Оллинтонский малый дом, Троллоп Энтони, Год: 1864 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 739 минут(ы)

ОЛЛИНТОНСКЙ МАЛЫЙ ДОМЪ

РОМАНЪ
AНT. ТРОЛЛОПЪ

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛЙСКАГО

САНКТПЕТЕРБУРГЪ
ВЪ ТИПОГРАФИ КАРЛА ВУЛЬФА
1863

ГЛАВА I.
ОЛЛИНТОНСКЙ СКВАЙРЪ.

Само собою разумется, что въ Оллинтон былъ и Большой Домъ. Иначе, какимъ же образомъ могъ существовать тамъ Малый Домъ? Нашъ разсказъ, какъ и должно ожидать отъ его названя, ближе всего относится къ лицамъ, которыя жили въ боле скромномъ изъ этихъ двухъ обиталищъ, но, впрочемъ, онъ будетъ имть тсную связь и съ жившими въ здани, носившемъ боле громкое назване, а потому, мн кажется, необходимо сказать здсь, при самомъ начал, нсколько словъ о Большомъ Дом и его владтел.

Оллинтонске сквайры были сквайрами Оллинтона, съ тхъ поръ, какъ сквайры, таке какъ теперь, сдлались впервые извстными въ Англи. Въ фамили Дэлей скипетръ сквайра переходилъ отъ отца къ сыну, отъ дяди къ племяннику и, въ одномъ случа, отъ второго кузена ко второму кузену, акры земли оставались неизмнными, увеличиваясь въ цнности и не уменьшаясь въ числ, не смотря на то, что они не связывались закономъ о заповдныхъ имняхъ и не находились подъ защитой особеннаго благоразумя и мудрости. Помстье Дэля оллинтовскаго было смежно съ оллинтовскимъ приходомъ въ течене нсколькихъ столтй, и хотя, какъ я уже сказалъ, раса сквайровъ вовсе не обладала особеннымъ благоразумемъ и, быть можетъ, не руководилась въ житейскихъ путяхъ непогршительными правилами, но все же она такъ крпко держалась священнаго закона, что ни одинъ акръ имня не былъ выпущенъ изъ рукъ существовавшаго сквайра. Напротивъ, иногда длались попытки, хотя и безплодныя, увеличить территорю, какъ это было при Кит Дэл, отц Кристофера Дэля, который, между дйствующими лицами нашей драмы, явится владтельнымъ сквайромъ Оллинтова. Старикъ Китъ Дэль, женившись на деньгахъ, откупилъ заложенныя фермы,— клочекъ земли въ одномъ мст, клочекъ въ другомъ,— много говоря при этихъ случаяхъ о политическомъ вляни парти добрыхъ старыхъ торевъ. Но эти фермы и эти клочки земли снова перешли въ другя руки, не дождавшись нашего времени. Ничмъ особеннымъ он не были привязаны къ тому или другому владльцу. Когда старикъ Китъ нашелся вынужденнымъ покориться натискамъ славнаго 19-го драгунскаго полка, въ которомъ второй сынъ его сдлалъ для себя карьеру, онъ увидлъ, что гораздо легче продавать, чмъ покупать, длая это, онъ былъ убжденъ, однакоже, что продавалъ свою собственность, а отнюдь не наслдственное достояне Дэлей. Съ его кончиною кончился и послднй остатокъ этихъ покупокъ. Семейныя дла требовали сбереженй, а Кристоферъ Дэль требовалъ наличныхъ денегъ. Скупленныя фермы исчезли, какъ исчезали и прежде подобнаго рода новыя покупки, старинное же наслдственное достояне оставалось по прежнему неприкосновеннымъ.

Это достояне составляло частицу священныхъ врованй Дэлей, поэтому, видя, что сохранене такихъ врованй оставалось неизмннымъ, и зная, что огонь древнихъ весталокъ никогда не потухалъ на очаг, я не смю сказать, что Дэли совершали землое свое поприще безъ высокихъ правилъ. Этихъ врованй крпко держались вс Дэли, и новый наслдникъ, вступивъ во владне, не понесъ на себ излишняго бремени, кром разв того, которое уже тяготило его еще до принятя наслдства. И все-таки о передач имня въ чужя руки не было и помину. Идея подобной передачи не согласовалась съ особенностями воззрня Дэлей на вещи. Къ числу врованй Дэлей принадлежало и то, что, хотя каждый сквайръ и имлъ полное право промотать акры Оллинтона,— но онъ долженъ былъ воздерживаться отъ подобнаго мотовства. Я помню, мн случилось обдать въ одномъ дом, слава и счасте котораго, но преданю, зависла отъ цлости одного заповднаго бокала. Вс гости знали объ этомъ предани. Вс знали, что съ разбитемъ стеклянной посудины разбивалось въ дребезги счасте цлаго семейства. Не смотря на то, меня, какъ и прочихъ гостей все-таки заставляли пить изъ этаго роковаго бокала. Рыцарскй духъ хозяина дома не допускалъ, чтобы его судьба находилась подъ защитою такого хрупкаго замка. То же самое было и съ Оллинтонскими Дэлями. Въ ихъ понятяхъ, передача имня въ чужя руки была весьма хрупкимъ замкомъ, старинное рыцарство ихъ дома, не дозволяло имъ прибгать къ защит подобнаго рода.

Я сказалъ весьма поверхностно о слав и подвигахъ этой фамили, впрочемъ, слава ихъ не была блистательна, а подвиги не были замчательны. Въ Оллинтон, оллинтонскй Дэль постоянно слылъ за властелина.. Въ Гэстидк, сосднемъ ярмарочномъ городк, онъ былъ великимъ человкомъ,— человкомъ, котораго по субботамъ можно было видть на торговой площади и который постановлялъ цны на привозный хлбъ и пригонный скотъ, не смотря на то, что были люди, которые лучше его знали цну и хлба, и скота. Въ Хамершам, тоже сосднемъ городк, куда по третямъ года собирались окружные судьи для производства уголовныхъ слдствй, оллинтовскй Дэль пользовался вообще нкоторой репутацей, какъ постоянный присяжный судья той провинци, и какъ человкъ, который доблестно шелъ своей дорогой. Но даже въ Хамершам слава Дэлей блекла по временамъ, потому что личности ихъ не всегда выставлялись рельефно въ отдаленныхъ предлахъ маленькой провинци, и потому еще, что своимъ знанемъ юриспруденци они не заслужили большой извстности въ большомъ зал судебныхъ собранй. За предлы Хамершама слава ихъ не распространялась.

Это были люди, выдланные по одному и тому же образцу, каждый изъ нихъ наслдовалъ отъ отца т же добродтели и т же пороки — люди, которые жили точно такъ же, какъ жили ихъ отцы, никто изъ нихъ не былъ отвлекаемъ невидимымъ магнетизмомъ съ того жизненнаго пути, по которому ползли предшествовавше Дэли, магнетизмъ этотъ не въ силахъ былъ приподнять кого нибудь изъ Дэлей до одного уровня съ вкомъ, въ которомъ они жили, онъ только тянулъ ихъ впередъ по тому же направленю, по которому плелись нога за ногу предки. Это были люди упрямые, слишкомъ много вровавше въ самихъ себя, надявшеся на себя, согласно своимъ идеямъ о законности суровые къ своимъ арендаторамъ,— но не считавшеся суровыми даже со стороны самихъ арендаторовъ, потому что правила, которымъ слдовали оллинтонске сквайры, не измнялись съ самаго начала, деспоты въ отношени, къ своимъ женамъ и дтямъ, но деспоты въ извстныхъ границахъ, такъ что ни одна еще мистриссъ Дэль не бжала изъ-подъ кровли своего властелина и ни разу между отцами и сыновьями не было вопющаго скандала, точные въ своихъ понятяхъ о денежныхъ длахъ, вполн убжденные, что они должны получать весьма много, а отдавать весьма мало, хотя въ то же время и не считались скрягами, потому что были сострадательны къ бдствямъ ближняго — творили милостыню и приносили лепту въ сокровищницы мстныхъ благотворительныхъ учрежденй. Они были ревностными поборниками церкви, они благосклонно принимали въ свой приходъ такихъ новыхъ священникомъ, которыхъ отъ времени до времени назначалъ кэмбриджскй университетъ, пользуясь правомъ длать назначене по своему усмотрню, такъ какъ приходъ этотъ служилъ для него въ нкоторомъ род оброчною статьею дохода, не смотря на то, Дэли, однакоже, питали какую-то невыразимую вражду къ своему священнику, такъ что отношеня между этими двумя семействами, свтскимъ и духовнымъ, рдко бывали вполн прятныя.

Таковы были оллинтонске Дэли со временъ незапамятныхъ, таковъ былъ бы и Кристоферъ Дэль нашего времени, если бы въ молодости не приключилось съ нимъ двухъ несчастй. Онъ влюбился въ одну леди, которая ршительно отказала ему въ рук, и вслдстве этого онъ на всю жизнь остался холостымъ. Второе выпавшее на его долю несчасте относилось до предполагаемаго богатства его родителя. При вступлени въ наслдственныя права, онъ вообразилъ себя богаче всхъ оллинтонскихъ Дэлей и, держась этой идеи, питалъ надежду засдать въ парламент, въ качеств представителя своей провинци. Съ цлью достичь такой почести, онъ позволилъ жителямъ Хамершама и Гэствика осуждать политику своей старой фамили и объявилъ себя либераломъ. Онъ никогда не записывался въ избирательный списокъ и никогда не домогался парламентскаго мста,— за то всячески старался показать себя приверженцемъ либеральной парти, но и эта уловка ему не удалась: вс окружавше знали очень хорошо, что Кристоферъ Дэль въ душ своей такой же закоснлый консерваторъ, какъ и всякй изъ его предковъ, это обстоятельство длало его кислымъ и молчаливымъ тамъ, гд дло касалось политики, и нкоторымъ образомъ отчуждало его отъ собратй, другихъ сквайровъ.

Въ другихъ отношеняхъ Кристоферъ Дэль вообще стоялъ выше средняго уровня всхъ членовъ своей фамили. Полюбивъ кого нибудь однажды, онъ любилъ искренно и горячо. Съ своими врагами, хотя и обращался дурно, но не выходилъ изъ законовъ приличя. Онъ былъ аккуратенъ и скупъ въ небольшихъ денежныхъ разсчтахъ, а въ нкоторыхъ семейныхъ длахъ, какъ мы увидимъ впослдстви, въ немъ проявлялась необыкновенная щедрость. Онъ старался исполнять свой долгъ сообразно съ своимъ взглядомъ на вещи и усплъ отъучить себя отъ различныхъ наклонностей и прихотей, съ которыми свыкся въ ранне дни своихъ большихъ, во несбывшихся ожиданй. Въ своей безотвтной любви онъ былъ вполн искрененъ и благороденъ. Кристоферъ Даль полюбилъ женщину и, когда узналъ, что эта женщина не сочувствуетъ его суровой, сухой, безотрадной любви, онъ не въ состояни былъ привязаться душой къ другому существу. Это обстоятельство случилось какъ разъ въ перодъ смерти его отца, и онъ старался забыть свое горе въ вихр политическихъ стремленй, конецъ котораго мы уже видли. Постояннымъ, прямымъ и искреннимъ человкомъ былъ нашъ Кристоферъ Дэль,— тощимъ и сухимъ въ своихъ душевныхъ качествахъ, далеко неспособнымъ оцнить прекрасныя качества вполн достойнаго человка, далеко неодареннымъ силою прозрня всего, что было выше его, но, при всемъ томъ, вполнъ достойнымъ уваженя за путь долга, который онъ назначилъ себ и которому старался слдовать. Наконецъ, кром всего сказаннаго, мистеръ Кристоферъ Дэль былъ джентльменъ.

Таковъ былъ оллинтонскй сквайръ, единственный постоянный обитатель Большаго Дома. По наружности это былъ обыкновенный, худощавый мужчина, съ коротко-остриженными волосами и густыми сдыми бровями. Бороды у него не было, онъ носилъ впрочемъ небольше бакенбарды, узенькой полоской спускавшеся отъ нижнихъ оконечностей его ушей. Его глаза были остры и выразительны, носъ — прямой и хорошо сформированный, таковъ же былъ и его подбородокъ. Но благородныя черты лица его обезображивались до нкоторой степени посредственнымъ ртомъ съ тонкими губами, его высокй и узкй лобъ, хотя и заставлялъ васъ принимать мистера Дэля за идота, но въ то же время не отнималъ у васъ возможности составить о немъ идею, какъ о человк съ большими дарованями или обширными способностями. Ростомъ онъ былъ около пяти футовъ десяти дюймовъ, и въ перодъ нашего разсказа, ему можно было дать и около шести, и около осмидесяти лтъ. Впрочемъ время обходилось съ нимъ весьма благосклонно, въ немъ обнаруживалось весьма немного признаковъ старости. Такимъ былъ по наружности Кристоферъ Дэль, эсквайръ,— оллинтонскй сквайръ,— полный господинъ трехъ тысячъ фунтовъ стерлинговъ годоваго дохода, получаемыхъ исключительно съ его помстья.

Теперь я поговорю о Большомъ оллинтонскомъ Дом. Въ дйствительности, домъ этотъ былъ не очень великъ, вокругъ него не было великолпнаго парка, который придаетъ особенную грандозность обиталищамъ нашихъ зажиточнйшихъ землевладльцевъ. Впрочемъ, надо сказать, что домъ, самъ по себ, имлъ нкоторую прелесть. Онъ былъ построенъ въ дни Стюартовъ, въ томъ архитектурномъ стил, которому мы даемъ назване стиля Тюдоровъ. По лицевомъ его фасад показывались три остроконечныя кровли, или три шпиля, въ промежуткахъ между кровлями тянулись тонкя, высокя дымовыя трубы, такъ что оконечности ихъ значительно возвышались еще надъ тремя шпилями, о которыхъ я упомянулъ. Мн кажется, что красота дома много зависла отъ этихъ двухъ трубъ,— отъ нихъ и еще отъ готическихъ оковъ, которыми испещренъ былъ лицевой фасадъ. Парадный входъ, съ выдающимся впередъ подъздомъ, само собою разумется, ни подъ какимъ видомъ не могъ находиться по средин фасада. При вход въ главную дверь, направо отъ васъ красовалось одно окно, на лво — три. Надъ ними тянулась линя пяти оконъ, изъ коихъ одно приходилось прямо надъ подъздомъ. Намъ всмъ знакомо прекрасное старинное окно Тюдоровъ, съ его каменной колонкой по средин, съ каменными сводами, перескающими эту колокку ближе къ его вершин, чмъ къ основаню. Изъ всхъ оконъ, придуманныхъ архитектурой, едва ли найдется другое боле прятное на видъ. А здсь, въ Оллинтон, мн кажется, красота ихъ увеличивалась еще и тмъ, что они не имли однообразной формы. Нкоторыя окна сравнительно были очень широки, другя оновь узки. Къ числу первыхъ принадлежали окна нижняго этажа по ту и по другую сторону парадныхъ дверей. Прочя не отличались особенною правильностью, — въ одномъ мст широкое окно, въ другомъ — узкое, но общй видъ отъ этого ничего не терялъ, напротивъ, едва ли можно было придумать, что нибудь лучше. Наконецъ, въ трехъ шпиляхъ находились три подобныхъ отверстя. Они такъ же раздлялись по средин колонками, такъ что въ архитектур лицевого фасада дома было много общаго.

Вокругъ дома были три хорошенькихъ сада, не очень большихъ, но достойныхъ замчанй по своей изысканной чистот, по своимъ широкимъ песчанымъ, дорожкамъ, наконецъ по одной алле передъ лицевымъ фасадомъ дома, такой широкой, что правильне было бы назвать ее террасой. Впрочемъ эта аллея, хотя и тянулась передъ лицевымъ фасадомъ, но начиналась отъ него въ нкоторомъ разстояни, чтобы дать мсто экипажамъ для подъзда къ парадному входу. Оллинтонске Дэли всегда были садовниками, и ихъ садъ считался во всемъ округ боле замчательнымъ, чмъ вс другя принадлежности господскаго дома. Вншняя сторона садовъ не имла никакихъ особенныхъ претензй, которыя бы придавали величе оллинтонскому Дому. Прилегавшя къ садамъ пастбища были ни боле ни мене, какъ прекрасные луга, съ обилемъ растущихъ деревьевъ. Въ Оллинтон не было оленьяго парка, оллинтонске лса хотя и были весьма извстны, но они не составляли цлаго, котораго бы паркъ былъ частью. Они лежали въ сторон, закрытые отъ глазъ, на цлую милю отъ задняго фасада дома, тмъ не мене, однако, это способствовало размноженю лисицъ.

И опять, домъ стоялъ слишкомъ близко жъ дорог, чтобы сохранить за собой право на грандозность, если только можно допустить, что кто либо изъ оллинтонскихъ сквайровъ имлъ притязаня на эту грандозность. Впрочемъ, мн кажется, что наши идеи о сельской красот и съ тмъ вмст грандозности значительно измнились со времени постройки старинныхъ загородныхъ замковъ и барскихъ домовъ. Быть вблизи деревни, для того собственно, чтобы нкоторымъ образомъ доставлять ей комфортъ, защиту и покровительство, а можетъ статься, и для того, чтобы доставлять подобнымъ сосдствомъ удовольстве своимъ домашнимъ и друзьямъ, казалось, служило главною цлю джентльмена стараго времени, когда онъ строилъ загородный домъю Въ настоящее же время уединене въ центр обширнаго парка считается самымъ удобнымъ и прятнымъ мстоположенемъ, теперь принято за правило, чтобы изъ оконъ господскаго дома не показывался ни одинъ коттэджъ селянина, кром разв утонувшаго въ зелени коттэджа садовника. Въ настоящее время, если деревню нельзя уничтожить совсмъ, то по крайней мр она не должна бросаться въ глаза. Унылый звукъ церковныхъ колоколовъ производитъ непрятное впечатлне, и дорога, по которой свободно можетъ прохать всякй простолюдинъ, должна находиться въ сторон. Не такъ думалъ объ этомъ одинъ изъ оллитонскихъ Дэлей, когда строилъ свой домъ. Тутъ стояла и церковь, и деревня, ему нравилось подобное сосдство,— ему прятно было находиться въ близкомъ разстояни и отъ Бога, и отъ ближнихъ.

Прозжая по дорог отъ Гаствика въ деревню, вы видите въ лвой сторон, довольно близко отъ себя, церковь,— а господскаго дома все еще не видать. Но когда вы приблизитесь къ церкви, когда поравняетесь съ воротами церковной ограды, вередъ вами откроется во всей красот Большой оллинтонскй Домъ. Быть можетъ, это самое лучшее мсто, съ котораго можно любоваться картиной Оллинтонскаго Дома. Не широкая проска или аллея и по ней обыкновенная дорога ведутъ къ воротамъ церковной ограды, воротамъ, которыя вмст съ тмъ служатъ и входомъ въ помстье мистера Дэля. Тутъ нтъ сторожевого домика,— ворота стоятъ открытыми, и открытыми почти постоянно, за исключенемъ только случаевъ, когда потребуютъ закрытя ихъ пасущяся за ними стада. Впрочемъ тутъ есть еще другя, внутрення ворота, отдляющя пастбища отъ сада, и за ними, пожалуй, третьи — ярдовъ на тридцать отъ вторыхъ, черезъ которыя вы входите на дворъ, принадлежащй къ ферм. Быть можетъ, такое близкое сосдство фермы составляетъ недостатокъ Большаго Дома, но надобно сказать, что конюшни, хлвы, сновалы, немытыя телги и лниво передвигающаяся съ мста на мсто домашняя скотина — закрыты отъ дома, какъ ширмой, рядомъ каштановыхъ деревьевъ, съ красотой которыхъ,— когда они въ ранне майске дни покроются всею роскошью цвта,— не можетъ сравняться никакой другой рядъ каштановъ во всей Англи. Если бы кто нибудь сказалъ оллинтонскому Дэлю,— ныншнему или прежнему,— что помстье его нуждается въ лс, онъ, вмсто отвта, указалъ бы, съ смшаннымъ чувствомъ гордости и неудовольствя, на эту ширму, на этотъ каштановый поясъ.

О церкви я намренъ сказать какъ можно меньше. Это была церковь, какихъ въ Англи найдутся тысячи — высокая, неудобная, съ трудомъ поддерживаемая въ должномъ порядк, преждевременно пропитанная сыростью, а между тмъ, страннымъ покажется,— живописная и правильная въ архитектурномъ отношени. Она имла трапезу, придлы и паперть, расположенные въ вид креста, хотя придлы или крылья и были слишкомъ коротки, такъ что казались обрзанными и приставленными къ туловищу руками,— имла отдльный алтарь, большую четыреугольную невысокую башню и шпиль въ вид опрокинутаго колокола, покрытый свинцомъ и крайне неправильныхъ размровъ. Кому не знакомы низенькая паперть, высокое готическое окно, придлы съ плоскими кровлями и почтенная, старая, сдая башня такихъ церквей, какъ эта? Что касается ея внутренности, то она имла мрачный видъ, была загромождена неуклюжими скамейками съ высокими спинками, въ конц церкви находились хоры, на которыхъ собирались ребятишки и гд два ветхе музыканта надували свои хриплые фаготы, все здане покривилось и, казалось, готово было рушиться, каедра представляла собою неуклюжее сооружене, почти упиравшееся въ самый потолокъ, такъ что пюпитръ или налой на каедр едва позволялъ священнику свободно держать голову отъ болтавшихся кистей навшеннаго надъ нимъ балдахина. Нисколько не удобне устроено было въ каедр и мсто для клирика, — вообще все было сдлано не такъ, какъ-бы хотлось видть. Не смотря на то, церковь была какъ церковь, и я едва ли могу сказать больше въ похвалу всхъ новйшихъ зданй, воздвигнутыхъ въ мое время на прославлене Бога. Да, это была дйствительно церковь, и тмъ боле, что, проходя по средин ея между скамейками, вы ступали на мдныя плиты, которыя достойнымъ образомъ обозначали мста вчнаго упокоеня отшедшихъ отъ мра сего Дэлей.

За церковью, между ней и деревней, стоялъ пасторскй домъ. Небольшой садъ, окружавшй его, простирался отъ кладбища до самыхъ задворковъ деревенскихъ коттэджей. Это былъ прехорошенькй домикъ на привлекательной мстности, построенный заново тридцать лтъ тому назадъ, онъ вполн удовлетворялъ идеямъ о комфорт богатаго духовнаго сословя, изъ котораго всегда назначались священники въ оллинтонскй приходъ. Само собою разумется, что въ течене нашего пребываня въ Оллинтон намъ придется отъ времени до времени заглядывать и въ пасторскй домъ, а потому теперь я не вижу необходимости распространяться о его комфорт и удобствахъ.

По мр того, какъ вы подвигаетесь впередъ по алле, ведущей къ пасторскому дому, къ церкви и къ господскому дому, большая дорога быстро опускается внизъ къ небольшому ручью, который бжитъ мимо деревни. На право, при спуск, вы увидите гостинницу подъ вывскою ‘Красный Левъ’, другаго боле замчательнаго зданя, которое бы обращало на себя внимане, вы не встртите. Внизу ската, подл самаго ручья стоитъ почтовая контора, содержимая, конечно, самой сварливой старушонкой въ этой мстности. Здсь дорога перескается ручьемъ, и здсь же для удобства пшеходовъ устроенъ узенькй деревянный мостикъ. Но до перехода черезъ ручей, вы увидите въ лвой сторон поперечную дорогу, идущую совершенно въ параллель съ аллеей господскаго дома. Здсь, на томъ мст, гд улица поднимается на пригорокъ, стоятъ самые лучше дома деревни. Здсь живетъ булочникъ и та почтенная женщина, мистриссъ Фромэджъ, которая торгуетъ лентами, игрушками, мыломъ, соломенными шляпами и множествомъ другихъ вещей и вещицъ, пересчитывать которыя было бы и безполезно, и слишкомъ долго. Здсь, также, живетъ аптекарь, благоговне къ которому, какъ здшняго такъ и сосднихъ приходовъ, возвысило его на степень доктора, наконецъ, здсь же, въ минатюрномъ, но премиленькомъ коттэдж живетъ мистриссъ Хаонъ, вдова прежняго священника,— живетъ на заключенныхъ съ сквайромъ условяхъ, которыя, къ сожалню, я долженъ сказать, не такъ дружественны или гуманны, какъ бы имъ слдовало быть. За скромной резиденцей этой лэди, оллинтонская улица, ибо такъ названа здсь дорога, вдругъ круто поворачиваетъ къ церкви, и на самомъ поворот вы упираетесь въ невысокй желзный заборъ съ воротами и закрытымъ корридоромъ, ведущимъ къ переднимъ дверямъ дома. При заключени этой скучной главы, я скажу только одно, что это-то и есть Оллинтонскй Малый Домъ. Оллинтонская улица, какъ я уже сказалъ, круто поворачиваетъ въ этомъ мст къ церкви и тамъ оканчивается у блыхъ воротъ, служащихъ входомъ на кладбище съ другой стороны.

О Большомъ оллинтонскомъ Дом, о сквайр и деревн я сказалъ все необходимое. О Маломъ Дом я поговорю отдльно въ одной изъ дальнйшихъ главъ.

ГЛАВА II.
ДВ ОЛЛИНТОНСКЯ ЖЕМЧУЖИНЫ.

— Но мистеръ Кросби ни больше, ни меньше, какъ клеркъ.

Этотъ саркастическй приговоръ произнесенъ былъ миссъ Лиланой Дэлъ въ разговор съ сестрой ея Изабеллой и относился къ джентельмену, съ которымъ на этихъ страницахъ мы много будемъ имть дла. Я не говорю, что мистеръ Кросби будетъ нашимъ героемъ, предвидя, что эта роль въ настоящей драм, какъ говорится, перервется. Все возвышенное и прекрасное въ нашей драм будетъ разжижено и распредлено въ весьма умренныхъ дозахъ между двумя или боле, по всей вроятности, между тремя или четырьмя молодыми джентльменами, но ни одному изъ нихъ не предоставится привиллеги быть героемъ.

— Не знаю, Лили, что ты хочешь этимъ сказать: ни больше, вы меньше, какъ клеркъ. Мистеръ Фанфаронъ — тоже ни больше, ни меньше, какъ адвокатъ, а мистеръ Бойсъ — ни больше, ни меньше, какъ священникъ.

Мистеръ Бойсъ былъ олллитонскй священникъ, а мистеръ Фанфаронъ — адвокатъ, который, во время объздовъ для уголовныхъ слдствй, зазжалъ въ Оллинтонъ.

— Ты пожалуй еще скажешь, что и лордъ Дегэстъ ни больше, ни меньше, какъ графъ.

— И скажу: дйствительно, ни больше, ни меньше, какъ графъ. Конечно, этого никто бы не сказалъ, если бы онъ, кром откармливаня быковъ, занимался чмъ нибудь другимъ. Вдь ты понимаешь, что я хотла сказать, назвавъ мистера Кросби клеркомъ? Небольшая, кажется, важность получить коронную должность, а между тмъ мистеръ Кросби ужасно какъ важничаетъ.

— Однако ты не можешь сказать, что мистеръ Кросби то же самое, что и Джонъ Имсъ, возразила Беллъ, которая, судя по тону ея голоса, вовсе не намрена была унижать достоинства мистера Кросби. Джонъ Имсъ былъ молодой джентльменъ, изъ Гэствика, получившй, года два тому назадъ, мсто въ управлени сбора податей, съ жалованьемъ по восьмидесяти фунтовъ стерлинговъ въ годъ.

— Джонъ Имсъ тоже обыкновенный клеркъ, сказала Лили: — а мистеръ Кросби…. Ну, скажи мн, Беллъ, что же такое мистеръ Кросби, если не обыкновенный писецъ? Разумется, онъ старше Джона Имса, и, какъ раньше его поступившй на службу, надо думать, что и жалованья получаетъ больше восьмидесяти фунтовъ.

— Я не посвящена въ тайны мистера Кросби. Знаю только, что онъ служитъ въ генеральной коммисси, и полагаю, что томъ одинъ только онъ и управляетъ длами. Я слышала, какъ Бернардъ говорилъ, что у него подъ рукой до семи молодыхъ людей и что….— впрочемъ, я не знаю, чмъ онъ занимается въ своей коммисси.

— Хочешь, я скажу теб, что такое мистеръ Кросби?— мистеръ Кросби пустой, надменный человкъ.

И Лиланъ Дэль сказала правду: мистеръ Кросби былъ человкъ пустой и надменный.

Здсь, мн кажется, у мста объяснить, что такое былъ Бернардъ и кто былъ мистеръ Кросби. Капитанъ Бернардъ Дэль служилъ въ корпус инженеровъ, былъ первый кузенъ двухъ разговаривавшихъ сестеръ, племянникъ и предполагаемый наслдникъ сквайра. Его отецъ, полковникъ Дзль, и его мать, лэди Фанни Дэль, еще были въ живыхъ и обртались въ Торки:— это была безполезная, больная, беззаботная чета, сдлавшаяся мертвою для всего мра за предлами торкйскихъ карточныхъ столовъ. Это былъ тотъ самый Дэль, который составилъ себ карьеру въ 19 драгунскомъ полку, и составилъ ее тмъ, что увезъ дочь совершенно обнищавшаго графа, лорда Дегеста. Посл такого подвига, обстоятельства какъ-то не складывалась въ его пользу, не доставляли ему случая выказать себя, сдлаться человкомъ замчательнымъ, онъ постепенно началъ терять къ себ уважене общества, а надобно сказать, что общество, до его побга съ лэди Фанни, уважало его, теперь же, при переход лтъ его въ преклонное состояне,— онъ и лэди Фанни только и были извстны, какъ постоянные члены карточныхъ столовъ на торкйскихъ минеральныхъ водахъ. Его старшй братъ все еще былъ здоровый мужчина, ходилъ, какъ говорится, въ толстыхъ башмакахъ и крпко держался въ сдл, но полковникъ, не имя ничего для поддержаня бодрости, ничего, кром графскаго титула жены, преждевременно раскисъ и заснулъ въ своихъ туфляхъ. Отъ него и отъ лэди Фанни Бернардъ Дэль былъ единственнымъ сыномъ. У нихъ были и дочери, одн померли, другя вышли за мужъ, и при нихъ осталась одна, тоже для того, чтобы скитаться между карточными столами. Въ послднее время Бернардъ видлся съ своими родителями довольно рдко,— не чаще того, сколько требовалъ сыновнй долгъ и надлежащее выполнене пятой заповди. Онъ тоже длалъ для себя карьеру: имлъ порученя отъ начальства и былъ извстенъ всмъ своимъ товарищамъ, какъ племянникъ графа и наслдникъ имня, дающаго три тысячи фунтовъ стерлинговъ годоваго дохода. Если къ этому я прибавлю, что Бернардъ Дэль вовсе не имлъ расположеня отклонять отъ себя какое либо изъ этихъ преимуществъ, то отнюдь ничего не будетъ сказано въ его порицане. Преимущество быть наслдникомъ хорошаго имня такъ очевидно, что никто не ршится отклонить его отъ себя, не пожелаетъ кому нибудь другому сдлать то же самое. Деньги въ карман или ожидане получить деньги заставляютъ человка совсмъ иначе держать голову, придаютъ какую-то увренность его голосу, увренность въ самомъ себ, которыя много помогаютъ ему на пути жизни — разумется, въ такомъ только случа, если человкъ воспользуется ими, а не употребитъ ихъ во зло. Бернардъ Дэль не любилъ говорить часто о своемъ дяд граф. Онъ звалъ, что дядя его — графъ, и былъ увренъ, что фактъ этотъ былъ извстенъ всмъ. Онъ зналъ, что въ противномъ случа его не выбрали бы членомъ Бофорта, или того самаго аристократическаго небольшаго клуба, который назывался клубомъ Себрэйтъ. Когда дло касалось благородства крови, онъ не ссылался на свое собственное происхождене, но умлъ говорить какъ человкъ, о которомъ зналъ весь свтъ, и зналъ, какое мсто долженъ занимать онъ въ обществ, благодаря своему происхожденю. Значитъ, онъ благоразумно пользовался своимъ преимуществомъ и не употреблялъ его во зло. По должности своей онъ былъ одинаково счастливъ. Съ помощю трудолюбя, небольшаго, но дятельнаго ума, и съ помощю покровительства, онъ мало-по-малу подвигался впередъ, становился боле и боле замтнымъ и усплъ наконецъ прослыть за талантливаго человка. Имя его сдлалось извстнымъ между учеными экспериментаторами, не какъ имя человка, который самъ изобрлъ небывалую пушку или оруде, противудйствующее пушк, но какъ человка, понимающаго пушечное дло и совершенно способнаго судить и рядить о пушкахъ, изобртенныхъ другими,— человка, который честно будетъ производить опыты надъ изобртенемъ и поставлять ему противудйствующую силу. Въ этомъ род состояли вс занятя капитана Дэля,— около Лондона, его не посылали въ Новую Шотландю строить казармы, или въ Пунджабъ — проводить дороги.

Капитанъ Бернардъ былъ мужчина невысокаго роста, не выше своего дяди, но въ лиц имлъ съ нимъ большое сходство. У него были т же глаза, тотъ же носъ, подбородокъ и даже ротъ, но лобъ его былъ лучше, не такъ высокъ, мене выдавался впередъ и какъ-то особенно лучше сформированъ надъ бровями. Сверхъ того онъ носилъ усы, прикрывавше его тонкя губы. Вообще говоря, онъ былъ красивый мужчина и, какъ я уже замтилъ, имлъ видъ самоувренный, который уже самъ по себ придавалъ молодому человку особенную грацю.

Въ настоящее время Бернардъ находился въ дом своего дяди, пользуясь плнительною теплотою лтняго сезона — юль мсяцъ еще далеко не былъ на исход, задушевный другъ его, Адольфъ Кросби,— былъ ли онъ или не былъ обыкновеннымъ клеркомъ, объ этомъ я предоставляю моимъ читателямъ составить свои собственныя мння,— гостилъ вмст съ нимъ у сквайра. Съ своей стороны я намренъ сказать, что Адольфъ Кросби былъ боле, чмъ клеркъ или писецъ,— и я не думаю, чтобы его назвалъ кто нибудь писцомъ, даже Лили Дэль, если бы онъ самъ не далъ ей повода считать его ‘пустымъ, надменнымъ человкомъ’. Во первыхъ, человкъ, длаясь ‘надменнымъ’, не можетъ во время этого процесса оставаться обыкновеннымъ писцомъ. Во вторыхъ, капитанъ Дэль не захотлъ бы быть Дамономъ какого нибудь Пия, о которомъ можно сказать, что онъ дйствительно обыкновенный писецъ. И опять, никакой писецъ не могъ бы попасть въ клубъ Бофортъ или Себрэйтъ. Это можетъ служить сильнымъ опроверженемъ перваго предположеня со стороны миссъ Лиланы Дэль,— и весьма сильнымъ опроверженемъ высказаннаго ею послдняго мння. Правда, мистеръ Кросби дйствительно былъ надмененъ, правда и то, что онъ былъ клеркомъ въ генеральной коммисси. Но надо замтить, что генеральная коммисся находилась въ Вайтмолл, между тмъ какъ бдный Джонъ Имсъ долженъ былъ ежедневно пшешествовать изъ отдаленной части Лондона на Россель-сквэръ, въ грязную контору въ Соммерсетъ-гауз. Адольфъ Кросби, еще въ молодости, былъ приватнымъ секретаремъ, гд достигъ нкотораго авторитета и впослдстви получилъ мсто старшаго чиновника, приносившее ему, кром семисотъ фунтовъ стерлинговъ жалованья, еще высокое, замтное положене между помощниками секретарей и другими чиновниками,— а это, даже съ оффицальной точки зрня, что нибудь да значило. У Адольфа Кросби были еще и другя отличя. Мало того, что онъ былъ въ дружескихъ отношеняхъ съ помощниками секретарей и имлъ въ Вайтголл особую комнату съ кресломъ, онъ пользовался правомъ стоять на ковр въ клуб Себрэйтъ и ораторствовать, между тмъ какъ богатые люди слушали его,— не только богатые люди, но и люди, имвше при фамиляхъ своихъ звучныя приставки! Отличя Адольфа Кросби состояли боле, чмъ въ приготовлени дльныхъ докладовъ по генеральной коммисси. Онъ расположился передъ воротами города моды и взялъ ихъ штурмомъ, или проще говоря, подобралъ ключи къ замкамъ этихъ воротъ и прошелъ сквозь нихъ. На пути свтской жизни, въ фэшенебльномъ обществ, Адольфъ Кросби имлъ важное значене. Если житель Вэстъ-энда, самой фэшенебльной части Лондона, не зналъ, кто такой Адольфъ Кросби, значитъ, онъ ровно ничего не зналъ. Я не говорю, что Адольфъ былъ въ близкихъ отношеняхъ съ многими знатными личностями, но все же эти личности не гнушались знакомствомъ съ Адольфомъ Кросби, и его нердко можно было встртить въ гостиныхъ, а на парадныхъ лстницахъ министровъ и подавно.

Лиланъ Дэль,— милая Лили Дэль,— предупреждаю читателя, что она дйствительно премилое создане, и что исторя моя покажется ему пустою, если онъ не полюбитъ Лили Дэль,— Лиланъ Дэль сдлала открыте, что мистеръ Кросби надменный человкъ. Но, по долгу правдиваго человка, я обязанъ сказать, что онъ не принялъ бы этого факта за оскорблене, сдлавшись надменнымъ, онъ не сдлался еще совсмъ дурнымъ человкомъ. И вотъ еще что: нельзя же въ самомъ дл ожидать отъ человка, котораго ласкали и леляли въ клуб Сэбрэйтъ, чтобы онъ держалъ себя въ оллинтонской гостиной, какъ Джонъ Имсъ, котораго никто не баловалъ и не лелялъ, кром разв матери. Наконецъ, эта частица нашего героя имла еще другя преимущества, кром тхъ, которыми онъ пользовался въ модномъ свт. Адольфъ Кросби былъ высокаго роста, видный мужчина, съ прятными и выразительными глазами,— мужчина, на котораго бы вы обратили внимане, въ какой бы гостиной ни встртились съ нимъ, онъ умлъ поговорить, и въ его разговор было что-то привлекательное. Это не былъ дэнди или бабочка, которая сформировалась подъ влянемъ солнечной теплоты и получила привлекательную пестроту въ своихъ крылышкахъ отъ солнечныхъ лучей. Кросби имлъ свой собственный взглядъ на вещи — на политику, на религю, на филантропическя тенденци вка, онъ этого читалъ, и это тмъ боле способствовало ему для врнаго выраженя своихъ мннй. Быть можетъ, онъ выигралъ бы гораздо больше, не поступивъ такъ рано въ Вайтголлъ. Въ немъ было что-то особенное, что могло бы доставить ему лучшй кусокъ хлба при другой професси.

Впрочемъ, въ этомъ отношени судьба Адольфа Кросби была ршена и онъ примирился съ ней, не смотря на ея неумолимость. На его долю выпало небольшое наслдство, доставлявшее около ста фунтовъ годоваго дохода, въ добавокъ къ этому онъ получалъ жалованье, и больше ничего. На эти деньги онъ жилъ въ Лондон холостякомъ, наслаждался всми удовольствями, какя Лондонъ могъ предоставитъ ему, какъ человку съ умренными, но почти независимыми средствами, и ожидающему въ будущемъ неприхотливой роскоши: ему хотлось имть жену, собственный домъ, или конюшню, полную лошадей. Т удовольствя и даже прелести жизни, которыми онъ наслаждался, длали бы его въ глазахъ Имса, если бы онъ узналъ о нихъ, баснословнымъ богачемъ. Квартира мистера Кросби въ улиц Маунтъ была элегантна во всхъ отношеняхъ. Въ течене трехъ мсяцевъ лондонскаго сезона, Кросби считалъ себя полнымъ господиномъ очень миленькой кареты. Онъ щегольски одвался, всегда прилично и со вкусомъ. Въ клубахъ умлъ держать себя наравн съ людьми, получавшими вдесятеро больше дохода. Кросби не былъ женатъ. Въ душ онъ сознавался, что ему нельзя жениться на бдной невст, какъ сознавался и въ томъ, что ему не хотлось бы жениться на деньгахъ, и поэтому вопросъ о женитьб, о счасти супружеской жизни, былъ отодвинутъ у него на заднй планъ. Но… но въ настоящую минуту мы не станемъ вдаваться съ излишнимъ любопытствомъ въ частную жизнь и обстоятельства нашего новаго друга Адольфа Кросби.

Посл приговора, произнесеннаго надъ нимъ Лиланой, дв сестры оставались на нкоторое время безмолвными. Беллъ, какъ кажется, немного разсердилась на Лили. Рдко случалось, чтобы она позволяла себ расточать похвалы какому нибудь джентльмену, а теперь, когда она сказала нсколько словъ въ пользу мистера Кросби, сестра упрекнула ее за это невольное увлечене, Лили что-то рисовала, и черезъ минуту или дв совсмъ забыла о мистер Кросби, но Беллъ продолжала считать себя обиженною и не замедлила вернуться къ прерванному разговору.

— Мн, Лили, непрятно слышать отъ тебя такя слова.

— Какя слова?

— Которыми ты назвала друга Бернарда.

— Ахъ, да!— я назвала его пустымъ, надменнымъ человкомъ. А мн, такъ кажется, чрезвычайно прятно употреблять смшныя слова тамъ, гд дло идетъ о смшномъ. Только я боюсь, что это можетъ разстроить твои нервы. Неужели же при каждомъ разговор намъ должно обращаться къ лексикону и отыскивать въ немъ приличныя выраженя, согласись, что это очень скучно, да и медленно.

— Все же, мн кажется, не хорошо отзываться такъ о джентльмен.

— Въ самомъ дл? Я и хотла бы выражаться лучше, да что же длать, если не умю.

Если не умю! Для взрослой двицы подобнаго неумнья не должно существовать. Дло другое, если бы природа и мать не надлили ее этой способностью. Но я думаю, что въ этомъ отношени природа и мать были довольно щедры для Лиланы Дэль.

— Во всякомъ случа, мистеръ Кросби джентльменъ и уметъ показать себя прятнымъ. Вотъ мое мнне. Мама говорила о немъ гораздо больше, чмъ я.

— Мистеръ Кросби — Аполлонъ, а я всегда смотрю на Аполлона, какъ на величайшаго… Я не досказываю, потому что Аполлонъ былъ…

Въ этотъ моментъ, когда имя бога красоты оставалось еще на губахъ Лили, въ открытомъ окн гостиной промелькнула тнь и вслдъ за тмъ вошелъ Бернардъ, сопровождаемый мистеромъ Кросби.

— Кто здсь говоритъ объ Аполлон? спросилъ капитанъ Дэль.

Двицы какъ будто вдругъ онмли. Ну, что будетъ съ ними, если мистеръ Кросби слышалъ послдня слова бдной Лили? Беллъ всегда обвиняла сестру свою въ опрометчивости,— и вотъ результатъ!— Но, по правд сказать, Бернардъ кром слова Аполлонъ ничего не слышалъ, а мистеръ Кросби, идя позади, не слышалъ и этого.

— Плнительны и музыкальны,

Какъ звуки арфы Аполлона,

— Съ струнами изъ его волосъ!— сказалъ мистеръ Кросби, не обращая большаго вниманя на цитату, но замчая, что сестры были чмъ-то встревожены и молчали.

— Какая должна быть непрятная музыка, сказала Лили: — впрочемъ, можетъ статься, у Аполлона были волосы не таке, какъ у насъ.

— Волоса его уподоблялись солнечнымъ лучамъ! замтилъ Бернардъ. Въ это время Аполлонъ поздоровался, и лэди привтствовали гостей надлежащимъ образомъ.

— Мама въ саду,— сказала Беллъ съ той притворной скромностью, которая такъ свойственна молоденькимъ лэди, когда молодые джентльмены застаютъ ихъ однхъ, какъ будто вн заране знаютъ, что мама должна быть предметомъ ихъ посщеня.

— Собираетъ горохъ, прибавила Лили.

— Такъ пойдемте же скоре помогать ей, сказалъ мистеръ Кросби, и съ этими словами вс отправились въ садъ.

Сады Большаго оллинтонскаго Дома и Малаго были открыты другъ для друга. Ихъ раздляли густая живая изгородь изъ лавровыхъ деревьевъ, широкй ровъ и ршетчатый желзный заборъ, окаймлявшй ровъ. Въ одномъ мст черезъ широкй ровъ перекинутъ былъ пшеходный мостикъ, который затворялся воротами, никогда не знавшими замка. Садъ, принадлежащй Малому оллинтонскому Дому, былъ очень малъ, да и самый домикъ стоялъ такъ близко къ дорог, что между окнами столовой и желзнымъ заборомъ оставалось весьма небольшое пространство, въ вид каймы, по которой тянулась вымощенная камнемъ дорожка, фута два шириною, доступная только для одного садовника. Разстояне отъ дороги къ дому, не боле пяти, шести футовъ, занято было крытымъ корридоромъ. Садъ позади дома, передъ окнами гостиной, разстилался такъ отдльно, какъ будто тутъ не существовало ни оллинтонской деревни, ни дороги, ведущей къ церкви. Правда, съ зеленой поляны, тутъ же передъ окнами, виднлся церковный шпицъ, выглядывая изъ-за тисовыхъ деревьевъ, посаженныхъ въ углу кладбища, примыкавшаго къ стн сада мистриссъ Дэль, но никто изъ Дэлей не выражалъ своего неудовольствя при вид этого шпица. Главная прелесть оллинтонскаго Малаго Дома заключалась въ его полян такой ровной, такой гладкой и мягкой, точно бархатъ. Лили Дэль, гордясь своей поляной, часто говорила, что въ Большомъ Дом не найти такого мстечка, на которомъ бы можно было поиграть въ криккетъ. Трава, говорила она, растетъ тамъ какими-то кочками, которыхъ Хопкинсъ, садовникъ, никакъ не можетъ или не хочетъ выровнять. Въ Маломъ Дом этого нтъ, а такъ какъ сквайръ не имлъ особеннаго пристрастя къ игр въ криккеть, то вс принадлежности ея переданы были въ Малый Домъ, и криккетъ сдлался тамъ особымъ учрежденемъ.

Говоря о сад, я долженъ упомянуть объ оранжере мистриссъ Дэль, относительно которой Беллъ была ршительнаго мння, что Большой Домъ не имлъ ничего подобнаго.— ‘Разумется, я говорю только о цвтахъ’ — говорила она, поправляясь, потому что при Большомъ Дом находился отличный виноградникъ. Въ этомъ случа сквайръ былъ мене снисходителенъ, чмъ въ дл криккета, и обыкновенно замчалъ своей племянниц, что въ цвтахъ она ничего не смыслитъ.

— ‘Можетъ быть, дядя Кристоферъ, возражала она: — мн все равно, только наши герани лучше винограда’.— Миссъ Дэль была немножко упряма, впрочемъ это качество принадлежало всмъ Дэлямъ мужскаго и женскаго пола, молодымъ и старымъ.

Нельзя также не сказать здсь, что попечене о полян, оранжере и, вообще, о всемъ сад, принадлежавшемъ къ Малому Дому, лежало исключительно на Хопкинс, старшемъ садовник Большаго Дома, а по этой простой причин мистриссъ Дэль не считала за нужное нанимать особаго садовника. Работящй парень, который чистилъ ножи и башмаки и копалъ гряды, былъ единственнымъ слугою мужскаго пола при трехъ лэди. Впрочемъ Хопкинсъ, главный оллинтонскй садовникъ, имвшй у себя работниковъ, съ такимъ же почти усердемъ наблюдалъ за поляной и оранжереей Малаго Дома, какъ за виноградомъ, персиками и террасами Большаго. Въ его глазахъ это было одно и то же мсто. Малый Домъ принадлежалъ его господину, какъ принадлежала ему даже самая мебель въ дом, домъ этотъ былъ въ полномъ распоряжени, а не отдавался на аренду мистриссъ Дэль. Хопкинсъ, можетъ статься, не слишкомъ жаловалъ мистрисъ Дэль, видя, что онъ вовсе не былъ связанъ какою нибудь обязанностью въ отношени къ ней, какъ къ урожденной лэди Дэль. Дочерей ея онъ любилъ, но тоже иногда длалъ имъ грубости, и длалъ ихъ совершенно безнаказано. Въ отношени къ мистриссъ Даль онъ былъ холодно-учтивъ, и когда она отдавала Хопкинсу какое нибудь серьезное приказане относительно сада, онъ не иначе исполнялъ его, какъ съ разршеня сквайра.

Все это будетъ служить объясненемъ условй, на которыхъ мистриссъ Дэль жила въ Маломъ Дом,— обстоятельство, необходимо требующее объясненя раньше или позже. Ея мужъ былъ младшй изъ трехъ братьевъ, и во многихъ отношеняхъ лучшй. Въ молодости онъ отправился въ Лондонъ и сдлался землемромъ. Онъ такъ прекрасно исполнялъ свои обязанности, что правительство приняло его въ коронную службу. Въ течене трехъ или четырехъ лтъ онъ получалъ больше доходы, но смерть внезапно постигла его въ то самое время, когда только что начинала осуществляться золотая перспектива, которую онъ видлъ передъ собою. Это случилось лтъ за пятнадцать до начала нашего разсказа, такъ что оставшяся сироты едва сохранили воспоминане о своемъ отц. Въ течене первыхъ пяти лтъ вдовства, мистриссъ Дэль, никогда не пользовавшаяся особеннымъ расположенемъ сквайра, жила съ двумя маленькими дочерями такъ скромно, какъ только позволяли ея весьма ограниченныя средства. Въ то время старуха мистриссъ Дэль, мать сквайра, занимала Малый Домъ. Но когда старуха умерла, сквайръ предложилъ этотъ домъ безплатно своей невстк, поставивъ при этомъ на видъ, что ея дочери, живя въ Оллинтон, получатъ значительныя общественныя выгоды. Вдова приняла предложене, и за тмъ дйствительно послдовали общественныя выгоды. Мистриссъ Дэль была бдна, весь доходъ ея не превышалъ трехъ сотъ фунтовъ въ годъ, и потому образъ ея жизни былъ по необходимости весьма незатйливый, но она видла, что ея дочери становились популярными во всемъ округ, были любимы окружавшими ихъ семействами и пользовались почти всми преимуществами, которыя принадлежали бы имъ, если бы они были дочерями оллинтонскаго сквайра, Дэля. При такихъ обстоятельствахъ ей было все равно, любилъ ли ее или не любилъ оллинтонскй сквайръ, уважалъ ли ее или не уважалъ садовникъ Хопкинсъ. Ея дочери любили и уважали ее, и въ этомъ заключалось все, чего она требовала для себя отъ цлаго свта.

Дядя Кристоферъ былъ очень добръ и любезенъ къ своимъ племянницамъ, добръ и любезенъ по своимъ суровымъ понятямъ о доброт и любезности. Въ конюшняхъ Большаго Дома находились дв маленькя лошадки, пони, которыя были отданы въ полное распоряжене племянницъ, такъ что кром ихъ никто не имлъ права кататься на лошадкахъ, за исключенемъ разв какихъ нибудь особенныхъ случаевъ. Я думаю, сквайръ могъ бы подарить этихъ пони своимъ племянницамъ, но онъ думалъ иначе. Онъ пополнялъ ихъ гардеробъ, посылая отъ времени до времени необходимыя, по его мнню, матери, далеко впрочемъ не модныя и не нарядныя. Денегъ онъ не давалъ и не длалъ по этой части никакихъ общанй. Они были Дэли, и сквайръ любилъ ихъ, а Кристоферъ Дэль, полюбивши однажды, любилъ навсегда. Беллъ была его фавориткой, — вмст съ племянникомъ Бернардомъ она пользовалась лучшею теплотою его сердца. На этихъ двухъ существахъ онъ основывалъ вс свои планы, предполагая, что Беллъ будетъ будущею госпожею Большаго оллинтонскаго Дома, впрочемъ, относительно этого плана, миссъ Беллъ оставалась въ совершенномъ невдни.

Теперь мы, кажется, можемъ воротиться къ нашимъ друзьямъ, которыхъ оставили на цолян. Они, какъ намъ уже извстно, отправились помогать мистриссъ Дэль собирать горохъ, но на пути къ занятю встртилось удовольстве, и молодые люди, забывъ о трудахъ хозяйки дома, позволили себ увлечься прелестями криккета. Желзные обручи и палки стояли на мстахъ, около нихъ лежали моллеты и мячи, — и притомъ изъ молодыхъ людей образовались такя прекрасныя парти!

— Я не игралъ еще въ криккетъ, сказалъ мистеръ Кросби.

Нельзя сказать, чтобы много ушло времени для этой игры, потому что мистеръ Кросби прибылъ въ Большой Домъ не дале, какъ передъ обдомъ предшествовавшаго дня. Черезъ минуту моллеты были уже въ рукахъ играющихъ.

— Мы, конечно, раздлимся на парти, сказала Лили:— Бернардъ и я будемъ играть вмст.

Но этого не позволили, Лили считалась героинею на пол криккета, а такъ какъ Бернардъ былъ искусне своего друга, то Лили заставили взять себ въ товарищи мистера Кросби.

— Аполлонъ не уметъ попадать въ обручи, говорила впослдстви Лили своей сестр:— но какъ грацозно онъ длаетъ это!

Лили была побждена, и потому ей можно извинить небольшую досаду на своего товарища. Впрочемъ, надобно сказать, что мистеръ Кросби до отъзда своего изъ Оллинтона научился прекрасно попадать въ обручи, и Лили, хотя все еще считалась царицею поля, но должна была допустить въ своихъ владняхъ и господство мужчины.

— Мы не такъ играли въ… сказалъ Кросби во время игры и вдругъ остановился.

— Гд же это вы играли? спросилъ Бернардъ.

— Въ одномъ мст, гд я былъ прошлое лто,— въ Шропшэйр.

— Въ томъ мст, мистеръ Кросби, гд вы были прошлое лто, въ Шропшейр, не умютъ играть въ криккетъ, сказала Лили.

— Я знаю, ты хочешь сказать, что онъ былъ у леди Хартльтонъ, сказалъ Бернардъ.

Здсь мы замтимъ, что маркиза Хартльтонъ была очень важная персона,— передовая личность фэшенебльнаго свта.

— А! у лэди Хартльтонъ! возразила Лили:— въ такомъ случа, конечно, мы должны отдать ей первенство.

Эта маленькая ироня имла значене для мистера Кросби и, разумется, осталась у него въ памяти. Онъ старался избгать имени лэди Хартльтонъ и упоминать о ея полян для игры въ криккетъ. Не смотря на то, онъ не сердился на Лили Дэль, напротивъ, она нравилась ему, но Беллъ нравилась еще больше, хотя и мало говорила, Беллъ, надо сказать, была въ семейств красавица.

Во время игры Бернардъ вспомнилъ, что они пришли просить обитательницъ Малаго Дома къ обду въ Большой Домъ. Он обдали тамъ наканун, и дядя молоденькихъ лэди отправилъ кавалеровъ просить ихъ къ обду и на этотъ день.

— Я пойду спросить объ этомъ мама, сказала Беллъ, освободясь отъ игры. По возвращени на поляну она объявила, что она и сестра должны исполнить приказане дяди, но что мама предпочитаетъ остаться дома.

— Она хочетъ покушать гороху, замтила Лили.

— Такъ отправить его въ Большой Домъ, сказалъ Бернардъ.

— Нельзя, Хопкинсъ не позволитъ, сказала Лили:— онъ называетъ это смшенемъ вещей. Хопкинсъ не любитъ смшенй.

Когда кончилась игра, молодые люди начали бродить по саду, перешли изъ малаго въ большой, добрались до его окраины изъ мелкаго кустарника, вышли на сосдня поля, гд еще лежали остаткя сушившагося сна. Лили взяла грабли и минуты дв гребла сно, мистеръ Кросби, сдлавъ попытку набросать на возъ сно, долженъ былъ заплатить поселянамъ полкроны за поздравлене съ благополучнымъ прздомъ. Беллъ спокойно сидла подъ деревомъ, заботясь о сохранени въ лиц нормальнаго румянца, между тмъ, мистеръ Кросби, убдясь, что подбрасыване сна очень утомительно, бросился подъ то же самое дерево, принявъ позу настоящаго Аполлона, какъ сказывала Лили своей матери поздно вечеромъ. Бернардъ не могъ придумать лучшей шутки, какъ бросить на Лили охапку сна, Лили, отвчая тмъ же, едва не задушила мистера Кросби — разумется, безъ всякаго умысла.

— Ахъ Лили, замтила Беллъ,

— Ради Бога извините, мистеръ Кросби. Это все Бернардъ виноватъ. Съ вами, Бернардъ, никогда другой разъ не пойду на снокосъ.

Такимъ образомъ, вс были веселы, вс какъ-то особенно настроены къ дружескому развлеченю, одна Беллъ спокойно сидла подъ деревомъ и только изрдка прислушивалась къ словамъ мистера Кросби. Время, проведенное въ обществ, гд для оживленя бесды требуется весьма немного разговора, иметъ свою особенную прелесть. Беллъ была не такъ развязна и жива, какъ сестра ея Лили, и когда, спустя часъ посл этого, сестры одвались къ обду, она признавалась, что провела время самымъ прятнымъ образомъ, хотя мистеръ Кросби и не былъ слишкомъ разговорчивъ.

ГЛАВА III.
ВДОВА ДЭЛЬ.

Такъ какъ мистриссъ Дэль Малаго Дома не принадлежала, по своему происхожденю, къ фамили оллинтонскихъ Дэлей, то не представляется ни малйшей надобности утверждать фактъ, что въ ея характер не слдуетъ отъискивать особенностей, свойственныхъ характеру Дэлей. Эти особенности не были, можетъ статься, очень замтны и въ ея дочеряхъ, которыя въ этомъ отношени боле заимствовали отъ матери, чмъ отъ отца, при всемъ томъ внимательный наблюдатель легко замтитъ въ нихъ оттнки характера Дэлей. Он были постоянны, тверды и иногда очень строги въ своихъ сужденяхъ, он склонны были думать, что весьма много значитъ принадлежать къ фамили Дэлей, но не имли расположеня много говорить объ этомъ и гордиться, у нихъ была своя лучшая гордость, которая досталась по наслдству отъ матери.

Конечно, мистриссъ Дэль была гордая женщина, но она гордилась вовсе не тмъ, что исключительно принадлежало ей самой. По своему происхожденю она была гораздо ниже мужа, потому что ея ддъ былъ почти никто. Ея состояне было довольно значительно для ея скромнаго положеня въ жизни, и доходы съ него служили главными источниками ея существованя, но этого далеко не достаточно, чтобы гордиться имъ, какъ богатствомъ. Она считалась нкогда красавицей, и даже теперь, на мой взглядъ, все еще была очень хороша, но, разумется, въ эту пору жизни, посл пятнадцати лтъ вдовства, съ двумя взрослыми дочерями на рукахъ, она не гордилась своей красотой. Не имла она также сознательной гордости въ томъ, что была лэди. А что она была лэди, снаружи и внутри, съ маковки головы до подошвы ногъ, въ голов, въ сердц и въ ум, лэди по воспитаню и лэди по природ, лэди также по происхожденю, не смотря на недостатокъ въ этомъ отношени ея дда, я ручаюсь за этотъ фактъ — meo periculo. Сквайръ, не питая къ ней особеннаго расположеня, признавалъ, однако же, въ ней это достоинство и во всхъ отношеняхъ обходился съ ней, какъ съ равной себ.

Ея положене требовало, чтобы она была или очень горда, или ужъ очень покорна. Она была бдна, а между тмъ ея дочери занимали положене, которое принадлежитъ только дочерямъ богатыхъ людей. Он пользовались этимъ положенемъ, какъ племянницы бездтнаго оллинтонскаго сквайра, и какъ его племянницы, по мнню мистриссъ Дэль, имли полное право на его ласки и любовь, не въ ущербъ уваженя къ ней самой, или къ нимъ. Весьма дурно выполняла бы мистриссъ Дэль материнскя обязанности въ отношени къ своимъ дочерямъ, если бы позволила своей собственной гордости занять мсто между ними и тми матеральными выгодами, которыя дядя въ состояни былъ предоставить имъ. Черезъ нихъ и для нихъ она безплатно получала домъ, въ которомъ жила, и пользовалась многимъ, что принадлежало собственно сквайру, для себя — не получала ничего. Бракъ ея съ Филиппомъ Дэлемъ не нравился его брату сквайру, и сквайръ, при жизни еще Филиппа, продолжалъ показывать, что измнитъ чувства его въ этомъ отношени не было никакой возможности. И они не измнились. Проживъ нсколько лтъ въ самомъ близкомъ сосдств, живя, можно сказать, въ одномъ и томъ же семейств, сквайръ и мистриссъ Дэль не могли сдлаться друзьями. Между ними никогда не было ссоры,— объ этомъ нечего и говорить. Они постоянно встрчались. Сквайръ безсознательно оказывалъ глубокое уважене вдов своего брата, съ своей стороны вдова вполн цнила любовь, оказывавшую дядей ея дочерямъ, но все-таки они не могли сдлаться друзьями. Мистриссъ Дэль никогда не говорила сквайру слова о своихъ денежныхъ длахъ. Сквайръ ни слова не говорилъ матери о своемъ намрени относительно ея дочерей. Такимъ образомъ они жили и живутъ въ Оллинтон.

Жизнь, которую проводила мистриссъ Дэль, нельзя назвать легкой жизнью,— она не была лишена многихъ трудныхъ, тяжелыхъ усилй съ ея стороны. Теорю ея жизни можно выразить слдующими словами:— мистриссъ Дэль должна похоронить себя, собственно для того, чтобы дочери ея счастливо жили на свт. Для приведеня этой теори въ исполнене, необходимость требовала, чтобы она воздерживалась отъ всякой жалобы на свою участь, не показывала передъ дочерями ни малйшаго вида, что ея положене горько. Счасте ихъ жизни на земл было бы отравлено, если бы он замтили, что ихъ мать, въ своей подземной жизни, испытываетъ ради ихъ и переноситъ всякаго рода лишеня. Необходимо было, чтобы он думали, что сборъ гороха въ коленкоровой шляпк съ опущенными полями, долгое чтене книгъ передъ каминомъ и одиноке часы, проводимые въ размышленяхъ, составляли ея любимую наклонность. ‘Мама не любитъ показываться въ обществ’. ‘Я не думаю, чтобы мама была гд нибудь счастливе, кром своей гостиной’, такъ обыкновенно говорили ея дочери. Я не думаю, чтобы ихъ научали говорить подобныя слова, он сами пручились къ мысли, которая заставила ихъ выражаться такимъ образомъ, и уже въ ранне дни своего появленя въ обществ привыкли отзываться такъ о своей матери. Но вскор пришло время — сначала къ одной, а потомъ и къ другой, когда он узнали, что это было совсмъ не такъ, и узнали также, что для нихъ и за нихъ бдная мать ихъ много страдала.

И дйствительно, мистриссъ Дэль по сердцу могла бы быть нисколько не старше своихъ дочерей. Могла бы тоже играть въ криккетъ, грести сно, красоваться на маленькой лошадк и находить удовольстве въ наздничеств, могла бы, наконецъ, выслушивать любезныя фразы того или другаго Аполлона, могла бы, если бы все это согласовалось съ ея положенемъ. Женщины въ сорокъ лтъ не всегда становятся ветхими мизантропками или строгими моралистками, совершенно равнодушными къ свтскимъ удовольствямъ — нтъ! даже если бы он и были вдовами. Есть люди, которые полагаютъ, что непремнно таково должно быть настроене ихъ умовъ. Признаюсь, я смотрю на это совсмъ иначе. Я бы хотлъ, чтобы женщины, а также и мужчины, были молоды до тхъ поръ, пока могутъ сохранить въ своихъ сердцахъ силу молодости. Я не хочу, чтобы женщина считала себя по лтамъ моложе того, сколько ей значится лтъ по записи отца ея въ фамильной библи. Пусть та изъ нихъ, которой сорокъ лтъ, и считаетъ себя сорокалтней, но если въ эти года душой она можетъ быть моложе, то зачмъ же не показывать себя тмъ, что есть на самомъ дл?

Въ этомъ отношени я не оправдываю мистриссъ Дэль. Вмсто того, чтобы оставаться между гороховыми тычинками въ коленкоровой шляп съ опущенными полями, ей бы слдовало, таковъ по крайней мр мой совтъ, присоединиться къ играющимъ въ криккетъ. Тогда между молодыми людьми она не проронила бы ни одного сказаннаго слова. А эти гороховыя тычинки отдлялись отъ поляны только невысокой стной и нсколькими кустарниками. Мистриссъ Дель прислушивалась къ словамъ играющихъ не какъ подозрвающее что нибудь, но какъ любящее существо. Голоса ея дочерей были для нея очень дороги, серебристые звуки голоса Лили раздавались въ ушахъ ея такъ очаровательно, какъ музыка боговъ. Она слышала, что говорено было о лэди Хартинтонъ, и ужаснулась при смлой ирони своей Лили. Она слышала, какъ Лили сказала, что мама хочетъ дома покушать гороху, и при этомъ подумала, что теперь такова ужь ея участь.

— Милое, дорогое дитя! дйствительно, такова и должна быть моя участь!

Когда напряженный слухъ ея проводилъ молодыхъ людей черезъ маленькй мостикъ въ сосднй садъ, она, съ корзинкой на рук, перешла черезъ поляну и, опустившись на приступокъ у окна гостиной, устремила взоръ свой на роскошные лтне цвты и гладкую поверхность разстилавшейся передъ ней поляны.

Въ томъ, что она находится здсь, не проявлялась ли особенная благость провидня? Можно ли быть недовольнымъ такимъ состоянемъ? Разв она не можетъ считать себя счастливою, имя дочерей такихъ плнительныхъ, любящихъ, доврчивыхъ и въ свою очередь заслуживающихъ полнаго довря? Хотя Богу угодно было, чтобы мужъ, лучшая половина самой ея, былъ оторванъ отъ земной жизни, и чтобы чрезъ это она лишена была всхъ земныхъ радостей,— но разв дурно, что за такое лишене для нея такъ много было сдлано, чтобы смягчить ея судьбу и придать этой судьб столько прелести и красоты? Все это такъ, говорила она про себя, и все-таки считала себя несчастливою. Она ршилась, какъ сама часто говорила, отказаться отъ всякаго ребячества, и теперь сожалла объ этомъ ребячеств, которое сама же отъ себя отбросила. Въ ушахъ ея все еще раздавался серебристый голосъ Лили, звучавшй въ групп молодыхъ людей, когда они пробирались сквозь кустарники,— она слышала эти звуки въ то время, когда ничей слухъ, кром материнскаго, не могъ бы его различить. Если эти молодые люди были въ Большомъ Дом, то весьма естественно, и ея дочери должны быть тамъ же. Сквайръ не любилъ, чтобы гости сидли съ нимъ, когда не было дамъ, которыя бы украшали его столъ. Но что касается до нея, она была уврена, что о ней никто и не вспомнить. Правда, отъ времени до времени она должна была показываться въ Большомъ Дом, въ противномъ случа самое ея существоване было бы не то, чтобы незамтнымъ, но непрятно замтнымъ. Другой причины, по которой она не должна присоединяться къ обществу, молодыхъ людей, не было. Такъ пусть же ея дочери дятъ со стола брата и пьютъ изъ его чаши. Имъ всегда и отъ всей души будетъ сдланъ радушный премъ. Для нея не существовало подобнаго радушя ни въ Большомъ, ни во всякомъ другомъ дом, ни за чьимъ бы то ни было столомъ!

‘Мама хочетъ дома покушать гороху’.

И мистриссъ Дэль, облокотясь на колна и подпирая руками подбородокъ, повторила слова, произнесенныя ея дочерью во время прогулки.

— Извините, ма’мъ, на кухн спрашиваютъ, нужно ли чистить горокъ.

Вопросъ этотъ прервалъ думы мистриссъ Дэль. Она встала и отдала корзинку.

— Неужели на кухн не знаютъ, что барышни обдаютъ сегодня въ Большомъ Дом?

— Знаютъ, ма’мъ.

— Для меня не нужно готовить обда. Я буду рано пить чай.

И мистриссъ Дэль не исполнила исключительно ей предназначеннаго долга. Но за то она приступила къ исполненю другой обязанности. Когда семейство изъ трехъ человкъ должно проживать на доходы изъ трехъ сотъ фунтовъ въ годъ, и не смотря на то, имть претензю на появлене въ обществ, оно должно заботиться о нкоторыхъ мелочахъ, даже и въ такомъ случа, еслибы это семейство состояло только изъ лицъ женскаго пола. Мистриссъ Дэль знала это очень хорошо, а такъ какъ ей нравилось, чтобы наряды ея дочерей были милы и свжи, то она много долгихъ часовъ посвящала этой заботливости. Сквайръ присылалъ имъ шали на зиму, дарилъ платья для верховой зды, привозилъ изъ Лондона темненькую шолковую матерю на платья,— но всегда въ такомъ ограниченномъ количеств, что сшить два платья изъ подаренной матери оказывалось дломъ выше искусства женщины, и особливо платья изъ шелковой матери темненькаго цвта, а между тмъ сквайръ хорошо помнилъ о своихъ подаркахъ и съ нетерпнемъ желалъ видть плоды своей щедрости. Все это, само собою разумется, считалось вспомоществованемъ, но если бы сквайръ дарилъ деньги, которыя употреблялъ на покупку матерй, благодяне его цнилось бы гораздо выше. И такъ, дочери мистриссъ Дэль всегда были мило, прилично, и даже нарядно одты, он сами заботились и трудились надъ этимъ, но главною швеей и портнихой была ихъ мать. И теперь, она вошла въ ихъ комнату, вынула кисейныя платья и…. впрочемъ, мн кажется, я не долженъ здсь пускаться въ подробности. Она, однако же, никогда не стыдилась этой работы, требовала горячй утюгъ и своими руками разглаживала вс складки, придавала надлежащую пышность воланамъ, пришивала гд нужно новую ленточку, словомъ, приводила все платье въ должный порядокъ. Мужчины вовсе не знаютъ, какого стоитъ труда доставить удовольстве ихъ зрню, хотя бы это было даже на часъ времени.

— Ахъ, мама, какъ вы добры! сказала Беллъ, возвратясь съ сестрой своей съ прогулки, чтобы надть хорошенькя платья и потомъ отправиться на обдъ.

— Мама всегда добра, сказала Лили:— я бы желала, мама, гораздо чаще длать для васъ то же самое, и съ этими словами она побаловала мать.

Сквайръ былъ пунктуаленъ на счетъ обденнаго времени, и потому барышни торопливо одлись и снова пошли по тому все саду, мать провожала ихъ до мостика.

— Вашъ дядя не сердился, что я не пришла? спросила мистриссъ Дэль.

— Мы его не видали, мама, сказала Лили.— Мы были въ пол и совсмъ забыли о времени.

— Вроятно, дяди тамъ не было, а то бы мы съ нимъ встртились, замтила Беллъ.

— А я мама, право, сердита на васъ. И ты Беллъ тоже,— да? Съ вашей стороны очень дурно оставаться всегда дома и не ходить съ нами вмст.

— Я думаю, для мама прятне сидть въ своей гостиной, чмъ въ Большомъ Дом, сказала Беллъ съ особенной нжностью, взявъ мать свою за руку.

— Ну, прощайте, милыя. Я буду ждать васъ часамъ къ десяти или одинадцати. Впрочемъ, вы не торопитесь.

Сестры ушли и вдова снова осталась одна. Дорожка отъ мостика шла прямо къ заднему фасаду Большаго Дома, такъ что мистриссъ Дэль минуты дв смотрла вслдъ своимъ дочерямъ, почти бжавшимъ по дорожк. Она увидла, какъ размахнулись платья ихъ при крутомъ поворот на террасу. Она не хотла идти дальше закрытаго уголка въ лавровыхъ деревьяхъ, которыя окружали ее, боясь, чтобы кто нибудь не подсмотрлъ, какъ слдила она за своими дочерями. Но когда розовыя кисейныя платьица скрылись изъ виду, ей стало жаль, что она не пошла вмст съ ними. Она стояла, не сдлавъ ни шагу впередъ. Ей не хотлось, чтобы Хопкинсъ разсказывалъ потомъ, какъ она глядла вслдъ своимъ дочерямъ, когда он шли изъ ея дома въ домъ сквайра. Вдь Хопкинсъ не въ состояни понять, зачмъ она слдила за ними.

— Вы, мои милыя, какъ видно, не очень торопились. Я думаю, и ваша мать могла бы придти съ вами, сказалъ дядя Кристоферъ.

Такова была манера у этого человка. Если бы онъ согласовалъ слова свои съ своими желанями, то долженъ бы признаться, что ему прятне, когда мистриссъ Дэль остается дома, безъ нея онъ чувствовалъ себя за своимъ столомъ вполн господиномъ и гораздо спокойне. А между тмъ часто выражалъ сожалне, что она не пришла, и какъ будто врилъ въ это сожалне.

— Я думаю, мама устала, сказала Беллъ.

— Гм! Кажется, недалеко пройти отъ одного дома къ другому. Если бы я, каждый разъ, когда устаю, запирался дома….. Но ничего. Пойдемте обдать. Мистеръ Кросби, не угодно ли вамъ взять мою племянницу Лилану.

И потомъ, предложивъ свою руку Беллъ, сквайръ отправился въ столовую.

— Если онъ еще будетъ бранить мою мама, я уйду, сказала Лили своему спутнику. Изъ этого можно заключить, что въ течене проведеннаго вмст утра молодые люди успли уже сблизиться.

Мистриссъ Дэль, постоявъ съ минуту на мостик, воротилась домой къ чаю. Не будемъ входить въ подробности о томъ, замнилъ ли этотъ чай бараньи котлеты и отварную ветчину, или жареную утку и зеленый горохъ, которые имлись въ дом для семейнаго обда. Мы можемъ, однакоже, замтить, что она сла за вечернюю трапезу безъ особеннаго аппетита. Передъ тмъ, какъ ссть за столъ, она взяла какую-то книгу, вроятно, какой нибудь романъ, потому что мистриссъ Дэль была еще въ той пор женщина, когда романы читаются не безъ удовольствя,— и, прихлебывая чай, прочитала дв, три страницы. Но вотъ книга кладется въ сторону, подносъ, на которомъ уже давно простылъ горячй чай, остается забытымъ, мистриссъ Дэль садится въ свое фамильное кресло и погружается въ думы о себ, о своихъ дочеряхъ, въ думы, вроятно, и о томъ, какова была бы ея участь, если бы жилъ еще тотъ, котораго она такъ горячо любила въ течене немногихъ лтъ своего замужства.

Надобно замтить, что постоянно любить и ненавидть было въ натур всхъ Дэлей. Любовь къ ней мужа ея была самая искренняя, неизмнная, такъ что покойный нердко ссорился съ своимъ братомъ, потому что послднй не совсмъ по братски выражался иногда на счетъ его жены. Много лтъ прошло съ того времени, а между тмъ чувство это сохранилось въ прежней своей сил. Прхавъ впервые въ Оллинтонъ, мистриссъ Дэль старалась пробрсть расположене сквайра, но вскор узнала, что это вещь невозможная, и у нея больше уже не было къ тому желаня. Мистриссъ Дэль не принадлежала къ числу тхъ мягкосердечныхъ женщинъ, которыя благодарятъ Бога, что могутъ любить всякаго. Тогда она могла бы еще полюбить сквайра, могла бы питать къ нему тсную, сестринскую дружбу, но теперь это сдлать она не могла. Сквайръ былъ холоденъ къ ней и съ какимъ-то настойчивымъ постоянствомъ отклонялъ отъ себя всякое съ ея стороны заискиване его расположеня. Вотъ уже прошло семь лтъ, въ течени этого времени мистриссъ Дэль была такъ же холодна къ нему, какъ онъ былъ холоденъ къ ней.

Все это весьма тяжело переносить. Что ея дочери должны любить своего дядю, это было не только благоразумно, но во всхъ отношеняхъ желательно. Къ нимъ онъ не былъ холоденъ. Онъ былъ привязанъ къ нимъ и великодушенъ. Не будь ея при нихъ, онъ принялъ бы ихъ въ свой домъ, какъ родныхъ дочерей, и он, конечно, во всхъ отношеняхъ стояли бы передъ свтомъ, какъ его премныя дти. Не лучше ли было бы, если бы ея при нихъ не было?

Только въ самомъ грустномъ настроени духа вопросъ этотъ возникалъ въ ея отвлеченныхъ думахъ, тогда она вдругъ возвращалась къ дйствительности и ршительно, съ негодованемъ отвчала на него протестомъ противъ своей собственной болзненной слабости. Безъ нея дочерямъ ея не было бы хорошо, хотя бы дядя ихъ былъ вдвое лучшимъ дядей, хотя бы он, благодаря ея отсутствю, могли сдлаться наслдницами Оллинтона. Неужели для нихъ не дороже всего, не выше всего на свт находиться постоянно вблизи матери? И когда она предлагала себ этотъ вопросъ,— предлагала лукаво, какъ она признавалась себ,— неужели она не знала, что он любили ее больше и лучше всего въ мр, что он предпочли бы ея ласки и заботливость покровительству всякаго дяди, какъ бы ни былъ великъ его домъ? Да, он любили ее лучше цлаго мра. Къ другой любви, если бы она пробудилась въ ихъ сердцахъ, она не стала бы ревновать. И если эта любовь пробудится, если он будутъ счастливы, тогда она сама, быть можетъ, насладится свтлымъ вечеромъ жизни. Если он выйдутъ замужъ, если мужья ихъ примутъ ея любовь, ея дружбу и ея преданность, она бы могла еще избавиться отъ этой мертвенной холодности Большаго Дома и быть счастлива въ какомъ нибудь уютномъ коттэдж, изъ котораго могла бы выходить по временамъ и навшать тхъ людей, которые дйствительно были бы ей по душ. Не далеко отъ Оллинтона, въ Гествик, жилъ докторъ, о немъ она часто думала, какъ о человк, который бы могъ занять мсто зятя. Этотъ человкъ, повидимому, нравился ея спокойной, прекрасной Беллъ, а онъ боле чмъ старался съ своей стороны понравиться ей. Но надежда эта, или врне эта идея, нсколько недль тому назадъ, изчезла какъ сонъ. Мистриссъ Дэль никогда объ этомъ не спрашивала дочь, она была не такая женщина, чтобы длать подобнаго рода вопросы. Въ течене двухъ послднихъ мсяцевъ, она съ сожалнемъ увидла, что Беллъ почти съ холодностю смотрла на человка, къ которому ея мать благоволила.

Въ этихъ размышленяхъ прошелъ весь вечеръ, около одинадцати часовъ она услышала приближающеся къ дому шаги. Молодые люди, само собою разумется, провожали барышенъ, и когда мистриссъ Дэль вышла изъ все еще открытыхъ дверей гостиной, она увидла ихъ всхъ на средин разстилавшейся передъ домомъ поляны.

— Вонъ и мама! вскричала Лили.— Мама, мистеръ Кросби хочетъ поиграть въ криккетъ при лунномъ свт.

— Мо кажется, теперь довольно темно, сказала мистриссъ Дэль.

— Для него достаточно и этого освщеня, возразила Лили: — вдь онъ играетъ безъ обручей, не правда ли, мистеръ Кросби?

— Мн кажется, для криккета довольно свту, отвчалъ мистеръ Кросби, взглянувъ на луну: — и при томъ же, было бы нелпо ложиться теперь спать.

— Да, ваша правда, сказала Лили: — но вдь, вы знаете, въ деревн вс люди нелпые. Биллардъ, на которомъ можно играть цлую ночь при газовомъ освщени, гораздо лучше, не правда ли?

— Ваши стрлы, миссъ Дэль, далеко не попадаютъ въ цль, потому что я въ жизнь свою не бралъ кя въ руки, вамъ бы лучше поговорить о биллард съ вашимъ кузеномъ.

— А разв Бернардъ большой охотникъ до этой игры? спросила Беллъ.

— Да, иногда играю, изрдка, не чаще, чмъ Кросби играетъ въ криккетъ. Ну, Кросби, пойдемъ домой и закуримъ сигары.

— И прекрасно, сказала. Лили: — а мы, деревенске жители, отправимся спать. Мама, я бы желала, чтобы у васъ была небольшая курильная комнатка. Я не хочу, чтобы насъ считали нелпыми.

Съ этими словами партя раздлилась — дамы вошли въ домъ, а кавалеры отправились обратно черезъ поляну.

— Лили, душа моя, сказала мистриссъ Дэль, когда вс они собрались въ спальн: — мн кажется, что ты очень грубо обходишься съ мистеромъ Кросби.

— Она такъ обходилась съ нимъ весь вечеръ, замтила Беллъ.

— На томъ основани, что считала себя въ кругу добрыхъ друзей.

— Въ самомъ дл? сказала Беллъ.

— Послушай, Беллъ,— ты ревнива, это врно. И потомъ, замтивъ, что сестра ея слегка обидлась, Лили подошла и поцаловала ее.

— Нтъ, она не ревнива, не правда ли, мама?

— Она не подавала повода думать объ этомъ, сказала мистриссъ Дэль.

— Ты сама знаешь, что у меня даже въ ум ничего подобнаго не было, сказала Беллъ.— Всякй садовый цвтокъ занимаетъ меня больше, чмъ мистеръ Кросби.

— И меня тоже, Лили.

— Ну, ужь нтъ. Впрочемъ, мама, онъ у меня не выходитъ въ памяти. Онъ такъ похожъ на Аполлона. Я всегда буду называть его Аполлономъ: Phoebus Apollo! И когда я буду рисовать его портретъ, то, вмсто лука, дамъ ему въ руки моллету. Признаюсь, я очень обязана Бернарду, что онъ привезъ его сюда, и, право, не хотла бы, чтобы онъ ухалъ отсюда посл завтра.

— Посл завтра! сказала мистриссъ Дэль.— На два дня не стоило и прзжать…

— Дйствительно не стоило: — прхать сюда, чтобы нарушить наши мирныя, спокойныя привычки, не дать даже времени сосчитать его лучи.

— Впрочемъ онъ говоритъ, что еще разъ прдетъ сюда, замтила Беллъ.

— Да, намъ еще остается надежда на это, сказала Лили.— Дядя Кристоферъ просилъ его прхать, когда получитъ боле продолжительный отпускъ. А вдь теперь онъ здсь за короткое время. Ему легче достаются отпуски, чмъ бдному Джонни Имсу. Джонни можетъ отлучиться только на мсяцъ, а мистеръ Кросби на два, и притомъ,— когда вздумается, вообще онъ, кажется, располагаетъ своимъ временемъ круглый годъ, какъ настоящй господинъ.

— Дядя Кристоферъ приглашалъ его въ сентябр — на охоту, сказала Беллъ.

— Да, и хотя онъ не сказалъ, что прдетъ, но мн кажется, у него было это на ум, возразила Лили.— Вотъ, мама, есть еще надежда для насъ.

— Тогда теб придется нарисовать Аполлона съ ружьемъ, вмсто моллеты.

— А это весьма нехорошо, мама. Мы мало будемъ видть и его, и Бернарда. Они вдь не возьмутъ насъ въ лсъ вмсто загонщиковъ.

— Ты будешь много кричать, и черезъ это будешь безполезна.

— Въ самомъ дл? Я думала, что загонщики должны кричать и вспугивать птицъ. Я бы очень устала, если бы пришлось все кричать, а потому, думаю, лучше оставаться дома и заниматься шитьемъ.

— Я надюсь, что онъ прдетъ, дядя Кристоферъ, какъ видно, очень его любитъ, сказала Беллъ.

— Желала бы я знать, понравится ли его прздъ одному джентльмену въ Гэствик, замтила Лили и тотчасъ же взглянула на сестру, она увидла, что слова ея были непрятны.

— Лили, ты даешь большую волю своему языку, сказала мистриссъ Дель.

— Вдь я пошутила, Беллъ,— извини пожалуйста.

— Нечего, сказала Беллъ.— Только все же Лили часто говорятъ, не подумавъ,

Разговоръ прекратился, и ничего больше не было сказано, кром нсколькихъ словъ о туалет и обыкновенныхъ желанй, выражаемыхъ при прощаньи. Лили и Беллъ занимали одну комнату, и когда дверь этой комнаты затворилась за ними, Беллъ съ нкоторымъ одушевленемъ намекнула на предшествовавшй разговоръ.

— Лили, ты общала мн не говорить ни слова о доктор Крофт.

— 3наю, душа моя, и знаю также, что я очень виновата. Прости меня, Беллъ, впередъ этого не будетъ, разумется, если можно будетъ удержаться.

— Если можно будетъ удержаться, Лили!

— Не знаю, право, почему я не должна говорить о немъ, конечно, не въ насмшку. Изъ всхъ мужчинъ, которыхъ я видла въ жизни моей, онъ нравится мн больше всхъ. Если бы я не любила тебя больше, чмъ люблю себя, я бы теб позавидовала.

— Лили, ты что общала мн сейчасъ?

— Хорошо,— это начнется съ утра. Не знаю тоже, почему ты такъ холодно обращаешься съ нимъ.

— Я никогда не обращалась съ нимъ холодно.

— Разв это не видно? А онъ между тмъ готовъ отдать лвую руку, если ты только улыбнешься ему,— даже правую руку, и какъ бы мн хотлось увидть это на самомъ дл. Ты слышишь, Беллъ?

— Слышу, что ты говоришь пустяки.

— Какъ бы я желала увидть это! Мама тоже желаетъ, я уврена, хотя и не слышала отъ нея объ этомъ ни слова. Въ моихъ глазахъ это — красавецъ мужчина, какихъ я не видывала. Какъ можно сравнить его съ мистеромъ Аполлономъ Кросби! Но я вижу, что теб непрятно, и теперь не скажу о немъ ни слова.

Когда Беллъ пожелала сестр доброй ночи, быть можетъ, съ большею, противъ обыкновеннаго, любовью, замтно было, что слова Лили и ея энергическй тонъ понравились ей, не смотря на общане, котораго она требовала отъ сестры: Лили все это видла и знала.

ГЛАВА IV.
КВАРТИРЫ И КВАРТИРАНТЫ МИСТРИССЪ РОПЕРЪ.

Я говорилъ, что Джонни Имсъ, кром матери, никто не баловалъ и не лелялъ, но этимъ я ни подъ какимъ видомъ не думалъ сказать, что у Джонни Имса не было друзей. Есть классъ молодыхъ ладей, которыхъ никто не балуетъ, но тмъ не мене они могутъ пользоваться уваженемъ и даже, можетъ быть, любовю. Они не являются въ смть подобно Аполлонамъ и вовсе не блестятъ, сберегая блескъ, который имютъ въ себ, для внутреннихъ цлей. Таке молодые люди часто бываютъ неразвязны, неловки въ обращени, не имютъ увренной осанки или походки, они борятся, но совладать съ своими членами не могутъ, за предлами круга своихъ близкихъ знакомыхъ или товарищей чрезвычайно застнчивы, слова, гд они боле всего требуются, какъ нарочно, являются не скоро къ нимъ на помощь. Общественныя собраня составляютъ для нихъ пероды тяжелаго испытаня,— всякое появлене въ обществ разстроиваетъ ихъ нервы. Они любятъ быть одни и краснютъ, когда заговоритъ съ ними женщина. Они еще не мужчины, хотя лта ихъ и даютъ право на это назване, но и не мальчики: свтъ обыкновенно называетъ ихъ юношами.

Наблюденя, которыя я имлъ возможность сдлать по этому предмету, привела меня къ убжденю, что юноша во всякомъ случа представляетъ собою прекраснйшй видъ человческой расы. Сравнивая неразвитаго юношу двадцати одного, двадцати двухъ лтъ съ какимъ нибудь оконченнымъ Аполлономъ того же возраста, я смотрю на перваго, какъ на плодъ недосплый, а на послдняго, какъ на плодъ почти пересплый. Отсюда истекаетъ вопросъ объ этихъ двухъ плодахъ. Какой изъ нихъ лучше: тотъ ли, который поспваетъ рано, поспваню котораго, быть можетъ, благопрятствовали какя нибудь усиленныя средства, положимъ даже, хоть теплота стны, обращенной къ полдню,— или плодъ, который поспваетъ медленне, надъ которымъ трудится сама природа безъ всякой посторонней помощи, на который солнце дйствуетъ въ свое время, а можетъ быть, и совсмъ не дйствуетъ, если его заслоняетъ какой нибудь непрозрачный предметъ, бросая на него холодную тнь? Общество, безъ всякаго сомння, расположено въ пользу усиленныхъ средствъ. Плодъ дйствительно созрваетъ и притомъ въ извстное время. Онъ является чистенькй, гладенькй, безъ пятнышка, безъ крапинки и извстнаго качества. Владтель его можетъ пользоваться имъ, когда вздумается. Несмотря на то, по моему мнню, благотворное вляне солнца сообщается во всей своей сил другому плоду,— сообщается не насильственнымъ образомъ, но во всякое время, если только не будетъ неблаготворной тни. Мн нравится вкусъ своевременно созрвшаго плода, и нравится еще лучше, быть можетъ, потому, что онъ полученъ безъ посторонняго содйствя.

Впрочемъ, юноша, хотя и краснетъ, когда говорятъ съ нимъ женщины, бываетъ неспокоенъ, когда он находятся вблизи его, хотя на балу у не знаетъ, куда двать свои руки, и во всякое другое время не уметъ распорядиться своякъ языкомъ, но онъ въ особенности является краснорчивйшимъ созданемъ между хорошенькими женщинами. Онъ наслаждается всми радостями Донъ-Жуана, хотя и безъ той безсердечности, которою отличался настоящй Донъ-Жуанъ, при его неиспорченномъ еще взгляд на вещи и плнительномъ голос, ему представляется возможность выходить побдителемъ изъ всякой стычки. Но это краснорче звучитъ чарующими звуками только въ его собственныхъ ушахъ, и эти радости и побды существуютъ только въ его воображени.

Истинный юноша любитъ оставаться безъ постороннихъ, онъ не увлекается общественными удовольствями даже съ другими подобными ему юношами. Эту особенную черту въ его характер едва ли кто наблюдалъ, какъ должно. Онъ, по всей вроятности, не сдлался Аполлономъ потому собственно, что обстоятельства не доставляли ему случая имть столкновеня съ обществомъ, и поэтому онъ обртается въ одиночеств, предпринимаетъ продолжительныя прогулки, въ которыхъ мечтаетъ о подвигахъ и побдахъ, каке такъ далеко ему не по силамъ. Въ открытомъ пол, съ тросточкой въ рук, онъ становится весьма краснорчивымъ, и въ минуты увлеченя, для поддержаня энерги, сбиваетъ тросточкой верхушки лтнихъ растенй. Такимъ образомъ онъ даетъ пищу своему воображеню и безсознательно подготовляетъ себя къ окончательному пероду зрлости, если только на него не будетъ падать посторонняя, неблаготворно дйствующая тнь.

Подобныхъ юношей почти никто не ласкаетъ, кром разв матери, такимъ юношей былъ и Джонни Имсъ, когда его отправили изъ Гэствика съ тмъ, чтобы онъ началъ общественную жизнь въ обширной комнат одного присутственнаго мста въ Лондон. Мы можемъ сказать, что около него не было ни одного молодаго Аполлона. Но все же онъ былъ не безъ друзей,— друзей, желавшихъ ему всего хорошаго и заботившихся о его благополучи. У него была сестра, которая отъ души его любила и которая вовсе не подозрвала въ немъ юноши, вроятно потому, что сама была того же возраста и находилась въ тхъ же отношеняхъ къ обществу. Мистриссъ Имсъ, ихъ мать, была вдова, она жила въ небольшомъ домик въ Гэствик, ея мужъ въ течене своей жизни считался задушевнымъ прятелемъ нашего сивайра. Это былъ человкъ, испытавшй много несчастй, онъ начавъ земное свое поприще въ изобили, а кончилъ въ нищет. Вс свои дни онъ прожилъ въ Гэствик, и, арендуя большой участокъ земли, убилъ много денегъ на опыты по части сельскаго хозяйства, впослдстви онъ занималъ небольшой домъ на самомъ краю города и умеръ тамъ года за два до начала нашей истори. Ни съ кмъ другимъ не жилъ мистеръ Дэль въ такихъ дружескихъ отношеняхъ, какъ съ Имсомъ. Когда мистеръ Имсъ скончался, мистеръ Дэль добровольно принялъ на себя обязанности его душеприкащика и опекуна его дтей. Онъ доставилъ Джонни Имсу мсто въ коронной служб, которое молодой человкъ и занималъ въ настоящее время.

Мистриссъ Имсъ тоже всегда находилась въ самыхъ дружескихъ отношеняхъ съ мистриссъ Дэль. Сквайръ не имлъ особеннаго расположеня къ мистриссъ Имсъ, на которой мужъ ея женился, когда ему стукнуло за сорокъ лтъ. Своей привязанностю къ этой бдной покинутой женщин мистриссъ Дэль старалась замнить ту холодность и то равнодуше, которыя оказывали ей въ Большомъ Дом. Мистриссъ Имсъ, дйствительно, была бдная, покинутая женщина, забытая даже при жизни мужа и убитая горемъ теперь, въ своемъ вдовств. Въ нкоторыхъ, боле или мене серьезныхъ случаяхъ, сквайръ былъ добръ для нея: устроивалъ ея денежныя длишки, подавалъ совты на счетъ дома и дохода, и наконецъ, хлопоталъ объ устройств ея сына, но, вообще, при встрч съ ней былъ весьма холоденъ и даже грубъ, такъ что бдная мистриссъ Имсъ всегда смотрла на него съ подобострастемъ. Напротивъ того, мистриссъ Дэль не боялась сквайра и иногда давала гаствикской вдов совты, далеко не согласовавшеся съ понятями сквайра. При такихъ отношеняхъ той и другой стороны возникла дружба между Беллъ, Лили и молодымъ Имсъ, та и другая сестрица приготовлялись объявить, что Джонни Имсъ былъ ея единственнымъ любимымъ другомъ. Но все же он говорили о немъ рдко и даже съ нкоторой насмшкой, что очень обыкновенно въ хорошенькихъ двушкахъ, которыя въ числ своихъ друзей имютъ юношей, и которыя присмотрлись уже къ грацямъ Аполлона.

Здсь я долженъ сказать, что Джонни Имсъ, прхавъ въ Лондонъ, былъ положительно и навсегда влюбленъ въ Лили Дэль. Онъ сотни разъ и въ самыхъ трогательныхъ выраженяхъ объяснялся въ своей страсти, но только самому себ. Онъ написалъ множество стихотворенй и поэтическихъ посланй къ Лили и хранилъ ихъ подъ двойнымъ замкомъ. Давая полную волю своему воображеню, онъ льстилъ себя, что своими стихами могъ бы одержать побду не только надъ Лили, но и надъ цлымъ свтомъ, и въ то же время готовъ бы былъ скоре погибнуть, чмъ представить ихъ человческому глазу. Въ течене послднихъ десяти недли своей жизни въ Гэствик, вовремя приготовленя къ лондонской карьер, Джонни часто заглядывалъ въ въ Оллинтонъ, ходилъ туда пшкомъ, возвращался тмъ же способомъ назадъ, и все напрасно. Во время этихъ прогулокъ онъ отдыхалъ въ гостиной мистриссъ Дэль, говорилъ очень мало и въ разговор обращался всегда къ одной матери, а между тмъ, каждый разъ, отправляясь въ дальнюю прогулку подъ знойными лучами солнца, онъ давалъ себ общане непремнно сказать нсколько словъ, по которымъ Лили могла бы догадаться, что онъ ее любитъ. При отъзд въ Лондонъ, слова эти остались не высказанными.

Джонъ Имсъ не думалъ еще просить руки Лили. Онъ начиналъ только жить на свт съ восьмидесятью фунтами стерлинговъ въ годъ жалованья и добавочными двадцатью фунтами изъ кошелька своей матери. Онъ очень хорошо понималъ, что женатому человку съ такими средствами невозможно жить въ Лондон, и кром того, въ душ своей сознавалъ, что человкъ, которому выпадетъ счастье жениться на Лили, долженъ приготовиться на доставлене ей и комфорта, и нги, и роскоши. Онъ зналъ, что ему нельзя ожидать увреня въ любви со стороны Лили, но не смотря на то, считалъ возможнымъ передать ей свое уврене. Конечно, такое уврене было бы напрасно. Лучъ истинной надежды только тогда и озарялъ его, когда онъ находился въ поэтическомъ настроени духа. Онъ признавался самому себ, хотя и не совсмъ ршительно, что пересталъ быть юношей,— неразвязнымъ, молчаливымъ, незанимательнымъ, съ наружностью, какъ говорится, еще недошедшею, или недосплою. Джонни все это зналъ, какъ зналъ также, что въ мр есть Аполлоны, которые того и гляди, что увезутъ Лили въ своихъ блестящихъ колесницахъ. Тмъ не мене, однакоже, онъ ршилъ въ своемъ ум, что полюбивъ Лили однажды, долженъ былъ, какъ подобаетъ истинному джентльмену, любить ее по гробъ.

На прощаньи онъ сказалъ ей нсколько словъ, но въ этихъ словахъ скоре выражалась дружба, а не любовь. Оставивъ Беллъ одну въ гостиной, онъ вышелъ за Лили на поляну. Можетъ статься, Лили понимала чувства юноши и на прощаньи хотла поговорить съ нимъ ласково,— даже боле, чмъ ласково. Любовь бываетъ иногда молчалива, но женщины умютъ узнавать ее, и умютъ такъ же безмолвно, и вмст съ тмъ очаровательно благодарить за то уважене, которымъ она сопровождается.

— Я пришелъ проститься, Лили, сказалъ Джонъ Имсъ, настигнувъ Лили на одной изъ садовыхъ дорожекъ.

— Прощайте, Джонъ, сказала Лили, оглянувшись назадъ.— Вы знаете, какъ намъ грустно разставаться съ вами. Но что длать: вамъ необходимо хать въ Лондонъ,— для васъ это великое дло.

— Правда… да… я полагаю, хотя бы скоре я согласился оставаться здсь.

— Какъ можно! оставаться здсь и ничего не длать! Нтъ, вы бы не остались.

— Разумется, я хочу заняться чмъ нибудь. Я хочу сказать…

— Вы хотите сказать, что грустно разставаться съ старыми друзьями? увряю васъ, при разлук съ вами, мы вс чувствуемъ это сами. Но у васъ будетъ иногда и свободное время, которое доставитъ намъ возможность увидться съ вами.

— Конечно,— и тогда мы увидимся. Я думаю, Лили, мн прятне было бы, чмъ съ кмъ нибудь, увидться съ вами.

— Ахъ, нтъ, Джонъ. А наша мать, наша сестра?

— Да, правда, мать и сестра. Но я приду сюда въ самый первый день моего прзда,— само собою разумется, если это вамъ будетъ прятно.

— Намъ всегда прятно васъ видть. Вы это знаете. И такъ, милый Джонъ, желаю, чтобы вы были счастливы.

Слова эти произнесены были такимъ тономъ, который совсмъ опрокинулъ бднаго Джонни, или врне сказать, поставилъ его за ноги и заставилъ его говорить, но впослдстви сила этого тона ослабла и утратила свое могущественное дйстве.

— Вы мн этого желаете? говорилъ онъ, держа ея руку въ своей рук въ течене нсколькихъ счастливыхъ секундъ.— Позвольте же и мн пожелать вамъ быть вчно счастливыми. Прощайте, Лили.

Джонни Имсъ оставилъ ее и воротился въ гостиную. Лили продолжала прогулку между деревьями и кустарниками и показалась въ дом спустя полчаса времени. Скажите, много ли найдется двушекъ, которыя имютъ такого обожателя,— обожателя, который не въ состояни высказать имъ боле того, что высказалъ Джовии Имсъ, который никогда не высказываетъ боле того? А между тмъ, когда, спустя много лтъ, он вздумаютъ припомнить имена всхъ, кто ихъ любилъ, имя этого неразвязнаго юноши будетъ едва ли не первымъ.

Это прощанье состоялось почти два года тому назадъ, Лили Дэль была тогда семнадцати лтъ. Посл того Джонъ Имсъ только разъ прзжалъ домой въ течене четырехъ-недльнаго отпуска и часто посщалъ Оллинтонь. Но онъ никогда не старался воспользоваться тмъ случаемъ, о которомъ я разсказалъ. Ему казалось, что Лили была холодне къ нему, чмъ въ былые дни, да и самъ онъ сдлался передъ ней застнчиве прежняго. Онъ замтилъ какъ-то, что осенью опять прдетъ въ Гэствикъ, но, говоря по совсти, Лили Дэль вовсе не обратила за это вниманя, какъ будто ей было все равно, прдетъ онъ или не прдетъ. И то сказать, двицы въ девятнадцать лтъ мало обращаютъ вниманя на обожателей — юношей двадцати одного года, если только юноша этотъ не будетъ представлять собою плода, воспользовавшагося, для своей сплости, выгодами какого нибудь усиленнаго аппарата.

Любовь Джона Имса постоянно была искренна и горяча, она оживлялась и поддерживалась поэзей и откровенностю передъ своимъ товарищемъ, такимъ же чиновникомъ, какъ онъ самъ, впрочемъ не думайте, что въ течене этихъ двухъ лтъ онъ оставался сантиментальнымъ, мечтательнымъ любовникомъ. Можетъ статься, что было бы лучше, если бы онъ взялъ на себя подобную роль. Совсмъ не то было на самомъ дл. Джонъ Имсъ бросилъ уже флейту, на которой до отъзда изъ Гэствика научился выдувать три плачевныхъ. ноты, а на пятое или шестое воскресенье окончательно бросилъ свои одинокя прогулки по берегу канала, проведеннаго по Реджентъ-парку. Мечтать объ отсутствующемъ предмет любви безспорно — очень прятно, но если пройти мили дв по пустому берегу, мечтанье это становится монотоннымъ,— воображене начинаетъ рисовать картины удовольствй у тети Салли, въ креморнскихъ садахъ, и съ тмъ вмст выдвигать на первый планъ финансовые вопросы. Не думаю, чтобы въ это время какая нибудь двушка осталась довольна настроенемъ души своего обожателя, если бы она видла все, что происходило въ этой душ.

— А что, Кодль, трудно попасть въ клубъ?

Вопросъ этотъ былъ сдлавъ въ одну изъ воскресныхъ прогулокъ Джономъ Имсомъ близкому его прятелю, собрату чиновнику, настоящее имя котораго было Крэдлъ, и который своими прятелями прозванъ былъ Кодлемъ.

— Попасть въ клубъ? Фишеръ, въ нашемъ отдлени, состоитъ членомъ какого-то клуба.

— Онъ членъ шахматнаго клуба. Но я говорю о настоящемъ клуб.

— О клуб аристократовъ или записныхъ франтовъ, какъ напримръ Вестъ-эндъ! сказалъ Крэдлъ, почти теряясь въ изумлени при выражени такого желаня своего прятеля.

— Зачмъ, Вестъ-эндъ? Я не знаю, что можетъ выиграть человкъ, слывя за записнаго франта. Но согласись, въ дом мисстриссъ Роперъ ужасно скучно.

Мистриссъ Роперъ, надобно сказать, было респектабельная лэди, содержавшая въ Буртонъ-Кресцентъ отдльныя квартиры, она была отрекомендована мистриссъ Имсъ съ отличной стороны, въ то время, когда послдняя старалась прискать для своего сына спокойный и безопасный прютъ въ семейномъ дом. На первый годъ своего пребываня въ Лондон, Джонъ Имсъ жилъ совершенно одинокимъ жъ отдльной квартир, но результатами этой жизни было неудобство, одиночество и увы! значительный долгъ, падавшй тяжелымъ бременемъ на бдную вдову. На второй годъ, боле спокойный и безопасный образъ жизни оказывался необходимымъ. Мистриссъ Имсъ узнала, что мистриссъ Крэдль, вдова адвоката, опредливъ своего сына въ управлене по сбору государственныхъ доходовъ, отдала его за попечене мистриссъ Роперъ, и мистриссъ Иисъ, съ множествомъ материнскихъ просьбъ и увщанй, поручила своего сынка тому же самому попеченю и надзору.

— А на счетъ посщеня церкви? спрашивала мистриссъ Имсъ.

— Ну ужь, не знаю, ма’мъ, усмотрю ли за этимъ, добросовстно отвчала мистриссъ Роперъ.— Вы сами знаете, что молодые люди, въ этомъ случа, не любятъ принужденя.

— Все же, мн кажется, они должны помнить церковь, возразили мать, озабоченная новымъ образомъ жизни, въ которой сыну ея предоставлялась полная свобода дйствовать по своему собственному усмотрню.

— Само собою разумется, ма’мъ, что т, которые пручены къ этому въ молодости, будутъ сами исполнять этотъ долгъ безъ всякаго принужденя.

— Ахъ, онъ прученъ къ этому, мистриссъ Роперъ, увряю васъ. И, пожалуста, не давайте ему запаснаго ключа отъ уличныхъ дверей.

— Какъ же я сдлаю, если вс они требуютъ его?

— Онъ не будетъ требовать, если вы скажете, что я этого не желала.

Мистриссъ Роперъ согласилась, и Джонни Имсъ оставленъ былъ на ея попечене. Онъ спросилъ запасный ключъ, но мистриссъ Роперъ отвчала, что ей не приказано выдавать, подъ влянемъ не совсмъ-то непогршительной философи Крэдля, онъ снова потребовалъ ключъ, и на этотъ разъ получилъ. Мистриссъ Роперъ всегда гордилась тмъ, что была благородна, какъ свое слово, не понимая, что кто нибудь могъ бы по справедливости потребовать отъ нея боле того, чмъ она гордилась. Она отдала Джонни Имсъ ключъ, что, безъ сомння, намрена была сдлать гораздо раньше, мистриссъ Роперъ хорошо знала свтъ и понимала, что молодые люди безъ запаснаго ключа не будутъ у ней жить.

— А я думалъ, что теб веселе съ той поры, какъ прхала сюда Амеля, сказалъ Крэдль.

— Амеля! Что мн за дло до Амели? Кажется, Крэдль, я теб поврилъ вс мои тайны, и посл этого ты еще можешь говорить мн объ Амели Роперъ?

— Ну, чтожь такое, Джонни… Крэдль всегда называлъ его Джонни, и это назване перешло съ нимъ въ мсто его служеня. Даже Амеля Роперъ не разъ называла его этимъ именемъ.— Однажды вечеромъ ты такъ былъ любезенъ съ ней, какъ будто Лили Дэль не было и на свт. Джонни Имсъ отвернулся и покачалъ головой. Не смотря на то, слова прятеля какъ-то прятно прозвучали въ его ушахъ. Характеръ Донъ-Жуана имлъ свою прелесть въ его воображени, ему прятно было, что могъ доставить удовольстве Амели Роперъ пустыми, но звучными фразами, тогда какъ сердце его оставалось врнымъ Лилан Дэль. И то еще надо замтить, что пустыя фразы чаще говорила Амеля, чмъ онъ.

Мистриссъ Роперъ была совершенно такъ же благородна, какъ ея слово, когда говорила мистриссъ Имсъ, что ея семейство состояло изъ нея, сына, служившаго въ контор какого-то стряпчаго, изъ старушки кузины, по имени миссъ Спрюсъ, квартировавшей у нея, и мистера Кредля. Прекрасная Амеля не жила еще съ ней, и свойство ея объясненя съ мистриссъ Имсъ ни подъ какимъ видомъ не налагало на нее обязанности сообщать мистриссъ Имсъ, что эта молоденькая барышня, по всей вроятности, прибудетъ къ ней въ домъ съ наступающей зимой. Впослдстви она приняла къ себ, въ качеств квартирантовъ, мистера и мистриссъ Люпексъ, такъ что домъ мистриссъ Роперъ сдлался совершенно полнымъ.

Надо также сказать, что Джонни Имсъ, въ минуту откровенности, доврялъ Крэдлю тайну второй, боле слабой своей страсти къ Амеля.— Славная двушка, чертовски славная двушка! говорилъ Джонни Имсъ, употребляя выраженя, которымъ онъ выучился уже посл того, какъ оставилъ Оллинтонъ и Гэствикъ. Въ свою очередь и мистеръ Крэдлъ былъ почитателемъ прекраснаго пола, и увы! какъ безпристрастный повствователь, я долженъ объявить, что въ настоящую минуту предметомъ его почитаня была мистриссъ Люпексъ. Разумется, при этомъ у него вовсе не было идеи оскорбитъ мистера Люпекса,— человка, который занимался расписыванемъ декорацй и хорошо зналъ свтъ. Мистеръ Крэдль восхищался мистриссъ Люпексъ не какъ обыкновенный смертный, но какъ любитель и знатокъ всего прекраснаго.

— Клянусь небомъ, Джонни, какъ хороша эта женщина! говорилъ онъ, когда въ одно прекрасное утро оба молодые люди отправлялись въ должность.

— Да, женщина видная.

— Я думаю! Сколько я понимаю въ формахъ, продолжалъ Крэдль: — такъ эта женщина почти верхъ совершенства. Какой торсъ у нея!

Изъ этого выраженя, а также изъ факта, что формы и видъ мистриссъ Люпексъ зависли весьма много отъ корсета и кринолина, можно, кажется, догадаться, что мистеръ Крэдлъ очень мало понималъ въ формахъ.

— Мн кажется, что у нея не совсмъ прямой носъ, замтилъ Джонни Имсъ.

И дйствительно, носъ мистриссъ Люпексъ былъ кривоватъ. Это былъ длинный тонкй носъ, который по мр того, какъ выдавался впередъ, замтно уклонялся въ лвую сторону.

— Я не столько обращаю внимане на лицо, сколько на всю фигуру, сказалъ Крэдль.— И опять, у мистриссъ Люпексъ прекрасные глаза, очаровательные глаза.

— Къ тому же она отлично хорошо уметъ употреблять ихъ въ дло.

— Почемуже и нтъ? Наконецъ, у нея таке чудные волосы.

— Только по утрамъ она никогда ихъ не причесываетъ.

— А ты знаешь, мн очень нравится этотъ родъ дезабилье, сказалъ Крэдлъ.— Излишняя заботливость часто служитъ во вредъ.

— Все же, по моему мнню, женщина должна быть опрятна.

