Жизнь и деяния великого Тамерлана, Гонсалес-Де-Клавихо Руй, Год: 1582

История
Время на прочтение: 257 минут(ы)
Скачать в PDF

Рюи Гонзалес де Клавихо

Жизнь и деяния великого Тамерлана
с описанием земель под его владением и господством, написанные
Рюи Гонзалесом де Клавихо,
камерьером великого и могущественного государя
дона Енрике Третьего этого имени
короля Кастилии и Леона.

Вместе с записками о том, что случилось во время посольства, которое от этого короля совершил он к этому государю, называющемуся иначе Тамурбеком, года от Рождества Христова тысяча четыреста третьего.

Великий Государь Тамурбек, убивши царя Самаркандского и взявши у него его владения (откуда и началось его царство, как вы сейчас услышите), затем завоевавши всю землю Монгольскую, которая соприкасается с этим царством и с землею малой Индии, кроме того завоевавши всю землю и владения великого царства Орасанского и покоривши и подчинивши своей власти землю Тагигинскую с землею и владением земли, которая называется Рей, да кроме того покоривши и подчинивши себе всю Персию и Мидию с царством Тауриса и Солтании, и кроме того покоривши землю и царство Гилянское с землею Дербентскою и завоевавши кроме того страну малую Армению и землю Арсингскую и Асеронскую и Ауникскую и подчинивши своей власти царство Мерди и землю Курчистан, которая находится в той же Армении, кроме того победивши в сражении царя малой Индии и взявши у него большую часть его земель, кроме того разрушивши город Дамаск и взявши и подчинивши своей власти города Алеп и Вавилонию и Балдас и разрушивши много других стран и владений и одержавши победу во многих [3] других битвах и совершивши много завоеваний, пошел на Турка Ильдрин Баясита (который был один из самых великих и сильных царей, какие только известны на свете) на его землю Турецкую и сразился с ним подле одного замка, который называется Ангури и победил его и взял его в плен, его и одного из его сыновей, а в этом сражении пришлось быть Пайо де Сотомайору и Гернану Санчесу де Паласуелас, посланникам, которых великий и славный государь дон Енрике Божиею милостью король Кастилии и Леона, да хранит его Бог, послал, чтобы узнать, каково могущество Тамурбека и Турка Ильдрина и каково их богатство и сила народов, которых они соединили один против другого, и также чтобы они присутствовали на этом сражении, которое они хотели дать, а об этих Пайо и Гернане Санчесе узнал великий государь Тамурбек и из любви к великому государю королю Кастилии воздал им большие почести, взял их с собою, устроил в честь их большие празднества, дал им подарки и получив сведения о силе великого и славного государя короля Кастилии и о [4] великодушии, которым он отличался над христианскими государями, он, чтобы приобрести, его дружбу, только что было кончено сражение, приказал послать к нему посланника, и письма, и подарок в доказательство его приязни. С этим посланником был один Чакатайский витязь, которого звали Магомет Алькаги, с которым он и послал свои дары, и приношения, и торжественные грамоты. Этот посланник прибыл к государю королю Кастилии и передал ему письма, которые ему посылал государь Тамурбек, и его подарок и драгоценные камни и жен, которых он посылал по своему обычаю. Великий государь король, получивши письма и подарок и выслушавши добрые речи, которые Тамурбек приказал посланнику передать ему на письме и на словах, и, увидав, какую он ему оказывает дружбу, приказал приготовить подарок и отправить посланников к Тамурбеку, чтобы закрепить дружбу, которую он ему предлагал, а посланниками в это посольство он приказал послать Фра Альфонса Паес де Санта Мария, Магистра Богословия, и Рюи Гонзалеса де Клавихо и Гомеса де Салазара, своего [5] телохранителя, с которыми он и послал свои письма и подарки. А так как это посольство очень трудно и в отдаленные земли, то будет уместно и необходимо описать на письме все земли и места, в которых были эти посланники, и все, что с ними случилось, чтобы оно не было забыто и чтобы можно было его лучше и полнее рассказывать и знать. И поэтому во имя Господа, во власти которого все находится, и в честь святой девы Марии Матери Божией начал я писать с того дня, как посланники достигли порта святой Марии возле Кадикса, чтобы сесть на карраку, на которой должны были ехать, и с ними тот посланник, которого Тамурбек присылал к государю королю.
II. В понедельник 21 мая года от Рождества Христова 1403, прибыли посланники в порт Святой Марии, и в тот же день приказали перенести на карраку, на которой должны были отправиться, провизию, какая у них там была, кроме того другие запасы, которые велели привезти из Севильи и из Хереса, и вместе с ними некоторых из своих людей.
На другой же день, во вторник, 22 числа того же месяца они выехали оттуда в лодке и с ними мессер Юлиан [6] Сентурион, хозяин карраки, на которой они должны были ехать, и прибыли в порт де Лас Муелас, что возле Кадикса, где стояла эта каррака. В следующую среду каррака их выехала оттуда. Погода была хорошая, и, когда стала приближаться ночь, они поравнялись с мысом, который называется Деспартель.
На следующий день в четверг они проехали мимо Танхара и гор Барбарских, мимо Тарифы, и Химены, и Септы, и Алгесиры, и Гибралтара, и Марбельи, так близко, что могли очень хорошо видеть эти места, так как все они лежат у подошвы гор пролива, и в тот же день проехали около гор Фи.
III. На следующую пятницу, 25 дня того же месяца мая, когда совсем рассвело, были они около Малаги, бросили якорь в порте и остались в нем стоять ту пятницу, что приехали, и субботу, и воскресенье, и понедельник и вторник, потому что хозяину карраки нужно было сгрузить на берег несколько кувшинов масла и другой товар. В этой Малаге город лежит плоско и одной стороной подходит к морю. Внутри города на одном конце его на возвышении стоит высокий замок с двумя оградами, а вне города стоит другой замок еще выше, который [7] называется Алькасаба, от одного замка к другому идут две ограды смежные одна с другою. А в низу на другом конце города, возле моря, и вне самого города стоят складочные постройки, и как раз подле них начинается ограда из стен и башен и идет подле моря. Внутри этой ограды находится много прекрасных садов, а выше этих городских садов стоят высокие горы, а на них есть дома, и виноградники, и сады, а между морем и городской оградой стоит несколько домов, в которых находится гостиный двор. А город очень населен.
В следующую среду 29 числа месяца мая уехала оттуда каррака и проехали они мимо гор Малаги, которые все покрыты виноградниками, полями и садами, и проехали возле Велес Малаги, высокого замка, который стоит на этих горах, потом проехали мимо Альмуньекара, который стоит внизу у моря, и к ночи были около Сьерры Невады.
На другой день в четверг проехали они около мыса Палоса, что возле Картагены, а на другой день, в пятницу возле мыса Мартина, это высокая гора и она уже в Каталонии.
IV. В субботу, когда рассвело, они поравнялись с одним [8] островом, который называется Форментера и никем не обитаем, и стали в виду острова Ивисы, здесь они простояли эту субботу и воскресенье, и понедельник, и вторник, подвигаясь то в одну сторону, то в другую, и не могли обойти мыса, чтобы войти в порт Ивисы, потому что ветер был противный, а во вторник уже поздно вступили в порт. Это было пятого числа июня месяца. Хозяин приказал сгрузить груз, который он привез, и нагрузить соли и они простояли в этой гавани тот вторник, что приехали, и среду, и четверг, и пятницу и не могли выехать из порта, потому что ветер был противный, а в среду тринадцатого июня выехали, а в четверг и пятницу было тихо, так что они прошли очень мало.
V. Эта Ивиса маленький островок: в ней пять лиг в длину и три в поперечнике. В тот день, когда приехали посланники, вышли они на землю и губернатор, который был там от короля Аррагонского, приказал дать им помещение, где бы им можно было остановиться для прожития, и послал за ними людей и лошадей, чтобы привезти их в город. Этот остров почти весь лесистый, покрыт крупным и мелким лесом и сосновыми [9] борами. Город построен на высоком холме возле моря, и в нем три ограды и в каждой ограде живут люди. На самом высоком месте города против моря стоит высокий замок с высокими башнями и оградою. Городская церковь стоит рядом с замком, и в ней есть высокая башня, которая соединяется с замком, и город, и замок окружены одной стеной. На этом острове есть солеварни, в которых много соли, и каждый год выделывается очень хорошая соль из морской воды, которая в них входит. И эти солёварни приносят большой доход, потому что каждый год туда приходит много кораблей с востока нагружаться солью. В стенах города есть башня, в которой устроены помещения, и которая называется башней Ависены: говорят, что Ависена был с этого острова. В стене и башнях видны следы ударов метательных орудий, которые приказывал кидать король дон Педро, когда он осаждал город.
В следующую субботу, что была восемнадцатого числа июня месяца, в девятом часу проехали они около острова Маиорки, так что могли хорошо его различить. А в следующее [10] воскресенье поравнялись они с одним островом, который называется Кабрерой, на нем есть маленький замок. В понедельник и во вторник они продолжали свой путь, но не много, так как ветер был слаб. В среду поздно проехали мимо острова Минорки и вошли в Лионский залив, и шли по Лионскому заливу и четверг, и пятницу, и субботу. Все эти дни была хорошая погода. А в воскресенье, в день св. Иоанна проехали вблизи одного острова, который называется Линера и принадлежит ко владениям вице-короля Аррагонского.
VI. В понедельник, когда рассвело, проехали они между двумя островами, которые называются, один — Корсика, и стоит на нем замок, по имени Бонифацио, принадлежащий одному Генуэзцу, а другой остров называется Сардиния, и на нем стоит замок по имени Луенгосардо и принадлежит Каталонцам. Эти два замка на этих двух островах стоят у моря один против другого точно на страже, а проход между этими двумя островами, узкий и опасный, называется там проливом Бонифацио.
В следующий вторник, поздно, проехали они вблизи одного [11] острова, который называется Понса и теперь необитаем, а прежде он был обитаем, и было на нем два монастыря, а (теперь) есть на нем большие очень хорошие здания, построенные Виргилием. Прямо за этим островом на левой руке видны высокие горы, которые уже на твердой земле и называются Монтекарсель, и там есть замок, который называется Сант Фелисес и принадлежит ко владениям короля Лансалого. Немного дальше прошли они мимо других гор, тоже на твердой земле, и у подошвы их виден был город, который называется Тарасена и принадлежит ко владениям Рима. Оттуда до Рима двенадцать лиг. Между морем и городом видны были сады и высокие деревья, а между садами и городом стоял монастырь, в котором прежде были монахини, но их увезли оттуда Мавры Берберские.
VII. В среду они продолжали свой путь, а в следующий четверг, 27 июня, к ночи приехали в порт Гаэты и бросили якорь у самого города, так близко, что могли переложить доску на стену города. Посланники вышли на землю и остановились в одном доме возле Сан Франциско вне города и стояли там [12] шестнадцать дней, потому что хозяин и некоторые купцы с карраки должны были сгрузить разные товары, которые везли, и нагрузить масла.
VIII. Этот город Гаэта и гавань его очень красивы, так как при самом входе порт узкий, а внутри очень широкий и окружен вокруг высокими горами, на которых есть замки и красивые дома и много садов, а на левой руке, как входишь в порт, стоит высокий холм, а на верху его башня, точно большая сторожевая башня. Ее построил, говорят, Рольдан, и так и зовут ее башней Рольдана. Возле этого холма стоит другой холм, смежный с ним, и на нем построен город, ворота и дома его спускаются по склону горы к морю, там где порт, так что почти подходят к воде, и тут-то стоит стена, которую омывает море. От стены идут две башни со стеной, которые входят в воду, расстояние от одной башни к другой такое, как можно бросить стрелой из самострела. И от одной башни к другой протягивают цепь, когда это нужно, и за этой цепью стоят галеры и барки во время войны. Между холмом, на котором построен город и [13] другим холмом, на котором стоит башня Рольдана, построена башня с высокими башенками, перилами и зубчатыми стенами, которые идут до самой башни Рольдана, вокруг холма, на котором стоит город, и другого холма, на котором стоит башня Рольдана, эти стены поставлены для охранения города. Со стороны моря нет ни какой опасности, потому что оно окружено с двух сторон, и по берегу идут высокие скалы, так что никак нельзя опасаться, чтобы во время войны в гавань могли войти какие-нибудь корабли. Как раз у той городской ограды начинается другая, которая идет довольно долго около моря, и внутри этой ограды есть высокий холм, окруженный с двух сторон морем, и на нем много виноградников и масличных и других садов, а между этим холмом и оградою, которая идет по берегу моря, идет улица, обстроенная многими домами и лавками. В этой улице есть церковь, очень почитаемая, к которой люди имеют очень большое уважение, она называется Святой Марии Благовещение. Напротив нее есть другая очень почитаемая церковь, которая называется св. Антон, а над этою церковью св. Марии есть прекрасный монастырь [14] св. Франциска. Как оканчивается эта улица, ограда поднимается вверх по склону холма и идет до другого моря, так что она окружает весь этот холм. Эта ограда сделана для того, чтобы в случае, если придут какие-нибудь суда, с них нельзя было выйти на берег, и чтобы не был нанесен какой-нибудь вред городу. В конце ограды, где соединяются обе ограды, которые окружают эти холмы, стоит церковь, которая называется Троица, и вокруг нее стоят башни и дома в роде крепости. Возле этой церкви в скале есть пещера, точно нарочно устроенная, как будто силою раздвинули скалу в разные стороны. В глубину эта пещера входит почти на десять брас, в длину в ней будет до пятидесяти шагов, и она так узка, что в нее можно входить только по одному. Внутри устроена пустынька, которая называется пустынею Святого Креста. Говорят, что в городе есть запись, что это отверстие сделалось в тот день, когда Иисус Христос пострадал на Кресте. Внутри этой ограды насажено много красивых садов, и домов и террас, много апельсинных и лимонных и масличных садов и виноградников, и все это очень красиво на вид. А вне [15] ограды, у самого моря, идет очень красивая улица, обстроенная домами, дворцами и садами, по которым протекает вода, и окружает весь порт кругом. Эта многолюдная улица идет до самого того места, которое называется Мола, а от города до него лиги две. Улица эта очень многолюдна и вся вымощена. Выше нее идут холмы, тоже покрытые домами и деревнями, и все это видно из города и так красиво, что чудо. Все это посланники осматривали, пока оставались там. За тем местом, что называется Молой, видно предместье и высокий замок, и много других мест на горе, а на конце той горы, на которой стояло все это, при входе в порт, на правой руке стояла очень высокая башня, точно сторожевая, которая называется башней Карельяно. Все эти места принадлежали прежде графу Фонди, а теперь принадлежат королю Лансалаго, который потерял было их по случаю своей войны с королем Людовиком. Дома города Гаэты очень красивы на вид, они идут до самого порта, очень высоки и выходят окнами на море. Самое красивое место в городе, это ровная улица, которая идет по самому берегу моря, другие же улицы узки, круты и неудобны. На [16] этой главной улице идет вся торговля города, а в городе каждый год продается много товару.
IX. Когда король Лансалаго вел войну с королем Людовиком, он потерял все царство, кроме этого города и отсюда он поднялся снова и возвратил себе все свои владения.
Когда король Лансалаго был в этом городе, и был женат на Констанции, дочери Манфреда Карамете, он, развелся с нею и сам насильно выдал ее за одного своего вассала, сына мессера Людовика из Капуи. Говорят, что сам король, бывши в этой самой церкви Троицы, взял их за руки и женил их на глазах большого множества народа бывшего там, а потом устроил свадебные празднества, говорят также, что сам король на пиру взял за руку эту самую жену свою и танцевал с нею, и жена его говорила много дурного на площадях и на улицах. Говорят, что король сделал это по совету своей матери Маргариты. После король женился на сестре короля Кипрского, которую звали донья Мария. Король не имел детей от жены своей Констанции, хотя был женат на ней полтора года, а тот, который теперь женился на ней, имеет от нее детей. У короля [17] Лансалаго есть сестра, которую зовут Иоанелла, она вышла замуж за герцога Стерлика, который также герцог Баберский, говорят, что она очень хороша собою.
XI. В пятницу, тринадцатого числа месяца июля, около полудня, каррака подняла паруса и выехала из Гаэты, и весь этот день они были в пути.
На следующий день, в субботу, они прошли мимо острова, который называется Искиа и мимо другого острова, который называется Прочида, они оба не обитаемы. В этот же день они прошли мимо другого острова, который называется Трапе, он населен, принадлежит к королевству Неаполитанскому, и на нем есть хороший город. В тот же день они были против мыса Минервы, что на твердой земле, и кроме того прошли мимо двух высоких гор, посреди которых стоит город, по имени Мальфа. На этих горах видно было несколько замков, а в этом городе Мальфе, говорят, находится голова св. Андрея.
В тот же самый день, в субботу, в вечерню они увидели, как упали с неба точно два столба дыма, которые достигли до моря, и вода поднялась по ним так скоро, так [18] сильно и с таким шумом, что облака наполнились водою и небо потемнело и покрылось тучами. Тогда они удалились на сколько могли со своею карракою, так как если бы этим столбам удалось попасть на карраку, то, говорят, они могли бы уничтожить ее.
XII. В следующее воскресенье, когда рассвело, они прошли мимо двух пустынных островов, плоских и безлесных, которые называются один Арку, а другой Фируку, а немного подальше на левой руке появился другой остров, точно одна высокая гора, который называется Странголь, в нем есть отверстие, из которого поднимается дым и огонь, ночью из этого отверстия вылетело большое пламя и огонь с сильнейшим шумом. После того на правой руке они увидели другой остров, который называется Липари. Он населен и принадлежит королю Лансалаго, на этом острове находится покров блаженной св. Агуеды. Этот остров как-то горел, и заступничеством блаженной св. Агуеды перестал гореть и он, и другие острова около него, которые горели. И с тех пор жители, когда видят, что горят другие острова, то выносят этот покров, чтобы огонь не достиг их, и пожар тотчас же прекращается. [19]
В следующий понедельник утром они прошли между необитаемыми островами, которые называются один Салинас, другой Странголин, а третий Волькани, и из них выходил большой дым с сильным шумом. Кроме того прошли они мимо других островов, тоже необитаемых, один зовут Паранеа, а другой Панарин.
XIII. В следующий вторник, семнадцатого числа июля месяца, они все еще шли между этими двумя островами, и не могли выйти, потому что была тишь. А ночью, когда они стояли между ними, в три часа сделалась большая буря, и подул сильный противный ветер, который продолжался до утра.
