть не в уровень с сияющими снеговыми вершинами. По временам порывы резкого ветра гуляют, посвистывая, между скалистых гряд, под самой снежной цепью, завывая, врываются в пещеры, разносясь далеко, далеко по горами и долами, распевая свои заунывные песни, быть может, оплакивая ими все зло, все горе, которое он видит, облетая землю…
Но среди этого моря скал, одна особенно поражает своею неприступностью. Так и кажется, что она только что сорвалась с заоблачной вершины и какими-то чудом повисла над пропастью, грозя каждую минуту рухнуть вниз. Давно, очень давно было время, когда, в сто лет раз, эта пустынная скала оживлялась необыкновенною жизнью. Со всего Кавказа к ней слетались орлы и здесь, на недосягаемой высоте, всенародно избирали себе нового царя. Этим днем у них начиналось каждое новое столетие.
Давно то было, когда в один из таких дней, на ранней зорьке, слетелись орлы на скалу. Каждый из них принес в своих когтях такую крупную добычу, какую только позволяли его силы. Прилетел на сборный пункт и престарелый царь-ветеран, благополучно завершивший свое столетнее царствование. Все собрание орлов встретило его восторженными криками, отдавая ему этим дань уважения и почета.
Восседая на троне, на вершине орлиной скалы, царь милостиво озирал своих подданных. Его поседевшие перья придавали ему вид почтенного старца, а гордая осанка и наружность властелина резко отличали его от остальных орлов. Правда, взгляд его глаз потух и когти притупились, но все-же они были еще настолько могучи, что могли заставить повиноваться целое царство.
В почтительном отдалении от царя, окружая его полукругом сидели орлы, храня глубокое молчание. Первые лучи восходящая солнца скользнули из-за гор, и полусонные тучки, потревоженные утренним светом, всколыхнулись и тихо поплыли на запад. Одно золотистое облачко, как-бы зацепившись, остановилось над самой головой царя, окружив ее яркими светом и сияя, как корона.
Мрачен и угрюм царь, как та скала, на которой он восседает. Он знает, что сегодня последний день его царствования, что еще несколько часов и он должен будет на веки проститься и с царством, и с жизнью. Не скрывая своей печали, ведет он последнюю, прощальную беседу с своим орлиным народом, желая ему счастливого избрания нового царя, безмятежного многолетия, мира и согласия. Все собрание единодушно благодарит его признательными криками и снова смолкает.
Тяжелы для царя эти тягостные минуты и он спешит приступить к предсмертному обряду царского прощания, строго выполняя его по заведенному из стари обычаю.
Поочередно приближаются орлы к подножью трона, смиренно склоняя пред царем свои могучие головы. Вот отдали ему последнюю дань уважения орлы андийские, за ними орлы аргунские, потом аварские, кюринские, даргинские, кумыхские и другие. Когда все это окончено, царь окидывает прощальным взглядом все собрание и, сделав три глубоких поклона своим подданным, тяжело слетает с трона. Описывая над пропастями и ущельями большие круги, он незаметно, но постепенно поднимается все выше и выше, к самому поднебесью. За ним, длинной нескончаемой вереницей, поднимаются и все орлы, делая в воздухе круги ниже его. Эта неразрывная цепь образует гигантский конус, в вершине которого едва заметною точкою парит у самых облаков царь — ветеран, грустным взглядом созерцая безлюдные горы, среди которых он царил так долго. Под ним величественный Казбек, с своей вечно снежной вершиной, сиял и искрился ослепительным светом, внизу, как пасти, зияли дикие скалистые ущелья. По их отвесным крутизнами, как гнезда ласточек, лепились аулы… В последний раз любовался царь этой чудной картиной. ‘Прости навсегда, могучий Казбек, — казалось, говорил его взгляд: — Простите и вы, родные горы, и вы, беспокойные аулы’. Страшная минута приближалась все более. Покорный древнему обычаю своих суровых граждан, царь неотступно несся в воздухе на встречу смерти. Вот, на мгновение, он замер над острою, как шпиц, орлиною скалою, столько лет служившею ему троном, — теперь этот трон должен сделаться местом его гибели, — и вдруг, что-то тяжелое, как брошенный вниз камень с шумом и свистом пронеслось с высоты на землю. Это царь, плотно сложив свои крылья, ринулся на скалу.
Дикие, отчаянные крики орлов огласили горы и вся стая смешалась в беспорядочную черную тучу. По ущелью полетели перья и скала окрасилась кровью. Это было все, что осталось от могущества старого царя, истерзанный труп его исчез в стремнинах.
Облака, пораженные страшными зрелищем, всколыхнулись и полетели прочь от трона, окутав угрюмый, седой Казбек черными тучами.