— Ну, можно ли подобныя слова примнять къ такому созданю, какъ мистриссъ Люпексъ! Я называю ее роскошной женщиной. Какъ очаровательна она была вчера вечеромъ! Знаешь ли, мн кажется, что Люпексъ обходится съ ней чрезвычайно скверно. Вчера она сказала мн слова два, что… и Крэдль не договорилъ. Бываютъ секреты, которыхъ мужчина не довряетъ даже своему задушевному другу.

— А я такъ думаю совсмъ иначе.

— Какъ иначе?

— А такъ, что Люпексу самому весьма часто достается отъ мистриссъ Люпексъ. Звукъ ея голоса иногда производятъ во мн дрожь.

— Мн нравится женщина съ энергей, сказалъ Крэдль.

— Мн тоже нравится. Но энергя хороша въ своемъ мст. Амеля сказывала мн… ты только пожалуйста никому не говори.

— Разумется.

— Она сказывала, что Люпексъ иногда бываетъ принужденъ убгать отъ нея. Онъ бжитъ въ театръ и остается тамъ по два, по три дни сряду. Тогда она отправляется за нимъ, и ссорамъ въ дом не бываетъ конца.

— Дло въ томъ, что онъ пьетъ, сказалъ Крэдль: — клянусь Георгомъ, мн всегда жаль женщину, у которой мужъ пьяница, особливо такую женщину, какъ мистриссъ Люпексъ!

— Берегись, мой другъ! смотри, чтобъ не попасть въ западню.

— Не безпокойся, я знаю, что длаю, изъ-за хорошенькой женщины я не намренъ потерять головы.

— А сердце?

— Сердце! у меня нтъ такой вещи. Я смотрю на женщину, какъ на картину или бюстъ. Разумется, когда нибудь женюсь и я, потому что мужчины женятся, но все же у меня нтъ идеи потерять себя за женщину!

— А я бы десять разъ потерялъ себя за…

— За Лили Дэль, досказалъ Крэдлъ.

— Да. Я все-таки знаю, что мн не видать ея, какъ своихъ ушей. Я веселый малый, люблю посмяться, но скажу теб, Кодль, что выдь она замужъ, и тогда все со мной кончится,— ршительно все.

— Ужь не думаешь ли ты перерзать себ горло?

— Нтъ, этого я не сдлаю. Ничего подобнаго не сдлаю, а все-таки я не жилецъ тогда на этомъ свт.

— Ты подешь туда въ октябр, почему бы не сдлать ей предложеня?

— Съ девяноста фунтами въ годъ! (Признательное отечество ежегодно увеличивало жалованье Джонни по пяти фунтовъ стерлинговъ).

— Съ девяноста фунтами жалованья и двадцатью, которые получаю отъ матери!

— Она, я думаю, подождетъ. Я бы, право, сдлалъ предложене. Любить двушку и оставаться въ такомъ положени — невыносимо тяжело.

— Еще бы! сказалъ Джонни Имсъ. Въ это время они подошли къ дверямъ управленя и каждый отправился къ своей конторк.

Изъ этого небольшаго разговора можно себ представить, что, хотя мистриссъ Роперъ была благородна, какъ ея слово, но не была той женщиной, въ которой мистриссъ Имсъ желала бы видть ангела-хранителя для своего сына. Впрочемъ, надо правду сказать, для вдовьихъ сынковъ не такъ-то легко найти въ Лондон ангеловъ хранителей за сорокъ фунтовъ стерлинговъ въ годъ, выплачиваемыхъ по четвертямъ года. Мистриссъ Роперъ была нисколько не хуже другихъ женщинъ ея сорта. Она предпочитала респектабельныхъ квартирантовъ нереспектабельнымъ,— если бы только могла найти такихъ въ то время, когда они требовались. Мистеръ и мистриссъ Люпексъ едвали подходили подъ этотъ разрядъ, и когда мистриссъ Роперъ отдавала имъ просторную лицевую спальню за сто фунтовъ въ годъ, она знала, что сдлала не хорошо. Она безпокоилась также о своей дочери Амели, которой перешло уже за тридцать лтъ. Амеля была очень умная молодая женщина, занимавшая до этой поры должность первой молоденькой лэди въ одномъ модномъ магазин въ Манчестер. Мистриссъ Роперъ знала, что мистриссъ Имсъ и мистриссъ Крэдль не захотли бы, чтобы сыновья ихъ сблизились съ ея дочерью. Но что же станете длать? Не могла же она отказать въ прют родной своей дочери, а между тмъ сердце ея эачуядо что-то недоброе, когда она увидла, что ея Амеля кокетничаетъ съ молодомъ Имсомъ.

— Я хочу, Амеля, чтобы ты поменьше говорила съ тмъ молодымъ человкомъ.

— Что съ вами? мама!

— Да, я этого требую. Если ты будешь такъ себя вести, то лишишь меня обоихъ жильцовъ.

— Такъ себя вести! Да если джентльменъ заговоритъ со мной, то неужели я должна молчать? Сдлайте одолжене,— я знаю, какъ вести себя. И она вздернула свою головку. Мать замолчала, она боялась своей дочери.

ГЛАВА V.
О ЛИЛАН ДЭЛЬ.

Аполлонъ Кросби выхалъ изъ Лондона въ Оллитонъ 31 августа, намреваясь провести тамъ четыре недли, съ тмъ чтобы подкрпить свои силы двухъ-мсячнымъ отдохновенемъ отъ служебныхъ занятй, остальное время не получило еще назначеня, гд его провести — не было еще опредленнаго плана. Приглашеня гостепримства дланы были мистеру Кросби дюжинами. Двери лэди Хартльтопъ, въ Шропшэйр, были открыты для него во всякое время, графиня де-Курси приглашала его присоединиться къ ея свит въ Курси-кэстл. Его особенный другъ, Монгомери Доббсъ, имлъ помстье въ Шотланди, гд собралась партя любителей кататься на яхтахъ и гд въ присутстви Кросби оказывалась существенная потребность. Но мистеръ Кросби не принялъ ни одного изъ этихъ приглашенй, оставляя Лондонъ, онъ не имлъ въ виду для начала своей поздки другаго мста, кром Оллинтона. Перваго октября мы будемъ также находиться въ Оллинтон вмст съ Джонни Имсомъ и встртимся съ Аполлономъ Кросби,— разумется, ни подъ какимъ видомъ къ удовольствю нашего прятеля изъ управленя сбора государственныхъ доходовъ.

Джонни Имса нельзя назвать несчастнымъ въ отношени его каникулъ, ему должно было ухать изъ Лондона въ октябр мсяц, въ течени котораго не многимъ хотлось бы признаться, что остаются въ город. Съ своей стороны, я предпочитаю май, какъ лучшее время для вакацй, но ни одинъ лондонецъ не захочетъ выхать изъ Лоидона въ ма мсяц. Молодой Имсъ, хотя и жилъ въ Бурторъ-Кресцент и не имлъ еще никакой связи съ Вестъ-эндомъ, но, какъ говорится, выучилъ уже свой урокъ по этой части.

— Эти господа въ большомъ зал хотятъ, чтобы я взялъ май, говорилъ онъ своему другу Кредлю.— Пора бы, кажется, перестать имъ думать, что я новичокъ.

— Это скверно, замтилъ Крэдлъ.— Можно ли просить человка, чтобы онъ взялъ отпускъ въ ма. Я бы никогда этого не сдлалъ, и что еще боле, никогда не сдлаю. Я обратился бы прежде въ совтъ.

Имсъ избавился этой необходимости и усплъ получить отпускъ на октябрь, который, изъ всхъ мсяцевъ, цнился чрезвычайно дорого для каникулярныхъ цлей.

— Завтра вечеромъ я отправляюсь съ почтовымъ поздомъ, говорилъ Джонни Амели Роперъ наканун своего отъзда. Въ эту минуту онъ сидлъ одинъ съ Амелей въ задней гостиной мистриссъ Роперъ. Въ лицевой гостиной, Крэдлъ бесдовалъ съ мистриссъ Люпексъ, вмст съ ними сидла миссъ Спрюсъ, и потому, надо полагать, мистеру Люпексъ не представлялось ни малйшаго повода къ ревности.

— Да, сказала Амеля: — я понимаю, съ какимъ нетерпнемъ вы ожидаете минуты, когда отправитесь въ это очаровательное мстечко. Нельзя и ожидать, чтобы вы, торопясь туда, промедлили хоть одинъ часочекъ въ Буртонъ-Кресцент.

Амеля Роперъ была высокая, хорошо сформированная молодая женщина, съ черными волосами и черными глазами, не красива собой, потому что имла толстый носъ и одутловатую нижнюю часть лица, не смотря на то, она не лишена была нкоторой женской привлекательности. Глаза ея были свтлые, но съ тмъ вмст и, лукавые. Она умла довольно прятно говорить и весьма непрятно браниться, умла иногда принимать на себя видъ кроткой голубки, съ гладенькими перьями, но иногда перья эти взъерошивались и голубка принимала грозный видъ ястреба. Я совсмъ было приготовился сказать, что Джонни Имсъ старался держать себя какъ можно дальше отъ Амели Роперъ, но извстно, что молодые люди длаютъ иногда такя вещи, какихъ бы не слдовало длать!

— Пробывъ двнадцать мсяцевъ въ Лондон, я думаю, всякому прятно повидаться съ близкими сердцу, сказалъ Джонни.

— Съ близкими сердцу, мистеръ Имсъ!— Кто же эти близке? Вы думаете, я не знаю?

— Да, — нтъ. Думаю, что не знаете.

— Л. Д! сказала Амеля, показывая, что о Лили говорено было между молодыми людьми, которымъ Лили никогда бы не позволила услышать свое имя. Но, можетъ статься, въ Буртонъ-Кресцент только и были извстны эти дв заглавныя буквы. Самый тонъ голоса, которымъ он были произнесены, ясно показывалъ, что Амеля сомнвалась даже въ дйствительности ихъ существованя.

— Л. С. Д. сказалъ Джонни, разыгрывая роль остроумнаго, веселаго молодаго повсы. Въ этихъ буквахъ заключается вся моя любовь {L. C. D. Эти буквы приняты у англичанъ для означеня фунтогь стерлинговъ, шиллинговъ и пенсовъ. Прим. перевъ.}: фунты, шиллинги и пенсы, и какъ скромна избранница моего сердца!

— Перестаньте, сэръ. Пожалуйста не говорите мн такого вздора. Какъ будто я не знаю, кому принадлежитъ ваше сердце. И какое право имли вы говорить мн, что любили какую нибудь Л. Д.,— тамъ, въ провинци.

Въ защиту бднаго Джонни Имса надобно сказать, что онъ никогда не имлъ съ Амелей такихъ разговоровъ, которые бы давали поводъ употреблять подобнаго рода выраженя. Но дло въ томъ, что онъ написалъ къ ней роковую записку, о которой мы будемъ говорить въ непродолжительномъ времени, а это хуже всякихъ разговоровъ.

— Ха, ха, ха! разсмялся Джонни. Но этотъ смхъ былъ принужденный, вызванный не безъ усиля.

— Смйтесь, смйтесь! для васъ это смшно. Мужчин легко смяться при подобныхъ обстоятельствахъ, — это доказываетъ, что у него вовсе нтъ сердца, или вмсто сердца у него лежитъ въ груди камень. Я знаю, что нкоторые мужчины сдланы совершенно изъ камня,— ихъ не тревожатъ никакя чувства.

— Чего же вы хотите отъ меня? Вы показываете видъ, какъ будто все знаете, и съ моей стороны было бы неучтиво не сдлать вамъ возраженя.

— Чего я хочу? Вы знаете очень хорошо, чего я хочу, или, лучше сказать, я ничего не хочу. И что мн такое Л. Д.? Ровно ничего. Вы можете хать въ Оллинтонъ и длать, что вамъ угодно. Только мн противны поступки подобнаго рода.

— Каке поступки, Амеля!

— Каке поступки! Послушайте Джонни: я не позволю никакому мужчин длать изъ меня дурочку. Когда я прхала сюда, три мсяца тому назадъ — и право лучше бы мн не прзжать… Амеля сдлала паузу, въ ожидани отъ Джонни какой нибудь нжности, но такъ какъ нжность эта не являлась къ ней на помощь, то она продолжала: — когда я прхала домой, я не надялась встртить во всемъ Лондон мужчину, который бы могъ заставить меня думать о немъ,— решительно не надялась. Теперь вы узжаете отсюда и не хотите сказать мн ласковаго слова.

При этомъ Амеля вынула изъ кармана носовой платокъ.

— Что могу я сказать вамъ, если вы все это время браните меня?

— Браню васъ! Я браню васъ! Нтъ, Джонни, я и не думала бранить васъ. Если между нами все должно кончиться,— скажите слово, и я оставлю этотъ домъ до вашего возвращеня. У меня нтъ отъ васъ секретовъ. Я могу воротиться къ моему ремеслу въ Манчестеръ, хотя оно далеко не соотвтствуетъ моему происхожденю, не соотвтствуетъ моему воспитаню. Если Л. Д. для васъ дороже, чмъ я, я не буду заслонять вамъ дороги. Скажите только одно слово.

Если Л. Д. дороже ему, чмъ Амеля Роперъ?— въ десятеро дороже! Л. Д. была для него все, а Амеля Роперъ хуже, чмъ ничто. Все это онъ чувствовалъ въ эту минуту, всми силами старался заручиться достаточнымъ количествомъ мужества, чтобы выдти изъ непрятнаго положеня.

— Скажите слово, повторила она, вставая съ мста:— и все между вами и мной будетъ кончено. Я получила ваше общане, но не захочу имъ воспользоваться. Если Амеля Роперъ не заняла вашего сердца, она не захочетъ принять вашей руки. Я только жду вашего отвта.

Казалось, что ему предлагали самый легкй способъ отдлаться: но такая лэди, какъ Амеля, вроятно знала, что предлагаемый ею способъ не могъ быть легкимъ для такого мужчины, какъ Джонни Имсъ.

— Амеля, сказалъ онъ, оставаясь на мст.

— Что прикажете, сэръ?

— Вы знаете, я васъ люблю.

— А что вы скажете на счетъ Л. Д.?

— Если вамъ угодно врить всякому вздору, который наскажетъ Крэдлъ, то я помочь ни чмъ не могу. Если вамъ угодно ревновать меня къ двумъ буквамъ, то вина не моя.

— Такъ вы меня любите? сказала она.

— Безъ сомння, люблю.

Выслушавъ эти слова Амеля бросилась въ объятя Джонни.

По всей вроятности миссъ Спрюсъ видла всю эту сцену, потому что двери въ сосднюю комнату были не совсмъ притворены, и она сидла какъ разъ насупротивъ ихъ. Но миссъ Спрюсъ была молчаливая старая леди, въ ней трудно было возбудить чувство удивленя или восхищеня, а такъ какъ она прожила съ мистриссъ Роперъ боле двнадцати лтъ, то весьма вроятно хорошо ознакомилась съ образомъ дйствй ея дочери.

— И вы будете врны мн? сказала Амеля въ кнуту объятя: — врны мн — навсегда?

— О, да, тутъ не можетъ быть я сомння, отвчалъ Джонни Иксъ.

Амеля освободила его изъ объятя и вмст съ нимъ вышла въ гостиную.

— Какъ я рада, мистеръ Имсъ, что вы пришли сюда, сказала мистриссъ Люпексъ. Здсь мистеръ Крэдлъ говоритъ такя странныя вещи.

— Странныя вещи! возразилъ Крэдлъ.— Миссъ Спрюсъ, обращаюсь къ вамъ, говорилъ ли я что нибудь странное?

— Если и говорили, сэръ, то я не замтила, отвчала миссъ Спрюсъ.

— А я такъ замтила, сказала мистриссъ Люпексъ.— Холостому человку, какъ мистеръ Крэдлъ, нтъ никакой надобности знать, чепчикъ ли носитъ одна замужняя лэди, или одни природные волосы.— Какъ вы думаете мистеръ Имсъ?

— Право, не знаю, отвчалъ Джонни.

— Да и нельзя вамъ знать, продолжала замужняя лэди.— Намъ всмъ извстно, на чемъ сосредоточено ваше внимане. Если вамъ придется надть чепчикъ, то кто нибудь очень скоро замтитъ разницу,— не правда ли миссъ Спрюсъ?

— Совершенная правда, отвчала миссъ Спрюсъ.

— Еслибъ я могла казаться въ чепчик такой же хорошенькой, какъ вы, мистриссъ Люпексъ, я бы завтра же его надла, сказала Амеля, не хотвшая въ настоящую минуту ссориться съ замужней лэди. Бывали, однакоже, случаи, при которыхъ мистриссъ Люпексъ и миссъ Роперъ далеко не были такъ любезны другъ къ другу.

— А вашему мужу нравятся чепчики?— спросилъ Кридль.

— Ему все равно, если бы я носила на голов вмсто чепчика шлемъ съ куриными перьями, даже если бы я совсмъ не носила головы. Вотъ — что значитъ быть за мужемъ. Совтую вамъ, миссъ Роперъ, остаться въ настоящемъ своемъ положени, хотя бы черезъ это и сокрушалось чье нибудь сердце.— Не правда ли, миссъ Спрюсъ?

— О, что касается до меня, то я уже старая женщина, вы знаете, сказала миссъ Спрюсъ и скавада совершенную истину.

— И я, право, не вижу, что выигрываетъ женщина черезъ замужство, продолжала мистриссъ Люпексъ.— Мужчина — дло другое, въ выигрываетъ все. Онъ одинъ знаетъ, какъ, ему жить, пока не прищетъ женщину, которая бы ему помогала.

— А разв любовь у насъ идетъ ни за что? спросилъ Кредль.

— Любовь! Я не врю въ нее. Мн казалось, что я когда-то любила, но что же изъ этого вышло? И теперь вотъ мистеръ Имсъ, мы вс знаемъ, что онъ влюбленъ.

— Во мн чувство это весьма натурально, мистриссъ Люпексъ. Я родился, чтобы любить, сказалъ Джонни.

— И вотъ также — миссъ Роперъ, хотя бы такъ свободно и не слдовало говорить о барышн, но почему же не допустить, что и она влюблена.

— Говорите, пожалуйста, о себ, мистриссъ Люпексъ, сказала Амеля.

— Мн кажется, я ничего худаго не сказала? Напротивъ, если вы не влюблены, то у васъ весьма черствое сердце, если бы явился человкъ, съ искренней любовью къ вамъ, я уврена, вы бы его не оттолкнули отъ себя.— Ахъ Боже мон кажется, это шаги Люпекса?— Что можетъ принести его домой въ такую пору?— Если онъ пьянъ, то врно явится сердитый, какъ зврь.

Мистриссъ Люпексъ вышла въ другую комнату, и прятная бесда нарушилась.

Нельзя не сказать, что ни мистриссъ Крэдлъ, ни мистриссъ Имсъ не помстили бы своихъ сыновей въ Буртонъ-Кресцент, если бы знали, какимъ опасностямъ подвергались молодые люди. Тотъ и другой были втрены, и при этомъ каждый изъ никъ ясно видлъ втренность другаго. Не дале какъ за недлю, Крэдлъ весьма серьезно предостерегалъ молодаго своего друга противъ хитростей миссъ Роперъ.

— Клянусь Георгомъ, Джонни, ты запутаешься съ этой двочкой.

— Надобно же когда нибудь испытать и это удовольстве, сказалъ Джонни.

— Да, но пожалуй, можно дойти до того, что потомъ и не выпутаешься. Я не понимаю, гд ты былъ и въ своемъ ли былъ ты ум, давая письменное общане жениться на ней?

Бдный Джонни не отвчалъ на это тотчасъ, хотя Амеля дйствительно владла такимъ документомъ.

— Гд я былъ? сказалъ Джонъ.— Конечно, въ числ нарушающихъ общане.

— Или въ числ жертвъ брачнаго союза. Мн кажется, что если ты далъ такое общане, то долженъ его выполнить.

— Быть можетъ, и выполню, сказалъ Джонни: — впрочемъ не знаю. Надо еще подумать, что человку слдуетъ длать въ подобномъ случа.

— Однако между вами ничего такого не было?

— О, нтъ!

— Будь я за твоемъ мст, Джонни, я бы ее бросилъ. Оно конечно, интрига вещь прятная,— но вмст съ тмъ и опасная. Ну, что было бы теперь съ тобой, если бы такая госпожа была твоей женой?

Таковы были предостереженя Крэдля, которыя онъ давалъ своему другу.— Въ свою очередь Имсъ, отправляясь въ Оллинтонъ, отвчалъ прятелю тмъ же участемъ. Они вмст отправились на станцю желзной дороги, и тамъ, прохаживаясь взадъ и впередъ по дебаркадеру, Джонни предлагалъ свой совтъ.

— Послушай, Кодль, дружище, вдь ты наживешь себ хлопотъ съ этой мистриссъ Люпексъ, если не остережешься.

— Я буду остороженъ. Поврь, что нтъ ничего безопасне, какъ маленькая интрига съ замужней женщиной. Разумется, ты не думай,— между ею и мной нтъ ничего такого.

— Я вовсе объ этомъ не думаю. Но она постоянно говоритъ, что мужъ ея ревнивъ, а если онъ расходится, то можетъ выдти скверная исторя.

Крэдль, однакоже, думалъ, что тутъ не было ни малйшей опасности. Его любовь къ мистриссъ Люпексъ была чисто платоническая и безпорочная. Что касается до того, чтобы зайти далеко въ этой интриг, его правила, какъ онъ уврялъ своего прятеля, были слишкомъ благородны. Мистриссъ Люпексъ была женщина съ талантомъ, ее, казалось, никто не понималъ, и потому онъ находилъ нкоторое удовольстве въ изучени ея характера.— Да, это было одно лишь изучене характера, и больше ничего. Друзья разлучились, и вечернй поздъ увезъ Имса въ Гэствикъ.

Нтъ надобности описывать, какъ мать встртила его въ четыре часа утра, какъ радовалось материнское сердце при вид усовершенствованй въ своемъ дтищ, при вид возмужалости, который придавали ему бакенбарды. Многе аттрибуты юноши уже отпали отъ него и даже сама Лили Дэль созналась бы, по всей вроятности, что онъ уже не мальчикъ. Все, конечно, было бы хорошо, если бы только онъ, отбросивъ отъ себя все ребяческое, усвоилъ что нибудь другое, лучше ребяческаго…

Въ самый первый день своего прзда, Джонни отправился въ Оллинтонъ. На этотъ разъ онъ шелъ туда не пшечкомъ, какъ это случалось въ былые счастливые дни. Ему пришла идея, что неприлично было бы явиться въ гостиную мистриссъ Дэль съ дорожной пылью на сапогахъ и слдами солнечнаго зноя на лиц. Поэтому онъ нанялъ лошадь и похалъ верхомъ, не мало гордясь шпорами, купленными въ Пикадилли и лайковыми перчатками, только что съ иголочки. Но увы! я боюсь, что два года, проведенные въ Лондон, не сдлали особенныхъ улучшенй въ Джонни Имс: а между тмъ, мн нужно сознаться, что Джонни Имсъ одинъ изъ героевъ моего разсказа.

При вход въ гостиную мистриссъ Дэль, Джонни засталъ хозяйку дома и ея старшую дочь. Лили въ эту минуту не было и, Джонни, поздоровавшись, само собою разумется, спросилъ объ ней,

— Она въ саду, сказала Беллъ.— Она придетъ сю минуту.

— Лили пошла съ мистеромъ Кросби въ Большой Домъ, замтила мистриссъ Дэль:— но она тамъ не останется. Она обрадуется вашему прзду, Джонни. Мы вс ждали васъ сегодня.

— Въ самомъ дл? сказалъ Джонни, сердце котораго при имени мистера Кросби обдало холодной ключевой водой. Съ той минуты, когда прятели разстались на дебаркадер желзной дороги, Джонни мечталъ объ одной Лилан Дэль, и увряю всхъ лэди, которымъ вздумается прочитать мою повсть, что искренность его любви къ Лили не сбросила съ себя ни одного перышка въ течени этой не совсмъ непорочной связи между нимъ и миссъ Роперъ. Я боюсь, что мн не поврятъ, но это было такъ. Сердце Джонни постоянно принадлежало Лили, хотя онъ и позволилъ такому созданю, какъ Амеля Роперъ, вынудить отъ себя признане въ любви. Всю ночь и все утро онъ мечталъ о встрч своей съ Лили, и вдругъ теперь слышитъ, что она одна провожаетъ незнакомаго джентльмена. Онъ слышалъ, что мистеръ Кросби былъ джентльменъ и притомъ весьма фэшенэбельный, больше этого онъ ничего не зналъ о немъ. Почему же мистеру Кросби позволялось длать прогулки съ миссъ Лили Дэль? И почему мистриссъ Дэль говоритъ объ этомъ обстоятельств, какъ о дл весьма обыкновенномъ? Тутъ была какая-то тайна, которая, однакожь, разъяснилась очень скоро.

— Я уврена, что Лили не разсердится, если я скажу такому близкому другу, какъ вы, что она объявлена невстой, сказала мистриссъ Дэль.— Она выходитъ за мужъ за мистера Кросби.

Притокъ холодной ключевой воды, которымъ обдало сердце Джонни, поднялся до самой головы и отнялъ у него способность говорить. Лили Дэль объявлена невстой, она выходитъ замужъ за мистера Кросби! Джонни звалъ, что ему слдовало бы сказать что нибудь при такомъ извсти, зналъ, что нсколько секундъ молчаня высказывали его тайну сидвшимъ передъ нимъ двумъ женщинамъ — тайну, которую бы теперь надлежало скрыть отъ цлаго мра. А между тмъ онъ не могъ говорить.

— Мы вс весьма довольны этой партей, сказала мистриссъ Дэль, желая пощадить молодаго человка.

— Ничего не можетъ быть прекрасне мистера Кросби, прибавилъ Бенъ.— Мы часто говорили о васъ, и онъ будетъ радъ познакомиться съ вами.

— Ему теперь не до меня, сказалъ Джонни, и даже теперь при этихъ ничего не выражающихъ словахъ — словахъ, которыя онъ произнесъ потому, что нужно же было что нибудъ сказать,— тонъ его голоса былъ ненормальный. Онъ отдалъ бы весь мръ, чтобы въ этотъ моментъ быть господиномъ самого себя, но чувствовалъ себя совершенно побжденнымъ.

— А вонъ и Лили идетъ по полян, сказала мистриссъ Дэль,

— Такъ я лучше уду, сказалъ Имсъ.— Не говорите ничего обо мн, прошу васъ.

И Джонни, не ожидая отвта, ушелъ изъ гостиной.

ГЛАВА VI.
ПРЕЛЕСТНЫЕ ДНИ.

Я знаю, что до сихъ поръ не описалъ еще Беллъ и Лиланы Дэль, какъ знаю и то, что, чмъ дальше буду откладывать это описане, тмъ боле встртится трудностей. Я бы желалъ, чтобы читатели безъ всякаго описаня удовольствовались свднемъ, что это были дв хорошенькя блондинки, изъ коихъ Беллъ была выше ростомъ и прекрасне, между тмъ какъ Лили не только такъ же хороша собой, какъ и сестра, но еще привлекательне.

Это были блондинки, похожя одна на другую, ихъ портретъ у меня передъ глазами, но я боюсь, что не въ состояни буду передать читателямъ врную копю. Он имли ростъ нсколько мене обыкновеннаго, стройный станъ, тонкую талю. Лили была пониже, но разница была такъ ничтожна, что когда смотрть на нихъ отдльно, то разница была незамтна. Упомянувъ, что Беллъ была красиве, я, быть можетъ, выразился бы врне, если бы просто сказалъ, что ея черты были правильне, чмъ у сестры. Об двочки были до того блондинки, что самый легкй румянецъ, облегчавшй близну ихъ лица, былъ едва замтенъ. Этотъ румянецъ все-таки говорилъ о ихъ здоровья, тогда какъ совершенное его отсутстве обличило бы настоящую или будущую болзнь. Волосы сестеръ и по цвту, и по локонамъ были такъ похожи, что никто, даже мать, не могла бы сказать, что въ нихъ есть какая нибудь разница. Это были волосы не совсмъ льнянаго цвта, но все-таки очень свтлые. Не подходили они и подъ свтло-каштановый цвтъ, а между тмъ, въ нихъ замтенъ былъ золотистый оттнокъ, придававшй имъ особенный блескъ. Впрочемъ, у Беллъ они были гуще, чмъ у Лили, и потому Лили постоянно жаловалась на свои локоны и постоянно восхищалась локонами своей сестры. Не смотря на то, головка Лили была такъ же мила, какъ у сестры, совершенство ея формы и простота прически, которую он носили, не требовали никакихъ дополненй. Глаза ихъ были свтло-голубые, но глаза Беллъ были продолговаты, кротки и нжны, такъ что она рдко ршалась приподнимать ихъ на чье имбудь лицо, между тмъ, какъ глаза Лили были кругле и свтле, и въ нихъ рдко не доставало смлости смотрть на чтобы имъ ни вздумалось. Лицо Лили не имло такой совершенно овальной формы, какъ у сестры. Обликъ лица, мн кажется, былъ совершенно одинаковъ, только у Беллъ подбородокъ отличался большею правильностю и нжностю, за то онъ ничмъ другимъ не былъ отмченъ, тогда какъ на подбородк сестры ея была ямочка, которая вполн дополняла въ красот его всякй другой недостатокъ. Зубы Беллъ были ровне, и потому, быть можетъ, она чаще ихъ показывала. Губы ея были тоньше и, надо сказать, мене выразительны. Носъ, по своей красот, былъ боле правильный, а носъ Лили нсколько шире, чмъ бы слдовало ему быть. Изъ всего этого можно заключить, что Беллъ считалась въ семейств красавицей.

Впрочемъ, въ общемъ впечатлни, производимомъ этими двушками, и во всей ихъ наружности было что-то боле одной красоты ихъ лицъ или граци ихъ фигуры. Въ обращени ихъ обнаруживалось достоинство, чуждое всякой натянутости или гордости, и двственная скромность безъ малйшаго кокетства. Эти дв двушки никогда не боялись мужчинъ, никогда не показывали вида, что он ихъ боятся. Впрочемъ, не было и повода къ подобной боязни. Быть можетъ, на долю которой либо изъ нихъ выпадетъ дурное обращене мужчины, но отнюдь не оскорблене. Лили, какъ уже читатели, вроятно, замтили, была очень бойка и игрива, но въ своей игривости она держала себя такъ, что едва ли кто позволилъ бы себ забыть о дани уваженя, которая неотъемлемо ей принадлежала.

Теперь же, когда Лили Дэль объявлена невстой, дни ея игривости должны кончиться. Приговоръ этотъ отзывается грустью, но онъ справедливъ. А когда я думаю, что онъ справедливъ, когда я вижу, что рзвость, смхъ и игры двическаго возраста должны прекратиться, когда двушка должна навсегда распроститься со всми невинными удовольствями этого возраста, мн невольно становится жаль, что прекрасный полъ всегда такъ торопится замужствомъ. Къ облегченю такого недуга, если только можно назвать его недугомъ, нтъ никакого средства. Впрочемъ, въ этомъ недуг поспшность проявляется не собственно къ супружеству, но къ любви. А лишь только пробудятся любовь, супружество становится почти неизбжнымъ, и за тмъ начало недуга.

Итакъ, Лили предстояло выдти за мужъ за Адольфа Кросби — за Аполлона Кросби, какъ она въ шутку называла своего жениха, дозволяя, впрочемъ, эту шутку только своему собственному слуху. Для нея онъ былъ дйствительно Аполлономъ, какимъ долженъ быть любимый мужчина въ глазахъ любящей его двушки. Онъ былъ красивъ, грацозенъ, уменъ, самоувренъ и всегда веселъ, когда вызывали его на веселость. Бывали и у него серьезныя минуты, и онъ умлъ говорить съ своей невстой о предметахъ серьезныхъ. Онъ читалъ для нея и объяснялъ вещи, которыя до этой поры были слишкомъ трудны для ея молодаго пониманя. Его голосъ былъ тоже очень прятенъ, и Кросби умлъ имъ управлять, голосъ этотъ былъ патетиченъ тамъ, гд требовался паосъ, а иногда звучалъ такимъ смхомъ, какъ смхъ самой Лили. Неужели же подобный человкъ не способенъ быть Аполлономъ для такой двушки, которая призналась самой себ, что полюбила его всею силою своей души?

Она призналась въ этомъ не только себ, но и ему,— какъ, можетъ статься, нисколько не медля скажетъ читатель. Съ своей стороны, мы замтимъ, что въ дл этомъ не требовалось особенной медленности. Этимъ дломъ восхищался весь свтъ. Когда Кросби, въ качеств друга Бернарда, явился въ Оллинтонъ, то въ первые же дни, какъ это всмъ казалось, обратилъ на Беллъ особенное внимане. Беллъ, въ свою очередь, скромно замтила это, не сказавъ, однакожь, никому ни слова и думая сама объ этомъ очень мало. Сердце Лили было свободно въ то время. Первая тнь крыльевъ любви не пронеслась еще надъ ея непорочнымъ сердцемъ. Совсмъ не то было съ Беллъ — совсмъ не то было, въ строгомъ смысл этого выраженя. Исторя Беллъ тоже должна быть разсказана, но не на этой страниц. Прежде чмъ Кросби сдлался короткимъ знакомымъ, Беллъ положила въ душ своей, что любовь, которую она питала, должно побдить, должно уничтожить. Мы можемъ сказать, что она была побждена и уничтожена, и что Беллъ нисколько бы не согршила, выслушавъ признане и клятвы отъ этого новаго Аполлона. Грустно подумать, что такой человкъ могъ полюбить и ту и другую двушку, а между тмъ, я долженъ признаться, это было дйствительно такъ. Аполлонъ, при полнот своего могущества, скоро перемнилъ намрене, и прежде, чмъ кончился его первый визитъ, перевелъ свою слабую преданность, въ которой признавался, съ старшей сестры на младшую. Въ качеств гостя сквайра, онъ еще разъ прхалъ въ Оллинтонъ на боле продолжительное время, и къ концу перваго мсяца своего пребываня былъ принятъ въ Маломъ оллинтонскомъ Дом, какъ будущй супругъ Лили.

Надо было видть и любоваться перемной обращеня Беллъ къ Кросби и къ своей сестр, лишь только она замтила оборотъ, который приняло дло. И не много требовалось времени, чтобы замтить это, стоило только уловить первые проблески идеи, въ тотъ вечеръ, когда Лили и Беллъ обдали въ Большомъ Дом, оставивъ дома свою мать распоряжаться съ горохомъ. Въ течене шести или семинедльнаго отсутствя Кросби, Беллъ откровенне своей сестры говорила о немъ. Она находилась при прощаньи съ Кросби и слышала, съ какой горячностью объявилъ онъ Лили, что снова возвратится въ Оллинтонъ въ непродолжительномъ времени. Лили выслушала слова мистера Кросби очень спококойно, какъ будто они до нея вовсе не касались, но Беллъ видла въ нихъ истину и, вря въ Кросби, какъ въ истинно благороднаго человка, всегда отзывалась о немъ съ особеннымъ чувствомъ, стараясь поддержать расположене къ любви, которое могло образоваться въ груди Лили.

— Но вдь, ты знаешь, ои и такой Аполлонъ, говорила Лили.

— Я знаю, что онъ джентльменъ.

— Разумется, неджентльменъ не можетъ быть Аполлономъ.

— И къ тому же онъ очень уменъ.

— Я полагаю.

О томъ, что онъ ни боле, ни мене, какъ клеркъ, не было и помину. Въ этомъ отношени Лили совершенно перемнила свой образъ мыслей. Джонни Имсъ тоже былъ клеркъ, между тмъ какъ Кросби, если его и надо называть клеркомъ, то онъ былъ клеркъ особеннаго рода. Между однимъ клеркомъ и другимъ можетъ быть огромная разница! Клеркъ государственнаго совта и клеркъ какого нибудь прихода — дв весьма различныя особы. Лили крпко держалась этой идеи, всми силами стараясь придать Кросби боле высокое значене въ правительственной служб.

— Я бы желала, чтобы онъ не прзжалъ, говорила мистриссъ Дэль старшей дочери.

— Мн кажется, мама, вы ошибаетесь.

— Но если она полюбитъ его, и потомъ…

— Лили никогда не полюбитъ человка, если онъ не подастъ къ тому благоразумнаго повода. А если она нравится ему, то почему бы имъ не сблизиться?

— Она еще такъ молода, Беллъ.

— Ей девятнадцать лтъ, если они будутъ обручены, то годъ, другой могутъ подождать. Впрочемъ, мама, не хорошо говорить въ этомъ дух. Если вы запретите Лили подавать ему надежды, она не будетъ съ нимъ говорить.

— Я въ это дло не думаю вмшиваться.

— И прекрасно, мама. Пускай оно идетъ своимъ чередомъ. Что до меня, то мн очень нравится мистеръ Кросби.

— Мн тоже, душа моя.

— И дяд онъ нравится. А я бы не хотла, чтобы Лили выбрала себ мужа не по нраву дяди.

— Не слдуетъ.

— Согласитесь, что вдь очень важно, если выборъ ея будетъ ему нравиться.

Въ такомъ род бывали бесды между матерью и старшей дочерью. Но вотъ прхалъ мистеръ Кросби, и прежде чмъ прошелъ первый мсяцъ, признане его въ любви къ Лили подтвердило основательность предположеня сестры. Сквайръ съ перваго же раза объявилъ себя довольнымъ этой партей, давъ знать мистриссъ Дэль, съ обычною холодностью, что мистеръ Кросби — джентльменъ, располагавшй доходомъ весьма достаточнымъ, чтобы жить семьяниномъ.

— Его дохода едва ли будетъ достаточно для семейной жизни въ Лондон, сказала мистриссъ Дэль.

— Онъ иметъ больше, чмъ имлъ при женитьб мой братъ, замтилъ сквайръ.

— О, если бы только онъ могъ доставитъ ей столько же счастя, сколько доставилъ мн вашъ братъ… хоть это счастье было такъ скоротечно! проговорила мистриссъ Дэль, отвернувъ лицо, чтобы скрыть выступавшя слезы. Посл этого между сквайромъ и его невсткой ничего больше не было говорено о предстоящей будущности молодыхъ людей. Сквайръ не говорилъ ни слова о денежномъ вспомоществованя, даже не намекнулъ о готовности своей благословить молодыхъ людей на новую жизнь, какъ слдовало бы родному дяд сдлать въ подобномъ случа. Само собою разумется, и мистриссъ Дэль ничего не сказала по этому предмету. Сквайръ ни подъ какимъ видомъ не хотлъ открывать мистриссъ Дэль своихъ намренй. Положене было непрятное: это понимала та и другая сторона.

Бернардъ Дэль все еще находился въ Оллинтон и оставался тамъ во все время отсутствя Кросби. Все, что мистриссъ Дэль хотла бы высказать, вроятно, было бы ему высказано, если бы Бернардъ не оставался такимъ же замкнутымъ, какъ и дядя. Кросби, по возвращени своемъ, большую часть времени проводилъ съ Бернардомъ, и, весьма естественно, между ними происходили откровенные разговоры о двухъ двушкахъ, при чемъ Кросби, старался показать своему прятелю, что его расположене къ Лили становится боле, чмъ обыкновеннымъ.

— Я полагаю, теб извстно желане моего дяди, чтобы я женился на старшей кузин, говорилъ Бернардъ.

— Я ужь давно догадался.

— И мн кажется, что бракъ нашъ состоится. Она миленькая двушка и хороша, какъ золото.

— Да, правда.

— Не притворяясь скажу, что влюбленъ въ нее. Притворяться не въ моемъ характер. На дняхъ, можетъ статься, сдлаю ей предложене и, надюсь, что оно будетъ принято. Сквайръ положительно общалъ мн восемьсотъ фунтовъ изъ доходовъ своего помстья и, сверхъ того, содержать насъ въ течене трехъ мсяцевъ ежегодно, если мы этого пожелаемъ. Я на отрзъ ему сказалъ, что меньше взять не могу, и онъ согласился.

— Ты, кажется, съ нимъ въ хорошихъ отношеняхъ.

— Еще бы!— Между нами никогда не выходило какихъ нибудь вздоровъ изъ-за родственной любви, обязанности и т. п. Мы понимаемъ другъ друга, и этого достаточно. Онъ находитъ удовольстве быть въ хорошихъ отношеняхъ съ своимъ наслдникомъ, а я нахожу удовольстве сочувствовать ему.

По моему мнню, надо допустить, что въ словахъ Бернарда Дэля было много здраваго смысла.

— Что же онъ сдлаетъ для младшей сестры? спросилъ Кросби,— при этомъ вопрос внимательный наблюдатель замтилъ бы въ его голос легкое волнене.

— Гм! ничего не могу сказать теб по этой части. На твоемъ мст я бы спросилъ его. Дядя мой — прямой человкъ и любитъ длятъ все напрямикъ.

— Нельзя, кажется, нельзя. Я увренъ однакоже, что онъ ни подъ какимъ видомъ не отпустить ее съ пустыми руками.

— И я такъ думаю. Однако, помни, Кросби: я ничего не могу сказать теб, на что ты долженъ разсчитывать. Лили тоже хороша, какъ золото, и если ты любишь ее, я, на твоемъ мст, спросилъ бы дядю,— такъ, знаешь, въ нсколькихъ словахъ, что намренъ онъ сдлать для нея. Хотя это и послужить въ ущербъ моимъ интересамъ, потому что каждый шиллингъ, который онъ подарить Лили, пойдетъ изъ моего кармана, но, ты знаешь, я не такой человкъ, чтобы думать объ этомъ.

Не станемъ разбирать, какой былъ взглядъ у Кросби на вещи подобнаго рода, но можемъ сказать, что для него ршительно было все равно, изъ чьего бы кармана ни выходили деньги, лишь бы только попадали въ его собственный. Когда Кросби вполн уврился въ любви Лили, то есть, когда получилъ отъ нея позволене переговорить съ дядей и общане Лили переговорить съ своею матерью,— онъ объявилъ сквайру свое намрене. Кросби сдлалъ это откровенно и благородно, сдлалъ, какъ человкъ, который, требуя многаго, предлагалъ съ своей стороны тоже немалое.

— Ничего не могу оказать противъ этого, отвчалъ сквайръ.

— Я долженъ же, однако, получить ваше позволене жениться на ней.

— Зачмъ же, если на это согласно она и ея мать: я думаю, вамъ извстно, что я не имю надъ ней никакой власти.

— Она не выйдетъ замужъ безъ вашего благословеня.

— Лиди очень добра, если оказываетъ такое уважене къ дяд, сказалъ сквайръ, и слова его прозвучали въ ушахъ Кросби оледеняющимъ холодомъ. Кросби ничего еще не говорилъ о деньгахъ, боясь начать подобный разговоръ, какъ онъ сознавался въ этомъ самому себ.— И какая была бы польза? говорилъ онъ про себя, желая извинить себя въ томъ, что считалъ слабой стороной своего характера. Если сквайръ и откажетъ датъ ей какой нибудь шиллингъ, то во всякомъ случа я не могу теперь отступиться отъ своего намреня. Потомъ въ ум его мелькнула мысль о несправедливости мужчинъ въ дл женитьбы. Безъ предварительнаго освдомленя о состояни невсты, мужчина не долженъ бы длать предложеня, но если онъ его сдлалъ, то подобнаго рода освдомленя безполезны. Это размышлене нкоторымъ образомъ отравляло его счасте. Лили Дэль, дйствительно, очень мила, очень хороша, столько свжести въ ея невинности, непорочности и быстромъ понимани. Никакое удовольстве не можетъ быть восхитительне любви къ Лили Дэль. Ея очаровательныя ласки къ нему, безъ всякой лести и натянутости, уносили Кросби на седьмое небо. ‘Вы можете быть уврены въ этомъ, говорила она. Я васъ люблю всмъ моимъ сердцемъ, всми силами моей души’. Какъ восхитительно! Но — чмъ же они будутъ жить? Неужели ему, Адельфу Кросби, придется поселиться гд нибудь въ самой отдаленной части Лондона, какъ женатому человку, съ восемью стами фунтовъ годового дохода? Если сквайръ будетъ такъ же добръ къ Лили, какимъ онъ общалъ быть къ Беллъ, то можетъ быть, дла устроятся сами собою.

Для полноты счастя Лили ничего подобнаго не представлялось. Ея идеи о деньгахъ были очень смутны, но съ тмъ вмст и очень основательны. Зная, что у нея ихъ не было, она относила къ обязанности мужа найти, что окажется необходимымь. Она знала, что у нея не было денегъ, и потому знала также, что ей не слдуетъ ожидать особенной роскоши въ небольшомъ хозяйств, которое должно быть для нея приготовлено. Она надялась, собственно для своего мужа, что дядя сдлаетъ какое нибудь вспомоществоване, но въ то же время вполн приготовилась къ доказательству, что можетъ быть доброй женой и бднаго человка. Въ былыя бесды съ сестрой своей объ этомъ предмет, она всегда заявляла, что для поддержаня любви необходимо небольшое состояне. Восемьсотъ фунтовъ стерлинговъ годоваго дохода считалось боле, чмъ достаточнымъ для выполненя этого условя. Беллъ имла боле сантиментальныя понятя и отдавала преимущество безусловной прелести нищеты. Она говорила, что въ дл любви деньги не должны имть никакого значеня. Полюбивъ человка, она вышла бы замужъ за него даже въ такомъ случа, если бы онъ вовсе не имлъ денегъ. Таковы были ихъ теори, относительно денегъ Лили была совершенно довольна своимъ взглядомъ на этотъ предметъ.

Въ эти прелестные дни ничто не омрачало ея счастя. Мать и сестра Лиди единодушно говорили, что она поступила прекрасно, что она счастлива въ своемъ выбор и безукоризненно врна въ своей любви. Въ тотъ день, когда Лили разсказала своей матери о своей любви, она блаженствовала отъ радости, съ которой было принято ея признане.

— Ахъ, мама, я должна вамъ кое что сообщить, сказала она, войдя въ спальню матери посл продолжительной прогулки съ мистеромъ Кросби по оллинтонскимъ полямъ.

— Врно, что нибудь о мистер Кросби.

— Да, мама.

И потомъ, все остальное было разсказано не столько словами, сколько нжными объятями и счастливыми слезами.

Въ то время, когда Лили, приникнувъ личикомъ къ плечу матери, высказывала свое признане, въ комнату послдней вошла Беллъ и опустилась на колни подл Лили.

— Милая Лили, говорила — она: если бы ты знала, какъ я рада!

Лили, вспомнивъ, что она похитила жениха у своей сестры, обвила руки вокругъ шеи Беллъ и крпко ее поцаловала.

— Я знала ходъ всего этого дла съ самаго его начала, сказала Беллъ.— Не правда ли мама?

— Я такъ, ничего не знала, возразила Лили.— Мн объ этомъ и въ голову не приходило.

— А мы все знали…. мама и я знали.

— Неужели? спросила Лили.

— Беллъ говорила мн, что это непремнно сбудется, сказала мистриссъ Дэль.— Сначала, признаюсь, я не могла привыкнуть къ мысли, что онъ достоинъ моей милочки.

— Ахъ, мама! зачмъ вы это говорите? Онъ вполн достоинъ всего на свт.

— Я буду считать его хорошимъ человкомъ.

— Да и кто бы могъ бытъ лучше его! — Особливо, если вы представите себ все, отъ чего онъ долженъ отказаться для меня! Въ замнъ этого, что же я-то могу сдлать для него? Что могу я подарить ему?

Ни мистриссъ Дэль, ни Беллъ никакъ не могли согласиться съ этимъ, думая, что Лили приносила ему въ даръ совершенно столько же, сколько отъ него получала. Впрочемъ, он об увряли, что Кросби во всхъ отношеняхъ былъ прекраснйшй человкъ, он знали, что подобными увренями увеличивали счасте Лили, и Лили, между ними, была совершенно счастлива, ея любви было оказываемо всякаго рода поощрене, сочувстве и одобрене матери и сестры служило пищею для ея нжной страсти.

Какъ некстати этотъ визитъ со стороны Джонни Имса! Въ то время, когда бдный молодой человкъ выбжалъ изъ гостиной, не давъ даже времени сказать ‘прощайте’, мистриссъ Дэль и Беллъ обмнялись грустными взглядами, он ничего не могли придумать въ оправдане такой поспшности, потому что Лили, перебжавъ черезъ поляну, стояла уже передъ открытымъ окномъ.

— Мы подошли къ окраин кустарниковъ, сказала она:— и услышали, что вблизи насъ находятся дядя Кристоферъ и Бернардъ: я сказала Адольфу, чтобы шелъ къ нимъ одинъ.

— А какъ ты думаешь, кто былъ здсь? спросила Беллъ.

Мистриссъ Дэль не сказала ни слова. Если бы было еще время немного подумать, то, можетъ быть, въ эту минуту не было бы и помину о визит Джонни.

— Неужели безъ меня кто нибудь былъ? спросила Лили.— Кто же это такой торопливый гость?

— Бдный Джонни Имсъ, сказала Беллъ.

На лицо Лили выступилъ яркй румянецъ, въ одинъ моментъ она вспомнила, что старый другъ молодыхъ ея дней любилъ ее, что онъ, въ свою очередь, имлъ надежды на ея любовь и что теперь услышалъ всти, которыя должны были разрушить эти надежды.— Она все сообразила въ одинъ моментъ, какъ сообразила и то, что ей необходимо скрыть происходившее въ ея душ.

— Милый Джонни! сказала она. Зачмъ же онъ не подождалъ меня!

— Мы сказали, что ты вышла, отвчала мистриссъ Дэль.— Безъ сомння, онъ скоро опять будетъ сюда.

— И онъ знаетъ?

— Да, я объявила, думая, что ты не разсердишься на это.

— Нтъ, мама, конечно, нтъ. И онъ ухалъ назадъ, въ Гэствикъ?

На этотъ вопросъ не было отвта, да и вообще, посл него о Джонни Имсъ ничего больше не было говорено. Каждая изъ этихъ женщинъ вполн понимала, въ чемъ дло, и каждая знала, что понятя другихъ были совершенно одинаковы. Молодой человкъ былъ всми ими любимъ, хотя и не той любовью, которая была теперь сосредоточена на мистер Кросби. Джонни Имсъ не могъ быть принимаемъ въ дом, какъ молодой человкъ, ищущй руки любимаго въ семейств созданя. Мистриссъ Дэль и дочь ея Беллъ очень хорошо это знали. Он любили его за его любовь и за то спокойное, скромное уважене, которое удерживало его отъ выраженя этого чувства.— Бдный Джонни!— Впрочемъ онъ еще молодъ, онъ только что вышелъ изъ поры юношества, и слдовательно легко могъ перенести этотъ ударъ. Такъ думаютъ женщины о мужчинахъ, которые любятъ въ молодыхъ своихъ годахъ и любятъ — напрасно.

Между тмъ Джонни Имсъ, возвращаясь въ Гэствикъ, забылъ о шпорахъ и лайковыхъ перчаткахъ, засунутыхъ въ карманъ, онъ думалъ о своемъ наложени совсмъ иначе. Онъ никогда не общалъ себ успха въ любви своей къ Лили и, дйствительно, всегда сознавался, что не могъ имть на это никакой надежды, но теперь, когда Лили общана была другому, была невстой другаго, онъ тмъ не мене сокрушался, что его прежня надежды не распространялись такъ далеко. Онъ никогда не ршался говорить Лили о своей любви, въ полной увренности, что она знала это, и потому теперь не смлъ показаться передъ ней какъ обличенный въ напрасной любви. Потомъ, онъ вспомнилъ о другой своей любви, вспомнилъ не безъ тхъ прятныхъ размышленй, которымъ съ такимъ удовольствемъ предавались Донъ-Жуаны, при созерцани своихъ успховъ. ‘Положимъ, яженюсь на ней,— и тогда конецъ со мной’,— сказалъ онъ про себя, вспомнивъ хорошенькую записочку, написанную имъ однажды въ припадк сумасбродства.— Въ дом мистриссъ Роперъ былъ небольшой ужинъ, мистриссъ Люпексъ и Амеля приготовляли пуншъ. Посл ужина, онъ, по какому-то случаю, остался въ столовой наедин съ Амелей, иногда, разгоряченный щедрымъ богомъ, признался въ своей страсти, Амеля печально покачала головой и побжала въ верхне аппартаменты, положительно отвергнувъ его распростертыя объятя. Но въ тотъ же вечеръ, прежде чмъ голова Джонни склонилась на полушку, къ нему пришла записочка, написанная тономъ полу-сожалня, полу-любви, полу-упрека. ‘Если вы поклянетесь мн, что ваша любовь честная и благородная, тогда, быть можетъ, я еще… загляну въ щелку дверей, чтобъ показать, что я васъ простила’. Коварный карандашъ лежалъ подъ рукой, и Джонни написалъ требуемыя слова: ‘У меня единственная цль въ жизни — называть васъ моею навсегда’.— Амеля сомнвалась въ подобномъ общани, потому что оно написано было не чернилами и, въ случа надобности, не могло имть законной силы. Сомнне было тяжелое, не смотря на то, она была врна своему слову и взглянула на Джонни въ полурастворенную дверь, простила его за изступлене, быть можетъ, съ большимъ милосердемъ, чмъ требовало того обыкновенное извинене. ‘Боже! какъ хороша она съ распущенными волосами!— сказалъ Джонни про себя, склонившись наконецъ на подушку и все еще разгоряченный дарами Бахуса.— Но теперь, когда онъ, возвращаясь изъ Оллинтона въ Гэствикъ, вспомнилъ объ этой ночи, распущенные волнистые локоны Амели потеряли для него всю свою прелесть. Онъ припомнилъ и Лили Дэль, когда она прощалась съ нимъ наканун его перваго отъзда въ Лондонъ.— ‘Однхъ васъ я только и желалъ бы видть!’ — сказалъ онъ, и впослдстви часто вспоминалъ эти слова, старался разгадать, не приняла ли она значеня ихъ боле, чмъ за уврене обыкновенной дружбы. Онъ припоминалъ даже платье, въ которое она была одта въ тотъ день. Это было старое коричневое мериносовое платье, которое знакомо было ему и прежде и которое, по правд оказать, ничего не имло жъ себ особеннаго, чтобы произвесть впечатлне.— ‘Ужасное старье!’ — вотъ приговоръ, который произносила надъ этимъ платьемъ сама Лили, даже раньше дня разлуки. Но въ глазахъ Джонни оно было священно, онъ былъ бы счастливйшимъ человкомъ, получивъ лоскутокъ отъ него, чтобы носить на сердц, какъ талисманъ. Какъ удивительна бываетъ страсть, о которой говорятъ мужчины, сознаваясь себ, что они влюблены. При однихъ условяхъ, это самая грязная, при другихъ — самая чистйшая вещь изъ всхъ вещей въ мр. При этикъ различяхъ условяхъ человкъ показываетъ себя или звремъ или богомъ!— Пусть же бдный Джонни Имсъ детъ по своей дорог въ Гэствигь, душевно страдая отъ сознаня, что любовь его низка, и въ то же время страдая не мене того отъ сознаня, что любовь его благородна.

Въ то время, какъ Лили весело пробиралась между кустарниками, опираясь на руку своего жениха и безпрестанно заглядывая ему въ лицо, она завидла еще издали дядю своего и Бернарда.

— Остановимтесь, сказала она, нжно вынимая руку изъ подъ руки Кросби:— я дальше не пойду. Дядя всегда надодаетъ мн своими обветшалыми остротами, притомъ же я сегодня много гуляла. Не забудьте же, что завтра, передъ отправленемъ на охоту, вы придете къ мама.

И Лили воротилась домой.

Здсь будетъ кстати познакомить читателя съ разговоромъ, который происходилъ между дядей и племянникомъ, во время ихъ прогулки по широкой песчаной дорожк позади Большаго Дома.

— Бернардъ, говорилъ старикъ:— я бы желалъ, чтобы дло между тобой и Беллъ было покончено.

— Разв требуется поспшность?

— Да, требуется, или врне сказать, вдь я врагъ всякой поспшности,— есть основане поторопиться. Помни однакоже, я тебя не принуждаю. Если теб не нравится кузина, скажи.

— Она мн нравится, только я такого мння, что дла подобнаго рода выработываются постепенно. Я вполн раздляю ваше нерасположене къ поспшности.

— Теперь, однако же, прошло порядочно времени. Дло вотъ въ чемъ, Бернардъ, я намренъ пожертвовать для тебя большей долей моего годоваго дохода.

— Какъ нельзя боле признателенъ вамъ.

— У меня нтъ дтей, и поэтому я всегда считалъ тебя моимъ сыномъ. Съ другой стороны, я не вижу ни малйшей причины, почему бы дочери моего брата Филиппа не быть такъ же близкой моему сердцу, какъ и сыну моего брата Орландо.

— Тутъ не можетъ быть никаго сомння, даже об дочери могутъ быть близкими къ вашему сердцу.

— Бернардъ! предоставь мн судить объ этомъ. Младшая сестра выходитъ замужъ за твоего друга, который иметъ достаточныя средства для содержаня своей жены, и потому, я думаю, невстка моя должна быть очень довольна этой партей. Ей не придется отдлять какой либо части отъ своего дохода, что она должна была бы сдлать, если бы Лили выходила замужъ за бдняка.

— Я полагаю, едва ли она въ состояни дать многое.

— Люди должны соображаться съ обстоятельствами. Я не намренъ заступить для нихъ обихъ мсто отца. Нтъ никакой причины къ этому, и я не хочу поощрять ложныя надежды. Я былъ бы совершенно доволенъ своимъ образомъ дйствй, если бы зналъ, что дло твое съ Беллъ покончено.

Изъ всего этого Бернардъ началъ замчать, что ожиданя бднаго Кросби, относительно приданаго отъ дяди, не осуществятся. Онъ замтилъ также, или подумалъ, что замтилъ,— нкоторую угрозу въ словахъ дяди. Эти слова, по видимому, выражали предостережене: ‘я общался теб, когда женишься, восемсотъ фунтовъ въ годъ. Но если ты не примешь ихъ немедленно, или не дашь мн понять, что они будутъ приняты, то, можетъ статься, намрене мое перемнится, особливо теперь, когда выходитъ замужъ другая невстка. Если я отдлю теб съ Беллъ такую большую часть моего дохода, то для Лили ничего нельзя будетъ сдлать. Но если ты хочешь жениться на Беллъ, тогда…’ И такъ дале. Такъ по крайней мр объяснялъ себ Бернардъ слова своего дяди, прогуливаясь съ нимъ по широкой песчаной дорожк.

— Я не хочу откладывать это дло дальше и немедленно сдлаю предложене Беллъ, если вы желаете, сказалъ Бернардъ.

— Если ты ршился, то я не вижу причины, почему бы теб медлить.

Разговоръ на этомъ кончился, дядя и племянникъ встртили своего будущаго родственника, съ веселыми улыбками и ласковыми словами.

ГЛАВА VII.
НАЧАЛО ЗАБОТЪ И ЗАТРУДНЕНЙ.

Лили, какъ мы уже знаемъ, прощаясь въ саду съ женихомъ, просила его, или что то же, приказывала ему, чтобы онъ, на другое утро, передъ отправленемъ на охоту, навстилъ ее. Исполняя это приказане, мистеръ Кросби, посл чаю, явился на полян мистриссъ Дэль, сопровождаемый Бернардомъ и двумя собаками. Мужчины имли ружья въ рукахъ, на нихъ надты были охотничьи принадлежности, но случилось такъ, что, раньше завтрака, они не могли добраться до жнива, находившагося въ нкоторомъ разстояня отъ дороги. Выходитъ, что для влюбленнаго человка криккетъ едва ли не иметъ лучшей прелести, чмъ охота съ ружьемъ.

Намъ, пожалуй, замтятъ, что Бернардъ Дэль не былъ влюбленъ, но тотъ, кто заявитъ такое обвинене, заявитъ его ложно. Бернардъ былъ влюбленъ въ Беллъ согласно своему понятю о любви. Не въ его натур было любить Беллъ такъ, какъ Джонни Имсъ любилъ Лили, и чрезъ это собственно онъ не былъ поставленъ въ такое затруднительное положене, въ какое чарующя прелести Амели Роперъ поставили нашего бднаго клерка изъ управлени сбора государственныхъ доходовъ. Джонни, употребляя принятое выражене, былъ воспримчивъ, между тмъ, какъ чувства капитана Дэль подчинялись нкоторому контролю. Его нельзя было присоединить къ числу мужчинъ, которые сходили съ ума отъ любимой двушки, или умирали съ сокрушеннымъ сердцемъ, но, не смотря на то, онъ по всей вроятности, женившись, полюбилъ бы жену свою и былъ бы попечительнымъ отцомъ своихъ дтей.

Въ настоящее время, крпкя узы дружбы связывали между собою эти четыре лица. Бернардъ и Адольфъ, или иногда Аполлонъ, Беллъ, Лили, все это такъ нравилось Кросби. Для него наступилъ новый образъ жизни, полный удовольствя, не смотря на то, на него находили минуты грустнаго раздумья. Въ это самое время онъ длалъ то, чего онъ во время зрлаго уже возраста давалъ себ общане никогда не длать. По составленному имъ заблаговременно плану жизни, онъ всячески долженъ былъ избгать женитьбы и позволялъ себ считать ее событемъ, возможнымъ только въ такомъ случа, если оно будетъ сопровождаться богатствами, почестями и красотою. А такъ какъ онъ не надялся овладть такимъ роскошнымъ призомъ, то считалъ себя человкомъ, который до конца своей жизни долженъ господствовать въ клуб Бофортъ или быть могущественнымъ въ клуб Себрэйтъ. Но теперь…

Дло въ томъ, что онъ упалъ съ своего пьедестала, былъ побжденъ серебристымъ голосомъ, милымъ остроумемъ и парою умренно блестящихъ глазъ. Онъ страстно полюбилъ Лили Дэль, обладая, по всей вроятности боле сильною способностю влюбляться, чмъ другъ его, капитанъ Дэль, но стоило ли это того, чтобы принести себя въ жертву? Этотъ-то вопросъ и задавалъ себ Кросби въ минуты грустнаго раздумья, онъ задавалъ его вечеромъ, когда ложился въ постель, утромъ, когда просыпался, когда брился, и иногда посл обда, когда сквайръ бывалъ боле обыкновеннаго прозаиченъ. Въ такя минуты, какъ послдня, онъ слушалъ мистера Дэля и въ то же время въ душ длалъ себ горьке упреки. Къ чему онъ долженъ переносить это, онъ, Кросби, который служитъ въ генеральной коммисси, Кросби, который никому не позволитъ принудить себя жить между Черингъ-Кроссомъ и отдаленнымъ концомъ Бэйсватера, къ чему онъ долженъ выслушивать нескончаемыя исторя такого человка, какъ сквайръ Дэль? Если сквайръ намренъ наградить свою племянницу, тогда другое дло. Но сквайръ не подавалъ ни малйшаго вида подобнаго намреня, и Кросби сердился на себя, что не имлъ на столько присутствя духа, чтобы предложить вопросъ по этому предмету.

Такимъ образомъ, течене любви у нашего Аполлона было не совсмъ-то гладко. Она доставляла ему удовольстве, когда онъ игралъ въ криккетъ на полян или сидлъ въ гостиной мистриссъ Дэль со всми привилегями нареченнаго жениха. Она доставляла ему также удовольстве, когда онъ сидлъ за лафитомъ сквайра, зная, что скоро подастъ ему чашку кофе очаровательная двушка, которая почти бгомъ перебжала два сада, чтобы исполнить для него эту обязанность. Ничего не можетъ быть прятне этого, хотя бы человкъ, съ которымъ такъ обходятся, и сознавалъ, что онъ похожъ на тельца, положеннаго на жертвенникъ, готоваго къ закланю, съ голубыми лентами на рогахъ и на ше. Кросби чувствовалъ, что онъ дйствительно похожъ на такого тельца, и тмъ боле, что у него не доставало смлости спросить о состояни будущей своей жены. ‘Сегодня же вечеромъ я выпытаю это отъ стараго…’ говорилъ онъ самому себ, застегивая поутру свои щегольске охотничьи штиблеты.

— Какъ хорошъ онъ въ этихъ штиблетахъ, говорила впослдстви Лили своей сестр, ничего не зная о мысляхъ, которыя тревожили жениха ея въ то время, когда онъ украшалъ свои ноги.

— Я полагаю, мы будемъ возвращаться этой же дорогой, сказалъ Кросби, приготовляясь, по окончани завтрака, двинуться въ путь къ своимъ занятямъ.

— Ну, не совсмъ! отвчалъ Бернардъ.— Мы обойдемъ вокругъ фермы Дарвеля и воротимся черезъ ферму Груддока. А разв кузины не обдаютъ сегодня въ Большомъ Дом?

Кузины отвчали отрицательно, прибавивъ, что он не намрены даже и вечеромъ быть въ Большомъ Дом.

— Въ такомъ случа, если вы не хотите одваться, то могли бы встртить насъ у воротъ Груддока, позади фермы. Мы будемъ тамъ аккуратно въ половин шестаго.

— То есть, мы должны быть тамъ въ половин шестаго и прождать васъ три четверти часа, сказала Лили.

Не смотря на то, предложене было принято, и кузины Бернарда охотно согласились его выполнить. Такъ устраиваются встрчи между неприхотливыми жителями провинци. Ворота на задворкахъ фермера Груддока какъ-то дурно звучатъ, — въ роман о такихъ мстахъ не слдовало бы говорить, но для молодыхъ людей, стремившихся къ предположенной цли, эти задворки имли такую же прелесть, какъ тнистый столтнй дубъ въ прогалин лса. Лили Дэль стремилась къ своей цли, точно такъ же и Адольфъ Кросби, только его цль начинала помрачаться, какъ это случается съ многими предметами въ сей плачевной юдоли. Для Лили все представлялось въ розовомъ свт. Бернардъ Дэль тоже горячо стремился къ своей цли. Въ это утро онъ особенно близко стоялъ подл Беллъ на полян и думалъ, что вроятно она не отвергнетъ его любви, когда онъ признается въ ней. И зачмъ ей отвергнуть? Счастлива должна, быть двушка, къ платью которой пришпилятъ восемьсотъ фунтовъ годового дохода!

— Послушай Дэль, сказалъ Кросби. Въ это время, оба охотника выходя съ мстъ, гд надялись найти дичи, подошли къ полю Груддока и прислонились къ воротамъ. Кросби во время перехода послднихъ двухъ миль не говорилъ ни слова, приготовляясь къ слдующему разговору:

— Послушай, Дэль, твой дядя до сихъ поръ не сказалъ мн ни слова о приданомъ Лили. Неужели онъ думаетъ, что я намренъ взять ее безъ ничего? Твой дядя — человкъ опытный, онъ знаетъ…

— Опытный ли человкъ мой дядя, или нтъ, я не скажу, но ты, Кросби, самъ опытенъ. Лили, какъ теб всегда было извстно, ничего своего не иметъ.

— Я не говорю о томъ, что есть у Лили. Я говорю о ея дяд. Я всегда былъ откровененъ съ нимъ и, влюбившись въ твою кузину, тотчасъ объявилъ свои виды.

— Теб бы слдовало спросить его, если ты считалъ подобный вопросъ необходимымъ.

— Если считалъ подобный вопросъ необходимымъ! Клянусь честью, ты, Бернардъ, холодный человкъ.

— Послушай Кросби, ты можешь говорить, что хочешь о моемъ дяд, но не долженъ говорить слова противъ Лили.

— Кто же намренъ говорить что нибудь противъ нея? Ты еще мало понимаешь меня, если не знаешь, что я больше твоего долженъ заботиться о защит ея имени отъ всякихъ нареканй, я считаю ее за самую близкую родную.

— Я хотлъ только оказать, что всякое неудовольстве, которое ты можешь испытывать относительно ея приданаго, ты долженъ обращать на моего дядю, а отнюдь не на семейство въ Маломъ Дом.

— Я очень хорошо это знаю.

— И хотя ты можешь говорить, что угодно, о моемъ дяд, но я не вижу причины, по которой бы его можно было обвинять.

— Онъ долженъ былъ сказать мн, на что Лили можетъ разсчитывать!

— А если ей ни на что нельзя разсчитывать? Дядя мой, кажется, не обязанъ разсказывать всякому, что онъ не намренъ дать своей племянниц какое нибудь приданое. Да и въ самомъ дл, почему ты полагаешь, что у него есть подобное намрене?

— А разв ты знаешь что у него нтъ его? вдь ты же самъ почти уврилъ меня, что онъ дастъ денегъ своей племянниц.

— Кросби, намъ необходимо понять другъ друга въ этомъ отношени….

— Разв ты не уврялъ меня?

— Выслушай меня. Я не говорилъ теб ни слова о намреняхъ дяди до тхъ поръ, пока ты не сдлалъ предложеня Лили, съ вдома всхъ насъ. Посл того, когда я уврился, что мое мнне по этому предмету не могло сдлать перемны въ твоемъ образ дйствй, я сказалъ, что, можетъ статься, дядя что нибудь для нея сдлаетъ. Я сказалъ это потому, что такъ думалъ, и, какъ твой другъ, я долженъ былъ высказать свое мнне во всякомъ дл, которое касается твоихъ интересовъ.

— А теперь ты перемнилъ свое мнне?

— Да, перемнилъ, но весьма вроятно, безъ достаточнаго основаня.

— Какъ это жестоко!

— Конечно, очень непрятно быть обманутымъ въ своихъ ожиданяхъ, но ты не можешь сказать, что съ тобой поступлено неблагородно.

— И ты думаешь, что онъ ничего ей не дастъ?

— Ничего такого, что было бы для тебя очень важно.

— Неужели же я не могу сказать, что это жестоко? Я думаю, это чертовски жестоко. Придется отложить на время женитьбу.

— Почему ты самъ не поговоришь съ моимъ дядей?

— Поговорю, непремнно. Сказать теб правду, я ожидалъ отъ него лучшаго, но, конечно, это были одни ожиданя. Я откровенно ему выскажу все, и если онъ разсердится, тогда придется мн оставить его домъ, тмъ дло и кончится.

— Послушай, Кросби, не начинай разговора съ намренемъ разсердить его. Дядя мой не злой человкъ, онъ только очень упрямъ.

— Но вдь и я могу быть такимъ же упрямымъ, какъ онъ.

Разговоръ прекратился, и друзья пошли по полю, засянному рпой, стуя на счастье, не доставившее имъ случая набить дичи. Бываютъ иногда такя минуты настроеня души, въ которыя человкъ не въ состояни ни здить верхомъ, ни охотиться, ни длать врные удары на бильярд, ни помнить карты въ вист,— въ такомъ точно настроени духа находились Кросби и Дэль посл разговора у воротъ.

Не смотря на свою пунктуальность, они опоздали придти на мсто свиданя минутами пятнадцатью, двицы явились раньше ихъ. Само собою разумется, первыя освдомленя были сдланы о дичи, и, тоже само собою разумется, джентльмены отвчали, что птицы теперь меньше, чмъ бывало прежде, что собаки сдлались какими-то дикими, и что счастье охотниковъ было невыносимо дурно: — на вс эти доводы, конечно, не было обращено ни малйшаго вниманя. Лили и Беллъ пришли не за тмъ, чтобы узнать о числ убитыхъ куропатокъ, и, право, простили бы охотникамъ, если бы т не убили даже ни одной птицы, но он не могли простить недостатка веселости, который былъ очевиденъ.

— Не знаю, что съ вами сдлалось, сказала Лили своему жениху.

— Выходили больше пятнадцати миль и…

— Я никогда не знала людей изнженне васъ, лондонскихъ джентльменовъ. Пятнадцать миль! Для дяди Кристофера это ничего не значитъ!

— Дядя Кристоферъ вытканъ изъ боле суровой матери, чмъ мы, отвчалъ Кросби.— Таке люди являлись на свтъ лтъ шестьдесятъ или семьдесятъ тому назадъ.

И молодые люди пошли черезъ поле Груддока, черезъ пажити Оллинтонской усадьбы къ Большому Дому, гд сквайръ стоялъ на площадк передняго подъзда.

Прогулка далеко не имла тхъ удовольствй, которыя общала она, когда составлялись ея планы. Кросби старался возвратить свое счастливое настроене духа, но стараня его оставались безуспшны, Лили, замчая, что ея нареченный совсмъ не то, чмъ бы ему слдовало быть, сдлалась необыкновенно унылою и молчаливой. Бернардъ и Беллъ не раздляли этого уныня, впрочемъ Бернардъ и Беллъ, по обыкновеню, всегда были преданы молчаню боле, чмъ другая пара.

— Дядя, сказала Дили:— эти господа ничего не застрлили, и вслдстве этого, вы не можете себ представить, какими они кажутся несчастными. Всему виной эти негодныя куропатки.

— Куропатокъ у насъ много, только надобно умть ихъ выслдить, сказалъ сквайръ.

— Виноваты собаки, которыя ужасно горячатся, сказалъ Кросби.

— При мн они не горячатся, замтилъ сквайръ: — не горячатся они и при Дингльс. Дингльсъ былъ главный егермейстеръ и смотритель дичи. Дло въ томъ, молодые люди, вы врно хотите, чтобы собаки исполняли за васъ всю работу. Для васъ, я вижу, большаго труда стоитъ походить да поискать хорошенько дичи. Однако, мои милыя, вы опоздаете къ обду, если не поторопитесь.

— Сегодня вечеромъ мы не будемъ у васъ, сказала Беллъ.

— Почему же?

— Потому что мы намрены остаться съ мама.

— А почему бы вашей матери не придти вмст съ вами? Пусть меня отбичуютъ, если я понимаю причину этому. Другой бы подумалъ, что при настоящихъ обстоятельствахъ она будетъ ряда видть васъ вмст, какъ можно чаще.

— Мы, кажется, видимся довольно часто, сказала Лили:— что же касается до мама, то я полагаю, она считаетъ….

И Лили остановилась, встртивъ умоляющй взглядъ сестры своей Беллъ. Она приготовилась съ негодованемъ привести какое-то извинене, извинене, которое должно было возбудить гнвъ въ ея дяд. Лили имла обыкновене говорить сквайру рзкя слова, и потому онъ не питалъ къ ней такого расположеня, какъ къ ея молчаливой и боле разсудительной сестр. Въ настоящую минуту сквайръ быстро повернулся и пошелъ въ домъ, а за нимъ послдовали и молодые джентльмены, выразивъ, на скорую руку, обыкновенныя прощальныя привтствя. Дв сестрицы пошли по дорожк, ведущей черезъ маленькй мостикъ, вполн сознавая, что прогулка не доставила того удовольствя, котораго он ожидали.

— Теб, Лили, не слдовало бы раздражать его, сказала Беллъ.

— А ему не слдовало бы отзываться такимъ образомъ о нашей мама. Мн кажется, Беллъ, ты вовсе не обращаешь вниманя на его слова.

— Ахъ Лили!

— Это врно. Они меня всегда такъ сердятъ, чти я не могу удержаться отъ дерзостей. Неужели же мама должна идти туда, собственно для того, чтобы угождать его капризамъ?

— Поврь, Лили, что мама знаетъ не хуже нашего, что ей нужно длать. Характеромъ она нисколько не слабе дяди Кристофера и, право, никому не позволитъ себя обидть. Но Лили, неужели ты полагаешь, что я нисколько не думаю о нашей мама? Я знаю, ты не хотла упрекнуть меня въ этомъ?

— Разумется, я и не думала.

Въ это время сестры присоединились къ своей матери въ маленькомъ владни, но мы обратимся къ мужчинамъ, возвратившимся въ Большой Домъ посл охоты.

Съ Кросби, во время его переодванья къ обду, сдлался одинъ изъ тхъ меланхолическихъ припадковъ, о которыхъ я уже говорилъ. Неужели и въ самомъ дл ему предстояло разрушить все то, что онъ создалъ въ течени прошедшихъ лтъ своей жизни, сопровождаемой до настоящей поры успхами? Или, задавая себ вопросъ боле строгй, онъ спрашивалъ себя: не разрушилъ ли уже онъ этимъ дломъ вс свои успхи? Его женитьба на Лили, къ счастью или несчастью, была дломъ ршенымъ, не допускавшимъ ни малйшаго сомння. Отдавая полную справедливость этому человку, я долженъ сказать, что въ подобныя минуты душевной пытки, онъ всми силами старался считать Лили неоцненнымъ сокровищемъ, посланнымъ ему судьбою, сокровищемъ, которое должно вознаградить его въ предстоящемъ бдстви. А бдстве боле и боле становилось очевиднымъ. Ему предстояло отказаться отъ клубовъ, отъ моды, отъ всего, что онъ пробрлъ до настоящаго времени, что обратилось для него въ привычку, и довольствоваться скучной, обыденной жизнью семьянина, съ восемью стами фунтовъ годоваго дохода, въ небольшомъ дом, полномъ ребятишекъ. Земной рай и блаженство, которые онъ предвидлъ въ своей будущности, изчезли какъ мечта. Лили хороша, даже очень хороша. По его словамъ: ‘это была такая миленькая двушка, какой онъ въ жизнь свою не видывалъ’. Что бы тамъ ни случилось, думалъ онъ, ея счастье должно служить для него предметомъ первйшей заботы и попеченй. Что касается до него самого, онъ начиналъ бояться, что вознаграждене это едва ли будетъ достаточно. ‘Чтожь такое, вдь это я же сдлалъ, говорилъ онъ про себя, намреваясь быть боле благороднымъ въ своемъ монолог: — я самъ себя пручилъ ко всему этому, и очень глупо. Само собою разумется, я долженъ страдать, и страдать страшнымъ образомъ. Она, конечно, никогда объ этомъ не узнаетъ. Милое, очаровательное, невинное создане!’ И потомъ онъ началъ думать о сквайр, какъ о человк, къ которому считалъ себя въ прав питать полное негодоване вслдстве своего собственнаго безкорыстнаго и благороднаго поведеня въ отношени къ его племянниц. ‘Но все же я дамъ ему знать, какъ я понимаю эти вещи, говорилъ Кросби.— Дэлю хорошо говорить, что со мной поступили благородно. Хорошо благородство — пристроить племянницу съ помощью обмана. Я былъ увренъ, что онъ наградитъ ее’.

Наконецъ, самымъ ршительнымъ образомъ положивъ въ душ своей не покидать Лили, посл общаня жениться на ней, Кросби старался найти утшене въ мысли, что можетъ, во всякомъ случа, позволить себ еще годика два пожить въ Лондон и окончательно насладиться жизнью холостяка. Двушки, выходящя замужъ безъ состояня, сами знаютъ, что имъ надобно ждать. Лили сама уже сказывала, что касательно себя она не торопится. Поэтому не было особенной надобности въ немедленномъ исключени своего имени изъ списка членовъ клуба Себрэйта. Такъ старался утшить себя Кросби, ршившись однако въ тотъ же вечеръ серьезно переговоритъ съ сквайромъ о приданомъ Лили.

Но что думала Лили въ это же самое время, длая, въ свою очередь, нкоторыя перемны въ скромномъ туалет передъ скромнымъ, обдомъ въ Маломъ Дом?

— Я не умю цнить его привязанности, говорила она про себя,— ршительно не умю. Я забываю, что для меня, собственно для меня, онъ долженъ отказаться отъ многаго, а я, когда что нибудь огорчаетъ, его, вмсто утшеня, только раздражаю его.

Затмъ Лили обвиняла себя въ томъ, что не любила его и вполовину, что она еще не показала ему, какъ искренно и какъ вполн, его любила. На это она смотрла съ своей собственной точки зрня, она держалась того мння, что какъ двица не должна позволять мужчин брать верхъ надъ собой, до тхъ поръ, пока обстоятельства не представятъ ему этого права, такъ точно она не должна скрывать любви своей, но дать ей полную свободу и всею силою своей изливаться для него, когда существоване такого обстоятельства окажется несомнннымъ. А между тмъ, когда наступило время для приложеня этой теори къ практик, Лили сознавала, что не соблюдаетъ правилъ своей теори. Она безъ всякаго умысла принимала на себя видъ приторной скромности, оказывала притворное равнодуше наперекоръ дйствительности своихъ чувствъ. Такъ точно поступила она съ нимъ и сегодня, при прощаньи не подала ему даже руки для пожатя, не бросила на него взгляда, въ которомъ выражалась бы ея любовь, и вслдстве этого Лили была крайне недовольна собой, даже сердилась на себя.

— Кажется, я заставлю его ненавидть меня, проговорила она вслухъ въ присутстви Беллъ.

— Это было бы очень грустно, сказала Беллъ: — но я не вижу, чтобы это могло случиться.

— Сдлавшись невстой, Беллъ, ты не стала бы такъ обходиться съ своимъ женихомъ. Ты не позволила бы себ говорить ему такъ много, а если бы сказала что нибудь, то врно въ твоихъ словахъ отозвалась бы любовь. Я всегда говорила ему такя страшныя вещи, за которыя, право, слдовало бы отрзать языкъ.

— Я уврена, что все сказанное тобой было для него прятно.

— Въ самомъ дл? Нтъ, Беллъ, въ этомъ я не уврена. Разумется, онъ не станетъ бранить меня, это врно, но я вижу по его глазамъ, когда онъ бываетъ доволенъ и когда недоволенъ.

Разговоръ этимъ кончился, Лили и Беллъ отправились въ обду.

Между тмъ въ Большомъ Дом три джентльмена встртились въ столовой въ отличномъ, по видимому, расположени духа. Бернардъ Дэль былъ человкъ ровнаго темперамента, человкъ, который рдко позволялъ какому нибудь чувству, даже досад, вмшиваться въ его обычное обращене, который могъ во всякое время являться за столъ съ улыбкой и встрчаться съ другомъ или недругомъ одинаково вжливо. Нельзя сказать, чтобы онъ былъ фальшивый человкъ. Въ спокойстви его поведеня не обнаруживалось ни малйшаго обмана. Оно происходило отъ совершеннаго равнодушя, но это было равнодуше холоднаго характера, а не то, которое образовывается подъ влянемъ особеннаго рода дисциплины. Сквайръ зналъ, что до обда онъ былъ не въ дух, но, сдлавъ себ выговоръ за это, вошелъ въ столовую съ любезнымъ радушемъ хозяина дома.

— Я видлъ, что въ вашемъ ягташ не совсмъ-то дурно, сказалъ онъ, обращаясь къ Кросби: — и полагаю, что аппетитъ вашъ такъ же хорошъ, какъ и ягташъ.

Кросби улыбнулся, принудилъ себя быть любезнымъ и сказалъ нсколько комплиментовъ. Человкъ, намревающйся черезъ часъ или два принять какую нибудь ршительнаго мру, обыкновенно старается выдерживать себя и при этомъ готовъ выслушивать всякй вздоръ. Кросби похвалилъ охоту сквайра, замолвилъ доброе словцо за Дингльса и подсмялся надъ собой по поводу своего недостатка въ искусств стрлять. Вс были веселы, разумется, не какъ свадебные колокола, но все же достаточно веселы для парти изъ трехъ джентльменовъ.

Ршимость Кросби была неизмнна. Какъ только старикъ дворецкй удалился и на стол осталось одно вино и десертъ, онъ приступилъ къ длу внезапно, безъ всякихъ околичностей. Сообразивъ вс обстоятельства дла, онъ не считалъ за нужное дождаться ухода Бернарда Дэля. Онъ разсчитывалъ, что въ присутстви Бернарда ему легче будетъ выиграть сражене.

— Сквайръ, началъ онъ.— Вс боле или мене близке къ мистеру Дэлю называли его просто сквайромъ, и Кросби счелъ за лучшее начать въ этомъ род, какъ будто между ними не было никакой преграды, которая бы раздляла ихъ другъ отъ друга на значительное пространство.— Сквайръ, я полагаю, вамъ должно быть понятно, что въ настоящее время я озабоченъ предполагаемой женитьбой.

— Это весьма натурально, отвчалъ сквайръ.

— Клянусь Георгомъ, сэръ! никакой мужчина не сдлаетъ подобной перемны въ жизни безъ того, чтобы не подумать о ней.

— Разумется, сказалъ сквайръ: — я никогда не затвалъ женитьбы, но, не смотря на то, понимаю это дло.

— Я считаю себя счастливйшимъ человкомъ въ мр, найдя такую двушку, какъ ваша племянница…

При этомъ сквайръ поклонился, намреваясь заявить, что счасте въ этомъ дл было на сторон Дэлей.

— Это я знаю, продолжалъ Кросби.— въ ней заключается все, что только можно требовать отъ благовоспитанной двушки.

— Она добрая двушка, замтилъ Бернардъ.

— Да, я думаю, сказалъ сквайръ.

— Но, мн кажется, продолжалъ Кросби, сознавая, что для него наступила минута дйствовать ршительно, говоря другими словами, что для него наступила минута броситься въ омутъ внизъ головой: — мн кажется, что надобно же сказать хотя нсколько словъ на счетъ средствъ, необходимыхъ для ея приличнаго содержаня.

И Кросби замолчалъ на нсколько секундъ, ожидая отзыва на свои слова со стороны сквайра. Но сквайръ преспокойно сидлъ, пристально всматриваясь въ пустой каминъ, и не сказалъ ни слова.

— Для! доставленя ей, продолжалъ Кросби: — того комфорта, къ которому она привыкла.

— Она не пручена къ роскоши, сказалъ сквайръ.— Ея мать, какъ вамъ, безъ сомння, извстно, женщина не богатая.

— Однако, живя здсь, Лили пользовалась удовольствями, у нея есть лошадь для верховой зды и другя подобныя вещи.

— Не думаю, однако же, что она разсчитываетъ имть лошадь для прогулокъ въ парк, сказалъ сквайръ съ весьма замтной ироней.

— Я тоже не думаю, сказалъ Кросби.

— Здсь иногда она пользовалась одной изъ моихъ пони, но едва ли это можетъ повести къ страннымъ прихотямъ, которыя стоять денегъ. Я не думаю, чтобы въ голов той или другой изъ нихъ гнздились такя нелпыя идеи, Этого быть не можетъ, сколько я знаю.

— И ничего подобнаго не бывало, сказалъ Бернардъ.

— Я не стану впрочемъ распространяться, сэръ,— и Кросби, говоря это, старался сохранить обыкновенный свой голосъ и хладнокрове, но усиленный румянецъ обличалъ раздражительное состояне, въ которомъ онъ находился: — могу ли я вмст съ женитьбой ожидать какого нибудь приращеня дохода?

— Объ этомъ я не говорилъ съ моей невсткой, отвчалъ сквайръ:— но, полагаю, она не въ состояни сдлать многое.

— Само собою разумется, отъ нея я не взялъ бы шиллинга, сказалъ Кросби.

— Въ такомъ случа вашъ вопросъ разршается самъ собою, замтилъ сквайръ.

Наступила пауза, въ течене которой лицо Кросби становилось красне и красне.

— Я вовсе не думалъ ссылаться на состояне мистриссъ Дэль, я ни подъ какимъ видомъ не хочу его разстроивать. Я только желалъ узнать, сэръ, намрены ли вы сдлать что нибудь для вашей племянницы.

— Относительно денежнаго приданаго? Вовсе ничего. Ршительно ничего не намренъ.

— Наконецъ, мн кажется, мы понимаемъ другъ друга, сказалъ Кросби.

— Я думалъ, что мы понимали другъ друга съ самаго начала, замтилъ сквайръ.— Разв я общалъ вамъ, или длалъ когда нибудь намекъ, что намренъ обезпечить мою племянницу? Подавалъ ли я когда нибудь малйшй поводъ на подобную надежду. Не знаю, что вы хотли сказать, употребивъ слово ‘наконецъ’, одно разв только, кто хотли оскорбить меня.

— Я хотлъ сказать истину, сэръ, я хотлъ сказать… что, видя отношеня къ вамъ вашихъ племянницъ, я полагалъ, что вы поступите съ ними обими, какъ съ родными дочерями. Теперь я вижу свою ошибку, вотъ и все!

— Да, вы ошиблись, и для вашей ошибки нтъ никакого извиненя.

— Со мной вмст ошибались и друге, сказалъ Кросби, совсмъ забывая, что въ разговоръ этотъ не слдовало вводить посторонняго мщня.

— Кто друге? съ гнвомъ спросилъ сквайръ, и тотчасъ же приписалъ это проискамъ своей невстки.

— Я никого ни хочу вмшивать въ это дло, отвчалъ Кросби.

— Если кто нибудь изъ моихъ родныхъ вздумалъ сказать вамъ, что я намренъ сдлать для племянницы Лили боле того, что уже сдлано, тотъ не только лжетъ, но и показываетъ себя неблагодарнымъ. Я никого не уполномочивалъ длать общанй въ пользу моей племянницы.

— Никто и не длалъ этихъ общанй. Это было только одно предположене, сказалъ Кросби.

Кросби вовсе не зналъ и не догадывался, на кого именно сквайръ направлялъ свой гнвъ, но онъ замтилъ однако же, что хозяинъ дома былъ сердитъ, и разсудивъ, что ему не слдуетъ ссылаться на слова Бернарда Дэля, высказанныя подъ влянемъ дружбы, Кросби ршился не упоминать ничьего имени. Бернардъ, слышавшй весь разговоръ, видлъ, въ чемъ дло, и долженъ бы кажется помочь прятелю, но, съ другой стороны, сознавая себя совершенно безгршнымъ въ этомъ дл, не находилъ причины, по которой бы долженъ былъ подвергнуться негодованю дяди.

— Не слдовало даже и допускать подобнаго предположеня, сказалъ сквайръ.— Никто не имлъ права составлять такихъ предположенй. Еще разъ повторяю, что я никого не уполномочивалъ давать вамъ поводъ къ такому предположеню. Я не буду больше говорить объ этомъ, скажу только одно, чтобы вы пняли разъ и навсегда, что я не считаю своей обязанностю дать племянниц моей Лилан денежное приданое при ея замужств. Надюсь, что ваше предложене ей не было сдлано подъ влянемъ подобнаго ослпленя.

— О, нтъ, этого не было, сказалъ Кросби.

— Въ такомъ случа, мн кажется, особенно дурнаго ничего еще не сдлано. Мн очень жаль, что вамъ внушили ложныя надежды, но я увренъ, вы согласитесь теперь, что эти идеи не были внушены вамъ мною.

— Я думаю, сэръ, что вы не такъ меня поняли. Надежды мои были не очень большя, но, во всякомъ случа, я считалъ себя въ прав узнать ваши намреня.

— Теперь они вамъ извстны. Надюсь, что для племянницы моей они не будутъ имть особеннаго значеня. Не думаю, чтобы ее можно было обвинить въ этомъ дл.

Кросби поспшилъ немедленно защитить Лили, и потомъ съ большимъ замшательствомъ, чмъ слдовало бы ожидать отъ человка, такъ хорошо знакомаго съ фешенебельной жизнью, какъ Аполлонъ Бофортскй, приступилъ къ объясненю, что если Лили не будетъ имть своего состояня, то при его собственныхъ денежныхъ средствахъ необходимо понадобится отложить свадьбу до нкотораго времени.

— Что касается до меня, сказалъ сквайръ: — то мн не совсмъ-то нравится продолжительность подобнаго рода отсрочки. Впрочемъ, я не имю ни малйшаго права вмшиваться въ это дло, до тхъ поръ, конечно я… и мистеръ Дэль не досказалъ своей мысли.

— По моему, такъ лучше было бы безотлагательно назначить день свадьбы, не правда ли, Кросби? сказалъ Бернардъ.

— Я поговорю объ этомъ съ мистриссъ Дэль.

— Если вы и она сходитесь другъ съ другомъ въ своихъ понятяхъ, сказалъ сквайръ: — то, разумется, этого будетъ весьма достаточно. А теперь не отправиться ли намъ въ гостиную, или на чистый воздухъ — на поляну.

Въ этотъ вечеръ Кросби, ложась спать, вполн сознавалъ, что, вступивъ въ состязане съ сквайромъ, не выигралъ сраженя.

ГЛАВА VIII.
ЭТОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТЪ.

На другое утро, за завтракомъ, каждый изъ трехъ джентльменовъ въ Большомъ Дом получили по записк на розовой бумажк, приглашавшей ихъ, отъ имени мистриссъ Дэль, на чашку чаю въ Маломъ Дом въ этотъ же самый день черезъ недлю. Въ конц записочки, которую Лили написала къ мистеру Кросби, было прибавлено: — ‘танцы на полян, если мы успемъ устроить ихъ. Вы, во всякомъ случа должны придти, все равно, будетъ ли у васъ расположене или нтъ. Бернардъ также. Постарайтесь всячески уговорить дядю пожаловать къ намъ’. Эта записка послужила поводомъ къ возбужденю хорошаго расположеня духа въ сидвшихъ за завтракомъ джентльменахъ, Она была показана сквайру, котораго принудили наконецъ сказать, что, можетъ статься, и онъ отправятся на вечеръ мистриссъ Дэль.

Здсь я долженъ объясняться, что этотъ вечеръ предполагалось сдлать для доставленя удовольствя вовсе не мистеру Кросби, но бдному Джонни Имсу. Какъ бы поправить то непрятное дло? Вопросъ этотъ во всей подробности разсматривался между мистриссъ Дэль и ея дочерью Беллъ, он пришли наконецъ къ такому заключеню, что непремнно нужно пригласить Джонни на небольшой дружескй вечеръ, на которомъ онъ могъ бы встртиться съ Лили въ кругу постороннихъ лицъ. Только этотъ путь и представлялъ возможность выдти изъ затруднительнаго положеня. Нельзя же допустить, говорила мистриссъ Дэль, чтобы онъ оставался незамченный ими. ‘Разъ бы только приласкать его, сказала Беллъ: и тогда все пойдетъ по прежнему’. Поэтому рано поутру въ тотъ же день, въ Гэствикъ отправленъ былъ посланный, который возвратился съ запиской отъ мистриссъ Имсъ, извщавшей, что она будетъ на вечеръ съ сыномъ и дочерью. Они возьмутъ коляску и вернутся въ Гэствикъ въ тотъ же вечеръ. Это было прибавлено по тому поводу, что мистриссъ Дэль въ приглашени своемъ предлагала мистриссъ Имсъ и ночевать въ ея дом.

До наступленя вечера въ Оллинтон случилось другое замчательное событе, которое мы должны описать, чтобы познакомить читателя съ чувствами различныхъ гостей мистриссъ Дэль. Сквайръ далъ понять своему племяннику, что ему было бы желательно видть дло его съ племянницей Беллъ совершенно поконченнымъ, а такъ какъ взгляды Бернарда на вещи вполн согласовались съ взглядами сквайра, то онъ ршился безотлагательно исполнить желане дяди. Этотъ проектъ не былъ для него новостью. Бернардъ любилъ свою кузину на столько, сколько было совершенно достаточно для супружескихъ цлей, и начиналъ задаваться идеей, что женитьба вещь недурная. Ему нельзя было бы жениться безъ денегъ, но эта женитьба предоставляла въ полное его распоряжене доходъ безъ всякихъ судебныхъ тяжбъ, безъ всякаго вмшательства адвокатовъ, враждебныхъ его интересамъ. Можетъ статься, онъ сдлалъ бы для себя что нибудь лучше, но могло статься и то, что сдлалъ бы что нибудь хуже, ко всему этому онъ, если не былъ влюбленъ, то, по крайней мр, любилъ свою кузину. Онъ очень спокойно разсматривалъ этотъ вопросъ со всхъ его сторонъ, составлялъ превосходные планы на счетъ образа жизни, который бы привелось принять ему, заране располагался въ одной изъ лондонскихъ улицъ въ своемъ собственномъ дом и разсчитывалъ на четыре, на пять дней въ недлю для собственныхъ своихъ удовольствй, безъ малйшаго участя въ нихъ Беллъ. Что онъ не обнаруживалъ пламенной любви къ ней, въ этомъ не могло и не должно быть ни малйшаго сомння, сама Беллъ не признавала этого факта. Кузенъ ея постоянно ей нравился, но въ послднее время онъ какъ то особенно старался казаться любезнымъ.

Наканун званаго вечера Лили и Беллъ нарочно ходили въ Большой Домъ собственно за тмъ, чтобы посовтоваться на счетъ танцевъ. Лили ршительно хотла, чтобы танцы были на полян, но Беллъ не соглашалась съ ней, говоря, что на открытомъ воздух будетъ и холодно, и сыро, и что для этого гостиная самое удобное мсто.

— Дло въ томъ, что у насъ только четыре молодыхъ джентльмена и одинъ юноша, сказала Лили: — въ комнат они будутъ стснены, будутъ думать, что у насъ настоящй балъ, и слдовательно казаться смшными.

— Благодарю за комплиментъ, сказалъ Кросби, приподнявъ свою соломенную шляпу.

— Вы тоже будете смшны, а мы, двицы, еще забавне. На полян совсмъ другое дло. Тамъ такая прелесть.

— Я не вижу ея, оказалъ Бернардъ.

— А я такъ вижу, возразилъ Кросби.— Непримнимость поляны къ цлямъ бала…

— Кто вамъ говоритъ о бал, сказала Лили съ притворнымъ гнвомъ.

— Я защищаю васъ, а вы не даете мн говорить. Непримнимость поляны къ цлямъ бала будетъ скрывать недостатокъ въ кавалерахъ, которыхъ всего оказывается только четверо мужчинъ и одинъ юноша. Но, Лили, скажите мн, кто же этотъ юноша? Не старинный ли вашъ другъ — Джонни Имсъ?

— О, нтъ! отвчала Лили спокойнымъ голосомъ.— Я вовсе не о немъ говорила. Онъ тоже будетъ, но я считаю его въ числ джентльменовъ. Это Дикъ Бойсъ, сынъ мистера Бойса, ему только шестнадцать лтъ. Онъ-то и есть юноша.

— Кто же четвертый джентльменъ?

— Докторъ Крофтъ, изъ Гэствика. Надюсь, Адольфъ, вы его полюбите. Мы вс его считаемъ образцомъ совершеннйшаго мужчины.

— Въ такомъ случа я буду ненавидть его, буду очень ревнивымъ!

И молодая чета пошла по песчаной дорожк, продолжая обмниваться выраженями нжной любви,— ворковать, какъ пара голубковъ. Они удалились, а Барнардъ остался съ Беллъ у живой изгороди, отдляющей садъ отъ сосдняго поля.

— Беллъ, сказалъ онъ: — они, кажется, очень счастливы, не правда ли?

— Имъ теперь и надо быть счастливымъ. Милая Лили! Я надюсь, онъ будетъ добръ для нея. Знаете ли, Бернардъ, хотя онъ вамъ и другъ, но я очень, очень безпокоюсь за него. Надо быть чрезвычайно доврчивымъ, чтобы положиться на человка, котораго мы не совсмъ еще знаемъ.

— Это правда, но они будутъ жить хорошо. Лили будетъ счастлива.

— А онъ?

— Полагаю, что и онъ будетъ счастливъ. Сначала онъ чувствовалъ себя немного стсненнымъ на счетъ денегъ, но это все устроится.

— А если не устроится, вдь одна мысль объ этомъ будетъ для ней пыткой.

— Нтъ, они будутъ жить хорошо, Лили должна приготовиться къ скромному роду жизни и не разсчитывать на деньги, вотъ и все..

— Лили и не думаетъ о деньгахъ. Вовсе не думаетъ. Но если Кросби покажетъ ей видъ, что она сдлала его бднымъ человкомъ, Лили будетъ несчастна. Скажите, Бернардъ, не расточителенъ ли онъ?

Но Бернардъ нетерпливо ждалъ минуты, чтобы начать рчь о другомъ предмет, и потому ему не хотлось продолжать разговора относительно супружества Лили, чего конечно можно было бы ожидать отъ него, если бы онъ находился въ другомъ настроени духа.

— Нтъ, не скажу, отвчалъ Бернардъ.— Но, Беллъ…

— Не знаю, мы не могли поступить иначе, а при всемъ томъ, мн кажется, поступили опрометчиво. Если онъ сдлаетъ ее несчастной, Бернардъ, я непрощу вамъ никогда.

Говоря это, Беллъ нжно положила руку на плечо Бернарда, въ тон ея голоса нисколько не обнаруживалось горечи, сердца.

— Вы не должны со мной ссориться, Беллъ, что бы тамъ ни, случилось. Я и себ не позволю ссориться съ вами.

— Вдь я шучу, сказала Беллъ.

— Вы и я никогда не должны ссориться, по крайней мр, я не думаю, чтобы это могло быть. Я могъ бы еще поссориться съ кмъ-нибудь, другимъ, но не съ вами.

Въ голос Бернарда было что-то особенное, легко, инстинктивно предупреждавшее Беллъ о намрени кузена. Беллъ, не могла сказать себ въ ту же минуту, что онъ намренъ предложить ей свою руку теперь же на этомъ мст, но она угадывала, что въ намрене его заключалось боле, чмъ одна нжность обыкновенной братской любви.

— Надюсь, что мы никогда не поссоримся, сказала она.

Говоря это, Беллъ старалась привести въ порядокъ свои мысли, въ ея ум составлялись предположеня, на какого рода любовь разсчитывалъ Бернардъ, и ршене, какого рода любовью можно отвчать ему.

— Беллъ, сказалъ Бернардъ: — вы и я всегда были друзьями.

— Да, Бернардъ, всегда.

— Почему бы вамъ не сдлаться боле чмъ друзьями?

Отдавая капитану Дэлю полную справедливость, я долженъ сказать, что его голосъ при этомъ вопрос былъ совершенно натуральный, и что онъ самъ не обнаруживалъ ни малйшихъ признаковъ волненя. Онъ ршился объясняться въ любви, и объяснялся какъ нельзя спокойне. Сдлавъ вопросъ, онъ ожидалъ отвта. Въ этомъ отношени онъ поступилъ нсколько круто, потому что хотя вопросъ и выраженъ былъ словами, въ которыхъ нельзя ошибиться, но все же онъ далеко не былъ излаженъ съ той полнотою, ожидать которой молоденькая лэди, при подобныхъ обстоятельствахъ, имла полное право.

Кузены сли на траву подл живой изгороди, они были въ такомъ близкомъ разстояни другъ отъ друга, что Бернардъ протянулъ руку и хотлъ взять въ нее руку кузины. Но рука Беллъ лежала съ другой, и Бернардъ ограничился тмъ, что обнялъ ея талю.

— Я не совсмъ понимаю васъ, Бернардъ, отвчала она посл минутной паузы.

— Почему бы намъ не быть боле, чмъ кузенами? Почему бы намъ не быть нуженъ и женой?

Теперь уже Беллъ не могла сказать, что не совсмъ понимаетъ. Если требовался вопросъ боле ясный, то Бернардъ Дэль высказалъ его какъ нельзя ясне. Почему бы намъ не быть мужемъ и женой? Мало найдется людей у которыхъ было бы достаточно смлости предложить подобный вопросъ такъ ршительно.

— Ахъ, Бернардъ! Вы изумили меня.

— Но, надюсь, Беллъ, я не оскорбилъ васъ. Я долго думалъ объ этомъ, но знаю, что мое обращене, даже съ вами, не могло обнаружить моихъ чувствъ. Не въ моемъ характер постоянно улыбаться и говорить нжности, подобно Кросби. Не смотря на то, я люблю васъ искренно. Я искалъ себ жену, и думалъ, что если вы примете мое предложене, то буду весьма счастливъ.

Бернардъ ничего не сказалъ о своемъ дяд и восьмистахъ фунтахъ годоваго дохода, но приготовился сдлать это, какъ только представится удобный случай. Онъ былъ того мння, что восемьсотъ фунтовъ стерлинговъ и хорошее расположене богатаго человка должны служить сильнымъ побужденемъ къ супружеству,— побужденемъ даже къ любви, онъ нисколько не сомнвался, что его кузина будетъ смотрть на этотъ предметъ съ той же точки зрня.

— Вы очень добры ко мн, больше чмъ добры. Я знаю это. Но, Бернардъ! Я никакъ этого не ожидала.

— Дайте же мн отвтъ, Беллъ! Или можетъ быть, вамъ нужно время подумать, переговорить съ матерью, въ такомъ случа, вы дадите мн отвть завтра.

— Мн кажется, я должна вамъ отвчать теперь же.

— Только не отказать, Беллъ. Прежде чмъ сдлать это, подумайте хорошенько. Я долженъ сказать, что этого брака желаетъ нашъ дядя и что онъ устраняетъ всякое затруднене, которое могло бы встртиться на счетъ денегъ.

— О деньгахъ я не думаю.

— Однако, говоря о Лили, вы сами замтили, что надо быть благоразумнымъ. Въ нашей женитьб все будетъ превосходно устроено. Дядя общалъ сейчасъ же назначить намъ…

— Остановитесь, Бернардъ. Не позволяйте себ думать, что какое нибудь предложене со стороны дяди поможетъ вамъ купить… Намъ нтъ никакой надобности говорить о деньгахъ.

— Я хотлъ только познакомить васъ съ фактами этого дла, какъ они есть. Что касается до нашего дяди, то я не могу не думать, что вы будете рады имть его на своей сторон.

— Да, я была бы рада имть его на моей сторон, если бы намревалась… Впрочемъ, желаня моего дяди не могутъ имть вляня на мою ршимость. Дло въ томъ, Бернардъ…

— Въ чемъ же? скажите, милая Беллъ.

— Я всегда считала васъ за брата и любила какъ брата.

— Но эту любовь можно измнить.

— Нтъ, я не думаю, Бернардъ, я пойду дальше и скажу вамъ ршительно, ее нельзя измнить. Я знаю себя довольно хорошо, чтобы сказать это съ увренностю.— Этого быть не можетъ.

— Вы хотите сказать, что не можете полюбить меня?

— Такою любовью, какою бы вы желали. Я люблю васъ искренно — совершенно искренно. Я готова явиться къ вамъ съ утшенемъ во всякой горести, какъ я явилась бы къ брату.

— Неужели же, Беллъ, въ этомъ только и должна заключаться вся ваша любовь?

— Разв этого недостаточно, разв эта любовь не иметъ своей прелести? Не считайте меня, Бернардъ, неблагодарною или гордою. Я знаю хорошо, что вы предлагаете мн гораздо боле, чмъ я заслуживаю. Всякая другая двушка гордилась бы такимъ предложенемъ. Но, милый Бернардъ…

— Беллъ, прежде чмъ вы дадите мн окончательный отвтъ, подумайте объ этомъ, переговорите съ вашей матерью. Конечно, вы были не приготовлены и я не смю ожидать, чтобы вы общали мн такъ много безъ минутнаго размышленя.

— Я была не приготовлена, и потому не отвчала вамъ какъ бы слдовало. Но такъ какъ въ объяснени нашемъ мы зашли довольно далеко, то я не могу позволить себ оставить васъ въ безъизвстностй. Нтъ никакой надобности съ моей стороны заставлять васъ ждать. Въ этомъ дл я знаю свое сердце. Милый Бернардъ, предложене ваше не можетъ быть принято.

Беллъ говорила тихо, такимъ тономъ, въ которомъ отзывалась умоляющая покорность, не смотря на то, тонъ этотъ сообщалъ ея кузену увренность, что она говорила ршительно, что эту ршительность перемнить было бы трудно. Да и то сказать, разв Беллъ не принадлежала къ фамили Дэлей? Случалось ли, чтобы Дэли перемняли когда нибудь свое намрене? Бернардъ нсколько времени сидлъ подл кузины молча, Беллъ тоже, объявивъ свое ршене, она воздерживалась отъ дальнйшихъ словъ. Въ течене нсколькихъ минутъ они не сказали ни слова, глядя на живую изгородь и скрывавшйся за нею ровъ. Беллъ сохраняла прежнее свое положене, держа на колняхъ руки, сложенныя одна въ другую, Бернардъ склонился на бокъ, поддерживая рукою свою голову, его лицо, хотя и было обращено къ Кузин, но глаза пристально смотрли въ траву. Въ течене этого времени, онъ, однакоже, не оставался празднымъ. Отвтъ кузины, хотя и огорчилъ его, но не нанесъ удара, который бы ршительно поразилъ его и отнялъ всякую способность мышленя. Ему казалось, что онъ въ жизнь свою не испытывалъ еще такого огорченя. Умренное желане пробрсть предметъ сдлалось въ немъ сильне, когда ему отказали въ пробртени. Впрочемъ онъ былъ въ состояни разсматривать въ настоящемъ свт свое положене и судить о предстоявшихъ шансахъ, если будетъ домогаться руки кузины, и о выгод, если немедленно оставитъ это домогательство.

— Я не хочу быть настойчивымъ, Беллъ, но могу ли я спросить: если тутъ оказывается предпочтене…

— Тутъ нтъ никакого предпочтеня,— отвчала Беллъ. И они снова минуты на дв оставались безмолвными.

— Дядя мой будетъ очень сожалть объ этомъ,— сказалъ Бернардъ.

— Если только въ этомъ дло, возразила Беллъ: — то право, я не вижу причины, чтобы намъ безпокоиться. Онъ не иметъ и не можетъ имть ни малйшаго права располагать нашими сердцами.

— Въ вашихъ словахъ, Беллъ, я слышу насмшку.

— Милый Бернардъ, никакой нтъ насмшки. Я не думала насмхаться.

— Мн не нужно говорить о моей собственной печали. Вамъ не понять, до какой степени она должна быть глубока. Зачмъ бы сталъ я подвергать себя такому огорченю, если бы тутъ не участвовало мое сердце? Но я перенесу его, если долженъ перенести…

И Бернардъ снова замолчалъ, посмотрвъ на кузину.

— Это скоро пройдетъ, сказала Беллъ.

— Я перенесу его безъ ропота. Но что касается до чувствъ моего дяди, то я долженъ говорить откровенно, а вы, мн кажется, должны выслушать безъ равнодушя. Онъ всегда былъ добръ до насъ обоихъ и любитъ насъ обоихъ боле всхъ другихъ живыхъ созданй. Не удивительно, поэтому, что онъ желалъ нашего брака, и не будетъ удивительно, если вашъ отказъ будетъ для него сильнымъ ударомъ.

— Мн будетъ жаль, очень жаль.

— Я тоже буду сожалть. Теперь я говорю о немъ. Нашъ бракъ былъ его искреннимъ желанемъ, а такъ какъ желанй у него очень не много, то онъ былъ постояненъ въ тхъ изъ нихъ, которыя выражалъ. Когда онъ узнаетъ объ этомъ, то, перемнитъ свое обращене къ намъ.

— Въ такомъ случа онъ будетъ несправедливъ.

— Нтъ, онъ не захочетъ бытъ несправедливымъ. Онъ всегда былъ справедливый человкъ. Но онъ будетъ несчастливъ, и несчасте его, я боюсь, отразятся на другихъ. Милая Беллъ, нельзя ли вопросъ этотъ оставить на нкоторое время неразршеннымъ? Вы увидите, что я не воспользуюсь вашимъ добродушемъ. Я не буду больше безпокоить васъ, положимъ въ течени недль двухъ, или до отъзда Кросби.