В среду около полудня разорвало ветром паруса на карраке, и весь день они плавали с пустыми мачтами то в одну, то в другую сторону, так что считали себя в большой опасности. И продолжалась эта буря вторник и среду до двух часов ночи. В это время из отверстий, именно из Странголя и Вольканте выбрасывалось высокое пламя и дым с сильным ветром и шумом. В продолжение бури хозяин приказал петь литании, и [20] всем молиться Богу о помиловании. Когда молитва окончилась и они все еще шли посреди бури, появился свет точно свечка на марсе, на верху мачты карраки и другой свет на том бревне, что называется бушприт, которое находится на переди корабля, и еще один свет точно свечка на той рее, которая находится над кормой. Этот свет видели все, кто были на карраке, потому что всех созвали смотреть на него. Он продолжался несколько времени, потом исчез сам собою, и все это время не переставала буря. Скоро все пошли спать кроме кормчего и нескольких матросов, которые должны были сторожить. И в то время, как эти матросы и кормчий не спали, услышали они недалеко от карраки несколько позади голоса, точно человеческие, и кормчий спросил двух матросов, слышат ли они этот шум. Они сказали, что да. Все это время буря не прекращалась, и вдруг они увидели, что тот же свет опять появился на тех местах, где был прежде. Тогда разбудили всех людей на карраке, и они все увидели свет, а кормчий рассказал им, что слышал. Эти огни оставались столько времени, сколько продолжается обедня, и потом вдруг буря прекратилась. Этот свет, что [21] они видели, говорят, был св. Перо Гонзалес Туйский, потому что они поручили себя ему. Следующее утро застало их возле этих же островов и в виду острова Сицилии, при хорошей надежной погоде.
И они плыли промежду этих островов до следующего четверга при большой тиши.
ХІV. В пятницу поздно вечером они подошли к острову Сицилии, в виду одной башни, которая называется башнею Фаро и стоит при завороте у входа в Мессину, у самого порта. От сильного течения, которое идет по этому проливу Фаро и от слишком слабого ветра, который дул, они не могли в этот день войти в пролив, чтобы остановиться в порте Мессины. Ночью ветер усилился и кормчий, который приехал из города, чтобы провести карраку по этому проливу, велел поднять паруса, проходя мимо башни Фаро, каррака села на мель и руль выскочил из своего места. Они уже считали себя погибшими, но ветер был невелик, и на море был отлив, и они устроили так, чтобы ввести корабль в воду одним концом. Как [22] только они сошли с мели, сейчас бросили два якоря и простояли так до утра, а когда наступил день, начался прилив, усилился ветер, они подняли паруса и приехали в Мессинский порт. Против той башни Фаро находится твердая земля Калабрия, а между Калабрией и Сицилией против этой башни море не шире одной лиги. На башне Фаро есть фонарь, который горит ночью, чтобы корабли, которые проходят, могли знать, где вход в пролив. Калабрия в этом месте казалась обработанною и покрытою полями, садами и виноградниками.
XV. Город Мессина лежит на берегу моря, у самого моря идет его стена с многими, хорошо построенными башнями. Дома в нем красивые, высокие и крепкие, особенно красивые со стороны моря, потому что их окна смотрят на море, и они большие, главные улицы идут вдоль у самого моря. В нем есть пять или шесть городских ворот, которые выходят также к морю. На конце города есть магазины, а вне города стоит монастырь черных монахов, который называется Монастырем Спасителя. Они молятся и совершают богослужение, так как Греки. В городе есть сильно укрепленный замок. [23]
XVI. В следующий понедельник, двадцать второго числа июля месяца, подняли паруса и отправились оттуда при хорошей погоде.
На правой руке показался остров, на котором находится отверстие Монджибле, они прошли мимо Калабрии и показался город, который называется Реголь. Потом они вошли в залив Венецианский и шли по нему вторник, среду и четверг. В пятницу вечером подъехали к земле Мондон, твердой земле, принадлежащей к Венецианским владениям. Также проехали они мимо острова, который называется Сапиенсиа, и возле другого острова, который называется Бенетико, и другого, который называется Серне, и проехали мимо мыса Гало, и также показалась твердая земля, которая называется Корон. В следующую субботу были они против мыса, который называется Мария Матапан, и мыса Сант-Анжело, что на твердой земле владений Венецианских, а в полдень подошли к населенному острову, который называется Сетуль, и прошли между этим островом и высокой скалой, по имени Лобо. На этом острове Сетуль виден был маленький замок с высокими [24] башнями, построенный на высокой скале на берегу моря, а внизу у самого моря стояла башня для охранения входа в замок, немного дальше, завернувши около острова, на равнине у моря показался остаток стены и разрушенные башни, говорили, что там стоял храм, который разрушил Парис, когда похитил Елену и сжег идола, в то время как отец его царь Приам послал его воевать в Грецию. У конца этого острова они прошли между тремя скалами, которые называются Тройка, Двойка и Туз.
В воскресенье, двадцать девятого июля, около третьего часа поравнялись они с необитаемым островом, который называется Секило, покрытым высокими горами, где водятся соколы. Каррака хотела пройти между этим островом и высокой скалой, которая находится подле него, но в этом месте было сильное течение, и оно гнало их к земле, а когда они захотели повернуть, то не могли повернуться скоро, и каррака шла так близко к земле, что несколько маленьких соколенков, сидевших на скале, начали кричать. Они считали себя в опасности, так что кормчий и несколько купцов и матросов [25] почти разделись: и когда они вышли на открытое место, то все согласились, что истинно Бог смиловался над ними.
В следующий понедельник они были между двумя населенными островами, которые называются один Нилло, а другой Антенилло. Они прежде принадлежали герцогству Архипелага, а теперь принадлежат Венецианцам, и очень богаты скотом. Во вторник и в среду они стояли между этими двумя островами, потому что нельзя было продолжать путь, так как было очень тихо. В следующий четверг они поравнялись с тремя населенными островами, которые принадлежат к герцогству Архипелага и называются один Мо, другой Сентуриона, а третий Христиана. Около полудня подъехали к другому острову, который называется Нехиа, это очень большой город и столица герцогства.
В пятницу третьего августа, когда рассвело, они поравнялись с одним населенным островом, который называется Каламо, на нем показалось очень много обработанных полей. Они довольно долго ехали около него, пока подъехали к острову по имени Ланго, он населен подданными острова Родоса, и [26] им владеют рыцари ордена. На левой руке возле них была твердая земля Турции, которая называется Низари и Лукрио, и эти острова лежат так близко от Турецкой земли, что они не смели пройти со своею карракою между ними ночью, пока не наступит день, боясь зацепиться, потом прошли так же промежду других островов, принадлежащих острову Родосу, которые стоят против Турции, и называются Пископиа, Сант Николао де Каркини и Пимия. В тот же самый день вечером, они приехали к городу острова Родоса и каррака вошла в порт.
XII. Только что приехали посланники в порт, они послали в город узнать, там ли великий магистр. К ним пришли с известием, что великий магистр с несколькими галерами и большим числом народа, кроме того с несколькими карраками и галерами Генуэзскими, которых капитаном был Мозен Бучикате, отправился на консерве воевать с царством Александрийским.
В следующую субботу посланники сошли на землю, и отправились в большой Родосский дворец, к наместнику оставленному великим магистром, чтобы переговорить с ним. [27] Наместник и рыцари, которые там были, как только узнали, что идут посланники, вышли к ним на встречу и сказали, что хотя великого магистра их начальника нет, но что они охотно готовы сделать все, что им будет угодно, из уважения к их государю королю Кастилии. Когда посланники отвечали, что желали бы сойти на землю, чтобы собрать кое-какие известия о Тамурбеке и разведать то, что им нужно, тогда им назначили для помещения дом одного рыцаря ордена, в котором была церковь св. блаженной Катерины. Они поселились в нем в воскресенье пятого числа августа месяца, и оставались до четверга тридцатого числа августа, и во все это время они не могли иметь известий, которые бы были верны, кроме тех, что рассказывали некоторые приходившие из флота и со стороны Сирии, и также богомольцы, которые шли из Иерусалима. Они говорили, что Тамурбек сбирался идти в Сирию, чтобы покорить султана Вавилонского, и что он уже послал туда своих послов, которым, говорят, приказал сказать ему, чтобы он чеканил в своей земле его монету, принял его герб и платил ему [28] дань каждый год, а если султан Вавилонский не захочет это делать, то великий Тамурбек подождет только пока наступит весна и пойдет немного дождя, чтобы не было недостатка в воде, и потом сейчас придет в Сирию. Говорили, что этого боятся все Мавры в Иерусалиме и в его стране, но что об этой войне только ходят слухи, поэтому и посланники не приняли эти известия за достоверные.
XIX. В то время, пока они были там, пришли четыре больших генуэзских карраки и еще два судна из Флота и привезли известия о флоте. Они рассказывали, что флот и начальники его пошли прямо к Канделору, одному Турецкому замку, окружили его и стояли около него двенадцать дней, пока не пришел к нему на помощь владетель Канделора, они сразились с ним, он взял у них пятнадцать лошадей, и у них погибло несколько Французов и Генуэзцев. Тогда они ушли оттуда, пошли к Рипули, городу в Сирии и напали на него, жители города запрудили реку, которая проходит возле, а когда увидели, что они вышли из кораблей, то опять пустили на них реку, и она [29] принесла им много вреда, и заставила их по неволе искать спасения в кораблях. После того начальники флота составили совет, чтобы рассудить, что им делать, и совет был вот какой: так как корабли и карраки, что были у них, идут скорее чем галеры, то они пойдут вперед по пути к Александрии, и когда будут уже совсем близко, то подождут их девять дней, а между тем галеры и начальники флота нападут на Баруте, Сирийский город, который служит портом Дамаску и находится от него в двух днях пути. Карраки пошли к Александрии, а галеры с начальниками флота пошли в Баруте, вошли в него и сожгли город. Карраки, пришедши к Александрии, ждали их девять дней, не получая в эти дни никаких известий о галерах, и так как у них умирали лошади от недостатка воды, и у них самих было мало провизии, то они воротились в Родос. Прежде чем посланники уехали оттуда, эти карраки уже пришли в Родос. Так как во все это время, посланники не могли иметь никаких верных известий о великом Тамурбеке, кроме этих, то они решились идти в Карабаки, место в [30] Персии, где он обыкновенно проводит зиму, чтобы там получить об нем достоверные сведения.
XX. Этот город Родос не очень велик и стоит он на равнине на берегу моря, он остров, в нем есть большой замок, который стоит отдельно и окружен оградою и валом со стороны города так же как и извне. Внутри его есть место отделенное и огороженное стеной и башнями, и там находится крепость и дворец великого магистра и его рыцарей, там же внутри находится монастырь, и прекрасная церковь, и большой госпиталь, куда принимают больных. Оттуда, из этой крепости, рыцари не могут выходить никуда без позволения начальника. Порт города очень велик и хорошо защищен городскою стеною, в нем есть точно два больших фундамента крепкой работы, которые называются плотинами и входят в море, между ними то и есть порт, где стоят суда. На одной из этих плотин построено четырнадцать ветреных мельниц. Вне города есть много домов и очень красивых садов с множеством лимонных, апельсинных и других фруктовых деревьев. Жители города и острова родом Греки и [31] исповедуют почти все Греческую веру. Этот город — важный рынок для товаров, которые приходят сюда с разных сторон, потому что ни один корабль не может идти ни в Александрию, ни в Иерусалим, ни в Сирию, чтобы не зайти к этому острову или по крайней мере не пройти мимо него. А Турецкая земля так близко от этого острова, что ее очень хорошо видно. На острове Родосе есть другие города и замки, кроме города Родоса.
XXI. В пятницу 31 числа августа месяца, посланники наняли корабль, чтобы ехать до острова Хиоса, хозяин этого корабля был Генуэзец, по имени мессер Леонардо Гентиль. И выехали они оттуда с острова Родоса, несмотря на то, что погода была неблагоприятная. А дорога от острова Родоса до Хиоса опасная, потому что Турецкая земля лежит по правую руку, и надо идти очень близко к ней, а с другой стороны есть много островов, населенных и ненаселенных. Опасно идти этой дорогой ночью, а еще опаснее, когда дурная погода.
В эту пятницу, когда они уехали, и в субботу, и в [32] воскресенье, и в понедельник, и во вторник был ветер противный, и они шли, все ворочаясь в ту и другую сторону, потому что не могли обогнуть одного мыса Турецкой земли.
В следующую среду, пятого числа сентября месяца, поравнялись они с островом Ланго, и так как не могли идти вперед из-за противного ветра, то вошли в порт этого острова Ланго, простояли там весь день, взяли воды и сделали запасы провизии. Этот остров Ланго принадлежит к владениям острова Родоса. Город построен на равнине на берегу моря, в нем есть маленький замок, а между городом и замком есть большое озеро морской воды, оно входит внутрь, под мост, через который идет ход в подземелье замка. Вокруг города есть множество садов, виноградников и домов. На этом острове всегда живут сто рыцарей из Родоса и наместник, который управляет городом и замком.
В следующий четверг, шестого числа сентября месяца они выехали оттуда и шли целый день, но прошли немного, потому что ветер все был противный. На другой день в пятницу, они тоже прошли очень мало из-за противного ветра, будучи в [33] состоянии делать только небольшие повороты, от того что островов было много, а земля Турецкая близко. Весь этот день они шли поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, и только немного подвинулись вперед. Когда около полудня они были возле одного острова, который называется Звериным, противный ветер усилился и погнал корабль к берегу острова, так что они думали, что погибнут. Они бросили якорь, и простояли там весь день. Этот остров не обитаемый, и на нем нет ни воды, ни гор.
В следующее воскресенье около полудня они уехали оттуда, и весь день шли между необитаемыми островами, и прошли мимо одного населенного острова, принадлежащего к владениям Родоса, который называется Каламо.
В понедельник утром, когда рассвело, они были очень недалеко от того места, где их застала ночь. В полдень они подошли к одному городу, лежащему в Турецкой земле, который называется новая Палация. В этом городе, говорили, жил Тамурбек, когда он победил Турка и захватил Турцию.
XXII. Во вторник утром они подошли к одному населенному острову, принадлежащему к Родосским владениям, по имени [34] Берро. Так как ветер был противный, то, чтобы не потерять того, что уже было пройдено, они приблизились и бросили якорь в порте острова и запаслись водою. На этом острове Берро был город и замок, крепкий, высокий, и с большими строениями, но поврежденный. Им управлял один Родосский рыцарь. Население этого острова Греческое, говорят, что Турки из Палации многое разрушили и повредили на нем, что даже в тот самый год приходила туда галеота с Маврами из Палации и они увезли у них много скота и людей, которые в это время жали хлеб.
В четверг они уехали оттуда, а в пятницу утром поравнялись с необитаемым островом, который называется Мадреа и на котором есть пастбища и пресная вода. В тот же день они проехали около другого острова, по имени Форно, и еще одного, который называется Татанис и населен Греками. На другой день они проехали мимо большого острова, называющегося Хамо и населенного Турками, и в виду ещё одного острова, по имени Микареа, он населен и принадлежит одной женщине, и у него есть своя галера, на нем видно было много [35] обработанных полей. В тот же день они прошли мимо многих больших и маленьких островов.
Следующую субботу, 15 сентября, и следующее воскресенье они плыли между этими островами, и не могли продолжать своего пути от безветрия. Только вечером подул попутный ветер, но не на долго. В понедельник утром они приблизились к одному мысу на Турецкой земле, который называется Кабоханто, и оттуда стал виден остров Хиос.
Во вторник утром около обедни посланники вступили в порт Хиоса, и в тот же день они вышли на берег и приказали снести с корабля все, что привезли.
XXIII. Этот Хиос маленький город, и сам остров маленький. Он принадлежит Генуэзцам. Город лежит плоско, у самого берега моря, и в нем есть два предместья: одно с одной стороны, а другое с другой. На нем много садов и виноградников. Турецкая земля лежит очень близко от него, так что ее очень хорошо видно. На этом острове есть деревни и замки, и вся его окружность будет лиг сто двадцать. На этом острове добывается смола с некоторых деревьев, которые [36] похожи на мастиковые. Самый город хорошо укреплен стеной и башнями, хотя стоит на равнине. Между тем как посланники были здесь на этом острове, они получили известие, что старший сын Турецкого государя, которого победил Тамерлан, тот, который должен был наследовать Турецкое царство, умер и что другие братья его воюют между собой из-за царства.
ХХІV. Посланники хотели тотчас же уехать с Хиоса, но не нашли готового корабля и остались там на острове Хиосе тот вторник, что приехали, и среду, и четверг, и пятницу, и субботу, и воскресенье, до другого следующего воскресенья 30 числа сентября месяца, когда они наняли маленький Кастильский корабль, которого хозяином был Генуэзец, по имени мессер Бокира де Марта. В это самое воскресенье корабль вышел из порта в полночь, подняли паруса и поехали. Ветер дул довольно сильно на корму, и когда рассвело, они были уже перед одним населенным островом, который лежит по правую руку около Турецкой земли и называется Метелла. Кроме того они проехали мимо других двух населенных островов, [37] которые появились на левой руке, по имени Пихара и Антипихара, а вечером проехали мимо одного мыса Турецкой земли, который называется мысом св. Марии, когда же наступила ночь, ветер так усилился, что прорвал паруса и бросил их в море. Так как пролив, который называется Романским, был близко, и ветер усиливался, а ночь уже наступила, и боялись не найти входа в залив, то хозяин решился двигаться на одном месте с кораблем, пока не наступит день. Немного раньше полуночи поднялась большая буря, а когда наступило утро, они очутились около острова Мерди при входе в Турецкую землю. Тогда они решились идти к острову Метеллину, чтобы починить там свои паруса и взять какого-нибудь кормчего, так как у них его не было. Прежде чем они приехали в порт, на острове Метеллине показался замок, который называется Молленос, не много дальше показался другой замок, который называется Куарака. Около полудня прибыли они в порт города Метеллина, и остались там вторник, когда приехали, среду, четверг и пятницу, починили паруса и взяли кормчего. [38]
XXV. Город Метеллин построен на высоком холме на самом берегу моря, которое окружает его с двух сторон, и с обеих сторон у него есть по гавани. Город окружен высокой, хорошей стеной со многими башнями, а вне его есть большое предместье. Этот остров имеет триста миль в окружности, и на нем много замков и деревень. Вокруг города много садов и виноградников. Недалеко от города на острове есть большие строения, дома и церкви, и кажется, что прежде этот остров был очень населен, на одном конце города на равнине возле источников и садов стоят большие развалившиеся дворцы и посреди них около сорока белых мраморных колонн, поставленных четырехугольником, говорят, что прежде на этих колоннах была зала, в которой собирались для совещания жители города. Население острова Греческое, прежде он принадлежал к империи Константинопольской, а теперь принадлежит одному Генуэзцу, по имени мессер Хуан де Каталус. Его отец был женат на дочери Константинопольского императора. О том, как он сделался государем этого острова, рассказывали чудесное происшествие: говорили, что тому назад [39] может быть лет двадцать, в одну ночь было на этом острове землетрясение, он и его отец и мать и другие его два брата спали во дворце замка, замок в эту ночь обрушился, и все погибли кроме него, только он один спасся в той колыбели, в которой лежал, и на другой день его нашли в винограднике, который находился внизу замка у подошвы высокой скалы. Это спасение было великим чудом.
