Опыт о возбуждении и утолении страстей, Перевощиков Василий Матвеевич, Год: 1816 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 6 минут(ы)

Опытъ о возбужденіи и утоленіи страстей.

(Окончаніе.)

ГЛАВА IV.
Объ утоленіи страстей основывающихся на самолюбіи.

Самое простое и всегда почти употребляемое средство для утоленія страстей состоитъ въ показаніи ихъ вреда, или безполезности, но рдко бываетъ оно успшно. Для сего объятому страстію надлежало бы имть ясное и здравое сужденіе, то есть быть безстрастну. Сократъ, увренный въ необходимости смерти, равнодушно выпиваетъ ядъ, Субрій Флавій, преклоняя голову подъ мечь, шутитъ съ окружающими его воинами, смется надъ исполнителемъ казни {Tacit. Annal. L. XV, cap. XVII.}, но много ли Сократовъ, много ли Флавіевъ?

Часто случается, что сіе средство даже усиливаетъ страсть. Монтань говоритъ: on exaspere le mal par la jalousie du dbat.

Лучшее и сильнйшее средство для утоленія страстей есть развлеченіе, или возбужденіе другихъ страстей. Аталанта, прельстившись золотыми яблоками, была опережена Гипполитомъ {Ovid, Metam, L. X, fab XI.}. Ксенофонтъ, увнчанный цвтами, приносить жертву богамъ, сказываютъ ему, что сынъ его убитъ при Матине: Ксенофонтъ срываетъ внокъ съ головы своей. Но ему говорятъ, что сынъ его умеръ какъ герой, Ксенофонтъ опятъ надваетъ внокъ на голову, и оканчиваетъ Жертвоприношеніе.

Алкивіадъ, чтобы утишить молву о себ народную, обрзываетъ уши и хвостъ у красивйшей изъ собакъ своихъ, и выгоняетъ ее на площадь. Abducendus etiam nonnuquam animus est ad alia studia? sollicittudines, curas, negocia: loci denique mutatione, tanquam aegroti non convalescentes, saepe curandus est {Cicer. Tusc. Quaest. L. IV, cap. XXXV.}.

Иногда нужно даже соглашаться съ объятымъ страстію человкомъ, по крайней мр въ начал рчи, a потомъ мало по малу отвлекать его отъ оной.

ГЛАВА V.
О возбужденіи страстей, основывающихся на симпатіи.

Симпатія есть невольное расположеніе въ человк къ принятію въ себя, въ нкоторой степени, чувствованій другихъ. Совершенно сему противное, также страдательное ощущеніе, называется антипатіею.

И симпатія и антипатія могутъ возбуждать страсти. Одна купчиха имла старую и дряхлую служанку. Она кормила ее только въ т дни, въ которые старуха могла что нибудь сработать, и выгоняла ее изъ дому, когда она по болзни, или по слабости была не въ силахъ ничего длать. Старуха ходила въ дом за индйками. Сдлался ночью пожаръ въ дом купчихи, старуха бросилась спасать своихъ индекъ: но пламень охватилъ ее, она вскарабкалась на заборъ, обожгла себ об ноги, однакожъ перевалилась черезъ заборъ и скатилась въ находившійся подл него оврагъ. Тутъ она въ мученіи провела всю ночь. Домъ купчихи сгорлъ, она перешла на квартиру. На другой день кто-то нашелъ старуху, полуобгорлую (кожа отъ ногъ ея отстала и висла чулкомъ) и принесъ ее къ госпож ея. Купчиха закричала: за чмъ вы принесли ее ко мн? Разв на кормъ собакамъ? и не взяла ее къ себ. Несчастная старуха два дни валялась на улиц. Наконецъ одна бдная живущая благодяніями другихъ женщина приняла ее къ себ въ хижину, кормила, ходила за нею, и наконецъ похоронила ее. Я не прибавлю и слова боле для тебя, читатель, имющій сердце!

Посмотрите на нашихъ современниковъ, раскройте Исторію, читайте драматическихъ, епическихъ стихотворцевъ, романистовъ: какое безконечное разнообразіе характеровъ! Монтань сказалъ, что между человкомъ и скотомъ меньше различія, нежели между человкомъ и человкомъ, что въ умахъ столько степеней, сколько саженъ отъ земли до солнца. Какимъ же образомъ сей хаосъ привести въ порядокъ? Какъ узнать, какіе поступки какія возбуждаютъ чувствованія?

Намъ кажется, что вс человческія дянія можно раздлить на благоразумныя, высокія и безразсудныя. Подумайте: находятся ли еще другихъ родовъ дянія? Намъ мнится, что нтъ, разсмотримъ же оныя.

