Описание зимнего похода в Хиву в 1839-1840 г, Иванин Михаил Игнатьевич, Год: 1874 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 197 минут(ы)

Иванин М.
Описание зимнего похода в Хиву
в 1839—1840 г.

Les grandes entreprises lointaines pe-
rissent par la grandeur mкme des prepara-
tifs,qn’on fait pour en assurer la reussite.
Montesquieu.

Глава I.
Обзор походов в Хиву, предшедствовавших походу 1839—1840 г.

Успех или неуспех каждого похода или войны, обусловливаются множеством причин, содействующих или препятствующих успеху. Причины содействующие успеху, или препятвующие ему, зависят, кроме сопротивления неприятеля, деятельности его, храбрости и искусства — и от свойства местности, расстояния которое надо пройти, чтоб достигнуть неприятеля, обширности театра войны, от климата, от политического состояния и администрация воюющих сторон, от свойств народа и от других более или менее важных причин, уловить или постигнуть которые, могут только люди, изучившие театр войны, свойства населяющегося его народа, войска из этого народа составленных и проч. Для изучения войн Европейских содействует, богатая военная литература, обширные военные библиотеки, гласное обсуждение военных вопросов и проч., к умножению сведений о военном деле содействуют даже такие великие писатели-полководцы, как Юлий Цезарь, Фридрих Великий, Наполеон I и проч. Но для изучения войн в Азии военная литература наша очень бедна, мы не имеем даже азиатского журнала, который знакомил бы нас с современным состоянием азиатских государств, и только с недавнего времени начали появляться в Военном Сборнике и Русском Инвалиде [2] некоторые сведения, и то в сжатом виде, об Азии, но далеко недостаточные для разъяснения вопросов, необходимых при обсуждении какого либо предприятия в Азии, в дела которой, мы каким то неодолимым роком вовлекаемся более и более, весь север которой мы занимаем уже около двух сот лет и, при большем внимании на дела Азии, можем рассчитывать на извлечение из нее громадных способов к развитию нашей промышленности и торговли, ¹ если сумеем не столько оружием, сколько политикой поставить себя в дружеские отношения с азиятскими народами, и приобретем их доверие справедливостью и умеренностью наших требований, а для ограждения наших выгод употребим настойчивость, и только в крайних случаях силу. Для почина исследований и описания походов в Азии, я решился описать поход в Хиву ген. ад. Перовского 1839—1840 г. с указанием причин его неудачи, в которых строго осуждать ген. ад. Перовского нельзя, мы тогда еще плохо знали Среднюю Азию и те условия, которые могли бы способствовать или помешать успеху этого похода, на котором оправдалась известная русская пословица: ‘первый блин комом, — но если на ген. ад. Перовском легла тяжесть этой неудачи, то мы должны отдать ему и долю заслуги, за предприятие

этого похода, который научил нас многому и заставил нас обратить на дела Азии более серьезное внимание. Могли ли мы ничтожному, полудикому ханству позволять грабить наши торговые караваны, препятствовать нашей торговле, недопускать к себе наших агентов, и побуждать сопредельные и подвластные нам кочевые племена грабить наши пределы и увозить наших подданных, для продажи в тяжкую неволю в Хиву? Во время предприятия похода 1839—1840 г., немногия из государственных наших людей того времени разделяли силу побудительных причин в предприятию этого похода, но после [3] примера Англии, пожертвовавшей более 44 мил. метал. рублей на абиссинскую войну 1867—1868 г. ² , для освобождения нескольких десятков своих подданных, — как бы в подтверждение слов мудреца Греции: что то государство есть самое счастливое, где обида, нанесенная одному, оскорбляет все общество, после такого примера, поход в Хиву не может казаться предприятием вздорным, — по сведениям у нас увезено было и продано в Хиву до 3,000 человек ³. Полагаю также, что после быстрого развития нашей средне-азиатской торговли, последовавшего вследствие этого похода, взгляд на цель его должен измениться. Но в то время, кроме несочувствия к нему многих наших государственных людей, было и тайное противодействие. В комитете, составленном из графа Нессельроде, графа Чернышева и ген. ад. Перовского, 11 марта 1839 г., между прочим постановлено было: 1) содержать истинную цель похода в Хиву в тайне, действуя под предлогом посылки только одной ученой экспедиции к Аральскому морю. 2) Отложить самый поход до окончания дел Англии в Авганистане.

Для чего стеснять главного начальника содержанием в тайне такого предприятия, которое, по сущности своей, не может оставаться тайною? Первая значительная покупка запасов и отправка их в степь, уже делает очевидным для всякого, куда направляется удар.

Второе положение, принятое комитетом, отложить самый поход до окончания дел Англии в Авганистане, еще более должно было стеснять распоряжения главного начальника. Разве можно предвидеть время окончания такого дела, какое было у Англичан в Авганистане, при обширности театра войны и [4] воинственности Авганов? И можно ли было опасаться в то время появления английских войск в долине р. Аму, оставя в тылу только разбитый, но еще не покоренный этот народ? Наконец, если нежелание Англии нашему предприятию в Хиву стесняло нас, то разве не вправе мы были сказать правительству Англии: ‘вы владеете в Азии богатейшими землями, вам повинуются 150 мил. народа, у вас в Индии сто тысячная армия, фабрики ваши обширны и в цветущем состоянии, вы можете снабжать оружием и средствами для войны наших врагов в Средней Азии, и потому мы не желаем, чтоб вы распространяли ваше владычество и влияние далее Индии. Мы считаем всякий шаг ваш за правый берег Инда враждебным нашим торговым и политическим видам. Как морская держава, вы распространяете ваши торговые и политические предприятия на все прибрежья Азии, оставьте для нашей торговли хоть внутренния страны Азии, иначе мы должны смотреть подозрительно, и считать вмешательством в наши дела, всякий шаг ваш за Инд и за Гималайский хребет.’ И разве мы не могли, в свою очередь, дать дружеский совет Англии, не снабжать оружием соседние с ее Индией народы и усиливать их, разве не могли указать ей на опасность для ее собственных владений, если по-соседству с нею оснуется сильное, воинственное государство, оно естественно будет заботиться о расширении своих владений, и без сомнения, при первом удобном случае, при первой вашей внутренней неурядице, бросится на вашу Индию, как на самую богатую и верную добычу.

Но в то время политика наша не задавала себе подобных вопросов, и главный начальник Оренбургского края не мог не предполагать, что обусловливать поход в Хиву окончанием дел в Авганистане, при тогдашних медленных сообщениях значило оттянуть на неопределенное время, или расстроить исполнение похода. Хотя в этом решении комитета сказано, что бы не откладывать похода далее весны 1840 года, — но это дипломатический способ выиграть время. Стоило только получить из Англии ложное сведение, что 8,000 отряд войск Ост-[5] Индской компании готовится к переходу в долину р. Аму, и наше предприятие в Хиву было бы положено в долгий ящик.

Другой вопрос, стесняющий ген. ад. Перовского, это вопрос финансовый, чтобы приготовиться как следовало к этому походу, требовалось бы расходу не менее 5 или 6 мил. рублей, но в то время такую сумму не дали бы на этот поход, и потому надобно было ограничиться скромной суммой, на все приготовления к походу исчислено менее 2 мил. рублей, остальные расходы предполагалось возложить на средства края. Скудость средств была одною из причин неудачи похода, а к этому присоединились злоупотребления, неизбежные в то время при всех покупках и заготовках военных запасов. Если бы, после похода в Хиву, назначено было следствие по этим злоупотреблениям, как после Крымской войны, то без сомнений нашли бы не одного виновного в злоупотреблениях, но в настоящее время, после трех десятилетних давностей и по закону, вопрос этот предается на волю Божию, и потому я считаю безполезным говорить о них.

Будучи участником похода этого, я заметил много причин способствовавших к неудаче его, о которых в своем месте будет сказано, но не считая себя столько компетентным, чтобы считать свои мнения авторитетом в вопросах о предприятиях в Средней Азии, я предварительно описания похода в Хиву 1839—1840 г., прочитал описание нескольких степных походов прежнего времени, как наших, так и других народов в Хиву, и когда получил более уверенности в правильности моего взгляда на причины неудачи зимнего похода в Хиву, причины большею частию не те, которые были распространены в общественном мнении того времени, тогда решился приступить к изданию описания этого похода.

Походы Монголов по средней Азии.

Так как чтение Военной Истории может быть полезно только в том случае, если при описании хода войны излагаются и причины успеха или неуспеха военных действий, то чтобы придать моим заключением о неудаче похода 1839—1840 г. в Хиву, более фактических, нежели теоретических оснований, считаю необходимым, предварительно описать несколько походов [6] в Средней Азии и преимущественно в Хиву, предпринятых в разные времена года и с разных сторон.

Для опровержения распространенного вообще мнения, что зимние походы по степям Средней Азии невозможны, и что поход в Хиву, предпринятый в 1839 году зимою, будто бы от того и был неудачен, считаю нужным указать, что много зимних походов, даже с силами гораздо большими, нежели были у нас в 1839 г., совершались с большим успехом. Так, в 1218 г. Чингис-Хан, предприняв поход против Ховарезмского Султана Мухаммета (владевшего тогда странами от Богдада до Инда и от Персидского залива до Кавказских гор и Сыр-Дарьи) — с армиею, имевшею около 250,000 воинов, совершил поход зимою от верховьев р. Иртыша к р. Сыр-Дарье. Поход Батые, в 1237—1238 г., для завоевания тогдашней северной части России, был также зимний. В начале зимы Батый двинулся с нижних частей Дона и Волги к Рязани, Москве Владимиру, Суздалю, Угличу, оттуда на Торжок, потом Селигерским путем, т. е. берегом Верхней Волги к озеру Ильменю, не дойдя которого, уже весною, Батый вернулся в степи между Доном и Волгою.

В 1391 г. Тамерлан, для войны против Тохтамыша, с армиею, превышавшею 200,000 человек, с средних частей Сыр- Дарьи направился к вершине р. Тобола тоже зимою, отсюда, уже весною, он повернул к средней части р. Урала и потом к Волге (в нынешнюю Самарскую губернию), где при р. Кондурче разбил на голову Тохтамыша. Несколько лет спустя Тамерлан, для совершенного ослабления Золотой Орды, предпринял против нее поход с Кавказа в Придонские и Прикаспийские степи тоже зимою. Так как в это время года здесь кочевала большая часть Золотой Орды, то он успел захватить здесь на месте значительную часть народа и скота, принадлежащего этой Орде, и так разорил ее, что свержение монгольского ига московскими князьями не представляло уже большой трудности ⁴. [7]

Зимний поход при Иоанне III в северо-западную Сибирь.

И мы делали зимние походы тоже успешно. Поход в 1499 году при Иоанне III, из нынешней Вологодской губернии, для завоевания Северо-Западной Сибири, был зимний. Наши войска в числе около 5,000 человек, под начальством Симеона Курбского и Петра Ушатого, на лыжах и нартах, прошли тогда до р. Оби и Иртыша и, оконча успешно поход, возвратились благополучно.

Преследование Наполеона I в 1812 году от Москвы до Вислы по разоренной, следовательно почти пустынной, местности, было также зимою.

Поход в Хиву Уральских казаков, князя Бековича и Шах-Надира.

И так успех или неуспех похода в степях зависит не столько от того, что он производится зимою, сколько от уменья приготовить войска для похода в зимнее время. Для лучшего ознакомления с свойствами степных походов, считаю нужным описать несколько степных походов, предпринятых летом в Хиву. Два из них были предприняты ими от Уральской линии, а третий из Герата, Шах Надиром. Первый из них предпринят был Уральскими казаками в 1605 году, и описан Абулгази — Баядур — Ханом, при отце которого Арап-Магомет-Хане и был этот поход. У казаков об этом походе осталось одно только предание, но Абулгази рассказывает его так: ‘когда десять хивинских купцов пришли к Уралу с товарами, то Уральские казаки узнали от них, что Хивинский Хан летом кочует с ордой своею на берегах р. Аму, тогда они, убив восемь из этих купцов, остальных двух взяв вместо провожатых, пошли, в числе 1000 человек, в Хивинское Ханство и подойдя к городу Ургенчу (вероятно нынешний Куня-Ургенч т. е. древний Ургенч), ворвались в город, изрубили его жителей, забрали в нем лучшие товары, нагрузили ими тысячу арб, взяли с собою тысячу женщин и пошли назад. Но вероятно замешкались своим возвращением, Арап-Магомет-Хан, узнав о набеге казаков, немедленно погнался за ними, настиг их в каком то ущелье, пересек им дорогу и заставил пробиваться силою. Хивинки не захотели последовать примеру Сабинянок, и казаки, после двух дневного кровопролитного боя, хотя успели пробиться, но должны были оставить всю свою добычу вместе с взятыми [8] красавицами. При дальнейшем их движении, Арап-Магомет-Хан обходом настиг их в другом тесном месте, где Уральцы не могли уже пробиться, и как воды здесь было мало то они, для утоления жажды, принуждены были пить кровь убитых своих товарищей, и после продолжительного боя были истреблены, едва сотня из них успела уйти и укрыться близь города Тука, на берегу р. Кгессиль, (судя по некоторым местам истории Абулгази, надо полагать, что это одно из русл р. Аму, а теснины, о которых говорит Абулгази, были вероятно спуски и всходы Усть-Урта), где они питались рыбной ловлей, ожидая благоприятного случая возвратиться в отечество. Здесь они, чрез 15 дней, быти открыты и истреблены. ⁵ Хотя Абулгази не пишет из какого места уральской линии выступили казаки, каким путем шли, в каком составе шел их отряд и, не смотря на стереотипное число 1,000 казаков, 1,000 арб и 1,000 захваченных женщин, рассказу этому в общих чертах нельзя не верить, потому что набег совпадал с временем его (Абулгази) рождения и напоминал ему данное по случаю этого события, его имя. Не смотря на сжатость рассказа, можно из него видеть, что бездомные Уральские казаки, желая обзавестись женами, сделали набег на Хиву, пришли, в Ургенч исправно, захватили много себе невест, и еслиб не домогались об увеличении их приданого, то может быть благополучно возвратились бы домой. Но замешкавшись грабежем, были застигнуты в теснинах с своим большим обозом, и сделались жертвою излишней отваги.

Второй поход в Хиву был при Петре Великом в 1717 году, и также был предпринят летом. Приготовления к этому походу продолжались около трех лет и начались по следующему поводу. Туркмен Хаджа Нефес, бывший в 1714 году в Петербурге, уверил Петра Великого, что воды реки Аму-Дарьи, текущие в Аральское море, можно обратить в Каспийское и открыть чрез Среднюю Азию торговый путь в Индию. Для [9] достижения этой цели, Петр Великий немедленно дал в распоряжение князя Бековича-Черкасского несколько судов, с достаточным числом матросов и войск, и послал его для поверки показаний туркмена Нефеса и описи берегов Каспийского моря. В следующем году, Бекович представил свои розыскания относительно старого русла реки Аму-Дарьи, и карту восточного берега Каспийского моря, оне были рассмотрены Петром Великим, который потребовал князя Бековича для личных объяснений, и 14 Февраля 1716 года Петр Великий дал повеление основать при бывшем устье реки Аму-Дарьи, возле гавани, крепость на 1,000 человек и потом идти с отрядом в Хиву, по направлению старого русла р. Аму, до плотины, останавливавшей течение вод р. Аму в Каспийское море и, буде возможно, разорив плотину, обратить течение реки Аму к старому направлению, а прочия русла запереть, хивинского же хана склонить к добровольному подданству. Другой отряд состоящий из казаков и сотни драгун, должен был быть послан провожать караван из Астрахани в Хиву, он должен был, когда придет к плотине, послать партию к морю по направленно русла р. Аму.

Для выполнения этого предположения в распоряжение Бековича дано было:

4,000 регулярных солдат, в составе 3-х пехотных полков ⁶ .

Один эскадрон драгун 100 человек.

1,500 Уральских казаков.

500 Гребенских казаков.

24 пушкаря.

2 инженера.

3 лекаря, с годовою пропорциею лекарств.

Всего, с офицерами 6,129 человек. [10]

На эту экспедицию показано расхода более 218,000 рублей тогдашнею монетою.

Войскам отпущены были: лопаты, кирки, топоры и проч. Продовольствия из Казани и Астрахани доставлено было на год, да для морского похода из Астрахани отпущено продовольствия на полгода.

Из показанного числа людей Бекович в 1716 году отправил морем три пехотных полка для занятия гарнизонами крепостей, основанных на восточном берегу Каспийского моря, а именно: на Тюп-Карагане, при заливе Александр-Бай и на Красноводской косе.

В Тюп-Карагане 9 Октября высажен был Казанский полк под начальством полковника Хрущева в составе 240 чел. с несколькими орудиями, из этого гарнизона к 9 мая 1717 г. было умерших до 500 человек.

В Александр-Бае оставлено гарнизоном три роты Астраханского полка.

В Красноводске высажены часть Астраханского полка и часть Крутоярского (или Азовский полк) в составе 1,100 чел., в этом гарнизоне смертность была еще большая.

Об участи Александр-Байского гарнизона неизвестно. Цель основания этих трех укреплений трудно объяснить. Если полагали иметь в них склады запасов и продовольствия на случай отступления отряда из Хивы, то достаточно было одной ближайшей к Хиве крепости. Если же имели целью из этих укреплений, посредством торговли, завести связи с туземцами, чтобы потом, на случай похода в Хиву, получить от них наймом или покупкою необходимое для отряда число верблюдов и лошадей, а также иметь возможность покупать у них потребное для войска мясное продовольствие, то для этого нужно бы было более продолжительное время, притом же, в то время торговля наша с туземцами не могла производиться с выгодою для нас, так как главный товар их, которым они могли платить за наш хлеб, выделанные кожа и другия наши изделия, были овцы, лошади, верблюды, а в то время этих животных нельзя было возить морем, не запасаясь на [11] весь путь сеном и пресной водой, что сопряжено было бы с неодолимыми трудностями, а следовательно и торговля ими была невозможна.

В 1717 году Бекович, оконча в Астрахани все приготовления к походу, на святой неделе (первый день пасхи был в том году 21-го Апреля) выступил из Астрахани в Гурьев, в числе около 4,000 человек, пехота плыла морем, а конница шла вдоль берега сухим путем.

На 7-й неделе после пасхи, следовательно около половины Июня, отряд Бековича двинулся далее к Усть-Урту, взяв с собою продовольствия на три месяца. Отряд состоял: из полка драгун, около 600 челов. двух рот пехоты, посаженных на лошадей, 6 или 7 орудий с артиллерийской прислугой, астраханских дворян, мурз, нагайских татар около 500 чел, 500 человек Гребенских казаков, около 1,500 Уральских, кроме того, в отряде было купцов Русских, Татарских, Бухарских, и проч. до 200 человек, а всего людей до 4,000 человек.

Для перевозки продовольствия, для пехоты, куплено было 297 лошадей, драгунам дано было по одной вьючной лошади на два человека, казаки имели своих вьючных лошадей, под разные тяжести велено было купить 200 верблюдов, полагая платы по 10 рублей за каждого верблюда. Кроме того взято было более 300 арб и телег, сверх провианта велено было выдать рыбы по 1/2 пуда на человека, вина и уксусу по ведру на человека и по шубе на человека.

От Гурьева до Эмбы (около 250 верст) отряд шел 10 дней, оттуда до Усть-Урта (около 140 верст) 5 дней, Усть-Уртом около 7 недель, спустясь с него отряд пришел 15-го Августа к урочищу Карагач, близь коего полагали плотину, запиравшую воду в старое русло р. Аму. (Вероятно это было русло р. Аму, называемое Лаудан, от которого во время разливов р. Аму Дарьи отделяется проток Шаркараук, идущий по старому руслу р. Аму, глубина этого протока бывает во время большой воды так велика, что караваны переправляют на судах. Допустив урочище Карагач при русле Лаудана, все [12] пройденное отрядом, от г. Гурьева расстояние, составит около 1,000 верст, на что употреблено было более двух месяцев. Эта медленность движения обясняется тем, что отряд, для сбережения лошадей и для добывания себе воды, принужден был местами по Усть-Урту делать особые дневки и рыть колодези глубиною от 2-х до 4-х сажень.

Так как сведения об этом походе составлены по распросам от освбодившихся из хивинской неволи наших пленных, и других не точных источников, то направление пути, по которому шел наш отряд, трудно угадать по искаженным названиям урочищ и колодцев, на которые шел отряд, и которые вероятно переданы были и по-калмыцки, и по-киргизски, и по-туркменски. Названия эти со-слов выбежавших пленных, записаны были по порядку следования: урочище Богочь, колодцы: Дучкан, Мынсуальмас, Чилдан, Сан, Косшегозе, Беляулы, Дурали, Ялгизу. При Ялгизу Бекович принужден был оставить 1,000 казаков для поправления их лошадей. Казаки эти после к нему присоединились при урочище Карагач. От Ялгизу отряд направился на Шемилдун, Карагумбет, Аккуль до урочища Карагач, где предполагалось устроить крепость и где была речка Порсунган, вытекавшая из реки Аму-Дарьи. Несмотря на искаженные названия урочищ и колодцев, можно полагать, что отряд шел: на могилу Бекет, где перешел чрез реку Эмбу, поднялся на Усть-Урт при урочище Мынсуальмас, шел на пески Сам колодцы Беляулы, где имеются развалины старинных зданий, следовательно где была пресная вода, на Карагумбет, где есть спуск с Усть-Урта, речка же Порсунган, вероятно, или проток Лаудан, выходящий из р. Аму, или оросительный канал, находящийся близь м. Порсу, где по уверению выведенных из Хивы наших пленных, Хивинцы и теперь указывают место последнего боя Бековича с ними. Здесь (то есть, вероятно, близь м. Порсы), Бекович был окружен 24,000 хивинцев и туркмен, после 3-х-дневного боя, хивинцы, не имея успеха, вступили в переговоры и так как Бекович требовал, чтобы для отряда доставлено было продовольствие ⁷ , то хивинцы под [13] предлогом, что им невозможно на одном месте собрать достаточного, количества продовольствия для всего отряда, коварными обещаниями побудили Бековича расположить отряд в 5 отдельных местах, ослабив его и разъединив таким способом его силы, хивинцы изменнически напали неожиданно на наши войска и истребили их по частям, или забрали в плен.

Оба похода эти в Хиву чрез Усть-Урт произведены были летом. В последнем для пехоты, конницы и артиллерии было не менее 3,800 лошадей, более 200 верблюдов и до 4,000 людей, но отряд в воде не встретил большего недостатка, поэтому и в летнее время путь от нижней части Уральской линии к Хиве был не так непроходим как полагали ⁸.

Третий поход в Хиву был предпринят с юга этого ханства знаменитым Шах-Надиром в 1739 г. Этот даровитый полководец, родившийся среди дикарей, в глухих степях Средней Азии, около г. Мерва, знакомый с верблюдами и движениями на них по степям, после обширных завоеваний и разграбления богатств великого Могола, имел средства скупить или нанять несколько десятков тысяч верблюдов для похода в Хиву, но он понимал затруднения двигаться по маловодным степям с большим обозом, особенно против предприимчивого и деятельного неприятеля и успеть понять, что ему выгоднее будет для предполагаемого похода воспользоваться водяным путем, представляемым рекою Аму. Для этого, после похода в Индию [14] (1737—1738 г.) и разграбления города Дели, Шах-Надир на возвратном пути приказал взятых им в Индии рабочих и мастеровых, направить к городу Балку, откуда они посланы были в леса, росшие на верхних притоках р. Аму-Дарьи, для постройки там судов, которые должны были служить для устройства моста чрез р. Аму-Дарью и для доставки к Хиве запасов вниз по этой реке. Рабочие эти летом 1739 года успели приготовить 1,100 судов. В тоже время Шах-Надир велел заготовлять в окрестностях Герата необходимые запасы, для задуманного им похода в Хиву. В конце Июня 1739 г. Шах Надир выступил из Герата и направился к г. Балку, куда прибыл в конце Августа. Нагрузив близь него стоявшие на р. Аму суда артиллериею и продовольствием, он отправил их вниз по течению р. Аму, а сам пошел сухопутно и чрез две недели прибыл в окрестности укрепления Чарджуй, здесь в три дня им наведен был мост чрез р. Аму, для прикрытия которого на обоих берегах устроены были укрепления, в которых оставлен был гарнизон и сложена часть запасов. В сентябре Шах-Надир заключил союз с бухарским ханом, обезпечив таким образом, правую сторону своей операционной линии, он с значительною частью войск пошел степью и чрез 15 дней достиг урочища Дивеюсси, (недоходя трех фарсангов до Газараспа), где узнав, что хивинский хан Юлбарс, заперся в укреплении Газараспе, он, чтобы выманить его оттуда, направился к городу Хиве. Когда Юлбарс вышел из Газараспа и потянулся вниз по р. Аму-Дарье, то Шах-Надир бросился на него, разбил его близь местечка Ханки и потом, повернув опять к городу Хиве, взял город этот приступом и тем кончил эту войну. Вместо убитого в сражении хивинского хана Юлбарса, Шах-Надир возвел нового хана, а также освободил из хивинского плена всех Персиян и Русских, выступил затем в обратный путь, и чрез 15 дней похода степью, в конце Ноября прибыл опять в Чарджуй, откуда чрез города Мерв и Мешед возвратился в Персию. [15]

Движение к Хиве Геодезистов Муравина и Гладышева.

Одновременно с походом Шах-Надира в Хиву, и наш отряд из Орска ⁹ шел туда же по следующему случаю: киргизский хан Абул-Хаир, изъявивший желание поступить под наше подданство, просил об основании для него укрепления на р. Сыр-Дарье, для выбора места такого укрепления, посланы были в 1739 г. геодезисты: Муравин и Гладышев. Выступив из Орска 5 сентября, и прибыв к р. Сыр-Дарье в 33 дня, они узнали, что Абул-Хаир избран ханом Хивы и уехал туда. Муравин и Гладышев последовали за ним и догнали его, не доезжая Хивы. Когда они, переплыв 4 Ноября на 20 лодках, подымавших кождая по 3 и 4 лошади, р. Аму, приближались к г. Хиве, то получили известие, что Шах-Надир пришел к ней же с юга, Абул-Хаир устрашась его, немедленно бежал за р. Сыр-Дарью. Гладышев же и Муравин представились Шах-Надиру, и в знак его благоволения получили созволение забрать из Хивинского ханства, бывших в нем, наших пленных, с которыми они, выступя 11 Ноября, возвратились 13 Апреля 1740 г. в Орск. С ними, при движении от Сыр-Дарьи к Хиве, было не менее 3,000 человек, а лошадей и верблюдов еще более, потому что Киргизы пешком не ходят на дальния расстояния.

Другим доказательством, что путь от Сыр-Дарьи к Хиве не представляет неодолимых затруднений, служит то, что в 1219 г. Чингис-Хан послал этим путем для завоевания Хаварезма трех своих сыновей, с значительною армиею. По словам Абулгази, при взятии столичного города Хивы, побито было более 100,000 человек и из оставшихся жителей при дележе досталось каждому воину по 24 человека ¹⁰. Если это и преувеличено или перепутано и надобно понимать, что это говорится не об одном городе, но о целом ханстве, то нельзя не заключить, что, посылая для завоевания этого ханства трех своих сыновей, Чингис-Хан не мог им дать менее 50,000 воинов. Впрочем в подтверждение возможности проходить с значительным [16] отрядом показанными путем, мы имеем более новое сведение. Проходивший от Сыр-Дарьи к Бухаре поручик Виткевич, в Декабре 1836 года с бухарским караваном из 1,500 верблюдов состоявшим, говорит, что, по переходе р. Сыр-Дарьи и Куван-Дарьи он шел 6 дней с караваном вниз по течению р. Яны-Дарьи, делал здесь распросы о пути, оттуда в Хивинское ханство, и в своей записке говорит, что дорога по р. Яны-Дарье, до высохшего залива Карашур, или до урочища Акча-Денгиз, удобна для движения, большего отряда войск, ибо в подножном корме, воде и топливе недостатка нет, далее от урочища Акча-Денгиза, до ближайших хивинских жилищ, на верблюдах три дня ходу, а баранов пригоняют туда в неделю, по этой дороге хивинцы ездят для собрания с Киргиз подати, отрядами в несколько тысяч человек ¹¹ . Подтверждением этому служит то, что, когда в начале ноября 1824 года послан был нами в Бухару вооруженный караван, под прикрытием отряда войск из 625 человек и 2-х орудий, имевший товаров на значительную сумму, следовательно в этом караване было не менее тысячи верблюдов, то караван этот по переходе р. Сыр-Дарьи, был хивинцами частию разграблен и принужден был возвратиться, поэтому число нападавших хивинцев должно было быть не менее 2 или 3,000 челов., такое число их показывает, что и нашему отряду подобной же силы, возможно двигаться по восточную сторону Аральского моря. Нападения хивинцев происходили во второй половине Января 1825 г. и продолжались вместе с преследованием 18 дней, отряд возвратился на линию 18 Апреля. Это показывает возможность движения по этой степи зимой и нашим отрядам.

Поход к Аральскому морю полковника Берга.

Остается еще сказать о походе из Сарайчика к Аральскому морю, в зиму 1825—1826 года отряда войск под начальством генерального штаба полковника Берга (ныне генерал-фельдмаршал). Отряд этот состоял из 1,200 Уральских казаков, 400 Оренбургских казаков, 475 челов. пехоты Оренбургских линейных баталионов и 6 легких казачьих орудий, [17] всего 2,310 человек. Продовольствия: фуража, аммуниции взято было до 30,000 пуд., размещенных на 872 пароконных повозках, лошадей для этого обоза дали: — 600 Уральские казаки, 600 Оренбургские и 544 Башкирцы (всего 1,744 лошади). Всех же лошадей при отряде было 2,695. Отряд имел с собою 200 топоров, 400 мотык, 100 лопат, 2,000 турсуков (кожанных мешков для воды), продовольствие состояло из сухарей, крупы, водки, овса, баранов и рогатого скота. Пехотные и артиллерийские солдаты снабжены были тулупами, казаки оделись по своему обычаю, большая часть их имела бурки. Для перевозки запасов следовало бы прикупить 2,000 верблюдов, но это возвысило бы расходы до 600,000 руб. ассс., а на всю экспедицию назначено было всего 200,000 руб. асс. Впрочем, при устьях р. Эмбы достали до 100 верблюдов.

16 Декабря 1825 года отряд выступил из крепости Сарайчика, шел вдоль камышей Каспийского моря 250 верст, 27 Декабря направился на Усть-Урт, до которого дошел только 12 Января (1826 года), пройдя степью 150 верст и встретя большие затруднения от глубокого снега, полковник Берг принужден был, недоходя Усть-Урта, возвратить большую часть отряда на линию. С 1,000 Уральских казаков и двумя легкими орудиями, полковник Берг направился далее к Аральскому морю, до которого оставалось еще 242 версты, достигнув его благополучно, он прошел еще 80 верст к югу по западному берегу Аральского моря и 11 Февраля пошел обратно прямым путем к нижнему Уралу, пройдя 360 верст, отряд спустился с Усть-Урта, а пройдя еще 440 верст, достиг Сарайчика 5 марта 1826 года.

Порядок движения во время этой экспедиции был следующий: впереди шли три полка Уральского казачьего войска тремя колоннами, с двумя орудиями уральской казачьей артиллерии, за ними навьюченные верблюды в два ряда, позади их пехота и казаки Оренбургского корпуса, находившиеся при обозе, четырьмя или осмью колоннами (вероятно рядами повозок) смотря по местности, при них артиллерия Оренбургского казачьего войска. Впереди отряда шел авангард, позади ариергард, а по [18] флангам казачьи команды с офицерами генерального штаба для съемки местности. Останавливаясь лагерем, обоз строил каре, кавалерея располагалась вне каре, занимая места удобнейшие для корма лошадей, становища выбирались по возможности ближе к воде и местам где можно было иметь топливо.

Больных при отряде было: до 26 Января всего 7 человек, из них умерло 5 (в это время всего при отряде было людей: 1,000 уральских казаков с двумя орудиями, но в возвращенной части отряда без сомнения больных и умерших было более), до 5 Марта больных было 40 человек, умерших 15. В продолжение похода морозы доходили: с 16 по 19 Декабря от 15 до 16 R., с 19 по 31 Декабря от 8 до 11 R., с 1 по 14 Января от 10 до 20 R., с 14 по 18 от 1 до 10 R., с 18 Января по 1 Февраля от 2 до 26 R., с 1 до 24 Февраля от 10 до 31 R., с 24 Февраля по 5 Марта от 1 до 10 R.

Переходы были от 4 до 10 верст и от 25 до 30 верст, смотря по местности и глубине снега, но средние переходы были от 18 до 23 верст.

Возвратясь с этой экспедиции, полковник Берг представил план похода в Хиву, который при надлежащем исполнении его, мог бы иметь успех, но ошибочное указание складочного пункта и неправильное исполнение этого плана, имели для похода 1839—1840 г. роковые последствия, как увидим ниже.

Экспедиция полковника Берга, хотя и была предпринята под предлогом нивеллировки уровня морей Каспийского и Аральского, но приготовительные меры к ней, дали повод полагать что цель ее была, — если представится возможность, наказать Хивинцев за их дерзкие поступки и за подстрекательство Туркмен и Киргиз к похищению наших подданных и продажу их в Хиву, в неволю.

Хиву, по ее действиям в отношении к ее соседям, можно было назвать Алжиром Средней Азии, так как главным промыслом ее правительства было грабить своих соседей и торговать людьми. Для прекращения этих грабежей для связания с Хивою правильных политических сношений, а также для улучшения нашей торговли с нею и с Бухарою, не оставалось другого средства кроме оружия.

Трудность степных походов.

Из приведенных примеров степных походов к Хиве видно, что отряду из 3 или 5 тысяч и даже значительно большему, можно придти в Хиву по разным направлениям и в разное время года. Но придя в Хиву с изнуренными лошадьми, с истощенными запасами продовольствия, не значит еще достигнуть цели предприятия, при несколько искусных действиях хивинцев, можно лишиться всех перевозочных способов, умереть с голода и жажды, и подвергнуться участи уральских казаков и Бековича, как выше было сказано. Если Шах-Надир успешно окончил поход в Хиву, то он для уменьшения обоза из вьючного скота, умел воспользоваться водяным путем. Успехи походов в войнах в Средней Азии Чингиз-Хана и Тамерлана, объясняются тем, что войска их состояли преимущественно из кочевого народа, которому хорошо известны свойства лошадей и верблюдов для которого военные движения в степях были почти те же перекочевки, который, питаясь преимущественно мясом и молоком, не нуждается в таких запасах растительного продовольствия, какие требуются для нас. Употребляя в пищу лошадей и верблюдов, они гнали за войсками огромные табуны их, а приближаясь к неприятелю, умели скрытно нападать на него и отгонять его скот и захватывать другие продовольственные запасы. Для направления войск по степным местам, имеющим воду годную для питья и хороший подножный корм, они имели особых чиновников — юртджи, изучавших предварительно свойства тех местностей, по которым предполагалось идти войскам, поэтому предварительные распоряжения для успеха похода, можно было делать заблаговременно. Для войск же, составленных из народа оседлого, питающихся преимущественно растительнею пищею, заготовление продовольствия при движении по степям, составляет одну из главных забот, и чем расстояние до цели похода дальше, чем времени до окончания похода потребуется более, тем более потребуется заготовить запасов и перевозочных средств, и тем [20] более представится затруднений при движении по степи с большим отрядом и при охранении его от неприятеля. Затруднения эти еще более увеличатся если местность, по которой надо проходить и воевать, как было с нами в 1839 году, малоизвестна.

При снаряжении такого похода, нового в то время, столько представилось мелочных потребностей, столько новых предметов заготовки, столько новых обстоятельств, которые надо было обсудить, что главный начальник не имеет возможности всем этим заняться, он должен возложить очень многое на своих помощников, удачный выбор которых и составляет главное условие успеха всякого предприятия. К сожалению ген. адъют. Перовский не обладал великим даром выбирать людей, не умел окружить себя дельными, способными и честными сотрудниками, выбор которых ограничивался и тем, что самый поход до времени должен был сохраняться в тайне, а это и было причиною, что обсуждение плана похода, приготовления к нему, закупки и проч. попали в руки самонадеянных говорунов, ловких интригантов, шарлатанов, лихоимцев, которые и подготовили поход так, что с того места, где он должен был начаться, т. е. от передового складочного пункта, его пришлось кончить.

При соображении перевозочных способов, вся тяжесть перевозки легла на верблюдов. Верблюд называется кораблем степей, опытный моряк, отправляясь в дальнее плавание, осматривает корабль, на котором ему придется плыть, чтоб узнать выдержит ли он дальнее плавание, удары волн, силу ветров и бурь, какой груз может поднять его корабль, знает ли свое дело экипаж, нет ли на пути плавания мелей, подводных камней и проч. Если прочность корабля ненадежна, если экипаж плохо знает свое дело, если море мало знакомо, то естественно, что первая буря и корабль пойдет ко дну, первый туман и корабль может наскочить на подводный камень или на мель.

Почти в таком же положении находились и мы, приготовляясь для похода 1839—1840 года.

С качествами карабля степей — верблюдом — мы плохо ознакомились, а из собранных сведений о Хивинском ханстве мы [21] знали, что в то время войска ханства состояли из всякого сброда, вооружены были плохо, что народ не воинствен, что и плохих войск наберется не более 20,000 или 25,000, которые после первого удара разбегутся, что некоторые только города обнесены земляными стенами, частию обрушившимися, это дало надежду на легкое завоевание Хивинского ханства и внушило полное презрение к слабому неприятелю. А самонадеянность сделала нас менее предусмотрительными, менее заботливыми к собранию предварительных сведений о бывших походах в Хиву и удобнейших путях к ней, об узнании свойств этих путей и принятию мер, необходимых для безостановочного следования по ним и для успешного дальнего похода, как увидим ниже. [22]

Глава II.
Исследование путей в Хиву, первоначальная смета на издержки похода, план похода.

Описание степей, лежащих между Россиею и Хивою.

Несмотря на слишком значительную несоразмерность сил России и Хивы, наказание этого ханства вооруженною рукою, представляло множество затруднений. Чтобы убедиться в этом, и понять в чем должны были состоять план похода и трудность его, надобно предварительно бросить взгляд на местность, отделяющую Россию от Хивы, и принять в соображение недостаток имевшихся в это время сведений о Киргизской степи и об Хивинском ханстве, и рассмотреть пути, ведущие от пределов России к этому ханству ¹² .

Хива отделяется от пределов России обширными и большею частию неудобопроходимыми, для составленных из оседлого народа войск, степями, по которым проходят небольшие торговые караваны и перекочевывают аулы пастушеских народов с их стадами, составлиющими главное средство их существования. Как движения караванов, так и перекочевки в Кайсацкой степи направляются обыкновенно, в начале весны, от юга к северу, а в начале осени от севера к югу. Причиною такого порядка перекочевок, есть свойство местности. Весна в южной полосе степи, начинается ранее, а осень позже, нежели в северной полосе ее, лето бывает знойное, продолжительное, сухое, а зима короткая и умеренная. Растения, едва показавшиеся после зимы, от жару и засух, скоро начинают желтеть, делаются жесткими и малогодными для корма скота, но в степи есть такие растения и камыши, растущие по рекам [23] Киргизской степи, берегам Аральского моря, на некоторых озерах и даже солонцеватых низменностях, которые летом вовсе негодны в корм скоту и даже вредны ему, но когда их хватит морозом, могут служить пищей, хотя скудной для поддержания жизни скота в течении короткой зимы. Пресной воды в южной части степи, кроме рек: Сир и Аму и на песках Барсуках, очень мало, но за то почти вся эта полоса степи изобилует соленою и горькою водою и солонцами. Подвигаясь к северу, травы и пресные воды делаются постепенно обильнее, а солонцы уменьшаются. Грунт земли, на протяжении от Хивы к Оренбургу, частию каменистый, частию песчаный, состоящий обыкновенно из наносных бугров, частию глино-песчаный, но преимущественно глинистый и глинисто-солонцеватый, последний от летних жаров ссыхается и образует частые, широкие трещины в вершок и более шириною, чрез что очень затрудняется быстрое движение лошадей. В южной полосе степи травы низкие, вершка в два или три вышиною (за исключением незначительных долин) и до того редки, что стебель от стебля растет на расстоянии четверти аршина и более, а между стеблями совершенно голая земля. С приближением к северу растительность делается гуще, раснообразнее, травы выше, но мест, образующих как в наших Новороссийских степях — слой чернозема и покрытых дерном и в самой северной полосе чрезвычайно мало. Образованию чернозема и дерна препятствуют здесь как сухость климата, так и обыкновение туземцев по временам выжигать степь, при чем перегорают семена растений и молодые корни, не глубоко вошедшие в землю, выжигание это производится с тем, чтобы после высохшей, пожелтелой травы выросла свежая зелень. Эти степные пожары переносятся с быстротою ветра на десятки и даже сотни верст, сжигают всю растительность, оставляя после себя обуглившуюся почернелую почву, на которой чрез несколько недель вновь появляется зелень, правда такая же скудная как и прежняя, но по крайней мере мягкая и молодая. Здешния степи зажигаются иногда и с умыслом вредить проходящим отрядам, или враждебным племенам и были примеры, что целые аулы и табуны их [24] охватывались пламенем горящей степи и делались жертвою огня. От степных пожаров Киргизы часто раззоряются не менее, как оседлые жители от случающихся у них пожаров.

От изложенного выше свойства степи и произошел порядок движения Киргиз, то от севера к югу, то на оборот от юга к северу, основанный на том, чтобы избежать на юге летом, продолжительных жаров, безкормицы и безводия, а на севере зимою, продолжительной стужи, буранов и глубоких снегов, препятствующих скоту, особенно при гололедице, добывать из под оледенелой снеговой коры подножный корм.

Вот причина почему большая часть Кайсаков зимует в южной части степи, а с наступлением весны постепенно перекочевывают на север ¹³. Смышленные средне-азиатские купцы, пользуясь этим порядком перекочевок, принаровили к нему и движение своей торговли, отправляя караваны с своими товарами на север с весны, и возвращая их к зиме, потому что Кайсакам, и без того имеющим намерение двигаться в этом порядке, можно дешевле взяться поставлять верблюдов для возки товаров. Время открытия нижегородской ярмарки, в Августе месяце, соответствует этому порядку движения караванов и способствует средне-азиатской торговле. Но как верблюды зимою от скудного корма худеют, то весенния передвижения производятся медленнее, а осенью, когда верблюды отъедаются, движения эти можно производить гораздо быстрее. От Оренбурга до Хивы около 1,400 верст, но осенью, это расстояние, с малыми караванами проходили иногда на верблюдах в 32 дня.

Если от этих свойств климата и степи, происходит такое решительное влияние на порядок движения средне-азиатской торговли и кочевания туземцев, то и военные отряды, особенно значительных сил, должны соображаться с этими свойствами степи, при их движении с севера на юг, потому что чем многочисленнее отряд, тем он более в зависимости от корма и воды, к этому надобно прибавить, что движения военных отрядов [25] встречают в степи более затруднений, потому что не могут пользоваться теми удобствами движения как караваны, или перекочевывающие по степи аулы. Отряды, имея с собою артиллерию и артиллерийский обоз, принуждены бывают часто следовать путем удобнейшим для повозок, а такой путь не всегда бывает обилен кормом и водою. Опасаясь угона лошадей и верблюдов, военный отряд не может ни двигаться с таким сбережением сил их, ни так пользоваться кормами и водой как Кайсаки на перекочевках, или торговые караваны, состоящие часто не более как из 200, 500 или 700 верблюдов, для которых легче отыскивать становища, обильные кормом и водою, нежели для больших военных отрядов. В южной степи, на расстоянии нескольких сот верст, летом и осенью другой пресной воды нет, кроме как в копанях или колодцах, в которых можно в сутки напоить сотню или две верблюдов, так что здесь, даже малые караваны, для водопоя, иногда разделяются на части, а для доставления лучшего пастбища скоту, заходят в стороны и удаляются от прямого направления, чего военные отряды делать не могут, как из опасения быть истребленными по частям, так и потому, чтоб не терять времени, которое и в европейских войнах ценится дорого, а здесь потому оно еще дороже, что продовольствие каждых суток увеличивает число запасов и умножает обоз, и потому значительным отрядом переходить южную часть степи иначе нельзя, как зимой с выпадом снега, или весной пока растаявшая снеговая вода не высохнет. Между множеством исторических примеров, подтверждающих изложенные мнения о порядке передвижения по этим степям войск, довольно упомянуть, что им следовали величайшие полководцы кочевых народов. Чингис-Хан в 1211 году, для открытия военных действий с Китаем, двинулся от вершин рек Селенги и Онона к Китаю осенью, для того, чтоб по снегу перейти степь Гоби, о движении его в 1218 г., для войны с Магометом Хоразиским и, зимних походах Монгольских полководцев, было сказано выше. [26]

Разбор путей, ведущих от границ России к Хивы.

Перейдем теперь к рассмотрению удобнейших путей, ведущих из пределов России в Хиву чрез не гостеприимную киргизскую степь. Эти пути можно разделить на два главные отдела: 1) на пути, идущие от восточного берега Каспийского моря и 2) идущие от Оренбурго-Уральской линии.

Из путей, ведущих от берегов Каспийского моря, следует упомянуть о трех главных:

1) От Красноводска в Хиву, которым шел капитан (впоследствии генерал от Инфантерии) Муравьев, посланный туда в 1819 г. знаменитым Ермоловым. Путь этот кратчайший, всего около 600 верст ¹⁴ , но не обилен кормами и водой, при том, кочующие здесь Туркмены с нами не имели близких сношений, находятся под влиянием Хивы и Персии и в случае движения по нем наших войск, мы не могли надеятся получить от туземцев пособий в доставке лошадей, верблюдов, для мясных дач баранов, вожаков, скорее можно было ожидать найти в них врагов, или вероломных друзей, потому что начатые с ними Ермоловым приязненные сношения мы, без всякой причины, прекратили и не сделали ничего для избавления их от торговой зависимости и притеснений Хивинского и Персидского правительств. Хотя Генералу Перовскому полезно было продолжать политику Ермолова, и возобновить связи с Туркменами Восточного берега Каспийского моря, но он ничего этого не сделал. Тоже надо сказать о пути от Киндерлинского залива.

2) Путь от Мангишлака длиннее первого, — имеет около 900 верст и почти такого же свойства.

3) От упраздненного Н. Александровского укрепления чрез возвышенную плоскость Усть-Урт, путь этот короче второго, всего 700 верст, за то скуднее кормами и водой, притом, по уверению Киргизов, от которых собирали сведения, об Усть-Урте, вода местами в глубоких колодцах на глубине 4, 8, 10, 15 и даже 20 сажень, стоило только заложить их сверху и присыпать [27] землею, чтоб нельзя было отыскать их, или набросать падали или зарыть их и значительный отряд совершенно лишился бы воды, не имея возможности вырыть в короткое время новых колодцев такой значительной глубины, тем более, что грунт земли здесь, большею частию, твердый и каменистый.

К изложенным неудобствам этих трех путей надобно присоединить, что в случае избрания которого нибуть из них за главную операционную линию, управление из Оренбурга, по заготовлению запасов и снаряжению похода, по отдаленности, сопряжено было бы с большими затруднениями и медленностию, а успех похода был бы в эпоху снаряжения его, более нежели сомнителен по следующим причинам.

Флотилия Каспийская была в то время малочисленна, частных судов, для найма перевозки запасов, лошадей и войск, было недостаточно, при том противные ветра и бури могли бы задержать доставку войскам запасов и расстроить все предприятие. Чтобы убедится в этом, стоит только вспомнить поход, Петра Великого в 1722 г. в Персию, в котором дойда до Дербента, мы должны были вернуться, потому что суда, назначенные для доставки войскам провианта, разнесло бурей.

Параходов же, во время снаряжения Хивинской экспедиции, на Каспийском море еще не было. Но если бы они и были, и удалось бы даже перевезти в один из упомянутых трех пунктов войска, со всеми для них запасами, то как выступить отсюда в Хиву, без лошадей для конницы и артиллерии и без верблюдов для перевозки запасов? Народ, кочующий на всем Восточном берегу Каспийского моря, или предан Хиве, как напр. Адаевский род Киргиз, или подвластен, или под влиянием Хивы, как Туркмены, тот и другой народ магометанского вероисповедания, находится с Хивой в близких торговых сношениях, зависит от нее в средствах существования, и при том всегда промышлял захватом в плен наших подданных и продажею их в неволю в Хиву. Естественно что мы, не основав с ними тесных политическим и торговых связей, не могли бы получить от них ни верблюдов, ни лошадей, ни скота для мясных порций, ни надежных вожаков. Если же [28] привести сюда заблаговременно своих верблюдов и лошадей с линии, по безплодной степи, то они изнурятся, и для поправки их надобно было бы несколько недель откармливать, но при бывшем укр. Ново-Александровском, воды едва достаточно было для горнизона, а корма на всем Восточном берегу Каспийского моря вообще скудны, и потому пришлось бы перевозить туда морем сухой фураж, на несколько месяцев, для всех верблюдов и лошадей отряда, что еще более увиличило бы трудность и дороговизну предприятия, заставя прежде похода, основывать на Восточном берегу Каспийского моря новые укрепления.