— Нтъ, нтъ и нтъ, сказала Беллъ.

— За чмъ вы такъ щедры на эти нтъ?— Въ такой отсрочк не можетъ быть ни малйшей опасности. Я не буду васъ принуждать, вы можете этимъ заставить дядю думать, что потребовали времени на размышлене.

— Есть вещи, Бернардъ, на которыя слдуетъ отвчать немедленно. Сомнваясь въ самой себ, я позволила бы вамъ убдить меня. Но я не сомнваюсь въ себ, и съ моей стороны было бы несправедливо оставлять васъ въ недоумни. Милый, дорогой Бернардъ, этого быть не можетъ, а какъ этого не можетъ быть, то вы, какъ братъ мой, поврите мн, что я говорю откровенно. Этого быть не можетъ.

Въ то время, когда Беллъ произнесла послднй приговоръ, вблизи ихъ послышались шаги Лили и ея жениха, Бернардъ и Беллъ понимали, что разговоръ ихъ долженъ прекратиться. Ни тотъ, мы другая не знали, какъ имъ подняться и оставить это мсто, а между тмъ каждый чувствовалъ, что боле ничего не можетъ быть сказано.

— Видли ли вы что нибудь миле, очаровательне и романтичне, сказала Лили, остановясь передъ ними и глядя на нихъ. И они оставались тутъ во все время, пока мы гуляли и разсуждали о житейскихъ длахъ. Знаешь ли, Беллъ, Адольфу кажется, что въ Лондон намъ нельзя будетъ держать поросятъ. Это меня огорчаетъ.

— Конечно, очень жаль, сказалъ Кросби: — тмъ боле, что Лили, по видимому, хорошо знаетъ эту отрасль домашняго хозяйства.

— Разумется, знаю. Не даромъ же я провела всю свою жизнь въ деревн. Ахъ, Бернардъ, какъ бы я желала, чтобы вы скатились въ ровъ. Оставайтесь въ этой поз, и мы поможемъ вамъ скатиться.

При этомъ Бернардъ всталъ, встала и Беллъ, и вс четверо отправились къ чаю.

ГЛАВА IX.
СОБРАНЕ У МИСТРИССЪ ДЭЛЬ.

Слдующй день былъ днемъ собраня. Наканун этого дня вечеромъ между Беллъ и ея кузеномъ ни слова больше не было сказано, по крайней мр, не было сказано слова, имвшаго какое нибудь значене, и когда Кросби предложилъ своему другу на другое утро сходить въ Малый Домъ и посмотрть, какъ идутъ приготовленя, Бернардъ отказался.

— Ты забылъ, мой любезный, что я не влюбленъ, какъ ты, сказалъ онъ.

— А я такъ думалъ, что ты тоже влюбленъ, замтилъ Кросби.

— Нтъ, — по крайней мр, не такъ влюбленъ, какъ ты. Теб, какъ жениху, позволятъ длать все: сбивать кремъ, настроивать фортепано, если ты умешь. А я только думаю еще быть женихомъ, замышляю вступить въ бракъ по разсчету, чтобы угодить дяд, въ бракъ, который ни подъ какимъ видомъ не долженъ заключать въ себ стснительныхъ условй. Твое положене совершенно противоположно моему.

Говоря все это, капитанъ Дэль, безъ всякаго сомння, фальшивилъ, и если фальшивость можно извинить человку въ какомъ нибудь положени, то она вполн была извинительна Бернарду при томъ положени, въ которомъ онъ находился. Поэтому Кросби отправился въ Малый Домъ одинъ.

— Дэль не хотлъ идти со мной, сказалъ онъ въ разговор съ обитательницами Малаго Дома.— Вроятно онъ готовится къ танцамъ на полян.

— Надюсь, онъ будетъ здсь вечеромъ, сказала мистриссъ Дэль. Беллъ не сказала ни слова. Она положила въ душ своей, что при существующихъ обстоятельствахъ, для кузена ея необходимо было нужно, чтобы его предложене и ея отвтъ оставались для всхъ тайной. Она догадывалась, почему Бернардъ не пришелъ съ своимъ другомъ изъ Большаго Дома, но ни слова не сказала о своей догадк. Лили посмотрла на нее, но посмотрла молча, что касается до мистриссъ Дэль, то она не обратила ни малйшаго витаня на это обстоятельство. Тактъ образомъ проведено было вмст нсколько часовъ, безъ дальнйшаго упоминаня о Бернард Дэл, особливо со стороны Лили и Кросби: они вовсе не замчали его отсутствя.

Мистриссъ Имсъ, съ сыномъ и дочерью, прхали первыми.

— Ахъ какъ мило, что вы прхали рано, сказала Лиди, стараясь выразить что нибудь любезное и прятное, но въ сущности употребивъ ту форму изъявленя радушя, которая для моего слуха всегда звучитъ какъ-то особенно непрятно. ‘Десятью минутами раньше назначеннаго времени, а я думала, что вы прдете по крайней мр тридцатью минутами позже’! Такъ всегда толковалъ я себ слова, которыми меня благодарили за раннй прздъ. Мистриссъ Имсъ была добрая, болзненная, невзыскательная женщина, принимавшая всякаго рода любезности за искреннее привтстве. Впрочемъ и Лили, съ своей стороны, ничего больше не думала выразить, кром любезности.

— Да, мы прхали рано, сказала мистриссъ Имсъ: — собственно потому, что Мари думала зайти въ вашу комнату и поправить свои волосы.

— И прекрасно, сказала Лили, взявъ Мэри за руку.

— При томъ же я знала, что мы вамъ не помшаемъ. Джонни можетъ выдти въ садъ, если тамъ нужно что нибудь подлать.

— Если ему лучше нравится остаться съ нами, намъ очень прятно, сказала мистриссъ Дэль.— А если онъ находитъ насъ скучными…..

Джонни Имсъ пробормоталъ, что ему очень хорошо и въ гостиной, и вслдъ за тмъ занялъ ближайшее кресло. Онъ пожалъ Лили руку, стараясь произнесть коротенькй спичъ, нарочно приготовленный имъ на этотъ случай. ‘Я долженъ поздравить васъ, Лили, и отъ всего сердца выразить надежду, что вы будете счастливы’. Слова были довольно просты, и съ тмъ вмст выразительны, но бдному молодому человку не привелось ихъ высказать. Какъ только слово ‘поздравляю’ достигло слуха Лили, она все поняла, и чистосердече преднамреннаго спича, и причину, почему его не слдовало произносить.

— Благодарю васъ, Джонъ, сказала она:— я надюсь чаще видться съ вами въ Лондон. Тамъ такъ прятно имть вблизи себя стараго Гэствикскаго друга.

Лили говорила своимъ голосомъ и лучше Джонни умла сдерживать бене своего сердца, но и ей при этомъ случа трудно было вполн владть своими чувствами. Молодой человкъ полюбилъ ее чистосердечно и истинно, продолжалъ любить ее, выражая свою искреннюю любовь глубокой грустью и сожалнемъ о томъ, что лишился ея. Скажите, гд найдется двушка, которая не будетъ сочувствовать такой любви и такой грусти, если и та и другая будутъ такъ явно обнаруживаться, потому собственно, что не могутъ скрыть себя, если будутъ такъ опредлительно высказываться противъ воли того, кто ими страдаетъ?

Вскор посл Имсовъ, явилась старушка мистриссъ Хаонъ, коттеджъ которой находился въ нсколько шагахъ отъ Малаго Дома. Она всегда называла мистриссъ Дэль ‘моя милая’, любила дочерей ея, какъ своихъ собственныхъ. Когда ей объявили о предстоящемъ замужств Лили, она съ удивленемъ всплеснула руками, она все еще считала Лили за ребенка, и въ одномъ изъ уголковъ ея коммода все еще хранились остатки сахарныхъ конфектъ, купленныхъ для Лили.— Онъ лондонецъ? Хорошо, хорошо. Лучше было бы жить ему въ провинци. Восемьсотъ фунтовъ въ годъ, моя милая? Говорила она, обращаясь къ мистриссъ Дэль.— Это звучитъ здсь очень прятно, потому что мы вс такя бдныя. Но я полагаю, что восемьсотъ фунтовъ въ годъ не очень много для того, чтобы жить въ Лондон?

— Я думаю, и сквайръ придетъ,— не правда ли? сказала мистриссъ Хаонъ, располагаясь на соф подл мистриссъ Дэль.

— Да, онъ будетъ здсь, скоро, если впрочемъ не отдумаетъ. Вдь вы знаете, онъ со мной не церемонится.

— Отдумаетъ! Знавали ли вы, чтобы Кристоферъ Дэль когда нибудь отдумывалъ?

— Конечно, мистриссъ Хаонъ, онъ бываетъ вренъ своему слову.

— Да такъ вренъ, что если общалъ дать кому нибудь пенни, то непремнно дастъ, а если общалъ отнять фунтъ стерлинговъ, то отниметъ, хотя бы это стоило ему нсколько лтъ времени. Вы знаете, онъ намренъ выгнать меня изъ моего коттеджа.

— Не можетъ быть, мистриссъ Хаонъ!

— Да, моя милая: Джолифъ приходилъ объявить мн (Джолифъ, надо сказать, былъ управляющй сквайра), что если мн не нравится коттеджъ въ настоящемъ его вид, то я могу оставить его, и что сквайръ за переправки потребуетъ плату за наемъ вдвойн. А я только и просила покрасить немного на кухн, гд дерево сдлалось такъ черно, какъ его шляпа.

— Я думаю, что онъ только хотлъ, чтобы вы сами окрасили на свой счетъ.

— Какъ же я могу сдлать это, моя милая, при ста сорока фунтахъ въ годъ на все и про все? Вдь я должна жить! А онъ иметъ мастеровыхъ при себ каждый день круглый годъ! И не безсовстно ли присылать мн такое предложене, мн, которая прожила въ здшнемъ приход пятьдесятъ лтъ? А вотъ и онъ.

И мистриссъ Хаонъ, при вход сквайра, величественно поднялась съ своего мста.

Вмст съ сквайромъ вошли мистеръ и мистриссъ Бойсъ, изъ пасторскаго дома, съ юношей Дикомъ Бойсомъ и двумя двочками Бойсами четырнадцати и пятнадцатилтняго возраста. Мистриссъ Дэль, съ обычнымъ при такихъ случаяхъ видомъ радушя и упрека, спросила, почему не пришли Джэнъ и Чарльзъ, Флоренсъ и Бесси? (Бойсъ имлъ огромную семью). Мистриссъ Бойсъ отвчала на это, что они и безъ того уже нахлынули на Малый Домъ какъ лавина.

— А гд же… молодые люди? спросила Лили, принимая видъ притворнаго удивленя.

— Они будутъ часа черезъ два или три, сказалъ сквайръ.— Оба они одты были къ обду, какъ мн казалось, очень щегольски, но для такого торжественнаго случая, они нашли необходимымъ одться еще парадне. Какъ поживаете, мистриссъ Хаонъ? Надюсь, въ добромъ здоровь?— Ревматизма нтъ, э?

Эти вопросы сквайръ произносилъ очень громко, почти въ самое ухо мистриссъ Хаонъ. Мистриссъ Хаонъ, правда, была немного, крпка на ухо, но очень немного, и терпть не могла, чтобы ее считали глухою. Не любила она также, чтобы ее считали страждущею ревматизмомъ. Сквайръ это зналъ, и потому привтстве его было далеко нелюбезно.

— Вамъ бы не слдовало, мистеръ Дэль, доводить меня до лихорадки. Теперъ, слава Богу, здорова, благодарю васъ. Весной было колотье: въ этомъ коттедж ужасно какъ сквозитъ! ‘Удивляюсь, какъ ты можешь жить въ немъ’, говорила сестра моя, когда прзжала навстить меня. Я и думаю, что лучше отправиться къ ней въ Хамершамъ, только знаете, проживши пятьдесятъ лтъ въ одномъ приход, не всякому хочется переселиться на другое мсто.

— Пожалуйста, вы и не думайте узжать отъ насъ, сказала мистриссъ Бойсъ, весьма негромко, протяжно и внятно, надясь этимъ угодить старушк. Но старушка поняла все. Мистриссъ Бойсъ женщина хитрая, говорила она съ мистриссъ Дэль, передъ окончанемъ вечера. На свт есть старые люди, угодить которымъ весьма трудно и съ которыми не смотря на то, невозможно почти жить, если имъ не угождать.

Наконецъ два героя перешли черезъ поляну и черезъ стекольчатую дверь явились въ гостиную, при вход ихъ Дили сдлала низкй реверансъ, ея свтлое кисейное платье пышными складками сложилось на полу, такъ что Лили казалась роскошнымъ цвткомъ, который выросъ на ковр, сложивъ ладонь на ладонь у пряжки кушака, она произнесла: ‘мы ждемъ прибытя вашей высокой милости и вполн сознаемъ, какъ много обязаны вамъ за удостоене своимъ посщенемъ нашей бдной хижины’. Сказавъ это, она тихо поднялась, улыбаясь,— о, какъ очаровательно улыбаясь! человку, котораго любила, складки кисейнаго платья приняли волнистыя формы, какъ будто и он улыбались вмст съ нею.

Мн кажется, въ мр нтъ ничего миле преднамреннаго, обдуманнаго изъявленя любви двушки къ любимому человку, когда она твердо ршилась, чтобы весь свтъ зналъ о томъ, что она всецло отдалась ему.

Не думаю, чтобы все это нравилось Кросби, какъ бы слдовало нравиться. Ему нравилось смлое уврене Лили въ любви, когда они бывали вдвоемъ. И какому человку не понравились бы подобныя увреня при подобныхъ случаяхъ. Впрочемъ, можетъ статься, ему было бы прятне, если бы Лили боле придерживалась реторической фигуры, извстной подъ именемъ умолчаня, была скрытне относительно своихъ чувствъ въ то время, когда ихъ окружали постороння лица. Онъ не обвинялъ ее въ недостатк нжности. Онъ слишкомъ хорошо зналъ ея характеръ, былъ, если не совсмъ непогршителенъ въ этомъ знани, то по крайней мр слишкомъ близокъ къ этой непогршительности, чтобы позволить себ противъ нея подобное обвинене. Такое проявлене чувства казалась для него ребяческимъ и потому не нравилось ему. Ему не хотлось быть представленнымъ, даже Оллинтонскому обществу, въ качеств жертвы, приготовленной къ закланю и связанной лентами, для возложеня на жертвенникъ. Позади всего этого скрывалось чувство, что было бы гораздо лучше безъ подобнаго рода манифестацй. Само собою разумется, вс знали, что онъ женится ни Лили Дэль, и разв онъ,— какъ Кросби говаривалъ себ довольно часто,— позволялъ себ когда нибудь думать объ отказ отъ этой женитьбы. Правда, свадьба, по всей вроятности, будетъ отсрочена. Онъ не говорилъ еще объ этомъ съ Лили, создавъ для себя какое-то затруднене въ приступ къ подобному объясненю. ‘Я ни въ чемъ не откажу вамъ,— говорила ему Лили, только пожалуйста не торопитесь’. Поэтому онъ не видлъ передъ собой особеннаго затрудненя и только желалъ чтобы Лили воздерживалась отъ выраженй, какъ въ словахъ, такъ и въ обращени, которыя, по видимому, заявляли всему свту, что она намрена выдти замужъ немедленно. ‘Завтра я долженъ непремнно съ ней объясниться’, сказалъ онъ про себя, выслушавъ привтстве съ тмъ же притворно-серьезнымъ видомъ, съ какимъ произнесла его Лили.

Бдная Лили! какъ мало понимала она, что происходило въ душ Кросби! Зная его желане, она бы тщательно завернула любовь свою въ салфетку, такъ что никто бы ее не увидлъ, никто, кром его во всякое время, когда бы онъ ни захотлъ полюбоваться этимъ сокровищемъ. Если она дйствовала такъ открыто, то все это длалось собственно для него. Она видала двушекъ, которыя полу-стыдились своей любви, но она не стыдилась ни своей, ни его любви. Она вполн отдалась ему, и теперь весь свтъ могъ знать объ этомъ, если только весь свтъ нуждался въ подобномъ свдни. Зачмъ ей стыдиться того, что, по ея мнню, служило для нея такой большой честью? Она слышала о двушкахъ, которыя не хотли говорить о своей любви, на томъ основани, что въ мр нтъ ничего постояннаго и врнаго вообще, а для любви — въ особенности, отъ чаши до губъ, по пословиц, большое разстояне: — упадетъ она и разобьется. Везд нужна осторожность. Для Лили не представлялось надобности въ подобной осторожности! Для нея не могло существовать непостоянства или неврности. Если бы чаша ея и выпала изъ рукъ, если бы ей и выпала подобная судьба, вслдстве вроломства или несчастя,— никакая осторожность не могла бы спасти ее. Упавшая чаша до такой степени раздробилась бы отъ своего паденя, что всякая попытка собрать ея обломки и составить изъ нихъ снова одно цлое была бы невозможна. Никогда этого Лили не высказывала: и смло шла впередъ, смло показывала свою любовь, не скрывая ея ни отъ кого.

Посл пирожнаго и чаю, когда прибылъ послднй изъ гостей, ршено было, что первые два или три танца должны состояться на полян.

— Ахъ, Адольфъ, какъ я рада его прзду, сказала Лили:— пожалуйста, полюбите его.

Прзжй этотъ былъ не кто другой, какъ докторъ Крофтъ, о которомъ Лили иногда говорила своему жениху, но при этомъ съ его именемъ никогда не связывала имени своей сестры. Не смотря на то, Кросби догадывался, что этотъ Крофтъ или былъ прежде влюбленъ, или влюбленъ въ настоящее время, или будетъ влюбленъ въ Беллъ, а такъ какъ онъ приготовился защищать притязаня по этой части своего друга Дэля, то особенно не торопился оказать доктору радуше, какъ самому близкому семейному другу. Онъ еще ничего не звалъ о предложени Дэля и объ отказ Беллъ, и потому приготовился къ войн, если бы она оказалась необходимою. Сквайра, въ настоящую минуту, онъ сильно не жаловалъ, но если судьба предназначала подарить ему жену изъ этой фамили, онъ лучше бы желалъ имть своякомъ владльца Оллинтона и внука лорда де Геста, чмъ какого-то сельскаго врача, какъ Кросби, въ гордости своей, называлъ доктора Крофта.

— Къ несчастю, сказалъ онъ: — я никогда не полюблю такого мужчину, котораго считаютъ образцомъ совершенства.

— Но его вы должны полюбить. И онъ вовсе не образецъ совершенства: онъ, какъ и вс мужчины, куритъ, здитъ на охоту и длаетъ другя негодныя вещи.

Съ этими словами Лили выступила впередъ поздороваться съ своимъ другомъ.

Докторъ Крофтъ былъ жиденькй, худощавый мужчина высокаго роста, съ блестящими черными глазами, съ круглымъ лицомъ, съ черными почти кудрявыми волосами, которые, однакоже, не выдвигались впередъ надъ его лбомъ и висками, чтобы дополнить красоту лица, съ тонкимъ хорошо-сформированнымъ носомъ и ртомъ, который можно бы считать совершенствомъ, если бы губы были немного пополне. Нижняя часть лица, разсматриваемая отдльно, имла нсколько суровое выражене, которое выкупалось, однакоже, блескомъ его глазъ. И все же художникъ непремнно бы сказалъ, что нижня черты его лица были несравненно красиве.

Лили подошла къ нему и съ особеннымъ радушемъ поздоровалась, прибавивъ, что она очень, очень рада его видть.— Теперь я должна представить васъ мистеру Кросби, сказала она, ршась, по видимому, выполнить роль свою до конца. Молодые люди пожали руку другъ другу, холодно, не сказавъ ни слова, какъ это длаютъ обыкновенно молодые люди, когда встрчаются при подобныхъ обстоятельствахъ. Они сейчасъ же разошлись, къ крайнему разочарованю Лили. Кросби стоялъ отдльно съ устремленными въ потолокъ глазами, казалось, что онъ намренъ былъ держать себя важно и при томъ въ сторон отъ другихъ, между тмъ какъ Крофтъ торопливо подошелъ къ камину, сказавъ по дорог нсколько любезностей мистриссъ Дэль, мистриссъ Бойсъ и мистриссъ Харпъ. Отъ камина онъ тихонько пробрался къ Беллъ.

— Мн очень прятно, сказалъ онъ: — поздравить васъ съ предстоящимъ бракомъ вашей сестры.

— Да, сказала Беллъ:— мы знали, что вамъ прятно будетъ услышать о ея счасти.

— Дйствительно, прятно, и я вполн надюсь, что она будетъ счастлива. Вамъ всмъ онъ нравится: не правда ли?

— Мы вс его очень полюбили.

— Мн сказывали, что онъ въ хорошихъ обстоятельствахъ. Счастливый человкъ, весьма счастливый, весьма счастливый.

— Конечно, и мы такъ думаемъ, сказала Беллъ.— Не потому, однако же, что онъ богатъ.

— Нтъ, не потому, что онъ богатъ, но потому, что удостоенъ такого счастя, потому что его обстоятельства доставятъ ему возможность владть этимъ сокровищемъ и наслаждаться имъ.

— Да, дйствительно, сказала Беллъ: — совершенно справедливо.

Сказавъ это, Беллъ сла на стулъ и, съ тмъ вмст, положила конецъ разговору. Совершенно справедливо, повторила она про себя. Но едва только выговорила эти слова, какъ подумала, что это совсмъ не такъ, и что докторъ Крофтъ ошибался. ‘Мы любимъ его не потому, что онъ достаточно богатъ, чтобы жениться безъ тревожной мысли, но потому, что онъ ршается жениться, хотя и не богатъ’. Сказавъ это про себя, Беллъ разсердилась на доктора.

Докторъ Крофтъ отошелъ къ дверямъ и прислонился къ стн, засунувъ больше пальцы своихъ рукъ въ рукава жилета. Говорили, что онъ былъ застнчивъ. И мн казался онъ застнчивымъ, а между тмъ это былъ человкъ, который ни подъ какимъ видомъ не побоялся бы привести въ исполнене задуманный планъ. Онъ будетъ смло и много говорить передъ цлой толпой, все равно, будетъ ли эти толпа состоять изъ мужчинъ или женщинъ, онъ былъ весьма твердъ въ своихъ убжденяхъ, положителенъ и настойчивъ въ преслдовани своей цли, за то онъ не умлъ говорить немного, когда, въ сущности, говорить было не о чемъ. Онъ не умлъ разыгрывать роль, когда чувствовалъ, что она для него негодится. Онъ не изучалъ науки принимать на себя важный видъ, гд бы ни случалось ему находиться. Дло другое Кросби, тотъ вполн изучилъ эту науку и чрезъ нее процвталъ. Поэтому Крофтъ удалился къ дверямъ и прислонился къ стн, а Кросби выступилъ впередъ и сялъ, какъ Аполлонъ, между всми гостями. ‘Какъ длаетъ онъ это?’ говорилъ про себя Джонни Имсъ, завидуя совершеннйшему счастю лондонскаго фешенебельнаго человка.

Наконецъ, Лили вывела на поляну танцоровъ, и такъ образовался кадриль. Поляна оказалась, однакоже, неудобною. Музыка изъ одной только скрипки, которую Кросби нанялъ въ Гэствик, была недостаточна для этой цли, и при томъ же трава, довольно гладкая для игры въ криккетъ, была весьма шероховата для ногъ танцующихъ.

— Очень мило, сказалъ Бернардъ своей кузин: — я ничего не знаю, что могло бы быть миле, только….

— Я знаю, что вы хотите сказать, прервала Лили: — я все-таки останусь здсь. Изъ васъ никто не настроенъ къ романтичности. Вы взгляните только на луну позади церковнаго шпица. Я останусь здсь на всю ночь.

И Лили пошла по одной изъ садовыхъ дорожекъ, за ней послдовалъ ея женихъ.

— Неужели вамъ не нравится луна? спросила Лили, взявъ руку Кросби, къ которой она такъ теперь привыкла, что даже не думала о ней, когда брала ее.

— Нравится ли мн луна?— не знаю, солнце мн нравится лучше. Я не совсмъ-то врю въ лунный свтъ. Мн кажется, хорошо говорить объ этомъ, когда человкъ настроенъ къ сентиментальности.

— Ахъ, да, этого я очень боюсь. Я часто говорю Беллъ, что ея романтичность увянетъ, какъ увядаютъ розы. И потомъ я начинаю думать, что проза полезне поэзи, что разсудокъ лучше сердца, и… и… что деньги лучше любви. Все это такъ, я знаю,— и все-таки люблю лунный свтъ.

— И поэзю, и любовь?

— Да. Поэзю много, а любовь еще больше. Быть любимой вами для меня очаровательне всхъ моихъ мечтанй,— лучше всякой поэзи, которую я читала.

— Неоцненная Лили,— и ничмъ не сдерживаемая рука его обвилась вокругъ ея тали.

— Въ этомъ я вижу и значене луннаго свта, и благотворное дйстве поэзи, продолжала влюбленная двушка.— Тогда я не знала, почему мн нравились подобныя вещи, но теперь знаю. Это потому, что я хотла быть любимой.

— И любить.

— О, да. Одно безъ другаго ничего бы не значило. Оно составляетъ или будетъ составлять прелесть для васъ — другое для меня. Любить васъ, или знать, что я могу любитъ васъ — для меня величайшее наслаждене.

— Вы хотите сказать, что въ этомъ заключается осуществлене вашего романа.

— Да, но, Адольфъ, это не должно быть окончанемъ романа, Вамъ должны нравиться томныя сумерки и длинные вечера, когда мы будемъ одни, вы должны читать мн книги, которыя мн нравятся, наконецъ, вы не должны пручать меня къ мысли, что мръ нашъ и холоденъ, и сухъ, и жестокъ, нтъ не должны,— хотя я часто твержу объ этомъ въ разговорахъ нашихъ съ Беллъ. Отъ васъ я не должна слышать и не услышу этого.

— Онъ не будетъ ни холоденъ, ни жестокъ, если я съумю предупредить и то, и другое.

— Милый Кросби, вы понимаете, что я хотла сказать. Я не буду считать его ни холоднымъ, ни жестокимъ, даже иногда, когда вздумала бы постить насъ какая нибудь скорбь,— если вы…. я думаю вы поняли, что я хотла сказать.

— Если я буду беречь васъ.

— Въ этомъ я не сомнваюсь, нисколько не сомнваюсь. Неужели вы думаете, что я не могу довриться вамъ?— Нтъ, я хочу сказать вамъ, что вы не должны считать забавными мое сочувстве къ лунному свту, къ чтеню стиховъ и…

— И говорить пустяки. Сказавъ это, Кросби еще крпче сжалъ ея талю, тонъ его голоса въ эту минуту еще боле нравился Лили.

— Мн кажется, что я и теперь говорю пустяки, сказала она, съ недовольнымъ видомъ.— Вамъ прятне было, когда я говорила о поросятахъ, не правда ли?

— Неправда, мн прятне всего слушать васъ теперь.

— Почему же вамъ непрятно было тогда? Разв я сказала тогда что нибудь оскорбительное для васъ?

— Вы мн лучше всего нравитесь теперь, потому что….

Они остановились на узенькой дорожк, идущей черезъ мостикъ въ садъ Большаго Дома, ихъ окружала тнь густо-разросшихся лавровыхъ деревьевъ. Но свтъ луны ярко пробивался между деревьями, которыми оканчивалась маленькая аллея, и Лили, взглянувъ на Кросби, могла ясно разсмотрть форму его лица, выражене нжности и любви въ его глазахъ.

— Потому что…. сказалъ онъ и потомъ нагнулся къ ней, еще крпче обнявъ ее, между тмъ какъ Лили приподнялась на ципочки, губы ихъ прикоснулись, и за тмъ послдовалъ нжный, страстный поцалуй.

— Другъ мой! сказала Лили: — жизнь моя! любовь моя!

Возвращаясь ночью въ Большой Домъ, Кросби положительно ршилъ, что никакя денежные разсчеты не принудятъ его измнить слово, данное Лилан Дэль. Ршимость его простиралась еще дальше: онъ не хотлъ откладывать свадьбы на дальнй срокъ, который не долженъ былъ простираться дале шести или восьми мсяцевъ, и ужъ никакъ не боле десяти, лишь бы только успть ему устроить въ этотъ промежутокъ времени свои дла. Разумется, ему придется отказаться отъ всего, отъ всхъ возвышенныхъ видовъ въ его жизни, отъ честолюбя, но что же длать, съ грустью говорилъ онъ самому себ: я приготовился къ этому. Такова была ршимость Кросби, и, размышляя о ней въ постели, онъ пришелъ къ заключеню, что едва ли найдется нсколько мужчинъ, мене его самолюбивыхъ.

— Но что скажутъ въ гостиной о нашемъ отсутстви? сказала Лили, вспомнивъ о гостяхъ.— При томъ, вдь вы знаете, я должна распорядиться танцами. Пойдемте поскорй, и будьте умницей. Пожалуйста ангажируйте на вальсъ Мэри Имсъ. Если вы этого не сдлаете, я не буду говорить съ вами весь вечеръ.

Дйствуя подъ влянемъ такой угрозы, Кросби, по возвращеня въ гостиную, попросилъ молоденькую лэди удостоить его чести провальсировать съ нимъ. Мэри чувствовала себя на седьмомъ неб счастя. Въ состояня ли цлый мръ доставить что нибудь восхитительне вальса съ такимъ кавалеромъ, какъ Адольфъ Кросби! А бдненькая Мэри Имсъ танцовала хорошо, хотя не умла говорить такъ же хорошо и много, и притомъ посл вальса долго не могла успокоиться. Во время движеня она прилагала всю свою энергю и очень заботилась о выполнени механической части танца, чтобы не затруднить кавалера. ‘Благодарю васъ, очень мило, немного погодя, я могу повторить съ вами вальсъ’. Только этими словами и ограничивался разговоръ ея съ Кросби, не смотря на то, ей казалось, что она никогда еще не держала себя такъ хорошо, какъ при этомъ случа.

Хотя танцующихъ было не боле пяти паръ, и хотя не танцующе, какъ-то сквайръ, мистеръ Бойсъ и пасторъ изъ сосдняго прихода не имли никакихъ развлеченй, вечеръ однакоже прошелъ весьма весело. Ровно въ двнадцать часовъ подали небольшой ужинъ, который, безъ сомння, облегчилъ нсколько скуку мистриссъ Хаонъ и доставилъ не малое удовольстве мистриссъ Бойсъ. Что касается до дтей мистриссъ Бойсъ, то я нисколько не сожалю о нихъ. Вс вообще бываютъ счастливы въ своемъ дтскомъ счасти, а если нтъ, то показываютъ видъ, что счастливы. Во всякомъ случа, они просто исполняютъ какую-то прямую обязанность, которую въ свое время исполняли для нихъ друге. Но для чего пускаются на подобныя собраня мистриссъ Харпы? Къ чему эта древняя лэди просиживала нсколько часовъ и, звая, съ нетерпнемъ ждала минуты, когда ей можно забраться въ постель, поглядывая черезъ каждые десять минуть на часы, чувствуя, что вс кости ея ноютъ, что старымъ ушамъ ея больно отъ окружающаго шума? Неужели вс эти страданя переносятся для одного только ужина? Какъ бы то ни было, посл ужина служанка мистриссъ Хаонъ провела ее до коттеджа, за ней побрела мистриссъ Бойсъ, сквайра проводили довольно парадно, прощаясь съ хозяйкою дома, онъ намекнулъ молодымъ людямъ, чтобы по возвращени домой не длали шуму. Бдный пасторъ еще оставался, отъ времени до времени онъ обращался къ мистриссъ Дэль съ скучными рчами и глядлъ глазами Тантала на свтскя радости и удовольствя, приготовленныя для другихъ. Надобно сказать, что общественное мнне и мнне англйскихъ епископовъ сложились въ этомъ отношени какъ-то особенно жестоко противъ пасторовъ.

Въ послднй перодъ вечернихъ удовольствй, когда время, танцы и другя развлеченя сдлали всхъ молодыхъ людей счастливыми, Джонъ Имсъ въ первый разъ стоялъ подл Лили въ пар кадрили. Лили сдлала все, что только могла, лишь бы принудить его оказать для нея эту милость: она чувствовала, что для нея это было бы милостью. Лили, быть можетъ, не совсмъ понимала, какъ велико было желане съ его стороны ангажировать ее и въ то же время получить отказъ. Не смотря на то, она понимала многое. Она знала, что онъ не сердился на нее, знала, что онъ страдалъ сколько вслдстве отвергнутой любви, столько и отъ самой любви, которую продолжалъ еще питать къ Лили. Она желала успокоить его, облегчить его страданя, и въ то же время не совсмъ врила въ полную, прямую, непринужденную искренность его чувствъ.

Наконецъ, Джонни подошелъ къ ней и, хотя Лили была ангажирована, но тотчасъ же приняла его предложене. Она перепорхнула черезъ комнату.

— Адольфъ, сказала она: — я не могу танцовать съ вами, хотя и общала. Меня просить Джонъ Имсъ, и я еще ни разу съ нимъ не танцовала. Вы понимаете меня, и врно будете паинькой,— не правда ли?

Кросби нисколько не ревновалъ, какъ паинька, онъ спокойно слъ въ уголокъ позади дверей.

Въ течене первыхъ пяти минутъ разговоръ между Имсомъ и Лили былъ весьма обыкновенный. Она повторила желане видться съ нимъ въ Лондон, а онъ, безъ всякаго сомння, общалъ исполнить это желане. Посл того наступило молчане на нсколько времени, и затмъ нужно было танцовать.

— Не знаю еще, когда будетъ наша свадьба, сказала Лили, когда кончилась фигура и когда оба они снова стояли другъ подл друга.

— Тмъ мене я могу знать объ этомъ, сказалъ Имсъ.

— Во всякомъ случа, я полагаю, не въ ныншнемъ году: это можно сказать почти наврное.

— Можетъ быть, весной, намекнулъ Имсъ. Онъ безсознательно желалъ, чтобы свадьба была отложена на боле продолжительное время, и въ то же время не хотлъ огорчать Лилаи

— Я говорю объ этомъ собственно потому, что намъ было бы весьма прятно, если бы вы могли быть здсь въ день моей свадьбы. Мы вс васъ такъ любимъ, и я въ особенности желаю, чтобы этотъ день вы провели вмст съ нами.

Почему это такъ постоянно длается двушками, выходящимя замужъ? Почему он постоянно просятъ мужчинъ, которые любили ихъ, присутствовать на свадьб ихъ съ другими мужчинами? Тутъ нтъ, кажется, особеннаго торжества. Это длается просто изъ одного расположеня и любви. Он надятся предложить что нибудь смягчающее, а отнюдь не увеличивающее душевную скорбь, которой сами были виновными: — ‘вы не можете жениться на мн, говоритъ, по видимому, новобрачная, но вмсто безпредльнаго счастя, которое бы я могла доставить вамъ, сдлавшись вашей женой, вы будете имть удовольстве видть меня за мужемъ за другимъ’. Я вполн цню образъ дйствй подобнаго рода, но, говоря по чистой совсти сомнваюсь въ удовольстви, которое можетъ доставить такая замна.

При настоящемъ случа Джонъ Имсъ былъ одного со мной мння, онъ не принялъ приглашеня Лили.

— Неужели вы не хотите сдлать для меня этого одолженя? сказала Лили голосомъ, исполненнымъ непритворной нжности.,

— Я готовъ сдлать вамъ всякое одолжене, угрюмо отвчалъ Джонни.

— Кром этого?

— Да, кром этого. Я не въ состояни сдлать этого.

Сказавъ это, Джонни долженъ былъ танцовать, и когда кончивъ фигуру, снова стоялъ подл Лили, они оба оставались безмолвными до конца кадрили. Отчего это въ ту ночь Лили думала о Джонни Имс гораздо больше, чмъ бывало прежде, отчего въ ней явилось большее расположене уважать его, какъ человка, который обнаруживалъ большой запасъ своей собственной воли?

Въ эту кадриль Крофтъ и Беллъ танцовали вмст и тихо говорили о свадьб Лили.

— Мужчина можетъ перенести очень многое, говорилъ Крофтъ:— но онъ не иметъ права заставить женщину переносить нищету.

— Можетъ быть, сказала Беллъ.

— То, что для мужчины не составляетъ страданя, чего мужчина, можетъ статься, и не почувствуетъ,— для женщины будетъ земнымъ адомъ.

— Весьма быть можетъ, сказала Беллъ, не обнаруживъ ни малйшаго сочувствя къ этимъ словамъ, ни въ лиц, ни въ голос. Но она запомнила каждое слово, сказанное Крофтомъ, и доискивалась истины въ каждомъ изъ нихъ со всею силою своего сердца и ума, со всею пылкостью своей души. ‘Какъ будто женщина не въ состояни перенести боле мужчины’! говорила она самой себ, проходя по комнат, освободясь отъ руки доктора.

Танцы кончились, и остальные гости разошлись.

ГЛАВА X.
МИСТРИССЪ ЛЮПЕКСЪ И АМЕЛЯ РОПЕРЪ.

Я ввелъ бы доврчиваго читателя въ большое заблуждене, сказавъ ему, что мистриссъ Люпексъ была любезная, милая женщина. Можетъ статься, фактъ, что она была не любезна, составляетъ одинъ изъ величайшихъ недостатковъ, который можно было бы вмнить ей въ вину, но этотъ недостатокъ принялъ таке широке размры и разросся въ такомъ множеств различныхъ мстъ ея жизни, подобно плодовитому растеню, распускающему свои корни и листья по всему саду, что длалъ ее несносною въ каждой отрасли жизни и одинаково отвратительною для тхъ, кто зналъ ее мало и кто зналъ ее много. Если бы наблюдатель имлъ возможность заглянуть въ душу этой женщины, то увидлъ бы, что Люпексъ хотла быть порядочной женщиной, что она длала, или по крайней мр, общала себ сдлать нкоторыя попытки усвоить добрую нравственность и приличе. Для нея было такъ естественно терзать тхъ, кого несчасте сближало съ ней, и особливо того несчастнаго человка, который, должно быть, въ черный день прижалъ ее къ груди своей, какъ жену, какъ подругу своей жизни, тогда нравственность совсмъ покинула ее и приличе для нея не существовало.

Мистриссъ Люпексъ, какъ я уже описывалъ, была женщина не безъ нкоторой женской прелести въ глазахъ тхъ, кому нравилось утреннее дезабилье и вечерне наряды, которые длинный носъ, согнутый на сторону, не считали недостаткомъ. Она была умна въ своемъ род и умла говорить остроумныя вещи. Она умла также льстить и говорить любезности, хотя самая любезность ея отзывалась чмъ-то непрятнымъ. Она, должно быть, имла порядочную силу воли, иначе мужъ ея убжалъ бы отъ нея задолго до того времени, которое я описываю. Иначе, тоже, едвали бы она попала на житье въ гостиную мистриссъ Роперъ, потому что хотя сто фунтовъ стерлинговъ въ годъ, плаченные или общанные быть уплаченными, и имли въ хозяйственныхъ разсчетахъ мистриссъ Роперъ весьма важное значене, но не смотря на то, едва только прошли первые три мсяца пребываня мистриссъ Люпексъ въ Буртонъ-Кресцент, какъ въ хозяйк дома родилось сильное желане отдлаться отъ своихъ женатыхъ квартирантовъ.

Быть можетъ, я лучше всего опишу маленькй случай въ Буртонъ-Кресцент во время отсутствя нашего друга Имса и течене длъ въ той мстности, представивъ два письма, которыя Джонни получилъ по почт въ Гэствик, поутру посл вечера въ дом мистриссъ Дэль. Одно письмо было отъ его прятеля Крэдля, другое — отъ преданной Амели. Въ настоящемъ случа передамъ письмо отъ джентльмена первымъ, полагая, что лучше угожу желанямъ моихъ читателей, придержась скромности до послдней возможности.

Сентября 186* г.

‘Любезный мой Джонни,

У насъ, въ Кресцент, случилось страшное происшестве, я ршительно не знаю, какъ разсказать теб о немъ, хотя и долженъ это сдлать, потому что нуждаюсь въ твоемъ совт. Теб извстны мои отношеня къ мистриссъ Люпексъ, и можетъ статься, ты помнишь, что мы говорили на дебаркадер желзной дороги. Мн, конечно, нравилось ея общество, какъ нравилось бы общество всякаго другаго друга. Я зналъ, безъ сомння, что она прекрасная женщина, и если ея мужу угодно быть ревнивымъ, то я не могъ этому помочь. Я не имлъ въ виду ничего дурнаго, и, если бы понадобилось, могъ бы привести тебя въ свидтели, чтобы доказать справедливость моихъ словъ. Я не сказалъ ей ни одного слова за стнами гостиной мистриссъ Роперъ, а въ стнахъ гостиной всегда бывала миссъ Спрюсъ, или сама мистриссъ Роперъ, или кто нибудь другой. Теб извстно также, что мужъ ея пьетъ иногда страшнымъ образомъ, и когда напьется, то, разумется, съумасбродствуетъ. Вчера вечеромъ, около девяти часовъ, онъ пришелъ совершенно въ пьяномъ вид. Судя по словамъ Джемимы (Джемима была горничная мистриссъ Роперъ), онъ пьянствовалъ въ театр около трехъ дней. Мы не видли его со вторника. Онъ вошелъ прямо въ гостиную и послалъ Джемиму за мной, сказавъ, что ему нужно меня видть. Мистриссъ Люпексъ находилась въ комнат, и, услышавъ приказане пригласить меня, прибжала ко мн и сказала: — что если предполагается сдлать кровопролите, то она уйдетъ изъ дому. Въ гостиной не было больше никого, кром миссъ Спрюсъ, которая, не сказавъ ни слова, взяла свчку и ушла на верхъ. Можешь представить себ, что обстоятельство это было въ высшей степени непрятно. Что долженъ былъ я длать съ пьянымъ человкомъ внизу въ гостиной? Какъ бы то ни было, она, по видимому, думала, что мн надо идти. ‘Если онъ поднимется сюда, сказала она: — то я буду жертвой. Вы еще мало знаете, на что бываетъ способенъ этотъ человкъ, когда гнвъ его воспламененъ виномъ’. Ты я думаю, знаешь, что я не трусъ передъ кмъ бы то ни было но къ чему мн было ввязываться въ такую суматоху, какъ эта? Я ничего не сдлалъ. И при томъ же, еслибы началась ссора и изъ нея вышло бы что нибудь, какъ этого надо было ожидать, если бы произошло кровопролите, какъ выразилась мистриссъ Люпексъ, или драка, или, если бы онъ разбилъ мн голову каминной кочергой, съ какими бы глазами показался я въ должность? Человкъ, состоящй въ общественной служб, напримръ, какъ ты и я, не можетъ заводить ссоры, а тмъ боле вступать въ драку. Такъ, по крайней мр, я думалъ въ этотъ моментъ. ‘Пожалуйста, идите внизъ, сказала горничная: — если не хотите видть меня убитой у вашихъ ногъ’. Фишеръ говоритъ, что если сказанное мною правда, то они, должно быть, сами устроили это все между собою. Не думаю, потому что я увренъ, что она дйствительно любитъ меня, и при томъ же каждому извстно, что они никогда и ни въ чемъ не соглашаются. Она умоляла меня спуститься внизъ. Нечего длать, я спустился. Въ самомъ низу лстницы стояла Джемима, я слышалъ, что Люпексъ ходилъ взадъ и впередъ по гостиной. ‘Будьте осторожны, мистеръ Крэдль’, сказала горничная:— я видлъ по ея лицу, что она была въ страшномъ испуг. Въ это время я увидлъ свою шляпу на стол зала, и мн въ тотъ же моментъ пришла въ голову мысль, что я долженъ посовтоваться съ какимъ нибудь другомъ. Разумется, я нисколько не боялся человка, который расхаживалъ въ гостиной, но кто бы оправдалъ меня, еслибъ я вступилъ въ драку, даже для защиты своей жизни, въ дом мистриссъ Роперъ? Я обязанъ былъ подумать о ея интересахъ. Поэтому я взялъ шляпу и преспокойно вышелъ въ уличную дверь. ‘Скажи ему, сказалъ я Джемим:— что меня нтъ дома’, и сейчасъ же отправился къ Фишеру, предполагая послать его къ Люпексу въ качеств моего друга, но, какъ нарочно, Фишеръ былъ въ шахматномъ клуб.

‘Такъ какъ, по моему мнню, въ подобномъ случа нельзя было терять ни минуты времени, то я поспшилъ въ клубъ и вызвалъ Фишера. Ты знаешь, какой хладнокровный человкъ этотъ Фишеръ. Мн кажется, взволновать его ничто не въ состояни. Когда я разсказалъ ему всю исторю, онъ отвтилъ: — что Люпексъ проспится и тмъ дло кончится, не такъ думалъ я, прогуливаясь около клуба въ ожидани, когда Фишеръ кончитъ игру. Фишеръ полагалъ, что мн лучше всего воротиться въ Буртонъ-Кресцентъ, но, разумется, я зналъ, что объ этомъ и думать нельзя, и кончилъ тмъ, что проспалъ ночь на соф Фишера, а утромъ послалъ домой за нкоторыми вещами. Я хотлъ, чтобы Фишеръ до должности сходилъ къ Люпексу, но онъ сказалъ, что лучше повременить, и что зайдетъ къ нему въ театръ, кончивши занятя по служб.

‘Я хочу, чтобы ты написалъ мн немедленно, сказавъ въ письм своемъ все, что ты знаешь объ этомъ дл. Я прошу тебя собственно потому, что мн не хочется вовлекать въ эту исторю кого нибудь изъ другихъ жильцовъ въ дом мистриссъ Роперъ. Мн крайне непрятно, что не могу оставить ея домъ сейчасъ же, не могу потому, что не отданы деньги за послднюю четверть года, иначе я бжалъ бы отсюда, этотъ домъ, скажу теб, не годится ни для меня, ни для тебя. Поврь, мистеръ Джонни, что я говорю теб сущую правду. Сказалъ бы я теб нсколько словъ объ А. Р., но боюсь, что слова мои поведутъ къ неудовольствю. Пожалуйста пиши ко мн безотлагательно. Мн кажется, лучше будетъ, если ты напишешь къ Фишеру, такъ что онъ можетъ показать письмо твое Люпексу, и подтвердить при этомъ, основываясь на твоихъ словахъ, что между мною и мистриссъ Люпексъ не было и не могло быть другихъ отношенй, кром обыкновенной дружбы, и что, само собою разумется, ты, какъ мой другъ, долженъ знать все. Отправлюсь ли я сегодня въ домъ мистриссъ Роперъ, будетъ зависть отъ того, что скажетъ мн Фишеръ, посл свиданя съ Люпексомъ.

‘Прощай, мой другъ! Надюсь, что ты теперь блаженствуешь, и что Л. Д. въ добромъ здоровьи. Твой искреннй другъ

Джозефъ Крэдль’.

Джонъ Имсъ два раза прочиталъ это письмо, прежде чмъ распечаталъ письмо отъ Амели. Онъ въ первый разъ получилъ письмо отъ миссъ Роперъ, и вовсе не ощущалъ того нетерпня прочитать его, которое обыкновенно испытываютъ молодые люди при получени перваго письма отъ молоденькой лэди, въ настоящую минуту воспоминане объ Амели было для него отвратительно, и онъ бросилъ бы письмо въ каминъ не распечатаннымъ, если бы не опасался дурныхъ послдствй. Что касается до друга своего, Крэдля, онъ стыдился за него, стыдился не потому, что Крэдль бжалъ отъ мистера Люпекса, но потому что побгъ свой Крэдль оправдывалъ ложными предлогами.

Наконецъ, онъ распечаталъ письмо отъ Амели. ‘Неоцненный Джонъ’, этими словами начиналось оно. Джонни прочиталъ ихъ и судорожно сжалъ письмо. Оно было написано женскимъ почеркомъ, съ тоненькими прямыми черточками, при конц каждой буквы, вмсто круглыхъ очертанй, но все же было весьма четко, и казалось, какъ будто каждое слово написано вполн обдуманно.

‘Неоцненный Джонъ. Для меня такъ странно еще употреблять подобное выражене. И все-таки скажу ‘неоцненный Джонъ’, разв я не имю права называть васъ такимъ образомъ? разв вы не принадлежите мн, а я вамъ — навсегда? (Джонни снова судорожно сжалъ письмо и при этомъ пробормоталъ нсколько словъ, повторять которыя я не считаю за нужное. Черезъ минуту онъ продолжалъ).— Я знаю, что мы совершенно понимаемъ другъ друга, и въ такомъ случа совершенно позволительно одному сердцу открыто говорить другому. Таковы мои чувства, и я уврена, что въ вашей груди найдется для нихъ отголосокъ. Не правда ли, что любить и въ то же время быть любимымъ — въ высшей степени восхитительно? Такъ, по крайней мр, я нахожу это чувство. При этомъ, неоцненный Джонъ, позвольте мн уврить васъ, что въ моей груди нтъ ни малйшей частицы ревности къ вамъ. Я имю слишкомъ много увренности, какъ въ ваше благородство, такъ въ свою собственную, я хочу сказать, чарующую силу, хотя вы и назовете меня тщеславною. Вы не думайте, что этими словами я намекаю на Л. Д. Само собою разумется, что вамъ прятно видться съ друзьями вашего дтства, и, поврьте, сердце вашей Амели слишкомъ далеко отъ того, чтобы завидовать такому очаровательному удовольствю. Ваши друзья, я надюсь, со временемъ будутъ и моими друзьями. (Судорожное сжате письма). И если между ними дйствительно будетъ Л. Д., которую вы такъ искренно любили, я точно также искренно приму ее въ мое сердце. (Этого увреня со стороны Амели было слишкомъ много для бднаго Джони, онъ швырнулъ на полъ письмо и началъ думать, гд и въ чемъ искать ему помощи — въ самоубйств или въ колоняхъ, немного погодя, онъ снова поднялъ письмо, ршившись осушить горькую чашу до дна). Если вамъ показалось, что передъ вашимъ отъздомъ я была немного капризна, то вы должны простить вашу Амелю. Я уже наказана за это: мсяцъ вашего отсутствя для меня цлая вчность. Здсь нтъ ни души, кто бы сочувствовалъ моему положеню. А вы во время своего отсутствя не хотли даже порадовать меня. Могу васъ уврить, какя бы ни были ваши желаня, я не буду счастлива до тхъ поръ, пока не увижу васъ при себ. Напишите мн хотя строчечку, скажите, что вы довольны моею преданностю.

‘Теперь я должна вамъ сказать, что въ нашемъ дом случилось грустное происшестве, въ которомъ не думаю, чтобы другъ вашъ мистеръ Крэдль велъ себя вполн благородно. Вы помните, какъ онъ всегда ухаживалъ за мистриссъ Люпексъ. Матушка моя была крайне огорчена этимъ, хотя ни слова никому не говорила. Разумется, кому прятно говорить о такихъ предметахъ, которыя касаются имени какой нибудь лэди. Въ течене послдней недли Люпексъ сдлался страшно ревнивымъ, мы вс знали, что собирается что-то недоброе. Сама Люпексъ, хотя и хитрая женщина, но не думаю, чтобы она замышляла что нибудь дурное, разв только одно, чтобы довести мужа своего до бшенства. Вчера Люпексъ пришелъ подъ хмлькомъ и пожелалъ видться съ Крэдлемъ, но Крэдль перепугался, взялъ шляпу и ушелъ. Это съ его стороны было весьма дурно. Если онъ считалъ себя невиннымъ, то почему онъ не явился на призывъ Люпекса и не объяснилъ недоразумня? Это обстоятельство, говоритъ моя мать, падаетъ темнымъ пятномъ на нашъ домъ. Люпексъ клялся вчера вечеромъ, что утромъ отправится въ управлене сбора государственныхъ доходовъ и осрамитъ Крэдля передъ коммиссонерами, клерками, передъ всми. Если онъ это сдлаетъ, то вся исторя появится въ газетахъ, весь Лондонъ узнаетъ объ этомъ. Самой Люпексъ это понравится, я знаю, она только и заботится о томъ, чтобы о ней говорили, но что будетъ тогда съ домомъ моей матери? Какъ я желаю, чтобы вы были здсь: ваше благоразуме и благородство все бы это уладили съ разу, такъ, по крайней мр, я думаю.

‘Я буду считать минуты до полученя вашего отвта и позавидую почтальону, который возьметъ въ руки ваше письмо прежде, чмъ оно дойдетъ до меня. Пожалуйста, пишите поскоре. Если я не получу отвта въ понедльникъ утромъ, то буду думать, что съ вами что нибудь случилось. Хотя вы и находитесь въ кругу дорогихъ своихъ старыхъ друзей, но вроятно у васъ найдется минута написать нсколько словъ вашей Амели.

‘Матушка очень огорчена происшествемъ въ ея дом и говоритъ, что если бы вы были здсь и подали ей совтъ, она бы много не безпокоилась. Для нея это очень тяжело, она всегда заботилась о томъ, чтобы домъ ея пользовался уваженемъ и чтобы вс въ немъ были покойны. Я послала бы мою искреннюю любовь и почтене вашей дорогой мама, если бы только знала ее, хотя надюсь, что узнаю, вашей сестриц, а также Л. Д., если вы объяснили ей наши отношеня. За тмъ ничего больше не остается сказать со стороны

Душею преданной и обожающей васъ

Амели Роперъ‘.

Ни одна часть этого нжнаго письма не доставила удовольствя бдному Имсу, напротивъ, послдняя изъ нихъ отравляла вс его чувства. Возможно ли было оставаться равнодушнымъ, когда эта женщина осмлилась послать любовь его матери, его сестр и даже Лили Дэль! Онъ чувствовалъ, что одно уже произношене имени Лили такой женщиной, какъ Амеля Роперъ, было оскверненемъ этого имени. А между тмъ Амеля Роперъ, какъ она увряла его, принадлежала ему. Какъ ни противна для него была она въ настоящую минуту, онъ врилъ, что и самъ принадлежалъ ей. Бдный Джонни чувствовалъ, что въ лиц его она пробрла нкоторую собственность, и что ему суждено уже быть связаннымъ съ ней на всю жизнь. Во все время знакомства съ Амелей, онъ сказалъ ей весьма немного нжностей, весьма немного такихъ, по крайней мр, нжностей, которыя имли бы серьезное значене, но между этими немногими было слова два, три, которыми онъ высказалъ свою любовь къ ней! А эта роковая записочка, которую онъ написалъ къ ней! При одномъ воспоминани объ этомъ, Джонни подумалъ: ужь не лучше ли ему отправиться къ большому резервуару позади Гэствика, резервуару, питавшему водой своей Хамершамскй каналъ, и положить конецъ своему жалкому существованю?

Въ тотъ же самый день онъ написалъ два письма: одно къ Фишеру, другое къ Крэдлю. Фишеру онъ высказалъ свое убждене, что Крэдль точно также, какъ онъ самъ, былъ невиненъ въ отношени къ мистриссъ Люпексъ. ‘Онъ далеко не такой человкъ, чтобы поддлываться къ замужней женщин,’ говорилъ Джонни, къ немалому неудовольствю Крэдля, когда письмо достигло до мста служеня послдняго, джентльменъ этотъ былъ не прочь отъ репутаци Донъ Жуана, которую надялся пробрсти между своими сослуживцами чрезъ это маленькое происшестве. При первомъ взрыв бомбы, когда до бшенства ревнивый мужъ свирпствовалъ въ гостиной, раздражаемый все боле и боле парами вина и любви, Крэдль находилъ обстоятельство это въ высшей степени непрятнымъ. Но на утро третьяго дня — Крэдль провелъ дв ночи на соф своего прятеля Фишера — онъ началъ гордиться этимъ, ему прятно было слышать имя мистриссъ Люпексъ произносимымъ другими клерками. Поэтому, когда Фишеръ прочиталъ письмо изъ Гэствика, ему очень не поправился тонъ его друга.

— Ха, ха, ха! захохоталъ онъ.— Я только и хотлъ, чтобъ онъ именно это сказалъ. Поддлываться къ замужней женщин! По этой части я самый послднй человкъ во всемъ Лондон.

— Клянусь честью, сказалъ Фишеръ: — я думаю, послднй.

И Крэдль остался недоволенъ. Въ этотъ день онъ смло отправился въ Буртонъ-Кресцентъ и тамъ обдалъ. Ни мистера, ни мистриссъ Люпексъ не было видно, мистриссъ Роперъ ни разу не упомянула ихъ имени. Въ течени вечера онъ собрался съ духомъ и спросилъ объ нихъ миссъ Спрюсъ, но эта ветхая лэди торжественно покачала головой и объявила, что ей ничего неизвстно о подобныхъ длахъ: гд ей знать объ этомъ.

Но что же долженъ былъ длать Джонъ Имсъ съ письмомъ отъ Амели Роперъ? Онъ чувствовалъ, что всякаго рода отвтъ на него былъ бы дломъ очень опаснымъ, тмъ не мене казалось опаснымъ оставить его совсмъ безъ отвта. Онъ вышелъ изъ дому, прошелъ черезъ гэствикскй выгонъ, черезъ рощи Гэствикскаго господскаго дома, къ большой вязовой алле въ парк лорда Дегеста, и во все время прогулки своей придумывалъ способы, какъ бы выпутаться изъ этого безвыходнаго положеня. Здсь по этимъ самымъ мстамъ онъ бродилъ десятки и десятки разъ въ свои ранне годы, когда оставаясь еще въ совершенномъ невдни о происходившемъ за предлами его роднаго крова, мечталъ о Лили Дэль и давалъ себ клятву, что она будетъ его женой. Здсь онъ сплеталъ свои стихотвореня, питалъ свое честолюбе возвышенными надеждами, строилъ великолпные воздушные замки, въ которыхъ Лилана Дэль господствовала, какъ царица, и хотя въ т дни онъ сознавалъ себя неловкимъ, жалкимъ юношей, до котораго никому не было дла, никому кром матери и сестры, а все же былъ счастливъ въ своихъ надеждахъ, хотя никогда не пручалъ себя къ мысли, что он могутъ когда нибудь осуществиться. Но теперь ни въ мечтаняхъ его, ни въ надеждахъ ничего не было отраднаго. Все для него было мрачно, все грозило ему несчастемъ,— гибелью. Впрочемъ, и то сказать, почему же ему не жениться на Амели Роперъ, если Лили выходитъ замужъ за другаго? Но при этой мысли онъ вспомнилъ моментъ, когда Амеля въ памятную ночь показалась ему въ полуотворенную дверь, и подумалъ, что жизнь съ такой женой была бы живой смертью.

Одно время онъ ршался разсказать все своей матери и предоставить ей написать отвтъ на письмо Амели. Если худое должно сдлаться худшимъ, то во всякомъ случа Роперы не могли бы совершенно погубить его. Онъ зналъ по видимому, что Роперы могли начать судебный процессъ, вслдстве котораго его бы посадили въ тюрьму на извстное время, уволили бы отъ службы и наконецъ распубликовали бы его поступокъ во всхъ газетахъ. Все это, однакоже, можно бы перенести, если бы перчатка была брошена ему кмъ нибудь другимъ. Джонни чувствовалъ, что онъ одного только не могъ сдлать — писать къ двушк, которую бы слдовало любить, и сказать ей, что онъ вовсе не любилъ и не любитъ ее. Онъ-зналъ, что самъ былъ бы не въ состояни выставить подобныя слова на бумаг, какъ зналъ очень хорошо также и то, что у него недостало бы смлости сказать ей въ лицо, что онъ измнилъ свое намрене. Онъ зналъ, что ему должно принести себя въ жертву Амели, если не найдетъ какого нибудь добраго рыцаря, который бы одержалъ побду въ его пользу, и при этомъ снова подумалъ о своей матери.

Вернувшись домой, Джонни, однако, былъ такъ же далекъ отъ ршимости объяснить матери свое положене, какъ и въ то время, когда отправлялся на прогулку. Въ течени боле чмъ половины времени, проведеннаго подъ открытымъ небомъ, онъ строилъ воздушные замки, не т, въ которыхъ въ былое время считалъ себя счастливйшимъ созданемъ, но мрачные замки, съ еще боле мрачными темницами, въ которыхъ едва, едва проникалъ лучъ жизни. Во всхъ этихъ зданяхъ воображене Джонни рисовало ему портретъ Лили въ качеств жены мистера Кросби. Онъ принималъ это за дйствительность, а воображене продолжало рисовать боле мрачныя картины, поддлываясь подъ его настроене духа, представляя ему, что Лили была едвали не несчастне его чрезъ дурное обращене и суровый характеръ ея мужа. Онъ старался мыслить и составить планъ дальнйшихъ его дйствй, но въ мр нтъ ничего трудне, какъ принудить себя мыслить въ то время, когда дятельности ума поставлены почти непреодолимыя преграды. Въ подобныхъ обстоятельствахъ, умъ похожъ на лошадь, которую привели къ водопою и заставляютъ ее пить, въ то время, когда у нея вовсе нтъ жажды. Поэтому Джонни воротился домой все еще въ раздумьи: отвчать, или нтъ на письмо Амели. Если нтъ, то какъ ему надобно вести себя по возвращени въ Буртонъ-Кресцентъ?

Не знаю, надобно ли говорить, что миссъ Роперъ, сочиняя свое письмо, предвидла все это, и что такое положене бднаго Джонни было тщательно выработано для него предметомъ… его обожавшимъ.

ГЛАВА XI.
ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ.

Въ тотъ день, когда Крэдль возвратился подъ гостепримный кровъ мистриссъ Роперъ, мистеръ и мистриссъ Люпексъ, въ полномъ супружескомъ счасти, кушали одно изъ своихъ лакомыхъ блюдъ. Къ этому блюду присоединялись нкоторыя другя лакомства, соотвтствовавшя времени года и находившяся въ сосдств театра, съ помощю горькаго пива и грока они сглаживали вс шероховатости на дорог жизни, заставляя себя забывать вс минувшя непрятности. Объ этомъ супружескомъ примирени Крэдль ничего не слышалъ, и увидвъ счастливыхъ супруговъ, входящихъ въ гостиную спустя нсколько минутъ посл вопроса, предложеннаго миссъ Спрюсъ, былъ приведенъ въ крайнее изумлене.

Люпексъ былъ не злопамятенъ и отъ природы довольно мягкаго характера. Это былъ человкъ, который любилъ хорошо покушать и въ глазахъ котораго стаканъ горячаго пунша имлъ весьма высокую цну. Будь жена для него дйствительно доброю подругой, онъ совершилъ бы назначенный путь въ этой жизни, если не вполн респектабельно, то во всякомъ случа безъ явнаго позора. Къ сожалню, эта женщина не доставляла ему никакого утшеня, кром разв того, которое можно было почерпать изъ пуншеваго стакана. Восемь лтъ они были другъ для друга мужемъ и женой и иногда, къ сожалню, я долженъ сказать,— мистриссъ Люпексъ доводила его до такого состояня, что бдный мужъ считалъ бы за счасте, еслибы жена бросила его. Въ жалкомъ его положени, тотъ или другой способъ избавиться ея навсегда доставилъ бы ему отраду. Если бы онъ обладалъ въ достаточной степени энергей, онъ перенесъ бы искусство свое писать театральныя декораци въ Австралю, даже на самые отдаленные концы вселенной, гд только существовало сценическое искусство. Но это былъ мягкй, безпечный, самимъ собою балуемый и избалованный человкъ. Во всякое время, какъ бы его ни тяготило горе, ему достаточно было стакана гроку и вкуснаго обда, чтобы забыть все и примириться съ своимъ положенемъ. Второй стаканъ — длалъ его самымъ нжнымъ супругомъ, за третьимъ — къ нему возвращались воспоминаня о всхъ обидахъ и оскорбленяхъ и сообщалось особенное расположене и храбрость повоевать съ женой или, пожалуй, съ цлымъ свтомъ, даже въ ущербъ окружавшей его мебели, если въ это время попадалась подъ руку каминная кочерга. Вс эти особенности его характера не были, однакоже, извстны Крэдлю, и потому появлене его въ гостиной съ женой своей, опиравшейся на его руку, какъ нельзя боле удивило нашего прятеля.

— Мистеръ Крэдль! вашу руку, сказалъ Люпексъ посл втораго стакана гроку, на третй ему не было дано разршеня: — между нами было маленькое недоразумне, забудемте о немъ.

— Мистеръ Крэдль, сколько я знаю его, сказала мистриссъ Люпексъ: — на столько джентльменъ, чтобы забыть всякое неудовольстве, когда другой джентльменъ подаетъ ему руку въ знакъ примиреня.

— О, конечно, сказалъ Крэдль: — я совершенно… да, я… мн очень прятно, что кончилось все благополучно.

Вмст съ этимъ онъ пожалъ руки супруговъ, при чемъ миссъ Спрюсъ поднялась съ кресла, сдлала низкй реверансъ и тоже обмнялась пожатемъ рукъ съ мужемъ и женой.

— Вы, мистеръ Крэдль, холостой человкъ, сказалъ Люпексъ: — и потому не въ состояни понять, что происходитъ иногда въ душ человка женатаго. Бываютъ минуты, когда чувство ревности изъ-за этой женщины беретъ верхъ надъ разсудкомъ.

— Ахъ, Люпексъ, перестань, сказала жена его, шутя похлопавъ по плечу его старымъ зонтикомъ.

— И я не колеблясь скажу, что въ тотъ вечеръ, когда васъ приглашали въ столовую, я не могъ совладть съ этимъ чувствомъ.

— Я очень радъ, что все уладилось, сказалъ Крэдль.

— Очень рада и я, сказала миссъ Сирюсъ.

— И слдовательно, нтъ надобности говорить объ этомъ, замтила мистриссъ Люпексъ.

— Еще одно слово, сказалъ мистеръ Люпексъ, размахнувъ рукой.— Мистеръ Крэдль, я чрезвычайно радъ, что вы не исполнили моего требованя въ тотъ вечеръ. Придите вы тогда, признаюсь вамъ, придите вы тогда, и, право, безъ крови дло бы не обошлось. Я ошибался. И теперь сознаюсь въ своей ошибк, но все-таки, безъ крови дло бы не обошлось.

— Ахъ, Боже мой, Боже мой! сказала миссъ Спрюсъ.

— Миссъ Спрюсъ, продолжалъ Люпексъ: — бываютъ минуты, когда сердце человческое ожесточается.

— Такъ, такъ, сказала миссъ Спрюсъ.

— Ну, Люпексъ, довольно, сказала жена его.

— Да, довольно. Но все же, мн кажется, я въ прав выразить мистеру Крэдлю мое удовольстве, что онъ не пришелъ ко мн. Вашъ другъ, мистеръ Крэдль, удостоилъ меня вчера своимъ посщенемъ въ театр, въ половин пятаго. Къ сожалню, въ это время я былъ на подмосткахъ, и никакъ не могъ спуститься къ нему. Я сочту за особенное счасте встртиться съ вами въ ресторан Потъ и Покеръ, въ улиц Бау, и за хорошей котлетой похоронить въ стакан вина это непрятное недоразумне.

— Вы очень любезны, сказалъ Крэдль.

— Мистриссъ Люпексъ тоже будетъ съ нами. Тамъ есть очаровательный, уютный уголокъ, и если миссъ Спрюсъ удостоитъ…

— Ахъ, сэръ, вдь я старуха, вы это знаете.

— Нтъ, нтъ, нтъ! воскликнулъ Люпексъ:— и слышать не хочу. Что вы скажете, на это, мистеръ Крэдль, на счетъ обда, знаете, вчетверомъ?

Само собою разумется, что прятно было видть мистера Люпекса въ его настоящемъ настроени духа, гораздо прятне, чмъ въ то время, когда дло съ нимъ, по его собственному выраженю, не обошлось бы безъ крови, но какъ ни былъ онъ прятенъ, и на этотъ разъ все-таки было видно, что онъ находился не совсмъ въ трезвомъ состояни. Поэтому Крэдль не назначилъ дня для скромнаго званаго обда и только замтилъ, что будетъ очень радъ воспользоваться приглашенемъ при первой возможности.

— Теперь, Люпексъ, пора спать, сказала жена.— Ты знаешь, тебя сегодня былъ тяжелый день.

— А ты, моя милочка?

— Я приду сю минуту.— Полно же пожалуйста, не дурачься, отправляйся спать. Иди сюда! и она стала въ открытыхъ дверяхъ, ожидая, когда онъ пройдетъ.

— Мн бы хотлось лучше остаться здсь и выпить стаканъ чего нибудь горячаго, сказалъ Люпексъ.

— Люпексъ, ты опять хочешь разсердить меня, сказала жена, бросивъ на него взглядъ, совершенно для него понятный.

Люпексъ не имлъ расположеня драться и въ настоящее время вовсе не жаждалъ крови, поэтому онъ ршился идти. Но во время перехода онъ приготовился къ новымъ битвамъ.— Ужь сдлаю же я что нибудь отчаянное, говорилъ онъ, снимая сапоги:— непремнно сдлаю.

— Ахъ, мистеръ Крэдль, сказала мистриссъ Люпексъ, какъ только затворила дверь за удалившимся мужемъ: — я не знаю, какъ взглянуть вамъ въ глаза посл событй этихъ послднихъ памятныхъ дней!

Она сла на диванъ и закрыла лицо свое батистовымъ платкомъ.

— Перестаньте, сказалъ Крэдль: — это ничего не значитъ между такими друзьями, какъ мы.

— Но вдь это будетъ извстно въ вашемъ управлени и уже, можетъ быть, извстно, оттуда приходилъ къ нему въ театръ какой-то джентльменъ. Не знаю, переживу ли я это?

— Согласитесь, мистриссъ Люпексъ, я долженъ же былъ послать кого нибудь.

— Я не обвиняю васъ, мистеръ Крэдль. Я знаю очень хорошо, что въ моемъ жалкомъ положени, не имю даже права обвинять кого нибудь, и не могу судить объ отношеняхъ одного джентльмена къ другому. Но только подумать о томъ, что мое имя упоминается съ вашимъ… Ахъ, мистеръ Крэдль! мн стыдно взглянуть на ваше лицо!

И она снова спрятала свое лицо въ батистовый платокъ.

— Хорошее къ хорошему идетъ, сказала миссъ Спрюсъ, въ тон ея голоса было что-то особенное, придававшее словамъ ея много скрытнаго значеня.

— Ваша правда, миссъ Спрюсъ, сказала мистриссъ Люпексъ: — въ настоящую минуту только это одно меня и утшаетъ. Мистеръ Крэдль на столько джентльменъ, чтобы не воспользоваться… я въ этомъ совершенно уврена.

И мистриссъ Люпексъ взглянула на него черезъ край руки, въ которой держала батистовый платокъ.

— Конечно, я не позволю себ, сказала Крэдль. То есть…

Крэдлъ не высказалъ своей мысли. Гоняясь за мистриссъ Люпексъ, онъ вовсе не хотлъ попасть въ западню. А между тмъ ему нравилась идея, что о немъ будутъ говорить, какъ о поклонник замужней женщины, ему нравились блестяще глаза этой женщины. Когда несчастный мотылекъ, летая, въ своемъ полуослплени, вокругъ огня горящей свчи, задваетъ крылышками за пламя свчи, обжигаетъ ихъ и чувствуетъ мучительную боль, онъ даже и тогда не обращаетъ вниманя на этотъ урокъ, но снова и снова подлетаетъ къ огоньку до тхъ поръ, пока тотъ окончательно его не уничтожитъ. Такимъ мотылькомъ былъ и бдный Крэдль. Пламя, вокругъ котораго леталъ онъ, не сообщало ему отрадной теплоты, въ его блеск не было никакой красоты. Напротивъ, оно наносило ему вредъ, обжигало ему крылья, отнимало всю силу для будущихъ полетовъ и грозило совершенною гибелью. Никто не могъ сказать, чтобы дружба съ мистриссъ Люпексъ доставила ему хотя бы нсколько минутъ истиннаго счастя. Онъ не чувствовалъ къ ней ни малйшей любви, напротивъ, боялся ея, и во многихъ отношеняхъ она ему не нравилась. Но для него, при его слабости, неопытности и ослплени, свойственныхъ всмъ мотылькамъ, и то казалось уже великимъ дломъ, что ему позволяли летать близъ огня. О, друзья мои! вспомните, сколь многе изъ васъ были мотыльками, и что теперь вы порхаете съ боле или мене опаленными крыльями, съ боле или мене замтными слдами обжоговъ!

Прежде чмъ мистеръ Крэдль усплъ ршить въ своемъ ум, слдуетъ ли ему или нтъ воспользоваться настоящимъ случаемъ, чтобы еще разъ порхнуть къ огоньку,— въ подобнаго рода дйстви онъ не стснялся присутствемъ миссъ Спрюсъ,— дверь въ гостиную отворилась и въ нее вошла Амеля Роперъ.

— Ахъ, мистриссъ Люпексъ! сказала она: — и мистеръ Крэдль!

— И миссъ Спрюсъ, прибавьте, моя милая, сказала мистриссъ Люпексъ, показывая на ветхую лэди.

— Я вдь старуха, вы знаете, замтила миссъ Спрюсъ.

— О, да, я вижу миссъ Спрюсь, сказала Амеля: — я произнесла ваши имена безъ всякаго умысла, могу васъ уврить.

— Я и не думала объ этомъ, душа моя, сказала мистриссъ Люпексъ.

— Право, я никакъ не полагала, чтобы вы были такъ спокойны… я хочу сказать, что когда услышала о ссор, я полагала.. Впрочемъ, если послдовало примирене, то поврьте, никто такъ не радъ ему, какъ я.

— Да, мы помирились.

— Если мистеръ Люпексъ удовлетворенъ, то я радуюсь отъ души, сказала Амеля.

— Мистеръ Люпексъ удовлетворенъ, возразила мистриссъ Люпексъ:— и позвольте вамъ сказать, душа моя, зная, что вы надетесь сами выйти замужъ…

— Мистриссъ Люпексъ, я не надюсь выйти замужъ — по крайней мр въ настоящее время.

— А я думала, что вы даже торопитесь. Во всякомъ случа позвольте сказать, что когда вы будете имть мужа, то увидите, что не всегда возможно поддерживать доброе согласе. Нтъ ничего хуже жить на этихъ квартирахъ, какой нибудь пустой ничтожный случай, и о немъ вс уже знаютъ. Какъ вы скажете, миссъ Спрюсъ?

— Я скажу, что гораздо спокойне жить на квартир, чмъ содержать квартиры, отвчала миссъ Спрюсъ, находившаяся въ нкоторомъ страх и зависимости отъ своихъ родственниковъ Роперовъ.

— Это каждому извстно, сказала Амеля.— Если какой джентльменъ будетъ приходить домой въ пьяномъ вид и грозить убйствомъ другому джентльмену въ томъ же дом, и если лэди…

Амеля остановилась, она знала, что линейный корабль, съ которымъ приготовилась сразиться, имлъ въ себ много боевой силы.

— Дальше, дальше, миссъ, сказала мистриссъ Люпексъ, вставая съ мста и выпрямляясь во весь ростъ.— Что-же, если лэди?

Здсь мы можемъ сказать, что сражене началось, и что два корабля были обязаны, по общимъ законамъ храбрости и веденя войны на мор, поддерживать бой до тхъ поръ, пока одинъ изъ нихъ будетъ совершенно обезоруженъ, если только не взорванъ на воздухъ или не пущенъ на дно. Въ этотъ моментъ, для посторонняго зрителя трудно было сказать, на чьей сторон изъ сражающихся находился боле врный шансъ на совершенный успхъ. Правда, мистриссъ Люпексъ имла на своей сторон боле дйствительной силы: навыкъ драться, сообщавшй ей безпредльное искусство, храбрость, заглушавшую боль ранъ до конца сраженя, и наконецъ безпечность, длавшую ее почти равнодушною къ тому, потопятъ ли ее или она останется на поверхности воды. Съ другой стороны Амеля несла большую артиллерю и имла возможность бросать боле тяжелые снаряды, чмъ непрятель, она тоже приняла грозную позицю. Еслибъ имъ пришлось сцпиться и вступить въ рукопашный бой, то Амеля, безъ всякаго сомння, вышла бы изъ него побдительницей, но мистриссъ Люпексъ была слишкомъ хитра, чтобы допустить подобный маневръ, однако, все же была готова на всякй случай и жаждала битвы.

— Ну такъ что же, если лэди? спросила она такимъ тономъ, который не допускалъ миролюбиваго отвта.

— Всякая лэди, если только она лэди, сказала Амеля: — должна знать, какъ ей слдуетъ вести себя…

— Такъ вы намрены учить меня, вы, миссъ Роперъ? Премного вамъ обязана. Значитъ, вы придерживаетесь манчестерскаго обращеня?

— Я придерживаюсь честнаго обращеня, мистриссъ Люпексъ, обращеня, въ которомъ соблюдается приличе, обращеня, которое не наводитъ ужаса на домъ, полный народа, для меня все равно, будетъ ли это обращене манчестерское или лондонское.

— Обращене модистокъ?

— Все равно, мистриссъ Люпексъ, обращене модистокъ или обращене театральное, но въ немъ покамстъ нтъ еще ничего такого дурнаго, какъ въ вашемъ, мистриссъ Люпексъ. Поняли вы меня? Чмъ объяснить ваши отношеня къ этому молодому человку? Разв только тмъ, что вы хотите чрезъ пьянство и ревность свести съ ума вашего мужа и посадить его въ домъ умалишенныхъ?

— Миссъ Роперъ! миссъ Роперъ! сказалъ Крэдль: — послушайте…

— Оставьте ее, мистеръ Крэдлъ, сказала Люпексъ:— она не стоитъ вашихъ словъ. Если вы питаете къ бдному Имсу дружескя чувства, то лучше скажите ему, что это за женщина. А какъ поживаетъ, душа моя, мистеръ Джуниперъ изъ магазина Грограма, въ Сальфорд? Не безпокойтесь! мн все извстно и все будетъ извстно Джонни Имсу, этому бдному, несчастному, безразсудному юнош! Осмлилась мн говорить о пьянств и ревности!

— И буду говорить! Но теперь, когда вы упомянули имя мистера Джунипера, мистеръ Имсъ и мистеръ Крэдль могутъ узнать обо всемъ. На счетъ мистера Джунипера въ поведени моемъ не было ничего такого, что могло бы заставить меня стыдиться.

— Мн кажется, трудно заставить васъ стыдиться чего бы то ни было

— Позвольте вамъ сказать, мистриссъ Люпексъ, вы вроятно не намрены нарушать своими поступками благопристойность этого дома?

— Я проклинаю тотъ день, въ которой Люпексъ привелъ меня въ вашъ домъ.

— Въ такомъ случа, заплатите деньги и убирайтесь вонъ, сказала Амеля, указывая на дверь.— Я ручаюсь, что дло тогда обойдется безъ содйствя полици. Отдайте только долгъ моей матери и можете отправляться, куда вамъ угодно.

— Я уйду отсюда, когда мн вздумается, но ни часомъ раньше этого. И какъ ты смешь говорить мн подобныя вещи, ты цыганка?

— Нтъ ты уйдешь отсюда, когда намъ вздумается, стоитъ только пригласить полицю, которая заставитъ тебя выхать изъ нашего дома.

Въ этотъ моментъ бдная Амеля, стоявшая передъ своимъ врагомъ подбоченясь, по видимому выигрывала сражене. Горечь языка мистриссъ Люпексъ не производила особенныхъ результатовъ. Съ своей стороны, я такого мння, что замужняя женщина непремнно взяла бы верхъ надъ женщиной незамужней, если бы битва дошла до отчаяня, разумется, безъ абордажныхъ орудй. Но въ этотъ моментъ въ комнату вошла мистриссъ Роперъ, сопровождаемая сыномъ, и сражающеся разошлись.

— Амеля! что это значитъ? спросила мистрисъ Роперъ, стараясь принять на себя видъ крайняго изумленя.

— Спросите мистриссъ Люпексъ, отвчала Амеля.

— И мистриссъ Люпексъ отвтитъ, возразила эта лэди. Ваша дочь пришла сюда и напала на меня… осыпала меня градомъ такихъ выраженй и все это передъ мистеромъ Крэдлемъ…

— Да, я спросила только, почему она не платитъ долга и не оставитъ этого дома, сказала Амеля.

— Замолчи! вскричалъ ея братъ.— Не твое дло вмшиваться въ то, о чемъ тебя не спрашиваютъ.

— Но, полагаю, мое дло вмшаться, когда меня оскорбляетъ такая тварь, какъ эта.

— Тварь! вскричала мистриссъ Люпексъ.— Желала бы я знать, кто изъ насъ двоихъ похожъ больше на тварь! Я сейчасъ вамъ объясню это: — Амеля Роперъ…

Потокъ краснорчя мистриссъ Люпексъ былъ остановленъ, потому что Амеля съ помощю толчка своего брата изчезла за дверью. Съ мистриссъ Люпексъ сдлалась истерика, и въ этомъ случа диванъ оказалъ ей существенную услугу. Мы оставимъ ее въ поко на нсколько времени, чтобы, въ свою очередь, доставить покой и мистриссъ Роперъ.

‘Находка же будетъ для Имса, если онъ женится на этой двчонк’, говорилъ про себя Крэдль, отправляясь въ свою комнату, и въ то же время гордился своимъ собственнымъ положенемъ и своими подвигами, сознавая, что единственнымъ поводомъ къ происходившей батали было особенное внимане къ его особ со стороны замужней женщины. Такъ и Парисъ находилъ большое удовольстве и гордость въ десятилтней осад Трои.

ГЛАВА XII.
ЛИЛАНА ДЭЛЬ СТАНОВИТСЯ БАБОЧКОЙ.

Теперь мы воротимся въ Оллинтонъ. То же самое утро, которое принесло Джону Имсу два письма, принесло и въ Большой Домъ, между прочимъ, слдующее послане къ Адольфу Кросби отъ графини де Курси. Оно было написано на розовой бумажк, гладкой, какъ атласъ и пропитанной нжнымъ ароматомъ, въ уголку ея стояла коронка и причудливый вензель. Вообще послане имло фешенэбельный и привлекательный видъ, такъ что Адольфъ Кросби нисколько не сердился, получивъ его.

‘Замокъ Курси, сентябрь 186*.

‘Любезный мистеръ Кросби,

Мы получили о васъ нкоторыя свдня. Къ намъ прхали Гэзьби и разсказываютъ, что вы наслаждаетесь сельской жизнью въ какой-то очаровательной деревеньк, гд, между прочими прелестями, находятся лсныя и водяныя нимфы, которымъ посвящается большая часть вашего времени. Такъ какъ это совершенно въ вашемъ вкус, то я ни за что въ мр не хотла бы нарушить вашихъ наслажденй, но если вы можете оторваться отъ оллинтонскихъ рощъ и фонтановъ, мы бы встртили васъ здсь съ радушемъ и восторгомъ, хотя, посл вашего земнаго рая, вы найдете насъ весьма неромантичными.

‘Къ намъ прдетъ лэди Думбелло, которая, я знаю, ваша фаворитка, или, не вы ли ея фаворитъ? Я приглашала лэди Хартльтонъ, но она не можетъ оторваться отъ бднаго маркиза, который, какъ вамъ извстно, очень слабъ. Герцога въ настоящее время нтъ въ Гатерум, но это обстоятельство, безъ всякаго сомння, не можетъ препятствовать прзду сюда милой лэди Хартльтонъ. Полагаю, что домъ нашъ будетъ полонъ, и что въ немъ не будетъ недостатка въ нимфахъ, хотя, я боюсь, он не будутъ въ род лсныхъ и водяныхъ. Маргаретта и Александрина желаютъ, чтобы вы прхали, он говорятъ, что вы имете удивительную способность поддерживать прятное настроене духа въ дом, полномъ народа. Пожалуйста удлите намъ, хотя недльку, прежде чмъ воротитесь къ управленю длами наци.

‘Душевно вамъ преданная
‘Розина де Курси‘.

Графиня де Курси была старымъ другомъ мистера Кросби, т. е. такимъ старымъ другомъ, каке бываютъ въ той сред общества, въ которой жилъ мистеръ Кросби. Онъ познакомился съ ней лтъ семь тому назадъ, бывалъ на всхъ ея лондонскихъ балахъ, повсюду весьма охотно и мило танцовалъ съ ея дочерями. По стариннымъ семейнымъ отношенямъ онъ находился въ короткой дружб съ мистеромъ Мортимеромъ Гэзьби, который, будучи адвокатомъ, и адвокатомъ весьма замчательнымъ, женился на старшей дочери графини и въ настоящее время засдалъ въ парламент, въ качеств депутата отъ города Барчестера, близъ котораго расположенъ былъ замокъ Курси. Говоря сущую правду, мистеръ Кросби находился въ самыхъ дружественныхъ отношеняхъ съ дочерями графини де Курси, Маргареттой и Александриной, особливо съ послдней, хотя, сказавъ это, я не хотлъ бы, чтобы читатели допустили предположене, что между молодыми людьми существовали чувства боле нжныя, чмъ обыкновенная дружба.

Въ то утро Кросби не сказалъ ни слова о полученномъ письм, но въ течене дня, а, можетъ статься, и въ то время, когда размышлялъ объ этомъ предмет, ложась спать, онъ ршился воспользоваться приглашенемъ лэди де Курси. Ему прятно было бы увидться съ Гэзьби, провести нсколько дней подъ одной кровлей съ великимъ маэстро въ высокой и трудной наук фешенэбельной жизни — лэди Думбелло, и наконецъ возобновить дружескя отношеня къ дочерямъ графини — Маргаретт и Александрин. Если бы онъ чувствовалъ, что по настоящимъ его отношенямъ къ Лили, приличе требовало того, чтобы онъ оставался при ней до конца своихъ каникулъ, Кросби, безъ всякой борьбы съ самимъ собой, могъ бы навсегда бросить этихъ де Курси. Но Кросби задался идеей, что въ настоящее время было бы очень благоразумно удалиться отъ Лили, или, можетъ быть, думалъ, что Лили осталась бы довольна, если бы онъ удалился отъ нея. Кросби вовсе не представлялось надобности пручать ее къ мысли, что они не должны были жить, любуясь другъ другомъ въ течене тхъ нсколькихъ мсяцевъ, а, можетъ статься, и нсколькихъ лтъ, которые должны пройти до счастливаго дня бракосочетаня. Не долженъ былъ онъ также позволять ей думать, что удовольствя или занятя въ жизни его или ея должны непремнно находиться въ связи между собою, должны зависть непремнно отъ удовольствй и занятй каждаго изъ нихъ. Въ этомъ род и довольно логически размышлялъ мистеръ Кросби по поводу полученнаго письма и, наконецъ, пришелъ къ заключеню, что ему можно отправиться въ замокъ Курси и воспользоваться благотворнымъ блескомъ фешенэбельнаго общества, которое тамъ соберется. Спокойстве, а вмст съ нимъ и скука своего собственнаго камина находились отъ него не за горами!

— Я думаю, сэръ, въ середу проститься съ вами, сказалъ Кросби сквайру въ воскресенье по утру за завтракомъ.

— Въ середу проститься съ нами! съ изумленемъ сказалъ сквайръ, державшйся стариннаго понятя, что женихъ и невста не должны разлучаться другъ съ другомъ до тхъ поръ, пока позволятъ тому обстоятельства.— Не случилось ли чего нибудь?

— О, нтъ! Но, сами знаете, всему бываетъ конецъ, до возвращеня въ Лондонъ мн необходимо сдлать одинъ или два визита, и потому я думаю ухать отсюда въ середу. Я пробылъ здсь до крайней возможности.

— Куда же ты отправишься? спросилъ Бернардъ.

— Очень не далеко: въ сосднй округъ, въ замокъ Курси.

Посл этого отвта за завтракомъ не было больше и помину объ отъзд Кросби.

Три джентльмена изъ Большаго Дома имли обыкновене въ воскресные дни передъ обдней отправляться на поляну, принадлежавшую Малому Дому, такъ и въ это воскресенье они вмст пришли на поляну, гд Лили и Беллъ уже ждали ихъ. При этихъ случаяхъ они оставались на полян нсколько минутъ, въ ожидани, когда мистриссъ Дэль пригласитъ ихъ пройти черезъ домъ ея въ церковь: такъ это было и въ настоящемъ случа. Приходя на поляну, сквайръ обыкновенно становился по средин ея и любовался окружавшими его кустарниками, цвтами и фруктовыми деревьями, онъ никогда не забывалъ, что все это его собственность и пользовался этимъ случаемъ осмотрть ее, въ друге дни ему рдко приводилось заглянуть въ этотъ уголокъ. Мистриссъ Дэль, надвая свою шляпку и посматривая изъ окна, полагала, что угадываетъ происходившее въ это время въ душ сквайра, и глубоко сожалла, что обстоятельства принуждали ее быть обязанной ему за такое вспомоществоване. Въ сущности же она далеко не знала, о чемъ думалъ сквайръ въ эти минуты.— Это все мое, говорилъ онъ про себя, осматривая всю мстность передъ Малымъ Домомъ.— Какъ я доволенъ, что они могутъ этимъ пользоваться. Она вдова моего роднаго брата — пусть же владетъ всмъ этимъ, я радъ, душевно радъ.

Мн кажется, что если бы эти дв личности лучше знали сердце и душу другъ друга, они, право, лучше бы любили другъ друга.

Кросби объявилъ Лили свое намрене.

— Въ середу! сказала она, и бдненькая! поблднла отъ душевнаго волненя при этомъ извсти. Онъ объявилъ ей безъ всякаго предупрежденя, не думая, вроятно, что подобное объявлене подйствуетъ на нее такъ сильно.

— Непремнно. Я уже написалъ лэди де Курси и назначилъ середу. Нельзя же мн прервать знакомство и, можетъ быть…

— Ахъ, нтъ, Адольфъ! Неужели вы думаете, что я сержусь на васъ?… Нисколько. Только это такъ неожиданно, не правда ли?

— Я пробылъ уже здсь боле шести недль.

— Да, вы были очень добры. Какъ быстро пролетли эти шесть недль! Какая огромная перемна произошла въ это время со мной! Не знаю, такъ ли она замтна для васъ, какъ для меня, я перестала быть куколкой и начинала становиться бабочкой.

— Но, Лили, пожалуйста не будьте бабочкой, когда выйдете за мужъ.

— Нтъ, вы меня не поняли. Я хотла сказать, что мое дйствительное положене въ жизни открылось для меня только тогда, когда я узнала васъ и узнала, что вы меня полюбили. Однако, насъ зоветъ мама, мы должны идти въ церковь. Такъ въ середу узжаете! Значитъ, осталось только три денька!

— Только три денька!

— Когда же мы опять увидимся? спросила Лили, подходя къ церковной оград.

— О, какъ трудно на это отвтить! Надобно спросить предсдателя нашихъ комитетовъ, когда онъ опять уволитъ меня въ отпускъ.

Посл этого ничего больше не было сказано, Кросби и Лили вошли въ церковь вслдъ за сквайромъ и вмст съ другими расположились на фамильныхъ скамьяхъ. Сквайръ слъ отдльно отъ другихъ, въ уголокъ, который онъ занималъ посл смерти своего отца, и оттуда длалъ возгласы громко и внятно, такъ громко и такъ внятно, что въ этомъ отношени съ нимъ ни подъ какимъ видомъ не могъ сравняться приходскй дьячекъ, не смотря на вс свои усиля.— Нашему сквайру хочется быть и сквайромъ, и пасторомъ, и дьячкомъ, и всмъ, чмъ угодно, да пожалуй, и будетъ, говаривалъ бдный дьячекъ, жалуясь на притсненя, которыя испытывалъ со стороны сквайра.

Если молитвы Лили и были прерываемы ея новой печалью, то, мн кажется, ей можно простить эту вину. Она знала очень хорошо, что Кросби не намренъ больше оставаться въ Оллингон. Она знала не хуже Кросби день, въ который кончался его отпускъ, и часъ, въ который ему слдовало явиться въ должность. Она пручила себя къ мысли, что ему нельзя оставаться въ Оллинтон до конца отпуска, и Теперь испытывала то непрятное чувство, которое испытываетъ ученикъ, когда совершенно неожиданно объявятъ ему, что послдняя недля его каникулъ должна быть отнята у него. Печаль Лили была бы гораздо легче, если бы она заране знала о дн разлуки. Она не винила своего жениха. Она даже не допускала мысли, что Кросби долженъ оставаться при ней до конца отпуска. Она не позволяла себ предположеня, что Кросби въ состояни сдлать что нибудь для нея непрятное. А между тмъ она чувствовала свою потерю и, становясь на колна во время молитвъ своихъ, не разъ отирала невольно вытекавшую слезу.

Кросби тоже думалъ о своемъ отъзд, и думалъ гораздо боле, чмъ бы слдовало въ то время, когда мистеръ Бойсъ говорилъ проповдь:— Какъ легко слушать и понимать его, отзывалась обыкновенно мистриссъ Хаонъ о преемник своего мужа: онъ никого не затрудняетъ своими доводами. Кросби, быть можетъ, находилъ гораздо больше затрудненй, чмъ мистриссъ Хаонъ, и вроятно углубился бы въ размышленя, еслибы доводы были глубокомысленне. Необходимость слушать человка, который говоритъ обыкновенныя вещи, оказывается иногда весьма тяжелою. При настоящемъ случа Кросби вовсе не обращалъ вниманя на эту необходимость и вполн предался размышленямъ о томъ, какъ лучше объясниться ему съ Лили до своего отъзда. Онъ хорошо припоминалъ нсколько словъ, высказанныхъ на первыхъ порахъ своей любви, словъ, которыми выражалось его намрене не откладывать на долгое время день свадьбы. Онъ припоминалъ также, какъ очаровательно убждала его Лили не торопиться. И теперь онъ долженъ былъ отречься отъ того, что было тогда сказано. Онъ долженъ былъ отказаться отъ своихъ собственныхъ доводовъ и объявить Лили, что ему желательне было бы отложить день свадьбы на неопредленное время, это такая задача, которая, по моему мнню, всегда должна быть крайне непрятна для человка, давшаго слово жениться.— Сегодня же ршу это дло, сказалъ Кросби про себя, когда, по окончани проповди мистера Бойса, наклонилъ къ ладонямъ лицо, въ знакъ выраженя благодарности.

Такъ какъ оставалось только три дня, то, разумется, ему необходимо было ршить это дло безотлагательно. Лили не имла состояня, и потому не въ прав была стовать на продолжительность отсрочки дня свадьбы. Это было у него главнымъ аргументомъ. Но онъ часто говорилъ себ, что Лили имла бы полное право стовать, еслибъ оставалась, хотя на день, въ недоразумни по этому предмету. И къ чему онъ такъ опрометчиво высказалъ эти слова и поставилъ себя въ затруднительное положене, поступилъ совершенно какъ школьникъ, или какъ Джонни Имсъ? Какимъ былъ онъ глупцомъ, если не помнилъ себя, послушался внушенй сердца, не посовтовавшись съ холоднымъ разсудкомъ, если забылъ при этомъ случа все то, что слдовало бы сдлать Адольфу Кросби! И потомъ вдругъ мелькнула мысль, что дйствительно ли еще его можно назвать глупцомъ, Подавая руку Лили при выход изъ церкви, онъ, при этой мысли, пожалъ плечами. ‘Теперь ужь это слишкомъ поздно’, сказалъ онъ про себя и, обратившись къ Лили, сказалъ ей нсколько прятныхъ словъ. Адольфъ Кросби былъ умный человкъ, онъ хотлъ бы быть и честнымъ человкомъ, если бы искушеня къ обману не были для него слишкомъ велики.

— Лили, сказалъ онъ:— посл завтрака не хотите ли прогуляться со мной по полямъ?

Прогуляться съ нимъ по полямъ! Разумется, она хотла. Вдь только три денька и оставалось, такъ неужели же она не согласилась бы отдать ему вс минуты этого времени, если бы только пожелалъ онъ воспользоваться ими? Посл обдни они завтракали въ Маломъ Дом, мистриссъ Дэль общала присоединиться къ обществу обдающихъ, за столомъ сквайра. Сквайръ не имлъ привычки завтракать, оправдывая эту привычку тмъ, что завтракъ, самъ по себ, вещь весьма дурная. ‘Однако онъ завтракаетъ въ своемъ дом, говорила впослдстви мистриссъ Дэль въ разговор о сквайр съ своей дочерью Беллъ. Я часто видла, какъ онъ выпивалъ рюмку хересу’. Вспоминая объ этомъ, мистриссъ Дэль приготовляла себ обдъ. Если сквайръ не хотлъ завтракать за ея столомъ, то и она не хочетъ обдать за его столомъ.

Лили въ нсколько секундъ перемнила шляпу, вмсто парадной шляпы, надъ которой Кросби, по праву жениха, часто подсмивался, Лили надла шляпу съ широкими полями, которая лучше нравилась Кросби.

— Только три денька остается, сказала Лили, переходя вмст съ Кросби ускоренными шагами зеленую лужайку. Она сказала это голосомъ, не выражавшимъ ни упрека, ни сожалня, въ этихъ словахъ заключался тотъ смыслъ, что такъ какъ счастливаго времени остаемся очень немного, то они должны имъ вполн воспользоваться. Какой другой комплиментъ могъ бы быть сказанъ такому очаровательному человку? Какая лесть могла бы быть боле прятною? Все мое земное небо состоитъ въ томъ, чтобы находиться при васъ, и теперь, для наслажденя блаженствомъ этого неба, мн оставлено только три дня! Поэтому я воспользуюсь до послдней возможности дарованнымъ мн счастемъ. Все, что чувствовала Лили, чувствовалъ и Кросби, онъ сознавалъ, въ какомъ огромномъ долгу былъ передъ Лили. Я прду къ нимъ на день въ Рождество, и только на одинъ день, сказалъ онъ про себя. Потомъ, разсудивъ, что намрене это можно привести въ исполнене, онъ ршился начать разговоръ общанемъ этого рода.

— Да, Лили, только три денька и остается теперь. Впрочемъ, не знаю… я полагаю, въ Рождество вы будете дома?

— Будемъ ли мы дома въ Рождество?— разумется, будемъ. Вы врно хотите сказать, что тогда прдете къ намъ!

— Да, я думаю, прду, если вы примете меня.

— Ахъ, какъ это долго! Позвольте — это будетъ черезъ три мсяца. И вы будете здсь въ Рождество! Я лучше желала бы, чтобы вы были здсь именно въ этотъ день, чмъ въ какой нибудь другой.

— Но я прду, Лили, только на одинъ день. Я прду къ обду наканун Рождества, и на другой день уду.

— Однако вы прдете прямо въ нашъ домъ?

— Если вы можете удлить мн комнату.

— Разумется можемъ. Мы могли бы это сдлать и теперь, но когда вы прхали, то знаете…

Лили посмотрла въ лицо Кросби и улыбнулась.

— Когда я прхалъ, я былъ другомъ сквайра и его кузена, но не вашимъ. Посл того произошла большая перемна.

— Да, вы сдлались моимъ особеннымъ другомъ. Я и сама должна теперь и навсегда быть вашимъ единственнымъ и лучшимъ другомъ, не правда ли Адольфъ?

Этимъ вопросомъ Лили вынудила отъ него повторене того общаня, которое онъ такъ часто давалъ ей.

Въ это время они прошли садъ Большаго Дома, примыкавше къ нему луга и очутились на сосднихъ поляхъ.

— Лили, сказалъ Кросби совершенно внезапно, какъ бы предупреждая, что намренъ сказать что-то особенно серьзное: — я хочу сказать вамъ нсколько словъ на счетъ нашего дла.

Сказавъ послдня два слова, онъ слегка разсмялся, Лили догадывалась, что онъ былъ взволнованъ.

— Я буду васъ слушать. Ахъ, Адольфъ, прошу васъ, не бойтесь за меня, не думайте, что я не въ состояни перенести заботы и огорченя. Я могу переносить ршительно все до тхъ поръ, пока вы меня любите. Я говорю это потому, чтобы вы не подумали, что меня огорчаетъ вашъ отъздъ. Поврьте, у меня и въ ум этого не было.

— Милая Лили, я никогда не думалъ, чтобы вы огорчались. Въ вашемъ поведени, въ вашихъ чувствахъ, я до сихъ поръ не замчалъ ничего, кром прекраснаго. Трудно было бы доставить мужчин удовольстве, если бы вы ему не нравились.

— Если я могу только нравиться вамъ…

— Вы нравитесь мн во всемъ. Милая Лили, встртивъ васъ мн кажется, я встртилъ ангела. Но приступимте къ длу. Можетъ статься, гораздо будетъ лучше, если я поговорю съ вами откровенно,

— Пожалуйста, говорите мн все, ршительно все.

— Но прошу васъ, не придавайте словамъ моимъ ложнаго значеня. Если я буду говорить о деньгахъ, то не думайте, что это иметъ какую нибудь связь съ моей къ вамъ любовью.

— О, какъ бы я желала собственно для васъ не быть такой бдной.

— Я хочу сказать одно, что если меня безпокоятъ деньги, то вы не должны полагать, что это безпокойство можетъ имть вляне на безпредльность моей къ вамъ привязанности. Я буду любить васъ по прежнему и, женившись на васъ, считать себя счастливйшимъ человкомъ, все равно, богаты вы, или бдны. Вы понимаете меня?

Лили не совсмъ понимала его, но она крпко пожала его руку, какъ бы стараясь этимъ поощрить его и вызвать на дальнйшее объяснене. Она полагала, что Кросби намренъ былъ сообщить ей что нибудь относительно ихъ будущаго образа жизни, что нибудь такое, которое, по его мнню, было бы непрятно для нея, и потому она ршилась показать ему видъ, что готова выслушать его съ удовольствемъ.

— Вы знаете, продолжалъ Кросби:— какъ я желалъ, чтобы свадьба наша не была отложена на неопредленное и отдаленное время. Вс мысли мои, вс мои лучшя желаня заключаются въ томъ, чтобы, какъ можно скоре, назвать васъ другомъ моимъ, принадлежащимъ мн навсегда.

Въ отвтъ на такое скромное признане въ любви, Лили снова пожала ему руку, это былъ такого рода предметъ, по которому она сама не имла сказать многаго.

— Я долженъ былъ заботиться объ этомъ, но теперь нахожу, что это не такъ легко, какъ я предполагалъ.

— Адольфъ, вы помните, что я сказала. Я сказала, что по моему мнню лучше подождать. Я уврена, что и мама раздляетъ это мнне. Если только можно видть васъ отъ времени до времени…

— Въ этомъ нечего и сомнваться. Но я уже сказалъ… Позвольте, что я говорилъ… Да, всякаго рода ожидане будетъ для меня невыносимо. Для мужчины, который ршился жениться, ожидане должно быть пыткой, особливо когда судьба посылаетъ ему такого ангела, какъ вы. При этихъ словахъ рука Кросби обвилась вокругъ тали Лили.— Но…

Кросби хотлъ что-то сказать и замолчалъ. Онъ хотлъ дать ей понять, что такая перемна въ его намрени произошла собственно отъ неожиданнаго поступка со стороны сквайра. Кросби хотлъ, чтобы Лили вполн узнала, въ чемъ дло,— что онъ надялся на щедрость ея дяди въ отношени приданаго, что онъ обманулся въ своихъ ожиданяхъ и имлъ право стовать на подобное разочароване, и что вслдстве такого удара, нанесеннаго его ожиданямъ, онъ, по необходимости, долженъ былъ отложить день своей свадьбы. Въ то же время Кросби желалъ также сообщить Лили поняте, что это обстоятельство нисколько не уменьшало той любви, которую онъ питалъ къ ней, что это чувство нисколько не должно страдать отъ скупости дяди Лили. Все это онъ желалъ бы передать своей невст, но не зналъ, какъ высказать свое желане, не огорчивъ Лили и въ то же время не показавъ виду, что обвиняетъ себя въ мелочныхъ и не совсмъ благородныхъ побужденяхъ къ измненю своего намреня. Онъ началъ желанемъ высказать Лили все, но подобное желане не всегда можетъ быть выполнимо. Бываютъ вещи, которыя высказываются съ величайшимъ затрудненемъ, которыя иногда не допускаютъ ни малйшей возможности высказываться.

— Вы хотите сказать, неоцненный Кросби, что свадьба наша не можетъ состояться теперь же?

— Да, именно это. Я надялся, что мн представится возможность, но…

Скажите, какой влюбленный мужчина нашелъ бы возможность высказать предмету любви своей о своемъ совершенномъ разочаровани вслдстве сдланнаго открытя, что этотъ предметъ не иметъ состояня? Если такъ, то надо сказать, что храбрость у него сильне любви. Кросби видлъ себя въ необходимости сдлать это, поставленный въ такое затруднене, онъ находилъ, что съ нимъ поступлено жестоко. Отсрочку свадьбы своей онъ приписывалъ сквайру, а не себ. Онъ готовъ былъ выполнить свою роль, еслибы только сквайръ имлъ расположене выполнить свой долгъ, который ему принадлежалъ вполн. Но сквайръ не хотлъ войти въ его положене, а потому и онъ долженъ былъ оставаться въ бездйстви. Справедливость требовала, чтобы все это было понято, но, приступивъ къ объясненю, Кросби увидлъ, что слова какъ-то не вязались. Онъ долженъ былъ отказаться отъ этой попытки, долженъ былъ перенести несправедливость, утшая себя мыслю, что по крайней мр онъ велъ себя въ этомъ дл совершенно благородно.

— Меня, Адольфъ, это ни сколько не огорчаетъ.

— Въ самомъ дл? сказалъ Кросби.— Что касается до меня, то признаюсь, я не могу равнодушно перенести эту отсрочку.

— Зачмъ же, любовь моя? вы, однакоже, не должны придавать словамъ моимъ другое значене, сказала Лили, остановясь на дорожк, по которой они шли, и глядя ему прямо въ лицо.— По принятому правилу, я полагаю, мн слдовало бы уврять, что я охотно буду дожидаться. Это сказала бы всякая двушка. Безъ всякаго сомння сказала бы это и я, если бы вы стали принуждать меня назначить день нашей свадьбы. Но теперь я буду съ вами откровенне. Единственное мое желане въ этомъ мр — быть вашей женой, имть возможность раздлять съ вами участь, которую пошлетъ намъ судьба. Чмъ скоре будемъ мы вмст, тмъ лучше,— во всякомъ случа, лучше для меня. Вотъ все, что я могу сказать вамъ: будетъ ли для васъ этого достаточно?

— Милая Лили, моя неоцненная Лили!

— Да, ваша Лили, вамъ преданная всей душой и навсегда. Милый Адольфъ, вы не должны имть ни малйшаго повода сомнваться во мн. Я не въ прав надяться, чтобы все было такъ, какъ мн хочется. Опять вамъ скажу, что я не буду скучать въ ожидани той минуты, когда вы возьмете меня. И могу ли я скучать, будучи вполн уврена, что вы меня любите?— Правда, я огорчилась, услышавъ, что вы намрены ухать отсюда такъ скоро, и, кажется, обнаружила свое неудовольстве. Но эти маленькя неудовольствя переносятся легче, нежели большя.

— Да, совершенно справедливо.

— Намъ остается только три дня быть вмст, и я намрена насладиться каждой минутой этого кратковременнаго срока. Вы будете писать ко мн,— побываете у насъ о Рождеств, а на будущй годъ, вы врно опять прдете на каникулы не правда ли?

— Совершенно можете быть уврены въ этомъ.

— Такимъ образомъ незамтно пройдетъ время до тхъ поръ, пока вы найдете возможнымъ взять меня съ собою. Нтъ,— я не буду скучать.

— Я, во всякомъ случа, буду нетерпливъ.

— Вдь мужчины всегда бываютъ нетерпливы. Мн кажется, это одна изъ ихъ привилегй. И я не думаю, чтобы мужчина когда нибудь испытывалъ то положительное и полное удовольстве въ убждени, что онъ любимъ, какое испытываетъ двушка. Вы — моя птичка, которую я подстрлила изъ моего собственнаго ружья, — увренности въ этомъ успх совершенно достаточно для моего счастя.

— Вы уничтожили меня, я упалъ предъ вами, и вы знаете, что мн больше не подняться.

— Не знаю, но я подняла бы васъ весьма скоро, если бы вы пожелали.

Какя Кросби длалъ увреня, что онъ не желаетъ этого, не желалъ бы и не могъ бы желать, читатель узнаетъ въ самомъ непродолжительномъ времени. Онъ разсудилъ, что вс денежные вопросы можно оставить въ томъ самомъ положени, въ которомъ они находились. Главная цль Кросби состояла въ томъ, чтобы убдить Лили, что по обстоятельствамъ съ той и драгой стороны, день свадьбы долженъ быть отложенъ,— въ этомъ отношени Лили вполн поняла его. Быть можетъ, въ течени слдующихъ трехъ дней, представится какой нибудь случай, который объяснитъ миссъ Дэль все это дло. Во всякомъ случа, Кросби высказалъ свое намрене благородно, такъ что никто бы не могъ осуждать его.

На слдующй день они вс отправились въ Гэствикъ.— они вс, то есть, Лили и Беллъ, Бернардъ и Кросби. Цль ихъ поздки заключалась въ томъ, чтобы отдать два визита, одинъ весьма благородной и высокой особ, лэди Джули Дегестъ, а другой особ боле скромной и ближе знакомой — мистриссъ Имсъ. Такъ какъ помстье Дегесга лежало на дорог въ городъ, то молодые люди захали сюда и выполнили боле величественную церемоню прежде другаго визита. Ныншнй графъ Дегестъ, родной братъ лэди Фанни, бжавшей съ майоромъ Дэлемъ, былъ холостой нобльменъ, посвятившй себя преимущественно воспитаню домашнихъ животныхъ. А такъ какъ онъ воспитывалъ животныхъ весьма хорошо, находилъ въ этомъ заняти безпредльное удовольстве, употреблялъ на это всю свою энергю и воздерживался отъ всякаго рода грубыхъ, рзко бросающихся въ глаза привычекъ, то каждый согласится, что онъ былъ полезнымъ членомъ общества. Онъ былъ закоснлый тори, который охранене всхъ своихъ интересовъ поручалъ представителю его парти и который рдко самъ приближался къ столиц, разв только по случаю выставки домашнихъ животныхъ. Онъ былъ невысокаго роста, коренастый мужчина, съ красными щеками и круглымъ лицомъ, — до обда его всегда можно было видть въ очень старомъ охотничьемъ пальто, еще боле старыхъ брюкахъ, штиблетахъ и очень толстыхъ башмакахъ. Большую часть времени онъ проводилъ за стнами своего дома и умлъ одинаково отлично охранять дичь въ своемъ помстьи и откармливать быковъ. Онъ зналъ каждый акръ своей земли, каждое дерево на ней, зналъ такъ хорошо, какъ иная лэди знаетъ украшеня своего будуара. Въ какой нибудь изгороди не было лазейки, которой бы онъ не помнилъ величину и расположене, не было тропинки, о которой бы онъ не зналъ, откуда и куда идетъ она, почему и для чего она проложена. Въ отношени доходовъ съ своего помстья онъ былъ въ прежне годы довольно бдный человкъ,— даже очень бдный, если разсматривать его какъ графа. Въ настоящее же время онъ далеко не былъ бденъ, бдственное положене его отца и дда служило для него урокомъ и научило его жить, соображаясь со средствами. Говорили даже, что онъ становился богачемъ, имлъ значительный капиталъ,— положене, въ которомъ не былъ ни одинъ изъ лордовъ Дегестовъ въ течене многихъ поколнй. Его отецъ и ддъ слыли за большой руки мотовъ,— а этого графа нкоторые называли скрягой.