ХХVІ. Когда посланники приехали на этот остров, они застали там молодого императора Константинопольского, который был изгнан из империи, как вам будет дальше рассказано. Он был женат на дочери Метеллинского государя и большую часть времени проводил на этом острове. Не задолго перед тем тесть и зять вместе отправились оттуда с двумя галерами и пятью галеотами, чтобы взять город Салоники, который принадлежит старому императору Константинопольскому. Причина, которая заставила их идти на этот город, вот какая: этот молодой император жил у Турка Мурата, и в то время, как он был в одном Турецком городе, по имени Соломбрия, приехал туда Мозен Бучикате, правитель Генуи, с [40] десятью галерами, силою взял оттуда императора, отвез его в Константинополь и помирил его с императором его дядею на том условии, что он даст ему этот город Салоники, чтобы в нем жить, а причина несогласия между этими двумя императорами будет вам рассказана дальше, в своем месте. Мозен Бучикате, только что помирил их, взял с собою старого императора и отвез его во Францию просить помощи у короля, а в империи оставил молодого императора, чтобы управлять ею, пока он вернется из Франции. Между тем как старый император был во Франции, когда между Муратом и Тамурбеком подготовлялась битва, молодой император условился, если Турок победит Тамурбека, сдать ему Константинополь и давать дань. Зато, когда старый император вернулся в Константинополь, и узнал, что замышлял его племянник, он сильно разгневался на него, запретил ему показываться себе на глаза, велел выехать из своей земли, отнял у него город Салоники и дал ему остров Есталимен. Так как прежде он обещал ему город Салоники, а теперь не давал, то он и его тесть отправились, чтобы взять его силою, [41] если будет возможно, а мессер Хуан, владетель этого острова, послал одну галеоту к Мозен Бучикате, и отправил на ней посла сказать ему, что он хорошо знает, что старый император прежде обещал императору его зятю город Салоники, чтобы жить в нем, теперь же не хочет дать, а дает только остров Ескалинес. И потому де он просит его, когда он уедет из Александрии, приехать помочь им взять этот город с тем флотом, который у него был, а они де ждут его на острове Ескалинесе. Между тем как посланники были еще на острове Метеллине, приехала эта галеота, что была послана с посольством, никто не мог узнать, какой ответ она принесла, узнали только, что Бучикате воротился с флотом в Родос, и что опять уехал оттуда, неизвестно куда.
XXVII. В субботу, шестого октября, с рассветом подняли паруса и отправились, воротились на ту дорогу, по которой ехали, когда заехали в Метеллин, и поплыли между Турецкой землей и островом Метеллином до тех пор, пока достигли мыса св. Марии, что на твердой земле Турции. В воскресенье утром они очутились по ту сторону мыса св. Марии, уже обошедши его, [42] и на левой руке показался остров, теперь необитаемый, по имени Тенио. Дальше показался другой остров обитаемый, принадлежащий ко владениям Константинополя, по имени Нембро. В этот день ветер был противный и, начавшись слабо, усиливался все время до самой ночи, так что они прошли очень мало. И хотя остров Тенио был близко, и они хотели заехать в его порт, однако не могли от противного ветра и от течения, и ночью бросили якорь между твердой землей Турецкой и этим самым островом Тейио. Там есть узкое место перед входом в пролив, что называется Романским. Прямо против был построен великий город Троя, и оттуда видны здания этой Трои и куски стен, разрушенных в разных местах, и следы того, как шла дальше стена, и обломки башен, и другие здания, как будто замки, и стены, по которым видно было, где находился город. Город начинался в равнине, несколько вдали от моря, шел вглубь до высоких гор, и заключал в себе, как казалось по тому месту, где шел вал, много миль. В конце города видна была большая гора, высокая и острая, и на ней, [43] говорят, был замок, который назывался Елион. А этот остров Тенио, который стоял против этого города, где стал корабль, был прежде портом города, и в нем останавливались суда, которые туда приходили. Этот остров населил царь Приам, и устроил в нем большой замок, который называется Тенедон, для защиты кораблей, которые приходили в город. Прежде этот остров был населен, а теперь необитаем. Когда корабль остановился, то к острову поехала лодка за водой и за дровами, нужными для корабля, и некоторые из людей посланников поехали посмотреть остров и вышли на него. На нем было много виноградников и садов и деревьев, много источников и обработанных полей, виноградники хорошие, и много их, хорошая охота на куропаток и кроликов. Еще был на нем большой разрушенный замок. А причина, почему этот остров необитаем, вот какая: говорят, что тому назад может быть года двадцать два, император Константинопольский, которому принадлежал этот остров, обещал дать его Генуэзцам за то, что они помогли ему несколькими галерами в войне, которая была у него с Муратом, а обещавши, [44] продал его Венецианцам и уступил им владение, они населили его, так как он был необитаем и укрепили город и замок. Генуэзцы, как узнали, что Венецианцы владеют этим островом, сказали, что он их, и принадлежит им, потому что император обещал им его, что они сделали ему услугу, когда трудились вместе с ним, и что он его не смел ни продавать, ни дарить кому бы то ни было. После этого начался раздор между Венецианцами и Генуэзцами, так что и те и другие собрали большой флот из галер и кораблей, опустошили большую часть острова и потеряли многих убитыми, как те, так и другие, потом приехали в Венецию и заключили мир на том условии, чтобы разрушить город и замок, увезти все население с острова, и чтобы им ни владели, ни селились на нем ни одни, ни другие, и таким образом он был опустошен. Это была одна из причин, почему и теперь продолжается вражда между Венецианцами и Генуэзцами.
ХХVІІІ. В следующую среду хотели они уехать оттуда, но не могли, потому что ветер был противный, и они остались четверг, [45] пятницу, субботу и следующее воскресенье, так как все нельзя было ехать. В воскресенье вечером приехал туда в порт Тенио, один купеческий корабль, который шел со стороны Константинополя, они послали спросить, откуда он, и получили сведение что он из Галиполи, Турецкого владения, которое находится на Греческой земле, и идет в Хиос, нагруженный хлебом. Рассказывали, что в этом местечке Галиполи была большая смертность от чумы. Ветер был противный, они не могли уехать и остались там тринадцать дней. Оттуда, с острова Тенио, у которого они стояли, на левой руке виднелась очень высокая гора, которая находится на Греческой земле, и называется Монтестон, говорят, что на ней есть монастырь Греческих монахов, и что они ведут хорошую жизнь: они не допускают туда ни женщин, ни собак, ни кошек, и никаких других ручных животных, которые рождают детей, и не едят мяса. Этот монастырь очень богат, и говорят, что от подошвы этой горы до верху, до того места где стоит монастырь, два дня пути. Кроме этого монастыря, на горе будто бы есть еще пятьдесят или шестьдесят монастырей, и будто бы все монахи носят [46] черные власяницы, не едят мяса, не пьют вина, не едят масла, а также и рыбы, в которой есть кровь. Это рассказывали некоторые Греки, которые были на этом корабле и которые бывали и жили некоторое время на этой Святой горе. То же самое рассказывал и хозяин и другие люди, которые бывали там.
XXIX. В среду, двадцать второго числа октября месяца, подул попутный ветер, хотя и слабый, они подняли паруса и поехали, так что всего простояли они там в этом проливе между островом Тенио и Турецкой землей пятнадцать дней. В эту среду, когда они выехали, около полудня поравнялись с одним необитаемым островом, который называется Мамбре. В следующий четверг сделалось тихо, и они не могли пойти дальше этого острова, ни войти в пролив, хоть он казался близко, а в следующую пятницу около вечерни, подул попутный ветер, и они вошли в пролив Романский, а вход в него такой узкий, что не будет больше восьми миль в ширину. У самого входа на правой руке лежит Турецкая земля, и тут же сейчас при входе на высоком холме у самого моря стоит высокий замок с большим городом вокруг, ограда его [47] повреждена и частью разрушена. Говорят, что тому назад года полтора, приехали сюда восемь галер Генуэзских, взяли его и разграбили. Этот замок называется Конец путей. Когда Греки шли из Греции разрушить Трою, то здесь у этого замка они стали лагерем, перед замком были большие рвы, которые Греки сделали между собою и городом Троей, для того чтобы, в случае если из города нападут на них врасплох, то не могли бы дойти до самого войска. Этих рвов было три, один перед другим. На левой стороне, на твердой земле Греции, против этого замка Армянского, виден был другой замок на холме на берегу моря, который называется Хетеа. Кажется, что эти замки построены тут для того чтобы защищать вход в Романский пролив. Немного дальше, на Турецкой земле показались две большие башни с несколькими домами у подошвы их, это место называлось Дюбек. Говорят, что от мыса св. Марии до самого этого места шел город Троя, это будет шестьдесят миль. Вечером, когда солнце уже заходило, они подъехали к одной башне, [48] которая стояла у самого моря на Греческой земле, и называется башней Витуперио.
XXX. На следующий день, в субботу они проехали мимо Галиполи, города с замком который находится на Греческой земле, но принадлежит Мусальману Агалали, старшему сыну Турка, оставшемуся в живых. В этом Галиполи держит Турок весь свой флот галер и кораблей. Там есть большие складочные здания, и стоит почти сорок галер. В замке много запасов, много народу и большой гарнизон. Этот Галиполи первое место, которым Турки завладели на Греческой земле. А достался он им из-за Генуэзцев. От этого замка до Турецкой земли не будет больше десяти миль, что составляет три лиги. С помощью этого замка овладели Турки всеми теми землями и местами, которые они отняли в Греции, и если бы они потеряли это место, то потеряли бы все чем завладели в Греции, потому что так как тут они держат свои суда, и Турецкая земля близко, то им сейчас является подкрепление. На этот замок полагает Турок всю свою надежду, чтобы притеснять Греков. От начала Романского прохода до самого этого города [49] Галиполи, он очень узкий, потому что море входит узкой полосой между Турецкой землей и Греческой, а от сих пор дальше море делается немного шире. Выше за этим городом Галиполи показалось два замка, которые называются один Саторадо, а другой Ехамилле. Отсюда Турецкая земля представляется покрытой высокими горами и холмами, а Греческая земля плоскою, и покрытою обработанными полями. К ночи подъехали они к одному мысу на Турецкой земле, который называется Кинизижо, говорят, что когда Тамурбек победил Турка, некоторые бежали из сражения, спасаясь прибежали к этому мысу и попытались обратить его в остров, и окопали его. На другой день, в воскресенье, они поравнялись с одним населенным островом, который называется Мармора. С этого острова были взяты яшма, мрамор и плиты, которые есть в Константинополе.
В этот же день вечером были они возле одного имения императора, которое называется Редеа, и со стороны Турецкой земли показался остров, который называется Калонимо, потом показался залив Трилла, где находится важное торговое [50] место для едущих в Бурсу, большой город в Турции. В следующий понедельник утро застало их близко оттуда, потому что было тихо и ветра было мало. На другой день, во вторник, подул слабый противный ветер, они приблизились к Греческой земле, остановились и бросили якорь милях в двух от земли. Оттуда до Константинополя оставалось пятнадцать миль, и оттуда посланники послали приготовить им помещение в городе Пере и дать знать императору, что они едут.
XXXI. В следующую среду, двадцать четвертого октября, они приказали сложить все свои вещи в большую лодку, сели в нее и поехали в Перу, где им было уже приготовлено где остановиться. Это они сделали от того, что корабль не мог войти в гавань, так как ветер был противный, а им надо было поскорее обдумать и приготовить все для продолжения путешествия, времени же было мало.
XXXII. В следующее воскресенье, которое было 28 числа месяца октября, император Константинопольский прислал за послами, они переехали из Перы в Константинополь в лодке, и нашли много народу, который их ждал, и лошадей, [51] приготовленных, чтобы везти их, они поехали к императору и застали его во дворце, дослушивавшего обедню, с ним было много народу, и он принял их очень хорошо и удалился с ними в особенную комнату, они увидели его там на небольшом возвышении, покрытом маленькими коврами, на одном из них была положена кожа леопарда, а на спинке подушка из темной ткани, отделанная золотым шитьем. Побывши с послами довольно много времени, отослал он их в их помещение и велел отнести к ним большого оленя, которого тогда принесли ему его охотники, вместе с императором была императрица жена его и три маленьких сына, старшему из которых могло быть около восьми лет. В следующий понедельник император отправил нескольких своих придворных к послам, и с ними послал ответ на то, что они ему говорили.
XXXIII. В следующий вторник, который был 30-го числа месяца октября, послы поручили сказать императору, что они имеют желание посмотреть и полюбоваться на город, и кроме того видеть святыни и церкви, которые в нем находятся, и [52] что они покорно просят, чтобы он велел им все показать, и император назначил своего зятя, которого звали мессер Иларио, Генуэзца, женатого на его дочери, незаконной, чтобы он отправился с ними, и также назначил некоторых других своих приближенных, чтобы они показали им все, что они желали видеть.
ХХХІV. Первое, что они им показали, была церковь святого Иоанна Крестителя, которую зовут святой Иоанн Каменный и которая находится подле императорского дворца. При входе над первой дверью в эту церковь находилось изображение святого Иоанна, очень богатое и очень хорошо сделанное мозаикой, рядом с этой дверью находится высокий навес, опирающийся на четыре свода, и под ним проходят, чтобы войти в самую церковь, а верх этого навеса и стены его все покрыты прекрасными мозаичными изображениями и образами, эта мозаика сделана из очень маленьких камешков, между которыми есть позолоченные чистым золотом и сделанные из эмали и голубой, и белой, и зеленой, и красной, и других многих цветов, какие нужны, чтобы исполнить фигуры, изображения и разводы, [53] на них сделанные, так что на эту работу нельзя смотреть без удивления. Вне этого навеса находится большой двор, окруженный домами с надстройками и сенями, и в нем есть много кипарисных деревьев, подле входной двери в церковь стоит прекрасный колодезь под навесом, который опирается на восемь белых колонн, углубление колодца сделано из одной белой плиты. А самая средина церкви круглая, и наверху свод, очень высокий и опирается он на колонны из зеленой яшмы, прямо против входа стоят три маленькие алтаря, в которых три престола, тот, что в середине — главный, и двери этого алтаря покрыты позолоченным серебром. У этих дверей в алтарь стоят четыре маленькие яшмовые колонны, а по ним серебряные позолоченные полоски, которые их перекрещивают на крест, и в них вставлено много камней разными манерами, а у дверей этих алтарей есть завесы из шелковой ткани, которые задергиваются от одной стороны к другой, эти завесы делают для того, чтобы, когда священник входит совершать обедню, его не было видно, а верх церкви очень богат и украшен мозаикой. На самом верху сделано [54] изображение Бога Отца. Стены этого алтаря украшены такой же работой почти до самой земли, самый низ плитами зеленой яшмы. а пол плитами разноцветной яшмы, расположенными разными разводами, весь алтарь окружен вокруг деревянными резными креслами, очень хорошо сделанными, и между каждыми двумя креслами стоят точно как жаровни из желтой меди, куда люди плюют, чтобы не плевать на пол. Там так же много серебряных и стеклянных лампад. В этой церкви есть много святынь, ключи от которых находятся у императора. В этот день им была показана левая рука св. Иоанна Крестителя, эта рука была от плеча и до кисти. Эта рука была высохши, так что оставалась только кожа да кости и при соединении локтя с рукой была украшена золотом с каменьями. В этой церкви было также много святынь оставшихся от Иисуса Христа, но они им не были показаны в тот день, потому что император уехал на охоту и оставил ключи у императрицы своей супруги, а когда она давала их, то забыла дать те, которые были от этих вещей, впрочем после на другой день они им были показаны, как я после вам скажу и опишу. Эта самая церковь [55] есть также мужской монастырь, у монахов есть очень большая трапеза в верхнем этаже, и в середине ее стоит стол из белого мрамора, в тридцать шагов длины, а перед ним много деревянных кресел, и на нем стоит двадцать одна белая каменная плитка, так как будто подставка, чтобы ставить блюда или кушанья, и кроме того есть также еще три маленькие стола, также из каменных плит. Внутри этого монастыря есть много садов и виноградников, и много другого, так что все нельзя описать в немногих словах.
ХХХV. В тот же день они смотрели другую церковь, святой Марии, которая называется Peribelico, при входе в эту церковь есть большой двор, в котором растут кипарисы, орешник, вязы и другие разные деревья, а самая церковь вся снаружи расписана разным способом образами и фигурами богатой работы, золотом, лазурью и другими разными красками. Как раз у входа в самую церковь есть много писанных изображений, и в числе их св. Марии, и возле нее с одной стороны стоит изображение императора, а с другой изображение [56] императрицы, а у подножия образа св. Марии представлены тридцать замков и городов, и написано по Гречески имя каждого из них. Нам сказали, что эти замки и города принадлежали этои церкви, и что они были даны ей одним императором по имени Романом, который назначил ей имение и который в ней и похоронен. А у подножия этого изображения были привешены написанные на стали грамоты, припечатанные печатями восковыми и свинцовыми, в которых, как говорят, были написаны все права, которые эта церковь имела над этими городами и замками. Внутри церкви пять алтарей. Середина церкви круглая, очень большая и высокая, поддержанная яшмовыми колоннами разных цветов, а пол и стены тоже покрыты плитами яшмы, эта главная церковь была окружена тремя кораблями, которые все смежны с нею, а верх был один и тот же и над самой церковью, и над кораблями, и был украшен очень богатой мозаикой, на одном конце церкви на левой стороне стоит большая гробница из цветной яшмы, а в ней лежит император Роман, и говорят, что эта гробница была [57] покрыта золотом и в нее вделано было много драгоценных камней, и что когда Латыняне взяли этот город, тому может быть лет 90 назад, то они разграбили эту гробницу. В этой церкви есть еще другая гробница из яшмы, в которой лежит другой император, еще в этой церкви есть другая рука святого блаженного Иоанна Крестителя, которая была показана послам, это была правая рука, от локтя вниз с кистью, и она была совсем крепкая и свежая, хоть и говорят, что все тело святого блаженного Иоанна высохло, кроме того пальца правой руки, которым он указал когда сказал: Се Агнец Божий, однако вся эта рука была крепка, как казалось, она была вделана в тоненькие золотые палочки, и в ней недоставало большого пальца, и вот по какой причине, говорили монахи, недоставало этого пальца. Говорят, что в городе Антиохии, в то время, когда еще там были язычники, был дракон, и жители города имели обыкновение давать этому дракону каждый [58] год человека на съедение. Бросали жребий кому придется, и на кого падал жребий, тот не мог освободиться от участи быть съеденным драконом. Однажды жребий пал на дочь одного доброго человека, и когда он узнал, что не может спасти свою дочь от дракона, он был очень опечален, скорбя о дочери, пошел он в церковь христианских монахов, которая была в этом городе, и сказал монахам, что он слышал несколько раз, как Господь совершил многие чудеса через св. Иоанна, и что он желает уверовать и поклониться руке этого святого, которою они обладали. Он молился, чтобы в добавок к другим чудесам, которые Бог совершил чрез него, он спас его дочь от ужасной участи быть съеденной лютым зверем и избавил ее от опасности. Монахи, сострадая ему, показали ему руку: он упал на колена, чтобы поклониться ей, и плача о дочери, схватил зубами большой палец руки блаженного святого, откусил его и спрятал во рту, так что монахи не заметили. Когда народ собрался, чтобы отдать девушку дракону, и чудовище открыло свою пасть, чтобы съесть [59] ее, этот человек бросил в его пасть палец блаженного святого Иоанна Крестителя, и в ту же минуту дракон издох, что было большим чудом, а человек этот обратился к вере в Господа нашего Иисуса Христа.