Итак пути от Восточного берега Каспийского моря можно принять вожможными для значительных отрядов только тогда, когда: 1) мы будем иметь на Каспийском море множество судов при параходстве, 2) укрепления на этом берегу с достаточными гарнизонами, не только для обороны самых укреплений, но и туземцев от притеснений Хивинцев и Персиян и 3) деятельную торговлю, чтобы снабжать туземцев необходимыми для них потребностями, и тем поставить их под свое влияние, внушить к себе доверие и удалить от них мысль невозможности существования без Хивы и Персии. Но этого в то время не было, следовательно движение наших значительных военных сил от берегов Каспийского моря было неудобоисполнимо. Основанное перед тем укрепление Н. Александровское, по неудобству к нему морского пути, скудости кормов и совершенному почти недостатку воды в окрестностях его, не могло соответствовать вышеизложенным видам, но тем не менее, как готовый уже складочный пункт, было избрано для перевозки в него части запасов, необходимых к походу, и путь от него, как будет описано ниже, предназначен был служить путем побочным и второстепенным, для движения небольшего отряда, с запасным продовольствием на случай необходимости в нем для похода в Хиву.

От южных пределов России в Хиву, несколько путей. Начнем с самых северных. Идущие от Сибирской линии, или от г. Троицка, могут быть приняты только в случае похода [29] сибирских войск и то в Ташкент, но в Хиву, по отдаленности, эти пути неудобны.

Путь от кр. Орской идет (если следовать по восточную сторону Аральского моря), на реку Иргиз, мимо озер Аксакал-Барби, потом песками каракум, на переправку чрез р. Сыр-Дарью, близь урочища Раима, отсюда идет на Хивинскую крепостцу Биш-Кала, потом реками Куван и Яны-Дарьею, от последней поворачивает на пески Кизыл-Кум, мимо озера Деукара, к переправе чрез р. Аму, против Хивинского местечка Кипчак, все протяжение его около 1350 верст. Путь этот до р. Иргиза, и даже южнее его верст на 500 от Орска, не имеет недостатка в воде и кормах, но далее, около 250 в., до р. Сыр-Дарьи идет местами мало-кормными и мало-водными, и в топливе имеет большой недостаток. От Сыр-Дарьи до р. Аму качеств пути мы положительно не знали, могли только заключать о проходимости его для 3000 и более лошадей, как выше сказано при описании движения Гладышева и Муравина в Хиву, и из записки Виткевича. Посему полагали, что путь этот представляет мало способов для движения значительных военных сил и почти на 800 верст идет мало-кормными и мало водными местами.

Из Оренбурга в Хиву два пути: по восточную сторону Аральского моря и по западную, первый до озера Ходжа-Куль почти на 550 верст идет местами обильными подножным кормом и водою, отсюда песками Барсуки и Каракум на расстоянии около 350 верст до р. Сыр-Дарьи, также скуден кормом, мало-воден и песчан, как и путь, идущий от Орска, между Иргизом и р. Сыром, а далее идет тем самым путем, который описан выше, при изложении Орского пути. Вся длина его до Хивы около 1,400 верст, а малокормного и маловодного пути до 900 верст.

Второй путь из Оренбурга, по западную сторону Аральского моря, обилен кормами, водою и частию топливом почти на 500 верст, до впадения в р. Эмбу р. Атыджаксы, далее до подъема на возвышенную равнину Усть-Урта от 200 до 250 верст, идет местностию большею частию солонцеватою и имеет корма [30] и воду — скудные, топлива мало, отсюда поднявшись на возвышенную равнину Усть-Урта, почти на расстоянии 500 верст корма скудны, вода только в весеннее время в ямах, после таяния снега и в колодцах, местами глубиною в 4, 6, 8, 10 и до 20 сажень ¹⁵ , но в топливе недостатка нет. По спуске с Усть-Урта, кормы хотя не обильны, но в пресной воде нет недостатка, пройдя же верст 70 до г. Куня-Ургенча (старого Ургенча), начинается обработанная полоса Хивинского Ханства. Всего пути до Куня-Ургенча около 1320 верст, а местами малокормными и маловодными около 800 верст ¹⁶ . Впрочем, путь этот до 1839 г. только до Эмбы был нам положительно известен, далее до Хивы, путь этот мы знали только по распросам.

Остается рассмотреть путь от нижней Уральской линии, между кр. Калмыковой и Сарайчиком.

От нижней части Уральской линии, до всхода на Усть-Урт, на расстоянии около 450 верст, местность большею частию солонцеватая, корма скудны, хорошей воды мало, и приходится переходить топкими солонцами, удобопроходимыми для тяжестей только во время сильных засух или трескучих морозов, а далее около 700 верст, до г. Куня-Ургенча, путь такого же свойства, как и описанный при изложении той же части Оренбургского пути по западному берегу Аральского моря, все протяжение этого малокормного и безводного пути около 1150 верст, и этот путь известен был только до Усть-Урта и частию по Усть-Урту до Аральского моря из экспедиции полковника Берга, бывшей [31] зимою с 1825 по 1826 г., но далее до Хивы мы знали о нем только по распросам.

Рассматривая пути от Орска, Оренбурга и нижней Уральской линии, если предположить описание их верным, — видно, что пути от Орска и Оренбурга по восточную сторону Аральского моря проходят местами обильными кормами и водой, первый только около 500 верст, а второй около 550 в., а далее оба они идут на расстоянии от 800 до 900 верст местами мало-водными и малокормными, что впрочем в 1839 г. положительно не было известно. При том здесь приходится переправляться чрез две большие быстрые реки: Сыр — шириною до 100 саж., Аму — шириною до 250 и более сажень, и одну малую речку Куван-Дарью, шириною в 20 сажень, при недостатке местных способов к переправе, очевидно, что эти оба пути, если бы предположения о дурном качестве кормов по ним оказались справедливы, представили бы для движения военного отряда с значительным обозом большие препятствия ¹⁷ .

Из остальных двух путей, ведущих по западную сторону Аральского моря, от Оренбурга и от нижней части Уральской линии к Хиве, последний путь около 200 верст короче первого, но сокращение это не доставляет большой выгоды, потому что безкормного пути прибавляется слишком на 300 верст и вообще весь этот путь на 1150 верст, от нижней Уральской линии, идет то топкими солонцами, то местами малокормными и маловодными, при том нижняя линия не представляет удобных мест для сбора войск, верблюдов и лошадей, между тем, как по пути из Оренбурга, скудного свойства пути всего 800 в., а сокращение безкормного пути, как увидим впоследствии и составляет одно из главных условий к успеху предприятия. Если сверх того, принять в соображение что г. Оренбург есть средоточие управления всего края, что в нем находятся артиллерийский арсенал, баталлионные мастерские, что для похода в Хиву нужны были огромные заготовления, которые, по новости, [32] разнообразно и трудности своей, требовали личного и бдительного надзора, что доставка запасов из внутри России и из Оренбургской губернии, в коей самая хлебородная полоса находится в средней ее части, — удобнее всего в Оренбург, откуда почти в прямом направлении к Хиве, можно было отправлять их внутрь степи, по местам, обильным кормами и водопоем верст на 500 от Оренбурга, в избранные для склада запасов укрепления и наконец, что сбор верблюдов, по обилию кормов около Оренбурга и центральному положению его, легче и скорее можно было производить в прилежащих к тому городу степях, где верблюдов, в случае надобности, удобнее и дешевле было откармливать, то нет сомнения, что путь из Оренбурга, в эпоху предприятия похода 1839 г., должно было предпочесть всем прочим путям и считать удобнейшим для экспедиции в Хиву. А путь от нижней Уральской линии, или от укр. Н. Александровского, можно было считать путем побочным и второстепенным, годным только для небольших отрядов.

Избрав Оренбург главным сборным пунктом запасов и отряда, предназначенных в Хиву, остается решить, какой путь выгоднее избрать для движения отряда: по западную или восточную сторону Аральского моря. По видимому ген. адъют. Перовский сначала полагал идти в Хиву по восточную сторону Аральского моря. В 1836 г. мне и капитану Никифорову поручено было составить проэкт основания укрепления на нижней части р. Сыр-Дарьи, где в предшествовавшие наши движения в Бухару видны были оросительные каналы и посевы. Выполнение этого проэкта т. е. постройка укрепления с искусственным орошением полей и прочими принадлежностями оседлости, с колонизацией на 1000 человек, по смете, могло бы обойтись, сколько помнится около 460,000 р. при чем поселенцев предпологалось перевести не разом, а по мере развития хлебопашества — частями в течении нескольких лет. Вместе с тем полагалось перевезти туда несколько морских судов или хотя косных или Эмбенских лодок, а если возможно то и пароход. В случае похода отсюда в Хиву, лодки эти послужили бы для перевозки [33] запасов к устьям р. Аму, или к складочному пункту на острова Токмак-Ата, или близь мыса Ургун-Мурун, словом, где-бы оказалось удобным или где бы потребовалось.

Тогда не было бы надобности брать с отрядом большего числа верблюдов. Лодки эти пригодились бы также и для переправ чрез рр. Аму, Сыр, Куван и каналы. Нам известно было, что кочевавшие при Сыр-Дарье Киргизы сильно притеснялись хивинскими и коканскими чиновниками и обременялись тяжелыми податями. Киргизы эти просили нас основать укрепление при Сыр-Дарье и оградить их от притеснения Хивинцев, обещая, по требованию нашему, доставлять нам, в случае похода в Хиву, сколько понадобится верблюдов, лошадей и овец для мясных порций.

Косных лодок или однодеревок мы могли найти сколько угодно на Волге в Нижегородской губернии. Обшивку их или наращивание досками, можно было произвести на месте или в Астрахани. Лодки эти могли подымать до 15 человек и клади более 100 пуд. Стоимость лодки с парусами, веревками, якорем и вообще со всем снаряжением была тогда около 100 руб. Лодки эти сидят в воде от 1 1/2 до 2 фут., а с полным вышепоказанным грузом 2 1/2 фут., вес такой лодки, со всем снаряжением, до 80 пуд., следовательно пара верблюдов или тройка лошадей могли ее везти. Для гребли на лодках лучше иметь калмыков.

Кроме этих лодок полезно было бы иметь, на каждые шесть лодок, еще одну большего размера, называемую салмовкой, которая может поместить до 25 человек и до 150 пудов грузу. Стоимость ее, со всем снаряжением, была до 160 р. Ее также может везти одна тройка лошадей или пара верблюдов.

Вместо того, чтоб везти их чрез Оренбург и потом степью, удобнее было бы направить их по Волге и Каспийскому морю, против устьев Урала дождаться западного ветра, тогда все эти суда могут приплыть к прорвинским островам и так выгрузиться на берег, между тем сухопутный отряд может из Гурьева или Сарайчика, выступя на дрогах, запряженных лошадьми или верблюдами, принять эти лодки, для следования к [34] Аральскому морю, где сдав прибывшему от Сыр-Дарьи отряду, возвратиться назад. Повозки, колеса, и проч. можно было купить в Казани, или на Дубовской пристани.

Если положить, что в укр. на Сыр-Дарье было бы отправлено 100 таких судов, то они могли бы в каждый рейс доставлять к складам близь Хивинского ханства, по 10,000 пуд. И заменяли бы 700 или 800 верблюдов. У Хивинцев не было тогда никакой флотилии, брать укреплений наших они не могли, и потому полагаю, что такое распоряжение могло бы иметь успех. От Сыр-Дарьи до Хивинского ханства с небольшим обозом можно было бы пройти в 20 или 25 дней (около 500 верст) ¹⁸ , а от Ак булака к Куня Ургенчу в 30 дней, но для большего обезпечения можно было взять продовольствия на 1 1/2 месяца, а для отряда в 4000 или 5000 чел. довольно было от 2 до 3000 верблюдов. Верблюды и лошади на таком коротком расстоянии не изнурились бы, тогда в Хиве можно было делать быстрые движения, и не рисковать умереть с голоду от недостатка припасов.

Не знаю почему Ген. Ад. Перовский отложил постройку укрепления на р. Сыр-Дарье, а с тем вместе отказался и от похода в Хиву по восточную сторону Аральского моря, и предпочел направление по западную его сторону, где приходилось идти местами малокормными и маловодными более 800 верст. План для этого похода, как выше сказано, составлен был Полковником Бергом. По этому плану следовало осенью со всем отрядом прийти на половину пути до Хивы, и на этом пункте предварительно устроить склад запасов, дать отдых здесь лошадям и верблюдам, выждать первого выпада снега, чтобы на маловодном Усть-Урте иметь снеговую воду. Так как жаров в это время не бывает, то расстояние около 660 верст можно бы пройти без большего изнурения верблюдов, и успех похода был бы более чем вероятен. Но ошибочное назначение места складочного пункта и, надобно прибавить, интриги, испортили все дело. Полковник Берг предложил место склада запасов на урочище Донгуз-Тау. В то время мы еще не знали хорошо [35] степи и свойства степных трав. Урочище это состоит из болотистого солонца, покрытого чием и вероятно камышем, кугою и другими травами солонцеватых низменностей. Зимою они доставляют укрытие для скота и скудный корм, но летом они для скота вредны, при том в сухое лето и показанные травы рассут там скудно. Возвращаясь в 1826 г. с Усть-Урта зимою, Полковник Берг вероятно видел на этом урочище множество скота и заключил, что оно должно быть удобно для основания здесь склада запасов. План этот, составленный 14 лет тому назад, не был подвергнут новому обследованию и обсуждению, и урочище Донгуз-Тау не было предварительно осмотрено, это и было причиною множества последовавших от того ошибок расстроивших успех похода, как в своем месте будет изложено.

Краткое описание Хивинского Ханства.

Рассмотрев пути в Хиву, следует описать Хивинское ханство. ¹⁹ Это обработанная полоса земли, лежащая к югу от Аральского моря, на низовьях р. Аму-Дарьи, длиною не более 300 верст, а шириною около 80 верст, оно окружено, как Египет, безплодными степями и обязано своим плодородием благотворным разливам р. Аму.

По причине сухости климата и редких дождей, земледелие возможно здесь только при искусственном орошении, для этого из р. Аму проведено несколько каналов, прорезывающих Хивинское владение почти во всю ширину его, ширина каналов близь вершин от 10 до 20 сажень, по мере удаления их от вершин, каналы эти съуживаются до 2-х и 3-х сажень. По многим из них производится судоходство. От этих главных каналов (длина их доходит до 80, 100 и более верст) отходит в поля и в дробные участки пашень множество каналов меньшего размера. Таким образом Хива представляется землею перерезанною во всех направлениях, более или менее, широкими и глубокими каналами. Устроенных путей для движения значительных обозов здесь нет. Так как земля часто напаяется искусственными орошениями, или разливами р. Аму, местность [36] большею частию солонцевато-глинистая, мосты чрез каналы редки, не прочны и дурно устроены, то сообщение на повозках здесь затруднительно, и Хивинцы, хотя и ездят по некоторым направлениям на арбах, запрягаемых лошадьми или верблюдами но не во всякое время года, не с большими грузами и не на дальния расстояния, и внутренния сообщения производятся, большею частию, или на вьючных верблюдах, или на лошадях и ослах, или на судах, по каналам и по р. Аму. Главное население находится на левом берегу р. Аму: самая населенная и обработанная полоса этого Ханства есть южная, от пограничного местечка Питняк до м. Кипчак и Ильаллы. К северу от этих местечек население гораздо реже, обработанных земель менее и начинаются разветвления р. Аму на протоки, которыми во время разливов Аму, наводняется большая часть северного ханства образуя множество озер, заливных мест заросших камышами между коими только местами, не большими участками, производится земледелие. При больших разливах Аму, можно наводнять и южную полосу ханства, разрыв валы или плотины, идущие вдоль каналов и берегов р. Аму, и как главные разливы там бывают в Мае и Июне месяцах, то это время самое неудобное для движения сухопутного отряда по Хиве, но с другой стороны, застав весь хлеб на корню, можно было найти в Хиве большие продовольственные способы, а препятствуя орошению и сбору хлеба, принудить неприятеля к заключению мира. Урожаи, от искусственного орошения земли, хороши и почти постоянны, излишний, от собственного продовольствия хлеб, Хивинцы сбывают окрестным кочевым народам, значительных хлебных запасов на случай неурожаев не имеют. Дома их состоят

из глиняных мазанок с плоскими крышами, дворы и имеющиеся при домах сады обводятся также глиняными стенами, толщиною внизу до 2-х арш. в верху до 1/2 арш., а вышиною до 4-х аршин. Народ Хивинский изыскивающий усиленным земледельческим трудом средства к существованию, вообще беден, больших промышленных заведений, или ценных построек в Хиве нет, богатство народа состоит в скоте и невольниках, [37] обреченных на тяжелые работы: ²⁰ копание и разчистку канав и каналов, обработку земли и уход за домом, посему надобно было ожидать, что в случае нашествия неприятелей зимою, часть Хивинцев, забрав весь скот, свои движимые имущества и хлеб, укроется временно или в окрестные степи, или в другое Хивинское владение, лежащее в окрестностях г. Мерва, в верстах 400 к югу от Хивы, за безплодными степями. По этому опасались, что значительному отряду, предназначенному в Хиву, нельзя было надеяться найти на месте больших продовольственных способов. Лесов естественных, удобных для постройки судов и зданий, почти нет, но для этой цели Хивинцы разводят искусственный лес сажая его в садах, или вдоль оросительных каналов, чем отчасти и заменяется у них недостаток естественного леса. Оседлых жителей в Ханстве приблизительно полагают не свыше полумиллиона обоего пола душ, ²¹ состоящих: из Узбеков, — народа, завоевавшего Хиву лет триста тому назад, Сартов, первобытных жителей края, Кара-калпаков, пленных Персиян, Русских и проч. Последнее время начали принимать оседлость и туркмены. Кроме того Хивинскому Хану повинуются многия племена Туркмен и Киргиз, кочующие между р. Аму и восточным берегом Каспийского моря и в окрестностях Аральского моря и на низовьях: Сыр и Аму.

Народ Хивинский, при всей хищности своей, не воинствен, хотя Хан, на, случай войны, и мог в то время выставить до 20,000 худо вооруженных, большею частию конных воинов, [38] но они не знали ни какого воинского устройства и следовательно нельзя было ожидать, чтобы они могли сделать сильное сопротивление. Артиллерия их состояла из десятка с небольшим орудий тяжелых, неповоротливых и мало удобных для движения, порох худого качества, ядра не пригнанные по колибру, так что загонялись в канал орудий с войлоком, прислуга, состоя преимущественно из наших пленных, не знала своего дела. Укрепления в Хиве редки и состоят из невысоких глиняных стен, неудобных к продолжительной обороне.

Из этого описания Хивинского ханства, собранного распросами, должно было заключить, что оно не могло доставить больших местных способов продовольствия для значительного отряда, что запасы на весь поход надобно было везти с собою, что в Хиве нельзя было надеяться на ремонтирование ослабевших, изнуренных, или павших верблюдов и лошадей, и потому приходилось, озаботиться сильными перевозочными способами и независимо от верблюдов и лошадей, имевшихся при отряде, принять меры к доставлению, в случае надобности, с линии свежих верблюдов и лошадей. Предположив несколько недель усиленных действий в самой Хиве, пути в оба конца до 3-х тысяч верст, из которых не менее 1,600 верст приходилось идти по местам малокормным и маловодным, очевидно, что лошади и верблюды, только при тщательном их сбережении, благоприятной погоде, умеренной зиме и не глубоком снеге, могли бы выдержать такой продолжительный путь и усиленное движение в течении 4-х или 5-ти месяцев.

Вот затруднения, которые при составлении плана похода и приготовления к нему, предусмотрительность должна была изыскивать средства преодолеть, и которые только войска из кочевых народов могут преодолеть легче, по лучшему их знанию степей, свойства верблюдов и лошадей, мы же, задумали поход в Хиву, не изучивши хорошо и местность по которой следовало проходить и свойства верблюдов.

Сравнение степных походов с походами по населенной части Европы.

Кто участвовал только в войнах Европейских, кто знаком только с походами Фридриха Великого, французской революции, Наполеона и проч. тому трудно представить, что такое поход по [39] степям Средней Азии. В Европейских походах недостатка в воде почти не встречается, только случалось иногда запасать ее в манерки, движение войск производится по устроенным путям, в землях населенных, обработанных, в которых можно найти не только значительную часть продовольствия для армии, но даже способы к снабжению войск лошадьми, одеждою и боевыми запасами. Прибавка к армии или корпусу нескольких полков или баталионов, увеличивает обоз их только десятками повозок, остальное хозяйство войск заготавливается в тылу армии, и подвозится к ней независящими от ее обозов, средствами, неприятеля приходится встречать только спереди, обходы и нападения в тыл и фланг составляют исключения, почему для войск и принят строй преимущественно колонный, и развернутый фронт.

Но предпринимая дальний поход чрез степи Средней Азии, вступя в эти негостеприимные степи, вы переходите на совершенно новый театр войны. Тут понятия ваши о базисах, об операционных линиях, о стратегических путях, о системе снабжения армий продовольствием, должны измениться. Движение войск и обозов, строй, расположение их на позициях, способ продовольствия в степном походе, делаются иначе, нежели в войне по стране населенной оседлым, образованным народом, и как история представляет мало примеров дальных степных походов, истории которых мы впрочем в то время и не изучали, а тем менее дельных и подробных описаний их, могших служить образцом, то в предпринимаемой Хивинской экспедиции все, до самой безделицы, должно было придумываться, изобретаться вновь, а только после тяжких уроков опыта, получается убеждение хороши ли или дурны придуманные меры, и удобны ли оне к применению на деле. В Средней Азии, в противоположность с Европейскими походами, недостаток воды составляет одну из главных трудностей похода и величайшую заботу начальствующего, путей устроенных не существует, приходится идти по компасу или указанию вожака. Туземцы, составляя кочевой народ, с приближением вашим удаляются, если вы предшествовавшими сношениями с ними не [40] расположили их к себе, и вы иногда, пройдя сотни верст, не встретите ни одного туземца, местных способов для продовольствия нет, поэтому продовольствие и все потребности для войск надобно брать с собою, необозримость и открытость степей, дозволяя движения во все стороны, делают обходы удобными, поэтому нападения вы должны ожидать со всех сторон, и самый обыкновенный строй ваш есть каре, или сходное с ним построение. Пройдя сотни верст, не встретя неприятеля, вы не должны полагать, что он не следит за вашим движением, напротив, тут-то и должны удвоить бдительность сторожевой службы, иначе малейшая оплошность и вы рискуете, что у вас отгонят верблюдов и лошадей, и вы останетесь среди степи, без средства продолжать движение и подвергнетесь опасности умереть с голода и от жажды.

В Европейских войнах на тысячу человек войска, приходится увеличивать обоз армии 20-ью или 30-ью повозками т. е. на 50 или 40 человек иметь одну повозку, но в походе в Хиву, в 1839 году, нам пришлось на каждого воина иметь по 2 верблюда, и почти на каждых двух воинов по одному киргизу, для надзора за верблюдами, хотя эти киргизы были необходимы для отряда по знанию их свойств верблюда, навыку и уменью вьючить, ухаживать за верблюдами, пасти их, и по знанию степи и движений по ней, но тем не менее верность и преданность их к нам были ненадежны и, в случае нападения, надобно было против них принимать такии же меры осторожности, как против неприятеля, и опасаться не только побегов их, но и сношений с враждебными нам киргизами и с неприятелем, для облегчения или способствования им к угону у нас лошадей и верблюдов, а между тем дли киргиз отряда надобно было везти значительное количество продовольствия.

Из этого видно, что военный отряд в Средней Азии, при таком его составе, при дальнем походе, есть, в строгом смысле, большой караван или обоз, следующий под прикрытием войска, но обоз, двигающийся без дорог, без местных средств к снабжению себя необходимыми предметами, постоянно нуждающийся в топливе, в воде, в подножном корме и [41] при каждом ночлеге опасающийся лишиться лошадей и верблюдов, следовательно и средств двинуться с места.

У Наполеона в 1812 году, при армии в полмиллиона войск, было 20,000 повозок и 200,000 лошадей и, не смотря на то, что лето 1812 года было сухое, следовательно дороги в довольно хорошем состоянии, но пространство от Немана до Москвы всего около 1000 верст, он шел слишком два с половиною месяца, так что для движения его вперед приходится не более 12 верст на день, не смотря на это медленное движение, с приходом в Москву, обозы его армии расстроились, лошади изнурились и на обратном пути его войскам пришлось нетолько терпеть голод, но даже умирать с голода, а театр войны считается еще страною населенной и земледельческой.

Чтоб получить понятие о зимнем походе 1839 года, надобно представить отряд войск, при котором на каждого воина приходится по два вьючных верблюда, которых надобно ежедневно вьючить и развьючивать, смотреть дорогой, чтобы они не отставали, отряд, который делает в зимней одежде переходы верст в 15 или 20 по глубокому снегу, а известно, что идти по глубокому снегу гораздо утомительнее чем даже по сыпучему песку, — солдатам же, между тем приходилось в то же время подымать верблюдов, ежели они спотыкались и падали, поправлять вьюки на них, если те развяжутся, а то и другое случалось нередко. При том пришедши на становище, солдаты вместо того, чтобы отдохнуть, должны были разгресть снег до голой земли для постановки кибитки и для укладки верблюдов, а иногда разгребать снег для открытия верблюду скудного подножного корма, должны были нарыть из под снега корешков растений для топлива, для варки пищи и для таяния из снега воды, караулить стан, охрянять верблюдов и лошадей от угона, потому что степные разбойники — барантовщики — всегда следуют за нашими отрядами, как в море акулы за кораблями, и с ними надо всегда быть крайне осторожными. Пусть представят почти 3 тысячи верст похода в оба конца по степи, где нет ни лесов, ни посевов, ни городов, ни селений, по которым кочующе Кайсаки, живущие в войлочных кибитках (шатрах), [42] перекочевывают со своими стадами, и в случае надобности откочевывают при приближении наших отрядов, так, что их даже трудно бывает отыскать, и вы на всем этом пути можете не найти живой души, ни средств для существования в течении нескольких месяцев, ни места где бы можно укрыться от непогод. Изменения же погоды здесь чрезвычайно резки. Не смотря на широту места, одинакую с южной Францией, зимой морозы в 30 R. здесь нередки. Так как здесь нет ни высоких гор, ни лесов, удерживающих порывы степных ветров, то бураны здесь бывают так сильны, что срывают кибитки, разгоняют стада, подымают такие тучи снега, что в 10 шагах нельзя видеть предметов, и против ветра захватывает дыхание. Эти облака снеговой пыли, переносясь с места на место, в короткое время заносят снегом рытвины и долины, или образуют большие снеговые бугры, и если в эту пору случатся путники вдали от аула, или в ауле не запасено топлива, — состоящего преимущественно из скотского помета, — то гибель застигнутых бураном бывает неизбежна. Были примеры, что от продолжительных буранов гибли целые стада и аулы. В ясные же безветренные дни, степь представляет глазам вашим необозримые снеговые равнины и сугробы, постоянно однообразные, блеск снега утомляет зрение и производит, без принятых предосторожностей, воспаление глаз и даже слепоту. После зимы, иногда очень суровой, переход к лету, и даже к зною, часто бывает крутой, стужа скоро сменяется сильными жарами, доходящими иногда, как в Сирии до 45 R. ²². Летом, только в северной части степи, растут вообще довольно высокие травы, особенно ковыль, который однако же удачно пущенным палом (степным пожаром) можно превратить в несколько часов в пепел, а пастбища на десятки верст в черную обгорелую землю, и таким образом уничтожить все ваши надежды на хороший подножный корм. Но чем далее к югу, тем растительность беднее, воздух суше, ковылы заменяются [43] выродками растительного царства, мелкими, редкими былинками скудной киргизской флоры: джусаном, биургуном, кубнеком, покрывающими однообразные равнины, по которым пресмыкаются разноцветные ящерицы, змеи, тарантулы, скорпионы и проч. Насекомые эти могут только вредить человеку, но ни для пищи, ни для какого полезного употребления не служат. По этой полосе степи дичи почти нет, а из животных, которых можно употреблять в пищу, изредка только встречаются куланы, род диких лошадей, и сайгаки быстрые на бегу, и которых ловля только изнурит лошадей, следовательно может служить только для охоты, но не входит в соображение, как способ продовольствия войска. Что описанные затруднения степных, дальних походов не преувеличены, и что война степная имеет свои правила, свои законы, свои соображения, это можно было бы видеть, еслиб история сохранила подробные описания приготовительных мер для движения по степям, и последствия этих мер, для успеха или неуспеха степных походов, но таких описаний походов история сохранила мало. Из них более известны поход Дария Истаспа против Скифов, по степям нынешнего Новороссийского края, кончившийся неудачно, поход величайшего из полководцев древнего мира, Александра Великого, по степям Гедрозии при возвращении из Индии в Вавилон, при чем он потерял три четверти своей армии, поход Красса и Марка Антония против Парфян, походы наши против Крымских татар во время малолетства Петра Великого и проч. Без сомнения неудачи происходили от плохого знания метности, по которой приходилось проходить войскам и от непринятия надлежащих мер к преодолению предстоявших затруднений.

В Киргизской и Туркменской степях затруднения дальних, зимних походов еще более увеличиваются по следующим причинам:

Если бы знать наверное время выпада снега, глубину его, свойство и продолжительность зимы, то можно бы и рассчитать время сбора верблюдов и отряда, и выступления в поход, снарядить отряд соответственно зиме, приготовить для людей надлежащую одежду, но здесь иногда в южной части степи почти [44] совсем не бывает снега, иногда выпадает снег не большой, не мешающий, движению и между тем доставляющий необходимую для питья и варения пищи воду, иногда же выпадает снег очень глубокий. Зима обыкновенно устанавливается в Ноябре, но иногда в Декабре и Январе, и бывает то легкая, то умеренная то очень суровая, сопровождающаяся сильными продолжительными буранами. К этому непостоянству климата, присоединяется не редко гололедица, при которой растаявшая при оттепели снеговая вода образует ледяную кору, покрывающую травы, и как лошади, верблюды и порционный скот должны довольствоваться подножным кормом, то закрытие трав ледяною корою, или глубоким снегом, лишает их возможности отыскивать себе продовольствие, и тогда совершенное изнурение, неспособность к движению и даже голодная смерть для них не минуемы.

Приняв в соображение трудность и отдаленность похода в Хиву, неизвестность почти половины этого пути, непостоянство погоды и изменчивость ее, а также что в поход этот взяты были люди не привыкшие к перенесению резких перемен погоды и трудностей походной жизни, то очевидно, что при снаряжении экспедиции, приходилось по необходимости на непредвидимый случай, везти с собой несравненно более запасов и потребностей, и брать более предосторожностей, нежели сколько бы потребовалось, если бы имелись положительные обо всем сведения, и если бы взяты были войска, закаленные в трудах, привыкшие к походам, к бивачной жизни, напр. с Кавказа.

Так как предварительно не было собрано положительных и верных сведений о южной части степи и о Хивинском ханстве, то чем более рассматривался вопрос о походе в Хиву, тем более представлялось затруднений, и они могли бы быть не преодолимые если бы в Хивинцах было более искусства, воинственности и уменья пользоватьсся своим положением, свойствами местности и нашими ошибками.

Но от выбежавших и освобожденных из Хивы наших подданных, из которых некоторые были в услугах у самого Хана и главных его вельмож, — мы положительно знали, что Хивинцы не воинственны, что войска у них набираются [45] преимущественно из Туркмен, неохотно плативших Хиве дань, и, только по склонности к грабежу, готовых служить в войске Хана, но без преданности к нему, и державшихся пословицы: ‘куда ветер, туда и мы’. Войска эти не приучались ни к строю, ни к уменью владеть оружием, вооружались как кто мог и чем мог. Огнестрельного оружия имели мало, артиллерия была в плохом состоянии, порох дурного качества, об литье снарядов не имели надлежащего понятия. Артиллеристы были наши же поданные, из взятых в плен крестьян и казаков, и потому можно было надеяться, что в первом же сражении они оставят пушки и передадутся к нам.

Это дурное качество Хивинских войск подавало надежду на успех, нужно было только достигнуть Хивинских владений, а для этого желательна была легкая зима и не глубокий снег, в особенности необходимый для перехода второй, маловодной половины пути к Хиве, по Усть-Урту, но этого не случилось и поход, худо приготовленный, не удался.

Из всего сказанного очевидно, что продовольствие отряда и приискание перевозочных способов составляли главнейшие затруднения для предпринимаемого похода. Если слова знаменитого нашего полководца Румянцова-Задунайского: что войну надобно начинать с желудка, — составляют не опровергаемую истину для войн Европейских, то в степях Азии, эта истина еще более ощутительна. При перевозке запасов, представлялись следующие соображения: дальность пути более 1,300 верст, при чем до 800 верст предстояло малокормной степи, делала не возможным одними и теми же верблюдами везти запасы, при быстрых военных движениях, во весь путь, по этому для успеха похода необходимо было предварительно перевезти большую часть запасов во внутрь степи, по возможности ближе к Хиве, особыми перевозочными способами, где, сложив их на выбранной удобной местности, собрать при ней предварительно сколько можно более верблюдов, дать им здесь достаточный отдых, подкрепить их силы хорошим кормом и потом, с выпадом снега, на свежих в хорошем теле верблюдах, с умеренными вьюками, двинуться в Хиву, по этому прежде всего надобно было [46] на пути следования отряда, по западную сторону Аральского моря, по возможности ближе к Хиве, выбрать складочное место, удобное для укрепления его, здоровое, имеющее хорошую воду и пастбища, куда заранее свезти необходимые для похода запасы и пригнать тысячи четыре хороших верблюдов, отпасти их получше, отряду, по мере приготовления к походу, выступать с линии, по возможности на легке, из разных мест линии и сосредоточиться у складочного места. Здесь после отдыха нескольких недель, выждать выпада первого снега, необходимого для замена воды, и тогда идти чрез Усть-Урт на свежих верблюдах усиленными переходами, чтобы пройти скорее эту безводную возвышенность, придти в Хиву зимою, когда в Хивинском ханстве наводнения Аму прекращаются и каналы делаются сухими, а деревья не одеты листьями, следовательно менее препятствуют движению и действию войск, вступя в ханство занять там более центральный и удобный к укреплению город, устроить в нем склад запасов и госпиталь, потом, составя по возможности легкий обоз, который не задерживал бы движений, броситься на главные силы неприятеля, и разбив их, двинуться туда, куда надобность потребует.

Но такой простой план не пришел в голову составителям предположения похода. Из доклада Высочайше утвержденного 16-го Февраля 1839 г. ²³ видно, что предварительно в степи предположено было основать два становища: одно при южной оконечности Мугоджарских гор, другое у Донгуз-Тау за полгода до выступления в степь всего отряда. Что касается собрания при этом последнем становище за несколько недель до выступления в поход до 4,000 хороших верблюдов, — главного основания успеха похода, то этого не предполагалось. При этом докладе утверждено было следующее предположение состава отряда для похода в Хиву в 1839 году и примерный рассчет издержек экспедиции. [47]

ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ

СОСТАВА ОТРЯДА ДЛЯ ПОХОДА В ХИВУ В 1839 ГОДУ.

СОСТАВ ОТРЯДА.	Генералов	штаб-офицеров	обер-офицеров	унтер-офицеров и уряд-ников	Горнистов, барабанщиков, трубач.	Рядовых и казаков.	Нестроевых.	Лошадей.	Вожаков и возчиков из Киргиз.	Верблюдов.
							Классных чинов-ников.	Нижн. чинов и деньщиков.	Верхо-вых.	Упряж-ных и вьюч-ных.
При штабе отряда.	1	4	11	10	—	—	4	50	80	—	5	20
Пехоты 3 1/2 баталиона, из 22-й пехотной дивизии.	—	7	60	287	63	2,520	3	258	36	—	10	50
Артиллерии: батарея конной артиллерии в 8 орудийном составе.	—	1	7	20	4	170	1	32	135	133	—	—
4 орудия конной артиллерии с пешей прислугой	—	—	2	Фурш. 2 8	—	Фурш. 2 70	—	12	Офиц. 20 2	Под. 5 65	—	—
Конницы: 3 казачьи полка: Уральский, Башкирский и Оренбургский, по полам с Башкирами, из них конных 8 сотен.	—	3	57	60	—	1,650	—	—	800	—	40	120
Гурьевских казаков гребцов.	—	—	—	—	—	32	—	—	Офиц. 126	—	—	—
Для основания двух становищ, в гарнизон, Оренбургского и Башкирского войска 6 сотен.	—	1	18	24	—	660	—	—	660 Офиц. 43	—	—	66
При них 4 легкие орудия гарнизонной артиллерии.	—	—	2	4	—	18	—	2	2	—	2	8
Подъемных верблюдов в упряже под запасный комплект артиллерийских снарядов на 12 орудий.	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	8	36
Под запасные патроны.	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	12	60
Под две разборные лодки со всеми к ним припасами.	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	3	10
Под две походные кузницы с необходимыми запасами.	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	4	18
Под госпиталь	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	1	4
Под своз войлочных кибиток для штаба, для больных и проч.	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	15	40
Собственно при отряде на подъем двух месячного продовольствия и некоторых других тяжестей.	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	300	1,200
Итого.	1	16	157	415	67	5,122	8	354	1,904	*) 203	400	*) 1,712

[48]

Примечания:

1) часть подъемных лошадей под артиллерию можно будет заменить верблюдами и вместо 203 лошадей положить 69 лошадей под два орудия, а под остальные восемь 69 верблюдов, чрез это может уменьшиться до 50 челов. нестроевых и прибавится до 15 или 17 киргизских возчиков.

2) Для заблаговременного подвоза продовольствия и фуража в оба становища, как для отряда, так и для гарнизона, полагая, что и вошедшие в расчет 1,712 верблюдов, будут употреблены предварительно на тот же предмет, понадобится еще упряжных 3,400 верблюдов и при них возчиков 700, если поднять все это в один раз, если же в два оборота, что весьма возможно, то довольно половинного числа, но в этом случае необходимо назначить конвой в помощь гарнизону еще до 400 казаков.

3) Следовательно на полугодовом продовольствии, со включением возчиков, при отряде состоять будет до 5,776 чел., 1,402 лошади и 1,638 верблюдов.

4) На годовом в обоих становищах (полагая основание становищ: одно при южной оконечности Мугоджарских гор, другое у Донгуз-Тау за полгода до выступления отряда, в степь) 731 челов., 100 лошадей, полагая при каждом становище по 50 конных казаков и 8 верблюдов при артиллерии. Остальные 603 лошади, 66 верблюдов обоих гарнизонов, равно как и временной конвой, если он назначится к каравану, в помощь гарнизонам, будут на продовольствии, смотря по обстоятельствам, от 3 до 6 месяцев.

5) Полагается при отряде и на становищах иметь полтора комплекта боевых зарядов, 4 комплекта ружейных патронов для пехоты и по 60 патронов на казачье ружье и пистолет, кроме того в запас пороха 100 пудов, свинца 10 пудов, ракет генерала Шильдера 250, сигнальных ракет 500, фальшфейеров 500.

6) Всем чинам отряда полагается винная и мясная порции: офицерам по одному фунту в день мяса, нижним чинам, включая и нестроевых, возчиков и вожаков, вина по 3 чарки и мяса по 3 фунта в неделю. Офицерским и артиллерейским [49] лошадям отпускать по 4 гарнца овса в день, всем прочим по 2 гарнца.

7) Опоражнивающихся по пути верблюдов из под продовольствия, предполагается употреблять на перевозку при отряде воды.

(*) Если верблюды пойдут под вьюком, то вместо 1,712 верблюдов понадобится их до 5,000.

Примерный рассчет издержек экспедиции.

I. По продовольствию войска.

а) За исключением нижних чинов, состоящих постоянно на казенном продовольствии, вновь вступает до 2,300 человек, на них на шесть месяцев:

1. Сухарей до 3,600 четвертей, по 9 р. четв. 32,400 р.

2. Круп до 325 четв., по 13 р. четв. 4,225 ‘

3. Мяса на 6,000 чел. до 11,000 пуд, по 5 р. пуд 55,000 ‘

4. Спирту 1,000 ведер, по 24 р. вед. 24,000 ‘ за 250 боченков, по 10 р. боч. 2,500 ‘

5. Уксусу 50 ведер, по 12 р. вед. 600 ‘

6. Соли до 1 т. пуд, по 1 р. пуд 1,000 ‘

7. Сушеной квашеной капусты по 1/2 ведру на человека в месяц, за ведро 1 р. 20 к. 21,600 ‘

8. Овса на лошадей и верблюдов до 15 т. четвертей, по 5 р. четв. 75,000 ‘

Итого 216,325 р.

б) Годовое продовольствие на 731 человек и 100 лошадей при становищах:

1. Сухарей на 100 казаков, 540 четв., по 9 руб. четв. 4,860 р.

2. Круп на 100 казаков 29 четв., по 13 руб. четв. 377 ‘

3. Мяса на 731 челов. 2,200 пуд., по 5 р. пуд. 11,000 ‘ [50]

4. Спирту 600 ведер, 24 р. ведро, да на боченки 1,600 р., всего 16,000 р.

5. Уксусу 30 ведер, по 12 р. вед. 360 ‘

6. Соли 220 пудов, по 1 р. пуд 220 ‘

7. Квашенной сушеной капусты на 731 чел. 5,262 ‘

8. Овса на 100 лошад. 115 четв., 5 р. четв. 575 ‘

Итого 38,654 р.

Примечание: Рассчет этот сделан в том предположении, что на становищах будет, за исключением 100 казаков, пехота, в противном случае, годовое довольствие гарнизонов обойдется до 95,000 рублей.

с) Шестимесячное продовольствие четырех казачьих сотен, назначенных в конвой к продовольственным караванам, обойдется по тому рассчету до 20,000 р.

d) В запас, сверх полугодового на отряд продовольствия, трехмесячное, которое частию доставится на Мангишлак и Ново-Александровск 108,000 ‘

Итого на продовольствие 382,979 р.

II. По постройке разных вещей.

1. На постройку 3,500 верблюжьих арб с упряжью, по 75 руб. арба 262,500 р.

2. Дегтю и коломази 17,500 ‘

3. На постройку двух разборных лодок со всеми к ним принадлежностями и 6 будар (уральских казачьих лодок) 5,000 ‘

4. На две кузницы со всеми припасами 2,000 ‘

5. За 1,000 кожаных мехов (бурдюков), по 8 руб. 8,000 ‘

6. За 200 ведер, 500 лопат, 200 кирок, 200 топоров, 70 ломов 3,500 ‘

7. На покупку кошм (войлоков), веревок и [51] брезентов для укупорки провианта и артиллерийских снарядов, по 12 руб. на арбу 42,000 р.

8. На госпитальные припасы и принадлежности 8,000 ‘

9. На покупку 47 войлочных кибиток, по 150 р. каждая 7,050 ‘

Итого 355,550 р.

Примечания: 1) Если бы понадобилось строить на нижних чинов пехоты теплую одежду, то это составило бы, полагая по 25 р. на человека, до 85,000 р.

2) Может быть окажется необходимым запастись холщевыми мешками для земляных работ.

III. Наем вожаков и покупка верблюдов.

1. Возчикам и вожакам из киргиз, собственно при отряде на продовольствии состоящим, 421 чел. по 120 р. каждому 50,520 р.

2. Тоже 350 человек при караване, на своем продовольствии, по 150 р. каждому 52,500 ‘

3. На покупку 3,000 верблюдов, по 150 р. каждый 450,000 ‘

4. На покупку 10 лошадей под топографов 1,500 ‘

Примечание: Если бы, вопреки нынешнего предположения, пришлось выступить зимою, то необходимо было бы снабдить верблюдов кошемными попонами.

Итого 554,520 р.

IV. Чрезвычайные издержки.

1. На покупку во время похода лошадей и верблюдов, взамен упалых и усталых 50,000 р.

2. На подъем штаб и обер-офицерам [52] годового жалования по внутреннему положению 90,000 р.

3. На добавочное жалованье по грузинскому окладу 180,000 ‘

4. На непредвиденные расходы 6,000 черв.

5. На подарки киргизам, на раздачу им провианта, на-одарение туркменских старшин 6,000 ‘

Итого 320,000 руб. 12,000 черв.

А всего на-все примерных расходов 1.698,049 руб. ассигн. и 12,000 червонцев (120,000 руб.)

Примечание: 1) В издержках по экспедиции артиллерийские снаряды не включены.

2) Издержки могут быть отчасти сокращены: хозяйственными распоряжениями при заготовлении вещей и выручкою за продажу скота по окончании похода, но с другой стороны, неблагоприятные обстоятельства и непредвиденные затруднения в доставке продовольствия могли бы и увеличить по некоторым статьям расходы. Независимо от этого, издержки могли бы отчасти быть вознаграждены сбором с хивинцев военной контрибуции. Из соображений о составе отряда для похода в Хиву видно:

1) что перевозку запасов предполагалось производить упряжными верблюдами, даже полагали значительную часть артиллерии перевозить верблюдами (примеч. 1 и 2), но приучать верблюдов к упряжи вовсе не думали,

2) что под госпиталь назначено было только 4 верблюда, и на госпитальные припасы назначено всего 8,000 р. Но верблюдов для перевозки больных вовсе не назначено, и перевозочных способов для перевозки больных и раненых не полагалось.

3) На случай, если бы приучить к упряжи до 5,000 верблюдов (примеч. 2) не удалось, то для перевозки запасов вьючными верблюдами пришлось бы купить их втрое более, а это увеличило бы расходы слишком на миллион рублей. [53]

Муки вовсе не предполагалось покупать, но из ниже-приложенной ведомости ²⁴ видно, что ее куплено было более 4,000 четв. Спирта куплено, вместо предположенных 1,600 вед., 8,286 вед. И сверх предположенных продовольственных запасов куплено было: 1,000 пуд. бараньего сала, 205 пудов свиного сала и проч. Ведом. No 2.

В то время очень немногие разделяли мысль о необходимости похода в Хиву, и потому надобно было изыскивать искусственные способы, для получения разрешения на этот поход. Это объясняет нам, почему первоначальное предположение так много расходится с последующими распоряжениями и приготовлениями к этому походу, и почему смета расходов так скромно составлена, не без доли, впрочем самообольщения, так как в докладе между прочим сказано, что: ‘хивинцы с трепетом ожидают исполнения поверья, что хива погибнет от русского оружия, и что при движении отряда полковника Берга, в 1825-1826 гг. к Аральскому морю, приготовлялись победителю городские ключи, и что золотые ключи были уже отлиты.’

По прибытии в Оренбург ген.-ад. Перовского начались деятельные приготовления к показанному походу, и составлено следующее предположение:

1) Для совершения похода составить отряд в 5.000 человек, из которых для наказания Хивы считалось достаточным около 3,000 челов., а остальных предполагалось употребить для прикрытия подвозов и запасов на места складов их. Отряд должен был состоять из войск Оренбургского корпуса ²⁵.

2) Все заготовления, как для удобства и дешевизны, так и для лучшего надзора, произвести в Оренбурге, откуда и выступить главным силам отряда.

3) По мере изготовки запасов и потребностей к походу, [54] перевозить их наряженными башкирскими конными подводами к Оренбургу, а оттуда внутрь степи, в избранное складочное место, лежащее на пути от Оренбурга в Хиву, по западную сторону Аральского моря.

4) Предварительно послать отряд для выбора по пути следования в Хиву удобнейшего складочного места, которое укрепить и снабдить гарнизоном.

5) Для прикрытия в пути этих транспортов от нападений хищных киргиз и хивинцев, составить особый летучий отряд, не входящий в состав войск, предназначенных идти в Хиву.

6) Перевозку всех потребностей для главного отряда и дальнейшее их движение в Хиву от последнего склада произвесть верблюдами, и для этого собрать потребное их число в течение лета, от подвластных нам киргизских родов.

7) Для большего и надежнейшего обезпечения хивинского отряда припасами и перевозочными способами, еще предположено было подвезти часть запасов Каспийским морем, из Астрахани в Новоалександровское укрепление и потом, собрав верблюдов и киргиз, кочующих между означенной крепостью и нижней уральской линией, навьючить на верблюдов подвезенные морем запасы и отправить на встречу отряду, когда он станет подходить к Аральскому морю. Верблюдами, прибывшими из Новоалександровского укрепления, предположено было также дополнить убыль их, и заменить слабых и изнуренных переходами от Оренбурга к Аральскому морю.

Примечание: Верблюды с места сбора, к Новоалександровскому укреплению, а оттуда к отряду с запасами, должны были пройти по местам малокормным до 800 верст, следовательно ослабели бы в силах и не могли бы заменить верблюдов свежих и сытых, какие могли бы получиться из складочного места после одыха нескольких недель, посему составленное предположение не вполне обезпечивало успех похода ²⁶ . К [55] сожалению, все это предположение во многих отношениях было худо выполнено, от дурного выбора людей, которым вверялось исполнение предположения, ошибочных действий их и неспособности.

По недостатку асссигнованных на экспедицию из сумм военного министерства до 1.700,000 руб. ассигнациями и 12,000 червонных, при исполнении проэкта, предоставленного Оренбургскому военному губернатору, предположено было большую часть расходов покрыть местными способами Оренбугского края.

1. В Оренбурге мне случилось видеть медаль, выбитую в двадцатых годах нашего столетия, не знаю кем, с надписью, характеризующую наше положение как Европейско-азиятского государства: ‘Просвещение из Европы, богатства из Азии’.

2. На этот поход, по смете, положено было 3.850,000 ф. стерл., но действительные расходы далеко превзошли смету и достигли 7 милл. ф. стерлингов или более 44 милл. мет. р., расстояние от места высадки до Магдалы 700 в., высажено было регулярных войск более 13,000 чел., но при Магдале было около 4000 ч. Воен. Сборн. 1870 г. Ноябрь стр. 53—56.