Благоразумные поступки суть т, въ которыхъ человкъ дйствуетъ по истинному своему самолюбію. Папы и нкоторые Государи гнали Императора Фридриха. Они, желая привлечь на свою сторону Лудовика Святаго, Короля Французскаго, общали возложить Императорскую корону на брата его, но Лудовикъ видлъ, что признавъ Папу, въ прав низлагать Государей, помогать возмутившимся подданнымъ, или честолюбивымъ Владтелямъ, подастъ имъ оружіе или противу самаго себя, или противу своихъ наслдниковъ, отвергнулъ ихъ предложеніе, Тацитъ, говоря объ Агрикол, что онъ умлъ обращаться со скрытнымъ и мстительнымъ Домиціаномъ, прибавляетъ: ‘да познаетъ всякъ, удивляющійся неблагоразумнымъ дяніямъ, что и при злобномъ Государ могутъ быть великіе мужи, повиновеніе и скромность, соединенныя съ дятельностію и мужествомъ, приобртаютъ большую славу нежели вс т, которые опрометчивою, тщеславною, но безполезною для республики смертію сдлались знамениты.’ Вотъ истинное изображеніе благоразумно и безразсудно-самолюбивыхъ людей.

Благоразумные поступки и характеры должны возбуждать и возбуждаютъ уваженіе. Писатели рдко изображаютъ ихъ, по чему, не знаю. Не боятся ли они наскучить читателямъ и зрителямъ? Мн случалось видть, что при представленіи Недоросля Фонъ-Визина актеры сокращали второе явленіе четвертаго дйствія, разговоръ Стародума съ Софьею, что когда сіе явленіе все вполн было играно, зрители скучали. Но отъ чего ето происходитъ? отъ того что, сколь ни поучительны, сколь ни мудры мысли сего явленія, но он все остаются токмо отвлеченными, сухими истинами. Пусть сочинитель заставитъ свои дйствующія лица поступать по онымъ, представитъ ихъ въ дйствіи, въ противоположности съ безразсудствомъ и его послдствіями, — тогда, смло увряю, зрители зевать не будутъ.

Высокія дянія бываютъ добрыя и злыя: къ первымъ принадлежатъ такія, въ которыхъ человкъ, пренебрегая собственныя свои истинныя выгоды, благотворитъ людямъ, Ликургъ, обязавъ клятвою Спартанъ хранить постановленные имъ законы до его возвращенія, самъ изъ отечества своего удаляется навки.

Мы называемъ высокими злобными характерами т, которые находятъ удовольствіе въ самомъ зл. Къ счастію человчества таковые люди рдки, но таковымъ Саллустій изображаетъ Катилину: ‘Луцій Катилина имлъ великія и тлесныя и душевныя силы, но нравъ злобный и развращенный. Ему изъ дтства приятны были междоусобныя войны, убійства, грабежи, бунты народные.’

И т и другіе высокіе характеры пробуждаютъ удивленіе смшанное, первые — съ нкоторымъ благоговніемъ, вторые — съ ужасомъ. Тутъ же Ликургъ предложилъ однажды новый законъ, который не понравился богатымъ гражданамъ. Они возмутились и напали съ такою наглостію на него, что онъ принужденъ былъ скрыться въ одинъ храмъ. Тамъ вышибли ему глазъ. Ликургъ окровавленный показался своимъ преслдователямъ. Большая часть изъ нихъ поражена была стыдомъ и раскаяніемъ, и съ почтеніемъ проводила его домой.— Когда у Сумарокова Димитрій Самозванецъ говорилъ:

Когда бы мене самолюбивъ я былъ,

Давнобъ Димитрія Димитрій погубилъ:

И естьлибъ было льзя съ собою раздлиться,

Я сталъ бы мукою своею веселиться…

зрители трепещутъ за прочія лица, дйствующія въ трагедіи, за Россію и за самихъ себя.

Безразсудные поступки суть т, которые противны истинному самолюбію. Вотъ для всхъ писателей безпредльное и вовки неистощимое поле:

Audax omnia perpeti

Gens humana, ruit per еіtum nefac.

Coelum ipsum petimus stultitia, neque

Per nostrum patimur scelus

Iracunda Jovem ponere fu mina.

Безразсудные поступки бываютъ слабые и порочные. Первые не причиняютъ зла никому, разв токмо производящему ихъ, вторые всегда вредятъ другимъ.