Въ наружности его мало было аристократическаго, но все же, сильно бы ошибся тотъ, кто бы подумалъ, что лордъ Дегестъ не гордился своимъ положенемъ въ обществ,— что эта гордость не была дорога для его души. Первый предокъ его возведенъ былъ въ зване лорда во времена короля Джона, въ Англи только и было три лорда, которымъ грамоты пожалованы раньше его. Онъ зналъ какя привиллеги предоставляло ему происхождене, и не имлъ ни малйшаго расположеня отказываться отъ нихъ или позволять, чтобы ихъ уменьшали. Правда, онъ не требовалъ ихъ громогласно. Проходя земное свое поприще, онъ не разсылалъ во вс стороны герольдовъ, которые бы возвщали о шестви лорда Дегеста. Накрывая столъ для своихъ друзей, что длалось впрочемъ въ весьма рдкихъ случаяхъ, онъ угощалъ ихъ просто, съ стариннымъ, спокойнымъ, скучнымъ радушемъ. Можно сказать, что лордъ Дегестъ никому не заслонялъ дороги, если только ему не мшали дйствовать по своему,— за то въ противномъ случа, въ немъ являлось сильное озлоблене, и если кто нибудь его затрогивалъ, онъ готовъ былъ идти противъ цлаго свта. Онъ вполн сознавалъ свое высокое значене, видлъ въ особ своей до послдняго волоска особу графа, и въ грязныхъ штиблетахъ такъ же величественно являлся между своими быками, какъ явился бы, блистая звздами, на какомъ нибудь церемонал между своими собратьями-лордами въ Вестминстер, да, онъ былъ графъ вполн и лучше выказывалъ свое достоинство, чмъ т, которые употребляютъ свое высокое происхождене для какихъ нибудь пышныхъ цлей. Горе тому, кто бы принялъ его старое платье за признакъ грубой, грязной деревенщины! Нкоторые попадали въ этотъ просакъ и навлекали на себя весьма тяжелое покаяне.

Вмст съ графомъ жила сестра, двица лэди Джуля. Отецъ Бернарда Дэля, въ раннюю пору жизни, бжалъ съ одной сестрой, но никто изъ поклонниковъ прекраснаго пола не былъ достаточно счастливъ, чтобы склонить лэди Джулю на побгъ съ нимъ. Поэтому она все еще жила въ двственномъ блаженств, какъ полная госпожа Гэствикскаго господскаго дома, и какъ госпожа, имла не малое поняте о томъ высокомъ положени, которое предоставила ей судьба. Это была скучная, тяжелая, цломудренная старая два, которая приписывала себ огромную заслугу за то, что всю свою жизнь оставалась въ дом, гд провела свою юность, вроятно забывая при этомъ, въ настоящихъ своихъ, уже далеко не молодыхъ, годахъ, что искушеня покинуть родной кровъ не были ни сильны, ни многочисленны. Она обыкновенно отзывалась о своей сестр Фанни съ нкоторымъ пренебреженемъ, потому собственно, что эта бдная лэди унизила себя, вступивъ въ бракъ съ человкомъ, принадлежавшимъ къ меньшей брати. Она гордилась своимъ положенемъ не мене своего брата графа, но гордость ея проявлялась боле наружнымъ образомъ и мене внутреннимъ сознанемъ своего достоинства. Довольно трудно было для нея заставить свтъ признавать въ ней лэди Дегестъ, и потому она принимала надменный и покровительственный видъ, который не длалъ ее популярною между сосдями.

Сношеня между Гэствикскимъ и Оллинтонскимъ Домами не были часты и не отличались особеннымъ радушемъ. Вскор посл побга лэди Фанни, оба эти семейства согласились признавать родственную связь другъ съ другомъ и показывать обществу, что они находились въ дружескихъ отношеняхъ. Имъ лучше было бы принять тотъ или другой способъ показать обществу, что они были врагами. Дружба представляла меньше безпокойства, и потому два семейства отъ времени до времени навщали одно другое и давали одно другому обды, не чаще, впрочемъ, какъ разъ въ годъ. Графъ считалъ сквайра за человка, который отказался отъ участя въ общественныхъ длахъ и чрезъ это лишался того уваженя, которое по всей справедливости принадлежало бы ему, какъ наслдственному землевладльцу магнату, а сквайръ въ свою очередь ни во что не ставилъ графа, какъ человка, который не имлъ ни малйшаго понятя о вншнемъ мр. Въ Гэствикскомъ дом Бернардъ Дэль пользовался нкоторымъ расположенемъ, во первыхъ, потому, что былъ родственникъ, что въ его жилахъ текла кровь Дегестовъ, во вторыхъ, что онъ былъ наслдникъ Оллинтона, и наконецъ потому еще, что фамиля Дэлей была старинне благородной фамили, которой онъ былъ родственникомъ. Если бы Бернардъ сдлался сквайромъ, то безъ всякаго сомння отношеня между Гэствикскимъ и Оллинтонскимъ Домами были бы искренне, между наслдникомъ графа и наслдникомъ сквайра всегда найдутся какя нибудь поводы къ раздору.

Молодые люди застали лэди Джулю въ гостиной одну, мистеръ Кросби былъ представленъ ей съ соблюденемъ всхъ установленныхъ на этотъ случай правилъ. Фактъ, что Лили помолвлена, былъ безъ всякаго сомння извстенъ въ Гэствикскомъ господскомъ дом, и конечно нельзя было не понять, что Лили привезла своего жениха затмъ, чтобы на него посмотрли и одобрили. Лэди Джуля сдлала весьма изысканный реверансъ и выразила надежду, что ея молодая подруга будетъ счастлива въ той сфер жизни, въ которую угодно было Богу призвать ее.

— Надюсь, лэди Джуля, я буду счастлива, сказала Лили, съ легкой усмшкой:— во всякомъ случа я постараюсь быть счастливой.

— Мы вс стараемся, душа моя, но многе изъ насъ даже при достаточной энерги не успваютъ достигать желанныхъ цлей. Конечно, только исполняя свой долгъ, мы можемъ надяться быть счастливыми, въ одинокой жизни или въ замужней.

— Миссъ Дэль намревается быть совершеннйшимъ дракономъ въ исполнени своихъ обязанностей, сказалъ Кросби.

— Дракономъ! возразила лэди Джуля.— Нтъ, я надюсь, миссъ Лили Дэль никогда не сдлается дракономъ.

Сказавъ это, она повернулась къ своему племяннику. Можно замтить, что она никогда не проститъ мистеру Кросби свободы выраженя, которое онъ употребилъ. Онъ находился въ гостиной Гэствикскаго господскаго дома не боле пяти минутъ и осмлился уже говорить о драконахъ, осмлился употребить назване, которое придается злымъ женщинамъ.

— Вчера я слышала о вашей матери, Бернардъ, сказала лэди Джуля:— къ сожалню, она, кажется, очень слаба.

За этимъ начался небольшой, весьма неинтересный по своему свойству, разговоръ тетки и племянника о состояни здоровья лэди Фанни.

— Я не знала, что моя тетка такъ больна, сказала Беллъ.

— Она не больна, сказалъ Бернардъ:— она никогда не бываетъ больна, но также никогда и не бываетъ здорова.

— Ваша тетка, сказала лэди Джуля, сообщая своему голосу при повторени этихъ двухъ словъ легкй сарказмъ: — ваша тетка никогда не пользовалась хорошимъ здоровьемъ съ тхъ поръ, какъ оставила этотъ домъ, а это было давно, очень давно.

— Очень давно, замтилъ Кросби, не имя намреня оставаться безгласнымъ.— Я полагаю, Дэль, ты не помнишь этого времени.

— Я такъ его помню, сказала лэди Джуля съ замтнымъ гнвомъ.— Я помню, когда сестра Фанни считалась первой красавицей въ округ. Да, красота даръ опасный.

— Весьма опасный, сказалъ Кросби.

Лили снова засмялась, лэди Джуля окончательно разсердилась. Какой противный этотъ человкъ! и еще сосди ея принимаютъ его въ свое семейство, какъ самаго близкаго родственника! Впрочемъ она слышала о мистер Кросби прежде, и мистеръ Кросби также слышалъ объ ней.

— Ахъ, кстати, лэди Джуля, сказалъ онъ: — мн кажется, я знаю нкоторыхъ вашихъ самыхъ дорогихъ друзей.

— Самыхъ дорогихъ друзей — выражене довольно сильное. У меня почти нтъ такихъ друзей.

— А семейство Гэзьби? Я слышалъ, какъ объ васъ разговаривали Мортимеръ Гэзьби и лэди Амеля.

При этомъ лэди Джуля призналась, что дйствительно знаетъ Гэзьби.— Мистеръ Гэзьби, говорила она, въ молодости ничмъ особенно не отличался, хотя все же былъ почтенной особой. Теперь онъ въ парламент и, по всей вроятности, приноситъ пользу. Она не совсмъ одобряла замужство лэди Амели, это выражала сама лэди де Курси, ея старинная подруга, но… И потомъ лэди Джуля наговорила множество словъ въ похвалу мистера Гэзьби, смыслъ которыхъ заключался въ томъ, что онъ былъ превосходнйшй человкъ, съ полнымъ убжденемъ въ слишкомъ великой чести, оказанной ему дочерью графа, которая вышла замужъ за него, и не мене полнымъ сознанемъ, что бракъ этотъ ни подъ какимъ видомъ не ставилъ его на одну параллель съ родственниками его жены и даже съ его женой. Наконецъ оказалось, что лэди Джуля на будущей недл надялась встртиться съ семействомъ Гэзьби въ замк Курси.

— Я въ восторг отъ мысли, что буду имть удовольстве увидться съ вами въ дом лэди де Курси, сказалъ Кросби.

— Въ самомъ дл! сказала лэди Джуля.

— Я отправляюсь туда въ среду. Крайне сожалю, что такой раннй срокъ не позволяетъ мн служить вамъ.

Лэди Джуля выпрямилась во весь ростъ и отклонила отъ себя конвоироване, на которое намекнулъ мистеръ Кросби. Ей непрятно было открыте, что будущй мужъ Лили Дэль былъ въ числ короткихъ знакомыхъ ея подруги, и особенно было непрятно, что онъ отправлялся въ домъ этой подруги. Непрятно было и для Кросби открыте, что лэди Джуля будетъ вмст съ нимъ гостить въ замк Курси, но онъ не обнаружилъ своего неудовольствя. Онъ только улыбался и поздравлялъ себя съ удовольствемъ встртиться снова и такъ скоро съ лэди Джулей, въ сущности же онъ далъ бы дорого, если бы могъ придумать какой нибудь маневръ, который бы заставилъ эту даму остаться дома.

— Какая она несносная старуха, сказала Лили но дорог въ Гэствикъ.— Ахъ, извините, Бернардъ, вдь она ваша тетушка.

— Да, она моя тетка, и хотя я не слишкомъ ее жалую, но все-таки не могу согласиться съ вами, что она несносная старуха. Она никого не убила, никого не ограбила, ни отъ кого не отбила любовника.

— Совершенно ваша правда, сказала Лили.

— Она, безъ всякаго сомння, очень усердно читаетъ молитвы, продолжалъ Бернардъ: — подаетъ милостыню бднымъ и завтра же, по желаню брата, готова будетъ пожертвовать своими собственными желанями. Конечно, я допускаю, что она очень не красива и надменна, и что ей, какъ женщин, не слдовало бы имть такихъ длинныхъ чорныхъ волосъ на верхней губ.

— Мн дла нтъ до ея усовъ, сказала Лили.— Но къ чему она заговорила мн объ исполнени моихъ обязанностей? Я прхала къ ней не для того, чтобы слушать проповдь.

— И къ чему она замтила, что красота есть опасное достояне? возразила Беллъ.— Поврьте, мы очень хорошо знаемъ, что она думала сказать.

— А по моему мнню, она очаровательная женщина, и я въ особенности буду любезенъ съ ней у лэди де Курси, сказалъ Кросби.

Такимъ образомъ, молодые люди, строго критикуя бдную старую дву, подъхали къ дому мистриссъ Имсъ.

ГЛАВА XIII.
ПОЗДКА ВЪ ГЭСТВИКЪ.

Въ то время, какъ партя изъ Оллинтона подъзжала по узкой главной улиц Гэствика черезъ торговую площадь къ небольшому, респектабельному, но весьма непривлекательному ряду новыхъ домовъ, въ одномъ изъ которыхъ проживала мистриссъ Имсъ, гэствикске жители знали вс, что миссъ Лили Дэль провожалъ ея будущй мужъ. Между гэствикцами существовало мнне, что она очень счастливая двушка. ‘Для нея это прекрасная партя’, говорили нкоторые и въ то же время покачивали головой, намекая этимъ, что жизнь мистера Кросби въ Лондон не совсмъ-то такая, какою бы ей слдовало быть, и что Лили могла бы быть счастливе, если бы вышла замужъ за кого нибудь изъ близкихъ сосдей съ мене опасными претензями. Друге, напротивъ, ничего хорошаго не видли въ этой парти. Они знали его средства до послдняго пенни и были уврены, что молодымъ людямъ весьма трудно будетъ поддерживать свое хозяйство въ Лондон, если только старый сквайръ не окажетъ имъ помощи. Не смотря на то, многе завидовали Лили, въ то время, когда она хала по городу рядомъ съ своимъ красивымъ женихомъ.

Сама Лили была очень счастлива. Я не буду отвергать, что она испытывала немалое удовольстве въ сознани, что, ей завидуютъ. Подобное чувство съ ея стороны весьма естественно, какъ бываетъ оно естественно у всхъ мужчинъ и женщинъ, которые убждены въ томъ, что прекрасно устроили свои дла. Кросби былъ, по ея же словамъ, ея птичкой, ея добычей, которую она убила изъ своего ружья, произведенемъ ея способности, которою она обладала, счастемъ, съ которымъ она должна жить, и если возможно, наслаждаться имъ до конца своей жизни. Лили вполн сознавала всю важность своего подвига и какъ нельзя основательне размышляла о своемъ супружеств. Чмъ боле она думала объ этомъ, тмъ боле убждалась, что дйствовала превосходно, и тмъ боле становилась довольною. А между тмъ она знала также, что тутъ былъ рискъ. Тотъ, кто въ настоящее время былъ для нея всмъ на свт, могъ умереть, мало того, онъ могъ оказаться совсмъ не такимъ человкомъ, какимъ она считала его, могъ охладть и бросить ее, дурно обращаться съ ней. Но Лили ршилась положиться во всемъ на судьбу и съ этой ршимостью не допускала ни малйшей возможности къ отступленю. Ея корабль долженъ былъ выплыть на средину океана, скрыться изъ виду безопасной гавани, изъ которой онъ вышелъ, ея армя должна выиграть сражене безъ всякой другой надежды на свое спасене, кром той, которую доставляетъ побда. Всему свту предоставлялось полное право узнать, что она любила его, если только свту представлялась въ этомъ надобность. Она торжествовала, гордилась своимъ нареченнымъ и не скрывала даже отъ самой себя этой гордости.

Мистриссъ Имсъ была въ восторг отъ ихъ посщеня. Со стороны мистера Кросби было весьма обязательно навстить такую бдную, забытую женщину, какъ она, обязательно было это и со стороны капитана Дэля и милыхъ двицъ, у которыхъ въ настоящее время такъ много радостей дома въ Оллинтон! Пустыя вещи, которыя считаются другими за обыкновенную учтивость, мистриссъ Имсъ принимала за большую милость.

— Какъ здоровье мистриссъ Дэль? Надюсь, что она не утомилась посл того вечера, когда мы просидли до такой поздней поры?

Беллъ и Лили уврили старушку, что ихъ мать не чувствовала ни малйшей усталости. Посл этого мистриссъ Имсъ встала и вышла изъ комнаты подъ предлогомъ позвать Джона и Мэри, но въ дйствительности, съ намренемъ принести въ гостиную пирожное и сладкое вино, которыя хранились подъ замкомъ въ маленькой комнатк.

— Пожалуйста, не будемте здсь долго, прошепталъ Кросби.

— Нтъ, не будемъ, сказала Лили.— Но мистеръ Кросби, если вы прхали навстить моихъ друзей, вы не должны торопиться.

— Вы не торопились узжать отъ лэди Джули, сказала Беллъ:— позвольте же и намъ въ свою очередь не торопиться.

— Тмъ боле, что мистриссъ Имсъ не станетъ говорить объ исполнени нашихъ обязанностей и о томъ, что красота вещь опасная, замтила Лили.

Мэри и Джонъ вошли въ гостиную до возвращеня матери, потомъ вошла мистриссъ Имсъ, а спустя нсколько минутъ явилось вино и пирожное. Конечно, все это было какъ-то не ловко, вс по видимому были какъ-то связаны. Мистриссъ Имсъ и ея дочь не привыкли видть въ своемъ дом такихъ величественныхъ людей, какимъ старался показать себя мистеръ Кросби, бдный Джонъ оставался безмолвнымъ отъ сознаня своего жалкаго, ничтожнаго положеня. Онъ не отвчалъ еще на письмо миссъ Роперъ, и не ршилъ еще, отвчать ли ему или нтъ. Видъ счастя Лили не производилъ въ немъ той радости, которую бы онъ долженъ былъ испытывать, какъ другъ ея дтства. Надобно сказать правду, онъ ненавидлъ Кросби, и чувство это высказывалъ не только самому себ, но и сестр и при томъ не рдко, а особливо посл вечера у мистриссъ Дэль.

— Я теб вотъ что скажу, Молли, говаривалъ онъ: — я бы вызвалъ на дуэль этого человка, лишь бы представился поводъ.

— Какъ! чтобы сдлать Лили несчастною?

— Она никогда не будетъ съ нимъ счастлива. Я увренъ, что не будетъ. Я не хочу сдлать для нея какой нибудь вредъ, но, право, подрался бы съ этимъ человкомъ на дуэли, да не знаю какъ бы устроить это.

И потомъ ему приходило на мысль, что если они оба падутъ въ подобной борьб, то это послужило бы единственнымъ путемъ къ прекращеню настоящаго порядка вещей. Этимъ путемъ онъ избавился бы также отъ Амели, другаго исхода въ настоящую минуту не предвидлось.

Войдя въ гостиную, Джонни пожалъ руку всмъ оллинтонскимъ гостямъ, но при пожати руки Кросби, у него, какъ онъ впослдстви говорилъ своей сестр, по всему тлу пробжали мурашки. Кросби, посматривая на Имсовъ, какъ-то натянуто и принужденно сидвшихъ въ своей собственной гостиной, ршилъ въ своемъ ум, что жена его по прзд въ Лондонъ должна какъ можно рже видться съ Джонни, онъ ршилъ это не изъ ревности, но изъ нерасположеня къ молодому человку. Онъ узналъ отъ Лили все, или по крайней мр все, что знала Лили, и видлъ во всемъ этомъ одно забавное. Пожалуйста, Лили, видайтесь съ нимъ рже, говорилъ онъ ей: — какъ можно рже, изъ боязни, что онъ сдлается осломъ. Лили поврила ему вс свои чувства, разсказывала ему все, что могла, а между тмъ онъ вовсе не замчалъ, что Лили, дйствительно, питала горячую любовь къ молодому человку, котораго онъ ненавидлъ.

— Нтъ, благодарю васъ, сказалъ Кросби: — я никогда не пью вина въ такое время дня.

— Кусочекъ пирожнаго! и мистриссъ Имсъ взглядомъ своимъ умоляла Кросби оказать ей эту честь. Точно такъ же она умоляла и капитана Дэля, но они оба оставались непреклонными. Не знаю, боле ли было расположеня у дамъ, чмъ у кавалеровъ, выпить вина и скушать пирожнаго, но он понимали, что не попробовать лакомствъ, поставленныхъ на столъ, значило бы огорчить и даже оскорбить добрую старушку. Женщины всегда охотно приносятъ небольшя жертвы для общества, такъ же, какъ и большя жертвы для жизни. Мужчина, способный на все хорошее, всегда бываетъ готовъ къ выполненю своего долга, такъ точно и женщина съ добрыми наклонностями, всегда готова на принесене какой либо жертвы.

— Дйствительно, намъ пора отправиться, сказала Беллъ: — а то застоятся наши лошади.

Предлогъ былъ извинительный, и гости распростились.

— Вы, Джонни, врно еще побываете у насъ передъ отъздомъ въ Лондонъ? сказала Лили, когда молодой человкъ вышелъ на улицу съ намренемъ помочь Лили ссть на лошадь, но желзная воля мистера Кросби принудила его отказаться отъ этого намреня.

— Да, побываю, передъ отъздомъ. До свиданя.

— До свиданя, Джонъ, сказала Беллъ.

— До свиданя, Имсъ, сказалъ капитанъ Дэль.

Кросби, садясь въ сдло, слегка кивнулъ головой, но его соперникъ не хотлъ обратить на это ни малйшаго вниманя. Такъ или иначе, но я вызову его на дуэль, говорилъ Имсъ про себя, возвращаясь по корридору въ домъ своей матери. Въ свою очередь Кросби, вкладывая ноги въ стремена, чувствовалъ, что молодой человкъ не нравился ему все боле и боле. Чудовищно было бы полагать, что къ этому чувству примшивалась ревность, а между тмъ онъ очень сильно нелюбилъ молодаго человка, и даже разсердился на Лили за то, что она пригласила его побывать въ Оллинтон. ‘Я долженъ положить конецъ всему этому’, думалъ онъ, молча вызжая изъ города.

— Вы, милостивый государь, не должны быть взыскательны къ моимъ друзьямъ, сказала Лили, улыбаясь, но въ то же время ея голосъ показывалъ, что она говоритъ серьезно. Въ это время они были уже за городомъ, и Кросби не сказалъ почти ни слова съ тхъ поръ, какъ они оставили домъ мистриссъ Имсъ. Они находились теперь на большой дорог, Беллъ и Бернардъ хали впереди.

— Я никогда не былъ взыскательнымъ, сказалъ Кросби съ нкоторою раздражительностю: — по крайней мр въ отношени къ тмъ, кто того не заслуживалъ.

— А я разв заслужила это?

— Перестаньте, Лили, я никогда еще не былъ и не думаю быть взыскательнымъ къ вамъ. Но вы не обвиняйте меня, если я не былъ любезенъ съ вашими друзьями. Во первыхъ, я бываю со всми любезенъ, на сколько позволяетъ мн это мой характеръ, а во вторыхъ…

— Что же, во вторыхъ?…

— Я не совсмъ увренъ, что вы дйствуете благоразумно, поощряя въ настоящее время дружбу этого молодаго человка.

— Вы хотите сказать, что я дйствую весьма не благоразумно?

— Нтъ, милая Лили, я совсмъ не то хочу сказать. Если бы я думалъ это, я бы откровенно вамъ высказалъ. Я говорю то, что думаю. Нтъ никакого сомння, я полагаю, что этотъ молодой человкъ питаетъ къ вамъ родъ романтической любви,— нелпый родъ любви, въ которой, не думаю, чтобы онъ могъ надяться на взаимность, но мысль о которой придаетъ нкоторую прелесть его жизни. Когда онъ встртитъ молодую женщину, способную быть его женой, онъ забудетъ объ этой любви, но до той поры будетъ считать себя отчаянно влюбленнымъ. При томъ же такой молодой человкъ, какъ Джонъ Имсъ, весьма способенъ всюду и всмъ разсказывать о своихъ фантазяхъ.

— Въ настоящую минуту я не думаю, чтобы онъ ршился упоминать мое имя передъ кмъ бы то ни было.

— Но, Лили, вы, можетъ быть, согласитесь со мной, что я боле вашего знаю молодыхъ людей.

— Да, безъ сомння.

— И я могу уврить васъ, что они вообще имютъ большую наклонность свободно употреблять имена двочекъ, въ которыхъ они, воображаютъ, что влюблены. Не удивляйтесь, если я вамъ скажу, что мн не хотлось бы, чтобы какой нибудь мужчина свободно обращался съ вашимъ именемъ.

Посл этихъ словъ, Лили минуты дв оставалась безмолвною. Она чувствовала, что ей оказана несправедливость, ей было непрятно это, но она не знала, въ чемъ именно заключалась несправедливость. Она весьма много была обязана Кросби. Во многомъ она должна была соглашаться съ нимъ, и старалась соглашаться даже боле, чмъ требовалъ того ея долгъ. Но все же она была убждена, что не всегда можетъ быть хорошо — уступать ему безусловно во всемъ. Она желала думать, по возможности, такъ, какъ думалъ онъ, но не могла сказать, что соглашалась съ нимъ, когда ихъ убжденя расходились. Джонъ Имсъ былъ старый другъ, котораго она не могла оставить, и потому считала необходимымъ заявить объ этомъ теперь же.

— Послушайте, Адольфъ…

— Что вы хотите сказать, милая Лили?

— Вы врно не захотите, чтобы я сдлалась совершенно равнодушною, даже холодною къ такому старинному другу, какъ Джонъ Имсъ? Я знала его всю мою жизнь, и мы вс, какъ нельзя боле, уважаемъ это семейство. Его отецъ былъ самымъ искреннимъ, задушевнымъ другомъ моего дяди.

— Мн кажется, Лили, вы должны понимать, что я думаю. Я вовсе не хочу, чтобы вы разсорились съ вашими друзьями, какъ не хочу и того, чтобы вы были къ нимъ совершенно холодными. Вамъ только не слдуетъ длать особенныхъ и убдительныхъ приглашенй этому молодому человку побывать у васъ передъ отъздомъ въ Лондонъ, и потомъ навшать васъ, когда вы сами будете въ Лондон. Вы сами говорили мн, что онъ питаетъ къ вамъ какую-то романтическую любовь, что онъ въ отчаяни, потому что вы не влюблены въ него. Все это, конечно, пустяки, но, мн кажется, что, при такихъ обстоятельствахъ, вамъ всего лучше… оставить его.

Лили снова сдлалась безмолвною. И вотъ эти три послдне дня, три дня, въ которые она намревалась быть счастливою, но боле всего на свт старалась доставить счасте въ особенности ему. Она ни подъ какимъ видомъ не хотла отвчать ему на это рзкими словами, и тмъ боле питать въ душ своей чувство неудовольствя, а между тмъ сознавала, что онъ былъ несправедливъ, и въ этомъ сознани съ трудомъ могла принудить себя перенести обиду. Такова была натура у всхъ Дэлей. Не надо, конечно, забывать при этомъ, что весьма многе, которые въ состояни обречь себя на великя жертвы, не могутъ принудить себя къ перенесеню незначительныхъ обидъ. Лили могла уступить своему жениху во всемъ, лишь бы только доставить ему удовольстве, но не могла позволить считать себя неправою, тогда какъ была вполн убждена, что она права.

— Я пригласила его теперь, и онъ долженъ прхать, сказала она.

— Но, на будущее время, пожалуйста, не приглашайте.

— Конечно, особливо, Адольфъ, посл того, что вы сказали мн. Безъ всякаго сомння, я совершенно понимаю…

— Что же вы понимаете, Лили?

Но Лили молчала, она боялась высказать свою мысль, боялась сказать что нибудь обидное для Кросби.

— Адольфъ, не принуждайте меня высказываться. Я буду длать все, что вы потребуете.

— Вы хотли сказать, что когда увидите себя въ моемъ дом, то конечно, не станете приглашать къ себ своихъ друзей. Скажите, Лили, справедливо ли это?

— Что бы я ни хотла сказать, я этого но сказала. И дйствительно, я даже не думала объ этомъ. Но, пожалуйста, Адольфъ, оставимъ это. Вы знаете, мы проводимъ послдне дни, зачмъ же тратить ихъ на разговоры о предметахъ непрятныхъ? Я одно вамъ скажу, что Джонни Имсъ для меня ничего не значитъ, ршительно ничего. Да и можетъ ли кто другой занимать меня, когда я думаю объ однихъ только васъ?

Но даже и эти слова не могли сейчасъ же произвести въ Кросби прятное настроене духа. Если бы Лили уступила ему и призналась, что онъ правъ, онъ сейчасъ же сдлался бы такимъ прятнымъ и радостнымъ, какъ майское солнышко. Но Лили этого не сдлала. Она не высказала своихъ доводовъ, собственно потому, что не хотла больше испытывать досады и объявила намрене видться съ Имсомъ въ общанный визитъ. Кросби желалъ, чтобы Лили признала себя неправою, желалъ имть наслаждене въ привилеги простить ее. Но Лили принадлежала къ числу такихъ женщинъ, которыя не находятъ большаго удовольствя въ прощени, мало того, не видятъ особенной необходимости получать прощене. Поэтому они продолжали хать, если не совсмъ молча, то безъ всякаго одушевленя и удовольствя въ разговор. Было уже далеко за полдень понедльника, а Кросби узжалъ въ среду поутру. Ну, что если эти три дня будутъ омрачаться такими страшными тучами!

Бернардъ Дэль ни слова не говорилъ съ хавшей рядомъ съ нимъ кузиной, онъ почти ничего не говорилъ съ ней, съ тхъ поръ, какъ Кросби и Лили прервали ихъ интимный разговоръ, когда они сидли у живой изгороди на берегу оврага. Онъ нсколько разъ танцовалъ съ ней на вечер мистриссъ Дэль и, по видимому, безъ всякаго затрудненя разговаривалъ съ ней о самыхъ обыкновенныхъ предметахъ. Беллъ поэтому думала, что дло совсмъ кончилось, она была благодарна кузену, положивъ въ душ своей забыть объ этой встрч, объ этомъ объяснени, какъ будто ихъ никогда и не было. Никому — ни даже своей матери, она не хотла говорить объ этомъ. На подобное молчане она обрекала себя собственно для него, думая, что такой поступокъ съ ея стороны будетъ для него прятенъ. Но теперь, когда они хали вмст, далеко впереди отъ Кросби и Лили, Бернардъ возобновилъ свое объяснене.

— Беллъ, сказалъ онъ: — могу ли я еще надяться?

— На что надяться, Бернардъ?..

— Скажите, неужели простой отвтъ можно принять за ршительный приговоръ но такому предмету? Тамъ, гд дло касается самаго щекотливаго чувства, я знаю, никто не удовлетворится подобнымъ отвтомъ.

— Если этотъ отвть былъ переданъ искренно и не ложно…

— О, безъ всякаго сомння. Я вовсе не допускаю лицемря или обмана съ вашей стороны, когда вы не позволили мн высказаться передъ вами.

— Бернардъ, я никогда не запрещала вамъ высказываться.

— Было что-то въ род этого. Впрочемъ, я нисколько не сомнваюсь, что вы были правы. Однако, Беллъ, зачмъ это должно быть такъ? Только тмъ я и могу объяснить это, что вы влюблены въ кого нибудь другаго.

— Я ни въ кого не влюблена.

— Прекрасно. Въ такомъ случа, почему бы вамъ о мн не соединить нашу судьбу!

— Нтъ, Бернардъ, напрасно говорить объ этомъ.

— Выслушайте меня. Во всякомъ случа, позвольте мн высказаться. Полагаю, что вы не пренебрегаете мною?

— О, нтъ.

— Если вы не хотите принять чьего нибудь предложеня собственно по неимню состояня, то поврьте, въ нашемъ брак не можетъ быть этой преграды, относительно денегъ вы не должны возставать противъ него. О любви моей я не буду больше говорить, я не сомнваюсь, что вы врите моимъ словамъ, но почему вамъ ближе не посовтоваться съ своими чувствами, прежде чмъ вы ршаетесь противиться желанямъ всхъ тхъ, кто такъ близки къ вамъ.

— Вы говорите о моей мама, Бернардъ?

— Не исключительно объ ней одной, хотя я не могу не думать, что ей прятенъ будетъ бракъ, который послужить подпорою всему семейству и предоставитъ вамъ полное равное право на состояне, которое я имю.

— Въ глазахъ моей мама это не будетъ имть ни малйшаго значеня.

— Вы ее спрашивали?

— Нтъ, объ этомъ дл я никому еще не сказала ни слова.

— Поэтому вы не можете знать мння вашей мама. Что касается до дяди, то я положительно знаю, что бракъ нашъ составляетъ предметъ лучшихъ его желанй въ жизни. Если я самъ не заслуживаю съ вашей стороны никакого вниманя, то полагаю, что одно уже уважене къ нему должно принудить васъ подумать, прежде чмъ вы дадите окончательный отвтъ.

— Для васъ я бы сдлала боле, чмъ для него,— гораздо боле.

— Въ такомъ случа сдлайте это для меня. Позвольте мн думать, что я не получилъ еще отвта на мое предложене, отсрочьте ваше ршене на мсяцъ, до Рождества… до какого вамъ угодно времени, лишь бы только я зналъ, что дло это еще не ршено, и могъ бы сказать это дяд Кристоферу.

— Бернардъ, это будетъ безполезно.

— Это, по крайней мр, будетъ показывать ему, что вы намрены подумать.

— Напротивъ, у меня нтъ такого намреня,— вовсе нтъ. Я знаю очень хорошо, и съ моей стороны было бы весьма нечестно, если бы я ршилась васъ обманывать.

— Значитъ, вы хотите, чтобы я передалъ дяд непремнно этотъ отвтъ?

— Откровенно вамъ скажу, Бернардъ, для меня ршительно все равно, что бы вы ни сказали дяд по этому длу. Онъ не иметъ никакого права располагать моей рукой, и потому мн нтъ ни малйшей надобности обращать внимане на его желаня. Я въ нсколькихъ словахъ объясню вамъ свои чувства по этому вопросу. Я не выйду замужъ противъ желаня мама, даже если бы она и пожелала, я не выйду противъ своего собственнаго желаня. Что касается до дяди, я вовсе не считаю себя обязанною соглашаться съ его желанями, по вопросу, касающемуся собственно меня.

— Но вдь онъ глава нашего семейства.

— Для меня это ничего не значитъ.

— Онъ всегда былъ такъ великодушенъ ко всмъ вамъ.

— Въ этомъ я съ вами несогласна. Онъ не былъ великодушенъ къ нашей мама. Напротивъ, въ отношени къ ней, онъ весьма суровый и скупой человкъ. Онъ отдаетъ ей свой домъ потому только, что ему непремнно хочется, чтобы Дэли передъ свтомъ и людьми казались респектабельными, и наша мать живетъ въ этомъ дом собственно изъ-за насъ. Будь моя воля, я бы завтра же оставила этотъ домъ, а если не завтра, то сейчасъ же посл свадьбы Лили. Я охотно и немедленно отправилась бы въ Гэствикъ и жила бы тамъ, какъ живутъ Имсы.

— Мн кажется, Беллъ, вы неблагодарны.

— Нтъ, я не неблагодарна. Вы говорите, Бернардъ, чтобы я посовтовалась съ дядей насчетъ моего замужества, но я скоре бы посовтовалась съ вами, нежели съ нимъ. Если бы вы позволили мн смотрть на васъ, какъ на брата, я бы не задумалась дать вамъ общане не выходить замужъ за человка, выборъ котораго вы бы не одобрили.

Такя отношеня между ними ни подъ какимъ видомъ не согласовались съ видами Бернарда. Не дальше, какъ недли четыре или пять, онъ думалъ, что лично самъ онъ не слишкомъ безпокоился объ этомъ брак. Онъ говорилъ самому себ, что кузина ему нравилась, что весьма не дурно было бы для него сдлаться семьяниномъ, что его дядя былъ рацоналенъ въ своихъ желаняхъ и довольно щедръ въ своихъ предложеняхъ, и что, поэтому, ему слдовало жениться. Ему и въ голову не приходило, что кузина откажется отъ такого выгоднаго предложеня, а тмъ боле не могъ онъ допустить мысли, что черезъ этотъ отказъ ему придется пострадать. Онъ, конечно, далеко не питалъ того чувства, которое обнаруживаютъ влюбленные, высказывая, что они для любви своей готовы пожертвовать всмъ, что для нихъ дорого въ жизни. Въ то время, когда онъ, сидя подл Беллъ на мягкой трав подл живой изгороди, разсказывалъ ей повсть своей томной любви, ему казалось, что онъ вовсе ничего не приносилъ въ жертву этой любви. Онъ вовсе не предвидлъ, что ему придется испытывать разочароване, досаду и горесть. Онъ полагалъ, что приняте его предложеня доставитъ ему маленькое торжество, но никакъ не думалъ получить отказъ и вмст съ тмъ испытать уничижене. Въ этомъ настроени духа онъ приступилъ къ исполненю своего плана, и теперь увидлъ, къ своему крайнему изумленю, что отвтъ этой двочки длаетъ его совершенно несчастнымъ. Онъ только выразилъ желане на пробртене извстнаго предмета, и одно такое выражене возбуждало уже въ немъ желане непремнно обладать этимъ предметомъ. Въ то время, когда лошади ихъ тихой рысью шли одна подл другой, когда за словами Беллъ, высказанными съ полною искренностю, послдовало молчане съ той и другой стороны, Бернардъ сознавалъ, что въ немъ было гораздо боле этого желаня, чмъ онъ предполагалъ. Въ эту минуту онъ чувствовалъ себя несчастнымъ, разочарованнымъ, озабоченнымъ, неувреннымъ въ своемъ будущемъ, чувствовалъ себя ребенкомъ, которому непремнно хочется имть игрушку, которая ему понравилась. Онъ сердился на себя, и въ то же время на душ у него было и тяжело и грустно. Бернардъ пристально смотрлъ на Беллъ, когда она, молчаливая, спокойная и нсколько грустная, сидла на своей маленькой лошадк, и сознавалъ въ душ, что Беллъ была прекрасна, что она представляла собою именно тотъ предметъ, которымъ ему хотлось бы обладать, если бы только обладане было возможно. Въ эту минуту Бернардъ чувствовалъ, что любилъ ее, и въ то же время сердился на себя за такое чувство. И зачмъ ему подчиняться слабости, заглушающей разсудокъ и вс другя чувства? Вдь любовь никогда не доставляла ему ни малйшаго удовольствя. До настоящей поры онъ никогда не допускалъ этого чувства, но теперь принужденъ былъ допустить его, потому что оно становилось для него источникомъ безпокойства и огорченя. Намъ, впрочемъ, позволительно еще сомнваться въ дйствительности любви Бернарда Дэля къ своей кузин: — не былъ ли онъ боле влюбленъ въ свое желане? Какъ бы то ни было, Бернардъ, противъ своей воли, произнесъ приговоръ надъ собою, что онъ влюбленъ, и сердился за это и на себя, и на цлый свтъ.

— Беллъ, сказалъ онъ, примкнувъ къ ней на самое близкое разстояне: — я бы желалъ, чтобы вы поняли, какъ я люблю васъ.

Въ этихъ словахъ и въ тон голоса, которымъ они были высказаны, Беллъ, дйствительно, видла боле любви, чмъ спекулятивныхъ разсчетовъ, обнаруживаемыхъ до этой поры Бернардомъ.

— Но разв я не люблю васъ? Разв я не предлагала быть для васъ сестрой во всхъ отношеняхъ?

— Это ничего не значитъ. Подобное предложене я считаю за насмшку надо мной. Беллъ, я не отстану отъ васъ. Дло въ томъ, что вы еще не знаете меня, не знаете, какъ вы бы должны были знать человка, прежде чмъ выберете его своимъ мужемъ. Въ этомъ отношени вы и Лили не похожи другъ на друга. Вы очень осторожны, вы сомнваетесь въ самихъ себ и, можетъ статься, сомнваетесь въ другихъ. Я задумалъ это дло, я желаю и ршился выполнить его и буду стараться, чтобы желане мое увнчалось успхомъ.

— Ахъ, Бернардъ, напрасно вы говорите это! Поврьте мн, если я говорю, что этому не бывать никогда.

— Нтъ, я не врю, я не хочу вамъ поврить. Я не позволю довести себя до отчаяня. Откровенно вамъ говорю, что не хочу вамъ врить. Я могу надяться, надежды отъ меня никто не отниметъ. Нтъ, Беллъ, я не оставлю васъ… не оставлю до тхъ поръ, пока не увижу васъ женой другаго человка.

При этихъ словахъ они въхали въ ворота сквайра и отправились къ конюшнямъ, гд по обыкновеню слзали съ лошадей.

ГЛАВА XIV.
ДЖОНЪ ИМСЪ ПРЕДПРИНИМАЕТЪ ПРОГУЛКУ.

Джонъ Имсъ долго смотрлъ на удалявшуюся кавалькаду, и лишь только затихъ стукъ лошадиныхъ копытъ, отправился въ одинокую прогулку. Само собою разумется, расположене духа его далеко было непрятное. Онъ былъ крайне озабоченъ, думы, одна мрачне другой, тяготили его душу въ то время, какъ онъ удалялся отъ дома своей матери. Ужь не лучше ли отправиться ему въ Австралю, на островъ Ванкувера, на…? Я не буду называть мстъ, которыя бдный молодой человкъ представлялъ себ крайними предлами дальнихъ путешествй, которыя, по всей вроятности, ему суждено было сдлать. Въ тотъ самый день, передъ самымъ прздомъ Дэлей, онъ получилъ отъ нжно любящей Амели второе письмо, написанное вслдъ за первымъ. Почему онъ не прислалъ ей отвта? Здоровъ ли онъ? Не измнилъ ли ей? Нтъ, послдняго предположеня она не хотла допустить и оставалась при второмъ, именно, что онъ захворалъ. Если это правда, то она броситъ все и прилетитъ повидаться. Ничто въ мр не принудитъ ее оставаться вдали отъ постели своего нареченнаго. Если она. не получитъ съ первой же почтой отвта отъ своего неоцненнаго Джона, то немедленно, на экстренномъ позд, отправится въ Гэствикъ. Таково было положене такого молодаго человка, какъ Джонъ Имсъ! Что касается до Амели Роперъ, то можно сказать, что она принадлежала къ числу тхъ молодыхъ женщинъ, которыя до послдней возможности преслдуютъ свою добычу. ‘Нтъ, мн надобно куда нибудь ухать’, говорилъ про себя Джонъ Имсъ, проходя, съ нахлобученной на глаза шляпой, по одной изъ глухихъ улицъ Гэствика. Что скажетъ ему мать, когда услышитъ объ Амели Роперъ? Что скажетъ, когда увидитъ ее?

Джонни направился къ сосднему господскому дому, намреваясь уединенно побродить по лсу. Отъ большой дороги черезъ поле, въ полумил отъ домиковъ, мимо которыхъ прозжали Дэли, пролегала тропинка, Джонъ Имсъ вышелъ на эту тропинку, миновалъ господскй домъ и вскор очутился въ центр Гэствикскихъ лсовъ. Онъ хорошо былъ знакомъ почти съ каждымъ деревомъ, потому что съ той поры, какъ ему было позволено одному длать прогулки, онъ часто бродилъ по этому лсу. Здсь, подъ тнью столтнихъ дубовъ, онъ по цлымъ часамъ мечталъ о Лили, въ т дни онъ мечталъ о ней съ наслажденемъ. Теперь же онъ могъ только вспоминать о ней, какъ о миломъ создани, которое покинуло его навсегда, и вмст съ тмъ думать о той, которая, по его выбору, заступила мсто Лили.

Молодые люди, очень молодые люди, люди столь молодые, что представляется вопросъ: достигли ли они, или еще нтъ, зрлаго возраста,— всегда боле расположены къ задумчивости и мечтательности, когда бываютъ одни, нежели въ присутстви другихъ, хотя бы эти друге были ихъ старше. Мн кажется, что, вмст съ лтами, мы забываемъ, что это дйствительно такъ было съ нами, и, забывая, не вримъ, что такъ бываетъ съ нашими дтьми. Мы постоянно говоримъ, что юность безразсудна. Не знаю, не будетъ ли врне, если мы замнимъ это выражене другимъ и будемъ говорить, что юность разсудительна, благоразумна. Конечно, нтъ никакого сомння, что размышленя не сразу же производятъ благоразуме. Благоразуме, которое мы имемъ въ зрлыя лта, не происходитъ ли скоре отъ прекращеня наклонности поддаваться искушенямъ, или оно составляетъ результаты мысли и размышленй, это еще вопросъ. Мужчины, вполн оперенные и имюще какой-нибудь трудъ, бываютъ, большею частю, слишкомъ заняты, чтобы предаваться думамъ, но молодые люди, на которыхъ общественныя дла не налегли еще всею своею тяжестью, имютъ достаточно времени, чтобы думать, мечтать.

Такимъ образомъ и Джонъ Имсъ былъ разсудителенъ и благоразуменъ. Знавше его коротко считали его за веселаго, добраго, немного безпечнаго молодаго человка, доступнаго искушенямъ, но еще боле доступнаго хорошимъ впечатлнямъ, нельзя было предсказать ему большихъ успховъ на пути жизни, но близке его вполн могли надяться, что онъ не надлаетъ для нихъ хлопотъ, а тмъ мене не опозоритъ своего имени. Не смотря на то, его нердко называли безразсуднымъ, и называя такимъ образомъ, конечно поступали въ отношени къ нему несправедливо. Онъ любилъ размышлять, размышлялъ о свт, какъ онъ ему казался, размышлялъ о себ, какъ онъ самъ казался свту, размышлялъ также о предметахъ за предлами свта. Какова-то будетъ судьба его въ настоящее время и впослдстви? Онъ навсегда лишился Лили Дэль, а Амеля Роперъ, какъ жерновъ, висла у него на ше. При такихъ обстоятельствахъ, какая впереди ожидала его участь?

Съ своей стороны, мы можемъ сказать, что трудности на его пути не были еще очень велики. Что касается до Лили, ему не оставалось ни малйшей надежды, да и то сказать, его любовь къ Лили была, можетъ статься, не настоящая страсть, а просто одна сантиментальность. Большая часть молодыхъ людей испытывали и испытываютъ подобное разочароване, они способны переносить его безъ малйшаго вреда своей карьер или счастю. Въ послдующей жизни воспоминане о такой любви должно служить для нихъ скоре блаженствомъ, нежели чувствомъ томительной горести, испытавшему это разочароване представляется возможность къ сознаню, что въ т ранне дни въ душ его было чувство, стыдиться котораго онъ не имлъ ни малйшаго повода. Относительно Лили Дэль я нисколько не сожалю бднаго Джона Имса. Обращаясь затмъ къ Амели Роперъ, если бы Джонни имлъ хотя одну десятую долю опытности этой барышни, или на четверть обладалъ ея наглостью, то, разумется, онъ не зналъ бы ни малйшаго затрудненя! Что могла бы сдлать ему Амеля, если бы онъ на прямикъ сказалъ ей, что жениться на ней не намренъ? Если строго судить, такъ онъ вовсе не общалъ на ней жениться. Въ отношени къ ней, онъ ршительно ничмъ не былъ связанъ, даже по долгу чести. По долгу чести… къ такой женщин, какъ Амеля Роперъ! Впрочемъ, мужчины всегда бываютъ трусами передъ женщинами, пока не сдлаются тиранами, бываютъ чрезвычайно скромны и покорны, пока вдругъ не ознакомятся съ фактомъ, что гораздо прятне быть жертвоприносителемъ, нежели жертвой. Впрочемъ, есть люди, которые никогда не выучиваютъ этого послдняго урока.

Хотя причина страха была ничтожная, по бдный Джонъ Имсъ находился въ величайшей боязни. Различныя мелочи, имвшя связь съ его глубокой горестью, мелочи, о которыхъ даже смшно упоминать, увеличивали затруднительное положене и длали, въ глазахъ Джонни, выходъ изъ этого положеня совершенно невозможнымъ. Ему нельзя было возвратиться въ Лондонъ, не заглянувъ въ Буртонъ-Кресцентъ, потому собственно, что тамъ было его платье, и потому еще, что онъ долженъ былъ мистриссъ Роперъ небольшую сумму денегъ, которой у него не оказалось бы въ карман немедленно по возвращени въ Лондонъ. Поэтому онъ долженъ встртиться съ Амелей, онъ зналъ, что у него недостанетъ на столько смлости, чтобы сказать ей прямо въ лицо, что онъ вовсе не любитъ ея, хотя въ одно время и вынужденъ былъ признаться въ своей любви. Самое смлое его намрене состояло не боле, какъ только въ томъ, чтобъ написать письмо, въ которомъ хотлъ ршительно отказазаться отъ нея и навсегда удалиться изъ той части города, въ которой находился Буртонъ-Кресцентъ. Но какъ поступить ему съ платьемъ, съ долгомъ? Ну что, если Амеля, не дождавшись письма, прдетъ въ Гэствикъ и заявитъ свои права? Въ состояни ли онъ будетъ въ присутстви матери объяснить, что Амеля не имла ни какого права на подобное заявлене? Затрудненя дйствительно совершенно ничтожныя, но они были слишкомъ тяжелы для бднаго молодаго клерка изъ управленя сбора государственныхъ доходовъ.

Читатели, пожалуй, замтятъ, что Джонни былъ чистый глупецъ и трусъ. Въ оправдане Джонни мы скажемъ, что онъ умлъ читать и понимать Шекспира. Онъ зналъ наизусть много, даже очень много стихотворенй Байрона. Онъ былъ глубокй критикъ и писалъ въ своемъ черезчуръ растянутомъ дневник критическя статьи. Онъ писалъ бгло и со смысломъ, вообще, я долженъ сказать, что сослуживцы Джонни далеко не признавали его за бездарнаго человка. Онъ зналъ свое дло и исполнялъ его едвали не лучше тхъ многихъ людей, которые въ глазахъ моднаго свта представлялись боле способными и образованными. Что касается до трусости, то надобно сказать, что Джонни счлъ бы за величайшее блаженство въ мр запереться въ комнат съ Кросби, получивъ позволене биться съ нимъ до тхъ поръ, пока одинъ изъ нихъ увидитъ себя вынужденнымъ отказаться отъ своихъ притязанй на Лили Дэль. Нтъ, Джонни Имсъ не былъ трусъ. Онъ никого не боялся въ цломъ мр: — страшно боялся только Амели Роперъ.

Въ грустномъ настроени духа бродилъ Джонъ Имсъ по заповднымъ лсамъ, окружавшимъ помстье лорда де-Гэста. Почта отходила изъ Гэствика въ семь часовъ, и ему нужно было непремнно ршить, писать или не писать въ тотъ день къ Амели Роперъ. Нужно было также придумать, что написать. Онъ сознавалъ необходимость по крайней мр хоть что нибудь отвтить на письма. Не общать ли жениться на ней лтъ, черезъ десять, черезъ двнадцать? Не сказать ли ей, что онъ негодный человкъ, неспособный для любви, и со всею покорностю, даже съ униженемъ, умолять ее, чтобы она его извинила? Наконецъ, не написать ли къ ея матери, сказавъ ей, что въ Буртонъ-Кресцент жить ему больше нельзя, общать ей уплатить долгъ при окончательномъ разсчет, и въ заключене просить о доставлени его платья въ управлене сбора доходовъ? Или же не отправиться ли ему домой и смло разсказать все своей матери?

Какъ бы то ни было, Джонни ршился писать, составляя въ ум своемъ проэктъ письма, онъ слъ подъ старое дерево, стоявшее на томъ мст, гд встрчалось и перескалось нсколько лсныхъ тропинокъ. Составленное здсь письмо было бы очень не дурно, если бы только онъ сейчасъ же написалъ его и отнесъ на почту. Каждое слово этого письма отличалось точностью, каждое выражене было ясно, опредлительно и вполн оправдывало его намрене. Онъ признавалъ себя виновнымъ въ томъ, что ввелъ въ заблуждене свою корреспондентку и далъ ей поводъ воображать, что она владетъ его сердцемъ. Онъ не могъ отдать своего сердца въ ея распоряжене. Онъ былъ довольно легкомысленъ, не написавъ ей на первое письмо, его удерживала боязнь огорчить ее, но теперь онъ считаетъ себя обязаннымъ но долгу совсти и чести объявить ей истину. Объяснивъ все это, онъ прибавилъ, что не намренъ возвращаться въ Буртонъ-Кресцентъ, зная, что его присутстве тамъ будетъ для него тяжело. Онъ всегда будетъ питать къ ней глубокое уважене (о Джонни!), будетъ надяться, что жизнь ея будетъ сопровождаться благополучемъ и счастемъ. Таково было содержане письма, написаннаго подъ деревомъ въ ум Джонни, но перевесть это письмо на бумагу было дломъ, какъ зналъ и самъ Джонни, величайшей трудности. Онъ повторилъ его, и заснулъ.

— Молодой человкъ! раздалось въ ушахъ его во время сна.

Сначала Джонни подумалъ, что голосъ этотъ ему приснился, но когда слова ‘молодой человкъ’ были повторены, Джонни проснулся, приподнялся и увидлъ передъ собой здоровеннаго джентльмена. Съ минуту, онъ не зналъ, гд находился, не могъ понять, какимъ образомъ попалъ сюда, глядя на деревья, не могъ припомнить, долго ли онъ пробылъ въ лсу. Онъ узналъ джентльмена, хотя и не видлъ его боле двухъ лтъ.

— Молодой человкъ! если вы хотите получить ревматизмъ, то вы выбрали самый лучшй способъ. Гм! Да это кажется молодой Имсъ — не правда ли?

— Да, милордъ, отвчалъ Джонни, глядя на румяное лицо графа.

— Я зналъ вашего отца: хорошй былъ человкъ, только ему бы не слдовало заниматься фермерствомъ. Иные думаютъ, что можно заниматься сельскимъ хозяйствомъ, не изучивъ этой науки, и, право, шибко ошибаются. Я могу держать ферму, потому что изучилъ сельское хозяйство. Какъ вы думаете, не лучше ли вамъ встать?

Джонни всталъ на ноги.

— Впрочемъ, если хотите, то можете лежать, сколько угодно, только въ октябр, вы знаете…

— Извините, милордъ, что я безъ позволеня расположился на вашей земл, сказалъ Имсъ: — я шелъ по тропинк и…

— Ничего, сколько вамъ угодно. Если вы пойдете со мной въ домъ, то я дамъ вамъ что нибудь закусить.

Джонни отклонилъ отъ себя это гостепримное предложене, сказавъ, что уже поздно и что онъ долженъ воротиться домой къ обду.

— Пойдемте же вмст, сказалъ графъ: — вы не найдете короче дороги, какъ мимо моего дома. Боже мой, Боже мой! какъ хорошо я помню вашего отца. Онъ былъ умне меня, несравненно умне, но только ничего не смыслилъ въ фермерств, другой ребенокъ лучше его съумлъ бы отправить на рынокъ какую нибудь домашнюю скотину. Кстати, говорятъ, васъ опредлили въ общественную службу, правда ли это?

— Правда, милордъ.

— Весьма хорошее дло, прекрасное дло. Но зачмъ же вы спали въ лсу? Вдь вы знаете, теперь не тепло, напротивъ, я нахожу даже холодно.

И графъ пристально посмотрлъ на Джонни, какъ бы ршившись проникнуть въ глубину его тайны.

— Я пошелъ прогуляться, кое о чемъ думалъ, прислъ подъ дерево и заснулъ.

— Вроятно, вы въ отпуску?

— Такъ точно, милордъ.

— Не случилось ли у васъ чего нибудь дурнаго? Вы кажетесь такимъ озабоченнымъ. Вашъ бдный отецъ часто бывалъ въ затруднительномъ положени.,

— Вдь я не занимаюсь фермерствомъ, отвчалъ Джонни, длая попытку улыбнуться.

— Ха, ха, ха!… правда, совершенная правда. И пожалуйста никогда не занимайтесь, пока не научитесь, это все равно, не научась приняться башмаки тачать, ршительно все равно. Такъ у васъ нтъ ничего дурнаго, а?

— Нтъ, милордъ, по крайней мр нтъ ничего особеннаго въ этомъ род.

— Ничего особеннаго! Я знаю очень хорошо, что молодые люди, живя въ Лондон, часто наживаютъ себ хлопоты. Если вамъ понадобится что нибудь… совтъ или что нибудь въ этомъ род, приходите ко мн во всякое время, я очень хорошо зналъ вашего отца. А что, любите вы стрлять?

— Не стрлялъ въ жизнь свою.

— И прекрасно длаете. Сказать вамъ правду, я не очень-то жалую молодыхъ людей, которые берутся за ружье, когда нечего стрлять. Да вотъ что, хорошо что вспомнилъ, я пришлю вашей матери немного дичи. (Здсь кстати сказать, что мистриссъ Имсъ довольно часто получала дичь изъ гэствикскаго господскаго дома).— Холодный фазанъ за завтракомъ — вещь отличная. Фазанъ за обдомъ — дрянь, настоящая дрянь. Вотъ мы и у дома. Не хотите ли зайти и выпить рюмку вина?

Джонни отказался и отъ этого предложеня, что понравилось графу боле, чмъ если бы Джонни принялъ его. Не потому, что лордъ былъ негостеприменъ или неискрененъ въ своемъ предложени, но потому, что ему не хотлось, чтобы такой господинъ, какъ Джонъ Имсъ слишкомъ скоро воспользовался предлагаемымъ знакомствомъ. Онъ чувствовалъ, что Имсъ оказывалъ его особ нкоторый страхъ и полную почтительность, и вслдстве этого онъ нравился ему еще боле. Да, Джонъ Имсъ еще боле понравился за это, а надо сказать, что графъ де-Гэстъ былъ такой человкъ, который никогда не забывалъ, что ему нравилось.

— Если не хотите зайти, то до свиданя, сказалъ онъ, протянувъ Ймсу руку.

— Добрый вечеръ, милордъ, сказалъ Джонни.

— Помните же, что получить ревматизмъ — чертовски непрятная вещь. Будь на вашемъ мст, я бы ни за что не легъ спать подъ деревомъ, тмъ боле теперь, въ октябр. Впрочемъ, вы во всякое время можете гулять въ моемъ помсть, гд вамъ угодно.

— Благодарю васъ, милордъ.

— А если вздумаете охотиться, но, я знаю, вы не вздумаете, если попадете въ затруднительное положене и вамъ понадобится мой совтъ, или что нибудь въ этомъ род, напишите мн. Я очень хорошо зналъ вашего отца.

И они разстались, Имсъ пошелъ по дорог въ Гэствикъ.

По какой-то причин, которой Джонни не могъ объяснить, онъ посл свиданя съ графомъ чувствовалъ себя гораздо лучше. Въ этомъ тучномъ, добродушномъ, чувствительномъ человк было что-то особенное, которое не только разсяло въ немъ печаль, но даже располагало къ веселости.

— Фазанъ за обдомъ — дрянь, настоящая дрянь, повторялъ онъ про себя по дорог въ Гэствикъ.

Это были первыя слова, которыя онъ произнесъ передъ матерью по возвращени домой.

— Я бы желала почаще имть такую дрянь, сказала мистриссъ Имсъ.

— И вы получите ее не позже завтрашняго дня.

И Джонни со всею подробностью разсказалъ свою встрчу съ милордомъ.

— Что же, графъ во всякомъ случа говорилъ совершенную правду, что теперь вредно ложиться на землю, удивляюсь, какъ ты безразсуденъ. Онъ говорилъ тоже совершенную правду на счетъ твоего бднаго отца. Однако, поди перемни сапоги: а мы между тмъ приготовимся къ обду.

Къ величайшей досад матери, Джонни Имсъ, прежде чмъ ссть за обдъ, написалъ письмо къ Амели и самъ отнесъ его на почту. Письмо это, однако же, не заключало въ себ тхъ положительныхъ и сильныхъ выраженй, которыя сами собою слагались въ ум его, во время прогулки по лсамъ лорда де-Гэста. Это была простая записка, въ которой проглядывала трусость.

‘Милая Амеля (такъ начиналось письмо). Я получилъ оба ваши письма, и не отвчалъ на первое изъ нихъ потому, что чувствовалъ нкоторое затруднене выразить вамъ то, что было на моей душ. Теперь же я нахожу за лучшее преодолть это затруднене до возвращеня въ Лондонъ. Я буду тамъ дней черезъ десять. Все это время я былъ совершенно здоровъ, здоровъ и теперь, и очень благодаренъ вамъ за ваши освдомленя. Я знаю, что письмо это покажется вамъ холоднымъ, но когда разскажу вамъ все, то вы согласитесь со мной, что лучше этого не можетъ быть ничего. Если мы вступимъ въ бракъ, то будемъ несчастны, потому что не имемъ никакихъ средствъ къ жизни. Если я сказалъ вамъ что нибудь съ цлю обмануть васъ, то отъ всей души прошу у васъ прощеня, впрочемъ, можетъ статься, будетъ лучше оставить этотъ предметъ до нашей встрчи въ Лондон.

‘Остаюсь вашъ искреннйшй другъ и, могу сказать, обожатель (о, Джонни, Джонни!)

Джонъ Имсъ.’

ГЛАВА XV.
ПОСЛДНЙ ДЕНЬ.

Послдне дни бываютъ самыми несносными днями, а послдня минуты еще несносне. Эти дни и эти минуты не потому бываютъ несносны, что съ окончанемъ ихъ должна начаться разлука, но потому, что они сопровождаются чувствомъ тягостнаго ожиданя чего-то особеннаго, всегда ими доставляемаго. Судорожные пероды удовольствя, любви и даже занятя, рдко оканчиваются неудачей или разочарованемъ, если только бываютъ задуманы заране. Когда наступаютъ послдне дни, то надо позволить имъ придти и уйти, не обращая на нихъ особеннаго вниманя, даже не вспоминая о нихъ. Что же касается до послднихъ минутъ, то такихъ минутъ не должно существовать. Пусть он кончаются даже прежде, чмъ будетъ признано ихъ присутстве.

Лили Дэль не выучила этихъ уроковъ жизненнаго опыта, она все думала и ожидала, что сладкая чаша, изъ которой она пила, будетъ становиться все слаще и слаще, пока она будетъ подносить ее къ своимъ губамъ. Какимъ образомъ осадокъ въ этой чаш смшался съ послдними каплями, мы уже видли, и въ тотъ же самый день, въ понедльникъ вечеромъ, въ чаш все еще оставалась горечь, потому что Кросби, во время вечерней прогулки въ саду, нашелъ друге предметы, по которымъ считалъ необходимымъ дать Лили нсколько назидательныхъ замчанй, замчанй, отзывавшихся настоящей лекцей. Двушк, дйствительно влюбленной, какъ это конечно было съ Лили Дэль, прятно слушать замчаня и совты, относительно будущей ея жизни, отъ человка, которому она предана всею душою, но, мн кажется, ей прятно слушать, когда они будутъ коротки, когда совты въ нихъ будутъ выражены въ вид намековъ, а не длинныхъ лекцй. Кросби, какъ человкъ съ тактомъ, какъ человкъ близко знакомый съ свтомъ и уже много лтъ обращавшйся въ кругу женщинъ, безъ всякаго сомння понималъ это не хуже нашего. Но ему почему-то вздумалось задаться идеей, что онъ обиженъ, что онъ отдавалъ очень много, не получая ничего въ замнъ, и что поэтому имлъ право позволять себ вольности, которыхъ другой на его мст не позволилъ бы себ ни подъ какимъ видомъ. Читатель вроятно скажетъ, что все это съ его стороны весьма неблагородно. Да, дйствительно, весьма неблагородно. Не знаю впрочемъ, говорилъ ли я, что отъ него можно ожидать благородства. Онъ имлъ нсколько понятй о правд и несправедливости, руководствуясь которыми, надялся не сбиться совсмъ съ прямаго пути, но его прошедшая жизнь была такого рода, что ему трудно было бы не сдлаться эгоистомъ. Онъ не имлъ благородства, а тмъ боле великодушя, Лили чувствовала это, хотя не признавалась въ этомъ даже самой себ. Она была весьма откровенна съ нимъ, выражая въ такой откровенности всю глубину своей любви къ нему, увряя его, что онъ для нея былъ теперь все на свт, что жизнь ея безъ его любви была бы невозможна. Кросби нкоторымъ образомъ воспользовался этими искренними признанями и началъ обходиться съ ней, какъ съ существомъ вполн находившимся въ его власти, какъ это и было на самомъ дл.

Въ тотъ вечеръ онъ не вспоминалъ больше о Джонни Имс, но много говорилъ о неизбжныхъ трудностяхъ для человка, который намренъ сдлаться семьяниномъ и жить въ Лондон, котораго вс средства къ жизни ограничиваются однимъ только его скуднымъ жалованьемъ. Въ нсколькихъ словахъ онъ далъ ей понять, что если бы ея родственники могли удлить для нея дв или три тысячи фунтовъ стерлинговъ, сумма гораздо меньше той, на которую онъ разсчитывалъ, длая предложене, эти тяжелыя трудности были бы устранены, при этомъ, конечно, онъ намекнулъ ей, что свтъ назвалъ бы его весьма неблагоразумнымъ въ случа его женитьбы на двушк, ничего не имвшей. Въ то время, когда онъ высказывалъ эти вещи, при чемъ Лили соблюдала молчане, ему пришла мысль, что можно поговорить съ ней откровенно о своей прошедшей жизни, гораздо откровенне, чмъ въ то время, когда онъ боялся, что чрезъ такую откровенность могъ бы получить отказъ. Теперь онъ не боялся этого. Увы! возможно ли, скажите, допустить, что у него была подобная надежда!

Кросби разсказалъ, что его прошедшая жизнь была расточительна, что, хотя онъ не имлъ долговъ, но проживалъ все, что получалъ, и усвоилъ такя привычки, сопряженныя съ большими издержками, что почти не представлялось возможности оставить ихъ въ короткое время. Потомъ онъ говорилъ о своихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ, намреваясь какъ можно полне объяснить ихъ свойство, но не ршился на это, когда увидлъ, что вс объясненя его для Лили будутъ совершенно непонятны. Нтъ, Кросби былъ неблагородный человкъ, весьма неблагородный. А между тмъ въ течене всего этого времени онъ воображалъ, что дйствуетъ благородно, руководствуясь своими правилами.

‘Лучше всего быть откровеннымъ съ ней’, говорилъ онъ про себя. И потомъ десятки разъ повторялъ себ, что, длая предложене, онъ надялся и имлъ право надяться, что она выйдетъ за него не безъ денегъ. При этихъ обстоятельствахъ онъ длалъ для Лили все, что только могъ сдлать лучшаго,— честно предложилъ ей свое сердце, съ полною готовностью жениться на ней въ самый неотдаленный день, который она признаетъ возможнымъ назначить. Если бы онъ былъ осторожне, то не впалъ бы въ такую жестокую ошибку, но, конечно, Лили не могла сердиться на него за его неблагоразуме. Онъ ршился не отступать отъ своего общаня жениться на ней, хотя, чмъ больше думалъ объ этомъ, тмъ сильне сознавалъ, что виды его въ будущемъ должны совершенно рушиться, что онъ самъ на недосягаемое пространство отстранялъ отъ себя вс т привлекательные предметы, которые непремнно хотлъ пробрсть. Продолжая говорить съ Лили, онъ отдавалъ особенную справедливость своему великодушю и чувствовалъ, что только исполнялъ свой долгъ, представивъ ей вс затрудненя, лежавшя на пути къ ихъ браку.

Сначала Лили сказала нсколько словъ, намреваясь выразить ими уврене, что она будетъ самая экономная жена, но вскор воздержалась отъ дальнйшихъ увренй и общанй. Благодаря своимъ острымъ понятямъ, она видла, что затрудненя, которыхъ Кросби такъ боялся, должны быть устранены до женитьбы, посл же нея нельзя ожидать какихъ нибудь другихъ затрудненй, которыя бы могли тяготить его.

— Я не въ состояни буду равнодушно смотрть на простенькое и дешевенькое хозяйство, говорилъ Кросби. Вотъ это-то и составляетъ главное затруднене, котораго я хотлъ бы избгнуть, собственно ради васъ.

Лили общала терпливо выжидать время, которое онъ назначитъ для свадьбы.

— Хотя бы семь лтъ, говорила она, взглянувъ въ лицо Кросби и стараясь замтить на немъ какой нибудь признакъ одобреня.

— Это пустяки, сказалъ Кросби:— долговчность патрарховъ миновала. Я полагаю, намъ придется подождать года два. Даже и это слишкомъ отдаленный срокъ, можно умереть отъ скуки. Въ тон голоса Кросби было что-то такое, болзненно подйствовавшее на чувства Лили: на минуту она казалась совершенно убитою.

Въ то время, какъ они прощались на конц мостика, перекинутаго черезъ оврагъ изъ одного сада въ другой, Кросби обнялъ ее и хотлъ поцаловать, какъ это часто длалось на этомъ самомъ мст. Это обратилось даже въ обыкновене при вечернихъ прощаньяхъ, и закрытый уголокъ между кустарниками былъ невыразимо дорогъ для Лили. При настоящемъ случа она сдлала усиле уклониться отъ его нжности. Она слегка отвернулась отъ него, но этого было достаточно, чтобы понять ея нерасположене.

— Вы на меня сердитесь? спросилъ Кросби.

— О, нтъ, Адольфъ: могу ли я сердиться на васъ?

И Лили снова повернулась къ нему и позволила поцаловать себя, не дожидаясь его просьбы.

‘Во всякомъ случа, онъ не долженъ думать, что я не добра къ нему. При томъ же теперь все равно’, говорила она про себя, медленно переходя въ темнот черезъ зеленую лужайку къ стекольчатымъ дверямъ гостиной своей матери.

— Ну что, моя милая, сказала мистриссъ Дэль, сидвшая въ гостиной одна:— веселы ли бороды въ Большомъ Дом?

Это сказано было въ шутку, потому что ни Кросби, ни Бернардъ Дэль за туалетомъ своимъ не прибгали къ бритв.

— Не очень веселы, мама. И, мн кажется, тутъ виновата одна я:— у меня разболлась голова. Мама, я думаю сейчасъ же лечь въ постель.

— Душа моя, ты нездорова?

— Ничего, мама. Мы такъ много здили верхомъ… Адольфъ узжаетъ… намъ такъ много нужно было переговорить. Завтра будетъ послднй день… мн только и придется видться съ нимъ завтра по утру, поэтому, чтобы вполн располагать свжими силами, я хочу теперь же лечь спать.

Съ этими словами Лили взяла свчу и удалилась.

Когда вошла Беллъ, Лили еще не заснула, и просила сестру свою не тревожить ее.

— Пожалуйста, Беллъ, не говори со мной. Я хочу успокоиться, и при томъ же я чувствую, что если разговорюсь, то буду говорить, какъ ребенокъ. Право, у меня столько думъ въ голов, что не знаю, какъ и справиться съ ними.

Лили старалась, и не совсмъ безуспшно, говорить веселымъ тономъ, старалась показать видъ, что ласки, которыми окружали ее, имли свою особенную прелесть. Беллъ поцаловала сестру и предоставила ей полную свободу углубиться въ свои думы.

А думъ этихъ было много, такъ много, что въ прихожей не разъ били часы, прежде чмъ он приняли опредленную форму. Приведя ихъ въ такое состояне, Лили заснула. Но чего стоило привести ихъ въ такое состояне? Слезы смачивали ея подушку, сердце ея горло, почти разрывалось на части, сколько тревожныхъ сомнпй волновало его, сколько вопросовъ далеко-неопредлительныхъ задавала она себ:— что именно слдовало ей длать въ такомъ положени, и что именно предстояло ей перенести, чтобы сдлать это? Наконецъ, вопросы эти были ршены, и Лили заснула.

Во время прощанья сдлано было услове, что Кросби придетъ въ Малый Домъ на слдующй день посл завтрака и пробудетъ тамъ до наступленя минуты своего отъзда. Лили ршилась измнить это услове, и вслдстве такой ршимости, немедленно посл завтрака надла шляпку и отправилась на мостикъ, чтобы встртить тамъ жениха. Кросби скоро явился съ своимъ другомъ Дэлемъ, и Лили сейчасъ же разсказала ему свое намрене.

— Я хочу поговорить съ вами, Адольфъ, прежде, чмъ вы встртитесь съ мама, поэтому пойдемте въ поле.

— Прекрасно, сказалъ Адольфъ.

— Бернардъ можетъ кончить свою сигару на нашей полян, къ нему присоединятся тамъ мама и Беллъ.

— Прекрасно, сказалъ Бернардъ.

Они разстались, Кросби отправился съ Лили въ то самое поле, гд они впервые узнали другъ друга въ снокосные дни.

Отдаляясь отъ дома, Лили не начинала разговора и только отвчала на нкоторые вопросы Адольфэ, не обращая даже полнаго вниманя на эти вопросы. Когда, по мнню Лили, они дошли до удобнаго мста, она начала очень отрывисто:

— Адольфъ, я хочу сказать вамъ нсколько словъ, нсколько словъ, которыя вы должны выслушать внимательно.

Адольфъ посмотрлъ на нее и тотчасъ узналъ, что она приготовилась сказать что-то серьезное.

— Это послднй день, въ который я могу поговорить, продолжала она: — и я очень рада, что мн представляется случай не дать пройти этому дню, не поговоривъ съ вами. Того, что я хочу сказать теперь, я не съумла бы выразить въ письм.

— Что же это такое, Лили?

— Не знаю, могу ли я даже и теперь объясниться, какъ слдуетъ, впрочемъ, я надюсь, вы не будете взыскательны. Адольфъ, если вы желаете, чтобы все было кончено между нами, я согласна.

— Лили!

— Я говорю вамъ положительно. Если желаете, я согласна, длая это предложене, будьте уврены, что я никогда не стану обвинять васъ, если вы только врите моему слову.

— Лили, врно я наскучилъ вамъ!

— Нтъ. Вы мн никогда не наскучите, какъ никогда не наскучитъ мн любить васъ. Я не хотла высказать этого теперь, но я только смло отвчаю на вашъ вопросъ. Вы мн наскучили! да какой двушк можетъ наскучить обожаемый ею человкъ? Я скоре соглашусь умереть въ борьб съ своей любовью, чмъ быть причиною вашей гибели. Это будетъ лучше, во всхъ отношеняхъ лучше.

— Кажется, я ни слова не говорилъ о своей гибели.

— Выслушайте меня. Я не умру, если вы оставите меня, сердце мое не сокрушится совсмъ. Правда, я не въ состояни буду полюбить что нибудь на свт такъ, какъ я любила васъ. У меня есть Богъ и Спаситель, и этого будетъ для меня довольно. Я обращусь къ нимъ съ полною признательностю, если они признаютъ за благо, чтобы вы меня оставили. Я даже обращалась къ нимъ, и…

Въ этотъ моментъ рчь ея прервалась. Душевное волнене ея было такъ сильно, что слова и голосъ измнили ей. Стараясь скрыть отъ Кросби борьбу съ своими чувствами, Лили отвернулась отъ него и пошла по трав.

Само собою разумется, Кросби послдовалъ за ней, но не такъ быстро, и этимъ предоставилъ Лили время поправиться.

— Я говорю вамъ правду, сказала Лили.— У меня достаточно твердости, чтобы высказать вамъ это. Хотя я предалась вамъ, какъ ваша жена, но, поврьте, я могу перенести разлуку съ вами теперь же, въ настоящую минуту. Милый Адольфъ, хотя звукъ этихъ словъ и покажется вамъ бездушнымъ, но я все-таки скажу, милый Адольфъ, врьте мн, я скоре соглашусь навсегда разлучиться съ вами, чмъ льнуть къ вамъ, какъ тяжелое бремя, которое должно утянуть васъ въ глубину и утопить въ хлопотахъ и заботахъ. Да, я соглашаюсь на это вполн. Конечно, разлучась съ вами, я потеряю то, что было для меня такъ дорого. Но въ мр есть боле другихъ предметовъ — гораздо боле. Я постараюсь быть счастливой, да, милый Адольфъ, я буду счастлива. Въ этомъ отношени вы не бойтесь за меня.

— Но, Лили, почему все это говорится мн здсь, сегодня?

— Потому, что я считаю это своимъ долгомъ. Теперь я поняла ваше положене,— только теперь. До вчерашняго дня мн не приходило этого въ голову. Когда вы длали мн предложене, выдумали что я… что у меня есть состояне.

— Лили, теперь не слдуетъ и говорить объ этомъ.

— Но вдь вы думали. Теперь я все вижу. Конечно, было бы лучше, еслибъ можно сказать, что я ошибаюсь. Тутъ было недоразумне, и мы оба сдлались страдальцами. Но зачмъ же допускать, чтобы страданя эти увеличились. Милый Адольфъ, съ этой минуты, вы свободны. Ни я, ни даже сердце мое не будемъ обвинять васъ за приняте этой свободы.

— Неужели вы страшитесь бдности? спросилъ Кросби.

— Я страшусь ее за васъ. Вы и я жили различно. Вы привыкли къ роскоши, къ удовольствямъ, о которыхъ я не имю понятя. Повторяю еще разъ, что я могу перенести разлуку съ вами, но не соглашусь ни за что въ мр сдлаться источникомъ вашего несчастя. Да, я перенесу, и никто не осмлится сказать о васъ въ моемъ присутстви что нибудь дурное. Я привела васъ сюда съ тмъ, чтобы вы произнесли слово разлуки, даже боле, посовтовать вамъ, чтобы вы произнесли его.

Кросби молчалъ, держа Лили за руку. Лили смотрла ему прямо въ лицо, между тмъ какъ глаза Кросби устремлены были въ облака. Въ эти тяжелыя минуты молчаня душа его переносила тяжелую пытку. Ну что, если принять это предложене? Найдутся люди, которые будутъ говорить о немъ непрятныя вещи, будутъ осуждать его, но разв не говорили подобныхъ вещей и не осуждали многихъ другихъ безъ всякаго для нихъ вреда? Не лучше ли будетъ для нихъ обоихъ, если они разлучатся? Лили погорюетъ, потомъ забудетъ свое горе, и снова полюбитъ, какъ это бывало и съ другими двушками, а что касается до него, то онъ избгнетъ гибели, которая угрожала ему и на которую онъ въ течене послдней недли смотрлъ какъ на неизбжную участь. Эге была гибель, совершенная гибель. Правда, онъ любилъ ее, онъ признавался въ этомъ самому себ. Но такой ли онъ человкъ, чтобы для любви бросить свтъ? Бывали и таке люди, но принадлежитъ ли онъ къ числу такихъ людей? Могъ ли онъ быть счастливъ, въ какомъ нибудь маленькомъ домик около Новой Дороги, съ полдюжиной дтей и этими несносными напоминанями объ уплат счетовъ за припасы для домашняго хозяйства? Изъ всхъ живущихъ мужчинъ онъ вдь не послднй позволилъ себ попасть въ такую западню? Все это промелькнуло въ ум Кросби въ то время, какъ онъ смотрлъ въ облака, стараясь принесть на себя видъ величественный и благородный.

— Отвчайте же, Адольфъ, — скажите, что это такъ должно быть.

Сердце измнило ему, у него не достало присутствя духа выпутать себя изъ затруднительнаго положеня.

— Если я вполн понимаю васъ, Лили, то все это происходитъ не отъ недостатка любви съ вашей стороны?

— Недостатка любви съ моей стороны! Вамъ бы не должно говорить мн это.

— Въ такомъ случа я не соглашусь ни на какую разлуку. Нтъ, Лили, каковы бы ни были наши заботы и лишеня, мы должны быть связаны вмст, неразрывно связаны.

— Въ самомъ дл? сказала Лили, и голосъ ея дрожалъ, рука трепетала.

— И тмъ неразрывне, чтобы не допустить и мысли о всегдашней разлук. Нтъ, Лили, я удерживаю за собою право высказывать вамъ вс мои заботы,— но я не оставлю васъ.

— Но, Адольфъ…

— Адольфъ ничего больше не иметъ сказать по этому предмету. Онъ пользуется правомъ, которое считаетъ своимъ собственнымъ, и на основани этого права хочетъ владть навсегда выиграннымъ призомъ.

Лили прильнула къ нему.

— О Адольфъ! любовь моя! сказала она.— Я не знаю, какъ мн высказать это чувство. О васъ я только и думаю, о васъ, о васъ!

— Я это знаю, но вы немного не поняли меня.

— Неужели? Такъ выслушайте же меня, другъ моей души, моя любовь, мой мужъ, мой господинъ. Если я не могу быть для васъ сейчасъ же Руью и неотступно слдовать за вами, то вс мои мысли и помышленя будутъ мыслями и помышленями Руи: если что нибудь, кром смерти, должно разлучить меня съ тобою, то пусть Богъ пошлетъ ее мн!

Съ этими словами Лили упала на грудь Кросби и заплакала.

Кросби все еще съ трудомъ понималъ глубину ея характера. Впрочемъ онъ былъ не довольно проницателенъ, чтобы понять его вполн. Но все же онъ благоговлъ предъ безпредльностью ея любви и приходилъ въ восторгъ отъ своей ршимости. Въ течени нсколькихъ часовъ онъ думалъ только объ одномъ, что броситъ свтъ и посвятить себя этой женщин, какъ единственному другу и утшителю на пути жизни и крпкому щиту отъ всхъ напастей!

— Лили, ты моя навсегда!

— Навсегда! навки! сказала Лили, и взглянувъ на него, старалась разсмяться.— Вы, пожалуй, примете меня за безумную, но я такъ счастлива. Теперь я не безпокоюсь о вашемъ отъзд,— нисколько. Вы можете узжать теперь же, сю минуту, если хотите. И она отняла отъ него свою руку.— Теперь я чувствую себя совсмъ другою, чмъ въ эти нсколько послднихъ дней. Я такъ рада, что вы объяснились со мной. Само собой разумется, я должна переносить все вмст съ вами. Меня теперь ничто не можетъ тревожить. Не поможетъ ли намъ, если я займусь работой и сдлаю какя нибудь вещи?

— Напримръ, дюжину сорочекъ для меня?

— Отчего же? я сошью.

— Можетъ быть, современемъ и придется сшить.

— Ахъ, дай-то Боже!

Сказавъ это, Лили снова сдлалась серьезною, на глазахъ ея снова выступили слезы.— Дай-то Боже, быть полезной для васъ, трудиться для васъ, длать что нибудь для васъ, что бы могло имть въ себ разумное, существенное значене выгоды. Я хочу находиться при васъ и въ то же время служить вамъ, длать для васъ все ршительно. Иногда мн думается, что жена самаго бднаго человка — счастливйшее создане, потому что она длаетъ все, исполняетъ вс работы.

— И вамъ придется длать все въ самомъ непродолжительномъ времени, сказалъ Кросби.

Посл этого они съ особеннымъ наслажденемъ провели въ пол утренне часы, и когда появились въ гостиной Малаго Дома, мистриссъ Дэль и Беллъ изумлены были необыкновенной веселостью Лили. Къ ней, повидимому, возвратились вс ея прежня привычки и манеры,— вс шутки, которыя она употребляла, когда Кросби впервые былъ очарованъ ея красотой.

— Въ дом графини, Адольфъ, вы такъ загордитесь, что совсмъ забудете объ Оллинтон.

— Разумется, сказалъ Кросби.

— Бумага, на которой вы вздумаете писать письма, будетъ вся въ коронкахъ, впрочемъ, вздумаете ли? Это еще вопросъ. Можетъ статься, напишете Бернарду, собственно для того, чтобъ показать, что вы находитесь въ замк.

— Ты, Лили, врно не заслуживаешь того, чтобы мистеръ Кросби написалъ къ теб, сказала мистриссъ Дэль.

— Въ настоящее время я не ожидаю такой милости. Адольфъ разв тогда напишетъ мн, когда воротится въ Лондонъ и когда увидитъ, что въ должности ему нечего длать. Мн бы хотлось видть, какъ обойдется съ вами лэди Джуля. Когда мы были у нея, она смотрла на васъ, какъ на звря, не правда ли, Беллъ?

— Для лэди Джули, я думаю, многе кажутся зврями, отвчала Беллъ.

— Мн кажется, что лэди Джуля весьма добрая женщина, сказала мистриссъ Дэль: — и мн не хотлось бы, чтобы ее осуждали.

— Особливо въ присутстви Бернарда, который считается ея любимцемъ-племянникомъ, сказала Лили.— Я полагаю, что и Адольфъ сдлается ея любимцемъ, когда она проведетъ съ нимъ недлю въ замк Курси. Постарайтесь сдлать это, Адольфъ, и отбейте отъ нея Бернарда.

Изъ всего этого мистриссъ Дэль заключала, что какая-то забота, тяжелымъ камнемъ лежавшая на сердц Лили, была теперь облегчена, если только не совсмъ устранена. Она не распрашивала свою дочь, но замчала, что въ течене нсколькихъ минувшихъ дней, Лили была озабочена, и что забота эта проистекала изъ ея помолвки. Она не распрашивала, но безъ всякаго сомння ей сообщили о средствахъ мистера Кросби, и понимала, что этихъ средствъ не было бы достаточно для всхъ нуждъ супружеской жизни. Трудно было догадаться, чмъ именно была озабочена Лили, но теперь нельзя было не замтить, что между ними произошелъ разговоръ, который устранилъ эту заботу.

Посл завтрака молодые люди катались верхомъ по сосднимъ полямъ, и время до обда прошло очень прятно. Это былъ послднй день, но Лили ршилась не грустить. Она сказала, что Кросби можетъ хать теперь же, и что отъздъ его не огорчитъ ея. Она знала, что слдующее утро будетъ пусто для нея, но старалась выполнить свое общане и успвала въ этомъ. Они вс обдали въ Большомъ Дом, даже мистриссъ Дэль при этомъ случа присутствовала за столомъ сквайра. Вечеромъ, когда воротились изъ сада домой, Кросби почти все время разговаривалъ съ мистриссъ Дэль, между тмъ какъ Лили сидла въ нкоторомъ отдалени, съ напряженемъ вслушиваясь въ разговоры, она была невыразимо счастлива отъ одной мысли, что ея мать и ея женихъ поймутъ наконецъ другъ друга. Надобно сказать, что Кросби въ это время вполн ршился преодолть затрудненя, о которыхъ такъ много думалъ, и назначить по возможности самый раннй день для свадьбы. Торжественность послдней встрчи въ пол свжо еще оставалась въ его памяти и сообщала его чувствамъ благородство и прямодуше, которыхъ вообще у него не доставало. О, если бы эти чувства сохранились навсегда! Кросби говорилъ съ мистриссъ Дэль о ея дочери, о своихъ будущихъ видахъ, говорилъ такимъ тономъ, какого онъ не употребилъ бы, еслибъ въ это время не былъ дйствительно всею душою преданъ Лили. Никогда еще не говорилъ онъ такъ откровенно съ матерью Лили, и никогда еще мистриссъ Дэль не оказывала ему такъ много материнской любви. Онъ извинялся въ необходимости отсрочки свадьбы, говоря, что не могъ бы видть свою молодую жену безъ комфорта въ ея дом, и что теперь въ особенности боялся надлать долговъ. Мистриссъ Дэль, конечно, не нравилась отсрочка, какъ это не нравится вообще всмъ матерямъ, но не могла не согласиться съ такимъ убдительнымъ доводомъ.

— Лили еще такъ молода, сказала мать: — что годикъ можно и подождать.

— Семь лтъ, мама, прошептала Лили на ухо матери, подбжавъ къ ней съ своего мста: — мн тогда только что исполнится двадцать шесть, а вдь это еще не старыя лта.

Такимъ образомъ вечеръ прошелъ очень прятно.

— Да благословитъ васъ Богъ, Адольфъ! сказала мистриссъ Дэль, прощаясь съ нимъ у порога своего дома. Въ первый разъ еще она назвала Кросби по имени.— Надюсь, вы понимаете, какъ много мы довряемъ вамъ.

— Понимаю, понимаю, сказалъ онъ, въ послднй разъ пожавъ ей руку.

Возвращаясь домой, онъ снова далъ себ клятву быть врнымъ этимъ женщинамъ, и дочери, и матери, ему еще очень живо представлялась торжественность утренней встрчи.

Ему предстояло на другое утро двинуться въ путь до восьми часовъ, Бернардъ вызвался свезти его на Гэствикскую станцю желзной дороги. Въ семь часовъ поданъ былъ завтракъ, и въ то самое время, когда молодые люди спустились внизъ, въ столовую вошла Лили въ шляпк и шали.

— Я вамъ сказала, что приду разлить чай.

За завтракомъ никто не разговаривалъ, да и то сказать, въ послдня минуты разставанья трудно найти предметъ для разговора. Къ тому же, тутъ сидлъ Бернардъ, оправдывая пословицу, что два лица могутъ составлять общество, а три — никогда. Мн кажется, что Лили поступила не совсмъ благоразумно, впрочемъ она и слышать не хотла, когда возлюбленный ея просилъ ее не безпокоиться приходить по утру, она ни подъ какимъ видомъ не хотла позволить ему ухать, не повидавшись съ нимъ. Безпокоиться! Да она просидла бы всю ночь, чтобы только взглянуть поутру на верхушку его шляпы.

Бернардъ, пробормотавъ что-то на счетъ лошади, удалился.

— Я хочу поговорить съ вами, и для этого мн нужна только одна минуточка, сказала Лили, подбжавъ къ Адольфу: — я думала всю ночь о томъ, что намрена сказать. Думается — всегда такъ легко, а высказывается такъ тяжело.

— Милая Лили, я понимаю все.

— Вы должны понять еще и то, что я никогда не буду больше недоврчива къ вамъ. Я уже больше никогда не попрошу васъ оставить меня, никогда больше не скажу, что могу быть счастлива безъ васъ. Я не могу жить безъ васъ, то есть безъ полнаго убжденя, что вы принадлежите мн. Но никогда и не будетъ во мн нетерпня. Ради Бога, Адольфъ, врьте мн! Ничто не можетъ наставить меня имть и къ вамъ недовре.

— Дорогая Лили, я постараюсь не подать ни малйшаго къ тому повода.

— Знаю, знаю, но мн особенно хотлось сказать вамъ это. Вы будете писать ко мн, и очень скоро?

— Какъ только прду.

— И такъ часто, какъ только можно. Впрочемъ я не хочу надодать вамъ, но ваши письма будутъ доставлять мн такое счасте! Я буду гордиться ими. Сама я буду не много писать, боюсь, что наскучу.

— Никогда этого не будетъ.

— Такъ я не наскучу? Только вы должны написать первымъ. Ахъ, если бы вы могли понять, какъ буду наслаждаться я вашими письмами! Теперь прощайте! Экипажъ подъхалъ. Да благословитъ васъ Богъ, мой неоцненный Адольфъ, мой — навсегда!

И Лили отдала себя въ его объятя, какъ уже отдала себя его сердцу.

Она стояла въ дверяхъ, когда молодые люди садились въ кабролетъ, и когда послднй прокатился сквозь ворота, она поспшила на террасу, откуда могла видть глубину аллеи на нсколько ярдовъ дальше. Съ террасы Лили пробжала къ воротамъ, потомъ на кладбище, откуда виднлись одн только шляпы молодыхъ людей, пока кабролетъ не повернулъ на большую дорогу позади пасторскаго дома. Устремивъ взоры къ тому мсту, откуда слышался стукъ колесъ, Лили оставалась на кладбищ, пока не замолкнулъ и этотъ стукъ. Тихо, уныло пошла она по кладбищу къ воротамъ, которые выходили на большую дорогу, проходившую мимо лицевыхъ дверей Малаго Дома.

— Такъ и прошибъ бы ему голову, говорилъ Хопкинсъ, садовникъ, когда увидлъ отъзжавшй кабролетъ и Лили, бжавшую проводить его, пока не скроется изъ виду тотъ, кого онъ увозилъ.— И не задумался бы сдлать это, право бы, не задумался, прибавилъ Хопкинсъ въ своемъ монолог. Въ Большомъ Дом вообще вс полагали, что миссъ Лили была фавориткою Хопкинса, хотя Хопкинсъ свое расположене обнаруживалъ грубостями, чаще повторявшимися передъ ней, чмъ передъ ея сестрой.

Лили, какъ было видно по всему, намревалась воротиться домой черезъ уличную дверь, но она перемнила свое намрене прежде, чмъ дошла до дому, и тихо пошла обратно черезъ кладбище, черезъ ворота Большаго Дома, черезъ садъ, расположенный позади этихъ ворохъ, пока не перешла черезъ мостикъ, раздлявшй сады Большаго и Малаго Оллингонскихъ Домовъ. На этомъ мостик она остановилась отдохнуть, какъ часто бывало отдыхала на немъ, и привести себ на память все, все боле или мене замчательное для нея съ того юльскаго дня, въ который она впервые встртилась съ Кросби. Ни на какомъ другомъ мст, какъ только на этомъ, Кросби такъ часто не говорилъ ей о своей любви, и нигд больше, какъ только здсь, она не клялась ему, что будетъ навсегда его почтительной и любящей женой.

— И съ помощю Бога я буду такой женой, сказала она про себя, возвращаясь къ дому твердыми шагами.— Онъ ухалъ, мама, сказала Лили при вход въ столовую — Теперь у насъ опять начнутся будничные дни, — эти шесть недль были для меня настоящимъ праздникомъ.

ГЛАВА XVI.
НА ПУТИ ВЪ ЗАМОКЪ КУРСИ МИСТЕРЪ КРОСБИ ВСТРЧАЕТЪ СТАРАГО СВЯЩЕННИКА.

Кросби и Бернардъ Дэль, на первыхъ двухъ миляхъ своего пути къ станци желзной дороги, сидли большею частю молча. Они не видли Лили въ то время, какъ она, прибжавъ на кладбище, стояла тамъ и провожала ихъ взорами, исполненными любви. Впрочемъ, какъ тотъ, такъ и другой находились подъ влянемъ ея безпредльной преданности, и оба сознавали, что было бы не кстати сейчасъ же начать какой нибудь обыкновенный разговоръ. Кром того, нельзя не сказать, что Кросби былъ сильно взволнованъ разлукой съ такой двушкой, какъ Лили Дэль, съ которой жилъ въ самыхъ дружескихъ отношеняхъ въ течени шести недль и которую любилъ всмъ своимъ сердцемъ — если только допустить, что онъ имлъ сердце для подобныхъ цлей. Въ тревожныхъ думахъ своихъ на счетъ женитьбы, онъ никогда не позволялъ себ порицать что нибудь въ Лили. Онъ не пручилъ себя къ мысли, что Лили была совсмъ не похожа на его идеалъ, и что такое несходство могло бы оправдать его, если бы онъ вздумалъ взять назадъ слово жениться на ней. Нтъ, онъ вовсе не имлъ намреня прибгнуть къ той уловк, столь обыкновенной между мужчинами, желающими освободиться отъ узъ, которыми они позволили связать себя. Лили плняла его взоры, вс его чувства. Онъ испытывалъ слишкомъ большое наслаждене находиться вмст съ ней, слушать ея признаня въ своей любви, чтобы допустить идею, что она ему наскучила. Клубная жизнь еще не избаловала его до такой степени, чтобы не находить истиннаго удовольствя во всхъ безъискусственныхъ непринужденныхъ манерахъ Лили, въ нжныхъ ласкахъ, въ добромъ, чисто женскомъ юмор. Нтъ, нтъ,— Лили ни подъ какимъ видомъ ему не наскучила. Удовольстве признаваться въ любви своей къ Лили Дэль, во время прогулокъ по зеленымъ полямъ, было лучше всякаго изъ его лондонскихъ удовольствй, его смущали только послдствя этой любви: дти съ ихъ принадлежностями, скучные вечера передъ тусклымъ огнемъ, грусть разочарованной женщины — вотъ что боле всего его страшило. Необходимость заставитъ его беречь свое платье, потому что заказъ новаго фрака будетъ служить для него тяжелымъ расходомъ. Ему боле не представится возможности проводить время между графинями и ихъ дочерями, потому что жена его, безъ всякаго сомння, не согласится заводить съ ними знакомство. Ему придется отказаться отъ всхъ выигранныхъ побдъ. Онъ думалъ объ этомъ даже въ то время, когда кабролетъ огибалъ уголъ близъ пасторскаго дома и когда Лили съ чувствомъ искренней любви провожала его своими взорами, но въ то же время онъ думалъ, что для него, быть-можетъ, готовится другая побда, что ему, быть можетъ, необходимо полюбить тотъ скучный каминъ, даже если тутъ будутъ ребятишки, а противъ него женщина, углубленная въ заботы объ этихъ ребятишкахъ. Онъ прилагалъ къ этой борьб вс свои силы, торжественное настроене духа, которое сообщила ему Лили, не покидало его.

— Надюсь, что ты остался доволенъ своимъ визитомъ? сказалъ Бернардъ, нарушивъ молчане.

— Остался ли доволенъ?— разумется остался.

— Ты говоришь какъ будто нехотя, конечно, вжливость ко мн больше этого не требуетъ. Притомъ же я знаю, что ты до нкоторой степени обманулся въ своихъ ожиданяхъ.

— Да, правда, я обманулся въ своихъ ожиданяхъ на счетъ денегъ. Отрицать это было бы безполезно.

— Въ настоящую минуту я не намекнулъ бы на это, если бы не хотлъ узнать, не сердишься ли ты на меня?

— Я не сержусь ни на тебя, ни на кого другаго, никого не виню въ этомъ, кром самого себя.

— Ты хочешь сказать, что каешься въ своемъ поступк?

— Нтъ, и не думаю. Я слишкомъ крпко привязался къ двушк, которую мы сейчасъ оставили, чтобы чувствовать раскаяне въ нашей помолвк. Конечно, если бы я лучше сошелся съ твоимъ дядей, то и дло это устроилось бы гораздо лучше.

— Сомнваюсь. Я знаю, что лучшаго ничего бы не было, и могу тебя уврить, что напрасно ты станешь сожалть объ этомъ. Сначала я думалъ, какъ теб извстно, что дядя мой намренъ былъ что нибудь сдлать для Лили,— что нибудь, разумется, не боле того, что намренъ онъ сдлать для Беллъ, но будь увренъ, что у него заране положено было въ ум своемъ, что именно сдлать для той и другой. Ни мои, ни твои убжденя не въ состояни были бы измнить его намреня.

— И прекрасно, не будемъ больше говорить объ этомъ, сказалъ Кросби.

Посл этихъ словъ снова наступило молчане, и они молча прхали въ Гэствикъ къ самому отходу позда.

— Дай мн знать, когда прдешь въ Лондонъ, сказалъ Кросби.

— О, конечно. Я напишу теб еще до отъзда отсюда.

И такимъ образомъ они разстались. Когда Бернардъ повернулъ и ухалъ, Кросби почувствовалъ, что онъ ему нравится теперь гораздо меньше, чмъ прежде, въ свою очередь Бернардъ, въ думахъ своихъ на обратномъ пути въ Оллинтонъ, пришелъ къ заключеню, что Кросби въ качеств свояка не будетъ такимъ добрымъ малымъ, какимъ онъ былъ до этой поры въ качеств случайнаго друга. ‘Онъ еще надлаетъ намъ хлопотъ, сожалю, что привезъ его сюда’. Таково было убждене капитана Дэля по этому предмету.

Путь Кросби отъ Гэствика, по желзной дорог, лежалъ къ Барчестеру, каедральному городу въ сосднемъ округ, откуда онъ намревался перехать по обыкновенному шоссе въ замокъ Курси. Такому раннему отъзду его изъ Оллинтона, въ сущности, не было особеннаго повода, онъ зналъ, что вс прзды въ загородные замки и господске домы обыкновенно приноравливались почти къ самому обду. Кросби ршился ухать какъ можно скоре собственно потому, чтобы положить конецъ тяжелымъ послднимъ часамъ своего пребываня въ Оллинтон. Такимъ образомъ онъ очутился въ Барчестер въ одиннадцать часовъ безъ всякаго дла, и, совершенно не зная, что длать, отправился въ церковь. Тамъ происходила полная служба, и въ то время, какъ церковный староста въ парадномъ облачени и съ жезломъ въ рук проводилъ Кросби до одной изъ пустыхъ скамеекъ, небольшой, худощавый старичокъ начиналъ пть молебные гимны.

‘Вотъ ужь не думалъ-то попасть сюда въ такое время’, сказалъ про себя Кросби, занявъ мсто на скамейк и положивъ руки на возвышавшуюся впереди его подушку.

Особенная прелесть въ голос этого старичка въ скоромъ времени привлекла къ себ его внимане,— голос, хотя немного и дрожавшемъ, но все еще сильномъ, такъ что Кросби пересталъ сожалть о своемъ раннемъ отъзд.

— Кто этотъ старый джентльменъ, который плъ гимны? спросилъ онъ старосту, когда послднй, по окончани службы, провожалъ его по собору и показывалъ надгробные памятники.

— Это нашъ главный канторъ, мистеръ Хардинъ. Вроятно вы о немъ слышали.

Но мистеръ Кросби съ полнымъ извиненемъ сознался въ своемъ невжеств.

— Какъ же-съ, онъ очень хорошо извстенъ многимъ, хотя онъ и большой нелюдимъ. Онъ тесть нашего декана и тесть грантлйскаго архидекана.

— Значитъ его дочери тоже занимаются его профессей?

— Да, да, впрочемъ миссъ Элеонора, я помню ее еще двочкой, когда они жили въ госпитал…

— Въ какомъ госпитал?

— Въ госпитал Гирама. Онъ тамъ былъ смотрителей!.. Я бы совтовалъ вамъ осмотрть этотъ госпиталь, если вы никогда въ немъ не бывали. Такъ извольте видть, миссъ Элеонора тогда была у него самая младшая, и въ первый разъ вышла замужъ за мистера Болда, теперь же она супруга нашего декана.

— А, вотъ что.

— Да, да. И какъ вы думаете, сэръ? вдь мистеръ Хардинъ, если бы захотлъ, то самъ бы могъ быть деканомъ. Ему предлагали.

— И онъ отказался?

— Отказался, сэръ.

— Nolo decanari. Я объ этомъ никогда не слышалъ. Что заставило его быть такимъ скромнымъ?

— Я думаю, скромность. Ему теперь лтъ семьдесятъ, если не больше, а между тмъ, онъ такъ скроменъ, какъ молоденькая двушка, даже скромне другой двушки. Ахъ, какъ бы видли его вмст съ его внучкой!

— А кто его внучка?

— Лэди Думбелло, или все равно, маркиза Хартльтопъ.

— Я знаю лэди Думбелло, сказалъ Кросби, не думая, впрочемъ, похвастаться передъ церковнымъ старостой знакомствомъ своимъ съ такой благородной особой.

— Вы знаете ее, сэръ? сказалъ староста, и при этомъ признак величя въ постител безсознательно прикоснулся къ своей шляп, хотя, надо правду сказать, онъ очень не жаловалъ ея сятельство.— Вы вроятно отправляетесь въ замокъ Курси.

— Да, кажется такъ.,

— Милэди будетъ тамъ, но раньше вашего. Вчера, проздомъ туда, она завтракала у своей тетки въ дом декана, она находила слишкомъ затруднительнымъ зазжать къ своему отцу — въ Пломстедъ. Ея отецъ, вы знаете, архидеканъ. Говорятъ… впрочемъ вы, кажется, принадлежите къ числу друзей ея сятельства.

— Нтъ, этого не скажу, я такъ знакомъ только съ ней. Въ обществ она точно такъ же стоитъ выше меня, какъ и выше своего отца.

— Да, она стоитъ выше всхъ. Говорятъ, что она не хочетъ даже говорить съ старымъ джентльменомъ.

— Какъ! съ своимъ отцомъ?

— Нтъ, съ мистеромъ Хардинъ, съ джентльменомъ, который плъ молебенъ. Да вотъ онъ и самъ идетъ.

Разговаривающе стояли въ это время въ дверяхъ одного изъ трансептовъ, и мистеръ Хардинъ прошелъ мимо нихъ, когда они говорили о немъ. Это былъ небольшаго роста, сухощавый старичокъ, съ опущенными плечами, въ коротенькихъ панталонахъ съ длинными чорными штиблетами, которыя лежали складками на его тощихъ старыхъ ногахъ, онъ шелъ и потиралъ себ руки. Поступь его была довольно скорая, но не твердая, когда онъ поравнялся съ ними, староста почтительно поднесъ руку къ своей шляп, а Кросби приподнялъ свою. При этомъ мистеръ Хардинъ снялъ шляпу, поклонился и повернулся къ разговаривавшимъ, какъ будто намреваясь что-то сказать. Кросби почувствовалъ, что въ жизнь свою не видлъ лица, на которомъ такъ ясно обозначались бы слды добродушя. Старичокъ однако же не сказалъ ни слова, сдлавъ полъ-оборота и какъ бы стыдясь этого движеня, пошелъ по прежнему направленю.

— Это такой человкъ, изъ какихъ длаются ангелы, сказалъ староста.— Только немного выйдетъ ангеловъ, если потребуются таке добрые и прекрасные люди, какъ этотъ джентльменъ. Премного вамъ обязанъ, сэръ, заключилъ староста, опуская въ карманъ полкроны, которую Кросби далъ ему за труды.

‘Такъ это ддъ лэди Думбелло’, сказалъ Кросби про себя, медленно обходя церковную ограду и направляясь къ госпиталю по тропинк, указанной старостой. Онъ не любилъ лэди Думбелло, которая осмлилась даже его ставить ни во что. ‘Изъ такихъ людей, какъ этотъ почтенный старичокъ, выходятъ ангелы, продолжалъ онъ про себя: — но изъ его внучки едва ли успютъ сдлать что нибудь хорошее’.

Кросби перешелъ черезъ маленькй мостикъ и въ воротахъ госпиталя снова встртилъ мистера Хардина.

— Я бы желалъ осмотрть это мсто, сказалъ онъ: — но боюсь, что буду кому нибудь въ тягость.

— Нтъ, нисколько, сказалъ мистеръ Хардинъ.— Пожалуйте. Въ настоящее время не могу сказать, что здсь я какъ дома. Теперь я здсь не живу. Но я знаю вс ходы и выходы этого мста, и могу быть вамъ полезнымъ. Вонъ это домъ смотрителя. Я, думаю, въ такую пору намъ не зачмь идти въ него, тмъ боле, что у хозяйки дома огромное семейство. Превосходная дама, я считаю ее моимъ лучшимъ другомъ, и мужъ ея тоже мой другъ.

— Онъ здшнй смотритель?

— Да, смотритель этого госпиталя. Вы видите этотъ домъ. Премиленькй домикъ — не правда ли? Прехорошенькй. Такого дома, мн кажется, я никогда не видывалъ.

— Не знаю, можно ли съ вами согласиться въ этомъ.

— Но вы бы согласились, если бы прожили въ немъ двнадцать лтъ, какъ прожилъ я. Я прожилъ въ этомъ дом двнадцать лтъ, и не думаю, чтобы на поверхности земнаго шара былъ уголокъ очаровательне этого. Видали ли вы когда такую траву, такую зелень?

— Очень милы, и та и другая, сказалъ Кросби, и сдлавъ сравнене съ зеленью въ саду мистриссъ Дэль, нашелъ, что оллинтонская трава лучше, чмъ у этого госпиталя.

— Я самъ настилалъ этотъ деонъ. Когда я поступилъ сюда, тутъ были одн только куртины съ шиповникомъ и сиренью. Деонъ съ зеленой травой былъ улучшенемъ.

— Въ этомъ нтъ никакого сомння.

— Да, деонъ былъ улучшенемъ. Я насадилъ вонъ и эти кустарники. Здсь во всемъ округ не найдется такого португальскаго лавра, какъ этотъ.

— Вы были здсь смотрителемъ?

И Кросби, сдлавъ этотъ вопросъ, вспомнилъ, что въ молодости онъ слышалъ о какой-то журнальной полемик на счетъ гирамскаго госпиталя въ Барчестер.

— Такъ точно, сэръ. Я былъ здсь смотрителемъ двнадцать лтъ. Боже мой, Боже мой! Если бы они не назначили сюда джентльмена, который былъ не расположенъ ко мн,— я бы не былъ такъ обиженъ. Но я могъ дйствовать свободно, и оставилъ это мсто прежде, чмъ они… Впрочемъ, они же уволили меня. Тутъ были причины, заставлявшя ихъ желать, чтобы я подалъ въ отставку.

— И вы теперь живете въ деканскомъ дом, мистеръ Хардинъ?

— Да, я живу теперь въ деканскомъ дом. Но я не деканъ, вы это знаете. Мой зять, докторъ Арабинъ — деканъ. У меня есть другая дочь за мужемъ, она живетъ по сосдству съ здшнимъ мстомъ, такъ что, по истин должно сказать, лини моихъ планетъ расположились очень удачно.

Посл этого мистеръ Хардинъ повелъ Кросби по всмъ комнатамъ госпиталя. Это былъ не госпиталь, но городская богадльня, и мистеръ Хардинъ прежде, чмъ Кросби оставилъ его, объяснилъ вс обстоятельства, сопровождавшя устройство богадльни и его увольнене.

— Мн не хотлось оставлять этого мста, я думалъ, что умру отъ горя. Но посл того, что было сказано, я не могъ оставаться, ршительно не могъ. И что еще больше, съ моей стороны было бы несправедливо, если бы я остался. Теперь я все это вижу. Но когда я выходилъ, мистеръ Кросби, вонъ изъ-подъ той арки, опираясь на руку моей дочери, я думалъ, что сердце мое совсмъ разобьется.

При этихъ словахъ, по щекамъ старика покатились слезы.

Это была длинная исторя, и нтъ никакой надобности повторять ее здсь. Мистеръ Хардинъ былъ любезный, словоохотливый старичокъ, любившй вспоминать о прошедшемъ. Разсказывая свою исторю, мистеръ Хардинъ ни о комъ не сказалъ обиднаго слова, хотя самъ былъ обиженъ, оскорбленъ, глубоко оскорбленъ.

— Все длается къ лучшему, сказалъ онъ, наконецъ:— особливо, когда мн не отказано въ счасти устроить себя въ старомъ мст. Я проведу васъ въ смотрительскй домъ, который очень уютенъ и спокоенъ, только при большомъ семейств не всегда бываетъ удобенъ въ раннее время дня.