3. Освобождено было из плену с 1838—1840 г. только около 600 чел. остальные во время переговоров об освобождении их, начатых с 1824 года или были перепроданы в другия ханства, или умерли с горя и угнетений, или казнены за покушение к бегству, или принуждены к принятию магометанской веры и не возвратились в Россию.

4. Описание походов Монголов предполагается издать особо, по сему здесь приводится только указание движения войск в зимнее время.

5. Родословная история о татарах. Абулгази Баядур Хана, Ч. II стр. 346-358 и 396—398.

6. Впоследствии состав отряда, по требованиям Бековича, был увеличен и самое предположение изменено, пехоты было отправлено ему в Астрахань 3,727 человек, драгун 617 чел., казаков 2,000 чел., артиллерийской команды 26 чел. с 22 орудиями, инженеров 3, морской команды 232 чел., лекарей, чиновников и дворян 46 чел., всего 6,651 чел. Разных судов отправлено 138.

7. В примечании к переводу родосл. Ист. о Татарах Абулгази-Баядур-Хана (на стр. 354—З58) во 2-й части рассказывается это иначе: будто во время переговоров Бекович требовал, чтобы запрудили русло р. Аму, шедшее в Аральское море и разрушили плотину, удерживавшую воду, направлявшуюся по другому руслу Аму к Каспийскому морю, и когда хивинцы представили трудность этого выполнения, то Бекович взялся сам выполнить эти работы, потребовал аманатов и пошел к месту где надобно было устроивать плотину по рукаву, шедшему в Аральское море, аманаты повели его степными местами, где кроме болотной воды, и то в малом количестве, ничего не было и той недоставало на весь отряд. Пройдя пять дней, войско начало очень нуждаться в воде, аманаты-проводники предложили разделить отряд и идти разными путями, чтоб найдти удобнее воду. Бекович принужден был разделиться на отряды, тогда хивинцы разбили их по частям.

8. Дело об экспедиции кн. Бековича 2 Отдел. Департ. Генер, Штаб. No 23 Записки Русского Географ. Общества 1853 г. Книжка IX, Сношения России с Хивой и Бухарой при Петре Великом, сочинение Попова, стр. 254—261, Голиков, т. 5, стран. 113, 122—128 и т. 6, стран. 61, 276.

9. В то время Орск назывался Оренбургом.

10. Абулгази. Т. I, стр. 355—359.

11. Приложение I. Выписка из путешествия Виткевича в Бухару.

12. Карта Киргизской степи и Хивинского ханства в приложении.

13. Этот порядок кочевок должен служить указанием для нас о необхомости при административных делениях степи, соображаться с принятым искони порядком перекочевок Киргиз и Туркмен.

14. Считая от оконечности Балканского или арабогазского заливов до г. Хивы, а от береговой части моря или от Красноводской Косы, по счету г. Муравьева, 812 верст.

15. Есть и меньшей глубины колодцы, но по словам Киргиз, в мелких колодцах вода почти всегда горькая и солонцоватая, а чем глубже колодцы тем вода лучше.

16. Спустясь с Усть-Урта близь уроч. Тайлы или Карагумбета можно идти чрез Айбугирские разливы на Кунград, чрезь что сокращается, путь до 100 в., но он идет чрез топи, протоки, озера, камыши, заросли, между которыми попадаются пахотная земли, обработываемые каракалпаками. Путь этот проходим зимою во время морозов, или в сухое время и то когда не напущено воды из р. Аму и каналов. По последним сведениям Айбугирский залив зделался суше, вероятно, когда хивинцы, запрудили проток Аму Талдык, то Аму обратилась на залив и наносом илу и песку осевших в заливе, подняла почву и сделала его более удобопроходимым.

17. Относительно переправ чрез показанные реки, надобно заметить, что реки эти зимою часто замерзают, при том, в добавок к лодкам, можно было устроить камышевые плоты для переправы, а также паромы из бурдюков.

18. Принимая в рассчет только малокормные места.

19. Хивинское ханство назначено на приложенной карте Киргизской степи составленной по расспросам.

20. Из невольников — русские, по своей силе, деятельности, смышленности, предпочитаются невольникам прочих народов и ценятся гораздо дороже. За русского, средних лет и здорового, платили на наши деньги по 300 р. сер., а за персиянина, при таких же условиях, только половину. Эта значительная цена русских невольников, поощряла Киргиз и Туркмен к захвату в плен русских подданных.

21. Предположение это основано на следующих данных, значительное протяжение главных каналов, засоряемых мутными водами р. Аму, ежегодно приходится, в конце зимы и начале весны, раcчищать и углублять. По словам наших бывших в Хиве пленных, раcчистка каналов производится в три очереди, нарядом рабочих со всего Ханства, в каждую очередь работало по 40,000 рабочих, а в 3 очереди 120,000 рабочих, прибавя к ним чиновников, богатых купцов, войско, малолетних, женщин и проч. население ханства, нельзя положить менее полумиллиона душ.

22. Хивинцы имеют примету: ежели в течении весеннего дня, три раза успеют свариться зарытые в песок яйца, то лето, по их мнению, будет урожайное, из этого можно судить о степени тамошних жаров.

23. Доклад в делах Генерального Штаба No 49.862. Из этого дела извлечены многия другия сведения и ведомости. Писарские ошибки в предположении состава отряда оставлены без исправления.

24. В приложении ведомость No 2.

25. Предполагалось при выступлении из Эмбенского укрепления забрать продовольствия на 4 1/2 месяца, по прибытии в Хиву устроить склад в г. Ташгаузе, отпустить 6,500 верблюдов с 1,300 киргиз верблюдовожатых и с прикрытием, оставя при отряде только 250 киргиз Султана Баймагомета, до 3,000 верблюдов, до 600 верблюдоважатых, от такого роспоряжения для первых достаточно было продовольствия на 3 месяца, а для оставшихся в Хиве могло стать его на 6 месяцев.

26. Прикрытия для этих запасов при движении к Аральскому морю никакого не назначено.

Глава III.
Приготовления к походу, состав отряда, закупка и заготовка разных запасов.

Войск в отдельном Оренбургском корпусе, из которых надобно было делать выбор при снаряжении похода, в то время считалось на лицо:

В казачьих полках.

	Штаб и обер-офицеров и за-уряд чиновников	Нижних чинов	Лошадей
		Строевых	Нестроевых	Строевых	Подъемных
В 1-м Оренбургском	38	1,135	129	985	42
‘ Оренбургском непременном	11	763	42	769	810
‘ Ставропольском калмыцком.	22	683	2	667	334

В казачьих войсках.

Уральском	87	3,552	68	Казачьи лошади не считаются, потому что многие казаки имеют их по нескольку.
Оренбургском	190	11,863	142
Башкирском	1,362	73,089	205
Мещеряцком	293	12,501	36
Итого конницы.	2,002	103,566	624	2,421	1,186

[57]

Пехоты 22-й пехотной дивизии.

7 Линейных Оренбургских батальонов	94	5,766	307	‘	148
12 инвалидных и 2 этапных команды	26	1,684	10	‘	‘
3 линейных Оренбургских батальона, на Уральских горных за- водах находящиеся	61	1,647	56	‘	12
Итого пехоты.	181	8,999	373	‘	160

Артиллерии.

В 2-х конно-казачьих Оренбургского войска батареях No 14 и 15.	8	375	82	540	50
14-й Гарнизонной артил. бригады в 3 1/2 пеших ротах.	11	426	23	‘	‘
В Оренбургском окружном арсенале и крепостном штате.	‘	3	46	‘	‘
Итого артиллерии.	19	804	151	540	50
А всего в корпусе	2,202	113,369	1,148	2,961	1,396

Из этих войск, казачьи полки давно не участвовали в военных действиях, в европейских войнах и на Кавказе, при том регулярный 1-й Оренбургский полк, по новости сформирования своего и по недостатку офицеров, был не вполне удовлетворителен и для предстоящего похода мало полезен, по неспособности вообще регулярной конницы к степным и особенно зимним походам.

Уральские казаки хотя не составляют регулярной конницы, но по знанию степи и степных походов, привычке к трудам [58] и непогодам, и постоянному отражению хищнических набегов при охранении своих пределов, могут считаться хорошими воинами для степных походов и необходимым конным войском для экспедиции в Хиву. По той же причине, годными для степных походов воинами были жившие близ линии Оренбургские казаки, участвовавшие в поисках за хищническими партиями, но казаки, жившие далеко от линии, потеряли воинственность и потому не могли быть употреблены для экспедиции, а как перед тем основана была новая Оренбургская линия, увеличивавшая число кордонных войск, то из Оренбургских казаков, охранявших огромное протяжение старой Оренбургской линии и новую линию, нельзя било отделить значительного числа для отдаленного похода в Хиву.

Пехота оренбургская не только давно не участвовала в делах против неприятеля, но даже не делала никаких походов. Солдаты, с поступления на службу, мало занимаясь ученьями, редко ходя в караулы, не собираясь в лагери, и только изредка препровождая арестантов, отстали по фронту от прочих войск,

притом, постоянно находясь в однех и тех же полинейных станицах, многие из нижних чинов построили свои дома, занялись земледелием и торговлею. Генерал-адъютант Перовский, желая прекратить это положение дел, отвлечь солдат от несвойственных воину занятий, и заставить заняться фронтовым обучением, передвинул все баталионы с прежних мест их расположения на новые, и начал собирать часть войск в лагери.

Хотя это не могло сделать пехоту воинственною, но по крайней мере отвлекло от торгового направления и улучшило фронтовое образование. К тому же, кроме недостатка боевых, опытных и сведущих офицеров, и самый состав баталионов мало благоприятствовал успехам воинского образования и внушению военного духа. В апреле 1839 г., в 7 Оренбургских линейных баталионах считалось:

Рекрут русских 582

‘ польских 549

Поляков прежнего поступления 1,578

Сосланных и наказанных 1,694 [59]

Следовательно почти 2/3 линейной пехоты была не надежна, и требовала самого строгого выбора людей для предпринимаемого похода.

Артиллерийские: конно-казачья и 14 гарнизонная бригады имели общий недостаток оренбургских войск: недостаток опытности и хороших офицеров.

Что же касается до Башкирского, Мещеряцкого и Калмыцкого войск, то они, по недостатку в обучении и невоинственности, мало годились для похода.

Так как Уральские казаки обязаны охранять свою линию на значительном протяжении (до 600 верст), то из 3 1/2 тысяч их с трудом можно было отделить для похода два Уральских полка, по той же причине и из Оренбургского казачьего войска нельзя было отделять слишком много, притом затруднение продовольствовать значительное число лошадей в степном походе сухим фуражем, и необходимость иметь более пехоты для обороны запасов на стоянках и на местах складов, вынудили ограничиться крайне необходимым числом конницы, по той же причине и по затруднению движения повозок степью, по неимению устроенных дорог и по причине кое-где овражистой местности, по необходимости пришлось взять самое малое число орудий и по возможности меньшего колибра, а упряжных верблюдов заменять вьючными. По этим соображениям отряд, назначенный для похода в Хиву, составлен был из следующего числа и состава войск: 3 1/2 баталиона пехоты, линейных Оренбургских баталионов: No 2, 4, 6 и две роты No 1, недостающее до комплекта число пополнено было, по распоряжению начальника дивизии, из прочих баталионов.

В состав конницы входили: дивизион первого Оренбургского казачьего полка, два полка Уральского войска и около трех сотен Оренбургских казаков и башкирцев, 16 и 9 кантонов, как более воинственных. Сверх того, к отряду должен был присоединиться султан, правитель западной части Кайсацкой орды с 250 киргизами.

Артиллерии было:

12 фунтовых орудий 2 [60]

Конных 1/4 пуд. единорогов 2

6-фунтовых пушек 2

Горных 10-фунтовых единорогов 8

Кугорновых 6-фунтовых мортир 6

Фальконетов чугунных 1 фунтовых, (для предположенных на Аральское море двух судов) 2

Сверх того 4 станка конгревовых ракет.

Конные единороги и 6-фунтовые пушки взяты были из казачьих No 14 и 15 батарей, батарейные и горные единороги доставлены из Брянского арсенала, остальные орудия из Оренбургского арсенала. Прислуга назначена была из конно-артиллерийской оренбургской казачьей бригады и оренбургского артиллерийского гарнизона, а для ракетных станков — из ракетной No 1 батареи оренбургского артеллерийского гарнизона и линейной пехоты, назначенной в поход.

Всего в отряде войск состояло ²⁷ :

	Штаб- офиц	Обер- офиц.	Унтер-офиц.	Музы-кантов	Рядо-вых.	Нестрое-вых.
Пехоты	3	52	224	63	2,520	179
Конницы
1 Оренбургского полка	1	9	25	Трубач. 1	193	15
Уральского войска	4	34	Урядник. 40	—	1,100	2
Оренбургского	—	5	7	—	169	—
Башкирского	—	4	6	—	165	—
Конно-артиллерийской казачьей бригады	1	6	Фейерв. 21	Музык. 4	125	18
Оренбургского артиллерийского гарнизона	—	2	1	—	17	3
Для заведывания ракетами: ракетной No1 батарей	—	1	1	—	4	1
Оренбургского артилле-рийского гарнизона	—	1	8	—	—	— [61]
От линейных баталионов	—	—	—	—	24	—

Кроме того, отряд был снабжен минным инструментом с галваническим прибором, для действия которым прикомандированы лейб-гвардии обер-офицер 1 и рядовых 5.

Для заведывания 6 цилиндрическими холщевыми понтонами и такими же лодками прикомандированы 1 конно-пионерного эскадрона обер-офицер 1, лейб-гвардии саперного баталиона рядовой 1, коим приданы в помощь, на случай переправ, из линейных баталионов унтер-офицеров 4, рядовых 48.

Для заведывания двумя разборными лодками и 4 бударами прикомандированы были 45 флотского экипажа штаб-офицер 1, гвардейского экипажа обер-офицер 1 и назначены Уральского войска 64 Гурьевских казака.

Приготовления к походу, покупка и постройка зимней одежды и других предметов.

Из всех назначенных в поход войск, только No 2 линейный баталион находился в Оренбурге, остальные же расположены были по квартирам в полинейных станицах и городах, в довольно значительном расстоянии от Оренбурга, почему заблаговременно сосредоточивали их к этому городу, исключая двух полков Уральских казаков ²⁸ и 64 Гурьевских казака, которые собраны были (к 11 ноября) около кр. Калмыковской, для направления их оттуда прямо в степь, к месту склада запасов. За исключением их, в октябре, все войска, назначенные в поход, были собраны в Оренбурге.

Между тем по принятому, изложенному выше составу и числу войск, вскоре после утверждения плана похода, приступлено было к закупке и заготовлению необходимых для них потребностей и запасов, для этого с весны 1839 г. посланы были чиновники и офицеры для закупки провианта, овса, рогож, войлока, посуды, овчин и проч., вытребованы из линейных баталионов мастеровые, и наняты рабочие для шитья одежды, обуви, джулам (кибиток) и других для похода потребностей, из которых главнейшие были:

Для одежды войск: нижним чинам регулярных войск, [62] которым постройка одежды производилась в Оренбурге, выкомандированными из 7 баталионов, 175 портными и 98 сапожниками, равно как остальными рабочими баталионов No 2 и 3 и вольнонаемными, сшиты были полушубки из джебаги (свалявшейся шерсти киризскич баранов, которую на подобие ваты настегивали на холст), саксачьи (овчины молодых киргизских баранов) куртки, суконные шаровары, с стеганными джебогою наколенниками, длинные онучи к 4 аршина каждая, фуражки с подзатыльниками из крестьянского сукна, холщовые широкие шаровары, надевавшиеся сверх суконных, к которым походом снег менее приставал, и которые легче было просушивать, шинели сделаны были шире, чтобы под них могла надеваться теплая одежда, заготовлены широкие сапоги, кошемные кеньги, теплые рукавицы, крытые верблюжьим сукном, необходимое белье, летние сапоги и проч.

Казакам предписано было иметь: шинели, полушубки, шаровары, большие сапоги с кошемными чулками и с суконными для обвертывания ног и колен онучами, теплые шапки, рукавицы и достаточное количество белья ²⁹ . Из оружия: пики, ружья, или винтовки, пистолеты и сабли, в числе седельного прибора: треноги (для лошадей), торбы, саквы, коновязи с приколами, кошемные попоны, которые укрывали бы всю лошадь, мешки для трехдневного запаса сухарей, и по две пары передних и одной пары задных подков с запасными гвоздями. Сверх того артельные [63] котлы, безмены, гарнцы, косы, топоры, лопаты и железные ведра.

Офицерам предоставлено было приготовить к походу все необходимое по их усмотрению ³⁰ и искупить лошадей, для этого разрешено было выдать им не в зачет годовой оклад жалованья, и во все время похода производить жалованье по грузинскому положению.

Кроме этих заготовлений к предохранению от стужи, необходимо было принять меры и для сбережения здоровья людей, и потому куплено было достаточное число войлоков для подстилки вместо постелей, пошиты джуламы (кибитки) для укрытия от буранов и непогод в время стоянки, заказаны лопаты для очистки снега при постановке кибиток, для сбережения зрения от постоянного блеска снега, производящего глазные воспаления, заготовлены черные, волосяные для глаз сетки.

Продовольствие отряда. Обезпечение продовольствием требовало не меньшей заботливости. Рассчитывая на каждого человека полную дачу сухарей, мясную и винную порции для шестимесячного запаса, требовалось:

На отряд по числу ежедневных 5325 дач.	Сухарей. 8121 ч.	Круп.. 765 ч.	Мяса. 7566 п.	Соли. 1997 п.	Вина. 5406 в.
250 киргизам и 800 верблюдовожатым	—	1208	2415	394	—
Особо для 1400 верблюдовожатых на 3 1/2 месяца	—	936	1873	315	—
Для гарнизона складочного укрепления на год.	2800	240	2100	700	1380
На непредвидимые случаи и раструску	732	74	—	—	1500
Всего	11653	3223	13954	3406	8286 ³¹

[64]

Для удовлетворения этой потребности предписано было Оренбургской провиантской коммисии отпустить муку из магазинов: Оренбургского, Сеитовского, Илецкого, Красногорского и Верхне-озерного, и выдать ее для заготовления из нее сухарей в баталионы No 2 и 3, в артиллерийский гарнизон, в артиллерийскую казачью бригаду, в непременный полк Оренбургского казачьего свойка, в Сакмаркский городок, в Красногорскую и Илецкую дистанции, и в селения государственных крестьян Илецкого района, к концу октября все требуемое количество сухарей было заготовлено.

Крупа поступила из тех же магазинов, соль закуплена в Илецком промысле, спирт для винных порций — в Оренбурге, мясо для отряда обязался поставлять, торговавший в Киргизской степи 1-й гильдии купец Зайчиков, который вместе с тем вызвался быть и маркитантом отряда.

Сверх 6-ти месячного запаса для отряда, для надежнейшего обезпечения его, предписано было провиантской коммисии закупить в Астрахани и доставить с последним рейсом судов в Н. Александровское укрепление 2,500 четвертей муки и 250 чет. круп.

Для поддержания здоровья солдата, улучшения пищи их и для больных еще заготовлено было:

Сушеных капусты и огурцов	187	ящик.
Круту (киргизского кислого сыру)	345	пуд
Телячьего бульона	200	‘
Бараньего сала	1000	‘
Свинного сала	205	‘
Луку	32000	головок
Чесноку	3300	‘
Сушеного хрену	12 1/2	пуд.
Перцу	20	‘
Уксусу	369	ведер.
Меду для сбитня	500	пуд.

Опыт прежних поисков в степь показал, что лошади даже летом, при одном подножном корме скоро изнуряются, почему необходимо было для дальнего похода в Хиву, при скудном [65] подножном корме, почти на расстоянии 800 верст, поддерживать силы лошадей сухим фуражем.

Предполагая выдавать лошадям по временам сено и постоянно овес, а верблюдам, в случае недостатка подножного корма, по 2 1/2 фунта муки и 16 золотник. соли, по числу лошадей и верблюдов отряда требовалось на 6 месяцев:

Овса 15,828 пуд ³² .

Муки 3,793 четв.

Соли 1,925 пуд.

Для заготовления овса посланы были с весны офицеры в уезды: Оренбургский, Стерлитамацкий, Богорусланский, Бузулуцкий, Бугульминский, Белебеевский и Челябинский, которыми и закуплено почти все потребное количество, остальное дополнено в Оренбурге, Самаре, Уральске и Сарайчике, мука отпущена провиантскою коммисиею, сена 10 т. пуд всято из заготовленного по линии кордонною стражею, сено это, для удобства перевозки на вьюках, сжато было в тюки (от 6 до 7 пуд. тюк) посредством гидравлического гнета, его предположено было везти при отряде, сверх того заготовлено было сена на пути следования отряда: до 20,000 пуд на уроч. Биш-Тамак, 20,000 п. при Эмбенском укреплении и до 25,000 пуд при Ак-Булаке.

Боевые снаряды. Из них назначены были: два комплекта к 2-м 12-ти-фунт. пушкам, к 2-м 6-ти-фунт. пушкам и к 2-м 1/4 пуд. конным единорогам, из которых один комплект возился в зарядных ящиках, а другой во вьючных ящиках в парке.

Для 8 горных 10-ти-фунт. единорогов взяты, кроме обыкновенных гранат, 200 гранат, приготовленных по способу Шрапнеля, для шести кугорновых мортир часть гранат везена была изготовленною, другая в телах.

Конгревовых ракет взято было:

Зажигательных 20-ти-фунт ……… 25

‘ 12 ‘ …….. 25 [66]

Боевых 12-ти-фунт. ……. 75

‘ 6 ‘ ………. 250

К ним станков …….. 4

‘ полутруба …….. 1

Для возки их потребовалось 28 вьючных ящиков.

Патронов изготовлено:

Ружейных ……………. 996,000

Карабинных ………………. 102,000

Пистолетных …………. 102,000

С картечью ……….. 50,000

К ним вьючных ящиков 420.

Для подавания отряду сигналов

взято:

Фальшфейров …….. 710

Сигнальных ракет ….. 570

Сигнальных патронов 1000

К ним вьючных ящиков 26.

Сверх того, взято особо пороху, свинцу, коломази, мыла для коломази, фитиля, армяку, запасных ружей, кремней, 2 походных кузницы и проч. ³³

Шанцовый инструмент, понтоны, лодки. По неимению в степи проложенных дорог, по представлявшемуся снежному пути, и на случай устроения окопов, необходимо было запастись значительным количеством шанцового инструмента, часть его заимствована была из запасов, имевшихся на новой линии, по случаю возведения там непрерывного рва и вала, часть же заказана была в Златоусте и Оренбурге.

На случай переправ чрез каналы и протоки в Хиве, изготовлены были при л.-г. конно-пионерном эскадроне холщевые понтоны, холщевые лодки и 300 бурдюков, которые могли служить как для моста, так и для паромов. Сверх того, устроены были в Оренбурге 2 разборные плоскодонные лодки с полным вооружением, имевшие по 35 футов длины, и доставлены из Уральска 4 челна или будары. Лодки [67] предназначены были для плавания по р. Аму и описи берегов Аральского моря, почему и были снабжены необходимыми для мореплавания инструментами.

Госпитальные вещи. Для возки больных изготовлено было 80 арб ³⁴ , сверх того 2 будары, покрытая кошемным верхом и поставленные на дроги, употреблены были под походный госпиталь.

Из лазаретных вещей предписано каждому баталиону иметь на половинное число больных, определенных по положению, сверх того выписано из Московской коммисариятской комисии госпитальной одежды на 100 человек.

Аптечные принадлежности закуплены в Оренбурге и казани по назначению корпусного штаб-доктора.

Укупорочные вещи. Дальность похода и особый способ перевозки делали самую укупорку тяжестей труднее и многосложнее. Для лучшего сбережения запасов от раструски, укупорочные вещи были следующих видов:

1) Мешки и кули для насыпки круп, овса и муки.

2) Короба для сухарей, мяса, сала, бульона, крута, соли, луку, чесноку, хрену и проч.

3) Ящики для артиллерийских снарядов, аптечных принадлежностей, сушеных капусты и огурцов.

4) Боченки для спирта, уксуса и свиного сала.

5) В запасные короба уложены были: кадки, уголь, пиленые дрова, витое сено и проч.

Для вьючки верблюдов заготовлены были: кошмы (на седла), веревки, коклюши для вдевания их в веревочные петли.

Каждый вьюк должен был иметь от 5 до 7 пуд. весу, 2 вьюка прикреплялись к палкам, вделанным в кошемные верблюжьи седла, а чтобы, вьюки менее жали ребра верблюдов, то их стягивали сверху веревками, застегнутыми коклюшами, заменявшими узлы, которые на морозе вязать было неудобно и медленно. Некоторые тюки, для лучшего сбережения, покрывались еще кошмой. [68]

Вьючка артиллерийских запасов, в которых могла встречаться скорая надобность, была придумана с особенной тщательностию. Ящики с зарядами обвязывали веревками только с боков и снизу, а сверху не обвязывали затем, чтобы крышку можно было открывать, не развязывая вьюка и даже не развьючивая. С боку, по длине ящиков, по средине и по концам приделаны были веревочные петли, когда надобно было вьючить, то середния петли перекидывали чрез верблюдов, между горбами, и, соединив их и вдевши одну в другую, застегивали их посредством привязанного на одном из ящиков болта или коклюши, а чтобы ящики не болтались во время движения, утверждали их боковыми петлями, пристегиваемыми к палкам седел ³⁵ . Ракеты были уложены в длинные ящики, которые утверждали к верблюжьим седлам посредством веревок так: одни концы веревок привязаны были к палкам седел, а другие, снабженные железными крючками, при вьючке обходили под низ ящиков, потом сверху закидывались за веревки, привязанные к палкам седел и таким образом стягивали ящики, образуя род петель ³⁶ .

Прочие запасы экспедиции. В числе их надобно упомянуть: кибитки и джуламы (малые кибитки, без верхнего отверстия ³⁷ , для укрытия людей от непогоды, мыло, листовой табак, угли, дроги и понтонный обоз, сбрую, седла с прибором, железные ведра для черпания воды (а для добывания ее, в случае надобности из глубоких колодцов, придуман был особый снаряд, который ниже будет описан), деревянные ведра, весы, безмены, сабы и турсуки (кожаные мешки для запасной воды), ушаты железные, корыта, ливеры, точила, гвозди, стекла, железо, меры разной величины, гарницы, веревки, волосяные арканы, канаты, березовые дрова, бревна и доски для бани в укрепления, земляные мешки, бадьи приколы, пакля для конопатки, железные печи, [69] котлы, шайки, сороковые бочки, пробки, краны, бурава, фонари, решета, свечи, деревянные чашки и ложки, жестяные стаканы, сигнальные фонари, вспышники, сигнальные щипцы, факелы, рыболовные снасти и проч. ³⁸ .

Одно из главных затруднений похода в Хиву есть переход маловодных пустынь, окружающих Хиву, на возвышенной равнине Усть-Урта, хотя местами и есть колодцы, но глубокие, сажени в 4, 8, 10, 15 и более глубиною. Колодцы эти, по рассказам киргиз, от верху до низу выложены камнем, и чтоб их не заносило песком и не могли ночью в них падать скот и люди, то сверху они заложены огромными камнями, с отверстием по средине около полуаршина в диаметре, для опускания ведер, подле колодцев почти везде есть каменные корыта для водопоя скота ³⁹ .

Поэтому небольшие караваны легко могли проходить эти степи, но большие караваны, вероятно, и в то время не могли, не разделясь на части, ходить по безводному Усть-Урту, кроме [70] недостатка воды, должна была затруднять и глубина колодцев, из которых в час едва можно почерпнуть от 20 до 30 ведер, следовательно в сутки напоить 300 лошадей или верблюдов.

Посему добывание воды из нескольких глубоких колодцев простыми ведрами, привязанными на веревку, потребовало бы для напоения всех лошадей и верблюдов отряда, несколько суток, возить же с собой на верблюдах ушаты ведер в 10 неудобно, притом в отверстия колодцев, имеющие около полу-аршина в диаметре, не пролезли бы большие ушаты. Для преодоления этих затруднений генерал-адъютант Перовский приказал составить прибор для скорейшего черпания воды, который можно бы везти на верблюдах ⁴⁰ .

В числе целей похода в Хиву было исследование Аральского бассейна, и решение географического вопроса, который со времен Петра Великого занимает ученых Европы: текла ли Аму-Дарья в Каспийское море, и могут ли воды ее быть обращены в Каспийское море в настоящее время, и какими [71] средствами? Удовлетворительное решение этого вопроса, предполагая возможность открыть водяной путь из Каспийского моря в Среднюю Азию, дало бы другое направление нашей азиатской торговле. Для решения этого вопроса предполагалось произвесть нивеллировку между морями Каспийским и Аральским. Нивеллировку эту, посредством хорошо устроенных нивеллиров Рейхенбаха, предполагалось произвесть на обратном пути, смотря по обстоятельствам, или по Усть-Урту, или от Аральского моря при уроч. Тайлы до Шаркраука и потом по старому руслу Аму-Дарьи, откуда, смотря по местности, или до Карабогазского залива или до Балканского, при чем имелось в виду осмотреть это русло во всей подробности.

Почти все запасы, взятые для Хивинского похода, предположено было везти на вьючных верблюдах, исключая понтонов, будар, судов, арб и саней для больных и походной церкви и тяжелых артиллерийских орудий, которые по их тяжести не могли быть подняты верблюдами, но легкие орудия, напр. 10-фунтовые горные единороги, везли тоже на вьюках, так прилаженных, что, в случае надобности, орудия в 1/4 часа могли быть готовы к бою, на 3-х верблюдах везлись два единорога с их лафетами ⁴¹ . Для сбережения сил артиллерийских лошадей орудия и зарядные ящики предположено походом везти на верблюдах, запряженных посредством ярм, сходных устройством с ярмами, употребляемыми для запрягания волов ⁴² . Наконец, для сбережения пехоты в походе и для приучения к езде на верблюдах, чтобы в случае надобности можно было посылать ее как драгунов с легкими отрядами, предположено было половину пехоты везти на запасных верблюдах сажая на каждого верблюда по два человека, и сменяя людей во время похода по очереди. Так как первоначальное предположение перевозки запасов упряжными верблюдами заменено было вьючными верблюдами, то, естественно, потребовалось их более, нежели против первоначальной сметы. [72]

По мере закупки заготовления запасов и потребностей к походу, их надобно было свозить в Оренбург, и потом внутрь степи, к месту склада, как эта перевозка должна была быть произведена в течение лета заблаговременно, то предположено было употребить для нее лошадей, но наемка подвод для такого громадного заготовления стоила бы слишком значительных сумм, и в Оренбургском крае, в рабочую пору была почти невозможна, то предположено было сделать для этого наряд от Башкирского и Мещеряцкого войск.

С этой целию предписано было начальствовавшему сказанными войсками, выкомандировать 7,550 троеконных телег, с таким же числом возчиков из этого войска, под начальством их же офицеров и урядников, снабдив каждого из нижних чинов 2-мя хорошими рубахами, парою прочных сапог, шейным платком, шапкой, фуражкой, шинелью или кафтаном, 2-мя переменами онуч, суконными шароварами, пикой, саблей, ружьем или луком, седлом и продовольствием (в муке, крупе или сухарях) на 4 1/2 месяца, с потребным количеством соли и котлов для варки пищи, подможных денег выдано каждому башкирцу от кантонов по 10 руб. ассигн.

Телеги предписано выбирать прочные и просторные, с кованными колесами, железными сердечниками и плотным лубяным верхом, и иметь в запасе при каждой: три лубка, одну переднюю ось, одну оглоблю, лагун и 18 арш. лычных веревок, при двух телегах сверх того: по одной запасной оси, по одному колесу и дуге, при 10-ти телегах: по топору, бураву и долоту.

Упряжь была прилажена так, что возчик на одной из пристяжных лошадей, запряженных длиннее других на 3 вершка, мог ехать верхом, для удобнейшего управления подводою и защиты обоза в случае нападения.

Наряд башкирских и мещеряцких подвод рассчитан был так, чтобы оне, отправляясь из своих кантонов, забирали на пути в гг. Стерлитамаке, Белебее, Бирске, Челябинске, дер. Наурузовой и других селениях закупленный там овес, в Казанской и Вятской губерниях кули, а из Златоуста шанцовый [73] инструмент ⁴³ , незначительное количество остальных запасов доставлено в Оренбург летнею стражею и вольнонаемными возчиками ⁴⁴ . [74]

Глава IV.
Выбор передовых укреплений в степи для склада запасов, перевозка в них запасов, сбор верблюдов и выступление передового отряда.

Отправление полк. Геке для выбора складочного пункта в степи.

Для дальнейшего направления обозов с запасами, надобно было предварительно выбрать и устроить для них складочное место, для этой цели послан был состоявший по кавалерии полковник Геке, в мае месяце с отрядом, составленным из линейной пехоты No 2 и 3 баталиона, до 400 человек строевых нижных чинов, двух сотен башкир 7-го кантона, из резерва летней стражи, при 4-х 3-х-фунтовых единорогах. С ним отправлен был и первый башкирский транспорт в 1,200 подвод.

Полковник Геке выступил за Илецкую линию 30-го мая, 18-го июня прибыл на истоки р. Эмбы, слишком за 400 верст от линии. Дабы избежать лишних передвижений с транспортом, Геке оставя обоз на Эмбе, сформировал легкий отряд из одного взвода пехоты, везенный на 40 телегах и 400 ⁴⁵ конных башкир, при 2-х 3-х-фунт. единорогах, и отправился 21-го июня к уроч. Донгуз-тау, где, по журналу полковника Берга, составленному во время нивеллировки Усть-Урта, между Каспийским и Аральским морями 1825—1826 г., показывался удобный для склада запасов пункт. 25-го июня полк. Геке прибыл на уроч. Чушка-Куль, не доезжая 53-х верст до Донгуз-Тау, расположив здесь пехоту и 200 башкир, а с остальными 200 челов. осмотрел окрестности и убедился, что ни Донгуз-тау, ни прилегающие к нему места, по безводию и недостатку травы, [75] решительно неудобны для устройства этапов, лучшим же для склада местом во всех отношениях, есть уроч. Чушка-Куль, при р. Акбулаке, где вода, хотя солотковатая, но в изобилии, достаточно травы, и в 20 ти верстах много камыша и тальнику.

Решаясь на выбор этого места для склада запасов, полковн. Геке 30 июня отрядил 300 башкир за оставленным на Эмбе обозом, а сам, сделав два перехода назад, до горы Бакир (в 57 верст. от Чушка-Куля), остановился там в ожидании обоза.

Для показания характера степных походов в Средней Азии и затруднений для движения колесных обозов, выписываю донесение полковника Геке о дальнейшем следовании обоза.

‘Овражистая и изрезанная местность, производя большую ломку обоза, множество песков и солонцов, еще тонких от недавних весенних вод, скудость подножного корма и начавшиеся сильные жары, изнуряя лошадей, помешали этому обозу, ранее 5-го июля соединиться с полковником Геке.

‘Так как предстоял еще 40-верстный переход без воды и травы, то полковник Геке, сделав дневку, чтобы исправить обоз, освежить силу лошадей и иметь возможность выступить утром, ранее, еще с вечера спустил все телеги с возвышенности горы Али, находившейся в начале перехода, но необходимость напоить из колодцев до 4,000 лошадей воспрепятствовала отряду тронуться прежде 5-ти часов утра, башкиры запаслись на переход травой и, у кого были турсуки, водой, — солдаты налили ее в манерки и в две бочки. Пройдя 17 1/2 верст, в 11-ть часов до полудни сделан был привал, а в 3 часа по полудни двинулись снова. День был знойный, при безветрии, удушающая пыль вилась густыми столбами, солнце палило как в африканских степях (термометр показывал в тени от 32 до 38 R., а на солнце от 42 до 45 тепла), пройдя 6 верст, люди начали томиться жаждою, вся остававшаяся вода, смешанная с уксусом, роздана была солдатам, даже офицеры спешили уступить имевшийся у каждого маленький запас, но это было далеко недостаточно: люди падали в изнеможении, и только скорое открытие крови спасало их от смерти. [76]

‘Немедленно 5 лучших лошадей из резерва посланы были за водою в Чушка-Куль, а отряд медленно двинулся вперед, в стороне от дороги открыли солотковую копань и несколько грязных луж, которые вскоре были осушены, наконец первая половина обоза, около полуночи, достигла Чушка-кульских колодцов, откуда и послана вода во второй отдел, ночевавший за изнурением лошадей на дороге, 15-го июля вся команда прибыла к Акбулаку.’

Место, выбранное для укрепления, находилось возле самого ручья, и хотя песчаность грунта, совершенный недостаток дерна и леса значительно затрудняли работы, но не менее того к 3 августа, тремя стами рабочих, полевое бастионированное укрепление было окончено и приступлено к устройству, на близь лежащей возвышенности, редута для 30 человек ⁴⁶ , а внутри укрепления — землянок для казарм, лазарета, бань, кухонь, казачьих конюшен, винного и порохового погребов, и начата складка провианта, для которого устроены временные навесы, под коими и сложены привезенные с первым обозом запасы в бунты, основанием от 12 до 20 четвертей. Вместе с тем накошено и сложено при укреплении около 25 т. пудов сена, и заготовлен камыш и тальник для топлива, в дополнение к сломанным телегам, лубкам и бревешкам, привезенным с транспортом, из которых впрочем значительное количество употреблено при постройках.

Назначение полк. Жемчужилова для выбора нового складочного пункта.

Несмотря однакоже на успешный ход работы, трудность перевозки запасов на телегах от Эмбы до Чушка-Куля, побудила изменить первоначальное предположение и, обратив Акбулакский этап во временный и второстепенный, устроить главный склад на Эмбе, к этому побуждало еще богатство пастбищ близ сказанной реки, представлявших возможность заготовить здесь значительное количество сена.

Исполнение этого проэкта возложено было на обер-квартирмейстера Оренбургского корпуса, полковника Жемчужникова, находившегося уже в степи с отрядом из 2-х сотен [77] Оренбургских казаков и 4 сотен башкир, при 2-х-3-х-фунтовых единорогах казачьей артиллерии, отряд этот выступил из станицы Благословенной 23 мая. Первоначальное назначение его было охранять прилинейных и мирных кайсаков по ею сторону Мугоджарских гор, от грабежей сообщников султана Кенисары и Джуламана, прикрывать отправляемые к складам транспорты и заготовлять по возможности сено на урочище Биш-тамак, в 280 верстах от Оренбурга, где и долженствовало быть главное местопребывание отряда. Для содействия ему придан был султан-правитель средней части Орды с 200 киргиз.

По случаю нового поручения основать главный склад на р. Эмбе, предписано было полковнику Жемчужникову для исполнения прежней цели отряда и охранения накошенных уже на урочище Биштамаке 12 т. пуд. сена, оставить при султане-правителе 315 башкир, с прочими же войсками, усиленными 65-ю Оренбургских и 50-ю Уральских казаков, постоянного султанского отряда, соединиться с башкирским транспортом No 2, следовавшим в степь к месту склада запасов, под прикрытием одной роты пехоты и 2-х шести-фунтовых орудий конно-казачьей артиллерии, и продолжать движение к тому месту, которое будет избрано для нового склада запасов.

Обоз этот прибыл на урочище Биштамак только 1 августа, изнурение лошадей и значительная ломка повозок побудили полковника Жемчужникова дать транспорту отдых до 5-го числа, после которого транспорт двинулся далее, сам же полковник Жемчужников, с 300 Оренбургских казаков и 50 башкирами, отправился вперед, для выбора места под укрепление.

18-го прибыл он на устье речки Аты-Якши, на правом берегу которой, в 300 саженях выше впадения ее в Эмбу, устроил склад. На другой день по прибытии транспорта, 19 августа, приступлено было к работам, и к первым числам сентября вал укрепления был окончен ⁴⁷. Вместе с тем накошено 25 т. [78] пудов сена ⁴⁸ , затем в это укрепление начали складывать тяжести, привозимые остальными транспортами, направленными из Оренбурга в течение лета ⁴⁹ .

С тем вместе полковник Геке, 10 сентября, согласно данному ему предписанию, прибыл в Эмбенское укрепление с частью акбулакского гарнизона и 4-мя 3-х-фунтовыми орудиями гарнизонной артиллерии, взамен которых посланы были на Акбулак две 6-ти-фунтовые пушки казачьей артиллерии, назначенные в состав экспедиционного отряда, которые вместе с гарнизоном и оставшимися запасами, с движением отряда в Хиву, предположено было забрать, а Акбулакское укрепление упразднить.

Сдав укрепление и запасы полковнику Геке, Жемчужников 20 сентября возвратился на линию, потеряв в продолжение 4 месяцев от болезни 3-х башкир, и от изнурения 38 лошадей ⁵⁰ .

Вместе с тем разрешено было Султану-Правителю Средней Орды возвратиться в кочевья свои, оставив для охранения сена, на Биштамаке, 75 Оренбургских казаков, в то же время из Акбулакского и Эмбенского укреплений, отпущены были 200 башкир резерва летней стражи, для замены которых в гарнизоны командированы Оренбургского казачьего войска 1-го кантона 124, 2-го 126, 4-й дистанции 100, — всего 350 человек.

После сказанных перемещений в гарнизонах состояло: в Эмбенском 634 человека, в Акбулакском 399 человек.

О перевозочных способах в степях Средней Азии, меры к снабжению отряда верблюдами, описание этих животных.

Обеспечив перевозку запасов к складочным пунктам в степи, надобно было озаботиться перевозкою их за отрядом в [79] особенности при движении его на второй половине пути в Хиву, к чему, по непостоянству зим, ни сани, ни телеги не были удобны, и в чем непостоянство погоды и зим представляли величайшее препятствие, а потому необходимо было употребить туземный степной способ перевозки запасов, на вьючных верблюдах ⁵¹ , способ этот в европейских походах вовсе не употребителен, и так как свойства самого животного нам не достаточно известны, то не излишним будет описать их свойства и способность верблюдов для перевозки тяжестей в степях.

По устройству своему, верблюд создан для песчаных степей и сухого, жаркого климата, а в Киргизской степи он, как пришелец, заведенный в нее волею человека, может существовать только в состоянии домашнего животного, с помощию бдительного надзора и ухода за ним, но в степной знойной Аравии и Африке он как бы на родине, в полном развитии своих сил и способностей. Арабы считают это животное даром неба, без которого они не могли бы торговать, путешествовать и даже существовать в своих степях. Мясо верблюдов, особенно молодых, и молоко верблюдиц служит им пищею, копченые языки их служат лакомством и составляют предмет внешней торговли, из урины приготовляют аммониаковую соль, кал служит для топлива, тонкая шерсть их, которая весной вся слезает, служит для одежды. Арабы тщательно занимаются воспитанием этого полезного животного, несколько дней спустя после рождения верблюда, они приучают его лежать на брюхе, скорчивши под себя ноги, потом заставляют лежать в этом положении, навесив на его спину груз, увеличивая его постепенно, после того приучают вставать и ходить с грузом, и также к умеренности в пище и питье, уменьшая постепенно время пастбища, и увеличивая, при перекочевках, проходимые расстояния, когда верблюды начнут приходить в силы, то их приучают к беганию вместе с лошадьми (это [80] последнее говорится о дромадерах), и делают их столь же легкими на бегу как лошадей. Когда верблюды укрепятся, то предпринимают с ними дальния путешествия и набеги. В военное время арабы сами сидят на более легких верблюдах, а на прочих везут свои запасы и добычу. На дромадерах они легко делают до 1,200 и более верст в 8 дней ⁵² , и во все это время верблюдам дают не более часу в сутки отдыха и кусок теста ⁵³, или несколько горстей ячменя или бобов, были примеры, что верблюд во время путешествия по 9 и 10 дней бывал вовсе без питья, так в одном из путешествий, продолжавшемся 65 дней, верблюдов поили только каждые 9 дней, и то по разу. С грузом верблюд может идти 14 и 15 часов сряду, но после степного 40 или 50 дневного похода, верблюды худеют, если не поддерживать их ячменем, постоянная пища их — грубая трава, но содержимых в домашнем быту можно кормить сеном, мукой, овсом и проч. Верблюд приучается ко всякой пище, бывший у меня верблюд ел суп, сухари, крупу гречневую, для содержания верблюда в теле, ему довольно в день 30 фунт. сена, а дромадеру 20 фунт.

При вьючке верблюды приучаются по слову ложиться и вставать, когда груз для него велик, то он издает жалобный крик и не встает. Большие, сильные, откормленные верблюды могут нести по 35 пуд, но при небольших переходах, при умеренном грузе верблюд делает от 60 до 70 верст в сутки. На хорошем пастбище ему довольно попастись один час, чтобы быть сытым на сутки. Любимая пища его полынь, волчец, крапива, дрок и вообще грубые и соленые травы, верблюд, кроме четырех желудков, по примеру всех травоядных животных, отрыгающих жвачку имеет еще большой пятый желудок, назначенный собственно для запаса воды, которую он по произволу впускает в прочие желудки для [81] разжижения пищи, вода в этом пятом желудке может пробыть не порченною довольно долго. Бюфон у которого заимствовано мною описание этого животного, у одного издохшего дромадера нашел чрез 10 дней в пятом желудке более штофа почти совершенно свежей воды. Этой водой верблюд может запасаться на несколько дней ⁵⁴ . Шишки (кочки) или горбы верблюда, состоящие из жиру, по мере того как верблюд худеет, делаются также тоще и отвисают, посему кочки, состоя из жиру, вероятно назначены природой для поддержания сил верблюдов в случае продолжительной скудости пищи, как жир у сурков и медведей во время зимнего их сна — и показывает, что это животное создано для степной жизни, для трудов и перенесения лишений в пище. Широкие копыта делают их способными для ходьбы по сыпучему песку, но от ходьбы по мокрым местам копыта эти отмокают, подвергаются болезненным опухолям и даже отпадают.

Верблюды любят музыку и песни, и арабы, желая ускорить ход их, сделать переход больше, поют походом или играют на инструментах по кадансу, и чем музыка громче — тем верблюдам приятнее.

Верблюдов случают весною в феврале месяце, в это время верблюд весьма мало ест, и может пробыть при самой скудной пище до 40 дней, бывает зол, кусается и даже иногда бросается на своего хозяина. Для этого обыкновенно извозных верблюдов холостят. Самка носит от 12 до 13 месяцев, при хорошей пище дает молока много, и молоко густое, так что люди, для употребления смешивают его с водою и квасят, напиток этот у наших татар и туркмен приготовляется довольно вкусно и называется айран, верблюженки сосут год, а если хотят, чтобы они были крепче, их припускают к маткам и дольше, в работу верблюдов начинают употреблять с 4 лет, верблюд живет от 40 до 50 лет. Дромадер имеет один горб, и способен преимущественно для скорой [82] езды, двухгорбый же употребляется преимущественно для возки грузов, самые крепкие вьючные верблюды происходят от случки дромадеров с обыкновенными верблюдицами, этого приплода верблюды называются нар, верблюды же, происходящие от случки других пород верблюдов слабее верблюдов нар, их в Персии называют лок. На 8 или 10 самок достаточно иметь одного самца.

Киргизы не имеют ни дромадеров (употребляя для скорой езды лошадей), ни отличной породы сильных верблюдов, самим воспитанием верблюдов менее занимаются, нежели арабы. Верблюды киргизские приучаются только при вьючке ложиться и вставать, чтобы они были послушнее и способнее к управлению, то годовалым или двухгодовалым верблюженкам протыкают мякоть ноздрей, просовывают туда крепкого дерева палочку с головкой, и посредством привязанной к этой палочке бичевки, заменяющей возжи, правят верблюдом. Размножению верблюдов, особенно дромадеров в киргизской степи, препятствует холод, к которому последние особенно чувствительны, верблюженки же только что родившиеся вовсе бы не могли выдержать суровости киргизских зим, без материнской, можно сказать, заботливости об них киргизок, которые в это время няньчатся с ними как с детьми, обкладывают их шерстью, закутывают в войлоки, держат в своих кибитках и сами подносят к верблюдицам, когда их надобно кормить молоком. Это продолжается несколько недель, пока наступит весна, ибо, как, выше сказано, верблюды случаются в феврале и родятся около этого же времени. Спустя год после рождения, их уже начинают вьючить, смотря по силам верблюда, увеличивая постепенно тяжесть вьюка. Если верблюд сберегается и поддерживается кормом зимой, особенно во время стужи и буранов, то служить до 35 лет, а с трехлетнего возраста верблюды уже случаются. Зимой верблюдов пасут там, где есть кустарник, камыш или высокие травы, но добывать корм из под снега, разгребая его, как это делают лошади (что называется тебеневкой), верблюды почти нигде в степи не приучены, да и устройство их копыт тому препятствует. [83]

Лучшие верблюды киргиз, на расстояниях от 700 до 800 верст нагружаются по 20 и 22 пуда, и то по пути не очень трудному, и при неспешной доставке товаров, а в дальния путешествия навьючивают на них только от 12 до 16 пуд ⁵⁵ .

Так как верблюды мало способны переносить холод, сырость и мокроту, то их разводят преимущественно киргизы, кочующие в южной части степи, но так как киргизы в южной степи подвержены влиянию хивинцев, то это обстоятельство естественно должно было затруднить и замедлить сбор верблюдов и привод их в Оренбург. Почему заблаговременно были приняты самые деятельные меры к сбору их.