Кроме того в этой самой церкви им показали маленький крест длиной в пальмо с золотым подножием, золотыми наконечниками и с маленьким распятием, которое было вставлено в углублении, покрытом золотом, так что его можно было по желанию вынимать и снова вставлять. Говорят, что он сделан из дерева животворящего креста, на котором был распят Господь наш Иисус Христос, и цвет его черноватый, и что его сделали, когда блаженная св. Елена, мать Константина, который построил этот город, привезла животворящий крест в город Константинополь, в целости перевезши его из Иерусалима, где она его нашла и велела вырыть. Кроме того им были показаны мощи блаженного св. Григория, целые и не попорченные. Вне церкви есть ограда, где находится много хороших картин из истории, между прочими родословное [60] дерево Иессея, из рода которого произошла Пресвятая Дева Мария. Оно было сделано мозаикой, такой чудесной, такой богатой, и так хорошо изображено, что, я уверен, никто, видевший его, не видал другого, такого же удивительного. При этой церкви есть много монахов, которые показывали посланникам все это. Они также показали им большую и высокую трапезу, по средине которой стоит белый мраморный стол, очень хорошо сделанный и очень почерневший, длиною в 18 пальм. Пол был также из мраморных гладких плит. В конце этой трапезы было еще два маленьких стола из белого же мрамора, потолок же был весь покрыт мозаикой. На стенах были изображены мозаические исторические картины, начиная от Благовещения св. Гавриила Пресвятой Деве Марии до Рождества Господа нашего Иисуса Христа, и после того странствия Его с учениками, и вся Его благословенная жизнь до тех пор, как он был распят. В этой трапезе было много каменных плиток, расстановленных каждая отдельно, для того, чтобы ставить посуду и кушанье. В монастыре было много домов, где [61] жили монахи, и при домах множество садов, и воды, и виноградников, так что казалось, в этом монастыре мог поместиться большой город.
XXXVI. В этот же день была им показана другая церковь, называющаяся церковью св. Иоанна, это монастырь, где живет много монахов, и у них есть настоятель. Первая дверь (В подлиннике parte, вероятно опечатка вместо puerta) церкви очень велика и богатой работы, перед этой дверью находится большой двор, а сейчас за нею самая церковь. Эта церковь круглая, без углов и окружена тремя большими кораблями, покрытыми одним верхом с самой церковью. В ней семь алтарей, верх ее и кораблей, так же как стены, покрыты богатой мозаикой, изображающей исторические события, купол опирается на 24 колонны из зеленой яшмы, над кораблями есть ходы и они поднимаются до верху самой церкви, на них стоят также 24 колонны из зеленой яшмы, верх самой церкви и стены покрыты мозаикой, а ходы над кораблями поднимаются выше самой церкви, и там, где должна быть решетка, стоят маленькие яшмовые колонны. Вне [62] самой церкви находится прекрасная часовня, украшенная мозаикой удивительной работы, изображающей св. Марию, и ясно видно. что в честь ее и построена часовня. Кроме того в монастыре находится большая трапеза с белым мраморным столом, на стенах ее сделана мозаичная картина, изображающая Тайную Вечерю, где наш Господь Иисус Христос сидит вместе со своими учениками. В этом монастыре есть дома, сады, водоемы и много другого.
ХХХVІІ. На другой день посланники отправились смотреть площадь, называемую Гипподромом, где сражаются и бьются на копьях. Она окружена белыми мраморными колоннами, такими толстыми, что разве только три человека могут обхватить их, а высотой в два копья, если не больше. Эти колонны были поставлены вокруг одна за другой и числом их было тридцать семь, они укреплены на очень больших белых мраморных основаниях, и на верху соединены арками от одной к другой, так что можно ходить вокруг по их вершинам, на верху сделаны ходы, защищенные с обеих сторон решеткою и зубцами, и [63] эта ограда, устроенная на верху, так высока, что будет человеку по грудь, она сделана из плит и белых колонн, вставленных промежду на этих ходах. Все это сделано для женщин, девушек и благородных дам, когда они смотрят на борьбу и турниры, которые там бывают. Впереди этих колонн идет ряд колонн прямо одна пред другой, шагов 20 или 30 впереди них стоит возвышение, поднимающееся на четырех столбах, а на верху его стоит белое мраморное кресло, окруженное другими сиденьями, на возвышении поднимаются вверх четыре изображения из белого мрамора в человеческий рост, на этом возвышении и на этом кресле обыкновенно сидят императоры, когда смотрят на бои и турниры. Недалеко от этих колонн есть два белых мраморных камня, один на другом, очень большой величины, каждый высотой в копье, если не больше, и на верху этих камней четыре четырехугольных куска меди. На верху этих кусков положен огромный камен, суживающийся к верху и очень острый на конце, по крайней мере в шесть копий высотой. Он лежит на этих [64] четырех кусках ничем не прикрепленный, так что нельзя не удивляться, как такая громада камня, острая и тонкая, могла быть положена туда, каким умом или какой силой человеческой она могла быть поднята и укреплена там. Она так высока, что с моря ее можно видеть поднимающеюся над городом. Говорят, что эта колонна была поставлена здесь в память какого-то великого события, которое случилось в то время, на основании ее есть надпись, в которой говорится, кто велел поставить этот камень и по какому случаю, но так как надпись на Латинско-Греческом языке, и уже было поздно, то посланники не могли оставаться, чтобы ее прочесть, говорят только, что он был поставлен в воспоминание о каком-то великом подвиге который тогда был совершен. Отсюда дальше продолжается ряд колонн, но не таких высоких как первые, и на них начертаны и высечены великие подвиги витязей и благородных людей, между этими колоннами находятся три фигуры из меди и других металлов, изображающие змей, они переплелись между собою как веревка, а три головы их торчат отдельно одна от [65] другой, с открытыми пастями. Говорят, что эти фигуры были поставлены здесь для заговора: однажды в городе было много змей и других вредных животных, которые жалили и умерщвляли людей, царствовавший тогда император велел заколдовать их этими фигурами, и с тех пор никогда больше змеи не делали вреда людям. Вся площадь очень большая и окружена ступенями, поднимающимися одна над другой очень высоко. Эти ступени сделаны для того, чтобы простой народ мог с них смотреть, а ниже их находятся большие постройки с дверями отпирающимися на площадь, где обыкновенно вооружались и разоружались рыцари, которые должны были сражаться.
XXXVIII. В этот же день посланники отправились осматривать церковь, которая называется Св. Софией. Св. София по Гречески значит ‘истинная мудрость’ и означает Сына Божьего. С таким смыслом и построена эта церковь. Она больше всех по величине, более всех почитается и имеет самые большие права из всех церквей города, при ней есть каноники, которые [66] называются калугерами и служат в ней как в соборной церкви, при ней же живет и патриарх, которого Греки называют ‘Marpollit’.
На площади, которая находится перед церковью, стоят девять больших белых мраморных колонн, самых больших и самых толстых, какие, я думаю, кто-нибудь видел, на верху их видны основания и говорят, что на них была прежде построена большая палата, где обыкновенно собирались и совещались патриарх и духовенство. На этой самой площади перед церковью стояла удивительно высокая каменная колонна, а на верху ее была поставлена медная лошадь, такая большая и такая высокая, как могли бы быть четыре больших лошади, а на ней была фигура вооруженного всадника также из меди с очень большим султаном на голове на подобие павлиньего хвоста. Через эту лошадь были проведены железные цепи, которые были прикреплены к колонне и держали ее, чтобы она не упала и чтобы ее не опрокинул ветер. Эта лошадь очень хорошо сделана и представлена с одной задней и одной передней ногами поднятыми, как если бы она собиралась спрыгнуть вниз, всадник, который сидит [67] на ней, держит правую руку высоко, с кистью открытою, а кистью левой руки он держит поводья и круглый золотой шарик. Эта лошадь и этот всадник так велики, а колонна так высока, что нельзя смотреть без удивления, и эта удивительная фигура всадника, который стоит на этой колонне, говорят, изображает императора Юстиниана, который поставил эту статую и эту церковь и совершил в свое время великие и замечательные подвиги против Турок. При входе в эту церковь под сводом, который находится по сю сторону двери, есть навес, опирающийся на четыре колонны, а под ним маленькая часовня, очень богатая и красивая, перед этой часовнею есть дверь в церковь, очень большая, высокая и покрытая латунью, а перед нею находится маленький дворик и в нем высокие ходы. Вслед за тем есть другая дверь, покрытая латунью как и первая, и за этой дверью идет очень широкий и высокий ход, покрытый деревянным потолком, по левую руку его находится очень большой и очень хорошо отделанный двор с многими плитами и колоннами из яшмы разных цветов, а по правую руку под этим крытым ходом, который находится за второй дверью, [68] и есть самая церковь. В ней пять больших и высоких дверей, покрытых латунью, средняя из них самая большая и высокая: они ведут в самую церковь. Эта церковь округленная, и я думаю, что больше, выше, богаче и красивее ее нет другой в мире, округленное место занимает середину церкви и окружено тремя ходами очень большими и широкими, они смежны с самой церковью и не имеют разделения между собой. Самая церковь и ходы имеют над собой хоры, которые доходят до главной части церкви, так что с них можно слушать обедню и часы, эти хоры соединяются одни с другими, и опираются на колонны из зеленой яшмы, а своды покрывают их вместе с самой церковью, но купол середины церкви поднимается гораздо выше, чем своды ходов, этот купол круглый и очень высокий, так что очень трудно смотреть с низу вверх. Церковь в длину сто пять шагов а в ширину девяносто три, она опирается на четыре устоя очень больших и толстых, покрытых плитами разноцветной яшмы, от устоя к устою идут очень большие и высокие арки, которые поддерживают середину [69] здания, и они опираются на двенадцать колонн из зеленой яшмы. Между ними есть четыре очень больших колонны, две на правой стороне в две другие на левой, окрашенные одним веществом, сделанным искусственно из порошков, которое называют порфиром, а своды этой церкви покрыты и расписаны богатейшей мозаичной работой, по средине же свода над главным алтарем сделан из разноцветной мозаики очень почитаемый образ Бога Отца, огромный и очень хорошо исполненный, свод, на котором сделано это изображение Бога Отца, так высок, что снизу оно кажется величиной с человека, или немного больше, а между тем оно так велико, что, как говорят, от одного глаза до другого три пальма, а тому, кто на него смотрит, оно представляется ни больше, ни меньше как человек, и это происходит от той огромной высоты, на которой оно помещено. На полу посреди церкви стоит что-то в роде кафедры, поставленной на четырех яшмовых колоннах, стены ее покрыты множеством плит разноцветной яшмы, эта кафедра вся покрыта сенью, стоящею на восьми колоннах разноцветной яшмы: [70] оттуда говорятся проповеди и также читается Евангелие в праздничные дни. Стены церкви и боковых ходов так же как и пол ее сделаны из очень больших плит разноцветной яшмы, очень почерневшей, все это выделано разными рисунками и разводами, очень красивыми на вид. Часть стен арок поддерживающих главный свод, сделана из очень красивых больших камней, на которых вырезано много разных подходящих фигур, так отделано резьбой и каменными плитками на высоту человеческого роста от пола, а оттуда выше идет очень богатая и прекрасно сделанная мозаичная работа. Хоры над боковыми ходами окружают по верху всю главную церковь кроме той стороны, где главный алтарь, все это стоит посмотреть. Хоры около девяноста шагов в ширину, а вокруг их всех почти четыреста десять шагов, все эти верхние ходы и их своды украшены мозаичной работой, сделанной чрезвычайно красиво и искусно. На одной стене этих ходов, как взойдешь на верх, так прямо по левую руку, есть огромная белая плита, вставленная в стену [71] между многими другими, на которой само собою изображено совершенно верно, без всякого человеческого искусства, ни живописи, ни ваяния, изображение Пресвятой блаженной Девы Марии с Господом нашим Иисусом Христом на Ее святых руках, и преславного Предтечи его св. Иоанна Крестителя с другой стороны, и эти изображения, как я сказал, не нарисованы, ни написаны какой-нибудь краской, ни изваяны, а сделались так сами собою, потому что сам камень так и родился со всеми этими жилками и знаками, которые на нем ясно видны, и сами собою образовались на нем эти изображения. Говорят, что когда этот камень был отломан и приготовлен чтобы быть вставленным в этом святом месте, то заметили на нем эти удивительные святые изображения, увидевши это великое и таинственное чудо, этот камень привезли и поставили сюда, так как эта церковь должна была быть самой главной церковью в городе. Это изображение выглядит, как если бы оно было промежду небесными облаками, когда небо ясно, и как будто бы пред ним было тонкое покрывало. И оно тем более удивительно, что кажется чем-то духовным, что Бог хотел [72] показать. У подножия этого образа стоит алтарь и маленькая церковца, в которой служат обедню. Тут же в этой церкви были им показаны святые мощи одного патриарха, которые сохранились совершенно с телом и костями.
Кроме того была им показана решетка, на которой сожгли св. Лаврентия. В этой церкви есть много погребов и цистерн и помещений в низу, в которых есть замечательные вещи удивительной работы, и много домов и разных устройств, но большая часть этого приходит уже в упадок, кроме того есть много пристроенных к этой церкви разрушенных строений, и дверей ведущих в церковь, запертых и развалившихся, говорят, что если обойти все в церкви кругом, так будет около десяти миль. В этой церкви есть огромная цистерна под землею, в которой очень много воды и она так велика, что говорят, в ней могут поместиться сто галер. Все это и еще многое видели они в этой церкви, так много, что нельзя ни рассказать, ни описать в немногих словах, потому что так велико это здание и так много в нем удивительных вещей, что в долгое время всего не осмотришь, и хоть каждый день [73] ходить смотреть сколько только возможно осмотреть, все таки всегда будешь видеть новое. Крыши все покрыты свинцом. Эта церковь имеет много прав и преимуществ, и по этим правам, если кто-нибудь, будет ли он Грек или какого бы то ни было другого народа, совершит какое-нибудь преступление, грабеж ли, смертоубийство ли, воровство ли, и если он скроется в ней, то оттуда его не возьмут.
XXXIX. В тот же день посланники были в другой церкви, которую называют св. Георгий. В этом храме как раз за первыми вратами есть большая площадь, на которой много садов и домов, и здание церкви стоит между этими садами. Перед дверью церкви со внешней стороны есть купель для крещения, очень большая и красивая, и над нею сень, поддерживаемая восемью белыми колоннами с высеченными на них многими фигурами, а здание церкви очень высоко и все покрыто мозаичной работой, там изображено, как вознесся на небо Господь наш Иисус Христос. Пол этой церкви удивительной работы, потому что он покрыт кусочками порфира и яшмы разных цветов, и на нем сделаны прекрасные узоры, такой [74] же работы и стены. По средине свода этой церкви изображен Бог Отец над входной дверью и изображен животворящий крест, который из середины облаков с неба Ангел показывает апостолам в то время, как на них нисходит Св. Дух в виде огня, что удивительно исполнено мозаичной работой. В этом храме есть большая гробница из яшмы, покрытая шёлковой тканью, а в ней лежит одна императрица. Так как уже было близко к ночи, то решено было, что на другой день, в среду, посланники приедут в Константинополь к воротам, которые называются Киниго, и что там найдут они мессера Илария и других родственников императора, которые с ними ходили, и лошадей, чтобы им поехать, и что они отправятся осматривать дальше город и то, что в нем есть, и посланники воротились в Перу, туда, где они жили, а другие отправились по своим домам.
XL. На другой день, в среду, посланники не могли переехать в Константинополь, как условились, потому что в тот день пришло известие в город Перу, что некоторые [75] Венецианские галеры напали на флот Генуэзских галер, которые шли с войны с Александрийским царством, и у которых начальником был Мозен Бучикате, разбили их близ Мондона, убили очень многих, захватили некоторые галеры и вместе с тем взяли в плен Шатель Мората, племянника Бучиката.
После этого в городе сделалось большое волнение: захватили нескольких Венецианцев, которые там жили, и взяли несколько кораблей, которые они содержали, а власти и городское правительство приказали взять галеоту, в которой посланники должны были ехать в Трапезонд, потому что они хотели послать ее с известием. Посланникам было очень неприятно, что у них взяли эту галеоту, потому что времени было мало и они не могли найти корабля так скоро, как бы желали, и должны были искать другого, чтобы иметь возможность исполнить королевскую службу: они послали сказать мессеру Иларию, что не могут в тот день приехать в Константинополь, как обещали и условились, но что на другой день приедут. В этот [76] день воротился император с охоты и прислал посланникам половину кабана, которого убил.
XLI. На следующий день в четверг, 1-го числа ноября месяца, посланники переехали в Константинополь и застали мессера Илария и других родственников императора, ожидавших их у ворот Киниго, они поехали верхом и отправились осматривать церковь, которая называется святая Мария de la Cherne. Эта церковь была внутри города возле одного разрушенного замка, который прежде был местопребыванием императоров, этот замок разрушил один император, потому что его взял в нем в плен его сын, как вам после будет рассказано. Эта церковь св. Марии de la Cherne была прежде придворной церковью императоров: она состояла из трех кораблей, средний был самый главный, самый большой и самый высокий, а два другие были ниже и над ними были хоры и эти хоры поднимались до верху главного корабля. Корабли этой церкви были устроены так, что они стояли на высоких колоннах из зеленой яшмы, а основания, на которых они стояли, и базы были из белого мрамора, со вставленными в него разными [77] украшениями и фигурами. Верх этих кораблей и стены до половины были покрыты плитами разноцветной яшмы, и на них были искусно сделаны разные разводы и прекрасные украшения. Верх главного корабля был богаче других и сделан из дерева четвероугольниками и балками, и весь верх и четвероугольники и балки были позолочены чистым золотом. Хотя самая церковь во многих частях была уже повреждена, однако отделка этого верха и позолота была так свежа и так хороша, как будто работа была только что окончена. В главном корабле стоял богатый алтарь и кафедра, тоже очень богатая. Вся отделка этой церкви очень богата и много стоит, а крыши ее все покрыты свинцом.
XLII. В этот же день они отправились смотреть святыни, которые хранятся в церкви св. Иоанна, и которые не были им показаны прежде, потому что не было ключей. Когда они приехали в церковь, монахи надели облачения, зажгли много факелов и свечей, взяли ключи и с пением взошли во что-то вроде башни, где хранились святыни. С ними отправился и один из вельмож императорских, и они принесли ковчег красного [78] цвета. Монахи шли, неся его, и пели свои печальные песни, с зажженными свечами и со множеством кадильниц, которые несли пред ним, и поставили его в самой церкви, на высоком столе, покрытом шелковой тканью. Этот ковчег был запечатан двумя печатями из белого воска, которые были положены у двух серебряных застежек, и заперт двумя замками. Они открыли его и вынули оттуда два серебряные позолоченные блюдца, которые служили для того, чтобы класть на них святыни, когда они вынимаются. Потом из ковчега вынули мешок из белого димита, запечатанный печатью из белого воска. Они распечатали его и вынули из него маленький круглый золотой ковчежец, внутри его был тот хлеб, который в четверг на тайной вечере Господь наш Иисус Христос дал Иуде в знак того, что он предаст его, и Иуда не мог его съесть. Он был завернут в тонкий красный сендаль и запечатан Двумя печатями алого воска, и был этот хлеб пальца в три величиною. Кроме того из этого мешка вынули золотой ковчежец, меньше первого. Внутри в нем была коробочка, [79] вделанная так, что ее нельзя было вынимать, она была из хрусталя и внутри в ней была кровь Господа нашего Иисуса Христа, та, которая потекла из бока Его, когда Лонгин ранил Его копьем. Из этого же мешка вынули другой маленький золотой ковчежец, крышка которого была пробита насквозь как терка, внутри его была кровь, истекшая из одного распятия, которое раз ударил издеваясь один Жид в городе Баруте. Потом вынули хрустальный ящичек с пробкой, прикрепленной золотой цепочкой, в которой лежал маленький кусочек красного сендаля, а в нем были завернуты волоса из бороды Господа нашего Иисуса Христа, которые Жиды вырвали у Него, когда распинали Его. Потом из этого же мешка вынули ковчежец, где хранился кусочек камня, на котором был положен Господь наш Иисус Христос, когда Его сняли со креста. Кроме того из ковчега вынули другой ковчег серебряный позолоченный, четырехугольный, длиною около двух с половиною пальм. Он был запечатан шестью печатями, приложенными у шести пар круглых серебряных застежек, у него был замок и при нем висел серебряный ключ, отворили этот ковчежец [80] и вынули из него доску, которая вся была покрыта золотом, и на ней лежало железо с того копья, которым Лонгин ранил Господа нашего Иисуса Христа, оно было тонко и остро как шип или стрела, а где была ручка, в нем были дырки, длиною оно было может быть одно пальмо и два дюйма, на конце у острия была кровь такая свежая, как будто бы только что случилось то, что сделали Иисусу Христу, это железо было шириною около двух дюймов, и оно было вделано в эту доску, покрытую золотом, оно не было светло, потускло. Кроме того в ту же доску был вделан кусок трости, которою били по голове Иисуса Христа, когда он стоял пред Пилатом, этот кусок был длиною около полутора пальма, и казался красного цвета. А внизу под этим копьем и тростью, на этой же самой доске был вделан кусок губки, на которой подали Господу нашему Иисусу Христу желчь и уксус, когда он был на кресте. В этом же самом серебряном ковчеге, откуда была вынута эта доска, лежала одежда Господа нашего Иисуса Христа, о которой воины Пилата бросали жребий, она [81] была сложена и запечатана, для того чтобы те, которые приходят смотреть, не могли отрезывать от нее, как уже делали несколько раз, только один рукав был сложен отдельно и вне печатей. Эта одежда была подложена красным димитом, который похож на сендаль, а рукав был узенький, такой что застегивается, и был разрезан до локтя, и было у него три пуговки, сделанные точно из шнурочка, как узлы на обнасцах, и пуговки, и рукав, и то что можно было видеть стана казалось темно красного цвета в роде розового и больше подходило к этому цвету чем к какому-нибудь другому, не казалось, чтобы она была однотканая, а сшита иголкой, потому что нитки были точно сученые и шли очень плотно одна к другой. Когда посланники отправились смотреть эти святыни, то знатные люди и жители города, узнавши об этом, тоже пришли туда посмотреть их и все много плакали и молились.
XLIII. В тот же день они осматривали один женский монастырь, который называется монастырем Вседержителя. Там в церкви им показали мраморный разноцветный камень в девять пальм длиною. На этом камне, говорят, был положен [82] Господь наш Иисус Христос, когда был снят со креста, на нем видны были слезы трех Марий и св. Иоанна, которые плакали, когда Господь наш Иисус Христос был снят со креста, и слезы были так свежи, как будто бы это только что там случилось.
XLIV. Кроме того в этом городе Константинополе есть одна очень почитаемая церковь, которая называется Святая Мария della Dessetria. Эта церковь маленькая, и в ней живут несколько монашествующих каноников, которые не едят мяса, не пьют вина и не едят ни масла, ни какого другого жира, ни рыбы, в которой есть кровь. Внутренность этой церкви превосходно отделана мозаикой, и в ней находится образ св. Марии на доске, который, как говорят, сделал и нарисовал своею рукою славный и блаженный св. Лука. Этот образ совершил и совершает каждый день много чудес, и Греки очень почитают его и празднуют. Этот образ написан на квадратной доске около шести пальм в ширину и столько же в длину, он стоит на двух ножках, доска его покрыта серебром и в нее вделано [83] много изумрудов, сапфиров, бирюзы, жемчугу и других разных камней, и он вставлен в железный киот. Каждый вторник в честь его совершается большое торжество: собирается много монахов и отшельников и разного другого народа, также приходит духовенство из многих других церквей, и когда читают часы, то этот образ выносят из церкви на площадь, которая там находится. Он так тяжел, что его несут три или четыре человека на кожаных поясах, прицепленных крюками, с помощью которых и вытягивают образ с места, вынесши его, ставят по середине площади, и весь народ начинает молиться перед ним с большим плачем и воплями. Когда так все стоят, приходит один старик и молится перед образом. Потом он берет его, поднимает вверх легко, как будто бы в нем не было никакой тяжести, держит во время шествия и за тем ставит в церкви. Удивительно, что один человек может поднять такую тяжесть как этот образ, и говорят, что никакой другой человек не может его поднять кроме этого, потому что он происходит из такого рода, которому Бог позволяет поднять его. В некоторые [84] годовые праздники этот образ переносят в церковь Св. Софии с большим торжеством, потому что народ имеет к нему большое уважение.
XLV. В этой церкви похоронен император, отец того императора, который изгнан из Константинополя. А причины, почему этот император, изгнанный из Константинополя, имеет право на империю, и так же почему Константинопольский замок разрушен, вот какие. Тот, что теперь императором в Константинополе, называется Кирманоли, что значит Мануил. Его брат был императором прежде него, и у него был сын, который был ему непослушен до такой степени, что возбудил против него заговор. А у Турка Мурата, отца того, которого победил Тамурбек, был тоже сын в то же время, который был ему так же непослушен. Сын Турка и сын императора соединились вместе, чтобы низложить своих отцов и отнять у них владение. А Мурат и император Константинопольский тоже соединились вместе против своих сыновей, пошли на них и нашли их в замке Галиполи, в том, что теперь принадлежит Турку. Окруживши их там, Мурат и [85] император сговорились, если возьмут своих сыновей, выколоть им глаза и разрушить замок, чтобы это послужило примером для потомства. Они так и сделали, и как только взяли их, тотчас разрушили замок и Турок приказал выколоть глаза своему сыну. А императору стало жаль сына, и он не велел выкалывать ему глаза, а посадил его в темницу очень глубокую и, темную, и там лишил его зрения с помощью горячих горшков (?) Когда он уже несколько времени пробыл в этой темнице, он позволил, чтобы жена его сына тоже поселилась в темнице вместе с ним, а она стала прикладывать ему к глазам что-то такое, от чего он начал немного видеть. Раз, когда эта жена была с сыном императора, она увидела, что из одной большой щели вылез уж, она это передала мужу, а он тотчас же сказал ей, чтобы она привела его к тому месту, куда этот уж вошел, стоял там пока уж не вылез и тогда убил его руками, а говорят, что уж был удивительно велик. Его показали императору его отцу и когда он его увидел, ему стало очень жаль своего сына, и он приказал освободить его. Чрез несколько времени тот возвратился к своему дурному намерению, захватил отца своего императора, и [86] некоторое время держал его в плену, до тех пор пока не представился случай и его освободили его вельможи. Как только он освободился, сын обратился в бегство, а он поспешно разрушил тот замок, в котором сын его захватил, лишил его наследства, и при смерти оставил царство этому Кирманоли, который и теперь им владеет. А сын его оставил сына, которого зовут Димитрий. Этот теперь говорит, что имеет право царствовать, и бунтует против императора. Теперь они согласились на том, что оба они называются императорами и что после смерти того, который теперь владеет империей, будет императором другой, а после его смерти, будет сын того, который теперь царствует, а потом сын другого. Таким образом они условились, но я думаю, что ни тот, ни другой не исполнят условия.
XLVI. В этом городе есть очень красивый колодезь, который называется колодцем Магомета, этот колодезь состоит из известковых сводов, и внизу опирается на колонны, так что в нем образуется шестнадцать сводов, а верх его лежит на 490 очень толстых колоннах, в нем обыкновенно собиралось очень много воды, которой хватало на большое число народа. [87]
XLVII. Город Константинополь очень хорошо огражден высокой и крепкой стеною и большими крепкими башнями, в этой стене три угла, от угла до угла шесть миль, так что окружность всего города равняется восемнадцати милям, что составляет шесть лиг. Две стороны обращены к морю, а третья к земле, на конце у того угла, который смотрит не на море, стоят дворцы императора. Хотя город большой и окружность его велика, он не весь хорошо населен, потому что внутри его есть много холмов и долин, на которых находятся обработанные поля и сады. Там, где эти сады, стоят все простые дома. Это внутри города, а самая населенная часть внизу у края города, с той стороны, которая ближе к морю. Самое большое движение в городе возле ворот, которые выходят к морю, особенно у тех ворот, что против города Перы, потому что туда приходят разгружаться корабли и суда. И так как жители того и другого города сходятся торговать между собою, то они торгуют на берегу. Кроме того в городе Константинополе есть много больших зданий, домов, и церквей, и монастырей, из которых большая часть в развалинах. И ясно видно, что [88] прежде, когда этот город был новым, то он был одним из замечательных городов мира. Говорят, что и теперь в этом городе будет три тысячи церквей, больших и маленьких. Внутри города есть колодцы и источники пресной воды, а в одной части города, ниже церкви, которая называется церковью св. Апостолов, есть часть моста, который шел из одной долины в другую чрез дома и сады, и по этому мосту шла вода, орошавшая эти сады и улицу, которая идет около тех ворот города, что против Перы. Посреди улицы, где меняют деньги, вставлены в землю колодки: эти колодки назначены для тех людей, которые подвергаются наказанию, или которые преступают какой-нибудь закон или правило, постановленное городским управлением, или продают мясо или хлеб неверною мерой, таким людям надевают эти колодки и. оставляют их там день и ночь, на ветру и на дожде, и никто не смеет подойти, к ним. Вне города, между стеной и морем, против Перы стоит много домов, в которых продают разные вещи, и много складов, где держат товары, [89] которые привозят туда из-за моря чтобы продавать. Город Константинополь стоит у моря, как я уже вам сказал, и двумя сторонами прикасается к морю, против него стоит город Пера, а между обоими городами порт. Константинополь стоит так как Севилья, а город Пера как Триана, а порт и корабли между ними. Греки не зовут Константинополь как мы его зовем, а Ескомболи.
XLVIII. Город Пера маленький город, хорошо населенный, с хорошими стенами, с хорошими и красивыми домами, он принадлежит Генуэзцам и составляет часть Генуэзских владений. В нем живут Генуэзцы и Греки, и он стоит так близко к морю, что между стеною и морем не много больше расстояния, как могла бы занять маленькая каррака, ограда идет вдоль моря у самого берега, потом поднимается холм и на самом верху его стоит большая башня, откуда смотрят и стерегут город. Холм, на котором стоит башня, не так высок как другой, который стоит против него с внешней стороны, этот гораздо выше, чем тот, что в городе. На этом холме ставил Турок свой лагерь, когда [90] осаждал города Константинополь и Перу, оттуда сражались и бросали орудия. Он сам два раза приходил к этому городу и окружал его со стороны моря и со стороны земли, и раз стоял под ним шесть месяцев, на земле у него было добрых четыреста тысяч человек, а на море шестьсот галер и кораблей, и он не мог войти даже и в предместье его. Против такого огромного числа народа, как были эти Турки, невозможно было бы держаться этому городу, и видно, Турки не умеют хорошо сражаться, если они не вошли в него. Это море, что проходит между городами Перой и Константинополем, очень узко, так что от одного города, до другого будет не больше одной мили, т. е. одной трети лиги. Это море служит гаванью обоим городам, и я думаю, что это самая лучшая и прекраснейшая гавань в мире, и самая безопасная, потому что она безопасна от бури, от всех ветров, и кроме того безопасна тем, что когда корабли в ней, то им не могут повредить неприятельские суда, если оба города за одно. Она очень глубокая и чистая, так что лучший в свете корабль или каррака может подойти к самой стене и положить мосток на [91] землю, как галера. От Турецкой земли до этих городов очень не далеко, так что из Константинополя в Турецкой земле видно поле, которое называется Ескотари. И чтобы переехать из одного города в другой, так же чтобы ехать в Турецкую землю, каждый день можно найти много лодок. Это море, что проходит между этими двумя городами, идет вверх на пол лиги, и потом поворачивает. Город Перу Генуэзцы получили таким образом. Они купили у одного императора это место и землю, столько, сколько обхватит бычья кожа, изрезанная на ремни, и купивши и построивши этот город, сделали две других стены возле, в которых устроили два предместья, соединив их с городом, и это они сделали скорее насильно чем свободно, однако первое лицо в городе все таки император: они должны чеканить его монету и он имеет некоторое право суда. И хотя Генуэзцы называют этот город Перой, Греки зовут его Галатой. Это имя они ему дают потому что прежде чем город был построен, там были мызы, куда каждый день собирался скот и там доили молоко, которое шло на продажу в город, и оттого его называют [92] Галата, т. е. по нашему молочный двор, потому что молоко на их языке гала. Этот город был построен тому назад девяносто шесть лет, немного больше или меньше.
XLIX. В городе Пере есть два монастыря с очень красивыми домами и постройками, один из них св. Павла, а другой св. Франциска, и их осматривали посланники. Монастырь св. Франциска богат разными украшениями и хорошо устроен. В этом монастыре было им показано много хорошо убранных святынь, которые суть вот какие: Во-первых, показали им хрустальный богато-украшенный ящик на серебряной позолоченной ножке, в котором лежали кости св. Андрея и св. славного Николая и часть одежды св. блаженного Франциска. Кроме того им был показан другой хрустальный ящичек, отделанный серебром, в котором была кость из бока св. Екатерины. Кроме того им показали еще один хрустальный ящик, богато украшенный позолоченным серебром с камнями и жемчугом, в котором лежали кости св. Людовика Французского и св. Си Генуэзского. Кроме того им был [93] показан ковчежец очень хорошо отделанный, в котором находились кости Невинных. Кроме того им показали ручную кость св. Пантелеймона. Кроме того показали им ручную кость св. Марии Магдалины и ручную кость св. Луки Евангелиста, три головы от одиннадцати тысяч дев, и кость св. Игнатия, посвященного Пресвятой Деве Марии. Кроме того им была показана правая рука без кисти св. Стефана Первомученика, украшенная серебром с камнями и жемчугом. Кроме того им была показана правая рука с кистью св. Анны, она была богато украшена, и на ней недоставало маленького пальца, говорят, что его взял оттуда император Константинопольский, чтобы присоединить его к своим святыням, и что по этому поводу шла тяжба. Кроме того им показали сёребряный позолоченный крест, украшенный камнями и жемчугом, и по средине его был вделан маленький крест из дерева святого животворящего креста. Кроме того показали им богатый хрустальный ящичек, великолепно отделанный, в котором хранилась одна кость св. славного Василия. Кроме того им показали очень богатый серебряный позолоченный крест, роскошно украшенный крупным [94] жемчугом и многими каменьями, в котором были вделаны мощи разных святых. Кроме того им показали очень украшенный хрустальный ящик, в котором хранилась серебряная рука, державшая двумя пальцами поднятую вверх кость блаженного св. Лаврентия, показали им еще мешок, покрытый серебром, в котором были мощи св. блаженного Иоанна, св. Дионисия, и других многих святых. Говорят, что все эти мощи достались им, когда Константинополь взяли Латыняне, и что после их требовал назад Греческий патриарх и у них была с ним тяжба. Им показали также разные богатые церковные одежды, которые у них были, и чаши, и кресты. В этом монастыре похоронен у самого хора перед главным алтарем великий маршал Франции, которого взял в плен Турок, когда разбил Французов, шедших с Венгерским королем, а в монастыре св. Павла лежит похоронен сеньор де Трусси и многие другие рыцари, которых Турок приказал отравить, после того как их выкупили и за них были получены деньги. [95]
L. Посланники остались в этом городе Пере от среды, когда приехали, до вторника тринадцатого числа ноября месяца, и все это время не могли найти корабля и никакого судна, чтобы переехать в Трапезонд, и так как зима приближалась, а по Большому морю очень опасно плавать зимою, то чтобы не запоздать, они наняли и снарядили маленькую галеру, которой хозяином был Генуэзец, называвшийся мессер Николо Сокато. Они приказали нанять матросов и приготовить все, что было нужно, и во вторник вывели галеру с тем, чтобы поднять паруса и отправиться в путь, но в этот день не могли поехать, потому что не было довольно матросов и многого другого, чего им недоставало.
LI. На другой день в среду, 14 числа ноября месяца, в обедню подняли паруса, так как была хорошая погода, двинулись и выехали в узкое место при входе в устье Большого моря, и около третьего часа поравнялись с одной башней, которая стоит на Греческой земле возле самого моря и называется Трапеа, там зашли в порт, потому что надо было запастись [96] водою, пообедали и после обеда поехали в путь. Немного дальше прошли мимо двух замков, которые стоят на двух возвышениях на берегу моря, один из этих замков называется Гироль Греческий, а другой Гироль Турецкий. Один стоит в Греции, а другой в Турции, Греческий разрушен и не обитаем, а Турецкий населен. На море между этими двумя замками стоит башня в самой воде, а у подошвы Турецкого замка стоит скала, и на ней тоже башня, от замка до этой башни идет стена, а между этими башнями от одной до другой шла прежде цепь, и когда эта земля Турецкая и Греческая принадлежала Грекам, тогда эти замки и башни были сделаны для охраны входа в город и в пролив, и когда какой-нибудь корабль или судно шло из Большого моря в город Перу и в Константинополь, или какой-нибудь другой корабль хотел войти в Большое море, то протягивали эту цепь от одной башни к другой и не позволяли пройти, пока не заплатят пошлины. Около вечерни приехали к началу Большого моря, и так как было уже близко к ночи, то остановились и [97] стояли до другого дня. Этот пролив очень узок, и на правой руке земля Турецкая, а на левой Греческая, и на Турецкой и на Греческой земле видно было на берегу моря много церквей и разрушенных зданий.
Около полуночи вышли оттуда и вошли в Большое море. Путь лежал у самого берега Турецкой земли, около третьего часа, когда шли на парусах при хорошей погоде. поломалась рея, прошедши немного на веслах, приблизились к земле и починили рею. Отправились оттуда немного спустя после полудня, и прошли мимо одного маленького замка, который стоял на верху скалы на Турецкой зёмле, и море окружало его со всех сторон, кроме одного маленького входа, этот замок назывался Секелло. Когда наступил час Ave Maria, пришли к порту на маленьком острове, который назывался Финогией Генуэзской.
Община города Перы послала в это Большое море две вооруженных карраки, чтобы они стерегли Венецианские корабли, которые должны были прийти из Танского моря нагруженные товарами, и чтобы взяли их в плен, когда они подойдут [98] ничего не подозревая, так как они не знали о войне, которая была между ними, одна из этих Генуэзских каррак стояла у этого острова Финогии. Эту ночь простояли тут.
LII. На другой день в пятницу собирались уехать оттуда, но ветер был противный, и остались стоять вместе с этою карракою. Этот остров Финогия маленький и необитаемый остров, и на нем не живет никто, есть на нем замок, такой большой, как весь остров сам. Оттуда до Турецкой земли две мили, и так как гавань Финогии не безопасна, то решились идти к порту Карпи, который был в шести милях оттуда, и где стояла другая Генуэзская каррака, подстерегавшая Венецианские корабли. Капитан сказал, что лучше стоять здесь, чем в Карпи, для того чтобы после продолжать путь, по этому приказали сняться с места и подвинулись немного внутрь гавани. Около полуночи противный ветер усилился, и море взволновалось, капитан, думая, что лучше и безопаснее стоять за карракою, чем там, где стояли, велел поднять якорь и хотел подойти к карраке на веслах, но не мог, потому что море очень бушевало и ветер был очень резок, а волнение сильно, [99] когда же вздумали воротиться в гавань, откуда ушли, уже не могли. Увидев, что нельзя ни подойти к карраке, ни воротиться в гавань, бросили два якоря, между тем буря все усиливалась, и тянула якоря так, что кинула галеоту на скалы, но Богу угодно было, чтобы в это время якоря зацепились и галеота миновала скалы и не ударилась об них, а если бы она ударилась, то тут же была бы разбита, тогда подняли якорь, который не зацепился. Буря так усиливалась, что было страшно, и все предали себя на волю Божию, потому что никак не надеялись спастись, волны морские были так высоки, что вздуваясь они поднимались на один борт и скатывались с другого, галеоту страшно кидало и в ней сделалась сильная течь, все это совершилось в такое короткое время, что люди уже ни на что не надеялись, как только на милость благословенного Господа Бога. Если бы было светло, то подняли бы паруса и поплыли бы к земле, но было темно и не знали где стоят. Во время этой бури у той карраки, что тут же стояла, снесло компаньо и понесло прямо на галеоту. Но Господу Богу угодно было, чтобы оно прошло не тронувши ее. Через несколько времени [100] ушли якоря этой карраки, ее понесло на землю к острову, и прежде чем наступил день, вся она была разрушена и от нее не осталось ничего, на лодке, которая была при карраке, спаслись все люди, но все имущество их погибло. Мачта и бушприт этой карраки пронеслись как раз возле самой галеоты, но Господу Богу и Его блаженной Матери угодно было, чтобы галеота спаслась от всех этих корабельных снастей, так что они не принесли ей никакого вреда. В галеоте была сильная течь, и как ни старались выливать воду, все таки были на краю гибели. Так продолжалось до самого рассвета, тогда ветер переменился, и сделался удобным для того, чтобы плыть в Турцию, повернули рею, и при этом очень немногие могли помочь, потому что большая часть народа была ближе к смерти, чем к жизни, и если бы пришла смерть, они бы ее очень мало почувствовали. Потом подняли паруса и приплыли к Турецкой земле в субботу утром. А люди с карраки, которые спаслись и оставались на том острове, думали уже, что галеота потонула и люди, бывшие на ней погибли, и удивлялись, как они после рассказывали, когда увидели, что галеота [101] подняла паруса, потому что после того, как галеота отделилась от карраки, думали, что она сейчас будет уничтожена, и прежде чем они увидели, как ей удалось спастись, они молились, чтобы Господь Бог спас ее и тех, которые были на ней. Когда галеота подошла к земле, все, кто только мог, бросились в море, и так все спаслись и вышли на землю. Когда посланники вышли на берег, они приложили все старания, чтобы те вещи, которые посылал король, взять с галеоты и перенести на землю, и все было взято, ничто не пропало, хотя и было оно спасено с большим трудом и опасностью. Когда галеота стояла у земли, море иногда увлекало ее назад, потом приходила волна и ударялась с нею об землю, и когда она приходила к земле, люди, которые были на ней, бросали то, что в ней было, на землю, а другие брали это, и так было спасено все, что посылал государь король. Прошло немного времени и скоро вся галеота разрушилась. Когда было снесено на землю то, что везли на галеоте, все сложили на одном холме, который там был, и капитан галеоты сказал посланникам, что так как [102] все было положено на берегу, то Турки придут и возьмут все для своего государя. В это время пришли Турки и спросили, что они за люди. Они сказали, что Генуэзцы из Перы, что они приехали на карраке, которая погибла в эту ночь в том порте, что эти вещи, которые у них были, они должны были отвезти на другую карраку, которая стояла у Карпи, и что если они достанут им для этого лошадей, то им заплатят. Те сказали, что можно достать лошадей на следующий день, но не сейчас, впрочем прибавили, что пойдут в деревни, для того, чтобы на другой день наверно тотчас же это было исполнено. Так и сделалось: так что на следующий день в воскресенье пришло много народу с лошадьми и перевезли посланников и все что у них было в Карпи, где стояла та каррака. Приехавши туда, посланники застали карраку в гавани и отправились поговорить с мессером Амброзио, хозяином ее, и рассказали ему о своей удаче в том, что с ними случилось, и о том, как другая каррака погибла. Хозяин очень хорошо принял их и сказал им, что готов услужить королю Кастилии, что они могут распоряжаться этою карракою, как своею собственною, сказал, [103] чтобы они положили все свои вещи на нее, что он будет отвечать за их сохранность, и скажет тамошним Туркам, что они люди с той, другой карраки. Посла Тамурбека, который был с ними, они одели христианином, и сказали, что он из города Перы, потому что если бы Турки его узнали, они бы его убили и всем им грозила от этого опасность, Когда все вещи положены были на карраку и все было в безопасности, они поняли, что Господь Бог совершил для них много чудес разным образом. Во первых в том, что они спаслись от такой сильной и страшной бури, как эта, потому что хозяин и матросы, которые там были, говорили, что они плавали уже двенадцать лет и никогда не испытывали такой бури. Другое чудо, которое совершил Господь Бог, было в том, что он спас и их самих и вещи их государя короля, и они не были разграблены ни Турками, ни матросами, которые сделали бы это скорее если бы не были в Турецкой земле, потом в том, что они нашли эту карраку, которая, как говорил хозяин, тоже едва не погибла. В этой гавани они простояли до следующего вторника, ожидая хорошей погоды. В этот день [104] пришел к посланникам один Турок, который был царским старшиной в этой деревне и сказал им, что они приехали и провезли по земле их государя ткани и разные другие вещи, за которые должны были заплатить пошлину, и требовал, чтобы они приказали заплатить и дать ему что-нибудь. Это было оттого, что Турки узнали, что они не Генуэзцы, и не из Перы, и если бы они застали их на земле, то не пустили бы их. Поэтому в тот же день вечером подняли паруса и выехали оттуда, чтобы сейчас же воротиться в город Перу.
LIII. В четверг утром, двадцать второго числа ноября месяца, приехали в город Перу и посланники приказали свезти в город все свои вещи. Когда их увидели те, которые их знали, то все сказали, что судя по буре, которая была, и по месту, в котором она разразилась, было в самом деле чудом, что они спаслись. Посланники хотели тотчас же распорядиться, чтобы ехать, но не могли найти корабля, который бы решился поплыть чрез Большое море, так как уже наступила зима, поэтому и те корабли, которые были уже приготовлены, чтобы [105] идти в Трапезонд и нагружены, не смели пуститься в путь, и даже те, которые уже раньше уехали, возвращалась, чтобы зимовать тут, и ждать до марта месяца. Причина, почему это Большое море так опасно, и бурно, и велико, вот какая: так как оно море круглое, и окружность его будет почти три тысячи миль, и в него нет другого входа ни выхода, кроме этого пролива, что возле города Перы, и оно окружено со всех сторон большими и высокими горами, и у него нет плоских берегов, на которые ему бы можно было разливаться, и в него входит много больших рек, то море все только кипит и ходит кругом, вода, которой удастся войти в пролив, идет вон, а другая идет вокруг, и когда поднимается сильный ветер, море сейчас кипит, волнуется и начинается буря, особенно это бывает при северном ветре и при северо-западном, который называется маэстро, потому что он дует поперек этого моря. Кроме того оно опасно потому, что когда корабли приближаются к проливу, им его очень трудно узнать, если не узнают как в него войти, то попадают на мель и погибают, как уже не раз случалось, кроме того, в [106] случае даже когда знают пролив, если при приближении к нему, поднимется один из этих ветров, северный или маэстро, то грозит опасность, так как они дуют поперек моря и могут бросить их на землю, в это время погиб один корабль, который шел из Кафы. В то же время приехало шесть Венецианских галер в великий город Константинополь, для того чтобы провести все свои корабли, которые шли из Танского моря, император велел впустить их в город, и сказал хозяевам кораблей, что гавань принадлежит ему, и что он находится в мире с ними и с Генуэзцами и (потребовал) чтобы они не делали вреда друг другу. Венецианцы и Генуэзцы заключили между собою перемирие на некоторое время, и тогда Венецианцы провели свои корабли. Посланники должны были остаться в городе Пере всю зиму и не могли найти никакого более удобного корабля, как галеоту в девятнадцать скамеек, они велели снарядить ее, что им стоило много денег, и эта галеота была готова и снаряжена к марту месяцу, а хозяева этой галеоты были мессер Николао из Пизы и мессер Лоренцо из [107] Венеции. Посланники приготовили эту галеоту, чтобы ехать скорее, прежде чем Тамурбек уедет оттуда, где проводил зиму, и первое судно, которое в этот год вошло в Большое море, была эта галеота.
LIV. В четверг двадцатого марта, года от Р. X. тысяча четыреста четвертого, галеота была готова и посланники выехали оттуда поздно, во время вечерни. Вместе с этими посланниками ехал также тот посол, которого Тамурбек посылал к государю королю, и в этот день они проехали только до колонн, что составляет около мили от города Перы, потому что там надобно было запастись водой. В следующую пятницу они выехали оттуда и вошли в Большое море около обедни, и была хорошая погода, а во время вечерни подъехали к замку Секель и простояли там ночь. После полуночи уехали оттуда и продолжали свой путь, во время вечерни были у Финогии, где у них погибла прежняя галеота, и не захотели останавливаться там, а пошли дальше, и во время вечерни же подошли к одной реке, которая течет из Турции: они хотели остановиться [108] в ней на ночь, но она была не глубока. Ночь была тихая, и они простояли вне гавани.
LV. В следующее воскресенье во время вечерни они приехали в порт, находившийся у Турецкого города, который называется Понторакия, и принадлежит Мисал Маталаби, старшему сыну Турка, и тут они остановились.
На другой день, в понедельник, они остались там, так как не могли поехать, потому что ветер был противный. Этот город Понторакия построен на скалах, на самом берегу моря, и на вершине стоит замок, очень сильно укрепленный. Город мало населен, и те, которые живут в нем, по большей части Греки и только немногие Турки. Прежде они принадлежали к империи Константинопольской, говорят, что тому назад лет тридцать, немного больше или меньше, император Константинопольский продал город Турку, отцу того Мисала Маталаби, за сколько то тысяч дукатов. Этот город был очень богат и очень знаменит в этой земле своим хорошим портом, а это имя получил он от одного императора, который его построил, и которого звали Понто, земля же эта называлась Ракия. [109]
На другой день, во вторник, двадцать пятого числа марта месяца, они выехали оттуда и продолжали свой путь, и во время вечерни поравнялись с одним замком, который стоял на Турецкой земле у самого моря, он называется Рио, и в нем никто не живет. У подошвы его находится гавань, но они не могли войти в нее, потому что там собралось много Турок, которые пришли на берег, как только увидели галеоту, думая что на ней едут люди, которые замышляют нанести какой-нибудь вред их земле. Они остановились вне гавани у плоского берега, а в полночь выехали оттуда, и во время обедни подошли к реке, которая течет из Турции и называется Партен. Они вошли в нее, чтобы запастись водою, при входе в нее стояла высокая скала и на верху ее была построена башня, которая была сделана для охранения входа в эту реку, для того чтобы галеры не могли в ней останавливаться, они тотчас же уехали оттуда и в полдень приехали к городу, который называется Самастро.
LVI. Этот город Самастро принадлежит Генуэзцам и стоит на Турецкой земле у самого моря, на высоком холме, а впереди этого холма, глубже в море стоит другой тоже высокий холм, [110] соединенный с тем, на котором построен город, их оба окружает одна стена, и с одного холма, который очень высок, на другой идет огромный свод в виде моста, по которому и ходят. Там есть две гавани: одна с одной стороны, а другая с другой. Город маленький, и дома в нем тоже маленькие, а вне города были большие разрушенные здания: церкви, дворцы и дома, и казалось, что прежде самое лучшее было то, что теперь стояло вне, и что теперь было в развалинах. Они простояли там тот день, когда приехали и следующий четверг, а на другой день, в Страстную пятницу, уехали оттуда и во время вечерни приехали к гавани, которая называется Два Замка. На другой день, в субботу, выехали оттуда, и поднялся густой туман, а в третьем часу подул довольно сильный ветер, море взволновалось и заходили большие волны. Боялись, что будет буря, и не знали, близко ли они от земли или далеко, а так как не было гавани вблизи, то старались плыть, и после полудня поравнялись с замком, который называется Нинополи, и принадлежит Турции, тут хотели остановиться, но так как не было гавани, то поехали оттуда и продолжали свой путь. Около [111] вечерни опять поднялся туман, так что нельзя было видеть землю, хоть она была близко. Пришла ночь, и все таки не знали, где стоят, а море все волновалось. Одни говорили, что уже прошли мимо гавани, а другие, что нет, и в то время как советывались, что им делать, услышали лай собаки, тогда с галеоты подали голос, его услышали в замке и зажгли огни на верху замка, (чтобы показать), что тут была гавань, и. галеота пошла к гавани. Перед входом в нее были скалы, о которые разбивалась вода, не знали, как войти, и были в опасности, тогда один матрос бросился в воду, приплыл к земле, взял фонарь и осветил так, что галеота безопасно вошла в гавань.
LVII. На другой день, в Светлое Воскресение, остались стоять там в гавани. Над нею на высокой скале был очень укрепленный замок, который называется Киноли и принадлежит одному Мавританскому рыцарю по имени Еспандиару. Он владеет многими землями и платит дань Тамурбеку, и в своей земле чеканит монету Тамурбека. Сам владетель не был там, а один его алькад, когда узнал, что посланники там, из [112] почтения к Тамурбеку, отправился повидать их и приказал принести им баранины, кур, хлеба и вина. Здесь на горах этого замка Киноли находится лучшее дерево для самострелов, какое только можно найти во всей Романии.
LVIII. На другой день, в понедельник тридцать первого числа того же месяца марта, выехали оттуда, и во время вечерни приехали в гавань Турецкого города, который называется Синополи, и остановились там. Этот город Синополи принадлежит Еспандиару, и когда посланники приехали туда, они узнали, что этот Еспандиар, владетель этой земли, не был там, а был в другом городе, который находится в трех днях пути оттуда, и называется Кастамеа, и что там у него было собрано почти сорок тысяч человек, чтобы воевать с сыном Турка, который сердился на него за то, что он платил дань Тамурбеку. А посланники очень желали застать его там, чтобы получить от него верные сведения о том, где находится царь, и чтобы он дал им совет, как ехать землею. Причина же, по которой этот рыцарь, владетель этой земли, платит дань Тамурбеку, та, что Турок Баязет, которого победил [113] Тамурбек, убил его отца и отнял у него землю, а после, когда Тамурбек победил его, то возвратил всю землю этому рыцарю Еспандиару.
LIX. С рассветом в субботу, пятого числа месяца апреля, посланники отплыли оттуда, но настала тишь, в гавань не могли войти и простояли эту ночь в море.
На другой день, в воскресенье, во время обедни поравнялись с одним городом, который стоит в Турции на самом берегу моря, и называется Симисо, в нем есть два замка: один принадлежит Генуэзцам, а другой и самый город Мусульману Челеби. Они не захотели входить в гавань и остались в море, и простояли эту ночь в море, потому что была тишь. На другой день, в понедельник, около полудня, пришли к порту одного замка, который называется Хинио, и вошли в гавань, потому что был противный ветер. У самой гавани на высокой скале стоял город, он был очень мал и населен Греками, а на вершине очень высокой горы, стоявшей возле города, был высокий замок, принадлежавший городу, где говорят, жило около трехсот Турок. Этот замок и город [114] принадлежат одному Греческому вельможе, по имени Меласено, который платит дань Тамурбеку. У самого моря в гавани стояло несколько кузниц: в этом месте море выбрасывало мелкий черный песок, его собирали и делали из него железо. На другой день, во вторник, уехали оттуда. Ветер был противный, и они зашли в гавань, которая находится у Турецкой земли и называется Леона. У этой гавани стоял замок у самого моря наверху скалы, он был необитаем, говорят, тому назад года четыре, Генуэзцы ограбили его. Эта земля принадлежит одному Турецкому вельможе, по имени Арзамиру. В тот же день уехали оттуда и не много спустя поравнялись с маленьким замком, который стоит на берегу моря на скале, и называется Санкто-Нисио, проехали не много дальше этого замка и остановились, потому что ветер был противный, и простояли эту ночь в устье одной реки. Эта земля и другие селенья, которые были видны, принадлежали тому же Арзамиру, у владетеля этой земли, говорят, около десяти тысяч конницы, если не больше, и он платит дань Тамурбеку. На следующий день, в среду, отправились, и ветер [115] был попутный, хотя шел дождь. Около третьего часа приехали к городу, который называется Гирифонда, он стоял на берегу моря и был построен на верху высокой скалы, большая стена окружала всю скалу, а внутри ее было много садов и деревьев. В полдень поравнялись с большим городом, который был тоже построен на берегу моря, и называется Триполь, эта земля принадлежала императору Трапезондскому. Через несколько времени были у замка, стоящего на берегу моря, по имени Корила. В этих местах не захотели останавливаться, потому что погода была благоприятная. Около вечерни подъехали к замку, по имени Виополи, тут вошли в гавань и переночевали в ней. На следующий день, в четверг, выехали оттуда, ветер был противный и море вздувалось. В третьем часу поравнялись с замком, который называется Санфока, и остановились там, чтобы народ отдохнул, потом тотчас же уехали и во время вечерни подъехали к порту, по имени Платана, а так как ветер был противный, то не осмелились идти в эту ночь в Трапезонд, хотя до него было не больше двенадцати миль, и эту ночь переночевали там. Ветер был [116] противный и такой сильный, что волны подымались, и они думали, что погибнут.
LX. На следующий день, в пятницу, одиннадцатого числа апреля месяца, выехали оттуда и около вечерни прибыли в город Трапезонд, а от города Перы, откуда они поехали на этой галеоте, до этого города Трапезонда девятьсот шестьдесят миль. У Генуэзцев есть в этом городе вне стен его хороший замок, и посланники остановились там у них и были приняты с большим почетом.
На другой день, в субботу, император прислал за посланниками лошадей, чтобы они приехали. Когда они приехали в его дворец, они застали его в зале, которая была в верхнем этаже, и он принял их очень хорошо, поговоривши с ним, они воротились к себе. С этим императором они застали его сына, который был с ним, и которому казалось лет двадцать пять. Император был хорош собою и особа видная, одеты были и император и сын его в императорские одежды, на головах у них были высокие шапки с [117] золотыми палочками, которые торчали вверх, а па верху их султаны из журавлиных перьев, на шапках же верхушки из куньего меха. Императора зовут Германоли, а сына его Келекс, сына зовут императором также как и отца, потому что есть обычай, старшего законного сына, который должен наследовать, называть императором, хотя его отец жив, а вместо императора Греки говорят Базилео. Этот император платил дань и другим Туркам своим соседям, и был женат на одной родственнице Константинопольского императора, а сын его женат на дочери одного Константинопольского вельможи, и у него есть две маленьких дочери.
LXI. На другой день в воскресенье, вечером, когда посланники были у себя дома, пришли навестить их два очень важных вельможи императорского двора и самые приближенные, одного звали Горчи, что значит паж, который несет лук перед императором, а другого звали Протовестати, т. е. хранитель сокровищ. Этот был кроме того очень близок к императору, так что все в государстве делалось только так как он желал: говорят, что он был низкого [118] происхождения, был сын хлебника, однако был красив. Рассказывают, что молодой император, видя, что его отец так доверял этому человеку и не обращал внимания на знатных людей своей империи, рассердился и восстал против отца, говоря, чтобы он прогнал этого человека, начал войну и осаждал его в этом городе добрых три месяца, и ему помогали самые знатные люди империи, а потом они заключили такое условие, что этот Горчи сделался другом молодого императора и других, которые его направляли, однако после произошло много бесчестия, и беды, и вреда этому императору из-за того, что он держал при себе этого вельможу.
LXII. Этот город Трапезонд построен у моря, и стены его идут вверх по скалам, а на самом верху горы стоит укрепленный замок, вокруг которого есть другая стена. С одной стороны его проходит маленькая речка, которая течет глубоко внизу между скалами, и с этой стороны город очень укреплен, а с другой стороны он очень плоский, однако у него стены хорошие и он окружен вокруг предместьями и [119] садами. Всего красивее в городе одна улица, которая идет по берегу моря в одном из этих предместий, и в этой улице продается всякий товар. На берегу моря стоят два замка с хорошими стенами и крепкими башнями, один из них принадлежит Венецианцам, а другой Генуэзцам, которые построили их с согласия императора. Вне города есть много церквей и монастырей, в этом городе Армяне имеют свою церковь и своего епископа, хотя они такой народ, который не очень уважается. У этих Армян церкви как у католиков, и они приносят в жертву Божье тело так же как католики, но священник, когда облачается, не надевает себе на грудь столу с крестом, а когда читает Евангелие, то поворачивается спиною к абату, а лицом к народу, когда же священнодействуют, то не вливают воды в чашу. Они исповедываются, и держат один пост в году, а по субботам едят мясо. Пост и канун Пасхи они соблюдают хорошо, по большей части не едят рыбы, у которой есть кровь, не едят ни масла, ни жира, вообще же все они постятся так: едят рыбу, не пьют вина, и едят столько раз в день, сколько хотят, кроме того от Пасхи до [120] Троицы едят мясо каждый день, и в пятницу так же как всю неделю. Они говорят, что в тот день, в который Иисус Христос родился, в тот день он был и крещен. Кроме того в их вере есть и другие ошибки, однако они очень благочестивы и очень набожно слушают обедню.
Греки тоже очень набожный народ, только в их вере есть много ошибок. Во первых, они употребляют в священнодействии кислый хлеб и делают его таким образом: берут хлеб величиною в руку или больше, и по середине его делают печать с буквами, величиною в дублон, и эту печать они освящают. А священника, который служит обедню, не видит народ, потому что перед ним есть завеса. Когда он совершит освящение, он берет этот хлеб, положивши его на голову на белой ткани, и с пением выходит туда, где стоит народ, все падают ниц, плача, ударяя себя в грудь, и говоря, что они недостойны видеть его, потом священник возвращается в алтарь и приобщается тою печатью, что посреди хлеба, а когда обедня кончается, он берет тот хлеб, что остался, разделяет его как освященный и раздает его [121] народу сам своею рукою. Когда служат обедню, то не употребляют ни книги, ни звонков в церкви (кроме св. Софии в Константинополе), а звонят к обедне в доски. Священники у них женатые, и не женятся больше одного раза, и берут в жены девушку, если же жена умрет, то они больше не женятся и остаются всю свою жизнь вдовцами, и проводят всю жизнь в большой печали. Обедню служат только два дня в неделю, в субботу и в среду, и когда они должны служить обедню, то всю эту неделю они остаются в церкви и не выходят из нее и не приходят домой. Они соблюдают шесть постов в году, и в эти посты не едят рыбы, в которой есть кровь, не пьют вина и не едят масла, и в это время священники не ходят к себе домой. Эти посты вот какие: первый от первого августа до дня св. Марии в середине августа, другой от св. Катерины до Рождества, еще пост тот, что мы держим сорок дней, потом они соблюдают пост в двадцать четыре дня в честь двенадцати Апостолов, и постятся еще пятнадцать дней в память одного святого, которого называют св. Димитрий. И весь год не едят мяса по средам и по пятницам, а по субботам [122] едят мясо. Среды они очень строго соблюдают, так что скорее станут есть мясо в пятницу, чем в среду, и делают так, что в среду не едят мяса весь год, а едят его четыре пятницы в году, которые вот какие: в пятницу первой недели перед Рождеством, в пятницу сыропустной недели, в пятницу перед Пасхой и в пятницу перед Троицей. Кроме того они ошибочно совершают крещение и еще некоторые обряды и говорят, что когда умирает человек, который поступал дурно на этом свете и которого считают большим грешником, то как только он умрет, ему надевают монашескую одежду и переменяют ему имя, чтобы дьявол не узнал его. Они имеют такие и другие подобные мнения, однако народ благочестивый и набожный. Кроме того Греки вооружаются луками и шпагами и другим оружием как Турки, и так же ездят верхом.
LXIII. Посланники оставались в этом городе Трапезонде с той пятницы когда приехали, которая была одиннадцатого апреля, до субботы двадцать шестого числа того же месяца, запасаясь лошадьми и другими вещами, которые им были нужны, чтобы продолжать путь по суше. И в воскресенье, двадцать [123] седьмого числа апреля месяца, посланники выехали оттуда и с ними охранный отряд, который приказал им дать император, чтобы проводить их по его земле. В этот день они ночевали у одной реки, которая называется Пексик, в одной пустой церкви, которая там была. Дорога, по которой они ехали в этот день, шла по высоким населенным горам, на которых было много обработанных полей и с которых текло много воды.
На другой день, в понедельник, они выехали оттуда, а охранный отряд, который им дал император, возвратился оттуда, и сказал, что не смеет идти дальше, боясь врагов императора, посланники же пошли своим путем. Во время вечерни они поравнялись с одним императорским замком, который называется Пиломасука, стоявшим на очень высокой скале, вход на него был по лестнице, а внизу на скале стояло несколько домов, путь в этот день шел по очень красивым горам, и дорога была очень удобна. В тот же день они пришли к одному месту, где отвалился кусок скалы и загородил дорогу и реку, так что посланники могли пройти только с [124] большим трудом, по этому случаю они в этот день прошли очень мало и ночевали в поле.
LXIV. На другой день, во вторник, они шли по тяжелой дороге чрез очень высокие горы с множеством снега и воды, и на ночь остановились возле одного замка, который называется Сигана и стоит на вершине высокой скалы, и к которому не было другого входа кроме деревянного моста, шедшего с одной скалы к воротам замка, он принадлежал Греческому рыцарю, которого звали Кирилео Арбозита. На другой день, в пятницу, в третьем часу они пришли к одному замку, который стоял у самой дороги на высокой скале, по имени Кадака. Этот замок и скала окружены с одной стороны рекой, а с другой цепью высоких гор, голых и безлесных, таких, что нет человека, который бы осмелился пройти через них, дорога шла между рекою и подошвою замка, и проход был очень узок, так что можно было идти только одному человеку за другим и одной лошади за другой, по этому небольшое число людей, которые были в замке, могло бы защищать этот проход от большого количества народа, и по всей этой земле нет другого прохода [125] кроме этого. Из этого замка вышли люди, которые потребовали у посланников пошлины за те вещи, которые они везли. Этот замок принадлежит тому же Кабасике, и в нем постоянно жили разбойники и другие дурные люди, да и сам владетель их такой же. По этой дороге решаются идти только тогда, когда идут много купцов вместе, и они дают большой подарок владетелю этой земли и его людям. Мили три за этим замком стояла башня на вершине высокой скалы в узком проходе. Около вечерни они приблизились к замку, стоявшему на верху высокой скалы, по имени Дориле, замок был очень красив с наружи и почти весь новый, а дорога шла внизу мимо его. Посланники знали, что в этом замке жил владетель этой земли, и они послали к нему переводчика, чтобы уведомить, кто они, хотя уже он хорошо знал, что они идут, потому что из его замков дали ему об этом знать. Когда они подошли к подножью замка, к ним на встречу выехал человек верхом и сказал, что его господин требует, чтобы они остановились. Они сошли на землю и велели сложить все вещи, которые везли, в церковь, которая там была. Этот [126] человек сказал им, что обыкновенно те, которые проходят мимо, платят пошлину его господину и делают ему какой-нибудь подарок из того, что у них есть, и что так же следует и им сделать, потому что он живет в этих горах и содержит людей, чтобы сражаться с Турками, и живет только тем, что ему дают проезжающие, или тем, что отнимет у неприятелей. Посланники хотели идти в замок, чтобы увидеться с господином и дать ему подарок, какой он пожелает, но люди его, которые тут были, не согласились на это, и сказали им, чтобы они не беспокоились ходить к нему, что на другое утро он сам придет навестить их.
На другой день, в четверг первого мая, утром, этот Кабасика спустился из своего замка и пришел туда, где находились посланники, с ним было около тридцати всадников с луками и стрелами, а сам он ехал на хорошей лошади и также с луком и стрелами. Потом он и все его спутники сошли с лошадей, он сел и пригласил посланников сесть возле себя, и сказал им, что он живет в этой земле, как [127] они сами видят, изрезанной горами и, пропастями, что этот проход нужно оберегать от Турок, его соседей, с которыми он постоянно в войне, что ему с теми, которые у него живут, нечего есть кроме того, что им дают проезжающие, или что они отнимут на земле своих соседей, поэтому он просит, чтобы они оказали ему помощь и подарили ему что-нибудь вещами и деньгами. Посланники отвечали, что они не купцы, а посланники, посланные их государем, королем Испании, к царю Тамурбеку, что у них нет ничего кроме того, что они везут Тамурбеку, а посланник Тамурбека, который был с ними, сказал, что он хорошо знает, что эта земля принадлежит императору Трапезондскому, вассалу Тамурбека, что то, что они везут, принадлежит Тамурбеку, и что они должны быть в безопасности на этой земле. Они отвечали, что это правда, но что ему нечем жить, как он уже сказал, и что даже, когда у него ничего нет, он отправляется грабить на земле своего государя, и что во всяком случае им следует дать то, что он просит. Посланники, видя его волю, взяли кусок ескарлаты, который был у них, и серебряную чашу, а [128] посланник Тамурбека дал одежду из ескарлаты, сделанную во Флоренции, и кусок тонкого полотна. Он не удовольствовался всем этим и просил, чтобы ему дали еще, и сколько они не уговаривали его, добрыми и вежливыми словами, он не обращал ни на что внимания, и все говорил, что они должны дать ему то, что он просит, что они напрасно теряют слова, так что им пришлось купить у одного проезжего купца кусок камлота и дать ему. Тогда он остался доволен и то не очень, но все-таки сказал, что готов проводить их вперед и довести их в безопасности до земли Арсингской, которая принадлежит уже Тамурбеку, и дать им лошадей, чтобы ехать самим и повести свои вещи. Посланники хотели сейчас же уехать оттуда, но не могли. Они наняли лошадей, чтобы свезти свои вещи до Арсинги и людей, чтобы свести их и охранять, и на другой день, в пятницу, утром, выехали оттуда. С ними было десять верховых. Во время обедни они подъехали к одному замку, стоявшему на верху высокой скалы, и принадлежавшему тоже Кабасике, и на дороге встретили людей, которые потребовали с них пошлину [129] за то, что они везли, и они должны были дать. Около полудня они пришли в долину, в которой, говорили, недалеко стоял замок, принадлежавший Туркам из рода по имени Чапени, ведшего войну с этим Кабасикой, в этой долине стояла стража, которую они содержали, тут оставили подождать людей и велели им стоять тихо, а всадники осмотрели местность, и потом прошли. Во время вечерни приехали к одному Арсингскому селенью, по имени Алангогаса, и как только люди Кабасики приехали туда, они тотчас же развьючили вьюки, сели на лошадей и поехали назад. Дорога, по которой шли в этот день, была очень гористая, перерезанная пропастями и высокими горами. В этом селении жил один Турецкий вельможа, который занимал эту местность вместо владетеля Арсинги. Он очень хорошо принял посланников, дал им хорошее помещение и угощение и все, что им было надо, в этом же селении они узнали от этого вельможи, что Тамурбек уехал из Карабаки, где он проводил зиму, и отправился в землю Султанию.
LXV. На другой день, в субботу третьего мая, они выехали оттуда и около третьего часа приехали в одно селение. [130] Их там очень хорошо приняли и дали им много угощения и лошадей, чтобы ехать и везти вещи. Ночью они остановились в другом селении, где им дали много пищи, и лошадей, и всего, что им было нужно. В этой земле такой обычай: в каждом селении, куда они приезжали, должны ли они были остаться в нем или нет, сейчас из каждого дома выносили ковры, на которых они садились, и тотчас же пред ними расстилали вместо скатерти кожу, круглую золоченую, которую они зовут кофра, и на которой кладется хлеб. А хлеб в этих селениях очень дурной и делается так: замесят немного муки и сделают очень тонкие лепешки, поставят сковороду на огонь, когда же она разогреется, бросают на нее эту лепешку, и как только она станет горячею, сейчас ее вынимают, это и есть тот хлеб, что приносили на этих кожах. Потом приносили много мяса и кринки с молоком и с кислыми сливками, и яйца, и мед, это было самое лучшее кушанье, которым их сейчас же угощали, и его приносили из каждого дома. А если они должны были остановиться там, то им давали много мяса и всего, что им было нужно. Когда они подъезжали к какому-нибудь месту, их [131] встречал старшина, и посланник Тамурбека приказывал принести пищу и привести лошадей и людей для прислуживанья, а если они это не скоро исполняли, то их били палками и кнутами, столько что на удивленье. Жители этих селений были уже так запуганы, что как только увидят Чакатая, сейчас бегут, а Чакатаи значит люди из войска Тамурбека, из одного племени, которое есть между ними. В тот же день они уехали из этого места. В этих селениях жило также несколько Армянских Христиан.
LXVI. В следующее воскресенье, четвертого числа того же месяца мая, во время вечерни приехали в город Арсингу. Дорога, по которой шли в этот день, была перерезана горами и высокими скалами, вблизи города видели много снегу на дороге. Из города вышло много народу принять и встретить посланников, и они отправились в свое помещение, которое им было приготовлено. И в ту же ночь князь этого города прислал им много печеного и соленого мяса, много плодов, хлеба и вина.
На другой день, в понедельник, князь этого города [132] приказал назначить им некоторое количество денег на каждый день для их расходов пока они будут жить там, столько, чтобы им было довольно на разные предметы. В полдень он послал за ними, желая их видеть, послал лошадей, чтобы их привезти и людей, чтобы их охранять. Их привезли на луг вне города и они застали там князя, сидящего на небольшом возвышении, под шелковым навесом, натянутым веревками на двух столбах, с ним было много народу. Когда посланники приехали, то несколько вельмож с народом поехали и встретили их, а когда приблизились к тому месту, где сидел князь, он встал, подал им руки, посадил их возле себя и принял их хорошо. На нем было надето платье из голубого сутими, с золотым шитьем, на голове у него была высокая шапка, и на ней украшения из жемчугу и драгоценных камней, а наверху шапки золотая верхушка, и с верхушки спускались две косы из красных волос, сплетенные в три пряди, которые доходили до плеч, и спускались на плечи, эти так сплетенные волосы есть девиз Тамурбека. Князю было на вид лет сорок, и он был человек красивый, темно-русый, а [133] борода черная. После вопросов посланникам о короле нашем государе, первая почесть, которую он им оказал (была вот какая): он взял серебряную чашу с вином и своей рукой подал пить посланникам и потом всем своим людям. Тот, кому он давал пить, должен был становиться на колена перед ним и брать чашу обеими руками, если кто брал ее одной рукой, то это считалось невежливым, потому что говорят, что от равного себе можно брать чашу одной рукой, а не от государя, и взявши чашу из рук князя, вставали и отодвигались немного назад, но не поворачивались задом к нему, выпивши, должны были поднять правое колено, и три раза ударить им в землю, а выпить должно было все вино из чаши. Когда он кончил угощать их вином, привели вьючных животных, на которых были навьючены деревянные ящики, а в них ехали медные кастрюли и варились на огне, потом сняли их и принесли много круглых блюд из луженого железа с высокой ножкой, на которой они стояли, принесли также около сотни железных чашек, все они были круглые и глубокие, так что казались точно военные [134] шлемы, потом положили на эти блюда мясо, а в чашки соленую баранину и колбасы, рис и другие кушанья, из которых каждое было своего цвета, сверх каждой чашки и блюда положили тонкую хлебную лепешку. Перед князем и перед посланниками положили на землю шелковую ткань вместо скатерти, потом поставили перед ними на земле эти чашки и блюда с мясом, и все, которые были тут, начали есть. У каждого был свой ножик, чтобы резать и своя деревянная ложка, чтобы есть, а перед князем резал один человек. Князь пригласил двух вельмож кушать вместе с собою, и когда нужно было кушать рис и другие похлебки, которые у них были, то они все трое ели из одной чашки и одной ложкой, так что когда один ее оставлял, брал другой, и так они ели. Во время этого пира приехал молоденький Турок лет семи, и с ним человек десять верховых, князь взял его и посадил возле себя. Этот мальчик был племянник Еспандиара, владетеля Синополя, о котором вы уже слышали, что он был важный владетель в Турции. Он приехал от Тамурбека, и говорили, что Тамурбек [135] велел передать Еспандиару, чтобы он отдал половину своей земли этому мальчику, потому что он был сын его сестры. Приехали также два вельможи от Тамурбека, которые были родом из этого города Арсинги, и говорили, что Тамурбек продержал их несколько времени в плену, а теперь отпустил, а причина, по которой он их взял, вот какая. Заратан, один знатный вельможа, владел этим городом Арсингой и землей, принадлежавшей к нему, а это большое владение, когда он умер, у него не осталось детей от его жены, которая была дочерью императора Трапезондского. Перед смертью он сказал, что тот, который владеет теперь Арсингой, сын его, когда же он умер, то его не захотели признать государем, и со всей страной восстал один вельможа, сын сестры Заратана, по имени Шевали, говоря, что так как Заратан умер бездетным, то он, как его племянник, должен наследовать ему. Те два вельможи, что теперь приехали на пир, помогали ему. И говорят, что когда Тамурбек победил Турка, то он пришел в этот город и взял в плен этого Шевали и этих двух вельмож, и поставил государем того, который теперь [136] царствует, которого Заратан указал как своего сына. Теперь он отпустил этих двух вельмож, Шевали же приказал отвезти в город Самарканд. А причиной, по которой Тамурбек и Турок рассорились друг с другом и начали воевать, был Заратан, владетель этой земли, как вам это после будет рассказано, это была прекрасная причина. Когда кончили пировать, посланники воротились в свое помещение, а князь остался там со своими вельможами. Когда наступила ночь, он прислал посланникам много разных вещей и кастрюли с вареным мясом и при них своих поваров, чтобы его приготовить и слуг, чтобы его подать. В следующий вторник он им не дал пира, но дал им денег на расходы, сколько им было нужно.