Услышавъ это, Кросби снова подумалъ о своемъ будущемъ дом и ограниченныхъ средствахъ. Онъ сказалъ старику джентльмену, кто онъ такой, и объяснилъ, Что отправляется въ замокъ Курси.

— Тамъ, кажется, я встрчусь съ вашей внучкой.

— Да, да, она моя внучка. Она и я пошли по различнымъ путямъ жизни, такъ что я рдко ее вижу. Говорятъ, что она хорошо исполняетъ свои обязанности въ той сфер жизни, въ которой Богу было угодно поставить ее.

‘Это зависитъ, подумалъ Кросби: — отъ рода обязанностей, которыя должны лежать на виконтесс’.

Не сказавъ, однако же, ни слова о лэди Думбелло, Кросби простился съ своимъ новымъ знакомцемъ, и около шести часовъ вечера въхалъ въ ворота замка Курси.

ГЛАВА XVII.
ЗАМОКЪ КУРСИ.

Замокъ Курси былъ полонъ гостей. Во первыхъ, тамъ собралась вся фамиля Курси. Само собою разумется, тамъ былъ графъ и графиня. Въ это время года графиня де-Курси всегда находилась въ замк, но присутстве тамъ графа до настоящей поры не всегда было постоянно. Это былъ человкъ вполн преданный придворнымъ церемоналамъ, поздкамъ въ гористыя страны Британи, продолжительному, хотя часто вовсе не нужному, пребываню въ Лондон, поздкамъ на извстныя германскя минеральныя воды, вроятно съ цлю изучать обряды и церемони германскихъ дворовъ, и различнымъ другимъ отлучкамъ изъ дому, вынужденнымъ неутомимымъ преслдованемъ его особенныхъ цлей въ жизни: графъ де-Курси былъ придворный человкъ, въ строгомъ смысл этого слова. Въ послднее время подагра, ревматизмъ, а можетъ быть, и нкоторое уменьшене въ его способностяхъ казаться во всякое время прятнымъ и любезнымъ, примирило его е ь семейными обязанностями, и графъ проводилъ большую часть своего времени дома, графиня въ прежня времена жаловалась на частыя отсутствя своего мужа, но трудно угодить женщинамъ: теперь графиня не совсмъ была довольна его присутствемъ.

Въ замк собрались вс сыновья и дочери, за исключенемъ старшаго сына, лорда Порлокка, который никогда не встрчался съ своимъ отцомъ. Графъ и лордъ Порлоккъ не только не были въ дружескихъ отношеняхъ, но даже ненавидли другъ друга, на сколько можетъ существовать ненависть между подобными отцами и подобными сыновьями. Тамъ былъ высокопочтенный Джоржъ де-Курси съ молодой своей женой, онъ недавно исполнилъ прямой свой долгъ, женившись на молодой женщин съ деньгами. Молодая жена была уже не первой молодости, лта ея перешли уже за тридцать, но вдь и самъ высокопочтенный Джоржъ не былъ очень молодъ, и въ этомъ отношени партя считалась ровною. Деньги молодой жены не были весьма больше, вся сумма ихъ простиралась, быть можетъ, до тридцати тысячъ фунтовъ стерлинговъ, но за то высокопочтенный Джоржъ вовсе не имлъ денегъ. Теперь онъ получалъ доходъ, на который могъ жить, а потому его отецъ и мать простили ему вс его прегршеня и снова приняли въ родительское лоно. Женитьба эта въ настоящую минуту имла большое значене, потому что старшй сынъ не былъ еще женатъ, и слдовательно графъ и графиня де-Курси могли ожидать отъ этого союза наслдника своей фамили. Молодая жена не отличалась ни красотой, ни умомъ, ни плнительнымъ обращенемъ, и не могла похвалиться высокимъ происхожденемъ. Но не была она и безобразна или невыносимо глупа. Она имла весьма обыкновенныя манеры, а что касается до ея происхожденя, то вс оставались боле или мене довольны, потому собственно, что она не обнаруживала въ этомъ отношени никакихъ претензй. Она была дочь купца, занимавшагося торговлей каменнымъ углемъ. Ее обыкновенно называли мистриссъ Джоржъ, при этомъ вс въ семейств старались обходиться съ ней, какъ съ видной женщиной, хорошо одтымъ подобемъ живаго существа, которое, по извстнымъ цлямъ, господамъ де-Курси было необходимо держать въ своей свит. О высокопочтенномъ Джорж мы можемъ еще замтить, что, будучи всю свою жизнь страшнымъ мотомъ, онъ сдлался теперь разсчетливымъ и бережливымъ до скупости. Достигнувъ разсудительнаго сорокалтняго возраста, онъ, наконецъ, убдился, что нищенское положене должно быть невыносимо тяжкое, и поэтому посвятилъ всю энергю своей души сбереженю шиллинговъ и пенсовъ тамъ, гд ихъ представлялся случай сберегать. Когда въ первый разъ обнаружилась въ немъ такая наклонность, отецъ и мать его приходили въ величайшй восторгъ, но не прошло и двнадцати мсяцевъ, какъ начали показываться непрятные результаты. Хотя онъ и получалъ доходъ и длалъ изъ него сбереженя, но не предпринималъ никакихъ мръ къ пробртеню дома и хозяйства. Онъ проживалъ обыкновенно подъ родительской кровлей и въ столиц, и въ провинци, пилъ родительскя вина, разъзжалъ на родительскихъ лошадяхъ, и даже попробовалъ пробртать наряды для жены отъ модистки своей матери. При совершени этого послдняго невиннаго поступка, въ семейств обнаружилась легкая размолвка.

Высокопочтенный Джонъ, третй сынъ, тоже прибылъ въ замокъ Курси. Онъ еще не пробрлъ себ жены, и такъ какъ до настоящей поры не показалъ себя полезнымъ членомъ семейства въ какомъ бы то ни было отношени, то на него начали смотрть, какъ на тяжелое бремя. Не имя собственныхъ доходовъ, изъ которыхъ можно было бы длать сбереженя, онъ не могъ подражать своему брату въ отношени бережливости, не могъ усвоить этого драгоцннаго качества, говоря прямую правду, онъ вообще до такой степени былъ въ тягость своему отцу, что послднй не разъ грозилъ ему изгнанемъ изъ-подъ родительскаго крова. Но не такъ легко выгнать сына. Оперившихся цыплятъ человческой породы нельзя выгонять изъ гнзда такъ, какъ выгоняютъ молодыхъ птичекъ! Высокопочтенный Джонъ скажется всему свту, если его предоставить полной нищет, скажется если не словами, то отпечатками на своей наружности нищеты и голода. Повса изъ высшаго сословя иметъ весьма важныя выгоды на своей сторон въ борьб съ респектабельностью. Его нельзя отправить въ Австралю безъ его соглася. Его нельзя посадить въ богадльню безъ того, чтобы не узналъ объ этомъ весь свтъ. Графъ бранился, грозилъ, спорилъ, показывалъ свои зубы, онъ былъ сердитый человкъ, и человкъ, который умлъ казаться сердитымъ, глаза его наливались кровью, надъ бровями длались такя морщины, что иногда страшно было смотрть. Но онъ былъ непостоянный человкъ, и высокопочтенный Джонъ изучилъ вс слабыя стороны отца и старался ими пользоваться.

Я сказалъ прежде всего о сыновьяхъ, потому собственно, что какъ-то принято отдавать имъ это преимущество передъ дочерями, и при томъ же въ книг перовъ имена ихъ всегда упоминаются прежде сестеръ.

Графъ и графиня де-Курси имли четырехъ дочерей: Амелю, Розину, Маргарету и Александрину. Он, можно-сказать, были украшенемъ семейства и жили такъ спокойно, что изъ-за нихъ никогда не возникало тхъ семейныхъ раздоровъ, которые такъ часто происходили между ихъ отцомъ и братьями. Это были скромныя, благовоспитанныя двицы, думавшя, быть можетъ, черезчуръ много о своемъ положени въ свт и нсколько склонныя неврно оцнивать т достоинства, которыми он обладали, и т, которыхъ не имли. Лэди Амеля была уже за мужемъ, она успла составить существенную, если не блестящую партю съ мистеромъ Мортимеромъ Гэзьби, извстнымъ адвокатомъ, принадлежавшимъ къ парти тхъ адвокатовъ, которые въ течене многихъ лтъ были агентами имня де-Курси. Въ настоящее время онъ былъ въ парламент представителемъ отъ города Барчестера, получивъ такое мсто отчасти чрезъ вляне своего тестя. Обстоятельство это послужило поводомъ къ возбужденю величайшаго негодованя въ высокопочтенномъ Джорж, который думалъ, что мсто это должно принадлежать ему по всмъ правамъ. Но такъ какъ мистеръ Гэзьби заплатилъ при выборахъ весьма значительную сумму изъ собственнаго своего кармана, и какъ Джоржъ де-Курси, конечно, съ своей стороны не могъ заплатить подобной суммы, то права его подлежатъ большому сомнню. Мистриссъ Гэзьби была теперь счастливая мать многихъ малютокъ, которыхъ она не захотла привозить съ собой въ замокъ Курси, и длалась во время этихъ визитовъ превосходнымъ партнеромъ своего мужа. Мистеру Гэзьби, можетъ статься, лучше бы хотлось, чтобы жена его не такъ часто говорила ему самому о своемъ высокомъ положени, какъ дочери графа, или такъ часто другимъ о своемъ низкомъ положени, какъ жены адвоката. Но вообще они жили очень согласно и мистеръ Гэзьби пробрлъ въ своей женитьб все, чего желалъ.

Лэди Розина была религозна, и я не знаю, была ли она замчательна въ какомъ либо другомъ отношени, кром разв того, что по характеру имла большое сходство съ своимъ родителемъ. Одной только лэди Розины трепетали вс слуги, особливо въ такъ называемые дни отдыха, которые, при ея господств въ дом становились для многихъ днями мучительной пытки. Съ самаго начала лэди Розина не была такою: ей открыла глаза супруга одного сосдняго духовнаго сановника, и съ той минуты въ ней произошло перерождене. Дай Богъ, чтобы читатели мои никогда не узнали, до какой степени бываетъ тягостна подобная пытка, производимая энергической, не замужней, здоровой женщиной,— женщиной, не имющей ни мужа, ни дтей, ни обязанностей, которые бы отвлекали ее отъ такого труда.

Лэди Маргаретъ была фавориткой своей матери и во всемъ имла сходство съ ней, за исключенемъ только того, что мать ея была красавица. Свтъ называлъ ее гордой, дерзкой и даже наглой, но свтъ не зналъ, что вс ея поступки совершались подъ влянемъ принципа, требовавшаго самоотреченя. Она считала своимъ долгомъ быть де-Курси и дочерью графа во всякое время, и вслдстве этого приносила въ жертву своему понятю о долг всякую популярность, ласки и привязанность, которыми могла бы воспользоваться какъ нарядно-одтая, высокая, стройная, фэшенэбельная и ни подъ какимъ видомъ не глупая женщина. Стоять во всякое время, въ чемъ бы то ни было, выше тхъ, кто по званю былъ ниже ея, составляло главный предметъ всхъ ея старанй. Впрочемъ она была добрая дочь, по мр силъ своихъ помогала матери во всхъ семейныхъ хлопотахъ и никогда не сожалла о холодной, безцвтной, непривлекательной жизни, на которую обрекла себя.

Александрина считалась въ семейств красавицей и дйствительно была самая младшая. Впрочемъ она была не очень молода, такъ что близке къ ней начинали бояться, что она упуститъ драгоцнное время снокоса, не воспользовавшись лучами своего лтняго солнца. Она, быть можетъ, слишкомъ много разсчитывала на свою красоту и ожидала боле обильной жатвы. Никто не могъ бы отвергать, что ея лобъ, носъ, щеки и подбородокъ были сформированы прекрасно. У ней были мягке и густые волосы, очень хороше зубы, больше круглые глаза, недостатокъ въ ея лиц состоялъ въ томъ, что въ отсутстве ея невозможно было припомнить ея черты, Посл перваго знакомства, вы могли бы съ ней встртиться и не узнать ее. Посл многихъ встрчь вы напрасно будете стараться унести съ собой портретъ ея лица. Такова была она въ двадцать лтъ, такова она и теперь, когда ей исполнилось тридцать. Годы не произвели никакой перемны въ правильности ея лица, не провели на немъ ни одной морщинки. Носилась молва, что лэди Александрина два раза отклоняла отъ себя предложене любви, но намъ всмъ извстно, что молва, избравъ себ подобный предметъ, преувеличиваетъ истину и часто пускается въ злослове. Дйствительно, лэди Александрина была помолвлена, помолвка продолжалась два года и потомъ послдовала размолвка вслдстве какихъ-то денежныхъ затрудненй, встрченныхъ родителями той и другой стороны. Съ того времени она стала сомнваться и даже, полагали нкоторые, безпокоиться на счетъ своего снокоса. Зеркало и горничная увряли ее, что солнце ея свтитъ такъ же ярко, какъ и прежде, но, не смотря на то, лэди Александрин становилось скучно отъ ожиданя, она страшилась сдлаться ужасомъ для всхъ, подобно сестр своей Розин, или предметомъ, ни для кого неинтереснымъ, подобно сестр своей Маргарет. Отъ нея-то въ особенности и отправлено было приглашене къ нашему другу Кросби, въ течене минувшей весны въ Лондон, она и Кросби весьма коротко узнали другъ друга. Да, благосклонные мои читатели, это истина, которую подтверждаетъ даже ваше сердце. При такихъ обстоятельствахъ мистеру Кросби не слдовало бы здить въ замокъ Курси.

Таковъ-то былъ семейный кружокъ де-Курси. Изъ числа другихъ гостей я не буду перечислять многихъ. Въ числ замчательныхъ, стоявшихъ на первомъ план лица, была, по всмъ отношенямъ, лэди Думбелло, о происхождени и положени которой я сказалъ уже нсколько словъ въ предъидущей глав. Она была все еще молодая лэди и была за мужемъ немного больше двухъ лтъ. Но въ эти два года побды ея были многочисленны, такъ многочисленны, что въ большомъ свт положене ея равнялось положеню ея знаменитой свекрови, маркизы Хартльтопъ, которая въ течене двадцати лтъ господствовала въ царств моды, не имя соперницы. Лэди Думбелло сдлалась такъ же могущественна, какъ и маркиза Хартльтопъ, мужчины и женщины поговаривали уже, что невстка въ скоромъ времени сдлается могущественне свекрови.

— Пусть меня повсятъ, если я понимаю, какъ она это длаетъ, сказалъ однажды мистеру Кросби извстный благородный пэръ, стоя въ дверяхъ клуба Себрэйта въ одинъ изъ послднихъ дней минувшаго сезона.— Она ни съ кмъ не говоритъ. Десяти словъ не хочетъ сказать въ течени цлаго вечера.

— Я не думаю, чтобы въ голов ея была какая нибудь идея, сказалъ Кросби.

— Позвольте вамъ сказать, что она должна быть очень умная женщина, продолжалъ благородный пэръ. Глупая женщина не въ состояни сдлать того, что она длаетъ. Не забудьте, вдь она только дочь священника, а что касается до ея красоты…

— Я не нахожу въ ней особенной красоты, которою бы можно было восхищаться, сказалъ Кросби.

— Но все же она очень хороша. Не знаю, нравится ли все это самому Думбелло.

Разумется, Думбелло нравилось это. Быть главнымъ лакеемъ въ свит своей жены удовлетворяло его честолюбю. Онъ считалъ себя великимъ человкомъ, потому что ней друге люди большаго свта считали за особенное счасте находиться въ присутстви жены, онъ считалъ себя даже выше сыновей маркизовъ, благодаря блеску и величю, отражавшемуся на немъ отъ дочери пастора, на которой женился. Въ настоящее время онъ тоже привезенъ былъ въ замокъ Курси, и конечно не мало гордился своимъ положенемъ, потому что лэди Думбелло встрчала значительное затруднене посвятить недлю графин Курси.

Лэди Джуля де-Гэстъ, сестра другаго стараго графа, жившаго въ сосднемъ округ, была уже тамъ. Она прхала днемъ раньше и, само собою разумется, не замедлила распространить новость о помолвк Кросби.

— Помолвленъ за одну изъ Дэлей, сказала графиня, съ легкой улыбкой, ясно показывавшей, что обстоятельство это не имло для нея особеннаго интереса.— А что, есть у нея деньги?

— Ни шиллинга, сказала лэди Джуля.

— Хорошенькая, я полагаю?

— Да, она хороша, и вообще милая двушка. Не знаю, благоразумно ли было со стороны ея матери и дяди завлечь мистера Кросби въ эту женитьбу. Я не слышала, чтобы онъ имлъ что нибудь особенное относительно денегъ.

— Я думаю, эта помолвка кончится ничмъ, сказала графиня, любившая слышать о двушкахъ, которыя были помолвлены и потомъ теряли своихъ будущихъ мужей. Она сама не знала, что это ей нравилось, и уже заране испытывала удовольстве въ горести бдной Лили. Но тмъ не мене она сердилась на Кросби, сознавая, что онъ прхалъ къ ней въ домъ подъ ложнымъ предлогомъ.

Александрина тоже разсердилась, когда лэди Джуля повторила при ней т же самыя извстя.

— Мы, право, очень мало думаемъ объ этомъ, лэди Джуля, сказала Александрина, вздернувъ головку.— Намъ уже въ третй разъ говорятъ о помолвк миссъ Дэль.

— Вдь вы кажется въ родств съ Дэлями? сказала Маргарета.

— Не совсмъ, отвчала лэди Джуля, ощетинившись. Двушка, на которой мистеръ Кросби намренъ жениться, вовсе мн не родня. Ея кузенъ, наслдникъ Оллинтонскаго имнья, приходится мн племянникъ по своей матери.

Разговоръ этимъ кончился.

По прзд Кросби, ему отвели комнату, объявили часъ обда и оставили одного. Онъ бывалъ въ замк не разъ и зналъ вс ходы и выходы. Онъ слъ за столъ и началъ письмо къ Лили. На первомъ же слов работа его остановилась. Онъ придумывалъ, съ чего начать письмо, и, держа въ рук перо, вспоминалъ о Лили и думалъ о томъ, что скоро для него закроются таке дома, какъ этотъ, въ которомъ онъ теперь находился, какъ вдругъ въ дверяхъ раздался стукъ, и вслдъ за тмъ, не дожидаясь отвта, въ комнату вошелъ высокопочтенный Джонъ.

— Здравствуй, дружище, сказалъ онъ: — какъ поживаешь?

Кросби былъ въ дружескихъ отношеняхъ съ Джономъ де-Курси, но никогда не питалъ къ нему ни дружбы, ни расположеня. Кросби не нравились таке люди, какъ Джонъ де-Курси, не смотря на, то что они называли другъ друга друзьями, безцеремонно обходились другъ съ другомъ и вообще, повидимому, были въ самыхъ близкихъ отношеняхъ.

— Услышалъ, что ты здсь, продолжалъ высокопочтенный Джонъ: и думаю, дай пойду посмотрть на него. Ну что, другъ, женишься?

— Не знаю, сказалъ Кросби.

— Полно, полно, мы знаемъ лучше твоего. Женщины ужь вотъ три дня, какъ толкуютъ объ этомъ. Вчера я слышалъ и имя твоей невсты, а сегодня и забылъ. Хорошенькая, говорятъ, не правда ли?

При этомъ высокопочтенный Джонъ расположился на стол.

— Ты, кажется, знаешь гораздо больше моего.

— Это все разсказала намъ Гэствикская старуха. Подожди, на тебя нападутъ вс женщины. Если тутъ нтъ правды, то это чертовски скверно. И къ чему он всегда выдумываютъ такя вещи? Вдь и меня разъ какъ-то тоже женили.

— Въ самомъ дл?

— На Гаррет Туистльтонъ. Ты знаешь Гаррету Туистльтонъ? Необыкновенно славная двушка. Но я не поддался на удочку. Я люблю, очень люблю Гаррету, но люблю, знаешь, по своему. Да, нтъ, братъ: стараго воробья на мякин не обманешь.

— Душевно сожалю, вмст съ миссъ Туистльтонъ, о ея потер.

— Я не знаю, что значитъ сожалне. Знаю только, что быть женатымъ — прескучная вещь. Видлъ ли ты жену Джоржа?

Кросби отвчалъ, что не имлъ еще этого удовольствя.

— Она теперь здсь. Я бы на ней не женился, хотя бы у нея было не тридцать, а триста тысячъ фунтовъ стерлинговъ. Клянусь небомъ, не женился бы. Но онъ ее любитъ. И повришь ли мн?— онъ теперь ни о чемъ больше не заботится, какъ только о деньгахъ. Ты никогда, я думаю, не видывалъ такого человка. Но вотъ, что я теб скажу, у него носъ-то скоро скрючится,— потому что Порлоккъ намренъ жениться. Я слышалъ это отъ Кольпеппера, который почти живетъ вмст съ Порлоккомъ. Какъ только Порлоккъ услышалъ, что жена Джоржа беременна, онъ въ ту же минуту ршился, во что бы то ни стало, пересчь ему дорогу.

— Это весьма замчательное проявлене братской любви.

— Я зналъ, что онъ сдлаетъ это, и предупреждалъ Джоржа еще до женитьбы. Но онъ и слышать не хотлъ. Если бы онъ года на четыре или лтъ на пять остался холостымъ, то не было бы никакой опасности, потому что Порлоккъ, вдь ты самъ знаешь, ведетъ чертовскую жизнь. Меня ни сколько не удивитъ, если онъ перемнится и примется пть псалмы или что выбудь въ этомъ род. Однако, послушай другъ, есть ли у тебя сигары?

— Неужели ты думаешь курить здсь?

— Да почему же не курить? вдь женщины отсюда далеко?

— Нтъ, пока занимаю эту комнату, я не позволю въ ней курить, и къ тому же, время одваться къ обду.

— Неужели? И въ самомъ дл пора! А я все-таки покурю до обда. Такъ значитъ это ложь на счетъ твоей помолвки?

— Кажется, что ложь, сказалъ Кросби. И друзья разстались.

Что же станетъ длать Кросби теперь, въ этотъ день, на счетъ своей помолвки? Онъ зналъ заране, что лэди Джуля де-Гэстъ непремнно принесетъ съ собой въ замокъ Курси самыя врныя извстя, но не составилъ никакого плана, относительно своего образа дйствй. Ему и въ умъ не приходило, что его немедленно уличатъ въ этомъ преступлени, потребуютъ отъ него оправданя, чтобы признать его виновнымъ или невиннымъ. Онъ не придумывалъ никакихъ доводовъ для своего оправданя, и вмст съ тмъ не имлъ ни малйшаго расположеня признаться, что помолвленъ на Лилан Дэль. Ему казалось, что подобнымъ признанемъ онъ сразу лишитъ себя всхъ удовольствй, доставляемыхъ такими домами, какъ замокъ Курси,— и при томъ же, почему не насладиться ему небольшимъ остаткомъ холостой своей жизни? Что касается до отреченя отъ помолвки передъ Джономъ де-Курси, это ничего не значило. Всякй, конечно, пойметъ, что его можно оправдать въ скрыти факта, относящагося до него самого, отъ такого человка, какъ высокопочтенный Джонъ. Отречене, повторенное такимъ человкомъ, какъ Джонъ,— ровно ничего не будетъ значить, даже между его сестрами. Но все же для Кросби необходимо было придумать отвты на вопросные пункты, которые будутъ предложены ему дамами. Если онъ и передъ ними опровергнетъ этотъ фактъ, то послдствя подобнаго опроверженя будутъ весьма серьезны… Да и то сказать, возможно ли это еще сдлать въ присутстви лэди Джули?

Сдлать подобное отречене! Да справедливо ли еще, что у него было желане поступить такимъ образомъ,— что онъ помышлялъ о подобной лжи и даже придумывалъ планы къ совершеню такого низкаго поступка? Не дале, какъ утромъ, головка этой молоденькой двушки лежала у его сердца. Онъ клялся ей, клялся самому себ,— что не подастъ ни малйшаго повода къ сомнню въ его любви. Онъ торжественно признавался самому себ, что на радость ли, или на горе, онъ связанъ съ ней навсегда, и возможно ли допустить, что онъ уже разсчитывала, на отречене отъ нея? Длая этотъ поступокъ, не долженъ ли онъ назвать себя негодяемъ?— Впрочемъ, въ сущности онъ еще не длалъ этого разсчета. Цль его заключалась въ томъ, чтобы избгнуть предмета этого разговора, придумать отвтъ, которымъ бы можно было поселить сомнне. Ему не представлялось никакой возможности сказать графин смло, что въ этой молв не было ни на волосъ истины, и что миссъ Дэль для него ничего не значитъ. Но нельзя ли ему искусно отдлаться смхомъ, даже въ присутстви лэди Джули? Помолвленные мужчины длаютъ это часто, почему же бы и ему не послдовать ихъ примру? Вдь многе полагаютъ, что уважене къ чувствамъ любимаго предмета не позволяетъ мужчин открыто говорить о его помолвк, И опять онъ вспомнилъ ту свободу, съ которой говорили во всемъ Оллинтон о его положени, и въ первый разъ подумалъ, что семейство Дэлей, по нескромности своей, было не совсмъ деликатно. ‘Я полагаю, они разглашали о моей помолвк, чтобы еще крпче связать меня съ Лили, говорилъ онъ про себя, расправляя концы своего галстука. И какъ я глупо сдлалъ, что похалъ сюда, устроивъ это дло, мн нужно бы никуда не показываться’. Вслдъ за тмъ онъ спустился въ гостиную.

Тяжелый камень спалъ съ груди Кросби, когда никто не приступалъ къ обвиненю его въ преступлени. Онъ самъ до такой степени былъ углубленъ въ этотъ предметъ, что ожидалъ нападеня при появлени въ гостиной. Его встртили безъ малйшаго намека на помолвку. Графиня спокойно пожала ему руку, какъ будто она видлась съ нимъ не дале вчерашняго дня. Графъ, сидвшй въ кресл, спросилъ кого-то изъ гостей довольно громко, кто этотъ незнакомый ему человкъ, и потомъ протянулъ Кросби два пальца и пробормоталъ какое-то привтстве. Но Кросби привыкъ къ подобнымъ встрчамъ. ‘Какъ здоровье ваше, милордъ’? сказалъ онъ, поворачивая въ то же время лицо свое къ кому-то другому, и за тмъ не обращалъ уже боле вниманя на хозяина дома. ‘Совсмъ не знаю его!’ замтилъ милордъ. Далеко не ровный по своему будущему супружескому союзу, Кросби чувствовалъ, однако же, что пока еще былъ равенъ графу въ общественномъ положени. Вскор посл того, Кросби увидлъ себя въ глубин гостиной, въ сторон отъ пожилыхъ гостей, въ кругу лэди Александрины, миссъ Гремансъ, кузинъ де-Курси и другихъ молодыхъ особъ.

— Такъ здсь у васъ и лэди Думбелло? сказалъ Кросби.

— О, да, милое создане! сказала лэди Маргарета.— Она прхала сюда, и это съ ея стороны такъ любезно.

— Она положительно отказалась отъ поздки къ графин Сентъ-Бонгэй, сказала Александрина.— Надюсь, что вы замчаете, какъ мы добры къ вамъ, предоставляя вамъ случай встртиться съ ней. Многе просили позволеня прхать сюда.

— Чрезвычайно вамъ признателенъ, впрочемъ, по правд сказать, моя признательность боле относится до замка Курси и ихъ радушныхъ обитательницъ, нежели до лэди Думбелло. А мужъ ея здсь?

— Какъ же! онъ гд-то въ другихъ комнатахъ. Вонъ онъ стоитъ подл лэди Клэндидлемъ. Онъ всегда принимаетъ такую позу передъ обдомъ. Вечеромъ онъ обыкновенно сидитъ, сохраняя, однакоже, ту же позу.

Кросби видлъ его при вход въ гостиную, какъ видлъ всхъ лицъ, находившихся въ этой комнат, но ему казалось лучше не показывать вида, что онъ замтилъ лорда Думбелло.

— А милэди вроятно еще на верху? спросилъ онъ.

— Она обыкновенно является послднею, отвчала Маргарета.

— Не смотря на то, что ее всегда одваютъ три женщины, замтила Александрина.

— За то, когда кончится туалетъ, какъ великолпна бываетъ она! сказалъ Кросби.

— Очаровательно великолпна! съ энергей подтвердила Маргарета.

Въ эту минуту дверь отворилась, и въ гостинную вошла лэди Думбелло. Моментально вс приведены были въ движене, даже подагрикъ старый лордъ, приподнялся въ своемъ кресл и, съ старческой улыбкой, старался казаться любезнымъ и прятнымъ. Графиня выступила впередъ съ выраженемъ радости, сказала нсколько любезныхъ привтствй, на которыя виконтесса отвчала просто одной только плнительной улыбкой. Лэди Клэндидлемъ, толстая неповоротливая дама, оставила виконта и присоединилась къ групп, собравшейся вокругъ лэди Думбелло. Баронъ Погснефъ, нмецкй дпиломатъ, скрестилъ руки на груди и сдлалъ низкй поклонъ. Высокопочтенный Джоржъ, простоявшй четверть часа молча, замтилъ виконтесс, что воздухъ въ гостиной долженъ показаться для нея холоднымъ, лэди Маргарета и Александрина сказали нсколько комплиментовъ своей милой лэди Думбелло, выразивъ при этомъ надежду на одно и умоляя о другомъ, какъ будто стоявшая передъ ними ‘Блая женщина’ была самой дорогой подругой ихъ дтства.

Дйствительно, лэди Думбелло была ‘Блая женщина’, на ней надто было блое платье, убранное блыми кружевами, другими украшенями служили одни только брилланты. Она была одта великолпно, что, безъ всякаго сомння, длало честь тмъ тремъ артисткамъ, которыя занимались ея туалетомъ. Лицо лэди Думбелло было такъ же прекрасно, но съ какимъ-то холоднымъ, невыразительнымъ отпечаткомъ красоты. Она шла по комнат плавно, бросая улыбки то на ту, то на другую сторону, но улыбки легкя, и наконецъ заняла мсто, показанное ей хозяйкой дома, слово сказала графин и два графу. Боле этого она не раскрывала своихъ губъ. Вс комплименты она принимала за справедливую дань. Она нисколько не стснялась, нисколько не конфузилась своего молчаня. Она не казалась дурочкой, да и никто не считалъ ее за дурочку, но въ замнъ восхищеня ею, она ничего не дарила обществу, кром своей холодной, черствой красоты, своей гордой осанки и поступи, своего пышнаго наряда. Мы можемъ сказать, что она дарила много, потому что общество считало себя въ величайшемъ долгу у нея.

Единственнымъ лицомъ въ гостиной, на котораго появлене лэди Думбелло не произвело особеннаго впечатлня, былъ ея мужъ. Впрочемъ, это происходило не отъ недостатка въ немъ энтузазма. Искра удовольствя сверкнула въ глазахъ его, когда онъ увидлъ торжественный входъ своей жены. Онъ чувствовалъ, что составилъ партю, вполн соотвтствующую ему, какъ великому нобльмену, и что общество не могло упрекнуть его въ выбор. А между тмъ лэди Думбелло была ни боле, ни мене, какъ дочь сельскаго священника, который не достигнулъ ранга выше архидеканскаго.

— Какъ удивительно хорошо воспитала ее та женщина! сказала Маргарет графиня вечеромъ, въ своемъ будуар. Подъ словами ‘та женщина’ подразумвалась мистрисъ Грантли, жена священника и мать лэди Думбелло.

Старикъ графъ былъ очень сердитъ, потому что этикетъ повелвалъ ему вести къ столу лэди Клэндидлемъ. Онъ чуть не оскорбилъ ее, когда она любезно старалась помочь ему въ его старческой нетвердой поступи.

— Какое нелпое обыкновене, сказалъ онъ:— позволять двумъ такимъ старикамъ, какъ вы и я, помогать другъ другу.

— Это относится до васъ, милордъ, сказала лэди, смясь.— Я еще могу обойтись безъ помощи. Дйствительно, лэди Клэндидлемъ сказала совершенную истину.

— И слава Богу! проворчалъ графъ, занимая за столомъ свое мсто.

Посл этого онъ старался забыть свою досаду въ любезностяхъ съ лэди Думбелло, сидвшей по лвую сторону отъ него. Улыбка графа и зубы графа, когда онъ нашептывалъ различныя пустячки хорошенькимъ молоденькимъ женщинамъ, представляли феноменъ, которому нельзя было не удивляться. Каковы бы ни были эти пустячки при настоящемъ случа, лэди Думбелло принимала ихъ весьма равнодушно, изрдка отвчая на нихъ односложными словами.

Вести къ столу Александрину выпало на долю Кросби, и онъ былъ этимъ чрезвычайно доволенъ. Для него, какъ будущаго женатаго человка, необходимо было бы отказаться отъ знакомства съ такими семействами, какъ семейство де-Курси, но ему хотлось, по возможности, оставаться въ дружб съ лэди Александриной! Какой бы прекрасной подругой для Лили была лэди Александрина, если только возможна подобная дружба! Какую бы пользу доставила она этой милой двушк, потому что, хотя прелести милой двушки и были очень велики, но онъ не могъ не допустить, что въ Лили чего-то недоставало: недоставало умнья держать себя и говорить, умнья, которое нкоторые люди называютъ свтскимъ лоскомъ. Лили, наврное, могла бы многому научиться оть лэди Александрины, и, само собою разумется, это-то убждало и заставляло Кросби понравиться Александрин при настоящемъ случа.

Александрина, по видимому, тоже была расположена къ тому, чтобы понравиться. Вовремя обда она ни слова не сказала Кросби о Лили, хотя и говорила о Дэляхъ вообще, объ Оллинтон, показывая тмъ, что ей извстно было положене, въ которомъ онъ находился, намекала на послдне балы къ Лондон, на случаи, при которыхъ, какъ припоминалъ Кросби, отношеня между ними были самыя нжныя. Для Кросби было очевидно, что во всякомъ случа, она не хотла съ нимъ ссориться. Очевидно было также, что она немного колебалась заговорить съ нимъ о его помолвк. Кросби ни сколько не сомнвался, что она знала объ этомъ. Въ такихъ отношеняхъ они находились другъ къ другу, пока дамы не вышли изъ столовой.

— И такъ ты думаешь жениться, сказалъ высокопочтенный Джоржъ, подл котораго очутился Кросби, по уход дамъ. Кросби занимался въ это время орхами, и потому не счелъ за нужное отвчать.

— Это самая лучшая вещь, какую только можетъ сдлать человкъ, продолжалъ Джоржъ:— то есть, если не упуститъ изъ виду главнаго предмета, если не будетъ дремать. Ну что хорошаго проводить всю свою жизнь холостякомъ!

— Ты, однако же, усплъ свить себ гнздышко.

— Да, усплъ, я усплъ кое-чмъ заручиться и намренъ удержать это за собой. Ну что будетъ съ Джономъ, когда не станетъ нашего отца? Вдь Порлоккъ не дастъ ему ни куска хлба съ сыромъ, ни стакана пива, чтобы поддержать въ немъ жизнь, разумется, не дастъ, если только захочетъ.

— Я слышалъ, что твой старшй братъ тоже женится.

— Ты слышалъ это отъ Джона. Онъ везд распространяетъ эту молву собственно для того, чтобы вывести меня изъ терпня. Я не врю этому ни на волосъ. Порлоккъ не способенъ быть женатымъ, и что еще боле, сколько мн извстно, онъ не долговченъ.

Такимъ образомъ Кросби выпутался изъ затруднительнаго положеня, и, когда вышелъ изъ за стола, онъ не видлъ ни малйшаго повода упрекать себя.

Но вечеръ еще не кончился. Когда Кросби воротился въ гостиную, онъ старался уклониться отъ всякаго разговора съ графиней, полагая, что нападене, по всей вроятности, скоре послдуетъ отъ нея, чмъ отъ дочерей. Поэтому онъ вступалъ въ разговоръ то съ одной, то съ другой изъ ея дочерей, пока не увидлъ себя наедин съ Александриной.

— Мистеръ Кросби, сказала Александрина вполголоса, въ то время, когда они стояли у одного изъ отдаленныхъ столовъ:— я хочу, чтобы вы сказали мн что нибудь о миссъ Лилан Дэль.

— О миссъ Лилан Дэль! сказалъ онъ, повторивъ ея слова.

— Она оечнь хороша собой?

— Да, очень хороша.

— И очень мила, привлекательна, умна,— вообще очаровательна? Можно ее назвать образцомъ совершенства?

— Она очень привлекательна, но образцомъ совершенства назвать нельзя.

— Каке же у нея недостатки?

— Отвчать на такой вопросъ весьма трудно. Если бы меня спросилъ кто нибудь, въ чемъ состоятъ ваши недостатки,— какъ вы думаете, отвтилъ ли бы я на этотъ вопросъ?

— Отвтили бы, я уврена, и составили бы изъ нихъ предлинный списокъ. Что касается до миссъ Дэль,— вы должны считать ее совершенствомъ. Если какой джентльменъ будетъ моимъ женихомъ, то я потребую отъ него клятвы передъ цлымъ свтомъ, чтобы онъ признавалъ меня за верхъ совершенства.

— Но если тотъ джентльменъ не будетъ вашимъ женихомъ?

— Тогда совсмъ другое дло.

— Я не вашъ женихъ, сказалъ Кросби.— Такое счасте и такая честь для меня недоступны. Но, не смотря на то, я приготовился всюду свидтельствовать о вашемъ совершенств.

— А что скажетъ на это миссъ Дэль?

— Позвольте уврить васъ, что мння, которыя я вздумаю выражать,— мои собственныя мння, независимыя отъ мннй постороннихъ.

— И вы думаете, поэтому, что вы не обязаны быть порабощеннымъ? Много ли же мсяцевъ вы будете наслаждаться такой свободой?

Кросби съ минуту молчалъ и потомъ заговорилъ серьезнымъ голосомъ.

— Лэди Александрина, сказалъ онъ:— я попросилъ бы отъ васъ большой милости.

— Какой же милости, мистеръ Кросби?

— Я говорю вамъ серьезно. Будьте такъ добры, такъ любезны, не соединяйте моего имени съ именемъ миссъ Дэль, пока я нахожусь здсь.

— Скажите пожалуете, ужь вы не поссорились ли?

— Нтъ, мы не ссорились. Я не могу объяснить вамъ теперь же причины этой просьбы, но я объясню вамъ ее до отъзда.

— Объясните ее мн!

— Я всегда считалъ васъ боле чмъ знакомой,— я считалъ васъ другомъ. Въ былые дни бывали минуты, когда я становился до такой степени безразсуденъ, что надялся назвать васъ даже боле, чмъ другомъ. Признаюсь, я не имлъ ни малйшаго права на подобныя надежды, но увренъ, что все еще могу смотрть на васъ, какъ на друга.

— О, да, безъ всякаго сомння, сказала Александрина самымъ тихимъ голосомъ, въ которомъ отзывалась нжность.— Я сама всегда считала васъ своимъ другомъ.

— Поэтому-то я и ршаюсь просить у васъ этой милости. Это такой предметъ, о которомъ въ настоящую минуту я не могу говорить откровенно безъ сожалня. Вамъ, во всякомъ случа, общаю объяснить все прежде, чмъ оставлю вашъ замокъ.

Такимъ образомъ онъ усплъ мистифировать лэди Александрину.

— Я не думаю, что онъ помолвленъ, говорила она въ тотъ вечеръ лэди Амели Гэзьби.

— Пустяки, душа моя. Лэди Джуля не стала бы говорить объ этомъ съ такою увренностю. Само собою разумется, ему не хочется, чтобы говорили объ этомъ.

— Если онъ и далъ общане жениться, то врно нарушитъ его, сказала лэди Александрина.

— Да, онъ нарушитъ, душа моя, если ты подашь ему надежду, сказала замужняя сестра, съ чисто сестринскимъ расположенемъ.

ГЛАВА XVIII.
ПЕРВОЕ ЛЮБОВНОЕ ПИСЬМО ЛИЛИ ДЭЛЬ.

Ложась спать, Кросби гордился собою. Онъ усплъ отклонить приготовленную противъ него аттаку, не сказавъ ни слова, за которое бы мучила его совсть. Такъ, по крайней мр, говорилъ онъ въ то время самому себ. Впечатлне, произведенное его словами, состояло въ томъ, что вроятно только еще возбужденъ вопросъ о его помолвк съ Лиланой Дэль, но что въ настоящую минуту ничего еще положительнаго не было. По утру однако же совсть его была уже не такъ чиста. Что подумала бы и сказала Лили, если бы узнала обо всемъ? Осмлился ли бы онъ объяснить ей, или кому нибудь другому, дйствительное состояне своей души?

Въ то время, какъ онъ лежалъ еще въ постели, зная, что черезъ часъ ему снова предстояло бороться съ опасностями своей роли, онъ чувствовалъ, что ненавидитъ замокъ Курси со всми его обитателями. Было ли между ними хотя одно существо, которое можно бы сравнить съ мистриссъ Дэль и ея дочерями? Онъ презиралъ и Джоржа, и Джона. Онъ проклиналъ хозяина дома. Что касается до графини, Кросби былъ къ ней совершенно равнодушенъ, считая ее за женщину, съ которой хорошо имть знакомство, но которая была извстна не боле, какъ госпожа замка Курси и дома, и въ Лондон. Относительно дочерей графини, онъ смялся надъ всми ими, даже надъ Александриной, въ которую, казалось, былъ влюбленъ. Можетъ статься, онъ питалъ къ ней нкотораго рода любовь, но эта любовь никогда не затрогивала его сердца. Онъ умлъ оцнить каждую вещь по ея достоинству, умлъ оцнить и замокъ Курси съ его привилегями, и лэди Думбелло, и лэди Клэндидлемъ, и все, все вообще. Онъ зналъ, что былъ гораздо счастливе на Оллинтонской полян, и гораздо довольне самимъ собою, чмъ въ великолпныхъ чертогахъ лэди Хартльтопъ въ Шропшэйр. Лэди Думбелло могла быть довольна всми этими вещами, даже въ самыхъ сокровенныхъ уголкахъ своей души, но онъ вдь не лэди Думбелло. Онъ зналъ, что для него есть что-то лучшее, боле доступное.

Не смотря на то, воздухъ Курси былъ для него слишкомъ тяжелъ. Соображая вс сложившяся обстоятельства, онъ считалъ себя за человка, пораженнаго проказой, отъ которой нтъ исцленя, и потому совершенно зависящаго на всю жизнь отъ развитя этой болзни. Безполезно было бы для него говорить самому себ, что Maлый Одлинтонскй Домъ лучше замка Курси. Сатана зналъ, что небо лучше ада, но онъ нашелъ себя боле способнымъ для послдняго мста. Кросби осмивалъ лэди Думбелло, и даже въ кругу ея друзей употреблялъ самыя рзкя слова, какя только могло прискать его остроуме, не смотря на то, для него дорога была привилегя находиться съ ней въ одномъ и томъ же дом. Такова была дорога жизни, на которую попалъ Кросби, и онъ внутренно признавался, что борьба за желане уклониться отъ этой дороги будетъ ему не по силамъ. Все, что тревожило и волновало его въ то время, какъ онъ находился въ Оллинтон, приводило его въ смущене и страхъ подъ занавсами замка Курси.

Не лучше ли бжать ему сейчасъ же изъ этого мста? Онъ сознавался самому себ, что раскаявался въ своемъ общани жениться на Лилан Дэль, но все же ршился, во что бы то ни стало, выполнить это общане. Онъ честью былъ обязанъ жениться на этой, ‘двочк’, и потому сурово смотрлъ на драпировку надъ его головой, увряя себя, что онъ человкъ честный. Да, онъ готовъ пожертвовать собою. Давъ слово, онъ не хотлъ отказаться отъ него. Онъ былъ слишкомъ для этого благороденъ!

Но благоразумно ли. онъ поступилъ, отклонивъ отъ себя умный совтъ Лили, когда она говорила ему въ пол, что лучше было бы для нихъ обоихъ разлучиться? Онъ не хотлъ признаться самому себ, что отвергнулъ ея предложене собственно потому, что не имлъ достаточно твердости характера, чтобы принять его въ ту же минуту. Нтъ. ‘Онъ былъ слишкомъ добръ въ отношени къ бдной двушк, чтобы воспользоваться ея словами’. Въ такомъ род онъ разсматривалъ это дло въ своей груди. Онъ былъ совершенно преданъ Лили, и теперь результатъ оказывался тотъ, что они оба на всю жизнь будутъ несчастны! Онъ не могъ бы жить счастливо съ семействомъ при ограниченныхъ средствахъ. Онъ зналъ это очень хорошо. Никто другой, кром его самого, не былъ бы въ этомъ дл боле строгимъ судьею. Но теперь было слишкомъ поздно исправлять недостатки прежняго воспитаня.

Въ этомъ род онъ разсматривалъ и обсуждалъ свое положене, лежа въ постели, при чемъ одинъ доводъ противорчилъ другому снова и снова, и каждый изъ нихъ приводилъ его къ убжденю, что помолвка была для него несчастемъ! Бдная Лили! Въ ея послднихъ словахъ заключалось уврене, что она никогда не позволитъ себ сомнваться въ его врности. Въ это первое утро посл отсутствя Кросби, и Лили, пробудясь отъ сна, много, много думала о взаимныхъ клятвахъ. Какъ свято желала она ихъ выполнить! Какою бы преданною женою она была для него! Она не только бы любила его, но въ любви своей она служила бы ему, посвящая на это служене вс свои силы и энергю: служила бы ему въ этомъ мр, и, если возможно, въ будущемъ.

— Беллъ, сказала она: — я бы желала, чтобы ты тоже вышла замужъ.

— Благодарю тебя, душа моя, сказала Беллъ.— Можетъ статься, когда нибудь и выйду.

— Ахъ, Беллъ! я говорю теб не шутя. Это кажется такое серьезное дло. И, право, ты не стала бы такъ говорить мн объ этомъ, какъ говоришь теперь, если бы сама находилась въ одинаковомъ со мной положени. Какъ ты думаешь, сдлаю ли я его счастливымъ?

— Сдлаешь, безъ всякаго сомння.

— Счастливе, чмъ съ другой, которую онъ могъ бы встртить? Я не смю думать объ этомъ. Мн кажется, я бы завтра же отдала назадъ его слово, если бы увидла, что другая будетъ для него лучше, чмъ я.

Ну что бы сказала Лили, если бы знала чарующя прелести лэди Александрины де-Курси?

Графиня была весьма любезна къ нему, ни слова не сказала о его помолвк, хотя очень много говорила съ нимъ о его поздк въ Оллинтонъ. Кросби былъ весьма прятный человкъ въ дамскомъ обществ. Онъ былъ охотникъ, но не такой записной, чтобы цлый день рыскать по полямъ. Какъ политикъ, онъ не жертвовалъ утреннихъ часовъ чтеню синихъ книгъ или разсмотрню тактическихъ маневровъ той или другой парти. Какъ любитель чтеня, онъ не обрекалъ себя кабинетной жизни. Какъ наздникъ, онъ не проводилъ времени въ конюшняхъ. Онъ умлъ вызвать на разговоръ и поддержать его, когда это требовалось, и удалиться, когда его присутстве между женщинами оказывалось ненужнымъ. На другой день по прзд, между чаемъ и завтракомъ, Кросби долго бесдовалъ съ графиней и старался казаться какъ можно любезне. Графиня продолжала подсмиваться надъ его продолжительнымъ пребыванемъ между такими патрархальными людьми, какъ Дэли, Кросби принималъ ея сарказмы за шутку.

— Шесть недль въ Оллинтон, и безъ всякаго движеня! Помилуйте, мистеръ Кросби, да вы должны себя чувствовать, что вы тамъ прозябали!

— Я и прозябалъ, какъ старинное дерево. Я пустилъ отъ себя таке корни, что едва могъ сдвинуться съ мста.

— Врно, домъ сквайра во все это время былъ полонъ гостей?

— Кром Бернарда Дэля, племянника лэди Джули, никого больше не было.

— Точь въ точь исторя Дамона и Пия. По всему видно, что вы отправились подъ тни Оллинтона наслаждаться въ течене шести недль безпрерывными удовольствями дружбы.

— Дружбы и куропатокъ.

— Неужели же тамъ, кром этого, ничего больше не было?

— Нтъ, этого не скажу. Тамъ была вдова съ двумя весьма миленькими дочерями, живущими, если не въ томъ же самомъ дом, то на той же земл.

— Въ самомъ дл? Это длаетъ большую разницу,— не правда ли? Вы не такой человкъ, чтобы переносить лишеня, относительно куропатокъ, и тмъ боле испытывать недостатокъ въ дружб. Но какъ скоро вы заговорили о хорошенькихъ двицахъ…

— Тогда это длаетъ большую разницу, не правда ли?

— Весьма большую. Мн кажется, я и прежде слышала объ этой мистриссъ Дэль. Такъ ея дочери миленькя созданя?

— Весьма миленькя.

— Играютъ въ криккетъ и кушаютъ кислое молоко на лугу. Но скажите, неужели это все не наскучило вамъ?

— Нисколько. Я былъ счастливъ съ ранняго утра и до поздняго вечера.

— Ходили, полагаю, съ пастушьимъ посошкомъ?

— Только не съ живымъ. Я пользовался всми удовольствями сельской жизни. Я узналъ многое на счетъ поросятъ.

— Подъ руководствомъ миссъ Дэль?

— Да, подъ руководствомъ миссъ Дэль.

— Я уврена, что одна особа премного вамъ обязана за то, что вы разстались съ такими прелестями, и прхали къ такимъ не романтичнымъ людямъ, какъ мы. Впрочемъ, я знаю, мужчины всегда длаютъ подобныя вещи разъ или раза два въ своей жизни, и потомъ говорятъ объ этомъ, какъ о своихъ сувенирахъ. Я полагаю, что для васъ это не будетъ сувениромъ.

Вопросъ былъ прямой, но не смотря на то, онъ допускалъ уклончивый отвтъ.

— Да, сказалъ Кросби: — для меня это дйствительно сувениръ, который останется при мн на всю мою жизнь.

Графиня была совершенно довольна. Она нисколько не сомнвалась въ истин тхъ новостей, которыя привезла съ собой лэди Джуля. Для нея нисколько не было удивительно, что Кросби далъ слово жениться на молоденькой барышн въ провинци и въ то же время обнаруживалъ вс признаки любви къ ея лондонской дочери. Въ ея глазахъ, подобнаго рода поступокъ не имлъ въ себ ничего постыднаго. Мужчины поступаютъ такъ ежедневно, и двицы всегда должны быть приготовлены къ такимъ поступкамъ. Въ ея глазахъ помолвленнаго мужчину нельзя еще считать совершенно безопаснымъ отъ аттаки. Оглядываясь назадъ на минувшя карьеры своей собственной вереницы, ей предстояло насчитать не мало разочарованй, испытанныхъ ея дочерями. Со всми, кром Александрины, поступлено было точно такимъ же образомъ. Лэди де-Курси питала сначала большя надежды относительно своихъ дочерей, потомъ умренныя надежды, а за ними слдовало горькое разочароване. Только одна вышла замужъ, и при томъ не боле, какъ за стряпчаго. Изъ всего этого нельзя полагать, чтобы она имла благородныя чувства касательно правъ Лили въ этомъ дл.

Правда, такой человкъ, какъ Кросби, не могъ составить блистательной парти для дочери графа. Подобная женитьба была бы жалкимъ торжествомъ. Графиня, замтивъ, въ течене минувшаго лондонскаго сезона, какимъ образомъ шли дла Александрины, сдлала своему дитяти предостережене, даже выговоръ, за ея неблагоразуме. Но ея дитя держалось благоразумя четырнадцать лтъ, такъ что оно обратилось для нея въ невыносимую тягость. Сестры Александрины занимались этимъ трудомъ еще дольше, и, наконецъ, бросили его съ отчаянемъ. Александрина не говорила своей родительниц, что ея сердце перестало уже подчиняться благоразумю, и что она навсегда посвятила себя Кросби, она показывала недовольный видъ, говорила, что сама знаетъ очень хорошо, что длаетъ, въ свою очередь бранила мать, и принудила лэди де-Курси замтить, что борьба становилась очень тяжела. При томъ же тутъ были другя соображеня. Мистеръ Кросби не имлъ своего состояня, по онъ былъ человкъ, изъ котораго, съ помощю фамильнаго вляня и при его способностяхъ, можно бы было что нибудь сдлать. Онъ не былъ такимъ тяжелымъ человкомъ, котораго не могла бы привести въ брожене никакая закваска. Это былъ человкъ съ такимъ положенемъ въ обществ, какого не постыдилась бы ни сама графиня, ни ея дочери.. Лэди де-Курси не выразила прямаго соглася на ведене аттаки, но мать и дочь понимали другъ друга и соглашались, что составленный планъ можно допустить къ исполненю.

Между тмъ совершенно неожиданно приходитъ извсте объ оллинтонской двушк. Лэди де-Курси не сердилась на Кросби. Сердиться за такя вещи было бы безполезно, глупо и даже неприлично. Это была часть игры, которая казалась для нея такою же натуральною, какъ ровное поле для игрока въ криккетъ. Вдь и то сказать, человкъ не можетъ же всегда выигрывать въ какой бы то ни было игр. Она нисколько не сомнвалась въ помолвк Кросби съ Лиланой Дэль, какъ не сомнвалась и въ томъ, что Кросби стыдится этой помолвки. Если бы онъ дйствительно любилъ миссъ Дэль, онъ бы не оставилъ ее и не прхалъ въ замокъ Курси. Если онъ дйствительно ршился жениться на ней, онъ не сталъ бы отражать вс вопросы относительно своей помолвки ложными отвтами. Онъ забавлялся съ Лили Дэль, и надо полагать, что молоденькая двочка думала о своемъ замужств не очень серьезно. Съ этой точки зрня и въ этомъ благотворномъ свт лэди де-Курси смотрла на вопросъ о женитьб Кросби.

Кросби долженъ былъ до обденнаго времени написать письмо Лили Дэль. Онъ общалъ сдлать это немедленно по прзд, и зналъ, что цлымъ днемъ опоздалъ исполнить свое общане. Лили говорила ему, что будетъ жить его письмами, и потому необходимо было немедленно доставить ей эту пищу. Онъ отправился въ свою комнату значительно раньше обда, досталъ перо, чернила и бумагу.

Да, Кросби досталъ перо, чернила и бумагу, и потомъ увидлъ, что нтъ ничего трудне начала. Прошу замтить, что Кросби не совсмъ былъ человкомъ безсовстнымъ. Онъ не могъ ссть и писать письмо подъ диктовку своего сердца, онъ впалъ, что тогда каждое слово въ его письм была бы чистйшая ложь. Онъ былъ свтскй, непостоянный человкъ, весьма склонный много думать о себ и приписывать себ качества, которыхъ вовсе не имлъ, но не могъ быть фальшивымъ съ преднамренной жестокостью въ отношени къ женщин, которую онъ поклялся любить. Онъ не могъ написать Лили письмо, проникнутое теплымъ чувствомъ любви, не принудивъ себя, хотя на время, почувствовать къ ней истинную теплую любовь. Поэтому Кросби долго сидлъ съ сухимъ перомъ, стараясь переработать свои мысли, которыя хитрость графини де-Курси успла сдлать враждебными къ Лили и Оллинтону. Онъ долженъ былъ бороться съ самимъ собою, длая усиля начать письмо, усиля, которыя бываютъ часто безуспшны. Иногда легче поднять пару стофунтовыхъ гирь, чмъ сложить въ ум нсколько мыслей, которыя въ другое время, когда и не нужно, мчатся одна за другой безъ всякаго понужденя.

Наконецъ онъ выставилъ мсяцъ и число, въ это время кто-то постучался въ дверь и вслдъ затмъ въ комнату вошелъ высокопочтенный Джонъ.

— Послушай, Кросби, вчера передъ обдомъ ты что-то говорилъ о сигарахъ.

— Ни слова, отвчалъ Кросби нсколько сердитымъ тономъ.

— Такъ это должно быть я говорилъ. Вотъ что, возьми-ка свой портъ-сигаръ и приходи въ шорную, если не хочешь курить здсь. Я устроилъ тамъ маленькй прютъ, мы можемъ ходить туда и заглядывать въ конюшню.

Кросби желалъ, чтобы высокопочтенный Джонъ провалился сквозь землю.

— Я долженъ писать письма, сказалъ онъ:— кром того я не имю привычки курить до обда.

— Вотъ еще вздоръ. Я выкуривалъ съ тобой сотни сигаръ до обда. Ужь не хочешь ли ты обратиться въ такую же скрягу, какъ Джоржъ и ему подобные? Не знаю, право, что длается нынче на свт. А! теб врно запретила курить маленькая двочка — оллинтонская невста?

— Маленькая двочка… началъ было Кросби, но потомъ размыслилъ, что не хорошо было бы для него говорить съ такимъ товарищемъ объ этой двочк.

— Безъ шутокъ, сказалъ онъ: — мн нужно написать нсколько писемъ и сегодня же отправить на почту. Мой портъ-сигаръ на туалет.

— Надюсь, много, пройдетъ времени прежде, чмъ доведутъ меня до подобнаго состояня, сказалъ Джонъ, взявъ портъ-сигаръ.

— Ты пожалуста возврати мн его, сказалъ Кросби.

— Врно невстинъ подарокъ, сказалъ Джонъ.— Отличная вещица!— не бойся, возвращу.

— Славный будетъ шуринъ,— сказалъ Кросби про себя, когда затворилась дверь позади удалявшагося потомка фамили де-Курси, и потомъ снова принялся за перо. Письмо должно быть написано, и потому онъ наклонился на столъ, ршившись, во что бы то ни стало, исписать лежавшую передъ нимъ бумагу.

‘Замокъ Курси, октября, 186*’

‘Неоцненная Лили. Это первое еще письмо, которое пишу къ вамъ, за исключенемъ маленькихъ записочекъ, въ которыхъ посылалъ вамъ различныя привтствя,— и какъ странно звучатъ эти два слова: первое письмо. Вы вроятно подумаете, что оно пришло къ вамъ не такъ скоро, какъ бы слдовало, но, правду вамъ сказать, я прхалъ сюда вчера передъ самымъ обдомъ. Я долго оставался въ Барчестер, встртившись тамъ съ весьма странной личностью. Надо вамъ сказать, что въ Барчестер я отправился въ церковь и познакомился съ священникомъ, служившимъ обдню, съ такой доброй старой душой,— и что еще замчательне, онъ ддъ лэди Думбелло, которая въ настоящую минуту находится здсь. Не знаю, какого вы мння о лэди Думбелло, и понравилось ли бы вамъ провести съ ней недлю въ одномъ дом?

Относительно причины моей остановки въ Барчестер, я долженъ сказать вамъ теперь правду, въ день моего отъзда я былъ величайшимъ обманщикомъ. Я хотлъ въ то послднее утро избгнуть разставанья, и потому ухалъ ране, чмъ было нужно. Я знаю, вы будете сердиться на меня, но откровенное признане благотворно дйствуетъ на душевное спокойстве. Раннимъ приходомъ вашимъ въ Большой Домъ, вы разрушили мой планъ, и въ то время, какъ вы стояли на террас, провожая насъ взорами, я сознавался, что вы были правы, а я неправъ. Я такъ былъ радъ, что вы находились при мн въ послднюю минуту разлуки.

‘Неоцненная Лили,— вы не можете представить себ огромной разницы между здшнимъ мстомъ и двумя оллинтонскими домами, и до какой степени я отдаю преимущество образу жизни, который принадлежитъ послднимъ. Я знаю, что принадлежу къ числу людей, которыхъ называютъ великосвтскими, но вы снимете съ меня это назване, вы меня излечите отъ этого. Я сильно сомнвался въ этомъ, посл того какъ оставилъ васъ, и не думаю, чтобы излечене было невозможно. Во всякомъ случа, я съ полною доврчивостью поручаю себя такому милому доктору. Я знаю, какъ трудно бываетъ для человка измнить свои привычки, скажу вамъ по чистой совсти, что я былъ счастливъ въ Оллинтон, наслаждаясь тамъ каждымъ часомъ, а здсь меня раздражаетъ всякй человкъ, и почти всякй предметъ. Во всемъ семейств де-Курси, мн нравится только одна изъ дочерей, изъ числа прочихъ гостей, я не могу найти себ не только друга, но даже товарища. Какъ бы то ни было, мн нтъ никакой возможности прервать внезапно вс подобнаго рода связи.

‘По прзд въ Лондонъ,— куда спшу съ нетерпнемъ,— я могу написать больше и гораздо непринужденне, чмъ здсь. Здсь, между этими людьми я самъ не свой,— или врне, здсь я такой человкъ, какимъ вы знаете меня, или какимъ, я надюсь, вы всегда будете знать меня. Не смотря на то, здшне мазмы не имютъ на меня вреднаго вляня, меня сохраняетъ отъ нихъ моя истинная къ вамъ любовь. Хотя я и здсь, но мое сердце на оллинтонскихъ поляхъ, на милой полян, на миломъ мосту!

‘Передайте мою любовь вашей сестр Беллъ и вашей мама. Я чувствую уже, что могъ бы назвать ее — моей мама. Пожалуста, милочка Лили, пишите ко мн — немедленно. Надюсь, что ваши письма будутъ и длинне, и лучше, и отрадне моихъ. По прзд въ Лондонъ, я постараюсь, чтобы мои письма были прятне, чмъ это.

‘Да благословитъ васъ Богъ,

‘Душевно вамъ преданный
А. К.’

По мр того, какъ письмо пробуждало въ Кросби чувство любви, сердце его какъ будто согрвалось, онъ старался быть нжнымъ и, какъ льстилъ себ, искреннимъ и откровеннымъ. Не смотря на то, онъ нкоторымъ образомъ сознавалъ, что приготовлялъ для себя способъ увернуться отъ намековъ своихъ на привязанность къ большому свту, если только увертка эта должна быть безусловно необходимою.— Я старался, сказалъ бы онъ тогда: я боролся, употребляя вс свои усиля, чтобы достигнуть успха, но, какъ оказывается, я не способенъ для такого успха. У меня нтъ намреня сказать, что онъ употребилъ въ своемъ письм слова подобнаго рода умышленно, но, употребивъ ихъ, онъ не могъ избгнуть нареканя, что тутъ былъ своего рода умыселъ.

Кросби прочиталъ свое письмо, остался имъ доволенъ и ршилъ, что голова его можетъ быть свободна по крайней мр на сорокъ восемь часовъ. Каковы бы ни были его прегршеня предъ совстью, онъ исполнилъ свой долгъ въ отношени къ Лили. Съ этой успокоительной мыслью онъ опустилъ письмо свое въ почтовый ящикъ.

ГЛАВА XIX.
СКВАЙРЪ ДЛАЕТЪ ВИЗИТЪ МАЛОМУ ДОМУ.

Мистриссъ Дэль признавалась самой себ, что имла мало основаня на надежду найти въ дом Кросби счасте для своей послдующей жизни. Ей нравился мистеръ Кросби, и она вполн полагалась на него, въ Оллинтон она достаточно узнала его, чтобы убдиться въ томъ, что будущй домъ Лили въ Лондон не могъ быть для нея отраднымъ прпотомъ. Онъ принадлежалъ къ большому свту, или по крайней мр обращался между людьми великосвтскими. Онъ будетъ употреблять вс свои усиля, чтобы увеличить свои средства, его жизнь будетъ безпрерывной борьбой не столько, быть можетъ, для пробртеня денегъ, сколько для пробртеня тхъ вещей, которыя могутъ доставить одни только деньги. Есть люди, для которыхъ восемьсотъ фунтовъ стерлинговъ въ годъ составляютъ большое богатство, и есть дома, въ которые это богатство приноситъ вс удобства жизни. Но Кросби не былъ такимъ человкомъ, и его домъ не принадлежалъ бы къ числу подобныхъ домовъ. Мистриссъ Дэль надялась, что Лили будетъ счастлива съ нимъ, и потому оставалась довольна его привычками и образомъ жизни, относительно себя она принуждена была признаться, что при этомъ замужств ея дочь будетъ совершенно съ ней разлучена. Отрадный прютъ, который она такъ долго усматривала впереди, и въ которомъ надялась провести остатокъ дней своихъ, долженъ находиться между полями и деревьями, а не въ одной изъ лондонскихъ улицъ. Лили должна сдлаться теперь лондонскою лэди, но Беллъ все еще будетъ оставаться при ней, и все еще можно было надяться, что Беллъ найдетъ для себя домъ гд нибудь въ провинци.

Съ того дня, какъ Лили объявила о предложени Кросби, мистриссъ Дэль чаще и продолжительне разговаривала съ Беллъ, нежели съ младшей своей дочерью, пока Кросби находился въ Оллинтон, это было довольно естественно. Онъ и Лили постоянно были вмст, между тмъ какъ Беллъ оставалась съ своей матерью. Но и посл отъзда Кросби, въ Маломъ Оллинтонскомъ Дом сохранялся тотъ же порядокъ вещей. Это происходило не вслдстве холодности или недостатка любви между матерью и дочерью, но потому, что сердце Лили было совершенно все занято ея женихомъ, и что мистриссъ Дэль, хотя и дала полное свое согласе на бракъ, но только въ нкоторыхъ отношеняхъ чувствовала расположене къ своему будущему зятю. Она никогда не говорила, даже самой себ, что Кросби не совсмъ ей нравится, напротивъ, иногда она старалась убдить себя, что очень любитъ его. Но все же, говоря по правд, это былъ человкъ, который не пришелся ей по сердцу. Онъ далеко не былъ человкомъ, который могъ бы быть для нея ея сыномъ, ея роднымъ дтищемъ.

Мистриссъ Дэль и Беллъ проводили вмст долге часы, разговаривая о перспектив Лили.

— Страннымъ мн кажется, сказала мистриссъ Дэль:— что Лили очаровалъ такой человкъ, какъ мистеръ Кросби, и что она его полюбила. Я не могу представить себ, какъ она будетъ жить въ Лондон.

— Если онъ будетъ любить и беречь ее, то Лили будетъ счастлива, гд бы онъ ни жилъ.

— Я надюсь,— я уврена въ этомъ. Но мн кажется, что она будетъ такъ разлучена съ нами. Разлука эта произойдетъ не отъ разстояня, но отъ образа жизни. Надюсь, Беллъ, что тебя не увезутъ отъ меня такъ далеко.

— Не думаю, чтобы я позволила увезти себя въ Лондонъ, сказала Беллъ, засмявшись.— Впрочемъ кто можетъ знать свое будущее. Если и уду въ Лондонъ, то вы, мама, должны находиться при насъ.

— Душа моя, я бы не хотла видть тебя за мужемъ за другимъ мистеромъ Кросби.

— Но, можетъ быть, я бы сама захотла. Не бойтесь, мама, вдь Аполлоны не каждый день проходятъ этой дорогой.

— Бдная Лили! Помнишь, какъ она въ первый разъ назвала его Аполлономъ?— Я помню это очень хорошо. Я помню, какъ онъ пришелъ сюда на другой день, когда Бернардъ привелъ его въ нашъ домъ, помню, какъ вы играли на полянк, въ то время, когда я была въ другомъ саду. Тогда я вовсе не думала, чмъ кончится это новое знакомство.

— Однако, мама, вы не сожалете объ этомъ?

— Нисколько, если это послужитъ къ ея счастю. Если она будетъ счастлива съ нимъ, то могу ли я сожалть, хотя бы онъ увезъ ее на край свта. Чего же мн больше желать, какъ только видть тебя и ее счастливыми?

— Мужчины въ Лондон точно такъ же счастливо живутъ съ своими женами, какъ и въ провинци.

— О, да, изъ всхъ женщинъ я первая готова подтвердить эту истину.

— Что же касается до Адольфа, то не знаю, почему намъ не положиться на него.

— Правда, душа моя, нтъ никакой причины. Если бы я не полагалась на него, я бы не такъ охотно дала свое согласе на бракъ. Но, не смотря за то…

— Дло въ томъ, что онъ вамъ не нравится, мама.

— Откровенно теб скажу, что онъ не такъ мн правится, какъ, я надюсь, понравится человкъ, котораго ты выберешь себ въ мужья.

Лили ничего не говорила объ этомъ предмет съ мистриссъ Дэль, но чувствовала, что ея мать до нкоторой степени чуждалась ея. Имя Кросби часто повторялось между ними, но въ тон голоса мистриссъ Дэль, въ ея манер, когда она говорила о немъ, не доставало той теплоты, той искренности, которую производитъ неподдльное расположене. Лили не анализировала своихъ собственныхъ чувствъ и не старалась разбирать чувства своей матери, но она замчала, что они не были таковы, какими бы она желала ихъ видть.

— Я знаю, мама не любитъ его, говорила она Беллъ вечеромъ того дня, въ который получила отъ Кросби первое письмо.

— Разумется, не такъ любитъ, какъ ты, но все же она любитъ его.

— Не такъ, какъ я! зачмъ говорить такой вздоръ: конечно, она не можетъ его любить такъ страстно, какъ я. Дло въ томъ, что она вовсе его не любитъ. Неужели ты думаешь, что я ничего ли? виж.

— Я боюсь, что ты видишь уже черезчуръ много.

— Она ни слова не говоритъ противъ него, но если бы она дйствительно его любила, то врно иногда сказала бы хоть слово въ его пользу. Мн кажется, она никогда не произнесетъ его имени, пока ты, или я, не заговоримъ о немъ въ ея присутстви. Если она не одобряетъ его, то почему бы не сказать объ этомъ раньше?

— Это уже слишкомъ жестоко, сказала Беллъ, съ нкоторою горячностью.— Она не думаетъ не одобрять его, и не думала. Ты очень хорошо знаешь мама, и можешь быть уврена, что она никогда не будетъ вмшиваться въ наши дла, безъ какой нибудь серьезной причины. Что касается до мистера Кросби, то мама дала свое согласе, ни сколько не колеблясь!

— Да, это я знаю.

— Какъ же ты можешь говорить, что она не одобряетъ его?

— Конечно, я не смю отъискивать недостатковъ въ моей мама. Можетъ быть, все длается къ лучшему.

— Непремнно, все будетъ прекрасно.

Хотя Беллъ и выразила это успокоительное общане, но она знала такъ же хорошо, какъ Лили и ея мать, что семейство ихъ раздлится, когда Кросби женится на Лили и увезетъ ее въ Лондонъ.

На слдующее утро мистриссъ Дэль и Беллъ сидли вмст. Лили была на верху въ своей комнат и вроятно или писала письмо къ жениху, или читала его письмо, или думала о немъ, или что нибудь для него работала. Во всякомъ случа она была занята имъ и потому оставалась одна. Была половина октября, въ камин гостиной мистриссъ Дэль пылалъ огонекъ. Окно, открывавшееся на полянку, было затворено, тяжелыя маркизы были убраны, все показывало безотрадный фактъ, что остатки лта миновали. Для мистриссъ Дэль это всегда была самая грустная пора, хотя мистриссъ Дэль не обнаруживала явно своей грусти.

— Беллъ, сказала она, внезапно взглянувъ по направленю къ окну: — твой дядя у окна, впусти его.

Съ того времени, какъ подняли маркизы, стекольчатая дверь была не только закрыта, но и заколочена. Поэтому Беллъ встала и отворила корридоръ, чтобы впустить сквайра. Не часто случалось, чтобы онъ являлся въ Малый Домъ этимъ путемъ, и если являлся, то непремнно съ какой нибудь цлью, о чемъ онъ увдомлялъ заблаговременно.

— Какъ! уже огонь въ камин? сказалъ онъ.— У себя я не раньше начинаю топить каминъ, какъ съ перваго ноября. Я люблю видть огонь въ камин въ особенности посл обда.

— А я люблю огонь, когда мн холодно, сказала мистриссъ Дэль.

Вообще это былъ предметъ, въ которомъ сквайръ и его невстка никогда не соглашались, а такъ какъ мистеръ Дэль имлъ какое-то дло, то и не хотлъ тратить времени на защиту своего взгляда по вопросу о каминномъ огн.

— Милая Беллъ, сказалъ онъ: — я хочу поговорить съ твоей мама по одному серьезному длу. Вроятно, ты согласишься оставить насъ минуты на дв?

Беллъ собрала свое рукодлье и ушла на верхъ къ сестр.

— У насъ дядя Кристоферъ, сказала она: — пришелъ къ мама по какому-то длу, вроятно, поговорить на счетъ твоего замужества.

Но Беллъ ошибалась. Визитъ сквайра не имлъ ни малйшаго отношеня къ замужству Лили.

По уход Беллъ, мистриссъ Дэль не сдлала движеня, ни сказала слова, хотя очевидно было, что сквайръ молчалъ собственно для того, чтобы вынудить съ ея стороны какой нибудь вопросъ.

— Мэри, сказалъ онъ наконецъ: — я скажу вамъ, зачмъ я пришелъ сюда.

При этомъ мистриссъ Дэль сложила въ коробку шитье, которымъ занималась, и приготовилась слушать.

— Я хочу поговорить съ вами о Беллъ.

— О Беллъ? повторила мистриссъ Дэль, съ видомъ крайняго изумленя.

— Да, о Беллъ. Лили выходитъ замужъ, не дурно было бы выдать замужъ и Беллъ.

— Я вовсе не вижу въ этомъ надобности, сказала мистриссъ Дэль.— Я ни подъ какимъ видомъ не тороплюсь отъ нея отдлаться.

— Кто же говоритъ объ этомъ. Однако, нтъ сомння, что вы заботитесь объ ея благополучи, съ своей стороны, я забочусь о ней не мене вашего. При обыкновенныхъ обстоятельствахъ не было бы никакой надобности торопиться ея замужствомъ, но могутъ быть обстоятельства, когда подобная вещь боле всего желательна, и, мн кажется, что теперь наступили эти обстоятельства.

Судя по тону сквайра, по его премамъ, очевидно было, что онъ говорилъ серьезно, но въ то же время было очевидно, что онъ находился въ нкоторомъ затруднени высказать то, что было у него приготовлено. Голосъ его дрожалъ, его нервы, по видимому, приходили въ раздражене. Мистриссъ Дэль не хотла помочь ему выйти изъ этого положеня. Она не хотла позволить ему распоряжаться ея дочерями и, будучи обязана выслушать его, неохотно исполняла эту обязанность и даже ршилась противорчить всему, что бы онъ ни сказалъ. Кончивъ свой маленькй спичъ объ обстоятельствахъ, сквайръ замолчалъ, мистриссъ Дэль тоже замолчала, остановивъ неподвижно глаза свои на его лиц.

— Я искренно, отъ всей души люблю вашихъ дтей, сказалъ сквайръ: — хотя, кажется, вы не-отдаете мн за это должной справедливости.

— Я уврена, что вы ихъ любите, сказала мистриссъ Дэль: — и мои дочери хорошо знаютъ это.

— Какъ нельзя боле я забочусь о томъ, чтобы пристроить ихъ и доставить имъ средства къ безбдной жизни. У меня нтъ своихъ дтей, и потому дтей двухъ моихъ братьевъ я считаю своими родными.

Мистриссъ Дэль не сомнвалась, что Бернардъ будетъ наслдникомъ сквайра, и никогда не думала, что ея дочери могутъ имть какя нибудь права на это наслдство. Въ фамили Дэлей всмъ было извстно, что старшй въ род Дэлей изъ мужскаго колна долженъ быть наслдникомъ всего имня Дэля и всхъ денегъ Дэля. Она вполн признавала всю законность такого распоряженя. Но ей казалось, что сквайръ лицемрилъ, сказавъ, что любитъ и заботится о племянник и двухъ племянницахъ, какъ о родныхъ. Бернардъ былъ имъ усыновленъ, и никто не оспаривалъ у дяди права подобнаго усыновленя. Бернардъ былъ для него все и, какъ наслдникъ, обязанъ былъ во всемъ повиноваться. Дочери же мистриссъ Дэль были для него не боле того, чмъ могутъ быть племянницы для всякаго дяди. Онъ не имлъ никакого права располагать ихъ замужствомъ, мать въ душ вооружилась и приготовилась вступить въ битву за свою собственную независимость и за независимость своихъ дтей.,

— Если Бернардъ женится хорошо, сказала она:— то, безъ всякаго сомння, это будетъ для васъ большимъ утшенемъ.

Этими словами мистриссъ Дэль хотла дать понять сквайру, что онъ не иметъ никакого права безпокоиться о супружеств другихъ.

— Совершенная правда, сказалъ сквайръ.— Это было бы для меня величайшимъ утшенемъ. А если бы онъ и Беллъ сошлись другъ съ другомъ, то, мн кажется, это было бы большимъ утшенемъ и для васъ.

— Бернардъ и Беллъ! воскликнула мистриссъ Дэль. Никогда еще идея о подобномъ союз не приходила ей въ голову, и потому она, пораженная изумленемъ, осталась безмолвною. Она всегда любила Бернарда Дэля, питала къ нему боле родственной любви, чмъ къ которому либо изъ другихъ Дэлей за стнами своего дома. Онъ былъ въ ея дом, какъ свой, ея дочери любили его, какъ роднаго брата. Но она никогда не разсчитывала на него, какъ на будущаго мужа Лили или Беллъ.

— Разв Беллъ не говорила вамъ объ этомъ? спросилъ сквайръ.

— Ни слова.

— И вы никогда не думали объ этомъ?

— Ршительно никогда.

— Я такъ думалъ объ этомъ очень много. Я думалъ объ этомъ въ течене нсколькихъ лтъ, у меня давно задуманъ этотъ планъ, и если онъ не исполнится, то я буду очень несчастливъ. Тотъ и другая для меня очень дороги — дороже, чмъ кто нибудь другой. Если бы мн привелось увидть ихъ мужемъ и женой, я бы спокойно оставилъ имъ свое старое мсто.

Никогда еще сквайръ не обнаруживалъ передъ своей невсткой боле теплаго чувства, и никогда еще невстка не довряла этому чувству съ такою искренностю, какъ теперь. Она не могла не сознаться самой себ, что это неожиданное проявлене теплой любви относилось и до ея дочери, и потому чувствовала себя обязанною выразить за нее свою признательность.

— Вы очень добры, если думаете о ней, сказала мать: — очень добры.

— Я много, много о ней думаю, сказалъ сквайръ.— Впрочемъ это не идетъ теперь къ длу. Я долженъ сказать, что она отклонила предложене Бернарда.

— Разв Бернардъ длалъ ей предложене?

— Такъ по крайней мр онъ сказывалъ мн, и она отказала ему. Быть можетъ, съ ея стороны это было весьма естественно, потому что она не привыкла смотрть на него, какъ на будущаго мужа. Я не виню ее. Я не сержусь на нее.

— Сердиться на нее!— Да едва ли вы можете сердиться за то, что она не влюблена въ своего кузена.

— Я и говорю, что не сержусь на нее. Но мн кажется, она могла бы подумать объ этомъ. Вдь вы не прочь отъ такой парти, не правда ли?

Мистриссъ Дэль не дала сейчасъ же отвта, она начала обдумывать этотъ предметъ и разсматривать его съ различныхъ точекъ зрня. Съ перваго взгляда, въ немъ было весьма много хорошаго. Вс мстныя условя были въ его пользу. Относительно ея самой, онъ общалъ все, чего она желала. Онъ предоставлялъ ей возможность часто видться съ Лили, потому что, если бы Беллъ устроилась въ старомъ фамильномъ дом, Кросби, весьма естественно, часто прзжалъ бы къ своему другу. Она тоже любила Бернарда, ей представлялось, что если бракъ этотъ состоится, то между ней и старымъ сквайромъ возстановится доброе согласе и взаимное уважене.

— Ну, что же?— сказалъ сквайръ, пристально смотрвшй въ лицо своей невстки.

— Я все думала, отвчала мистриссъ Дэль. Такъ вы говорите, что она отказала ему?

— Къ сожалню, это правда, впрочемъ, вы знаете…

— Я знаю, что это должно быть предоставлено ея произволу.

— Если вы хотите сказать, что Беллъ нельзя принудить выдти замужъ за ея кузена, то, конечно, мы вс это знаемъ.

— Я хочу сказать еще боле.

— Что же такое?

— Что это дло должно предоставить ея ршеню: ни вы, ни я не должны въ этомъ случа прибгать къ убжденю. Если онъ самъ можетъ убдить ее, тогда…

— Ну да, конечно. Онъ долженъ убдить ее. Я совершенно согласенъ съ вами, что онъ долженъ самъ защищать свое дло. Но посмотрите сюда, Мери: Беллъ всегда была послушна вамъ…

— Это правда.

— Слово съ вашей стороны много будетъ значить въ этомъ дл. Зная, что вамъ прятно было бы, если бы она вышла замужъ за кузена, она будетъ считать своимъ долгомъ…

— Вотъ этого-то я и не въ состояни сдлать.

— Дайте мн договорить, Мери. Вы останавливаете меня и начинаете браниться, прежде чмъ я высказалъ половину того, что намренъ сказать. Само собою разумется, я знаю, что въ ныншня времена нельзя молоденькую двушку принудить выйти замужъ, но, сколько я вижу, он поступали бы въ этомъ дл мене опрометчиво, если бы дйствовали не совсмъ по своему.

— Я никогда не позволю себ просить мою дочь выйти замужъ за человка, который, можетъ быть, ей и не нравится.

— Но вы можете объяснить ей обязанность хорошенько обдумать предложене, прежде чмъ сдлать ршительный отказъ. Двочка должна быть или влюблена, или нтъ. Если влюблена, то она готова повиснуть на ше мужчины,— какъ это и было съ Лили.

— Она никогда не думала о замужеств, пока ей не сдлали предложеня.

— Теперь это дло ршеное. Но если двочка не влюблена, она считаетъ долгомъ уврять и клясться, что никогда не будетъ любить.

— Я знаю, что Беллъ ничего подобнаго не длала.

— Нтъ, длала. Она сказала Бернарду, что не любила его и не могла его любить,— мало того, что она не хочетъ даже и думать объ этомъ. Мери, это фактъ, который я называю упрямствомъ. Я не хочу принуждать ее, не хочу, чтобы и вы принуждали, но есть одно обстоятельство, которое для нея будетъ очень хорошо,— вы должны допустить это. Намъ всмъ извстно, что она въ превосходныхъ отношепяхъ съ Бернардомъ. Поэтому можно полагать, что они не будутъ ссориться и ненавидть другъ друга на всю жизнь. Она говорила, что очень любить его, что будетъ для него сестрой, и другой вздоръ въ этомъ род.

— Въ этомъ я не вижу никакого вздора.

— Вздоръ, вздоръ, особливо при такомъ случа. Если мужчина проситъ двушку выйти за него замужъ, ей нечего говорить, что она будетъ для него сестрой. Я считаю это за чистйшй вздоръ. Если она поразмыслитъ о предложени, какъ слдуетъ, то скоро научится любить его.

— Этотъ урокъ, если только нужно выучивать его, долженъ быть выученъ безъ помощи учителя.

— Значитъ, вы вовсе не хотите помочь мн?

— По крайней мр, я не буду вамъ мшать. И сказать вамъ правду, я должна подумать объ этомъ вопрос прежде, чмъ ршусь говорить о немъ съ Беллъ. Судя по ея молчаню…

— Я думаю, она уже говорила съ вами.

— Нтъ, мистеръ Дэль. Если бы она приняла предложене Бернарда, то, безъ всякаго сомння, объявила бы мн. Если бы она намрена была принять его, то, вроятно, посовтовалась бы со мной. Если же она ршилась отказать…

— Ей не слдовало бы этого длать.

— Если она ршилась отказать, то мн кажется весьма естественнымъ, что она не говорила объ этомъ. Вроятно, она думаетъ, что Бернарду будетъ прятне, если никто не узнаетъ объ этомъ.

— Вздоръ! Вамъ нужно время подумать объ этомъ, потому теперь я больше ничего не скажу. Будь она моей дочерью, я бы не задумался объяснить ей то, что считалъ бы за лучшее для ея благополучя.

— Можете быть уврены, мистеръ Дэль, что я сама забочусь о ея благополучи. Я скажу ей непремнно о вашемъ къ ней расположени и любви. Поврьте мн, что за это чувство, я всегда буду питать къ вамъ искреннее уважене.

Въ отвтъ на эти слова мистеръ Дэль покачалъ головой, и что-то промямлилъ.

— А какъ вы сами-то, желаете ихъ брака? спросилъ онъ.

— Даже очень желаю, сказала мистриссъ Дэль.— Я всегда любила Бернарда, и уврена, что дочь моя была бы съ нимъ счастлива. Но въ дл подобнаго рода, вы сами знаете, моя любовь или нелюбовь ни къ чему не поведутъ.

И они разстались, сквайръ вышелъ въ ту же дверь, въ половину довольный этимъ свиданемъ. Впрочемъ, это былъ человкъ, для котораго и половиннаго удовольствя было достаточно. Онъ рдко позволялъ себ надяться, что люди охотно будутъ доставлять ему полное удовольстве. Мистриссъ Дэль, съ самаго прзда въ Малый Домъ, никогда не была для него источникомъ утшеня, по этому случаю онъ даже сожаллъ, что привезъ ее туда. Онъ былъ человкъ, настойчиво преслдовавшй свои цли, но безъ горячности, и ни подъ какимъ видомъ не ожидая, что у него все будетъ длаться гладко. Онъ ршилъ въ своемъ ум, что племянникъ его и племянница должны быть соединены вмст брачными узами, и если бы ему не удалось исполнить этого, то такая неудача послужила бы отравой для всей его послдующей жизни, не въ натур также было этого человка сердиться или браниться при встрч сопротивленя. Онъ сказалъ мистриссъ Дэль, что любитъ Беллъ какъ родную дочь. Дйствительно онъ такъ и любилъ ее, хотя въ разговорахъ съ ней рдко оказывалъ ей особенное внимане и никогда особенной нжности. Теперь же онъ любилъ ее меньше, потому что она дйствовала на перекоръ его желанямъ. Онъ былъ постоянный, положительный человкъ, дйствовавшй скоре настойчиво, чмъ разсудительно, боле грубый въ словахъ, чмъ въ мнняхъ, съ боле теплымъ сердцемъ, чмъ полагали друге или чмъ зналъ онъ самъ, за всмъ тмъ, онъ былъ человкъ, который, однажды пожелавъ имть какую нибудь вещь, не оставитъ этого желаня на всю свою жизнь.

Мистриссъ Дэль, оставшись одна, начала разбирать этотъ вопросъ съ большею подробностю, чмъ вмст со сквайромъ. Не будетъ ли этотъ бракъ для нихъ всхъ счастливйшимъ семейнымъ событемъ? Ея дочь не имла никакого состояня, а тутъ для нея приготовленъ будетъ всякй комфортъ, какой только можетъ доставить богатство. Она будетъ принята въ домъ дяди не какъ бдная, безприданная невста, которую бы Бернардъ могъ взять за себя, но какъ жена, выборъ которой одобрили бы вс друзья Бернарда. И потомъ, относительно самой мистриссъ Дэль, въ такомъ брак ршительно бы все восхищало ее. Онъ осуществилъ бы вс мечты ея о будущемъ счасти.

Но, какъ она снова и снова говорила себ, все это не разршаетъ вопроса. Ршить его должна была сама Беллъ, и только она одна. Съ идеей о любви соединялось въ ея понятяхъ что-то священное. Она стала бы считать свою дочь отверженною, если бы та вышла замужъ безъ всякой любви,— если бы она не любила своего мужа, какъ Лили любила Кросби,— всмъ сердцемъ, всею силою своей души.

При такомъ убждени мистриссъ Дэль чувствовала, что не много хорошаго можетъ она посовтовать Беллъ.

ГЛАВА XX.
ДОКТОРЪ КРОФТСЪ.

Изабелла Дэль ни въ чемъ, изъ дла то мра, не была такъ вполн уврена, какъ въ томъ, что она не влюблена въ доктора Крофтса. Что касается до ея любви къ кузену Бернарду, ей не представлялось еще случая предлагать себ вопросъ но этому предмету. Правда, она любила его, какъ брата, но никогда не думала о томъ, чтобы быть современемъ его женой, а теперь, когда Бернардъ сдлалъ предложене, она совсмъ перестала думать объ этомъ. Что же касается доктора Крофтса, она часто, почти постояннно думала о немъ, какъ о будущемъ своемъ муж.

Надо сказать, что миссъ Беллъ нельзя было бы оправдывать за такя, хотя и самыя сокровенныя думы, если бы самъ докторъ Крофтсъ не подалъ ей къ тому повода. Поэтому необходимо разобрать, какимъ образомъ докторъ Крофтсъ подалъ подобный поводъ. Это можетъ быть сдлано различнымъ образомъ. Миссъ Дэль не могла предлагать себ вопросовъ о немъ, если не представлялось къ тому удобнаго случая.

Професся медика въ небольшомъ провинцальномъ городк рдко доставляетъ занимающемуся ею хорошя выгоды въ молодые годы жизни. Быть можетъ, ни на какомъ другомъ поприщ не должно такъ много трудиться, чтобы заработать что нибудь, а иногда и вовсе ничего нельзя заработать. Мн часто казалось, что молодые и старые доктора согласились длить между собою различные результаты своей професси: молодые доктора исполняютъ весь трудъ, а старые собираютъ вс деньги. Этимъ можно объяснить преждевременную серьезность, которая является въ наружности многихъ медиковъ. При такомъ положени нельзя винить молодаго человка за его расположене оставлять свойственныя молодымъ людямъ наклонности въ ранней пор своей жизни.

Докторъ Крофтсъ занимался практикой въ Гэствик около семи лтъ, пристроившись въ этомъ городк, когда ему было отъ роду двадцать три года, въ перодъ нашего разсказа ему было около тридцати лтъ. Втечене тхъ семи лтъ его искусство и трудолюбе были вполн оцнены, такъ что онъ усплъ оставить за собой медицинское попечене о всхъ бдныхъ городскаго общества и за этотъ трудъ получалъ сто фунтовъ стерлинговъ въ годъ. Кром того, онъ былъ ассистентомъ въ небольшомъ городскомъ госпитал и занималъ еще дв или три другя подобныя общественныя должности, что вообще служило доказательствомъ его способностей и успха. Они избавляли его отъ опасностей лности, но, къ несчастю, не доставляли ему возможности считать себя человкомъ независимымъ въ матеральномъ отношени, между тмъ какъ старый докторъ Груфенъ, о которомъ не многе отзывались съ хорошей стороны, пробрлъ состояне въ Гэствик и все еще продолжалъ извлекать изъ городскихъ недуговъ значительные и нисколько не уменьшающеся доходы. Положене доктора Крофтса было крайне стснительно, особливо при обстоятельствахъ, о которыхъ мы упомянули.

Докторъ Крофтсъ былъ знакомъ съ семействомъ Дэлей за долго прежде своего устройства въ Гэствик, и съ того времени и по настоящй день находился съ ними въ самыхъ дружескихъ отношеняхъ. Изъ всхъ мужчинъ молодыхъ и старыхъ, которыхъ мистриссъ Дэль считала своими близкими друзьями, онъ былъ одинъ, къ которому она имла боле довря, и котораго боле другихъ любила. Впрочемъ, это былъ такой человкъ, на котораго вс знавше его могли вполн положиться. Онъ не былъ такимъ свтскимъ и блестящимъ, какъ Кросби, и не имлъ такого практическаго ума, какимъ обладалъ Бернардъ Дэль. Въ сил ума своего, мн кажется, онъ не превосходилъ даже Джона Имса, разумется, принимая въ сравнене перодъ, когда ребячество Джона Имса должно миноваться. Но Крофтсъ, въ сравнени съ этими тремя джентльменами, при настоящихъ ихъ качествахъ, заслуживалъ несравненно боле довря, чмъ каждый изъ нихъ. Онъ обладалъ случайными проблесками юмора, безъ котораго едва ли бы усплъ заслужить такое расположене къ себ со стороны мистриссъ Дэль, какимъ пользовался въ настоящее время. Юморъ этотъ, однако же, былъ спокойный, проявлявшйся въ присутстви весьма немногихъ близкихъ друзей, а не въ собрани большаго общества. Кросби, напротивъ, способенъ былъ блистать только среди многочисленнаго общества, а не при одномъ какомъ нибудь или двухъ собесдникахъ. Бернардъ Дэль никогда не блисталъ своимъ юморомъ: что же касается до Джонни Имса… онъ не усплъ еще заявить передъ свтомъ, что обладаетъ остроумемъ.

Прошло два года съ тхъ поръ, какъ мистриссъ Дэль обратилась къ Крофтсу за медицинскимъ совтомъ. Она была долго больна, мсяца два или три, и докторъ Крофтсъ часто являлся съ визитами въ Оллинтонскй Малый Домъ. Въ этотъ промежутокъ времени онъ очень сблизился съ дочерями мистриссъ Дэль, и въ особенности съ старшей. Молодыхъ неженатыхъ докторовъ не слдовало бы, но моему мнню, приглашать въ дома, гд находятся молоденькя барышни. По крайней мр, я знаю многихъ мудрыхъ матерей, которыя сильно придерживаются этого мння, полагая, вроятно, что доктора должны жениться тогда, когда начнутъ пробртать состояне. Мистриссъ Дэль, быть можетъ, считала своихъ дочерей еще просто дтьми, потому что старшей изъ нихъ, Беллъ, было тогда восьмнадцать лтъ, или, можетъ быть, она держалась своихъ мннй по этому предмету, или наконецъ, можетъ быть, и то, что она предпочитала доктора Крофтса доктору Груфену, подвергая опасности своихъ дтей и самое себя. Какъ бы то ни было, результатъ былъ таковъ, что молодой докторъ, возвращаясь однажды изъ Оллинтона въ Гэствикъ, окончательно убдился, что земное его счасте будетъ положительно зависть отъ возможности жениться на старшей дочери мистриссъ Дэль. Въ то время весь его доходъ простирался немного боле за двсти фунтовъ стерлинговъ въ годъ, но онъ разсуждалъ, что докторъ Груфенъ считался въ общественномъ мнни лучшимъ медикомъ, и что рыжеволосому ассистенту доктора Груфена представлялся шансъ выиграть еще боле въ общественномъ мнни, когда первый изъ нихъ будетъ признанъ слишкомъ устарлымъ для медицинской практики. Крофтсъ не имлъ своего состояня и зналъ, что его не было у миссъ Дэль. При такихъ обстоятельствахъ что же предстояло ему длать?

Не считаемъ за нужное входить въ подробности тхъ перодовъ любви въ жизни доктора, происходившихъ за три года до начала этого повствованя. Крофтсъ не признавался Беллъ въ своей любви, но Беллъ, при всей своей молодости, очень хорошо понимала, что онъ не замедлилъ бы сдлать такое признане, если бы ему не измняло присутстве духа, или, врне, если бы его не удерживало благоразуме. Съ мистриссъ Дэль онъ говорилъ и признавался въ своей любви, но не открыто, а одними намеками, жалуясь при этомъ на свои неудовлетворенныя надежды и обманутыя ожиданя въ своей професси.

— Я не жалуюсь, что я бденъ, говорилъ Крофтсъ: — моя бдность такова, что не можетъ еще служить источникомъ огорченй, но съ настоящими средствами едва ли можно жениться.

— Однако они увеличатся, не правда ли? сказала мистриссъ Дэль.

— Да, со временемъ, когда я буду старикомъ, отвчалъ Крофтсъ:— но тогда какая изъ этого будетъ польза для меня?

Мистриссъ Дэль не могла сказать ему, что онъ можетъ выбрать одну изъ ея дочерей и на ней жениться, не смотря на его бдность, которая должна еще удвоиться посл ихъ брака. Онъ не упомянулъ даже имени Беллъ, а если бы упомянулъ, то мистриссъ Дэль, безъ всякаго сомння посовтовала бы ему ждать и надяться. Посл того онъ ни слова не говорилъ по этому предмету. Беллъ тоже онъ не сказалъ ни слова о своей любви, но въ одинъ весеннй день, когда мистриссъ Дэль уже выздоравливала и когда повторене его медицинскихъ совтовъ становилось ненужнымъ, Крофтсъ пошелъ съ ней прогуляться по дорожкамъ, вполовину прикрытымъ кустарниками, и разсказалъ ей вещи, которыхъ никогда бы не высказалъ ей, если бы дйствительно желалъ привязать ее къ своему сердцу. Онъ повторилъ ей исторю о своихъ доходахъ и объяснилъ, что бдность его тягостна для него только въ томъ отношени, что не позволяетъ ему думать о женитьб.

— Я полагаю, сказалъ Беллъ.

— Мн кажется, было бы непростительно съ моей стороны сдлать предложене двушк раздлить со мной средства, которыя я имю, сказалъ Крофтсъ.

При этомъ Беллъ намекнула ему, что есть двушки, которыя имютъ состояне, и что, женившись на такой двушк можно будетъ устранить затруднене.

— Я бы боялся самого себя, женившись на двушк съ деньгами, сказалъ онъ: — и кром того, это вовсе не относится до настоящаго вопроса.

Само собою разумется, Беллъ не спросила, почему это не относится до настоящаго вопроса, и въ течене нкотораго времени они шли молча.

— Хотя и тяжело, сказалъ онъ наконецъ, избгая взоровъ Беллъ и глядя на песокъ, на которомъ стоялъ: — хотя и тяжело, но я ршился не думать больше объ этомъ. Мн кажется, что человкъ можетъ быть точно такъ же счастливь въ холостой жизни, какъ и въ семейной — почти точно такъ же.

— Очень можетъ быть, сказала Беллъ. Посл этихъ словъ докторъ оставилъ ее, и Беллъ, какъ я уже сказалъ, ршила въ ум своемъ съ величайшей твердостью, что она не влюблена въ него. Съ своей стороны я положительно могу сказать, что въ мр не было ничего, въ чемъ бы она была такъ уврена, какъ въ этомъ.

Въ эти дни докторъ Крофтсъ не очень часто прзжалъ въ Оллинтонъ. Если бы въ семейств Малаго Дома кто нибудь захворалъ, то разумется онъ являлся бы туда ежедневно. Сквайръ для себя и для своихъ поселянъ нанималъ аптекаря, а когда требовалась серьезная помощь, то посылалъ за докторомъ Груфеномъ. Когда мистриссъ Дэль давала вечеръ по случаю помолвки своей дочери, докторъ Крофтсъ получилъ особенное приглашене, впрочемъ особенныхъ приглашенй друзьямъ мистриссъ Дэль было весьма немного, и докторъ зналъ очень хорошо, что ему нужно придумать какой нибудь поводъ къ поздк въ Малый Домъ, когда желалъ видться съ обитателями этого дома. Онъ, однако же, рдко придумывалъ таке случаи, сознавая, быть можетъ, что находился боле въ своей стихи, обращаясь съ больными въ богадльн и госпитал.

Какъ разъ около этого времени, Крофтсъ сдлалъ большой и неожиданный шагъ къ преуспяню на своемъ поприщ. Въ одно прекрасное утро, онъ былъ крайне изумленъ, когда его потребовали въ господскй домъ подать медицинскую помощь лорду де-Гэсту. Семейство этого дома пользовалъ докторъ Груфенъ въ течене тридцати лтъ, и Крофтсъ, получивъ приглашене отъ графа, едва врилъ словамъ посланнаго.

— Графъ не очень боленъ, сказалъ слуга: — но онъ будетъ радъ видть васъ у себя, если можно, передъ самымъ обдомъ.

— Вы уврены, что онъ хочетъ видть меня? спросилъ Крофтъ.

— О, да, совершенно увренъ, сэръ.

— Не доктора ли Груфена?

— Нтъ, сэръ, не доктора Груфена. Мн кажется, его сятельство остались порядочно не довольны докторомъ Груфеномъ. Однажды докторъ этотъ посадилъ его сятельство въ мякину.

— Въ мякину! съ руками и ногами?— спросилъ Крофтсъ.

— Съ руками и ногами!— Помилуйте сэръ, онъ просто издвался надъ нимъ, какъ будто его сятельство былъ никто. Я не видалъ самъ, но слышалъ отъ мистриссъ Конноръ, что милордъ страшно ощетинился.

Докторъ Крофтсъ слъ на лошадь и отправился въ господскй домъ.

Графъ былъ одинъ, лэди Джуля уже ухала въ замокъ Курси.

— Какъ поживаете, какъ поживаете! восклицалъ графъ.— Я такъ не совсмъ здоровъ,— мн бы хотлось немного съ вами посовтоваться. Оно пустяки, но все же не мшаетъ поговорить съ вами.

При этомъ докторъ Крофтсъ разумется заявилъ, что считаетъ за счасте быть полезнымъ милорду.

— Знаю я, знаю все, сказалъ графъ.— Ваша бабушка Стоддардъ была старой подругой моей тетки. Вы не помните ли лэди Джемиму?

— Нтъ. Не имлъ чести знать ее.

— Превосходная старушка,— хорошо знала вашу бабушку Стоддардъ. Груфенъ пользовалъ насъ, ужь я и не знаю, кань много лтъ,— но, клянусь честью… и графъ не досказалъ своей мысли.

— Дурной тотъ втеръ, который не приноситъ ничего хорошаго, сказалъ Крофтсъ, съ легкой усмшкой.

— Можетъ статься, что нибудь и принесетъ, потому что Груфенъ ничего не приносилъ. Дло въ томъ, что я здоровъ,— крпокъ, какъ лошадь.

— У васъ довольно здоровый видъ.

— Ни у одного человка не можетъ быть здорове,— конечно, у человка моихъ лтъ. Мн вдь шестьдесятъ, вы это знаете.

— Ваше лицо не показываетъ, что вы нездоровы.

— Я постоянно на открытомъ воздух, и, мн кажется, это лучшее средство для здоровья человка.

— Совершенная правда, особливо при достаточномъ движени.

— О, я всегда въ движени, сказалъ графъ. Въ здшнемъ околодк нтъ человка, который бы работалъ больше моего. Да позвольте вамъ сказать, сэръ, если вы вздумали держать въ своихъ рукахъ шесть или семь акровъ земли, вы должны присматривать за ней, иначе потеряете вс деньги.

— Я всегда слышалъ, что ваше сятельство отличный сельскй хозяинъ.

— Я думаю, у меня не пропадаетъ даромъ ни одного вершка земли. Вы рдко застанете меня въ постел въ шесть часовъ утра.

Посл этого Кросби ршился спросить его сятельство, въ чемъ заключался въ настоящее время его физическй недугъ, требующй медицинской помощи.

— Я къ этому-то и подхожу, сказалъ графъ.— Мн говорятъ, что очень опасно спать посл обда.

— Однако, привычку эту нельзя назвать необыкновенной, сказалъ докторъ.

— Полагаю, что нельзя, а лэди Джуля всегда за это сердится на меня. И надо сказать правду, я сплю весьма крпко, особливо когда расположусь въ гостиной въ креслахъ. Иногда сестра не можетъ разбудить меня, такъ, по крайней мр, она говоритъ.

— А каковъ у васъ аппетитъ за обдомъ?

— Отличный. Я никогда не завтракаю, за то ужь обдаю вполн. За обдомъ выпиваю рюмки три или четыре портвейна…

— И посл обда васъ клонитъ ко сну?

— Да, правда, сказалъ графъ.

Быть можетъ, нтъ особенной надобности знать, въ чемъ состояло существенное свойство докторскаго совта, но считаемъ достаточнымъ сказать, что онъ поданъ былъ такъ хорошо, что графъ выразилъ свое удовольстве и желане снова увидться съ докторомъ.

— Посмотрите сюда, докторъ Крофтсъ, я въ настоящее время одинъ одинешенекъ. Не прдете ли вы завтра отобдать со мной, и потомъ, когда я посплю, вы скажете мн правду: преувеличиваетъ ли лэди Джуля состояне моего сна, или нтъ. Между нами будь сказано, я не совсмъ врю ей на счетъ… на счетъ моего храпнья.

Сдерживалъ ли графъ свой аппетитъ за обдомъ подъ глазами доктора, или заказанная для него баранья котлета имла желаемое дйстве, или разговоръ доктора былъ оживленне, чмъ лэди Джули, мы не скажемъ, но только графъ въ этотъ вечеръ находился въ необыкновенно прятномъ настроени духа. Расположившись посл обда въ мягкомъ кресл, онъ раза два только прижмуривалъ глаза, а когда выпилъ большую чашку чаю, которую имлъ обыкновене поглощать въ полусонномъ состояни, онъ чувствовалъ себя совершенно свжимъ человкомъ.

— Ахъ, да, сказалъ онъ, вставъ съ кресла и протирая глаза: — я чувствую себя необыкновенно легко. Я люблю вздремнуть посл обда, положительно люблю. А сестра моя считаетъ за преступлене, буквально за какой-то грхъ спать въ кресл. Никто еще не заставалъ ее спящею въ кресл! Кстати, докторъ, познакомились ли вы съ мистеромъ Кросби, котораго Бернардъ Дэль привезъ въ Оллинтонъ? Лэди Джуля и онъ гостятъ теперь въ одномъ и томъ же дом.

— Разъ я встртилъ его у мистриссъ Дэль.

— Говорятъ, что онъ женится на одной изъ ея дочерей, правда ли это?

Докторъ Крофтсъ объяснилъ, что онъ помолвленъ за Лилану Дэль.

— Ахъ, да, говорятъ, славная двушка. Вы знаете, вдь вс эти Дэли намъ сродни. Сестра моя Фанни за мужемъ за ихъ дядей, Орландо. Мой шуринъ не любитъ кататься, и потому я почти никогда его не вижу, во всякомъ случа я принимаю участе въ этомъ семейств.

— Это мои старые друзья, отвчалъ Крофтсъ.

— Вотъ что, у вдовы, кажется, дв дочери, не такъ ли?

— Да, дв.

— И миссъ Лили младшая. А не слыхать, чтобы сватался кто нибудь на другой?

— Ничего не слышалъ.

— Славная двушка. Помнится мн, я видлъ ее въ прошломъ году у ея дяди. Не удивительно, если она выйдетъ замужъ за кузена своего Бернарда. Онъ вдь получитъ все имнье сквайра Дэля, онъ мн племянникъ, вы знаете?

— Я не совсмъ одобряю брачный союзъ между кузенами, сказалъ Крофтсъ.

— А между тмъ они женятся и выходятъ замужъ, это согласуется съ нкоторыми семейными видами. Я полагаю, Дэль обезпечитъ ихъ, и этимъ сбудетъ съ рукъ одну изъ нихъ безъ всякаго затрудненя.

Докторъ Крофтсъ смотрлъ на этотъ предметъ совсмъ съ другой точки зрня, но не хотлъ вступить съ графомъ въ споръ,

— Младшая уже сама себя обезпечила, сказалъ онъ.

— Какъ обезпечила! разв тмъ, что заручилась мужемъ? Все же я полагаю, что Дэль долженъ ей дать что нибудь. Они еще не обвнчаны и, сколько я слышалъ, этотъ Кросби ненадежный женихъ. Онъ не женится на ней, если Дэль не дастъ ей денегъ. Вы увидите, женится ли онъ. Мн сказывали, что въ замк Курси онъ натянулъ на свой лукъ другую тетиву.

Вскор посл этого Крофтсъ отправился домой, давъ общане графу обдать у него въ самый ближайшй день.

— Для меня будетъ очень удобно, если вы прдете около того же времени, сказалъ графъ:— для васъ, какъ холостаго человка, это не составитъ разницы. Прзжайте въ четвергъ, часовъ въ семь. Смотрите, будьте осторожны. Ни зги не видать,— такъ темно. Джонъ, поди отвори первыя ворота для доктора Крофтса.

И графъ, проводивъ гостя, легъ спать.

На обратномъ пути къ дому, Крофтсъ все время думалъ о двухъ оллинтонскихъ двушкахъ.— ‘Онъ не женится на ней, если старый Дэль не дастъ ей денегъ’. Неужели свтъ дошелъ до того, что для сдержаня благороднаго слова необходимы деньги? Неужели между человчествомъ не существуетъ боле ни романтизма, ни рыцарскаго чувства? ‘Въ замк Курси онъ натянулъ на свой лукъ другую тетиву’, сказалъ графъ, и, повидимому, въ этихъ словахъ для него не заключалось ничего изумительнаго. Въ этомъ тон отзываются въ настоящее время мужчины о женщинахъ, но самъ Крофгсъ чувствовалъ такое благоговне къ двушк, которую онъ любилъ, и такъ страшился повредить ей въ ея общественномъ положени, что не смлъ даже высказать ей своей искренней, безкорыстной любви.

ГЛАВА XXI.
ДЖОНЪ ИМСЪ ВСТРЧАЕТЪ ДВА ПРИКЛЮЧЕНЯ И ОБНАРУЖИВАЕТЪ ВЪ ОБОИХЪ ИЗЪ НИХЪ БОЛЬШОЕ ПРИСУТСТВЕ ДУХА.

Лили думала, что письмо ея возлюбленнаго пришло совершенно вовремя. Она не знала, долго ли идетъ почта между Курси и Оллинтономъ, и потому не считала себя обманутою въ своихъ ожиданяхъ, когда письмо не пришло къ ней въ самый первый день. Утромъ, однакоже, она сама сходила на почту удостовриться, что письмо не осталось тамъ.

— Что вы, миссъ! вс письма разосланы, вы это знаете, сказала мистриссъ Кромпъ, содержательница почтовой конторы.

— Я думала, что письмо ко мн могло какъ нибудь остаться на почт.

— Почтальонъ Джонъ сегодня же отнесъ газету къ вашей мама. Не могу же я сама приготовлять письма, когда ихъ не пишутъ т, кому бы слдовало писать.

— Извините, мистриссъ Кромпъ, но случается, что они остаются до другаго дня. Джонъ не пойдетъ съ однимъ письмомъ, если ему нтъ ничего больше нести для кого нибудь въ нашей улиц.

— Онъ долженъ идти. Я ни подъ какимъ видомъ не позволю ему оставить здсь не только письма, но даже газеты. Съ вашей стороны, миссъ Лили, не хорошо приходить сюда за письмами. Если онъ не пишетъ къ вамъ, я за него не могу писать.

И такимъ образомъ бдная Лили воротилась домой встревоженная.

Письмо пришло на другое утро, и вс безпокойства были забыты. По ея понятямъ въ немъ не было никакихъ недостатковъ — ни въ полнот изложеня, ни въ выражени любви. Когда онъ сообщилъ ей, какимъ образомъ составлялись у него планы для ранняго отъзда собственно съ тою цлю, чтобы избжать грустной разлуки съ ней въ послдня минуты, Лили улыбнулась, судорожно сжала въ своихъ пальцахъ концы листка почтовой бумаги и внутренно торжествовала, что успла превзойти его въ этомъ маневр. Она цаловала слова, сообщавшя ей ту радость, которую испытывалъ Кросби при встрч съ ней въ послдня минуты. Лили вполн врила признаню, что онъ былъ счастливе въ Оллинтон, чмъ въ замк Курси, и восхищалась мыслью, что это и должно быть такъ. Тамъ, гд онъ обвинялъ себя въ привязанности къ большому свту, Лили оправдывала его и извиняла, убждая себя въ то же время, что онъ и въ этомъ отношени былъ разсудителенъ, какъ и въ другихъ. Само собою разумется, что человкъ, живущй въ Лондон и пробрвшй средства къ жизни между людьми большаго свта, долженъ быть боле свтскимъ, чмъ провинцальная двушка, но его способность любить такую двушку, избрать ее женой себ, разв это не служитъ достаточнымъ доказательствомъ, что свтъ не поработилъ его? ‘Мое сердце на Оллинтонскихъ поляхъ’, говорилъ Кросби, и Лили, прочитавъ эти слова, еще разъ поцаловала письмо.

Въ ея глазахъ, для ея слуха и сердца, письмо было очаровательнымъ посланемъ. Мн кажется, нтъ выше наслажденя, доставляемаго двушк любовнымъ письмомъ, двушк, которая знаетъ, что, получивъ его, она не длаетъ проступка, которая можетъ распечатать его передъ отцомъ и матерью совершенно спокойно и только разв немного вспыхнувъ отъ сознаня своего положеня. Изъ всхъ любовныхъ писемъ — первое бываетъ самое восхитительное! Какая огромная цна придается въ немъ каждому слову! Каждое выражене въ немъ разсматривается и принимается въ розовомъ цвт! Какое серьезное значене придается всмъ милымъ фразамъ, которыя очень скоро становятся фразами пустыми. Кросби заключилъ свое письмо, испрашивая на нее благословене Всевышняго, ‘да благословитъ Всевышнй и тебя’, сказала Лили, прижавъ письмо къ своей груди.

— Не говоритъ ли онъ чего нибудь особеннаго? спросила мистриссъ Дэль.

— Какъ же, мама, тутъ все особенное.

— Которое до насъ не относится?

— Онъ посылаетъ свою любовь вамъ и Беллъ.

— Премного ему обязаны.

— Такъ и слдуетъ. Между прочимъ онъ пишетъ, что въ Барчестер заходилъ въ соборъ и встртилъ тамъ священника, который былъ ддъ лэди Думбелло. По прзд его въ замокъ Курси, лэди Думбелло была уже тамъ.

— Какое замчательное стечене обстоятельствъ!— сказала мистриссъ Дэль.

— Больше ни слова не скажу вамъ объ его письм, сказала Лили.

Съ этими словами она сложила его и положила въ карманъ. Оставшись наедин въ своей комнат, Лили снова вынула его и нсколько разъ перечитала.

Это было ея утреннимъ занятемъ, это и еще какое-то замысловатое рукодлье, предназначенное для украшеня особы мистера Кросби. Руки ея, впрочемъ, были полны работы, или, скоре, она хотла, чтобы он были полны. Она хотла взять съ собой въ свой новый домъ,— посл свадьбы, всякаго рода хозяйственныя принадлежности, произведене ея трудолюбя и бережливости. Она объявила, что ей хотлось бы что нибудь сдлать для своего будущаго мужа, и хотлось бы начать это немедленно. Въ этомъ случа она непремнно ршилась выполнить общаня, данныя самой себ, не допустить, чтобы ея добрыя намреня остались невыполненными. Лили скоро окружила себя орудями рукодлья,— боле тяжелыми, чмъ т, которыя употребляла при вышиваньи туфлей, начатыхъ вслдъ за отъздомъ мистера Кросби. Мистриссъ Дэль и Беллъ, хотя въ душ и подсмивалась надъ ней, но не смотря на то, работали съ ней вмст, усердно, но нскольку часовъ сидли за работой, желая, чтобы домъ Кросби не былъ пустъ, когда ихъ милочка займетъ въ немъ мсто хозяйки.

Между тмъ оказывалось ршительно необходимымъ отвчать на письмо. Она вмняла себ въ большое преступлене пропустить почтовый день, не отправивъ письма къ Кросби въ замокъ Курси.— Ссть за маленькй столикъ, открыть письменныя принадлежности и чувствовать, что она должна писать письмо, въ которомъ предстояло высказаться весьма во многомъ, составляло для Лили безпредльное удовольстве. До этой поры ея переписка была не интересна и слаба по своему содержаню. Съ матерью и сестрой она почти никогда не разлучалась, подругъ хотя и имла, но рдко встрчала необходимость сноситься съ ними по почт. Что особенно интереснаго, напримръ, могла сообщить она Мэри Имсъ въ Гэствикъ? Когда она писала къ Джону Имсу о томъ, что мама надется имть удовольстве видть его у себя за чайнымъ столомъ въ такомъ-то часу, это былъ трудъ не большой важности, отнявшй у нея минуту времени, хотя самая записка и сдлалась драгоцннымъ сокровищемъ для того, кому она была адресована.

Теперь же — совсмъ другое дло. Увидвъ на бумаг слова: ‘Неоцненный Адольфъ’,— она была изумлена ихъ многозначительностю. Четыре мсяца тому назадъ, она не только не знала, но и вовсе не слышала о немъ. А теперь онъ былъ для нея и боле, и даже ближе, чмъ сестра или мать! Она припоминала, какъ подсмивалась надъ нимъ за его мину, и называла его пустымъ франтомъ въ первый день его появленя въ Маломъ Дом, и какъ въ то же время старалась, самымъ невиннымъ образомъ, понравиться, когда лондонскй гость, совершенный незнакомецъ, пригласилъ ее прогуляться. Теперь Кросби боле уже не былъ незнакомцемъ, — напротивъ, онъ былъ самымъ близкимъ и самымъ дорогимъ ея другомъ.

Лили положила перо, чтобы подумать обо всемъ этомъ — конечно не въ первый разъ — и потомъ быстро схватила его, какъ бы испугавшись, что почтальонъ явится передъ Малымъ Домомъ прежде, чмъ будетъ кончено письмо. ‘Неоцненный Адольфъ!— Не нахожу надобности говорить, до какой степени я восхищена была,— сегодня утромъ, когда мн принесли ваше письмо’. Я не буду здсь повторять всего письма Лили. Ей нечего было описывать, даже интереснаго случая, въ род встрчи мистера Кросби съ мистеромъ Хардингомъ въ Барчестер. Она не встрчалась съ лэди Думбелло и не играла дуэта съ лэди Александриной, о которой, какъ о подруг, могла бы сказать слово похвалы. Имени Джона Имса она не упоминала, знавъ, что Джонни Имсъ не былъ фаворитомъ мистера Кросби, да и нечего было говорить о немъ, потому что все было уже сказано. Правда, онъ общалъ прхать въ Оллинтонъ, но этотъ визитъ еще не состоялся, когда Лили писала къ Кросби свое первое любовное письмо. Это было милое, доброе, благородное любовное письмо, полное увренй въ неизмнной любви и безпредльной вр въ его любовь, въ немъ проглядывалъ легкй юморъ относительно величавыхъ особь въ замк Курси, и оно оканчивалось общанемъ быть довольной и счастливой, получая постоянно его письма, и жить надеждой на сиидане съ нимъ о Рождеств.

— Кажется, я не опоздала, мистриссъ Кромпъ? сказала Лили, придя на почту.

— Разумется, не опоздали, на цлыхъ полчаса. Почтальонъ еще не тронулся съ мста въ пивной лавочк. Опустите письмо въ ящикъ.

— Но вы тамъ его не оставите?

— Оставлю ли я его въ ящик! Да разв вы слышали что нибудь подобное? Если боитесь опустить, то можете взять его съ собой, вотъ и все тутъ, миссъ Лили!

И мистриссъ Кромпъ отвернулась къ своимъ занятямъ у лоханки. Мистриссъ Кромпъ имла нехорошй характеръ, въ чемъ, однако же, ее можно было извинить. По каждому письму, которое приходило но почт, къ ней являлись за справками, отнимали у нея время, и за все это, какъ она часто съ глубокимъ негодованемъ объясняла своимъ друзьямъ, ей давали жалованья ‘не боле двухъ съ половиною пенсъ въ недлю. Этого мн недостаетъ на башмаки, не говоря о прочемъ’. Такъ какъ мистриссъ Кромпъ никогда не видали вн ея дома, кром разв въ церкви, и то разъ въ мсяца, то жалобу ея на башмаки едва ли можно назвать основательною.

Лили получила другое письмо и отвчала на него прежде, чмъ Имсъ сдлалъ общанный визитъ въ Оллинтонъ. Джонни Имсъ, какъ намъ извстно, имлъ свою корреспонденцю. Онъ отвчалъ на письмо миссъ Роперъ и съ того времени страшился двухъ вещей, въ меньшей степени, какого нибудь грознаго письма отъ Амели, и въ большей — боле грознаго визита отъ этой лэди. Ну что, если она въ самомъ дл прилетитъ въ Гэствикъ и передъ его матерью и сестрой объявитъ себя его невстой,— что оставалось ему длать тогда? Миссъ Роперъ, впрочемъ, не сдлала еще этого, мало того, она еще не отвчала на его жестокое послане.

— Надо быть осломъ, чтобы бояться ея! сказалъ онъ про себя, идя подъ тополями гэствикской аллеи, тянувшейся по направленю къ Оллинтону. Отправляясь въ Оллинтонь, въ первый разъ по прзд изъ Лондона, онъ халъ верхомъ, съ блестящими шпорами, въ новомъ плать и перчаткахъ. Тогда онъ не зналъ еще о помолвк Лили. Теперь же онъ довольствовался пшешествемъ, и въ то время, какъ бралъ шляпу и трость въ прихожей дома своей матери, онъ оставался совершенно равнодушнымъ къ своей наружности. Онъ скоро шелъ по алле, подъ тнью гэствикскихъ тополей, по широкой окраин мягкаго дерна, окаймлявшаго палисады графа де-Гэста. ‘Надо быть осломъ, чтобы бояться ея’! размахивая тростью своей но воздуху, ударяя ею то по одному, то по другому дереву, сталкивая камни съ дороги, онъ углубился въ размышленя о своемъ положени. ‘Ничто въ мр непринудитъ меня жениться на ней, говорилъ онъ про себя:— даже если приведутъ противъ меня десятки обвиненй. Она знаетъ не хуже моего, что я вовсе не думалъ жениться на ней. Это былъ обманъ съ начала до конца. Если она прдетъ сюда, я ей скажу это передъ матерью’. Но представивъ себ внезапное ея прибыте, онъ сознавался самому себ, что все еще сильно ея боялся. Онъ сказалъ ей, что любилъ ее. Онъ только это и написалъ ей. При обвинени онъ только въ этомъ грх и долженъ признаться.

Размышленя его постепенно перешли отъ Амели Роперъ къ Лили Дэль,— но и тутъ онъ не видлъ ничего отраднаго въ своей перспектив. Онъ общалъ передъ отъздомъ побывать въ Оллинтон, и теперь исполнялъ свое общане. Онъ зналъ заране, что въ гостиной мистриссъ Дэль будетъ сидть молча, съ постояннымъ сознанемъ, что долженъ отъ всхъ скрывать свою тайну. Ему нельзя свободно говорить въ присутстви Лили, онъ не могъ говорить съ ней о предмет, занимавшемъ вс его мысли. Если бы онъ засталъ ее одну… Но, можетъ статься, тогда положене его было бы еще хуже.

Въ гостиной не было никого, когда Джонни вошелъ въ нее.

— Он вс трое были здсь минуту тому назадъ, сказала служанка.— Если вы пойдете въ садъ, мистеръ Джонъ, то наврное найдете ихъ тамъ.

И Джонъ Имсъ, нисколько не медля, отправился въ садъ.

Прежде всего онъ обошелъ вокругъ сада, и никого не встртилъ. Потомъ прошелъ поперегъ полянки въ отдаленный конецъ сада, и тамъ, выступивъ на небольшую дорожку, проведенную отъ Большаго Дома, встртился съ Лили.

— Ахъ, Джонъ, сказала она: — какъ ваше здоровье?— Я думаю, вы никого не нашли дома. Мама и Беллъ въ огород — съ Хопкинсомъ.

— Я исполняю свое общане, сказалъ Имсъ.— Я сказалъ, что приду къ вамъ передъ отъздомъ въ Лондонъ.

— Они также будутъ рады видть васъ, какъ рада я. Не итти ли и намъ въ огородъ?— Впрочемъ вы, можетъ быть, пришли пшкомъ и устали.

— Да, я шелъ пшкомъ,— сказалъ Имсъ: — но не очень усталъ.

Въ сущности же онъ не хотлъ идти къ мистриссъ Дэль, хотя въ то же время ршительно не зналъ, что говорить ему съ Лили, оставаясь съ ней одной. Онъ воображалъ, что передъ отъздомъ ему прятно было бы имть случай поговорить съ ней наедин,— воспользоваться послднимъ свиданемъ съ ней, прежде, чмъ она сдлается замужнею женщиною. Случай этотъ представился, и онъ почти готовъ былъ уклониться отъ него.

— Вы останетесь и отобдаете съ нами? сказала Лили.

— Нтъ, не могу, я положительно сказалъ моей мама, что къ обду буду домой.

— Вы такъ добры, что даже пришли пшкомъ повидаться съ нами. Если вы дйствительно не устали, то сходимте къ мама, — она будетъ очень сожалть, если не увидитъ васъ.

Лили сказала это, вспомнивъ въ тотъ моментъ наставленя Кросби на счетъ Джона Имса. Но Джонъ ршился высказать ей слова, для которыхъ нарочно пришелъ, онъ ршился наконецъ воспользоваться случаемъ, который предоставляло ему счасте.

— Нтъ,— я не пойду въ садъ сквайра, сказалъ онъ.

— Дяди Кристофера тамъ теперь нтъ. Онъ гд-то на ферм.

— Если позволите, Лили, я лучше останусь здсь. Я думаю, он скоро воротятся. Разумется, мн бы прятно было увидться съ ними передъ отъздомъ моимъ въ Лондонъ. Но, Лили, я пришелъ сюда собственно для того, чтобы увидться съ вами. Вдь вы сами вызвали меня на общане.

Не правъ ли былъ Кросби въ своихъ замчаняхъ? Благоразумно ли она поступала, оказывая искреннее расположене своему старому другу?

— Не лучше ли намъ пойти въ гостиную? сказала Лили, чувствуя, что тамъ она будетъ до нкоторой степени безопасне, чмъ между садовыми кустарниками и дорожками.

И мн кажется, въ этомъ отношени она была права. Мужчина будетъ говорить о любви между лилями и розами, между тмъ какъ скромное украшене четырехъ стнъ гостиной длаетъ его совершенно нмымъ. Джонъ Имсъ нкоторымъ образомъ сознавалъ это, онъ ршился оставаться въ саду, если только въ состояни будетъ устроить это.

— Говоря о себ, я не хотлъ бы уйти отсюда. Я лучше останусь здсь. И такъ, Лили, вы выходите замужъ?

Сказавъ эти слова, Джонни пропустилъ цлую половину приготовленнаго объясненя и началъ прямо съ его середины.

— Да, сказала она: — кажется, такъ.

— Я еще, кажется, не поздравлялъ васъ.

— Я знаю очень хорошо, что вы меня поздравили въ вашей душ. Я всегда была уврена, что вы пожелаете мн всего хорошаго.

— Вы говорите правду. И если поздравлене можетъ поселить во мн надежду, что вы будете счастливы, то я поздравляю васъ. Но, Лили…

И онъ остановился, красота, непорочность и женская граця отнимали у него способность говорить.

— Мн кажется, я понимаю все, что вы хотите сказать. Для меня ненужно обыкновенныхъ словъ, которыми можно сказать мн, что я должна считать васъ однимъ изъ моихъ лучшихъ друзей.

— Нтъ, Лили, вы не поняли всего, что я хотлъ бы сказать. Вы никогда не знали, какъ часто и какъ много я думалъ о васъ, какъ искренно и горячо любилъ я васъ.

— Джонни, теперь вы не должны говорить объ этомъ.

— Не высказавъ вамъ этого, я не могу ухать отсюда. Когда я прхалъ сюда, и когда мистриссъ Дэль сказала мн, что вы выходите замужъ за этого человка…

— Вы не должны отзываться о мистер Кросби въ этомъ род, сказала Лили, обращаясь къ нему съ видомъ величайшаго гнва.

— Я не имю намреня отзываться о мистер Кросби непочтительно. Позволивъ себ это, я сталъ бы презирать самого себя. Безъ всякаго сомння, вы его любите больше всякаго другаго.

— Я люблю его больше всего въ цломъ мр.

— И я тоже люблю васъ больше всего въ цломъ мр. Сказавъ это, онъ поднялся съ своего мста и всталъ передъ Лили.— Я знаю, какъ бденъ я, и до какой степени недостоинъ васъ, хотя вы и выходите за него замужъ, но я не думаю, чтобы мн нельзя было высказать того, что у меня лежитъ на душ. Разумется, вы не могли принять предложеня такого человка, какъ я. Но я любилъ васъ съ того времени, какъ мы помнимъ себя, и теперь, когда вамъ предстоитъ быть его женой, я не могу не сказать вамъ, что это истина. Вы отправитесь въ Лондонъ и будете тамъ жить, но видться тамъ съ вами для меня невозможно. Я не могу придти въ домъ этого человка.

— О, Джонъ!

— Нтъ, никогда, никогда, съ той минуты, какъ вы длаетесь его женой. Я любилъ васъ, право, не меньше его. Когда мистриссъ Дэль сказала мн о вашей помолвк, я чувствовалъ себя совершенно убитымъ. Я ушелъ, не повидавшись съ вами, потому что не могъ съ вами говорить. Я сдлалъ глупца изъ себя, и былъ глупцомъ во все это время. Я глупъ и теперь, высказывая вамъ свои чувства, но это длается противъ моей воли.

— Вы все это забудете, встртивъ двушку, которую полюбите всей душой.

— Я ли не любилъ васъ всей душой? Но, ничего. То, что я хотлъ вамъ высказать, я высказалъ. Теперь я уйду. Если намъ случится когда нибудь въ одно и то же время быть здсь, въ провинци, можетъ быть, я еще увижусь съ вами, но въ Лондон никогда. Прощайте, Лили,

И Джонни подалъ Лили свою руку.

— Вы не хотите даже подождать мама?— сказала Лили.

— Нтъ. Передайте ей и Беллъ мою любовь. Он понимаютъ все. Он догадаются, почему я ушелъ. Если вамъ встртится надобность въ человк сдлать что нибудь, помните, что я всегда сдлаю, чтобы то ни было.

Въ то время, какъ онъ переходилъ полянку, ему пришло на умъ, что самая лучшая услуга, какую онъ желалъ бы сдлать для нея, это — подвергнуть Кросби тлесному наказаню. О, если только Кросби будетъ дурно обходиться съ ней, если будетъ оскорблять ее, и если бы только пригласили Джонни отомстить за эти оскорбленя! Возвращаясь въ Гэствикъ, Джонни все строилъ воздушный замокъ, за который Лили Дэль ни подъ какимъ бы видомъ не поблагодарила его.

Оставшись одна, Лили залилась слезами. Она не подала своему покинутому обожателю ни малйшей надежды и держала себя во время свиданя такъ, что даже Кросби едва ли бы остался недоволенъ, но теперь, когда Имсъ удалился, сердце измнило ей. Она чувствовала, что любила его, не такъ горячо, какъ Кросби, но все же любила его нжно и искренно. Если бы Кросби зналъ ея мысли въ эту минуту, я сомнваюсь, чтобы он ему понравились. Она залилась слезами и удалилась въ глухую часть сада, гд не могли бы ее увидть ни мать, ни Беллъ при ихъ возвращени.

Джонни Имсъ шелъ весьма тихо, размахивая тростью по воздуху и ударяя концомъ ея по слою пыли, вс его мысли были заняты недавней сценой. Онъ сердился на себя, думая, что дурно разыгралъ свою роль, обвинялъ себя въ томъ, что грубо обошелся съ Лили и былъ самолюбивъ въ выражени своей любви, онъ сердился также на признане Лили, что она любила Кросби боле всего на свт. Онъ зналъ, что она иначе и не должна любить его, что это, во всякомъ случа, было въ обыкновенномъ порядк вещей. Все же онъ думалъ, что при немъ ей бы не слдовало такъ выражаться. Она можетъ теперь презирать меня, говорилъ онъ про себя: но, будетъ время, она станетъ презирать Кросби. Джонни былъ вполн увренъ, что Кросби былъ злой, дурной, самолюбивый человкъ. Онъ чувствовалъ, что Лили за нимъ будетъ несчастлива. Онъ нсколько сомнвался еще, женится ли Кросби, и изъ этого сомння старался извлечь для себя частицу утшеня. Если Кросби покинетъ ее, и если Джонни предоставится привилегя избить этого человка до смерти своими собственными кулаками, тогда мръ не будетъ казаться ему постылымъ. Во всемъ этомъ, онъ, конечно, былъ очень жестокъ относительно Лили, но разв Лили не жестоко поступила въ отношени къ нему?

Онъ все еще размышлялъ объ этихъ предметахъ, когда подошелъ къ первому изъ Гэствикскихъ пастбищъ. Граница земли графа опредлялась очень ясно, отъ нея начиналась тнистая аллея тополей, тянувшаяся вдоль дороги, и свободное широкое зеленое поле, за которое признательны были и т, кто гулялъ на немъ пшкомъ, и кто катался верхомъ. Имсъ вышелъ на это поле и, углубленный въ свои мысли, незамтно перемнилъ тропинку, какъ вдругъ онъ услышалъ на сосднемъ пол человческй крикъ и мычанье быка. Джонни зналъ, что на этомъ пол паслось стадо скота графа де-Гэста, и что въ этомъ стад находился одинъ особенный быкъ, котораго графъ цнилъ весьма высоко и считалъ своимъ фаворитомъ. Сосди говорили, что быкъ этотъ былъ, если не бшеный, то по крайней мр злой, но лордъ де-Гэстъ съ своей стороны утверждалъ и даже хвастался, что быкъ его вовсе не имлъ дурныхъ качествъ. ‘Его дразнятъ ребятишки, а взрослые еще хуже ребятишекъ, говорилъ графъ: — онъ никого не тронетъ, когда его не трогаютъ’.— Руководимый этимъ правиломъ, графъ привыкъ смотрть на быка, какъ на огромную рогатую, невинную овцу въ своемъ стад.

Джонъ Имсъ остановился, ему показалось, что онъ узналъ голосъ графа, и что въ этомъ голос выражалось отчаяне. Вслдъ за тмъ раздался въ весьма близкомъ отъ него разстояни ревъ быка, при этомъ Джонни подбжалъ къ воротамъ и, нисколько не думая о томъ, что длаетъ, перелзъ черезъ нихъ и выступилъ на нсколько шаговъ къ середин поля.

— Ало! вскричалъ графъ.— Вотъ и еще человкъ. Иди! иди!

Въ непрерывающихся крикахъ графа слышались несвязныя слова, но Имсъ ясно понималъ, что графъ просилъ помощи при самыхъ крайнихъ обстоятельствахъ. Быкъ длалъ приступы къ своему господину, какъ будто ршившись непремнно поднять на рога его сятельство, при каждомъ изъ этихъ приступовъ графъ быстро отступалъ на нсколько шаговъ, но отступалъ, ни на минуту не спуская глазъ съ своего непрятеля, и, пока животное приближалось къ нему, размахивалъ передъ его лицомъ длинной лопаткой, которую несъ въ своей рук. Такимъ образомъ, длая довольно успшно отступлене, графъ не имлъ возможности держаться по прямому направленю къ воротамъ, такъ что ему угрожала величайшая опасность быть прижатымъ быкомъ къ глухому забору.

— Иди! иди! кричалъ графъ, мужественно выдерживая борьбу, хотя и не надясь пожать вс лавры побды.— Иди! иди! повторилъ онъ, остановясь на тропинк и продолжая размахивать лопаткой, онъ воображалъ, что этими воинственными жестами наведетъ страхъ на животное.

Джонни Имсъ, смясь, побжалъ на помощь графу, какъ онъ побжалъ бы на помощь всякому поселянину. Это былъ человкъ, которому, въ этотъ перодъ его жизни, быть можетъ, я несправедливо приписалъ бы даръ весьма высокой храбрости. Онъ боялся многихъ вещей, которыхъ мужчина не долженъ бы бояться, но никогда не боялся за вредъ своей кож и костямъ. Когда Крэдль бжалъ изъ дома въ Буртонъ-Кресцеит, украдкой пробираясь черезъ корридоръ на улицу, онъ длалъ это потому, что страшился Люпекса, думая, что Люпексъ прибьетъ его, нанесетъ ему удары, которые долго будутъ для него чувствительны. Джонъ Имсъ тоже пожелалъ бы дать тягу при подобныхъ обстоятельствахъ, но онъ пожелалъ бы этого собственно потому, что ему не хотлось бы, чтобы, въ такомъ затруднительномъ положени, на него устремлены были взоры всхъ обитателей дома, и потому еще, что воображене рисовало ему вс ужасы картины, въ которой полисменъ тащитъ его прочь, съ подбитымъ глазомъ и разорваннымъ платьемъ. Здсь же никто не смотрлъ на него, здсь не было полисменовъ. Поэтому онъ бросился на помощь графу, размахивая тростью, съ криками, едва ли не громче самаго быка.

Животное увидвъ, что съ нимъ поступаютъ коварно, что число враговъ его удвоилось, въ то время какъ на его сторон вовсе не было подмоги, остановилось на минуту, негодуя на несправедливость человческаго рода. Быкъ всталъ какъ вкопанный, вздернувъ кверху свою голову, онъ въ дикомъ вопл выразилъ свою жалобу.

— Не подходите къ нему! вскричалъ графъ, почти задыхаясь отъ усталости.— Держитесь отъ него подальше! У-у! упъ-упъ!

И снова началъ размахивать лопаткой, вытирая отъ времени до времени задней стороной ладони потъ, крупными каплями выступавшй на его лиц.

Въ то время, какъ быкъ оставался неподвижнымъ, размышляя о томъ, не будетъ ли бгство при подобныхъ обстоятельствахъ благоразумне и предпочтительне удовлетворенному бшенству, Имсъ налетлъ на него съ намренемъ нанести ударъ по голов. Графъ, замтивъ это, сдлалъ тоже шагъ впередъ и приподнялъ лопатку къ глазамъ животнаго. Но быкъ не могъ вынести подобнаго оскорбленя. Онъ хотлъ сдлать окончательный приступъ, нагнувъ голову по направленю къ Имсу, онъ вдругъ, съ той нершительностю, которая непростительна и даже позорна не только въ бык, но и въ полководц, перемнилъ свое намрене и направилъ рога свои на другаго врага. Слдствемъ этого маневра были то, что быкъ проскочилъ между обоими врагами, такъ что графъ и Имсъ очутились позади его хвоста.

— Теперь къ воротамъ! вскричалъ графъ.

— Только тихонько, не торопитесь, не бгите! сказалъ Джонни, принимая, въ минуту опасности, тонъ совтника, тонъ, который при другихъ обстоятельствахъ показался бы графу весьма страннымъ.

При этомъ случа графъ нисколько не оскорбился.— Теперь хорошо! сказалъ онъ, отступая къ воротамъ. Между тмъ, быкъ снова обратился къ нему, графъ сдлалъ прыжокъ, замахалъ руками и ногами и потомъ направилъ лопатку свою прямо противъ непрятеля. Имсъ, сохраняя позицю немного въ сторон отъ своего друга, низко наклонился и билъ тростью землю, какъ будто вызывая животное на бой. Быкъ видлъ этотъ вызовъ, стоялъ неподвижно и ревлъ, и наконецъ, ршился сдлать нападене.

— Отступайте къ воротамъ! вскричалъ Имсъ.

— У! У! Гопъ! Гопъ! кричалъ графъ, пятясь назадъ.

— Теперь перескакивайте, сказалъ Имсъ, когда оба они придвинулись къ углу поля, гд стояли ворота.

— А вы что будете длать? спросилъ графъ.

— Я брошусь къ забору на право.

Говоря это, Джонни замахалъ тросгью, чтобы привлечь, хотя на минуту, внимане бшенаго животнаго. Графъ сдлалъ прыжокъ къ воротамъ и въ моментъ очутился на верхней перекладин. Быкъ, увидвъ, что добыча его убгаетъ, сдлалъ окончательное нападене на графа, ударивъ головой въ ворота такъ сильно, что графъ свалился съ нихъ на другую сторону. Лордъ де-Гэстъ благополучно упалъ на мягкую траву по другую сторону воротъ. Онъ упалъ благополучно, но въ совершенномъ изнеможени. Имсъ, между тмъ, сдлалъ прыжокъ къ частому плетню, отдлявшему поле отъ гзствикскихъ кустарниковъ. За плетнемъ находился широкй ровъ и на другой сторон живая изгородь, которая, однакоже была въ нкоторыхъ мстахъ попорчена проходившими тайкомъ по полямъ графа. Имсъ былъ молодъ, развязенъ и превосходно прыгалъ. Онъ такъ ловко скакнулъ, что до половины своего туловища ввалился въ живую изгородь, и вскор выкарабкался изъ нея надругую сторону, разумется не безъ малаго вреда своему платью, рукамъ и лицу.

Разъяренный быкъ, оправившись отъ удара о деревянную перекладину, пристально посмотрлъ на своего послдняго удалявшагося врага, все еще карабкавшагося въ кустарникахъ. Онъ взглянулъ на ровъ и на сломаный плетень, не понимая, до какой степени была слаба для него подобная преграда. Ударивъ головой въ деревянную перекладипу, довольно крпкую, чтобы выдержать боле сильный ударъ, быкъ устрашился кустарниковъ, которые могъ бы затоптать ногами безъ всякаго усиля. Какъ много мы бываемъ похожи на этого быка, когда, побжденные сопротивленемъ, которое для насъ ничего бы не значило, удаляемся въ сторону и ломаемъ себ ноги, и что еще хуже, сокрушаемъ сердца свои объ алмазныя скалы. Быкъ, наконецъ, ршилъ въ своемъ ум, что ему не одолть живой изгороди, произнесъ окончательный вопль, повернулся назадъ и мрнымъ шагомъ отправился къ стаду.

Джонни выбрался изъ кустарниковъ на дорогу и вскор съ окровавленнымъ лицомъ стоялъ подл графа. Одна половина его панталонъ зацпилась за сучокъ и разорвалась отъ пояса до самаго низу, шляпа осталась въ пол и послужила для быка единственнымъ трофеемъ.

— Надюсь, что вы не ушиблись, сказалъ Джонъ.

— О, нтъ, слава Богу, только у меня страшно захватываетъ духъ. Да вы вс въ крови. Не ударилъ ли онъ васъ?

— Нтъ, я оцарапался о сучья въ живой изгороди, сказалъ Джонни, проводя рукой по лицу.— Жаль только,— я потерялъ свою шляпу.

— Стоитъ ли объ этомъ говорить: шляпъ найдется сколько угодно.

— Да, придется постараться найти ее, сказалъ Джонни, у котораго средства къ пробртеню шляпъ не были такъ обильны, какъ у графа.

— А быкъ-то теперь успокоился, прибавилъ онъ, сдлавъ движене къ воротамъ.

Въ этотъ моментъ лордъ де-Гэстъ вскочилъ на ноги и схватилъ молодаго человка за воротникъ его пальто.

— Вы хотите идти за шляпой! сказалъ онъ.— Да надо быть совершеннымъ безумцемъ, чтобы думать объ этомъ. Если вы боитесь простудиться, возьмите мою шляпу.

— Я вовсе не боюсь простуды, сказалъ Джонни.— Но, скажите, милордъ, часто онъ бываетъ въ такомъ состояни? спросилъ Джонни, кивнувъ головой на удалявшагося быка.

— Самое тихое животное,— настоящая овца,— точь въ точь, какъ овца. Можетъ статься, онъ увидлъ у меня красный носовой платокъ. И лордъ де-Гэстъ показалъ этотъ платокъ своему избавителю.— Гд бы я былъ теперь, еслибы вы не подошли!

— Разумется, тамъ, гд вы теперь находитесь,— за воротами,— милордъ.

— Да, только за эти ворота меня бы вынесли четыре человка — ногами впередъ. Мн страшно хочется пить. У васъ нтъ съ собой фляжки?

— Нтъ, милордъ, не имю.

— Въ такомъ случа мы отправимся прямо домой и выпьемъ по рюмк вина.

На этотъ разъ милордъ непремнно хотлъ, чтобы предложене его было принято.

ГЛАВА XXII.
ЛОРДЪ ДЕ-ГЭСТЪ ВЪ СВОЕМЪ ДОМ.

Графъ и Джонъ Имсъ, отдлавшись отъ быка, вмст отправились къ господскому дому.

— Вы можете написать записку къ вашей матери, и я пошлю ее съ мальчикомъ.

Это былъ отвтъ милорда, когда Имсъ, подъ предлогомъ, что его будутъ ждать дома, отклонялся отъ приглашеня къ обду въ господскомъ дом.

— Мое платье въ такомъ безпорядк, милордъ, говорилъ Джонни.— Я изорвалъ въ изгороди мои панталоны.

— Но вдь у меня, кром насъ двоихъ и доктора Крофтса, никого не будетъ. Докторъ наврное не взыщетъ, когда разскажемъ ему всю исторю, а что касается до меня, то мн все равно, если бы вы были въ одной сорочк. Вамъ веселе будетъ возвращаться въ Гэствикъ, пойдемте, пойдемте.

Имсъ не имлъ больше предлоговъ, и потому повиновался приказаню. Теперь онъ не былъ такъ безцеремоненъ съ графомъ, какъ въ минуты сраженя. Мысль, что графская челядь увидитъ его въ разорванномъ плать и съ не покрытой головой, конфузила его, и ему хотлось лучше отправиться домой, кром того, онъ хотлъ снова обратиться къ размышленямъ о сцен, происходившей въ оллинтонскомъ саду. Какъ бы то ни было, онъ считалъ себя обязаннымъ повиноваться графу, и потому пошелъ вмст съ нимъ черезъ паркъ.

По дорог графъ говорилъ весьма не много, онъ былъ утомленъ и задумчивъ. Въ немногихъ словахъ, высказанныхъ имъ, обнаруживалась досада на неблагодарность къ нему любимаго быка.

— Я никогда не дразнилъ, никогда не обижалъ его.

— Я полагаю, это самыя опасныя животныя, сказалъ Имсъ.

— Нисколько, когда съ ними обходятся какъ слдуетъ. Всему виной, я думаю, красный носовой платокъ. Мн помнится, что передъ нимъ я вытиралъ свой носъ.

Своему избавителю онъ ни разу не выразилъ благодарности.

— Гд былъ бы я теперь и что было бы со мной, если бы вы не пришли ко мн на помощь! воскликнулъ онъ посл избавленя и больше этого не считалъ за нужное ничего сказать Имсу. Впрочемъ онъ старался быть любезнымъ, и когда пришелъ домой, его спутникъ почти радовался, что его принудили обдать въ господскомъ дом.

— Теперь мы чего нибудь напьемся, сказалъ графъ. Мн кажется, я въ жизнь свою не испытывалъ такой жажды.

Показавшеся два лакея обнаружили изумлене при вид Джонни.

— Молодой джентльменъ, кажется, раненъ, милордъ? сказалъ дворецкй, глядя на окровавленное лицо нашего молодаго друга.

— Его панталоны ранены еще хуже, сказалъ графъ.— Я бы далъ надть ему свои, да они для него будутъ слишкомъ коротки и слишкомъ широки, не правда ли? Мн жаль, что вы находитесь въ такомъ непрятномъ положени, но не думайте объ этомъ.

— Я вовсе и не думаю.

— Я увренъ. Виккерсъ, мистеръ Имсъ обдаетъ со мной.

— Слушаю, милордъ.

— Онъ потерялъ шляпу на средин моего выгона. Пусть человка три или четыре сходятъ за ней.

— Три или четыре человка, милордъ!

— Да, три или четыре человка. Съ быкомъ моимъ длается что-то не совсмъ хорошее. Да позови какого нибудь мальчика, пусть онъ возьметъ лошадь и свезетъ записку въ Гэствикъ къ мистриссъ Имсъ. Ахъ, какъ хорошо, теперь мн гораздо легче, сказалъ графъ, поставивъ на столъ стаканъ, изъ котораго утолялъ жажду. Пишите теперь записку, а потомъ отправимся посмотрть фазановъ, до обда.

Виккерсъ и лакей догадывались, что что нибудь случилось необыкновенное, потому что графъ особенно хлопоталъ на счетъ обда. Онъ былъ очень взыскателенъ, и любилъ, чтобы гости являлись къ его обду одтые согласно требованямъ современной моды, онъ самъ никогда не садился за столъ, даже безъ гостей, не замнивъ свой утреннй, далеко не блестящй нарядъ парой чернаго нлатья, съ блымъ галстукомъ, оставлялъ свои старые охотничьи серебряные часы, которые носилъ въ течене дня на засаленной ленточк, накинутой на шею, и надвалъ небольше золотые часы съ цпочкой и печатями, которые цлый вечеръ болтались надъ его жилетомъ. Однажды, какъ-то, докторъ Груфенъ былъ приглашенъ къ нему на обдъ.— На котлету холостяка, говорилъ графъ: кром меня не будетъ ни души.— Груфенъ явился къ обду въ цвтныхъ панталонахъ, и посл того ни разу не былъ приглашенъ къ обду въ гэствикскй господскй домъ. Все это Виккерсъ зналъ очень хорошо, а теперь милордъ привелъ обдать молодаго Имса въ лохмотьяхъ, которыя висли на немъ боле, чмъ полунеприлично, какъ выразился Виккерсъ въ кругу своей собрати въ лакейской. Поэтому вс догадывались, что, должно быть, случилось что нибудь необыкновенное,

— Я знаю, говорилъ Виккерсъ:— тутъ было что-то съ быкомъ, но быкъ такъ не могъ перервать ему платье.

Имсъ написалъ къ матери записку, въ которой говорилъ, что имлъ приключене съ лордомъ де-Гэстомъ и что его сятельство принудилъ его отобдать съ нимъ: ‘Я въ клочки изорвалъ панталоны, прибавилъ онъ въ постскрипт, и потерялъ свою шляпу, все прочее обстоитъ благополучно’.

Онъ вовсе не зналъ, что лордъ де-Гэстъ отправилъ къ мистриссъ Имсъ коротенькую записку отъ себя.

‘М. Г. (мы приводимъ здсь вполн содержане записки графа).

‘Вашъ сынъ, благодаря Провидню, спасъ мою жизнь. Какъ это было, я предоставляю ему самому разсказать вамъ. Онъ былъ такъ добръ, что проводилъ меня до дому, и воротится въ Гэствикъ посл обда съ докторомъ Крофтсомъ, который тоже обдаетъ здсь. Поздравляю васъ съ сыномъ, одареннымъ такимъ хладнокровемъ, присутствемъ духа и добрымъ чувствомъ.

Вашъ врнйшй слуга
Де-Гэстъ’.
Четвергъ, октября 186*.’

Посл этого лордъ де-Гэстъ и Джонни Имсъ отправились смотрть фазановъ.

— Знаете ли, что, сказалъ графъ:— я бы вамъ совтовалъ заняться охотой. Это удовольстве принадлежитъ джентльмену, который въ состояни держать дичь въ своемъ помсть.

— Но, милордъ, вы знаете, что я постоянно живу въ Лондон.

— Нтъ, не правда. Въ настоящую минуту вы не въ Лондон. Вы всегда имете каникулы. Если вы вздумаете поохотиться, помните, что въ моемъ помсть вы можете распоряжаться какъ въ своемъ собственномъ. Это несравненно лучше, чмъ спать подъ деревьями. Ха, ха, ха! До сихъ поръ не могу понять, что принудило васъ расположиться тамъ. Въ тотъ день вы, кажется, не имли дла съ быкомъ?

— Нтъ, милордъ. Тогда я даже не видлъ быка.

— Прекрасно, вы понимаете, что я намренъ сказать вамъ. Когда я говорю о чемъ нибудь, то прежде всего подумаю объ этомъ. Вы можете стрлять здсь, сколько вамъ, угодно, если только вздумаете поохотиться.

Полюбовавшись фазанами, они бродили по парку, пока графъ не сказалъ, что пора одваться къ обду.

— Вамъ не надо одваться. Но во всякомъ случа вы можете вымыть руки и отдлаться отъ крови. Я буду въ малой гостиной за пять минутъ до семи и надюсь тамъ увидть васъ.

За пять минутъ до семи графъ де-Гэстъ пришелъ въ малую гостиную и нашелъ тамъ Джонни, сидвшаго за книгой. Графъ былъ чмъ-то озабоченъ, обнаруживалъ нкоторое волнене и вообще казался человкомъ, которому предстояло совершить непривычный подвигъ. Онъ держалъ что-то въ рукахъ, и при вход въ гостиную во всхъ своихъ движеняхъ былъ связанъ. На немъ, по обыкновеню, надтъ былъ черный фракъ, черные панталоны и блый галстукъ, но золотая цпочка не красовалась уже на его жилет.

— Имсъ, сказалъ онъ: — я хочу, чтобы вы приняли отъ меня маленькй подарокъ, на намять нашего подвига съ быкомъ. Онъ будетъ напоминать вамъ объ этомъ подвиг, когда, быть можетъ, меня не станетъ на этомъ свт.

— О, милордъ…

— Это мои любимые часы, которые я носилъ нсколько времени, у меня есть друге… двое или трое… тамъ гд-то на верху. Вы не должны отказать мн. Я терпть не могу, когда мн отказываютъ. Тутъ дв или три печати, которыя я тоже носилъ. Я снялъ только печать съ моимъ гербомъ, которая для васъ безполезна, а мн необходима. Ключа у этихъ часовъ нтъ, они заводятся колечкомъ — вотъ такъ, — и графъ показалъ, какъ нужно обращаться съ этой игрушкой.

— Вы приписываете сегодняшнему происшествю большое значене, сказалъ Имсъ съ разстановкой.

— Нтъ, нтъ. Я очень мало думаю объ этомъ. Я знаю, что длаю. Положите эти часы въ карманъ до прзда доктора. Да вотъ и онъ скачетъ, я слышу его лошадь. Зачмъ онъ не прхалъ въ экипаж? тогда бы могъ отвезти васъ домой.

— Я умю хорошо ходить пшкомъ.

— Я устрою это дло. Слуга отправится на лошади Крофтса и воротится назадъ въ фаетон. Какъ поживаете, докторъ?— Полагаю, вы знаете Имса? Пожалуйста не смотрите на него такъ пристально. Нога у него не повреждена, повреждены только панталоны.

Вслдъ за этимъ графъ разсказалъ приключене съ быкомъ.

— Теперь Джонни сдлается героемъ въ нашемъ город, сказалъ Крофтсъ.

— Да, я боюсь только, что онъ всю славу этого подвига припишетъ себ, тогда какъ я боролся вдвое дольше его. Я вамъ вотъ что скажу, молодые люди,— когда я добрался до воротъ, то думалъ, что у меня не станетъ больше духу перелзть черезъ нихъ. Юнош двадцати двухъ лтъ легко проскочить сквозь живую изгородь, но когда человку стукнуло шестьдесятъ, такъ онъ призадумается при подобномъ подвиг. Обдъ, кажется, готовъ. Готовъ и я. Я совсмъ забылъ, докторъ, что сегодня мн нужно соблюдать дету. Впрочемъ, посл боя съ быкомъ, я думаю, всякому захочется пообдать.

Вечеръ прошелъ безъ особеннаго удовольствя, и я, къ сожалню, долженъ сказать, что графъ, посл чашки кофс. сейчасъ же заснулъ. Во время обда онъ былъ очень любезенъ съ обоими гостями, но къ Имсу оказывалъ необыкновенное расположене, шутилъ съ нимъ и вообще обращался съ нкоторою фамильярностью. Онъ смялся надъ нимъ, припомнивъ, какъ засталъ его спящимъ подъ деревомъ.— Имсъ былъ тогда такой унылый, что я сейчасъ же подумалъ: врно влюбленъ,— сказалъ графъ, обращаясь къ доктору. Онъ просилъ Джонни сказать имя своей возлюбленной.

— Выпить разв за ея здоровье, продолжалъ графъ, положивъ руку на графинъ съ портвейномъ: — но прежде я долженъ узнать ея имя. Кто бы она ни была, я увренъ, вамъ нечего стыдиться за нее. Какъ! Вы не хотите сказать! Въ такомъ случа и я не буду пить больше.

И графъ вышелъ изъ столовой, но не прежде, какъ замтивъ по лицу своихъ гостей, что шутка его произвела прятное впечатлне. Выходя въ другую комнату, онъ облокотился своей рукой на плечо Имса, слуги видли въ этомъ признакъ, что молодой человкъ сдлается фаворитомъ графа.

— Онъ сдлаетъ его своимъ наслдникомъ, сказалъ Виккерсъ.

Другой лакей не соглашался съ этимъ замчанемъ, стараясь доказать мистеру Виккерсу, что, по законамъ землевладня, наслдникомъ долженъ быть второй кузенъ его сятельства, котораго графъ никогда не видлъ, и не имлъ ни малйшаго расположеня видть.

— Графъ не можетъ выбрать себ въ наслдники кого вздумается, какъ это можемъ сдлать мы съ тобой, сказалъ лакей, какъ видно знакомый съ законами отечества.

— Неужели не можетъ? Какъ это жаль! сказала хорошенькая горничная.

— Вздоръ, возразилъ Виккерсъ: — ты по этой части ровно ничего не знаешь. Милордъ можетъ завтра же сдлать молодаго Имса своимъ наслдникомъ, то есть, наслдникомъ своего состояня. Онъ не можетъ сдлать его графомъ, потому что титулъ этотъ передается только кровнымъ родственникамъ.

— А если у него не найдется наслдниковъ изъ его родственниковъ? спросила горничная.

— Онъ долженъ ихъ имть, отвчалъ дворецкй. Они есть у каждаго. Если другой самъ и не знаетъ ихъ, то ихъ выищетъ законъ.

Съ этими словами мистеръ Виккерсъ удалился, чтобы избгнуть дальнйшаго диспута.

Между тмъ графъ по привычк заснулъ, и молодые люди изъ Гэствика затруднялись доставить себ какое нибудь развлечене. Они взяли по книг, но бываютъ минуты, когда человкъ совершенно неспособенъ читать, и когда книга служитъ только прикрытемъ его лни или скуки. Наконецъ, докторъ Крофтсъ шопотомъ намекнулъ, что пора думать объ отъзд домой.

— Э, да, что? сказалъ графъ.— Вдь я не сплю.

Докторъ отвтилъ на это, что онъ похалъ бы домой, если его сятельство позволитъ ему отдать приказане подать лошадь. Но графъ снова захраплъ, не обративъ дальнйшаго вниманя на это предложене.

— Не отправиться ли намъ, не дожидаясь, когда онъ проснется, прошепталъ Имсъ.

— Э, что? сказалъ графъ.

И гости снова принялись за книги, снова обрекли себя на мученичество минутъ на пятнадцать. По истечени этого промежутка времени, лакей принесъ чай.

— Э, что? чай! сказалъ графъ.— Прекрасно, мы выпьемъ вмст чаю. Я слышалъ все, что вы говорили.

Эти слова со стороны графа всегда возбуждали гнвъ въ лэди Джули.

— Ты ничего не могъ слышать, Теодоръ, потому что я ничего не говорила, возражала она.

— Но я услышалъ бы, если бы ты говорила, замчалъ онъ въ свою очередь сердитымъ тономъ.

На этотъ разъ ни Крофтсъ, ни Имсъ не противорчили ему, и онъ пилъ свой чай далеко не вполн проснувшись.

— Съ вашего позволеня, милордъ, я прикажу подать мою лошадь, сказалъ докторъ.

— Да, лошадь… да, бормоталъ графъ въ полусонномъ состояни.

— Какъ же вы отправитесь, Имсъ, если я поду верхомъ? спросилъ Крофтсъ.

— Я пойду пшкомъ, прошепталъ Имсъ самымъ тихимъ голосомъ.

— Что-что-что? вскричалъ графъ, вскочивъ на ноги.— Ахъ, да! отправляетесь домой? А я думалъ, что еще посидите здсь и посмотрите, какъ я сплю. Однако, докторъ, вдь я не храплъ, не правда ли?

— Такъ… изрдка.

— И не громко? Скажите, Имсъ, громко ли я храплъ?

— Раза два или три, милордъ, вы принимались храпть очень громко.

— Въ самомъ дл? сказалъ графъ, съ видомъ крайняго недоумня.— А между тмъ, знаете ли, я слышалъ каждое сказанное вами слово!

Въ это время подали кабролетъ, и двое молодыхъ людей отправились въ Гэствикъ, сопровождаемые лакеемъ, хавшимъ позади ихъ на лошади доктора.

— Послушайте, Имсъ, сказалъ графъ, простившись съ гостями, на порог премнаго зала: — вы говорите, что посл завтра узжаете въ Лондонъ, значитъ я съ вами больше не увижусь?

— Нтъ, милордъ, сказалъ Джонни.

— Такъ слушайте же. Передъ святками я прду въ Лондонъ на выставку рогатаго скота. Двадцать втораго декабря вы должны обдать со мной въ моемъ дом, въ улиц Джерминъ, въ семь часовъ ровно. Смотрите же, не забудьте. Запишите въ памятную книжку, когда прдете домой. Прощайте, докторъ, прощайте! Я вижу, что мн должно прибгать къ бараньей котлет въ середин дня.

Кабролетъ покатился.

— Непремнно сдлаетъ его своимъ наслдникомъ, сказалъ Виккерсъ самому себ, медленнымъ шагомъ пробираясь къ своей комнат.

— Вы врно возвращались изъ Оллинтона, когда встртились съ лордомъ де-Гэстомъ и быкомъ? сказалъ Крофтсъ.

— Да, я ходилъ туда проститься.

— Вс ли он въ добромъ здоровь?

— Я видлъ только одну, другихъ двухъ не было дома.

— Кого же вы видли: мистриссъ Дэль?

— Нтъ, Лили.

— И врно сидитъ одна, и мечтаетъ о своемъ прекрасномъ лондонскомъ обожател? Конечно, мы должны смотрть на нее, какъ на весьма счастливую двушку. Я нисколько не сомнваюсь, что она считаетъ себя вполн счастливою.

— Не знаю, сказалъ Джонни.

— Мн кажется, онъ очень хорошй молодой человкъ, замтилъ докторъ: — только мн не совсмъ нравятся его манеры…

— Мн тоже не нравятся.

— По всей вроятности, и ему не нравятся ни мои, ни ваши манеры. Впрочемъ, все къ лучшему.

— Не вижу тутъ ничего хорошаго. Онъ просто — снобсъ, а я — нтъ.

Джонни выпилъ у графа дв рюмки крпкаго портвейна и потому боле, чмъ когда нибудь, былъ расположенъ къ откровенности и вмст съ тмъ къ боле крпкимъ выраженямъ.

— Нтъ, я не думаю, что онъ снобсъ, сказалъ Крофтсъ.— Если бы онъ былъ такимъ, мистриссъ Дэль замтила бы это.

— Увидите, сказалъ Джонни, сильно ударивъ возжами лошадь графа: — увидите. Человкъ, позволяющй себ важничать передъ другими, есть снобсъ, а онъ сильно важничаетъ. Къ тому же я не думаю, что онъ честный, прямой человкъ. Черный для насъ тотъ день, въ который онъ явился въ Оллингонъ.

— Я не вижу этого.

— А я такъ вижу. Впрочемъ никому другому я слова не сказалъ объ этомъ, и не намренъ говорить. Что тутъ можетъ быть хорошаго. Я полагаю, Лили должна теперь выйти за него.

— Разумется должна.

— И быть несчастною на всю свою жизнь. О-о-охъ! и Джонни дйствительно вздохнулъ изъ глубины души.— Крофтсъ, я вамъ вотъ что скажу. Онъ беретъ прелестнйшую двушку изъ нашего мста, двушку, которой онъ ни подъ какимъ видомъ не заслуживаетъ.

— Я не думаю, однако же, что ее нельзя сравнить съ ея сестрой, сказалъ Крофтсъ протяжно.

— Какъ! Лили не можетъ сравниться? возразилъ Имсъ, какъ будто докторъ сказалъ величайшую нелпость.

— Я всегда былъ такого мння, что Беллъ несравненно лучше своей сестры.

— Вотъ что скажу я вамъ, мои глаза никогда еще не останавливались на создани, которое было бы такъ очаровательно, какъ Лили Дэль. И этотъ зврь хочетъ жениться на ней! Послушайте, Крофтсъ, я все думаю, какъ бы мн затять съ нимъ ссору.

Крофтсъ, замтивъ при этихъ словахъ свойство болзни, которою страдалъ его спутникъ, не сказалъ больше ни слова ни о Лили, ни о Беллъ.

Вскор посл того Имсъ находился уже у дверей своего дома и былъ встрченъ матерью и сестрой съ тмъ восторгомъ, съ которымъ встрчаютъ героевъ.

— Онъ спасъ жизнь графа! восклицала мистриссъ Имсъ, читая передъ дочерью записку лорда де-Гэста:— о Боже! и она почти въ обморок откинулась къ спинк дивана.

— Спасъ жизнь лорда де-Гэста! сказала Мэри.

— Да, благодаря Провидне.

— Какъ же онъ сдлалъ это?

— Съ помощю своего хладнокровя, присутствя духа и самоотверженя, такъ по крайней мр говоритъ милордъ. Однако, и въ самомъ дл, какъ онъ сдлалъ это?

— Какъ бы тамъ ни сдлалъ, только все же онъ изорвалъ себ платье и потерялъ шляпу, замтила Мэри.

— Я нисколько объ этомъ не думаю, сказала мистриссъ Имсъ: — не иметъ ли графъ какого вляня на управлене сбора государственныхъ доходовъ? Прекрасно было бы, если бы онъ могъ повысить Джонни. Вдь это доставило бы сразу семьдесятъ фунтовъ стерлинговъ въ годъ. Разумется, онъ имлъ полное право остаться и обдать, когда милордъ пригласилъ его. И Крофтсъ тоже тамъ. Неужели понадобилась медицинская помощь?

— Нтъ, не думаю, вдь въ записк говорится только о панталонахъ.

Такимъ образомъ мать и сестра принуждены были ждать возвращеня Джонни.

— Разскажи пожалуйста, Джонъ, какъ ты сдлалъ это? спросила мать, обнимая сына, лишь только отворилась дверь.

— Разскажи, какъ ты спасъ жизнь графа? сказала Мэри, стоявшая позади матери.

— Неужели его сятельство былъ бы убитъ, если бы ты не подосплъ на помощь? спрашивала мистриссъ Имсъ.

— И онъ очень сильно избитъ? спросила Мэри.

— О, вздоръ! отвчалъ Джонни, на котораго результаты дневныхъ подвиговъ вмст съ портвейномъ графа все еще производили непрятное впечатлне.

При обыкновенныхъ случаяхъ мистриссъ Имсъ разсердилась бы на подобный отвтъ своего сына, но въ настоящую минуту она смотрла на него какъ на человка, стоявшаго весьма высоко въ общемъ мнни, и потому не чувствовала ни малйшей обиды.

— Разскажи, Джонни, пожалуйста. Намъ непремнно хочется узнать, какъ было дло.

— Да, право, нечего разсказывать, кром разв того, что на графа бросился быкъ въ то время, какъ я проходилъ мимо его поля, я прибжалъ на это поле, помогъ графу и потомъ онъ заставилъ меня остаться у него отобдать.

— Однако его сятельство говоритъ, что ты спасъ ему жизнь, сказала Мэри.

— Благодаря Провидню, прибавила мать.

— Графъ подарилъ мн золотые часы съ цпочкой, сказалъ Джонни, вынувъ изъ кармана графскй подарокъ:— признаться, я давно нуждался въ часахъ. Мн не хотлось, однако же, брать ихъ.

— Съ твоей стороны было безразсудно отказаться отъ нихъ, сказала мать:— я отъ души радуюсь, что ты былъ такъ счастливъ. Помни, Джонни: когда теб встрчается счастье, не отворачивайся отъ него.

Наконецъ нжность матери и сестры заставили Джонни растаять, и онъ разсказалъ имъ всю исторю. Боюсь только, что при описани подвиговъ графа, вооруженнаго лопаткой, онъ едва ли отзывался о своемъ патрон съ достодолжнымъ уваженемъ.

ГЛАВА XXIII.
МИСТЕРЪ ПЛАНТАЖЕНЕТЪ ПОЛЛИСЭРЪ.

Недля пролетла надъ головою мистера Кросби въ замк Курси безъ особеннаго неудобства относительно хорошо извстнаго факта о его брачной помолвк. Джоржъ де-Курси и Джонъ де-Курси каждый по своему осуждали его поступокъ и старались досаждать ему, обращаясь какъ можно чаще къ этому предмету, но Кросби нисколько не тревожили ни остроты, ни злослове Джоржа и Джона де-Курси. Графиня, посл немногихъ словъ, высказанныхъ въ первый день прзда Кросби въ замокъ, не намекала даже на Лили Дэль и, повидимому, вполн ршилась смотрть на его дйствя въ Оллинтон, какъ на препровождене времени, свойственное молодому человку въ такомъ положени. Его завезли въ скучную деревню и онъ, весьма естественно, предавался тамъ удовольствямъ, какя могла доставить эта деревня. Въ вид вознагражденя за скуку, испытываемую имъ въ обществ сквайра, Кросби стрлялъ куропатокъ и влюбился въ молоденькую барышню. Быть можетъ, онъ зашелъ немного далеко въ любви своей, но никто не зналъ лучше графини, какъ трудно бываетъ для молодаго человка не зайти далеко въ дл подобнаго рода. Не ея было дло принимать на себя обязанность цензора поведеня молодыхъ людей. Въ этомъ случа, безъ всякаго сомння, и Кросби, и миссъ Дэль были одинаково виноваты. Правда, она сожалла, что молоденькая барышня должна испытать разочароване, но если барышни будутъ неблагоразумны, будутъ надвать чепцы на мужчинъ выше ихъ по своему положеню въ обществ, то разочароване неизбжно. Такимъ языкомъ лэди де-Курси говорила объ этомъ предмет между своими дочерями, и ея дочери вполн соглашались съ ней, что женитьба мистера Кросби на миссъ Лили Дэль — дло несбыточное. Въ течене недли онъ не видлъ отъ Александрины ни одной изъ тхъ насмшекъ, которыхъ ожидалъ. Онъ общалъ объяснить передъ отъздомъ вс обстоятельства, сопровождавшя его знакомство съ Лили, и потому лэди Александрина ршилась потребовать исполненя общаня, но до этой поры она не обнаруживала ни малйшихъ признаковъ досады или охлажденя дружбы. Къ сожалню, я долженъ сказать, что въ послдовавшемъ между ними разговор эта дружба ни подъ какимъ видомъ не была мене нжна, чмъ въ Лондон.

— Когда же вы разскажете мн общанное? спросила она тихимъ голосомъ, въ то время, когда они стояли у окна биллардной, въ т досужныхъ полчаса, которыя всегда случаются прежде, чмъ настанетъ необходимость приготовиться къ обду. Лэди Александрина каталась верхомъ и была въ костюм амазонки. Кросби только что возвратился съ охоты. Она знала, что въ этомъ наряд была необыкновенно хороша. Наступали сумерки, но еще не смерклось, и въ биллардной не было искусственнаго освщеня. Былъ предлогъ сыграть на биллард, но это былъ только предлогъ.— Даже Дана, сказала она:— не играла на биллард въ подобномъ костюм. Александрина положила кй, и они вмст подошли къ углубленю полукруглаго окна.

— Что я общалъ вамъ? спросилъ Кросби.

— Вы сами знаете. Конечно, для меня это не составляетъ особеннаго интереса, но вы общали, и этимъ возбудили мое любопытство.

— А если это для васъ не составляетъ особеннаго интереса, сказалъ Кросби: — то вы, вроятно, согласитесь освободить меня отъ этого общаня.

— Отъ васъ этого можно было ожидать, сказала она.— Какъ любятъ мужчины обманывать! Вы, кажется, хотли купить мое молчане о непрятномъ предмет ложнымъ предложенемъ своей будущей откровенности и своего довря ко мн, и теперь говорите, что не намрены доврить мн вашей тайны.

— Вы съ самаго начала сказали мн, что предметъ этотъ нисколько васъ не интересуетъ.

— Опять ложь, опять обманъ! Вы хорошо знаете, что я подразумвала подъ этими словами. Помните, что вы говорили мн въ первый день вашего прзда? неужели же мн не слдовало сказать, что ваша женитьба на той или другой барышн не составляетъ для меня особеннаго интереса? Все же, какъ вашъ другъ…

— Прекрасно, какъ мой другъ!

— Мн прятно было бы узнать… Впрочемъ, я не намрена просить вашей откровенности, одно только скажу вамъ, что въ глазахъ моихъ тотъ человкъ низокъ, который сражается подъ фальшивымъ флагомъ.

— И вы думаете, что я сражаюсь подъ фальшивымъ флагомъ?

— Да, думаю.— Говоря эти слова, лэди Александрина вспыхнула подъ полями своей шляпы, какъ ни былъ тусклъ потухающй свтъ вечера, Кросби, взглянувъ ей въ лицо, увидлъ на немъ яркй румянецъ.— Да,— думаю. Тотъ джентльменъ дйствительно сражается подъ ложнымъ флагомъ, который прзжаетъ въ домъ, подобный здшнему, гд идетъ общй говоръ о его помолвк, и потомъ ведетъ себя какъ будто ничего подобнаго не существовало. Само собою разумется, для меня это все равно, я только называю это сраженемъ подъ ложнымъ флагомъ. Теперь, сэръ, отъ васъ совершенно зависитъ выполнить общане, данное мн въ первый день вашего прзда сюда, или же пусть и остается оно однимъ общанемъ.

Надо признаться, лэди Александрина выдерживала бой съ большой храбростью и даже съ нкоторымъ искусствомъ. Дня черезъ три или четыре Кросби удетъ, а если побда оказывалась необходимою, то ее должно было выиграть въ эти три или четыре дня. Въ случа потери сраженя, Кросби непремнно долженъ быть наказанъ, на него должно излиться все мщене, которымъ она могла располагать. Впрочемъ, лэди Александрина не замышляла глубокаго мщеня и не была приготовлена къ тому, чтобы испытывать сильный гнвъ. Она любила Кросби, какъ любила всякаго другаго мужчину. Она полагала, что и Кросби любилъ ее точно такъ же. Она не предавалась боле сильной страсти, но думала, что замужняя жизнь прятне блаженнаго одиночества. Она нисколько не сомнвалась, что Кросби общалъ жениться на Лили Дэль, но точно такое же или почти такое же общане онъ далъ и ей. Игра была чистая, лэди Александрин хотлось бы ее выиграть. Въ случа проигрыша, она обнаружила бы свой гнвъ, но гнвъ мягкй, слабый, она вздернула бы носъ передъ Лили въ присутстви Кросби и сказала бы нсколько оскорбительныхъ для него словъ за его спиной. Ея гнвъ не увлекъ бы ее дале этого.

— Теперь, сэръ, отъ васъ совершенно зависитъ выполнить общане, данное мн въ первый день вашего прзда, или же пусть и останется оно однимъ общанемъ.

Сказавъ это, она отвернулась отъ него и стала смотрть въ темную даль.

— Александрина! сказалъ Кросби.

— Что вамъ угодно? Позвольте вамъ замтить, что вы не имете права обращаться со мной фамильярно. Вы знаете, что не имете права называть меня просто по имени.

— Вы требуете, чтобы въ разговор съ вами я употреблялъ вашъ титулъ?

— Всякая леди станетъ требовать отъ джентльменовъ того, что вы называете ихъ титуломъ,— если только джентльмены не пользуются привилегей дружбы боле той, на которую вы имете право разсчитывать. Вдь вы не называли миссъ Дэль по ея имени, пока неполучили на это позволеня?

— Но вы позволяли мн называть васъ по имени.

— Никогда! Раза два, когда вы сдлали это, я не запрещала вамъ, хотя бы и слдовало запретить. И такъ, сэръ, если вы ничего не имете сказать мн, я оставлю васъ. Я должна признаться вамъ, что не думала видть въ васъ такого труса.

Приготовляясь уйти, она приподняла полы своего редингота и взяла хлыстикъ, лежавшй на окн.

— Александрина, останьтесь на минуту, сказалъ Кросби:— я несчастливъ, и увренъ, что вы не употребите выраженй, которыя бы длали меня еще несчастне.

— Почему же вы несчастны?

— Потому… я скажу вамъ сю минуту, если могу быть увренъ, что говорю вамъ однимъ, а не всему дому.

— Разумется, я не стану разсказывать другимъ. Неужели вы думаете, что я не умю хранить тайны?

— Я несчастливъ потому, что общался жениться на одной двушк, а люблю другую. Теперь я вамъ все сказалъ,— и если вамъ угодно утверждать, что я сражаюсь подъ фальшивымъ флагомъ, то я оставлю замокъ, прежде чмъ вы еще разъ увидите меня.

— Мистеръ Кросби!

— Теперь вамъ все извстно, и вы можете себ представить, счастливъ ли я или нтъ. Вы, кажется, сказали, что время одваться къ обду.

И безъ дальнйшихъ объясненй молодые люди разошлись по своимъ комнатамъ.

Какъ только Кросби очутился одинъ въ своей комнат, онъ опустился въ кресло и началъ вырабатывать въ ум своемъ планы относительно образа будущихъ своихъ дйствй. Не должно однако же полагать, что сдланное имъ признане было вызвано единственно съ тою цлю, чтобы выйти изъ затруднительнаго положеня. Въ течене недли, атмосфера замка де-Курси произвела на него свое дйстве. Каждое слово, слышанное имъ, клонилось къ тому, чтобы разрушить въ немъ все прекрасное и истинное и возбудить въ душ его самолюбе и ложь. Въ течене этой недли, онъ десятки разъ говорилъ самому себ, что никогда не могъ бы быть счастливымъ съ Лили Дэль, какъ никогда не могъ бы и осчастливить ее. Потомъ онъ прибгалъ къ софизмамъ, съ помощю которыхъ старался убдить себя, что съ его стороны было бы справедливо поступать согласно съ своими желанями. Не лучше ли было бы для Лили, еслибы онъ ршился бросить ее, чмъ жениться на ней противъ внушенй своего сердца? И если онъ дйствительно не любилъ ее, то не сдлаетъ ли онъ гораздо больше преступленя, женившись на ней, вмсто того, чтобы покинуть ее? Онъ признавался самому себ, что былъ весьма несправедливъ, позволивъ вншнему мру поселитъ въ себ убждене, что любовь такой непорочной двушки, какъ Лили, далеко недостаточна для его счастя. Между тмъ, это убждене обратилось въ фактъ, и Кросби увидлъ себя не въ силахъ бороться съ нимъ. Если бы онъ могъ какимъ либо самопожертвованемъ обезпечить благополуче Лили, онъ не поколебался бы ни на минуту. Но благоразумно ли было приносить въ жертву и ее, и себя?

Долго разсматривалъ Кросби и обсуждалъ эти вопросы въ глубин души своей, и наконецъ пришелъ къ тому заключеню, что его долгъ былъ нарушить общане, данное Лили,— и вмст съ тмъ убдился, что женитьба его на дочери графа де-Курси удовлетворитъ его честолюбю и поможетъ ему въ борьб со свтомъ.Что лэди Александрина приметъ его предложене, онъ не сомнвался нисколько, особливо если бы ему удалось убдить ее простить его за помолвку съ Лили Дэль, до какой степени лэди Александрина будетъ расположена къ прощеню въ этомъ дл, Кросби не предвидлъ, онъ не зналъ еще, какъ не легко женщина можетъ простить подобное преступлене, особливо если прощене будетъ зависть совершенно отъ нея.

Была еще и другая причина, сильно дйствовавшая на Кросби и располагавшая его къ настоящему настроеню духа и желанй, хотя въ то же время она и сообщала его сердцу совершенно противоположное побуждене. Онъ колебался немедленно вступить въ бракъ съ Лили Дэль, собственно вслдстве ограниченности своего содержаня. Теперь же онъ имлъ въ виду значительное увеличене этого содержаня. Одинъ изъ коммиссонеровъ его управленя получилъ высшее назначене, а вс сослуживцы Кросби были уврены, что секретарь главнаго комитета займетъ вакантное мсто коммиссонера. Въ этомъ не было ни малйшаго сомння. Кросби получилъ уже два или три письма по этому предмету, хотя вроятность сдлать шагъ на служебномъ поприщ и казалась довольно трудною. Содержане Кросби увеличилось бы отъ семисотъ до тысячи двухсотъ фунтовъ. стерлинговъ. Одинъ изъ его прятелей писалъ къ нему, что на это мсто нтъ ни одного претендента. Если его ожидало такое счасте, то какя же могли еще встртиться затрудненя въ его женитьб на Лили Дэль? Но увы,— онъ смотрлъ на этотъ предметъ совсмъ съ другой точки зрня! Не могла ли графиня помочь ему въ этомъ повышени? И если судьба назначала ему такя прекрасныя вещи, какъ секретарство, коммиссонерство, предсдательство и тому подобное, то не благоразумно ли было бы съ его стороны начать борьбу за обладане такими вещами съ той помощью, которую могли бы оказать ему хорошя связи?

Вечеромъ Кросби сидлъ въ своей комнат, думалъ и передумывалъ обо всемъ этомъ. Со времени прзда своего въ замокъ Курси, онъ только два раза писалъ къ Лили. Съ первымъ письмомъ мы познакомили нашихъ читателей. Второе письмо было написано въ томъ же дух, хотя Лили, читая его, безсознательно испытывала мене удовольствя, чмъ при чтени перваго письма. Въ выраженяхъ любви не было недостатка, но они были слабы и безсердечны. Въ нихъ не было искренности,— хотя сами они и не обнаруживали въ себ ничего, за что бы можно было ихъ осуждать. Вдь не многе лжецы способны лгать съ совершенною легкостью и съ близкимъ подражанемъ истин, Кросби, какъ ни былъ испорченъ, не достигъ еще, однако, этого совершенства. Онъ ничего не говорилъ Лили о надеждахъ на повышене, которое открывалось для него, но снова намекалъ на свою привязанность къ большому свту,— признаваясь впрочемъ, что пышность и суета замка Курси далеко не доставляли ему полнаго удовольствя. Сказавъ лэди Александрин, что любитъ ее, онъ ршился проложить себ другую дорогу, онъ былъ принужденъ признаться самому себ, что жребй брошенъ.

Размышляя о всемъ этомъ, Кросби испытывалъ нкоторое удовольстве. Вскор посл признаня въ любви въ Оллитон, онъ чувствовалъ, что вмст съ этимъ признанемъ какъ будто перерзалъ себ горло. Онъ старался убдить себя, что можетъ жить спокойно и съ перерзаннымъ горломъ, и пока Лили находилась при немъ, былъ убжденъ, что въ состояни сдлать это, но теперь онъ началъ обвинять себя въ самоубйств. Таково было настроене его ума даже въ то время, когда онъ находился въ Оллинтон,— а въ течене пребываня въ замк Курси, идеи его объ этомъ предмет сдлались еще положительне. Но такъ какъ самозаклане еще не состоялось, то Кросби началъ думать, что есть еще возможность спасти себя. Не считаю за нужное говорить, что это не было полнымъ торжествомъ для него. Даже если бы не встрчалось матеральныхъ затрудненй къ его размолвк съ Лили, если бы не было дяди, кузена и матери, съ гнвомъ которыхъ ему предстояло встртиться, если бы призракъ блднаго личика въ безмолви своемъ не былъ краснорчиве бушующаго шторма упрековъ со стороны дяди, кузена и матери,— онъ не могъ показаться совершенно бездушнымъ. Какимъ образомъ сказать ему все это двушк, которая такъ искренно любила его, которая такъ любила его, что, по его собственному сознаню, ея любовь служила бы для него источникомъ блага во всей его послдующей жизни,— все равно, будетъ ли эта жизнь сопровождаться радостью, или печалью. ‘Я не достоинъ ея, и такъ и скажу ей’,— говорилъ онъ про себя. Какъ много молодыхъ коварныхъ мужчинъ старались успокоить свою совсть подобнаго рода притворнымъ смиренемъ? Во всякомъ случа, въ эту минуту, вставая съ кресла, чтобы одться къ обду, Кросби сознавался, что жребй былъ брошенъ, и что теперь онъ могъ свободно говорить лэди Александрин, что ему угодно. ‘Вдь не я первый прохожу черезъ этотъ огонь, говорилъ онъ про себя, спускаясь въ гостиную: — проходили многе друге и выходили безъ обжога’. И при этомъ онъ припомнилъ имена различныхъ джентльменовъ извстныхъ фамилй, которые въ дни своей молодости впадали въ заблуждене, въ какомъ находился и онъ.

Проходя черезъ залъ, Кросби догналъ лэди Джулю де-Гэстъ и усплъ отворить для нея дверь въ гостиную. Онъ вспомнилъ при этомъ, что, когда лэди Александрина и онъ стояли у окна, лэди Джуля вошла въ биллардную съ одной стороны и вышла съ другой. Въ то время онъ не обратилъ на лэди Джулю особеннаго вниманя, теперь же, отворивъ дверь для нея, онъ сказалъ ей какой-то весьма обыкновенный комплиментъ.

Лэди Джуля въ нкоторыхъ случаяхъ была суровая женщина и обладала значительнымъ запасомъ присутствя духа. Въ течени минувшей недли она видла все, что длалось вокругъ нея, и становилась все боле и боле сердитою. Хотя она и отреклась отъ родственныхъ связей съ Лили Дэль, но не смотря на то, въ настоящее время питала къ ней сочувстве и даже любовь. Почти каждый день она повторяла графин какой нибудь случай изъ помолвки Кросби,— говорила положительно, какъ о дл ршенномъ во всхъ отношеняхъ. Съ повторенями подобнаго рода она обращалась исключительно къ графин, но въ присутстви Александрины и всхъ гостей женскаго пола. Впрочемъ все, что говорила она, принималось просто, съ улыбкой недовря. ‘Боже мой! лэди Джуля,— сказала наконецъ графиня:— я начинаю думать, что вы сами влюблены въ мистера Кросби: такъ постоянно твердите вы одно и то же о его помолвк. Услышавъ, что такъ громко трубятъ объ успх молоденькой двушки, другой право подумаетъ, что въ вашей сторон, для молодыхъ двицъ чрезвычайно трудно находить жениховъ’. Лэди Джуля на минуту замолкла, но не легко было для нея молчане, когда предметъ разговора такъ близко касался ея сердца.

Въ настоящую минуту, когда лэди Джуля, сопровождаемая мистеромъ Кросби, входила въ дверь, почти весь модный свтъ замка Курси собрался въ гостиной. Увидвъ себя вблизи толпы, лэди Джуля вдругъ повернулась и обратилась къ мистеру Кросби съ голосомъ боле громкимъ, чмъ требовалось для разговора въ гостиной.

— Мистеръ Кросби, сказала она:— давно ли получали извстя отъ нашего милаго друга, Лили Дэль?

Съ этими словами, она пристально посмотрла ему въ лицо, — въ ея взгляд выражалось значеня гораздо боле, чмъ она думала сообщить ему. Въ гостиной послышался шопотъ, взгляды всхъ устремились на Джулю и на Кросби.

Кросби въ одинъ моментъ приготовился храбро выдержать аттаку, но онъ чувствовалъ, что не могъ спокойно распоряжаться своими силами, какъ не могъ избжать того, чтобы не обнаружить холоднаго пота, выступившаго на его лицо.

— Я вчера получилъ письмо изъ Оллинтона, сказалъ онъ:— надюсь, вы слышали о непрятной встрч съ быкомъ?

— Съ быкомъ!— произнесла лэди Джуля.

Очевидно стало, что непрятель приведенъ въ смятене и въ свою очередь былъ аттакованъ.

— Боже праведный! какя вы странныя лэди Джуля, сказала графиня.

— Какая же это была встрча съ быкомъ? спросилъ высокопочгенный Джоржъ.

— Дло въ томъ, что графъ сбитъ былъ съ ногъ быкомъ по средин одного изъ своихъ собственныхъ полей.

— Ахъ Боже! воскликнула Александрина, за ней послышались разныя другя восклицаня отъ всхъ собравшихся гостей.

— Впрочемъ онъ не получилъ никакихъ ушибовъ, продолжалъ Кросби.— Молодой человкъ, по имени Имсъ, какъ будто упалъ съ неба, и на плечахъ своихъ утащилъ графа.

— Ха, ха, ха, ха! разразился другой графъ, услышавъ о такомъ поражени своего собрата пэра.

Лэди Джуля тоже получила письмо изъ Гэствика, и знала, что съ ея братомъ ничего особеннаго не случилось, но она чувствовала, что на этотъ разъ была побждена.

— Надюсь, что съ нимъ не было несчастя? спросилъ мистеръ Гэзьби, съ озабоченнымъ видомъ.

— Въ прошлую ночь, мой братъ былъ совершенно здоровъ, благодарю васъ, отвчала лэди Джуля.

Посл этого снова образовались небольшя группы, и лэди Джуля осталась одна въ углу дивана.

— Не сами ли вы придумали эту исторю? спросила лэди Александрина, обращаясь къ Кросби.

— Вовсе нтъ. Вчера я получилъ письмо отъ друга моего — Бернарда Дэля, племянника этой старой вдьмы,— на лорда де-Гэста дйствительно напалъ быкъ. Мн бы еще прятне было сообщить ей, что этотъ старый глупецъ сломалъ себ шею.

— Фи! мистеръ Кросби!

— Кто же ее проситъ мшаться въ мои дла?

— Но и я хотла предложить вамъ тоже вопросъ, на который вроятно вы бы не придумали подобной сказки.

Въ то время, когда лэди Александрина намревалась предложить вопросъ, гостей пригласили къ обду.

— Правда ли, что лорда де-Гэста истопталъ его быкъ? спросилъ графъ, когда дамы удалились. За обдомъ онъ ничего не говорилъ, кром разв немногихъ словъ, сказанныхъ на ухо лэди Думбелло. Для него, въ его собственномъ дом, разговоръ рдко доставлялъ удовольстве, теперь же, мысль о томъ, что лордъ де-Гэстъ былъ истоптанъ быкомъ, имла въ его глазахъ свою особенную прелесть.

— Нтъ, быкъ только сшибъ его съ ногъ, сказалъ Кросби.

— Ха, ха, ха! разразился графъ, наливъ себ рюмку вина и передавъ бутылку другимъ. Бдный графъ! Въ этомъ мр оставалось для него весьма немногое, что бы доставляло ему удовольстве.

— Ничего смшнаго я не вижу въ этомъ, сказалъ Плантаженетъ Поллисэръ, сидвшй направо отъ графа, противъ лорда Думбелло.

— Въ самомъ дл? сказалъ графъ.— Ха, ха, ха!

— Пусть меня застрлять, если я вижу въ этомъ смшное. Сколько мн извстно, де-Гэстъ отличнйшй фермеръ. Право, ничего нтъ смшнаго въ томъ, что быкъ боднулъ фермера, который въ то же время и нобльмэнъ. Какъ вы думаете? сказалъ Поллисэръ, обращаясь къ мистеру Гэзьби, сидвшему напротивъ.

Хозяинъ дома былъ графъ и съ тмъ вмст тесть мистера Гэзьби. Мистеръ Плантаженетъ Поллисэръ былъ наслдникъ герцога. Поэтому мистеръ Гэзьби что-то пробормоталъ вмсто положительнаго отвта. Мистеръ Поллисэръ не сказалъ больше ни слова, не сказалъ ничего и графъ, и такимъ образомъ шутка потеряла все свое значене.

Мистеръ Плантаженетъ Поллисэръ былъ наслдникъ герцога Омнума, наслдникъ титула этого нобльмэна и его огромнаго богатства, а потому въ большомъ свт слылъ за человка замчательнаго. Само собою разумется, онъ засдалъ въ палат общинъ. Ему было около двадцати пяти лтъ, и онъ былъ еще холостъ. Онъ не скакалъ съ борзыми по полямъ, не стрлялъ, не имлъ яхты и, какъ говорили, нога его не была еще на конскихъ ристалищахъ. Одвался онъ очень скромно, никогда не перемнялъ ни цвта, ни фасона своего платья, въ обществ онъ держалъ себя тихо, скромно, и часто былъ молчаливъ. Онъ былъ высокаго роста, худощавъ, но имлъ видъ здороваго мужчины, больше этого ничего нельзя сказать относительно его наружности, кром разв того, что всякй съ перваго взгляда призналъ бы въ немъ джентльмена. Съ своимъ дядей герцогомъ онъ былъ въ хорошихъ отношеняхъ, или врне сказать, дядя и племянникъ никогда между собою не ссорились. Племянникъ получалъ отъ дяди хорошее содержане, но не сходился съ нимъ во вкусахъ, и потому они рдко встрчались. Разъ въ годъ мистеръ Поллисэръ прзжалъ къ герцогу дня на два или на три въ его загородное помстье, и раза два или три обдалъ у него во время лондонскаго сезона. Мистеръ Поллисэръ былъ въ парламент представителемъ небольшаго городка, находившагося въ полной зависимости отъ герцога, но онъ принялъ это мсто съ положительнымъ условемъ, что образъ его дйствй долженъ быть совершенно независимый. При такихъ разумныхъ условяхъ, герцогъ и его наслдникъ представляли собою свту образецъ семейнаго счастя.

— Какая разница между графомъ де-Курси и лордомъ Норлоккомъ! говорили жители западнаго Барсетшэйра. Надо сказать, что имнья герцога и графа находились въ западной сторон того графства.

Мистеръ Поллисэръ былъ боле извстенъ свту, какъ возрастающй политикъ. Съ своей стороны, мы можемъ сказать, что для своихъ удовольствй онъ имлъ въ своемъ распоряжени все, что только могъ предоставить ему мръ. За нимъ ухаживали вс, кому представлялась возможность приблизиться къ нему на столько, чтобы ухаживать. Мы скажемъ безъ всякаго преувеличеня, что онъ могъ бы выбрать себ невсту изъ всего, что только было прелестнйшаго и лучшаго между женщинами Англи. Если бы онъ вздумалъ скупить конскя скачки и тратить тысячи на одни пари, онъ доставилъ бы этимъ своему дяд величайшее удовольстве. Онъ могъ бы сдлаться полнымъ господиномъ безчисленнаго множества гончихъ, могъ бы бить птицъ, сколько душ угодно. Но ни къ чему подобному у него не было расположеня. Онъ избралъ своимъ поприщемъ политику и занимался ею съ такимъ постоянствомъ и усердемъ, съ какимъ во всякой другой професси или ремесл составилъ бы себ богатство. Онъ постоянно присутствовалъ въ парламентскихъ комитетахъ до половины августа. Рдко случалось, чтобы онъ не находился при какомъ нибудь замчательномъ прени, и всегда былъ на лицо при всякомъ боле или мене замчательномъ раздлени голосовъ. Говорилъ онъ рдко, но всегда готовъ былъ говорить, если того требовали его виды. Никто не замчалъ въ немъ генальныхъ способностей, весьма немноге полагали, что изъ него со временемъ сдлается ораторъ или государственный сановникъ, а между тмъ, свтъ говорилъ о немъ, какъ о человк, быстро возвышающемся, а старый Несторъ государственнаго кабинета смотрлъ на него, какъ на человка, который въ одинъ изъ отдаленныхъ будущихъ дней займетъ въ кругу сановниковъ почетное мсто. Поэтому онъ постоянно отказывался отъ предложенй занять мсто въ какомъ нибудь низшемъ управлени, и терпливо выжидалъ случая, который бы предоставилъ ему высшую государственную должность. Онъ не былъ приверженцемъ той или другой парти, хотя и былъ извстенъ за либерала во всхъ своихъ политическихъ тенденцяхъ. Онъ много читалъ, не урывками, заглянувъ то въ одну книгу, то въ другую, и при томъ въ какую ни попало, нтъ, онъ прочитывалъ огромное число книгъ, углублялся въ исторю человчества, запасаясь фактами, хотя и пользовался этими фактами нисколько не лучше своихъ предшественниковъ. Наконецъ, онъ всми силами старался сдлаться лингвистомъ, и не безъ успха, на сколько это требовалось для пониманя различныхъ языковъ. Вообще это былъ человкъ, хотя и не высокаго ума, но трудолюбивый, заслуживающй полнаго уваженя, человкъ, который охотно посвящалъ труду всю свою молодость, чтобы на старости представилась ему возможность засдать между совтниками государства.

Нисколько, поэтому, не покажется удивительнымъ, если мы скажемъ, что имя мистера Поллисэра не присоединялось къ имени какой нибудь женщины, которую бы онъ, по мнню общества, восхищался, впрочемъ, въ послднее время замчали, что его часто видали въ одной и той же комнат съ лэди Думбелло. Только это и можно сказать, не боле, а если принять въ соображене, до какой степени были положительны об эти особы, какъ мало тотъ и другая расположены были къ обнаруженю боле сильнаго чувства, то, кажется, не стоило и упоминать объ этомъ. Правда, отъ времени до времени онъ разговаривалъ съ ней и оказывалъ ей особенное внимане, съ своей стороны лэди Думбелло, замтивъ его присутстве, приподнимала голову съ нкоторыми признаками жизни и озиралась кругомъ, какъ будто отъискивая предметъ, заслуживающй того, чтобы на немъ остановить свой взоръ. Когда свиданя подобнаго рода сдлались извстными, то никто, по всей вроятности, не воспользовался ими боле графини де-Курси. Многе, услышавъ, что мистеръ Поллисэръ прдетъ въ замокъ, выражали свое изумлене при такомъ успх въ этомъ отношени, друге, узнавъ, что лэди Думбелло согласилась быть гостьей графини, изумлялись нисколько не меньше. Но когда сдлалось извстнымъ, что мистеръ Поллисэръ и лэди Думбелло будутъ въ замк въ одно время, то добрые друзья графини де-Курси единодушно признали ее за весьма умную женщину. Для графини имть въ своемъ замк мистера Поллисэра или лэди Думбелло, было то же, что имть перо въ своей шляп, а успть залучить ихъ обоихъ, составляло для нея верхъ торжества. Что касается до лэди Думбелло, то она ничего особеннаго не выигрывала, потому собственно, что мистеръ Поллисэръ прхалъ въ замокъ Курси только на дв ночи и на одинъ день, и въ течене всего этого дня онъ просидлъ въ кабинет за огромными синими книгами. Графиня де-Курси не обращала ни малйшаго вниманя на такое препровождене времени. Синя книги и лэди Думбелло были для нея ршительно одно и то же. Мистеръ Поллисэръ находился въ ея замк, и этого факта никто не могъ отрицать, ни другъ, ни недругъ.

Мистеръ Поллисэръ проводилъ въ замк Курси второй вечеръ, а такъ какъ онъ общалъ встртиться съ своими избирателями въ Сильвербридж въ часъ по полудни слдующаго дня, съ цлю объяснить имъ образъ своихъ дйствй и политическое положене всего мра вообще, и какъ ему нельзя уже было воротиться изъ Сильвербриджа въ замокъ Курси, то лэди Думбелло должна была воспользоваться непродолжительнымъ блескомъ солнечнаго свта, доставляемаго ей настоящими минутами. Никто, впрочемъ, не могъ бы сказать, что она обнаруживала особенное расположене завладть вниманемъ мистера Поллисэра. Когда онъ вошелъ въ гостиную, лэди Думбелло сидла одна въ большомъ низкомъ стул безъ ручекъ, такъ что ея платье сохраняло всю свою пышность, между тмъ какъ впалая полукруглая спинка стула доставляла для нея необходимую опору. Оставивъ столовую, она едва ли сказала три слова, но время проходило для нея не скучно. Лэди Джуля снова аттаковала графиню своими подробностями о помолвк Лили Дэль и Кросби, такъ что Александрина, выведенная изъ себя, ушла на другой конецъ комнаты, нисколько не скрывая особеннаго участя, которое принимала въ этомъ дл.

— Какъ бы я желала, чтобы они скоре обвнчались, сказала графиня:— тогда бы мы ничего больше не услышали о нихъ.

Все это лэди Думбелло слышала и понимала, и все это имло для нея нкоторый интересъ. Она запоминала подобныя вещи, изучая по нимъ различныя личности, и съ помощю этого изученя, располагала своимъ собственнымъ поведенемъ. Надо сказать, она вовсе не была праздна въ это или подобное этому время, она выполняла то, что составляло для нея тяжелый трудъ. Она сидла молча и только отвчала немногими словами на выраженя лести со стороны ее окружавшихъ. Но вотъ отворилась дверь, и когда мистеръ Поллисэръ вошелъ въ гостиную, лэди Думбелло слегка приподняла свою голову, и на лиц ея показался самый слабый проблескъ удовольствя. Она не сдлала ни малйшей попытки заговорить съ нимъ, мистеръ Поллисэръ подошелъ къ столу, взялъ книгу, простоялъ на мст боле четверти часа, а лэди Думбелло не обнаруживала ни малйшаго признака нетерпня. Вскор вошелъ лордъ Думбелло, и тоже остановился у стола, но не взялъ кинги. Даже и тогда душевное спокойстве лэди Думбелло оставалось невозмутимымъ.

Плантаженетъ Поллисэръ пристально смотрлъ въ книгу и, по всей вроятности, что нибудь заучивалъ. Наконецъ, положивъ книгу на столъ, выпилъ чашку чаю и замтилъ лэди де-Курси, что, по его мнню, до Сильвербриджа не боле двнадцати миль.

— Я бы желала, чтобы, вмсто двнадцати, было сто двнадцать, сказала графиня.

— Въ такомъ случа я бы былъ принужденъ ухать отсюда ночью, возразилъ мистеръ Поллисэръ.

— А если бы вмсто ста двнадцати было тысяча двнадцать?

— Тогда я бы вовсе не прхалъ сюда, отвчалъ мистеръ Поллисэръ. Онъ вовсе не хотлъ быть нелюбезнымъ и только высказалъ фактъ.

— Нынче молодые люди становятся настоящими медвдями, сказала графиня дочери своей Маргаретт.

Мистеръ Поллисэръ пробылъ въ гостиной около часа, когда увидлъ себя стоявшимъ подл лэди Думбелло, подл нея, и при томъ когда вблизи никого больше не было.

— Я никакъ не ожидалъ встртиться здсь съ вами, сказалъ онъ.

— А я не думала встртиться съ вами, отвчала лэди Думбелло.

— Хотя, впрочемъ, вы и я находимся близко нашихъ домовъ.

— Мой домъ не близко отсюда.

— Я подразумваю Пломстэдъ, домъ вашего отца.

— Да, нкогда это былъ мой домъ.

— Какъ бы я желалъ показать вамъ замокъ моего дяди. Прекрасное мсто, тамъ есть нсколько хорошихъ картинъ.

— Я это слышала.

— Долго вы останетесь здсь?

— О, нтъ. Посл завтра я ду въ Чешэйръ. Лордъ Думбелло всегда узжаетъ туда, когда начинается охота.

— Ахъ, да, конечно. Какой счастливецъ! никогда нтъ занятй. Я полагаю, избиратели его никогда не безпокоятъ.

— Я тоже полагаю.

Посл этого мистеръ Поллисэръ отошелъ, и лэди Думбелло провела остальную часть вечера молча. Надобно думать, что они оба были вознаграждены десятью минутами симпатичнаго разговора за неудобство, которое испытывали по случаю прзда своего въ замокъ Курси.

Но то, что кажется для насъ невиннымъ, разсматривалось строгими моралистами замка совершенно въ другомъ свт.

— Клянусь Юпитеромъ! говорилъ высокопочтенный Джоржъ своему кузену, мистеру Грешаму.— Не знаю, какъ смотритъ на это самъ Думбелло.

— Мн кажется, что Думбелло смотритъ на подобныя вещи сквозь пальцы.

— И то сказать, есть люди, которые на все смотрятъ сквозь пальцы, сказалъ Джоржъ, для котораго подобнаго рода вещи, посл женитьбы, служили предметомъ благоговйнаго ужаса.

— Она начинаетъ немного выясняться, говорила лэди Клэндидлемъ лэди де-Курси, когда об эти старухи сидли передъ каминомъ въ одной изъ заднихъ комнатъ замка.— Вы знаете, въ тихомъ омут черти водятся.

— Для меня нисколько не будетъ удивительно, если она убжитъ съ нимъ, замтила лэди де-Курси.

— Ну, онъ еще не такъ глупъ, чтобы ршиться на подобный поступокъ, возразила лэди Клэндидлемъ.

— Мн кажется мужчины больше всего длаютъ глупости, продолжала лэди де-Курси.— Если онъ и убжитъ съ ней, то послдствй никакихъ не будетъ. Я знаю джентельмена, который не станетъ сожалть объ этомъ. Если женщина можетъ наскучить мужчин, такъ лорду Думбелло она страшно наскучила.

Какъ въ этомъ, такъ и почти во всемъ другомъ, злая старуха предавалась злословю. Лордъ Думбелло все еще гордился своей женой и любилъ ее, какъ мужчина можетъ любить женщину, когда его любовь зависитъ отъ гордости.

Въ разговор между мистеромъ Поллисэромъ и лэди Думбелло ничего особенно опаснаго не было, но я не могу сказать того же самаго о разговор, происходившемъ въ то же самое время между Кросби и лэди Александриной. Она, какъ уже сказано, ушла явно разсерженная, когда лэди Джуля возобновила свои нападеня на бдную Лили, и не возвращалась къ общему кружку въ течени всего вечера. Въ замк Курси были дв большя гостиныя, соединявшяся узкой комнатой, которую скоре можно бы назвать корридоромъ, если бы она не освщалась двумя окнами, доходившими до самого пола, покрытаго коврами, и не согрвалась отдльнымъ каминомъ. Сюда-то и удалилась лэди Александрина, за ней вскор послдовала и замужняя сестра ея Амеля.

— Эта женщина приводитъ меня въ бшенство, сказала Александрина, въ то время, какъ он стояли вмст, поставивъ по одной ножк на каминную ршетку.

— Но, душа моя, изъ всхъ гостей ты одна не должна позволять себ приходить въ бшенство при разговор объ этомъ предмет.

— Теб хорошо говорить это, Амеля.

— Вопросъ въ томъ, моя милая: что же намренъ длать мистеръ Кросби?

— А почему я знаю?

— Если ты не знаешь, то благоразумне было бы полагать, что онъ намренъ жениться на этой двушк, и въ такомъ случа…

— Что же въ такомъ случа? Не хочешь ли ты быть другой лэди Джулей? Какое мн дло до этой двушки?

— Я не думаю, чтобы теб было какое нибудь дло до нея, а если теб нтъ никакого дла и до мистера Кросби, то и кончено, только въ такомъ случа, Александрина…

— Ну что же въ такомъ случа?

— Ты знаешь, Александрина, я не хочу теб длать наставленя. Скажи мн откровенно, дйствительно ли ты любишь его? Вдь ты и я всегда были добрыми друзьями.

И замужняя сестра обняла талю сестры, которая желала быть замужемъ.

— Онъ мн нравится.

— И онъ признавался теб въ любви?

— Что-то было въ этомъ род. Тише, онъ идетъ!

Кросби вышелъ изъ большой гостиной и присоединился къ сестрамъ.

— Насъ прогнала пустая болтовня лэди Джули, сказала старшая сестра.

— Я никогда не встрчалъ подобной женщины, сказалъ Кросби.

— И мало найдется такихъ, сказала Александрина.

Наступила пауза, продолжавшаяся минуты дв. Лэди Гэзьби размышляла въ это время, хорошо ли она сдлаетъ, если уйдетъ и оставитъ сестру свою съ мистеромъ Кросби. Если бы знать положительно, что мистеръ Кросби женится на Александрин, то, само собою разумется, благоразумно было бы предоставить ему случай выразить свое желане. Но если Александрина просто строила изъ себя дурочку, то необходимо было остаться.

— Мн кажется, для нея будетъ лучше, если я уйду, сказала про себя старшая сестра, и, повинуясь правилу, которое должно управлять всми нашими дйствями, удалилась и присоединилась къ гостямъ.

— Не перейти ли намъ въ другую комнату? сказалъ Кросби.

— Мн кажется, и здсь хорошо, отвчала Александрина.

— Я желалъ бы переговорить съ вамъ, и очень серьезно.

— Разв вы не можете говорить здсь?

— Нтъ. Здсь безпрестанно ходятъ взадъ и впередъ.

Лэди Александрина безъ дальнйшихъ возраженй перешла въ другую гостиную. Гостиная эта была также освщена, и въ ней находилось до пяти лицъ. Лэди Розина сидла въ углу и читала какое-то сочинене о второмъ пришестви Спасителя и о блаженной жизни праведныхъ посл страшнаго суда. Ея братъ спалъ въ кресл, какой-то молодой джентльменъ съ дамой играли въ шахматы. Для Кросби и Александрины было достаточно мста, чтобы ссть отдльно отъ другихъ.

— Что же вы хотли сказать мн, мистеръ Кросби? Но, во первыхъ, я намрена повторить вопросъ лэди Джули, какъ я уже предупредила васъ: когда вы получили послднее письмо отъ миссъ Дэль?

— Посл того, что я разсказалъ вамъ, съ вашей стороны жестоко предлагать подобный вопросъ. Вы знаете, что я далъ миссъ Дэль общане жениться на ней.

— Знаю очень хорошо. Я не вижу причины, зачмъ вы привели меня сюда, чтобы сообщить мн то, что всмъ уже извстно. При такомъ герольд, какъ лэди Джуля, это совершенно излишне.

— Если вы намрены отвчать мн въ этомъ тон, я сейчасъ же кончу объяснене. Объявляя вамъ о моей помолвк, я въ то же время объявилъ, что сердцемъ моимъ владетъ другая женщина. Скажите, справедливъ ли я въ своемъ предположени, что вы знали, на кого я намекалъ?

— Нтъ, мистеръ Кросби, не знала. Я не ворожея и не могу такъ глубоко заглядывать въ душу человка, какъ вашъ другъ, лэди Джуля.

— Александрина, я люблю васъ. Въ настоящую минуту едва ли мн нужно говорить объ этомъ.

— Едва ли, дйствительно, особливо теперь, когда вы общали жениться на миссъ Дэль.

— Что касается до этого общаня, то, признаюсь, я дйствовалъ безразсудно, если хотите, боле, чмъ безразсудно. Вы не можете упрекать меня за это такъ сильно, какъ я самъ упрекаю себя. Впрочемъ я ршился не жениться на женщин, которой не люблю. (О, если бы Лили услышала эти слова!) Я не иначе могу отзываться о миссъ Дэль, какъ съ самой прекрасной стороны, но въ то же время я совершенно увренъ, что, будучи ея мужемъ, не могу доставить ей счастя.

— Зачмъ же вы не подумали объ этомъ прежде, чмъ сдлали предложене? сказала Александрина.

При этомъ въ тон ея голоса слышался самый легкй упрекъ.

— Мн бы слдовало сдлать это, но, не знаю, едва ли вы можете винить меня такъ строго. Если бы вы, во время послдней нашей встрчи въ Лондон, были мене…

— Мене чего?

— Мене строги, сказалъ Кросби: — тогда, быть можетъ, ничего бы этого не случилось.

Лэди Александрина не могла припомнить, когда она была строга, но, какъ будто вспомнивъ, сказала:

— Ахъ да, конечно, это была моя вина.

— Я прхалъ въ Оллинтонъ съ свободнымъ сердцемъ, и теперь нахожусь въ затруднительномъ положени. Я говорю вамъ все, какъ было. Жениться на миссъ Дэль мн невозможно. Съ моей стороны было бы жестоко жениться на ней, зная, что сердце мое принадлежитъ другой. Я сказалъ вамъ, кто эта другая, теперь скажите, могу ли я надяться на отвтъ?

— Отвтъ на что?

— Александрина, согласитесь ли вы быть моей женой?

Если бы цль Александрины состояла въ томъ, чтобы довести его до прямаго признаня въ любви и за тмъ предложеня руки, то, конечно, цль эта была теперь достигнута. Она имла такую вру въ свою собственную способность и въ способность матери устроивать житейскя дла, что, принимая предложене, она нисколько не страшилась послдствй, она вовсе не думала, что и съ ней могутъ поступить точно такъ же, какъ поступили съ Дэль. Она очень хорошо знала свое положене и его. Принявъ его предложене, она въ непродолжительномъ времени сдлалась бы его женой, что бы тамъ ни говорили противъ этого миссъ Дэль и вс ея друзья. Въ этомъ отношени она ршительно ничего не боялась. Не смотря на то, она не приняла сейчасъ же предложеня. Хотя она и желала владть этимъ призомъ, но женская натура останавливала ее отъ выраженя соглася.

— Давно ли, мистеръ Кросби, сказала она: — вы длали этотъ же самый вопросъ миссъ Дэль?

— Александрина, я общалъ вамъ разсказать все, и я разсказалъ. Если за это вы намрены наказать меня…

— Я сдлаю еще одинъ вопросъ: много ли пройдетъ времени до той поры, какъ вы предложите этотъ вопросъ другой двушк?

Кросби повернулся кругомъ, какъ будто намреваясь въ гнв удалиться отъ нея, но, пройдя половину разстояня до дверей, воротился.

— Клянусь небомъ! сказалъ онъ довольно сурово: — я долженъ получить отвтъ. Вы ничмъ не можете упрекнуть меня. Все сдланное мною дурное, я сдлалъ чрезъ васъ и для васъ. Вы выслушали мое предложене, отвчайте же: намрены ли вы принять его?

— Мистеръ Кросби, вы меня изумляете. Если бы вы стали требовать отъ меня деньги или жизнь, мн кажется, и тогда вы не употребили бы такого повелительнаго тона.

— Скажите, боле ршительнаго.

— А если я откажусь отъ этой чести?

— Тогда я буду считать васъ самой легкомысленной женщиной.

— Если же я приняла бы его?

— Я бы поклялся, что вы прекраснйшая, неоцнсннйшая, очаровательнйшая изъ женщинъ.

— Конечно, мн прятне заслужить о себ ваше хорошее мнне, нежели дурное, сказала лэди Александрина.

Посл этихъ словъ тотъ и другая поняли, что дло было ршено. Каждый разъ, когда лэди Александрин приходилось говорить о Лили, она всегда называла ее ‘бдная миссъ Дэль’, и никогда не упрекала своего будущаго мужа за эту маленькую продлку.

— Я сегодня же поговорю съ мама, сказала она, прощаясь съ мистеромъ Кросби въ уединенномъ уголк, выбранномъ ими для своихъ объясненй. Когда они вышли изъ этого уголка, глаза лэди Джули снова остановились на нихъ, но Александрина уже не обращала боле вниманя на лэди Джулю.

— Джоржъ, я не могу понять, что такое этотъ мистеръ Поллисэръ. Не слдуетъ ли его называть теперь лордомъ, если онъ долженъ сдлаться герцогомъ? Вопросъ этотъ былъ предложенъ мистриссъ Джоржъ де-Курси своему мужу, когда они пришли въ спальню.

— Да, по смерти старика, онъ будетъ герцогомъ Омнумъ. Мн кажется, я въ жизнь свою не встрчалъ такого тяжелаго человка. Вотъ ужь будетъ дрожать-то надъ своимъ имньемъ.

— Пожалуйста, Джоржъ, объясни мн это. Съ моей стороны такъ глупо не понимать подобныхъ вещей, — я не смю открыть ротъ, боясь сдлать какой-нибудь промахъ.

— Въ такомъ случа, моя милая, не зачмъ и ротъ открывать. Въ свое время ты узнаешь вс вещи подобнаго рода, и право, никто не замтитъ, что ты не понимаешь ихъ, если ничего не станешь говорить.

— Но Джоржъ, я не хочу сидть молча цлый вечеръ. Ужь если нельзя ни о чемъ говорить, то я лучше соглашусь оставаться въ этой комнат и читать какой нибудь романъ.

— Посмотри на лэди Думбелло: она не любитъ много говорить.

— Лэди Думбелло не можетъ служить мн примромъ. Скажи же мн пожалуйста, что такое этотъ мистеръ Поллисэръ?

— Племянникъ герцога. Будь онъ сыномъ герцога, его бы называли маркизомъ Сильвербриджъ.

— Значитъ до смерти дяди онъ обыкновенный мистеръ?

— Да, весьма обыкновенный мистеръ.

— Какъ жаль его. Но скажи мн, Джоржъ: если у меня будетъ сынъ,— если онъ выростетъ и если…

— Ахъ какой вздоръ! когда онъ будетъ и когда онъ выростетъ, тогда и станемъ говорить объ этомъ, а теперь я хочу спать.

ГЛАВА XXIV.
ТЕЩА И ТЕСТЬ.

На другое утро мистеръ Плантаженетъ Поллисэръ отправлялся до завтрака въ путь, имвшй политическую цль. Кусокъ булки и чашка кофе въ пустой одинокой комнат доставили ему то или другое ему одному понятное удовольстве. Общй завтракъ въ замк Курси подавали въ одиннадцать часовъ,— въ это время мистеръ Поллисэръ сидлъ уже въ кабинет Сильвербриджскаго мэра.

— Я долженъ ухать на позд въ 3 ч. 45 м., говорилъ мистеръ Поллисэръ. Кто же будетъ держать мою сторону?

— Съ своей стороны, я скажу нсколько словъ, потомъ Грауди, который надется, что его будутъ слушать. Грауди всегда твердо стоялъ за его сятельство.

— Помните, что мы явимся въ залъ собраня ровно въ часъ. У васъ на двор будетъ стоять кабролетъ, чтобы отвезти меня на станцю желзной дороги. Въ случа неудачи, я не хочу терять ни минуты. Я буду здсь черезъ полтора часа. Нтъ,— благодарю васъ, утромъ я никогда не пью вина.

Между тмъ въ замк Курси было боле свободнаго времени. Ни графиня, ни лэди Александрина, не спустились внизъ къ завтраку, впрочемъ на счетъ ихъ отсутствя никто изъ гостей не сдлалъ особеннаго замчаня. Завтракъ въ замк былъ утреннимъ столомъ, за который гостямъ предоставлялось полное право являться и не являться. Лэди Джуля явилась весьма угрюмою, Кросби сидлъ подл будущей своей невстки Маргареты, которая поставила уже себя въ отношени къ нему на самую дружескую ногу. Когда Кросби кончилъ чай, Маргарета прошептала ему на ухо, — мистеръ Кросби, если вы можете удлить полчаса времени, мама было бы очень прятно видть васъ въ своей комнат.

Кросби объявилъ, что онъ съ особеннымъ удовольствемъ готовъ къ ея услугамъ, онъ былъ чрезвычайно признателенъ, что его принимаютъ уже въ дом, какъ зятя, въ то же время онъ чувствовалъ, что попалъ въ западню и что, поднимаясь на верхъ, въ собственные аппартаменгы графини, прикладывалъ печать на свое собственное заточене.

Не смотря на то, онъ шелъ за лэди Маргаретой съ улыбающимся лицомъ и безъ малйшаго принужденя въ своихъ движеняхъ.

— Мама, сказала лэди Маргарета,— я привела къ вамъ мистера Кросби. Ахъ, Александрина! я не знала, что ты здсь, а то бы я его предупредила.

Графиня и ея младшая дочь завтракали вмст въ будуар графини, он сидли въ прятномъ дезабилье. Чайныя чашки, изъ которыхъ он пили, были сдланы изъ превосходнаго фарфора, серебряный чайникъ и сливочникъ отличались изящной отдлкой.— Остальныя принадлежности завтрака состояли изъ кусочковъ французской булки, которымъ не было даже позволено отдлить отъ себя маленькихъ крошекъ, и изъ безконечно малаго количества свжаго масла. Если эта утренняя пища матери и дочери была до такой степени незначительна, то нельзя было не предполагать, что они имли намрене завтракать ране обыкновеннаго. Графиня сидла въ шолковомъ утреннемъ капот, испещренномъ роскошными цвтами, на лэди Александрин надтъ былъ блый кисейный пеньюаръ, подпоясанный розовой лентой. Волоса ея, которые она обыкновенно носила длинными локонами, были распущены на плечи и, само собою разумется, придавали ея наружности особенную прелесть. При вход Кросби, графиня встала и подала ему руку, Александрина оставалась на мст и въ отвтъ на привтстве только слегка кивнула головой.

— Я опять побгу внизъ, сказала Маргарета:— иначе бдной Амели не справиться со всмъ хозяйствомъ.

— Александрина разсказала мн все,— сказала графиня съ самой сладкой улыбкой: — и я дала ей мое полное согласе. Мн кажется, что изъ васъ будетъ прекрасная пара.

— Премного обязанъ вамъ, сказалъ Кросби.— Я увренъ въ этомъ, я увренъ, что лэди Александрина будетъ для меня прекрасной подругой.

— Да, въ этомъ и я не сомнваюсь. Она у меня добрая, умная двушка.

— Фи, мама, пожалуйста не повторяйте мн дтской сказочки о двухъ башмакахъ.

— Я говорю правду, моя милая. Не будь ты умной двушкой, ты бы не сдлала того, что длаешь теперь. Если бы ты была втренница и безразсудная, если бы обращала внимане только на высокое зване, на богатство и на тому подобныя вещи, ты бы, право, не согласилась выйти замужъ за весьма обыкновеннаго человка, безъ всякаго состояня. Я уврена, что мистеръ Кросби извинитъ меня за подобныя выраженя.

— Не безпокойтесь, графиня, сказалъ Кросби: — я знаю, что не имю ни малйшаго права смотрть такъ высоко.

— Прекрасно, мы не будемъ больше говорить объ этомъ, сказала графиня.

— И пожалуйста не говорите, сказала лэди Александрина: — это какъ-то отзывается проповдью.

— Прошу садиться, мистеръ Кросби, намъ нужно съ вами переговорить, Александрина, если хотите, сядетъ подл васъ. Какъ теб не стыдно, Александрина, если онъ проситъ объ этомъI

— Не безпокойтесь, мама,— мн и здсь хорошо.