Митридатъ, бывши однажды на пиру, влюбился въ Стратонику: тотчасъ веллъ взять ее въ свой домъ, и не оказалъ ни малйшей ласки отцу ея, бдному, дряхлому старику. Холодностію Государя огорченный отецъ возвратился домой задумчивъ и печаленъ. Но, на другой день проснувшись, онъ съ изумленіемъ увидлъ въ своемъ дом столы, уставленные золотыми и серебряными сосудами, множество невольниковъ, готовыхъ служить ему: они подавали ему надвать драгоцнныя платья, и докладывали, что у дверей ожидаетъ его прекраснйшая лошадь въ драгоцнномъ убор. Бдному старику представилось, что хотятъ посмяться надъ нимъ: онъ готовъ былъ бжать изъ собственнаго дому. Невольники, присланные для услуги ему, удержали его, и сказали, что все, что онъ видлъ, есть даръ Государя, что еще и другія гораздо лучшія драгоцнности назначены ему. Старикъ наконецъ поврилъ, позволилъ себя одть въ пурпуровую мантію, слъ на лошадь, похалъ по городу, и кричалъ всмъ: смотрите! ето все мое!

Такого рода характеры возбуждаютъ смхъ и составляютъ истинно комическое.

Но другіе слабые характеры, вредящіе самимъ себ, производятъ сожалніе. Таковъ былъ во время тридцатилтней войны Фридрихъ V, Курфирстъ Палатинской. Отъ своей безразсудности потерявъ Богемскую корону, онъ говорилъ утшавшимъ его: ‘Теперь я знаю, кто я. Есть добродтели, которымъ только несчастіе научаетъ насъ, и только въ бдствіяхъ узнаемъ мы Государи себя,’

Невозможно исчислить, сколь многоразличныя чувствованія въ насъ возбуждаютъ пороки. Между Тартюфомъ, ощупывающимъ платье у госпожи Оргонъ и Могаммедомъ, доводящимъ сына до отцеубійства, какое ужасное пространство! отъ улыбки презрнія до трепетной ненависти какое безконечное множество чувствованій! Замтимъ здсь токмо, что вс порочные возбуждаютъ антипатію, что писатели должны изображать ихъ для того, дабы люди гнушались ими, и знали бы, что порокъ самъ себя наказываетъ. Величайшій знатокъ сердца человческаго, Тацитъ, повствуя о Тивері, говоритъ: ‘Нетщетно превосходнйшій мудрецъ утверждалъ, что ежели бы обнаружились сердца тирановъ, то бы можно было видть мученія ихъ и язвы, и какъ тло, отъ жестокихъ ударовъ, такъ духъ ихъ терзаемый лютостію, стремленіемъ страстей и злыми помыслами.’ Что сказалъ Тацитъ о тиранахъ, то должно разумть о всхъ порочныхъ людяхъ.

ГЛАВА VI.
О положеніяхъ.

Положеніями называемъ мы обстоятельства, въ которыхъ находится всякое дйствующее лице въ сочиненіи.

Ихъ можно раздлить на положенія дйствующихъ лицъ въ цломъ сочиненіи, и на положенія въ частяхъ онаго, послднія должны зависть отъ первыхъ.

Въ историческихъ сочиненіяхъ надлежитъ описывать токмо такія положенія, которыя могутъ объяснить характеръ дйствующихъ лицъ, въ вымышленныхъ же сочиненіяхъ, въ которыхъ отъ автора зависятъ, и характеры и положенія, сіи послднія должны быть средствами къ изложенію и изображенію первыхъ. Портреты, искусно написанные, нравятся, но остаются всегда токмо портретами, то есть бездушными копіями, рдко похожими на оригиналъ. Напротивъ сего, когда характеры изображаются въ дйствіи, тогда мы видимъ самыхъ людей.

Главное и труднйшее свойство положеній есть то, чтобы он разположены были естественно и сообразно ходу чувствованій какъ дйствующихъ лицъ, такъ и читателей, или зрителей.

Читайте Макбета Шекспирова, замчайте положенія Макбета: вы съ удивленіемъ увидите, какъ себ вс служатъ къ изображенію характера его, замчайте расположеніе сихъ положеній, и вы воскликнете: вотъ живая природа! такъ раждаются и растутъ страсти!

Гомеръ, Тацитъ, Мольеръ, Шекспиръ, Ричардсонъ и Фильдингъ — вотъ великіе знатоки и учители въ познаніи человческаго сердца!

Нкоторые писатели предпринимали вычислить вс положенія, но сего сдлать невозможно по великому ихъ разнообразію и числу. Между бдою семейства Простяковыхъ и паденіемъ Трои, между состояніемъ Дейчестера, слышащаго казнь своей любезницы Маріи Стуартъ {См. Шиллерову Трагедію под симъ же названіемъ. Соч.} и Оронта, читающаго свой советъ Альцесту {См. Мизантропа Мольерова. Соч.} — сколь много можетъ быть положеніи! Важнйшее свойство ихъ, важнйшая обязанность писателя есть — занимательность въ положеніяхъ. Сочинитель, нравственный философъ, найдетъ и матерію и правила для оной въ человческомъ сердц.

В. Перевощиковъ.

‘Встникъ Европы’, No 13, 1816

Читайте также: