Описаніе Каспійскаго моря
И чиненныхъ на ономъ Россійскихъ завоеваній,
яко часть исторіи Государя Императора
Тайнаго Совтника, Губернатора Сибири и Ордена святаго Александра
Федора Ивановича Соймонова,
выбранное изъ журнала Его Превосходительства, въ бытность его службы морскимъ Офицеромъ,
и съ внесенными, гд потребно было, дополненіями
Академіи Наукъ Конференцъ-Секретаря, Профессора Исторіи и Исторіографіи,
при Императорской Академіи Наукъ
О ПРЕЖДЕЧИНЕННЫХЪ ОПЫТАХЪ И ОТКРЫТІЯХЪ.
Намренія нашего нтъ, чтобъ говорить здсь о перьвыхъ опытахъ, Агличанъ, во время государствованія Царя Ивана Васильевича на Каспійскомъ меръ учиненныхъ, ни о кораблеплаваніи Гоштинскаго въ 1636 году въ Персію отправленнаго посольства, ниже о достохвальныхъ Царя Алекся Михайловича приготовленіяхъ, чтобъ учинить исправное кораблеплаваніе по Каспійскому морю, которыя уничтожены извстнымъ бунтовщикомъ Стенькою Разинымъ. Сіи дла извстны по Гаклуйту, Олеарію, Страусену, также изъ предисловія къ морскому регламенту. Мы приведемъ токмо то, что какіе труды прилагалъ ПЕТРЪ Великій, чтобъ собрать лучшія прежнихъ извстія о Каспійскомъ моръ, и о пограничныхъ онаго земляхъ, труды, которые причислить должно къ важнйшимъ дламъ безсмертнаго сего Монарха, потому что чинились они не для одного токмо любопытства, но и въ томъ полезномъ намреніи, чтобъ границы государства своего привести въ безопасность, и показать подданнымъ своимъ новую отрасль купечества по разнымъ Азіатскимъ провинціямъ.
Экспедиція Черкаскаго Князя Александра Бекенича уже нкоимъ образомъ списана въ сочиненныхъ 1760 года на Генварь мсяцъ страница 21 и слд. и здсь мы сообщимъ полнйшія и исправнйшія извстія, которыя основаны отчасти на журнал господина Соймонова, отчасти на словесныхъ объявленіяхъ господина Генерала Маіора Тепкелена, которой при тойже экспедиціи былъ, и на письменныхъ доказательствахъ самаго Государя Императора ПЕТРА Великаго. Есть ли же затмъ найдется недостатокъ, либо въ чемъ погршено, какъ то при словесныхъ извстіяхъ легко учиненныя можетъ, или есть ли о какомъ естественномъ къ длу принадлежащемъ обстоятельств умолчено, то мы предаемъ оное для исправленія потомству.
Тухъ-Карагачъ, или по Трухменскому произношенію Тупъ Караганъ, какъ какъ, которой съ Восточной стороны подъ 2444′ высоты полюса нарочито далеко простирается въ Каспійское море, и съ Сверной стороны иметъ заливъ въ которой впадаютъ рки Яикъ и Емба. Мсту Мангустану, гд присталъ Енкинизонъ, надлежитъ быть дале вверьхъ по оному заливу, потому что онъ означилъ тамошнюю высоту полюса на 45 градусовъ. Издавна Россіяне и Татара здили изъ Астрахани Компаніями на малыхъ судахъ въ Тухъ-Карагачъ, и тамъ имли торги съ Трухменцами или Туркоманнами. Такой Астраханской компаніи, бывшей тамъ въ 1713 году, явился знатной мужъ Ходжа Нефесъ, Трухменскаго колна Садыръ, и просилъ, чтобъ его взяли съ собою въ Астрахань, потому, что онъ иметъ Россійскому Императору учинить предложенія, касающіяся до великой пользы Россійскаго государства. Въ Астрахани жилъ тогда Персидской Князь изъ Гиляни, крещенной въ Христіанскую вру, коего по россійски называли Княземъ Самановымъ. Онъ познакомился съ Нефесомъ, и вскор такъ подружился, что Нефесъ открылъ ему свои предложенія, состоящія въ томъ, чтобъ Государь Императоръ ПЕТРЪ Великій взялъ подъ свое владніе страну при рк Аму-Дарь, гд находится песошное золото, въ чемъ де ему помогать могутъ Трухменцы. А хотя устье Аму-Дарьи, которымъ сія рка прежде впадала въ Каспійское море, Усбеками и запружено, и рка отведена въ Аральское море, не для чего инаго, какъ дабы имъ быть въ безопасности отъ Россіянъ, но можно де плотину перекопать, и опять возстановить старое теченіе рки. Салмановъ, радуясь такому предложенію, и надясь отъ того и себ получить прибыль, проводилъ Трухменца въ Москву в Санктпетербургъ. При прибытіи ихъ въ столицу, пріхалъ туда и Князь Гагаринъ, Губернаторъ Сибирскій, съ предложеніями своими о имющемся въ малой Бухаріи песошномъ золот. Сіе было весною 1714 года. По случаю Салмановъ спознался съ Черкасскимъ Княземъ Александромъ кепичемъ, которой будучи Капитаномъ-Порутчикомъ гвардіи, находился въ великой у Государя милости. Чрезъ его были они представлены Императору. Посолъ Хивинскаго Хана {Сей есть безъ сомннія Усбекской Посолъ Ачерби, котораго пребываніе въ Петербург описываетъ Реберъ въ премненной Россіи. Часть I, страница 142.} утверждалъ, что подлинно въ тамошнихъ ркахъ находятъ песошное золото, и притомъ учинилъ еще представленіе: Чтобъ Государь изволилъ приказать на томъ мст, гд прежде Аму-Дарья втекала въ Каспійское море, построить городъ, и оной снабдить гарнизономъ, изъ 1000 человкъ состоящимъ.
Но хотя то было мало вроятно, чтобъ люди толь неискуссные и никакихъ к тому служащихъ способовъ не имющіе, каковы Усбеки, были въ состояніи, удержать теченіе такой большой рки, и отвесть оную въ Аральское море, чего ради гораздо легче себ представить можно, что премненное теченіе ркъ Аму- и Сыръ-Дарьи причинилось отъ землетрясенія, которое возвысило землю на Восточной сторон Каспійскаго моря, и что отъ того произошло Аральское море, о которомъ древнія Географы никакого извстія не имли: Но притомже было не безъизвстно, что дйствительно такія большія рки, какъ Оксусъ и Яксартъ, прежде впадали въ Каспійское море, также и страхъ Усбековъ отъ россіянъ очень казался возможнымъ и потому заблагоразсуждено изслдовать, находятся ли еще слды прежняго теченія Аму-Дарьи, и можно ли надяться, чтобъ оное паки возстановить. Какое Великаго Императора притомъ намреніе было, легко угадать можно. Онъ желалъ по овладніи Восточнаго берега Каспійскаго моря доставать песошное золото во свою землю чрезъ купечество. Также казалось, что великое его намреніе, открыть Россіи новую для торговъ дорогу въ Индію, чрезъ то въ дйствіе приведено быть можетъ. Князь Бекеничъ, человкъ молодой и бодрый, Татарской языкъ знающей, и бракомъ своимъ съ Княжною Голицыныхъ укрпленной къ Россійскому интересу, имлъ вс т качества, кои къ произведенію такого дла казались потребными. Чрезъ него Трухменъ имлъ доступъ до Государя съ представленіями своими. Онъ умлъ разсказать Государю пріятнымъ образомъ о пограничныхъ Каспійскаго моря странахъ. И такъ онъ былъ избранъ къ изслдованію премненнаго Аму-Дарьи теченія.
Вскор потомъ Бекеничь отправившись изъ Санктпетербурга зажжалъ въ отечество свое Касарду, чтобъ нкоторыхъ врныхъ пріятелей взять съ собою, и пошелъ весною 1715 года изъ Астрахани водянымъ путемъ къ Восточному берегу Каспійскаго моря, для исканія того мста, гд прежде впадала Аму-Дарья. Слды, оное показывающіе, появились ему въ Залив, который по Россійски Красноводскимъ называется, и онъ подлинно думалъ, что есть ли дале подетъ сухимъ путемъ съ довольнымъ числомъ людей, то найдетъ и плотину, которою теченіе рки удержано, и отведена въ Аральское море. Съ симъ извстіемъ возвратился Бекеничь поспшно въ Россію, и Февраля 1716 года засталъ Государя Императора въ Либав въ Курландіи на пути въ Копенгагенъ, подавающій превеликую надежду о добромъ окончаніи сего предпріятія, за что онъ тогда же и пожалованъ былъ Капитаномъ гвардіи.
Не задолго передъ тмъ послалъ Государь отъ флота Лейтенанта Александра Кожина къ Каспійскому морю, чтобъ оное со всми берегами, рками, гаванями и островами описалъ по морскимъ правиламъ, и положилъ на карту. Кожину данъ былъ указъ въ 27 день Генваря 1716 года, въ коемъ между прочимъ повелно, что есть ли онъ встртится съ Бекеничемъ, которому также поручено сочинить карту пути его и Восточному берегу Каспійскаго моря, то посмотрть описи и карты Бекеничевой, и ежели прямо здланы, то туда не здить, ежели же не прямо, то самому то учинить
Бекеничь дйствительно привезъ съ собою карту, на которой былъ представленъ Восточной берегъ Каспійскаго моря. Но сія сочинена больше по словеснымъ извстіямъ, нежели по собственному его изслдованію. Потому учинилось, что какъ она довольное время была для помянутой страны основаніемъ изданнымъ о семъ мор картамъ, то при повторительномъ прилжномъ изслдованіи, т берега въ разныхъ мстахъ со всмъ другой видъ получили.
Тотчасъ учинено было опредленіе, чтобъ Бекеничь вторично халъ туда же. На такой конецъ дана ему отъ Государя инструкція, которую мы внесемъ здсь слово въ слово:
1.) Надлежитъ надъ гаванію, гд бывало устье Аму-Дарьи рки, построить крпость человкъ на тысячу, о чемъ просилъ и Посолъ Хивинской.
2.) хать ему къ Хану Хивинскому Посломъ, а путь имть подлъ той рки, и осмотрть прилежно теченіе оныя, такожъ и плотины, ежели возможно оную воду паки обратить въ старой токъ, къ томужъ прочія устья запереть, которыя будутъ въ Аральское море.
3.) Осмотрть мсто близъ плотинъ, или гд удобно настоящей Аму-Дарье рки, для строеніяжъ крпости тайнымъ образомъ, а буде возможно будетъ, то и тутъ другой городъ здлать.
4.) Хана Хивинскаго склонить къ врности и подданству, общая наслдственное владніе оному, для чего представлять ему гвардію къ его служб, и чтобъ онъ за то радлъ въ нашихъ интересахъ.
5.) Буде онъ сіе предложеніе охотно приметъ, а станетъ желать той гвардіи, и безъ нея не станетъ ничего длать, опасаясь своихъ людей: то оному ея дать, сколько пристойно, но чтобъ были на его плат, а буде станетъ говорить, что перьво нечмъ держать, то на годъ и на своемъ жаловань оставить, а впредь чтобъ онъ платилъ.
6.) Ежели симъ, или инымъ образомъ склонится Хивинской Ханъ, то просить его, дабы послалъ своихъ людей [при которыхъ и нашихъ два бы человка было] водою по Сыръ-Дарь рк вверьхъ до Еркети [Еркеня] городка, для осмотрнія золота.
7.) Также просить у него судовъ, и на нихъ отпустить купчину по Аму-Дарь рк въ Индію, Наказавъ, чтобъ изъхалъ ея, пока суда могутъ итти, и оттоль 6ы похалъ въ Индію, примчая рки и озёра, и описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной къ Индіи тою или другими рками, и возвратиться изъ Индіи тмже путемъ, или ежели услышитъ въ Индіи еще лучше путь къ Каспійскому морю, то онымъ возвратиться и описать.
8.) Будучи у Хивинскаго Хана провдать и о Бухарскомъ, не можноль его хотя не въ подданство {ежели того нельзя здлать] но въ дружбу привести такимъ же маниромъ, ибо и тамъ такожъ Ханы бдствуютъ отъ подданныхъ.
9.) Для всего сего надлежитъ дать регулярныхъ 4000 человкъ, судовъ, сколько потребно, грамоты къ обоимъ Ханамъ, также купчин къ Ханамъ же и къ Моголу.
10.) Изъ морскихъ Офицеровъ Порутчика Кожина и Навигаторовъ человкъ пять или и боле послать, которыхъ употрбить въ объ посылки, перьвая подъ образомъ купчины, другая къ Еркети.
11.) Инженеровъ изъ учениковъ Колоновыхъ дать двухъ человкъ.
12.) Нарядить Казаковъ Янцкихъ полторы тысячи, Гребенскихъ 500, да 100 человкъ драгунъ и добраго коммандира, которымъ итти подъ образомъ провожанія Каравана изъ Астрахани, и для строенія города. И когда оныя придутъ къ плотин, тутъ велть имъ стать, и по той ркъ, гд плотина, прислать къ морю для провожанія его, сколько человкъ пристойно. Вышеписанному командиру накрпко смотрть, чтобъ съ обывателями земли ласково и безъ тягости обходился, и для дланія тамъ города отпустить съ помянутыми конными нсколько лопатокъ и кирокъ.
13.) Порутчику Кожину приказать, чтобъ онъ тамъ развдалъ о пряныхъ зеліяхъ и о другихъ товарахъ, и какъ для сего дла, такъ и для отпуску товаровъ, придать ему Кожину двухъ человкъ добрыхъ людей изъ купечества, и чтобъ оные были нестары.
По симъ пунктамъ Господамъ Сенату съ лучшею ревностію сіе дло какъ наискоряе отправить, понеже зло нужно.
Въ Либав въ 14 день
Генваря 1716 года.
Подобная инструкція, которая на вышеписааное ссылалась, послана къ Порутчику Кожину, и Адмиралъ, которой посл былъ Генераломъ Адмираломъ, Графъ едоръ Матвевичь Апраксинъ, получилъ въ Санктпетербург указъ, чтобъ онъ Кожину далъ наставленіе въ его должности, для исполненія того, что ему поручится отъ Князя Александра Бекенича, и на его мсто послать другаго искуснаго морскаго Офицера, для сниманія карты Каспійскаго моря. Къ тому избралъ Адмиралъ отъ флота Лейтенанта Князь Василья Алексевича Урусова, которой въ 174й году скончался Генераломъ Порутчикомъ при Оренбургской экспедиціи. Но сіе отправленіе не пришло тогда въ совершенство, и какъ Князь Урусовъ чрезъ два года потомъ былъ посланъ къ Каспійскому морю, то его комиссія, какъ посл окажется, заключалась въ одномъ токмо пункт.
Все лто 1716 года прошло въ зд Бехевича въ Астрахань и въ приготовленіяхъ къ морскому пути. Въ Казани набралъ онъ шквадронъ драгунъ изъ тамошнихъ Шведскихъ плнниковъ, и поставилъ надъ ними начальникомъ искуснаго и храбраго мужа Маіора Каспара Франкенберга, дворянина родомъ изъ Шлезіи. Но изъ сихъ плнниковъ не было ни одного природнаго Шведа, а все были Нмцы, коихъ Король Карлъ XII набиралъ въ Саксоніи, и на возвратномъ своемъ поход изъ Немецкой земли. Сіи никакого не получа содержанія изъ Швеціи, уже напередъ вознамрились поступить въ россійскую службу, и тмъ охотне то учинили, что ихъ употребили къ такому походу и которой до войны противъ Швеціи ни мало не касался.
Бекеничь принялъ еще въ Казачи Пензинской полкъ, который нын состоитъ въ Оренбург гарнизономъ. Изъ Воронежа приданъ ему Крутоярской полкъ, а въ Астрахани принялъ онъ Риддеровъ полкъ въ свою команду. Съ сими тремя конными полками пошелъ Бекеничь въ море. Драгуны и Козаки остались, потому что было имъ опредлено на слдующей годъ вступить въ Походъ сухимъ путемъ. Белевича провожала изъ морскихъ Офицеровъ Капитаны Лебедевъ и Рентель, Лейтенантъ Кожинъ, Унтерлейтенанть Давыдовъ и штурманъ Брандъ {Сей былъ природной Калмыкъ, но имлъ Нмецкое прозваніе по Голландскому купцу, бывшему посл Россійскимъ резидентомъ въ Амстердам, господину Бранду, у котораго онъ служилъ въ своей юности.}. Такожде были съ нимъ корабельные мастера и всякіе ремесленные люди, кои казались быть нужными къ произведенію въ дйство сего намренія. Трухменецъ Ходжа Нефесъ сталъ также въ его свит. Нкоторые морскіе суда въ Астрахани находились уже въ готовности, другія вновь построены въ Казани. Все число состояло почти изъ 100 судовъ, которыя въ Сентябр 1716 года подъ командою Князь Александра Бекенича вышли изъ Астрахани въ море.
Сперьва пристали къ мысу Тукъ-Карагану, гд Бекеничь, для поспешествованія сообщенія съ Астраханью, заложилъ первую крпость, которая отъ того мста получила себ имя Тукъ-Караганская. Оттуда, считали до Гурьева городка при усть рки Яика стоящаго 350, а до устья рки Эмбы 250 верстъ [или можетъ быть до онаго 250, а до сей 350 верстъ]. Впрочемъ мсто было отъ натуры довольно крпко и удобно, токмо недоставало прсной и текущей воды. А хотя и думали себя содержатъ копаніемъ колодезей, и нашли въ пещаной земл везд свжую воду безъ великаго труда: но чрезъ сутки длалась вода горькою и противною. Потому были принуждены, безпрестанно копать новые колодези, которая неусыпная работа народъ утомила, и причинила болзни. Здсь поставилъ Бекеничь Пензинской полкъ гарнизономъ. Командиры онаго полку были Полковникъ едоръ Сентопъ сынъ Хоущевъ, Подполковникъ Иванъ Ивановъ сынъ Анненкопъ, и Маіоръ Петръ Алексевичь сынъ Сохопнинъ.
Отъ Тукъ-Карагана къ Югу, разстояніемъ на 120 верстъ, подъ высотою полюса, 43 находится заливъ, которой ускимъ каналомъ соединяется съ Каспійскимъ моремъ, и по имени Александра Бекенича прозванъ Александръ-Бай. Тамъ Бекеничь построилъ при канал другую крпость. Мсто казалось по своему положенію быть безопаснымъ отъ всхъ непріятельскихъ нападеній. Для того опредлилъ тамъ Бекевичь токмо три роты гарнизону подъ командою одного Маіора. Она преименована Александрова, или Александробайева.
Потомъ воспослдовало строеніе третьей и знатнйшей крпости при начал залива Красноводскаго, въ которомъ думали, что нашли слды прежняго теченія Аму-Дарьи. Сія заложена подъ высотою полюса 3950′, на мыс въ Каспійское море простирающемся, и полуострову, подобіе имющемъ. Заливъ Карабугаевъ, въ коемъ сказывали быть пучин, куда уходитъ вода изъ Каспійскаго моря, которое мнніе потому казалось основательнымъ, что примтили сильное стремленіе изъ Каспійскаго моря въ сей заливъ, находится отъ Красной воды къ Сверу подъ высотою полюса градуса. Въ сей крпости остались два полка, Крутоярской и Риддеровь, кром тхъ трехъ ротъ, которые оставлены гарнизономъ въ Александръ-Байевой крпости. Отъ Александръ-Байя до того мста считаютъ около 300 верстъ, и не много больше будетъ оттуда до Астрабата.
Но токмо одна часть сего залива называется Красная вода. Другая часть именуется заливомъ Балханскимъ, по высокимъ горамъ, кои при конц онаго лежатъ на твердой земл, и называются Балханъ. Отдленіе произходитъ отъ двухъ острововъ, кои больше длинны, нежели широки, и концами стоятъ одинъ противъ другова. Одинъ островъ называется Дарганъ, а другой Нефтяной, потому что найденъ на немъ Нефтяной ключь. Противъ отдаленнаго конца острова Даргана, отъ горъ Балханъ къ Сверу, а отъ помянутой крпости больше 100 верстъ было по объявленію, то мсто, на которомъ Аму-Дарья имла прежде свое теченіе въ Каспійское море.
Бекеничь обртши сіе мсто шелъ по слдамъ нсколько верстъ внутрь земли. За пять верстъ отъ залива нашелъ онъ еще раковины. Но дале пропали вс признаки, чтобъ рка прежде имла тамъ свое теченіе. А Порутчикъ Кожинъ утверждалъ, что мнимые слды состояли въ одномъ токмо воображеніи, и ничего того, что имъ доказать надлежало, не доказали. Впрочемъ статься можетъ, что сперьва слды находятся, а дале скрыты. Сіе можетъ также быть доказательствомъ для нашего мннія, что рка не отведена, но земля возвышена землетрясеніемъ. Бекеничь могъ бы оное легко найти Ватерпасомъ, естьлибъ ему на мысль пришло, что такое случиться могло. Но повря крпко тому, что ему сказано объ отведеніи рки Усбеками, при томъ остался мнніи, что онъ конечно найдетъ плотину, есть ли онъ, по намренію, слдующаго лта пойдетъ изъ Астрахани съ драгунами и козаками сухимъ путемъ мимо Аральскаго моря.
Сія зда была и кром того нужна, для исполненія положенной на Бекенича Исольской комисіи у Хивинскаго Хана. Туда надлежало ему хать на лошадяхъ. Но лошадей не можно было перевести чрезъ море. На такой конецъ Бекевичь съ нкоторыхъ числомъ людей, и съ нимъ Порутчикъ Кожинъ, возвратился въ Астрахань Февраля 1717 года, оставя Полковника фонъ деръ Вейдена начальникомъ въ крпости Красноводской. Онъ принужденъ былъ хать черезъ Гурьевъ городокъ, потому что зима прескла водяной ходъ въ Волгу.
Между тмъ Бекевичь находясь опять въ Астрахани, и все приготовляя къ своему походу, посылалъ трижды встниковъ въ Хиву, для увдомленія Хана о наступающей его зд. Толъ часто повторяемая посылка казалась быть нужною, потому что дороги по ту сторону Яика въ то время [какъ и нын отчасти еще бываетъ] очень были опасны отъ Киргисъ-Казаковъ. Также не извстно, все ли три встника благополучно пришли въ Хиву. Ибо ни одинъ оттуда не возвратился. Перьвой былъ Грекъ именемъ Киріакъ. Второй Астраханской дворянинъ Иванъ Воронинъ. Третья-то имя не извстно.
Самъ Бекеничь отправился въ сей послдней свой путь въ Іюл 1717 года. Но онъ еще до Пасхи послалъ напередъ часть своего войска въ Гурьевъ городокъ. Весь караванъ состоялъ: 1) изъ вышереченнаго шквадрона Шведскихъ драгуновъ, 2) изъ двухъ ротъ пхотныхъ, кои однако, какъ вс прочіе, служили на коняхъ, 3) изъ нкоторыхъ артилерійскихъ Офицеровъ и служителей съ пушками и довольною аммуницею, 4) изъ разныхъ морскихъ и адмиралтейскихъ служителей, 5) изъ Астраханскихъ Россійскихъ дворянъ, Мурзъ и Нагайскихъ Татаръ 500 человкъ, 6) Гребенскихъ Козаковъ 500 Человкъ, 7) Яицкихъ Козаковъ 1500 человкъ подъ командою Атамана ихъ Никиты Бородина, 
купцовъ съ товарами, отчасти россійскихъ, отчасти Татаръ и Бухарцовъ и другихъ вольныхъ, которыхъ Бекевичь изъ большаго числа явившихся выбралъ 200 человкъ. Одинъ токмо Кожинъ, которому вмст итти надлежало, остался въ Астрахани, общаясь чрезъ нсколько дней за ними слдовать. Но какъ Губернаторъ Астраханской хотлъ понудить его къ отъзду, то онъ закричалъ на Бекенича, яко на измнника, которой объявленные слды Аму-Дарьи утверждалъ токмо для того, чтобъ порученное ему войско отдать въ руки варварамъ. Сіе привело Губернатора въ сомнніе, и Кожинъ остался въ Астрахани.
Бекеничь халъ моремъ изъ Астрахани до Гурьева городка съ находящимися при немъ людьми. Отъ Гурьева городка шелъ онъ сухимъ путемъ въ два дни прибыли къ рк Эмб, чрезъ которую переправились на плотахъ. Въ пятый день пути ихъ отъ Эмбы получилъ Бекеничь, отъ Государя Императора собственноручной указъ, по которому велно ему отправить надежнаго и тамошніе языки знающаго человка чрезъ Персію въ Индію, и оному приказать, чтобъ о всхъ обстоятельствахъ тхъ странъ, чрезъ которыя онъ подетъ, особливо о песошномъ золот, прилжно навдался, и возвратился бы чрезъ Китай и Бухарію. Къ тому избралъ Бекеничь Мурзу Тепкелева, ныншняго Генерала-Маіора, которой тогда находился въ его свит. Тепкелевъ хотлъ чрезъ море итти въ Дербентъ, а оттуда сухимъ путемъ въ Шамахію и въ Испагань. Но погодою занесло его въ Астрахань, гд тамошней начальникъ Сефи Кули Ханъ его арестовалъ. Какъ онъ нашелъ случай, увдомить о своемъ состояніи находившагося тогда въ Испагани Россійскаго Посланника Артемья Волынскаго, то сей выходилъ у Шаха указъ о его освобожденіи. Между тмъ приключилось Бекеничу и его команд то нещастіе, которое мы теперь описать имемъ. Услышавъ о тонъ Тепкелевъ похалъ назадъ въ Астрахань.
Цлой мсяцъ прошолъ въ поход каравана, и на прибытіи въ область Хивинскаго Хана. Они прошли уже самыя трудныя мста, въ которыхъ наипаче прсной воды: не доставало, какъ и то мсто, гд городъ Ургенчь стоялъ къ югу отъ Аральскаго моря, такъ что до Хивы не больше 100 верстъ осталось. Вдругъ увидлъ Бекеничь, сверьхъ всякаго чаянія, себя окруженнаго многочисленнымъ непріятельскимъ войскомъ. Сіе состояло изъ 24000 человкъ Усбековъ, Трухменцовъ, Киргисъ-Кайсаховъ и другихъ сосдственныхъ народовъ, коими самъ Хивинской Ханъ Ширгази предводительствовалъ. Три дни препровождены въ непрестанныхъ сшибкахъ. Коль жестоки были нападенія, толь храброе чинилось сопротивленіе. Между тмъ Бекеничь всегда впередъ подвигался, и наводилъ такой страхъ на непріятельское войско, что оной и до Хивы простиралось. Многіе жители сего города старались уж себя и пожитки свой спасти бгомъ, потому что признавали Россіянъ за побдителей, кои скоро въ город торжественное возъимлъ дйствіе.
Въ семъ нужномъ случа предсталъ Сартъ, или Бухарецъ, имянемъ Досимъ Бай, которой служилъ у Хана Казначеемъ, и почитался за весьма умнаго и хитраго человка. У сихъ народовъ нтъ такова обыкновенія, чтобъ оказывать своему Хану великое почтеніе. Подданной живетъ со своимъ Владльцомъ, яко бы онъ ему былъ равной, и онъ безъ опасенія дерзать ему въ глаза сказать горчайшія укоризны. И такъ Досимъ Бай представлялъ Xану: ‘что онъ безразсудно поступаетъ, надясь Россіянъ, коихъ всякъ за непобдимыхъ почитаетъ, побдить силою оружія, сіе учиниться токмо можетъ хитростію и обманомъ. Надлежитъ стараться, чтобъ предводителя достать въ свои руки, потомъ прочее получить не трудно’. Ханъ разсуждалъ о семъ съ знатнйшими своего народа. Потомъ дошло до переговоровъ.
Два мужа изъ непріятельскаго войска показались предъ россійскимъ лагеремъ, изъ коихъ каждой въ рук несъ значекъ, которымъ по тамошнему обыкновенію дали знать, что они отъ своего Хана нчто донести имютъ. Они были приведены къ Бекеничу, и говорили: ‘Предпріятіе съ Хивинской стороны сопротивленіе произходило токмо отъ того, что не знали, съ кмъ они имютъ дло, и въ какомъ намреніи пришли русскіе въ ихъ землю, нын ихъ Ханъ увдомился чрезъ пріятеля своего Калмыцкаго Агоку Хана, что Князь Александръ Бекеничъ отправленъ въ Хиву Посломъ отъ Великаго Государя Императора Всероссійскаго, и того де ради онъ тотчасъ приказалъ, вс непріятельскія прекратить дйствія, онъ готовъ принять Посла съ надлежащимъ почтеніемъ, и для того желаетъ, есть ли то ему угодно, послать нсколько знатнйшихъ народа своего въ Россійской лагерь, кои съ нимъ о принятіи его договоръ учинили’.
Съ сего дня были непріятели дйствительно спокойны. Съ начала Бекеничь не хотлъ повритъ коварному извиненію, потому что онъ не могъ себ представить, чтобъ никто изъ трехъ изъ Астрахани въ Хиву посланныхъ встниковъ туда не дошелъ. Онъ думалъ не безъ вроятности, что они задержаны были изъ злаго намренія, дабы онъ о непріятельскихъ приготовленіяхъ Хана, въ избираніи толь великой силы, никакова не получилъ извстія. Россіскіе и Нмецкіе Офицеры, были сего же мннія. Но Князь Самановъ, котораго совты у Бекенича прочимъ предпочтены были, сказалъ: ‘что можно ошибиться въ принятомъ подозрніи, Бекеничь можетъ къ себ допустить посланныхъ отъ Хивы, лучше вступить въ мирные переговоры, и намреніе посольства совершить, нежели судьбу свою поручить неизвстному ршенію оружія’, и прочая. Естьли еще къ тому присовокупить, что нкоторые подтверждаютъ, и что приведено въ Генвар мсяц 1750 году Ежемсячныхъ сочиненій на стр. 5 что Бекеничь лишившись любезной своей супруги впалъ въ великую печаль: то легко понять, какъ ему можно склониться, чтобъ поврить ласкамъ неврныхъ непріятелей, и наконецъ отдать себя въ ихъ руки.
И такъ пришли присланные отъ Хана въ Россійской лагерь. Не скоро соглашенось. Переговоръ четыре дни продолжался. Между тмъ часто приходили посланные, для подтвержденія Ханской склонности къ миру. Наконецъ положили, чтобъ Бекеничь въ провожаніи 500 человкъ вооруженныхъ пошелъ въ Ханской лагерь на аудіэнцію, и дабы ни подданные ни союзники Хана отъ Россіянъ, ниже сіи отъ оныхъ никакова не имли опасенія: то об партіи, каждая по своему обыкновенію, учинили взаимную присягу.
Потомъ пошелъ Бекеничь съ нкоторыми Офицерами, въ провожаніи 500 Яицкихъ казаковъ, въ непріятельской лагерь, которой отъ Россійскаго такъ далеко отстоялъ, что оставшіеся Россіяне не могли ничего слышать, что въ ономъ произходило. Вмсто того, чтобъ пустить его на аудіэнцію, былъ Бекеничь со свитою по прибытіи своемъ тотчасъ окруженъ множествомъ непріятелей, и взятъ подъ караулъ. Кто хотлъ обороняться, тотъ тутъ же и срубленъ, а кто здался тотъ лишился своей волности. Макръ Франкенбергъ опредленъ былъ Бекеничемъ въ Россіскомъ стану начальникомъ надъ всмъ оставшимся Россійскимъ воскомъ. Но чтобъ и сихъ въ свою власть получить, то непріятели понуждали Бекеничка послать къ Макру приказъ, чтобъ онъ раздлилъ свое войско, и для большей способности къ ихъ содержанію вступилъ въ квартиры, кои по приказанію Хана будутъ имъ показаны. Думаютъ, что тогда Бекеничь съ печали и самъ не зналъ что длалъ, или что крайняя опасность живота его принудила, исполнять по всмъ требованіямъ вроломныхъ непріятелей.
Франкенбергъ, довольно сіе разумвъ, не хотлъ по полученному приказу чинить исполненія. Онъ получилъ еще другое и третіе приказаніе: но онъ былъ непоколебимымъ въ своемъ мнніи. Онъ отвтствовалъ: ‘Не трудно понять, что Бекеничъ, чинить сіи приказанія принужденнымъ образомъ, есть ли онъ самъ будетъ опять находиться въ россійскомъ лагер, и онъ де Франкенбергъ такое приказаніе изъ его устъ услышитъ: то де онъ готовъ повиноваться его повелніямъ’. Потомъ прислано четвертое приказаніе съ угроженіями, что Франкенбергъ, яко ослушникъ командъ, иметъ ожидать всякія за такое преступленіе положенныя наказанія, есть ли онъ тотчасъ не раздлитъ войска въ показанныя квартиры.
Чрезъ то сей какъ предосторожной, такъ и храброй мужъ пришелъ въ сомнніе. Онъ положился на власть Божію, ожидая, какую она ему и порученному ему войску опредлитъ судьбину. Но какъ только войско было раздлено и разведено по разнымъ мстамъ: то напало на нихъ множество непріятелей, и т, кои здаться добровольно не хотли, порублены, а прочіе въ плнъ уведены. Какъ сіе учинилось, то и Бекеничу отскли голову, а Саманова, съ нимъ бывшаго, изрубили въ мелкія части.
Хивинской Ханъ думалъ, что онъ учинилъ Геройское дло, и отправилъ къ Бухарскому Хану посольство съ такимъ известіемъ, что Посланника Великаго Императора Россійскаго, очень знатнаго мужа, отъ котораго оба Хана имли опасаться, чтобъ не потерять своихъ владній, истребилъ онъ со всмъ при немъ находившимся народомъ, посылая ему притомъ и голову сего Посланника, дабы онъ могъ о томъ радоваться. Но Бухарской Ханъ, который о семъ длъ еще до прибытія посольства получилъ извстіе, ужаснулся такому длу, и будучи не намренъ Хивинскихъ Посланниковъ допустить на аудіэнцію, послалъ имъ встника на встрчу, и приказалъ у нихъ спросить: ‘Человкоядець ли ихъ Ханъ? Есть ли то такъ: то бы они отнесли голову назадъ къ своему Хану, а онъ не хочетъ въ толь безчеловчномъ дл имть участія’. И такъ Хивинскіе Посланцы не окончавъ посольства принуждены были назадъ возвратиться.
Хотя Государь Императоръ ПЕТРЪ Великій и весьма сожаллъ о семъ злоключеніи: однако тогдашнія обстоятельства не дозволяли, отомстить Хивинскому Хану за его неврность. Но справедливая поступка Бухарскаго Хана, которому Государь удивился, и для того новую возъимлъ надежду къ заведенію торговъ съ Индіею, подалъ поводъ, что черезъ Персію отправилъ къ нему Посланникомъ, Италіанца Флоріо Бенепени, которой разумлъ Персидской, Турецкой и Татарской языкъ, и служилъ Секретаремъ при Коллегіи Иностранныхъ длъ. Что потомъ дале воспослдовало, то отчасти не принадлжитъ къ настоящему намренію, а отчасти мы и не въ состояніи, сообщить о томъ достоврныя извстія.
По сему злоключенію не можно было ожидать оставленнымъ въ трехъ крпостяхъ при Каспійскомъ мор гарнизонамъ благополучныхъ успховъ. Они услышали о приключившемся Беневичу нещастіи. Вся надежда изчезла, чтобъ предпріять нчто полезное для россійскаго интереса. И такъ каждая партія токмо о томъ помышляла, какъ бы возвратиться въ Астрахань. Еще были у нихъ суда въ готовности, на коихъ по большей части отправлялась ихъ зда благополучно.
Но токмо въ Красноводской крпости претерплъ Полковникъ фонъ д-ръ Вейденъ еще нападеніе отъ Трухменцовъ. Сей неукротимой народъ, которой прежде весьма ласкалъ Россіянамъ, и общалъ служить и помогать во всхъ ихъ предпріятіяхъ, думалъ толъ же легко, какъ Хивинцы съ Бекеничемъ, управиться съ симъ остаткомъ Россійскаго войска. Добыча състныхъ припасовъ, которую они получатъ, и плнники, коихъ они могутъ продавать невольниками въ Хиву и Бухарію, придавали имъ смлость. Но шлицы изъ мучныхъ кулей, которые Полковникъ фонъ деръ Вейдемъ веллъ набросать на перешейк, коимъ Красноводской полуостровъ соединяется съ твердою землею, были въ состояніи, удержать непріятелей. Какъ часто они покушались, переступить мучные шанцы, то были они назадъ отбиваны съ великимъ ихъ урономъ. Напослдокъ фонъ деръ Вейденъ не хотлъ больше вдаваться въ сію опасность. По отход его служили шанцы голоднымъ непріятелямъ на пищу. Но 400 человкъ солдатъ его команды разбило на двухъ судахъ о камень при западномъ берег Каспійскаго моря, изъ коихъ токмо немногіе спаслись.
Около того времени похалъ Порутчикъ Кожинъ изъ Астрахани въ Санктепетебургъ, и какъ ему въ Саратов разсказалъ Ханъ Анюка, какую Бекеничь имлъ кончину: то онъ думалъ, что довольное можетъ принести оправданіе, для чего онъ съ нимъ не похалъ. Но Государь Императоръ не могъ удержаться, чтобъ не отдать его подъ военной судъ, за его ослушаніе Отговорка, что въ Красноводскомъ залив никакихъ не имется слдовъ стараго теченія Аму-Дарьи, произвела медлніе въ ршеніи. Сіе дло надлежало снова разъискивать. Для того въ начал 1718 года отравленъ туда отъ флота Порутчикъ Князь Василей Урусовъ вмст съ Порутчикомъ Кожинымъ. Но какъ Урусовъ въ Маі онаго года похалъ изъ Астрахани къ морю, и по прибытіи своемъ прилжно изъискивалъ дло въ помянутомъ залив: то и онъ не могъ найти никакихъ слдовъ, кои бы то, чего искали, безспорно доказывали.
ОПИСАНІЕ ЗАПАДНАГО БЕРЕГА КАСПІЙСКАГО МОРЯ
Разпространеніе безопасность купечества было одно изъ главншихъ длъ, о которыхъ Государь ПЕТРЪ Великій имлъ всегдашнее помышленіе.
Съ Персіею имла Россія торги еще со временъ Царя Ивана Васильевича. Но оные никогда не были темъ важны, какъ бы мн быть надлежало, естьлибъ оба народа знали истинной свой интересъ, и отвратили бы приращенію оныхъ проявляющія препятствія. Мы не будемъ здсь говорить о караванахъ, кои прежде въ Дагестанъ и Ширпан подвержены были безчисленнымъ опасностямъ, и часто въ одинъ часъ лишались плодомъ къ нсколько лтъ великими трудами собранныхъ. Въ 1712 году произшедшей бунтъ Лезгинъ и другихъ горскихъ народовъ, во время котораго городъ Шамахія разграбленъ, и у нкоторыхъ Россіянъ похищены великіе капиталы, принадлежитъ къ особливымъ случаямъ, кои хотя и требуютъ сатисфакціи, однако въ общемъ дл не важны. Надлежало некоторыя утвердити обязательства, хоть далеко одинъ народъ иметъ въ земли другаго возить товары свой, какою ему тамъ пользоваться вольностію, платить ли пошлину и другія подати, или отъ оныхъ быть уволену, какихъ судей надъ купцами опредлить въ чужомъ государств, и что больше есть такихъ обстоятельствъ, о коихъ въ купеческихъ трактатахъ обыкновенно чинятся договоры и установленія.
Но какъ того еще никогда прежде не было учинено съ Персіею: то Государь Императоръ въ 1711 году отравилъ Подполковника Артемья Волынскаго, бывшаго потомъ Губернаторомъ въ Астрахани, и наконецъ Кабинетъ-Министромъ, въ Посланники къ шаху Гусейну, чтобъ съ онымъ заключить коммерческой трактатъ и предложить ему вспоможеніе противъ Апганскаго бунтовщика Мирвейса съ сообщниками его. Волынской выхалъ изъ Санктетербурга 7 іюня 1718 года, и назадъ прибылъ 12 Декабря 1718, заключивъ съ Хивинскимъ перьвымъ Министромъ Эхтима-Девлетомъ трактатъ, которой обоими Монархами ратификованъ.
Тогда Волынской учинилъ предложеніе, чтобъ Государь Императоръ лежащія полдл Каспійскаго моря Персидскія провинціи, въ великой опасности состоящія, чтобъ Апганцы ими не овладли, принялъ въ защищеніе для безопасности границъ Россійскихъ, и населилъ бы оныя Россійскимъ войскомъ. Но какъ сіе намреніе не можно было инако, какъ водянымъ путемъ чрезъ Каспійское море, произвести въ дйство, и притомъ зда чрезъ море, съ положеніемъ береговъ и удобностьми гаваней еще мало была извстна: то заблаго разсуждено, послать некоторыхъ искусныхъ морскихъ Офицеровъ къ Каспійскому морю, которые бы все точно примтили, и на карт представили берега, рки, гавани и весь ходъ водяной отъ Астрахани до Дербента и дале, мимо Гилана и Мазандерана до Астрабата.
Сіе также было весьма полезнымъ дломъ для купеческихъ судовъ, кои прежде яко въ темнот блудили по Каспійскому морю безъ всякаго наставленія. Польза общихъ торговъ служила тогда наружнымъ видомъ сего предпріятія, и назначеннымъ въ оную посылку Офицерамъ предписано было въ инструкціи, чтобъ они сіе намреніе везд разпространяли, хотя другія словесныя и тайныя приказанія ни мало до купечества не принадлежали.
1719 году Генваря 8 дня определены были въ сію комисію Капитанъ Лейтенантъ Карлъ фонъ Герденъ и Лейтенантъ едоръ Соймоновъ, кои оба нсколько лтъ служили подъ собственнымъ Императорскимъ Смотрніемъ на военномъ корабл, Ингерманландъ называемомъ, на которомъ Его Величество обыкновенно здить изволилъ. И чрезъ то получили случай, снискать себ особливую отъ Государя похвалу за врность свою и искусство. Еще имъ приданы унтеръ-лейтенанты Дорошенко и Золотаревъ, съ довольнымъ числомъ Унтеръ-Офицеровъ и рядовыхъ, такъ что всхъ считалось 89 человкъ.
Изъ Санктпетербурга отравились они въ конц Февраля, и пробыли въ Казани до исходу Апрля. Между тмъ состроенъ въ Казани большой корабельной боть, на которомъ и на трехъ другихъ малыхъ судахъ, они хали въ Астрахань. 3дсь нашли они въ готовности три хорошія морскія судна, Шнавы называемыя: также они застали Лейтенанта Князя Урусова, для вспоможенія имъ въ длахъ опредленнаго. Карлъ фонъ Вердеръ взялъ Шнаву, Святый Александръ называемую, Князь Урусовъ Шнаву Астрахань, а Соймоновъ Шнаву Святую Екатерину. Большой корабельной ботъ достался Дорошенку, а маленькой Золотареву. Гардемаринамъ, Унтеръ-Офицерамъ и рядовымъ, съ 150 человками солдатъ изъ Астраханскаго гарнизону, отведены мста на всхъ судахъ.
Что имъ тогда было извстно о положеніи Каспійскаго моря, то состояло отчасти въ Олеаріевой карт и описаніи онаго моря, а отчасти въ сочиненной Лейтенантомъ Кожинымъ карт о восточномъ берег онаго. Но не можно имъ было ни на какую изъ сихъ картъ надяться, а особливо на послднюю, потому что Кожинъ по большей части навдывался сухимъ путемъ, хавши по берегамъ на верблюдахъ. Въ имвшемъ для того совтованіи соглашалось, чтобъ Унтеръ-Лейтенанты Дорошенко и Золотаревъ на ботахъ описали берега и водяной ходъ отъ устья Волги до устья рки Терека, а тремъ Шнавамъ итти прямо къ Тюленью острову, и оттуда начать описывать. По сему распредленію вступили они въ морской путь въ исход Маія мсяца.
Пространно бы было, привесть подробно день отъ дня вс ихъ упражненія. Что они примтили, то на карт видно, которая подъ именемъ Капитана Лейтенанта, бывшаго потомъ Капитаномъ, Карла фонъ Вердена напечатана. Мы тмъ будемъ довольны, чтобъ показать токмо ихъ курсъ вообще, и съ примченными высотами полюса, изъ чего будетъ видно, отъ коихъ странъ ихъ карта основана на собственныхъ ихъ примчаніяхъ. Притомъ мы покажемъ, что имъ случилось при берегахъ, или что они сами о томъ записали достопамятнаго.
Ярки есть крутой берегъ при устье главнйшаго рукава рки Волги, для сей причины Ярковскимъ устьемъ называемаго. Не далеко оттуда по правую сторону находится островъ Четыре бугры подъ 45 20′ высоты полюса. Тамъ расходились суда каждое въ назначенной свой путь. Три Шнавы пошли къ Тюленьему острову. Отъ Тюленьяго острова, подъ 44 12′ высоты полюса лежащаго, хали они къ устью рки Терека, а оттуда промежъ острова Чеченя подъ 43 47′ и мыса Учя къ Дербенту, гд они нсколько дней разъжжали по морю. Мысъ Учь называется и Аграханскимъ полуостровомъ, по имени малой рки Аграхана, которая изъ рки Сулака происходитъ, и при соединеніи онаго полуострова съ твердою землею впадаетъ въ Аграханской Заливъ. Оной полуостровъ изобилуетъ хорошими паствами. Покатое положеніе города Дербента къ морю, по которому весьма удобно было, оное осмотрть съ судовъ, подало поводъ господину Соймонову, чтобъ сочинить проспектъ сему городу и около лежащимъ странамъ, въ коемъ очень ясно представилъ онъ т три отдленія, которыми раздленъ Дербентъ на верьхней, средней и нижней городъ. Онъ также примтилъ тамъ высоту полюса на 42 6′, а Олеарій нашелъ токмо 41 50′ и Христофоръ Бурро у Гаклуйта (Navigations p. 448.) 41 52 минуты. Мы не имемъ нужды говорить больше о Дербент, потому что положеніе и состояніе сего города описано уже въ извстіяхъ Полковника Гербера въ ежемсячныхъ сочиненіяхъ 1760 году на Сентябрь мсяцъ стр. 196. Тогда былъ нижней городъ еще пустъ, какъ во времена Олеарія. Кром садовъ ничего въ немъ не имлось. Около города видны были многія деревни, и по обимъ сторонамъ города оказались могилы съ великими надъ оными поставленными блыми камнями, которые издали яко войско очамъ представлялись. Сады были наполнены плодами, яблоками, грушами, сливами, персиками, смоквами и проч. Виноградъ вился по деревьямъ, на пол сеяли сорочинское пшено, пшеницу, ячмень и много шафрану. Позади Дербента казались внутрь земли высокія непроходимыя горы.
Отъ Дербента хали они къ берегу Низабатскому, или къ Низовому, которое послднее званіе и нискому онаго положенію прилично. Здсь Россійскіе суда изъ Астрахани обыкновенно приставали для Персидскаго торгу: потому то мсто и наречено Низовая пристань. Она лежитъ по примчанію мореплавателей нашихъ подъ 41 30′ высоты полюса, напротивъ того Олеарій 15′ меньше означилъ. Разныя рки, общее имя Низовыя имющія, впадаютъ тамъ въ море. Тогда находились тамъ два Русскіе, да три Персидскіе суда [Бусы] на берегу, потому что тамъ нтъ гавани. Судовая садка на млъ есть тамъ общее обыкновеніе, отчего для мягкаго грунта, никакого вреда не приключается. Когда опять въ море итти захотятъ, то весьма удобно съ мли спускаются. Тамъ была безпрерывная ярманка между Россійскими и Персидскими купцами, кои жили въ худыхъ шелашахъ, потому что никакихъ прямыхъ жителей, ниже домовъ, въ близости не было. Знатнйшей торгъ состоялъ въ шелку сырцу. Персіяне и Армяне привозили оной шелкъ на верблюдахъ и лошакахъ изъ Шамахіи. Изъ Россійскихъ товаровъ по большей части тамъ продавались: сукна, полотна, юфти и разныя млочи, какъ: иглы, наперстки, зеркала и проч. Изъ юфтей наипаче употреблялись токмо задки, кои у Персіанъ Сапры называются. Они себ длаютъ изъ нихъ Хози, или туфли, которыя въ грязную погоду, и во время дальней ходьбы, сверьхъ своихъ сафьянныхъ сапоговъ надваютъ, и есть ли они въ домъ придутъ, то оставляютъ оныя у дверей. Торги были тогда въ Низасап не такъ велики, какъ въ прежнія времена, когда еще Грузинцы и Мингрельцы обыкновенно привозили туда товары свои, что приписывали взбунтованію Лезговъ, разбоямъ Даудсека, которой насиліемъ своимъ заперъ вс дороги. О семъ человк пространне объявилъ Полковникъ Герберъ въ своихъ извстіяхъ.
Вообще надлежитъ примчать объ оной стран, что хотя горы отъ Дербента идутъ къ югу, однако до берега не касаются, но отъ онаго въ нкоторыхъ мстахъ на 50 верстъ отстоятъ. Такимъ образомъ между горами и моремъ находится обширная ровнина, многими рчками и лсами испещренная, и по ея плодородію безчисленными населенная деревнями. Тамъ имются хорошіе скотскіе заводы, пашни и сады съ изрядными плодами. Сію страну можно почесть за наилучшую при всемъ Каспійскомъ мор. Туда принадлежитъ и Низовая пристань. При хребт Бишъ-Бармакъ, отъ Низовой пристани къ югу лежащемъ, паки проходятъ Дербентскія горы до морскаго берега.
Мореплаватели наши, пробывъ нсколько дней у Низовой пристани, взяли Свжей воды, и запаслись другими потребностями. Для продолженія пути своего поохали они въ конц Іюня мсяца къ Апшеронскому проливу не отдаляясь нигд отъ берегу. Апшеронской проливъ иметъ названіе отъ мыса Апшерона, которой отъ города Баку къ востоку нарочито далеко простирается въ Каспійкое море. Оной состоитъ изъ ускаго водянаго ходу, между твердою землею и нкоторыми островами.
Берегъ отъ Бишъ-Бармака то гористъ, то низокъ. И нигд лсу не видно. Подл берега есть почти везд хорошей грунтъ для метанія якорей. Два камня, два брата называемые, лежатъ въ мор подъ 40 45′ высоты полюса. Извстно было мореплавателямъ нашимъ, что ихъ остерегатся надлежитъ: но лоцманы ихъ были толь неискусны, что они то мсто указать не знали. Для предосторожности при наступающей ночи стали на якор на 12 саженъ, а не задолго передъ тмъ была глубина 25 саженъ. По разсвту увидли предъ собою два камня такъ блиско, что Шнава Святая Екатерина отстояла отъ одного камня не дале, какъ на якорной канатъ. Они казались выше воды на подобіе обороченныхъ корпусовъ посредственныхъ судовъ. Естьлибъ хотя не много подались къ Востоку, тобы легко одна изъ Шнавъ могла разбиться о сіи камни. Послали туда, описывать ихъ положеніе. Они лежатъ одинъ близъ другова, на 6 саженъ глубины, но въ маломъ разстояніи гораздо глубже.
Тогоже дня около полудни прибыли они въ Апшеронской проливъ, которой начинается при остров, называемомъ Святымъ. Сей проливъ почитается за наилучшую гавань на Каспійскомъ мор, потому что суда стоятъ въ ономъ отъ всхъ втровъ безопасно. Также ночью възжать можно, есть ли токмо виденъ берегъ матерой земли и сверной конецъ святаго острова. На восточной сторон острова простирается гряда, скрытыхъ камней въ южновосточную сторону нарочито далеко въ море, которая мореплавателямъ очень опасна, и по тамошнему языку называется Ураносъ. Островъ Святой потому такъ названъ, что нкоторой Дервишъ, за святаго почитаемой, тамъ погребенъ. Для того приходятъ Персіяне съ твердой земли на островъ, и отравляютъ у гроба свои молитвы. Тамъ находятся дв могилы, одна Дервишева, а другая слуги его. Перьвая подъ тремя покрышками, подъ одной холщевой и двумя шерстяными. Другая безъ покрытія. Притомъ стоятъ многія лампады съ деревяннымъ масломъ, и малыя восковыя свчи, или огарышки оныхъ. Всякой приходящей приноситъ съ собою свчи, или лампады съ масломъ, которыя горятъ у гроба до тхъ поръ, пока все изойдетъ, или по случаю угаснетъ. Островъ длиною на 7 верстъ, и шириною въ нкоторыхъ мстахъ на версту, а въ иныхъ меньше. Кром одного шелковичнаго дерева чрезвычайной величины, ничего больше на немъ не росло, да и ни травы на немъ не было. Однако живетъ на острову много дикихъ козъ, которыя тамъ плодятся, и не извстно чмъ они кормятся, разв ростущимъ на камняхъ мохомъ. Многіе журавли, дикіе гуси и другія птицы, рыбою питающіяся, имютъ на ономъ гнзда свои на сучьяхъ великаго шелковичнаго дерева видли черныхъ змей чрезвычайной величины, въ сажень длиною и въ поларшина толщиною, коихъ сперьва почитали за ядовитыхъ, но посл матрозы брали некоторыхъ въ руки безъ малйшаго себ вреда. Берега матерой земли суть ниски и безлсны. Находятся тамъ два выкопаные колодезя, въ коихъ есть прсная вода. На пригорк стоятъ три башни изъ тесанаго камня, въ разстояніи одна отъ другой на версту и меньше. Оттуда къ Сверу стоятъ еще десять такихъ башенъ. Персіяне говорятъ, будто оныя построены Александромъ Великимъ: но они никакова къ тому доказательства не приводятъ. При конц пролива, по нсколько въ сторону, стоитъ островъ Жилой, однако на немъ жилья нтъ. Сказываютъ, что потому такъ именованъ, что извстной Донской Казакъ Стенька Разинъ, разбойничая на Каспійскомъ мор, жилъ тамъ нсколько времени. Матрозы ловили тамъ много тюленей
Апшеронской мысъ лежитъ подъ 40 23′, и предъ собою иметъ извстную млъ издревле шахъ называемую. Прохавши сіи мста прибыли они къ городу Баку. Сей городъ лежитъ въ заливъ, которой вдался въ землю на подобіе полукруга. Весь заливъ надеженъ для кораблей, и везд хорошей грунтъ для броcанія якорей. Предъ онымъ лежатъ два острова, Наргемъ и Вульфъ, кои такъ названы по ихъ сходству съ лежащими предъ Репелемъ островами. Баку обведенъ тремя стнами изъ благо пещанаго камня. Наружная стна вышиною въ одинъ, середняя въ два, а внутренняя въ три сажени. Кром разныхъ мечетей примчанія достоинъ въ город большой каменной домъ славнымъ Шахомъ Абасомъ I, построенной, и оной стоитъ пустъ. Предъ городомъ увидли они много торговыхъ судовъ, кои тамъ нефть брали, для развезенія по другимъ Персидскикъ гаванямъ, въ чемъ состоитъ торгъ немалой для великаго расходу сего землянаго масла. Въ то время, когда Баку состоялъ подъ россійскою державою, еще больше о томъ увренось.
Жители города Баку махали нашимъ судамъ, чтобъ они подошли ближе, а мореплаватели наши дали имъ пріятельскіе знаки для призыву ихъ къ себ на суда. Но съ обихъ сторонъ одинъ къ другому пріхать не осмлились. Суда лавировали по заливу, и чинили свои примчанія токмо на мор, не приставая къ берегу.
Изъ Бакинскаго залива хали они къ устью рки Кура, на которомъ пути нашли они четыре малые безлсные острова, на коихъ кром нкоторыхъ малыхъ нефтяныхъ колодезей, не было ничего примчанія достойнаго. Везирь есть простираюшейся въ море мысъ, предъ которымъ лежитъ островъ Спиней. Отъ Баку до Везиря берегъ посредственной высоты, и нкоторыя тутъ есть небольшія горы. Но оттуда до рки Кура мста вс нискія, на коихъ и лсу никакого не находится. Сей мысъ лежатъ подъ 39 40′ высоты полюса, а сверное устье рки Кура подъ 39 20′.
Пришедши къ оному устью, стали они на якорь на 12 саженяхъ глубины. У рки Кура по обоимъ берегамъ на 10 верстъ мста вс нискія и мокрыя, гд только ростетъ камышъ, и такъ далеко хали они вверьхъ по сей рк въ шлюпкахъ. Какъ стали появляться берега сухіе и къ селеніямъ способные, то они дале итти не отважились, да и должность ихъ того не требовала. Возвратившись къ своимъ судамъ по общему совту опредлили они, за поздымъ временемъ, заключить на сей годъ изслдованія свои, и запастись токмо прсною водою и рыбою, для возвратнаго ихъ пути въ Астрахань.
Между тмъ жители земли Салліана, примтивъ издали Россійскія суда, желали знать, съ какимъ намреніемъ они туда пріхали. Мореплаватели наши сего не чаяли. Офицеры вышли въ малолюдств на берегъ, чтобъ посмотрть чинимыя при пещаномъ заплеск отъ устья рки Кура къ сверу рыбьей ловли. При нихъ никакого не было оружія, кром нкоторыхъ охотничьихъ фузей для стрлянія птицъ. Ибо всякъ думалъ, что нискія мокрыя мста защищаютъ ихъ отъ всякаго нападенія. Но едва токмо начали ловить рыбу, то до 300 человкъ конныхъ, съ огненнымъ ружьемъ, и копьями вооруженныхъ, изъ за камышей появилось, которые хали на рыболовное мсто. Страхъ то причинилъ, что Офицеры почли ихъ за великое войско. Они видли опасность свою, но пособить себ не знали, потому что и гребцы были у невода, чего ради ничего бы не помогло, естьлибъ они хотли бжать на шлюпки, и такъ они не показавъ никакого знаку робости, гд были, тутъ и стояли. И сіе служило имъ въ пользу, ибо Салліанцы пришедъ отъ того въ размышленіе, за 100 саженъ отъ нихъ остановились, можетъ быть они думали, что такая бодрость происходитъ отъ надежды на другую, хотя невидимую, большую силу. Наконецъ двое начальниковъ и 20 или 30 человкъ рядовыхъ отважились ближе подъхать, кои поздравя спросили, что за люди мореплаватели? и куда дутъ? На сіе отвтствовано чрезъ толмача краткими словами, а когда они больше любопытствовать начали, и между тмъ ихъ безпрестанно больше народу подъхало, то Карлъ фонъ Верденъ веллъ имъ сказать: ‘Что онъ такой же или больше ихъ Офицеръ и командиръ предъ ними стоитъ, а они сидятъ на лошадяхъ, для того съ ними и говорить больше не хочетъ’. Сказавъ сіе пошелъ онъ съ прочими Офицерами къ шлюпкамъ, на кои между тмъ и гребцы убрались, а Салліанцы остались на своихъ мстахъ. Такимъ образомъ мореплаватели наши избавились опасности, которая. какъ они посл слышали, была немалая, потому что оной Салліанской народъ во время общаго мятежа также отложился отъ Персидскаго правленія. По отъзд Россіянъ думали они показать свою храбрость и искусство, скаканіемъ на лошадяхъ по пещаному берегу, и метаніемъ копей. Напротивъ того съ судовъ давали имъ страхъ Россійской силы, нсколькими выстрлами изъ пушекъ, но безъ ядеръ.
Слдующаго дня вс три шнавы въ возвратной путь вступили, и 7 Сентября прибыли къ устью рки Волги, а 12 въ Астрахань.
До зимы оставалось еще времени, которое лучше употребить не могли, какъ чтобъ осмотрть и описать разныя устья рки Волги, и оныя положить на ту карту, которая сочинялась о учиненномъ кораблеплаваніи. На такой конецъ Капитанъ Лейтенантъ фонъ Верденъ и Лейтенантъ Соймоновъ сли въ осмнадцативельныя шлюпки, и какъ они сперьва пріхали къ знатнйшему и большому Ярконскому устью, то потомъ осматривали и вс прочія устья, и хали по западному берегу до угла двенатцати Колковъ, гд лежитъ островъ сего же имени. Они хотли возвратиться въ Астрахань, но возставшей сверной втръ имъ въ пути возпрепятствовалъ.
Между разными устьями Волги ростетъ на нискихъ мстахъ много камышу, въ которомъ звриные промышленники бьютъ кабановъ, а на берегу ставятъ капканы для воковъ и лисицъ. Сіи люди называются тамъ Камышчиками, или и Гулебщиками. Они живутъ въ камышахъ зиму и лто, и во весь годъ не приходятъ въ городъ. Такихъ наши Офицеры нашли камышниковъ, кои имъ указали мсто, гд стоять между камышами, на малыхъ по ихъ нарчію сухихъ Грипахъ. Простоя тамъ нсколько дней, увидли они, что вода вся сбжала отъ сильнаго Свернаго втра въ море, и что ихъ шлюпки, ходящіе на четырехъ футахъ, стали на суши. Также и на морскомъ берегу, сколь далеко видть могли, все было сухо. Тогда руками брали множество сазановъ въ ямахъ, въ коихъ вода осталась, а какъ Сверной втръ утихъ, то вода изъ моря по прежнему прибыла, и они продолжая путь свой благополучно возвратились въ Астрахань.
Какъ скоро они журналъ мореплаванія своего переписали, и по оному сочинили карту, то господинъ Соймоновъ похалъ въ Санктпетербургъ, для поднесенія оныхъ Государю, что учинилось Ноября 30 дня. Чрезъ нсколько недль отправленъ онъ назадъ въ Астрахань съ такимъ повелніемъ, чтобъ слдующаго лта продолжить описаніе Каспійскаго моря до Астрахани.
Сія вторая поздка отправлялась лтомъ 1720 года онымижъ персонами и на тхже трехъ шнавахъ. Отшедши отъ Астрахани въ конц Маія мсяца, похали они прямо къ устью рки Кура. Но Куръ кром извстнаго по прежней зд устья, иметъ еще четыре другіе рукава, устьями своими въ море впадающіе, изъ коихъ два текутъ паральлельно съ перьвымъ рукавомъ, и впадаютъ къ востоку, а другіе два отдлившись отъ прочихъ текутъ къ югу, и понеже берегъ иметъ тамъ положеніе отъ востока къ западу, то устья оныхъ двухъ рукавовъ находятся по сему берега и положенію, и не столъ къ открытому морю, какъ въ залив. Изо всхъ послдней, или изъ южныхъ западной, есть самой большой рукавъ. Нсколько въ сторон лежащій и по имени рки названной Куръ островъ, лежитъ подъ 39 3′ высоты полюса.
Находившись въ залив рки Кура, обрли они и островъ Кизилъ-Агачь въ маломъ разстояніи отъ берега, и позади онаго простирающейся отъ свера къ югу перешекъ, за коимъ есть другой заливъ Кизилъ Агацкимъ называемой. Не много подале впадаютъ три рки въ море, Дошитъ, Ленкара и Астара. При усть Астары рки, которое на карт означено подъ 38 30′ высоты полюса, вышли они на берегъ, и тогда примтилъ ихъ тамошней Бегъ, или начальникъ, которой поздравя ихъ по дружески, просилъ къ себ въ гости. Карлъ фонъ Верденъ, Князь Урусовъ и Соймоновъ пошли къ нему съ тремя гардемаринами.
Бегъ ввелъ ихъ въ стоящей на берегу шелашъ, здланной на четырехъ столбахъ и камышемъ покрытой. Какъ Офицеры съ нимъ сли, то онъ спросилъ: Кто таковы прочіе трое? указывая на гардемариновъ. И какъ ему сказали, что то молодые дворяне мореплаванію учащіеся, то просилъ онъ, чтобъ и они сли. Онъ подчивалъ нашихъ принесенными при нихъ изъ его деревни Персидскимъ кушаніемъ и напитками. А напитокъ состоялъ изъ густо-свареннаго винограднаго соку, которой по ихъ Душапъ называется. Сей сокъ такъ густъ, какъ жидкой медъ. Когда пить его хотятъ, то мшаютъ съ водою. Притомъ играли его музыканты, и знатнйшей изъ нихъ билъ въ бубенъ, на коемъ желзные кольцы навшены, и плъ псню, о которой Бегъ сказывалъ, что оная здлана въ похвалу славнаго ихъ Персидскаго Шаха Науширвана, котораго память для его правосудія они паче прочихъ почитаютъ. ‘Такой же похвалы, продолжалъ онъ, достоинъ и вашъ Императоръ, о чемъ я больше вдомъ, нежели прочіе мои земляки, потому что я былъ въ Алепп и Смирн, и о великихъ длахъ его много слышалъ’. Потомъ спрашивалъ онъ о причинъ ихъ зды, на что ему отвтствовали, что то длается для одного того, чтобъ Россійскіе торговые суда могли ходить безъ опасенія. Хотя онъ сіе и хвалилъ словами: однако въ самомъ дл видно было, что онъ инаго мннія былъ, нежели чтобъ то для однихъ торговыхъ судовъ здлалось. ‘Всякое смя’, сказалъ онъ ‘во свое время плодъ свой приноситъ’. На что какъ спрашивали изъясненія, то онъ токмо усмхнулся, и склонилъ рчь на другую матерію. На обнадеживанія въ разсужденіи торговъ отвтствовалъ онъ такимъ образомъ: ‘что ему весьма пріятно будетъ видть ихъ яко знакомыхъ пріятелей пришедшихъ въ нему съ товарами’. Больше ничего не могли изъ него вывдать. Офцеры благодарили его за пріятельское угощеніе, и простясь съ нимъ просили его къ себ на суда. Но онъ тмъ отговаривался, что будучи на вод всегда ему голова болитъ. При отъзд отъ сего мста поздравили они учтиваго своего хозяина семью пушечными выстрлами.
Отсюда продолжалась зда въ Гиланъ къ морскому заливу Зинзили называемому, которой собственно есть озеро на 20 или больше верстъ въ обширности, въ пространной горами окруженной равнин, куда ходятъ изъ Каспійскаго моря ускимъ каналомъ, длиною верстъ на 10. Берегъ отъ рки Кура до того мста состоитъ изъ высокихъ горъ, а нискія мста между горъ и моря, такожъ и нижнія и среднія и высокія горы, вс лсомъ покрыты, а наипаче плодоносными деревами. Между лсами видны были многія деревни, и строеніе каменное красною черепицею крытое, преизряднаго виду. Когда ночью тихою втръ съ земли вялъ, то ощущали пріятной запахъ отъ плодоносныхъ деревъ, помаранцовъ, гранатныхъ яблокъ и проч. Водяной ходъ везд чистъ и безопасенъ, грунтъ песчаной, и якорныя мста способныя, прсной воды везд довольно въ малыхъ изъ горъ въ море текущихъ рчкахъ.
Пришедши предъ Зинзилинской заливъ, стали они на якорь, гд хотя и есть хорошіе якорные грунты: но судамъ отъ сверныхъ втровъ и отъ сильнаго морскаго волненія не безъ опасности. Слдующаго дня шли они на трехъ шлюпкахъ каналомъ въ Зинзилинской заливъ, и чрезъ оной въ малую рку перибазаръ, на которой они разстояніемъ 5 верстъ прибыли къ деревн тогоже имени, и отъ жителей учтиво были приняты. Въ Ряще итти они не посмли. Надлежало во всемъ наблюдать видъ, что ихъ изъискиванія касаются токмо до купечества. Для того почитали они за довольное, чтобъ въ Перибазар запастись състными припасами, и возвратились къ своимъ судамъ. Высота полюса усмотрна въ Перибазар 37 34′.
Отъ Зизилинскаго залива пришли они къ рк Себдур [Сефидъ-рудъ] подъ 37 26′ высота полюса, а оттуда къ рки Фуз. По сей хали они вверьхъ 6 верстъ, и къ ихъ удивленію увидли въ малой деревн великолпной каменной мостъ о пяти сводахъ, которой, по скаскамъ жителей, построенъ ІІІаосмъ Аббасомъ великимъ. Такихъ постовъ много есть бъ Гилани, не токмо чрезъ большія рки, но и чрезъ малыя рчки.
Потомъ зда отправлялась подл берега провинціи Мазандеранъ, или по Россійскому произношенію Мизандрона. Сей берегъ лежитъ отъ востока къ западу подъ 36 30′ высоты полюса. Около средины онаго притти они къ пристани, гд въ то время была ярманка. По большой части товаръ состоялъ въ муравленой глиняной посуд. Везд были ровныя мста, и лсистыя и жилыя. Горы казались въ нарочитомъ отдаленіи. Сіе же состояніе земли продолжается даже до Астрахани.
У Астрахани есть большей морской заливъ, и удобные для морскихъ судовъ пристанище. Въ заливъ течетъ рка Астрабатъ, а подале въ ономъ лежитъ городъ Астрабатъ, и коемъ господинъ Соймоновъ пишетъ, что оной свойствнне Ферабатомъ называется. Въздъ въ заливъ глубиною на восемь футовъ, предъ устьемъ рки Астрабата глубина въ 10 футовъ, а самая рка не глубже четырехъ футовъ. Высота полюса 36 43 минуты.
Такимъ образомъ мореплаватели наши исполнили по данной имъ инструкціи въ описаній западнаго и южнаго берега Каспійскаго моря и находящихся при оныхъ острововъ, заливовъ и гаваней. Для провдыванія и описанія восточнаго берега, не имли они повелнія. Однако продолжали они свою зду на 24 мили подл онаго берега, и потомъ шли чрезъ море назадъ къ вышепомянутой рк Фуз, дабы имъ познать точную ширину Каспійскаго моря. По учиненіи сего слдовали они прямо въ Астрахань, и при благополучномъ втр прибыли въ 12 дней къ устью рка Волги.
Изъ Астрахани похали вс Офицеры вмст въ Санктпетербургъ, до Саратова водою, а оттуда сухимъ путемъ. По прибытіи ихъ въ Санктетербургъ поднесли они Государю Императору сочиненную ими о Каспійскомъ мор карту, которая какъ содержала токмо западной и южной берегъ, то Государь повеллъ, на оной также означить сверной и восточной берега по описанію князя Александра Бекевича и Порутчика Кожина. Такимъ образомъ здлалась та карта, которая въ 1721 году послана отъ Государя въ Парижскую Академію Наукъ. Всякъ оную принималъ съ пристойными ей многими и хвалами. Да и самымъ дломъ должно приписать сей картъ, что истинное положеніе видъ Каспійскаго моря, по изданіи толь многихъ Географами неисправныхъ представленій, которыя самъ ученой и прилжной Олеарій токмо мало могъ поправить, съ подлинною достоврностію извстны стали.
О ПОХОД ПЕТРА ВЕЛИКАГО Къ лежащимъ при Каспійскомъ мор Персидскимъ провинціямъ въ 1722 году.
По заключеніи мира со Шведами 1721 года, открылись намреніе Великаго Императора, для чего онъ повеллъ съ такою прилжностію описать Каспійское море, и оному сочинить карту. Волынской уже напередъ былъ отъ Государя пожалованъ вамъ Губернаторомъ въ Астрахань, коему повелно чинить къ предбудущимъ предпріятіямъ всякія приготовленія. Пхотные полки имвшіе свой квартиры въ Финляндіи, и привыкшіе къ морскому ходу на галерахъ и малыхъ судахъ, получили указъ, стоять на званіяхъ квартирахъ въ Кашин, Романов, Ярославл. И въ другія мста Волг. Потомъ въ начал 1722 гола повелно имъ было строить отъ каждаго полку довольное число судовъ, по образцу тхъ, кои употреблялись въ Финляндіи между шерами и островами, и для того назывались Островскія лодки. Въ тоже время посланы въ Астрахань многіе морскіе служители, и особливо вс т, которые были въ прежнихъ посылкахъ и при списаніи Каспійскаго моря, въ числ коихъ былъ и Господинъ Соймоновъ. Журналъ его содержитъ наипаче то, причемъ онъ самъ находился. Но мы стараться будемъ, чтобъ и сверьхъ того произшедшія дла дополнить изъ другихъ извстій, дабы какъ возможно, просвтить сію часть Исторіи Великаго Императора.
Государь изволилъ въ Москву подняться еще въ Декабр мсяцъ, чтобъ присмотрть, какъ чинятся къ водяному пути потребныя приготовленія. Онъ повеллъ господину Соймонову приготовить нсколько большихъ струговъ, кои съ Оки обыкновенно съ хлбомъ въ Москву приходятъ, чтобъ два пхотные полка, Ингерманландской и Астраханской, на оныхъ умстились. Гвардейскіе полки приняли другія суда, и такъ по вскрытіи льду все было въ готовности. Суда нагружены были провіантомъ, артиллеріею и аммуниціею, а солдаты служили на оныхъ работниками.
Маія 15 дня вступилъ Государь Императоръ въ путь изъ Москвы, въ провожаніи Императрицы Его супруги. зда отправлялась по ркамъ Москв и Ок до Нижняго Новагорода, на струг, Москворцкимъ называемомъ. На корм онаго здланы были способныя каюты, и на носу устроено удобно для гребли на подобіе галеръ. На всякой сторон было по 18 веселъ. Въ Нижнемъ Новгород находились построенныя на Волг Островскія лодки, такожде нсколько изъ ходящихъ по Волг большихъ судовъ, Насады называемыхъ, кои изготовлены были къ настоящему предпріятію. Тамъ же строили морскія суда, галіоты, шуйты, эверсы, въ кои и въ насады грузили все то, что привезено съ Москвы на стругахъ. къ каждому изъ сихъ судовъ придано по три Островскія лодки, чтобъ оныя для поспшенія тянуть во время противнаго втра. Но сіе было ненужно. Ибо Волга весною отъ прибыванія воды длается довольно быстрою, такъ что Государь уже 27 Маія въ Казань прибылъ. Тамъ имлъ Государь удовольствіе, получить, чрезъ Геодезиста Евреинова, извстіе, о зд онаго на Камчатку и къ Курильскимъ островамъ, о чемъ уже упомянуто въ сихъ сочиненіяхъ 1758 году на мсяцъ Апрлъ страница 325.
Остатки города Булгаръ, ниже устья рки Камы на повосточной сторон рки Волги лежащіе, возбудили въ Император, когда мимо халъ, любопытство, чтобъ оные осмотрть. Онъ сожаллъ, что древнія строенія со всмъ разваливаются, о чемъ вспомнивъ въ Астрахани, писалъ 2 іюля къ Губернатору Казанскому, и веллъ немедленно послать туда нсколько каменщиковъ для починки фундаментовъ у башенъ, и чтобъ впредь такимъ же образомъ и протчія старыя строенія починили. Губернаторъ получилъ же притомъ указъ, чтобъ веллъ списать находящіяся тамъ Татарскія и Армянскія гробныя надписи, коимъ полезнымъ трудомъ Исторія онаго стараго города нсколько изъяснена, потому, что копіи съ надписей остались въ сохраненіи въ Казанской Губернской канцеляріи.
Въ Саратов пришелъ старой Ханъ Агока къ Государю Императору на аудіэнцію. Оказанное ему милостивое принятіе обрадовало сего 83 лтнаго старика такимъ образомъ, что онъ сказалъ: Теперь охотно умру, удостоившись у Великаго Императора толъ любезнаго ему разговору. Онъ умеръ въ слдующемъ 1723 году.
Іюня 11 дня прибылъ Государь въ Астрахань. Тотъ часъ публикованъ и повсюду разосланъ былъ манифестъ на Татарскомъ, Турецкомъ и Персидскомъ языкъ сочиненной, и напечатанной, для показанія причинъ сего военнаго похода всмъ народамъ, до коихъ это касалось. Князь Дмитрій Кантемиръ, бывшей Господарь Молдавской, сочинилъ сей манифестъ, будучи отъ Государя нарочно для того взятъ въ походъ, чтобъ вспомогательствовать въ такихъ длахъ, причемъ также имлась малая Типографія Арапскихъ литеръ, надъ которою Князъ Кантемиръ имлъ дирекцію.
Сей манифестъ въ тоже время напечатанъ и на Немецкомъ языкъ {Россійско-Турецкой Персидской военной еатръ. Перьвая часть Франкфуртъ при Майн 1724. въ 8. стр. 57. Премненной Россіи часть вторая стр. 56.}, съ котораго мы здсь внесемъ оной для дополненія исторіи.
‘Божіею поспшествующею милостію Мы ПЕТРЪ Перьвый Императоръ и Всероссійскій, Самодержецъ восточныхъ и сверныхъ царствъ и земель отъ запада и югу, Государь надъ землею, Царь надъ морями, и многихъ другихъ государствъ и областей обладатель и по Нашему Императорскому достоинству Повелитель и проч’.
‘Всмъ подъ Его Величества Всепресвтлйшаго, великомочнаго, благополучнйшаго и грознаго, стараго Нашаго врнаго пріятеля Шаха, державою и въ служб его состоящимъ честнйшимъ и почтеннымъ Сипазаларамъ, Ханамъ, Корбшицамъ, Агамъ надъ пхотою, Топжибашамъ, Беглербегамъ надъ арміею, Султанамъ, Везирямъ и дргимъ начальникамъ, Полковникамъ и Офицерамъ при войск, также почтеннымъ учителямъ, Имаманъ, Муазинамъ и другимъ духовнымъ особамъ, и надзирателямъ надъ деревнями, купцамъ, торговымъ людямъ и ремесленникамъ и всмъ подданнымъ, какогобъ оные закона и націи ни были, объявляемъ Нашу Императорскаго Величества милость’.
‘По полученіи вами сего Нашего Императорскаго указа да будетъ вамъ извстно, что какъ въ 1712 году отъ рождества Нашего Спасителя Іисуса Христа [то есть отъ Магомета въ 1124 году] состоящей въ подданств Его Величества, всепресвтлйшаго великомочнаго и грознаго, Нашего врнаго пріятеля и сосда, государствами и землями знатнйшаго Персидскаго Шаха владлецъ Лесгинской земли, Даудъ-Бегъ, и владлецъ Кази-Кумыцкія земли. Сурхай, собрали въ оныхъ странахъ многихъ зломысленныхъ и мятежныхъ людей разныхъ націй, и противъ Его Шахова Величества, Нашего пріятеля, взбунтовались, также лежащей въ Ширванской провинціи городъ Шемахіи приступомъ взяли, и не можно многихъ подданныхъ Его Величества Шаха, Нашего пріятеля, побили, но и Нашихъ Россійскихъ людей по сил трактатовъ и старому обыкновенію для торговъ туда пріхавшихъ, безвинно и немилосердо порубили, и ихъ пожитки и товары на четыре миліона рублей похитили, к такимъ образомъ противу трактатовъ и всеобщаго покоя Нашему государству вредъ причинили’.
‘И хотя по указу Нашего Императорскаго Величества Астраханской Губернаторъ много разъ посылалъ къ начальникамъ сихъ бунтовщиковъ, и потребовалъ у нихъ сатисфакціи, да хотя и Мы видя прекращеніе купечества, отправили Посла съ дружелюбивою грамотою къ Шаху, Нашему пріятелю, и повелли требовать сатисфакцію на вышепомянутыхъ бунтовщиковъ: но и понын еще ничего на то не учинено, потому что Его Величество Шахъ хотя и весьма желалъ наказать бунтовщиковъ, и Намъ чрезъ то учинитъ сатисфакцію, былъ воспрепятствованъ недостаткомъ силъ своихъ’.
‘А понеже Наше россійское государство сими злодями, какъ въ имніяхъ, такъ и въ чести, весьма обижено, и не можно за то получить никакой сатисфакціи: то Мы молившись Господу Богу о побд, Сами намрены итти съ Нашимъ непобдимымъ войскомъ на оныхъ бунтовщиковъ, уповая, что Мы такихъ враговъ, кои обимъ сторонамъ толъ много досады и вреда причинили, по достоинству накажемъ, и Сами себ сыщемъ справедливую сатисфакцію’.
‘Того ради всхъ Его Величества всепресвтлйшаго великомочнаго и грознаго, Нашего любезнаго пріятеля Шаха въ подданств состоящихъ начальниковъ и подданныхъ всякихъ връ и націй, Персіянъ и иностранныхъ, Армянъ, Грузинцовъ и всхъ въ сихъ странахъ нын пребывающихъ всемилостивйше обнадеживаемъ, и твердое искреннее и непремнное имемъ соизволеніе, чтобъ въ вышереченныхъ провинціяхъ, какъ жителямъ, такъ и находящимся тамъ иностраннымъ, наималйшаго вреда не чинилось, и никто бы ни до нихъ самихъ, ниже до ихъ имнія, селъ и деревень не касался, какъ то Мы Нашимъ Генераламъ, Офицерамъ и другимъ командующимъ, какъ пхотнымъ, такъ и коннымъ, и вообще при всей арміи наикрпчайше запретили, чтобъ никому ни малйшей обиды учинено не было, но есть ли кто изъ нашихъ хотя въ маломъ чемъ уличенъ будетъ, то тотъ часъ строгое наказаніе за то воспослдовать иметъ. Но Мы разумемъ сіе подъ такою кондиціею, чтобъ вы, какъ то пріятелямъ надлежитъ, въ своихъ жилищахъ спокойно пребывали, грабежа вашего имнія не опасались, ниже для того укрывались, и свои пожитки не разсвали. Но есть ли Мы извстимся, что вы присовокупитесь къ симъ дерзостнымъ грабителямъ, и имъ тайно или явно деньгами, либо състными припасами, помогать станете, или въ противность сего Нашего всемилостивйшаго обнадеживанія, оставя домы и деревни въ бгъ ударитесь, то Мы принуждены будемъ, признавать васъ за нашихъ враговъ, и безъ милосердія изгонять огнемъ и мечемъ. Вы тогда истребитесь, и все ваше добро будетъ разграблено. Но вы будете сами тому виною, и на страшномъ суду предъ Всемогущимъ Богомъ въ томъ отвтъ дать имете’.
‘Такожъ и всмъ со стороны свтлйшей Оттоманской Порты въ сихъ провинціяхъ, для торговъ, или другихъ длъ, находящимся подданнымъ, подаемъ мы, сверьхъ прежде учиненныхъ трактатовъ, вновь твердое и несомненное обнадеживаніе, ныншнимъ Нашимъ Императорскимъ указомъ, что по вступленіи нашего войска, въ помянутыя страны, ничего они опасаться не имютъ, но свои торги и другія дла безъ опасенія продолжать будутъ, токмо бы пребывали въ тишин и поко.’
‘Такожде Мы къ наблюденію безопасности, для васъ и вашего имнія, отдали строгіе приказы Нашимъ Генераламъ и другимъ начальникамъ, чтобъ всмъ свтлйшія Порты въ сихъ мстахъ находящимся купцамъ, есть ли они токмо спокойно поступать будутъ, какъ имъ самимъ, такъ и ихъ товарамъ, ни малйшей обиды, вреда, или утсненія не чинить, какъ то заключенной между обоими нашими дворами вчной миръ требуетъ, ибо Наше мнніе есть не инако, какъ сей вчной миръ [есть ли Богъ соизволитъ] содержать твердо и ненарушимо, что Мы засвидтельствуемъ Нашею Императорскою совстію. Да и Мы не сомнваемся, что также со стороны свтлйшей Порты сіе дружество наилучше соблюдено, и общанное непремно содержано будетъ.’
‘Для сихъ причинъ повелли мы сей Нашъ Императорской указъ собственною Нашею рукою подписанной напечатать, и съ самъ оной, елико можно наискоряе, послать, и вамъ раздать, дабы вы не могли отговариваться незнаніемъ. И такъ вы по оному поступать имете. Впрочемъ желаемъ вамъ здравія и благополучнаго пребыванія. Писано въ Астрахани 15 Іюня отъ рождества Христова 1722 году’.
Больше мсяца прошло времени, пока учинено разпоряженіе судамъ, на коихъ было хать чрезъ Каспійское море. Прежнія три шнавы и два большіе корабельные бота паки здсь служили. Ктому еще употреблено одинъ гукеръ, девять шуитъ, 17 тялокъ, одна яхта, семъ эверсовъ, 12 галіотовъ, 34 ластовыхъ судовъ разной величины и множество островскихъ лодокъ, которыя ходя подл береговъ къ морской зд способны были. Напротивъ того не взято ни однаго изъ прежде употребляемыхъ въ Астрахани бусовъ, потому что оныхъ неспособность и опасность была извстна. И подлинно отъ сихъ бусовъ ничего добраго надяться было можно. Сложеніе ихъ не дозволяло ни на парусахъ ходить противъ втру, ниже лавировать, ниже дрейфоватъ, ниже на якор стоять. Когда они имли втръ съ кормы, то большой парусъ нарочито имъ способствовалъ. Но есть ли втръ перемнился, и сталъ противенъ: то подъимали они другой маленькой парусъ, Гуляй называемой, и возвращались назадъ. Такова то состоянія были сіи Бусы. Всхъ къ сей зд употребляемыхъ судовъ считалось 442, хотя съ одной Самому Императору приписанной реляціи стоитъ токмо 274, можетъ быть потому, что Его Величество не включалъ всхъ лодокъ въ число морскихъ судовъ. Пхоту, артиллерію, аммуницію и великой запасъ провизіи, не можно было инако вести, какъ водянымъ путемъ. Но конница пошла еще изъ Царицына сухимъ путемъ, также и два корпуса Донскихъ и Малороссійскихъ Козаковъ шли степью и горами. По напечатанной тогда въ иностранныхъ земляхъ росписи командированное въ сей походъ войско состояло изъ
22000 пхоты
20000 Козаковъ
30000 Татаръ
20000 Калмыковъ
9000 конницы,
5000 матрозовъ.
Всхъ считалось 106000 человкъ.
Но мы не ручаемся за исправность сего счисленія. Слдующая роспись знатнйшимъ судамъ, и хавшимъ на оныхъ персонамъ, есть надежне, потому что она взята изъ журнала господина Соймонова.
Государь Императоръ на корабельномъ бот, которымъ прапилъ Подпорутчикъ Золотаревъ, потому что оной Золотаревъ на семъ бот ходилъ въ перьвую поздку, съ Государемъ былъ Астраханской Губернаторъ Волынской.
Генералъ Адмиралъ Графъ Апраксинъ, которой имлъ главную команду надъ всмъ симъ флотомъ, на Гукер, Прмнцесса Анна называемомъ, при немъ Лейтенантъ Соймоновъ.
Тайной Совтникъ Графъ Толстой на Шнав Астрахань, сію велъ Подпорутчикъ Лунинъ.
Господарь Молдавскій, Князь Кантемиръ, на Шнав святый Александръ, которую велъ Подпорутчикъ Юшковъ.
Капитанъ отъ флота фонъ Верденъ на Шнав святая Екатерина, яко предводитель ластовыхъ судовъ.
Прочіе морскіе Офицеры разпредлены были по шуйтамъ, галіотамъ, эверсамъ и другимъ малымъ судамъ. Одинъ галіотъ назывался Кабинетнымъ, потому что на ономъ халъ кабинетъ-Секретарь Макаровъ съ канцеляріею. Два Капитана перьваго ранга, Мартынъ Гослеръ, которой обыкновенно командовалъ собственнымъ Его Величества военнымъ кораблемъ, Ингерманландъ называемымъ, и Никита Вильбой остались въ Астрахани, чтобъ отправить прочіе ластовые суда, но вскор потомъ получилъ Вильбой указъ, чтобъ и ему слдовать за Государемъ. Ея Величество Государыня Императрица осталась въ Астрахани, со всми бывшими съ нею дамскими особами.
Іюля 18 дня началась зда изъ Астрахани. Тогда Генералъ Адмиралъ, по приказу Государя Императора, вперьвые Поднялъ Генералъ Адмиральской флагъ. Ибо хотя онъ на Бальтійсскомъ мор часто командовалъ всмъ флотомъ, и почитаемъ былъ Генераломъ Адмираломъ: однако ни когда еще не имлъ онъ другова, кром благо флагу и потому собственное начало достоинства Генерала Адмирала съ сего времени считать должно. Для того, какъ скоро флагъ показался, то поздравили его нкоторыми выстрлами изъ пушекъ съ города, и находящіеся на Островскихъ лодкахъ солдаты, также и съ берегу смотрящій народъ троекратно Ура прокричали. Самъ Императоръ похалъ съ корабельнаго бота къ Генералу Адмиралу на Гукеръ, чтобъ его поздравить, почему сей престарлой честнйшій мужъ не могъ отъ слезъ удержаться, толь весьма была ему чувствительна высокая сія милость. Вс Министры, Генералы и Штабъ-Офицеры слдовали за Государемъ. Никто не хотлъ бытъ послднимъ, во оказаніи своей радости Генералу Адмиралу. Въ толь маломъ судн, каковъ есть Гукеръ, едва вмстилось толикое множество людей.
По возвращеніи Государя на корабельный ботъ, приказалъ Генералъ Адмиралъ учинить генеральной сигналъ о поход. Тогда произошло великое замшательство, какъ отъ множества судовъ, коими вся Волга была покрыта, такъ и отъ быстраго рки теченія. Судно на судно напирало. Должно было большіе суда буксировать малыми, чтобъ привести ихъ таки въ порядокъ, И въ ономъ содержать. Того дня не дале дошли, какъ до Иванчука, что есть рыбной заколъ Сергіевотроицкаго монастыря, въ 30 верстахъ отъ Астрахани, на которомъ мст большіе суда стали на якоряхъ, а малые приставали къ берегу. Сіи рыбные заколы, общимъ именемъ Учуги называемые, извстны изъ Струйсенова описанія, въ которомъ также рисунокъ онымъ находится. Такихъ учуговъ еще три имется на Волг и на Яик они также въ употребленіи.
Іюля 19 дня по утру въ начал осьмаго часа по данному сигналу паки похали, и около полудня прошли послдней Учугъ, откуда прибыли суда ввечеру къ Ярконскому устью. Сію ночь стояли они еще не рк. На третей день, то есть 20 Іюля, пошли они въ море, и стали на якоряхъ у острова, Четыре бугра называемаго. На семъ мст 21 числа, у Генерала Адмирала на Гукер, въ присутствіи Государя Императора, были совтъ, на которомъ опредлено слдующее, 1) есть ли погодою суда разнесетъ, то собиратся имъ къ устію рки Терки. 3) Государь соизволилъ на корабельномъ своемъ бот командовать авангардіею. Всмъ малымъ весельнымъ судамъ, особливо Москворцкому Стругу и Островскимъ лодкамъ слдовать за Его Величествомъ вдоль подл береговъ. 3) Всмъ ластовымъ судамъ подъ командою Капитана фонъ Вердена итти прямо къ острову Чеченю, и тамъ ожидать указа. 4) Гукеру и двумъ Шнавамъ, на коихъ были Графъ Толстой и Князь Кантемиръ, хать подл береговъ, такъ блиско, какъ глубина дозволитъ.
Кабинетъ курьеръ Чеботаевъ посланъ моремъ въ Гиланъ, чтобъ навдаться о тамошнемъ длъ состояніи, что тмъ удобне учиниться могло, понеже съ прошлаго года Россійской Консулъ Семенъ Аврамовъ, находилгя въ Рящ, и еще въ семъ году пошли туда нсколько Россійскихъ купецкихъ судовъ, о коихъ прибытіи еще извстія не имлось.
Тогоже дня въ 3 часу по полудни, нашелъ весь флотъ при тихомъ сверномъ втр въ море. Корабельной ботъ, на которомъ Государь хать изволилъ, и слдующія за онымъ Островскія лодки видны были въ маломъ отдаленіи. Ввечеру въ исход 9 часа возсталъ южно-западной втръ, и слдовательно противной, съ перемннымъ порывомъ. Для того приказалъ Генералъ Адмиралъ дать сигналъ къ бросанію якорей. Черезъ часъ сталъ втръ паки благополучной. Новой день сигналъ къ продолженію зды: но Островскія лодки онаго не слышавъ, стояли до слдующаго утра на якоряхъ.
Во время ночи Гукеръ и Шнавы, отдалились нсколько отъ берегу. Какъ скоро день насталъ, то старались опять къ оному приближиться. Но уже былъ полдень, когда Императорской ботъ сталъ паки у нихъ въ виду. Онъ стоялъ на якор подъ мысомъ 12 холмовъ. По полудни около четырехъ часовъ подошли они къ боту весьма блиско. Генералъ Адмиралъ хотя и представлялъ главнаго командира, однако не смлъ въ семъ случа ничего здлать безъ Императорскаго соизволенія. Онъ послалъ Мичмана Ржевскаго, просить у Государя повелнія, хать ли ему дале, или здсь стать на якор? Тогда примчено, что Государь на данной минувшаго вечера сигналъ къ стоянію на якоряхъ, гнваться изволилъ. Онъ спрашивалъ у Мичмана о причин онаго. И какъ сей отвтствовалъ, что противной втръ тому былъ причиною, и что черезъ часъ паки данъ сигналъ къ отъзду: то Государь на то сказалъ: однако Островскія лодки назади остались. На повторенной докладъ, что длать? отвтъ былъ: Генералъ Адмиралъ пусть длаетъ, что хочетъ. Слышавъ сіе Генералъ Адмиралъ тотчасъ приказалъ бросить якоря, и такъ всю ночь стояли, между тмъ подошли Островскія лодки.
Слдующаго утра [23 дня] повеллъ Государь на своемъ бот якорь поднять и похалъ прямо по морю къ устью рки Терека, куда Его Величество тогоже дня и прибылъ. Но Генералу Адмиралу и двумъ шнавамъ надлежало прежде буксироваться въ округъ мыса 12 холмовъ, и для того они такъ скоро за Государемъ итти не могли. Сверьхъ того Императорской ботъ шелъ скоряе, нежели ихъ суда. По симъ причинамъ были они принуждены, переночевать у острова Чеченя, за пять миль отъ устья рки Терека, а на другой день [24 Дня] къ 12 часу предъ полуднемъ прибыли они къ оному устью. Прочія суда и Островскія лодки съ войскомъ назади остались, потому что ихъ зда вдоль берега въ округъ Кизлярскаго залива была гораздо дале.
Между тмъ временемъ Государь Императоръ, здивши на шлюпк къ городу Терки, изволилъ притти къ Генералу Адмиралу на Гукеръ. Тогда уже не думано больше о прошедшемъ. Вс мысли Великаго Монарха были только о худомъ положеніи города Терки, и о высаживаніи война на Аграханскомъ мыс, чего для Государь привезъ съ собою двухъ Козаковъ изъ города Терки, кои бы показали къ тому удобное мсто. Что же Государю положеніе города Терки не понравилось, тому причина тамошнее ниское, мокрое и нездоровое мсто. Городъ стоялъ на маломъ острову между протоками рки Терека, и въ округъ онаго росъ одинъ токмо камышъ. Противъ города за ркою на южной сторонъ хотя и находилось небольшое высокое мсто, на которомъ жили Терскіе Черкасы и Козаки, но Россійской гарнизонъ заключенъ былъ въ тсной крпости. Для того Государь вознамрился перевесть городъ на другое мсто кчему вскор потомъ при строеніи крпости Святаго Креста оказался удобной случай.
Исканіе мста, гд бы высадить войско, поручено Лейтенанту Соймонову. Генералъ Адмиралъ далъ ему 12 весельную шлюпку, и людямъ приказано запастись на два дни провіантомъ. Вышепомянутые Терскіе Козаки съ нимъ похали. Они вошелъ [25 числа] въ Аграханской заливъ, и съ начала держался праваго или западнаго берега, подл твердыя земли, не для того, чтобъ искать тамъ удобнаго мста для высаживанія войска, но токмо чтобъ навдаться о тамошнемъ водяномъ ход и о состояніи берега, что посл было очень полезно Островскимъ лодкамъ, потому что они принуждены были нсколько времени тамъ стоять для своей безопасности. Пришедъ къ концу залива къ устью рки Аграхана, халъ онъ вверхъ по сей рк пять верстъ. Вся страна была очень ниская, и везд Камышемъ зарослая, такъ, что пристать тамъ флотомъ со всмъ было не возможно. Отъ устья Терки до рки Аграхана считалъ онъ восемь милъ разстоянія. Наступающая ночь не допустила, предпринимать что боле.
Какъ скоро день насталъ [26 числа] то началъ господинъ Соймоновъ зду вдоль восточнаго берега, гд онъ надялся, удобное сыскать мсто для пристанища. И отъхавъ около пяти верстъ отъ устья рки Аграхана казался берегъ что дале, то лучше и удобне, и онъ высмотрлъ сперьва мсто, гд бы приставать, а потомъ другое, на которомъ бы поставитъ лагерь для войска. Мсто было довольно примтно, потому не почиталъ онъ за нужное, поставить тамъ маякъ. Но изъ того воспослдовало, что посл онаго на нашли, и высаживаніе войска не безъ труда произходило.
Господинъ Соймоновъ хотлъ возвратиться ко флоту, которой онъ надялся застать еще предъ устьемъ рки Терки. Но втръ и волны были ему противны, а для флота способны, которой ввечеру въ исход пятаго часа шелъ къ нему на встрчу. Тогда находился онъ почти на половин залива. Государь Императоръ будучи на Москворцкомъ струг, послалъ къ Соймонову шлюпку, съ приказаніемъ, чтобъ не зажжая къ Генералу Адмиралу, репортовалъ онъ немедлнно Его Величеству. По учиненіи сего, сказалъ Государь: ‘Мы не чаяли, что ты сего дня къ намъ возвратишься. Для того Генералу Адмиралу было приказано, чтобъ около вечера стать на якорь. Но когда ты пришелъ: то должно сей приказъ отмнить. Поди же назадъ на Гукеръ, и пожжай ночью, сколь далеко можешь.’
Сей приказъ донесъ Лейтенантъ Соймоновъ Генералу Адмиралу, и зда нсколько времени ночью продолжалась. Но какъ около 10 часовъ возсталъ жестокой втръ съ западу, за которымъ сильной дождь воспослдовалъ, то были принуждены бросить якори, и стояли да слдующаго утра, хотя по полуночи втръ паки утишился.
Іюля 21 числа былъ достопамятной день побды, которую Государь Императоръ въ 1714 году одержалъ при Гангут надъ Шведскою эскадрою. Погода началась ясная съ тихимъ свернымъ втромъ, чего для Генералъ Адмиралъ приказалъ рано по утру приготовится къ продолженію пути. Но Госдарь, въ тоже время пріхавшей на шлюпк, приказалъ ожидать, и веллъ быть благодарному молебну. Къ тому избрано для просторности судно Его Величества. Но какъ еще было рано отправлять молебенъ, то между тмъ хотлъ Государь осмотрть берегъ въ томъ мнніи, что они уже на томъ мст, гд пристать можно. Соймомову повелно показать дорогу. Для того, что Государь приказалъ править прямо на берегъ, заключилъ господинъ Соймоновъ, что Государь намренъ вытти на берегъ, и для того принужденъ сказать: что то мсто, гд пристать можно, еще нсколько дале. Потомъ Государь повеллъ править подл берега, а Соймоновъ сталъ на носу шлюпки, дабы тмъ лучше усмотрть то мсто. Въ самомъ дл не зналъ господинъ Соймоновъ, гд онъ былъ. Высокой камышъ, подл котораго очень близко хали, закрывалъ берегъ. Надлежало ему итти на удачу. У Государя не стало больше терпнія, видя, что такъ долго продолжается. Наконецъ открылась прогалина между камышемъ, и за онымъ сухой берегъ. И такъ разсудилось тамъ быть пристанищу, не смотря на то, что настоящее мсто, господиномъ Соймоновымъ избранное, какъ то онъ посл узналъ, отстояло еще больше полуверсты. Государь Императоръ неизреченное имлъ желаніе, вытти на берегъ, но за млкостію воды не можно было ближе, какъ на пять саженъ, подойти къ берегу на шлюпк, чего ради повеллъ Его Величество четверымъ гребцамъ нести себя на доск на берегъ. Гребцы шли въ вод по поясъ, и господинъ Соймоновъ шелъ подлъ ихъ, чтобъ поддерживать Государя, дабы не замочился. Онъ и пять гребцовъ имли заряженныя ружья. Еще съ ними былъ деньщикъ Поспловъ, Государевъ любимецъ.
Нсколько пещаныхъ бугровъ лежали отъ 200 до 300 саженъ отъ берега. Государь взошелъ на одинъ изъ оныхъ, откуда по другой сторон видно было большое море. Тотчасъ избралъ Государь мсто, на которомъ бы стоять войску лагеремъ. Тогда же пришла другая шлюпка съ Квартирмейстеромъ Преебраженскаго полку, которому отъ Государя было приказано за нимъ слдовать, дабы ему показать мсто подъ лагерь гвардіи, что и учинено. Пріхали еще въ особливой шлюпк Губернаторъ Волынской и Кабинетъ-Секретарь Макаровъ для свданія, не иметъ ли Государь что приказать. Между тмъ гребцы нашли въ камыш Татарскую лодку, въ которой лежала мачта. Возвратившись къ берегу Государь указалъ Лейтенанту Соймонову поставить на берегу сію мачту, для примты флоту, а потомъ въ шлюпк Губернаторской хать ему обратно ко флоту, съ повелніемъ къ Генералу Адмиралу, чтобъ отправить молебенъ, и по окончаніи онаго учинить на всхъ судахъ бглой огонь, а посл того итти всмъ флотомъ, и стать у сего мста на якоряхъ. По сему все точно исполнено.
По полудни въ четвертомъ часу по данному сигналу чинился выходъ со всхъ судовъ на берегъ. Съ большихъ судовъ перевозились на шлюпкахъ, а островскія лодки такъ близко, сколько было можно, подъжжали сами къ берегу. Чрезъ то камышъ везд поломанъ, и съ водою сравненъ, и такимъ образомъ весь берегъ очистился. Генералъ Квартирмейстеръ Карчминъ наказывалъ каждому полку мсто въ лагер. Слдующаго дня поставили палатки. Сей лагерь проименованъ Астраханскимъ Ретранжементомъ, потому что Государь признавалъ за нужное, чтобъ укрпить оной валомъ, дабы войско было въ безопасности отъ всякаго непріятельскаго нападенія.
Больше недли прошло, пока можно было оттуда выступить, и собственное намреніе сего похода приводить въ исполненіе, къ сему требовались лошади, коихъ сухимъ путемъ ожидали съ конницею. Но сія претерпла дорогою великую нужду за недостаткомъ въ степи воды и фуража, да при вступленіи ея въ Дагестанъ случилось отъ жителей деревни Андреевой нечаянное сопротивленіе, отчего здлалось немалое въ поход замедленіе.
Между симъ времененъ пріуготовлялъ Государь, что было надобно, и послалъ провдать около лежащія страны, и сыскать мсто, гд бы перехать чрезъ року Сулахъ, также Островки приведены въ безопасность, дабы ихъ и на возвратной зд опять употребить было можно. Да и не было безъ забавъ, когда время и случай къ тому допущали. Государь Императоръ, Генералъ Адмиралъ, Графъ Толстой и Князь Кантемиръ всегда ночевали на своихъ судахъ. На берегу поставленъ былъ для Государя преизрядной Персидской Шатеръ полотняной, Шелковыми парчами подбитой, которой Шамханъ изъ города Тарху прислалъ Его Величеству въ подарокъ. Но ни единаго дня не проходило, въ которой бы Государь не здилъ на берегъ, и тогда обыкновенно зажжалъ къ стоявшему ближе къ берегу Генералу Адмиралу.
При семъ случа однажды учинилось, что Государь вспомнилъ корабельное обыкновеніе, по которому небывалыхъ прежде на какомъ либо мор купаютъ, что чинится изготовленнымъ на конц райны блокомъ, съ котораго сидящіе на доск спускаются въ воду трижды, или откупаются подарками. Здсь было новое море для нашихъ мореплавающихъ. Государь желалъ имть увеселеніе, видть оную церемонію, и какъ онъ самъ себя отъ оной не выключилъ, то и другіе не могли отговориться, коль имъ ни страшно казалось такое дйствіе. Господинъ Соймоновъ имлъ по Государеву приказу дирекцію надъ сею веселостію. Перьвой купался Генералъ Маіоръ Иванъ Михайловичь Головинъ, котораго Государь обыкновенно называлъ Адмиралтейскимъ Басомъ. Потомъ слдовалъ Государь самъ, по немъ Генералъ Адмиралъ, и такъ дале весь Генералитетъ и Министры. Весело было смотрть, какъ нкоторые исправили сію церемонію съ крайнею робостію, а другіе весьма бодро поступили. Господинъ Соймоновъ пишетъ: что Генералъ Маіоръ Матюшкинъ изо всхъ наибольшимъ страхомъ былъ объятъ, а Бригадиръ Князь Борятинской наибольшую оказалъ смлость.
Въ тоже время, какъ сіе произходило, пришелъ Терской Козакъ курьеромъ, отъ Бригадира Ветерани, съ извстіемъ о претерпенномъ близъ Андреевой урон, о которомъ Государь тмъ больше сожаллъ чмъ было видняе, что проступка Бригадира подалъ къ тому случай. Ветерани былъ отправленъ отъ Генерала Маіора Кропотова съ четырьмя полками драгунъ для взятія укрпленной деревни Андреевой, о коей Губернаторъ Волынской обнадеживалъ, что жители противиться не будутъ. Но какъ 23 Іюля въ близости деревни шелъ онъ ускою дорогою, то вдругъ и нечаянно съ высокихъ мстъ изъ лсу встртила его стрлами и ядрами такъ жестоко, что нсколько его войска были побиты. Тогда учинилася проступка, что Ветерани долго медлилъ въ ускомъ проход, и думалъ противиться непріятелю, у котораго вся сила была скрытна. Разсуждали такъ, естьлибъ онъ вдругъ устремился на деревню, то бы онъ меньше людей потерялъ. Сіе видно было, когда и полковникъ Наумовъ согласясь съ протчими Офицерами, небольшое число людей оставилъ, для удержанія непріятеля, а между тмъ прочіе по маломъ сопротивленіи изошли въ деревню, и претерпнной уронъ храбро отомстили. Однако побитыхъ было не больше 80 человкъ драгунъ. За то знатная получена добыча, И вся деревня превращена въ пепелъ.
Посл того помалу приходили переднія войска Драгунъ и Козаковъ, и какъ уже въ лошадяхъ не было больше недостатку, то Государь Императоръ послалъ Лейтенанта Соймонова съ 12 Терскими Козаками къ рк Сулаху, для осмотру, не можно ли гд чрезъ оную переправиться на лошадяхъ. Рка Сулахъ есть рукавъ рки Аграхана, и впадаетъ въ Каспійское море. Отъ Аграханскаго ретранжемента до устья рки Сулаха считали 20 верстъ разстоянія. Всеобщее примчаніе что рки при ихъ устьяхъ, отъ наноснаго песку съ моря, бываютъ млки, произвело въ Государ мнніе, что такое можетъ быть и у рки Сулаха. И такъ хотя надобно будетъ перевозить войско на плотахъ, однако для обозу здлается облегченіе, есть ли въ тоже время рку при устьи пережжать будетъ можно. Сіе приказано было господину Соймонову точно осмотрть. Онъ нашелъ устье дйствительно довольно млкимъ, и съ начала былъ грунтъ крепкой, но какъ на средину рки пришли, то такъ стало иловато и вяско, что съ немалымъ трудомъ лошади выбиться могли. И такъ со всмъ миновала надежда о полученіи желаемаго успха, а вмсто того боле старались о плотахъ, кои привязанными на берегу канатами перетягивали.
Господинъ Соймоновъ назадъ халъ край морскаго берега, или по заплескамъ изъ наноснаго песку состоящимъ, которые гораздо ниже настоящаго морскаго берега. Когда онъ Государю донесъ о семъ обстоятельствъ: то изволилъ Его Величество спросить: ‘видно ли тамъ, что во время сильныхъ морскихъ втровъ т заплески понимаются водою’. И какъ господинъ Соймоновъ донесъ, что вс до самыхъ крутыхъ мстъ и до пещаныхъ бугровъ понимаются: то Государь изволилъ скаэать присутствующимъ: ‘Я угадалъ, что Генералъ Квартирмейстеръ Карчминъ предлагалъ напрасно, что можно иттить по заплескамъ, я ему сказалъ, разв онъ захочетъ быть Фараономъ.
Потомъ принято въ разсужденіе, какъ бы сберечь Островскія лодки до ихъ возвратной зды, чтобъ они отъ втровъ не повредились? Ибо въ одну ночь нкоторые изъ оныхъ, не на якоряхъ, но на мли стоявшіе, отъ бывшаго жестокаго втру великой вредъ претерпли, и въ водъ погрузли. Государь Императоръ, для совтованія о томъ съ Генераломъ Адмираломъ, на Гукеръ пришедшій, великое имлъ попеченіе, какъ бы спасти лодки отъ сильныхъ осеннихъ втровъ, дабы не повредились вовсе, и дабы было, на чемъ возвратиться войску въ Астрахань. Мнніе Его Величества такое было, ‘чтобъ ихъ Всхъ у береговъ затопить, тогда съ водою не такъ сильно, какъ порожніе, подъимать, и о землю бить будетъ, а посл не трудно будетъ ихъ опять достать, и вылить изъ нихъ воду.’ Сказавъ сіе обратилъ Государь рчь свою къ предстоящему Лейтенанту Соймонову: Вить, де и ты морской, говори о томъ же’. Тогда вспомнилъ господинъ Соймоновъ о своей зд, которую чинилъ вдоль западнаго берега матерыя земли при осматриваніи Аграханскаго залива, и о лежащемъ недалеко отъ онаго берега маломъ остров, которой у Терскиръ Козаковъ Ракушечнымъ называется. Сей островъ на картахъ не означенъ: но есть рчка Ракушечна, напротивъ Аграханскаго ретранжемента въ заливъ текущая. На острову стояло тогда одно ветловое большое и высокое дерево, которое съ Гукера было видно. Потому учинилъ господинъ Соймоновъ предлженіе: ‘что можно Остовскія лодки поставить за оный островъ, тамъ сильные втры и волны не могутъ столъ легко ихъ повреждать.’ Изрядно, сказалъ Государь, увидя высокую ветлу, туды не далеко, Я и самъ поду, и осмотрю мсто.’
Вскор потомъ слъ Государь въ свою шлюпку, и взялъ Лейтенанта Соймонова съ собою. Пригребши къ острову, кругомъ его объхали. Весь островъ покрытъ былъ водою и высокимъ камышемъ, да и большая ветла стояла въ вод. Между камышемъ нигд не нашли меньше четырехъ футовъ глубины. Но глубина канала между островомъ и матерою землею была отъ 7 до 8 футовъ. Сей каналъ былъ на полверсты шириною. Правда что не доставало большой удобности въ томъ, что не было сухаго мста, гд бы поставить палатку: однако оное Государеву намренію не препятствовало, лишь бы впрочемъ Островки тамъ были безопасны. ‘Люди караульные, сказалъ Государь, могутъ и на лодкахъ жить. При дальнихъ кораблеплаваніяхъ больше времени проходитъ, что не пристанутъ къ берегу, нежели сіи здсь препроводить имютъ.’ Притомъ же въ короткихъ словакъ изволилъ, яко бы приказать Соймонову: ‘Тутъ той дивизіи, а тамъ другой дивизіи лодкамъ стоять.’ Потомъ похали къ находящемуся въ култук залива устію рки Аграхана, откуда возвратились къ судамъ своимъ. Слдующаго дня заведены были вс Островскія лодки позадь вышереченнаго острова, и господиномъ Соймоновымъ поставлены по данному отъ Государя приказанію. Три ста человкъ Малороссійскихъ Козаковъ остались на оныхъ для караулу. Не слышно, чтобъ имъ приключилось тамъ какое нещастіе.
Между тмъ прочіе драгуны и Козаки, сухимъ путемъ шедшіе, пришли къ рк Сулаку, и съ ними лошади для войска стоящаго въ ретранжемент. Лошади отправлены были порожнія изъ Астрахани чрезъ степь въ Терки, а оттуда шли они подъ конвоемъ драгунъ. Но имъ надлежало нсколько отдохнуть, къ чему очень была пригодна хорошая паства при ркахъ Сулак и Аграхан. Въ ретранжемент оставлено для гарнизону 200 человкъ регулярнаго войска, да 1000 Козакокъ подъ командою подполковника Маслова. Все прочее войско слдовали за Государемъ, когда изволилъ пятаго Августа вступить въ походъ подъ Дербентъ. Для судовъ, въ Аграханскомъ залив стоящихъ, повеллъ Государь Генералу Адмиралу поручить Лейтенанту Соймонову, чтобъ съ оными итти къ острову Чеченю, и тамъ соединясь съ командиромъ всхъ ластовыхъ судовъ Капитаномъ фонъ Верденомъ слдовать къ Дербенту. Господинъ Соймоновъ и прочіе отъ флота Офицеры провожали нсколько Генерала Адмирала на поход. Государь Императоръ изволилъ верьхомъ хать предъ гвардіею. Генералъ Адмиралъ и весь Генералитетъ также хали на лошадяхъ. Все чинилось въ наилучшемъ порядк. По прощаніи пошли морскіе Офицеры на своя суда, и запасшись слдующаго утра прсною водою, похали около полудня въ путь свой. Ввечеру въ седьмомъ часу были они у острова Чеченя. Капитанъ фонъ Верденъ принявъ надъ всми команду, по полученному съ Лейтенантомъ Соймоновымъ указу, готовился къ отъзду, но нсколько дней прошло, пока все было въ готовности. За то зда въ Дербентъ тмъ скоряе отправлялась, ибо полтора дня токмо хали, имя втръ и погоду весьма способные.
Августа 6 числа прибылъ Государь съ арміею къ рк Сулаку, чрезъ которую надлежало переправляться на плотахъ и прамахъ. Переправа чинилась въ слдующіе два дни. Султанъ Махмутъ изъ Ахсая, и отправленной отъ Шамхала Абдулгирея изъ Тарку Посланникъ, были здсь у Государя на аудіэнціи, на которой поздравила Его Величество благополучнымъ прибытіемъ, и по его повелніямъ общали всякое послушаніе. Султанъ Махмутъ подарилъ Государю Шесть изрядныхъ Персидскихъ лошадей, и 100 быковъ на содержаніе войска. Отправленной отъ Шамхала привелъ 600 быковъ въ тлеги запряженныхъ, для перевозу провіанта, 150 быковъ на пищу войску, и трехъ изрядныхъ Персидскихъ коней, изъ коихъ на одномъ было богатое серебромъ обложенное сдло, и золотомъ украшенная узда. Какъ Султанъ такъ и Шамхалъ были давно приклонны къ Россійскому интересу: перьвой потому, что его земля находится въ близости отъ города Терки, чего ради онъ имлъ пользу отъ содержанія дружбы, другой, что получилъ княжеское свое достоинство помощію Россійскаго двора {Герберовы извстія въ сочиненіяхъ 1760 году на мсяцъ Іюль стр. 38.}, и для того въ случа упорства, опасаться ему надлежало, чтобъ паки онаго не лишиться.
Августа 11 дня поднялась армія отъ рки Сулака. Хотя многіе находятся рчки, изъ горъ въ море текущія: однако въ нкоторыхъ мстахъ воды не достаетъ, чего ради Шамхалъ приказалъ тамъ рыть колодези, но въ нихъ была токмо малая и мутная вода. 12 числа переднее войско приближалось къ городу Тарку. Тогда Шамхалъ самъ встртилъ Государя Императора, и проводилъ его въ назначенной у города лагерь. Три дни прошли, пока вся армія прибыла къ сему для збору опредленному мсту.
Нкоторые депутаты отъ Наила, или Коменданта, города Дербента пришли въ Тарху, и засвидтельствовали Государю свое удовольствіе о Его прибытіи, и что Его Величества покровительствомъ пользоваться имютъ. Султанъ, яко главный повелитель тамошняго мста и окольныхъ дистриктовъ, выхалъ {Сочиненія 1760 году, Сентябръ стр. 202.} изъ Дербента, для великой опасности отъ Даудъ-Бега и Сурхая Казы-кумыкскаго, кои въ минувшемъ 1721 году паки овладли городомъ Шамахіи, и оной разграбили. {Ганвай частъ 2, стр. 75 нмецкаго изданія.} И такъ ему предложенное отъ Государя защищеніе было нужно, потому что ему ожидать было нчего отъ персидскаго правленія изъ Испагана, приведеннаго весною сего 1722 года Миръ Маухмудомъ, Миръ-Вейса сыномъ, въ крайніе безсиліе. Государь Императоръ послалъ въ Дербентъ полковника Наумова съ однимъ Порутчикомъ и 12 Донсхими Козаками, чтобъ утвердить Нанпа въ отъ добромъ мнніи, и договориться съ нимъ о пріемъ Его Величества,
Наумовъ прибылъ въ Дербентъ въ то самое время, когда Капитанъ фонъ Верденъ показался предъ городомъ съ транспортными и прочими судами Опасность тамошней рейды отъ всхъ втровъ, и притомъ худой грунтъ для якорей, извстны были морскимъ Офицерамъ. Не зная ничего о Наумов, и не чаючи толь скораго Императорскаго прибытія, согласились они, хать дв мили дале въ южную сторону къ устью рки Милукеникія, гд грунтъ для якорей гораздо лучше, и стоять тамъ до указу. Но тогда послалъ Полковникъ Наумовъ къ командиру флота, и приказалъ его просить къ себ въ городъ, поточу что иметъ съ нимъ говоришь о нужныхъ длахъ. Фонъ Герденъ, будучи тогда боленъ, послалъ вмсто себя Лейтенанта Соймонова.
Дло было сіе: Наумовъ согласился съ Нампомъ, чтобъ у двоихъ городскихъ воротъ, сверныхъ и у морскихъ поставить Россійской караулъ, дабы жители, отъ которыхъ Нампъ былъ не безопасенъ, не могли препятствовать вшествію Государя Императора. Но понеже при немъ толь мало было людей, то хотлъ онъ, чтобъ прислали ему съ судовъ нсколько человкъ, безъ коихъ на судахъ обойтися можно. На судахъ были два капральства драгунъ, сіи пришли безъ труда въ городъ, и стали у городскихъ воротъ. Имамъ Кули Вегъ, сіе то было имя Наила, показалъ себя Наумову и Соймонову весьма благосклоннымъ. Онъ подчивалъ ихъ великолпно. Людямъ съ судовъ было вольно, всякой день приходить въ городъ, и запасаться всякими потребностями. Для того остались суда предъ Дербентомъ, но они имли и то щастіе, что не случалось сильныхъ втровъ, кои бы имъ вредить могли.
Между тмъ россійская армія, выступивши 16 Августа изъ Тарку, претерпла нкоторой вредъ отъ неврности двухъ тамошнихъ владльцевъ, Султана Махмута изъ Утемиша, и Усмея Хайтакскаго, кои хотя Послу Волынскому оказывали всякое доброхотство, но когда дошло до самаго дла, то со всмъ противное тому учинили. Августа 18 числа прошедши провинцію Бойнакъ прибылъ Государь на то мсто, гд земля Утемишъ соединяется съ Хайтаками. Послано было нсколько Козаковъ дли разсматриванія той земли. Сіи возвратились съ такимъ извстіемъ, что жители хотя и не оказывали неудовольствія о прибытіи Россіанъ, однако не дозволяли къ нимъ подходить близко, да и нкоторые по нимъ стрляли. Для сего было опредлено, чтобъ 19 числа стоять на мстъ, и лошадямъ дать отдохнуть. Того-же дня по утру послали Есаула Козацкаго съ тремя человками въ мстечко Утемишъ, для отнесенія Султану письма, отъ Генерала Адмирала, и для объявленія ему, чтобъ онъ либо самъ пришелъ, или бы прислалъ депутатовъ въ лагерь, для принятія повелній отъ Его Императорскаго Величества. Вмсто того, чтобъ на то изъясниться, приказалъ Султанъ Махмутъ Есаула и Козаковъ изрубить безчеловчнымъ образомъ. Войска изъ 16000 человкъ состоящаго, которое онъ во своей и Усмеевой области собралъ, было по его мннію довольно, чтобъ истребить Россіанъ, потому что онъ надялся, нечаянно учинить на нихъ нападеніе. Но не здлалось по его желанію. Въ началъ четвертаго часа по полудни увидли ихъ приближающихся. Они бились запалчиво, и долго стояли въ сраженіи. Ибо съ начала не можно было противъ ихъ поставить довольную силу. Но какъ скоро сіе учинилось, то вс непріятели въ бгъ ударились. Гнались за ними 20 верстъ до Султанской резиденціи, которая есть тоже мстечко Утемишъ. Сіе мстечко, изъ 500 домовъ состоящее, тогда Россіанами разграблено, и въ пепелъ превращено. Тоже учинилось съ шестью деревнями. Число побитыхъ непріятелей простиралось до 2000 человкъ, и полученная добыча скота до 7000 быковъ и до 4000 барановъ.
Сей случай причинилъ, что армія не прежде 21 числа паки вступила въ походъ, 23 числа стали лагеремъ при рчк Дарбах, или Дербах, а 23 воспоследовало шествіе Его Величество въ Дербентъ. Наилъ съ великою свитою знатнйшихъ жителей встртилъ Государя за версту отъ города и падъ на колни поднесъ Его Величеству два серебреные ключа отъ городскихъ воротъ, или оные то представляли, на серебреномъ блюдъ, причемъ онъ изъяснился слдующими словами: ‘Чрезвычайно радостно ему и всмъ жителямъ города Дербента, что Его Величество Великій Императоръ Всероссійскій пришелъ для принятія ихъ во свое покровительство. Городъ хотя и построенъ, по ныншнему его состоянію, Персидскими Царями: но онъ иметъ свое начало отъ Александра Великаго, потому что еще многіе находятся остатки, кои такое безспорно доказываютъ. Для того есть пристойное и справедливое дло, что городъ предается во власть не меньше Великому Монарху, которой общался защищать оной отъ всхъ грабительскихъ нападеній бунтовщиковъ. Того ради почитая себя за честь быть верноподданными Великаго Императора, тоже съ уничиженіемъ засвидтельствуютъ чрезъ поднесеніе ключей сего города, причемъ они всеподданнйше себя препоручаютъ милости и попокровительству Его Императорскаго Величества’. Одинъ изъ сихъ ключей, [и сказываютъ, что одинъ токмо былъ] хранится и нын [на деревянномъ блюд] въ Императорской кунсткамер при Академіи Наукъ. Кажется, яко бы онъ былъ отъ посредственнаго висячаго замка, каковые во всхъ восточныхъ земляхъ и въ Кита обыкновенно употребляются.
Регулярное пхотное войско, прошедъ чрезъ городъ, стало лагеремъ на равнинъ близъ моря. На драгуны и Козаки нашедши лучшей кормъ для своихъ лошадей поставили свой станъ при ркъ Милукенти за 5 верстъ отъ устья. Тогда получилъ Капитанъ фонъ Верденъ указъ итти съ судами къ устью рки Милукентіи, и тамъ стать на якоряхъ. А Лейтенантъ Лунинъ посланъ былъ на Шнав въ Баку, чтобъ склонить жителей къ послушанію, и роздать сочиненной на Персидскомъ язык манифестъ, коего содержаніе было такое: ‘Государь Императоръ, яко врной сосдъ и союзникъ Шаху, пришелъ со своимъ войскомъ токмо въ томъ намреніи, чтобъ принять сіи мста въ защищеніе отъ бунтовщиковъ, Дербентской Наилъ принялъ онъ Его Величества сію высокую милость, ни мало не медлилъ, употребить оную въ пользу города, потому бы и городъ Баку для своей безопасности принялъ Россійскій гарнизонъ, которой иметъ быть снабднъ провіантомъ и всякою потребностію изъ Дербента‘. Однако не воспослдовало на то по желанію. Жители города Баку хотя отъ Лейтенанта и приняли манифестъ, но въ городъ его не пустили. Чрезъ нсколько часовъ данъ ему сей отвтъ: ‘Они уже нсколько лтъ оборонялись отъ бунтовщиковъ безъ всякой помощи, также и впредь обороняться думаютъ, потому они не примутъ ни одного человка гарнизону, ниже одного Батмана [всъ въ 15 фунтовъ] провіанту не требуютъ’. Съ симъ Лунинъ въ Дербентъ возвратился.
Не должно оставить безъ упоминанія, что имется здсь прекословіе между Журналомъ господина Соймонова и тогдашними реляціями, въ разныхъ печатныхъ сочиненіяхъ находящимися, а именно изъявляется тамъ благосклонное жителей города Баку намреніе, о которомъ дали они знать Государю чрезъ письмо еще до его прибытія въ Дербентъ слдующими словами: {Россійской, Турецкой и Персидской Театръ войны. Частъ 1. стр. 75.} ‘Призываютъ-де они за Божію милость, что Его Императорское Величество по дружелюбію его къ Шаху, изволилъ трудъ на себя принять, и шествовать въ провинцію Ширпанъ, о чемъ они съ радостію усмотрли въ присланныхъ къ нимъ манифестахъ, потому они не преминутъ, оказать Великому Императору всякую врную Службу, они уже два года назадъ оборонялись отъ бунтовщиковъ, и ничего такъ не желаютъ, какъ чтобъ такіе злоди вскор понесли надлежащее наказаніе, напротивъ же того они были бы удостоены высокой Императорской защиты’.
Еще имется и письмо Государя Императора писанное изъ Дербента отъ 30 Августа къ Правительствующему Сенату въ Москву, и находящееся во многихъ {Театръ войны стр. 83. Штатъ Казани, Астрахани и Георгіи, стр. 40.} печатныхъ книгахъ, въ коихъ Государь, объявляя о знатнйшихъ по оное время произшедшихъ случаяхъ, упоминаетъ и о город Баку, что оной чрезъ письмо предался въ Его Величества волю. Нтъ сомннія, что Государь получилъ такое письмо. Можетъ статься, что все помянутое во ономъ состояло, но по всему виду писано сіе письмо отъ приватныхъ людей, милости у Россійскаго Монарха заблаговременно себ ищущихъ, а не отъ градоначальника. О семъ Государь увдавъ по прибытіи своемъ въ Дербентъ, уповательно чрезъ то побужденъ былъ, чтобъ послать въ Баку Лейтенанта Лунина съ новымъ манифестомъ.
Мы видимъ еще сіе изъ помянутаго обстоятельства, что Лунинъ возвратился изъ Бику уже посл 30 Августа. Между тмъ еще больше приключилось нещастій, кои, какъ касались до транспорта провіанта, весь походъ остановили. Подъ прикрытіемъ Капитана фонъ Вердена, стояло предъ устьемъ рчки Милукентія 12 нагруженныхъ мукою ластовыхъ судовъ, изъ коихъ надлежало муку выгрузить, и печь хлбы, и сушить сухари для продолженія похода. Надъ симъ поручено смотрніе Бригадиру Лепашеву, которой имлъ у себя въ команд 4000 человкъ солдатъ. Но за ночь предъ выгрузкой возсталъ съ свера жестокой втръ, отъ котораго ластовые суда течь начали. Они держались до полудни, воду выливали изъ нихъ всми силами. Наконецъ, какъ течь умножилась, и къ выливанію воды силъ больше не доставало, то не было уже другаго средства, какъ отрубить якори, и шедши на берегъ, садиться на мль. Одно судно послдовало за другимъ. Въ два часа вс 12 судовъ на мль сли. Легко можно себ представишь, что тогда много муки подмокло и попортилось. Но выгруска за то была легче солдатамъ: ибо могли они все съ судовъ переносить на берегъ, вмсто того, чтобъ надлежало все перевозить на шлюпкахъ и ботахъ, естьлибъ суда находились въ прежнемъ своемъ состояніи. По учиненіи сего, суда были разломаны, и дрова употреблены на печеніе хлба.
Дв Тялки съ купеческими товарами, равное имли нещастіе съ ластовыми судами. Когда Капитанъ фонъ Верденъ приказалъ всей эскадр, стать полуциркуломъ Предъ устьемъ рчки Милукентія, то досталось обоимъ Тялкамъ, коими два братья Князья Урусовы, Капитанъ Лейтенантъ, а другой Лейтенантъ, командовали, стоять по обимъ концамъ эскадры, и потому блиско къ берегу. Но тамъ былъ грунтъ раковинами наполненной, и отъ того якори не держались. Тялки принуждены были также итти на мль, и какъ ластовые суда на дрова употреблены. Напротивъ того большіе суда остались невредимы. {Не можно съ симъ согласиться, что стоитъ въ напечатанномъ описаніи житія Князя Кантемира: что фрегатъ, на которомъ были его вещи и служитель, подъ Дербентомъ слъ на мль, и выключая людей, все пропало. Въ Журнал господина Соймонова не находится ничего о такомъ нещастіи. Еще стоитъ въ ономъ описанія житія: что Князь Кантемиръ, по причин своей жизни, отъ трудной зды умножившейся, еще въ Август мсяц изъ Дербента возвратился въ Астрахань. Коль же онъ долго былъ въ Дербент! и когда же ему было описывать Кавкасскую стну? О чемъ имется особливое сочиненіе господина Профессора Байера въ первой части Академическихъ Комментарій.} Господина Соймонова гукоръ, по перерваніи якорнаго каната, хотя и шелъ къ берегу, но тотчасъ бросили другой якорь, и чрезъ то освободились отъ кораблекрушенія.
Ожидали еще Капитана Вильбоа, которому поручено, 30 провіантомъ нагруженныхъ судовъ привести изъ Астрахани. Но то время, въ которое быть ему надлежало, уже прошло. Думали, что онъ къ Низабату прохалъ, потому что можетъ быть онъ себ не воображалъ, что армія такъ долго пробудетъ въ Дербент, или что способне въ Низабат приставать къ берегу. Господинъ Соймоновъ посланъ былъ по приказу Генерала-Адмирала о томъ навдаться въ одинъ день дохалъ онъ до Низабата, потому что сіе мсто токмо на девять милъ отстоитъ отъ Дербента, но онъ нашелъ тамъ одну токмо Татарскую Бусу, а о другихъ судахъ извстія никакого не было. Съ тмъ возвратился Соймоновъ на другой день къ Генералу Адмиралу въ Дербентъ.
Въ тоже время пришло извстіе отъ Капитана Вильбоа, что онъ прибылъ съ ластовыми судами въ Аграханской заливъ, а дале итти опасается, потому что суда въ худомъ состояніи, и трудно на нихъ будетъ хать по большому морю. Сіе побудило Государя Императора принять другія мры. По приказу его собранъ былъ военной совтъ, въ которомъ разсуждали, что войску не станетъ больше провіанту, какъ на одинъ мсяцъ, чего ради принято намреніе, походъ нын отмнить, и поставя гарнизонъ къ Дербент, возвратиться въ Астрахань.
Впрочемъ думали тогда въ арміи, что Государево было намреніе, мимо города Баку слдовать къ рк Куру, и итти вверьхъ по ней до Тифлиса, а оттуда прямо въ Терки, дабы собственнымъ испытаніемъ подлинне извстится о всхъ сихъ странахъ. Извстно, что Государь желалъ возобновить христіанство въ Грузиніи. Онъ хотлъ при усть рки Кура заложить большой купеческой городъ, въ которомъ бы торги Грузинцовъ, Армянъ, Персіянъ, яко въ Центръ, соединялись, и оттуда бы продолжались до Астрахани.
Во время приготовленія къ возвратному походу, посланъ Капитанъ Лейтенантъ Бернанрдъ на Шнав, а на другой день день Лейтенантъ Соймоновъ на обыкновенномъ своемъ Гукер, на встрчу Капитану Вильбоа, чтобъ его увдомить о семъ намреніи. Тогда уже не нужно было, чтобъ Вильбоа пошелъ съ худыми судами большимъ моремъ. Паче того есть ли онъ зду уже началъ, то велно ему возвратиться къ Аграханскому Ретраншементу, дабы тамъ войско на возвратномъ своемъ пути могло у него запастись провіантомъ. Между тмъ опасался Вильбоа, чтобъ войско въ Дербент не претерпло недостатку въ провіант, для того хотлъ онъ еще отведать, не доведетъ ли онъ туда ластовыхъ судовъ. Но какъ только онъ выступилъ на открытое море, то возсталъ жестокой штурмъ съ Югу, отъ котораго вс суда съ провіантомъ течь начали. Множеству натекшей воды противиться больше не могли. Никакова другаго не было средства, какъ чтобъ посадить суда на мель, и сіе учинилось у самаго конца Аграханскаго мыса. Въ такомъ состояніи Бернардъ и Соймоновъ застали сію эскадру. Легко представить себ можно, что отъ того паки великой уронъ причинился. Однако довольно еще осталось провіанту, чтобъ войско для возвратнаго походу, и оставленные въ тамошнихъ мстахъ гарнизоны удовольствовались.
Что касается до сихъ гарнизоновъ, то перьваго былъ поставленъ въ Дербент, надъ которымъ Полковнику Юнгеру поручена была комманда. Потомъ на возвратномъ походъ изволилъ Государь Императоръ при рк Сулак, 20 верстъ отъ устья оныя, на томъ мст, гд рка Аграханъ отъ оныя отдляется, заложить новую крпость Святаго Креста называемую. Тамъ остались подъ командою Полковника Леонтья Соймонова нсколько пхоты, драгуновъ и съ корпусомъ Козаковъ, которые посл отбытія Его Величества совершали строеніе крпости. Намреніе притомъ такое было, чтобъ сія крпость вмсто города Терки, для усмотрннаго самымъ Императоромъ худаго положенія сего мста, прикрывала Россійскія границы.
Положеніе ея было между двумя рками Сугакомъ и Аграханомъ, кои уже нсколько служили къ ея укрпленію. Крпостные валы казались важне, нежели требовалось, въ разсужденіи Азіатскаго непріятеля. Впрочемъ тамошнее мсто имло по плодородію своему многія превосходства. По причин послдняго обстоятельства состоялся указъ, чтобъ поселить тамъ 1000 семей Козаковъ съ рки Дону. Отъ того здлались по рк Аграхану разныя укрпленныя деревни, Городками называемыя, Козаки отъ слова Семья проименовались Семейными. При воспослдовавшемъ 1736 года оставленіи сей крпости, переведены оные Козаки на рку Терекъ, гд они живутъ между крпостью Кизляромъ и Гребенскими Козаками въ такихъ же городкахъ, и съ Гребенскими Козаками равное имютъ распоряженіе.
Въ то время, когда Государь упражнялся въ заложеніи крпости Святаго Креста, учинилъ по Его Величества указу Атаманъ Краснощокой съ 1000 человкъ Донскихъ Козаковъ и съ 4000 Калмыковъ нападеніе на жилища Узмея и Утемишскаго Султана Махмуда, дабы еще отмтить имъ за ихъ упорство. Сентября 25 числа вступилъ Краснощокой въ походъ, и 26 дня поутру прибылъ къ непріятельскимъ жилищамъ. Тогда все разорено, что отъ прежнія акціи осталось, или опять жителями приведено въ состояніе. Многіе изъ непріятелей порублены, 350 человкъ взято въ полонъ, и 11000 рогатаго скота получено въ добычу, кром, что всякихъ вещей и драгоцнностей Козакамъ досталось. Сентября 30 числа прибыла сія партія обратно къ арміи.
Въ самое то время, Государь Императоръ, дошедшій между тмъ съ пхотою до устья рки Аграхана и до Аграханскаго ретраншемента, слъ на суда, равномрна какъ драгуны и легкія войска пошли возвратно сухимъ путемъ. Бригадиръ Князь Борятинской пришелъ съ 4000 человкъ за нсколько дней, напередъ къ судамъ, что бъ ихъ изготовить. Когда все было готово къ отъзду, то Государь изволилъ ссть на прежней свой ботъ, и похалъ напередъ въ Астрахань, куда четвертаго Октября прибылъ благополучно. Но Генералъ Адмиралъ, отправившись три дни посл Государя на Гукер, также Шнава, на которой халъ Графъ Толстой, и вс Островскія лодки, претерпли чрезъ четыре дни ужасной штурмъ. Отъ того произошли нкоторыя опасныя извстія и слухи, кои не мало Государя опечаливали. Наконецъ все удалось нарочито по желанію, выключая, что у арміи не было безъ урона отъ сего похода, о чемъ дивиться не можно, въ разсужденіи перемнныхъ обстоятельствъ мореплаванія, и при трудностяхъ толь дальняго похода сухимъ путемъ, также отъ перемны воздуха и пищи, потому что отъ одного токмо изобилія плодовъ великія войска погибнуть могутъ.
Между тмъ, какъ чинились пріуготовленія къ возвратной зд въ Москву, соизволилъ Государь посмотрть ловли осетровъ и блугъ у такъ называемыхъ Учуговъ. На первомъ изъ оныхъ, Иванчугъ называемомъ, пришелъ изъ Гилани кабинетъ-курьеръ Чеботаевъ съ извстіемъ къ Государю отъ находящагося въ Рящ Россійскаго Консула Семена Аврамова, и съ письмомъ отъ Везиря, или Коменданта, онаго города къ Губернатору Волынскому, такого содержанія: ‘что тамошніе жители, отъ бунтовщиковъ весьма утснены, и ничего такъ не желаютъ, какъ чтобъ пришло россійское войско, и приняло ихъ въ защищеніе’. Тотже часъ послалъ Государь указъ въ Астрахань къ Генералу Адмиралу Графу Апраксину, къ Тайному Совтнику Графу Толстому, также и къ Губернатору Волынскому, чтобъ они туда пріхали. Но понеже ночь уже настала, то прибыли они на другой день, а между тмъ Государь отъхалъ къ другому Учугу, которой именуется Камысяхъ, и находится отъ перьваго на 12 верстъ разстояніемъ. Тамъ имли тайной совтъ. Намреніе принято такое, чтобъ не упускать удобнаго сего случая, и сей еще осени послать нсколько войска въ Гиланъ. Потомъ возвратился Государь въ Астрахань.
Около того-же времени поручилъ Генералъ Адмиралъ Лейтенанту Соймнонову, чтобъ точно описать рейду Четырехъ бугровъ, и такое изыскать мсто, гд бы провіантные магазины построить, было можно. Соймоновъ былъ также въ учугахъ. Но ему приказано, вмст хать назадъ въ Астрахань, потому что въ тайномъ совт его выбрали, для перевезенія войска въ Гиланъ. Тогда Государь Императоръ пожаловалъ его Капитаномъ-Лейтенантомъ. Отправленіе войска происходило пои присутствіи Его Величества, и Государь не изволилъ прежде изъ Астрахани подняться, пока вс не отправились.
Но мы о семъ будемъ говорить въ слдующей глав, здсь еще примчать надлежитъ, что Государь Императоръ поднялся изъ Астрахани 7 Ноября, а 11 Декабря имлъ въ Москву торжественной въздъ. На тріумфальныхъ воротахъ надъ проспектомъ города Дербента {Г. Профессоръ Мартини ищетъ во своемъ извстіи изъ Россіи стр. 123, что Государь повеллъ сей стихъ написать на градскихъ воротахъ въ Дербент. Но сего не было.} была слдующая на Александра Великаго, яко мнимаго жителя города, клоняющаяся, и годъ 1722 въ себ содержащія, надпись:
StrVXerat hanC fortIs, tenet hatiC fcD fortIor VrbeM,
которая по простому ея слогу неотмнно всякому нравиться должна.
Назначенное въ Гиланъ войско состояло не больше какъ изъ двухъ баталіоновъ пхоты, надъ которымъ Государь опредлилъ командиромъ Полковника Шипова, наилучшихъ свойствъ мужа, которой служивши наконецъ въ Статсъ-канторъ Президентомъ, за нсколько лтъ скончался. Капитанъ Лейтенантъ Соймоновъ получилъ указъ, чтобъ съ корабельнымъ мастеромъ Пальчиковымъ изъискать такія суда, кои бы къ толь поздой зд чрезъ море были удобны. Они не нашли больше къ тому способныхъ кром 14 судовъ, а именно часто упомянутой гукеръ, одинъ эверсъ, три галіота, да девять тялокъ, и сіи еще починить прежде надлежало. Между тмъ какъ корабельной мастеръ исправлялъ починку, то господинъ Соймоновъ снабдилъ суда добрымъ такелажемъ и нужными морскими провизіями. Ему также было дозволено, изъ морскихъ служителей выбирать такихъ, на коихъ онъ большую полагалъ надежду.
Небезпотребно было, чтобъ напередъ извститься о состояніи земли Гиланской, о чемъ какъ Кабинетъ-курьеръ Чеботаевъ мало сказать могъ, то по случаю нашолся во Астрахани Московскихъ купцовъ Евреиновыхъ приказчикъ Андрей Семеновъ, которой много лтъ живши въ Гилани, обо всемъ имлъ довольное знаніе. Сего допрашивалъ Государь обстоятельно, и веллъ потомъ Капитану Лейтенанту Соймонову, начертить по его словамъ на карт положеніе города Ряща съ окольными мстами, и со всми туда ведущими дорогами. На оной карт была между прочимъ представлена и дорога въ Казбинъ. И оттого принялъ Государь поводъ предписать въ инструкціи Полковнику Шилову: чтобъ на сей дорогъ изъискавъ мсто здлать крпость, дабы бунтовщикамъ и Персіянамъ пресчь путь въ Гиланъ.
Между тмъ какъ Государь помянутаго Евреиновымъ прикащика спрашивать изволилъ, дошла речь и до Грузинскаго купечества и до города Тифлиса. Тогда хвалилъ Государь способной водяной ходъ отъ Тифлиса по рк Кур къ Каспійскому морю, однако сожаллъ, что онымъ мало пользуются. ‘Тамъ на усть рхи Кура’ продолжалъ Государь къ Соймонову, ‘надлежитъ мста осмотрть, потому что тамъ должно быть зборищу для всего восточнаго купечества.’ О чемъ написано было и въ инструкціи данной господину Соймонову за собственною его Величества рукою, и велно ему вс протоки реки Кура вымрять.
Полковникъ Шиловъ призналъ запотребно, чтобъ предложить Государю нкоторые пункты въ докладъ, кои не толь сами собою, какъ для данныхъ отъ Его Величества на то отвтовъ, суть достопанятны. Шиловъ спрашивалъ: ‘Есть ли по случаю разлучатся суда, и останется при немъ токмо половина судовъ, или меньше, въ такомъ случа продолжать ли путь въ Гилань?’ Государь на то отвтствовалъ, показавъ на господина Соймонова: ‘это его должность, о томъ Соймоновъ постарается.’ А Соймонову говорилъ: ‘а ты рандеву дай.’ Шиловъ еще спрашивалъ: ‘довольно ли будетъ двухъ баталіоновъ для защищенія провинціи Гиланской? На то сказалъ Государь: ‘Стенька Разинъ съ 500 Казаками ихъ не боялся. а у тебя два батальона регулярнаго войска.’
Въ тоже время разговаривалъ Государь съ знатнымъ купцомъ Индостанской земли, которой жилъ тогда въ Астрахани, и назывался Амбуранъ. Индецъ донесъ Его Величеству: ‘Что прежде бунта изъ одной токмо провинціи Гиланской ежегодно вывозилось въ Турцію до 9000 тай шелку, въ которыхъ всу отъ 7 до 9 пудовъ, цною отъ 70 до 90 рублей за пудъ, и говорили также о шелк, что нкоторые Козаки въ Теркахъ длаютъ. На то сказалъ Государь, ‘со временемъ и Терскія мста не хуже Гилани быть могутъ. И притомъ удивляться изволилъ о лности Терскихъ Козаковъ, что къ такому лехкому промыслу, склонности въ умноженію не имютъ.’
Дабы суда тмъ наискоряе приготовлены были, приказалъ Государь стараніе о томъ имть тремъ Генераламъ Маіорамъ и двумъ Бригадирамъ, а именно: Матюшкину, Князь Юрью Трубецкому, Дмитріеву-Мамонову, Левашеву и Князю Борятинскому, которые притомъ такъ рквностно поступали, какъ токмо желать было можно. Въ пять дней [и сіе было Шестаго Ноября] стали готовы суда къ отъзду. Государь изволилъ на Гукеръ прибыть въ провожаніи Генерала Адмирала, Тайнаго Совтника Графа Толстова и Генерала Маіора и гвардіи Маіора Дмитріева-Мамонова. Тотже часъ приказалъ Его Величество Соймонову, дать сигналъ о походъ. Какъ уже все было въ движеніи то возвратился Государь въ городъ.
Собственная морская зда началась 14 Ноября отъ четырехъ бугровъ, и чинилась прямо къ Апшеронскому полуострову, причемъ больше ничего не произошло достопамятнаго, какъ что отчасти жестокой сверной втръ къ скорой зд способствовалъ, а отчасти сильнымъ теченіемъ въ море суда прибивало, больше нежели думали, къ западному берегу, и на самомъ ходу влекло ихъ весьма сильно къ Югу. Перьвое примтили 15 числа, увидя городъ Дербентъ въ четвертомъ часу по полудни, когда по счисленію надлежало еще быть имъ на шесть милъ отъ онаго, и мысъ у рки Самуры имть къ SZW. Но найдено разстояніе отъ Дербента не больше одной мили къ западу, и мысъ рки Самуры усмотрли къ южнозападной сторон. Второе сдлано на другой день, когда уже подходили къ Апшеронскому полуострову. По счисленію перехали они четыре мили въ одинъ часъ. И потому думали, что мысъ Бармакъ еще впереди, и въ южнозападной сторон. Но сверхъ чаянія увидли оной позади себя, въ сверозападной сторон. Отъ того заключили, что прошедшей ночи больше шести милъ въ одинъ часъ перехали, что также отъ сильнаго теченія въ море происходило.
Какъ 18 Ноября около полудня со всмъ утишилось, то сталъ господинъ Соймоновъ на якорь не далеко отъ берегу на 28 саженяхъ глубины. По полудни паки возсталъ способной сверной втръ, коимъ въ продолженіи пути онъ пользовался. Однако не могъ онъ до наступленія ночи дохать до Апшеронскаго пролива, а входить въ оной ночью было опасно. И такъ надлежало опять стать на якор, что было по его счисленію, за дв мили отъ пролива на 18 саженяхъ глубины. Въ ночи втръ такъ усилился, что онъ мало уступалъ прежнему штурму. Опасались, что оторвутся якори, отъ чего бы могло воспослдовать кораблекрушеніе при Апшеронскомъ берегу, или при такъ называемомъ Святомъ остров: но къ великому счастію удержались якорные канаты до разсвту, и тогда уже не трудно было принять такіе мры, кои бы привели суда въ безопасность. Господинъ Соймоновъ веллъ якорь отрубить, потому что при великомъ волненіи моря не способно было оной вытащить. Вскор потомъ вошелъ онъ въ проливъ Апшеронской.
Апшеронской проливъ назначенъ былъ, чтобъ тамъ собираться всмъ судамъ, и другъ друга ждать до 30 Ноября. Тогоже дня, въ которой господинъ Соймоновъ туда вошелъ [и сіе было 19 числа] соединились съ нимъ еще 9 судовъ, изъ коихъ каждое въ минувшей штурмъ страшную претерпло опасность. Волны суда покрывающія, не однократно смывали людей съ деку. Принуждены были изъ нкоторыхъ судовъ побросать нсколько провіанту въ море. Слдующаго дня [20 числа] увидли Эверсъ, при Сверномъ мыс Святаго острова между камнями стоящей, котораго погибели съ часу на часъ ожидали. Но онъ тамъ простоялъ тотъ день и слдующую ночь, пока втръ утишился, и тогда [21 числа] сіе и еще другое судно галіотъ къ прочимъ прибыли.
Недоставало еще двухъ судовъ, о коихъ со всмъ отчаялись, чтобъ они пришли. По репортамъ отъ нкоторыхъ показано было: что видли судно безъ мачты по морю носящееся. Изъ чего заключали, что оно тялка самая та, коей нтъ, потому что на оной мачта была худа, о чемъ и корабельному Мастеру въ Астрахани было предложено, но не перемня мачты отправлены были. Такимъ образомъ почитали сіе судно со всмъ за пропавшее. Также о другомъ токмо малую имли надежду, потому что штурмъ безпрерывно былъ съ сверу, и слдовательно оному судну, есть ли бы чего несчастливаго не учинилось, надлежало прибыть на зборное мсто равномрно, какъ и прочія. По симъ разсужденіямъ казалось излишно, чтобъ тамъ медлить для оныхъ судовъ до опредленнаго къ собранію срока. Господинъ Соймоновъ донесъ о семъ Полковнику Шилову, которому хотя и не безприскорбно было, лишиться двухъ ротъ солдатъ, на обоихъ судахъ находящихся, но понеже ежечасно умножалась вроятность, что суда пропали: то на конецъ склонясь на то, далъ позволеніе къ отъзду. Объ одномъ изъ сихъ судовъ посл ничего больше не слыхали. А другое, подъ командою унтеръ Лейтенанта Князь Великаго-Гагина, спаслося, хотя сей Офицеръ самъ лишился при томъ жизни.
Можно бы было прямо хать въ Гиланъ, но понеже осматриваніе устья рки Кура было отъ Государя особливо поручено Капитану Лейтенанту Соймонову, то, мимо онаго дучи, не хотлъ онъ упустить удобнаго къ тому случая. Ноября 28 дня прибылъ онъ къ устью) а 29 числа вошелъ въ рку со всми судами. Что онъ тамъ примтилъ, и въ которомъ устъ рки суда были, того не показано въ журнальной выписк, сему извстію къ основанію служащей. Знать, что ничего не произошла достопамятнаго. Господинъ Соймоновъ вторично туда пришелъ въ слдующую весну, и тогда чинилось точное осматриваніе, о чемъ въ надлежащемъ мст говорено будетъ.
Отъ рки Кура отправлялась зда въ Гиланъ, которая и окончилась въ краткое время безъ препятствія. Какъ они вошли въ морской заливъ, или озеро Зинзили [у Олеарія Ензели, а у Ганвая Енцелли, что больше сходствуетъ съ истиннымъ произношеніемъ] то Полковникъ Шиловъ послалъ Капитана Языкова въ Ряще, чтобъ тамошняго Везиря и Консула Апрамова извстить о своемъ прибытіи, и требовать, чтобъ прислали къ нему лошадей въ Перибазаръ, для перевозки тягостей чрезъ восемь верстъ до Ряща. Въ тоже время Иностранной коллегіи Переводчикъ Петричи, Грекъ родомъ, пришелъ къ Полковнику съ извстіемъ: ‘что онъ провожалъ посланнаго отъ Шаха къ Государю Персидскаго Посла, и они де были намрены, итти сухимъ путемъ до Дербента, но съ Талишинскихъ горъ, отъ Ряще вдоль морскаго берега до рки Кура простирающихся, усмотрли они Россійскія суда: и потому показалось Послу удобне, хать на судахъ чрезъ море, чего ради воротился онъ въ Ряще, а онъ Петричи чрезъ лежащей отъ Перибазара къ западу городъ Кескеръ пришелъ къ Полковнику, чтобъ его о томъ увдомить.’
По прошествіи двухъ дней Капитанъ Языковъ возвратился изъ Ряща, и репортовалъ слдующее: ‘При его приход въ Ряще собирались знатнйшіе изъ гражданъ въ домъ Везиря для совтованія, и по окончаніи совта ему объявили, что въ городъ Ряще безъ указу своего Шаха не могутъ принять Россійскаго войска, и того ради халъ бы онъ назадъ, и сказалъ Полковнику, чтобъ онъ остался на своихъ судахъ, а въ противномъ случа принуждены они будутъ чинить ему сопротивленіе.’ Сіе же представленіе велно было и Дарг, яко депутату отъ города, съ Языковымъ пришедшему, повторить предъ Полковникомъ. Но Консулъ Апрамовъ обнадежилъ Языкова, что непостоянной народъ, которой прежнее свое намреніе толь легко перемнилъ, склониться можетъ и на другую сторону, по добрымъ его представленіямъ.
Когда Дарга хотлъ Полковнику учинить вышепомянутое объявленіе, то подхватя слово, говорилъ Полковникъ: ‘что весьма онъ тому удивляется, какъ жители города Рящи, сами просивши Государя Императора всея Россіи Самодержца о помощи и защищеніи противъ бунтовщиковъ, нын, когда Его Императорское Величество исполнилъ по ихъ прошенію, сомнваются принять оное вспоможеніе, и въ Ряще пустить его не хотятъ. На судахъ онъ быть не можетъ, и еще меньше, безъ имяннаго Императорскаго указу, возвратиться въ Россію. Въ Рящ конечно ему жить должно, а къ тому потребны лошади. Больше ничего онъ не требуетъ. Надлежитъ разсудить, какая та бездлица, въ которой ему отказываютъ. И не будетъ ли Великій Монархъ Россійской возбужденъ, толь несправедливою поступкою, къ отмщенію и наказанію тхъ, кои суть тому виною?’ Отъ сихъ словъ забылъ Дарга то, что имлъ донести. Онъ общалъ все длать, чего Полковникъ ни потребуетъ. Но въ Рящ Везирь и народъ остались при прежнемъ ихъ намреніи.
Посл сего поспшалъ Полковникъ съ судами войти въ устье рки Перибазара, и занять лежащее нсколько верстъ вверьхъ по оной мстечко тогоже имени. Надлежало предупредитъ Везиря, которой также въ Перибазар засстъ намрился. Ибо нигд инд пристать было не можно, для нискихъ и 6 лотныхъ мстъ, со всхъ сторонъ озеро Зинзнли окружающихъ, и везд камышемъ зарослыхъ. Одно токмо тамъ есть способное и хилое мсто Перибазаръ. Естьлибъ Везирь напередъ пришелъ въ Перибазаръ: то бы надлежало противъ его употребить силу, что было бы непристойно учинить вспомогательному войску. Напротивъ того должно бы теперь было начинать Везирю непріятельскія дйствія, естьлибъ онъ захотлъ изъ Перибазара Россіянъ выгнать, къ чему предосторожность и благоразуміе толъ же мало допустили. И такъ стали суда на якоряхъ въ усть рки Перибазара, и дв роты салдатъ пошли на шлюпкахъ и лодкахъ къ оному мстечку. Еще больше требовалось людей, провіанту, оружія, аммуниціи и пушекъ. Все то перевезено въ Перибазаръ на гукеръ и на большемъ корабельномъ бот, хотя весьма трудно было, тянуть суда по многому камышу противъ воды. Вытащили нсколько пушекъ на берегъ, и здлали окопъ. И то все окончали въ два дни. Притомъ же съ находящимися въ усть рки судами содержали безпрерывную коммуникацію,
Везиръ сіе слышавъ приказалъ въ Рящ пригласить нсколько пушекъ, которыя хотлъ онъ употребить къ своему защищенію. Но вскор потомъ одумался, и желалъ токмо знать: ‘правда ли, что отправленъ Полковникъ отъ самого Императора, и есть ли у него собственноручный Его Величества указъ для Защищенія Гилани отъ бунтовщиковъ. Ибо естьли сіе такъ, говоритъ онъ, то ему легче будетъ въ томъ отвтствовать предъ своимъ Государемъ, что онъ пустилъ, Россіянъ въ Ряще’. Какъ о семъ увдомился Полковникъ чрезъ Консула, то больше не было нужды, какъ чтобъ позвать Везиря въ Перибазаръ для его увренія. Онъ пріхалъ въ великолпномъ стат, и съ состоящею изъ 200 человкъ свитою. Полковникъ поставилъ, чтобы ему въ честь, 200 человкъ солдатъ въ строй, съ заряженными ружьями. Все происходило по дружески. Полковникъ самъ объявилъ притчину своего прибытія, и показалъ его Императорскаго Величества указъ, которой поцловалъ Везирь съ величимъ почтеніемъ, и возвысилъ надъ своею головою. По семъ соглашенось о Полковничьемъ въ Ряще вступленіи.
Въ Рящ былъ каменной четвероугольной Караванъ-Сарай, или торговой домъ, по Россійски называемой, потому что Россіяне обыкновенно тамъ жили, и продавали свои товары. У онаго были двои ворота, и посреди двора колодезь. Сей торговый домъ стоялъ на конц города, и съ городской стороны и была передъ нимъ широкая площадь, а съ другой лугъ большой. Оной подобенъ былъ замку, или безъ труда укроменъ быть могъ. Тамъ отвели Полковнику квартиру, которыя ему для своей безопасности лучше желать было не можно. Онъ шелъ туда съ пятью ротами, а въ Перибазар остался Подполковникъ Колюбакинъ съ двумя ротами. Безчисленное множество народа смотрло на идущихъ въ преизрядномъ порядк и при играніи музыки Россіянъ. Напротивъ того Россіяне удивлялись величин города, которой вдоль и поперегъ на пять верстъ мрою, и никакимъ не окруженъ крпостнымъ строеніемъ. По сему послднему обстоятельству нкоторые сомнвались назвать Ряще городомъ. Но есть ли разсудимъ по состоянію жителей, и ихъ пропитанію, въ торгахъ и мануфактурахъ состоящему, есть ли увидимъ тамъ одн токмо каменные и черепицею крытые домы, есть ли помыслимъ, что Персіяне могли и не укрплять такова города, которой мы бы признавали за достойнаго наилучшимъ крпостнымъ строеніемъ: то не можемъ сіе мсто не почесть городомъ. Между тмъ признавать должно, что отъ недостатка крпостнаго строенія происходили тамъ многія злоключенія, и что жители въ прежнія времена дважды претерпвали отъ Донскихъ Козаковъ нападенія. О перьвомъ грабеж, бывшемъ въ 1636 году, упоминаетъ Олеарій въ 6 кн. гла. 5 страница 369 путешественнаго своего описанія. Второй грабежъ Стеньки Разина, въ 1668 году учиненной, еще больше былъ прежняго, потому что сей разбойникъ въ Ряще жилъ нсколько времени, и оттуда вывезъ несказанное богатство.
Вскор потомъ увидли судно на мор, и не обманулись въ мнніи, что то будетъ одно изъ тхъ судовъ, которые въ минувшую осень за жестокою погодою отстали, и за пропавшіе почитаны были. Оное было галіонъ, коимъ прежде командовалъ Унтеръ-Лейтенантъ Князь Великаго-Гагинъ, а тогда главнымъ Офицеромъ на немъ былъ Мичманъ Прончищевъ, Князь Великаго-Гагинъ съ однимъ матросомъ и съ однимъ служителемъ хавъ близъ Дербента на лодк къ берегу, потонулъ. Находящіеся на судн солдаты взяты немедлнно въ Ряще, а галіотъ приведенъ къ прочимъ судамъ въ усть рки Перибазара стоящимъ. Большой корабельной ботъ посланъ былъ въ Терки съ извстіемъ о занятіи города Ряща, какъ то Полковнику предписано было въ инструкціи, и оттуда возвратился. Надлежало употребить сіе средство, потому что въ зимнее время, за льдомъ, въ Волгу войти не можно. Терской Комендантъ послалъ сухимъ путемъ извстія въ Астрахань, а тамошней Губернаторъ отправилъ оныя къ Государю въ Санкпетербургъ.
Назначенной въ Россію Персидской Посолъ находился еще въ Рящ, и примтили, что Везирь старается его удержать отъ зды. Напротивъ того домогался Полковникъ всячески его отправить, предвидя, коль Государю Императору будетъ пріятно сіе посольство. Посолъ назывался Измаилъ Бегъ. Онъ былъ уполномоченъ отъ Шаха Гусеина и отъ его сына Шаха Тахмаса, котораго другіе Тахмазибомъ называли, чтобъ заключить съ россійскимъ Императоромъ союзъ противъ бунтовщика Миръ-Махмуда, и за чинимое Шаху Тахмасу вспоможеніе общать нкоторыя при Каспійскомъ мор лежащія провинціи Шахъ Гусейнъ тогда его отправилъ, когда еще бунтовщики были въ пути къ Испагани. А тогда сидлъ Гусеинъ въ темниц, и Миръ-Махмудъ на престол, которая перемна произошла 23 Октября въ Испагани. Того ради не оставилъ Измаилъ Бегъ, будучи въ пути, захать къ Шаху Тахмасу, коего вс врные Персіяне признавали за одного законнаго наслдника престола, и требовать отъ него подтвержденій. Есть ли дозволяется испытать по догадкамъ намреніе Везиря, то кажется, что оное состояло въ томъ, чтобъ не лишиться своей власти. Шахъ Тахмассъ ни мало еще не утвердилъ своего правленія. Отставивши Испагань, странствовалъ онъ съ прошедшей весны по отдаленнымъ провинціямъ, и находился въ оное время, то въ Ардевил, то въ Таврис. Сверхъ того былъ онъ Государь слабаго разума, которой послдовалъ во всемъ совтамъ своихъ Министровъ. И такъ Везирю можно было надяться, чтобъ уничтожить сіе посольство. Но Измаилъ Бегъ положился на свою инструкцію, и на полномочіе отъ двухъ Государей ему данное, и Полковникъ Шиловъ отвелъ его на суда, изъ коихъ два подъ командою Лейтенантовъ Лунина и Татищева, получили ордеръ, чтобъ перевести его въ Астрахань.
Къ отъзду все было готово, и хотли слдующаго дня итти въ море, но ввечеру передъ тмъ въ 9 часу пришла всть изъ Ряща отъ Консула Аврамова къ Капитану Лейтенанту Соймонову ‘что по Шахову указу Посолъ назадъ будетъ потребованъ, чего ради бы поспшали отправить его въ море до полученія онаго указа.’ Сіе же подтверждалъ встникъ отъ Полковника Шилова. По сему надлежало судамъ съ Посломъ еще тойже ночи отъхать. Но какую бы предъявить причину такой поспшности? Господинъ Соймоновъ, зная, въ коль великомъ почтеніи состоитъ звздогаданіе у Персіянъ, донесъ Послу: ‘Яко бы онъ нашелъ, что наступающей полунощной часъ много щастія предвщаетъ для его пути, и что сверьхъ того теперь полномсячіе, чего ради надлежитъ поспшать, вытти въ море, пока вода не сбудетъ.’ Посолъ на все согласился, и такъ употреблены были вс шлюпки и лодки для буксированія судовъ въ море.
Такимъ образомъ Измаилъ Бегъ похалъ изъ Гилани въ начал Генваря 1723 года, въ той надежд, что онъ моремъ скоряе, нежели сухимъ путемъ, прибудетъ въ Астрахань, но сіе было не возможно, потому что море обыкновенно замерзаетъ при усть рки Волги. Но Послу о томъ не объявили. Напротивъ того Лейтенанту Лунину было приказано, чтобъ въ Апшеронскомъ пролив у Святаго острова промедлить подъ разнымъ видомъ до тхъ поръ, пока можно будетъ надяться, что Волга [что обыкновенно бываетъ въ Март мсяц] вскрылася. Пришедши около половины Генваря въ помянутой проливъ, Посолъ съ начала радовался, что на Святомъ остров нсколько отдохнуть можетъ отъ безпокойствія морской зды. Но вскор потомъ ему тамъ прискучилось, и Лейтенантъ Лунинъ едва его успокоилъ. Онъ принужденъ былъ Послу объявить истинную причину медлнія, потому что Волга льдомъ покрыта. Какъ съ начала Марта настала теплая погода, то Лунинъ паки зду началъ, и безъ дальнихъ препятствій привезъ Посла благополучно въ Астрахань.
По отъзд Посла, услышалъ господинъ Соймоновъ, какъ то здлалсь, что Консулъ прежде Везиря извстился о Шаховомъ указ, по коему Измаила Бега возвратить велно, и какимъ образомъ оной указъ задержанъ. Аврамовъ, слышавъ, что ожидаютъ такого указа, находился нарочно для того въ нкоторой деревн, чрезъ которую курьеру съ указомъ хать надлежало. Онъ позвалъ его къ себ въ квартиру, подчивалъ его, и толь много оказалъ ему дружества, что сей не спшилъ хать въ Ряще. Между тмъ Аврамовъ отправилъ нарочнаго къ Полковнику и къ господину Соймонову. Какъ онъ услышалъ, или по крайней мр могъ надяться, что суда въ море вышли, то онъ отпустилъ курьера въ Испагань, одаривъ его довольнымъ числомъ денегъ. Везирь, о всмъ произшедшемъ ничего не вдая, послалъ указъ на суда, въ томъ мнніи, что Посолъ еще не ухалъ. Но сей былъ уже на мор. Такимъ образомъ коварство Везиря, испросившаго сей указъ у Шаха, предупреждено было хитростію россійскаго Консула.