— Очень хорошо, моя милая, оставайся на своемъ мст. Она у меня откровенная двушка,— мистеръ Кросби, съ этимъ вы сами согласитесь, когда я скажу вамъ, что она передала мн все, о чемъ вы съ ней вчера говорили. Услышавъ это, Кросби немного измнился въ лиц, но не сказалъ ни слова.— Она говорила мн, продолжала графиня:— о молоденькой лэди въ Оллинтон. Какой вы шалунъ!

— Я былъ неблагоразуменъ, лэди де-Курси.

— Ну да, не больше этого. Да, вы были неблагоразумны! легкомысленно развлекали себя, и можетъ быть завели маленькую интригу, потому что сердце молоденькой лэди не такъ легко было выиграть, какъ вы желали. Теперь все это должно быть устроено какъ можно скоре. Я не хочу предлагать вамъ нескромные вопросы,— но если вы оставили эту барышню съ идеей, что вы намрены на ней жениться, то вроятно вы не замедлите разуврить ее.

— Разумется, мама, онъ это сдлаетъ.

— Да, конечно, вы это сдлаете, для Александрины будетъ большое утшене, когда она узнаетъ, что все устроено. Вы слышите, что говоритъ лэди Джуля почти ежечасно. Разумется, Александрина и вниманя не обращаетъ на слова такой старухи, какъ лэди Джуля, но во всякомъ случа для той и другой стороны будетъ гораздо спокойне, когда будетъ положенъ конецъ всмъ толкамъ. Если графъ услышитъ объ этомъ,— то вы знаете… И графиня покачала головой, воображая, что этимъ жестомъ она лучше всего выразитъ, что сдлалъ бы графъ, еслибы только задумалъ что нибудь сдлать.

Кросби не приготовился къ конфиденцальной бесд съ графиней на счетъ Лили, не смотря на то онъ пробормоталъ какое-то уврене, что не замедлитъ сообщить миссъ Дэль всю истину. Онъ не могъ, съ точностю опредлить время, когда будетъ писать, и кому писать — ей или ея матери,— но но всякомъ случа далъ слово написать немедленно по возвращени въ Лондонъ.

— Пожалуй, я сама напишу къ мистриссъ Дэль, если только черезъ это легче можетъ покончиться все дло, сказала графиня.

Но съ этимъ планомъ мистеръ Кросби ршительно не согласился.

Посл этого сказано было нсколько словъ о граф.

— Я объяснюсь съ нимъ сегодня до обда, сказала графиня:— а завтра утромъ вы сами съ нимъ повидаетесь. Не думаю, чтобы онъ сталъ возражать, можетъ быть, скажетъ — вы не принимайте однако этого на свой счетъ,— скажетъ, что Александрина могла бы составить себ лучшую партю. Во всякомъ случа я уврена, что онъ не станетъ много противиться. Конечно, у васъ будетъ разговоръ на счетъ денегъ и тому подобнаго.

Графиня удалилась, оставивъ дочь свою съ мистеромъ Кросби на полчаса. Когда прошли эти полчаса, Кросби готовъ былъ отдать все, что имлъ на свт, лишь бы воротить назадъ минувше двадцать четыре часа своего существованя. Положене его было безвыходное. Обмануть Лили Дэль, безъ всякаго сомння, было въ его власти, но обмануть лэди Александрину де-Курси — не представлялось никакой возможности.

На слдующее утро, въ полдень, Кросби имлъ свидане съ графомъ, свидане это было весьма непрятное. Кросби засталъ великаго пэра стоявшимъ на ковр, спиной къ камину, съ руками опущенными въ карманы панталонъ.

— Вы намрены жениться на моей дочери? сказалъ графъ.— Какъ видите, не совсмъ здоровъ,— теперь я рдко бываю здоровъ.

Послдне слова были сказаны съ отвтъ на привтстве Кросби. Кросби протянулъ графу свою руку, и притомъ такъ безцеремонно, что графъ принужденъ былъ вынуть изъ кармана свою руку и подать ее будущему зятю.

— Если ваше сятельство не встртите препятствя. Съ ея позволеня, я прошу вашего соглася.

— У васъ вдь нтъ никакого состояня? У нея тоже нтъ, вроятно вамъ это извстно.

— Я имю нсколько тысячь фунтовъ, полагаю, что столько же найдется и у нея.

— У нея найдется на кусокъ хлба, чтобы не умереть обоимъ вамъ съ голода. Это, впрочемъ, до меня не относится. Можете жениться на ней, если хотите, только, послушайте,— я терпть не могу дурачества. Сегодня по утру, у меня была старуха, одна изъ тхъ, которыя гостятъ въ моемъ дом,— и разсказала мн исторю о какой-то другой двушк, изъ которой вы сдлали дурочку. Мн нтъ дла, до какой степени вы поступили съ ней неблагородно, но чтобы здсь ничего подобнаго не было. Если вы намрены сыграть подобную штуку со мной, то увидите, что сильно ошибались.

Кросби не нашелся даже, что отвтить на это, и поспшилъ какъ можно скоре убраться изъ комнаты.

— На счетъ денегъ вы лучше переговорите съ Гэзьби, сказалъ графъ, и посл того пересталъ думать объ этомъ предмет, воображая, безъ всякаго сомння, что вполн выполнилъ свой долгъ въ отношени къ дочери.

На другой день посл этого Кросби долженъ былъ ухать. Въ послднй вечеръ, не задолго до обда, онъ встртился съ лэди Джулей, которая все утро и день провела въ приготовлени ловушекъ, чтобы поймать его.

— Мистеръ Кросби, сказала она:— позвольте мн сказать вамъ нсколько словъ! Правда ли это?

— Лэди Джуля, я право не знаю, какая вамъ надобность вмшиваться въ мои дла.

— Вы не знаете, сэръ! нтъ вы очень хорошо знаете. Эта бдненькая двушка, у которой нтъ ни отца, ни брата — моя сосдка,— ея друзья также и мои друзья. Я считаю ее своимъ другомъ, и, какъ старуха, имю полное право говорить въ ея защиту. Правда ли, мистеръ Кросби, что вы намрены поступить съ ней, какъ негодяй?

— Лэди Джуля, я положительно отказываюсь отъ всякаго объясненя съ вами.

— Въ такомъ случа я всмъ разскажу, какой вы негодяй, какой вы низкй человкъ, разскажу непремнно, вы негодяй, низкй и пошлый глупецъ. Вы не стоите ея волоска,— да, не стоите!

При этихъ словахъ Кросби убжалъ отъ лэди Джули на верхъ, между тмъ какъ милэди, остановившись у лстницы, провожала ретирующагося непрятеля громкими и выразительными словами.

— Мы положительно должны отдлаться отъ этой женщины, сказала слышавшая все это графиня, обращаясь къ Маргарет.— Она нарушаетъ спокойстве всего дома и позоритъ себя каждый день.

— Поутру она ходила зачмъ-то къ папа.

— Не много, я думаю, изъ этого выиграла,— сказала графиня.

На слдующее утро Кросби возвращался въ Лондонъ. Передъ самымъ отъздомъ изъ замка онъ получилъ отъ Лили Дэль третье письмо,— ‘сегодня утромъ я была очень разочарована, писала между прочимъ Лили Дэль: надялась получить письмо — но не получила. Я знаю, что по прзд въ Лондонъ, вы будете исправне, и потому не хочу бранить васъ. Замтьте слово — бранить! Нтъ, я не буду васъ бранить, хотя бы ничего не слышала отъ васъ въ течени мсяца’.

Кросби готовъ былъ отдать все на свт, если бы только могъ вычеркнуть поздку въ замокъ Курси изъ минувшихъ событй своего существованя.

ГЛАВА XXV.
АДОЛЬФЪ КРОСБИ ПРОВОДИТЪ ВЕЧЕРЪ ВЪ СВОЕМЪ КЛУБ.

Кросби, по дорог изъ замка къ ближайшей станци желзной дороги, куда онъ халъ въ телжк, нанятой въ гостинниц, не могъ не вспомнить о томъ утр, когда, недли дв тому назадъ, онъ узжалъ изъ Оллинтона, вспоминая объ этомъ, онъ вполн сознавалъ себя негодяемъ. Въ это утро Александрина не вышла изъ дому, посмотрть на его отправлене и уловить послднй моментъ его удалявшейся фигуры. Такъ какъ онъ отправлялся въ дорогу не очень рано, то лэди Александрина сидла съ нимъ за чайнымъ столомъ, за этимъ столомъ сидли также и друге, и потому при прощаньи она только слегка улыбнулась ему и подала свою руку. Было уже ршено, что святки онъ долженъ провести въ замк Курси, какъ было ршено и то, что ихъ должно провести въ Оллинтон.

Изъ всего семейства лэди Амеля боле другихъ оказывала къ нему расположеня, и быть можетъ, изъ всхъ другихъ ея расположене имло большее значене. Эта женщина не была одарена очень высокимъ умомъ и очень возвышенными чувствами. Она начала свою жизнь, опираясь на благородство своей крови и громко заявляя между своими близкими, что зване ея отца и происхождене матери возлагаютъ на нее обязанность держаться какъ можно ближе своей среды. Не смотря на то, на тридцать четвертомъ году она вышла замужъ за повреннаго своего отца, при обстоятельствахъ не совсмъ для нея благопрятныхъ. Въ новой сфер своей жизни она выполняла свой долгъ съ нкоторымъ постоянствомъ и съ предпоставленной цлью, и теперь, когда сестр ея предстояло выйти замужъ, подобно ей, за человка, поставленнаго въ обществ ниже ея, она приготовилась исполнять свой долгъ, какъ сестра и свояченица.

— Мы передемъ въ городъ въ ноябр, и вы, конечно, не замедлите побывать у насъ. Мы обдаемъ въ семь часовъ, а по воскресеньямъ въ два, за нашимъ столомъ для васъ всегда будетъ мсто. Пожалуйста прзжайте, безъ всякой церемони. Я надюсь, что вы и Мортимеръ сойдетесь другъ съ другомъ.

— Въ этомъ я совершенно увренъ, сказалъ Кросби. Кросби, вступая въ родство съ этимъ благороднымъ семействомъ, имлъ, однако же, боле возвышенныя надежды, чмъ одну дружескую связь съ Мортимеромъ Гэзьби. Въ чемъ состояли эти надежды, онъ самъ не могъ опредлить даже въ то время, когда приблизился къ ихъ осуществленю. Само собою разумется, лэди де-Курси общала написать къ своему старшему кузену, который былъ помощникомъ статсъ-секретаря при остъ-индскомъ управлени, относительно предоставленя Кросби высшаго мста въ главномъ комитет, но Кросби, сообразивъ, какой отъ этого могъ быть результатъ, пришелъ къ тому заключеню, что его шансъ къ повышеню былъ довольно вренъ и безъ посредничества статсъ-секретаря. Теперь же, когда онъ принадлежалъ къ этому благородному семейству, онъ едва ли зналъ, какихъ выгодъ ему слдовало ожидать отъ подобнаго союза. Бывало, онъ говаривалъ самому себ, что имть тещей графиню значило весьма многое, но теперь, хотя давнишнее желане обладать предметомъ еще не исполнилось, онъ начиналъ говорить себ, что предметъ этотъ не стоилъ обладаня.

Въ то время, когда Кросби сидлъ въ вагон, съ газетой въ рук, онъ начиналъ дйствительно считать себя низкимъ человкомъ. Лэди Джуля говорила ему правду на лстниц въ замк Курси, онъ признавался въ этомъ самому себ снова и снова. Больше всего онъ сердился на себя за то, что, сдлавшись низкимъ человкомъ, онъ, чрезъ свою низость, ничего не выигрывалъ. Длая сравнене между Лили и Александриной, онъ снова признавался себ, что Лили будетъ прекраснйшей женой того мужчины, котораго пошлетъ ей судьба. Что касается до Александрины, то онъ зналъ несамостоятельность ея характера. Безъ сомння она будетъ привязана къ нему, какъ жена и мать, будетъ врна своимъ обязанностямъ, но эта врность будетъ сопровождаться принужденемъ, неудовольствями, стованемъ на свою судьбу, словомъ, она будетъ другимъ экземпляромъ лэди Амели Гэзьби. Достаточно ли былъ богатъ этотъ призъ, чтобы оправдать выигрывшаго его въ его страшной низости? Лили Дэль онъ любилъ, и теперь въ душ признавался, что могъ бы любить ее во всю свою жизнь. Но въ лэди Александрин было ли хоть что нибудь, за что можно было бы ее любить?

Ршившись, въ течене первыхъ четырехъ или пяти дней пребываня своего въ замк, покинуть Лили Дэль, Кросби старался успокоить свою совсть приведенемъ на память подвиговъ разныхъ героевъ изъ разныхъ романовъ. Онъ вспомнилъ о Лотаро, о Донъ-Жуан, о Ловелас, говорилъ себ, что въ свт никогда не было недостатка въ подобныхъ герояхъ, и что свтъ обходился съ подобными героями весьма снисходительно: никогда не наказывалъ ихъ, какъ негодяевъ, а напротивъ, ласкалъ ихъ и называлъ шалунами. Почему же и ему не быть такимъ же шалуномъ, какими были друге? Женщинамъ всегда нравился характеръ Донъ-Жуана, и Донъ-Жуанъ всегда пользовался популярностью между мужчинами. При этомъ онъ назвала, себ дюжину Лотаревъ новйшаго времени, которые смло поднимали свою голову, хотя всмъ было извстно, что однимъ женщинамъ они измнили, а другихъ привели къ дверямъ смерти, а можетъ быть, и къ самой смерти. Война и любовь имютъ сходство между собою, и свтъ привыкъ прощать воинамъ того или другаго лагеря всякаго рода преступленя.

Кросби, совершивъ подвигъ, увидлъ себя принужденнымъ смотрть на него совсмъ съ другой точки зрня. Характеръ Лотаро вдругъ показался ему совершенно въ другомъ свт, въ такомъ, какой бы ему непрятно было видть, если бы онъ принадлежалъ ему самому. Онъ началъ чувствовать, что ему не было почти никакой возможности писать къ Лили письмо, написать которое было положительно необходимо. Онъ находился въ такомъ положени, что мысли его невольнымъ образомъ останавливались на самоубйств, какъ на единственномъ средств выйти изъ этого положеня. Дв недли тому назадъ, онъ былъ счастливйшимъ человкомъ, все улыбалось ему, передъ нимъ было все, чего только могъ пожелать человкъ, а теперь, когда онъ былъ нареченнымъ зятемъ графа и имлъ въ виду врную, блестящую карьеру, онъ былъ самый несчастный, самый низкй человкъ въ цломъ мр!

Перемнивъ платье на своей квартир, Кросби отправился въ клубъ обдать. Конечно, въ тотъ вечеръ онъ ничего не могъ длать. Письмо въ Оллинтонъ должно быть написано немедленно, но какъ онъ не могъ отправить его раньше вечера слдующаго дня, поэтому не было особенной крайности садиться за работу въ тотъ же вечеръ. Проходя по Пикадилли къ сверу Сентъ-Джемса, ему пришло на мысль, что было бы хорошо написать къ Лили коротенькое письмецо, не говоря въ немъ ни слова правды, письмецо, изъ котораго было бы видно, что связь между ними остается еще не прерванною, въ которомъ бы ничего не говорилось объ этой связи, но было бы понятно, что отсрочка окончаня дла необходима. Потомъ онъ подумалъ, что было бы хорошо телеграфировать Бернарду или написать ему всю правду. Бернардъ, разумется, отмстилъ бы за свою кузину, но Кросби нисколько не страшился его мщеня. Лэди Джуля сказала ему, что у Лили не было ни отца, ни брата, и этимъ самымъ обвиняла его въ низкой трусости.

— Я бы желалъ, чтобы у нея была дюжина братьевъ, говорилъ Кросби самому себ, но едва ли онъ могъ дать себ отчетъ въ подобномъ желани.

Кросби возвратился въ Лондонъ въ послднй день октября, самыя многолюдныя улицы аристократической части Лондона въ Вестъ-Энд были совершенно пусты, поэтому онъ счелъ за лучшее провести вечеръ въ своемъ клуб, но, какъ нарочно, при вход въ столовую онъ встртилъ тамъ, стоявшаго передъ каминомъ, одного изъ своихъ старыхъ задушевныхъ друзей. Фаулеръ Пратъ первый ввелъ его въ клубъ Себрэйта и много содйствовалъ его ранней и успшной карьер въ жизни. Съ того времени Кросби и Фаулеръ Пратъ жили въ тсной дружб, хотя въ этой дружб Пратъ всегда сохранялъ за собой нкоторое вляне. Онъ былъ немногими годами старше Кросби и значительно превосходилъ его своими способностями. Пратъ былъ мене честолюбивъ, мене имлъ расположеня блистать въ свт, и еще мене пользовался популярностью. Онъ имлъ небольшое состояне, на которое жилъ спокойно и скромно, велъ холостую жизнь, былъ кротокъ и благоразуменъ. Первые годы своего пребываня въ Лондон, Кросби жилъ вмст съ Пратомъ и привыкъ во многомъ слдовать совтамъ своего друга, въ послднее же время, когда Кросби самъ сдлался нсколько замчательнымъ человкомъ, онъ находилъ удовольстве въ обществ такихъ людей, какъ Дэль, которые не превосходили его ни по уму, ни но лтамъ. Впрочемъ, прежняя дружба между нимъ и Пратомъ нисколько не охладла, и теперь они встртились съ полнымъ радушемъ.

— Я думалъ, что ты все еще въ Барсетшэйр, сказалъ Пратъ.

— А я думалъ, что ты все еще въ Швейцари.

— Я былъ въ Швейцари.

— И я былъ въ Барсетшэйр, сказалъ Кросби, и друзья заказали себ обдъ.

— Такъ ты женишься? сказалъ Пратъ, когда кончился обдъ и когда лакей унесъ сыръ.

— Кто теб сказалъ?

— Все равно, кто бы ни сказалъ, лишь бы сказана была правда.

— Но если это неправда?

— Я слышалъ еще въ прошломъ мсяц, и мн выдавали это за истину: правда, или нтъ?

— Да, кажется правда, отвчалъ Кросби почти нехотя.

— Скажи пожалуйста, что это значитъ, что ты такъ говоришь о своей женитьб? Долженъ ли я поздравить тебя, или нтъ? Невста, мн говорили, кузина Дэля.

Кросби повернулъ свой стулъ отъ стола къ камину и ни слова не отвтилъ. Съ рюмкой хересу онъ смотрлъ на раскаленные уголья и размышлялъ, не лучше ли будетъ разсказать всю исторю Прату. Никто лучше Прага не могъ бы подать ему совта, и никто, на сколько онъ зналъ своего друга, не былъ бы такъ изумленъ подобной исторей. Пратъ относительно женщинъ не былъ романтиченъ и никогда не обнаруживалъ особенно нжныхъ чувствъ.

— Пойдемъ въ курильную, и тамъ я разскажу теб все, сказалъ Кросби.

Они вышли, и такъ какъ въ курильной не было ни души, то Кросби представлялась полная возможность высказаться откровенно.

Тяжелъ былъ для него этотъ разсказъ,— тяжеле, чмъ онъ думалъ.

— Я попалъ въ страшное затруднене, началъ Кросби и потомъ разсказалъ, какъ онъ влюбился въ Лили, до какой степени онъ былъ опрометчивъ и безразсуденъ, какъ прекрасна Лили,— ‘безпредльно добра и слишкомъ хороша для такого человка, какъ я’, говорилъ Кросби, какъ она приняла его предложене и какъ потомъ онъ раскаявался въ своемъ поступк.

— Я теб сказывалъ еще прежде, говорилъ онъ потомъ: — что я уже вполовину былъ помолвленъ за лэди Александрину.

Читатель, вроятно, догадается, что эта полупомолвка была чистйшая выдумка.

— Неужели ты хочешь сказать, что теперь окончательно помолвленъ.

— Такъ точно.

— Значитъ, миссъ Дэль ты долженъ объявить, что перемнилъ свое намрене?

— Знаю, что я поступилъ весьма скверно, сказалъ Кросби.

— Дйствительно, не хорошо, сказалъ его другъ.

— Это одно изъ тхъ затрудненй, въ которыя впадаетъ человкъ почти безсознательно.

— Да, я тоже смотрю на это совершенно съ той же точки зрня. Мужчина можетъ ухаживать за двушкой, можетъ, сколько я понимаю, обмануть ея ожиданя, не сдлавъ ей предложеня выйти за него замужъ, хотя все это совершенно не въ моемъ вкус. Но, клянусь Георгомъ, сдлать предложене такой двушк въ сентябр, прожить мсяцъ въ ея семейств въ качеств нареченнаго жениха, потомъ въ октябр хладнокровно перехать въ другой домъ и сдлать предложене другой двушк боле высокаго происхожденя….

— Но ты знаешь, что тутъ ничего нельзя было сдлать.

— Кажется, что такъ. Какимъ же образомъ ты сообщишь это извсте миссъ Дэль?

— И самъ не знаю, сказалъ Кросби, становившйся все боле и боле угрюмымъ.

— И ты окончательно ршился жениться на дочери графа?

Кросби никогда еще не представлялась идея измнить Александрин, вмсто Лили, и теперь, подумавши объ этомъ, онъ не видлъ никакой возможности къ ея осуществленю.

— Да, сказалъ онъ: — я женюсь на лэди Александрин, то есть женюсь, если только не успю перерзать этотъ узелъ и вмст съ тмъ свое горло.

— Будь я на твоемъ мст, я бы перерзалъ только узелъ. Я бы не вынесъ этого. Что ты намренъ сказать дяд миссъ Дэль?

— Я ни на волосъ не забочусь о дяд миссъ Дэль, сказалъ Кросби: — если бы онъ въ эту минуту вошелъ въ дверь, я бы сейчасъ же разсказалъ ему все, безъ…..

При этихъ словахъ одинъ изъ клубныхъ лакеевъ отворилъ дверь курильной комнаты и, увидвъ Кросби подл камина, подошелъ къ нему и подалъ визитную карточку. Кросби взялъ карточку и прочиталъ: мистеръ Дэль, изъ Оллинтона.

— Джентльменъ этотъ въ премной комнат, сказалъ лакей.

Въ течене минуты Кросби оставался какъ пораженный громомъ. Только что выразилъ онъ, что не иметъ ни малйшаго предубжденя къ встрч съ мистеромъ Дэлемъ, какъ джентльменъ этотъ явился въ клубъ и ожидалъ его свиданя.

— Кто это? спросилъ Пратъ.

Кросби передалъ ему карточку.

— Фью-ю-ю-ю! просвисталъ Пратъ.

— Ты сказалъ этому джентльмену, что я здсь? спросилъ Кросби.

— Я сказалъ, сэръ, что вроятно вы наверху.

— Прекрасно, сказалъ Пратъ:— джентльменъ подождетъ нсколько минутъ.

Лакей вышелъ изъ комнаты.

— Теперь, Кросби, ты долженъ на что нибудь ршиться окончательно. Одною изъ этихъ двухъ двушекъ и всми ея друзьями ты навсегда будешь считаться подлецомъ, они безъ всякаго сомння постараются отплатить теб наказанемъ, какое попадетъ подъ руки. Ршай теперь, которая изъ двухъ должна быть страдалицей.

Кросби былъ трусъ въ душ. Мысль, что онъ можетъ, даже теперь, въ эту самую минуту, встртить сквайра въ прежнихъ къ нему отношеняхъ, или по крайней мр не съ вызовомъ, говорила въ пользу Лили сильне всхъ плановъ, которые до этой норы Кросби составлялъ въ своемъ ум, чтобы покинуть ее. Онъ не боялся личнаго оскорбленя, онъ бы не обидлся, если бы его отколотили,— онъ только не смлъ встртиться съ гнвомъ разсерженнаго человка.

— На твоемъ мст, сказалъ Пратъ: — я бы не пошелъ къ этому джентльмену.

— Что же стану я длать?

— Бжать изъ клуба. Только если ты это сдлаешь, то теб придется быть въ бгахъ на всю жизнь.

— Пратъ, надо теб сказать, что я ожидалъ отъ тебя боле чмъ дружбы.

— Что же я могу сдлать для тебя? Человкъ бываетъ иногда поставленъ въ такое положене, что посторонняя помощь ни къ чему не поведетъ. Скажу теб откровенно, что ты поступилъ весьма скверно. Я ршительно не вижу, чмъ могу помочь теб.

— Не повидаешься ли ты съ нимъ?

— Конечно нтъ, если я не долженъ принимать на себя твоей роли.

— Прими какую хочешь роль, только скажи ему истину.

— Въ чемъ же заключается эта истина?

— Что я былъ прежде помолвленъ за другую двушку, и потомъ, когда я размыслилъ объ этомъ, то убдился, что я ни подъ какимъ видомъ не могу жениться на миссъ Дэль. Я знаю, что поступилъ низко, но, Пратъ, разв тысячи людей не длали прежде подобныхъ поступковъ?

— Я могу сказать только одно, что не считалъ бы себя несчастнымъ, не имя кого нибудь изъ этихъ тысячь въ числ своихъ друзей.

— Ты, кажется, хочешь сказать, что намренъ отступиться отъ меня? сказалъ Кросби.

— Ничего подобнаго я не говорилъ.— Но само-собою разумется, я ничего не приму на себя въ твою защиту, потому что поведене твое не заслуживаетъ никакой защиты. Если ты желаешь, то я повидаюсь съ этимъ джентльменомъ и передамъ ему все, что ты хочешь.

Въ эту минуту воротился лакей съ запиской къ мистеру Кросби. Мистеръ Дэль потребовалъ бумаги и конвертъ и отправилъ къ Кросби слдующее послане: ‘Намрены ли вы спуститься ко мн? Я знаю, что вы въ здшнемъ дом’.

— Ради Бога сходи къ нему, сказалъ Кросби.— Онъ знаетъ очень хорошо, что я обманулъ его племянницу, что я разсчитывалъ получить отъ него какое нибудь приданое. Онъ знаетъ это все, какъ знаетъ и то, что когда онъ объявилъ мн, что она ничего не иметъ…

— Клянусь честью, Кросби, я бы желалъ, чтобы ты нашелъ другаго парламентера.

— Ахъ, ты меня не понимаешь, сказалъ Кросби въ агони. Ты полагаешь, что, говоря о приданомъ, я придумываю только поводъ къ отказу. Нтъ, не думай этого. Онъ пойметъ въ чемъ дло. Мы объяснялись съ нимъ объ этомъ, и онъ знаетъ, какъ страшно обманулся я въ своихъ ожиданяхъ. Подождать ли тебя здсь, или ты прдешь ко мн на квартиру? Или я поду въ Бофортъ и тамъ подожду тебя.

Наконецъ ршено было, что Кросби долженъ уйти изъ этого клуба и дожидаться въ другомъ клуб результатовъ свиданя Прата.

— Такъ ты спустишься первымъ? спросилъ Кросби.

— Да, лучше я спущусь, сказалъ Пратъ: — а то пожалуй еще онъ увидитъ тебя, и тогда можетъ выйти скандалъ.

При этихъ словахъ на лиц Прата показалась саркастическая улыбка, которая взбсила Кросби и сильно побуждала его сказать своему другу, чтобы онъ не безпокоился принимать этого порученя, что Кросби самъ устроитъ свои дла, но онъ былъ обезсиленъ и морально уничтоженъ сознанемъ своей низости, онъ потерялъ всякую способность располагать собою, а тмъ боле показывать свое вляне. Онъ началъ сознавать фактъ, что за его поступокъ его слдовало наказать,— наказать морально, если не физически, и что безъ стыда ему не представлялось никакой возможности держать свою голову прямо.

Пратъ взялъ записку, спустился въ премную и тамъ нашелъ сквайра, который стоялъ такъ, что чрезъ открытую дверь могъ видть нижнюю часть лстницы, по которой Кросби долженъ былъ выйти изъ клуба. Въ вид мры первой предосторожности, парламентеръ затворилъ дверь, потомъ поклонился мистеру Дэлю и предложилъ ему стулъ.

— Я хотлъ видть мистера Кросби, сказалъ сквайръ.

— У меня въ рукахъ ваша записка къ этому джентльмену, отвчалъ Пратъ.— Онъ нашелъ за лучшее, чтобы я переговорилъ съ вами, и дйствительно, при его обстоятельствахъ, это будетъ лучше.

— Неужели онъ такой трусъ, что побоялся меня видть?

— Бываютъ поступки, мистеръ Дэль, посл которыхъ всякй человкъ становится трусомъ. Мой другъ Кросби, я знаю, довольно храбръ въ обыкновенномъ свтскомъ смысл, но онъ оскорбилъ васъ.

— Такъ, значитъ, это правда?

— Да, мистеръ Дэль, къ сожалню, правда.

— И вы этого человка называете своимъ другомъ! Мистеръ… я не знаю вашего имени.

— Пратъ, Фаулеръ Пратъ. Я знаю Кросби четырнадцать лтъ, знаю съ тхъ поръ, какъ онъ былъ еще мальчикомъ, не въ моемъ характер, мистеръ Дэль, бросить стараго друга, при какихъ бы то ни было обстоятельствахъ.

— Даже если бы онъ совершилъ убйство?

— О, нтъ, да онъ и не совершилъ убйства.

— Если слышанное мною правда, то этотъ человкъ хуже убйцы.

— Не знаю, мистеръ Дэль, что вы слышали. Конечно, мистеръ Кросби весьма дурно поступилъ съ вашей племянницей, миссъ Дэль: я слышалъ, что онъ хотлъ жениться на ней, и даже сдлалъ предложене.

— Предложене! Помилуйте, сэръ, это дло ршенное, весь округъ знаетъ объ этомъ. Это такъ положительно, что тутъ не было никакой тайны. Клянусь честью, мистеръ Пратъ, я не могу понять этого. Если я не ошибаюсь, то всего дв недли, какъ онъ оставилъ мой домъ въ Оллинтон… да, не больше двухъ недль. Эта бдная двушка провожала его, какъ нареченная невста. Никакъ не больше двухъ недль! Я получилъ письмо отъ стараго друга нашего семейства, который пишетъ, что Кросби намренъ жениться на одной изъ дочерей лорда де-Курси!— Я тотчасъ же отправился въ замокъ Курси и узнаю, что онъ ухалъ въ Лондонъ. Я за нимъ сюда,— и вы говорите, что это правда.

— Къ сожалню, мистеръ Дэль, сущая правда.

— Не понимаю, ршительно не понимаю. Я не въ состояни подумать, чтобы человкъ, который еще недавно сидлъ за моимъ столомъ, могъ быть такимъ величайшимъ подлецомъ. Сознавался ли онъ въ этомъ самому себ, когда находился въ Оллинтон?

— Нтъ, конечно нтъ. Лэди Александрина была, мн кажется, стариннымъ его другомъ, съ ней, вроятно, онъ поссорился, а по прзд въ замокъ Курси, помирился, результатъ вамъ извстенъ.

— И вы думаете, что этого достаточно для моей бдной Лили?

— Надюсь, сэръ, вы поймете, что я не защищаю мистера Кросби. Все это весьма грустно, да, весьма грустно. Я могу только сказать въ его оправдане, что онъ не первый поступилъ такъ низко.

— И въ этомъ заключается все его оправдане? И это все, что я долженъ сказать моей племянниц? Я долженъ сказать ей, что она обманута бездльникомъ. Что же потомъ?— Что ты не первая и не послдняя! Мистеръ Пратъ, даю вамъ слово джентльмена, что я ничего не понимаю. Я пожилъ уже на свт, и поэтому меня изумляетъ подобный поступокъ боле, чмъ бы слдовало.

— Мистеръ Дэль, я вполн вамъ сочувствую…

— Вы мн сочувствуете! Но что станется съ моей племянницей? Неужели вы думаете, что я позволю состояться этой свадьб, что я не разскажу всему де-Курси и всему свту вообще, какой это человкъ, что я оставлю его безъ наказаня? Неужели онъ думаетъ, что этимъ дло и кончится?

— Не знаю, что онъ думаетъ, я только прошу васъ не вмшивать меня въ это дло, не считать меня за его участника.

— Не можете ли вы передать ему, что я хочу его видть самого?

— Не думаю, чтобы это повело къ чему нибудь хорошему.

— Ничего, вы явились сюда по его желаню, будьте же такъ добры, исполните и мою просьбу.

— Вы хотите его видть сегодня,— теперь?

— Да, сегодня, теперь, сю минуту.

— Къ сожалню, это невозможно, онъ ушелъ уже изъ клуба, теперь его здсь нтъ, онъ ушелъ, когда я явился къ вамъ.

— Значитъ, онъ и трусъ, и подлецъ.

Въ отвтъ на это мистеръ Фаулеръ Пратъ только пожалъ плечами.

— Онъ трусъ и подлецъ. Не угодно ли вамъ передать вашему другу, что онъ трусъ и подлецъ… и въ добавокъ лжецъ.

— Если это такъ, то миссъ Дэль будетъ довольна, что бракъ ея съ такимъ человкомъ не состоится.

— Въ этихъ словахъ заключается ваше утшене? Да, въ настоящее время, быть можетъ, оно и хорошо, но когда я былъ молодымъ человкомъ, я бы скоре отжогъ себ языкъ, чмъ позволилъ бы себ говорить въ этомъ род о подобномъ предмет. Непремнно бы отжогъ. Доброй ночи, мистеръ Пратъ. Пожалуйста скажите вашему другу, что онъ еще увидится съ Дэлемъ, по крайней мр, какъ вы намекаете, дамы этой фамили убдятся, что такой человкъ не достоинъ ихъ общества.

Сквайръ взялъ шляпу и вышелъ изъ клуба.

— Я бы не поступилъ такимъ образомъ, сказалъ Пратъ про себя:— не поступилъ бы ни за какую красоту, ни за какя богатства и почести, которыми бы обладала женщина.

ГЛАВА. XXVI.
ЛОРДЪ ДЕ-КУРСИ ВЪ НДРАХЪ СВОЕГО СЕМЕЙСТВА.

Лэди Джули де-Гэстъ въ течене жизни ея рдко приходилось писать письма къ оллинтонскому мистеру Дэлю, да къ тому же она и не слишкомъ его жаловала. Теперь же, когда она увидла, что происходило или, врне сказать, что произошло въ замк и семейств де-Курси, она взяла въ руки перо и сла за письменный столъ, воображая, что исполняетъ свой долгъ въ отношени къ ближнему.

‘Любезный мистеръ Дэль (писала она),

‘Полагаю, нтъ надобности скрывать, что мн извстна помолвка вашей племянницы за мистера Кросби. Если это правда, то вмняю себ въ обязанность сообщить вамъ, въ вид предостереженя, о томъ, какъ ведетъ себя здсь этотъ мистеръ Кросби. Я не принадлежу къ числу женщинъ, которыя имютъ обыкновене вмшиваться въ чужя дла, и, при обыкновенныхъ обстоятельствахъ, поведене мистера Кросби ничего бы для меня не значило, даже мене, чмъ ничего, но я поступаю съ вами такъ, какъ бы желала, чтобы поступали и со мной. Дло въ томъ, что мистеръ Кросби сдлалъ предложене лэди Александрин де-Курси и получилъ ея согласе. Смю думать, что вы поврите, что я говорю это не безъ основаня, и что, ради бдной вашей племянницы, мн необходимо было познакомить васъ съ этой непрятной истиной.

‘Примите уврене въ искренней къ вамъ преданности

‘Джуля де-Гэстъ.

‘Замокъ Курси, четвергъ.’

Сквайръ никогда не имлъ расположеня къ фамили де-Гэстъ вообще, а къ лэди Джули въ особенности. Онъ обыкновенно называлъ ее старой пронырой, припоминая, вроятно, ея злобу и гордость въ т давно-минувше дни, когда храбрый майоръ Дэль бжалъ съ лэди Фанни. Получивъ это письмо, онъ, посл перваго прочтеня, не хотлъ поврить ни одному въ немъ слову.

— Злая сплетница, сказалъ онъ громко своему племяннику.— Посмотри, что пишетъ мн твоя тетка.

Бернардъ два раза прочиталъ письмо, во время чтеня лицо его принимало боле и боле суровое и гнвное выражене.

— Неужели ты вришь этому? спроситъ сквайръ.

— Съ нашей стороны было бы неблагоразумно оставить это безъ вниманя.

— Какъ! и ты думалъ, что другъ твой способенъ на подобныя вещи?

— Это весьма возможно. Онъ страшно сердился, когда узналъ, что Лили не иметъ состояня.

— Боже мой, Бернардъ! И ты можешь говорить въ этомъ род?

— Я не говорю, что это истина, но, во всякомъ случа, намъ не слдуетъ пренебрегать этимъ извстемъ. Я съзжу въ замокъ Курси и узнаю истину.

Сквайръ ршилъ наконецъ, что онъ подетъ самъ. Прхавъ въ замокъ Курси, онъ узналъ, что Кросби выхалъ оттуда, часа за два до его прзда. Онъ спросилъ лэди Джулю и узналъ отъ нея, что Кросби дйствительно оставилъ домъ въ качеств нареченнаго мужа лэди Александрины.

— Графиня, вроятно, согласится принять васъ, если вы желаете ее видть, сказала лэди Джуля.

Но сквайръ этого не пожелалъ. Боле того, сколько было необходимо, онъ не хотлъ разглашать о несчастномъ положени своей племянницы, и потому пустился въ погоню за Кросби. Намъ извстно, каковъ былъ успхъ этой погони.

Лэди Александрина и ея мать слышали, что мистеръ Дэль прзжалъ въ замокъ, но между ними ни слова не было сказано по этому предмету. Слышала о прзд мистера Дэля и лэди Амеля, и ршилась завести объ этомъ рчь.

— Ты разв не знаешь, какъ далеко зашелъ онъ въ этой связи?

— Нтъ, да, въ точности не знаю, сказала Александрина.

— Я полагаю, онъ говорилъ ей что нибудь на счетъ женитьбы?

— Кажется, говорилъ.

— Ахъ, Боже! Это большое несчастье. Да что это за люди — эти Дэли? Вроятно онъ говорилъ теб объ нихъ?

— Нтъ, не говорилъ, такъ — немного. Должно быть, это хитрая, лукавая двушка! Жаль, что мужчины поступаютъ подобнымъ образомъ.

— Да, очень жаль, сказала лэди Амеля.— Я полагаю, что въ этомъ отношени винить нужно больше его, чмъ ее. Вдь я правду говорю теб?

— Но что же я могу сдлать?

— Я не говорю, что ты можешь что нибудь сдлать, но все же теб бы слдовало знать.

— А я не знаю, да и ты не знаешь, и, право, я не вижу никакой пользы разсуждать объ этомъ. Я знала его за долго прежде нея, и если она позволила ему одурачить себя, то вина не моя.

— Никто, душа моя, этого не говоритъ.

— Только ты, кажется, намрена прочитать мн проповдь. Что же могу я сдлать для этой двушки? Дло въ томъ, что онъ не любить ее, и никогда не любилъ.

— Въ такомъ случа ему не слдовало бы говорить, что онъ ее любитъ.

— Все это прекрасно, Амеля, но согласись, что люди не всегда длаютъ то, что бы слдовало. Я полагаю, что мистеръ Кросби не первый сдлалъ предложене двумъ двушкамъ. Я не говорю, что это хорошо, но поправить дло не могу. Что касается до прзда мистера Дэля сюда, съ объясненемъ горести своей племянницы, то это нелпо, въ высшей степени нелпо. Это заставляетъ думать, что у нихъ была ловушка, въ которую хотли заманить мистера Кросби, и я убждена, что ловушка эта была на самомъ дл.

— Надюсь, что тутъ не будетъ ссоры.

— Ты знаешь, Амеля, въ ныншнее время мужчины не дерутся на дуэляхъ.

— А ты помнишь, что сдлалъ Франкъ Грешамъ мистеру Моффату, когда послднй такъ низко поступилъ съ бдной Огустой.

— Мистеръ Кросби не боится подобныхъ вещей. При томъ же я всегда такого мння, что Франкъ былъ неправъ, ршительно неправъ. И что хорошаго — подраться на улиц?

— Конечно, все же лучше было бы, если бы дло обошлось безъ ссоры. Признаюсь теб, однако, видъ этого дла мн очень не нравится. Ты видишь, что дядя узналъ обо всемъ, онъ самъ далъ согласе на женитьбу, иначе бы онъ не прхалъ сюда.

— Для меня, Амеля, это ршительно все равно.

— Нтъ, нтъ, душа моя. Мы скоро передемъ въ городъ, и я постараюсь какъ можно чаще видться съ мистеромъ Кросби. Надюсь, что свадьба ваша будетъ въ скоромъ времени.

— Онъ говоритъ, въ феврал.

— Пожалуйста, не позволяй откладывать. Подобнаго рода вещи, ты знаешь, очень скользки.

— Вотъ ужь этого-то я нисколько не боюсь, сказала Александрина, вздернувъ головку.

— Разумется, чего тутъ бояться, ты можешь быть уврена, что мы не спустимъ глазъ съ него. Мортимеръ будетъ какъ можно чаще приглашать его къ обду, и при томъ же теперь, когда отпускъ его кончился, онъ не выдетъ изъ города. На Рождество онъ будетъ сюда, не правда ли?

— Непремнно.

— Смотри же, держи его крпче. Что касается до этихъ Дэлей, я бы, на твоемъ мст, была какъ можно осторожне, и никому бы не стала отзываться о нихъ съ невыгодной стороны. Въ твоемъ положени это было бы не совсмъ хорошо.

Съ этимъ совтомъ лэди Амеля прекратила разговоръ.

Въ тотъ самый день лэди Джуля возвращалась домой. Ея прощанье со всмъ семействомъ замка Курси было очень холодно, хотя о мистер Кросби и его оллинтонской невст не было и помину. Александрина вовсе не показывалась при этомъ случа, она даже не говорила съ своимъ врагомъ съ того вечера, когда принуждена была удалиться изъ гостиной.

— Прощайте, сказала графиня: — вы были такъ добры, что прхали сюда и доставили намъ величайшее удовольстве.

— Очень, очень благодарна вамъ. Доброе утро, сказала лэди Джуля, сдлавъ величавый реверансъ.

— Поклонитесь отъ меня вашему брату. Намъ бы очень было прятно повидаться съ нимъ, надюсь, что онъ не пострадалъ отъ — быка.

И лэди Джуля удалилась.

— Какъ глупо я сдлала, пригласивъ сюда эту женщину, сказала графиня прежде, чмъ затворилась дверь за узжавшей гостьей.

‘Въ самомъ дл?’ провизжала лэди Джуля сквозь щель непритворенной двери.

Наступило довольно продолжительное молчане, потомъ послышался шопотъ и вслдъ за тмъ громкй смхъ.

— Ахъ мама! что мы будемъ длать? сказала лэди Амеля.

— Что длать?— сказала Маргарета:— къ чему этотъ вопросъ? Пусть она хоть разъ въ жизни услышитъ истину.

— Милая лэди Думбелло, что вы подумаете о насъ? сказала графиня, обращаясь къ другой гость, которая намревалась тоже ухать.— Скажите, знавалъ ли кто прежде подобную женщину!

— Мн кажется, она очень мила, сказала лэди Думбелло, улыбаясь.

— Я не могу съ вами согласиться, сказала лэди Клэндидлемъ.

— Впрочемъ я уврена, что она имла въ виду доброе дло. Она очень благотворительна, подаетъ милостыню и прочее.

— Не знаю, сказала Розина: — я просила ее подписать что нибудь на миссю къ подавленю католицизма на запад Ирланди, и она отказала мн на отрзъ.

— Ну что, душа моя, готова ли? сказалъ лордъ Думбелло, войдя въ гостиную.

Состоялись и вторые проводы, на этотъ разъ графиня подождала, пока не затворились двери и не затихли шаги удалявшейся лэди Думбелло.

— Замтили вы, сказала графиня, обращаясь къ лэди Клэндидлемъ: — что съ тхъ поръ, какъ ухалъ мистеръ Поллисэръ, она больше не вздергиваетъ носа?

— Да, замтила, отвчала лэди Клендидлемъ.— Что касается до бднаго Думбелло, то, по моему мнню, это самое слпое создане, которое мн случалось видть въ жизни.

— Въ будущемъ ма мы что нибудь услышимъ новенькое, сказала лэди де-Курси, выразительно покачавъ головой: — но все же ей никогда не бывать герцогиней Омнумъ.

— Желала бы я знать, что скажетъ обо мн ваша мама, когда я завтра поду отсюда, говорила лэди Клэндидлемъ, переходя съ Маргаретой черезъ залъ.

— Она не скажетъ, что вы намрены убжать отъ мужа сть какимъ нибудь джентльменомъ, сказала Маргарета.

— Ужь разумется не съ графомъ, сказала лэди Клэндидлемъ.— Ха, ха, ха! Какя мы вс добренькя, не правда ли? Слава Богу, что никому не вредимъ.

Такимъ образомъ гости, одинъ за другимъ, разъхались, и семейству де-Курси предоставлена была полная свобода наслаждаться блаженствомъ семейной жизни. Эта жизнь, весьма естественно, не лишена была своихъ прелестей, особливо когда между чувствами матери и ея дочерей было такъ много общаго. Безъ всякаго сомння, выпадали и не совсмъ прятныя минуты, но это происходило преимущественно отъ тлесныхъ недуговъ графа.

— Когда твой отецъ заговоритъ со мной, говорила мистриссъ Джоржъ своему мужу: — со мной длается такая дрожь, что я не въ состояни разинуть рта, чтобы отвтить ему.

— Ты пожалуйста не потакай ему, сказалъ Джоржъ.— Вдь онъ теб ничего не можетъ сдлать. У тебя есть свои собственныя деньги, а если мн суждено быть наслдникомъ, то это сдлается безъ него.

— Онъ такъ и заскрипитъ зубами, когда увидитъ меня.

— Не обращай на это вниманя, не укуситъ. Бывало, онъ скрежеталъ зубами и при встрч со мной, когда я приходилъ просить денегъ у него, это мн не нравилось, а теперь я и думать не хочу. Разъ какъ-то бросилъ въ меня книгой, да не попалъ.

— Если онъ броситъ въ меня, Джоржъ, то я тутъ же и упаду.

Для графини самыя худшя минуты были т, когда ей приводилось имть дло съ мужемъ. Ей необходимо было видться съ нимъ ежедневно, необходимо было высказывать такя вещи, которыхъ онъ терпть не могъ слушать, обращаться къ нему съ такими просьбами, которыя заставляли его скрежетать зубами. Графъ принадлежалъ къ числу тхъ людей, которые не иначе могли жить, какъ на широкую ногу, и въ то же время были страшно скупы даже на мелочные текуще расходы. Ему, конечно, слдовало бы знать въ это время, что мясникъ, булочникъ, мелочные торговцы и продавцы каменнаго угля никого даромъ не снабжаютъ своими припасами, а между тмъ, казалось, какъ будто онъ надялся, что они обязаны длать это. Посл неудачныхъ спекуляцй въ Ньюмаркет и Гомбург, онъ находился въ довольно затруднительномъ положени, не смотря на то, у него все-таки были средства, чтобы жить безъ ежедневной пытки: возлагаемыя на самаго себя страданя относительно денегъ происходили скоре отъ его характера, чмъ отъ нужды. Жена его вовсе не знала, дйствительно ли онъ былъ разоренъ, или только показываетъ видъ разореннаго человка. Въ этомъ отношени она такъ привыкла къ своему положеню, что, для сохраненя своего счастя, никогда не прибгала къ финансовымъ соображенямъ. Одежда и пища всегда являлись къ ней,— включая въ это бархатныя платья, дорогя бездлушки и повара,— и она была уврена, что такой порядокъ вещей сохранится вчно. Но все же, ежедневныя совщаня съ мужемъ становились для нея невыносимы. Всми силами старалась она избгнуть ихъ, и въ случаяхъ, когда дло касалось способовъ и средствъ, она позволяла имъ устроиваться самимъ собою, если только со стороны мужа не встрчалось препятствя. Между тмъ графъ требовалъ, чтобы она видлась съ нимъ ежедневно въ его кабинет, и графиня нердко признавалась любимой своей дочери Маргарит, что получасы, которыя она проводила съ мужемъ, скоро будутъ для нея смертью. ‘Иногда я чувствую, говорила она, что сойду съ ума прежде, чмъ выйду изъ кабинета.’ Она упрекала себя, вроятно безъ всякой причины, въ томъ, что многое переносила въ этомъ отношени. Въ прежне дни графъ постоянно находился въ отсутстви, и графиня жаловалась на это. Подобно многимъ другимъ женщинамъ, она не знала, когда и въ чемъ состояло ея благополуче. Она стовала и представляла своему мужу различные доводы, что онъ большую часть времени долженъ посвящать своему очагу. По всей вроятности доводы и убжденя ея сятельства были не такъ сильны, постоянное пребыване въ дом состоялось вслдстве разстройства здоровья, и теперь графиня съ горькими сожалнями вспоминала т счастливые дни, когда она была покинута, ревнива и сварлива! ‘Не попросить ли намъ сэра Омикрона, чтобы онъ приказалъ ему отправиться въ Германю на минеральныя воды?’ говорила графиня Маргарет. Сэръ Омикронъ былъ знаменитый лондонскй врачь и могъ, безъ всякаго сомння, оказать имъ эту услугу.

Однако приказаня этого не было отдано, и отецъ семейства ршился провести зиму въ замк Курси. Гости, какъ я уже сказалъ, вс ухали, и въ дом, кром семейства графа, никого не оставалось, когда ея сятельство, въ двнадцать часовъ утра, спустя нсколько часовъ посл визита мистера Дэля, вошла въ кабинетъ своего супруга. Графъ всегда завтракалъ одинъ, и посл завтрака находилъ во французскомъ роман и сигар то утшене, какое могли еще доставлять ему эти невинныя развлеченя. Когда романъ переставалъ возбуждать его и когда сигара теряла свой ароматъ, графъ посылалъ за женой, а посл нея являлся камердинеръ одвать его. ‘Ей хуже моего переносить капризы этого человка, говорилъ камердинеръ своей собрати. Мн еще можно отказаться отъ мста, а ей нельзя.’

— Лучше ли? Нтъ, нисколько не лучше, сказалъ мужъ въ отвтъ на женины освдомленя о здоровь.— Мн никогда не будетъ лучше, пока вы будете держать этого повара.

— Но, отказавъ ему, гд мы возьмемъ другаго?

— Не мое же дло прискивать поваровъ. Я не знаю, гд вы возьмете другаго. Въ скоромъ времени у васъ вовсе не будетъ повара, я увренъ въ этомъ. Мн кажется, вы взяли въ домъ двухъ лишнихъ людей, не сказавъ мн ни слова.

— При такомъ собрани гостей, намъ нужны были лишне люди. Пригласить сюда лэди Думбелло, и не дать ей прислуги!

— Кто приглашалъ сюда лэди Думбелло?— Я не приглашалъ.

— Однако, мой другъ, ты былъ доволенъ ея присутствемъ.

— Чтобъ ей провалиться!

И за тмъ наступила пауза. Графиня не противорчила, и радовалась, что вопросъ о прислуг былъ замятъ съ помощю лэди Думбелло.

— Взгляните-ка на это письмо отъ Порлокка, сказалъ графъ, передавая несчастной матери письмо отъ ея старшаго сына. Изъ всхъ ея дтей онъ былъ однимъ изъ любимйшихъ, но ей никогда не позволялось видться съ нимъ подъ кровлею своего дома.

— Иногда я думаю, что это величайшй изъ бездльниковъ, съ которымъ мн когда либо приводилось имть дло, сказалъ графъ.

Графиня взяла письмо и прочитала его. Послане это не принадлежало къ числу такихъ, какое отецъ съ удовольствемъ могъ бы получить отъ сына, но за непрятное свойство его содержаня скоре можно винить отца, нежели сына. Авторъ письма говорилъ между прочимъ, что ему не доставляютъ съ надлежащей пунктуальностью извстную сумму, и что если онъ не получитъ ея, то вынужденнымъ найдется предложить своему адвокату принять мры къ взысканю путемъ суда и закона. Лордъ де-Курси воспользовался извстной суммой денегъ на счетъ фамильнаго имня, чего онъ, однакожь, не могъ сдлать безъ соглашеня съ своимъ наслдникомъ, а какъ соглашеня этого не состоялось, то онъ обязанъ былъ выплатить изъ пробртенной суммы старшему сыну опредленную часть. Графъ смотрлъ на подобную уплату, какъ на добровольное пожертвоване или вспомоществоване, между тмъ, какъ лордъ Порлоккъ считалъ ее своею собственностю по закону. Въ этомъ письм лордъ Порлоккъ не употреблялъ фразъ, въ которыхъ выражалась бы сыновняя покорность и преданность. Оно начиналось слдующими словами: ‘лордъ Порлоккъ симъ извщаетъ лорда де-Курси’, и проч.

— Я полагаю, что онъ долженъ получить свои деньги, иначе чмъ же онъ будетъ жить? сказала графиня съ лихорадочной дрожью.

— Чмъ жить! прокричалъ графъ.— Значитъ, вы оправдываете его и находите, что онъ долженъ писать къ своему отцу подобныя письма?

— Я только сожалю объ этомъ, отвчала она.

— Я самъ не знаю, откуда взять денегъ. Что касается до него, то если бы онъ даже умеръ съ голоду, я бы сказалъ только, что такъ ему и слдуетъ. Онъ служитъ позоромъ моему имени и моему семейству. Сколько я знаю, онъ не долго проживетъ.

— Ахъ, де-Курси!— не говорите объ этомъ такимъ тономъ.

— Какимъ же тономъ я буду говорить?— Если бы я сказалъ, что онъ составляетъ для меня единственное утшене, что онъ живетъ, какъ слдуетъ нобльмену, что онъ пользуется отличнымъ здоровьемъ, что у него добрая жена и нсколько законныхъ дтей, неужели вы бы этому поврили? Вы, женщины, вс легкомысленны. Отъ словъ моихъ онъ не сдлается хуже.

— Но онъ можетъ исправиться.

— Исправиться! Ему за сорокъ лтъ, а когда я видлъ его въ послднй разъ, онъ показался мн шестидесятилтнимъ старикомъ. Ну что же,— отвчайте на его письмо, а я не хочу.

— Что же сказать ему на счетъ денегъ?

— Почему онъ не напишетъ къ Гэзьби на счетъ своихъ поганыхъ денегъ? Зачмъ онъ меня безпокоитъ? У меня нтъ его денегъ. Спросите объ нихъ Гэзьби.

Наступила другая пауза, въ течене которой графиня сложила письмо и положила въ карманъ.

— Долго ли же Джоржъ будетъ оставаться здсь съ своей женщиной? спросилъ графъ.

— Мн кажется, она никому здсь не мшаетъ, возразила графиня.

— Садясь обдать, я всегда думаю, что сажусь за столъ вмст съ своей горничной. Въ жизнь свою не видывалъ подобной женщины. Не могу понять, какъ онъ терпитъ ее! Впрочемъ, онъ, по видимому, нисколько объ ней не заботится.

— Эта связь длаетъ его степеннымъ.

— Степеннымъ!

— Она скоро разршится отъ бремени, и поэтому должна оставаться здсь. Если Порлоккъ не женится, то вы знаете…

— Такъ, значитъ, онъ намренъ поселиться здсь навсегда? Я вамъ вотъ что скажу: — этому не бывать. Ему лучше и легче, чмъ мн, держать на своихъ плечахъ и на плечахъ жены свой собственный домъ и хозяйство, и это вы можете имъ сказать. Я не хочу, чтобы они были здсь. Слышите ли?

Наступила новая пауза.

— Слышите ли? прокричалъ графъ.

— Да, разумется слышу. Я только думала о томъ, что вы, вроятно, не захотите, чтобы я ихъ выгнала изъ дому, особливо теперь, когда такъ скоро ожидается разршене отъ бремени.

— Знаю, знаю, къ чему это клонится:— но этому не бывать. Не хочу, чтобы они были здсь, и если вы не скажете имъ этого, то я самъ скажу.

Въ отвтъ на это лэди де-Курси общала выразить имъ волю своего супруга, полагая, быть можетъ, что способъ этого выраженя самимъ графомъ далеко не можетъ подйствовать благотворно, въ такую особенную эпоху, какая въ настоящее время наступала въ жизни мистриссъ Джоржъ.

— Знаете ли вы, сказалъ графъ, перемнивъ предметъ разговора: — что сегодня прзжалъ сюда какой-то человкъ, который называлъ себя Дэлемъ?

Графиня отвчала утвердительно.

— Почему же вы скрываете это отъ меня?

И при этомъ начался тотъ скрежетъ зубовъ, который казался такимъ непрятнымъ и страшнымъ для мистриссъ Джоржъ.

— Потому что въ этомъ я не видла никакой важности. Онъ прзжалъ повидаться съ лэди Джулей де-Гэстъ.

— Да, то есть онъ прзжалъ объясниться на счетъ этого Кросби?

— Надо такъ думать.

— И зачмъ вы позволили этой двчонк быть такой дурой? Вы увидите, что онъ съиграетъ какую нибудь низкую штуку.

— О, никогда!

— Почему же она хочетъ выйти замужъ за такого человка?

— Онъ настоящй джентльменъ и при томъ же иметъ значене въ обществ. Тутъ я не вижу ничего дурнаго. Въ настоящее время такъ трудно для двушки выйти замужъ безъ денегъ.

— Значитъ поэтому он должны выходить за кого ни попало. Сколько я вижу, такъ это замужство хуже, чмъ Амели.

— Амеля, мой другъ, вышла замужъ очень хорошо.

— Гм! вотъ ужь ничего не вижу въ этомъ хорошаго. Напротивъ, по моему, это чрезвычайно скверно, такъ скверно, что хуже этого ничего и быть не можетъ. Впрочемъ это ваше дло. Я никогда не вмшивался и не намренъ вмшиваться въ ваши дла.

— Я вполн уврена, что она будетъ счастлива, она такъ искренно привязана къ этому молодому человку.

— Искренно привязана къ этому молодому человку!

Тонъ голоса и манера, съ которыми графъ повторилъ эти слова, были таковы, что невольнымъ образомъ составлялось мнне, что его сятельство оказалъ бы блистательные успхи на сцен, если бы только внимане его было обращено на эту профессю.— Я длаюсь боленъ, когда слышу подобныя вещи. Она хочетъ замужъ, такъ пусть же на себя и пняетъ, я не могу этому помочь, только помните, чтобы здсь не вышло скандала на счетъ той, другой двушки. Если онъ изъ-за нея надлаетъ мн хлопотъ, то клянусь… я буду ему хуже смерти. Когда же назначена свадьба?

— Говорятъ, въ феврал.

— Чтобы при свадьб не было какихъ нибудь глупостей и издержекъ. Если она хочетъ выйти за клерка, такъ пусть и свадьба будетъ такая, какая бываетъ у клерковъ.

— Онъ еще до свадьбы получитъ мсто секретаря.

— Велика разница! Секретарь! А какъ вы думаете, что это за люди секретари? Нище, которые являются, никто не знаетъ, откуда! Я не хочу, чтобы были дурачества, слышите?

Графиня отвтила, что слышитъ, и воспользовалась первой минутой, чтобы удалиться. Наступила очередь камердинера. Посл часовой службы онъ не разъ повторялъ въ лакейской, что старый хрычъ расходился, точно сатана въ аду.

ГЛАВА XXVII.
‘КЛЯНУСЬ ЧЕСТЬЮ, Я ЭТОГО НЕ ПОНИМАЮ’.

Между тмъ, лэди Александрина старалась представить себ какъ можно врне вс выгоды и невыгоды своего положеня. Она не имла ни особенно нжныхъ чувствъ, ни силы характера, ни возвышенныхъ цлей. Много разъ она себя спрашивала, была ли настоящая жизнь ея достаточно счастлива, чтобы постоянное пребыване въ ней могло удовлетворить ея желанямъ, и каждый разъ отвчала себ, что перемна на всякую другую жизнь была необходима. Нердко также совтовалась она съ собой на счетъ своего званя, которымъ не мало гордилась, и всегда говорила себ, что не можетъ понизить себя въ свт безъ тяжелыхъ мученй. Впрочемъ, въ послднее время Александрина пручила себя къ мысли, что гораздо боле выигрывала, сдлавшись женою такого человка, какъ Кросби, нежели оставаясь незамужней дочерью своего отца. Въ положени сестры ея Амели было много такого, чему она не завидовала, но еще мене было завиднаго въ положени сестры ея Розины. Домъ Гэзьби не отличался такимъ великолпемъ, какъ замокъ Курси, но все же онъ не былъ такимъ скучнымъ, не служилъ источникомъ постоянныхъ огорченй и сверхъ того составлялъ собственность ея сестры.

— Очень многе выходятъ замужъ за подобныхъ мужчинъ, говорила она Маргарет.

— Да, разумется. Большая, однако же, разница, когда мужчина иметъ состояне.

Разумется, тутъ большая разница. Кросби не имлъ состояня, не былъ даже такъ богатъ, какъ Гэзьби, не могъ держать экипажа, не имлъ загороднаго дома, за то онъ былъ свтскй человкъ, пользовался въ обществ большимъ уваженемъ, чмъ Гэзьби, могъ, по всей вроятности, занять высокое мсто въ своей професси, и вообще былъ видный мужчина, въ строгомъ смысл этого слова. Конечно, лэди Александрина отдала бы преимущество джентльмену съ пятью тысячами фунтовъ годоваго дохода, но какъ подобнаго джентльмена не оказывалось, то почему же бы ей не быть за мистеромъ Кросби, чмъ вовсе не имть мужа? Она не была влюблена въ мистера Кросби, но надялась, что можетъ жить съ нимъ комфортабельно, и что вообще быть за мужемъ дло хорошее.

Александрина составила себ правила, по которымъ должна была исполнять свой долгъ въ отношени къ мужу. Ея сестра Амеля была полной госпожей въ своемъ дом, управляя всмъ умренно и сносно, доставляя такимъ управленемъ пользу своему мужу. Александрина боялась, что ей не позволятъ управлять, но что, во всякомъ случа, она попробуетъ. Она употребитъ вс усиля, чтобы доставить мужу спокойстве, будетъ въ особенности стараться не раздражать его напоминанемъ ему о своемъ высокомъ происхождени. Въ этомъ отношени она будетъ весьма кроткою, если пойдутъ дти, она будетъ заботиться о нихъ такъ, какъ будто отецъ ихъ обыкновенный пасторъ или адвокатъ. Много думала она также о Лилан Дэль, задавала себ различные вопросы съ цлю убдить себя въ высокихъ правилахъ относительно своего долга въ этомъ случа. Виновата ли она въ томъ, что отбиваетъ мистера Кросби отъ Лиланы Дзль? Въ отвтъ на этотъ вопросъ Александрина спокойно увряла себя, что она не виновата. Мистеръ Кросби ни подъ какимъ видомъ не женился бы на Лилан Дэль. Онъ не разъ признавался ей въ этомъ и признавался самымъ торжественнымъ образомъ. Поэтому она нисколько не вредила Лилан Дэль. Если въ душ своей она и была убждена, что преступлене Кросби въ измн Лилан Дэль представлялось не такимъ важнымъ, какимъ бы оно представилось, если бы она сама не была дочерью графа, что ея зване до нкоторой степени смягчало такое преступлене, то она не ршалась выразить на словахъ этого убжденя даже самой себ.

Александрина не пользовалась особеннымъ расположенемъ своихъ близкихъ родныхъ. ‘Я боюсь, что онъ мало думаетъ о своихъ религозныхъ обязанностяхъ. Мн сказывали, что молодые люди подобнаго рода рдко думаютъ объ этомъ’, говорила Розина.— Я не виню тебя, говорила Маргарета. Ни подъ какимъ видомъ не виню. Признаться теб, я думаю объ этомъ брак гораздо мене, чмъ думала въ то время, когда Амеля выходила замужъ, но сама ни въ какомъ случа этого бы не сдлала’. Отецъ Александрины объявилъ ей, что, по его мнню, она не ребенокъ, и знаетъ, что длаетъ. Ея мать старавшаяся утшать и до нкоторой степени поощрить ее, не смотря на то, постоянно твердила, что Александрина выходитъ замужъ за человка безъ званя и безъ состояня. Въ поощреняхъ выражалось нравоучене, а ея утшеня принимали видъ увщанй. ‘Само собою разумется, душа моя, ты не будешь богата, но я уврена, что будешь жить хорошо. Мистеръ Кросби можетъ быть принятъ гд угодно, теб никогда не придется краснть за него’. При этомъ графиня намекала, что ея старшей замужней дочери приходилось стыдиться своего мужа. ‘Я бы желала, чтобы онъ имлъ возможность держать экипажъ для тебя,— но можетъ статься, со временемъ и это будетъ’.

Александрина нисколько не раскаявалась въ своемъ поступк, ршительно объявила отцу своему, что она уже не ребенокъ и знаетъ, что длаетъ.

Въ течене всего этого времени Лили Дэль по прежнему наслаждалась своимъ счастемъ. Дня два замедленя въ получени ожидаемаго письма отъ своего обожателя не нарушали ея спокойствя. Она общала ему врить въ искренность его любви, и твердо ршилась выполнять свое общане. Нарушить его въ это время ей не приходило и въ голову. Она разочаровывалась, обманывалась въ своихъ ожиданяхъ, когда почтальонъ не приносилъ ей письма, какъ обманывается землепашецъ, когда долго-ожидаемый дождь не спадаетъ съ неба на изсохшую землю, но она нисколько не сердилась. Онъ объяснивъ это, говорила она про себя, и потомъ увряла Беллъ, что мужчины не въ состояни понять голода и жажды писемъ, который испытываютъ женщины, находясь вдали отъ тхъ, кого любятъ.

Но вотъ въ Маломъ Дом услышали, что сквайръ ухалъ изъ Оллинтона. Въ течене послднихъ дней Бернардъ рдко бывалъ у нихъ, и объ отъзд сквайра он узнали не отъ него, а отъ садовника Хопкинса.

— Ужь, право, не знаю, какъ вамъ сказать, миссъ Беллъ, куда ухалъ нашъ сквайръ. Нашъ господинъ не иметъ обыкновеня говорить мн, куда отправляется, говоритъ только, когда детъ за сменами или за чмъ нибудь въ этомъ род.

— Однако онъ ухалъ совершенно внезапно, сказала Беллъ.

— Противъ этого, миссъ, я ничего не могу сказать. Да и почему бы ему не хать впезапно, если вздумается? Знаю только, что онъ похалъ въ кабролет на станцю желзной дороги. Похороните меня живаго, а больше этого я ничего не могу сказать.

— Я бы попробовала выпытать изъ него еще что нибудь,— сказала Лили, удаляясь съ сестрой своей отъ садовника.— Это такой угрюмый господинъ. Не знаю, ухалъ ли Бернардъ съ своимъ дядей.

Посл этого ни та, ни другая сестра не думали больше объ отъзд сквайра.

На другой день Бернардъ зашелъ въ Малый Домъ, но ничего не могъ сказать о причин отсутствя сквайра.

— Я знаю только, что онъ въ Лондон, сказалъ Бернардъ.

— Надюсь, онъ задетъ къ мистеру Кросби, сказала Лили.

Но и на это Бернардъ не сказалъ ни слова. Онъ спросилъ Лили, что пишетъ ей Адольфъ? Лили отвчала такимъ спокойнымъ тономъ, какой только въ состояни была придать своему голосу, что въ тотъ день не получала еще письма.

— Я разсержусь на него, если онъ не будетъ хорошимъ корреспондентомъ, сказала мистриссъ Дэль, оставаясь съ Лили наедин.

— Нтъ, мама, вы не должны на него сердиться. Я не позволю вамъ сердиться на него. Помните, пожалуйста, что онъ мой женихъ, а не вашъ.

— Но я не могу равнодушно смотрть, какъ ты поджидаешь почтальона.

— Я не буду поджидать его, если это наводитъ на васъ дурныя мысли относительно Адольфа. Я хочу, чтобы вы думали, что вс его дйствя прекрасны.

На слдующее утро почтальонъ принесъ письмо, или, врне сказать записку, и Лили сразу увидла, что записка эта была отъ Кросби. Она поспшила перехватить ее у самаго входа, такъ чтобы мать не могла замтить ни ея поджиданй, ни разочарованя въ случа неполученя письма.

— Благодарю тебя, Дженъ, очень спокойно сказала она, когда запыхавшаяся двушка подбжала къ ней съ маленькимъ посланемъ въ рукахъ, и Лили удалилась въ уединенный уголокъ, чтобы скрыть свое нетерпне. Записка была такъ мала, что изумила Лили, но когда она распечатала ее. то изумлене ея еще боле увеличилось. Въ записк этой не было ни начала, ни конца, въ ней не было ни привтствя, ни подписи, она заключала въ себ только дв строчки. ‘Завтра я напишу вамъ больше. Сегодня первый день моего прзда въ Лондонъ. Дорога такъ утомила меня, что ршительно не могу писать’. Вотъ все ея содержане, и это было нацарапано на лоскутк бумаги. Что это значитъ, что онъ не назвалъ ее своей неоцненной Лили? Почему онъ не прибавилъ въ конц увреня, что принадлежитъ ей на всю жизнь?— Подобныя выраженя можно было бы, кажется, включить въ записку однимъ размахомъ пера.

— А если бы онъ зналъ, сказала Лили, какъ я алчу и жажду его любви!

Прежде, чмъ пойти къ матери и сестр, Лили на нсколько минутъ осталась одна, и эти минуты употребила на воспоминане своихъ общанй.

‘Я знаю, что все хорошо, сказала она про себя. Не такъ, какъ я, онъ думаетъ объ этихъ вещахъ. Онъ долженъ былъ бы пожертвовать на письмо послднюю минуту’…

И потомъ, съ спокойнымъ, улыбающимся лицомъ она вошла въ столовую.

— Ну, что онъ пишетъ? спросила Беллъ.

— А что вы дадите, чтобы узнать, что онъ пишетъ?

— Я бы не дала и двухъ пенсовъ, сказала Беллъ.

— Когда у тебя будетъ женихъ, то не знаю, согласишься ли ты показывать всякому его письма къ теб?

— Но если въ письм заключаются какя нибудь особенныя лондонскя новости, то, мн кажется, намъ можно было бы узнать объ нихъ, сказала мистриссъ Дэль.

— А если, мама, въ письм нтъ никакихъ новостей. Бдняжка, онъ только что прхалъ въ Лондонъ, и притомъ же, въ это время года какя могутъ быть въ Лондон новости?

— Видлъ онъ дядю Кристофера?

— Едва ли, по крайней мр онъ ничего не говоритъ объ этомъ. Вотъ когда прдетъ дядя, тогда мы узнаемъ вс новости. Лондонскя новости занимаютъ его больше, чмъ Адольфэ.

На этомъ и прекратился разговоръ о письм. До этого Лили по нскольку разъ перечитывала за завтракомъ два прежня письма Адольфа, читая ихъ про себя, она вслучъ произносила нкоторыя слова и такъ протяжно и выразительно, что ея мать могла бы тутъ же записать ихъ. Теперь же Лили даже не показала письма, ея отсутстве, въ течене котораго она читала его, продолжалось не боле двухъ минутъ. Мистриссъ Дэль все это видла и знала, что дочь ея еще разъ обманулась въ своихъ ожиданяхъ.

Дйствительно, въ этотъ день Лили была очень серьезна, но не показывала виду, что она огорчена. Вскор посл завтрака Беллъ отправилась въ пасторскй домъ, мистриссъ Дэль и младшая дочь остались дома и вмст сидли за какимъ-то шитьемъ.

— Мама, сказала Лили: — когда я уду въ Лондонъ, то надюсь, вы и я разлучимся не навсегда.

— Сердцами, душа моя, мы никогда не разлучимся.

— Ахъ, мама! этого недостаточно для счастя, хотя, быть можетъ, и весьма довольно для отстраненя положительнаго несчастя. Мн бы хотлось постоянно видть васъ, обнимать васъ и ласкать васъ, какъ ласкаю теперь.

Лили подошла къ матери и опустилась на колни на подножную подушку.

— Теб, душа моя, и безъ меня будетъ кого ласкать и обнимать, и даже, можетъ быть, многихъ другихъ.

— Не думаете ли вы сказать, мама, что намрены бросить меня?

— Боже меня упаси, ангелъ мой. Это уже не матери, которыя бросаютъ дтей своихъ. Но что мн-то останется, когда ты и Беллъ оставите меня одну?

— Нтъ, мама, мы никогда васъ не оставимъ. Въ отношени къ вамъ мы всегда останемся тми же, хотя и будемъ за мужемъ. Я оставляю за собой право находиться здсь, сколько мн вздумается, а въ замнъ этого вы получите право быть у меня сколько вамъ угодно. Его домъ долженъ быть вашимъ роднымъ очагомъ, а не какимъ нибудь холоднымъ мстомъ, которое вы можете посщать отъ времени до времени, надвая лучше наряды. Вотъ что я подразумваю подъ словами: мы не должны разлучаться.

— Но, Лили…

— Что же, мама?

— Я нисколько не сомнваюсь, что мы будемъ счастливы вмст,— ты и я.

— Вы, кажется, хотли сказать что-то другое.

— Только это, что твой домъ будетъ его домомъ, и что въ немъ ты не будешь замчать пустоты и безъ меня. Замужство дочери всегда влечетъ за собой грустную разлуку.

— Въ самомъ дл, мама?

— По крайней мр для меня это грустная разлука. Ты не подумай, что я желаю удержать тебя при себ. Весьма естественно вы должны об выйти замужъ и оставить меня. Я надюсь, что тотъ, кому ты посвящаешь себя, будетъ любить и защищать тебя.

Сердце вдовы переполнилось материнской любовью, она отклонилась отъ Лили, чтобы скрыть свое лицо.

— Мама, мама, я бы не хотла узжать отъ васъ.

— Нтъ, Лили, не говори этого. Я не буду довольна жизнью, если не увижу замужемъ обихъ моихъ дочерей. Мн кажется, это единственный жребй, который можетъ доставить женщин покой и удовольстве. Я хочу, чтобы вы об были за мужемъ, иначе я была бы самымъ себялюбивымъ созданемъ.

— Беллъ устроится вблизи васъ: вы будете чаще видть ее и любить ее больше, чмъ меня.

— Я буду одинаково любить и тебя, и ее.

— Я бы желала, чтобы она тоже вышла замужъ за лондонскаго жителя, тогда бы вы похали съ нами и находились бы вблизи насъ. Знаете ли, мама, мн иногда думается, что вамъ не нравится здшнее мсто.

— Вашъ дядя былъ такъ добръ, что предоставилъ его намъ.

— Я это знаю, и мы были очень счастливы здсь. Но если Беллъ оставитъ васъ…

— Тогда и я уду отсюда. Вашъ дядя очень добръ, но иногда я чувствую, что его доброта служитъ для меня бременемъ, нести которое у меня одной недостанетъ силъ. И что тогда будетъ привязывать меня къ здшнему мсту?

Говоря это, мистриссъ Дэль понимала, что ‘здшнее мсто’ выходило за предлы дома, который она занимала по милости сквайра. Могъ ли весь ея мръ ограничиваться только этимъ мстомъ? Какимъ образомъ будетъ она жить, если отъ нея возьмутъ обихъ дочерей? Она почти уже убдилась, что домъ Кросби не будетъ для нея роднымъ очагомъ, не будетъ даже и временнымъ пристанищемъ. Ея визиты туда должны быть непремнно того параднаго свойства, на который намекала сама Лили. Объяснить все это Лили не представлялось никакой возможности. Она не хотла предрекать, что герой сердца ея дочери будетъ негостепримнымъ въ отношени матери своей жены, но такъ, и не иначе, мистриссъ Дэль понимала характеръ будущаго своего зятя. Увы! ни та, ни другая не знали еще характера мистера Кросби, въ противномъ случа он не стали бы не только говорить, но и думать о его гостепримств или негостепримств.

Посл полудня об сестры снова сидли вмст, Лили была серьезне обыкновеннаго. Изъ всхъ ея поступковъ нельзя было не заключить, что свадьба должна состояться въ непродолжительномъ времени, и что она приготовлялась разлучиться съ домомъ.

— Скажи пожалуйста Беллъ, отчего это докторъ Крофтсъ не навститъ насъ?

— Не прошло, мн кажется, и мсяца, какъ онъ былъ у насъ на вечер.

— Мсяца! А было время, когда онъ являлся къ намъ почти каждый день.

— Да, когда мама была нездорова.

— Даже и посл ея выздоровленя. Впрочемъ, я не должна нарушать общаня, которое ты взяла съ меня. О немъ вовсе не слдуетъ говорить.

— Я ничего подобнаго не говорила. Ты знаешь, что было тогда на ум у меня, — а что было у меня тогда на ум, то это же самое остается и теперь.

— Скоро ли же будетъ на ум у тебя что нибудь другое? Я бы желала, чтобы это случилось какъ можно скоре, право бы желала.

— Этого никогда не будетъ, Лили. Было время, когда я мечтала о доктор Крофтс, но это была одна мечта. Я знаю это, потому что…

Беллъ хотла объяснить, что въ убжденяхъ своихъ она не погршительна, и что съ того памятнаго вечера она узнала, что можетъ полюбить другаго человка. Но этотъ другой человкъ былъ мистеръ Кросби, и потому она замолчала.

— Пусть бы онъ самъ прхалъ, да распросилъ тебя.

— Никогда онъ этого не сдлаетъ. Никогда онъ не сдлаетъ вопроса о вещахъ подобнаго рода, если я не подамъ къ тому повода, а повода къ этому отъ меня онъ никогда не дождется. Онъ до тхъ поръ не подумаетъ о женитьб, пока не будетъ имть состояня. У него есть достаточно твердости духа, чтобы переносить бдность безъ всякаго стованя, но онъ не въ состояни будетъ переносить эту бдность вмст съ женой. Въ этомъ я совершенно уврена,

— Посмотримъ, посмотримъ, сказала Лили. Для меня нисколько не покажется удивительнымъ, если ты выйдешь замужъ раньше меня. Съ своей стороны, я приготовилась ждать пожалуй хоть три года.

Въ тотъ вечеръ поздно сквайръ возвратился въ Оллинтонъ, Бернардъ здилъ встртить его на станцю желзной дороги. Сквайръ телеграфировалъ своему племяннику, что прдетъ на послднемъ позд, и больше этого ничего не было слышно отъ него съ самаго отъзда. Днемъ Бернардъ не видлъ никого изъ обитательницъ Малаго Дома. Теперь ему не представлялось возможности обращаться съ Беллъ съ прежней непринужденностью, онъ не могъ встрчаться съ ней, не начавъ разговора о предмет общаго для нихъ интереса и при этомъ не могъ говорить безъ особенной предусмотрительности. Онъ не зналъ еще самого себя, начавъ ухаживать за кузиной такъ легко, онъ считалъ это за самую обыкновенную вещь, все равно, приняли ли бы его предложене или нтъ. Теперь для него это уже не было боле легко доступнымъ предметомъ. Не знаю, дйствительно ли въ этомъ случа управляла его дйствями искренняя, чистая любовь. Какъ бы то ни было, разъ предпоставивъ себ цль, онъ съ настойчивостью, свойственною всмъ Дэлямъ, ршился достичь ее, во что бы то ни стало. Онъ не допускалъ идеи отказаться отъ кузины, и утшалъ себя тмъ, что ее нельзя привлечь къ себ безъ нкотораго труда и, быть можетъ, безъ нкотораго пожертвованя временемъ.

Не было у Бернарда и расположеня побесдовать съ мистриссъ Дэль или съ Лили. Онъ боялся, что доносъ лэди Джули былъ справедливъ, что въ немъ, во всякомъ случа, заключалась частица правды, находясь такимъ образомъ въ нкоторомъ сомнни, онъ не могъ съ спокойной душой явиться въ Малый Домъ. Ну, что ему придется длать, если Кросби дйствительно окажется виновнымъ въ той низости, въ которой обвиняла его лэди Джуля? Тридцать лтъ тому назадъ, онъ вызвалъ бы его на дуэль и убилъ бы его, не давъ ему прицлиться. Въ настоящее время подобный поступокъ невозможенъ, а между тмъ, что скажетъ свтъ, если онъ оставитъ такое оскорблене безъ отмщеня?

Дядя Бернарда, по выход изъ вагона съ саквояжемъ въ рук, былъ мраченъ, угрюмъ и молчаливъ. Онъ слъ въ кабролетъ, не промолвивъ слова. На станци были посторонне люди, и потому Бернардъ считалъ неудобнымъ приступить къ распросамъ, но когда кабролетъ завернулъ за уголъ вокзала, онъ спросилъ: что новаго?

Сквайръ даже и теперь не хотлъ отвчать. Покачавъ головой, онъ отвернулся, какъ будто ему не нравилось, что его спрашиваютъ.

— Видли ли вы его? спросилъ Бернардъ.

— Нтъ, онъ не смлъ показаться мн.

— Значитъ, это правда?

— Правда? да, сущая правда. Зачмъ ты привезъ сюда этого мерзавца? Ты всему виной.

— Нтъ, сэръ, я не виню себя. Я не зналъ его за такого бездльника.

— Но прежде, чмъ привести его сюда, ты долженъ былъ узнать, что это за человкъ. Бдная двушка! Что я ей скажу?

— Разв она еще не знаетъ?

— Кажется нтъ. Ты видлъ ихъ?

— Я видлъ ихъ вчера, и он еще ничего не знали, можетъ статься, сегодня она получила письмо.

— Не думаю. Это такой гнусный трусъ, что побоится написать къ ней. Трусъ, трусъ! Да и можетъ ли человкъ найти въ себ столько твердости духа, чтобы написать подобное письмо?

Мало по малу сквайръ разговорился и разсказалъ, какъ онъ видлся съ лэди Джулей, какъ отправился въ Лондонъ и выслдилъ Кросби до его клуба, гд и узналъ всю истицу отъ друга Кросби, Фаулера Прата.

— Трусъ убжалъ отъ меня въ то время, какъ я разговаривалъ съ его посланнымъ, говорилъ сквайръ.— Это они ужь вмст составили планъ, и я думаю, онъ былъ правъ, а то я бы раскроилъ ему голову въ клуб.

На другое утро Пратъ приходилъ къ нему, въ его гостинницу съ извиненемъ отъ Кросби.

— Съ извиненемъ! Оно въ моемъ карман. Гнусная тварь, презрнная гадина! Не могу этого понять. Клянусь честью, Бернардъ, этого я не понимаю. Мужчины, съ тхъ поръ, какъ я короче ихъ зналъ, кажется, совсмъ перемнились. Для меня невозможно было бы написать такое письмо.

Онъ разсказалъ, какъ Пратъ принесъ письмо и объявилъ, что Кросби отклоняетъ отъ себя свидане.

— Джентльменъ этотъ былъ столько добръ, что убдилъ меня, что изъ нашего свиданя не вышло бы ничего хорошаго. Вы знаете, сказалъ я ему: не тронь смолы, не замараешься. Пратъ соглашался, что прятель его черне смолы. Дйствительно, онъ ни одного слова не могъ сказать въ защиту своего друга,

— Я знаю Прата, это настоящй джентльменъ, онъ не ршится его извинить, за это я ручаюсь.

— Извинить его! Да кто и какимъ образомъ могъ бы извинить его? Да найдутся ли слова, которыя бы можно было привести въ его извинене? И сквайръ въ течени нсколькихъ минутъ оставался безмолвнымъ.— Клянусь честью, Бернардъ, я все еще не могу придти въ себя, чтобы поврить этому. Это такъ ново для меня. Это заставляетъ меня думать, что свтъ совершенно извратился, и что честному человку не стоитъ больше жить въ немъ.

— И онъ далъ слово жениться на другой?

— О, да, съ полнаго соглася родителей. Дло уже ршенное, и брачныя условя вроятно теперь въ рукахъ какого нибудь стряпчаго. Ршившись бросить ее, онъ долженъ былъ ухать отсюда. Я увренъ даже, что онъ вовсе не былъ намренъ жениться на ней. Онъ сдлалъ предложене собственно для препровожденя времени.

— Однако, у него было желане оставаться здсь до самаго конца отпуска.

— Не думаю. Если бы онъ увидлъ возможность и намрене съ моей стороны дать ей приданое, быть можетъ, тогда бы онъ и женился на ней. Но съ той минуты, какъ я объявилъ ему, что Лили ничего не будетъ имть, онъ выбросилъ изъ головы всякую идею о женитьб на ней. Наконецъ, мы прхали. Откровенно скажу, что въ жизнь мою я ни разу не возвращался въ свой собственный домъ съ такимъ растерзаннымъ сердцемъ.

За ужиномъ дядя и племянникъ сидли молча, сквайръ обнаруживалъ свою горесть гораздо свободне, чмъ можно бы ожидать отъ человка съ его характеромъ.

— Что скажу я имъ завтра поутру? снова и снова повторялъ онъ.— Какъ мн сдлать это? И если я скажу матери, то какъ она передастъ это своей дочери?.

— Неужели вы думаете, что онъ самъ не напишетъ о своемъ намрени.

— Сколько я понимаю, не напишетъ. Пратъ, по крайней мр, говорилъ мн, что до вчерашняго вечера онъ ни къ кому не писалъ. Я спросилъ о намреняхъ его подлаго друга, и онъ отозвался незнанемъ, прибавивъ, что Кросби, вроятно, пишетъ объ этомъ мн самому. Онъ подалъ мн письмо. Вотъ оно,— и сквайръ швырнулъ его черезъ столъ: — прочитай его и отдай мн назадъ. Онъ, кажется, думаетъ, что этимъ дло и кончится.

Это было низкое, подлое письмо, не потому, чтобы въ немъ были употреблены дурныя выраженя, или искажены были факты,— но потому, что заключавшееся въ немъ объяснене само по себ было низко и подло. Есть поступки, которые не допускаютъ никакихъ толкованй и объясненй,— преступленя, въ которыхъ признаваться не иначе можетъ сдлавшй ихъ, какъ гадина,— бываютъ обстоятельства, которыя мняютъ человка и ставятъ его въ уровень съ пресмыкающимися. Большаго труда стоило Кросби написать это письмо, когда онъ воротился домой посл послдняго свиданя въ тотъ вечеръ съ Пратомъ. Онъ долго и угрюмо сидлъ въ кресл на своей квартир, не будучи въ состояни взять въ руки перо. Пратъ общалъ придти къ нему утромъ въ должность, и Кросби легъ въ постель, ршившись написать письмо за своей конторкой. Пратъ явился на другой день, но Кросби не написалъ еще ни слова.

— Терпть не могу подобныхъвещей, сказалъ Пратъ.— Если ты хочешь, чтобы я отнесъ письмо, то пиши его сейчасъ же.

Съ внутреннимъ стономъ Кросби слъ за столъ, и на бумаг начали появляться слова. Вотъ эти слова:

‘Знаю, что не могу представить никакихъ извиненй ни вамъ, ни ей. Но я поставленъ въ такя обстоятельства, что истина лучше всего. Я чувствую, что не могъ бы доставить миссъ Дэль счастя, и потому, какъ благородный человкъ, считаю своею непремнною обязанностю отказаться отъ чести, которую она и вы предложили мн’.

Довольно, кажется, мы вс знаемъ, изъ какихъ словъ составляются подобныя письма людьми, когда они чувствуютъ себя принужденными писать, какъ твари.

— Какъ благородный человкъ! повторилъ сквайръ: — клянусь честью джентльмена, Бернардъ,— этого я не понимаю. Я не могу врить себ, чтобы человкъ, написавшй это письмо, сидлъ когда-то за моимъ столомъ въ качеств гостя.

— Что же мы сдлаемъ съ нимъ? спросилъ Бернардъ, посл непродолжительной паузы.

— Сдлаемъ то же, что съ крысой. Отколоти его тростью, когда попадетъ теб подъ ногу, но берегись, главне всего, чтобы онъ не забрался къ теб въ домъ. Теперь впрочемъ это уже слишкомъ поздно.

— Этого, дядя, недостаточно.

— Не знаю, чего же еще боле. Есть поступки, за которые человкъ осуждается вдвойн потому, что онъ прикрываетъ себя отъ открытаго наказаня свойствомъ своей собственной подлости. Мы должны помнить имя Лили и сдлать все, что только можно для ея утшеня. Бдная, бдная двушка!

Снова наступило молчане, наконецъ, сквайръ всталъ и взялъ свою спальную свчу.

— Бернардъ, сказалъ онъ уходя:— рано поутру дай знать моей невстк, что я желаю видть ее у себя, если она будетъ такъ добра и придетъ сюда посл завтрака. Чтобы больше этого ничего не было сказано въ Маломъ Дом. Быть можетъ, сегодня онъ писалъ туда.

Сквайръ удалился, между тмъ какъ Бернардъ долго еще оставался въ столовой, размышляя обо всемъ случившемся. Чего ожидаетъ отъ него общество относительно Кросби? и что онъ долженъ сдлать, когда встртится съ Кросби въ клуб?

ГЛАВА XXVIII.
СОВТЪ.

Кросби, какъ, намъ уже извстно, отправился въ должность, въ Вайтголъ, на другое утро посл побга своего изъ клуба Себрэйта, гд онъ оставилъ оллинтонскаго сквайра въ совщани съ Фаулеромъ Пратомъ. Въ тотъ вечеръ онъ еще разъ видлся съ Фаулеромъ Пратомъ, — продолжене разсказа покажетъ, что происходило при этомъ свидани.

Въ должность онъ пришелъ довольно рано, зная, что ему предстояло написать два письма, которыя въ особенности не повиновались его перу. Одно изъ нихъ, къ сквайру, долженъ былъ взять его другъ для передачи по принадлежности, другое письмо, и самое роковое,— письмо къ бдной Лили, составляло такой тяжелый трудъ, который онъ ршительно не въ состояни былъ выполнить въ течене цлаго дня. Письмо къ сквайру онъ написалъ подъ влянемъ нкоторыхъ угрозъ, оно, какъ мы уже видли, унизило его до степени пресмыкающагося.

По прибыти въ Вайтголъ, онъ увидлъ, что его ожидали тамъ другя заботы,— заботы, которыя доставили бы ему особенное удовольстве, если бы душа его была настроена къ воспримчивости этого удовольствя. Въ премномъ зал онъ замтилъ, что собравшеся тамъ курьеры оказывали ему уважене боле обыкновеннаго. Въ главномъ комитет онъ всегда считался великимъ человкомъ, но какъ въ величи, такъ и въ уважени, отдаваемомъ этому величю, бываютъ своего рода оттнки, точное опредлене которыхъ хотя и невозможно, но, не смотря на то, они для опытнаго взгляда становятся совершенно очевидными. Кросби прошелъ въ свой кабинетъ, гд на стол ожидали его два оффицальныхъ письма. Первое изъ попавшихся ему подъ руку было небольшое, съ надписью ‘секретно’ и съ адресомъ, написаннымъ рукою его стараго друга, Буттервела, бывшаго секретаря комитета. ‘Я увижусь съ вами сегодня поутру, почти вслдъ за полученемъ вами этого письма,— говорилось въ полуоффицальной записк:— но считаю долгомъ прежде всхъ другихъ поздравить васъ съ пробртенемъ моихъ старыхъ башмаковъ. Для васъ они будутъ довольно свободны, хотя сначала и жали мн мозоли. Надо сказать, что они нуждаются въ новыхъ подошвахъ, и можетъ быть придется немного приподнять каблуки, но вы найдете сами превосходнаго художника по этой части, который приведетъ ихъ въ порядокъ и придастъ имъ фасонъ, въ которомъ оказывался ощутительный недостатокъ во все время, пока они находились въ моемъ обладани. Желаю вамъ отъ души наслаждаться ими, и пр. и пр.’ Посл этого Кросби распечаталъ другое письмо, но оно уже не имло для него особеннаго интереса. Не прочитавъ еще, онъ уже угадывалъ его содержане. Совтъ коммиссонеровъ съ величайшимъ удовольствемъ предоставлялъ ему мсто секретаря, сдлавшееся вакантнымъ по случаю назначеня мистера Буттервела въ члены совта, письмо это было подписано самимъ Буттервеломъ.

Какъ бы былъ восхищенъ онъ этимъ привтствемъ по возвращени къ служебнымъ занятямъ, если бы на сердц его въ другихъ отношеняхъ не лежало тяжелой заботы. Размышляя объ этомъ, онъ припоминалъ вс чарующя прелести Лили. Онъ сознавался самому себ, какъ много превосходила она благородную дочь фамили де-Курси, съ которой судьба опредлила ему сочетаться брачными узами, до какой степени отвергнутая невста превосходила избранную имъ въ граци, свжести, красот, преданности и всхъ женскихъ добродтеляхъ! О, еслибы только представилась ему какая нибудь возможность исключить послдня дв недли изъ событй его существованя! Но подобнаго рода недли неисключимы,— даже если бы на это употреблено было нсколько печальныхъ лтъ, сопровождаемыхъ скучными, тягостными усилями.

Въ эту минуту, ему казалось, какъ будто совершенно изчезли вс т препятствя, которыя страшили его, когда онъ думалъ жениться на Лили Дэль. То, что было бы страшнымъ при семи или восьми стахъ фунтовъ годоваго дохода, сдлалось бы очаровательнымъ при доход почти вдвое большемъ. Зачмъ судьба была такъ немилостива къ нему?.. Зачмъ это повышене не состоялось недлями двумя раньше? Зачмъ не объявили ему объ этомъ передъ роковой поздкой въ этотъ страшный замокъ? Онъ даже говорилъ себ, что если бы фактъ этотъ былъ положительно извстенъ ему до свиданя Прата съ мистеромъ Дэлемъ, онъ послалъ бы къ сквайру совсмъ другое письмо и выдержалъ бы гнвъ всего поколня де-Курси. Но въ этомъ случа онъ обманывалъ самого себя, и зналъ, что обманывалъ. Графъ, въ его воображени, представлялся такимъ существомъ, что даже мысль объ измн лэди Александрин казалась невозможною. Онъ мало безпокоился, задумавъ обмануть племянницу незначительнаго деревенскаго сквайра, но обмануть дочь графини — страшно и подумать.

Домъ, полный ребятишекъ, въ отдаленной части Лондона, принималъ теперь видъ совершенно различный отъ того, въ какомъ онъ представлялся въ то время, когда Кросби сидлъ въ своей комнат въ замк Курси въ первый вечеръ своего прзда. Тогда отъ этого дома отзывалось чмъ-то могильнымъ,— какъ будто Кросби предстояло заживо похоронить себя въ немъ. Теперь же, когда этотъ домъ сдлался для него недосягаемымъ, онъ казался ему земнымъ раемъ. Потомъ онъ представлялъ себ какой-то рай приготовитъ для него Александрина. Смотря въ настоящую минуту сквозь увеличительныя стекла, нельзя было не удивляться, какою безобразною представлялась лэди Александрина, какою старою, до какой степени лишенною граци и прелести.

Въ течене перваго часа Кросби ничего не длалъ. Къ нему приходили два младшихъ чиновника, и искренно его поздравляли. Кросби пользовался между сослуживцами популярностью, его повышене послужило поводомъ и къ повышеню другихъ. Потомъ онъ встртился съ двумя старшими чиновниками, которые тоже поздравили его, но безъ всякой искренности.

— По моему, оно такъ и слдуетъ, сказалъ одинъ толстый старый джентльменъ.— Мое время прошло, я это знаю. Я женился слишкомъ рано, чтобы имть возможность носить красивый мундиръ въ молодости, и притомъ же я вовсе не былъ знакомъ ни съ лордами, ни съ семействами лордовъ.

Жало это было тмъ остре, что Кросби начиналъ ршительно чувствовать, какъ безполезны были теперь вс связи, которыя онъ составлялъ. Онъ получилъ повышене, потому что зналъ свое дло лучше всхъ другихъ, влятельный родственникъ лэди де-Курси не усплъ еще написать и записки по этому предмету.

Въ одиннадцать часовъ къ кабинетъ Кросби вошелъ мистеръ Буттервелъ, и новый секретарь принужденъ былъ облечься въ улыбки. Мистеръ Буттервелъ былъ прятной, красивой наружности мужчина лтъ пятидесяти, который никогда не выдумывалъ пороху, и даже не длалъ подобной попытки. Онъ былъ чрезвычайно вжливъ и услужливъ передъ великими мра сего, и принималъ на себя покровительственный видъ — передъ низшими. Впрочемъ, даже въ его покорности передъ могучими было что-то искреннее и англйское, въ его любезности съ ровными и низшими не обнаруживалось ни малйшей гордости. Онъ зналъ, что не былъ очень уменъ,— и въ то же время умлъ пользоваться умными. Онъ рдко длалъ ошибки и боялся ступить кому нибудь на ногу. Не имя враговъ, онъ имлъ очень немного друзей, и поэтому мы смло можемъ сказать, что мистеръ Буттервелъ шелъ по дорог жизни весьма скромно. На тридцать пятомъ году онъ женился на одной дам съ небольшимъ состоянемъ и теперь проводилъ прятную, легкую, улыбающуюся жизнь въ небольшой вилл къ Путни. Когда мистеръ Буттервелъ слышалъ,— а это удавалось ему нердко,— о затрудненяхъ, съ какими англйскй джентльменъ долженъ заработывать насущный хлбъ въ своемъ отечеств, онъ оглядывался на свою собственную карьеру съ особеннымъ удовольствемъ. Онъ зналъ, что мру давалъ очень немного, а между тмъ получалъ отъ него щедро, и никто ему не завидовалъ.

— Тактъ, говаривалъ про себя мистеръ Буттервелъ, прохаживаясь по ковровымъ дорожкамъ своей виллы: — тактъ, тактъ и тактъ.

— Кросби, сказалъ онъ съ веселымъ лицомъ, войдя въ кабинетъ: — отъ души поздравляю васъ,— чисто отъ души. Вы рано сдлали большой шагъ въ жизни, впрочемъ вы вполн этого заслуживаете, гораздо полне, чмъ я заслуживалъ, когда меня назначили на это мсто.

— О, нтъ, угрюмо сказалъ Кросби.

— А я говорю:— о, да. Мы должны считать за особенное счастье, что имемъ подобнаго человка, это я сказалъ всмъ коммиссонерамъ.

— Чрезвычайно много вамъ обязанъ.

— Я давно зналъ объ этой перемн. Сэръ Рач’ль Бофль говорилъ мн, что намренъ перейти въ управлене сбора государственныхъ доходовъ, тамъ ему предложили дв тысячи фунтовъ въ годъ, первую же вакансю въ нашемъ совт общали мн.

— Жаль, что я не зналъ этого раньше, сказалъ Кросби.

— Отъ подобнаго незнаня вы ничего не потеряли. Нтъ ничего прятне, какъ получать сюрпризы! Кром того, иногда и знаешь о чемъ нибудь, да и не знаешь! Я не говорю, что не зналъ, напротивъ, зналъ за достоврное, но до вчерашняго дня не открывалъ ни одному живому существу. Иногда, кажется, что можетъ быть врне, а смотришь, и ошибешься въ расчет. Ну, если бы сэръ Рэфль не перешелъ въ управлене государственныхъ доходовъ!

— Совершенно такъ, сказалъ Кросби.

— Теперь все кончено. Вчера я засдалъ въ совт и подписалъ вамъ предложене. Кажется, однако же, я больше теряю, чмъ выигрываю.

— Какъ! получивъ триста фунтовъ стерлинговъ больше, и меньше работы?

— Такъ, но не надо смотрть на интересы предмета. Секретарь все видитъ и все ему извстно. Правда, я начинаю старть, и слдовательно, чмъ меньше работы, тмъ для меня лучше. Кстати, не прдете ли завтра въ Путни? Мистриссъ Буттервелъ будетъ въ восторг, увидвъ новаго секретаря. Въ город теперь нтъ никого, поэтому вы не можете имть предлога къ отказу.

Но у мистера Кросби нашелся такой предлогъ. При настоящемъ настроени его души, ему не представлялось ни малйшей возможности сидть за столомъ мистриссъ Буттервелъ и улыбаться. Таинственнымъ, полуобъясняющимъ тономъ онъ далъ понять мистеру Буттервелу, что нкоторыя частныя дла особенной важности заставляютъ его по необходимости оставаться въ город.

— Въ настоящее время, заключилъ онъ: — я уже боле не господинъ своего времени.

— Да, да, и въ самомъ дл. Я совсмъ забылъ поздравить васъ. Такъ вы женитесь? Прекрасно, я очень радъ, и надюсь, что вы будете такъ же счастливы, какъ я.

— Благодарю васъ, сказалъ Кросби довольно угрюмо.

— На молоденькой барышн, близь Гэствика? кажется, тамъ, или гд-то около тхъ мстъ?

— Н—нтъ, пробормоталъ Кросби:— эта барышня живетъ въ Барсетшэйр.

— Я даже слышалъ ея имя. Кажется ее зовутъ Беллъ, или Тэйтъ, или Баллъ?

— Нтъ, сказалъ Кросби, призвавъ на помощь всю смлость.— Ее зовутъ де-Курси.

— Одна изъ дочерей графа?

— Да.

— Извините, пожалуйста. Значитъ, я ослышался. Вы вступаете въ близкое родство съ весьма благородной фамилей, и, право, отъ души радуюсь вашему успху въ жизни.

Посл этого Буттервелъ искренно пожалъ ему руку, не выразивъ однако особеннаго одобреня, какое приготовился выразить, находясь при убждени, что Кросби женится на Беллъ, Тэйтъ или Баллъ. Мистеръ Буттервелъ началъ думать, что тутъ что-то кроется. Онъ слышалъ изъ самаго врнаго источника, что Кросби сдлалъ предложене племянниц одного сквайра, у котораго гостилъ, близъ Гэствика, двушк безъ всякаго состояня.

— Прекрасно, засдане у насъ начнется въ два часа, вы знаете, и безъ всякаго сомння пожалуете къ намъ. Если до собраня у васъ найдется свободное время, то я приготовлю бумаги, которые долженъ вамъ передать. Я вдь не былъ лордомъ Ильдономъ, и потому он не составятъ вамъ тяжелаго бремени.

Вслдъ за этимъ въ кабинетъ Кросби вошелъ Фаулеръ Пратъ, и Кросби подъ его взорами написалъ письмо сквайру Дэлю.

Повышене не доставляло радости Кросби. Когда Пратъ удалился, онъ старался облегчить свое сердце. Онъ старался забыть и Лили, и ея горе, и сосредоточить вс мысли на своихъ успхахъ въ жизни, но не могъ. Отъ добровольно принятыхъ на себя хлопотъ не легко отдлаться. Человкъ, теряя тысячи фунтовъ стерлинговъ, чрезъ оплошность прятеля, или чрезъ неблагопрятный попоротъ колеса фортуны, можетъ, если только онъ мужчина въ строгомъ значени этого слова, бросить на полъ свое горе и растоптать его ногами, онъ можетъ это сдлать, когда причиною горя бываетъ, не его собственная глупость, и въ особенности, когда оно не истекаетъ изъ его эгоизма. Подобные случаи заставляютъ мужчинъ искать утшеня въ пьянств, производятъ отсутстве всякой мысли, создаютъ игроковъ и мотовъ, побуждаютъ къ самоубйству. Но какимъ образомъ Кросби могъ бы уклониться отъ необходимости писать къ Лили? Чтобы положить всему конецъ, оставалось только размозжить себ голову. Таковъ былъ результатъ размышленй, когда Кросби сидлъ и старался извлечь удовольстве изъ своего повышеня.

Но Кросби не такой былъ человкъ, чтобы совершить самоубйство. Отдавая ему справедливость, я долженъ сказать, что онъ еще не былъ такъ малодушенъ. Онъ зналъ очень хорошо, что пуля не могла еще положить всему конецъ, и что въ немъ было еще слишкомъ много мужества, чтобы прибгнуть къ свойственному однимъ только трусамъ способу выпутываться изъ затруднительнаго положеня. Упавшее на него бремя должно быть вынесено. Но какъ его вынести? Такимъ образомъ Кросби просидлъ до двухъ часовъ, забывъ и мистера Буттервела, и оффицальныя бумаги, онъ не трогался съ мста до тхъ поръ, пока посланный не пригласилъ его въ Совтъ. Совтъ, когда Кросби вошелъ въ него, не былъ такимъ совтомъ, какимъ бы онъ долженъ быть по мнню публики. Въ зал совта стоялъ круглый столъ, съ нсколькими на немъ перьями, въ отдаленномъ отъ дверей конц стояли покойныя кожаныя кресла. Сэръ Рэфль Бофль оставлялъ своихъ сослуживцевъ и стоялъ къ камину спиной, громко разговаривая. Сэръ Рэфль любилъ побурлить, и совтъ необыкновенно радовался, что наконецъ отъ него отдлался, а такъ какъ это было послднее его засдане, то члены кротко покорились его голосу. Мистеръ Буттервелъ стоялъ подл него и тихонько смялся при его шуткахъ. Маленькй человкъ, никакъ не боле пяти футовъ роста, съ небольшими, но добрыми глазами, и коротко остриженными волосами, стоялъ позади кресла и потиралъ себ руки, ожидая, когда удалится сэръ Рэфль, чтобы можно было ссть и открыть засдане. Это былъ мистеръ Оптимистъ, новый предсдатель, о которомъ газета Daily Jupiter громко кричала, что ныншнй предсдатель показалъ себя превосходне всхъ своихъ предмстниковъ, предоставивъ высшее мсто человку собственно за его заслуги. Газета эта, недли дн тому назадъ, напечатала весьма краснорчивую статью, въ которой подавала совты мистеру Оптимисту, и весьма естественно осталась очень довольною, когда узнала, что совты ея были приняты. Да и то сказать, разв послушный предсдатель не иметъ права на похвалы тхъ властей, которымъ онъ повинуется?

Мистеръ Оптимистъ былъ трудолюбивый человкъ, съ хорошими связями, человкъ, который всю свою жизнь служилъ общественному длу, и служилъ во всхъ отношеняхъ честно. Онъ не умлъ кричать, какъ его предшественникъ, даже представлялся вопросъ: въ состояни ли онъ будетъ управлять ввренной ему командой? Въ совт находился еще одинъ членъ, майоръ Фаско, недовольный, убитый горемъ, молчаливый человкъ, его посадили въ главный комитетъ нсколько лтъ тому назадъ, потому что во всхъ другихъ мстахъ въ немъ не встрчалось особенной надобности. Это былъ человкъ, который, поступивъ въ общественную службу и обладая весьма хорошими способностями и энергей, намревался совершать великя дла, но, по какому то случаю, ему, какъ говорится, не везло: — совершая свое поприще, онъ постоянно сбивался съ дороги. Онъ былъ еще въ лучшей пор жизни, но уже всмъ было извстно, что майору Фаско ничего нельзя ожидать ни отъ общества, ни отъ правительства. Находились даже и таке, которые говорили, что майоръ Фаско получалъ отъ общества щедрое вознаграждене, за которое ничего не давалъ обществу, что онъ четыре или пять разъ въ недлю, по четыре часа каждый разъ даромъ только занималъ кресло, подписывалъ нкоторыя бумаги, читалъ, или показывалъ видъ, что читаетъ газеты, но въ сущности ничего не длалъ. Съ другой стороны, майоръ Фаско считалъ себя глубоко обиженнымъ человкомъ, и проводилъ свою жизнь въ размышленяхъ о своихъ обидахъ. Въ настоящее время онъ не врилъ никому и ничему. Онъ началъ общественную жизнь, стараясь быть честнымъ, и теперь всхъ окружавшихъ его считалъ безчестными. Только тогда онъ и испытывалъ нкоторое удовольстве, когда какой нибудь случай показывалъ ему, что тотъ или другой изъ его сослуживцевъ заботится о своихъ собственныхъ интересахъ и для этого употребляетъ ложь и обманъ.— Пожалуйста, не говори мн, Буттервелъ, говаривалъ онъ, потому что съ мистеромъ Буттервелемъ онъ поддерживалъ полуоффицальную дружбу, и въ разговор съ нимъ всегда бралъ его за петлю сюртука.— Пожалуйста, не говори мн. Я знаю, что такое люди. Я насмотрлся на свтъ. Я смотрлъ на вещи открытыми глазами. Я знаю, что длаетъ этотъ человкъ. И потомъ онъ разсказывалъ о продлк какого нибудь чиновника, хорошо извстнаго имъ обоимъ, не длая на него прямаго доноса, но только стараясь доказать, что чиновникъ этотъ поступаетъ безчестно. Буттервелъ пожималъ плечами, улыбался и говорилъ, что онъ не считаетъ свтъ такимъ дурнымъ, какимъ его находитъ Фаско.

И дйствительно, Буттервелъ смотрлъ на все съ лучшей стороны, и вровалъ во многя вещи. Онъ вровалъ въ свою Путнейскую виллу въ этомъ мр, какъ вровалъ въ пробртене виллы въ род Путнейской и въ будущемъ мр, безъ испытаня мученическихъ страданй. Путнейская вилла, со всми аттрибутами комфорта, стояла у него на первомъ план, и уже за ней — его обязанности къ обществу. Такимъ-то образомъ мистеръ Буттервелъ располагалъ своими дйствями, а такъ какъ онъ заботился, чтобы вилла была комфортабельна и для жены, и для него, и въ особенности комфортабельна для его друзей, то, мн кажется, нтъ надобности охуждать его врованя.

Мистеръ Оптимистъ вровалъ во все вообще, и въ особенности въ перваго министра, въ газету Daily Jupiter, въ главный комитетъ и въ самого себя. Онъ долго полагалъ, что все окружающее его близко къ совершенству, а теперь, сдлавшись предсдателемъ въ главномъ комитет, былъ увренъ, что все должно быть совершенствомъ. Въ сэра Рафля Бофля онъ никогда не вровалъ, и теперь, быть можетъ, величайшая радость его жизни заключалась въ томъ, что ему не придется больше слышать ненавистный голосъ этой страшной особы.

Вполн зная составъ новаго совта, нельзя не допустить, что Кросби предвидлъ выгодное и даже влятельное положене въ своей канцеляри. Нкоторые чиновники не колеблясь говорили, что новый секретарь будетъ во всемъ дйствовать по своему. Что касается до ‘стараго Опта’, то съ нимъ не трудно вести дло. Стоитъ только доложить ему, что такая-то и такая резолюця была его собственная, и онъ, безъ сомння, повритъ докладчику. Буттервелъ не любилъ работать, и привыкъ въ течене многихъ лтъ вызжать на Кросби. Что касается до Фаско, то онъ былъ циникомъ на словахъ, и совершенно равнодушнымъ на дл. Еслибы всему управленю угрожало какое нибудь бдстве, Фаско, не измняя угрюмаго выраженя, въ душ порадовался бы общему испугу и смятеню.