По ограниченности назначенных по смете расходов на экспедицию и для значительного сокращения издержек, положено было приобрести верблюдов, вместо покупки, наемкою. С этою целию, председатель Оренбургской пограничной коммисии генерал-майор Генс отправился 13 мая в ставку Султана Правителя западной части Оренбургских кайсаков, который уже был предуведомлен об этой поездке и должен был собрать сколько можно более почетных людей из соседственных родов орды. Позднее открытие весны, бездождие и безкормица изнурили скот кайсаков в этом году, почему приглашением султана воспользовались только ближайшие к его ставке ордынцы. Изъяснив собравшимся цель прибытия своего, г. м. Генс поручил им распространить в орде известие о требованиях Правительства, а Султану-Правителю предписал разослать людей для приглашения на съезд к 11 июня старшин и биев отдаленнейших родов.

Хотя присутствовавшие при первом сборе выслушали сделанное им предложение без возвражений, и обещали совершенное повиновение воле Правительства, не менее того требование это, по небывалости своей, возродило множество толков, почему, по приезде на вторичный сбор кайсаков, где уже были [84] представители всех их отделений, г.-м. Генс объявил присутствующим, что Правительство ожидает от кайсаков не толков, а повиновения воле Императора, что впрочем в нужном случае она исполнится и без их согласия, содействием посланных уже и снаряжаемых еще в степь отрядов, но что от киргиз зависит теперь воспользоваться добровольно важными выгодами, им предлагаемыми. Все без исключения отвечали, что и не думали противиться воле Правительства, и что не только готовы исполнить ее, по даже берутся представить Султану-Правителю тех неблагонамеренных людей, которые будут волноновать степь ложными слухами.

Немедленно составлена была ведомость о требуемом с каждого рода числе верблюдов, и предписания о доставке их розданы присутствующим.

К уджряевцам же, назаровцам, каракисякцам, тляукабаковцам, джанклынцам и джакоимовцам для лучшего успеха отправлен, состоящий при г.-м. Генсе, корнет Аитов, при следующем объявлении:

‘Старшинам, биям и всем почетным ордынцам:

‘По Высочайшей воле Великого Государя Императора, должен отправиться осенью сего года в Киргизскую степь отряд с учеными людьми ⁵⁶ .

‘Для подъема тяжестей сего отряда потребно значительное число верблюдов.

‘Верблюды эти требуются на 6 месяцев, начиная с 1-го ноября сего года.

‘На 5 верблюдов нужен один вожак.

‘Груз на каждого верблюда составит вместе с увязкою не более 16 пудов.

‘Вожаки должны иметь собственную пищу на 1 месяц т. е. до 1 числа декабря.

‘3а каждого верблюда казна платит 10 руб. сер. или 36 руб. [85] ассигн. в три срока по утверждении условия, при выступлении в поход и по возвращении.

‘Начиная с 1 декабря, до окончания похода, каждому вожаку ежедневно будет выдаваться по два фунта круп и 1/2 фунта мяса.

‘В случае надобности, для поддержания сил верблюдов, будет отпускаться на каждого в сутки до 3 фунтов муки.

‘Из тех родов, которые покажут усердие в поставке верблюдов, не будут требоваться к суду виновные в преступлениях, сделанных по нынешнее число.

‘Султаны, старшины и все те, которые будут употребляться по этому делу, получат, по мере оказанного усердия и успеха, особые награды и подарки сверх платы за верблюдов.

‘Правительство исполнение сего предложения сочтет киргизскому народу за заслугу, дающую ему право на особенную милость, внимание и покровительство.

‘Верблюдов можно найти сколько угодно у калмыков и у Хана Джангера, но я просил, дабы позволено было поставить их киргизам зауральских степей для того, чтобы дать им случай заслужить милость Великого Государя Императора.

‘Пишу вам с тем, чтобы вы все знали в чем состоит дело.

‘Сверх того прошу вас послать поскорее от себя несколько человек благоразумных и надежных людей к Правителю западной части, подполковнику и кавалеру Султану Бай-Мухаммеду Айчувакову, которому поручено собрать верблюдов.

‘Наконец объявляю вам, что отряды, которые выходят в степь, не будут обижать киргизов, и нет им до вас никакого дела.

‘Поэтому вы можете приходить смело и кочевать где желаете.’

Объявления такого же содержания были разосланы к томинцам, чумекеевцам и джегалбайменцам, в кочевья которых председатель пограничной коммисии отправился сам.

Меры эти имели полный и можно сказать превзошедший ожидания успех. [86]

Только баюлинцы уклонились от исполнения обещаний своих. Дабы пример этот не произвел вредного впечатления, предписано находившемуся в степи с отрядом полковнику Жемчужникову перехватить, если возможно, мятежные рода при перекочевке их чрез долину реки Тык-Темира, отобрать всех годных верблюдов и выпроводив баюлинцев за горы Мугоджарские, воспретить навсегда приближаться к линии.

Для дальнейшего же преследования их, командирован в степь Оренбургского казачьего войска подполковник Подуров с тремя стами казаков.

Выступив 8 августа из Григорьевского форпоста, подполковник Подуров, на речке Исянбай, присоединил к отряду своему 150 человек башкир из команды Правителя Средней части Орды и, узнав о значительном скопище баюлинцев испросил у полковника Жемчужникова еще 200 казаков при одном 3-фунтовом единороге, с которыми и следовал за Мугоджарские горы. Скорость бегства предуведомленных баюлинцев не давала надежды настичь их и как главная цель — устрашение Орды — была достигнута, то подполковник Подуров в половине сентября возвратился с отрядом на линию.

Все остальные кайсацкие рода обещали исполнить требования Правительства и обязались доставить 11,444 верблюда.

Исчисление верблюдов отряда.

Сверх сего приобретено в собственность экспедиции:

Пожертвованных ханом Джангером ………. 1,000 верблюдов.

От киргиз Назаровского рода за выручку старшины Байтюры. ……… 130 ‘

Куплено киргизских верблюдов …… 110 ‘

Выменено. ………………… 100 ‘

И так, если бы полное число верблюдов было доставлено к сроку, то их было бы всего 12,784 верблюда ⁵⁷ .

Но некоторые роды киргиз к назначенному времени сбора не доставили требуемого числа верблюдов, так что в отряде при выступлении его было всего 11,500 верблюдов.

С верблюдами киргизы выставили и возчиков по одному на каждых 4 или 5 верблюдов. [87]

Результат сначала казался весьма благоприятен во многих отношениях.

1) Приобретены транспортные средства за весьма дешевую цену.

2) Отряд обезпечен значительным числом возчиков.

3) Но главную выгоду полагали в том, что кайсаки как бы соединились с русскими в войне против хивинцев, и

4) подвергнуты в первый раз натуральной повинности, ибо на показанный сбор верблюдов, по незначительности платы и самому способу сбора, нельзя смотреть как на наемку.

Действия кайсаков.

В продолжении всего этого времени, не смотря на небывалое еще устройство укреплений в глубине степи, кайсаки оставались спокойными, привыкая таким образом к хозяйничеству русских среди кочевьев их, что еще недавно казалось им невозможным и несогласным с правами ордынцев.

В течение 6 месяцев совершены из под степных укреплений только три угона, но и те должно отнести скорее к обыкновенным у киргиз воровствам, чем к набегам, сделанным с целию повредить успеху похода.

Первый произведен был чумикли-табынцами и алачинцами из под Эмбенского укрепления, в ночи на 22 августа, при чем угнано 398 башкирских лошадей, 2 транспорта, 60 из них были отбиты нами, остальных же, за темнотою, настигнуть не могли.

Второй угон совершен в ночи на 29 сентября, из под Акбулакского укрепления, угнано 32 лошади, третий — 17 октября, из под Эмбенского укрепления украдено 180 быков маркитанта Зайчикова.

Преследования воров в обоих случаях, по изнурению казачьих лошадей, были неудачны, а как это могло подать повод к более важным набегам, особенно осенью, в обычное время воровства и баранты у кайсаков, то полковник Геке, осведомясь о близком нахождении известного разбойника Магомета Утямисова с сообщниками его, выступил 30 октября из укрепления со взводом пехоты, 30 казаками, при одном орудии, и 1 ноября настиг аулы, где сказанная шайка укрывалась. [88] Утемисов, опытный и предуведомленный заранее, бежал еще накануне, но десять известных барантовщиков были удачно захвачены, или, лучше сказать, выданы, самими кайсаками, когда они убедились, что войска не намерены обижать покорных. Вообще строгая дисциплина, соблюденная в сем случае, содействовала более самой поимки воров к упрочению тишины в степи.

Количество запасов, перевезенных в степь башкирскими транспортами, состояние транспортов и гарнизонов укреплений.

Спокойствие это в особенности благоприятствовало движению к степным укреплениям башкирских обозов, которые все благополучно достигли своего назначения, перевезя в передовые укрепления до 30,000 четвертей продовольствия и до 8,000 пудов разных запасов. Гораздо менее благоприятствовали транспортировке жары, болезни и недостаток подножного корма, причинившие значительную смертность в людях и лошадях.

В пяти башкирских обозах умерло людей. …… 199 чел.

Угнано киргизами, за усталостию брошено и пало лошадей. …………… 8,869

Лошадей в этих пяти обозах было 23,290, следовательно погибло их более трети ⁵⁸ .

Сырость землянок, быстрый переход от дневного жара к холодным ночам и дурного свойства вода в Акбулаке имели тоже гибельное влияние на гарнизоны передовых укреплений, в которых, по ведомости от 23 октября, было:

Больных Слабых.

На Аты-Якши. …………… 34 20

На Акбулаке. …………….. 56 —

Больных было в первом укреплении 11 человек, во втором 7-ой, главная болезнь была на Аты-Якши: цынга (14 человек), нервная горячка (6 человек) и кровавый понос (6 человек). На Акбулаке цынга (52 человека). С наступлением холодов болезни значительно усилились, по ведомости 19 декабря больных было:

На Аты-Якши ………….. 168 человек

На Акбулаке …………….. 164 ‘

Умерших в обоих укреплениях было 93 человека. [89] Главные болезни были: горячки, поносы, водяная, но в особенности цынга.

Выступление первой колонны отряда, названной караваном.

Когда первые пять башкирских обозов доставили в укрепления главную часть запасов и успех приготовлений решил открытие похода осенью, то в виде опыта степного похода отправлен был на верблюдах с частью запасов 6-ой обоз или караван под начальством состоявшего по кавалерии подполковника Данилевского, которому и предписано было сделать замечания по предмету вьючки, движения и расположения на становищах отряда.

Транспорт этот или караван, состоявший из 1,128 верблюдов, под прикрытием 234 человек пехоты, 116 казаков, 25 артиллеристов, при 4-х 10-ти-фунтовых горных единорогах с 16 вьючными зарядными ящиками, направлен был к Эмбенскому укреплению, где должен был ожидать главного отряда. Он выступил из Оренбурга 21 октября. В то время снегу не было, только изредка морозы, наступавшие после дождей, производя гололедицу, затрудняли движение, но, не смотря на то, отряд шел довольно успешно, и 12 ноября прибыл благополучно в Эмбенское укрепление, пройдя в 23 дня 475 верст или более 1/3 всего расстояния от Оренбурга до Хивы. Из этого опыта можно было заключить, что движение до Хивы легко было бы произвесть в 60 или 70 дней, еслиб не лежавшие впереди 800 верст безплодной степи, заставившие, для поддержания сил лошадей и верблюдов, взять с собою огромные продовольственные запасы, прибавившие обоза почти на половину. Из ведомости No 2 ⁵⁹ видно, что на продовольствие верблюдов и лошадей отряда надобно было взять 3,940 четвертей муки, 11,078 четвертей овса и 10,000 пудов сена, что составит слишком 100,000 пудов клади.

Пока перевозились запасы внутрь степи, в Оренбурге производились опыты над действиями минного снаряда и зажигательных ракет. Назначенные нижние чины под надзором подпоручика 1-го конного пионерного эскадрона Шильдера приучались [90] к наведению понтонов, строились суда под наблюдением капитан-лейтенанта Бодиско, оканчивались необходимые для похода заготовления, сосредоточивали из степи киргиз с собранными для похода верблюдами, приготовлялась упряжь на верблюдов для возки артиллерии и повозок, заготовлялись принадлежности для вьючки верблюдов, и проч. — и час выступления наступил.

14-го ноября в Оренбурге издана была декларация, в которой генерал-адютант Перовский изложил все дерзкие и наглые поступки хивинцев с Россиею и объявил, что, для обезпечения на будущее время прав и польз российских подданных, не остается другого средства, как отправить военный отряд против Хивы ⁶⁰ . [91]

Глава V.
Выступление в поход главных сил отряда и движение их до Эмбенского укрепления.

Разделение отряда.

Все приготовления, изложенные в предъидущей главе, делались под видом ученой экспедиции к Аральскому морю, но огромность их, необыкновенная деятельность, шитье зимней одежды, сбор небывалого прежде числа войск и верблюдов, заставляли предполагать иную цель, и общее мнение угадывало, что все эти приготовления делались для похода в Хиву. За несколько дней до выступления войск из Оренбурга, утром 12-го Ноября собраны были на городскую площадь войска, долженствовавшие участвовать в походе и бывшие в то время в Оренбурге. Им прочитан был приказ г. корпусного командира о походе на Хиву ⁶¹ , потом, после многократных ура и молебствия, войска [92] прошли церемониальным маршем. К 14 ноября они распределены были к выступлению в назначенные им места.

Все тяжести, которые не могли быть забраны башкирскими транспортами и передовым отрядом, вышедшим с подполковником Данилевским, перевезены были за р. Урал, где все вьюки, повозки, верблюды, войска, артиллерия распределены были, для удобства движения, продовольствия, пастбища и управления, — на 4 колонны:

1-я колонна составлена была из 2-х рот баталиона No 2, 1 сотни оренбургских казаков, 2-х 10-ти-фунт. горных единорогов и 360 киргизских верблюдовожатых при 1,800 вьючных верблюдах.

2-я колонна из 2-х рот баталиона No 5 с баталионным штабом, 50-ти башкирских и 50-ти оренбургских казаков, 2-х 10-ти-фунт. единорогов и 400 кайсаков при 2,000 верблюдах.

3-я колонна — или главная — заключала баталион No 4, дивизион Оренбургского казачьего полка, сотню Уральских казаков, 2 — 12-ти фунт. орудия и 6 кугорновых мортир, команды: ракетную, мортирную, парковую, понтонную, лодочную с их обозами, походную церковь, подвижной госпиталь, штаб отряда и 700 киргиз при 3,600 верблюдах.

4-я колонна — из 2-х рот, баталиона No 5, 1 сотни башкир, 2-х 10-фунт. горных единорогов и 360 кайсаков, при 1,800 верблюдах ⁶² .

Первая из этих колонн вверенна была начальнику 22-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Толмачеву, который в то [93] же время был и начальником пехоты, 2-я колонна была под начальством командовавшего конно-артиллерийскою бригадою полковника Кузьминского, который был в то же время и начальником артиллерии и парка всего отряда, 3-я колонна вверена была состоявшему по кавалерии полковнику Мансурову, и наконец 4-я колонна и вся конница отряда были под начальством командовавшего башкирским и мещеряцким войсками генерал-майора Циольковского.

Кроме этих 4-х колонн, еще выступили 16-го ноября с нижней уральской линии два полка уральских казаков при 1,800 верблюдах, под начальством уральского войска полковника Бизянова. Для избежания напрасных передвижений, они направлены были (с верблюдами, пожертвованными ханом внутренней Орды Джангером и доставленными киргизами с Калмыковской крепости) прямо к укреплению, устроенному на Эмбе ⁶³ .

1-я и 2-я колонны направлены были из Оренбурга по Бердяно-Куралинской линии и выступили 14 и 15 ноября, 3-я и 4-я колонны выступили 16-го и 17-го ноября на Илецкую защиту, все четыре колонны должны были соединиться близ караванного озера на правом берегу р. Илека, верстах в 17-ти от пограничного форп. Григорьевского. Здесь, перед выступлением за границу, отдан был по отряду приказ генерал-адъютанта Перовского от 22-го ноября, что Государь Император удостоил облечь его всеми правами и властию командира отдельного корпуса в военное время.

При выступлении в поход дана была отряду нужная для степного, зимнего похода организация и предписаны правила для отправления службы во время похода. (Правила эти представлены на Высочайшее усмотрение 17 ноября 1839 г. No 263 ⁶⁴ . [94]

На основании этих правил колонны составлены были, как самостоятельные части отряда, из пехоты, конницы, артиллерии, с необходимими боевыми запасами и с соразмерным числом вьючных верблюдов.

Начальники колонны заведывали всеми частями ее в хозяйственном и строевом отношениях. В помощь им назначено было несколько офицеров, которым вверено было управление частей колонны. Начальник колонны должен был наблюдать за безопасностию колонны, заботиться о здоровьи людей, о хорошей пище и наблюдать, чтобы лошади и верблюды получали положенные им дачи и чтобы, за ними имели надлежащий надзор. Принимая колонну, должны были осмотреть вьюки и разпределить их, соображаясь с силами верблюдов.

Иметь строевые списки всем чинам колонны, строевым и подъемным лошадям, киргизам, опись всем тяжестям и ведомость о расходе и приходе всех запасов.

Подчиненные им офицеры, заведывая каждый своею частию, должны были находиться походом при своих частях, наблюдать, чтобы верблюды шли в порядке и конвойные казаки и киргизы следовали при них. В лагере обязаны были наблюдать, [95] чтоб верблюдов пасли, как следует, и потом располагали на ночлеге в приличных местах, надзирать над киргизами, делать им перекличку и смотреть за выдачею им по положению продовольствия, требовать, чтобы одни и те же верблюды были постоянно назначаемы под те же вьюки.

Они должны были иметь списки верблюдовожатым и припасам и ведомость о расходе продовольствия.

Порядок этот был только на бумаге, правильной организации отряда, при которой бы начальник мог всегда знать состояние отряда, не было. Не смотря на то, что генерал-адъютант Перовский действовал на правах командира отдельного корпуса, не было ни походного начальника штаба, ни обер-квартирмейстера, ни обер-провиантмейстера Н., Д., Ц. и проч., желая не выпускать из рук своего влияния на генерал-адъютанта Перовского, без сомнения содействовали этой неурядице. Спустя несколько переходов назначен был дежурный штаб-офицер, но выбор был очень неудачный, он пал на Д…, не отличавшегося тою деятельностию, которая требуется для этой должности. При том, если запасы первоначально и были распределены под надзор нескольких казачьих офицеров, то, дня три после выступления из Оренбурга, с прибытием в главную колонну (3 колонны), генерала Перовского с огромным штабом, офицеры которого, желая принять на себя какие либо части отряда для наружного управления, чтобы иметь случай к наградам, — не знаю по чьему приказанию, разобрали зря, под свой надзор, по нескольку десятков верблюдов с запасами, которыми и заведывали только несколько дней, и в это время до того перепутали и верблюдов и запасы, что даже киргизы изумились безпорядку. По этому поводу рассказывали, что когда впоследствии на р. Эмбе пришлось, для облегчения верблюдов, пересыпать кули для сделания тяжелых вьюков более легкими и рассортировать запасы по колоннам, то почти целый месяц бились с этим, и не могли доискаться некоторых запасов. А в этот месяц снега увеличились, верблюды от морозов худали и потеря месяца увеличила затруднения дальнейшего похода.

В каждой колонне назначался дежурный для наблюдения за [96] порядком на походе и в лагере и за лагерным караулом. Походом он преимущественно находился при ариергарде, принимая над ним начальство, и вообще исполнял все обязанности дежурного по баталиону.

Для управления киргизами, в каждой колонне были караван-баши (старшины).

За два часа до рассвета били генерал-марш ⁶⁵ , по которому люди вставали, завтракали, разбирали кибитки и увязывали их, потом часов около 5 1/2 или 6 били сбор, по которому навьючивали верблюдов, конвойные казаки выезжали к своим частям, приказывали киргизам вести верблюдов к вьюкам, остальные люди рассчитывались отделениями по 6 человек для вьючки, им назначали определенное число верблюдов, навьючив одного верблюда, отделение переходило к другому, третьему и так далее.

Офицеры наблюдали за порядком вьючки, за надлежащей увязкой вьюков ⁶⁶ , после вьючки пехота отправлялась к ружьям, надевала аммуницию, часть ее садилась на верблюдов, а казаки на лошадей. Авангард выезжал на рысях и за ним трогался весь отряд, двигаясь походом в несколько рядов или ниток. Требовалось, чтобы верблюды одного рода запасов следовали в одном и том же ряду, или нитке, но это не могло наблюдаться, потому что запасы в самом начале похода перемешались, как было сказано выше.

При каждых 10 верблюдах было по 2 киргиза: один из них ехал впереди, другой шел сбоку, подгонял задних верблюдов и поправлял вьюки. Если приходилось остановить верблюда для перевязки вьюков, то он, отводился в сторону, чтобы не останавливать задних верблюдов. [97]

К каждому ряду или нитке приставлялось 6 конвойных казаков для наблюдения за порядком следования и помощи верблюдовожатым. Впереди каждой нитки ехал передовой казак для указания своему ряду удобнейшего пути следования, передовые казаки по возможности равнялись между собою.

Прочия войска размещались: в авангард, арьергард и по бокам колонны.

Ариергард имел обязанность принимать всех отсталых при нем был: отряд казаков, часть лагерного караула и часть верблюдов, назначенных для подвоза отсталых пехоты, и порожние верблюды, для замена усталых.

Верблюды, которые после поправки вьюка не могли попасть на свое место, должны были примыкать к хвосту своего ряда, или арьергарду. Становища выбирались на местах, на которых был корм, топливо и вода поближе, если представлялась к тому возможность.

Чтобы дать время попасти верблюдов, колонна останавливалась за 2 или 3 часа до захода солнца и располагалась правильным четыреугольником.

На пастьбу отводили верблюдов под надзором одной четверти наличных киргиз и казаков, последние содержали пикеты вокруг табуна и высылали партии на высоты за несколько верст от лагеря, другия части войск раскладывали по рядам вьюки, разбивали кибитки, приготовляли топливо, подносили воду и проч.

Придя на становище делалась смена дежурным, караулам и прочим должностным лицам.

Против каждого фаса становились по 2 и по 3 часовых, которые должны были опрашивать всякого приезжающего и отъежающего из колонны и также наблюдать, чтобы не было воровства из вьюков, к чему киргизы оказывали наклонность.

Казаки по 3 человека в бекет, назначались вокруг лагеря на пикеты, становясь на версту и более от него, наблюдая, чтобы никто не мог прокрасться, не будучи ими замечен, ни выйдти из лагеря.

К сумеркам приводили верблюдов с пастбища и [98] располагали их для ночлега. Офицеры делали перекличку людям, поверку лошадям и верблюдам, каждый своей части, и доносили о своих частях начальнику колонны.

Первые дни была прекрасная осенняя погода, почти без ветра, при 4 R., морозу, но 19-го задул северо-восточный ветер и термометр опустился на 10 R. 21-го ноября выпал небольшой снег, а на другой день, как бы для подтверждения слов приказа г. корпусного командира, что нас встретят стужа и бураны, с приходом к лежащей близ границы Илецкой защиты, мороз по утру был в 18, а в вечеру 29 R., и потом морозы и бураны были постоянными спутниками отряда.

Для нас, живших постоянно в теплых домах, выезжавших только на охоту или в дорогу, и потом, после нескольких часов езды, отогревавшихся в теплых избах и гостиницах за кипящим самоваром, эти холода первое время были невыносимы. В походе, т. е. при езде верхом, нельзя было одеваться так тепло, как в дороге, следовательно приходилось зябнуть, ночью, когда обыкновенно мороз усиливался, спать на мерзлой земле, покрытой войлоком, под войлочной кибиткой, хотя и закутавшись тулупом, было не менее холодно как и днем, обыкновенно мы закрывались с ног до головы, чтобы во время сна не отморозить ног и носа, но во время ночи от испарины и дыхания, к волосам головы и усам примерзал тулуп, так что первая забота, вставая, была оттаять образовавшийя на говове и усах лед и отделить примерзшие к тулупу волосы. Первые ночи с непривычки мы не могли заснуть, но потом привычка и природа взяли свое, морозы в 15 уже казались оттепелью, и мы, не смотря на них, после добрых переходов и усталости, спали сном богатырским. Ворочем некоторые из более догадливых и имевших средства, во время дневки при Илецкой защите, поделали из железных ведер железные печки, и джуламы с такими печками были благодеянием для офицеров штаба отряда, потому что в них можно было не только отогреться, написать, необходимые бумаги ⁶⁷ , но по [99] временам побриться и переменить белье. Впрочем и в них не всегда было тепло. В бураны теплота в кибитках вовсе не держались, и при 6 или 7 R. буран был несноснее морозу в 30 при тихой погоде. В умеренную погоду, т. е. при 9 или 10 R. и тихой погоде, в натопленной джуламе было, так сказать, два климата, теплый, или умеренный и холодный: в верхней части джуламы, во время топки печки, термометр показывал несколько градусов тепла, иногда до +14 R., а внизу было также холодно как и на открытом воздухе, по прекращении топки чрез час или два, внутренняя теплота в кибитках исчезала.

29. Сверх того Оренбургские казаки на время буранов надевали на голову так называемые башлыки — род шапок с длинным висячим затыльником и длинными по бокам попонами, а для уменьшения действия холода на ноги вместо железных стремен имели деревянные.

Уральские казаки, более опытные и имевшие более способов, оделись лучше прочих войск, по рассказу одного из них, у него поверх рубашки была стеганная на верблюжьей шерсти фуфайка, потом полушубок из молодых мерлушек, доходивший несколько ниже колен, сверх обыкновенных штанов, другие стеганные на верблюжьей шерсти, а сверх их кожанные киргизские шаровары, длинные сапоги с большими онучами, полушубок подпоясывался ремнем. Сверх полушубка саксачий (годовалых баранов шкуры) тулуп, а поверх его киргизская доха из лошадиных шкур, подпоясанная ремнем, баранья шапка и башлык, а про запас киргизский малахай (на случай буранов), стремяна у большей части были деревянные (В приложении рисунки зимней одежды нижних чинов).

30. В приложении рисунки нескольких чинов отряда.

31. Рассчитывая положенную дачу сухарей и круп, а мяса штаб-офицерам по 2 фунта, а обер офицерам по 1 фунту в день, а нижним чинам по 2 ф. в неделю, вина по три чарки в неделю, киргизам по 2 фунта круп и 1/2 ф. мяса в день. В конце ведомость за No 2 съестным запасам, заготовленным для войск, назначенных для похода в Хиву.

32. Овса предполагалось для верховых и строевых лошадей по 4 гарнца, для упряжных по 3 гарнца в день, и для казачьих по 1 четверти в месяц. Мука рассчитывалась на 50 переходов.

33. Ведомость No 3.

34. Арб было взято менее, оне частию заменились санями.

35. Чертеж No 1, а.

36. Чертеж вьючки ракет No 1-й, 6.

37. В киргизских кибитках, для выхода дыма, делают вверху круглое отверстие, для чего делается деревянный круг, в который утверждаются на подобие стропил для образования свода или верха полушария кибитки, но, по затруднению возить эти круги, джуламы делали без кругов.

38. Ведомость о припасах для экспедиции под No 4. Для покупки и заготовления запасов и потребностей похода, преимущественно участвовали: ген.-лейт. Толмачев, генерал-майоры Генс, Циолковский, Рокосовский, полковники Кожевников, Кузьминский, колл. сов. Даль, подполковник Иванин, капитан Дебу, штабс-ротмистр Габбе, есаул Сычугов и поручик Иванов. Обширная переписка по этим заготовлениям ведена была Генерального Штаба капитаном Никифоровым.

39. На Усть-Урте, по рассказу киргиз, есть в разных местах кирпичные и каменные развалины, напр. замок Давлет-Гирей, на берегу Аральского моря, сложен, как говорили, из камня, крепость Беляули из камня же и проч. Такого рода работы произведены не теперешними полудикими хивинцами и киргизами, колодцы эти и опустелые здания, бывшие без сомнения прежде караван-сараями, вероятно были устроены, или в эпоху цветущего состояния халифата, для движения аравийской торговли, или во время цветущего состоянии хорезма, в IX, Х и XI веках, или во время владычества Золотой Орды при Чингисидах, которые оказывали торговле могущественное свое покровительство, и движение ее по степям сделали до того удобным, что напр. в XIV веке купцы ездили с товарами из Хивы в Крым, не беря с собою никаких запасов, хотя приходилось быть в дороге около 3-х месяцев, потому что все необходимое для путешествовавших было на проложенных путях в караван-сараях или гостинницах. Болгары волжские с VIII по XII век были тоже торговым народом, обмен их произведений и товаров Севера на произведения Ховарезма и Средней Азии усиливал торговые обороты и способствовал к движению товаров по степям от древнего Ургенча к Каспийскому морю и к Уралу и Волге.

40. Чертеж прибора или станка за No 2 с блоком и ведрами на веревках, для черпания воды из глубоких колодцев. Прибор этот состоял из веревочного привода, на котором привязывались железные ведра за дужки, в расстоянии 1 1/2 или 2-х аршин одно от другого, и чтобы они не путались, снизу ведер прибивались скобы с дырочками, которые тоже привязывались особыми петлями, к тому же веревочному приводу или канату, в дюйм в диаметре. Ведер этих можно было навязывать, смотря по глубине колодца и толщине веревок, от 15 до 30, весь прибор этот опускался в колодец до поверхности воды, и потом за другой конец каната тянулся к верху по мере того, как вода черпалась ведрами. Для удобнейшего вытягивания ведер, устроены были блоки в брусьях, которые могли утверждаться или на лежнях, или врываться в землю и для крепости привязываться веревками к врытым или вбитым кольям. Когда ведро с водою дойдет до блока, то веревочная петля, удерживавшая ведро снизу (и препятствовавшая ведрам ворочаться и качаться), отвязывалась, вода выливалась в бассейн или жалоб, и ведро перепускалось за блок, где опять привязывалась к канату, или застегивалась петлей на коклюш.

Воду предполагалось выливать в желоба из кожи или парусины, напитанной ластиком, откуда она могла стекать в бударки или в приделанные кожаные или напитанные ластиком парусинные, утвержденные в деревянные рамы бассейны, откуда уже можно было поить скот, или черпать воду для употребления людям.

Этим способом вода могла черпаться почти с такою же скоростию, как и из неглубоких колодцев.

41. В приложении рисунок вьючки 10 фунт. един. на верблюдах.

42. Упряжь показана на приложенных рисунках.

43. В конце прибавления ведомость No 5 порядка движения обозов к Оренбургу.

44. Из сличения ведомостей No 2 и No 4 запасов, купленных для отряда, видно несходство итогов этих запасов, вероятно часть запасов перевезена была в степь летнею стражей и вольнонаемными возчиками и не показана в ведомости No 2. Так как на возвратном пути часть запасов была брошена, то поверить общее количество купленных и вывезенных в степь запасов не было возможности.

45. Часть башкир взята была из транспорта.

46. В конце план укрепления при Акбулаке или Чушка-Куле.

47. В конце план укрепления при р. Эмбе и Аты-Якши или Аты-Джаксы.

48. Его можно было бы накосить 200 т. и даже 300 т. п., если бы заблаговременно охранили эти места от потравы кочующими киргизами, и выслали достаточное число кос и косарей в июне месяце.

49. В приложении ведомости No 6 и 7.

50. В отряде полковника Жемчужникова, человека добросовестного и распорядительного, в течение 4 месяцев из 400 башкир умерло 3 человека, и из 400 лошадей пало 38, между тем в башкирских транспортах почти за то же время из 7,878 человек умерло 199 и из 23,290 лошадей пало 8,869. См. ведомость No 6 и No 7. Но этого добросовестного начальника, знавшего хорошо степь, бывшего в 1824 и 1825 г. с отрядом за р. Сыр-Дарьей, интригами Никифорова с братьею устранили от участия в Хивинском походе.

51. Хотя верблюд в упряже везет в 5 раз более, нежели навьюченный, но бездорожье, грязь, солонцы, снег, непостоянство зим и затруднение исправлять ломку повозок в степи, заставляют предпочитать вьючного верблюда упряжному.

52. Арабы из Мекки в Каир на дромадерах поспевают в 5 суток, а караваны это расстояние проходят в 30 дней.

53. Во время похода в Хиву, полагалось на случай, местами дурных кормов, кормить тоже тестом, для чего рассчитано было примерно на 40 или 50 переходов, на каждого верблюда по 2 1/2 ф. муки, по 1/6 ф. соли и по 1/4 ф. сала на день, что, смешав в виде теста, давать верблюдам.

54. Я был свидетелем, что верблюдица выпила в жаркий день 12 ведер воды, из этого можно судить, какой большой запас хранится у верблюда в пятом желудке.

55. У прикаспийских туркмен верблюды крепче и способнее к вьючке. При мне в 1846 г. из укр. Н. Петровска (ныне названного фр. Н. Александровским) до Хивы, почти на 900 верст расстояния, нагружали на верблюдов от 20 до 22 пуд.

56. До самого обнародования декларации о походе в Хиву, т. е. до 14 ноября, снаряжение похода выдаваемо было за приуготовление к ученой экспедиции к Аральскому морю.

57. В приложении ведомость No 8.

58. В конце ведомости за No 6 и 7.

59. По этой ведомости рассчет муки для верблюдов сделан на 40 переходов, но по другим сведениям мука рассчитывалась на 50 переходов.

60. В приложении Декларация от 14-го ноября 1839 г. командира отдельного Оренбургского корпуса.

61. Приказ этот был следующего содержания: ‘По Высочайшему Государя Императора повелению, я иду с частию вверенных мне войск на Хиву.

‘Давно уже Хива искушала долготерпение сильной и великодушной державы и заслужила наконец вероломными, неприязненными поступками своими грозу, которую сама на себя накликала. Честь и слава всем, кому Бог привел идти по повелению Государя на выручку братьев, томящихся в неволе.

‘Товарищи! нас ожидают стужа и бураны и все неизбежные трудности дальнего, степного и зимнего похода, но забота обо всем необходимом, по возможности, предупредила крайности и недостатки, а рвение ваше, усердие и мужество довершат успех и победу. Войска Оренбургского корпуса в первый раз выступают в значительном составе против неприятеля. Россия в первый раз карает Хиву, эту дерзкую и вероломную соседку. Чрез два месяца, даст Бог, будем в Хиве и в первый раз еще в столице ханства, под крестом и евангелием, русские будут приносить теплые и громкие молитвы за царя и отечество.

‘Обращаюсь к той части войск, которая остается для охранения Оренбургского пограничного края и родины своей. Вам не судило счастие делить с нами труды и опасности, но вы, не менее того, заслужите добрую славу и милостивое внимание Государя Императора: всякий чин, малый и великий, простившись с ушедшими в поход товарищами, будет свято помнить долг и присягу, будет нести службу за себя и за походных и в свое время радостным братским приветствием встретит возвратившихся из дальнего и трудного странствия сослуживцев своих. Приказ этот был отдан по отдельному Оренбургскому корпусу от 14-го ноября 1839 г. No 181.

62. Распределение верблюдов по колоннам показано приблизительно, по безурядице ни числа киргиз, ни верблюдов нельзя было в точности определить, напр. в 3-й колонне, носившей после наименование колонны 2-й, а потом 4-й, показано киргиз до 700 и верблюдов насчитано 3,781. Суточный рапорт 2-й колонны от 19-го ноября 1839 г. за No 9.

63. Ведомость No 2 тяжестям и запасам, привезенным пятью башкирскими транспортами, караваном, вышедшим с подполковником Данилевским, Полковником Бизяновым и главным отрядом. На обороте распределение людей, лошадей, и запасов по колоннам.

64. Правила эти розданы были начальникам колонн при самом выступлении. Известно, что и приемка полка продолжалась по несколько дней и даже недель, когда списочное состояние людей, наличное состояние их, кондуитные, арматурные и амуничные списки и проч. сведения о полковом хозяйстве были ведены при полках, а здесь все хозяйство составлялось перед самым выступлением, все люди были мало или вовсе неизвестны колонным начальникам, и счет киргиз с верблюдами быль только приблизительный. Следовало бы хоть за неделю дать эти правила, чтобы осмотреть и поверить состояние колонн, а не в день выступления. И потому естественно, что правила эти во многих отношениях были неприменимы к делу и казались хороши только на бумаге. Здоровье нижних чинов много зависело от свежей пищи, а ее было мало, сухари были худо выпечены, хрен пересушен, уксус слабый, который потом замерз, на вьюках не было назначено веса, поэтому и трудно было распределять их по силам верблюдов. Из ведомости No 10 видно, что составлен был рассчет верблюдам отряда, при выступлении из Эмбенского укрепления, но тоже приблизительно, напр. начальнику отряда показано по ведомости 100 верблюдов, но под обоз ген.-ад. Перовского шло 160 верблюдов, генерал Циолковский вместо 10 брал под свой обоз до 30 верблюдов и проч. Для заведывания такою сложною частию как колонна из пехоты, артиллерии, конницы, с громадным обозом от 2 до 4,000 верблюдов и несколькими сотнями полудиких киргиз, нужно предварительное ознакомление с нею и ознакомиться с людьми, которым пришлось вверять разные части колонны и запасы ее, а не на походе, и потому трата, порча, расстройство, безпорядки, были неизбежны от извинительной ошибки в выборе начальников во время самого похода. Правила эти помещены в приложении.

65. Это наблюдалось только в начале похода, пока было на пути заготовлено сено и обильные корма, но потом вставали гораздо ранее.

66. Наблюдение это вначале мало приносило пользы, большая часть офицеров сами не имели понятия о хорошей вьючке верблюдов, следовательно с пользою не могли руководить в этом своих подчиненных. Дело другое, еслиб заблаговременно собрали в штабы несколько способных офицеров и показали им на опыте как правила лучшей вьючки, так и вообще обращение с верблюдами, тогда они были бы полезны.

67. Впрочем писать не долго пришлось обыкновенными чернилами, потому что они замерзли и мы писали или карандашем или чернильным порошком, разведенным на спирте, но чернила эти были жидки и слишком светлы.

Движение отряда до урочища Биштамак,
порядок движения и расположения колонн, лагерная служба и меры на случай обороны против неприятеля.

24-го ноября все четыре колонны соединились близ Караванного озера, отсюда после двух-дневного отдыха, 27-го ноября оне выступили вверх по Илеку уступами, в следующем порядке: колонна, вверенная г.-м. Циолковскому, выступила ранее всех и приняла название No 1-го, за нею шла калонна полковн. Кузьминского, или No. 2-й, потом г.-л. Толмачева, или No 3, и наконец главная колонна No 4, вверенная полковн. Мансурову, смененному потом г.-м. Малоствовым, колонна за колонной должны были следовать на четверть или на полперехода, придерживаясь этого расстояния и на ночлегах, на которых начальникам колонн, предписывалось пускать на пастьбу верблюдов и лошадей впереди своих становищ, чтобы они несмешивались с лошадьми и верблюдами задней колонны. По данному маршруту, колонны при урочище Тангры-Бергень должны были перейти на левый берег р. Илека, и, следуя по этой реке, сосредоточиться на вершинах ее на урочище Биштамак ⁶⁸.

Не смотря на то, что выпал снег и были постоянные морозы, (11 до 25), движение это совершено успешно, переходы делались от 15 до 30-ти верст, корма по долине Илека были обильны и хотя частию и закрывались снегом, но как он был еще не глубок, то не затруднял движения обоза и пастьбу скота, притом лошадей и верблюдов кормили сеном, то закупаемым [100] у киргиз, то заготовленным заблаговременно. 4-го и 5-го декабря, пройдя 274 1/2 версты от Оренбурга, колонны сосредоточились на Биштамаке, урочище обильном кормами и частию топливом.

При этом движении долиною р. Илека, пересекаемой множеством оврагов и ручьев, все затруднение состояло в переходе их, иногда случалось делать кругу по несколько верст, чтобы найти отложе спуск или подъем, крутизна которых в особенности была затруднительна для повозок, запряженных верблюдами, еще мало привыкшими к упряжной езде. Впрочем больших остановок в походе не было и только изредка приходилось вытягиваться из широкого фронта в узкий, потому что не везде можно было найти удобных, значительной ширины спусков и подъемов чрез овраги. Особенно был затруднителен переход чрез р. Илек, при урочище Тангры-Бергень, по причине крутизны берегов Илека и поросшего по ним тальника, между которым пришлось прокладывать пути, движение это для верблюдов с грмоздкими вьюками, и повозок с лодками, не редко цеплявшимися за сучья тальника, было особенно затруднительно.

Прежде описания дальнейшего движения, я считаю необходимым ознакомить с устройством походных колонн, порядком движения и расположением их на ночлегах.

Если бы возможно было двигаться по степи, не опасаясь никаких нападений, ни угонов скота, то без сомнения удобнее и успешнее всего было бы двигаться так, как ходят караваны — в один, два или три ряда, или нитки, и разделив отряд на

несколько малых колонн, от 800 до 1,000 верблюдов каждую ⁶⁹ , не заботясь о соблюдении порядка, утром выступать — кто как успеет навьючить, придя же на ночлег стягиваться и становиться где кому покажется удобнее. Но в этом случае надобно бы отказаться от всякого порядка, от управления отрядом и от соблюдения всех военных правил и [101] предосторожностей. Очевидно, что такого рода движение невозможно отряду, идущему с военной целью, который должен быть готов на отражение неприятеля, с какой бы стороны и когда бы он ни показался, который должен идти так, чтобы можно было стать в лагерь, удобный к обороне, без малейшей потери времени, а возможно-ли это при движении караванным порядком, или, правильнее сказать, безпорядком, растянувшись на несколько десятков верст? Посему надобно было придумать порядок движения, сколько возможно соответствовавший военной цели и в тоже время простой, державший обоз и войска в совокупности. Принимая в соображение, что отряд был только что сформирован из войск, не бывших в войне, сопровождавших огромный обоз, в котором киргизских верблюдовожатых было более 2,000, народа сомнительной преданности, требовавшего надзора, не привыкшего к нашему строю, порядку и дисциплине, не знавшего нашего языка, то естественно, что необходимо было заблаговременно приучать их к тому порядку движения и расположения лагерем, какой был бы принят нами приближаясь к Хивинским владениям. Поэтому поход вблизи от линии должен был служить опытом или учением для того движения и расположения, которые требовались бы при встрече с неприятелем.

Для удобства управления и надзора выгоднее было бы идти всему отряду вместе, но движение и расположение в степи отряда, при котором состояло более 2,000 лошадей и до 10,000 верблюдов, представляло следующие неудобства:

1) Не везде можно было найти обширные и хорошие пастбища на становищах для такого громадного количества скота, и топлива для людей.

2) На пастбищах пришлось бы слишком далеко распускать скот, следовательно и собирать его долее и труднее, а как по причине коротких зимних дней, для корма скота на пастбищах оставалось не более 2-х или 3-х часов, то и нельзя было распускать скот слишком далеко. В регулярных войсках лошади в полках распределяются по мастям, что дает большое удобство, за частям войск надзирать лошадьми во время пастьбы и [102] собирать их, но здесь в казачьих войсках нет этого однообразия мастей, а верблюдов еще труднее распознавать по причине почти одинакового цвета их шерсти. Для обознания им придуманы были особые деревянные таблички или лоскутки сукна, привешиваемые на грудь, на которых означалось какого отделения верблюд и какого рода продовольствие он везет, но киргизы посрывали эти таблички и лоскутки, может быть с умыслом, чтобы по своим рассчетам удобнее было переменяться верблюдами ⁷⁰ . Очевидно, что при таком множестве скота, пригонка его с пастбищ к месту ночлега, переборка и отыскание своих верблюдов отнимало бы много времени.

3) В степи не было вовсе колесных дорог, при переходе рытвин, оврагов, речек и рек, не всегда можно было идти широким фронтом, приходилось вытягивать колонну из 30 в два или три ряда, что, и при разделенном на 4 колонны отряде, останавливало иногда колонну на несколько часов, идя же всем отрядом пришлось бы терять времени еще более, при том от таких остановок вьючный скот напрасно устает, держа на себе вьюк.

Эти причины заставили разделить отряд на части, и как известно было, что неприятель наш не отличался своею воинственностью, мужеством и уменьем вести войну, то и решено было разделить отряд на 4 колонны, из которых четвертую, носившую потом No 3, и имевшую при себе артиллерийский парк, понтоны, суда и штаб отряда, предположено было сделать значительно сильнее прочих колонн.

По составу своему отряд имел сходство с громадным караваном или обозом, везущим с собою боевых запасов на весь поход, продовольствия на 2 месяца и множество других принадлежностей, — посему походное устройство его и расположение должны были быть принаровлены к порядку движения и расположения обозов, следующих к армиям во время войны. Имея при себе верблюдов столько, что на каждого воина [103] приходилось по два верблюда, нам нельзя было двигаться так, как Наполеон двигался в Египте, окружив небольшой обоз свой кареями, или принять порядок, сходный с тем, которому держатся французы в Алжире. Владения их тянутся там вдоль Средиземного моря, которое доставляет возможность устроивать по берегу его в разных местах укрепленные склады, и снабжать из них назначенные для военных действий отряды всем необходимым, отрядам этим редко случается отходить от своих складов далее 200 или 300 верст, следовательно им и не приходится брать с собою большего количества запасов. Так напр. Бюжо, при движении пред знаменитым сражением при Исли, отошел от укрепленного стана Лалла Маграния, где был у него склад запасов, менее нежели на два перехода, поэтому у Бюжо обоз при 10,000 войска, занимая всего 150 саж. длины и 25 саж. ширины, мог быть прикрыт войсками устроенными в баталионные каре, отстоявшими одно от другого на хороший ружейный выстрел и окружавшими со всех сторон обоз ⁷¹. У нас напротив почти при 10,000 верблюдах, из которых до 500 были навьючены одними боевыми запасами, 4,600 штыков и сабель едва были заметны, и отряд наш, походя на огромный караван под военным прикрытием, был сверх того озабочен наблюдением за 2,000 слишком киргизских верблюдовожатых, на которых, в случае нападения хивинцев, вовсе нельзя было полагаться.

Эти соображения и причины заставили принять для движения и расположения на становищах следующий порядок:

Каждая колонна, рассчитав свои вьюки по родам продовольствия, разделяла их на две половины: правую и левую, и становила вьючных верблюдов от 12 до 20 рядов, из которых от 6 до 10 составляли правую половину колонны, а другие 6 или 10 рядов — левую половину колонны. Два внешние ряда каждой половины колонны должны были состоять из тюков громоздких, которые в случае нападения могли бы служить, [104] прикрытием от ружейных выстрелов, напр. из сухарных коробов, прессованного сена, кулей с мукою и проч. Внутри между этими двумя половинами колонны шел артиллерийский парк, имея от 4 до 10 рядов, за ним обозы: корпусного командира, штабных чиновников, войсковой, госпитальный, церковный, маркитантский, лодочный и проч. ⁷² .

Ряд от ряда должен был идти шагах в 6 или 8, чтоб верблюды каждого ряда не зацеплялись вьюками. Каждая колонна высылала от себя: авангард, арьергад, из 1/4 или 1/2 сотни казаков и боковые отряды из 1/4 сотни и менее. Те и другие высылали от себя патрули и шли от колонн от 1 до 2 верст, а патрули от команд своих от 1/4 до версты. Оставшиеся за тем войска шли возле колонн в голове, хвосте и с боков, назначенные идти в хвосте и с боков, преимущественно конница, имели обязанностью поправлять развязавшиеся вьюки и подымать упавших верблюдов.

При этом порядке движения самая большая колонна No 3, при которой было до 4,000 верблюдов занимала на походе ширины от 120 до 250 шагов, а длины от 1200 до 1600 шагов, следовательно в случае нападения могла скоро приготовиться к бою и дать отпор. На ночлегах колонны устроивались в продолговатый четыреугольник ⁷³ , для построения в который из [105] авангарда высылались топографы, которые и расставляли в надлежащих местах назначенных для этого казаков, для указания каждому ряду или нитке где становиться и заменявших жалонеров, ими же обозначалась внешняя линия и главные части лагеря, в котором колонна располагалась так:

С приближением к месту становища, наружные два ряда верблюдов каждой половины колонны, несшие, как выше сказано, громоздкие вьюки, короба с сухарями, прессованное сено, кули с мукою и проч., отделялись от колонны в право и в лево, и, для образования внешней линии лагеря, вытягивались из двух в одну линию, обходили около жалонеров так, чтобы 2 ряда правой половины колонны составляли правую наружную линию очертания лагеря, с прилежащими к ней половинами переднего и заднего фасов, а два ряда левой половины — левую линию очертания лагеря, с прилежащими к ней половинами переднего и заднего фасов, оставляя в средине между этими полуфасами проход шагов в 30 шириною. Тюки этих наружных рядов клались один от другого чаще, нежели тюки прочих рядов. Остальные затем вьюки правой и левой стороны колонн, клались внутрь, параллельно наружных правого и левого фасов лагеря, шагах в 30 от них, чрез что между наружными тюками лагеря и внутренними тюками оставался промежуток в 30 шагов шириною.

Для 3-й, т.е. самой большой колонны, которую мы назвали главною, длина внешней линии лагеря занимала около 600 шагов ширина, около 400 шагов. Войска, артиллерийский парк, штабный обоз, верблюды, киргизы и проч. распределены были в ней следующим порядком: позади переднего фаса лагеря, шагах в 30 от него, и против оставленного интервала между вьюками правой и левой половин лагеря, стояли кибитки сотни уральских казаков, по правой и по левой стороне их по роте пехоты, войсковые тяжести тех и других сложены были перед кибитками их в линию, образуя род прикрытия, позади этих тяжестей ставились пирамиды пик и ружей. Коновязи артиллер. 12 ф. орудий и казаков были за кибитками. На заднем фасе против отверстия, и шагах в 30 позади наружных вьюков, [106] становились лодки и понтоны, правее и левее их, по роте пехоты, имея вьюки и ружья также расположенными как и в переднем фасе. За лодками, кибитки лодочной и понтонной прислуги, за ними Гурьевские казаки и артиллерийская прислуга 10 фунт. горных единорогов, за кибитками этих команд лошади на коновязах этих команд и потом артиллерийские лошади и верблюды для горных 10-ти фунт. единорогов (для сбережения лошадей эти орудия походом везены были верблюдами на вьюках). За правым фасом в таком же порядке располагались два эскадрона Оренбургского казачьего полка, и за левым фасом две сотни казаков ⁷⁴ . За вторым эскадроном Оренбургского казачьего полка были коновязи артиллерийских лошадей двух 1/4 пуд. единорогов.

Затем в средине лагеря становились: позади переднего фаса, шагах в 15 от коновязи Уральских казаков, кибитки прислуги артиллерийского парка, за ними, шагах в 35, артиллерийский парк, занимая в глубину 45, а в ширину 120 шагов, за парком, шагах в 40, кибитка корпусного командира, за нею кибитки штабных чиновников, позади их кибитки прислуги, далее коновязь лошадей и обоз корпусного командира, госпитальные кибитки и церковный обоз, за ними маркитанты и наконец принадлежащие к колонне верблюды и верблюдовожатые киргизы, занимая четыреугольник около 180 шагов в каждой стороне. Таким образом киргизы, в случае нападения неприятеля или намерения их убежаать из лагеря, или возмутиться, не имели возможности выполнить этого, находясь внутри лагеря, и будучи окружены войсками.

На всех углах лагеря позади внешних вьюков были караулы, на двух углах, в диагональном направлении, были поставлены орудия, а для удобства обстреливания обоих прилежащих фасов, вьюки впереди их были выложены в виде [107] бастионов полукружием, вьюки внешней линии лагеря, положенные гуще прочих вьюков линий лагеря, назначены были для прикрытия застрельщиков, за орудиями становились кибитки артиллерийской прислуги. Улица между внешней линией и прочими частями лагеря, шагов в 30 шириною, назначена была для того, чтобы по ней, в случае нападения, можно было под прикрытием застрельщиков, перевозить орудия куда надобность потребует, и расставить резервы позади стрельковой цепи, расположенной за тюками внешнего ряда лагеря.

Для ночного времени пары часовых, высылаемые от угловых караулов, становились шагах в 30 впереди внешних тюков, кроме того ставились особые часовые у козел с ружьями, у коновязей и артиллерийского парка.

В прочих колоннах расположение для движения и становища было сходно с порядком, принятым для главной колонны. Чертежи эти, изображающие порядок движения и расположения колонн, помещены в конце.

Из этих чертежей видно, что для перехода из походного порядка в лагерный, не нужно было делать никаких перестроений, исключая отделения с каждой стороны колонны наружных двух рядов вьюков, для обводной черты лагеря, остальные все части располагались в лагерях почти в таком же порядке как шли походом. Эта простота построений и однообразие необходимы были при смешении разных родов войск, не приученных к построениям такого состава отряда, и при множестве киргиз, вовсе незнакомых с нашими военными эволюциями.

Во время тревоги каждая часть войск должна была строиться у своего фаса, а караулы по мере надобности рассыпать цепь стрелков, пехота посылать четвертую часть рот для образования застрельщичьих резервов, к местам караулов или где будет надобность.

Для скорейшего приготовления части войск на случай отражения неприятеля, требовалось, чтобы поочередно четвертая часть пехоты и конницы были днем и ночью в полном вооружении. Из этой четвертой части конницы назначались денные и ночные [108] разъезды, денные ведеты, а из четвертой части пехоты содержались в ночное время часовые, вдоль внутренних рядов тюков, для предохранения от замеченного воровства запасов ⁷⁵ , а в случае надобности должны были высылать застрельщиков на подкрепление пехоты. При внутренних рядах тюков во время тревоги и нападения, конные часовые должны были оцеплять место, где расположены были киргизы и верблюды колонны.

Если дурная дорога, глубина снега, или если где, во время движения колонн, местность или обстоятельства заставляли съуживать колонну и идти меньшим числом рядов, то требовалось, чтобы ряды не перепутывались между собою, а вытягивались с правого или левого фланга, по порядку, и могли, в случае надобности, в скором времени построиться в изложенный выше порядок, для движения и распоряжения лагеря. Но для предупреждения нечаянного нападения при проходе дефилей, предписано было авангарду, арьергарду и боковым отрядам, осматривать окрестные места сколько можно далее, и занимать особыми отрядами войск позиции, могущие прикрыть прохождение отряда чрез дефилей, а по прохождении его они опять должны были выстраиваться в принятый походный порядок.

Необходимые изменения в расположении и движении колонн, смотря по обстоятельствам, предоставлялись колонным начальникам.

Авангард, арьергард и боковые патрули, при расположении колонны на становище, осматривали окрестную местность и, возвратясь в лагерь, доносили о том что замечали. С тем вместе, для охранения скота во время пастбища от угона, высылались конные команды и учреждались конные ведеты, наблюдавшие [109] все военные предосторожности, необходимые в степи, по при чине наклонности киргиз к воровству скота, особенно лошадей и верблюдов.

Притом 28-го ноября получено было сведение, что хивинцы с значительным отрядом идут чрез Усть-Урт, с тем, чтоб, соединясь у северо-западного залива Аральского моря Каратамака с преданными им киргизами, напасть на передовое укрепление при Акбулаке, посему могли быть от них посланы партии для обезпокоивания отряда и угона его лошадей и верблюдов⁷⁶.

Движение к Эмбенскому укреплению, занятия отряда во время похода.

6-го декабря, в день тезоименитства Государя Императора, был мороз более нежели в 32 R., потому что ртуть термометров наших замерзла, но эта стужа не помешала отряду, собранному при Биш-Тамаке, помолиться под открытым небом за высокого имянинника, и отпраздновать этот день пушечной пальбой, песнями, водкой и шампанским. А на другой день отряд двинулся далее в глубину Киргизской степи.

Пока мы шли долиною р. Илека, множество стогов сена, видневшихся по берегам его, изредка попадавшиеся плетневые сараи с такими же крышами, служившие киргизам, зимовавшим по р. Илеку, для укрытия их скота во время буранов, некоторым образом напоминали нам оставленную нами родину. Но удаляясь от долины Илека и эти бедные признаки оседлости исчезли. Пока отряд следовал по Илеку до Биш-Тамака, мы, не смотря на морозы, почти не чувствовали тегостей похода. Пастьба лошадей и верблюдов не затрудняла казаков, потому что на всяком переходе было сено, или купленное от киргиз, или везенное с отрядом, или накошенное высланными в течение лета командами. Хорошая вода везде была в изобилии, топливо [110] в достаточном количестве, местами даже имели дрова, заготовленные заботливостью корпусного командира, а это в зимнем походе было благодеянием, не только можно было отогреться за огоньком и кашицей, просушить платье, обувь, но и напиться солдатам сбитню, а офицерам чаю, который сделался для них существенною потребностью.

7-го декабря колонны двинулись к укреплению на Эмбе эшелонами, как шли от Караванного озера, в расстоянии одна от другой от 3-х до 5-ти верст. Сначала они шли по ручью Исанбаю, составляющему одну из пяти вершин р. Илека, потом по вершине р. Тык-Темир потом, оставя эту речку при впадении ее в р. Кульденен-Темир, вышли к Эмбе при впадении в нее р. Сага-Темир и, следуя по р. Эмбе, остановились лагерем близ укрепления, устроенного на устье р. Аты-Якши.

Как колонны следовали по одному и тому же пути, в близком одна от другой расстоянии и подвергались одним и тем же непогодам, местным препятствиям и неприятностям степного похода, то здесь описывается движение до Эмбы и далее, до укрепления при Акбулаке, только одной главной колонны, которому мною был веден походный журнал⁷⁷.

Колонна эта 7-го декабря, около 10-ти часов утра, двинулась с места при 30 морозу снег, оледеневший от стужи, хрустел под ногами, взору не представлялись более ни тальник, ни камыши, вдали виднелись только вершины холмов, покрытых снегом, ярко освещенные солнцем, блеск этот и постоянно один и тот же снежный цвет начали утомлять зрение. Едва колонна отошла 7 или 8 верст, как небо начало заволакиваться облаками, задул северо-восточный ветер и, усилясь, подымал тучи снеговой пыли и быстро перешел в буран. Отряд первый раз узнал, что такое степной буран в походе. За тучами снега нельзя было различать предметов и за 20 шагов, чтобы не растеряться в этом снежном тумане, колонна [111] немедленно стянулась и стала лагерем, к счастию, ветер дул не прямо в лицо, иначе, при такой стуже, перезнобилось бы очень много людей, сила бурана была так велика, что нельзя было дышать стоя против ветра, потому что захватывало дыхание, лошади и верблюды невольно отворачивались от ветра и жались одни к другим. Не смотря на то, что от холода коченели руки, люди принялись за работу. Войска мигом разгребли снег для постановки кибиток, поставили их входом под ветер, пригребли к наветреной стороне снегу, чтобы не поддувало под них, — предосторожность пригодившаяся только на время, потому что чрез несколько часов, низ кибиток на полвысоты их, занесло снегом. Естественно, что для сбережения по возможности тепла, мы закрывали отверстие кибитки как можно плотнее, но это имело свои невыгоды. Внутри кибиток становилось так темно, что если в ясный день приходилось входить в нее, пробыв пред тем несколько времени на открытом воздухе, то первые две три минуты мы в ней ничего не видели, кроме горящей свечи, но и та казалась тусклою как в тумане, при выходе из темной кибитки в наружу, в солнечный день, в глазах чувствовалась боль, от быстрого перехода от темноты, к яркому свету. Это вероятно одна из причин глазных болезней, которыми к весне обыкновенно страдают киргизы, и в нашем отряде тоже многие из нас начали страдать глазными болезнями.

В то же время отряжены были команды для рубки камыша и полыни (по счастию случившихся при становище), необходимых для варки кашицы и отогревания окоченелых членов. Киргизы между тем разгребали снег для своих верблюдов, чтобы уложить их на земле, а не на снегу. Это животное, названное арабами кораблем степей, в киргизских степях зимой есть корабль, плавающий между льдами, корабль, которым не только надобно править, но который надо еще сберегать от повреждений. Верблюд легко переносит зной, жажду, голод и труды, но он не создан для перенесения холода и сырости. Не смотря на то, что верблюды экспедиции покрыты были войлоками их надобно было укладывать один возле другого на ночь не на снег, а на [112] голой земле, и по возможности, подстилая на нее войлок или камыш, или траву, иначе, от растоявшего под ними снегу, они получили бы на первых же переходах простудные болезни и не выдержали бы и третьей доли пути. Киргизы, зная уход за ними, расчищали для них места на подветренной стороне кибиток, где укладывали их теснее один возле другого. В этом положении верблюд, поджавши под себя ноги, скорчивши шею, наслаждался всю ночь восточным кейфом, пережевывая жвачку, если пред тем удавалось час или два пощипать травы или получить несколько клочков сена. Предполагалось поддерживать их силы тестом, составленным из муки, смешанной с водой, бараньим салом и солью, но в трескучие морозы этого теста нельзя было делать и давать верблюдам, потому что оно немедленно замерзало, притом многие киргизы, заботясь более о своих желудках, нежели о верблюжьих, предпочители готовить для себя из этой муки салму (род малороссийских галушек), а верблюды были часто только зрителями этого ужина, естественно, что силы их начинали слабеть⁷⁸.

Буран с 7-го на 8-е декабря бушевал всю ночь и притих на другой день в 3 часа по полудни, что заставило нас делать невольную дневку и мерзнуть в томительном бездействии. По словам киргиз, если бы снег перед тем не затвердел от морозов, то буран занес бы им наши кибитки до верху. После этого бурана снегу в степи заметно прибавилось, мы начали чувствовать всю тегость степного зимнего похода, особенно при переходе оврагов и лощин, занесенных снегом. На пути до притоков р. Эмбы, тальника почти не было, камыша мало, и для топлива нередко приходилось вырывать из под снега корни трав. Так как дни были [113] короткие, а верблюдам не было уже заготовленного по дороге сена, то необходимо было в течение дня давать им часа два пощипать травы, но чтобы успеть сделать переход верст в 20, надобно было выступать с места за долго до света. Часа в два ночи кашевары и деньщики, которые должны были приготовить кашицу и чай, если только с вечера заготовлено было топливо, начинали вставать, и принимались за работу, но были и такие дни, что, не смотря на стужу, солдатам и казакам приходилось выступать в поход, закусивши мерзлыми сухарями, потому что не на чем было сварить кашицы, а о сбитне уж и думать было нечего. Опыт показал нам, что если при варке пищи приходилось употреблять снег вместо воды, то требовалось несравненно больше топлива и времени, чем для варки ее, когда имелась вода, и потому мы старались останавливаться по возможности возле воды. Часов около трех или четырех утра били генерал-марш, люди вставали, завтракали, потом, по пробитии сбора, около 5-ти или 6-ти часов, рассчитывались на разные службы: одни убирали кибитки, увязывали их и навьючивали на войсковых верблюдов, другие назначались на вьючку верблюдов, везших запасы для похода, третьи для ухода за больными и укладки их на сани, и проч., все это делалось в потьмах, иногда даже выступали до рассвета, чтобы придти на ночлег раньше и успеть, до захода солнца, попасти верблюдов. Сначала солдатам нашим вьючка была не знакома, и потому продолжалась по два, три и четыре часа, особенно при 30 R. морозу, но потом, когда они понаучились ей и когда киргиз отряда побудили поощрениями и наградами помогать солдатам вьючить, то вьючка почти 4,000 верблюдов 3-й колонны продолжалась не более часу. Жалобные крики множества верблюдов при вьючке и подъеме их, особенно когда они чувствовали, что груз положен им не по силам, ржание коней, звуки языков и наречий: киргизского, башкирского, уральского, чисто русского, все это перемешивалось, сливалось вместе и составляло дикий, нестройный шум, далеко раздававшийся в степи. По мере того как верблюды навьючивались, их подымали и вытягивали в нитки, в том порядке, как они должны были [114] следовать походом. В то же время отряжались: авангард, арьергард и боковые отряды, которые, независимо от обязанности служить глазами колонны, имели свое особое назначение: авангард должен был осматривать места, где лучше идти отряду, если случалось переходить овраг или лощину, занесенные снегом, то он должен был проехать взад и вперед по одному и тому же месту несколько раз, чтобы протоптать дорожки и тем облегчить движение вьючным верблюдам, пехота, шедшая с боку, должна была походом поправлять вьюки, в случае если они ослабнут или спустятся, но если вьюк совсем упадет или так ослабнет, что для поправки его надобно положить верблюда, то этого верблюда отводили в сторону и после навьючки его обыкновенно вводили в хвост колонны, или он поступал в арьергарде, имевши обязанностию вести с собою всех отставших верблюдов. Для перемены усталых верблюдов при арьергарде, следовали запасные верблюды. Плохо было тому верблюду, который падал дорогою и отказывался идти далее. Толпа жадных и голодных киргиз, как стая воронов, немедленно окружала несчастного страдальца, и с живого, еще трепещущего, начинали вырезать себе куски мяса для ужина, кому какой полюбится.

Выше было сказано, что верблюды следовали ниткой один за другим, чтобы верблюды не отставали во время движения каравана, киргизы имеют обыкновение бичевку, — служащую к управлению верблюда, и которая привязывается к деревянной палочке, продевающейся чрез нос животного, — наверстывать эту бичевку другим ее концем за седло предъидущего верблюда, но с такой снаровкой, что бичевка может только слегка натягиваться, а при усиленном натягивании сама собою от седла отвязывается, от этого если верблюд начинал отставать, то, чувствуя в носу легкую боль, ускорял шаг, если же случалось ему спотыкнуться и упасть, то бичевка сама отцеплялась от седла, и верблюда только дергало за нос, не причиняя другого вреда, но наши солдаты не знали этой снаровки, и привязывали бичевку к седлу предъидущего верблюда так крепко, что бичевка не могла отцепляться, и если по несчастию верблюду [115] случалось упасть, то или веревка рвалась по полам, или нос верблюда, последнее не редко случалось, нельзя было без сострадания видеть этих несчастных, трудолюбивых животных, на которых легли главные труды похода и укор в неудаче его, следовавших с отрядом с рванными, как у каторжников, ноздрями.

Походом нередко казаки затягивали песни, пехота то садилась на верблюдов, то шла пешком, из офицеров и чиновников, кому был досуг и средства, охотились на походе за зайцами, лисицами и волками, следовавший при отряде естествоиспытатель Леман, человек честный, добросовестный и трудолюбивый, собирал находящиеся в Киргизских степях, неизвестные еще тогда, или малоизвестные породы животных, растений и минералов, частные начальники хлопотали о порядке движения своих частей⁷⁹. Офицер генерального штаба, с топографом и вожаками из киргиз, ехали впереди колонны и выбирал места, где бы лучше провести колонну и остановиться для ночлега. Вожаки, зная местность, не смотря на мятель и утреннюю темноту, брали направление как по компасу, и не разу не сбились с надлежащего пути. Пройдя от 15 до 25 верст, часа за два или три до захода солнца, отряд останавливался, для лагеря выбиралось место, если было возможно, там где был камыш, вода и подножный корм, но это случалось не всегда: были ночлеги, где вода заменялась снегом, камыш корнями трав, выкапываемыми в мерзлой земле из под снега, если и подножный корм был покрыт глубоким снегом, что впрочем на пути до Эмбенского укрепления случалось редко, тогда предстояла киргизам египетская работа для каждого верблюда разрывать по нескольку квадратных сажень снега, чтобы под ним найти хоть что нибудь для ужина этим животным. Для лошадей не нужна была такая работа, потому что здешния степные [116] лошади, привыкшие с малолетства сами добывать себе корм зимою, разгребают снег копытом лучше лопаты, но верблюд или по усталости от перехода под вьюком, или по несоответствующему для этой работы устройству его копыта, или наконец по непривычке отказывался от такой трудной работы, и забота накормить его лежала на человеке который завел его в суровый север из теплого, родного климата.

Как только колонна подходила к месту становища, ей отводимы были квартиры, в несколько минут все части отряда занимали свои места и приступали к работе, кто развьючивал верблюдов и отгонял их на пастьбу, кто разгребал снег для постановки кибиток, кто высаживал из саней и повозок, укладывал в кибитку и укутывал больных и слабых, кто отправлялся за водой и топливом, кто наряжался для караула вокруг лагеря и для охранения лошадей и верблюдов на пастбище, чрез час везде были костры и кое-где грелись горячим чаем, когда наставали сумерки, лошади и верблюды сгонялись к лагерю, вторые укладывались спать, т. е. устанавливались рядом плотно один возле другого на расчищенном от снега месте, где они и ложились, первые треножились на ночь и привязывались к коновязям, где им давалась дача овса, а иногда фунтов по 5 или 10 сена.

К сумеркам обыкновенно приезжали с донесениями из прочих колонн, и мы каждый день узнавали о следовании, происшествиях и состоянии колонн всего отряда.

Часу в 7 или 8 вечера поспевал ужин, кашица с бараниной или говядиной, а для больных и слабых иногда готовились щи с сушеной капустой и огурцами, или суп с бульоном⁸⁰ : после ужина говор умолкал, все засыпали крепким сном, даже иногда и часовые, холод и усталость были сильнее страха наказания, чтобы чаще поверять их и побудить к бдительности, кроме рундов, цепь часовых обходили ночью особо наряженные офицеры. К утру та же тревога, хлопоты, труды, заботы, то же [117] однообразие степи и жизни. Главные новости были: сколько градусов мороза, есть ли впереди топливо, какова вода, каков переход, изредка только оживлялся разговор, когда почтовый киргиз о дву-конь прискакивал с бумагами и письмами из Оренбурга, или с передовых укреплений.

Так проходил день за днем, степь становилась все беднее водой, топливом и растительностью, тальник заменился камышем, потом камыш корешками трав, а морозы не уменьшались. При движении от Илецкой защиты до Эмбенского укр., с 22 ноября по 21 декабря, только один день был мороз 9 R., а в прочие дни морозы стояли от 10 до 30 R., а 3 дня выше 30 R., и при этих морозах нередко дул резкий ветер, превращавшийся иногда в буран, глубина снега увеличивалась и движение по нем становилось день ото дня тяжелее, в особенности затрудняла отряд возка больных и 6 и 12 фунт. орудий, колеса которых от тяжести глубоко врезывались в снег, посему, для облегчения движения этих орудий, из имевшегося при отряде запасного леса устроили для них полозья со станком такой вышины, что, в случае надобности, на лафет орудия, положенного без колес на полозья, можно было скоро надеть колеса, потом, отвязав веревки, которыми лафет привязывался к полозьям, приподняв хобот лафета к верху, отодвинуть орудие от станка полозьев и действовать им, так что через 1/4 часа орудия могли быть готовы к стрельбе ⁸¹.

По переходе колонны чрез Оренбургскую линию, мы на всем пути до р. Эмбы не видели ни одного киргизского аула, и только за переход до укр. Эмбенского показались в стороне несколько кибиток киргиз назаровского рода, при которых паслись огромные табуны лошадей и стада баранов.

Пользуясь этим случаем, отряд, через следовавшего с нами маркитанта Зайчикова, закупил от назаровцев для мясных порций 1,000 баранов, а для смены ослабевших верблюдов получил несколько свежих. [118]

Наконец после трудного перехода долиною р. Эмбы, по которой, по причине глубокого снега, надобно было идти только в 6 или 8 рядов, — отряд 19 декабря прибыл благополучно к Эмбенскому укреплению, замерзших на всем этом пути не было но поверхностных ознобов лица, рук и ног было не мало, отмороженных членов то же ни у кого не было, так как люди не подвергались резким и быстрыми переходам от холода к теплу, как это обыкновенно бывает, когда поморозившиеся по неосторожности, прямо с холода входят в теплое помещение.

Расстояние от Оренбурга до укр. Эмбенского, всего 472 версты, отряд прошел в 32 дня. [119]

Глава VI.
Занятия отряда при Эмбенском укреплении, нападение хивинцев на Акбулакское укрепление и на отряд поручика Ерофеева, возмущение киргиз верблюдовожатых, состояние отряда и выступление из Эмбенского укрепления к Акбулакскому.

Пребывание отряда при Эмбенском укр., занятия при нем, устройство коек для больных, посылка малого отряда для перевозки больных из передового укр. при Акбулаке в Эмбенское.

Все четыре колонны расположились отдельными лагерями, вокруг укрепления, на расстоянии от него от 1/2 до 1 версты. Как подножный корм вблизи укрепления был вытравлен, то для поправления верблюдов отогнали их на лучшие пастбища верст за 25, потому что отряду необходимо было остановиться при укреплении на несколько дней, чтобы приготовиться для пути еще более трудного, отобрать слабых и негодных для дального похода верблюдов и для большего сбережения сил этих животных уменьшить вьюки, сделав их не более 4 или 5 пудов каждый, ибо прежние вьюки в 6 и 7 пудов составляя груз в 12 и 14 пуд., по причине ослабления сил верблюдов, увеличившейся трудности пути, от глубокого снега и безкормицы, оказались для них ношей довольно тяжелой, выждать прибытия верблюдов, шедших на перемену изнуренных, осмотреть артиллерийские снаряды, поправить оружие, пересыпать в опорожнившиеся походом вьюки, хранившийся в укреплении провиант, и приготовить средства для перевозки больных во время следования к Хиве, что составляло одну из трудных задач. До Эмбы везли их хотя с трудом, частию на повозках, частию на санях, но далее глубина снега, рытвины, совершенное бездорожье и неизвестность как их придется везти далее, на колесах ли или санях, — потому что в этом климате, после сильной стужи вдруг настает оттепель, которая уничтожает весь снег в [120] несколько дней, — все это заставило предпочесть перевозку больных на вьючных верблюдах, а не на повозках. Но как устроить для этой цели вьюки? В Египте и Алжире, где надобно принимать миры против зноя, устройство вьюков легко. В Египетском походе Наполеона Бонапарте для возки больных устроены были ящики, которые вьючились на верблюдов, но как по величине верблюда нельзя делать ящиков длиннее 2 аршин, то чтобы больные не мучились во время 8 или 10-часового перехода, лежа скорчивши ноги, стенка ящика к стороне ног устраивалась на петлях, и могла откидываться если больному хотелось вытянуть ноги. В нынешних своих походах в Алжире, французы возят больных на мулах, устроивая на седлах род стульев со спинками и привязывая к ним больных. Нам нельзя было употребить ни того, ни другого способа, потому что больные, при сильных морозах и буранах, переморозились бы на одном переходе, оставалось одно средство, сделать для больных род коек, длиною до 2 аршин, наполнять койки эти травой, сеном и, если было, шерстью и, обтянув их войлоком, класть в них больных, закутавши как можно лучше для предохранения от холода. Хотя в таких койках лежать было не совсем покойно, но за то ни один больной не отморозил рук и ног⁸² . Верблюдов для больных выбирали самых надежных, и навьючивали на каждого по две койки. Для ближайшего присмотра за больными во время движения, укладки их в койки и обратно из коек в кибитки, и ухода за ними при постоянных трудах, заботе и неприятностях похода, нужен был человек, который бы соединял в себе высшую степень человеколюбия с чувствами христианских обязанностей: к счастию, больных, такой человек нашелся в отряде и много облегчил их страдания: это был известный наш путешественник, отставной ротмистр Чихачев, который получил дозволение состоять при отряде, с тем чтобы, по прибытии в Хиву, отправиться оттуда для обзора вершин р.р. Сыр и Аму-Дарьи, [121] хребтов Памира, и потом чрез Тибет и Индию возвратиться в Россию. Чтобы не быть праздным при отряде, он выпросил себе поручение надзирать за больными и выполнил его с редким самоотвержением, не смотря на стужу, усталость и трудности похода.

Так как предположено было при дальнейшем следовании к Хиве упразднить укрепление, устроенное на Акбулаке, то решено было находившиеся в нем запасы забрать при движении отряда чрез укрепление, а больных, слабых и часть тяжестей, которые не могли быть взяты с колоннами, перевезти заблаговременно в Эмбенское укрепление. Для выполнения этого предположения, за несколько дней до вступления главной колонны в лагерь при Аты-Якши, послан был отряд к Акбулаку, состоявший из неполной 1-ой роты пехоты, 1-го линейного Оренбургского баталиона в 140 человек, 70 верховых казаков при 40 троечных повозках и 230 верблюдах, под начальством поручика Ерофеева.

Нападение хивинцев на Акбулакское укрепление и на поручика Ерофеева.

Во все время движения отряда от линии до укрепления Эмбенского не только не было никаких неприятельских действий, ни от кайсаков, ни от хивинцев, но даже и не видели неприятеля, хотя были слухи о сборе значительных сил хивинцев то на Сыр-Дарье, то на урочище Каратамаке, находящемся на северо-западном берегу Аральского моря, но как эти слухи распространялись почти в течение полугода, то им наконец перестали совершенно верить, вдруг неожиданно, во время расположения отряда при Эмбенском укреплении, получено было от начальника Акбулакского укрепления донесение о нападении хивинцев на это укрепление.

Они появились близ Акбулакского укрепления 18-го декабря, в 7 часов утра, в числе, от 2-х до 3-х т., и при звуке медных труб крупною рысью подъехали на версту к укрепление с юго-западной его стороны: большая часть их была на хороших аргамаках. Лучшие наездники, состоя преимущественно из туркмен, отделились от толпы и бросились на пикет, стоявший в версте от укрепления, но пикет этот успел сняться вовремя, и отступил в крепость, между тем [122] конные хивинцы разделились на несколько частей и напали одновременно на укрепление с восточной и северной сторон. К счастию, в укреплении еще накануне, по настоянию капитана горных инженеров Ковалевского (потом бывшего директора азиатского департамента), из предосторожности сделала была тревога, люди рассчитаны по местам, офицерам назначены части укрепления, которые они должны были защищать, поэтому при неожиданном нападении хивинцев не било ни малейшего замешательства, в укреплении здоровых всего было 130 человек нижних чинов, но в минуту опасности и больные, которых было 164 человека, кто только мог подняться с постели, взялись за оружие и усилили гарнизон. Ружейный огонь и действие артиллерии, управляемой двумя горными офицерами, случайно попавшими пред тем в укрепление, капитаном Ковалевским и поручиком Герн-Гроссом⁸³ (бывшим потом директором департамента горных и соляных дел), отразили хивинцев с значительным для них уроном. Несмотря на это, хивинцы до самой ночи продолжали неудачные свои нападения, собираясь после каждого отражения в новые толпы вне пушечного огня, и кидаясь вновь на укрепление, другие засели на кладбище, производя оттуда ружейный огонь, но без всякого вреда гарнизону. Заметя, что с западной стороны укрепления против входа в него стояли скирды сена, хивинцы несколько раз пытались подбегать к ним, вероятно в намерении ворваться из-за скирд в укрепление, но всякий раз были отбиваемы охотниками из пехоты и казаков, наконец хивинцы [123] хотели ночью зажечь сено, и пытались подкрасться к нему, но и в этом не имели успеха. На другой день неприятель, заметя, что со стороны солонца нет орудия, напали на укрепление с этой стороны, но в течение ночи успели устроить с этой стороны барбет, во время нападения перевезли на него орудие и картечью отразили хивинцев. После этой неудачи они отступили версты за три, построились в одну толпу по значкам, которых заметили всего 5, здесь вероятно узнав чрез разъезды, что верстах в 30 от укрепления двигается небольшой русский отряд, хивинцы решились напасть на него. Отряд этот был тот самый, который послан был в Акбулакское укр. под начальством поручика Ерофеева, в этот день он находился за переход до укрепления. Не зная вовсе о близости неприятеля и не ожидая нападения, поручик Ерефеев перед вечером расположился в 17 верстах от Акбулака на становище. Распустив на пастбище бывших при отряде лошадей и верблюдов, солдаты и казаки занялись копанием корешков для варения кашицы и постановкой кибиток, вдруг из-за возвышений показываются хивинские всадники, но вместо того, чтобы напасть на отряд врасплох и истребить его, они бросились к табуну и начали отгонять лошадей и верблюдов нашего отряда, это дало время приготовиться к обороне. Немедленно из повозок, кибиток, тюков составлен был род завала, засев за ним, небольшой наш отряд решился встретить неприятеля ружейным огнем. Нападения хивинцев, то конной, то пешей толпой вскоре последовали, но они всякий раз были отражаемы, между тем настала ночь, во время которой хивинцы пытались подползать к нашему становищу, но их прогоняли штыками и ружейным огнем. Во время ночи стрелки их успели с разных сторон, саженях в 50 и во 100 от лагеря, выкопать ямы и устроить род прикрытий из земли и, снега, и, засев в них, с рассветом начали стрелять по нашему отряду. К счастию, при нем оставалась часть верблюдов, которых неприятель не успел отогнать, их подняли на ноги и закрылись ими с трех сторон, а с четвертой стороны, откуда причинялось более вреда, сделали вылазку и прогнали неприятеля [124] штыками. Видя безуспешность открытых нападений и потерю от нашего меткого ружейного огня, хивинцы, собрав отогнанных у нас накануне верблюдов и лошадей, погнали их перед собою на наше становище, в намерении, прикрывшись верблюдами и лошадьми, без потери приблизиться к отряду. Но поручик Ерофеев, заметя это, отрядил 25 человек стрелков в сторону от становища, приказав им расположиться так, чтобы гонимые впереди верблюды и лошади не могли закрывать неприятеля. Это было исполнено, меткий огонь стрелков привел неприятеля в замешательство, тогда из завала была сделана вылазка, и неприятель не только прогнан с уроном, но даже, не успел увезти своих убитых. При этом случае отбили у него часть наших верблюдов и лошадей, захваченных им на пастбище. Видя неуспешность своих нападений на укрепление и на отряд, хивинцы удалились на некоторое расстояние и собрались в толпу, между тем двое из них подскакали на ружейный выстрел к нашему становищу и начали уговаривать наших киргиз и татар перейти к ним как одноверцам, обещая награждение и милость, а в противном случае угрожая мщением, но ружейные выстрелы скоро заставили этих храбрецов ускакать, за ними последовала вся толпа хивинцев, и после этого о них во весь этот поход не было уже слуху. В последствии только узнали, что аргамаки их от холода большею частию погибли, а вместе с ними и их всадники, и из всей 2-х или 3-х т. толпы, бывшей под начальством Куш-Беги (хивинского военного министра), — хвалившегося хану пред выступлением из Хивы весь русский отряд привести пленным, — едва половина достигла Хивы и то в самом жалком виде. Во время нападений хивинцев в укреплении не было ни одного убитого и раненого, в отряде же поручика Ерофеева убито: 5 человек⁸⁴ , ранено 13 челов., угнано неприятелем 31 лошадь и 41 верблюд, убито 4 лошади и 17 верблюдов. [125] Потеря хивинцев неизвестна. Но в окрестностях укрепления Акбулакского и месте, где было нападение на наш транспорт, найдено до 80 тел.

Едва получено было, 21-го декабря, это известие в отряде, как у некоторых лиц штаба физиономии вытянулись: идя на легкую победу, они и не думали о встрече с неприятелем на средине пути, теперь им начала представляться тень измученного нашего рядового и тень Бековича, измученного в Хиве, и нет сомнения, что эти трусы, к несчастию и в наказание ген. Перовского за дурной выбор своих любимцев, после получения известия о нападении хивинцев и жестокости их с нашим пленником, начали исподтишка портить все распоряжения по отряду, с целию довести до необходимости возвратить отряд с полпути в Оренбург. Вместо того, чтобы стараться немедленно двинуться вперед, пока верблюды были еще в силах и пути к Хиве слегка только завалило снегом, отряд под разными предлогами простоял при укреплении Эмбенском около месяца, так что последняя колонна выступила оттуда только 16-го января.

Возмущение верблюдовожатых при отряде, сожжение хивинскими лазутчиками судов с продовольствием у Прорвинских островов.

Хотя внушения и угрозы хивинцев не произвели ни малейшего влияния на бывших при отряде Ерофеева киргиз, видевших трусость и поражение хивинского войска, но ложные слухи, посеянные хивинцами между степными киргизами, о многочисленности их сил, о присоединении к ним коканского войска, угрозы хивинского хана, религиозный фанатизм, внушенный хивинскими лазутчиками, как киргизам степным, так и киргизам, бывшим при главном отряде, которым и самое поражение хивинцев было передано в превратном виде: все это так взволновало киргиз, бывших верблюдовожатыми при отряде, что они, спустя несколько дней по получении известия о стычке при Акбулаке, собрались утром толпою человек в 300 и объявили положительно, что они не хотят идти далее и воротятся с верблюдами в свои аулы. Не смотря на делаемые увещания, толпа не только не расходилась, но постоянно увеличивалась и наконец с криками и угрозами подступила к палатке ген. Перовского. Чтобы не остаться среди снежной [126] пустыни, в 500 верстах, от линии, без всяких средств продолжать движение, надобно было принять решительные меры. генерал-адъютант Перовский велел немедленно окружить буйную толпу, объяснил киргизам, что он выступил в поход по повелению Государя Императора, что посему всякий находящийся в отряде должен слепо повиноваться приказаниям его, в противном случае, как ослушник воли царской, будет примерно наказан, и потом приказал, чтобы все благомыслящие киргизы отделились от безрассудных крикунов и стали на указанное им место. Мало по малу толпа начала редеть, но 7 человек остались и объявили положительно, что они не пойдут далее. После увещания ген.-адъют. Перовский, для примера другим, велел тут же на месте расстрелять двух главных зачинщиков: тогда остальные пять бросились на колени, просили пощады, слагая вину на наказанных и обещая вперед во всем повиноваться безпрекословно.

Остановка провианта, шедшего из Астрахани в П. Александровское укрепление.

Не везде однако же, как увидим далее, влияние хивинцев на киргиз было так легко и скоро уничтожаемо.

Во время пребывания отряда при Аты-Якши получено донесение, что провиант, отправленный из Астрахани в октябре 1839 г. в Н. Александровское укрепление (2500 четв. муки и 250 четв. круп)⁸⁵ , для продовольствия гарнизона и на два месяца для отряда, шедшего в Хиву, задержанный противными ветрами в море до глубокой осени, не прибыл по назначению, потому что суда (5 купеческих и 5 казенных) были затерты льдом, — некоторые в виду укрепления а другия верстах во ста от Гурьева, близ прорвинского поста, два же из них возвратились в Астрахань, потерпев значительные повреждения и потеряв часть груза, сброшенного по необходимости в море.

По получении этого донесения тотчас было предписано астраханскому военному губернатору заготовить 1,500 четв. сухарей, с соразмерным числом круп и отправить в Н. Александровское укреп. часть из них сухим путем по льду, а [127] остальное продовольствие при первой навигации. Коменданту же Н. Александровского укр., приказано принять меры к выгрузке провианта и сохранению тех судов, которые остановились близ укрепления.

Суда, ставшие близ бывшего Н. Александровского укрепления, были спасены и провиант выгружен, но суда, затертые льдом близ прорвинского поста, были сожжены по подстрекательству хивинцев, подосланными киргизами и туркменами, которые потом обратили свои враждебные действия против киргиз, кочевавших близ Н. Александровского укреп., разграбили их имущество, угнали скот и угрожали тою же участью всем соседним к нашим пределам племенам. Эти угрозы имели свое действие и, как увидим ниже, остановили доставку к отряду свежих верблюдов, в то время, когда отряд в них более всего нуждался.

Прибытие к Эмбенскому укреплению Султана Западной Орды Айчувакова и полковника Бизянова с двумя полками Уральских казаков.

Во время пребывания отряда на Аты-Якши присоединился к нему Султан Правитель западной части Орды, подполковн. Айчуваков, а чрез несколько дней присоединилось к нему около двух сот кайсаков, которых надеялись с пользою употребить для разведок, разъездов и посылок.

Еще прежде соединения 4-х колонн отряда около укрепления при Аты-Якши, прибыл к тому укрепление полковник Бизянов с полками No 4 и 5 Уральских казаков. Выше было сказано, что полковник Бизянов должен был направиться из Калмыковской крепости прямо на Эмбенское укрепление.

Между 16 и 18 ноября он направился чрез р. Урал, 19-го ноября выступил в поход, направляясь на р. Уил, дорога до р. Уила шла большею частию солонцами, хотя в кормах недостатка не было, но воды в колодцах там мало и та солонцеватая, 22-го ноября колонна эта, перейдя р. Уил в том месте, где она поворачивает на юг в озеро Каракуль, делала дневку. Уил здесь шириною около 20 саж., дно его илисто и топко, вода солоновата, глубина местами до 7 футов.

Далее следуя левым берегом Уила, местностию частию песчано-бугристою, частию волнообразной, хотя не лишенною корма, но скудною пресной водой, отряд 26-го ноября перешел [128] широкую и крутоберегую речку Джангильды, 30-го ноября миновал устье р. Аще-Уил, впадающую в р. Уил. Отсюда отряд, оставя в стороне р. Уил, следовал степью, держась на восток, пересек несколько вершин ручьев, впадающих в р. Сагиз. 3-го декабря дневал, 4-го с выпадом снега отряд продолжал следовать на восток и 9-го декабря прибыл к укреплению на Аты-Якши, т. е. Эмбенскому.

Состояние Эмбенского укреп. и отряда перед выступлением отряда.

Так как это укрепление с упразднением Акбулакского составляло наш ближайший к Хиве склад запасов, откуда отряд должен был выступить, после всех вышеизложенных исправлений, то прежде чем перейдем к рассказу о выступлении колонн в дальнейший путь, нам надо бросить взгляд на состояние в это время Эмбенского укрепления и войск хивинской экспедиции.

В укреплении на Аты-Якши в течение 8 месяцев нахождения гарнизона в степи, было 168 челов. больных горячками, поносами, водяною и в особенности цынгою, последнюю болезнь надобно приписать примущественно продолжительному пребыванию гарнизона в землянках, строениях неизбежных в степи по совершенному недостатку леса. Для уменьшения болезненности генерал-адъютант Перовский приказал часть больных, не смотря на стужу, вывести из землянок в кибитки, больными были большею частию пехотные линейные солдаты, непривыкшие к трудностям походной жизни, казаков заболевавших было очень мало. В обоих укреплениях, со времени основания их, умерло 93 человека. К этому надобно прибавить что между киргизскими отрядами распространилась оспа, пораженных ею также поместили в укреплении и, для сбережения здоровья войск, сообщение с гарнизоном и, больными оспою киргизами, по возможности было прекращено.

Не смотря на хорошую пищу, — по фунту мяса в день на человека и несколько бараньего сала на приварок, от непривычки линейных солдат к походам, со времени выступления отряда из Оренбурга, больных в 4-х колоннах было 652, из них выздоровело 392, возвращено в Оренбург 24, умерло 34 человека, затем больных к 1 му января 1840 г. при [129] отряде, состояло 202 человека. Простуда была главная и почти неизбежная болезнь в этом походе, во время трудного перехода по глубокому снегу, работы при вьючке и развьючке верблюдов, рытья снега для добывания топлива и проч., солдат приходил в испарину, а от усталости, весь спотевши, садился походом на верблюда, а на ночлеге ложился спать, или, не имея времени просушить своего платья, должен был становиться на часы, при этом испарина останавливалась, и если к тому солдат по неосторожности худо закутывался, или если наставал буран, или мороз увеличивался, то очень естественно, что у солдата от остановки испарины развивалась злокачественного свойства простудная болезнь. Невозможность своевременно переменять белье и содержать себя опрятно еще более развивала худосочие. Лечение больных, одержимых большею частию простудными болезнями, зимою на открытом воздухе, было не возможно, потому что потогонные, слабительные и другия им подобные средства вовсе не могли быть употребляемы и заболевшие большею частию умирали скоропостижно, потому что болезнь не могла правильно развиваться и проходить своих периодов. Строевых лошадей пало всего 8, что надобно приписать заботливым мерам, принятым для сбережения их. Все лошади покрыты были теплыми попонами, получали ежедневную дачу овса от 2 до 4 гарнцев, артиллерийские лошади еще лучше были сбережены, потому что на походе заменялись упряжными верблюдами. Но из верблюдов почти пятая часть оказалась неблагонадежною для дальнейшего пути, при том как такой огромный сбор верблюдов от киргиз был еще небывалый, и к тому сделан слишком поспешно, то и нельзя было при наборе верблюдов употреблять большой разборчивости, а от этого между доставленными верблюдами было не мало слабосильных, что и причинило в походе большие задержки, так как слабосильные верблюды скорее уставали. Еще происходило много задержек от падения вьюков или перевьючки грузов на других верблюдов и от следующей причины: для облегчения непривыкшей к походам Оренбургской пехоты, отделяли часть свободных верблюдов, на которых уставшим солдатам дозволялось ехать, [130] но непривыкшие к езде на верблюдах, наши солдаты не могли взлезать на них как киргизы, которые, не укладывая верблюдов на землю, взлезают на них даже во время движения, но солдаты должны были отводить верблюдов в сторону, укладывать их на снег и потом подымать, на что терялось много времени, верблюды же от частого укладывания их на снег и неизбежных побоев, при подымании их во время переходов, заболевали и изнурялись. При том опыт показал, что хотя тяжесть двух солдат на верблюда и не составляла большего груза, но верблюды все же от этого портятся, так как заднему солдату приходится сидеть над задней кочкой (горбом) верлюда, при чем от сильной качки сумой солдата набивался горб животного, которое чрез то делалось негодным для носки вьюка.

Так как во время зимнего похода не предвиделось возможности заменить погибших или ослабевших верблюдов свежими, сильными верблюдами, то часть менее нужных вещей назначено было оставить на Эмбе. Офицерам было также приказано брать с собою в Хиву только самое необходимое.

По мере приготовления вьюков с облегченными грузами, пересмотра артиллерийских зарядов, устройства коек для больных и вообще изготовления и сформирования колонн к походу, их отправляли из укреп. при Аты-Якши. Первая колонна, под начальством Уральского казачьего войска полковника Бизянова, выступила 31-го декабря, за нею прочия колонны, 2-я под начальством полковника Кузьминского, 3-я генерал-майора Циальковского и 4-я полковника Геке, следовали эшелонами на переход и более одна от другой, для того, чтобы передавать из колонны в колонну больных Акбулакского укрепления, которых, равно как и всех больных отряда, решено было оставить в укреплении при Аты-Якши.

В числе занятий отряда при укреплении Эмбенском были также следующие: производилось ученье подавания ночных сигналов посредством вспышек пороха, при чем, не смотря на довольно сильную вьюгу, все приказания в колонны и ответы [131] от них получались с совершенной точностью⁸⁶ , делалось ученье с боевыми зарядами из орудий и опыт взрыва мин под водою, галваническим прибором, при морозе в 15 градусов. Этот опыт был так удачен, что издохший верблюд, положенный над миной, на льду р. Аты-Якши, где был довольно глубокий плес, разлетелся в мелкие куски, лед всломало сажень на 15 в стороны, при чем из под льда выбросило десятка два огромной величины сазанов. Этот случай подал Уральским казакам мысль ловить рыбу в плесах Эмбы и Аты-Якши, занятие это шло очень успешно.

Во время стоянки при Ати-Якши поставлена была походная церковь близ укрепления, и, не смотря на морозы, во время служения усердно посещалась набожными воинами. 6-го января при 10 R. и тихой погоде, на р. Аты-Якши производилась водосвятие на устроенном для этого месте, священник в белой атласной ризе, которая при блеске снега и отражении солнечных лучей казалась сияющею, в сопровождении множества присутствовавших у обедни, из церкви направился к иордане, для совершения обряда водосвятия, и воды Аты-Якши в первый раз освятились погружением св. Креста.

Выступление отряда к Ак-булакскому укреплению,

движение к нему, посылка полковника Бизянова на Усть-Урт.

Когда все необходимые приготовления к дальнему походу были окончены, последняя колонна выступила 16-го января. Сведения, полученные от передних колонн и чрез киргиз, были неутешительны: глубокие снега завалили дорогу, явление здесь необыкновенное, киргизы напротив ежегодно перекочевывают с вершин р. Илика за Эмбу именно потому, что здесь зима почти всегда бывает умеренная и снега не глубокие, в этот же год вышло наоборот: морозы были так же сильны и снега так же глубоки на юге, как и на севере Киргизской степи, что и было причиной чрезвычайных трудностей, встреченных отрядом при движении к Акбулакскому укреплению. От Эмбенского укреп. до Акбулака всего 160 верст, но чтобы пройти это расстояние потребовалось более 15 дней и, не смотря на то, [132] потеря в верблюдах была чрезвычайно велика и несоразмерно возрастала с каждым днем. Из Оренбурга и Калмыковской крепости отряд выступил на 11,000 верблюдах, к которым на пути присоединилось еще до 1,000 верблюдов, из Эмбенского же укрепления он всего с двухмесячным продовольствием для людей, и с дачею по 1 гарнцу овса в день на лошадь на это же время, с трудом поднялся на 8,900 верблюдах, а на Акбулаке на половинном пути до Хивы годных для похода верблюдов оказалось всего 5,188, и так из 8,900 верблюдов на переходе от Эмбы к Акбулаку пало 1,200 верблюдов, а остальные 2,512 так ослабели, что за негодностью были брошены на походе. Для проложения по глубокому снегу дорожек верблюдам, впереди отряда шла конница, а чтобы лучше утаптывались дорожки и тем облегчалось движение охтя задним верблюдам колонны, шли всего в 4 и редко 8 рядов, там, где снег был очень глубок, коннице приходилось проезжать по несколько раз взад и вперед по одной и той же тропинке, чтобы сделать ее более способной для хода верблюдов, местами расчищали путь лопатами, и, не смотря на эти меры, верблюды часто падали, останавливая ход колонны, люди, утопая в снегу по колена, приходили в изнеможение, а упавшие верблюды редко уже вставали, для обхода их приходилось протаптывать новые тропинки. Артиллерию везли уже на лошдяах, а по временам из снега вытаскивали ее на людях. Выступившая вперед колонна в первые четыре дня прошла всего 20 верст, по причине необыкновенных трудностей пути, по этой причине оставшиеся еще сани и колесные повозки (кроме артиллерии) дозволено было употребить на топливо и варку пищи.

После таких трудных переходов и при такой стуже, животных необходимо было подкреплять пищею, но скудная степь была занесена снегом, а на солонцах еще менее было корма, лошадям еще давалось по гарнцу овса и фунтов по 5 сена, но

накормить сеном до 8,000 верблюдов не было никакой возможности, впрочем им давали иногда фунтов по 5 сена, но как не было возможности отвешивать его для каждого верблюда, то разбрасывали назначенное количество сена по снегу. Пока это [133] действие происходило, надобно было ставить густую цепь казаков, чтобы удерживать верблюдов от прорыва к сену, а когда их потом пускали к натрушенному сену, то голодные животные со всех сил бежали к корму, с жадностию бросались на раскиданное сено, и чрез несколько минут из него не оставалось ни одной былинки: все дочиста было подбираемо. Стужа продолжалась, постоянно были морозы в 15 и 20, и войско не смотря на привычку к ним и теплую одежду, очень от них страдало по недостатку топлива.

Первые 80 верст колонны шли вдоль левого берега р. Аты-Якши и руч. Талысай, перейдя его вступили на солонцы, которые зимою от морозов закрепли и выдерживали тяжесть лошадей, верблюдов и орудий, летом на солонцах этих, при движении нашего колесного обоза, ноги лошадей и колеса повозок с кладью уходили почти на четверть, во время же дождя и распутицы переход чрез них был бы невозможен. Солонцы эти идут до Чушка-Куля, на расстоянии около 80 верст, их пересекают два хребта гор: Бакир и Али, чрез которые подъемы и спуски не очень удобные для повозок, на всем протяжении этих солонцев хорошая вода только и находится на скатах горы Али в нескольких обильных родниках, подножный корм на всем пространстве солонцев скуден. Колонны перешли это пространство солонцев в 6 и 7 дней.

Генерал-адъютант Перовский, остававшийся с легким отрядом в Эмбенском укреплении, для ускорения выступления последней колонны и обезпечения положения оставляемых в укреплении больных, выехав оттуда 17-го января, осмотрел на походе следования колонны и, обогнав их, поехал вперед, чтобы сделать необходимые распоряжения к дальнейшему следованию, прибыв в Акбулак, он немедленно отрядил Уральского войска полковника Бизянова, и Генерального штаба штабс-капитана Рехенберга с 150 Уральскими казаками, при одном 3-х фунтов. орудии, для осмотра пути от Акбулакского укреп. на Усть-Урт и отыскания удобного всхода на него. Офицеры эти, пройдя около 120 верст по предлежавшему пути к Хиве, возвратились на 8-й день, и полковник Бизянов донес, что [134] снега впереди, верст на сто до подъема на Усть-Урт, еще глубже, что корма и топливо ими занесены, что местами с трудом можно пройти даже на лошадях, что на Усть-Урте, по коему полковник Бизянов прошел верст 20, снегу хотя менее чем внизу, но все таки много, снег мягче и рыхлее, следов неприятеля нигде не открыто, из чего с вероятностию заключили, что он по причине суровости зимы возвратился в Хиву.

Захват в плен корнета Аитова.

Между тем, получено было следующее неблагоприятное для отряда известие: оренбургской коммисии корнет Аитов еще в ноябре месяце послан был для сбора верблюдов с киргиз, между низовьем Урала и Н. Александровским укреплением. Верблюдами этими, как выше было сказано, предположено было

поднять продовольствие, долженствовавшее придти водою к Н. Александровскому укреп., а потому, когда верблюды эти прибудут к отряду, заменить ими верблюдов павших и слабых. Аитов с собранными им 538 верблюдами⁸⁷ , шел уже к Эмбенскому укреп., но вожаки этих верблюдов, из Адаевцев, Исыковцев и Бершевцев, по внушению хивинцев, 8 января связали Аитова и повезли его в Хиву, а верблюдов возвратили в аулы. Один из вожаков, преданный нашему правительству, успел бежать и донес о случившемся. И так надежда на получение свежих верблюдов и на доставление из укреп. Н. Александровского 2-х месячных запасов продовольствия, разрушилась от непредвиденных причин.

Недовольствуясь задержанием Аитова, враждебные туркмены и киргизы Адаевского рода, в числе 200 человек, сожгли стоявшие близ прорвинского поста 12 рыболовных судов, сделали нападение на самый пост, но, быв отбиты, рассыпались по камышам и отогнали пасшихся там 1,300 баранов, принадлежавших нашим торговцам.

3-я главная и по составу войск самая сильная колонна, при которой следовал штаб отряда и артиллерийский парк, прибыла на Акбулак, 25 января 1840 года, на 16 день после выступления из Эмбенского укрепления. Не смотря на то, что этой [135] колонне предшествовали две передния колонны, и что она выступила всего 6-ю днями после 2-й колонны, ей пришлось пролагать себе местами новый путь, потому что тропинки передних колонн вновь занесены были снегом. Только по временам мы могли видеть, что идем путем передних колонн, по снеговым столбам в рост человека, которые Уральские казаки первой колонны насыпали в некотором расстоянии один от другого и по лагерным местам 1 и 2 колонн, которые обозначались кучами снега, взрытого для укладки верблюдов и постановки кибиток, а также но оставленным, обезсилевшим и упавшим верблюдам, или по замерзшим трупам их, частию занесенным снегом, частию объеденным хищными зверями.

3 колонна, имевшая при себе более всего тяжестей, верблюдов и артиллерии, испытала в пути и более трудностей, которые в состоянии перенести только русское войско.

Если переход чрез гору Симплом 12-ти тысячного отряда Макдональда, в 1800 году, считается французами образцовым, по необыкновенным усилиям и трудам, перенесенным французскими войсками во время трехдневной бури, засыпашей снегом почти на протяжении 30 верст дорогу, которую пришлось им протаптывать быками и расчищать рабочими, а орудия местами переносить на руках, — то с чем сравнить терпение, постоянство, усердие и дисциплину наших войск, переносивших в течение полумесяца едва ли не большие еще трудности на 160 верстом переходе, по глубокому снегу от Эмбы к Акбулаку, при трескучих морозах и сильных буранах, не говорим уже о трудностях всего этого похода.

Остановки для ночлегов не были отдыхом для войск, на становищах надобно было повьючивать и развьючивать до 16,000 вьюков и потом, чтобы согреться или сварить кашицу, надобно было перерывать кучи снегу, глубокого, жесткого, местами даже обледенелого и окреплого, и из мерзлой земли вырубать тоненькие корешки скудных здешних трав, состоявших иногда из низкой полыни и солянки, расчищать места для кибиток, для верблюдов и проч., словом — становище не было отдыхом, солдат и казак успокоивался только к 8 и 9-ти часам [136] вечера, а в 2 или 3 часа утра должен был подыматься для новых таких же тяжких трудов, которые мог перенести только русский солдат и казак.

На этом изменчивом пути нельзя было даже предугадать какого рода повозками лучше запасаться: колесными или на полозьях. При движении до Эмбы, пока снег был не очень глубок и одинаковой жесткости, полозья казались лучше, так что и для 12-ти фунтовых орудий приделали полозья, но когда верхний слой снега был попеременно то рыхлый, то твердый, местами выдерживавший тяжесть верблюдов и орудий, местами вдруг проваливавшийся, то увидели, что сани в таких местах бороздят, взрывая кучу снега, а колеса катятся, не накопляют перед собою снега и легче вытаскиваются из провалов. По этой причине предпочли 6-ти и 12-ти фунтовые орудия и 1/4 пудовые единороги везти на колесах, запрягая в них по паре лишних лошадей.

С прибытием на Акбулак труды облегчились тем, что не надобно было делать переходов и вьючить верблюдов, но за то морозы увеличились от 20 до 30 R., при недостатке топлива.

В это время отряд в ясные дни с восходом солнца часто видел на небе то столбы с радужными цветами, то два побочные солнца, являвшиеся по сторонам настоящего солнца, из которых каждое сияло почти также как настоящее солнце ⁸⁸. При таких морозах нельзя было мыть белья, ни наблюдать чистоту тела, многие во все время похода не только не переменяли белья, по даже не снимали одежды, от этого завелись мирияды ползающих насекомых, тело покрылось грязью и развилось или, лучше сказать, усилилось расположение к худосочным болезным.

Акбулакское укрепление, расположенное на солонцеватой местности, имевшее из Акбулакского ключа воду серносолонцоватого вкуса, было несравненно хуже Эмбенского укрепления, по неимению леса не представлялось никаких средств устроить здесь баню или прачешную. Землянки для жилья были сыры и [137] содержали зловредный воздух, стены их были покрыты какой-то плесенью, сходной на вид с селитрой и магнезией и содержавшей вероятно выступившую из земли соль. Окрестности состояли или из солонцов, покрытых травою, называемою киргизами чием, которую верблюды ели только при сильном голоде, или из голых и каменистых возвышенностей. Только по оврагу р. Чегана, текущей у подошвы Усть-Урта, верстах в 8 от укрепления, были местами тальник и трава. На значительном протяжении на юг-восток и юг виднелись угрюмые дикие скалы, окраины Усть-Урта, называемые киргизами Чинком и бывшие когда-то, по их мнению, берегом моря, скалы эти видны были верст на 60, составляя темную полосу, окаймленную сверху снегом возвышенной равнины Усть-Урта, а снизу снегом подошвы Чинка и потом скрывались в туманной дали. На скатах скал, почти отвесных, снег не держался, что показывало, что всход на них невозможен, только местами отделялись между скалами блестящие полосы снега, обнаруживая, что там есть скаты более отлогие, из них в виду укрепления, по глазомеру, верстах в 20, виднелся более прочих покрытый снегом овраг Кын-Коус, по которому в этой части Усть-Урта был единственный всход. Между укреплением и Усть-Уртом по р. Чегану паслись наши верблюды и лошади, как в безопасном от угона их месте. Мы с нетерпением следили в подзорные трубки по окраине Усть-Урта, не появятся ли на нем неприятельские всадники, но, к нашему неудовольствию, присутствия неприятеля не открыто ни малейших следов. [138]

Глава VII.
Возвращение отряда от Акбулака к Эмбенскому укреп., причины возвращения,

расположение его при р. Сага Темир, возращение отряда на Оренбургскую линию, мирные условия с Хивой, возвращение из Хивы наших пленных, последствия похода.

Причины, побудившие генерал-адъютанта Перовского возвратиться к Эмбенскому укр. приготовления к выступлению.

Генерал-адъютант Перовский, выехавший из Эмбенского укреп. 17-го января с легким казачьим отрядом, обогнав на пути к Акбулаку последния две колонны, лично удостоверился в трудностях, переносимых войсками при движении к этому укреплению и убедился в истощении верблюдов от глубоких снегов и недостатка подножного корма. Видя это положение отряда, он потребовал мнения начальников колонн: подают ли надежду состоявшие в их колоннах верблюды достигнуть Хивы?

Начальники колонн донесли, что по причине ослабления сил верблюдов, скудных кормов и глубоких снегов, движение к Хиве невозможно. Это же мнение, говорят, высказал и бывший при отряде Правитель Западной Орды, Султан Айчуваков, которому, как киргизу, лучше были известны свойства верблюдов и состояние степи. Недовольствуясь этим отзывом начальников колонн, генерал-адъютант Перовский, с прибытием на Акбулак, послал к Усть-Урту, как выше было сказано, Уральского войска полковника Бизянова, для осмотрения пути вперед, и узнав от него, что снега впереди еще глубже, что корма и топливо закрыты ими, что слабость верблюдов с каждым днем увеличивается, что они начали падать иногда по сотне в день, он убедился, что дойти до Хивы целыми отрядом при таких обстоятельствах почти невозможно. К тому же представились на размышление следующие обстоятельства: [139]

1) До жилых мест Хивы оставалось еще около 600 верст пути по степи безприютной, малокормной и покрытой снегом.

Судя по тому, что от Эмбенского укр. до Акбулакского, всего 160 верст, колонны шли от 15 до 17 дней, надо было заключить, что путь к Хиве и на свежих верблюдах не мог бы при морозах по снегу, а при оттепели по грязи и распутице быть совершен ранее месяца, с ослабевшими же верблюдами, каковые были при отряде, расстояние это пришлось бы идти не менее полутора месяца, а между тем на оставшихся 5,000 тощих верблюдах едва можно было поднять, кроме боевых и других необходимых запасов, полное месячное продовольствие для людей, лошадей и верблюдов. Если же, забрав и Ак-булакские запасы, везти с собой продовольствие только для людей, то можно было взять его на два месяца, но за то лошади и верблюды остались бы почти без овса и сена, и, при движении по снегам или топким грязям и безкормным местам, частию погибли бы, частию пришли бы в совершенное изнурение.

2) Если предположить, что отряд, преодолев все трудности пути, достигнет Хивинского владения, то продовольствия при нем останется на несколько дней, лошади будут изнурены, верблюды совершенно обессилены, и в таком случае как отыскивать продовольствие? Как отражать нападения неприятеля, если он окружит наш отряд своею конницею и, следя за нами, будет стараться отгонять наших лошадей и верблюдов, препятствовать их пастьбе? как можно его настигнуть с изнуренными лошадьми и отбить добычу, если ему удастся угнать

часть наших лошадей и верблюдов?

3) Подвоз 2-х месячного продовольствия из Н. Александровского укрепления, на который мы расчитывали, как выше было сказано, при составлении плана экспедиции, по причине противных ветров и ранней зимы, остановлен был льдами.

Корнет Аитов, собиравший между этим укреплением и нижней частию Урала верблюдов, для доставки их отряду, был отправлен пленником в Хиву, доставка новых запасов по зимнему времени не могла быть сделана.

При том надобно было опасаться, что если хищные кочевые [140] племена узнают о бедственном положении отряда, то пагубный пример неповиновения Адаевцев и Бершевцев, отказавших в поставке верблюдов и увлекших в плен корнета Аитова, распространится в Киргизской степи, а тогда все сообщения отряда с пределами России могли бы быть прерваны, и хивинцам стоило бы только наблюдать за отрядом, не допускать пасти лошадей и верблюдов, и ему ничего не осталось бы делать, как положить оружие или погибнуть, потому что если бы он и вздумал проложить себе путь оружием, ему все же без продовольствия нельзя бы было пройти 1,300 верст безкормной и безводной степью. В этом случае движение к Хиве подвергло бы целый отряд напрасной гибели⁸⁹ .

4) От непривычки Оренбургской линейной пехоты к перенесению трудностей похода, постоянной стужи и необыкновенных для нее трудов, убыль в людях произошла значительная. Из числа выступившей с Оренбургской линии пехоты, около 2,750 унтер-офицеров и рядовых, на половине пути едва осталось в строю 1,856 человек. Из числа выбывших 236 человек умерло, состояло больными 528 и оставлено в помощь Эмбенскому гарнизону 130 человек. С прибытием к Хиве вероятно пехоты еще более убыло бы, потому что число больных постоянно увеличивалось.

5) Наконец, если по всей вероятности верблюды от стужи, трудов и голода будут дохнуть и худать более и более, то отряд, не дойдя Хивы, побросал бы на пути запасы, и был бы принужден возвратиться с полдороги к Эмбенскому укр. С большими затруднениями, нежели возвращаясь из Акбулака. Если к тому неприятель вздумал бы выйдти в это время против отряда, то невольное возвращение отряда от невозможности идти вперед не могло ли показаться отступлением от неприятеля? [141]

Все эти причины убедили генерал-адъютанта Перовского в невозможности продолжать путь к Хиве и в горькой необходимости возвратиться к Эмбенскому укреплению, где был сложен 4 месячный запас продовольствия, которым отряд мог довольствоваться до весны.

1 февраля генерал-адъютант Перовский отдал по отряду войск Хивинской экспедиции приказ следующего содержания:

‘Товарищи! скоро три месяца как выступили мы по повелению Государя Императора в поход с упованием на Бога и с твердою решимостью исполнить царскую волю. Почти три месяца сряду боролись мы с неимоверными трудностями, одолевая препятствия, которые встречаем в необычайно суровую зиму от буранов и непроходимых, небывалых здесь снегов, заваливших путь наш и все корма. Нам не было даже отрады встретить неприятеля, если не упоминать о стычке, показавшей все ничтожество его. Не взирая на все перенесенные труды, люди свежи и бодры, лошади сыты, запасы наши обильны, одно только нам изменило: значительная часть верблюдов уже погибла, и мы лишены всякой возможности поднять необходимое для остальной части похода продовольствие. Как ни больно отказаться от ожидавшей нас победы, но мы должны возвратиться на сей раз к своим пределам. Там будем ожидать новых повелений Государя Императора, в другой раз будем счастливее. Мне утешительно благодарить вас всех за неутомимое усердие, готовность и добрую волю каждого при всех переносимых трудностях, Всемилостивейший Государь и отец наш узнает обо всем.’

С горестию войска услышали приказ о возвратном походе. Уральские казаки более всех жалели, что не удалось побить басурманов, наказать хищную Хиву и выручить своих братьев из неволи. Угрюмо все готовились к возвратному пути, и в лагерях надолго перестали раздаваться веселые песни. Немедленно начали забирать по колоннам бывшие на Акбулаке продовольственные запасы, пересыпать в легкие вьюки, отбирать все, что было необходимо для возвратного похода, то есть, что служило в пищу и в топливо, часть запасов, которая не могла [142] быть взята с собою, оставлена на месте, или истреблена, некоторые тяжести, как-то: якоря, фальшфейеры и проч. были зарыты в землю на тот конец, чтобы, в случае второго похода в Хиву, их опять взять с собою. Второго похода не было, вещи, зарытые в низменной солонцоватой долине, вероятно долго не отыщутся, и так, если, пройдут века поход этот исчезнет из памяти людей, а якоря с прочими зарытыми вещами случайно найдутся: сколько догадок, теорий и предположений явится о бывшем здесь дне моря, об убыли Каспия, о плавании по водам его до Акбулака и доисторическом, древнем, образованном народе!

Последняя колонна, выступившая из Эмбы 16 января под начальством полковника Геке, прибыла к Акбулаку только 2 февраля, тогда по сведении общих счетов оказалось, что со дня выступления с Эмбы по 4 февраля отряд потерял 1958 верблюдов, а по 7 февраля 2100, не говоря о множестве верблюдиц, ожеребившихся и потому сделавшихся неспособными к походу⁹⁰ . Оставшиеся еще в живых верблюды так были слабы, что первые две колонны, начавшие выступление в обратный путь 4 и 5 февраля, принуждены были покинуть и истребить из ак-булакских запасов 36-ти дневное продовольствие на весь отряд. В такой же необходимости были выступления вскоре после передних и остальные две колонны. Под парк и под больных, число которых в пехоте со дня на день возрастало, выбраны были лучшие в отряде верблюды, но и из них некоторые пали на первом переходе. Обстоятельство это было особенно затруднительно тем, что ящики артиллерийского парка невозможно было разделять на более легкие вьюки. Больные, отправленные с акбулакского гарнизона, с транспортом, о котором было говорено выше, в это время находились уже на Эмбе, заболевшие [143] после того, а равно и весь акбулакский гарнизон, размещены были по колоннам и затем с выступлением последней колонны, Акбулакское укрепление окончательно было оставлено.

Морозы от 15 до 20 R. стояли почти постоянно, нередко сопровождаемые пронзительными ветрами, а топливо, состоявшее из мелких корешков растений, которые надобно было добывать, взрывая кучи снега, было чрезвычайно скудно как в окрестностях Акбулака, так и по пути к Эмбе верст на 80, посему солдаты на всем этом пути очень много терпели от стужи, обратное движение было столь же трудное и бедственное как и передний путь к Хиве. Верблюды еще более ослабели, не было никакой надежды дойти с ними зимою же до линии, и потому необходимость заставила оставить отряд до зимы, вблизи Эмбенского укрепления.

Так как в окрестностях его башкирскими транспортами, гарнизоном и предшествовавшим расположением при нем всего отряда топливо было истреблено, подножный корм вытравлен, а близ укрепления накопилось много нечистот и падали, которая с начатием тепла могла развить болезни, то, чтобы отряду до весны не терпеть от недостатка топлива, не отгонять далеко для пастбища лошадей и верблюдов и иметь здоровое под лагерь место, генерал-адъютант Перовский послал вперед генерал-лейтенанта Толмачева и Генерального Штаба подполковника Иванина с сотнею казаков, для отыскания места под лагерь означенного отряда, верст за 30 от Эмбенского укрепления, где был бы подножный корм, топливо и водопой.

Чтобы успеть выбрать это место до прихода колонн, генерал-лейтенант Толмачев быстрыми переходами, опередил на несколько дней прибытие колонн, и по осмотре степи в окружности верст на 30 от Эмбенского укрепления, выбрал для трех лагерей место при впадении в р. Эмбу р. Сага-Темир и руч. Тагеле, где подножный корм не был вытравлен, кустарника для топлива было в изобилии, камыш находился не в дальнем расстоянии и вода была довольно пресная. Обратный путь колонн был несколько быстрее. Протоптанные при движении к Акбулаку тропинки не были совсем занесены снегом, [144] верблюдам по ним легче было идти, отчего путь этот совершен был в 11 дней. При том верблюдов поддерживали на обратном пути мукой, сухарями и овсом. Для большего облегчения колонн употреблены были на топливо разборные лодки, настилка понтонов, веревки, канаты и проч.

Путь этот устлан был павшими и слабыми верблюдами, издохших, почти в виду отряда, терзали хищные звери, волки, лисицы и проч., которые, почуя добычу, сбежались из отдаленных мест степи, так что в ночное время они ходили по этой дороге стадами, но верблюдов живых, хотя и слабых они не трогали, по крайней мере многих из них мы видели на обратном пути еще живых, спустя 10 или более дней по оставлении их. Они лежали поджавши под себя ноги, не имея сил подняться, чтобы пощипать травы, будучи оставлены с войлочными седлами и попонами, а потом еще прикрыты сверху напавшим снегом, они выдержали стужу. При прохождении мимо их войск эти верблюды подымали головы, вытягивали шеи, смотрели на нас и следили за нашим движением, как бы прощаясь с нами. К устлавшим этот путь верблюдам на обратном походе еще прибавилось новых 1,780 верблюдов, другие совершенно ослабели, у некоторых отморожены были ноги, потрескались подошвы, отчего верблюды сделались вовсе негодными к употреблению, по этой причине отряд не мог нести с собой всего продовольствия на верблюдах, а должен был часть тяжестей побросать и часть везти на казачьих лошадях, так что всех запасов на Акбулаке и на обратном походе показано было брошенными или искормленными: сухарей и муки на 50 дней, круп на 83 дня, овса на 2 недели, соли на 105 дней по рассчету для всего отряда⁹¹. [145]

Расположение отряда в трех лагерах при р. Сага Темире, перевозка туда запасов, умножение больных.

Все четыре колонны, между 13 и 17 февраля прошли мимо Эмбенского укрепления и направились в назначенные для них лагерные места на р. Сага-Темир и руч. Тегеле. Чтобы, на случай распутицы и разлива р. Эмбы, не остаться войскам в лагере без продовольствия, предприняты были меры к немедленной перевозке всех запасов из Эмбенского укрепления, пока верблюды имели еще силы нести вьюки, а в подмогу им урпотеблены были и казачьи лошади. Запасы эти в Эмбенском укреплении уложены были в бунты, покрыты частию рогожами и лубками, полученными из опорожненных кулей и коробов, те же, которые не были покрыты, пришлось очищать от снега лопатами. В то же время занялись устройством госпиталя, больных в пехоте прибыло много, цынга, не смотря ни на какие меры, распространилась не только между рядовыми, но и между офицерами, посему употреблены были все средства к перевозке больных из укрепления и к размещению их в отряде как можно просторнее. Для них устроены были войлочные, просторные балаганы, чтобы балаганы эти меньше продувало, их обнесли камышем, для постелей больных также наложен был камыш, и положение больных для степного зимнего похода было, по возможности улучшено. Но одна из главных забот состояла, в изыскании перевозочных способов, для обратного движения отряда на линию. В зимнее время верблюды вообще худеют, а жестокая зима и глубокие снега еще более способствовали к худобе верблюдов, у иных из киргизских родов верблюды вовсе подохли от жестокой стужи, посему новый набор верблюдов, особенно в хорошем теле представлял величайшие затруднения. Нельзя было также надеяться на скорый сбор верблюдов, которых требовалось не менее 5,000 для поднятия парка, больных, продовольствия на 3 1/2 месяца и всех тяжестей отряда, а этого числа верблюдов нельзя было собрать в короткое время, как по причине предшествовавшей поставки их ордынцами, так и по отдалению кочевок их и затруднениям движения по глубокому снегу и безкормице, притом некоторые племена, кочующие вдали от линии, худо повиновались нашему начальству, для принуждения их к тому пришлось бы посылать команды, что было [146] сопряжено с потерею времени. Наемка верблюдов не могла тоже состояться, потому что роды киргиз, занимающиеся извозом, далеко кочевали и при том в эту пору, при глубоких снегах, их нельзя было и подрядить, так как у киргиз стада и табуны лошадей и верблюдов пострадали от необычайно суровой зимы.

Так как генерал-адъютант Перовский не мог оставить отряда в степи в столь безнадежном положении, не обезпечив его перевозочными способами и продовольствием, и не приняв самых деятельных мер к облегчению больных, то он решился остаться при отряде, пока не уверится совершенно в способах к его безбедному на р. Темире положению и в возможности возвращения его на линию.

Для сбережения зернового фуража, которого осталось при отряде менее чем продовольствия на людей, 24 февраля отправлен был, под начальством полковника Геке, на Оренбурскую линию дивизион 1-го Оренбурского казачьего полка с несколькими больными офицерами и некоторыми штабными чиновниками, неимевшими при расположении отряда на месте особых занятий. Для своза продовольствия этому отряду отобрано было 425 верблюдов, подававших надежду, что они с облегченными вьюками дойдут до линии. Чтобы сократить путь к линии, отряд направлен был чрез уроч. Биш-Тамак на Ильинскую крепость. Борясь с чрезвычайными трудностями и прокладывая дорогу по глубокому снегу, отряд прибыл в Ильинскую крепость 12 марта, через 18 дней после выступления, приведя к линии из 425 верблюдов только 199, остальные за усталостию и негодностию были на пути брошены. Во все время следования этого отряда стояли постоянно довольно сильные морозы, сопровождаемые иногда буранами, но, к счастию, с приближением к линии, в топливе недостатка не было.

Статистический вывод о больных

и умерших отряда, меры для сбережения здоровья отряда.

Между тем для обезпечения продовольствия оставшегося на Сага-Темире главного отряда, приняты всевозможные меры, как свежая пища есть одно из главных противуцынготных средств, то, не взирая на множество затруднений, закуплен был скот для мясных порций и нижние чины получали ежедневно [147] свежее мясо и полную дачу провианта, и если при всех принятых мерах цынготная болезнь не уменьшалась и даже увеличивалась, то это надобно приписать полученному нижними чинами во время похода предрасположению к этой болезни, невозможности наблюдать зимним походом за мытьем, чистотою и частою переменою белья, спертому в солдатских кибитках воздуху, которые они во время ночи, для сохранения тепла, тщательно закрывали, по преимущественно незнанию нижними чинами правил сбережения здоровья, непривычке их к степной жизни и солонцеватой воде некоторых степных рек, к получению же пресной воды чрез таяние снега не было средств, так как добывание и подвоз топлива, состоявшего из сырого кустарника, были очень затруднительны, это умножило бы только труды нижних чинов и еще более ослабило бы верблюдов. По сделанному рассчету, со времени выступления войск в степь по 20-е февраля, в отряде и в укреплениях больных обратилось 3,124 человека, умерло 608 челов., состояло при отряде больных 565. В самом же отряде в течение трех месяцев похода было больных: в пехоте 1 на каждых 2-х человек, умерших 1 на каждых 14 человек, в дивизионе 1-го Оренбургского полка больных 1 на 2 3/10 челов., умерших 1 на 26 человек, в Оренбургском казачьем войске больных 1 на 4 3/10 человека умерших 1 на 34 челов., а в Уральском казачьем войске больных 1 на 27 челов. умерших 1 на 200 человек. В обоих укреплениях в течение 9 месяцев число больных и умерших далеко превышало изложенное выше содержание, и 1 умерший приходится: в пехоте на 2 6/10 челов., в Оренбургском казачьем войске на 6 8/10 челов. Так как все эти войска терпели одинаковые труды, получали одну и ту же пищу, то разность в содержании числа больных и умерших к здоровым, без сомнения, происходила от большего или меньшего навыка и способности войск к степным походам, и от разности одеяния. Из этого видно, что Оренбургская пехота менее прочих войск, а Уральские казаки более прочих войск Оренбургского корпуса способны для перенесения степных походов. Если принять еще во внимание, что Уральское войско, выставившее перед тем на [148] службу внутрь империи несколько полков, и для Хивинской экспедиции набрало казаков не по выбору, а какие случились, тогда как в прочих войсках высылали более крепких и здоровых людей, то нельзя не удивляться крепости и сносливости Уральских казаков в походе и не отдать им полной справедливости, что они в подобных походах незаменимы. И так как содержание по всему протяжению Уральской линии кордонной стражи и рыболовство по Уралу и взморью, производимые Уральскими казаками круглый год, более всего способствуют укреплению здоровья Уральских казаков, приучая их к перенесению трудов и изменчивости климата, то нельзя не пожелать, чтобы эти занятия постоянно между ними продолжались и поддерживались.

В числе больных более всего было одержимых цынгою. Для излечения ее больным давали: свежее мясо, сбитень, квашенную сушеную капусту, лук, уксус и крут (овечий малосольный кислый сыр, употребляемый вообще в Средней Азии в пищу и для приправы воды, которая в степи редко бывает хорошего качества). Взятый для похода хрен, вероятно от стужи, потерял крепость. С открытием весны начали давать больным дикий лук и чеснок, растущие в изобилии в степи и могущие заменить щавель, велено также было выкопать погреба для наполнения их снегом и льдом, чтобы заменить больным пресною водою солонцеватую степных рек, близ которых отряд стоял лагерем.

По перевозке из Эмбенского укрепления в лагерь при р. Сага-Темире больных, также артиллерийского парка и вообще всех тяжестей, оставлено при колоннах для подвоза топлива и необходимых надобностей 700 более надежных верблюдов, остальные же, доведенные до такого положения, что вовсе не были способны на работу, отогнаны на лучшие пастбища, в надежде хотя небольшую часть из них сохранить для обратного пути, если они поправятся в теле, но поправки этой можно было ожидать только при теплой погоде и свежей траве, следовательно не ранее конца мая месяца.

Так как 700 верблюдов, оставленных в отряде для поднятия тяжестей отряда, было совершенно недостаточно, то [149] приняты были самые деятельные меры к изысканию перевозочных средств.

Меры для сбора верблюдов, отправление для этой цели и для наказания ослушных киргиз Султана Айчувакова и полковника Бизянова, поиск их на Усть-Урте, наказание адаевцев, возвращение Бизянова на линию.

Чтобы не упустить времени для сбора верблюдов с тех киргизских родов, которые для Хивинского похода не доставили их, послан был с этой целью с 2-мя сотнями Уральских казаков, в начале марта, Правитель Западной части Орды подполковник Султан Айчуваков, известный своим усердием и знанием степи и имевший большое влияние на киргиз. Ему придан был в помощь Генерального Штаба штабс-капитан Рехенберг. С другой стороны как киргизы Адаевского, Исыковского и Бершева родов, захвачением в плен корнета Аитова, отогнанием веденных им к отряду верблюдов в дальние аулы и разграблением запертых льдом, близ Прорвинского пикета купеческих судов с провиантом, подали пагубный пример непослушания и своеволия, то для ослабления влияния этого примера на другия киргизские племена, необходимо было принять скорые меры к строгому наказанию виновных в ослушании правительству. Для отыскания виновных и для доставления средств к выполнению этих обоих целей, послан был, в конце марта, 3-х сотенный отряд Уральских казаков при 2-х 3-х фунтовых единорогах под начальством полковника Бизянова. Для поднятия продовольствия этого отряда наняты были от кочевавшего не в дальнем расстоянии племени Назаровцев сотни две верблюдов. Айчуваков 5-го марта направился вниз по р. Эмбе, пройдя по ней верст 150, повернул на р. Сагиз к Ожерейцам, кочевавшим близ уроч. Дауен Копа. Благоразумными распоряжениями он побудил их доставить до 500 верблюдов в отряд. Узнав вместе с тем, что некоторые из Ожерейцев и другия киргизские племена, по внушению подосланных Хивинцами лазутчиков, начали откочевывать по направлению к Усть-Урту, он направился в эту сторону, к этому времени подоспел к нему со своим отрядом полковник Бизянов, который, по совещании с Айчуваковым, решился, без потери времени, преодолев все трудности, преследовать киргиз. 9-го апреля он и Айчуваков, не смотря на разлив р. Эмбы, переправились через нее в плавь [150] с 350 казаками и одним орудием, оставя для охранения обоза 150 казаков при другом орудии. После усиленных переходов они настигли близ Усть-Урта Чуреновцев, оставя здесь сотню казаков для сбора у них верблюдов, Бизянов и Айчуваков поднялись на Усть-Урт по единственному здесь всходу Кара-Сай, и после 60-ти-верстного перехода настигли виновных Ожерейцев и Кара-Кисяк у песков Сам, заставили их побросать все их тяжести и скот, но за темнотою и усталостию лошадей не могли их далее преследовать. На другой день киргизы скрылись из виду. Почитая тогда преследование безполезным, Бизянов и Айчуваков 14-го апреля повернули назад. Поиск этот совершен был с 9-ти-дневным продовольствием, с переходами от 60 до 80 верст, и одна только усталость лошадей принудила Бизянова и Айчувакова возвратиться. Присоединясь к оставленному обозу, они пошли вниз по р. Эмбе, настигнув Адаевцев у самого устья ее, после 80-ти верстного перехода, они, напав неожиданно на них, побили из них 450 челов. и собрали от них несколько сот верблюдов. Направя этих верблюдов с командою и Айчуваковым к отряду на р. Темир, полковник Бизянов со своими казаками пошел к р. Уралу, и 12-го мая прибыл в Калмыковскую кр.

Необходимость оставления отряда в степи до весны, приготовления к возвращению на линию, отъезд генерал-адъютанта Перовского в Оренбург, состояние больных отряда.

Между тем главный отряд, вынужденный обстоятельствами оставаться в степи, продолжал свою лагерную стоянку на р. Сага-Темир и руч. Тегеле в трех отдельных лагерях. Положение его в степи имело свои выгоды: 1) давало повод киргизам и хивинцам полагать, что, с открытием весны и получением свежих верблюдов, мы опять двинемся на Хиву, это держало в страхе тех и других и способствовало, как увидим ниже, к склонению Хивинского хана на возобновление переговоров и к уступкам по выполнению наших требований. 2) Еслиб отряд возвратился немедленно, то надобно бы было все запасы Эмбенского укр. бросить или истребить, взяв только необходимое в путь, а тогда продовольствие баталионов со дня их прибытия на линию пало бы на суммы Оренбугского корпуса, между тем как, оставя отряд в степи, запасы внутреннего заготовления сохранились, что при тогдашней дороговизне [151] провианта сберегло значительную сумму. 3) От пребывания отряда в степи до весны, часть продовольственных запасов была им потреблена, и осталось взять только необходимое в путь, между тем свежий подножный корм поправил лошадей и верблюдов, отчего не нужно было иметь с собою много фуража, потом в случае недостатка верблюдов весною можно было не брать с собою кибиток, теплой одежды и проч., отряд мог идти налегке и тогда, в случае крайности для поднятия артиллерийского парка, больных и путевого продовольствия, которое частию могло бы везтись на казачьих лошадях, можно было подняться с 2-мя или 3-мя тысячами верблюдов. 4) Наконец пребывание отряда на Сага-Темире давало более возможности к сбору верблюдов на случай, если предписано будет предпринять второй поход в Хиву.

Зима упорно держалась почти до конца марта, весь февраль морозы, по оффициальным сведениям, стояли от 15 до 26 R., сопровождаемые иногда жестокими буранами, из чего и вывели, что со дня выступления отряда по 27 февраля, то есть в течении 101 дня, средняя температура этого времени составляет 18 R., — стужа необыкновенная и в самых северных обитаемых странах.

С приближением весны от сильного блеска снега, а также от сырого кустарника, служившего для топлива и дававшего много дыма, начала появляться глазная болезнь. Цынга к весне также усилилась, к 20-му марта больных было 801, а к 1-му апреля 857, два лекаря и почти все фельдшера заболели. Первый довольно теплый день был только 18 марта, термометр в тени показал + 1 R., но в первые 17 дней марта средняя температура была 12 1/3 R.⁹². [152]

Между тем отряд деятельно готовился к выступлению, из оставленного Эмбенского укрепления забран был лес землянок и бани, из которого поделали для больных висячия койки, для вновь полученных верблюдов пошили седла, приладили вьюки и проч.

Получив донесения, что сбор верблюдов, вследствие принятых мер, идет хотя медленно, но может обезпечить выступление отряда на линию в мае месяце, генерал-адъютант Перовский 1-го апреля с 20-го конвойными казаками выступил в Оренбург, для необходимых предварительных распоряжений ко второму походу, составлению нового плана похода, и для принятия мер к лучшему обезпечению обратного движения к линии нашего отряда. Начальство над оставленными на Сага-Темире колоннами вверено было начальнику 22-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Толмачеву.

Из 10,400 верблюдов, бывших в начале похода при отряде, к 1-му апреля осталось в живых менее полуторы тысячи. Больных при отряде было: чиновников 7, нижних чинов 857, в походе умерло чиновников 3, нижних чинов 758, за откомандировками состояло на лицо: штаб и обер-офицеров и чиновников 86, нижних чинов 2895⁹³ .

Генерал-адъютант Перовский прибыл в город Оренбург 11-го апреля, в это время снег большею частию сошел, но трав еще не показывалось.

С весною болезни начали увеличиваться, к 22-му апреля больных было 937 чел., в течение 3-х недель, с 1-го по 22 апреля из них выздоровело 258, умерло 127. Из показанного число больных было: горячешных 151 и цынготных 648. Со дня выступления отряда умерло 880 нижних чинов и 8 чиновников.

68. Урочище это замечательно обилием луговых мест, потому что здесь все пять верховых р. Илека соединяются в одно русло. В приложении приказ по войскам Хивинской Экспедиции, от 26-го ноября 1839 г., за No 12, с приложением маршрута.

69. Впрочем, и торговые караваны, в случае, опасений нападения от хищных племен, стягиваются и идут широким фронтом в несколько ниток вместе, в виде колонны.

70. Для прекращения частых перемен верблюдов, принуждены были таврить их во время похода.

71. В конце чертеж походного и боевого расположения отряда маршала Бюжо.

72. Чертеж порядка движения 1-й 3-й колонны или главной. При выступлении из Оренбурга, 3-я колонна или главная шла в 22 ряда, имея на каждом крыле по 11 рядов или ниток, между крыльями и средине шел обоз штаба, потом парк, потом войсковой обоз, нитка от нитки шла в 15-ти шагах, а крыло от крыла в 300, ширина колонны была до 600 шагов, глубина такая же, противу крыльев впереди и сзади шло по роте пехоты, впереди штабного обоза шли 2 батарейные орудия, а за ними два эскадрона Оренбургского полка, сзади войскового обоза лодки и понтоны и потом Уральская сотня. Слишком широкий фронт колонны этой был, неудобен для похода, и потому изменен по представлению моему на означенный на чертеже.

73. При выступлении из Оренбурга колонны останавливались почти в таком порядке как шли, но только для доставления места верблюдам, киргизам и их кибиткам, с правого и левого крыльев или половин колонны внешние 4 или 5 рядов отделялись от своих внутренних рядов, составляя интервал в 60 шагов, где и располагались киргизы со своими верблюдами. Штабные чины располагались внутри колонны как попало, отчего их трудно было отыскивать, особенно во время темноты. Порядок этот расположения изменен на нижепоказанный на чертеже первой и третьей колонн.

74. Это расположение на становищах дано было колонне No 3 при выступлении из Эмбенского укрепления, но до того на правом и левом фасах располагалось по одному эскадрону Оренбургских казаков, в приложении чертежи расположения 1-й и 3 колонн на становищах.

75. От стужи и усиленных работ аппетит увеличился, казенная дача была для многих недостаточна и попытки к воровству продовольствия из тюков заметно со дня на день увеличивались не только между киргизами, но и между солдатами. Даже воздержные верблюды, когда голод начал томить их, во время движения, прогрызали кули с овсом, выщипывали из тюков сено и проч., это требовало особой бдительности, следовательно прибавляло трудностей при движении колонн. Киргизы и солдаты обкрадывали и офицеров, вытаскивая из тюков преимущественно чай и сахар.

76. Не помню, когда представлено было составленное мною предположение порядка движения и расположения на становищах колонн, на утверждение генерала Перовского, но оно наблюдалось отрядом до прихода в Эмбенское укрепление. Впрочем диспозиция для расположения и движения войск Хивинского отряда от Эмбы в Хиву, подписана генерал-адъютантом Перовским 22-го декабря 1839 г. No 14, копия с нее помещена в приложении. Во время стоянки при Эмбенском укреплении, удалось составить и чертежи для походного и лагерного расположения колонн. Приложения в конце.

77. В приложении журнал движения колонны, при которой следовал штаб отряда, назначенного в Хиву от Оренбурга до укрепления при урочище Чушка-Куле с 17 ноября 1839 г. по 25 января 1840 г.

78. Киргизам верблюдовожатым назначено было по 2 фун. гречневых круп и по 1/2 фун. мяса, киргизы употребляют в пищу просо, а к гречихе не привыкли, мяса казалось им мало, они уверяли, что крысы более съедают, и потому если не удавалось им поживиться мясом павших верблюдов, что они крали муку, назначенную для поддержания сил верблюдов. Еслиб это были хозяева своих верблюдов, то они более бы заботились о поддержании их сил, но в верблюдовожатые в отряд назначен был большею частию всякий брод. И так дешевая поставка верблюдов оказалась хуже дорогой наемки верблюдов, с своими хозяевами.

79. В походе лучший порядок был наблюдаем: начальником ракетной No 1-й батареи штабс-капитаном Сафоновым при движении парка, капитан-лейтенантом Бодиско и поручиком Шильдером при движении лодок и понтонов, и No 16 артиллерийской батареи подпоручиком Левашевым при движении его артиллерии.

80. Для замены бульона и мяса был куплен джелатин, но он показался солдатам до того неприятным, что они отказывались от него, почему и перестали приготовлять из него похлебку.

81. Такого устройства полозья придуманы и сработаны были на походе под надзором казачьей конной No 6 батареи подпоручиком Левашевым.

82. Койки эти делались под надзором коллежского советника В. Даля (известного писателя). Вся переписка с министерствами велась также отчасти этим чиновником, рукою которого написаны и черновые бумаги с похода.

83. Офицеры эти посланы были, за несколько недель до выступления хивинского отряда из Оренбурга в Бухару, с бухарским караваном для геологических исследований, и особенно для отыскания золотой руды в горном участке Бухарии, о чем просил бухарский хан. Приближаясь к р. Сыр-Дарье, бухарский караван встречен был хивинским отрядом, капитан Ковалевский, заметя, что начальник хивинского отряда наблюдает за ним, и из разговоров поняв, что тот считает его своим пленником, желая избавиться от угрожавшей ему неволи, он решился бежать во время бурана вместе с поручиком Герн-Гроссом и верным вожаком из киргиз. Они благополучно исполнили свой замысел и достигли Акбулакского укрепления за несколько недель до нападения на него хивинцев, проскакав в 2 с половиною суток до 300 верст, они прибыли в укрепление 25-го ноября.

84. В числе убитых показан попавшийся в плен рядовой, тирански измученный хивинцами. Найденный труп его был обожжен, колена проколоты и сквозь них протянута была бечёвка, которою таскали несчастного пленного по снегу.

85. Сообщение о заготовке сухарей послано было Астрах. воен. губернатору только 12-го июня.

86. Всего было составлено 38 вопросов и ответов и 38 нумеров, в которых заключались необходимые для степного похода приказания и распоряжения по войскам.

87. Сбору большего числа верблюдов препятствовали хивинские лазутчики.

88. 3-го февраля сделано было наблюдение над склонением магнитной стрелки при Акбулаке, склонение ее оказалось к востоку на 7 1/4 .

89. Как это случилось при отступлении англичан в 1842 году из Кабула. С числом войск, почти равным нашему отряду, но с изнуренными лошадьми и верблюдами, англичане 6-го января выступили по направлению к Аттоку, но чрез 7 дней отряд этот, от недостатка продовольствия и холода, пришел в совершенное расстройство и, не пройдя ста верст, был истреблен авганами. Из всего отряда одному только удалось прискакать на лошади в Джелалабад, до которого от Кабула всего около 160 верст.

90. Бывший при отряде трудолюбивый естествоиспытатель Леман добыл одного новорожденного, умершего от холода верблюженка и в кибитке анатомировал его, имея при себе приставленных к нему в помощь нескольких Уральских казаков. Когда он начал считать число желудков верблюженка, произнося немецким выговором по русски одна шелудка, два шелудка, три-шетыре, то бывший при этом казак покачал головой и сказал: ‘чтож мудреного, что верблюды дохнут и одному желудку есть нечего, а четырех и подавно не накормишь, на грех видно Бог создал верблюдов’.

91. Так так верблюды худеют не вдруг, то заблаговременно можно было бы поддерживать силы их сухарями, овсом, крупой, мукой, пересыпая ее солью, вместо того чтобы бросать эти припасы без пользы, но вероятно они и не были брошены, а пошли на другое назначение, как увидим ниже. Уйдя вперед с генерал-лейтенантом Толмачевым для занятия лагерей колоннам, я не был свидетелем вышесказанного отступления и повторил то, что заключалось в приложенной к делам записки, тоже должен сказать и о последующих статистических выводах о состоянии отряда.

92. Вывод о температуре не совсем правильный. Походом записывали температуру при выступлении, т. е. утреннюю, обыкновенно высшую, но днем она уменьшалась, напр. 23-го декабря утром 25 1/2 Р., вечером 15 1/2, 25-го утром 12 1/2, вечером 8 3/4 , 5-го января 1840 г. утром 16 1/2, в полдень 12, 8-го утром 26 1/2, в полдень 18, 9-го утром 23, в полдень 14, 28-го утром 21 в полдень 13, 29-го утром 23 в поддень 11, 30-го утром 24 после полудня 16 1/2, 31-го утром 23, в полдень 18, 2-го февраля утром 21, в полдень 17, 3-го утром 30, после полудня 12, 4-го утром 26, после полудня 14, 5-го утром 24, в полдень 16 и проч. И потому средняя температура должна быть менее 12 Р.

93. Строевой рапорт генерал-лейтенанта Толмачева от 1-го апреля, в прил. No 12 и ведом. No 11-й.

Прибытие хивинских посланцев в лагерь ложные слухи о появлении хивинского войска, выступление отряда и прибытие его на линию.
Заключение о степени способности Оренбургского войска к степным походам.

19-го апреля прибыли в лагерь от Хивинского хана [153] посланцы с бумагами, как объявили они, — к Государю Императору и к генерал-адъютанту Перовскому, но как за несколько дней до прибытия их разнеслись слухи о появлении хивинского войска в значительных силах в окрестностях бывшего нашего упр. при Акбулаке, которое шло будто бы с намерением напасть на наш отряд, то посланцев хана приняли сначала за шпионов. Для удостоверения в справедливости разнесшихся слухов, отряжены по направлению к Акбулаку казачьи партии и посланы лазутчики, которые по возвращении объявили, что действительно видели на вершине гор Бакир и Али конных часовых, но, по причине худобы лошадей, они не могли подъехать ближе для открытия неприятеля. На всякий случай, приняли все необходимые предосторожности для предохранения отряда от нечаянного нападения, усилили караулы и разъезды, выставили, где было надобно, конные пикеты, но все эти предосторожности оказались лишними, чрез несколько дней узнали, что конные часовые, виденные на горах Бакир и Али, были выставлены киргизами, отказавшимися давать нам верблюдов и бежавшими от преследования полковника Бизянова. Они пасли стада свои по р. Чегану, и, намереваясь оттуда, в случае дальнейшего нашего преследования, перекочевать в пески Барсуки, они усилили бдительность, для чего и выставляли конных часовых. При Чушка-Куле же было действительно десятка два или три хивинцев, приехавших туда для отыскания и забора брошенных отрядом запасов и других вещей.

К 1 мая прибыло вновь больных 497, выздоровело 186, умерло 91, за тем состояло: больных: 1,130, из них цынготных 613, не смотря на то, что начали употреблять дикий лук и чеснок, которого по Темиру росло много, горячешных 237, одержимых лихорадкою, ломотою и другими болезнями 159, слабых 121, больных обер-офицеров 9.

К этому же времени доставлено было для поднятия отряда значительное число верблюдов, из них получено:

Собранных Правителем Западной Орды подполковником Бай-Мухамед Айчуваковым и полковником Бизяновым ……………………. 1,030 [154]

Доставлено из Оренбурга 700 и собрано Султаном Юсуфом 450, итого ……………….. 1,150

Осталось старых от похода ……………….. 1,300

Всего …… 3,480

Потом еще к отряду прибыло из Оренбурга 1,400 верблюдов. Так как часть этих верблюдов еще не совершенно поправилась после суровой зимы и притом ожидали из Оренбурга разного рода потребностей и подвод, то отряд принужден был пробыть в степи по 18 мая. Подводы преимущественно были нужны для возки больных, почему и прислано было 200 конных и воловых подвод, а также несколько сот коек, веревки для увязки коек и вьюков, овес для поддержки сил лошадей и некоторые мелочные принадлежности, сверх того в укреплении Эмбенском оставалось множество телег от прошлогодних башкирских транспортов, их тоже употребили под больных, запрягая в них казачьих лошадей.

Так как собранными верблюдами и казачьими лошадьми уже можно было поднять все тяжести, бывшие в лагере ⁹⁴, то 18 мая отряд выступил двумя колоннами и направился прежним путем ⁹⁵, забрав все тяжести и имея больных: 16 офицеров и 1,195 нижних чинов, цынга начала уменьшаться, но горячки увеличились, к 22 мая больных было уже 1,214, больные были размещены частию на конных и воловых подводах, частию в койках на верблюдах. Пройдя уроч. Биш-Тамак, 31 мая главный отряд, забрав с собою всех больных, направил 4 и 5 линейные баталионы и Оренбургских казаков на их квартиры и станицы к Орской крепости, а с остальными войсками, следуя по р. Илеку, 2 июня прибыл на Караванное озеро. С приближением к линии больных уменьшилось, к 4 июня хотя и прибыло их 216 человек и умерло 35, но за то выздоровело 737, затем осталось больных 658 человек. 8 июня отряд, после 8-месячного пребывания в степи, вступил в гор. [155] Оренбург. Больных к 11 июня прибыло 89, умерло 11, выздоровело 146, за тем осталось в лазарете 609 человек.