LXVII. На другой день, в среду, после обеда он послал за посланниками, они приехали к нему и застали его в его доме: он сидел в галерее перед фонтаном, и с ним много вельмож и народа, и шуты, которые играли перед ним. По тому, как все было в доме заведено, видно было, что это дом княжеский. Когда посланники вошли, он поклонился им и посадил их [137] возле себя. Сейчас же принесли много кусков сахару, и он сказал, что желает быть в этот день товарищем по питью тому рыцарю, который не пьет вина (это был Рюи Гонзалес). Им принесли большую хрустальную чашу наполненную сахарной водой, он выпил, потом своей рукой подал Рюи Гонзалесу, а всем другим подали вина. После этого принесли много мяса, рису и разных других кушаний, и они стали кушать как в первый день, а когда мясо съели, то подали чашки с медом и персики, моченые в уксусе, и виноград, и капорцы тоже в уксусе, а едят они очень неопрятно. И вовсе это время не переставало литься вино. Когда в этом прошло несколько времени, принесли чашу, в которой могло бы поместиться четверти три. Князь взял эту чашу и своей рукой стал подавать некоторым из своих вельмож, и они выпивали все вино, потому что по их обычаю недопить было бы очень неприлично. Когда князю надоело подавать вино, то его вельможи взяли эту большую чашу и стали подавать друг другу, до того что большая часть из них напились очень пьяны. А князь не пил в этот день вина, чтобы быть [138] товарищем Рюи Гонзалесу. Имя этого князя было Питалибет. Когда наступила ночь, посланники возвратились к себе домой.
LXVIII. Этот город Арсинга построен на равнине возле реки, которая называется Евфрат. Это одна из тех рек, которые вытекают из рая. Равнина, на которой стоит этот город, окружена со всех сторон очень высокими горами, на верху большей части этих гор много снегу, а внизу по скату совсем нет, там было много селений, садов и виноградников, и самая равнина была покрыта полями и виноградниками, и огородами, и садами, очень красивыми. А город был небольшой, и стены у него были каменные с башнями. Этот город построили Армяне: на стенах в разных местах был сделан из камня знак креста. Дома в городе были все с террасами и по этим террасам люди ходят как по улицам. Город очень населен, в нем много красивых улиц и переулков, обстроенных лавками, он очень богат и ведет обширную торговлю. В нем много прекрасных мечетей и много источников, и живет в нем много Христиан, Армян и Греков. [139]
LXIX. Рассказывают, что когда Тамурбек напал на город Сабастрию, Турецкий город, и разрушил его, то Турок напал на этот город Арсингу и вошел в него, а когда Тамурбек победил Турка, он воротился в этот город и опять взял его себе, как было прежде. Говорят, что когда он был там, жители Мавры поссорились с Христианами, приходившими туда, говоря, что князь их Заратан дает Христианам больше почету чем им, что им лучше, и что у них церкви лучше чем их мечети, тогда, говорят, Тамурбек должен был послать за Заратаном, и рассказать ему, что говорили Мавры. Заратан отвечал, что он позволяет Христианам быть в его земле для того, чтобы пользоваться ими в случае нужды. Тогда Тамурбек послал за Греческим священником, тем который был у них самый главный, и когда онъ явился к нему, то он по сильной ненависти, которую питал к жителям Константинополя и Генуэзцам города Перы, приказал ему отречься от своей веры, когда же тот не захотел этого сделать, то он велел убить всех Христиан в городе. Заратан стал просить им помилованья у Тамурбека, и Тамурбек освободил их [140] за девять тысяч еспер, а каждая еспера равняется половине серебряного реала, эти есперы ссудил им князь их Заратан. А Тамурбек приказал разрушить все Христианские церкви, взял себе один замок, принадлежавший этому городу, который называется Камаг и дал его одному своему Чакатаю, чтобы он владел вместо него. Сделал он это потому, что этот замок очень укрепленный и в таком месте, которое приносит много доходу, он охраняет всю эту землю и через него проходит много товаров в разные места, как в Сирию так и в Турцию.
LXX. А причина, по которой Турок и Тамурбек узнали друг друга и по которой Тамурбек стал воевать с Баязетом, вот какая: У Заратана, владетеля этого города Арсинги, земля была смежная с владениями Турка. Турку очень хотелось завладеть землею Заратана, а особенно этим замком Камагом, и он послал ему сказать, что он требует с него дани и сдачи этого замка Камага. Заратан отвечал, что он согласен признать его власть и платить ему дань, но что не отдаст ему замка. Турок велел сказать, что он должен сдать его, а если не [141] сдаст, то из-за него потеряет всю свою землю. Тогда Заратан, слыхавши о Тамурбеке и об его огромном могуществе, и зная, что он в то время находился в Персии, где вел войну, и уже победил Персидского султана, отправил к нему посла с письмом и подарками, прося, чтобы он защитил его от Турка, и говоря, что сам он и его земля в его власти, и что он может поступать с ним, как со своим пленником. Тогда Тамурбек послал к Турку посла с письмом, в котором объявлял ему, что этот Заратан его подданный, и чтобы из уважения к нему Турок не делал ему никакой обиды, потому что тогда он готов отплатить ему тем же. Турок, никогда до тех пор не слыхавши оТамурбеке и думая, что нет на свете человека сильнее чем он сам, удивительно как разгневался и сейчас же послал Тамурбеку письмо, в котором было сказано, что он удивляется, как это Тамурбек до такой степени безумен, что осмелился написать ему такую бессмыслицу, чтобы он не делал того, что ему вздумается против Заратана или против кого бы то ни было в целом мире, чтобы не оставить этого безумия без наказания, [142] он обещает и клянется, что пойдет и отыщет его, где бы он ни был, что Тамурбек от него не уйдет, а будет пленен, и на зло ему, он клянется взять себе его главную жену. Тамурбек, будучи в таком большом возбуждении, пожелал показать при этом случае всю свою силу и пошел с войском оттуда, где он был в Персии, из прекрасных полей, которые называются Катарабаке, и где он зимовал в тот год, и пошел прямо в этот вышеупомянутый город Арсингу, а оттуда сейчас же отправился и вступил в Турецкие владения, подошел к одному городу, который называется Сабастрия, окружил его и начал теснить его очень сильно. Жители Сабастрии послали к Турку своему государю просить помощи, когда он узнал, что Тамурбек находится уже в его земле и осадил город Сабастрию, он сильно разгневался на него, послал собрать войско, и с первым отрядом, какой был собран в двести тысяч конных, послал своего старшего сына, по имени Мусульмана Челеби на помощь городу, а сам хотел идти в след за ним с другим большим отрядом. Но Турки не могли держаться, и [143] прежде, чем пришло подкрепление, Тамурбек уже вступил в город, а вступил он в него так. Он нападал и теснил их так сильно, что наконец они начали переговоры и заключили мир на таком условии, что из города выйдут к нему люди, а он даст обещание не проливать их крови, и дадут ему определенное количество золота и серебра. Когда Тамурбек получил от них дань, какую требовал, он сказал, что желает говорить с жителями города о некоторых делах, важных для них и требует, чтобы лучшие и знатнейшие граждане вышли к нему. Те, полагаясь на обещание, которое он дал, и на то, что они заплатили ему все, что он требовал, тотчас вышли к нему. Тамурбек, как только увидел, что они вышли из города, приказал вырыть большие ямы, и сказал им, что он обещал им и дал удостоверение в том, что не прольет их крови, и по этому он приказывает задушить их в этих ямах, а войску своему велит войти в город и разграбить его, потому что оно бедно и нуждается. Он так и сделал, и приказал зарыть всех, что вышли к нему из города, а людям своим велел вступить в город и разграбить его, когда [144] же все было разграблено, приказал разрушить его и уничтожить до основания. Сделавши это, он ушел оттуда. В тот день как он ушел, пришел сын Турка со своим отрядом в двести тысяч конницы, увидавши, что весь город Сабастрия разрушен и Тамурбек уже ушел, он стал ждать отца. А Тамурбек, ушедши оттуда, отправился прямо в землю султана Вавилонского. Прежде чем он пришел туда, попалось ему племя, которое называется Белые Татары, это племя постоянно кочует по полям. Он начал с ними воевать, победил их, взял в плен, захватил и князя их, а их было добрых пятьдесят тысяч мужчин и женщин, и повел за собой. Оттуда пришел он в город Дамаск. На жителей его он очень сердился за то, что они не захотели подчиниться ему и захватили послов, которых он к ним послал. Он силою вступил в город и разрушил его, а всех мастеров, которые знали какое-нибудь ремесло, велел отвести в Самарканд, также и Белых Татар и тех, что он вел из Сабастрии, между которыми было много Сабастрийских Христиан Армян. Потом воротился в Персию и поселился на весну в одной [145] местности, которая называется Алараи находится в Верхней Армении. А Турок пошел на город Арсингу, и в досаде и гневе на князя Заратана за то, что из-за него претерпел такое бесчестие, напал на город, силою вступил в него и взял жену Заратана. После он отпустил ее и приказал, чтобы в городе не было сделано никакого зла, и уехавши оттуда, воротился в свою землю. Говорят, что он очень мало показал доблести тем, что не велел разрушить этого города, так как Тамурбек разрушил его город Сабастрию. После того как оба эти государя воротились в свою землю, они послали друг другу посланников, но никак не могли прийти к соглашению. В это время император великого города Константинополя и Перские Генуэзцы послали сказать Тамурбеку, что если он будет воевать с Турком, то они могут служить ему и помочь людьми и галерами, и именно таким образом, что они в короткое время снарядят несколько галер и не допустят тех Турок, которые были в Греции, переехать в Турцию, чтобы Тамурбеку легче было сладить с Турком, кроме того ссудят его [146] серебром. И когда Турок не мог прийти к соглашению ни с городом Константинополем, ни с Тамурбеком, то с обеих сторон начали собирать войска. Тамурбек, который приготовил его гораздо скорее, как человек хитрый и искусный в военном деле, с большою поспешностью оставил Персию, пришел в Турцию и направился по той самой дороге, по которой шел прежде, через землю Арсингскую в город Сабастрию. Турок, узнавши, что Тамурбек уже в его земле, переменил путь, по которому шел, и оставивши свой обоз в одном укрепленном замке, по имени Ангури, взял все свое войско и пошел с большою поспешностью на Тамурбека, а Тамурбек, узнавши о той хитрой смелости Турка, переменил тоже путь, по которому шел, и взял налево через высокие горы, когда Турок пришел и увидел, что Тамурбек оставил прежнюю дорогу и пошел по другой, он подумал, что Тамурбек обратился в бегство и погнался за ним так быстро, как только мог. А Тамурбек, прошедши по горам дней восемь, воротился на ровную дорогу и пошел к тому замку Ангури, где Турок оставил [147] свой обоз, и захватил его в свою власть. Турок, узнавши, что Тамурбек уже в Ангури, пошел туда как можно скорее, и когда пришел, войско его было в изнеможении, а Тамурбек сделал весь этот круг для того, чтобы его запутать. Тут им пришлось сразиться и Турок был побежден и взят в плен, как вы уже слышали. А император Константинопольский и Генуэзцы города Перы вместо того, чтобы исполнить то, в чем они условились с Тамурбеком, пропустили Турок из Греции в Турцию, когда же Турок был побежден, то они сами перешли к Туркам и на своих судах перевозили из Турции в Грецию тех, которые бежали. За это Тамурбек был сердит на Христиан, и за то приходилось платиться тем Христианам, которые были на его земле.
LXXI. Этот Турок, которого победил Тамурбек, назывался Альдайре Баязет, что значит Молния Баязет, потому что альдайре на их языке значит молния, а Баязет было его имя. Отца его звали Амират, он был отличный рыцарь и его убил один христианский граф, по имени граф Лазаро, он [148] убил его в сражении ударом копья, которое вошло ему в грудь и вышло в спине. После того этот Альдайре Баязет отомстил за своего убитого отца и убил графа Лазаро в сражении сам своею рукой, а теперь сын этого графа Лазаро перешел к этому Баязету и живет у Мусульмана Челеби, сына этого Альдайре Баязета. Это я хотел написать для того, чтобы было понятно, кого звали Муратом, потому что всех Турецких государей мы знаем здесь только под именем Мурата, а у каждого государя было свое особенное имя. Кроме того настоящее имя Тамурбека есть Тамурбек, а не Таморлан, как мы его называем, потому что Тамурбек значит на их языке то же что железный царь, так как царь на их языке Бек, а железо Тамур, а Таморлан совсем противоположно этому, так как этим именем его называют когда хотят оскорбить, потому что Таморлан значит калека: он же был ранен в правое бедро и в два маленькие пальца правой руки ударами, которые получил раз в то время, как воровал баранов однажды ночью, как это вам будет после подробнее рассказано. [149]
LXXII. Посланники оставались в этом городе Арсинге до четверга, пятнадцатого числа мая месяца, а в этот день уехали оттуда. Дорога лежала по высоким безлесным горам, в этот день шел снег и было очень холодно. На ночь они остановились в одном селении, которое называется Шабега, тут был небольшой замок и возле него протекала река. Дорога в этот день лежала по высоким безлесным горам, несмотря на то на них было много обработанных полей, домов и селений.
На другой день, в субботу, они ночевали в одном селении, которое называется Пагарриш: тут был высокий замок на верху скалы. В этом селении было две части: одна Армянская, а другая Турецкая. Рассказывают, что с год тому назад, когда Тамурбек проходил здесь, он приказал разрушить Армянские церкви, Армяне, для того, чтобы их не разрушали, дали ему три тысячи асперов, а каждый аспер стоит пол реала. Он же, приказавши взять с них эти деньги, потом велел разрушить церкви.
На другой день, в воскресенье, в день св. Троицы, уехали [150] оттуда и приехали к одному селению, у которого на вершине скалы стоял замок, принадлежавший Арсинге.
В следующий понедельник ночевали в поле, а дорога их шла между высокими безлесными горами, с которых спускалось много вод, и где росло удивительно много травы, как вверху, так и внизу. Эта земля принадлежала Туркоманам, которых владения доходят до сих пор, а они народ Мавританского племени и живут за Турками. На другой день, во вторник, уехали оттуда, и дорога их была в этот день ровная и шла по лугам и местам обильным водою.
LXXIII. Около полудня приехали к одному городу, который называется Асерон и держит сторону Тамурбека. Этот город стоял на равнине, был окружен крепкою и очень широкою каменной стеной с башнями, и в нем был замок. Город не был густо населен. В нем была также прекрасная церковь, потому что прежде он принадлежал Армянским Христианам, и в нем жило много Армян, это был самый лучший и самый богатый из всех городов этой местности. Князь этого города Туркоман и зовут его Субаил. [151]
На другой день, в четверг — двадцать второго числа мая месяца, уехали оттуда и на ночь остановились в селении, которое называется Партир Джуан и принадлежит к владениям одного города, по имени Ауники, города очень сильного и независимого, несмотря на то, что он Армянский, князь этой земли Чакатайский вельможа, по имени Толадайбек.
В следующую пятницу приехали к одному селенью, которое называется Исчу, и остались в нем тот день, когда приехали и следующий день субботу, в этом селении жило много Армян.
LXXIV. В следующее воскресенье ночевали в одном селении называющемся Делуларкент, что значит селенье сумасшедших, те, которые жили в этом селении, были Мавры, и жили как отшельники, а звали их Кашики, много Мавров приходят к ним как на богомолье и многих больных они вылечивают. У них был один старшина, которому оказывали большие почести. Говорили, что он святой, и когда Тамурбек проходил этими местами, то посетил этого Кашика. Эти отшельники такой народ, что люди дают им много [152] милостыни, а их старшина владеет этим селеньем. Те из них, которые хотят прослыть набожными и хотят, чтобы люди считали их святыми, бреют себе бороду и голову, раздеваются, и раздетые ходят по улицам по солнцу и по холоду, и на улицах же и едят, одеваются в самые изодранные платья, какие только могут найти, и днем и ночью ходят и поют с бубнами. Над входом в их жилище висит знамя из черных шерстяных ниток и над ним изображена луна, а у подножия его поставлены рога оленей, козлов и баранов, таков обычай у этих Кашиков, чтобы держать на своих домах рога, а когда они идут по улицам, они тащат их за собою.
LXXV. В понедельник, двадцать шестого числа мая месяца, отправились оттуда и на ночь остановились в поле близ одной большой реки, которая называется Коррас, это большая река и она протекает почти по всей Армении. Путь их в этот день лежал между большими снежными горами, с которых течет много вод.
На другой день, во вторник, ночевали в одном селении, которое называется Науджуа. Дорога их в этот день шла по [153] берегу этой реки, она была очень обрывистая и неудобная. В этой местности князем был один Кашик, который оказал большие почести посланникам, тут было много Армян. На другой день, в среду, ночевали в одном селении, в котором был высокий замок на вершине скалы, а скала эта была из соли. Цепь таких соленых гор тянется на пол дня пути, и все, кто хочет, берут этой соли, и не употребляют никакой другой, кроме этой.

О городе Кальмарине, первом на свете после потопа.

LXXVI. На другой день, в четверг, двадцать девятого числа мая месяца, около полудня приехали к большому городу, по имени Кальмарину, а оттуда лигах в шести видна была высокая гора, на которой появился Ноев ковчег во время потопа. Этот город стоял на ровном месте, с одной стороны протекала мимо него та большая река, что называется Коррас, а с другой стороны была глубокая долина промежду скал, [154] такой ширины как можно стрельнуть из самострела, эта долина окружала город вокруг и шла до самой реки, долина и река делали город очень крепким, потому что на него можно было напасть только в том месте, где начиналась река, где был вход в долину, там было место, в котором можно было напасть на город, но над этим входом был построен замок, укрепленный большими высокими башнями, с двумя воротами, одни за другими. Этот город Кальмарин был первый, какой был построен в мире после потопа, и построило его племя Ноя. Жители города рассказывают, что тому лет восемь, Тетани, император Татарский, оса