Несколько мгновений кружились орлы над скалою и потоми снова спустились к ней, озабоченные избранием нового царя.
Согласно тому-же обычаю, избранию нового царя предшествовали осмотр всей добычи, сложенной у подножия трона, как трофеи орлиной ловкости и силы. Здесь были стройные молодые газели, быстроногие серны, робкие сайгаки, чуткие джейраны, отважные туры, горделивые лебеди, золотистые фазаны и трусливые зайцы.
Избирая по этим трофеями самых сильных и отважных орлов в кандидаты на высокое звание орлиного царя, все собрание было поражено необычайным открытием. Один молодой, но могучий орел из андийских гор принес небывалую дотоле добычу — живого ребенка четырех или пяти лет.
Прижавшись к скале, похищенное дитя храбро отмахивалось от орлов своими слабыми ручонками, тогда как глаза его горели отвагой джигита, не желавшего сдаться живым. Это был маленький чеченец, смелый как тигренок, дикий и непокорный, как его родные горы.
Не ожидавшие ничего подобного, смущенные и растерянные, долго шумели и спорили орлы о том, кому из них принадлежит наибольшее право быть избранным в цари. Между добычею, доставленною к трону, самою значительною была одна газель, и царем надлежало быть тому, кто её принес. Но присутствие маленького человека смущало всех. Пятилетний ребенок был, конечно, несравненно меньше газели, но с тех пор, как стоит мир, человек всегда считался царем природы и было-бы несправедливо предпочесть большую газель маленькому человеку. После долгих и шумных совещаний, весь орлиный народ единогласно избрал своим царем отважного орла, похитившего в ауле ребенка и восторжествовавшего этими подвигом даже над могуществом человека.
День собрания завершался всегда пиром в честь молодого царя, но на этот раз о нем никто не думал. Присутствие среди них маленького задорного горца смущало орлов. Им неприятен был его, хоть и детский, но властный, человеческий взгляд. Надо было избавиться от этого непрошеного гостя, но как? Растерзать его на пиру вместе с другою добычею орлы не решались. При всей своей жестокости, они отличались благородством и считали убийство в такие торжественные минуты общего ликования, гнусным и недостойным делом. К тому-же было бы крайне обидно и необдуманно погубить того, кто был живыми свидетелем отваги и могущества их молодого царя. Долго бы думали орлы, если-бы великодушный царь очень просто не разрешил задачи. Желая ознаменовать царским милосердием радостный день своего избрания, он повелел возвратить виновника своего счастья тем, кому он был так-же близок и дорог, как близки и дороги орлам их собственные дети.
Заняв место на троне и гордым взглядом окидывая все собрание, царь приказал немедленно доставить ребенка невредимым в тот аул, откуда он похитил его. Несколько приближенных орлов бросились было исполнять волю царя, как вдруг среди многолюдного собрания произошло нечто необычайное. В воздухе что-то внезапно прозвучало, мелькнуло, как молния, — и острая стрела вонзилась в могучую грудь державного повелителя Орлиного царства.
Смертельно раненый, метнулся он в сторону, сорвался со скалы, безнадежно взмахнул два-три раза отяжелевшими крыльями и исчез бесследно в зиявшей под ним бездне.
В ту же минуту из-за гребня соседней горы показался отец похищенного ребенка, известный по всей Чечне неустрашимый и ловкий охотник Кудайнат. Пылая гневом и проклиная ненавистных орлов, он стал стрелять в них из своего лука. Меткие стрелы его, с легкими свистом проносясь в воздухе, пронизывали жертву за жертвой. Уцелевшие обратились в бегство, думая лишь о том, как бы спасти свою жизнь. Трофеи, царство и цари все было забыто.
Добравшись до сына, Кудайнат с безумною радостью подхватил его на руки и, прижав к своей могучей груди, стал спускаться с горы.
Оставленную орлами добычу горцы целый день перевозили в свой аул. Такого громадного количества дичи Кудайнату не удалось добыть во всю свою жизнь.
Три дня и три ночи пировали, вместе со всем аулом, счастливый отец, празднуя чудесное спасение своего сына от неминуемой, как ему казалось, гибели. Но он жестоко в том ошибался, так как ничего не знали о великодушном поступке царя орлов, которого убил совершенно напрасно.
С тех пор у орлов нет больше царей, и каждый из них считает себя царем над царством остальными пернатыми.
Источник текста: Л. Ф. Черский. Кавказские сказки, предания и легенды. С рисунками художника М. Михайлова. Гравированными Л. Шлипером. СПб.: Издание В. И. Губинского. Типография П. Ф. Вощинской, 1900.