Во весь поход умерло 1,054 человек нижних чинов преимущественно в гарнизонах. Уральские казаки менее всех пострадали, не смотря на то, что более прочих войск употребблялись на работы и перенесли более трудностей ⁹⁶ . К этому надобно прибавить, что, не смотря на изнурительные труды, требовавшие поддержки сил мясною пищею, Уральские казаки в походе соблюдали посты во всей строгости.

Так как Уральские казаки и у себя дома живут зиму и лето постоянно в трудах и на открытом воздухе, между тем как Оренбургская пехота не бывала до Хивинской экспедиции нигде в походах и даже не делала больших передвижений, то необыкновенная выносчивость Уральских казаков в Хивинском походе, и развитие худосочных и воспалительных болезней и сильная смертность в пехоте, служат самым верным доказательством, что для людей, предназначенных для военной службы, надлежащее воспитание и в мирное время род жизни, способствующий к развитию телесных сил и приучающий к перенесению непогоды, стужи, жара, лишений, телесных трудов и т. д., будут самой верной порукой переносчивости их в военное время, что уменьшит число госпиталей и смертность от болезней.

Лошади, употребленные для Хивинского похода, были почти все киргизской, башкирской и уральской пород, содержимые и зиму и лето в степях на открытом воздухе. Малая гибель их в походе (204 лошади из 2,430) показывает, что военных лошадей полезнее держать постоянно или на пастьбе или на коновязях, под открытым небом, и только в крайних случаях под крышей, к теплым же конюшням их не следует приучать.

Последствия похода. Испрошение мира хивинским ханом.
Возвращение наших пленных: заключение мира, новое направление торговых сношений с Средней Азиею

Так кончился поход на Хиву, о котором в свое время так [156] много говорили и писали, который так много обещал и по всей справедливости заслуживал внимания России и всей Европы. Поход этот имел целию внушить страх и уважение к имени русскому в отдаленных странах Азии, открыть нам свободный, путь в Среднюю Азию, дать другой выгоднейший оборот нашей торговле, расширить ее, ознакомить нас с Аральским бассейном, унять дерзкую Хиву, — этот Алжир Средней Азии, — подстрекавшую киргиз к неповиновению нам и побуждавшую их к уводу наших подданных в плен, не допускавшую на свои рынки наших купцов и даже не принимавшую к себе наших посольств, заставить Хиву возвратить всех наших пленных, томившихся там в неволе, и наконец решить географическую задачу, которая так много занимала ученую Европу, текла ли прежде Аму-Дарья в Каспийское море и возможно ли в настоящее время обратить воды ее в это море.

Возвращение отряда с полупути лишило возможности достигнуть предположенных целей, но если не все из этих целей, то по крайней мере часть их выполнилась, вследствие предпринятого, хотя и не удавшегося похода. Не удачные нападения отряда хивинцев, состоящего из самых отборных их всадников, на Акбулакское укрепление и на поручика Ерофеева, причем хивинцы, будучи в 10 или 15 раз многочисленнее нас, потеряли значительное число убитыми и ранеными (по частным сведениям до 400 человек ⁹⁷ ), а также слухи о том, что русские намерены предпринять вторичный поход в Хиву, привели в смущение хана и его совет, и хан начал помышлять о средствах умилостивить Россию. Притом прекращение прямых торговых сношений с Россиею, заставив хивинцев прибегать к посредству бухарских и коканских купцов для приобретения необходимых товаров, нанесли самый чувствительный вред хивинской торговле. Все наши товары доставались хивинцам почти по удвоенной цене, а напротив Хивинские произведения подешевели почти вдвое. Первый шаг к примирению хан [157] начал через корнета Аитова, который, как выше было сказано, был захвачен в плен киргизами и отвезен в Хиву. Сначала положение Аитова было незавидное, его содержали как пленника и он ежеминутно опасался смерти, но когда хан увидел необходимость умилостивить Россию, то с ним стали обращаться как с гостем и потом призывать к хану для совета о способах примирения с Россиею. Положение нашего отряда на Темире, новый сбор верблюдов, наказание ослушных киргиз-за непоставку верблюдов и за увод в плен Аитова и преследование их полковником Бизяновым на Усть-Урте, навели страх на Хиву, а внушения Аитова о милосердии русского Императора, об умеренности наших требований, склонили хана к начатию переговоров. К этому же побуждали его и прибывшие из Герата англичане Аббот и Шекспир. Чрез своих посланных, прибывших в наш отряд на р. Сага-Темире 19 апреля, хан Аллакул обещал выполнить наши требования, и начал с обнародования фирмана от 19 июля 1840 года, которым, под опасением смертной казни, запрещалось подданным хивинским впредь навсегда грабить и полонить русских, вслед затем он освободил собственных своих невольников (из русских), предписал тоже сделать всем своим подданным и велел пленникам нашим являться к Аитову, дабы он лично мог удостовериться, действительно ли освобождены из неволи все русские. Когда поверка эта была кончена, хан приказал выдать каждому из наших пленных по золотому (хивинская монета тилля, около 4 рублей серебром), по мешку муки на человека и на 2 по верблюду, и отпустил Аитова вперед, объявив после аудиенции, что действие его не ограничится возвращением наших пленных, но что он отныне готов исполнять все требования России. 23 августа корнет Аитов прибыл в Оренбург, а караван с пленными в числе 416 человек, отправленный вскоре после отъезда Аитова, прибыл в Н. Александровское укрепление 30 августа, откуда морем отправлен в городок Гурьев, а оттуда пленные препровождены были в Оренбург, куда прибыли 18 октября. Здесь им предоставлено было избрать род жизни и отправиться куда [158] кто пожелает поселиться ⁹⁸ , затем отпущены были в Хиву остановленные в 1836 году хивинские купцы, задержанные товары им возвращены, а неимущим из них выдано от казны пособие. С этими хивинскими купцами отправилось в хиву несколько наших купцов с товарами, они были приняты хивинцами дружелюбно. Купец Зайчиков, бывший маркитант отряда, один послал в Хиву на 60,000 р. товаров.

Затем кайсакам объявлено было всепрощение с тем, чтобы они впредь воздерживались от хищничества и грабежа.

Между тем для окончательного заключения мирных условий и вместе с тем для начатия правильных сношений с Хивою, мы требовали принятия в Хиву нашего посольства, на что хивинский хан изъявил также согласие ⁹⁹ . Для переговоров с Хивинским ханом на первый раз послан был в Хиву Генерального Штаба капитан Никифоров, который и на дипломатическом поприще не имел успеха, посему после него был послан в Хиву, состоящий по кавалерии подполковник Данилевский, которым и заключены мирные условия с Хивою. Бывшими при нем топографами собраны сведения о ханстве, большею частию подтвердившие прежния наши расспросные сведения, а также узнаны лучше и определительнее пути в Хиву, так что, в случае разрыва с Хивою и нового похода туда, предприятие это подвергнется меньшим случанностям. С этого времени торговые сношения наши с Средней Азиею приняли совершенно новый оборот.

Прежде хивинцы не только не пускали к себе наших купцов, но даже грабили наши караваны, посылаемые в Бухару или подучали киргиз грабить их, и мы торговали с Хивой только на нашей линии, или в Астрахани и в Нижнем. Чрез это торговля наша была в совершенной зависимости от азиатских купцов, но, при заключении нами мирных условий с Хивой, мы потребовали принятия на хивинские рынки наших [159] купцов, которые этим новым положением средне-азиатской торговли возпользовались со свойственною русскому купечеству сметливостью. Посылая в Хиву своих поверенных, наше купечество узнало лучше потребности хивинцев и местные их средства для торговли. Составилось товарищество под названием Хивинской компании, главным руководителем которой был первостатейный шуйский купец Баранов, к сожалению преждевременно похищенный холерою. С основанием этой компании торговля наша с Хивою сделалась более прибыльною, поведена с знанием дела, с изучением потребностей обоих народов, и не с одной Хивой, но вообще с Бухарой и Коканом, куда, по примеру Хивы, русское купечество стало также допускаться ¹⁰⁰ .

Купцы товарищества торговли с Хивой и Бухарой увидя, что земли оседлых народов средней Азии составляют оазисы, годные преимущественно для земледелия, что они могут производить растения жаркого климата, приняли меры, чтобы жители средне-азиатских ханств увеличивали и улучшали у себя посевы растений и произведений, необходимых для нашей мануфактурной промышленности, именно: марены, хлопчатой бумаги, и проч., которые, по их мнению, от правильного возделывания могли значительно улучшиться в качествах своих, марена, по их мнению, могла превзойти Дагестанскую, а хлопчатая бумага не уступать Американской. Для достижения этой цели, они наняли в Хиве земли для посева марены и хлопчатой бумаги, которые хотели обработывать своими средствами по улучшенному способу, но, к сожалению, с смертию купца Баранова и с изменением наших отношений к Хиве, это предположение товарищества не вполне осуществилось. Наконец к числу полезных последствий хивинского похода можно присоединить успокоение киргизских племен, чрез что сообщение по степи сделалось безопасным до Бухары и Хивы, это оживило движение торговли, отчего естественно цена товаров удешевилась. Прежде средне-[160] азиатские купцы, опасаясь грабежа кочевых племен, ходили всегда большими караванами, но для сбора купцов в большие караваны терялось много времени, товар залеживался, и если купцам попадались слабосильные верблюды, то они из опасения, чтоб не отстать от каравана и не подвергнуться опасности быть разграбленными, продавали с убытком в степи часть своих товаров, а потом на месте увеличивали цену оставшихся товаров.

Прежде за доставку товаров из России в Хиву или обратно платили с пуда от 1 1/2 до 2-х рублей сер., но после похода 1839 г. и заключения мирных условий с Хивой перевозочная цена с пуда обходилась всего от 50 коп. до 1-го рубля сер., то есть стала вдвое дешевле, товары начали отправляться малыми караванами по 20 и 30 верблюдов, потому что ненужно было дожидаться сбора караванов в 700, 800, 1,000 и более верблюдов, так как купцам грабежей и разбоев уже не надо было опасаться. Все эти причины дали другое направление торговле, несравненно более выгодное для обеих торгующих сторон.

В заключение надобно еще сказать, что этот поход послужил полезным опытом на случай будущих походов наших в Среднюю Азию, мы на деле узнали, какие изменения надобно сделать в составе и организации отряда, предназначаемого для похода, в Среднюю Азию, какая одежда более удобная для такого похода, какая пища полезнее для предохранения нижних чинов от болезней, что нужно сделать для облегчения походного движения, для ускорения вьючки верблюдов и проч. Поход этот будет не безплодным уроком для будущих наших предприятий в Среднюю Азию. Но этот неудавшийся поход в Хиву имел и другия последствия, но уже не в пользу для России. Походом в Хиву Англии брошена перчатка на вызов к противудействию, Англия не отказалась от вызова: она заподозрела нас в стремлении расширить наши политические связи по южную сторону Гиндукуша и, предполагая опасность для ее владений в Индии, начала с лихорадочною деятельностию направлять свою дальновидную политику в Европе и Азии, для [161] противодействия нашему влиянию в Азии и развлечению наших сил. С этой поры начинается упадок нашего влияния в Турции и почти неограниченное влияние на дела Турции английской политики, с этой поры началась подземная дипломатико-политическая война против нас, для ослабления нашего могущества, разрушения наших союзов, политика, которая повела к ряду революционных движений в Европе и затем Восточному вопросу.

Почти в одно время с нашим походом в Хиву, Англия двинула свои силы из Индии в Авганистан, заняла Кабул, Кандагар, послала своих агентов к вершинам Аму-Дарьи, Сыр-Дарьи и в Хиву. Хотя этот первый поход англичан за Инд и был также неудачен, как наш в Хиву, так как они принуждены были опять удалиться из Авганистана, но он все же принес им не мало и пользы: в руках их остался ключ к Кейберским ущельям, кр. Пешавер и Джелаллабад, а впоследствии они заключили с Дост Магометом, ханом Авганским, выгодный оборонительный союз, который дает Англии возможность, в случае надобности, проникнуть из Индии и долину Аму-Дарьи и в Персию: в настоящее же время из этих стран вытесняется ими наша торговля, а с тем вместе упадает там и наше влияние. [162]

Глава VIII.
Разбор причин, имевших влияние на неуспех похода, и соображения о возможности продолжать поход в Хиву.

В главах I и II было сказано, что для войны в степях Средней Азии требуются соображения и правила, отличающиеся от соображений и правил европейских войн, и что для азиатских войн военная литература у нас очень бедна. Литература эта должна состоять не только в рассказе событий войн, но и в пояснении причин успехов или неуспехов войн, без этого разбора ошибки и неудачи могут повторяться. Война есть великая тегость для государства, общественное бедствие истощающее силы и богатства народа, частое повторение военных неудач может послужить одной из главных причин падения государств. И потому я полагаю, что предпринятое мною описание похода в Хиву 1839—1840 г. будет труд неконченный и безполезный, если не разъяснить причин неудачи этого похода. Из рассмотрения предшествовавших войн с Хивой видно было, что удобнейший путь в Хиву — из Оренбурга по восточную сторону Аральского моря, что нам следовало бы предварительно устроить укрепление на р. Сыр-Дарье с колонизацией, завести там сотню или две косных лодок, исследовать Аральское море и входы в р. Аму, предварительно осмотреть ближайшие и удобнейшие к Хиве места для складов на берегу Аральского моря или р. Аму, свезти, в укрепления на р. Сыр-Дарье требуемое число боевых и продовольственных запасов, и перевезти их оттуда водой в назначенные склады, упрепив их, и за тем предпринять поход в Хиву, который не представил бы тогда больших трудностей. Но исторических розысканий о походах в Средней Азии по 1840 г. не было, а избрав [163] направление пути по западную сторону Аральского моря и приняв план, предложенный полковником Бергом, по которому передовой склад запасов назначен был при уроч. Донгуз-тау, виденном полковн. Бергом зимою, в 1826 г., не позаботились даже узнать, действительно ли это уроч. представляет все условия, необходимые для хорошего склада, можно ли при нем устроить укрепление и в нем содержать почти целый год гарнизон, имеются ли при нем средства для отдыха и откармливания верблюдов и лошадей отряда, в течение нескольких недель, и удобен ли до этого склада путь от Оренбурга? Это была основная ошибка, повлиявшая вреднее прочих ошибок на весь успех похода. На таких складах, при зимних походах, сена должно иметь громадные запасы. Киргизы, как народ пастушеский, после зимнего скудного корма для скота, спешат занимать для своих кочевок места, где растут обильнее травы, если вы опоздали занять эти места для склада и сенокошения, то травы будут вытравлены, так и случалась. Для занятия удобного обильного травами складочного пункта, надо было спешить, но полковн. Геке с отрядом выступил в степь только в конце мая, пока он с обозом дошел до вершин Эмбы и отыскивал удобное место для склада около урочища Донгуз Тау, прошел, месяц, не найдя удобного здесь склада, он должен был выбирать его в другом месте, затем возникла переписка, пока она продолжалась время шло, наконец увидели необходимость основать другой склад, так что только в начале августа поручили полковн. Жемчужникову приступить к выбору его, и он, при всей деятельности, только 19-го августа выбрал удобное для склада место, при впадении р. Аты-Якши в р. Эмбу, где можно бы было накосить до 200 и даже 300 тысяч пудов сена, если бы своевременно это место были занято. Итак от несвоевременного осмотра места для передового склада запасов, от несвоевременной высылки отряда для занятия избранного склада а от запоздалых распоряжений для кошения сена, еще до выступления отряда в поход, положено было шаткое основание для успеха задуманного похода.

Содержание в официальном секрете приготовлений к [164] походу в Хиву, под покровом ученой экспедиции к Аральскому морю, принесло более вреда, нежели пользы. С марта 1839 г. поход этот в Оренбургском крае ни для кого не был тайной, но в штаб Оренбургского корпуса, по приготовлению к походу в Хиву, не поступало ни одной бумаги, приготовления, т. е. покупки, шитье, перевозка запасов в степь, делались гласно, но совещания происходили келейно, и сосредоточились между несколькими приближенными к генерал-адъютанту Перовскому лицами, мало знавшими степь, Хиву, свойства верблюда, но желавшими иметь деятельное участие в этом деле для наград. Лица эти имели и без того много деловой переписки, поэтому им было мало времени обдумывать средства к успеху, такого трудного и сложного похода, в котором все приготовления делались при том или медленно, или с особой поспешностью, так как запасов для этого похода надобно было успеть приготовить к осени громадное количество. Рассматривая ведомость No 4 запасов экспедиции, невольно припоминаешь слова Монтескье. ‘Les grandes entreprises lointainesе perissent par la grandeur meme des preparatifs qu’ on fait ponr en assurer la reusite’. Старались ничего не забыть, что могло понадобиться в степи, но забыли взять поболее тех запасов, которые не требуют для перевозки верблюдов, но которые необходимее всех прочих запасов, именно: силы характера, предусмотрительности, находчивости в трудных обстоятельствах, и уменья выбирать людей для задуманного дела, и знания его.

Известно, что трата физических сил животных имеет свои пределы, что совершить путь в Хиву, не давая отдыха верблюдам, при 1300 и более верст расстояния, из которых до 700 или 800 местами малокормными, и при том при усиленном движении — очень трудно. Следовало бы, согласно плану полк. Берга, придти к складочному месту ранней осенью, дать здесь несколько недель отдыха лошадям и верблюдам, и с выпадом снега идти далее. Но от запоздалости, корма на складах так были вытравлены, и так было мало заготовлено сена, что о выполнении этой части плана нельзя было помышлять. К этому присоединилась задержка к выступлению отряда из Оренбурга [165] почти на целый месяц, происшедшая от причин вовсе неожиданных. Лето было сухое и жаркое, очень удобное для произведения пожаров, чем злонамеренные люди и воспользовались для поджога деревянных строений г. Оренбурга. В этом городе для заготовления необходимых для похода запасов, как то: зимной одежды, сапог, джуламеек (войлочных кибиток) и проч., собрано было до 1000 человек мастеровых: портных, сапожников и разных других, но в самые жары, в августе месяце, начали подбрасывать письма с угрозами поджогов, а за тем начались пожары, поджоги были и днем и ночью, кроме потушенных при самом начале нескольких пожаров, было 17 значительных пожаров, истреблявших разом по нескольку домов. Первый пожар начался по близости дома, занимаемого самим генералом Перовским. Необходимая помощь при погашении пожаров, ночные караулы и т. д. отвлекли мастеровые команды от работ почти на целый месяце, а это имело последствием позднее выступление отряда в поход. Причины пожаров этих до сих пор необъяснены, сначала полагали, что поджигателями были польские уроженцы, сосланные в Оренбургский край в солдаты, но те, напротив, чувствуя, что подозрение может пасть на них, и что они первые могут пострадать, трудились на пожарах усерднее прочих солдат: подозревали также в поджоге хивинцев задержанного каравана, но те, будучи мало способны к тому, без сомнения попались бы, при том поджоги производились с такою непроницаемою скрытностью, строения загорались с такою внезапностию, что для произведения пожара таким образом необходимо предполагать употребление каких либо химических средств, допустить же знание химии у полудиких хивинцев трудно. Наконец были люди, которые думали, что поджоги производятся нашими же злоумышленниками, подкупленными англичанами, но в таком случае англичане верно дали бы им лучший совет, что именно поджигать. Вместо того чтоб разорять мирных граждан, им было бы гораздо полезнее, если бы были сожжены заготовленные для похода короба, ящики, прессованное сено и другия приготовленные для похода вещи, этим легче всего можно бы было расстроить предприятие, [166] но заготовленных для похода припасов не пытались сжечь. Правда, раз обнаружился смрад в сарае, где были сложены сшитые для похода войлочные кибитки (джуламейки), но когда начали раскидывать их, то увидели, что сильный жар между тюками джуламеек произведен был жиром, которым киргизки, шившие их, обедая, залили некоторые из них во время работы, потом, когда джуламейки эти были по окончании шитья их сложены, сильно сжаты в тюки и нагромождены довольно высоко одна над другой, то от давления и произошло, известное из законов физики, самовоспаление. След пожаров от поджогов, произведенных в то же время по направлению от Оренбурга к Харькову до гор. Сум и по направлению к Петербургу до Новгорода, указывает, что были две шайки поджигателей, которые вероятно состояли из людей, не принадлежавших к Оренбургскому краю: но, несмотря на эти пожары и ошибки, при большой силе характера поход в Хиву имел бы успех.

В состав плана похода входила доставка сухарей и круп на 2 месяца и поставка до 1500 верблюдов от киргиз, кочевавших на северо-восточном берегу Каспийского моря и около бывшего Новоалександровского укр., для сбора этих верблюдов послан был, как выше сказано, корнет Аитов, после бы мы изучали предшествовавшую историю кочующих здесь киргиз, то мы дали бы Аитову прикрытие хотя из двух сотен казаков, при котором и сбор верблюдов был бы успешнее, и доставка их к отряду на Эмбенское укр. надежеее, но предшествовавшие враждебные действия этих киргиз и поступок их с Аитовым, которого они отправили в Хиву, показывает, что они более находятся под влиянием хивинцев, нежели нашим, и это происходит от следующих причин.

В конце прошлого столетия на Мангишлаке и Бузачах кочевали пять отделений туркмен: Абдал, Бузачи Игдыр, Бурунчук и Чаудур, они занимались, кроме скотоводства, торговлей и частию земледелием, но киргизы Адаевского и Бершевского родов, подстрекаемые и вспомоществуемые хивинцами, пользуясь внутренними несогласиями этих туркмен, начали теснить их, это побудило туркмен обратиться к русскому правительству и [167] просить о постройке укр. на Мангишлаке. Хотя кн. Цицианов и посылал инженера в Тюп-Караган для выбора места для укрепления, но последовавшая вскоре смерть его, а потом Персидская и Турецкая войны отвлекли наше внимание от здешних дел. Киргизы и хивинцы более и более теснили туркмен, отчего в 1813 г. часть отделений Абдал и Бурунчук, продав свой скот, перевезены были в Астраханскую губернию, другия отделения откочевали за Александр-Байский залив, а часть переселилась в Хиву.

Получа, при помощи хивинцев, полуостров Бузачи и Мангишлак, адаевцы и кочующие на Бузачах и Мангишлаке киргизы считают себя в зависимости более от Хивы, нежели нашей, а торговые сношения их с Хивой, где им предоставлены льготы в торговле, поставили их в полное влияние от Хивы. В 1839 г. более всего ими доставлено было в Хиву русских пленных. Влияние это, как опыт показал, не прекращалось и продолжается и ныне. Когда в 1846 г. основано было нами на Тюп-караганском заливе, Н. Петровское укр., то от киргизских биев и старшин Адаевского рода поступило следующее прошение: ‘Прибыв на Мангишлак вы вознамерились возвести крепость. По сношению ли это с Хивинским ханом или без оного? ежели без согласия, то оказывать вам услуги нам не приказано, на это мы имеем от хана повеление. Если же вы желаете, чтобы мы вам служили, то истребуйте на это разрешение Хивинского хана, и тогда мы готовы к услугам. Мы люди выросшие в степях, законов не знаем, не причтите в вину.’

Действительно, первое время при постройке Н. Петровского укр. (ныне форт Александровский) было большое затруднение в получении верблюдов для перевозки запасов от пристани к укреплению, за наем верблюда платили по рублю в сутки, а овец для мясных порций киргизы вовсе не хотели доставлять, между тем от испорченной солонины, которую из Астрахани доставляли гарнизону, начала сильно развиваться цынга. Надо было озаботиться о средствах добывать на месте свежее мясо. Для этого представилось благоприятное обстоятельство. Основание нами укрепления в Тюп Карагане, воскресило надежды [168] кочевавших здесь прежде туркмен, которые просили перевезти из Астрахани их однородцев и обнадеживали, что если они будут перевезены на Мангишлак, то и все пять отделений присоединятся к ним. Сношения эти не могли укрыться от киргиз, они увидели опасность для себя и решились доставлять гарнизону мясо по самой сходной цене, а верблюдов для съемки полуострова Мангишлака по 5 р. в месяц вместе с верблюдовожатыми ¹⁰¹ .

Так как мангишлакские киргизы и по настоящее время находятся под влиянием Хивы, то полагаю, если это продолжится, дорожить ими нет надобности, нам выгоднее будет иметь здесь народ более преданный нам, нежели киргизы, и для того, полагаю предварительно следует узнать, согласятся ли бывшие мангишлакские туркмены, кочующие ныне в Астраханской губернии, переселиться опять на Мангишлак: если согласятся, то можно с ними войти в соглашение о будущих их обязанностях при переселении на Мангишлак, и, по соглашению их на предложенные нами условия, перевезти из Астраханской губернии тамошних туркмен, к которым без сомнения присоединяться прочие их родичи, если мы развитием торговли здесь избавим их [109] от необходимости ходить за хлебом, кожами и проч. в Хиву, и доставим им безопасность от хивинцев.

Относительно влияния нашего и сношений с сопредельными нам кочевыми народами, мы пока не установили основательных и твердых правил, но об этом поговорю после. Теперь только замечу, что переселяя туркмен на Мангишлак, для прикрытия их нам необходимо усилить Н. Александровский гарнизон конницею, чтобы доставить действительную защиту туркменам, а чтобы содержание конницы обходилось нам дешевле, обязать переселяемых туркмен поставкой нам за определенную плату кормовых трав, для чего дать им для обработки около 100 десятин при самом укреплении и более тысячи десятин в горах Каратау, примерно верстах в 120 от укрепления близь родн. Джангильды, Бишбулака и проч.

Предпринимая такой отдаленный, степной, зимний поход, где люди должны подвергаться всевозможным лишениям относительно пищи, воды, изменений температуры, переносить труды, которые можно сравнить с трудом волжских бурлаков былого времени, с тою разницею, что последние работали летней порой и нанимались по своей охоте, а первые после привольной жизни должны были терпеть лишения и переносить труды зимой, в трескучие морозы и по наряду. Для такой службы следовало бы выбрать людей, привыкших к трудам и лишениям, следовало или взять войска кавказские или действующие, но никак не линейные баталионы Оренбургского корпуса.

Эти баталионы, расположенные, по выражению Пушкина, по разным богоспасаемым крепостям, в которых не бывало ни парадов, ни разводов, ни учений, совершенно потеряли навык к военным трудам, к перенесению лишений, непогод и усиленных движений. Вся их служба состояла в том, что им изредка приходилось вести арестантов до ближайших этапов. Проводя почти всю свою службу на месте, солдаты обзавелись хозяйством, завели лошадей, овец, занялись хлебопашеством, торговлею, словом сделались более земледельцами и купцами, нежели солдатами. Чтобы отвлечь их от этих занятий генерал Перовский, за год до предположенного похода в Хиву, [170] начал переводить их из одного укрепления в другое. Этой мерой он, правда, отвлек их от промышленных их занятий, многих разорил, возбудил ропот, но способными к перенесению степных походов и военных трудов в короткое время не мог сделать. Можно бы еще было отобрать из них молодых, здоровых, не изнеженных солдат, и с добавлением солдат действующих войск, сформировать из них особые баталионы, занять их практической стрельбой, приучать к лагерной жизни, к деланию переходов по степи, высылая их для этого в экспедиции за Урал, и приучать их таким образом к тем трудам, которые этим солдатам пришлось испытать во время похода в Хиву, но на это требовалось более продолжительное время. Мудрено ли, что резкий переход от теплой избы, от хорошей пищи, от покойной жизни к трудностям зимних переходов по снегу, к мерзлому сухарю, к усиленной деятельности и при отсутствии правильных мер для сбережения здоровья солдат, имел такое вредное влияние на здоровье их и произвел между ними такую сильную смертность.

За недостатком в Оренбургском корпусе молодых здоровых солдат, способных в перенесению трудностей степного похода, лучше было бы попросить два, три баталиона из действующих войск, а еще лучше из тех войск, которые были тогда на Кавказе, нежели брать местные войска, изнеженные и отвыкшие от воинских трудов.

Назнача такие изнеженные войска для похода, как были тогдашние линейные баталионы, необходимо было принять самые деятельные и благоразумные меры к сбережению здоровья их.

Эти меры преимущественно должны бы состоять в выборе заботливых, толковых и добросовестных ближайших начальников и в составлении гигиенических правил для сбережения здоровья людей. Но там, где много интриг, мало обращают внимания на выбор дельных и честных начальников, а последствием от такого порядка были потери, неудачи, неуспех предприятия, страшная болезненность и смертность в тогдашних степных гарнизонах и в самом Хивинском отряде. Без сомнения, нижние чины не получали того, что им следовало по положению, а [171] к усилению болезней еще содействовала и несоответствующая зимнему походу одежда и содержание солдат.

Во время этого похода, при снаряжении зимней одежды самая неудачная выдумка была заменить из экономии овчинные полушубки полушубками или, вернее сказать, кителями, подшитыми джебагой. Джебагою называют свалявшуюся грубую шерсть киргизских баранов, ею-то, наподобие ваты, подшивали солдатские холщевые кителя, но вата легка, и от стежки, даже не очень хорошей, легко удерживается на месте, джебага же, по тяжести своей и без сомнения от небрежной стежки, на первых же переходах отпоролась и опустилась к низу кителей, от чего эти кителя вовсе не грели, а между тем несколько фунтов этой джебаги, которая, намокая от снега и болтаясь внизу во время движения, еще более увеличивала тяжесть их, что напрасно изнуряло солдат. Придя на становище, спотевшие солдаты внезапно остывали, так как кителя эти не удерживали тепла и не могли защищать от ветра, естественно, что от внезапной остановки испарины должны были развиваться разные простудные болезни которые, при несоблюдении чистоты, причинили такую смертность в пехоте.

Данные солдатам огромные онучи (длиною до 4-х аршин) тоже были неудобны, просушка их требовала много времени, была неудобна на морозе, а иногда от недостатка топлива делалась невозможною. При том, пока солдат обертывал ими ноги, руки у него сильно настывали, поэтому лучше было бы дать солдатам валенки и длинные кожанные сапоги, в которые могли бы входить эти валенки, да по две пары небольших суконных онуч, которые удобно бы было переменять и просушивать.

Суконные нагрудники, данные солдатам для надевания на голое тело, тоже оказались неудобными, потому что грубая шерсть их производила раздражение и свербеж кожи, а сверх того в них разводилось множество насекомых, которых неудобно было уничтожать в сукне. Кроме безпокойства, которое насекомые эти причиняют здоровому человеку, для больных, неимеющих возможности их уничтожать, они, размножаясь все более [172] и более, могут быть очень вредны. Нагрудники эти не переменялись, поэтому нельзя было наблюдать опрятности. Чистота тела есть одно из главных средств к поддержанию здоровья, и потому, по мнению моему, необходимо принимать меры к поддержанию чистоты тела и вообще опрятности во всех видах в войсках во время похода и войны. Баня в этих случаях неудобна, да и не везде ее можно устроить, а в зимних походах она положительно вредна, распарившись в бане и будучи потом нередко вынужден по обязанностям службы вскоре после бани продолжительное время оставаться на открытом воздухе стоять во время мороза и ветра на часах и т. д., солдат, сделавшись чувствительнее к стуже, может получать сильную простуду. Поэтому лучше было бы заменить баню обмыванием холодною или летнею (тепловатою) водою с мылом. Бывший с нами в хивинском походе известный наш путешественник, П. А. Чихачев, не смотря на морозы, часто обмывался водою в кибитке, я тоже следовал его примеру и, не смотря на то, что пред походом был болен ревматизмом, так что пользовавший меня медик не советывал мне идти в поход, я в продолжение всего похода был здоров, за исключением трех дней, в которые имел припадок ревматизма, и удовлетворительное состояние своего здоровья должен приписать обмыванию холодною водою. Других предохранительных мер против простуды и скорбута я не принимал, и рекомендованных тогда от этих болезней средств: водки и табаку не употреблял. Чихачев тоже не был болен, а многие из офицеров, участвовавших в этом походе, не только навсегда расстроили свое здоровье, но даже поплатились жизнью.

Полагаю, что для истребления насекомых и для уничтожения злокачественной испарины в белье и платье, по невозможности мыть в зимнем походе белья, можно бы на стоянках употреблять окуривание белья и платья. Опыты, произведенные в 1854 и 1857-м годах, во внутренней Киргизской орде, убедили меня, что даже шкуры рогатого скота, зараженного чумою, по окурке их хлором в простой киргизской кибитке, теряют свое заразительное свойство, и потому я полагаю, что окурка [173] белья, платья, полушубков и т. д. в течение получаса или часа истребила бы всех насекомых, а также приставшую к вещам этим злокачественную испарину. Но так как сильная окурка хлором действует разрушительно на белье и платье, то хлор вероятно можно употреблять в более слабой смеси или заменять чем либо другим. Само собою, что следует предварительно произвести опыты, какой способ окурки полезнее всего для этой цели, а также определить с точностию, в какой пропорции веществами этими можно очищать белье и платье, без особого вреда для прочности и цвета ткани. Если при каждом баталионе иметь по две киргизские кибитки, а за неимением их по две офицерские палатки, обтянутые сукном, то одна из них может служить мыльнею, а другая употребляться для окурки белья и платья, в первой из них следует поставить железную печь, ставя на нее железные ведра с водою, легко можно будет иметь достаточное количество горячей воды. Во время зямнего похода в Хиву, опыт показал, что в такой палатке, во время топки печи, можно, когда нет ветра, даже в сильные морозы возвысить температуру до 14 тепла по R. И даже более, в другой палатке производить окурку платья тех, которые моются в первой палатке. Если окажется, что такая окурка будет не толька полезна для истребления насекомых, но в гигиеническом отношении хотя отчасти заменит мытье белья, которое в походе и во время войны, особенно зимой, мыть неудобно, а часто и невозможно, то очень полезно будет ввести такую окурку белья во время войны, на дневках, при осадах и проч., в войсках в общее употребление, тем более, что подобный способ окурки не дорог и удобоисполним.

Вместо кителей, подбитых из экономии джебагой, лучше было бы дать солдатами Хивинской экспедиции овчинные полушубки, но из русских овчин, потому что киргизские бараны жирны и шерсть у них груба и масляниста, и, по уверению наших солдат, овчины киргизской выделки и киргизских баранов более намокают, чем наши овчины.

Наглазники из сукна, с вставленною волосяною сеточкою против глаз — тоже были неудачною выдумкою, они сильно [174] нагревали, возбуждали испарину на лбу и вокруг глаз, и таким образом располагали к простуде. Киргизские волосяные сеточки, надеваемые киргизами на глаза во время сильного блеска снега, гораздо полезнее и достаточно предохраняют глаза. Иметь их в надлежащем количестве было бы не трудно, но если бы их, по какому либо случаю нельзя было достать сколько нужно, то лучше бы было натирать вокруг глаз пороховою мякотью или чем либо черным, нежели употреблять суконные наглазники.

Рассматривая ведомость No4, видно, какое громадное количество запасов приходится возить в степных походах и потому следовало бы заменять, если возможно, тяжелую по весу пищу более легкою, но питательною. Известно, что запорожцы в своих походах питались но несколько недель пшенной кашицей (по малороссийски кулеш) с свиным салом, и эти запасы были легче в сравнении с нынешней дачей. Если напр., фунт сухарей может замениться 1/4 фунт. сала или 1/2 фун. мяса, то там, где представляется возможность добыть их во время похода, и следует заменять ими сухари, чрез что уменьшится груз в сухарях наполовину, из круп брать те, которые питательнее, овес может быть с пользою заменен ячменем, полбою и проч. Вопрос о степном продовольствии у нас еще не разработан. Если питательная пища обойдется по цене дороже, но уменьшит груз, то уменьшение груза удешевит перевозку и вероятно вознаградит, при дальности пути, увеличение цены на питательную, но легкую пищу. Из придуманных приправ к пище, для сбережения здоровья солдат, оказались в походе не все удобными, впрочем вероятно от дурного распоряжения, на приготовление сбитня нужно было топливо, а в нем часто был большой недостаток, при том же для раздачи сбитня солдат собирали заблаговременно, заставляя их таким образом, в ожидании раздачи, стоять иногда по получасу на морозе, держа в руке металлический стакан, почему многие солдаты и уклонялись от сбора к сбитню, уверяя, что уже пили его, вообще они предпочитали сбитню водку. Впрочем я не отвергаю пользы сбитня, а считаю только [175] неудобным принятый способ приготовления его на целые роты в одном котле, и способ раздачи его, и употребление его там, где недостаток в топливе. Где есть топливо, и особенно где дурная вода, раздача на небольшие артели калмыцкого или черного чая с сахаром или медом была бы полезна, но именно так, чтобы каждая такая артель могла бы приготовлять его отдельно и пить его в своем кружку в кибитке.

Хрен и уксус были бы тоже полезны, но хрен, приготовленный для Хивинского похода, был пересушен так, что потерял свою крепость, а уксус замерз, и потому если невозможно иметь такого уксуса, который бы не замерзал от мороза, то лучше заменить его лимонным порошком.

Сушеная капуста была хороша, но ее было заготовлено мало, только для больных и офицеров. Капуста известное противуцынготное средство, и потому ее следовало иметь в таком количестве, чтобы можно было давать чаще всем вообще воинским чинам.

В заметках об этом походе, помещенных в Военном Сборнике в 1863 г., я высказал свое мнение, что главною причиной болезни в войсках, и особенно в гарнизонах, были злоупотребления и невнимание начальников к положению солдат. Здесь считаю нужным поместить совет, данный мне перед выступлением в Хивинский поход, служившим долго в Оренбургском крае, доктором Соколовым.

1) Летом не пить сырой воды из озер, луж, копаней, так как в ней множество инфузорий, употребление такой воды располагает к горячкам, лихорадкам, поносу, цынге. Воду эту для питья следует смешивать со спиртом, уксусом или кипятить и пить в виде чая или сбитня.

2) Приготовлять из трав салат и борщ, употребляя для этого листья: ревеню, заячьей капусты, заячьего щавеля или кислятки цикория, солоткового корня, молодого виноградника и проч.

3) Не есть на тощак много фруктов, а против цынги употреблять дикий лук и чеснок.

4) В колодцах часто от долговременного застоя вода портится, такую воду следует вычерпать, и если есть при отряде [176] древесный уголь, — набросать, его в колодезь: тогда набравшаяся новая вода будет годна к употреблению.

Если бы для этого замнего похода заготовлены были в башкирских лесах лыжи и небольшие легкие сани, то они были бы полезны, они избавили бы пехоту от трудных переходов по снегу и сберегли бы здоровье ее. На лыжах пехота при бездорожьи легко бы могла ходить, не углубляясь в снег, а в малых санях солдаты могли бы сами везти для себя топливо, часть войсковых тяжестей, а в случае надобности слабых и больных товарищей. Вероятно этим способом при Иоанне III производили движение наши предки к р. Оби и Иртышу, как выше было сказано, сделав, по уверению Карамзина, до 3,000 верст.

Мы шли походом по указанию вожаков, по снегу неутоптанному никем, нам встречались кочковатые места, крутоберегие спуски и подъемы, овраги, занесенные снегом, по таким дорогам без разработки их трудно было идти, и нам чрез это при дурных, неразработанных дорогах, пришлось иметь частые остановки. Если бы имелась впереди саперная команда на лошадях, или хоть казаки, которых к разработке дороги легко бы было приучить, то мы шли бы успешнее.

Лошадей походом пало немного, но в Хиве, если бы после скудного подножного корма дали бы лошадям наброситься на свежую юрунжу (люцерну), то было бы много из них больных. Для сбережения их следует, по примеру хивинцев, смешивать юрунжу с пшеничной соломой, давая 1/3 юрунжи и 2/3 соломы.

Нельзя одобрить также принудительного способа приобретения верблюдов для отряда, числом поболее, ценою подешевле, от киргиз нельзя было ожидать усердия к нашему делу против их одноверцев, может быть мы нашли бы более усердия от киргиз, кочевавших при Сыр-Дарье, которые просили нас избавить их от угнетения хивинцев и предлагавших нам свои услуги, но от прочих киргиз, из которых много было недовольных нами, — как показано будет ниже, мы могли ожидать только наружного исполнения наших, приказаний из страха наказания, а в таком случае выполняется только форма, а не [177] сущность дела, они нам поставили до 12,000 верблюдов, но не все они были надежны для дальнего похода, некоторые из поставленных этой мерой верблюдов начали падать на первых переходах.

Другая ошибка состояла в назначении верблюдовожатыми не хозяев этих верблюдов, а кой-каких бедняков, по наряду обществ. Известная наша пословица, что лошадь сыта бывает от хозяйского глаза, неприменима была к собранным изложенным способом верблюдовожатым. С тайным желанием, чтобы мы не дошли до Хивы, на приобретенных дешевою ценою верблюдах, у многих киргиз не могло явиться усердия к их сбережению. Так как мясная порция для киргиза, по 1/2 фун. в сутки, казалась им мала, то можно даже подозревать киргиз в умысле ослаблять силы верблюдов с целию попользоваться мясом их. За верблюда хорошего и худого назначена была одна цена, 10 рублей. Естественно, что выгоднее было поставлять худых верблюдов нежели хороших, лишь бы поставить счетом назначенное по наряду число. Казалось полезнее было бы заблаговременно объявить, что за верблюдов, которые не дойдут до Эмбенского укрепления, платы не положится, за тех, которые дойдут до Акбулакского укрепления, по приходе к нему выдастся за пришедшего туда верблюда по 10 руб., за тех, которые дойдут до первого склада близ Хивинских владений, выдастся по 20 руб. за верблюда, а за тех, которые пойдут с отрядом в Хиву, выдастся за каждый месяц по 10 руб., да и самым киргизам следовало бы в таком же содержании назначить жалование: тогда у киргиз был бы интерес сберегать верблюдов, и тогда без сомнения, назначенные для поддержания сил верблюдов мука, сало и соль выдавалась бы им исправно. Так как, при вышеизложенном способе набора верблюдов и верблюдовожатых в виде повинности, последним не было большего побуждения заботиться о сбережении верблюдов, то заботу о них следовало бы возложить хоть на чинов отряда, распределив верблюдов в роты, сотни, команды и чинам штаба, для постоянного за ними наблюдения, но этого не было. Известно, что если кому нибудь дадут для употребления [178] какую либо вещь, на определенный срок, предварив вместе с тем, что если он ее испортит, то не получит другой, то он, для собственной пользы, будет беречь ее. Относительно верблюдов этому правилу не последовали. В первый день выступления привели ко мне назначенных под походные мои вьюки двух верблюдов, забрав свои вещи, я поехал в лагерь, откуда в следующий день назначено было выступить, и зная, что с этого, времени лошади и верблюды тогда только будут надежными спутниками и помощниками в походе, когда они будут иметь силы, то есть будут в теле, я, прибыв на сборный пункт, озаботился о кроме их, и в добавок к положенному корму прибавил оставшийся после ужина суп. Разбавя его несколько солоноватою водою, я велел дать его верблюдам, сначала они не хотели его есть и отворачивали морды, но когда одному из них плеснули супу на морду, он облизался, и видя, что вкус приятен, съел весь бывший в кастрюле суп. С другим верблюдом я поступил так же, и он тоже охотно поел супу. Видя, что дело идет успешно, я намерен был поддерживать силы моих верблюдов остатками от моего стола и хлебом, независимо от назначенного им корма. Но на другой день привели под мои вьюки других верблюдов, на третий опять новых, и так во весь поход продолжали переменять верблюдов, и не одному мне, а и всем вообще. При таком порядке не было никакой возможности заботиться о поддержании сил верблюдов, так как они были общие, то и чинам отряда нельзя было иметь наблюдение для сбережения сил верблюдов. Естественно, что при таком порядке, силы верблюдов должны были слабеть. Вообще должно сознаться, что с свойствами верблюдов мы мало были знакомы, и еще менее с уходом за ними, а как для успеха походов в средней Азии верблюды необходимы, составляя главную движущую силу наших обозов, то нам и следует практически ознакомиться с свойствами этого животного, и для этой цели учредить, в виде опыта, на юго-востоке России, в двух или трех местах, небольшие учебные команды: из пехоты, казаков и артиллерии, [179] при которых бы верблюды состояли для перевозки тяжестей, орудий и людей.

Вьючка верблюдов была сначала очень продолжительна, но и потом, когда люди к ней поприучились, вьючка по способу киргиз, обвязывая вьюки или тюки веревкою, затягиваемою узлом, была неудобна тем, что дорогою узлы веревки ослаблялись и вьюки падали, отчего приходилось во время перехода класть вспотевших верблюдов на снег (что для них очень вредно) и перевязывать вьюки, а это задерживало колонну и утомляло людей. Так как верблюды во время перехода идут спокойно, ровным шагом, то гораздо лучше было бы заблаговременно пригнать вьючные веревки к вьюкам, сделав на концах их петли, которые застегивались бы на коклюши, как показано на чертежах NoNo 1-го и 3-го артиллерийских вьюков и вьюков с коробами, не но все вьюки так вьючились.

Сила верблюдов не одинакова, отправляясь в дорогу, всякий извозчик обыкновенно накладывает на лошадь столько грузу, сколько она может везти без изнурения, и с верблюдами следует делать то же, составляя вьюки разного веса, от 4-х до 8-ми пудов, и слабым давать вьюки легче, сильным тяжелее, так чтобы ноша каждого верблюда соответствовала его силам, а для дальнего похода и на сильных верблюдов не назначать грузу более 16-ти пудов.

Чтобы в походе не переделывать вьюков, не пересыпать и не перевешивать кулей, коробов, ящиков, не терять времени в отыскании в них запасов, как это было при Эмбенском укреплении, следовало на каждом вьюке назначить вес его и что в нем положено.

Раздача и развеска походом, особенно зимой, сухарей, круп и проч. неудобна, хлопотлива и требует много времени, и потому следовало бы вьюки иметь таких размеров, чтобы для определенного числа людей можно было разом отпускать целые вьюки, напр. на роту, на полроты, на полусотню и проч. Например дача сухарей одному составляет 1 3/4 фун., сделав вьюк в 4 пуда 15 фунтов (без ящика и веревок), его можно будет отпускать на 100 человек, а полную ношу одного [180] верблюда, или два таких вьюка, на 200 человек. Еще полезнее было бы продовольствие во вьюках распределять так, чтобы, наприм., сухари, крупу, соль, сало, капусту, лук и проч., развешанные в таком содержании, какое следует на определенное число людей на сутки, помещать в одном вьюке, чтобы потом, придя на ночлег, можно было немедленно выдавать такой вьюк на определенное число людей, чрез что сберегалось бы время, необходимое солдатам для отдыха.

Во время похода части войск могут быть отделяемы и посылаемы для выполнения особых поручений, чтобы посылки эти могли производиться быстрее, и по возможности в тайне от неприятеля, если это будет необходимо, то следует при каждой части войск, напр. баталионе, роте, казачьем полку или сотне и т. д., иметь свой обоз и своих верблюдов, под названием войсковых, и на верблюдов этих навьючивать не более 12-ти или 14-ти пудов, так чтобы эти части войск были подвижнее. Если, по примеру действующих войск, иметь при частях этих 10-ти дневный провиант, все боевые принадлежности, необходимую запасную одежду, ранцы и т. д., и везти все это на верблюдах, чтобы солдата по возможности облегчить в походе, так чтобы он нес только оружие, трехдневное продовольствие и 20-ть или 30-ть патронов, если сверх того положить на каждых 2-х или 4-х солдат особо по верховому верблюду, так чтобы солдаты, по парно, по очередно, могли ехать на верблюдах, то такие отряды пехоты могли бы делать, при хорошей местности и погоде, по 40-ка и 50-ти верст в сутки, следовательно не отстали, бы от конных во время преследования неприятеля, или при поисках. Для надзора и ухода за верблюдами этих отрядов и частей, надо придавать по нескольку преданных нам киргизов или калмыков. Но как солдаты не привыкли садиться на верблюдов во время движения их, то надо к седлам верблюдов привязывать деревянные стремена, устроенные в виде лесенки с двумя ступенями, так чтобы солдаты, не останавливая верблюдов, могли одновременно, по парно, садиться на них или слезть с них.

Легкость и быстрота движений по степям Азии и [181] юго-восточной Европы многочисленных полчищ Чингис-хана, Батые, Тамерлана, объясняются тем, что войска их не стеснялись средствами продовольствия, употребляя в пищу верблюдов и лошадей. Наше войско и казаки не употребляют в пищу конины и верблюдов, то чтобы по возможности уменьшить обозы, и для сохранения здоровья людей иметь свежую пищу, необходимо нашим войсками, при движении по степям, доставлять возможность отделять летучие отряды в стороны, для отыскания у кочевых народов баранов и приобретения их покупкою или меною, если уже нельзя административными мерами побудить эти народы пригонять означенных животных к указанным, по избранному пути следования, местам. Вышеизложенная организация войсковых частей доставит возможность отделять в стороны такие летучие отряды. Но там, где необходимость потребует иметь еще более быстрые отряды, надобно, при каждом казачьем полку, иметь одну или две сотни заводных лошадей, которых и давать отрядам, отделяемым и посылаемым в стороны на значительные расстояния, или для быстрых преследований.

Иногда недостаток воды или корма вынуждает отряд разделяться на части, и потому, по моему мнению, полезно бы дать двигающемуся в степи отряду такую организацию, чтобы он мог быстро разделяться на самостоятельные части. Представим пример такой организации.