Посл сего еще больше явилось признаковъ злаго Везирьскаго умысла, потому что ежедневно приходили въ Ряще вооруженные Персіяне, коихъ намреніи ни къ чему иному клонится не могло, какъ только чтобъ Россіянъ оттуда выгнать. Сихъ Персіянъ не можно было почесть за обученной ружью воинской народъ, потому что такихъ не находилось ни въ Гилани, ниже въ сосдственныхъ провинціяхъ, но были токмо жители деревенскія съ саблями, и немногіе имли ружья безъ замковъ, кои фитилями зажигаютъ. Къ каждому такому ружью не было у нихъ больше двухъ, или трехъ, камышемъ обверченныхъ патроновъ. Но множество оныхъ наводило страхъ Полковнику, однако не давалъ онъ знать, о томъ Везирю, потому что ни о чемъ жаловаться причины не было. Потомъ спустя нсколько недль увдомленось чрезъ чрех Армянскихъ и Грузинскихъ купцовъ, что собралось уже до 15000 человкъ. Да еще пришли въ Ряще два Везиря, Кесерской и Асторинскій. Тогда Полковникъ приказалъ на углахъ Караванъ-сарая своего здлать два болверха. Везирь веллъ его спросить о причин того. На то отвтствовалъ Полковникъ: ‘что Европейскія воинскія правила требуютъ такой предосторожности, хотя и нтъ никакой явной опасности.’ Съ того времени не посылалъ больше Полковникъ просить Везиря о лошадяхъ для перевозу нужныхъ снарядовъ и провіанту изъ Перибзара, но онъ возилъ вс потребности на наемныхъ лошадяхъ, или перетаскивали оныя солдаты.
Въ конц Феврадя послала три Везиря въ Полковнику, и велли ему сказать общимъ именемъ:’Не можно де имъ боле терпть пребыванія его съ войскомъ въ ихъ земл, они де сами въ состояніи защищать себя отъ своихъ непріятелей, и того де ради бы онъ вышелъ, пока его къ тому не понудитъ, на что требовали у него отвта.’ Какъ сіе непріятельское требованіе учинено не сверхъ чаянія: то данъ на то тотчасъ отвтъ слдующій: ‘Не мы тому виною, говорилъ Полковннкъ, что мы сюда пришли. Везирь и жители города Ряща призвали насъ для своего защищенія. И я не думаю, чтобъ нчто мною учинено или дозволено было, почему бы мое и порученнаго мн войска пребываніе здшнему народу противно быть могло. Какъ Великій Государь Императоръ Всероссійскій чрезъ то, что онъ насъ послалъ, явно засвидтельствовалъ свое дружелюбіе къ Шаху и Персидскому государству: такъ я не сомнваюсь, что и назадъ онъ насъ позоветъ, когда будетъ ему представлено, что пребываніе наше въ здшней стран больше ни нужно. Но безъ именнаго Его Императорскаго Величества указа не могу я съ мста тронуться. Невозможность исполненія того, чего они требуютъ, также изъ того явствуетъ, что отъхали отсюда Два судна съ Посломъ Измаилемъ Бегомъ, коихъ обратнаго прибытія ожидать должно, дабы вс при мн находящіеся люди могли вдругъ отправиться. Естьлибъ я и хотлъ учинить нчто безъ указу Всемилостивйшаго моего Государя, въ той надежд, что премнившіяся обстоятельства оправятъ мою поступку, и что Государь Императоръ по мудрому своему разсужденію не причтетъ того мн въ вину: однако не могъ бы я ничего больше здлать, какъ чтобъ сперьва послать на судахъ въ Дербентъ вс тягости, и по возвращеніи судовъ итти мн самому съ войскомъ.’ Сей толь благоразумной отвтъ удовольствовалъ Персіянъ на нкоторое время, въ ожиданіи, что тягости, а особливо артиллерія, которая наибольшей страхъ имъ наводила, на суда нагружены будутъ. Но Полковникъ не признавалъ за полезно, остаться безъ оныя, однако между тмъ приготовлялись суда къ отъзду, потому что надлежало Капитану Лейтенанту Соймонову окончать описаніе мстъ при усть рки Кура, и оттуда хать въ Астрахань.
До приготовленія судовъ къ отъзду, говорилъ нкто господину Соймонову: ‘что можетъ притти на мысль Персіянамъ, чтобъ суда, на рк Перибазар стоящія, сжечь нефтію, они де могутъ нсколько бочекъ, симъ землянымъ масломъ наполненныхъ, по зажженіи онаго въ рку вылить, и есть ли де оная нефть доплыветъ до судовъ, то легко могутъ оные отъ того загорться.’ Сіе хотя господинъ Соймоновъ почиталъ тогда за пустые рассказы, коими токмо въ страхъ его привести хотли: однако посл, когда онъ былъ въ Баку, и позналъ свойства нефти, и увидлъ, что оная дйствительно на вод горитъ сильнымъ пламенемъ выше полуаршина, удостоврился онъ, что опасность не была безъ основанія. Особливо высокой и въ то время изсохшей камышъ, а по берегамъ рки Перибазара ростущей, въ которомъ суда стояли, причинилъ бы неминуемое нещастіе, естьлибъ огонь то понялъ. Но можетъ быть, что Персіянамъ на мысль сего не приходило, или что они не хотли употреблять такого способа: довольно, что суда остались въ цлости.
Чрезъ нсколько дней потомъ увдомилъ Полковникъ Шиловъ Капитана Лейтенанта Соймонова, ‘что Везирь Кескерской вознамрился итти къ Зинлинскому проливу, а что онъ намренъ тамъ длать, и сухимъ ли путемъ подетъ, или водою отъ деревни Перибазара на судахъ, того не извстно. Но есть ли онъ подетъ водою мимо россійскихъ судовъ, то бы господинъ Соймоновъ непреминулъ его принять честно, впрочемъ навдывался бы онъ сего намреніяхъ.’ И такъ ожидали сперьва Везиря водою, но какъ услышали, что онъ похалъ сухимъ путемъ, то послалъ господинъ Соймоновъ Мичмана Прончищева въ матросское платье одтаго, и съ матрозами на шлюпк, къ проливу, подъ видомъ, яко бы тамъ ловить рыбу. Прончищеву приказано примчать вс Везирьскія предпріятія. Онъ пробывъ тамъ три дни, по возвращеніи своемъ репортовалъ, что съ Везиремъ было великое число войска коннаго, что Везирь прилжно осматривалъ устье пролива въ Каспійское море, и что казалось яко бы онъ избиралъ мста, на которыхъ бы здлать батареи, или крпостцы, чтобъ пресчь входъ Россійскимъ судамъ въ Зинзилинское озеро. Господинъ Соймоновъ еще напередъ догадывался, что такое есть Везирское намреніе, какъ то и по вроятности въ томъ сумнваться не можно однакожъ оное не произведено въ дйствіе.
Въ начал Марта мсяца начали изготовлять суда, на которыхъ господину Соймонову итти въ море. Оныхъ было восемь. Ибо по данной Полковнику Шилову инструкціи надлежало нсколько судовъ оставить для защищенія гавани. Такимъ образомъ подъ командою Капитана-Лейтенанта Золотарева остались въ пролив Гукеръ, большой корабельной ботъ и эверсъ, изъ коихъ два перьвые снабдны были артиллеріею. Марта 17 числа пошелъ господинъ Соймоновъ въ море.
Едва онъ отъхалъ, то Персіяне, услышавъ, что тягости никакой на судахъ не повезено, повторяли прежнія свой требованія, и наступали на Полковника Шилова съ томъ, чтобъ онъ неотмнно изъ Ряща выступилъ. Онъ представлялъ невозможность: ‘потому что осаталось у него токмо три судна, на которыя и четвертая часть находящагося при немъ войска умститься не можетъ.’ Сверьхъ того, говорилъ онъ: ‘не нахожу я причины, принимать отъ нихъ повелнія, пока я не увдомлюсь о намреніи ихъ Шаха.’ Чрезъ нсколько дней показывали ему указъ, яко бы отъ самаго Шаха присланной, тогоже содержанія. Но хотябъ и подлинной былъ указъ, или подложной: однако Полковнику выхать было не можно. Грозили ему силою: онъ общался оборониться. ‘Только Везири бы разсудили, когда они начнутъ непріятельскія дйствія, то имютъ они и отвтствовать во всхъ слдствіяхъ войны, которыя отъ того произойдутъ.
Великое ихъ множество, и малое число Россіянъ, придало Персіянамъ смлости, что слдующаго дня изъ четырехъ пушекъ и нкотораго числа млкаго оружія стрляли по россійскому Караванъ-Сараю. Россійской Капитанъ, Резинъ, застрленъ былъ, а больше никакова вреда не случилось. Полковникъ пробылъ тотъ день спокойно, ожидая ночи, когда Персіяне отдыхать будутъ. Около полуночи послалъ онъ роту гранадеръ подъ предводительствомъ Капитана Шиллинга въ задніе ворота на поле, съ такимъ приказаніемъ, чтобъ обошедши, напасть стыду на непріятеля. Какъ сіи далеко уже дошли, то Полковникъ приказалъ еще выступишь двумъ ротамъ въ переднія ворота, и бить тревогу. Непріятели увидя, что съ двухъ сиоронъ вдругъ чинится на нихъ нападеніе, не знали, гд больше требовалось ихъ сопротивленія. Больше 1000 человкъ, отчасти на мст предъ Караванъ-сараемъ, отчасти же на побг, побито. Чрезъ нсколько минутъ мсто сраженія очистилось. За бгущими чинена погоня по всмъ улицамъ города.
Тогоже дня думали Персіяне истребить еще и три судна въ Зинзилинскомъ пролив стоящіе, здлавъ въ ночи батарею изъ плетня землею насыпанную, и поставя на оной четыре чугунныя шести фунтовыя пушки. На разсвт начали они стрлять изъ пушекъ. На судахъ было не больше 100 человкъ. Напротивъ того число Персіянъ простиралось до 5000 человкъ. Какія надлежало здсь принять мры? Должно ли удалиться? Капитанъ-Лейтенантъ Золотаревъ того не здлалъ. Онъ шелъ противъ огня. Судамъ веллъ онъ тянуться завозомъ къ батареи. Присемъ хотя и не было безъ урону, потому что непріятельское млкое ружье доставало до людей у завоза бывшихъ и тянувшихъ: но какъ стали напротивъ батарей, и со всхъ судовъ, какъ изъ ружья, такъ и изъ пушекъ, стрляшь начали: то въ четверть часа ни одного непріятеля не осталось. Поимали нсколько побжавшихъ, которые на сандалахъ [малыя Персидскія суда] чрезъ озеро Зинзилинское уйти хотли. Потомъ Персіяне оставили Россіянъ въ поко, а вскор потомъ пришли прибавочные Россійскіе полки, такъ что тмъ меньше Персіянъ было опасаться.
Между тмъ, какъ въ Рящ сіе произходило, пришелъ господинъ Соймоновъ къ рк Кур, и особливо осматривалъ большой западной рукавъ сей рки. Онъ нашелъ мсто, на которомъ по нужд заложить городъ можно. По правд тамошняя страна ниская и болотная, которая выступающею изъ Каспійскаго моря водою часто заливается, о чемъ посмотрть можно описаніе Полковника Гербера въ Ежемсячныхъ Сочиненіяхъ 1760 года на Октябрь мсяцъ стр. 299. Господинъ Соймоновъ думалъ, что можетъ быть еще найдется другое къ тому удобное мсто въ заливъ Кизылъ-Агачскомъ, съ западной стороны отъ рки Кура лежащемъ. Сіе было содержаніе репорта посланнаго, по своемъ возвращеніи въ Астрахань, къ Его Императорскому Величеству.
Когда господинъ Соймоновъ вошелъ въ Волгу, то встртился съ нимъ Капитанъ-Лейтенантъ Мятлевъ, которой на трехъ эверсахъ везъ провіантъ и другія потребности для находящагося въ Гилани войска. Бригадиръ Левашевъ стоялъ въ Астрахани съ четырьмя баталіонами пхоты, и былъ также назначенъ въ Гилань. Для перевезенія сихъ употреблены пришедшіе съ господиномъ Соймоновымъ, и еще нкоторые въ Астрахани находящіяся суда. Но знатнйшая экспедиція, къ завоеванію города Баку клонящаяся, осталась на будущее лто 1723 года, при которой какъ паки употреблялась служба господина Соймонова: то увидимъ мы произшедшія при томъ поход дла по его журналу въ слдующемъ отдленіи. Здсь надлежитъ намъ упомянуть еще о Персидскомъ Посл, которой тогда изъ Астрахани похалъ въ Санктпетербургъ.
Изламаилъ-Бегъ прибылъ въ Санктетербургъ 10 Авуста 1721 года, и 15 числа тогожъ мсяца былъ у Государя Императора на публичной аудіэнціи. Сентября 12 дня, по данному ему отъ Шаха Тахмаса полномочію, заключилъ съ Россійскимъ министерствомъ извстной {Зри Corps Diplomatique par Dumont. Tome VIII. Memores de Lamberti. Tome X. Schumans Corp. Iur Gent. Acad. p. 1959. Weber berandertes Ruland. Theil G. 103. Histoire de Pierre k Grand. Amft. 1742. 4. p. 475.} трактатъ. Потомъ 14 дня тогожъ мсяца воспослдовала отпускная его аудіэнція, и чрезъ нсколько дней похалъ онъ назадъ въ Астрахань. Толь важное дло не можно бы было скоряе привести ко окончанію. По сил втораго артикула сего трактата вс Персидскія при Каспійскомъ мор лежащія провинціи, Дагестанъ, Ширпанъ, Гилань, Мазандеранъ и Астрабатъ вчно уступлены Россіи.
Тогдаже Измаилъ-Бегъ поднесъ Государю ПЕТРУ Великому реляцію о произшедшихъ въ Персіи безпокойствіяхъ, которыя за весьма вроятную почитаться можетъ. Она еще въ 1737 году внесена въ Санктпетербургскія вдомости, которыя тогда при императорской Академіи на нмецкомъ язык печататься начали: но на россійскомъ языкъ она не печатана. Для того не безполезно быть можетъ, оную здсь сообщить. Кому въ томъ нужда, тотъ можетъ произшествіе длъ поврить съ тмъ что П. Церсо, Оттеръ, Ганвай, Шофеліе въ арт. Надиръ и другіе о томъ написали. Мы будемъ тмъ довольны, чтобъ поправить находящіяся въ нмецкомъ перевод погршности, сколько безъ сношенія съ оригинальною реляціею чиниться можетъ. Однако признаваемся, что можетъ быть въ нкоторыхъ именахъ еще останутся неисправности, а оныхъ прежде избжать не можно, пока описаніе Персидскаго государства въ совершенную ясность приведено не будетъ.
О МЯТЕЖАХЪ МИРЪ-ВЕЙСОМЪ И МИРЪ-МАХМУДОМЪ ВЪ ПЕРСІИ ПРОИЗВЕДЕННЫХЪ.
Мансуръ-Ханъ былъ отъ Шаха Персидскаго Губернаторомъ въ Кандагар, когда Миръ-Вейсъ, родомъ Авганецъ, сталъ появляться, и отъ Шаха, по представленію Хана, поставленъ былъ надъ всми Авганцами главнымъ командиромъ. Послдовавшій: за Мансуромъ въ Губернаторств Грузинской Князь, Джюрджи Ханъ, не имлъ толь добраго мннія о Миръ-Вейсъ, потому что по прибытіи своемъ въ Кандагаръ примтилъ, что Миръ-Вейсъ наполненъ бунтовскими намреніи, и для того, наблюдая истинную врность къ Шаху, отршилъ онъ его отъ команды. Миръ-Вейсъ пошелъ въ Испагань жаловаться на Джюрджи Хана, которой напротивъ того приносилъ и свои жалобы, съ представленіемъ, чтобъ сего безпокойнаго человка удержали въ столиц, въ противномъ случа пребываніе его въ Кандагар можетъ произвесть худыя слдствія. Однако Миръ-Вейсъ сыскалъ милость у скопца, Ахмуда Агай Хадце, бывшаго тогда государственнымъ казначеемъ, и чрезъ то онъ прежней свой чинъ паки получилъ. Сему опредленію Джюрджи Ханъ противился, потому что не могъ онъ покинуть принятаго на Миръ-Вейса подозрнія. По вторичнымъ его представленіямъ пошелъ Миръ-Вейсъ ко двору въ другой разъ. Министровъ Шаха задаривъ, опять выходилъ онъ милостивой себ указъ, которому Джюрджи Ханъ противиться не преставалъ. Но какъ Миръ-Вейсъ пришелъ въ третій разъ въ Испагань, и его подарки паки отъ всхъ Ханскихъ жалобъ его защитили: то не смя возвратиться въ Кандагаръ, предпріялъ онъ путь съ дозволенія Персидскихъ Министровъ, на поклоненіе въ Мекку, а Шахъ похалъ тогда въ Хоразанъ.
Губернаторы въ Кандагар содержали по старинному обыкновенію 12000 человкъ Тюфенцовъ, то есть мушкатеровъ, на Шаховомъ жалованье, для защищенія сего пограничнаго города. Но Джюрджи Ханъ сверьхъ того имлъ при себ еще до 4.000 человкъ Грузинскаго войска, между коими и Тюфенцами частые произходили ссоры. Джюрджи Ханъ, принявъ сторону своихъ земляковъ, представлялъ Хану: что Тюфенцы не нужны, можно лучше надяться на Грузинцовъ. И какъ не трудно ему было получить на то соизволеніе отъ двора, то Тюфенцы отставлены, а Грузинцы стали такъ своевольны, что чинили Авганцамъ разные великіе обиды. Въ самое то время возвратился Миръ-Вейсъ изъ Мекки, и слышавъ что произходило въ его отечеств, допущенъ былъ до Шаха, въ Хорзан еще пребывающаго, цловать ему ноги, причемъ получилъ онъ случай принести на Джюрджи Хана жалобу, что онъ такъ худо поступаетъ съ Авгвнцами. Посланной къ Джюрджи Хану указъ для пресченія оныхъ ссоръ ничего не дйствовалъ. Дла остались въ прежнемъ состояніи, и какъ Миръ-Вейсъ не переставалъ жаловаться, такъ и Губернаторскіе представленія вс на томъ окончили: чтобъ Миръ-Вейсу возвратиться въ Кандагаръ не дозволять, его де пребываніе произведетъ великіе мятежи, и Шахъ опасаться иметъ чтобъ чрезъ него не лишиться Кандагара. Коль бы счастлива была Персія, естлибъ въ Испаган послдовали сему совту, а подкупленные новыми подарками придворные служители не выходили бы указу, чтобъ Миръ-Вейсу прежней его чинъ былъ возвращенъ. Притомъ нкто изъ знатнйшихъ Министровъ Шаха писалъ къ Джюрджи Хану: чтобъ онъ, по крайней мр ему въ угожденіе, милостиве поступалъ съ Миръ-Вейсомъ, что имло желаемое дйствіе. Ибо съ того времени полагалъ Джюрджи-Ханъ надежду на Миръ-Вейса, и оказывалъ ему надлежащее его по чину почтеніе.
У Джюрджи Хана былъ племянникъ Алексинъ Мирза именемъ, внукъ его брата. Сего опредлилъ онъ полководцомъ Кандагарскихъ войскъ. Пришло извстіе, что нкоторой народъ, Блутцы, взбунтовался. Алексинъ пошелъ туда съ войскомъ, и укротилъ мятежниковъ. Когда, онъ возвращался, то Джюрджи Ханъ похалъ ему на встрчу, хотя и никакой Губернаторъ [Беглербегъ] обыкновенно не оставляетъ порученнаго города. Миръ-Вейсъ былъ въ Ханской свит съ двумя или тремя стами Арганцовъ, на которые онъ совершенно могъ надяться. За три мили [Агачь] отъ Кандагара ночевалъ Ханъ въ своемъ саду, близь котораго находились нкоторые Миръ-Вейсовы деревни. Тогда казалось сему хитрому человку, что удобной есть случай къ произведенію въ дйствіе давно предпріятаго имъ намренія къ снисканію высочайшей себ власти убіеніемъ Джюрджи Хана.
Онъ началъ дло съ знатнйшими служителями Хана, коихъ онъ поутру рано, яко бы по Шахову указу, забрать и убить веллъ. Потомъ четыре или 500 человкъ Авганцовъ обступили садъ, въ которомъ Ханъ стоялъ. Донесли Хану, что зделалъ Миръ-Вейсъ, но Ханъ тому не врилъ, и тхъ уговаривалъ, кои Миръ-Вейсу противиться хотли. Между тмъ нкоторые изъ Миръ-Вейсовыхъ людей взлезли на кровлю Ханскихъ покоевъ, и проломавъ оную, самого Хана застрлили.
По свершеніи сего дла поспшилъ Миръ-Вейсъ съ Авганцами въ Кандагаръ къ Къ городу пришедши веллъ онъ сказать Вкезирю и Мустуфію, яко главнйшимъ въ Кандагар начальникамъ: что по Шахову указу казнилъ онъ Джюрджи Хана и знатнйшихъ его служителей, и что ему поручено отъ Шаха Губернаторство надъ Кандагаромъ. Везиръ и Мустуфи поврили ли тому, или нтъ, однако чрезъ три дни отворили они ему ворота. Какъ скоро Миръ-Вейсъ вошелъ въ городъ, то онъ послалъ Везиря и Мустуфія въ темницу, также Джюрджи Ханову жену и дтей подъ караулъ забралъ.
Между тмъ Алексинъ Мирза о томъ, что произходило провдавъ, пошелъ со своимъ войскомъ къ Кандагару, и въ надежд, что Миръ-Вейсъ вступитъ съ нимъ въ сраженіе, поставилъ свой лагерь въ виду города. Но Миръ-Вейсъ думалъ инако. Мирз Алексину веллъ онъ подъ клятвою сказать, что онъ здлалъ, то учинено ‘по Шахову указу, а въ ономъ указ также написано, чтобъ онъ ему, Алексин Мирз, здалъ Губернаторство въ Кандагар, и такъ Алексинъ Мирза пришелъ бы къ нему въ городъ.’ Какъ сей тому поврилъ, и не опасаясь пришелъ въ городъ, но Миръ-Вейсъ тотчасъ взялъ его подъ караулъ. Потомъ больше онъ не сомнвался, съ Грузинскимъ войскомъ, безъ предводителя оставшимъ, вступить въ сраженіе, на которомъ онъ и имлъ счастіе, побить большую часть онаго, а прочихъ въ бгъ обратить. Вскор потомъ позволилъ онъ Алексину Мирз и жен Джюрджи Хана, вытти изъ города, и выбрать самимъ себ мсто своего пребыванія.
Когда пришло о семъ извстіе къ Шаху, то Хозревъ Ханъ, другой Грузинской Князь, и брать Алексину Мирз и Хану Вахтангу, посланъ Сипазаларомъ, или Генераломъ Фельдмаршаломъ, съ многочисленнымъ войскомъ въ Кандагаръ, чтобъ за смерть Джюрджи Хана отомстилъ Миръ-Вейсу и его сообщникамъ, и бунтъ бы укротилъ. Въ тоже время пошелъ и Абдулла Ханъ, со своимъ сыномъ Саадуллою, на службу Шахову въ Кандагаръ, и пришедши туда напередъ Хозрева, имлъ счастіе, захватить Миръ-Вейсову жену и сыновей, и получить великую добычу. Но сія корысть была ему не прочна. Миръ-Вейсъ чинилъ за Абдуллою погоню, и одержалъ надъ нимъ толь совершенную побду, что сей едва спасъ животъ свой побгомъ, и возвратился въ Испагань, въ жалостномъ состояніи.
Хозревъ Ханъ пришелъ подъ Кандагаръ въ небытность Миръ-Вейса. Есть рка Исала, четыре Агача, или 20 верстъ, отъ города, чрезъ которую Хозреву переправиться надлежало, въ чемъ нкоторые изъ Миръ-Вейсова войска хотли ему препятствовать. Но Хозревъ ихъ побдилъ, и отъ семи до восьми сотъ человкъ въ рки затопилъ, а перешедшіе чрезъ рку Персіяне еще толикоежъ число на берегу порубили. Сіе произвло великой страхъ въ Кандагар. Одинъ изъ Миръ-Вейсовыхъ родственниковъ ушелъ на горы. Жители кричали съ городскихъ стнъ Персидскому предъ воротами лагеремъ стоящему войску: ‘чтобъ они къ нимъ вошли, Миръ-Вейса нтъ въ городъ.’ Но Везирь посланной отъ Шаха для содержанія войска, и по его совту Хозреву поступать должно было, на то не согласился. Ничего не помогло, что нкоторые Ханы и другіе знатные Офицеры Персидской арміи ему представляли, что неотмнно городъ занять должно. Напротивъ того Везиръ говорилъ: ‘что Шахъ далъ ему казну для содержанія войска, по россійскому счисленію 90000 рублей, токмо для того, чтобъ сыскать непріятеля, и его побдить, а не для взятія беззащитнаго города, есть ли онъ сіе учинитъ, то долженъ онъ будетъ помянутые деньги дополнять своими.’ И такъ пошли Персіяне на лежащую предъ городомъ гору Бабапеле, и тамъ окопались.
Миръ-Вейсъ, возвращаясь съ бывшаго съ Абдуллою сраженія, и увидя, что дорога въ Кандагаръ заперта Персидскою арміею, три дни укрывался въ нкоторомъ саду. Извстившіеся о томъ Персіяне тамъ его окружили. Онъ просилъ свободнаго прозду, и Везирь ктому присовтовалъ, дабы, когда онъ войдетъ въ городъ, взять оной приступомъ. какъ скоро Миръ-Вейсъ въ Кандагаръ пришелъ, то веллъ онъ бить въ набатъ, и говорилъ, ‘теперь счастіе на моей сторон.’ Да и въ самомъ дл его выласки по большой части были счастливы. Алексинъ Мирза, въ Персидской арміи находившейся, убитъ на одномъ сраженіи. Между тмъ время проходило, и Хозревъ Ханъ въ своемъ шанц стоялъ семь мсяцовъ безъ пользы. Напослдокъ явился у Персіянъ великой недостатокъ въ състныхъ припасахъ, такъ что отъ трехъ до 400 человкъ на каждой день умирало съ голоду.
Въ сіе время писалъ Миръ-Вейсъ къ Хану Хозреву: ‘есть ли Ханъ хочетъ просить Шаха, чтобъ Его Беличество простилъ его Миръ-Вейса за учиненное преступленіе, то онъ пришлетъ своего сына въ закладъ своей врности, и съ договорными пунктами ,на коихъ онъ намренъ здать городъ, между тмъ пошли бы они въ Семиндаверъ, куда его сынъ скоро прибудетъ съ договоромъ и съ богатыми подарками.’ Хозревъ Ханъ надясь чрезъ то достать своему войску състные припасы, пошелъ туда съ арміею, хотя и отсовтывали ему въ томъ нкоторые знатные Офицеры, да и самъ Везирь не думалъ, что бы Миръ-Вейсу поврить можно. Но едва только армія вышла на чистое поле, то напали на оную Авганцы стылу, и причинили Персіянамъ превеликое пораженіе. Самаго Хозрева поимали и казнили. Мугаметъ Кули-Мирза, Хозреву братъ, спасся побгомъ, и о семъ несчастіи, такъ какъ Абдулла о своемъ, принесъ извстіе ко двору въ Испагань. Абдулла получилъ для себя и для своего сына 40 томановъ, или 500 рублей, на содержаніе, изъ доходовъ города Герата.
Миръ-Вейсъ, пользовавшись еще нсколько времени счастливымъ успхомъ своего оружія въ завоеваніи нкоторыхъ Персидскихъ городовъ, напослдокъ умеръ, и по немъ принялъ владніе надъ Авганцами и въ Кандагар братъ его Енгуръ, которой убитъ другимъ своимъ братомъ Этелемъ.