Так как в степи одна пехота без конницы не может двигаться, потому что ей необходимо во время движения иметь, на возможно дальнем расстоянии, авангард, ариергард и боковые отряды, чтобы дальше видеть неприятеля и лучше наблюдать за ним, во время же стоянки делать разъезды, при пастьбе верблюдов иметь конные караулы, чтобы при появлении неприятеля успеть заблаговременно собрать верблюдов и лошадей и пригнать их в лагерь, то приняв примерно самостоятельною частью пехоты баталион из 1000 т. чел., в пяти ротном составе (в каждой роте по 200 чел.), имея в числе этих пяти рот одну стрелковую роту, то к этому баталиону надо придать сотню казаков и 2 орудия, при которых прислуги от 15-ти до 25-ти [182] чел. В означенную числительность отряда входить до 30-ти чел. офицеров и нестроевых чинов.

В зимнем походе уже одна одежда составляет тяжесть, а потому войска надо по возможности облегчать, почему ранец, часть 10-ти дневного провианта и часть патронов должно возить на войсковых верблюдах, а также несколько фунтов муки и соли для верблюда, ведро, топор, две лопаты, мотыку, 4-х аршинный войлок для постели солдат и несколько аршин веревок ¹⁰² . На себе солдат будет только нести оружие, часть патронов, напр. от 20-ти до 30-ти, и на два или на три дня провианта, и так как на каждых 4-х солдат должен быть дан один верховой верблюд, то два солдата всегда могут поочередно ехать на верблюде для чего из ранцев и других мягких вещей можно сделать два тюка в роде небольших вьюков. Остальные два солдата могут идти пешком, или быть отряжаемы на служебные работы, для поправки вьюков и проч.

Полагая снабдить такой отряд продовольствием на два месяца, для него потребуется верблюдов:

На 1,000 человек пехоты — 250 верблюдов.

На 100 человек казаков — 25 верблюдов (под овес и сено).

На 25 человек артиллеристов — 6 верблюдов.

Для офицеров отряда, в том числе одного саперного офицера, медиков и проч., — 34 верблюда.

Итого войсковых верблюдов 315.

На этих верблюдах повезется 10-ти дневное продовольствие, необходимые лекарства и другие вещи и запасы, которые должны быть под рукой у войска.

Для джуламеек или кибиток, для запасных солдатских вещей, для госпитальных вещей, запасного шанцового инструмента, запасных войлоков и проч:, 50 верблюдов, для больных и слабых, а также для замены верблюдов, следавшихся

негодными, еще 50 верблюдов. Для подъема двухмесячного продовольствия на верблюдов, то есть муки, соли и сала, 100 [183] верблюдов, под продовольствие пехоты, как-то: сухари, крупу, приварочную провизию, спирт и проч., — 250 верблюдов.

Для 100 человек конницы или казаков, для артиллерийских и офицерских лошадей и для 50-ти заводных лошадей, всего для 170-ти лошадей отряда следует:

Под овес, по 2 гарнца в день, и сена на случай худого корма, по 10-ти фунтов в день, примерно на полмесяца, 250 верблюдов.

Для перевозки сухарей казакам 25 верблюдов.

Под муку, соль и сало верблюдам 30 верблюдов.

Для сухарей артиллерийской прислуги 6 верблюдов.

‘ их тяжестей 6 верблюдов.

Под тяжести казаков, 10 верблюдов.

‘ орудия и в запас 20 верблюдов.

‘ артил. парк, по 240 зарядов на орудие, 50 верблюдов.

Под патроны пехоты, по 500 патронов на человека, 100 верблюдов.

На них же повезутся: запасный порох, несколько осей и проч.

Итого на такую самостоятельную часть, с запасными верблюдами, следует до 1,300 верблюдов.

Тяжесть на верблюда рассчитана от 12-ти до 14-ти пудов. Как пехота такой части может поочереди ехать на верблюдах, то она, в таком составе, может делать в сутки по 35-ти, 40 и даже 50-ти верст, разумеется не при глубоких снегах, которых по возможности должно избегать, начиная поход раннею осенью.

При таком устройстве отряда, он может, в случае надобности, разделяться на самостоятельные малые части. Но чтобы по возможности уменьшить при отряде число верблюдов, надобно при всяком случае пользоваться водяным путем.

Чтобы не быть в зависимости от киргизских верблюдовожатых, полезно было бы иметь при отряде несколько рот пехоты и несколько сотен конницы с своими верблюдами, с которыми войска, без помощи киргиз, умели бы обращаться. Что это возможно и полезно, тому доказательство представляют французы: вот что говорит по этому поводу генерал [184] Карбукчи ¹⁰³ : ‘В 1798-м году, после возмущения в Каире, Бонапарте учредил отряд на дромадерах, состоявший сперва из ста дромадеров и доведенный потом до 700. Два пехотных солдата садились один к другому спиной на дромадере, на седле, прилаженном на горб животного, которое управлялось посредством особого рода уздечки, а когда люди слезали, то животное вели на бичевке, прикрепленной к ноздрям, как это введено в Египте (также у киргизов и туркмен).’…

‘После завоевания Алжирии, верблюды для возки тяжестей состояли постоянно при наших колоннах, когда оне направлялись на юг. Но эти животные, взимаемые в виде повинности или нанимаемые по 3 1/2 и до 4 франка в день, — которые водились исключительно туземцами, казались только годными для перевозки тяжестей.

‘В 1843-м году генерал Бюжо, чтобы избавиться от зависимости арабских верблюдовожатых и узнать, какую пользу можно извлечь из верблюдов, решился организовать отряд на дромадерах, подвергнув его правилам администрации и дисциплины.

Вскоре опыты доказали, что солдаты, при доброй воле, были не менее арабов способны управлять и обходиться с верблюдом, назначенным для перевозки тяжестей.’ К этим словам известный генерал Юсуф (в книге: De la guerre en Afrigue) прибавляет:

‘Много критиковали систему полк. Карбучи, которая состоит в употреблении верблюдов (вместо подъемных лошадей или мулов) для перевозки тяжестей в колоннах. Что касается до меня, то я, с помощию только этого средства, мог делать продолжительные походы во всякое время года, сберегая солдат, но там, где было необходимо, требовать от них особых усилий. Впрочем это не новость: во время похода в Сирию, Бонапарте, почти с 15,000 войск, употреблял только

этот способ перевозки, чтобы пройти степи от Каира до Сен-Жанд-д’Акр.

‘Употребляя мулов, надобно начать с заготовления продовольствия для них самых, что составляет уже тяжелый груз, [185] тогда как для верблюда не нужно готовить продовольствия, он сам питается везде, и даже во время самого движения.

‘Вопрос о верблюдах очень важен в видах утверждения наших колоний в Африке. Ныне главный предмет нашего владычества есть юг Алжирии, оттуда будут происходить будущие восстания, и чтобы их быстро укрощать или предупреждать, необходимо дать правильную организацию употребления на службу верблюдов.

‘С верблюдами следует обращаться кротко и с терпением… одному солдату поручены были дромадеры для обучения их, он начал колотить их до того, что вышиб у двоих по глазу, и, не смотря на то, не мог заставить повиноваться, тогда он начал с ними обращаться коротко, и был удивлен необыкновенным их послушанием.

‘Наряд верблюдов во всякое время года, для службы при колоннах, сильно возбуждает неудовольствие арабов: араб смотрит на эту обязанность, как на насилие и несправедливость, и вот одна из причин, которая должна побуждать французское правительство иметь своих верблюдов’.

Кажется все, что здесь сказано, вполне применимо к нашему положению в средней Азии. К этому только можно прибавить, что русские солдаты также способны как и французские, но терпеливее и менее вспылчивы, и потому нам легче достигнуть приучению их к уходу за верблюдами, вьючке, езде и проч. Мы имеем возможность завести и содержать своих верблюдов, устроить отряды для перевозки тяжестей, а на случай быстрых передвижений, преследований по безводным степям и пескам составить пехотные роты на верблюдах, и конные команды с перевозочными средствами на своих верблюдах. Я полагаю, что необходимость в таком учреждении будет более и более ощущаться, так как, в качестве христианской державы, мы не можем рассчитывать на преданность к нам мусульман. Описывая поход Шах-Надира в Хиву, я упомянул, что он, для избежания огромного обоза из верблюдов, предпочел везти запасы и артиллерию на судах. Без сомнения, как шах шиитов, он не мог рассчитывать на преданность к себе [186] сунитов-туркмен, чрез степи которых он шел в Хиву, не мог надеяться получить от них верблюдов и верблюдовожатых, воюя с сунитами, это вероятно одна из причин, заставивших его предпочесть перевозку запасов на судах. Возмущение киргизских верблюдовожатых в Эмбенском укреплении, после нападения хивинцев на Акбулак, и на поручика Ерофеева показывает, что нам еще менее можно рассчитывать на туркмен и южных или прикаспийских киргиз, и нужно употребить десятки лет хорошего управления, развития торговли и здравой политики для установления приязненных отношений с этими племенами.

Трудно вести войну вдали от своих пределов, не имея надежды приобресть на театре войны союзников. Если бы англичане, в войну 1866—1867-й год в Абиссинии, не сумели бы приобресть союзников из врагов императора Федора, то война эта с таким же храбрым народом как авганы, без сомнения, кончилась бы так же печально, как возвращение англичан из Авганистана в 1842-м году.

Путь для приязненных отношений с кочевыми племенами указан нам двумя нашими государственными людьми: Сперанским и Ермоловым, к сожалению, генерал-адъютант Перовский не последовал этому пути. Редкий год, во время его управления Оренбургским краем, проходил, чтобы мы не посылали в степь отрядов для наказания киргиз, недовольных нами по нашей же вине. Если мы считаем киргиз нашими подданными, то полагаю, что должны уважать у них права собственности и, занимая у них для наших поселений и укреплений луговые места и пастбища, необходимые также и пастушескому народу, следовало бы вознаграждать за это, на основании закона отчуждения собственности в пользу государства. В 1835-м году, под предлогом спрямления Оренбургской линии, мы основали новую Оренбургскую линию, заняв более 4-х мил. десятин превосходных пастбищных киргизских земель под казачьи поселения, без всякого вознаграждения киргизов, чем естественно киргизы не могли быть довольны, и что не обошлось без волнений. В то же почти время, в противуположной стороне [187] Оренбургского края, между Уралом и Волгою, во Внутренней Киргизской Орде, произошли волнения от следующей причины. В начале нынешнего столетия дозволено было потомку хана Абул-Хаира, хану Букею, занять оставленные калмыками Астраханские степи, между Уралом и Волгою, в общее владение перешедших с ним к нам киргиз. Но сын Букея, хан Джангер, начал распоряжаться этою землею уже как своею собственностию и выдавать ярлыки на крупные участки земли, в 20,000, 80,000, 150,000 и более десятин, своим родственникам и другим лицам, конечно не без вознаграждения за это, а для себя хан Джангер отделил до 400,000 десятин лучшей земли, так что для прочих киргиз осталось не более 2-х мил. десятин самых скудных пастбищ. Вследствие этого явилось много недовольных, во главе которых был киргиз Исатай Тайманов. Они сначала жаловались генерал-адъютанту Перовскому, но у хана Джангера были заступники, и жалобы киргиз оставались без удовлетворения, терпение их кончилось, они в южной части своей степи стали не дозволять занимать земель, отдаваемых по ярлыкам хана Джангера, это почтено было бунтом, и для усмирения киргиз, предводимых Таймановым, послан был казачий отряд. Тайманов, преследуемый казаками, прорвался за Урал, и там уже открыто стал волновать Зауральских киргиз, пока в 1838-м году не был убит. Естественно, что от такого управления киргизами из них было много недовольных. Впоследствии генерал-адъютант Перовский, узнав, что был обманут ханом Джангером, содействовал, после его смерти, к прекращению ханского достоинства во Внутренней орде, признал поземельные ярлыки хана Джангера не имеющими силы и, будучи недоволен султанами его родственниками, советниками и соучастниками, за неправильную раздачу киргизских земель, предписал обложить всех султанов наравне с прочими киргизами податью со скота, что произвело новые волнения во Внутренней орде, но произведенные уже не простыми киргизами, а султанами, так как, по понятиям их, белая кость, то есть потомки Чингиз-Хана, не могут быть облагаемы никакими податями. [188]

Относительно достижения влияния на киргиз и туркмен, восточного берега Каспийского моря, Ермолов считал полезным, развитие у них торговли, чтобы избавить их от необходимости гонять свой скот за 500, 600 и более верст для продажи в Хиву, и для покупки там хлеба, кож, халатов и других необходимых для них предметов. Кроме этого их надобно избавить и от грабежа хивинцев, доставя им защиту и безопасность, для чего необходимы гарнизоны с достаточным числом кавалерии. Но как торговые дела правительство на себя принять не может, то необходимо это дело предоставить компании, с некоторыми гарантиями от правительства, так как главный товар кочевого народа есть скот, которым кочевой народ может платить за наши товары, а перевозка его в Астрахань, или к Бирючьей косе, или к Пороховинскому бугру потребует устройства пароходов и барж, что потребует значительных затрат. Поэтому следует первые 20 или 25 лет или давать гарантию на затраченный капитал, или премию за каждую тысячу баранов, перевезенных с восточного берега Каспийского моря к вышепоказанным местам. Но составление положения об основании компании для торговли с восточным берегом Каспийского моря не входит в предмет описания похода в Хиву. Я упомянул о необходимости и пользе такой компании только в том отношении, что если дела этой компании пойдут успешно, то и торговля юго-западной части Средней Азии может быть обращена к этой части моря и далее к Волге, а когда для перевозки товаров необходимо будет иметь большое число верблюдов и киргизы станут заботиться о их размножении, то и наемка верблюдов удешевится для наших военных потребностей. Во всяком случае, нам выгоднее действовать в Средней Азии развитием торговли, мирными сношениями, а не силой и военными действиями. Несостоятельность этой последней системы обнаружилась в бытность генерал-адъютанта Перовского Оренбургским военным губернатором и, как увидим ниже, имела влияние и на неуспех похода.

Впрочем, не смотря на ошибки и недостатки по снаряжению этого похода, я полагаю, что нам все же не следовало [189] возвращаться с полупути, а продолжать движение к Хиве. В начале похода позволительно было сомневаться в стойкости и мужестве Оренбургской пехоты, изнеженной продолжительной стоянкой на хороших квартирах и не бывшей в огне, но после отражения хивинцев гарнизоном Акбулака и малым отрядом поручика Ерофеева, не следовало сомневаться в мужестве и стойкости ее и Оренбургских казаков, об Уральских казаках и сомнения не могло быть, и я полагаю, что начальник такого закала, как герой Кавказа Котляревский, после получения известия об отражении хивинцев, не задумался бы долго над вопросом: идти ли в Хиву, а взяв с собой бывших уже в огне людей Акбулакского гарнизона и отряда поручика Ерофеева, два полка Уральских казаков, часть артиллерии, прибавил бы к ним еще роты две-три пехоты, и быстрыми переходами, после получения донесения 21-го декабря о нападении хивинцев, на другой или на третий день, то есть 22-го или 23-го декабря, пошел бы к Хиве, отдав приказ, что отступления не будет, и предписав остальной части отряда, малыми переходами, следовать по тому же направлению, пока снег не завалил еще путей. Полагаю, что и генерал-адъютант Перовский имел намерение не стоять долго при Эмбенском укреплении, а продолжать движение к Хиве, так как диспозиция о порядке движения к Хиве подписана была 22-го декабря (приложение), но я выше заметил, что некоторые из чинов штаба отряда, по получении известия о нападении хивинцев, начали побаиваться жестокости хивинцев, и вследствие этого явились опасения за силы верблюдов, представилась необходимость облегчения вьюков, делания коек для больных и проч., и этим протянули почти на месяц пребывание отряда при Эмбенском укр., а в это время слой снегу не уменьшился, а увеличился, а с тем вместе увеличились и трудности похода.

Что нам действительно можно было выпустить так, как выше сказано, тому я представлю следующие доказательства.

С подполковником Данилевским, прибывшим к Эмбенскому укр. 12-го ноября, было 1,128 верблюдов. В течение более нежели месячного отдыха, они могли отдохнуть и [190] поправиться в силах. Полковник Бизянов шел из Калмыковской кр. к Эмбе всего 21 день, по хорошим кормам, снег на пути его выпал 4-го декабря, т. е. всего за 5 дней до прихода к Эмбенскому укр. 9-го декабря, следовательно и Бизянова 1,800 верблюдов имели тоже почти 2-х недельный отдых. Да и значительная часть верблюдов главного отряда не была так изнурена, чтобы пересыпка кулей и облегчение вьюков требовались. Снег при движении к Эмбенскому укр. был глубиною около 2-х вершков (кроме небольшего числа лощин и последнего перехода долиною р. Эмбы, где снегу напало несколько глубже), следовательно корма не были еще завалены, притом до уроч. Биштамака, на 280-ти верстах от Оренбурга, почти везде имелось для верблюдов и лошадей сено.

Из ведомости же No 2-го можно видеть, что запасов, взятых Бизяновым и из Оренбурга, было в сложности не более 8 или 10-ти пуд. на верблюда, если некоторые вьюки были тяжелее, за то можно было сберегать силы верблюдов, переменяя им на другой день вьюки на более легкие, или и совсем не нагружая их, потому что с каждым днем похода, от употребления продовольствия, освобождались десятки верблюдов. И так верблюды до Эмбы не могли еще изнуриться, и если вообще поставка киргизами верблюдов была неудовлетворительна, то все же из 9-ти слишком тысяч верблюдов, можно было отобрать тысячи три-четыре надежных верблюдов, а с верблюдами подполковника Данилевского и полковника Бизянова, можно было иметь вполне надежных от 5 до 6,000 верблюдов, с которыми уже можно было смело идти в Хиву, с отрядом от 2 1/2 до 3-х тысяч человек, а приближаясь к Хиве, чтобы уменьшить обоз, и из этих 5—6-ти тысяч отпустить половину к следовавшему малыми переходами заднему отряду. Естественно предполагать, что чем далее к югу, тем менее встретили бы снегу, и потому, выступя 22-го или 23-го декабря, легко было бы дойти до ближайших оседлых мест в Хиве в течение месяца, т. е. около 25-го января, самого удобного времени для действия в Хиве, когда каналы бывают сухи и р. Аму не в разливе. [191]

Я полагаю даже, что по прибытии нашем на Ак-Булак, после потери почти целого месяца на Эмбе, и после перехода всего 160-ти верст до Ак-Булака, наше положение не было такое безнадежное, как официально описано, и что хотя искусственными мерами силы верблюдов ослабились (для подготовления возвращения отряда в Оренбург), но худоба их была преувеличена. Следующий случай удостоверяет меня в этом. По приходе нашей колонны на Ак-Булак, в конце января, живший со мною в одной джуламейке, Н. В. Ханыков пришел из кибитки Даля, и со слезами объявил мне и бывшим в нашей джуламейке флота капитану второго ранга Бодиско, поручику Шильдеру и разжалованному в рядовые Кноблоху, что на другой день предполагается созвать военный совет, на который пригласят и меня, цель совещания будет состоять в том, чтобы решить вопрос: продолжать ли поход в Хиву или возвратиться назад? В ответ на эти слова — которые, как последствия показали, были пробным баллоном, — я сказал, что, по моему мнению, нам иначе нельзя возвратиться в Оренбург, как чрез Хиву. Тогда Ханыков и вышеупомянутые лица стали уговаривать меня идти к генералу Перовскому и представить ему причины возможности продолжать поход в Хиву, но так как известие о созвании совета было получено мною от Ханыкова частным образом, то мне нельзя было, без всякого повода, идти к главному начальнику и делать ему представления о том, о чем еще не было делано никаких официальных распоряжений, и о чем у меня совета не спрашивали. Но желая по возможности, узнать, сколько справедливого заключается в словах Ханыкова, чтобы, в случае надобности, приготовиться к совещанию по такому важному предмету, на предполагаемом совете, я решился употребить другой способ, чтобы вызвать генерала Перовского на разговор об этом предмете. Идти к нему я нашел следующий предлог: несколько дней перед тем отряд полковника Бизянова отправлен был, верст за сто, для отыскания удобнейшего всхода на Усть-Урт, а между тем у нас перед глазами был очень удобный всход на эту возвышенность, называемый Кин-Коус, [192] с вожаком своим, киргизом Ходжа-Бергеном, которого мы, за знание его Киргизской степи, прозвали географом Средней Азии, я подъезжал верхом верст за 15 до этого всхода и, рассмотрев его в подзорную трубу, убедился, что здесь действительно существует довольно широкий, отлогий овраг, по которому, по уверению Ходжи-Бергена, легко можно подыматься на повозках (что впоследствии и потвердилось), посему я просил у генерал-адъютанта Перовского дозволения взять 10 или 20 казаков, чтобы с ними ехать осмотреть этот всход, через день или два, я мог возвратиться. Но Перовский решительно отказал мне, говоря, что надобно дождаться возвращения полковника Бизянова и узнать какие он привезет сведения. Так как всход на Усть-Урт, который отъискивал полковник Бизянов, находился в стороне от прямого пути и, избрав его, пришлось бы сделать верст сто кругу, то исследование всхода по прямому пути вовсе не повредило бы делу, а дало бы только возможность, без потери времени выступя из Ак-Булака, скорее достигнуть Хивы, а поэтому из отказа Перовского, сделать рекогносцировку на Усть-Урт, видно, что отступление уже было решено, что посылка Бизянова, для отыскания всхода на Усть-Урт, была только предлогом, для лучшего сокрытия настоящей причины отступления, а совет предполагали созвать только для формы. По возвращении моем Ханыков опять отправился к Далю, без сомнения передал ему мои слова, потому что предположенного совета не было созвано, а возвращение отряда с полупути было решено так, как мною рассказано выше, чрез отобрание от начальников колонн сведений о состоянии верблюдов, и эти сведения доставлялись секретно. И так не один я, но четверо, бывших со мною в джуламейке, и я уверен и еще многие в отряде, разделяли мое мнение о возможности продолжать путь в Хиву.

Причины, на которых я основывал возможность продолжать поход в Хиву, были следующие: мы имели более 1,000 Уральских казаков, у которых лошади были не изнурены, люди бодры, больных между ними было мало, если бы к ним прибавить отряд поручика Ерофеева, который с 200-ми человек [193] отбился от 2-х или 3,000 хивинцев, бежавших после этого и распространивших тревогу в Хиве, да отобрать еще охотников человек 500 пехоты, взять часть артиллерии отряда, и по возможности меньшее число штабных чинов, и самые необходимые запасы, то с таким уменьшенным отрядом и обозом очень возможно было идти в Хиву, потому что для такого отряда довольно бы было 3,000 хороших верблюдов, а таковое число нашлось бы в колонне полковника Бизянова, в парке, в колонне подполковника Данилевского и прочих колоннах. На Усть-Урте корм для верблюдов был хорош. Между тем остальная часть отряда могла бы следовать малыми переходами за передовой колонной, для подкрепления, в случае надобности, передового нашего отряда. Я уверен, что, после неудачного для хивинцев дела при Акбулаке, появление в Хиве нашего отряда решило бы участь похода. Что отобранные 2 или 3,000 лучших верблюдов, из числа остававшихся еще в отряде около 9,000, могли бы пройти еще 600 верст, можно заключить из того, что, возвращаясь назад, мы прошли до Эмбенского укрепления 160 верст, из укрепления этого к лагерю на Темире, на расстоянии около 30-ти верст, перевезли все бывшие в укреплении этом запасы и лес, свезенные туда в течение лета на 7,500 троечных башкирских повозках, при чем одним и тем же верблюдам пришлось совершить этот путь по нескольку раз, потом от лагеря при Сага-Темире отряжен был отряд из 425 верблюдов к Ильинской крепости, до которой было 400 верст, и расстояние это, не смотря на глубокие снега, от 1/4 до 3/4 аршина, он прошел благополучно в 17 дней. На Усть-Урте же снега в это время не были очень глубоки. В подтверждение моего заключения надо еще прибавить, что полковник Бизянов и Султан Айчуваков, по прибытии в лагерь при Сага-Темире, отряженные с 500 казаками, 2-мя отрядами и несколькими верблюдами, для наказания Адаевских киргиз, гонялись за ними и, делая при этом иногда переходы от 60 до 80-ти вер. прошли с 5-го марта до 12-го мая, то есть до возвращения на линию, более 1200-ти верст, а это и доказывает, что и наш отряд, облегченный, как было сказано выше, благополучно мог бы [194] достигнуть Хивы. Приблизясь к Аральскому морю и р. Аму, изобильных рыбою, отряда составленный почти наполовину из Уральских казаков, по ремеслу своему искусных рыболовов, без сомнения нашел бы возможность, к имевшемуся у нас продовольствию, прибавить еще и рыбу, а в Хивинском ханстве, где до полумиллиона оседлых жителей, для нашего отряда в 2500 человек нашлось бы, и кроме наших запасов, что есть. И так поход в Хиву был потерян от интриг и недостатка смелости нескольких лиц. Вот доказательство, что для всякого дела надобно уметь выбирать себе дельных и добросовестных помощников. Хороший выбор людей для задуманного предприятия есть уже ручательство за половину успеха.

Что генерал-адъютант Перовский решил вопрос об отступлении прежде предположения о созвании военного совета¹⁰⁴ , я заключаю из того, что около этого времени он потребовал к себе офицеров Генерального Штаба, начал говорить им о некоторых ошибках по приготовлению похода и, взглянув на капитана Никифорова, сказал: ‘Это поэзия’. Эти слова показывают убеждение его, к сожалению слишком позднее, в ошибочности многих распоряжений и предположений похода, и что самонадеянность его была надломленна, а судя по впечатлительности его надобно полагать, что возмущение киргиз в Эмбенском укреплении, не хотевших идти в Хиву, много содействовало к разочарованию в достоинстве приготовительных мер похода. Известно, как ловко киргизы и туркмены умеют отгонять скот, а если верблюдовожатые киргизы нашего отряда будут к тому содействовать, особенно во время пастьбы, то отряд, после нескольких отгонов верблюдов, может лишиться средств продолжать движение¹⁰⁵ . Что подобная мысль могла [195] тревожить генерал-адъютанта Перовского, видно из того, что впоследствии, при составлении нового предположения похода, он обратил внимание на неудобство, при походах в Средней Азии, иметь верблюдовожатых из киргиз, которым он имел основательную причину не доверять, так как, по принятой им системе, он действовал внушением страха, а не по любви к себе и имел между киргизами много недовольных его управлением¹⁰⁶ .

В проэкте экспедиции в Хиву, представленном на утверждение от 16 февраля 1839 года, высказано было опасение, что с приближением нашим к Хиве, туркмены разграбят это ханство, — но участие туркмен в сожжении запертого льдом провианта около Прорвинских островов и разграблении преданных нам киргиз, кочевавших близ Ново-Александровского укрепления, разочаровали генерал-адъютанта Перовского и в отношении надежды на помощь туркмен.

К этому присоединилась окружающими его ловкая подготовка к возвращению отряда: внушение мысли о необходимости облегчить вьюки, постройке для больных коек и проч., этим протянули почти целый месяц, а между тем снег ухудшил дорогу, засыпал корма, потом явилась тревога насчет сил верблюдов, и тревога более искусственная, нежели действительная, потому что переборку верблюдов и свидетельство о их годности и негодности к походу вверили ловкому хитрецу г. Ц. Что свидетельство такого человека не может внушить доверия, можно видеть из следующего:

Поступя в военную службу юнкером в пехоту, во время Наполеоновских войн, он попал в дивизионный штаб к генералу Эссену, и сумел приобресть его доверие. С назначением г. Эссена оренбургским военным губернатором, и Ц. переведен был в штаб оренбургского корпуса, где посыпались на него разного рода награды. В чине полковника он получил [196] 2,000 дсесятин земли, впоследствии приобрел еще более земли, а по представлению генерал-адъютанта Перовского получил очень выгодное место, давшее ему возможность жить открыто. У него были лучший стол в Оренбурге, дочери — невесты с хорошим приданым, а такой человек у нас не мог не иметь влияния на общество, которое привлекалось его хлебосольством. В Оренбурге было известно, что он был дворянин одной из южных польских губерний, родового имения за ним только сорочка, в которой он родился, благоприобретенного: дом в Оренбурге, до 10,000 десятин земли и очень почтенный капитал. Он умел приобресть связи с людьми, близкими сердцу сильных мира сего, а это есть верный путь для приобретения благ земных. Человек бывалый умеет этим пользоваться. Неужели такому человеку жертвовать для России жизнью, как пожертвовал ею князь Бекович? — да еще рискуя, что шкура его пойдет на барабан. А он был ненавидим подчиненными, и не мог не опасаться, что, при первой неудачной стычке, его выдадут головой, и так не лучше ли повернуть назад, и зажить припеваючи.

Для такого похода, как зимний поход 1839—1840 г., его не следовало бы брать, но обстоятельства, о которых не место здесь говорить, заставили это сделать. В 1825 году, сопровождая с 625 человеками войска, при 2 орудиях, торговый караван в Бухару, он писал, что будто 13 января, в песках Кизил-Куме, в дефиле близ г. Биш-Тюбе на него напало 8,000 хивинцев (как не припомнить слов одного генерала, диктовавшего реляции писарю: ‘Бусурманов жалеть нечего, пиши больше’), где его держали 12 дней в блокаде, и потом, когда он решился отступить, то преследовали его 6 дней, делая непрестанные атаки. Если это показание справедливо, то надо полагать, что местность за р. Сыр-Дарьею) вовсе не такая безкормная и безводная, как мы предполагали, и что можно по ней ходить с значительными силами. Но без сомнения число хивинцев слишком преувеличено, их могло быть не более 2 или 3,000, а от такого числа их поручик Ерофеев с 200 солдат и казаков, бывших первый раз в огне, без орудий, и имея всего по 30 [197] патронов на человека, мог отбиться. А имея в три раза более войск и 2 орудия, — и не пробиться в Бухару, отдать значительную часть товаров хивинцам, испортить предположение правительства оживить торговлю посылкою вооруженных караванов ¹⁰⁷ , — это, но моему мнению, более нежели трусость. Такой человек мог ли не позаботиться об увеличении причин невозможности идти в Хиву?

Но чтобы заключение мое о неправильной сортировке годных и негодных к походу верблюдов, и увеличенном счете убыли их не показалось голословным, считаю необходимым привести счет верблюдов по имевшимся данным. Из ведомости No 8 видно, что всех верблюдов, собранных для похода, было более 12,000, но перед выступлением отряда их было на лицо до 10,450. К ним надобно прибавить 1,128 верблюдов, имевшихся в колонне подполковника Данилевского, выступившего из Оренбурга в октябре месяце, и до 900 верблюдов, присоединившихся к отряду во время следования его к Эмбенскому укреплению. Если положить, что, при следовании к Эмбенскому укреплению, их пало до 500 — что уже много — потому что, до получения известия о нападении хивинцев на Ак-Булакское укрепление, даже толков об ослаблении и гибели верблюдов не было. Из ведомости No 10, составленной капитаном Никифоровым вскоре после прибытия в Эмбенское укрепление, видно, что для подъема всех тяжестей отряда, при движении его к Хиве, исчислено необходимых для этого верблюдов 10,457, с полным на них грузом. К этому числу надо прибавить до 1 1/2 тысячи запасных верблюдов, на смену уставших и падавших верблюдов и для пехоты, как это было и при следовании к Эмбенскому укреплению. При движении к Эмбенскому укреплению верблюды не могли изнуриться, как это выше было доказано, при Эмбенском укреплении работы верблюдам не было, и потому нет причины допускать быстрого ослабления их сил, и об ослаблении верблюдов начали говорить уже спустя несколько [198] дней после получены известия о нападении хивинцев, и тогда же заговорили о необходимости пересыпки запасов в более легкие вьюки, потом, что — при стоянке на месте, — начало падать много верблюдов, а перед выступлением главной колонны из укрепления Эмбенского, что к продолжению похода годных оказалось всего 8,900 верблюдов. Куда же давалось до 3,100 верблюдов? Во время стоянки на р. Эмбе разнеслись слухи, что киргизы переменяют верблюдов, посему тому же г. Ц. поручили клеймить их. Как по близости укрепления аулов не было, то вероятно часть киргиз, уходя тайно, или отпускаемые тайно, забирали с собой лучших верблюдов, и оставляли слабых и старых. Далее при движении к Ак-Булаку и обратно, показано павших или брошенных 3,880 верблюдов. За тем по приходе к Эмбенскому укреплению оставалось их будто бы только с небольшим 5,000, из них 425 верблюдов отправлено к крепости Ильинской, 700 оставлено для надобностей отряда, и отогнано на лучшие пастбища до 3,800 верблюдов. В марте месяце ¹⁰⁸ корма в южной степи таковы, что скот, после зимнего отощания, начинает поправляться, а между тем из донесения генерал-лейтенанта Толмачева видно, что верблюдов, к времени выступления отряда на линию, было всего 1,300. Можно ли допустить, чтобы из оставшихся 3,800 верблюдов на пастьбе и 700 при отряде пало 3,200 верблюдов? Очевидно, киргиз отпускали с ними в аулы, они их и забирали, сколько кто мог.

Другая несообразность, которая бросается в глаза, это рассчет груза для верблюдов, показанный по ведомости No 10. По ней назначена ноша верблюда в 14, 15 и 16 пудов, а когда задумали об обратном движении, то нашли необходимым облегчить все кули и короба, и эта необходимость родилась в несколько дней, как будто при рассчете вьюков, показанных в ведомости No 10, нельзя было тогда же видеть, что эти вьюки тяжелы для верблюдов. [199]

Те, которые показывали о весьма значительной убыли верблюдов забыли упомянуть о киргизах верблюдовожатых, которых при отряде было более 2,000, куда девались они, и как добрались до своих аулов? Киргизы не любят ходить пешком, особенно зимою, возвращаясь в свои отдаленные аулы, они без сомнения позаботились на чем уехать, и потому запаслись верблюдами отряда, уводя с собою и других порученных им верблюдов, так как у каждого было на руках от 4 до 5 верблюдов. А это облегчило г. Ц. свидетельствовать, что годных верблюдов при обратном следовании от Ак-Булака оказалось будто бы только с небольшим 5,000, а показать, что, за невозможностью поднять необходимое для отряда продовольствие, будто брошено его на 36 дней, а потом и на 50 для всего отряда — представляло и выгоды. Известно, что числа самые послушные орудия наших мыслей, наших соображений, посредством их можно что угодно доказывать и опровергать. А если эти цифры собираются в зимнем походе по степям Средней Азии, при трескучих морозах, когда и писать было трудно, и обыкновенные чернила замерзали, то какую достоверность оне имеют, если ведутся человеком податливой совести, да и кому придет охота в таком положении поверять счеты, если кто захочет в них к единицам прибавлять нули?

Запасы, которые означены в ведомостях No 2 и No 4, должны были по предположению везтись в Хиву, но в том ли количестве они везлись, как показано по ведомости No 4? Сомнение в этом рождается от разностей в количестве запасов, показываемых по ведомостям No 2 и No 4. Допустить разницу в десятках кулей и пудов можно: на усушку, раструску, поспешность пересыпки и перевешивания, но по показанным ведомостям разность оказывается на сотни четвертей и пудов. Так по ведомостям показано:

По ведомости No 2 сухарей 11,653 четв., по ведомости No 4 11,889

‘ ‘ — муки 4,140 ‘ ‘ ‘ — 4,605

‘ ‘ — овса 15 828 ‘ ‘ ‘ — 16,098

‘ ‘ — вина 8,286 вед. ‘ ‘ — 4,198 9/10

‘ ‘ — соли 5,331 пуд. ‘ ‘ — 6,098 [200]

Из показанных по ведомости No 2 потребных для войск 13,953 1/2 пудов мяса, показано его везенным при отряде в виде мяса, баранины, сала до 3,000 пудов, остальное количество предполагалось закупать во время движения у киргиз и кроме того следовал за отрядом порционный скот. Разность в количестве вина по ведомости No 2 против ведомости No4, почти на половину, можно бы объяснить тем, что по ведомости No 2 показан спирт, разбавленный водою, а по ведомости No 4 чистый спирт, по здесь необяснимо то, для чего спирт везли разбавленным, в степных походах, особенно зимних, при отрядах не выгодно возить водку, не только потому, что она может замерзать, но и по увеличению чрез то груза, на спирт, на показанное количество ведер, требуется около 300 верблюдов, а при разбавке его водой, до 600 верблюдов. Для чего же разбавлять водою спирт, когда чрез это требуется столько лишних верблюдов? Меду, по ведомости No 2, показано 500 пудов, а по ведомости No 4 — только 200 пудов.

Полагаю, что генерал-адъютанту Перовскому многое из подробностей и злоупотреблений в походе было неизвестно, как видно из письма его ко мне, от 20 декабря 1849 года ¹⁰⁹ , в котором между прочим он говорит: ‘Мне необходимо воспользоваться некоторыми имеющимися у вас материалами, в особенности частною перепискою, посему и прошу вас обязать меня высылкою, с первою почтою, всех имеющихся у вас документов, которые возвращу вам впоследствии вместе с вашею рукописью’.

Из ответа моего, от 26 декабря 1849 года, из г. Могилева на Днепре¹¹⁰ , видно, что я не замедлил выслать имевшиеся у меня материалы, относившиеся до похода 1839—1840 г., приложив к ним некоторые из моих бумаг, частию и черновых, которых, равно как и самой рукописи, я обратно не получил, хотя потом с 1853—1855 год служил под начальством генерал-адъютанта Перовского, и потому естественно, что [201] некоторые из моих походных заметок, описываемого мною похода, окончательно потеряны.

В напечатанном описании этого похода (Военный Сборник за 1863 год, No 1, 2, и 3) на стр. 68 в замечании сказано, что генерал-адъютант Перовский поручил описание этого похода составить Я. В. Ханыкову, и что, по смерти его, материалы к описанию похода, весьма уже разрозненные и растерянные, доставлены были в архив Генерального Штаба отдельного Оренбургского корпуса, откуда они взяты для напечатания. Очень вероятно, что они сданы были в архив в беспорядочном состоянии, потому что Я. В. Ханыков заболел умопомешательством. Легко может быть также, что некоторые места посланной мной генерал-адъютанту Перовскому рукописи переделаны г. Ханыковым, для согласования ее с первою и последнею главами, составленными им, о чем было сказано в письме ко мне генерал-адъютанта Перовского. Так как часть моих бумаг, даже черновых, была послана мною генерал-адъютанту Перовскому и, как уже сказано выше, мною обратно не получена, и настоящее описание я сверял частию с официальными бумагами, а частию писал с памяти, то вероятно найдутся пропуски, а быть может даже небольшие ошибки. Я. В. Ханыков действительно делал все статистические выводы о средней температуре, о числе больных, об истощении и гибели верблюдов, этими выводами я и пользовался для своего описания похода, но за их верность не ручаюсь.

Из ответа моего генерал-адъютанту Перовскому видно, что я считал необходимым прибавить к описанию похода в Хиву замечания о нем, с показанием того, что при снаряжении его оказалось хорошим, и что следовало изменить в случае предприятия будущих походов по Средней Азии.

Пересматривая ныне, имеющееся в Главном Штабе, дело об этом походе ¹¹¹ , я увидел, что, при снаряжении нового похода в Хиву, генерал-адъютант Перовский предполагал его сделать тоже зимой, прежним же путем, что разница с прежними приготовительными мерами заключалась в увеличении средств похода, что расходы, исчисленные на него, [202] простирались свыше 9.400,000 руб. ассиг., что войск требовалось, вместе с гарнизонами, более 19,000 человек, лошадей до 15,000, волов 6,000 и верблюдов 17,000. Припасов: 39,500 четверт. сухарей, 95,000 четверт. овса, 6,760 чет. круп, 8,270 чет. муки, 15,000 ведер спирту и проч.

Такие размеры продовольственных запасов, естественно, увеличили бы трудности приготовительных мер похода и приискания перевозочных способов, следовательно и число препятствий к успеху похода. И потому надобно приписать счастию, что второго похода не пришлось предпринимать.

Это побудило меня, при описании похода в Хиву 1839—1840 годов, осуществить мысль мою, высказанную в письме моем к генерал-адъютанту Перовскому, добавить, в последней главе описания похода, изложение причин его неудачи.

Верно ли изложены мои замечания о неудаче похода 1839— 1840 г., предоставляю судить людям, узнавшим Среднюю Азию лучше, нежели мы знали ее 30 лет тому назад, но следя за ходом наших действий в ней, я полагаю, что нам многому надо еще учиться о способе вести хозяйство в Средней Азии, о способах приготовлять походные движения, и придумать лучшую политическую систему для управления краем и для сношений с владельцами Средней Азии. Полагаю, что изучение истории этой части света поможет нам в этом, и считаю, что для этого нам полезно было бы перевести и издать на русском языке, на первой раз, следующие сочинения:

1) Родословная история о татарах Абулгази Баядур-хана, с исследованием и разъяснением разных названий, по его указаниям, туркменских и узбекских племен, и указываемых им местностей Хивинского и Бухарского ханств (имеющийся перевод слишком устарел).

2) Записки султана Бабера.

3) Zefer name de cheref-oud-din Aly yezdy ou Histoire de Timour-bec. Paris, MDCCXXII.

4) Instituts politiques et militaires de Tamerlan. Paris, MDCCLXXXVII.

96. Во пехоте умерло: 1 из 3 1/2 человек., в Оренбургском казачьем полку 1 из 26, в гарнизонах умерло: в Оренбургском казачьем войске 1 из 4 и в Уральском казачьем войске 1 из 80. Лошадей в походе пало 204 из числа 2,430 лошадей, следовательно почти 1 из 12.

97. На обратном пути их погибло еще более от стужи и голода, а аргамаки их оказались для зимних походов также неспособны, как и верблюды для перенесения холода.

98. Из них 317 человек взяты были в плен с Каспийского моря, 55 с Оренбургской линии.

99. Объявление Оренбургского военного губернатора генерал-адъютанта Перовского 30-го сентября 1840 году С.-Петербург.

100. Прежде марены из Средней Азии мы не получали, но хивинское товарищество в 1846 г. получило оттуда 20,000 пуд. марены и вывоз ее постоянно увеличивается.

101. Для съемки полуострова я выступал из укрепления два раза, первый раз к заливу Александр-баю, другой раз в горы Картау за 200 слишком верст от укрепления, хотя со мною всего было 76 человек, но нападения и даже попытки к угону верблюдов и лошадей не было. Кроме вышепоказанного опасения киргиз от искательства туркмен, этому способствовало и внимание мое к понятиям и религиозным верованиям туземцев, — что надобно особенно рекомендовать нашим деятелям в Средней Азии. В окрестностях укрепления, которое мы строили на полуострове Мангышлаке было несколько могил, уважаемых туркменами и киргизами, над ними они ставили шесты сажени в 2 или 3 вышиною, это что то в роде нашего памятника или креста, не знаю кто из начальников гарнизона приказал эти шесты снять и употребить на дрова. В глазах туземцев это было святотатством, они обратились ко мне с жалобой, и я немедленно приказал возвратить, взятое число шестов из привезенного из Астрахани леса, и потом мне не пришлось жалеть об этом поступке. Хотя до прибытия в Тюп-Караган в 1846 г. мы никогда не ходили по полуострову Мангишлаку с отрядами, но туземцы не только не откочевывали, при движении нашего отряда, но во время остановок его приходили в лагерь для торговли и медицинского совета и пособия, от распространенной у них болезни сифилиса, вообще сношения с туземцами при этом были самые приязненные.

102. Все это на каждых 4-х человек.

103. Du dromadaire comme bete de somme et comme animal de guerre 1853 р. VIII—ХII, 5, 44, 75, 144.

104. Рапорт генерал-адъютанта Перовского о возвращении подписан 30 января 1810 года, No 14, а полковник Бизянов, посланный с легким отрядом для узнания состояния пути от Ак-Булака на Усть-Урте и далее к Хиве, возвратился 2 февраля, т. е. после донесения генерал-адъютанта Перовского от 30 января.

105. Для отвращения подобных несчастий, я полагаю, полезно было бы, в степных походах, при отрядах иметь монгольфьеры. Подымаясь на них, на высоту 50—60 сажень, можно на равнинах видеть неприятеля за 20 и 40 верст, и тем предохранять отряд от внезапных нападений и угонов скота.

106. О замене верблюдовожатых из киргиз вооруженными башкирцами, он доносил 31 марта 1840 года, No 23, и в проэкте нового похода в Хиву полагалось на 2,500 верблюдовожатых башкирцев до 1,200 верблюдовожатых из киргиз.

107. По показанию ростовского купца Евграфа Кандалова, бывшего в этом караване, частные лица понесли убытка на 547,600 р., а казна, по снаряжению каравана, на 224,000 рублей.

108. Мною веден журнал, с показанием температуры, при движении к Ильинской крепости, и то до 11 марта, из журнала этого видно, что больших морозов не было, а южнее, где стоял отряд лагерем, температура без сомнения была умереннее.

109. В приложении, копия с письма.

110. В приложении, копия с письма.

111. Дело No 49,862.

——————————————————————————-

Текст воспроизведен по изданию: Описание зимнего похода в Хиву в 1839-1840 г. СПб. 1874.

Исходник здесь: https://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1860-1880/Ivanin/text1.htm

Иванин М. Описание зимнего похода в Хиву в 1839—1840 г.

Глава I. Обзор походов в Хиву, предшедствовавших походу 1839—1840 г.

Походы Монголов по средней Азии.

Зимний поход при Иоанне III в северо-западную Сибирь.

Поход в Хиву Уральских казаков, князя Бековича и Шах-Надира.

Движение к Хиве Геодезистов Муравина и Гладышева.

Поход к Аральскому морю полковника Берга.

Трудность степных походов.

Глава II. Исследование путей в Хиву, первоначальная смета на издержки похода, план похода.

Описание степей, лежащих между Россиею и Хивою.

Разбор путей, ведущих от границ России к Хивы.

Краткое описание Хивинского Ханства.

Сравнение степных походов с походами по населенной части Европы.

ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ

СОСТАВА ОТРЯДА ДЛЯ ПОХОДА В ХИВУ В 1839 ГОДУ.

Примечания:

Примерный рассчет издержек экспедиции.

Комментарии

Глава III. Приготовления к походу, состав отряда, закупка и заготовка разных запасов.

В казачьих полках.

Приготовления к походу, покупка и постройка зимней одежды и других предметов.

Глава IV. Выбор передовых укреплений в степи для склада запасов, перевозка в них запасов, сбор верблюдов и выступление передового отряда.

Отправление полк. Геке для выбора складочного пункта в степи.

Назначение полк. Жемчужилова для выбора нового складочного пункта.

О перевозочных способах в степях Средней Азии, меры к снабжению отряда верблюдами, описание этих животных.

Исчисление верблюдов отряда.

Действия кайсаков.

Количество запасов, перевезенных в степь башкирскими транспортами, состояние транспортов и гарнизонов укреплений.

Выступление первой колонны отряда, названной караваном.

Глава V. Выступление в поход главных сил отряда и движение их до Эмбенского укрепления.

Разделение отряда.

Комментарии

Движение отряда до урочища Биштамак, порядок движения и расположения колонн, лагерная служба и меры на случай обороны против неприятеля.

Движение к Эмбенскому укреплению, занятия отряда во время похода.

Нападение хивинцев на Акбулакское укрепление и на поручика Ерофеева.

Возмущение верблюдовожатых при отряде, сожжение хивинскими лазутчиками судов с продовольствием у Прорвинских островов.

Остановка провианта, шедшего из Астрахани в П. Александровское укрепление.

Прибытие к Эмбенскому укреплению Султана Западной Орды Айчувакова и полковника Бизянова с двумя полками Уральских казаков.

Состояние Эмбенского укреп. и отряда перед выступлением отряда.

Выступление отряда к Ак-булакскому укреплению,

движение к нему, посылка полковника Бизянова на Усть-Урт.

Захват в плен корнета Аитова.

Глава VII. Возвращение отряда от Акбулака к Эмбенскому укреп., причины возвращения,

расположение его при р. Сага Темир, возращение отряда на Оренбургскую линию, мирные условия с Хивой, возвращение из Хивы наших пленных, последствия похода.

Причины, побудившие генерал-адъютанта Перовского возвратиться к Эмбенскому укр. приготовления к выступлению.

Расположение отряда в трех лагерах при р. Сага Темире, перевозка туда запасов, умножение больных.

Статистический вывод о больных

и умерших отряда, меры для сбережения здоровья отряда.

Необходимость оставления отряда в степи до весны, приготовления к возвращению на линию, отъезд генерал-адъютанта Перовского в Оренбург, состояние больных отряда.

Комментарии

Последствия похода. Испрошение мира хивинским ханом. Возвращение наших пленных: заключение мира, новое направление торговых сношений с Средней Азиею

Глава VIII. Разбор причин, имевших влияние на неуспех похода, и соображения о возможности продолжать поход в Хиву.

Комментарии

Читайте также:

Иванин М.
Описание зимнего похода в Хиву
в 1839—1840 г.

Глава I.
Обзор походов в Хиву, предшедствовавших походу 1839—1840 г.

Глава II.
Исследование путей в Хиву, первоначальная смета на издержки похода, план похода.

Глава III.
Приготовления к походу, состав отряда, закупка и заготовка разных запасов.

Глава IV.
Выбор передовых укреплений в степи для склада запасов, перевозка в них запасов, сбор верблюдов и выступление передового отряда.

Глава V.
Выступление в поход главных сил отряда и движение их до Эмбенского укрепления.

Движение отряда до урочища Биштамак,
порядок движения и расположения колонн, лагерная служба и меры на случай обороны против неприятеля.

Глава VII.
Возвращение отряда от Акбулака к Эмбенскому укреп., причины возвращения,

Последствия похода. Испрошение мира хивинским ханом.
Возвращение наших пленных: заключение мира, новое направление торговых сношений с Средней Азиею

Глава VIII.
Разбор причин, имевших влияние на неуспех похода, и соображения о возможности продолжать поход в Хиву.