Тогда Курдши Баша, Мугамедъ Саманъ Ханъ, потамъ Сипазаларомъ въ Гератъ, для усмиренія Авгвнцовъ. Но едва онъ вступилъ въ сіе достоинство, то скончался Манзуръ Ханъ, бывшій Губернаторъ въ Кандагар, опредлился на его мсто, которой уже посл двухъ лтъ пришелъ въ Гератъ. Сей вмсто того, чтобъ укрощать бунтовщиковъ, вдался въ роскошное житіе. Между тмъ Миръ-Махмудъ, сынъ Миръ-Вейса, убилъ своего дядю Этеля, а принялъ въ Кандагар правленіе. Великіе произошли раздоры между Манзуръ Ханомъ и Беглербегомъ въ Герат, для чего для Фатали Ханъ, Губернаторъ въ Мешед, получилъ отъ двора указъ, чтобъ взять обоихъ подъ караулъ. Такимъ образомъ получилъ Миръ-Махмудъ время и случай къ наибольшему своему усиленію.
Потомъ Аббасъ Кули-Ханъ, сынъ Сефи Кули-Хана, получилъ Губернаторство въ Герат, котораго прародители издавна пользовались симъ же достоинствомъ. Миръ-Махмудъ послалъ въ Гератъ не большое войско, подъ видомъ, яко бы забрать оттуда его родственниковъ. Аббасъ Кули-Ханъ, опасаясь другаго намренія, вознамрился оному противиться, и шелъ ему на встрчу три Агача отъ Герата до Маланскаго мосту. Самъ оставшись въ своемъ лагер, приказалъ онъ своему дворецкому Ишиху Агази-Баш прогнать Авгвнцовъ. Но сей былъ побжденъ, и едва спасся бгомъ. Когда Ишикъ Агази-Баша возвратился къ Аббасу Кули-Хану, то сей отнявъ у него все имніе, посадилъ его въ темницу. Между тмъ Авганцы пошли назадъ. Спустя нсколько времени Ишикъ Агазъ-Баша нашелъ способъ склонить Аббаса Кули-Хана великими подарками, къ возвращенію себ прежняго чина. Но какъ нкоторые негодующіе въ узд города Герата взбунтовались, и себ избрали въ предводители, Ишика Агази-Башу, то передавшись къ нимъ, напалъ онъ нечаянно на Гератъ, и Аббаса- Кули-Хана взялъ въ полонъ. Тогда въ Герат былъ Дзаферъ Кули-Ханъ, Губернаторъ города Форага. Сей просилъ о тамошнемъ Губернаторств, и оное получилъ.
Однажды ночью {При семъ помнить должно, что Магометане въ постъ мсяца Рамазана дятъ токмо ночью.} во время поста, весь мсяцъ Рамазанъ продолжающагося, имлъ Дзааферъ Кули-Ханъ пиршество, на которомъ былъ Абдулла Ханъ и его сынъ Саадулла, что подало причину къ новымъ ссорамъ. Абдулла требовалъ большое блюдо нкотораго кушанія, и Дзааферовъ дворецкой отказалъ въ томъ посланному грубыми словами. Потому Саадулла съ 300 человкъ своихъ людей въ туже ночь вышелъ изъ города, и сталъ на нкоторомъ мст, на три дни зды отъ Герата. Дзааферъ Кули-Ханъ вышелъ съ 700 человкъ противъ его, но ничего не могъ здлать, потому что нкоторые знатные отъ него отпали, и перешли на другую сторону. Чрезъ то умножилось Саадуллово войско до 700 человкъ, и тогда онъ отважился, дать бой съ Дзааферомъ Кули-Ханомъ, и шелъ ему на встрчу. Приближившись къ непріятелю, притворился онъ, яко бы отъ страху назадъ отступаетъ, и чрезъ то уловилъ онъ Дзаафера Кули-Хана, что сей изъ укрпленнаго своего лагеря вышелъ. Какъ скоро сіе было здлано, то Саадулла напалъ на Дзаафера, и взялъ его съ полонъ. Потомъ пошелъ Саадулла въ Гератъ, гд Ишикъ Агази-Баша, по совтованіи съ жителями города, отворилъ ему ворота. Но онъ скоро потрялъ всю любовь чрезъ учиненныя гражданамъ насильствія, потому что онъ многихъ съ женами и дтьми сажалъ безъ всякой причины въ темницы.
Шахъ думалъ сіи безпокойствія чрезъ то прекратить, что Фатали-Хана, Губернатора города Мешеда, здлалъ Сипазаларомъ, и послалъ его въ Гератъ съ многочисленнымъ войскомъ. По приближеніи сего къ городу, обратился Саадулла въ бгъ, и войско Фатали-Хана за нимъ гналося. На четыре дни зды разстояніемъ отъ Герата поставилъ Саадулла свой лагерь. Со всхъ сторонъ обступили его многолюдствомъ, и взяли въ полонъ, но чрезъ нсколько дней Губернаторъ города Низабура выпустилъ его ночью. Тотже часъ Фатали-Ханъ учинилъ за нимъ погоню, и онъ бы легко его преодоллъ, естьлибъ въ тоже время, когда Фатали-Ханъ догналъ Саадуллу, не отпали отъ него нкоторые народы, въ семъ извстіи Дшемгирами называемые. Отъ того Саадулла пришелъ въ смлость, перемтчики ему помогали, Фатали-Ханъ убитъ на сраженіи, Саадулла вошелъ паки въ Гератъ, а Дшемгиры разграбили тамошнюю казну.
Потомъ казалось Саадулл, яко бы онъ ничего больше опасаться въ Герат не иметъ. И такъ захотлъ онъ итти въ Кандагаръ, чтобы съ Миръ-Махмудомъ дать бой о преимуществ. Миръ-Махмудъ послалъ ему на встрчу нарочитую силу, которая имла счастіе, убить его въ сраженіи. Миръ-Махмудъ послалъ голову его, яко бунтовщика имъ наказаннаго, къ Шаху, которой тогда находился въ Казбин, желая чрезъ то доказать свою врность, причемъ веллъ сказать: ‘что хотя его отецъ здлался Шаху неврнымъ: однако онъ не хочетъ ему въ томъ послдовать.’ Вскор посл того и самъ онъ пришелъ ко двору, чтобъ еще больше уврить Шаха о своей врности. Правда, что многіе знатные разсудили, что сему человку врить не можно, скрывается де въ томъ токмо хитрость и обманъ, какъ то и отецъ его тоже длалъ, старающійся обложить Шаха и его Министровъ, дабы ему тмъ удобне произвести свое плутовство въ дйство: но Фетали-Ханъ, Ехтимъ-Девлетъ, или перьвой Министръ, такъ ему помогалъ, что Шахъ далъ ему еще многіе драгоцнныя подарки и одянія, и пожаловалъ ему грамоту, бытъ Губернаторомъ въ Кандагар. И такимъ образомъ Миръ-Махумудъ отъ двора отпущенъ былъ.
Вскор потомъ Зефи-Кули Ханъ объявленъ Сипазаларомъ, для усмиренія Герата, въ которомъ прежнія мятежи еще продолжались. Какъ сей пошелъ изъ Казбина, то Шахъ послалъ къ Миръ-Махмуду указъ, чтобъ онъ со своимъ войскомъ шелъ въ Гератъ, и вспомогалъ бы къ возстановленію общаго покоя. Но Миръ-Махмудъ подъ видомъ, яко бы онъ идетъ въ Гератъ, обратился на Кирманъ, завоевалъ городъ, и взявши въ плнъ многихъ жителей, повелъ ихъ въ Кандагаръ.
Мжду тмъ хотлъ Зефи Кули-Ханъ итти въ Мешедъ, но сошелся на дорог съ войскомъ набгающихъ Курдовъ, подъ предводительствомъ одного Бега. Исбивши изъ оныхъ отъ семи до 8000 человкъ, чрезъ сіе такъ здлался неистовъ, что веллъ онъ порубить до 3000 человкъ собственнаго своего войска. Потомъ пошелъ онъ въ городъ Казиръ, гд получилъ воздаяніе за свою свирпость. Малое войско Авганцовъ едва только показалось предъ городомъ, когда вс отъ него отпали. И такъ не трудно было Авгвнцамъ овладти городомъ, и казнить Зефи Кули-Хана, лучшей судьбины недостойнаго.
Толъ многіе внутренніе мятежи произходили прежде паденія царства Персидскаго, и открывали Миръ-Махмуду дорогу къ плненію самого Шаха въ его столиц. Въ то самое время, когда Шахъ отъ сего бунтовщика въ крайней находился опасности, Измаилъ-Бегъ былъ отправленъ изъ Испагани. Для того оканчиваетъ онъ здсь реляцію свою.
Къ сему извстію присовокупимъ мы еще другое, также отъ нкоего природнаго Персіянина произходившее, и по его разсказыванію записанное Нмецкимъ Офицеромъ въ 1725 году въ Дербент. Когда въ 1720 году, приближился Миръ-Махмудъ къ Персидскимъ границамъ, то послалъ Шахъ Гусейнъ въ Дербентъ Полковника своей гвардіи Махмудъ-Бега съ нкоторою суммою денегъ, и съ указомъ къ Шамхалу и Узмею, владльцу надъ Хайтаками, чтобъ они къ защищенію Государства выслали свои войска противъ бунтовщиковъ. На посланные отъ Шаха деньги надлежало тому Полковнику вооружить войска, и содержать въ поход. Но оныхъ денегъ къ помянутому намренію недоставало. Махмудъ-Бегъ принужденъ былъ еще больше занять въ Дербент. Коль мало чрезъ то произвдено въ дйство, и какъ напротивъ того оныя вспомогательные войска подъ предводительствомъ Сурхая и Даудъ-Бега отложились отъ Шаха, о томъ можно читать въ извстіяхъ {Зри Ежемсяч. Сочиненія 1760 на мсяцъ Сентябрь стр. 227.} Полковника Гербера. Не смотря на то требовали заимодавцы отъ Махмуда-Бега платежа, и понеже для воспослдовавшей въ Испагани перемны заплатить было нкому: то Махмудъ- Бегъ задержанъ былъ въ Дербент. Его разсказываніе много разнится отъ извстія Измаила-Бега: однако за тмъ не должно всего опровергнуть. Такія обстоятельства надлежитъ оставить до будущаго лучшаго изяснснія.
На четыре дни зды отъ Кандагара, такъ то начинается сіе извстіе, кочуетъ Татарскій нарядъ Калишинцами называемой, которой иметъ пропитаніе отъ скотоводства, и подобно какъ Калмыки и Монгалы, перекочуютъ со своими кибитками съ одного мста на другое, по тому, какъ паства для ихъ скота требуетъ. Они считаютъ себя вольными. Хотя и принадлежатъ къ Кандагару: Однако иногда передаются великому Моголу, какъ то въ военныя времена между Шахомъ и Моголомъ обыкновенно приставали они къ сильнйшей сторонъ. Они могутъ поставить войска, до 15000 человкъ, и имютъ своихъ Элбеговъ, или Князей, которое, достоинство за нсколько сотъ лтъ было наслдственно въ Миръ-Вейсовой фамиліи.
Въ то время, когда Миръ-Вейсъ былъ Элибегомъ надъ Калишинцами, послалъ Шахъ въ Кандагаръ Ханомъ, или Губернаторомъ Грузинскаго Князя, которой оставя Христіанскую вру принялъ Магометанской законъ. Сей взялъ туды съ собою нсколько тысячь человкъ своихъ земляковъ, кои чинили Калишинцамъ всякое утсненіе. Не довольно, что скотъ у нихъ похищали, главное сокровище, жены, не были отъ насильствія Грузинцовъ свободны. Элибегъ Миръ-Вейсъ жаловался о томъ Хану, и неоднократно повторялъ свои жалобы, но не токмо не получилъ никакой сатисфакціи, но еще и отказано ему поносными словами. Наконецъ отвтствовалъ онъ Хану съ огорченіемъ: ‘что онъ врной слуга Шаху, которому и впредь готовъ сказывать всякое послшаніе, но понеже Ханъ не даетъ ему никакой управы надъ его земляками: то онъ принужденъ будетъ, самъ искать оную, и донести ІІІаху о несправедливыхъ Ханскихъ поступкахъ’. Миръ-Вейсъ дйствительно послалъ ко двору свои на Хана жалобы. Но Ханъ жаловался также на Миръ-Вейса, и его описалъ, яко тайнаго врага правительству, ‘котораго стеречься должно, чтобъ онъ не произвлъ мятежей, надлежитъ его взять подъ караулъ, или со всмъ его истребить, есть ли сіе угодно, тобъ прислали ему о томъ указъ’. О семъ слышалъ Миръ-Вейсъ, но ни мало не давалъ знать, что то ему извстно, токмо съ того времяни берегся онъ тмъ больше Ханскихъ подъисковъ.
Когда пришли ко двору съ обихъ сторонъ жалобы, то до тхъ поръ ихъ не разсматривали, пока Шахъ не предпріялъ зду въ Мешедъ на поклоненіе. Тогда вздумалось Министрамъ, призвать къ себ Губернатора и Миръ-Вейса изъ Кандагара, дабы ихъ помирить, или прекратить ихъ ссоры судейскимъ приговоромъ. По приход ихъ ко двору, Ханскіе доносы такое дйствіе имли, что Миръ-Вейсъ былъ арестованъ. Оказались доказательства, что дйствительно Миръ-Вейсъ худое имлъ намреніе, но къ тому подали перьвый ему поводъ ссоры съ Ханомъ. Нкоторые придворные служители за него вступились. Разсматриваніе поручено такимъ людямъ, кои еще напередъ были задарены Миръ-Вейсомъ. Самъ перьвой Министръ, или Эхтемаутъ-Деплетъ, держалъ его сторону, что посл еще больше оказалось. Чрезъ сіе учинилось, что разсматриваніе дла отставлено, и что одинъ изъ знатнйшихъ скопцовъ, Мугамедъ-Ага, въ великой милости состоявшей, учинилъ за Миръ-Вемса Шаху прошеніе. По сему Миръ-Вейсъ освободился изъ подъ караула, и назадъ въ Кандагаръ отпущенъ былъ съ Ханомъ, съ коимъ по виду и помирился и одинъ другому общалъ между собою содержать дружество.
По возвращеніи ихъ въ Кандагаръ умлъ Миръ-Вейсъ оказывать себя совершенно довольнымъ, и такъ угодить Хану, что сей почиталъ его за наилучшаго своего правителя. Часто пріжжая въ Кандагаръ, всегда приходилъ онъ къ Хану на поклонъ, также и Ханъ не оставлялъ довольно его подчивать. Все подозрніе миновалось такъ совершенно, что когда Миръ-Вейсъ просилъ нкогда Хана, чтобъ онъ постилъ его его въ его юртахъ: сей ему общался, и чрезъ нсколько дней потомъ пришелъ къ нему съ малою свитою. Миръ-Вейсъ имлъ тогда свой станъ за пять Агачь, что въ семъ извстіи истолковано: три мили нмецкихъ, отъ Кандагара. Онъ принялъ Хана по дружески, подчивалъ его наилучшимъ образомъ, и упоилъ довольно. Но какъ по прощаніи Ханъ хотлъ садится на лошадь, то подговоренные на то люди Хана и его свиту изрубили.
Перьвая потомъ нужда была, чтобъ овладть городомъ Кандагаромъ, прежде нежели придетъ туда извстіе о произшедшемъ. На такой конецъ употребилъ Миръ-Вейсъ слдующую хитрость: надлъ онъ на себя платье убитаго Хана, и слъ на его лошадь, знатнйшіе его служители также переодлись въ платье убитыхъ съ Ханомъ людей, и сли на ихъ лошадей. Миръ-Вейсъ поспшалъ напередъ, а нсколько тысячь его народу за нимъ слдовали. По приход его къ городу, думали караульные, разсуждая по платью и по лошадямъ, что то ихъ Ханъ, и такъ отворили ему ворота. Ибо то было въ сумеркахъ, потому не могли они лица разпознать. Вдругъ караульныхъ порубили, и ворота обставили своими, пока протчей народъ Калишинцовъ прибылъ. Такимъ образомъ овладлъ Миръ-Вейсъ городомъ Кандагаромъ. Большая часть жителей, а особливо Грузинцы, побиты, и на ихъ мста послились калишинцы въ город.
Великое богатство, Миръ-Вейсомъ въ Кандагар похищенное, привело его въ состояніе, чтобъ привлекать къ себ еще другихъ около живущихъ народовъ, и содержать ихъ на жалованье для своей обороны. Въ числ оныхъ наипаче были Авганцы, въ кибиткахъ же кочующей народъ, котораго считалось до 20000 человкъ. Понеже какъ сіи, такъ и Калишинцы, были Сунны, то одинакой ихъ законъ служилъ къ большему укрпленію общаго ихъ интереса. Вс Сунны провинціи Кандагасской почитали Миръ-Вейса за своего избавителя, отъ ига Персидскаго. Персіяне крайнее претерпвали отъ нихъ гоненіе, не будучи въ состояніи къ сопротивленію.
Между тмъ Миръ-Вейсъ безпрестанно имлъ съ знатнйшими двора въ Испаган тайную перписку, кои остались на его сторон, потому что присылаемые отъ него подарки по взятіи города Кандагара стали еще быть знатне. Отъ того здлалось, что когда по полученіи извстія о явномъ взбунтованіи Миръ-Вейса, Шахъ указалъ, послать столько войска, сколько потребно, въ Кандагаръ, чтобъ не дать времени бунтовщику усилиться: то однако ничего не учинено. Все шло весьма продолжительно, ибо Эхтемаутъ-Деплетъ [перьвой Министръ] всячески старался Миръ-Вейса охранять, войско было раздлено на разныя партіи, яко бы чрезъ то хотли бунтовщику помочь въ побд. Нкоторые думали, что Эхтемаутъ-Деплетъ о всемъ противъ бунтовщика предпріятомъ, всть ему подалъ, и чрезъ то помогъ къ усиливанію его, и къ продолженію внутреннихъ безпокойствій. Но онъ за то и принялъ себ достойное наказаніе. Ибо какъ нкогда, посланное къ нему отъ Миръ-Вейса письмо съ драгоцнными подарками, попалось Шаху въ руки: то глаза ему выкололи, и другой возведенъ на его мсто.
Сія перемна при Двор привела Миръ-Вейсовы дла нкоимъ образомъ въ замшательство. Лишившись своего защитника, началъ онъ бояться, что будутъ противъ его употреблять сильнйшія средства, которымъ долго противиться не будетъ въ состояніи. Того ради отправилъ онъ своего сродника посланикомъ къ Великому Моголу, съ такимъ предложеніемъ: что онъ и его народъ пойдетъ къ нему въ подданство, и здастъ ему городъ Кандагаръ, есть ли за то Великій Моголъ обнадежитъ его защищеніемъ противъ Персіянъ. Но Моголъ ужаснувшись такой измны, веллъ Посланцу обрзать носъ и уши, и послалъ его назадъ къ Миръ-Вейсу безъ дальнаго отвта.
Все счастіе бунтовщика зависило отъ худаго военнаго состоянія Персидскаго государства, которое во время правленія Шаха Гусейна въ такой пришло упадокъ, что не инако, какъ съ великимъ трудомъ, набрать войско было можно, и когда оное было набрано, то несогласіе между начальниками предупреждало вс добрыя намренія. Одинъ бунтъ возставалъ противъ другова, и напослдокъ никто не зналъ, которой стороны держаться, или кому повиноваться. Такимъ образомъ жилъ Миръ-Вейсъ 17 лтъ въ спокойномъ владніи Кандагаромъ, и какъ онъ умеръ въ 1719 году, {Безъ сомннія произошла здсь ошибка. Ибо, что Миръ-Вейсъ умеръ въ 1717 году, то подтверждается всми прочими извстіями.} то сынъ его Миръ-Махмудъ послдовалъ ему въ правленіи, и въ бунтовскихъ умыслахъ на Персидское государство. Сей сверьхъ владнія Кандагаромъ, еще на пространнйшія склонился намренія, въ коихъ также счастіе ему послужило. Миръ-Махмудъ пошелъ въ Персію, и одну провинцію по другой присовокупилъ къ своимъ завоеваніямъ. Сказываютъ, что съ начала выступилъ онъ не больше какъ съ 15000 человкъ Авганцовъ. Но изъ сихъ помалу по удачливымъ произшествіямъ произросло великое войско. Какъ изъ Ширпана никакой не пришло Шаху помощи, то Миръ-Махмудъ въ 1732 году взялъ Испагань, и самаго Шаха съ большею частію его фамиліи посадилъ въ темницу. Онъ умеръ въ 1722 году въ Испаган, и родственникъ его Ельщерифъ, [котораго мы называемъ Ешрефомъ] послдовалъ ему въ правленіи. Здсь кончится реляція Махмудъ-Бега {Можно еще читать о сихъ мятежахъ: Chronicon Peregrinantis, feu Historia ulyimi belli Perfarum cum Aghuanis gesti, которую книгу переведъ съ Турецкаго языка Профессоръ Клодій, и въ печать издалъ въ Лейбциг, 1731, въ четвертку.}. Теперь мы продолжать будемъ разсматривать достопамятности въ журналъ господина Соймонова содержащіеся.
Когда Государь Императоръ изволилъ изъ Астрахани похать въ Москву, то приказалъ Его Величество въ Казани и въ Нижнемъ Новгород со всякимъ поспшеніемъ построить 30 большихъ гекботовъ, кои бы по вскрытіи ркъ поплыли въ Астрахань. Но дабы тмъ исправне все произходило, то остались Маіоры гвардіи Румянцовъ въ Казани, а Князь Юсуповъ въ Нижнемъ Новгород для надсматриванія. Дальное распредленіе Государя состояло въ данной Генералъ-Маіору Матюшкину инструкціи, въ которой написаны были сіи по Его Величества обыкновеннаго краткія, но важныя слова: ‘Когда придутъ весною изъ Казани 15 гекботовъ: тогда съ четырьми полками на оныхъ итти къ Бак, и взять.’ Для сего остался Матюшкинъ въ Астрахани съ частію бывшаго съ Государемъ на Дербентскомъ поход войска. Гекботы пришли, которые съ великимъ поспшеніемъ вооружили, и еще пять галіотовъ и нколько бусъ прибавили. По вооруженіи росписаны были суда на три части. Одна часть состояла подъ повелніемъ главнаго командира Генерала Маіора Матюшкина, другія подъ командою Генерала Маіора Князя Трубецкова, а третьею командовалъ Бригадиръ Князь Борятянской. Капитаны-Лейтенанты Князь Урусовъ, Пушкинъ и Соймоновъ были главнйшими морскими Офицерами при трехъ частяхъ эскадры. Артиллеріею командовалъ Маіоръ [бывшей посл Полковникомъ] Герберъ.
Іюня 20 дня 1733 года отправились они отъ Астрахани, и шестаго Іюля прибыли къ Бак, гд суда посреди залива стали на якорь. Генералъ-Маіоръ Матюшкинъ взялъ съ собою изъ Астрахани письмо отъ Персидскаго Посла Исмаила-Бега къ Султану [главнйшему начальнику] города Баку, въ которомъ письм Посолъ старался склонить Султана, чтобъ онъ здалъ городъ Россіянамъ. Сіе письмо послалъ Матюшкинъ съ Маіоромъ Нечаевымъ въ городъ, и при томъ веллъ сказать: ‘что онъ присланъ по Великаго Государя Императора Всероссійскаго указу, чтобъ принять городъ въ защищеніе противъ бунтовщиковъ: и того ради онъ уповаетъ, что Султанъ не будетъ противиться его предпріятіямъ, но наипаче поступитъ по предложенному отъ Измаила-Бега совту’. Но Бакинцы устояли въ прежнемъ своемъ упорств. Маіора въ городъ не пустивъ задержали два часа, на пристани, и отпустили съ слдующимъ словеснымъ отвтомъ: ‘Жители городя Баку врные подданные Шахова Величества, и уже четыре года противъ бунтовщика Дауда стояли, да и впредь сколько бы оной бунтовщикъ жить ни имлъ, и сколько бы ни силенъ здлался, они того не опасаются, чего ради и войска на вспоможеніе себ ни единаго человка, и провіанта ни единаго батмана имть не желаютъ. Что же касается до письма Посольскаго, то оное де писано въ Россіи, и сверьхъ того они не обязаны, слдовать совту Измаила-Бега, ниже принимать отъ него повелнія’.
Потому отвту приказалъ Матюшкинъ тотчасъ длать настоящія приготовленія къ атак. Сперьва командированы два Полковника, Остафьевъ и Безобразовъ, съ четырьмя баталіонами къ выходу на берегъ. И артиллеріи Маіоръ Герберъ получилъ приказаніе, чтобъ держать въ готовности два бомбардирскихъ гекбота, и еще пять другихъ, на которыхъ были 18 фунтовые мдные пушки.
Іюля 21 дня въ 7 часу поутру начали перевозить командированныхъ солдатъ на берегъ на шлюпкахъ и ботахъ подъ прикрытіемъ одного большаго бота и нкоторыхъ бусъ. Сіе длалось безъ всякаго помшательства, и не малая часть солдатъ на берегъ сошли, и обметались рогатками. Но тогда появилась сильная изъ города конная выласка, въ надежд что могутъ управиться съ россіянами, пока сіи не перевезутъ еще пушекъ на берегъ. Но въ томъ они обманулись. Маіоръ Герберъ имлъ уже дв полевые пушки въ готовности, съ коими какъ сталъ производить скорую стрльбу но немедлнно вс побжали назадъ въ городъ.
Тогда же и семъ гекботовъ, дна бомбардирскихъ, а пять для стрлянія бреша по данной отъ Генерала-Маіора Матюшкина диспозиціи, подшелъ ближе къ городу, полуциркулемъ стали на якорь. Осажденные думали, воспрепятствовать судамъ стрляніемъ изъ своихъ пушекъ, и дйствительно не было безъ труда людямъ, пока шли суда на предписанныя мста. Но какъ уже съ судовъ пушки дйствовать начали, то и часа не вытерпли Персіяне, отъ своихъ пушекъ побжали, и больше не было отъ нихъ стрльбы слышно. Мортиры также оказали свое дйствіе, и отъ третьей бомбы, искусствомъ Штикъ-юнеера Чиркова, учинился въ город великой пожаръ. Въ тотъ день до вечера брошено 94 бомбы въ городъ. На берегу здлали батарею, подл Россйіскаго лагеря помянутыхъ двухъ баталіоновъ, и поставили на оную четыре гоубицы. Какъ изъ сихъ, такъ и съ судовъ, день и ночь стрляли въ брешъ, чтобъ же дать осажденнымъ времени, проломанныя мста задлывать. И тако въ четыре дни довольной брешъ былъ здланъ, однако осажденные къ здач еще никакой склонности не оказали, время препроводя въ пустыхъ выласкахъ на помянутую батарею, и то все на лошадяхъ, чаятельно для того, чтобъ скоряе отъ гонящихся за ними Россіянъ уйти возможно было.
Іюля 25 дня опредлено было взять городъ приступомъ, причемъ Генералъ-Маіоръ слдующее здлалъ распоряженіе: на берегу ночью учинить въ лагер тревогу, яко бы оттуда учиненъ быть иметъ приступъ. Когда же осажденные обратятъ туда всю свою силу: то находящемуся на судахъ войску здлавъ десантъ итти въ проломное мсто. Но сему учиниться не можно было, потому что возсталъ въ ту ночь сильной съ берегу втеръ, которой суда съ мстъ стаскалъ, такъ что и стрльбу продолжать было не можно. Сей случай употребили осажденные себ въ пользу, и въ ту же ночь задлали проломы, такъ что, какъ день насталъ, никакого вреда на отъ нихъ было не видно.
Слдующаго утра поимали 