— Поздравляю васъ, Кросби, сказалъ сэръ Рэфль, стоя передъ каминомъ на ковр и ожидая, что новый секретарь подойдетъ къ нему пожать руку. Но сэръ Рэфль оставлялъ комитетъ, и потому новый секретарь считалъ подобную любезность совершенно излишнею.

— Благодарю васъ, сэръ Рэфль, сказалъ Кросби, не приближаясь къ ковру.

— Мистеръ Кросби, отъ души поздравляю васъ, сказалъ мистеръ Оптимистъ. Ваше повышене есть результатъ вашихъ собственныхъ заслугъ. Вы были избраны на высшую должность, исполнять которую вы теперь призваны, собственно потому, что вс признали васъ самымъ способнымъ человкомъ для отправленя тяжелыхъ обязанностей, соединенныхъ съ этой должностью. Гм-м-гм! Что касается до моего участя въ рекомендаци, которую мы вс обязаны были представить государственному казначею, то долгомъ считаю заявить, что въ этомъ отношени я нисколько не колебался, и мн кажется, могу сказать то же самое относительно другихъ членовъ совта.

И мистеръ Оптимистъ посмотрлъ во вс стороны, надясь встртить взоры одобреня. Онъ сдлалъ нсколько шаговъ и искренно пожалъ руку мистеру Кросби. Фаско тоже всталъ съ своего мста и прошепталъ Кросби на ухо, что тотъ необыкновенно хорошо устроилъ свое гнздышко, и потомъ снова слъ.

— Да, относительно меня,— смло можете сказать, сказалъ Буттервелъ.

— Я говорилъ государственному казначею, сказалъ сэръ Рэфль весьма громкимъ голосомъ и съ большимъ авторитетомъ: — что если онъ желаетъ имть отличнаго человка на открывшуюся вакансю, то я могу назвать способнаго кандидата. Сэръ Рэфль, сказалъ онъ: — я хочу поддержать порядокъ въ канцеляри и потому буду радъ вашему мнню. Въ такомъ случа, господинъ канцлеръ, сказалъ я:— мсто это должно принадлежать мистеру Кросби. Ну такъ, и пусть оно принадлежитъ мистеру Кросби, сказалъ канцлеръ. И оно принадлежитъ теперь мистеру Кросби.

— Вашъ другъ Саркъ тоже говорилъ объ этомъ лорду Броку, сказалъ Фаско. Надо замтить, что графъ Саркъ былъ молодой нобльменъ съ большимъ влянемъ, а лордъ Брокъ — первый министръ.— Вамъ слдуетъ благодарить лорда Сарка.

— Столько же слдуетъ благодарить его, сколько и моего лакея, сказалъ сэръ Рэфль.

— Премного обязанъ гг. членамъ совта, сказалъ Кросби серьезнымъ тономъ.— Обязанъ и лорду Сарку, а также и вашему лакею, сэръ Рэфль, если только онъ принималъ участе въ моемъ повышени.

— Я ничего подобнаго не говорилъ, сказалъ сэръ Рэфль.— Я находилъ справедливымъ дать вамъ понять, что государственный казначей принялъ именно мое мнне, заявленное, разумется, оффицально. Однако меня ждутъ въ Сити, и потому, джентльмены, я долженъ пожелать вамъ добраго утра.— Богсъ, готова ли моя карета?

При этомъ дежурный курьеръ открылъ дверь, и великй сэръ Рэфль Бофль окончательно удалился со сцены своихъ прежнихъ трудовъ.

— Что касается до обязанностей вашей новой должности, продолжалъ мистеръ Оптимистъ, ничмъ не обнаруживая удовольствя при отъзд своего непрятеля, ничмъ, кром разв какъ увеличившимся блескомъ глазъ и боле удовлетворяющимъ тономъ голоса:— вы увидите себя совершенно знакомымъ съ ними.

— Это такъ, сказалъ Буттервелъ.

— И я вполн увренъ, что вы будете исполнять ихъ, къ чести самому себ, къ удовольствю управленя и на пользу общества. Мы всегда съ особеннымъ удовольствемъ будемъ принимать ваше мнне о предметахъ боле или мене важныхъ, что касается до внутренней дисциплины управленя, мы убждены, что спокойно можно оставить ее въ вашихъ рукахъ. Въ длахъ боле серьезныхъ вы будете, безъ всякаго сомння, совтоваться съ нами, и я совершенно увренъ, что мы будемъ трудиться спокойно и съ взаимнымъ довремъ.

Посл этого мистеръ Оптимистъ окинулъ взглядомъ своихъ собратй коммиссонеровъ, занялъ свое кресло и, взявъ въ руки лежавшя переда, нимъ бумаги, приступилъ къ занятямъ текущаго дня.

Было около пяти часовъ, когда, при этомъ особенномъ случа, секретарь воротился изъ зала собраня за. свой кабинетъ. Ни въ то время, когда сэръ Рэфль хвастался своимъ влянемъ, и ни въ то, когда мистеръ Оптимистъ держалъ свою рчь, мистера Кросби не покидало тяжелое бремя, лежавшее на его плечахъ. Онъ не думалъ ни о томъ, ни о другомъ, а объ одной только Лили Дэль, и хотя оба эти джентльмена не угадывали его мыслей, но они замтили, что Кросби не былъ похожъ на себя.

— Въ жизнь свою не видлъ человка, который бы такъ мало радовался своему счастю, сказалъ мистеръ Оптимистъ.

— У него что нибудь есть на душ, сказалъ Бутгервеллъ.— Кажется, онъ думаетъ жениться.

— Въ такомъ случа не удивительно, что его ничто не радуетъ, сказалъ майоръ Фаско, который самъ былъ холостякъ.

По приход въ кабинетъ, Кросби схватилъ листъ почтовой бумаги, какъ будто торопливость могла помочь ему написать письмо въ Оллинтонъ. Но хотя бумага лежала передъ нимъ, хотя перо было въ его рук, письмо однакожь не писалось и не хотло писаться. Какими словами онъ долженъ былъ начать его? Къ кому слдовало его писать? Какимъ образомъ объявить себя низкимъ человкомъ, которымъ онъ сдлался? Конверты изъ его отдленя отправлялись на почту каждый вечеръ, вскор посл шести часовъ, а между тмъ къ шести часамъ онъ не написалъ еще ни слова.— ‘Я напишу у себя на квартир, ночью, сказалъ онъ про себя и потомъ, оторвавъ лоскутокъ бумаги, набросалъ нсколько строчекъ, которыя получила Лили и которыхъ она не хотла показать ни сестр, ни матери. Кросби воображалъ, что эти нсколько строчекъ нкоторымъ образомъ приготовятъ бдную двушку къ ожидавшему ее удару, что он, по крайней мр, заставятъ ее подумать, что тутъ скрывается что нибудь недоброе, но воображая это, онъ не разсчитывалъ на постоянство ея натуры, не вспомнилъ объ общани, которое она дала ему, что ее ничто не принудитъ усумниться въ немъ. Кросби написалъ эти строчки и потомъ, взявъ шляпу, пошелъ къ Чэрингъ-Кроссу, по улиц С.-Мартинъ, къ Семи угламъ и Блумсбири, и очутился въ той части города, до которой ему не было никакого дла и въ которой до этого раза онъ никогда не бывалъ. Онъ самъ не зналъ, куда и зачмъ онъ шелъ. Онъ не зналъ, какимъ образомъ освободиться отъ тяжести, которая давила его. Ему казалось, что онъ съ благодарностю промнялъ бы свое положене на положене младшаго чиновника въ его отдлени, лишь бы только этотъ чиновникъ не сдлалъ такой измны доврю, въ какой онъ самъ былъ виновенъ.

Въ половин восьмаго Кросби очутился въ клуб Себрэйта и тамъ обдалъ. Человкъ въ состояни обдать, хотя бы сердце его разрывалось на части. Посл обда Кросби взялъ кэбъ и отправился домой, въ улицу Маунтъ. Во время поздки онъ далъ себ клятву не ложиться спать, пока не напишетъ письма и не снесетъ его на почту. Когда на лист почтовой бумаги показались первыя слова, была уже полночь, не смотря на то, Кросби ршился выполнить клятву. Около трехъ часовъ, при холодномъ лунномъ освщени, Кросби вышелъ изъ квартиры и опустилъ свое письмо въ ближайшй почтовый ящикъ.

ГЛАВА XXIX.
ДЖОНЪ ИМСЪ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ВЪ БУРТОНЪ-КPЕСЦЕНТЪ.

Джонъ Имсъ и Кросби воротились въ Лондонъ въ одинъ и тотъ же день. Не мшаетъ припомнить, какимъ образомъ Имсъ оказалъ услугу лорду де-Гэсту при встрч послдняго съ быкомъ, и какъ велика была при этомъ случа благодарность лорда. Воспоминане объ этомъ событи и сильное одобрене, которое онъ получилъ отъ матери и сестры за пробртене своею храбростью подобнаго друга, доставляли Имсу нкоторое удовольстве въ послдне часы его пребываня подъ роднымъ кровомъ. Но все-таки и для него были два несчастя, слишкомъ серьезныя, чтобы позволить ему испытывать что нибудь близкое къ совершенному счастю. Онъ, во первыхъ, оставлялъ Лили, которая должна была выйти замужь за ненавистнаго ему человка, во вторыхъ, онъ возвращался въ Буртонъ-Кресцентъ, гд ему предстояло встртиться съ Амелей Роперъ — Амелей взбшенной, или влюбленной. Перспектива Амели въ ея бшенств была страшна для него, но еще страшне представлялась ему Амеля влюбленная. Въ письм своемъ онъ отклонилъ супружество, но что, если она не захочетъ принять во внимане вс приводимыя имъ затрудненя и поведетъ его къ алтарю на перекоръ его желаню!

По прзд въ Лондонъ, Джонни, взявъ кэбъ и положивъ въ него чемоданъ, едва могъ собраться съ духомъ, чтобы отдать извощику приказане хать въ Буртонъ-Кресцентъ.— ‘Не лучше ли мн хать на ночь въ какой нибудь отель? сказалъ онъ про себя: тогда я могу узнать отъ Крэдля, что длается въ ихъ квартир’. Какъ бы то ни было онъ отдалъ приказане везти себя въ Буртонъ-Кресцентъ, и отдавши однажды такое приказане, стыдился отмнить его. По мр приближеня къ знакомымъ дверямъ, сердце до такой степени замирало въ немъ, что его, можно сказать, почти не существовало. Когда извощикъ спросилъ, не нужно ли постучать, Джонни не могъ отвтить, а когда служанка дома встртила его, онъ готовъ былъ убжать.

— Кто дома? спросилъ онъ тихимъ голосомъ.

— Хозяйка дома, отвчала двушка:— миссъ Спрюсъ и мистриссъ Люпексъ, мистеръ Люпексъ снова запилъ, дома и мистеръ….

— А миссъ Роперъ здсь? спросилъ онъ тоже въ полголоса.

— О, да! миссъ модистка,— здсь, отвчала двушка немилосердно громкимъ голосомъ.— Она сейчасъ была въ столовой, накрывала столъ.— Миссъ модистка!

При этихъ словахъ двушка открыла дверь столовой. Джонни Имсъ чувствовалъ, что ноги его подкашиваются.

Между тмъ миссъ модистки не оказалось въ столовой. Завидвъ приближающйся кэбъ съ ея обожателемъ, она сочла за лучшее отступить отъ хозяйственныхъ обязанностей и укрпиться за кистями, лентами и другими принадлежностями дамскаго туалета. Если бы она знала, до какой степени былъ слабъ и трусливъ непрятель, съ которымъ предстояло ей вступить въ бой, она, по всей вроятности, приняла бы совсмъ другую тактику и выиграла бы побду, сдлавъ только два, три удачныхъ выстрла. Однако, она этого не знала. Она считала весьма вроятнымъ, что возьметъ надъ нимъ верхъ и овладетъ имъ,— но ей и въ голову не приходило, что ноги подъ нимъ такъ были слабы, что стоило бы только дунуть, и онъ бы упалъ. Только одн самыя дурныя и бездушныя женщины знаютъ, до какой степени простирается ихъ власть надъ мужчинами, какъ, съ другой стороны, только самые дурные и самые безсердечные мужчины знаютъ, до какой степени простирается ихъ власть надъ женщинами. Амелю далеко нельзя было считать хорошимъ образцомъ женскаго пола, но были женщины гораздо хуже ея.

— Ея тутъ нтъ, мистеръ Имсъ, — вы увидите ее въ гостиной, сказала двушка.— Ей будетъ прятно снова съ вами встртиться.

Но мистеръ Имсъ осторожно прошелъ мимо дверей гостиной, не заглянувъ даже въ нее, и старался пробраться въ свою комнату, не бывъ никмъ замченнымъ.

— Вотъ и теплая вода для васъ, мистеръ Имсъ, сказала двушка, войдя къ Джонни черезъ полчаса: — обдъ подадутъ черезъ десять минутъ. За обдомъ будетъ мистеръ Крэдль и сынъ хозяйки.

Для Джонни Имса была еще возможность отобдать гд нибудь въ трактир на улиц Страндъ. Онъ могъ уйти изъ дому, сказавъ, что отозванъ, и такимъ образомъ отдалить отъ себя минуту непрятной встрчи. Онъ уже ршился сдлать это, и конечно, сдлалъ бы, если бы дверь гостиной не отворилась въ то время, когда онъ находился на лстниц. Дверь отворилась, и онъ увидалъ себя лицомъ къ лицу передъ цлымъ обществомъ. Первымъ вышелъ Крэдль, ведя подъ руку, къ сожалню я долженъ сказать, мистриссъ Люпексъ, — за нимъ слдовала миссъ Спрюсъ съ молодымъ Роперомъ,— Амеля и ея мать заключали шестве. О побг теперь нельзя было думать, и бдный Имсъ безсознательно былъ увлеченъ за обществомъ. Вс были рады видть его, вс горячо поздравляли его съ возвращенемъ, но онъ до такой степени растерялся, что даже не замтилъ, присоединялся ли голосъ Амели къ прочимъ голосамъ. Джонни уже сидлъ за столомъ, и передъ нимъ стояла тарелка супу, когда увидлъ, что съ одной стороны подл него сидла мистриссъ Роперъ, а съ другой мистриссъ Люпексъ. Послдняя, при вход въ столовую, отдлилась отъ Крэдля.

— При всякаго рода обстоятельствахъ, быть можетъ, гораздо лучше для насъ обоихъ быть разъединенными, сказала она.— Не правда ли, мистриссъ Роперъ? Дло другое между нами, мистеръ Имсъ, отъ меня вамъ не можетъ быть никакой опасности,— особливо когда напротивъ сидитъ миссъ Амеля.

Послдня слова предполагалось прошептать Джонни Имсу на ухо. Джонни однако же ничего не отвтилъ, — онъ только вытеръ потъ, выступившй на его лиц. Напротивъ его дйствительно сидла Амеля и смотрла на него,— та самая Амеля, которой онъ писалъ письмо, отклоняя отъ себя честь жениться на ней. По ея взглядамъ онъ не могъ составить себ понятя, въ какомъ настроени духа она находилась. Лицо ея было угрюмо, неодушевленно, казалось, она намревалась просидть весь обдъ молча. Легкая усмшка пробжала по ея лицу, когда она услышала шептанье мистриссъ Люпексъ, и при этомъ замтно было, что носъ ея немного вздернулся, но она все-таки не сказала ни слова.

— Надюсь, мистеръ Имсъ, вы прятно провели время между юными сельскими красавицами? сказала мистриссъ Люпексъ.

— Весьма прятно, благодарю васъ, отвчалъ Джонни.

— Въ настоящую осеннюю пору, что можетъ быть лучше сельской жизни. Что касается до меня, то я не привыкла оставаться въ Лондон посл того, какъ выдетъ отсюда beau monde. Мы обыкновенно отправлялись въ Броадстэйрсъ,— очаровательное мсто, съ элегантнымъ обществомъ, но теперь…

И мистриссъ Люпексъ покачала головой, сидвше за столомъ сейчасъ же догадались, что она намекала на пороки мистера Люпекса.

— Я такъ вовсе не желаю вызжать изъ Лондона, сказала мистриссъ Роперъ.— Когда у женщины есть свой домъ, свое хозяйство, то врядъ ли она будетъ испытывать удовольстве вдали отъ того и другаго.

Мистриссъ Роперъ вовсе не думала упрекнуть мистриссъ Люпексъ въ томъ, что у нея нтъ ни дома, ни хозяйства, но мистриссъ Люпексъ приняла эти слова на свой счетъ и сейчасъ же ощетинилась.

— Такъ говорятъ, мистриссъ Роперъ, одн улитки. Конечно, имть свой домъ и свое хозяйство — вещь весьма хорошая, но не всегда,— это зависитъ отъ обстоятельствъ. Въ послднее время мн больше нравится жить на квартир, но кто знаетъ, можетъ статься, я паду еще ниже, и тогда…

Мистриссъ Люпексъ остановилась и, взглянувъ на мистера Крэдля, кивнула ему головой.

— И тогда будете отдавать квартиры, сказала мистриссъ Роперъ.— Надюсь, что вы будете боле довольны своими жильцами, чмъ я нкоторыми изъ своихъ. Джемима, подай картофелю миссъ Спрюсъ. Миссъ Спрюсъ, позвольте положить вамъ соусу. Здсь еще довольно,— не безпокойтесь.

— Надюсь, что буду довольна, сказала мистриссъ Люпексъ.— Но, все-таки скажу, что Броадстэйрсъ очаровательное мстечко. Мистеръ Крэдль, бывали вы когда нибудь въ Броадстэйрс?

— Никогда, мистриссъ Люпексъ. На время отпуска я обыкновенно отправляюсь за границу. Черезъ эти поздки больше знакомишься съ свтомъ. Въ юн прошлаго года я былъ въ Дьепп, и нашелъ это мстечко весьма очаровательнымъ,— хотя оно и не многолюдно. Въ этомъ году отправляюсь въ Остенде, — только въ декабр хать въ Остенде — черезчуръ уже поздно. Предосадно, что на мою долю выпалъ декабрь, не правда ли, Джонни!

— Да, досадно, отвчалъ Имсъ:— я лучше распорядился.

— И что же вы длали, мистеръ Имсъ? спросила мистриссъ Люпексъ, съ одной изъ своихъ очаровательныхъ улыбокъ.— Впрочемъ, что бы тамъ ни длали, вы врно не измнили красот.

И мистриссъ Люпексъ съ выразительной улыбкой посмотрла на Амелю. Амеля, между тмъ, продолжая заниматься обдомъ, не отводила глазъ своихъ съ тарелки ни на мистриссъ Люпексъ, ни на Джонни Имса.

— Ничего особеннаго не длалъ, отвчалъ Имсъ.— Находился все время при матушк.

— А мы довольно весело проводили время,— не правда ли, миссъ Амеля?— продолжала мистриссъ Люпексъ.— Только отъ времени до времени на небо находятъ тучи, и огни за банкетомъ тускнютъ. Мистриссъ Люпексъ, сказавъ, это приложила платокъ къ глазамъ и зарыдала, вс знали, что она снова намекала на безпорядочную жизнь своего мужа.

Посл обда, когда дамы съ молодымъ Роперомъ удалились, Имсъ и Крэдль остались передъ каминомъ столовой за рюмкой вина,— или пожалуй, за рюмкой джину съ водой.

— Ну что, Кодль? старый дружище, сказалъ одинъ изъ нихъ.

— Ну, что Имсъ?— сказалъ другой.

— Что новенькаго въ канцеляри? спросилъ Имсъ.

— Моджриджъ просто съ ума сходитъ.— Моджриджъ былъ второй чиновникъ въ комнат Крэдля.— Мы ршились избгать его и не говорить съ нимъ,— разв только по служб. Впрочемъ надобно теб сказать, что у меня столько было дла дома, что я мало и думалъ о служб. Скажи пожалуста, что мн длать съ этой женщиной?

— Что длать съ ней? Какъ, что длать съ ней?

— Да, что мн съ ней длать? Какимъ образомъ распорядиться мн? Люпексъ опять находится въ припадк ревности.

— Такъ что же, полагаю, тутъ не твоя вина?

— Не знаю, какъ теб сказать. Я люблю ее, въ этомъ вся моя вина, и люблю ее страстно.

— Но, любезный мой Кодль, ты знаешь, что она жена этого человка.

— Конечно, знаю. Я не защищаю себя. Знаю, что это не хорошо, но прятно, а вмст съ тмъ и дурно. Что же станешь тутъ длать? Слдуя правиламъ строгой нравственности, мн бы должно оставить эту квартиру, но, клянусь Георгомъ, я не вижу достаточнаго основаня, да и ктому же не имлъ бы возможности расквитаться со старухой Роперъ.— Однако, любезный, кто подарилъ теб золотую цпочку?

— Старинный другъ нашего семейства, или врне сказать, человкъ, который зналъ моего отца.

— И онъ подарилъ теб цпочку только потому, что зналъ твоего отца Есть и часы при цпочк?

— Какъ же, — вотъ и часы. Я теб не совсмъ врно сказалъ. Тутъ, видишь ли, вышли хлопоты съ быкомъ. Сказать теб правду, мн подарилъ эти часы и цпочку лордъ де-Гэстъ, самый странный человкъ, какого ты, Кодль, не встрчалъ во всю свою жизнь. О рождеств онъ будетъ здсь, и я долженъ у него обдать.

Посл этого была разсказана знакомая уже намъ исторя о бык.

— Желалъ бы я найти въ пол лорда при встрч его съ бшенымъ быкомъ, сказалъ Крэдль.

Съ своей стороны мы позволяемъ себ усумниться въ томъ, что едва ли бы мистеръ Крэдль получилъ часы, даже если бы и исполнилось его желане.

— Такъ ты видишь, Джонни, продолжалъ Крэдль, обращаясь къ предмету, въ разговор о которомъ всегда находилъ особенное удовольстве: — вдь я ни подъ какимъ видомъ не отвчаю за дурное поведене этого человка.

— Разв кто говоритъ, что ты отвчаешь?

— Нтъ, никто этого не говоритъ. Но мн кажется, есть люди, которые такъ думаютъ. Когда онъ здсь, я почти не говорю съ ней. Она же такая безпечная и втренная,— какъ и вс женщины, беретъ меня за руку и длаетъ друге подобныя вещи, разумется, это приводитъ его въ бшенство, но клянусь теб честью, я не думаю, что она замышляетъ что нибудь дурное.

— Я тоже не думаю, сказалъ Имсъ.

— Ну, да все равно, замышляетъ, или нтъ, конечно, я бы отъ души желалъ, чтобы она не замышляла.

— А гд онъ теперь?

— Между нами будь сказано, сегодня она ходила отъискивать его. Если онъ не дастъ ей денегъ, она не можетъ оставаться здсь, и, по той же причин, не въ состояни будетъ выхать отсюда. Если я сообщу теб еще кое-что, ты вроятно никому не перескажешь?

— Разумется, будь увренъ.

— Я бы хотлъ, чтобы никто объ этомъ не зналъ. Я далъ ей въ долгъ семь съ половиной фунтовъ стерлинговъ. Вотъ поэтому-то я и не могу расквитаться со старухой Роперъ.

— Самъ виноватъ, не на что и жаловаться.

— Ну да, этого я ожидалъ отъ тебя. Я всегда говорилъ теб, что ты не имешь понятя о дйствительномъ роман. Полюбивъ женщину, я готовъ отдать ей фракъ съ своихъ плечъ.

— Я бы сдлалъ еще лучше, сказалъ Джонни: — я бы отдалъ еи сердце, вынувъ его изъ груди. Для любимой двушки я позволилъ бы разрубить себя на куски, но не сдлалъ бы этого для женщины, которая за мужемъ.

— Это, другъ мой, дло вкуса. Такъ вотъ видишь ли, сегодня она ходила къ Люпексу въ тотъ домъ, гд онъ работаетъ, тамъ у нихъ происходила страшная сцена. Онъ хотлъ лишить себя жизни середи улицы, и она утверждаетъ, что это все происходитъ отъ ревности. Подумай, какое время наступило для меня… постоянно, какъ говорится, стоишь на порох. Онъ можетъ придти сюда каждую минуту. Но клянусь честью, я не могу покинуть ее. Если и я ее брошу, то у нея не будетъ ни одного друга въ мр. А какъ поживаетъ Л. Д? Я вотъ что долженъ сказать, у тебя будутъ большя хлопоты съ этой божественной Амелей.

— Въ самомъ дл?

— Клянусь Юпитеромъ, будутъ. Но скажи, какъ проводилъ ты время съ Л. Д.?

— Л. Д. выходитъ замужъ за нкоего Адольфа Кросби, протяжно произнесъ бдный Джонни.— Пожалуйста, не будемъ больше говорить о ней.

— Фью-ю-ю! Отъ того ты и не веселъ! Л. Д. выходитъ замужъ за Кросби! Это тотъ самый, котораго недавно сдлали секретаремъ въ генеральномъ комитет. Старый Рэфль, который былъ тамъ предсдателемъ, перешелъ къ намъ, ты это знаешь. Въ генеральномъ комитет были большя перемны, Кросби получилъ мсто секретаря. Онъ служитъ счастливо, не правда ли?

— Ничего не знаю о его счасти. Это одинъ изъ тхъ людей, которые заставляютъ ненавидть себя съ перваго взгляда. Я имю нкоторое предчувстве, что мн придется когда нибудь поколотить его.

— Тоже и для тебя хорошее времечко. Значитъ, Амели теперь нечего и безпокоиться.

— Я теб вотъ что скажу, Кодль: я скоре заберусь на крышу и брошусь на мостовую, чмъ женюсь на Амели Роперъ.

— Говорилъ ты съ ней о чемъ нибудь посл прзда?

— Ни слова.

— Ну такъ я теб прямо скажу, что у тебя будутъ хлопоты. Амеля и Мери, то есть мистриссъ Люпексъ, больше друзья въ настоящее время, часто разсуждали о теб. Мери, то есть, мистриссъ Люпексъ, все передаетъ мн. Будь остороженъ, мой другъ.

Имсъ не имлъ расположеня продолжать этотт, разговоръ и потолу молча кончилъ свой грогъ. Крэдль, чуствуя, что въ его длахъ было нчто такое, чмъ онъ могъ гордиться, вскор возвратился къ разсказу о своемъ весьма необыкновенномъ положени.

— Клянусь Юпитеромъ, я не знаю человка, который бы находился въ подобныхъ обстоятельствахъ, сказалъ онъ.— Она, конечно, разсчитываетъ на мою защиту, но что могу я сдлать?

Наконецъ Крэдль всталъ и объявилъ, что долженъ идти къ дамамъ.

— Она такая нервная, что если ее никто не занимаетъ, она длается больна.

Имсъ заявилъ свое намрене отправиться на диванъ, или въ театръ, или прогуляться по улицамъ. Улыбки Буртонъ-Кресцентскихъ красавицъ потеряли для него всю свою прелесть.

— Он будутъ ждать тебя къ чаю, вдь это первый вечеръ посл прзда, сказалъ Крэдль.

— Могутъ ждать, сколько имъ угодно, у меня вовсе нтъ расположеня. Я теб вотъ что скажу, Крэдль, я оставлю эту квартиру и буду жить самъ по себ.

Въ это время онъ стоялъ уже въ дверяхъ столовой, но ему не позволено было такъ легко скрыться изъ дому. Въ корридор стояла Джемима съ треугольной записочкой въ рук.

— Отъ миссъ Амели, сказала она.— Миссъ Амеля въ задней комнат.

Бдный Джонни взялъ записку и прочиталъ ее передъ фонаремъ параднаго входа.

‘Неужели вы не намрены поговорить со мной въ день вашего прзда? Не можетъ этого быть, чтобы вы ушли изъ дому не повидавшись со мной. Я въ задней комнат’.

Прочитавъ эти слова, Джонни остановился въ корридор. Джемима, не понимая, почему молодой человкъ долженъ колебаться, когда предметъ его любви приглашаетъ его на свидане въ задней комнат, снова прошептала ему довольно внятно: — миссъ Амеля тамъ одна, вс проче на верху, въ гостиной!

Джонни принужденъ былъ снять шляпу, и тихимъ шагомъ вошелъ въ комнату позади столовой.

Какимъ образомъ предстояло ему поступить съ непрятелемъ? Придется ли ему встртиться съ Амелей взбшенной, или Амелей влюбленной? Она показалась ему суровою и вызывающею на бой, когда онъ осмлился украдкой взглянуть на нее во время обда, и теперь онъ ожидалъ, что она нападетъ на него съ громкими упреками и угрозами. Но случилось совсмъ иначе. Когда Джонни вошелъ въ комнату, Амеля, склонясь на каминную полку, стояла къ нему спиной, и въ моментъ его прихода не сказала ни слова. Джонни пришелъ на середину комнаты и остановился тамъ, ожидая, когда она заговоритъ.

— Затворите дверь! сказала Амеля, взглянувъ на Джонни черезъ плечо.— Полагаю, вы не захотите, чтобы служанка подслушала вашъ разговоръ.

Джонни затворилъ дверь, Амеля продолжала стоять къ нему спиной, облокотясь на каминную полку.

Казалось, что Джонни ничего не имлъ сказать, потому что оставался совершенно безмолвнымъ.

— Ну, что же, мистеръ Имсъ! сказала Амеля, посл продолжительной паузы, и снова взглянувъ на него черезъ плечо.

— Джемима доставила мн вашу записку, и потому я пришелъ сюда, сказалъ Джонни.

— Неужели же мы такъ должны встртиться! вскричала она, внезапно повернувшись къ нему и отбросивъ на плечи свои длинные, черные волосы. Въ этотъ моментъ она была хороша. У нея были больше и свтлые глаза и прекрасныя плечи. Для художника она могла бы послужить превосходной моделью при изображени Юдии, но я сомнваюсь, чтобы мужчина, посмотрвъ ей въ лицо, могъ подумать, что она будетъ превосходной женой.

— О Джонъ! при такой любви, какъ наша, неужели мы должны такъ встртиться! сказала она, всплеснувъ руками.

— Не знаю, что вы хотите сказать, возразилъ Имсъ.

— Если вы женитесь на Л. Д., то такъ и скажите мн сразу. Будьте же мужчиной, сэръ, и признайтесь.

— Нтъ, отвчалъ Имсъ: — я не женюсь на той лэди, на которую вы намекаете.

— Честное слово?

— Я бы не хотлъ, чтобы объ ней говорили. Я не думаю жениться на ней, и кажется, этого довольно.

— Неужели вы думаете, что я желаю говорить о ней?— Какая мн надобность до Л. Д., если она и для васъ не иметъ никакого значеня?— Ахъ Джонни, почему вы написали мн такое жестокое письмо?

При этомъ вопрос она склонилась на его плечо, или по крайней мр сдлала попытку склониться. Джонни Имсъ, за недостаткомъ твердости духа, не оттолкнулъ ее, но опустилъ плечо свое такъ, что опора для нея была весьма непрочна, и Амеля принуждена была снова выпрямиться.

— Почему вы написали мн такое жестокое письмо? повторила она.

— Потому, Амеля, что я нашелъ это за лучшее. Скажите сами, что можетъ сдлать мужчина съ годовымъ доходомъ въ девяносто фунтовъ стерлинговъ?

— Ваша мать даетъ вамъ отъ себя двадцать фунтовъ.

— Ну, что же можно сдлать и со ста десятью фунтами?

— Ваше жалованье съ каждымъ годомъ будетъ увеличиваться пятью фунтами, возразила Амеля, имвшая, какъ видно, запасъ довольно врныхъ свднй.— Мы можемъ жить здсь, вмст съ мама, и вы только будете платить ей то, что вы платите теперь. Если вы искренни, Джонни, вамъ нтъ надобности думать такъ много о деньгахъ. Если бы вы любили меня такъ, какъ говорили мн…

Дальнйшя слова были прерваны слезами, и Амеля снова склонилась на плечо Джонни. Что ему оставалось длать?— Говоря по правд, его единственнымъ желанемъ было убжать, а между тмъ его рука, вовсе не согласовавшаяся съ его желанями, обвилась вокругъ тали Амели. Въ подобной борьб, сколько преимуществъ иметъ женщина на своей сторон!— О, Джонни! сказала Амеля, лишь только почувствовала прикосновене его руки.— Ахъ Боже мой! каке у васъ хорошеньке часы! и она вынула изъ его кармана эту игрушку.— Купили?

— Нтъ, мн подарили.

— Джонъ Имсъ,— неужели вамъ подарила ихъ Л. Д.?

— Нтъ, нтъ, нтъ, сказалъ Джонни, притопнувъ ногой.

— Ахъ, извините пожалуйста, сказала Амеля, пораженная на минуту его энергей.— Можетъ статься, вамъ подарила ихъ мама?

— Нтъ, это подарокъ одного мужчины. Пожалуйста, теперь не напоминайте мн больше о часахъ.

— Ни о чемъ не буду напоминать вамъ, Джонни, если вы скажете, что любите меня по прежнему. Быть можетъ, мн не слдовало бы просить васъ объ этомъ, оно и неприлично, но что же стану я длать, когда вы овладли моимъ сердцемъ! Пойдемте на верхъ и напьемся вмст чаю.

Что оставалось длать Джонни? Онъ согласился идти на верхъ и пить вмст чай, ведя Амелю подъ руку къ двери, онъ наклонился къ ней и поцаловалъ ее. О, Джонни Имсъ! Но что станете длать, когда въ подобной борьб на сторон женщины такъ много преимуществъ!

ГЛАВА XXX.
‘РАЗВ ЭТО ОТЪ НЕГО?’

Я уже сказалъ, что Кросби написалъ и опустилъ въ почтовый ящикъ роковое письмо въ Оллинтонъ, теперь мы послдуемъ за этимъ письмомъ къ мсту его назначеня. На другое утро посл возвращеня сквайра въ свой собственный домъ, мистриссъ Кромпъ, почтмейстерша въ Оллинтон, получила пакетъ, адресованный на ея имя. Мистриссъ Кромпъ вскрыла этотъ пакетъ и нашла въ немъ письмо на имя мистриссъ Дэль, съ приложенной запиской, въ которой просили немедленно передать письмо въ собственныя руки мистриссъ Дэль.

— Это отъ жениха миссъ Лили, сказала мистриссъ Кромпъ, взглянувъ на почеркъ.— Что нибудь особенное, иначе къ чему такя предосторожности.

Не теряя ни минуты времени, мистриссъ Кромпъ надла шляпку и поплелась въ Малый Домъ.

— Я должна лично видть хозяйку дома, сказала мистриссъ Кромпъ. Мистриссъ Дэль была вызвана въ прихожую и тамъ получила пакетъ. Лили сидла въ столовой и видла, какъ пришла почтмейстерша, видла такъ же, что почтмейстерша принесла какое-то письмо. Съ минуту времени она полагала, что письмо это адресовано ей, и что старушка сама принесла его, собственно изъ радушя. Но услышавъ, что въ переднюю вызвали мать, а не ее, Лили тотчасъ же удалилась въ свою комнату и затворила дверь. Сердце говорило ей, что тутъ скрывается что нибудь недоброе, Лили старалась разгадать, въ чемъ именно заключается это недоброе, и не могла. Она надялась, что обыкновенный почтальонъ принесетъ письмо, которое давно ожидаетъ. Беллъ еще не было внизу и Лили стояла у чайнаго стола одна, чувствуя, что тутъ было что-то для нея такое, чего она должна страшиться. Ея мать не вошла сейчасъ же въ столовую, напротивъ, промедливъ дв, три минуты, снова удалилась на верхъ. Лили, оставаясь въ столовой, то подходила къ столу, то садилась на одно изъ двухъ креселъ, и такимъ образомъ прошло минутъ десять, когда Беллъ вошла въ комнату.

— Разв мама еще не сошла съ верху? сказала Беллъ.

— Беллъ, сказала Лили, вмсто отвта: — что-то случилось нехорошее. Мама получила письмо.

— Случилось нехорошее! Что же могло случиться? Разв кто нибудь захворалъ? Отъ кого письмо?

Съ этимъ вопросомъ Беллъ хотла выйти изъ столовой и отыскать свою мать.

— Погоди, Беллъ, сказала Лили.— Не ходи покуда къ ней. Я думаю, это письмо… отъ Адольфа.

— О, Лили! зачмъ ты такъ думаешь?

— Я и сама не знаю, душа моя. Подожди немного. Что ты такъ странно смотришь на меня?

Лили старалась казаться спокойною, и старане ея было успшно.

— Ты меня такъ перепугала, сказала Беллъ.

— Я сама перепугалась. Вчера онъ прислалъ мн одну строчку, а сегодня и того не прислалъ. Неужели съ нимъ случилось какое нибудь несчасте! Мистриссъ Кромпъ сама принесла письмо и отдала его мама, это такъ странно, не правда ли?

— И ты уврена, что письмо отъ него?

— Нтъ, я не говорила съ ней. Теперь я пойду къ ней. Ты пожалуйста не приходи. О, Беллъ! не смотри такой печальной.

Лили поцаловала сестру и потомъ самыми тихими шагами подошла къ спальн своей матери.

— Мама, могу ли я войти? спросила она.

— О, дитя мое!

— Я знаю, что это отъ него, мама. Скажите сразу, въ чемъ дло?

Мистриссъ Дэль прочитала письмо. Съ перваго взгляда она угадала все его содержане и уже заране знала о свойств и обширности ожидавшей ихъ горести. Это была горесть, не допускавшая даже надежды на утшене. Тотъ, кто написалъ это письмо, больше уже къ нимъ не воротится. Ударъ былъ нанесенъ, предстояло перенести его. Внутри письма къ ней самой находилась небольшая записочка на имя Лили. ‘Передайте ее по принадлежности, говорилъ Кросби въ письм своемъ, если, впрочемъ, признаете это необходимымъ. Я нарочно не запечаталъ, чтобы вы могли прочитать сами’. Мистриссъ Дэль однако же не прочитала приложенной записки, и теперь спрятала ее подъ носовой платокъ.

Не буду приводить здсь въ подробности письма Кросби къ мистриссъ Дэль. Оно занимало четыре страницы почтовой бумаги и принадлежало къ числу такихъ писемъ, что всякй человкъ, писавшй нчто подобное, долженъ считать себя величайшимъ негодяемъ. ‘Я знаю, вы будете проклинать меня, говорилъ Кросби, и я вполн это заслуживаю. Знаю, что меня слдуетъ наказать за это, и я долженъ перенести наказане. Самымъ жестокимъ наказанемъ для меня будетъ служить уже то, что мн никогда больше не держать головы своей прямо’. Дальше онъ говорилъ: ‘Мое единственное оправдане состоитъ въ томъ, что я никогда бы не могъ доставить ей счастя. Она воспитала какъ ангелъ, съ чистыми мыслями, святыми надеждами, съ врою во все доброе, возвышенное, благородное. Во всю мою жизнь я былъ окруженъ предметами низкими, чуждыми всякаго благородства. Какимъ же образомъ могъ жить я съ ней, или она со мной Теперь я въ этомъ убжденъ совершенно, моя вина заключается въ томъ, что я не сознавалъ этого въ то время, когда находился при ней. Я хочу высказаться вполн, продолжалъ онъ къ концу письма, и потому долженъ сообщить вамъ, что я далъ уже слово жениться на другой. О, я предвижу, до какой степени отравлены будутъ ваши чувства, по прочтени этого извстя, но не будутъ такъ отравлены, какъ мои теперь, когда я пишу объ этомъ. Да, я далъ слово жениться на другой, которая будетъ соотвтствовать мн, а я — ей. Конечно, вы не захотите, чтобы я отзывался дурно о той, которая должна быть для меня и самымъ близкимъ, и самымъ дорогимъ созданемъ, съ которымъ я могу соединить свою судьбу безъ внутренняго убжденя, что подобнымъ соединенемъ разрушу все свое счасте. Лилана всегда будетъ первою въ моихъ молитвахъ. Надюсь, что полюбивъ честнаго человка, она скоро забудетъ, что знала когда-то такого безчестнаго, какъ Адольфъ Кросби’.

Каково должно быть выражене его лица, когда онъ писалъ о себ эти слова при тускломъ свт своей небольшой, одинокой лампы? Если бы онъ писалъ это письмо днемъ, въ своей канцеляри, при людяхъ, безпрестанно входящихъ и выходящихъ изъ его кабинета, онъ едва ли бы выразился о себ такъ откровенно. Онъ думалъ бы тогда, что написанныя имъ о себ слова могутъ быть прочтены другими глазами, кром тхъ, для которыхъ они предназначались. Но въ то время, когда онъ сидлъ одинъ, въ глубин ночи, и раскаявался въ своемъ преступлени почти чистосердечно, онъ былъ увренъ, что написаннаго имъ никто другой не прочитаетъ. Въ этихъ словахъ, говорилъ онъ, должна заключаться истина. Теперь они были прочитаны той, кому были адресованы, передъ матерью стояла дочь, ей предстояло выслушать свой приговоръ.

— Скажите мн все сразу, повторила Лили.— Но какими словами могла мать передать ей содержане письма?

— Лили, сказала она, вставъ съ мста и оставивъ оба письма на кушетк: изъ нихъ адресованное на имя Лили было спрятано подъ носовымъ платкомъ, а другое, прочитанное, лежало развернутымъ и на виду. Мистриссъ Дэль взяла об руки дочери въ свои руки, посмотрла ей въ лицо и сказала:

— Лили, дитя мое!

Больше она ничего не могла сказать, рыданя заглушили ея слова.

— Разв это отъ него, мама? Могу я прочитать? Надюсь, онъ…

— Да, это отъ мистера Кросби.

— Неужели онъ боленъ, мама? Не мучьте меня, скажите мн сразу. Если онъ боленъ, я поду къ нему.

— Нтъ, нтъ, моя милочка, онъ не боленъ. Но подожди… не читай еще. О, Лили! Въ этомъ письм заключаются дурныя всти, весьма дурныя всти.

— Мама, если онъ не въ опасности, то я могу прочитать. Дурныя всти относятся до него, или только до меня?

Въ этотъ моментъ служанка постучала въ дверь и, не дождавшись отвта, въ половину отворила ее.

— Извините, ма’мъ, внизу мистеръ Бернардъ желаетъ переговорить съ вами.

— Мистеръ Бернардъ! попроси миссъ Беллъ принять его.

— Миссъ Беллъ уже съ нимъ, но онъ говоритъ, что ему непремнно нужно видться съ вами.

Мистриссъ Дэль чувствовала, что ей нельзя оставить Беллъ одну. Она не могла взять съ собой письма, и въ то же время не могла оставить дочь свою при раскрытомъ письм.

— Я не могу съ нимъ видться, сказала мистриссъ Дэль.— Спроси, что ему угодно. Скажи, что въ настоящую минуту я не могу спуститься внизъ.

Служанка удалилась, и Бернардъ передалъ Беллъ свое поручене.

— Скажите, Бернардъ, что это значитъ? спросила Беллъ.— Не случилось ли чего нибудь дурнаго съ мистеромъ Кросби?

Бернардъ въ немногихъ словахъ разсказалъ все, и, понимая, почему его тетка не вышла къ нему, отправился назадъ въ Большой Домъ. Беллъ, пораженная такимъ извстемъ, безсознательно сла за столъ и, положивъ на него локти, поддерживала руками свою голову.

‘Это убьетъ ее, говорила она.— Лили, моя бдная, милая, дорогая Лили! Это ршительно убьетъ ее’.

Мать между тмъ оставалась съ дочерью, горестное извсте еще не было сообщено.

— Мама, сказала Лили:— что бы тамъ ни было, но я должна знать это. Я начинаю угадывать истину. Вамъ больно передать ее. Позвольте. Могу ли я сама прочитать его?

Спокойстве Лили изумляло мистриссъ Дэль. Нельзя было не думать, что Лили угадывала истину, иначе она не обнаруживала бы такой твердости духа, слезы въ глазахъ ея какъ будто высохли.

— Ты можешь прочитать, но прежде я должна разсказать теб его содержане. О дитя мое,— родное мое дитя!

Въ это время Лили склонилась къ постели, и ея мать остановилась передъ ней и начала ее ласкать.

— Въ такомъ случа разскажите мн, сказала она.— Впрочемъ я знаю, въ чемъ дло. На свобод, вдали отъ меня онъ передумалъ о брак и находитъ, что это не должно быть такъ, какъ мы полагали. Я предлагала ему до отъзда взять назадъ свое слово, и теперь онъ убдился, что лучше принять предложене. Такъ ли это, мама?

Мистриссъ Дэль ничего не сказала въ отвтъ, но Лили понимала по выраженю ея лица, что это совершенно такъ.

— Онъ могъ бы написать мн самой, сказала Лили, съ особенной гордостью.— Мама, пойдемте завтракать. Значитъ мн онъ ничего не прислалъ?

— Къ теб есть записка. Онъ проситъ, чтобъ я ее прочитала, но я ее не распечатала. Вотъ она.

— Дайте ее мн, сказала Лили, почти сердито.— Позвольте мн прочитать его послдня слова ко мн.

И Лили взяла записку изъ рукъ матери.

‘Лили, говорилось въ записк: ваша мать разскажетъ вамъ все. Прежде чмъ вы прочитаете эти немногя слова, вы узнаете, что доврялись человку, не заслуживающему ни малйшаго довря. Я знаю, что вы будете презирать меня. Не смю даже просить у васъ прощеня, по надюсь, что вы позволите мн молиться о вашемъ счасти. А. К.’

Лили прочитала эти слова, не измняя своего положеня. Потомъ она встала, подошла къ стулу и сла на него спиной къ матери. Мистриссъ Дэль тихонько пошла вслдъ за ней и стала позади стула, не смя говорить съ несчастной дочерью. Съ запиской Кросби въ рук, Лили просидла минутъ пять, устремивъ взоры въ открытое окно.

— Я не буду презирать его, я прощаю ему, сказала она наконецъ, стараясь владть своимъ голосомъ и почти не обнаруживая признаковъ, что не можетъ успть въ своей попытк.— Мн больше нельзя писать къ нему, но вы, мама, напишите и скажите ему, что я прощаю его. Теперь пойдемте завтракать.

Сказавъ это, Лили встала со стула.

Мистриссъ Дэль боялась начать разговоръ: до такой степени было невозмутимо спокойстве Лили, до такой степени было строго и неподвижно выражене ея лица. Она не знала, какимъ образомъ выразить свое сожалне или сочувстве, въ выражени сожалня по видимому не представлялось ни малйшей надобности, не требовалось даже и сочувствя. Кром того она не могла понять всего, что говорила Лили. Что хотла она выразить фразой: — я предлагала ему взять назадъ свое слово? Неужели между ними до отъзда его поселилась ссора? Въ письм своемъ Кросби не намекалъ на это. А все-таки мистриссъ Дэль не смла пуститься въ распросы.

— Ты на меня наводишь страхъ., Лили, сказала мистриссъ Дэль.— Твое спокойстве ужасаетъ меня.

— Милая мама! и бдная двушка улыбнулась, обнявъ, свою мать.— Вамъ нтъ надобности бояться за мое спокойстве. Мн хорошо извстна вся истина. Я несчастлива, очень несчастлива. Самыя свтлыя, самыя отрадныя надежды моей жизни разрушились, мн уже никогда не видть того, кого я люблю боле цлаго мра!

Сердце бдной Лили переполнилось, и она зарыдала въ объятяхъ матери.

Ни одного слова, выражавшаго гнвъ, не было произнесено противъ виновника всего этого горя. Мистриссъ Дэль чувствовала, что у нея не достаетъ достаточной твердости, чтобы выразить свои гнвъ, а тмъ боле не была способна на это бдная Лили. Она, впрочемъ, не прочитавъ его письма, не знала, до какой степепи простиралась нанесенная обида.

— Дайте же мн его письмо, мама, сказала она.— Вдь рано или поздно, но вы должны это сдлать.

— Не теперь, Лили, подожди немного.— Я все сказала теб, все, что нужно теб знать въ настоящее время.

— Теперь, мама, непремнно теперь, и нжный серебристый голосъ Лили снова сдлался суровымъ.— Я прочитаю его, и затмъ, всему конецъ.

Мистриссъ Дэль передала письмо, и Лили молча его прочитала. Мать, хотя и стояла поодаль, но пристально слдила за малйшимъ измненемъ въ выражени лица своей дочери. Лили сидла на постели поддерживая рукой свою голову, такъ какъ письмо лежало передъ ней на подушк. Изъ ея глазъ текли слезы и отъ времени до времени она прекращала чтене, чтобы отереть глаза. Рыданя Лили были весьма внятны, но она довольно спокойно продолжала чтене, пока не дошла до той строки, гд Кросби говорилъ, что далъ слово жениться на другой. Мистриссъ Дэль замтила при этомъ, что Лили вдругъ остановилась, и что по всмъ ея членамъ пробжала судорожная дрожь.

— Онъ поторопился, сказала она почти шопотомъ, и потомъ кончила письмо.— Скажите ему, мама, что я не буду его презирать. Вы ему скажете это отъ меня, не правда ли?

Съ этимъ вопросомъ Лили встала съ постели.

Мистриссъ Дэль не хотла дать ей общаня. При настоящемъ настроени духа, чувства ея противъ Кросби были такого свойства, что она сама не понимала ихъ, не могла дать въ нихъ отчета. Она чувствовала, что въ настоящую минуту могла бы броситься на него, какъ тигрица. Никогда еще она не питала къ этому человку такой злобы и ненависти, какъ теперь. Въ глазахъ ея онъ былъ убйцей, боле чмъ убйцей. Онъ, какъ волкъ, прокрался въ ея маленькое стадо и, вырвавъ изъ него овечку, сдлалъ ее на всю жизнь калкой. Какимъ же образомъ могла мать простить подобное преступлене, или согласиться быть посредницей, черезъ которую должно изречься слово прощеня!

— Мама, вы должны это сдлать, не напишете вы, я сама напишу. Помните, что я люблю его. Вы знаете, что значитъ полюбить мужчину. Онъ сдлалъ меня несчастною, я еще и не знаю до какой степени несчастною, но я любила и люблю его. Въ душ, я убждена, что онъ все еще любитъ меня, а при такой увренности, ненависть и злопамятность существовать не могутъ.

— Буду молиться, да поможетъ мн Богъ простить этого человка, сказала мистриссъ Дэль.

— Во всякомъ случа, вы должны передать ему мои слова, непремнно должны. Вы такъ и напишите, мама:— Лили проситъ передать вамъ, что она простила васъ и презирать васъ не будетъ.— Общайте мн сдлать это!

— Теперь, Лили, я ничего не могу общать. Я подумаю объ этомъ и постараюсь исполнить свой долгъ.

Лили снова сла, держась руками за платье матери.

— Мама, сказала она, пристально глядя въ лицо матери:— теперь вы должны любить меня, а я должна любить васъ. Теперь мы будемъ неразлучны. Я должна быть вашимъ другомъ и совтникомъ, быть для васъ всмъ на свт, боле чмъ когда нибудь. Теперь я должна влюбиться въ васъ.

Лили снова улыбнулась, слезы на ея щекахъ почти высохли.

Наконецъ об он спустились въ столовую, изъ которой Беллъ не выходила. Мистриссъ Дэль вошла первою, Лили слдовала за ней, и при самомъ вход какъ будто пряталась за матерью, по потомъ смло выступила впередъ и, обнявъ руками Беллъ, крпко прижала ее къ своей груди.

— Беллъ, сказала она: — его ужь нтъ.

— Лили, бдная Лили!— сказала Беллъ, рыдая.

— Его ужь нтъ! Поговоримъ объ этомъ посл, и узнаемъ, какъ нужно говорить о подобныхъ вещахъ, не вдаваясь въ глубокое горе. Сегодня мы не скажемъ объ этомъ ни слова. Беллъ, мн страшно хочется пить, пожалуйста дай мн чаю, и Лили сла за столъ.

Чай былъ поданъ, и Лили его выпила. Не могу сказать, чтобы кто нибудь изъ нихъ раздлилъ эту утреннюю трапезу съ особеннымъ удовольствемъ. Мать и дв дочери сидли вмст, какъ сидли бы даже въ то время, когда бы упала между ними страшная громовая стрла, о Кросби и его поступк не было и помину. Сейчасъ же посл завтрака вс вышли въ другую комнату, гд Лили, по обыкновеню, сла за акварельный рисунокъ. Мистриссъ Дэль внимательно слдила за ней, ей хотлось дать совтъ своей дочери поберечь себя, и въ то же время она какъ-то отстранялась отъ разговора съ нею. Съ четверть часа Лили, съ кистью въ рук, просидла за рисовальной доской и потомъ встала и убрала ее.

— Притворство ни къ чему не ведетъ, сказала она.— Я только порчу хорошее, завтра мн будетъ лучше. Пойду лучше прилягу, мама.

И Лили удалилась.

Вскор посл этого, мистриссъ Дэль, получивъ черезъ Беллъ приглашене отъ сквайра, надла шляпу и отправилась въ Большой домъ.

— Я уже знаю все, что онъ хочетъ сообщить мн, сказала она:— но все же сходить надобно. Намъ необходимо вдвоемъ переговорить объ этомъ.

Черезъ лужайку, садовый мостикъ и по садовымъ дорожкамъ мистриссъ Дэль пришла въ премную Большаго дома.

— Мой братъ въ библотек? спросила она, обращаясь къ одной изъ служанокъ, и постучавъ въ дверь, вошла безъ доклада.

Сквайръ всталъ съ своего кресла и встртилъ невстку.

— Мэри, сказалъ онъ: — полагаю вамъ все уже извстно?

— Да, — можете и вы прочитать вотъ это, сказала мистриссъ Дэль передавая сквайру письмо Кросби.— Можно ли было и какимъ образомъ знать, что человкъ этотъ поступитъ до такой степени низко?

— И Лили все уже знаетъ? спросилъ сквайръ.— Въ состояни ли она перенести это?

— Переноситъ удивительно! Ея твердость изумляетъ меня. Она страшитъ меня: я знаю, что за этимъ послдуетъ реакця. Лили ни на минуту не падала духомъ. Что касается до меня, то мн кажется, что ея твердость сообщаетъ мн силы переносить эту горесть.

Посл этого мистриссъ Дэль разсказала сквайру все утреннее происшестве.

— Бдная двушка! сказалъ сквайръ.— Бдная двушка! что бы намъ сдлать для нея? Не лучше ли будетъ на время увезти ее отсюда? Она кроткая, милая, добрая двушка, и право, заслуживаетъ лучшей участи. Печаль и разочароване посщаютъ насъ всхъ, но они бываютъ вдвойн тяжеле, когда приходятъ такъ рано.

Мистриссъ Дэль крайне изумляло обнаруживаемое сквайромъ сочувстве.

— Въ чемъ же должно состоять его наказане? спросила она.

— Въ презрни, которое будутъ питать къ нему мужчины и женщины, по крайней мр т мужчины, въ глазахъ которыхъ уважене или презрне имютъ значене. Другаго наказаня я не знаю. Надюсь, вы не захотите, чтобы имя Лили упоминалось въ суд?

— Конечно нтъ.

— А я не захочу, чтобы Бернардъ вызвалъ его на дуэль. Это ни къ чему не поведетъ, въ настоящее время можно спокойно не принять вызова.

— Вы не можете думать, что я этого желаю.

— Поэтому какое же можетъ быть другое наказане? Ршительно не знаю. Есть преступленя, которыя человкъ можетъ совершать безнаказанно. Ршительно не знаю. Я похалъ въ Лондонъ за нимъ, и онъ побоялся встртиться со мной. Ну что вы станете длать съ какой нибудь гадиной? вдь только отстранитесь отъ нея, ни больше, ни меньше.

Мистриссъ Дэль въ душ своей полагала, что самое лучшее наказане для Кросби состояло бы въ томъ, если бы можно было переломать ему вс кости. Не знаю, можно ли наклонность къ подобнаго рода наказаню считать свойственною всмъ женщинамъ, но могу утвердительно сказать, что въ настоящую минуту мистриссъ Дэль имла эту наклонность. У нея не было желаня, чтобы его вызвали на дуэль. Къ ея понятю о дуэли много примшивалось дурнаго и ничего справедливаго. Она предчувствовала, что если бы Бернардъ оттузилъ какъ слдуетъ этого труса за его низость, за его трусость, то стала бы любить своего племянника больше, чмъ любила прежде. Бернардъ тоже считалъ весьма вроятнымъ, что если отъ него ожидаютъ, чтобы онъ прошелся бичемъ по спин человка, оскорбившаго его кузину, то онъ не встртилъ бы непреодолимыхъ препятствй къ выполненю этого труда. Но трудъ подобнаго рода былъ для него непрятенъ во многихъ отношеняхъ. Во первыхъ, онъ презиралъ идею произвести скандалъ въ своемъ клуб, во вторыхъ, ему не хотлось предавать гласности имя кузины, и наконецъ, онъ желалъ уклониться отъ всего, что носило бы на себ характеръ неблагопристойности Низкй поступокъ сдланъ, и Бернардъ вполн былъ готовъ отвчать Кросби тмъ презрнемъ, которое Кросби заслуживалъ, что же касается до его личности, то онъ приходилъ въ отчаяне отъ одной мысли, что можетъ статься общество, къ которому онъ принадлежалъ, ожидало отъ него наказаня или мести человку, который такъ недавно былъ его другомъ. Съ другой стороны, Бернардъ не зналъ, гд поймать Кросби и какимъ образомъ поступить съ нимъ въ случа его поимки. Бернардъ какъ нельзя боле сожаллъ о своей кузин и въ душ своей сознавалъ, что Кросби не долженъ отъ него отвертться безнаказанно. Но какимъ же образомъ поступить ему съ подобнымъ человкомъ?

— Не хочетъ ли она куда нибудь похать? снова спросилъ сквайръ, всми силами стараясь доставить утшене выраженемъ своего великодушя. Въ этотъ моментъ онъ готовъ былъ назначить племянниц сто фунтовъ годового дохода, если бы только такое назначене могло доставить ей какое либо утшене.

— Для нея будетъ лучше остаться дома, сказала мистриссъ Дэль.— Бдняжка! Правда, на нкоторое время она согласилась бы удалиться отсюда.

— Я тоже думаю, замтилъ сквайръ, и затмъ наступила пауза.— Не понимаю я этого, Мэри, клянусь честью, не понимаю. Для меня это такая удивительная вещь, какъ будто я поймалъ мошенника, вытащившаго кошелекъ изъ моего кармана. Въ мое время, когда я былъ молодъ, ни одинъ мужчина, поставленный на степень джентльмена, не ршился бы на подобный поступокъ, никто бы не осмлился сдлать подобную низость. А теперь всякй можетъ безнаказанно поступать въ этомъ род. У него есть другъ въ Лондон, который пришелъ ко мн и говорилъ объ этомъ поступк, какъ о дл весьма обыкновенномъ… Можешь войти Бернардъ, бдной двушк уже все извстно.

Бернардъ утшалъ свою тетку, какъ умлъ, обнаруживалъ глубокое сочувстве ея горю, и вполовину выразилъ извинене въ томъ, что ввелъ такого волка въ ея стадо.

— Въ клуб нашемъ вс были о немъ весьма хорошаго мння, говорилъ Бернардъ.

— Не знаю я вашихъ ныншнихъ клубовъ, сказалъ его дядя:— и не желаю знать, если общество подобнаго человка можетъ быть терпимо посл того, что онъ сдлалъ.

— Не думаю, чтобы объ этомъ узнали боле пяти или шести человкъ, замтилъ Бернардъ.

— Только-то! воскликнулъ сквайръ. Такъ какъ имя Лили было тсно связано съ именемъ Кросби, то онъ не могъ выразить желаня, чтобы гласность о низости послдняго распространилась, какъ можно шире. И все же онъ не могъ не держаться идеи, что Кросби долженъ быть наказанъ презрнемъ цлаго свта. Ему казалось, что съ этой поры и навсегда — всякй человкъ, вступившй въ разговоръ съ Кросби, долженъ собственно за этотъ разговоръ считать себя опозореннымъ.

— Поцалуйте ее, сказалъ онъ, когда мистриссъ Дэль стала собираться домой:— передайте ей мою лучшую любовь. Если старый дядя можетъ что нибудь сдлать для нея, то пусть она только скажетъ ему. Она встртила этого негодяя въ моемъ дом, и я считаю себя въ большомъ долгу у нея. Пусть она придетъ повидаться со мной. Для нея это будетъ гораздо лучше, чмъ сидть дома и скучать. Да вотъ что, Мэри, и сквайръ прошепталъ ей на ухо:.— подумайте о томъ, что я говорилъ на счетъ Беллъ.

Въ течене всего наступившаго дня имя Кросби ни разу не было упомянуто въ Маломъ Дом. Ни одна изъ сестеръ не выходила въ садъ, Беллъ большую часть времени сидла на соф, обнявъ талю Лили. У каждой изъ нихъ было по книг, говорили они мало, и еще меньше того прочитали. Кто въ состояни описать мысли, толпившяся въ голов Лили при воспоминани часовъ, проведенныхъ вмст съ Кросби, его пламенныхъ увренй въ любви, его ласкъ, его безпредльной и непритворной радости? Все это было для нея въ то время свято, а теперь, всякая вещь, которая была тогда священною, покрывалась чрезъ поступокъ Кросби мрачною тнью. Не смотря на то, Лили, вспоминая о прошедшемъ, снова и снова говорила себ, что она проститъ его, мало того, что она простила его.

— И пусть онъ узнаетъ объ этомъ, проговорила она вслухъ.

— Лили, милая Лили, сказала Беллъ: — пожалуйста, перестань объ этомъ думать, отведи свои мысли на что нибудь другое.

— Что же стану я длать, если он меня не слушаются? отвчала Лили.

Вотъ все, что было сказано въ течени дня объ этомъ грустномъ предмет.

Теперь вс узнаютъ объ этомъ! Дйствительно, я не думаю, чтобы это не были самыя горькя капли въ чаш, которую двушк въ подобныхъ обстоятельствахъ предстояло осушить. Еще въ начал дня Лили замтила, что горничной уже было извстно, что ея барышн измнили. Горничная своими манерами старалась выразить сочувстве, но он выражали сожалне, и Лили готова была разсердиться, но вспомнила, что это такъ и быть должно, и потому улыбалась своей горничной и ласково съ ней говорила. Что за бда? Черезъ день, черезъ два весь свтъ узнаетъ объ этомъ.

На другой день, Лили, по совту матери, отправилась повидаться съ дядей.

— Дитя мое, сказалъ онъ: — ты не знаешь, какъ мн жаль тебя. Кровью обливается сердце мое, глядя на тебя.

— Дядя, сказала Лили: — не вспоминайте объ этомъ. Я только и прошу — не говорите объ этомъ разумется, не говорите только мн.

— Нтъ, нтъ, не скажу ни слова. Подумать только, что въ моемъ дом гостилъ такой величайшй бездльникъ…

— Дядя! дядя! я не хочу, чтобы вы говорили подобныя вещи! Я не хочу слышать ни отъ одного человческаго созданя что нибудь дурное о немъ… ни слова! Помните это!

И глаза ея засверкали.

Дядя не возражалъ, взявъ руку Лили, онъ крпко пожалъ ее, и затмъ Лили удалилась.

— Дэли отличались постоянствомъ, говорилъ сквайръ, прохаживаясь взадъ и впередъ по террас передъ своимъ домомъ.

— Всегда были постоянны!

ГЛАВА XXXI.
РАНЕНАЯ ЛАНЬ.

Прошло почти два мсяца, въ Оллинтон святки были уже на двор. Нельзя допустить, что въ Большомъ и Маломъ Оллинтонскихъ домахъ предполагалось проводить праздники съ шумнымъ весельемъ. Рана, полученная Лиланой Дэль, принадлежала къ числу такихъ, отъ которыхъ не скоро поправляются, все семейство ощущало на себ тяжесть, не допускавшую никакого веселья. Что касается до самой Лили, то надо сказать, что она со всею твердостю и терпнемъ женщины переносила свое несчасте. Въ первую недлю она стояла, какъ дерево, которое сопротивляется втру, и которое скоро должно было раздробиться, потому что не хотло гнуться. Въ течене этой недли спокойстве Лили наводило страхъ на ея мать и сестру. Она выполняла вс домашня обязанности, прогуливалась по деревн и въ первое воскресенье показалась въ церкви на своемъ мст. По вечерамъ Лили садилась за книгу, удерживая слезы, и выражала легкй гнвъ на мать и сестру, когда замчала, что он смотрли на нее съ особеннымъ безпокойствомъ.

— Мама, пусть это останется такъ, какъ будто ничего не бывало, сказала она.

— Ахъ, милая! если бы это было возможно!

— Боже упаси, чтобы это было возможно въ душ, отвчала Лили:— но наружно это совершенно возможно. Я чувствую, что вы оказываете мн гораздо боле нжности, чмъ бывало прежде, и это меня огорчаетъ. Мн было бы несравненно лучше, если бы вы бранили меня за лность.

Но ея мать не могла обращаться съ Лили такъ, какъ, можетъ статься, обращалась бы съ ней, если бы на нее, бдняжку, не обрушилось такое тяжелое горе. Она не могла оставить тхъ тревожныхъ нжныхъ взглядовъ, которые давали знать Лили, что на нее смотрятъ, какъ на смертельно раненую лань.

Въ конц первой недли Лили склонилась подъ бременемъ своей горести.

— Мн не хочется вставать, Беллъ, сказала Лили однажды поутру. Я нездорова. Я лучше полежу здсь одна. Пожалуйста не длай изъ этого особеннаго шуму. Я малодушна до глупости, и отъ этого захворала.

Мистриссъ Дэль и Беллъ перепугались, у обихъ поблднли лица, когда он вспомнили разсказы о несчастныхъ двушкахъ, умиравшихъ отъ несчастй въ любви, потухавшихъ, какъ тухнутъ небольше свтильники, когда на нихъ довольно сильно пахнтъ втерокъ. Но надобно сказать, Лили не была такимъ легкимъ свтильникомъ, какъ не была и деревомъ, которое должно бы сломиться, потому что не хотло гнуться. Она согнулась, наконецъ, подъ напоромъ сильнаго втра и оставалась въ этомъ положени въ течени недли, потомъ встала, сохранивъ свою прямую грацозную форму, блестящй огонекъ въ ея глазахъ не потухъ.

Посл этого она свободне могла говорить съ матерью о своей потер откровенне и съ врной оцнкой постигшаго ея несчастя, но въ то же время съ тою врою въ свою твердость, которая длала мысль о разбитомъ сердц смшною.

— Я знаю, что могу перенести это, говорила Лили:— и могу скоро достигнуть этого. Разумется, я должна всегда любить его, и испытывать то чувство, которое вы сами испытали, лишившись моего отца.

Мистриссъ Дэль ничего не могла сказать въ отвтъ на это. Она не могла высказать своего мння относительно Кросби и объяснить Лили, что онъ недостоинъ ея любви. Любовь не знаетъ оцнокъ и не дарится какимъ либо преимуществамъ, она не охладваетъ отъ дурныхъ поступковъ, удары, какъ бы они ни были тяжелы, не убиваютъ ея. Лили заявила, что она все еще любитъ человка, который такъ низко поступилъ съ ней, и потому мистриссъ Дэль должна была молчать. Та и другая вполн понимали другъ друга, но по этому предмету он не могли свободно обмниваться своими мыслями.

— Общайте мн, мама, что я никогда не наскучу вамъ, сказала Лили.

— Мало найдется такихъ матерей, моя милая, которымъ бы наскучивали дти, какъ бы ни были они тяжелы для матерей.

— Этому я не совсмъ-то врю, особливо когда дти сдлаются старыми двами. Я хочу также имть, мама, свободу, свою собственную волю, если это будетъ возможно. Замужство Беллъ я буду считать товариществомъ и ужь больше не буду исполнять того, что мн приказываютъ.

— Предостережене ведетъ къ вооруженю.

— Совершенно такъ, я не хочу напасть на васъ врасплохъ. Еще годъ, другой, пока Беллъ не выйдетъ замужъ, я намрена повиноваться, но согласитесь, что для кого бы то ни было, нелпо повиноваться всю жизнь.

Все это мистриссъ Дэль понимала вполн. Въ этомъ заключалось заявлене со стороны Лили, что она любила однажды, и больше уже никогда не въ состояни будетъ любить, что она съиграла свою игру, надясь, какъ надются и другя двушки выиграть мужа, она его не выиграла, и потому игра не должна повторяться. Лили высказала своей матери эти слова по своему убжденю, но мистриссъ Дэль ни подъ какимъ видомъ не хотла раздлять этого убжденя. Она надялась, что время залечитъ рану Лили, и что дочь ея, по всей вроятности, будетъ еще наслаждаться блаженствомъ счастливаго брака. Въ душ своей она никакъ не хотла согласиться съ тмъ планомъ, по которому судьба Лили должна считаться ршенною. Въ дйствительности ей никогда не нравился Кросби въ качеств будущаго зятя, и она отдавала преимущество Джону Имсу, не смотря на его молодость, на его ребячество и малодуше. Могло еще случиться, что любовь Имса осчастливитъ Лили.

Между тмъ Лили, какъ я уже сказалъ становилась боле и боле твердою въ своихъ преднамреняхъ и начала новую жизнь безъ той грустной самоувренности, что если она сдлалась несчастне другихъ, то можетъ позволить себ оставаться боле праздною. Утромъ и вечеромъ она молилась за него, и ежедневно, почти ежечасно увряла себя, что она все еще обязана, что все еще на ней лежитъ долгъ любить его. Но такой долгъ любви, безъ всякой возможности выразить свою любовь,— долгъ весьма тяжелый.

— Мама, вы скажите мн, пожалуйста, когда будетъ день его свадьбы, сказала Лили однажды утромъ.— Умоляю васъ, не скрывайте отъ меня.

— День его свадьбы будетъ въ феврал, сказала мистриссъ Дэль.

— Вы скажите мн именно тотъ день, когда она будетъ. Этотъ день не долженъ быть для меня днемъ обыкновеннымъ. Но, ради Бога, мама! зачмъ вы принимаете такой печальный видъ, поврьте, я не намрена разыгрывать изъ себя сумасшедшую. Я не убгу отъ васъ, и не явлюсь передъ брачнымъ алтаремъ, какъ привидне.

Посл этихъ словъ, имвшихъ шуточное значене, Лили заплакала, и въ ту же минуту спрятала лицо свое на груди матери. Прошла еще минута, и она успокоилась.

— Мама, поврьте мн, что я не несчастлива, сказала Лили.

По истечени второй недли, мистриссъ Дэль написала Кросби письмо:

‘Полагаю (писала она), что долгъ вжливости требуетъ, чтобы я увдомила васъ о получени вашего письма. Не знаю, нужно ли говорить вамъ еще что нибудь. Какъ женщин, мн не слдуетъ высказывать своего мння относительно вашего поступка, но я уврена, что вамъ выскажетъ его ваша собственная совсть. Если нтъ, то, надо думать, что въ вашей груди, вмсто сердца, лежитъ камень. Я общала дочери моей написать вамъ отъ нея нсколько словъ. Лили проситъ передать вамъ, что она прощаетъ и не презираетъ васъ. Да проститъ васъ Богъ, и да возвратите вы себ Его любовь.

Мэри Дэль.

Прошу васъ не отвчать на это письмо ни мн, ни кому либо изъ моихъ родственниковъ’.

Сквайръ не писалъ отвта на полученное письмо, и не принималъ никакихъ мръ къ наказаню Кросби. Онъ говорилъ самому себ, что никакя мры къ этому случаю непримнимы, и объяснялъ своему племяннику, что съ подобнымъ человкомъ слдуетъ поступить, какъ поступаютъ съ крысами.

— Мн не удастся встртиться съ нимъ, говорилъ онъ неоднократно: — а если встрчусь, то нисколько не посовщусь ударить тростью по его голов, — разумется, я не позволю себ такой глупости, чтобы преслдовать его для этой цли.

А между тмъ старику было страшно досадно, что негодяй, такъ сильно оскорбившй его самого и его родныхъ, долженъ остаться ненаказаннымъ. Онъ не прощалъ Кросби. Ему не приходила въ голову даже самая идея, о прощени. Онъ возненавидлъ бы самого себя, если бы подумалъ только, что его можно убдить въ необходимости простить подобное оскорблене.— Въ этомъ поступк столько заключается подлости, столько низости, что, право, я не понимаю,— снова и снова повторялъ онъ своему племяннику. Прогуливаясь по террас, онъ часто углублялся въ самого себя, стараясь угадать приметъ ли Бернардъ какя нибудь мры къ отмщеню оскорбленя его кузины. ‘Онъ правъ,— говорилъ сквайръ… Бернардъ совершенно правъ. Но въ молодости своей я бы этого не вытерплъ. Въ былое время за такой поступокъ этого негодяя вызвали бы на дуэль. Человкъ былъ бы удовлетворенъ, зная, что онъ исполнилъ свой долгъ. Нтъ, нтъ, свтъ, какъ я вижу, совсмъ измнился’. Дйствительно, свтъ измнился, но сквайръ ни подъ какимъ видомъ не хотлъ сознаться самому себ, что въ этой перемн были и нкоторыя улучшеня.

Бернардъ тоже былъ сильно встревоженъ. Онъ нисколько не былъ прочь отъ дуэли, если бы дуэли въ настоящее время были возможны. Онъ считалъ дуэль дломъ невозможнымъ,— а если и возможнымъ, то не безъ скандала. А если ему не представлялось возможности подраться на дуэли, то какимъ же другимъ путемъ можно было наказать его? Не очевиденъ ли былъ фактъ, что для подобнаго преступленя свтъ не постановилъ никакого наказаня?— Не во власти ли было человка, подобнаго Кросби, доставлять себ, въ течене двухъ, трехъ недль, удовольстве на счетъ счастя двушки и потомъ бросить ее безъ всякихъ дурныхъ для себя послдствй? ‘Посл встрчи съ Кросби, меня выключатъ изъ клуба, говорилъ Бернардъ про себя: — а его не выключатъ’. Кром того, какое-то неопредленное чувство говорило въ немъ, что поступокъ этотъ доставлялъ Кросби нкоторое торжество. Доставивъ себ удовольстве ухаживаньемъ за такой двушкой, какъ Лили Дэль, безъ всякой расплаты, обыкновенно сопровождающей подобное удовольстве,— онъ многимъ будетъ представляться какъ человкъ, заслуживающй особеннаго вниманя. Онъ провинился противъ всхъ Дэлей, а между тмъ вс скорби, истекающя изъ его вины, должны упасть исключительно на Дэлей. Таковы были размышленя Бернарда, когда онъ разсматривалъ все это дло,— размышленя довольно грустныя: онъ хотлъ отмстить, а между тмъ не видлъ къ тому никакихъ способовъ. Съ своей стороны, мн кажется, Бернардъ сильно ошибался относительно точки зрня, съ которой, по его мнню, друзья Кросби стали бы разсматривать его поступокъ. Правда, мужчины всегда будутъ легко трактовать о подобныхъ предметахъ, допуская, что въ любви, какъ изъ войн, все дозволительно,— будутъ даже съ нкоторою завистью говорить о счасти какого нибудь отъявленнаго обманщика. Но я никогда не встрчалъ человка, который бы думалъ въ этомъ род относительно самого себя. Собственныя сужденя Кросби на счетъ послдствй, ожидавшихъ его за его поступокъ, были гораздо правильне составленныхъ Бернардомъ Дэлемъ. Онъ считалъ такой поступокъ позволительнымъ, пока предполагалъ совершить его,— пока еще въ его власти было оставить его не совершеннымъ, но съ минуты совершеня этого поступка, онъ представлялся ему въ своемъ надлежащемъ свт. Онъ зналъ, что поступилъ какъ низкй негодяй, и зналъ, что друге люди будутъ считать его негодяемъ. Такъ считалъ уже его и другъ его Фоулеръ Пратъ, который смотрлъ на женщинъ, какъ на игрушки. Вмсто того, чтобы хвалиться своимъ поступкомъ, онъ боялся намекнуть на какое нибудь обстоятельство, имвшее связь съ его женитьбой, боялся говорить о брак, какъ иной боится говорить о вещахъ, которыя имъ украдены. Онъ уже замчалъ, что въ клуб на него посматриваютъ очень косо, и хотя его нельзя назвать трусомъ относительно его кожи и костей, но все же онъ испытывалъ неопредленный страхъ, что ему придется встртиться съ Бернардомъ, нарочно для этой встрчи вооруженнымъ палкой. Сквайръ и племянникъ его сильно ошибались, полагая, что Кросби оставался не наказаннымъ.

По мр приближеня зимы, Кросби убждался боле и боле, что благородное семейство де-Курси слдитъ за нимъ весьма внимательно. Нкоторыхъ членовъ этой благородной фамили онъ уже научился ненавидть отъ чистаго сердца. Высокопочтенный Джонъ прхалъ въ Лондонъ въ ноябр и самымъ наглымъ образомъ началъ преслдовать Кросби, требовалъ заказныхъ обдовъ въ клуб Себрэйта, цлый вечеръ курилъ въ квартир будущаго своего зятя и даже занималъ деньги въ счетъ будущихъ благъ, — наконецъ, Кросби ршилъ, что было бы благоразумно поссориться съ высокопочтеннымъ Джономъ,— и вслдстве этого поссорился съ нимъ, выгнавъ его изъ своей квартиры и сказавъ ему на отрзъ, что не хочетъ съ нимъ имть никакого дла.

— Вы точно такъ же поступите съ нимъ, какъ я, говорилъ Мортимеръ Гэзьби.— Я совстился семейства, но лэди Амеля сказала мн, что это должно быть такъ, а не иначе.

И Кросби принялъ этотъ добрый совтъ Мортимера Гэзьби.

Между тмъ гостепримство Гэзьби становилось для Кросби невыносиме нахальства высокопочтеннаго Джона. Казалось, что будущая невстка ршилась не оставлять его одного. Мортимеръ получилъ приказане привозить Кросби каждое воскресенье, и Кросби находилъ, что ему слдуетъ отправляться въ предмстье Сентъ-Джонъ-Куда на перекоръ его собственнымъ желанямъ. Онъ не могъ вполн разобрать обстоятельствъ своего положеня, по чувствовалъ, что въ этомъ положени онъ похожъ на птуха съ обрзанными шпорами, или на собаку съ вырванными зубами. Онъ увидлъ себя послушнымъ и кроткимъ. Не разъ признавался онъ самому себ, что боится лэди Амели и не мене того боится Мортимера. Кросби зналъ, что они слдили за нимъ, и что имъ извстенъ былъ каждый его шагъ. Они называли его Адольфомъ и сдлали его ручнымъ. Злополучный день одного изъ дней февраля прозвонилъ ему вс уши. Лэди Амеля здила въ городъ, прискивала мебель и по цлымъ часамъ разговаривала о постеляхъ и постельномъ бль. ‘Кухонныя принадлежности я бы совтовала взять у Томкписа. У него эти вещи превосходныя, и притомъ же онъ уступитъ десять процентовъ, если вы купите на чистыя деньги,— въ чемъ, конечно, нечего и сомнваться!’ Неужели онъ только для этого и пожертвовалъ Лиланой Дэль?— неужели только для этого онъ и долженъ породниться съ благородной фамилей де-Курси?

Мортимеръ, съ минуты возвращеня въ Лондонъ, приступилъ къ составленю брачныхъ условй, и усплъ связать Кросби по рукамъ и ногамъ. Жизнь Кросби была застрахована, и полисъ находился въ рукахъ Мортимера. Небольшя собственныя деньги Кросби уже были переданы Мортимеру для присоединеня ихъ къ небольшимъ деньгамъ лэди Александрины. Кросби казалось, что во всхъ распоряженяхъ проглядывало предположене, что онъ скоро долженъ умереть, и что тогда лэди Александрина получитъ порядочный годовой доходъ, совершенно достаточный, чтобы проживать въ предмстьи Сентъ-Джонъ Вуда. Между прочимъ было постановлено, что Кросби не можетъ тратить доходовъ ни съ своего капитала, ни съ капитала лэди Александрины. Они должны были идти чрезъ отеческя руки Мортимера Кросби, на уплату страховыхъ. Умри онъ на другой день свадьбы, и тогда лэди Александрина получитъ порядочную сумму денегъ, принять которую не побрезговала бы дочь графа. Шесть мсяцевъ тому назадъ, Кросби считалъ себя способнымъ повернуть Мортимера Гэзьби вокругъ своего пальца въ разговор о какомъ угодно предмет, при встрч съ нимъ Гэзьби становился тогда покорнйшимъ слугою, считая Кросби за существо далеко его превосходне. Тогда Кросби очень свысока смотрлъ на Гэзьби,— теперь же въ рукахъ этого человка Кросби казался совершенно безсильнымъ.

Но, быть можетъ, сама графиня становилась для Кросби предметомъ еще большаго отвращеня. Она безпрестанно писала ему маленькя записочки, въ которыхъ давала множество порученй, и вообще разсылала его по разнымъ мстамъ какъ лакея. Она надодала ему совтами, которыя въ тысячу разъ были хуже всякихъ порученй, объясняла ему образъ жизни, который должна вести лэди Александрина, и постоянно твердила, что такой человкъ, какъ онъ, не могъ бы быть принятъ въ ндра столь благороднаго семейства, не заплативъ весьма дорого за такую неоцненную привилегю. Ея письма становились для него отвратительными, и онъ откладывалъ ихъ въ сторону, не распечатывая ихъ иногда по цлымъ днямъ. Кросби уже ршился поссориться и съ графиней въ самомъ непродолжительномъ времени посл женитьбы, онъ готовъ былъ отдлаться отъ всего семейства, еслибы это было возможно. А между тмъ онъ вступалъ въ этотъ бракъ, собственно съ цлью воспользоваться всми выгодами, которыя могли бы доставить ему родственныя связи съ де-Курси! Сквайръ и племянникъ его сильно ошибались, думая, что этотъ человкъ отдлался отъ нихъ безъ наказаня: — они не согласились бы подвергнуть себя такой пытк, какую переносилъ Кросби.

Намъ уже извстно, что святки Кросби долженъ былъ провести въ замк Курси. Отдлаться отъ этого удовольствя ему не представлялось никакой возможности, но онъ ршился во что бы то ни стало, чтобы визитъ его былъ самый непродолжительный. Къ несчастю, Рождество приходилось въ понедльникъ, а въ семейств де-Курси вс знали, что суббота въ генеральномъ комитет считалась днемъ свободнымъ отъ присутствя. Эти три дня принадлежали ему и семейству де-Курси неотъемлемо,— что же касается до дальнйшаго срока, то онъ не замедлилъ предупредить лэди Александрину, что начальники его — люди желзные. ‘А вы знаете, что я еще долженъ взять отпускъ въ феврал,— сказалъ онъ такимъ тономъ, въ которомъ слышался вопль его души:— и потому дальше понедльника ни подъ какимъ видомъ не могу остаться’. Если бы въ замк де-Курси что нибудь привлекало его, то, мн кажется, онъ могъ бы безъ всякаго затрудненя получить отъ мистера Оптимиста отпускъ дней на семьи даже на десять. ‘Мы будемъ одни, писала къ Кросби графиня: — и вамъ предоставится случай познакомиться съ образомъ нашей жизни гораздо короче, чмъ вамъ удавалось до этой поры’.— Это для Кросби было горче самой желчи. Но что же длать, въ этомъ мр вс боле или мене дорогя удобства въ жизни имютъ свою цну, а когда люди, подобные Кросби, пожелаютъ вступить въ родство съ благородной фамилей, они должны заплатить биржевую цну за ту вещь, которую покупаютъ.

— Такъ въ понедльникъ вы у насъ обдаете, сказалъ сквайръ мистриссъ Дэль, въ середин недли, предшествовавшей святкамъ.

— Ну, не думаю, отвчала мистриссъ Дэль:— мн кажется, будетъ лучше, если мы останемся дома.

Въ это время сквайръ и его невстка находились въ боле дружескихъ отношеняхъ, чмъ прежде, и потому уважая ея чувства, сквайръ принялъ этотъ отвтъ почти за шутку. Онъ началъ настаивать на своемъ и усплъ.

— А мн такъ кажется, что вы ошибаетесь, сказалъ онъ: — я не думаю, чтобы такимъ образомъ мы встртили праздникъ весело. Для васъ и вашихъ дочерей не можетъ быть особеннаго веселья, все равно, будете ли вы кушать рождественскй пуддингъ здсь, или въ Большомъ Дом,— но лучше было бы для насъ всхъ сдлать попытку. Мн кажется это совершенно справедливо. Такъ, по крайней мр, я смотрю на этотъ предметъ.

— Я спрошу Лили, сказала мистриссъ Дэль.

— Спросите, спросите. Поцалуйте ее, и скажите ей отъ меня, что на перекоръ всему, день Рождества Христова долженъ быть и для нея днемъ радости. Мы отобдаемъ въ три часа, и вечеръ отдадимъ прислуг.

— Разумется, мы пойдемъ, сказала Лили: — почему же не идти? Мы всегда проводили этотъ день въ Большомъ Дом. Какъ и въ прошломъ году, мы будемъ играть въ жмурки со всми Бойсами, если дядя пригласитъ ихъ.

Но Бойсы при этомъ случа не были приглашены.

Лили, хотя и принимала веселый видъ, въ душ должна была страдать, и дйствительно страдала сильно. Если вамъ, читатель, случалось въ мокрую погоду поскользнуться и попасть въ водосточную канаву, то не находили ли вы, что сочувстве прохожихъ составляетъ самую худшую часть вашего непрятнаго положеня? Не говорили ли вы въ то время себ, что все бы ничего,— если бы народъ шелъ своей дорогой и не останавливался посмотрть на васъ? А все-таки вы не можете винить тхъ, которые, останавливаясь, выражали свое сожалне,— быть можетъ, помогали вамъ очистить грязь и подавали запачканную шляпу. Вы сами, увидвъ падающаго человка, не можете пройти мимо, какъ будто съ нимъ ничего особеннаго не случилось. Такъ точно было и съ Лили. Жители Оллингона не могли смотрть на нее ревнодушпо. Они смотрли на нее съ особенной нжностью, принимая ее за раненую лань,— и этимъ только увеличивали боль ея раны. Старая мистриссъ Хаонъ соболзновала ей, увряя при этомъ, что она скоро поправится. Мистриссъ Хаонъ, говорила Лили: — предметъ этотъ мн непрятенъ. И мистриссъ Хаонъ не говорила больше объ этомъ, но при каждой встрч показывала видъ глубокаго сожалня.

— Миссъ Лили! сказалъ однажды Хопкинсъ: миссъ Лили!— и когда взглянулъ ей въ лицо, въ его старыхъ глазахъ навернулись слезы.— Я съ перваго раза узналъ, что это за человкъ. О, если бы я могъ убить его!

— Хопкинсъ, какъ вы смете? сказала Лили.— Если вы скажете мн еще что нибудь подобное,— я пожалуюсь дяд.

Лили отвернулась отъ садовника, но потомъ въ ту же минуту подбжала къ нему и протянула ему свою ручку.

— Извините меня, Хопкинсъ, сказала она: — я знаю, что вы добрый человкъ, и люблю васъ за это.

— Не уйдетъ еще отъ меня,— я ему сломлю грязную шею, сказалъ про себя Хопкинсъ, уходя въ противоположную сторону отъ Лили.

Передъ самымъ Рождествомъ, Лили вмст съ сестрой, была приглашена въ пасторскй домъ. Во время визита, Беллъ съ одной изъ дочерей вышла изъ гостиной. Мистриссъ Бойсъ воспользовалась этимъ случаемъ, чтобы выразить свое сочувстве.

— Милая Лили, сказала она:— не сочтите меня холодною, если я не говорю вамъ ни слова о вашей потер.

— Нтъ, нтъ, сказала Лили довольно рзко, какъ будто она хотла откинуться назадъ отъ пальца, который угрожалъ прикосновенемъ къ ея ран:— бываютъ вещи, о которыхъ никогда не слдуетъ говорить.

— Да, да, правда, сказала мистриссъ Бойсъ, но въ течене нсколькихъ минутъ никакъ не могла перейти на другой предметъ,— и вмсто того, съ грустной нжностью смотрла на Лили.

Не считаю за нужное говорить, каковы были страданя бдной Лили подъ такими взглядами, но Лили переносила ихъ твердо, вполн сознавая, что мистриссъ Бойсъ не виновата въ этомъ. Да и могла ли мистриссъ Бойсъ смотрть на нее иначе?

Наконецъ, ршено было, что Лили въ день Рождества должна обдать въ Большомъ Дом и такимъ образомъ доказать оллинтонскому свту, что ее нельзя считать за двушку, которая подъ тяжестью постигшаго ее несчастя должна оставаться въ четырехъ стнахъ своего дома. Что Лили въ этомъ отношени была благоразумна, тутъ, мн кажется, не можетъ быть ни малйшаго сомння, но когда посл обдни, Лили съ матерью и сестрой переходила маленькй садовый мостикъ, она отдала бы все на свт за одну возможность воротиться домой и лечь въ постель, вмсто того, чтобы ссть за банкетный столъ своего дяди.

ГЛАВА XXXII.
ГОСТИННИЦА ПОКИНСА ВЪ УЛИЦ ДЖЕРМЭНЪ.

Выставка откормленныхъ животныхъ въ Лондон состоялась въ этомъ году двадцатаго декабря, и я имю достоврныя свдня, что одинъ изъ быковъ, выставленныхъ лордомъ де-Гэстомъ, былъ признанъ столичными мясниками за образецъ совершенства во всхъ отношеняхъ. Нтъ сомння, что спустя полстолтя мясники сдлаются гораздо взыскательне, и гэствикскй быкъ, если бы его можно было набальзамировать и представить на выставку, послужилъ бы только поводомъ къ осмяню агрономическаго невжества настоящаго времени. Какъ бы то ни было, лордъ де-Гэстъ принималъ похвалы и отъ восторга находился въ седьмомъ неб. Въ кругу мясниковъ и людей, занимающихся откармливанемъ животныхъ, онъ считалъ себя счастливйшимъ человкомъ, одни только эти люди и умли оцнить труды его жизни, они одни считали его образцомъ нобльмена.

— Посмотрите-ка на этого молодца, сказалъ онъ Имсу, указывая на быка, получившаго призъ. Имсъ посл должности присоединился на выставк къ своему патрону и любовался живымъ мясомъ при газовомъ освщени: — не правда ли, что онъ похожъ на своего господина? Онъ прозванъ Ягненкомъ.

— Ягненкомъ, сказалъ Джопни, который не усплъ еще хорошо ознакомиться съ произведенями Гэствика.

— Да, Ягненкомъ. Это тотъ самый быкъ, который надлалъ намъ хлопотъ. Точь въ точь, какъ самъ господинъ, и спереди, и сзади. Неужели вы не видите?

— Кажется, отвчалъ Джонни, онъ хотя и пристально смотрлъ, но сходства не находилъ.

— Очень странно, продолжалъ графъ: — но быкъ посл того дня сдлался такой тихй, такой тихй, что я ужь и не знаю, съ кмъ его сравнить. Тогда всему виною былъ красный носовой платокъ.

— Очень можетъ быть, замтилъ Джонни: — а можетъ быть и мухи.

— Мухи! гнвно воскликнулъ графъ: — вы полагаете, что онъ не привыкъ къ мухамъ? Вздоръ! Пойдемте домой. Я заказалъ обдъ къ семи часамъ, а теперь половина седьмаго. Зять мой, полковникъ Дэль, тоже въ Лондон, онъ будетъ обдать вмст съ нами.

Съ этими словами лордъ де-Гэстъ взялъ Джонни подъ руку и повелъ по выставк, обращая его внимане на различныхъ животныхъ далеко уступавшихъ во всемъ его собственнымъ.

Миновавъ Портманъ-сквэръ, Гросвеноръ-сквэръ и пройдя Пикадилли, они очутились въ улиц Джермэнъ. Во время этого перехода Джонни Имсу казалось чрезвычайно страннымъ идти подъ руку съ графомъ. Дома, въ столичной жизни, его ежедневными собесдниками были Крэдль и Амеля Роперъ, мистриссъ Люпексъ и мистриссъ Роперъ. Разница была огромная, а между тмъ онъ находилъ, что ему такъ же легко бесдовать съ графомъ, какъ и съ мистриссъ Люпексъ.

— Вы вроятно знаете оллинтонскихъ Дэлей, сказалъ графъ.

— Какъ же, знаю.

— Но, можетъ статься, никогда не встрчали полковника?

— Кажется, никогда.

— Большой руки чудакъ, живетъ довольно порядочно, а между тмъ ничего не длаетъ. Онъ съ сестрой моей живетъ въ Торки, и, сколько мн извстно, оба они не имютъ никакого занятя. Онъ прхалъ въ Лондонъ, чтобы встртиться со мной у нашихъ стряпчихъ для подписаня нкоторыхъ бумагъ. Эта поздка для него — наказане. Я старше его годомъ, а право, для меня ничего бы не значило здить сюда изъ Гэствика хоть каждый день.

— Чтобы посмотрть на быка, замтилъ Джонни.

— Клянусь Георгомъ! вы угадали, мистеръ Джонни. Сестра моя и Крофтсъ могутъ говорить, что имъ угодно, но когда человкъ проводитъ каждый день часовъ по восьми и девяти на чистомъ воздух, то, посл этого, ему, я думаю, захочется заснуть. Вотъ и гостинница Покинса,— отличная гостинница! но не такъ впрочемъ хороша, какъ была при жизни стараго Покинса. Проводите мистера Имса въ его комнату.

Полковникъ Дэль въ лиц имлъ большое сходство съ своимъ братомъ, но былъ выше его ростомъ, сухощаве и на видъ старше. Когда Имсъ вошелъ въ общую гостиную, полковникъ сидлъ тамъ одинъ, и потому Джонни долженъ былъ принять на себя трудъ отрекомендоваться. Полковникъ не всталъ съ мста, но ласково поклонился молодому человку.

— Мистеръ Имсъ? Я зналъ вашего отца въ Гэствик, много, много лтъ тому назадъ.

Сказавъ это, полковникъ Дэль вздохнулъ и снова повернулся къ камину.

— Сегодня что-то очень холодно, сказалъ Джонни, стараясь завязать разговоръ.

— Въ Лондон всегда бываетъ холодно, замтилъ полковникъ.

— Если бы вы побывали здсь въ август, вы бы этого не сказали.

— Избави Боже побывать, сказалъ полковникъ и снова вздохнулъ, не отводя глазъ отъ камина.

Имсъ слышалъ о храбромъ подвиг Орландо Дэля, когда онъ увезъ сестру лорда де-Гэста, не смотря на страшныя, непреодолимыя преграды, и теперь, глядя на этого неустрашимаго героя, подумалъ, что съ того времени въ немъ произошла большая перемна. Посл этого ничего больше не было сказано до прихода графа.

Гостинница Покинса была весьма старинная во всхъ отношеняхъ. Потомокъ Покинса стоялъ позади стула графа и, когда начался обдъ, самъ снялъ крышку съ суповой миски. Лордъ де-Гэстъ не требовалъ особеннаго вниманя къ своей личности, но ему было бы досадно, если бы вовсе не оказывали вниманя. Онъ сказалъ Покинсу нсколько любезныхъ словъ, показавъ этимъ, что онъ не принимаетъ Покинса за одного изъ лакеевъ. Получивъ приказане его сятельства на счетъ вина, Покинсъ удалился.

— Онъ довольно сносно поддерживаетъ это старое заведене, сказалъ графъ своему зятю:— правда, теперь далеко не то, что было лтъ тридцать тому назадъ,— все какъ-то становится хуже и хуже.

— Я полагаю, сказалъ полковпикъ.

— Помню время, когда у стараго Покинса бывалъ такой портвейнъ, какой я держу дома,— или почти такой. Теперь у нихъ не найдется такого вина.

— Я никогда не пью портвейна, сказалъ полковникъ.— Вообще посл обда я рдко пью что нибудь, разв иногда немного негуса.

Графъ ничего не сказалъ, но, наклонившись къ тарелк, сдлалъ самую краснорчивую гримасу. Имсъ видлъ это и едва удержался отъ смха. Въ половин десятаго, когда за удалившимся полковникомъ затворилась дверь, графъ всплеснулъ руками и, передразнивая зятя, произнесъ: ‘негусъ!’ Въ это время Имсъ не могъ удержаться и разразился смхомъ.

Обдъ былъ весьма скучный, такъ что Джонни, до ухода полковника, сожаллъ, что его принудили обдать въ гостинниц Покинса. Конечно, прекрасная вещь получить приглашене къ графскому обду, вс предшествовавшя обстоятельства возвышали его въ глазахъ сослуживцевъ и это не мало льстило его самолюбю, но сидя за столомъ, на которомъ лежало четыре или пять яблоковъ и стояла тарелка съ орхами, и посматривая то на графа, который всми силами старался держать глаза свои открытыми, то на полковника, для котораго ршительно было все равно, спятъ ли его собесдники, или бодрствуютъ, Джонни признавался самому себ, что честь находиться за графскимъ столомъ обходится ему слишкомъ дорого. За чайнымъ столомъ мистриссъ Роперъ не бывало весело, но все же Джонни отдавалъ ему преимущество предъ столомъ Покинса, въ обществ двухъ скучныхъ стариковъ, съ которыми онъ не имлъ ничего общаго для разговора. Раза два онъ покушался заговорить съ полковникомъ, во вс глаза смотрвшимъ на каминный огонь, но полковникъ отвчалъ односложными словами, такъ что очевидно было, что онъ вовсе не имлъ расположеня бесдовать. Въ посл-обденные часы, полковникъ Дэль находилъ удовольстве молчать, сложивъ руки на колна.

Графъ однако же зналъ, что гости его скучаютъ. Въ течене страшной борьбы съ дремотой, въ которой богъ сна одержалъ надъ нимъ минутъ на двадцать ршительную побду, совсть упрекала его, что онъ поступаетъ съ гостями своими весьма неделикатно. Онъ сердился на себя, старался не дремать и завести разговоръ, но зять не оказывалъ ему ни малйшей помощи въ его усиляхъ, и даже Имсъ не сдлалъ для него никакого пособя. Поэтому минутъ двадцать проведены были въ самомъ сладкомъ сн, графъ проспалъ бы еще больше, но его разбудило одно изъ его сильныхъ всхрапыванй.

— Клянусь Георгомъ! сказалъ онъ, вскочивъ на ноги и вставъ на коверъ: — выпьемте кофе!

Посл этого онъ боле не спалъ.

— Дэль, сказала, онъ: — не хочешь ли рюмку вина?

— Ни капли, отвчалъ полковникъ, отрицательно покачавъ головой, не отрывая глазъ отъ камина.

— Джонни, наливайте свою рюмку.

Графъ, узнавъ, что мистриссъ Имсъ не иначе называла сына своего, какъ Джонни, тоже началъ употреблять это назване.

— Я все время подливалъ, сказалъ Имсъ, и все-таки взялся за графинъ.

— Я радъ, что для васъ было хоть какое нибудь развлечене, кажется, вы и Дэль не слишкомъ-то наговорились. Вдь я все время слушалъ васъ.

— Ты все время спалъ, сказалъ полковникъ.

— Это можетъ служить извиненемъ моему молчаню, сказалъ графъ.— Кстати, Дэль, какого ты мння объ этомъ… Кросби?

— Какого я мння?

Имсъ навострилъ уши, въ одинъ моментъ исчезла вся скука.

— Ему слдовало бы переломать вс кости, продолжалъ графъ.

— Непремнно бы слдовало, сказалъ Имсъ, соскочивъ со стула и заговоривъ нсколько громче, чмъ, можетъ статься, было бы приличне въ присутстви старшихъ.— Непремнно бы слдовало, милордъ. Это самый гнусный бездльникъ, какого я еще не встрчалъ въ своей жизни. Желалъ бы я быть братомъ Лили Дэль.

Посл этого онъ снова слъ, вспомнивъ, что говорилъ въ присутстви дяди Лили, отца Бернарда Дэля, который долженъ для Лили занимать мсто брата.

Полковникъ отвернулся отъ камина и съ удивленемъ посмотрлъ на молодаго человка.

— Извините, сэръ, сказалъ Имсъ: — у меня вырвались эти слова, потому что я знаю мистриссъ Дэль и вашихъ племянницъ съ тхъ поръ, какъ началъ себя помнить.

— Въ самомъ дл? сказалъ полковникъ.— Но все же не слдовало бы обращаться такъ свободно съ именемъ молоденькой барышни. Впрочемъ, мистеръ Имсъ, я не обвиняю васъ.

— Есть ли еще за что обвинять? сказалъ графъ.— Я уважаю въ немъ это чувство. Джонни, мой другъ, если, къ несчастю, придется мн встртиться съ этимъ человкомъ, я ему выскажу свое мнне, я думаю, и вы сдлаете то же самое.

Выслушавъ это, Джонъ Имсъ подмигнулъ графу и сдлалъ движене головой, по направленю къ полковнику, сидвшему къ нему спиной. Графъ отвтилъ ему тмъ же жестомъ.

— Де-Гэстъ, сказалъ полковникъ: — я отправляюсь на верхъ, пора принять аррорутъ.

— Я позвоню, чтобы подали свчку, сказалъ графъ.

Полковникъ удалился, въ это-то время, когда дверь затворилась, графъ и произнесъ слово ‘негусъ’, передразнивая полковника. Джонни разразился смхомъ и, подойдя къ камину, занялъ кресло полковника.

— Конечно это прекрасно, сказалъ графъ: — но самъ я бы не желалъ пить негусъ, а тмъ меньше принимать аррорутъ.

— Вдь отъ этого вреда не можетъ быть.

— О, нтъ, что-то говоритъ о немъ Покнисъ! Впрочемъ, здсь много всякаго рода чудаковъ.

— Лакею, мн кажется, все равно приносить ему, что ни прикажетъ.

— Разумется. Если бы онъ приказалъ принести ему александринскаго листу съ англйской солью, то, право, лакей не обнаружилъ бы ни малйшаго удивленя. Однако, вы его затронули за живое, заговоривъ на счетъ этой бдной двушки.

— Неужели, милордъ? Я говорилъ безъ всякаго умысла.

— Вдь вы знаете, онъ отецъ Бернарда Дэля, и тутъ сейчасъ рождается вопросъ: накажетъ ли Бернардъ этого негодяя за его гнусный поступокъ. Кто нибудь долженъ же наказать. Нельзя же позволить ему отвертться даромъ. Кто нибудь долженъ дать знать мистеру Кросби, какимъ сдлался онъ подлецомъ.

— Я завтра же это сдлаю, только боюсь…

— Нтъ, нтъ, нтъ! вскричалъ графъ.— Вамъ это вовсе не идетъ. Какое вамъ дло до этого? Вы человкъ постороннй, положимъ, что другъ семейства, но этого недостаточно.

— Я тоже думаю, что недостаточно, печально сказалъ Джонни.

— Мн кажется, лучше всего оставить это дло, какъ оно есть. Какая будетъ польза, если его отколотить? и при томъ же если мы христане, то и должны поступать по христански.

— Какой онъ христанинъ?

— Правда, правда, будь я на мст Бернарда, я бы, по всей вроятности, забылъ библейске уроки о кротости и милосерди.

— Знаете ли, милордъ, по моему мнню, прибить его до полусмерти — было бы дломъ чисто благороднымъ. Бываютъ поступки, за которые не должно оставлять у человка живаго мста на всемъ тл.

— Что бы впередъ этого не длалъ!

— Да. Вы скажете, пожалуй, что и повсить человка дло не благородное.

— Убйцу я бы всегда повсилъ, но несправедливо было бы вшать людей за кражу овецъ.

— Гораздо лучше повсить такого мерзавца, какъ Кросби, сказалъ Имсъ.

— Съ этимъ я совершенно согласенъ. Если кто хочетъ войти въ милость къ этой молоденькой барышн, то чрезъ эту операцю ему представляется прекрасный случай.

Минуты на дв Джонни оставался безмолвнымъ.

— Нтъ, я этому не врю, уныло сказалъ Джонни, казалось, уныне это наводило на него мысль, что, поколотивъ бывшаго поклонника Лили, не войдешь къ ней въ милость.

— Правда, я мало знакомъ съ сердцами молоденькихъ двушекъ, сказалъ лордъ де-Гэстъ:— но мн кажется, что это должно быть такъ. Я воображалъ, что для Лили Дэль ничго въ мр не доставило бы такого удовольствя, какъ извсте, что его отколотили и что объ этомъ сдлалось извстнымъ всему свту

Графъ, заявивъ, что мало знакомъ съ сердцами молоденькихъ двушекъ, сказалъ безъ всякаго сомння, истину.

— Если бы я такъ же думалъ, сказалъ Имсъ:— то завтра же отыскалъ бы его.

— Это зачмъ? Разв для васъ не все равно: будетъ ли онъ побитъ, или нтъ?

Наступила другая пауза, въ течене которой Джонни едва не расплакался.

— Не хотите ли вы сказать, что влюблены въ миссъ Лили Дэль?

— Не знаю, влюбленъ ли я въ нее, сказалъ Джонни, весь вспыхнувъ. Онъ ршился разсказать своему другу всю истину. Портвейнъ Покписа какъ-то особенно располагалъ къ откровенности.— Но знаю, милордъ, что для нея я готовь идти въ огонь и воду. Я зналъ ее много лтъ прежде, чмъ онъ впервые ее увидлъ, и любилъ ее такъ, какъ ему никогда не любить. Когда я услышалъ, что она приняла его предложене, я готовъ былъ перерзать горло или себ, или ему.

— Вотъ оно что, сказалъ графъ.

— Это смшно, я знаю, сказалъ Джонни: — моего предложеня она, разумется, не приняла бы.

— Я не вижу причины этому.

— За душой у меня нтъ шиллинга.

— Да двушки и не думаютъ объ этомъ.

— И при томъ же я ни больше ни меньше какъ клеркъ въ управлени сбора податей! А это такая ничтожная вещь.

— Да и тотъ ни больше ни меньше, какъ клеркъ, только въ другомъ управлени.

Графъ, живя въ Гэствик, вовсе не зналъ, что управлене сбора податей находилось въ Сити, а генеральный комитетъ въ Вайтголл, и что ихъ раздляла страшная бездна.

— О, да, сказалъ Джонни: — только его управлене вещь совсмъ другаго рода, и притомъ еще онъ такой франтъ, такой молодецъ.

— Клянусь Георгомъ, ничего этого я въ немъ не замчаю, возразилъ графъ.

— Нисколько не удивительно, что она приняла его предложене. Я возненавидлъ его съ первой минуты, какъ его увидлъ, но это еще не можетъ служить поводомъ къ тому, что она должна тоже ненавидть его. У него такя элегантныя манеры, а двушкамъ это и нравится. На нее я никогда не сердился, а его такъ бы вотъ и сълъ.

Говоря это, Джонни сдлалъ движене, какъ будто намревался примнить слово къ длу, если бы передъ нимъ стоялъ Кросби.

— А вы ей длали предложене? спросилъ графъ.

— Нтъ, да и могъ ли я сдлать это, когда у меня самого нтъ куска хлба?

— И вы даже не сказали ей… что влюблены въ нее, или что нибудь въ этомъ род?

— Теперь она это знаетъ, отвчалъ Джонни.— Передъ отъздомъ сюда, полагая, что она непремнно выйдетъ за него, я пришелъ проститься съ ней, и право, не могъ не высказать, что было на душ.

— Мн кажется, мой милый другъ, что вы должны быть премного обязаны Кросби, если вы намрены…

— Знаю, милордъ, что вы хотите сказать. Я ему ни на волосъ не обязанъ. Я убжденъ, что все это убьетъ ее. Что касается до меня, то, если бы я зналъ, что она приметъ…

Снова наступила пауза, графъ видлъ, что на глаза Джонни выступали слезы.

— Кажется, я начинаю понимать въ чемъ дло, сказалъ графъ: я могу дать вамъ хорошй совтъ. На Рождество прзжайте-ка въ Гэствикъ провести со мной праздники.

— О, милордъ!

— Пожалуйста, безъ милордства, а сдлайте такъ, какъ я вамъ говорю. Да кстати, лэди Джуля дала мн поручене, чуть было не позабылъ. Она лично хочетъ поблагодарить васъ за подвигъ въ моемъ пол.

— Все это, милордъ, чистйше пустяки.

— Прекрасно, вы ей такъ и скажите. Даю вамъ честное слово, что она ненавидитъ Кросби не меньше вашего и готова бы, по вашему выраженю, прибить его до полусмерти, да не знаетъ, какъ это сдлать. Вы прдете на святки въ Гэствикъ, а оттуда побываете въ Оллинтон, и откровенно разскажете тамъ, что у васъ на душ.

— Теперь я не въ состояни сказать ей слова.

— Въ такомъ случа объяснитесь съ сквайромъ. Позжайте къ нему и смло разскажите ему, что думаете. Пожалуйста, не говорите мн объ этихъ франтахъ, объ этихъ молодцахъ. Кто честно поступаетъ во всемъ, тотъ и молодецъ. Только такого человка я и признаю за молодца. Позжайте прямо къ старому Дэлю и скажите ему, что прхали отъ меня, изъ гэствикскаго дома. Скажите ему, что если онъ подложитъ подъ котелъ тростинку, чтобы вскипятить его, то я подбавлю хворостину. Онъ пойметъ, что это значитъ.

— О, нтъ, милордъ.

— А я говорю: да, — и графъ, стоявшй въ это время на ковр передъ каминомъ, глубоко запустилъ руки въ карманы своихъ панталонъ.— Я очень люблю эту двушку и готовъ сдлать для нея многое. Спросите лэди Джулю, не говорилъ ли я ей это задолго прежде, чмъ узналъ, что вы смотрите на нее овечьими глазками. А теперь тмъ больше, вдь я у васъ въ долгу, мистеръ Джонни. Господь съ вами! вдь я отлично зналъ вашего отца, и сказать по правд, кажется, я-то и помогъ ему разориться. Онъ арендовалъ землю у меня, вы знаете, и это его разорило, тутъ нтъ и не можетъ быть сомння. Онъ столько же зналъ о какой нибудь скотин, столько… сколько вонъ этотъ лакей. Проживи онъ до сегодня, и право не былъ бы умне.

Джонни молчалъ, глаза его были полны слезъ. Да и что могъ онъ сказать своему другу.

— Подемте вмст со мной, продолжалъ графъ: и вы увидите, что все будетъ устроено какъ нельзя лучше. Дйствительно, вы правы:— ей въ настоящее время нельзя говорить объ этомъ. Но разскажите все ея дяд, а потомъ и матери. Главне всего не думайте, что вы ея не стоите. Мужчина никогда не долженъ такъ думать. Поврьте, что въ жизни цнятъ людей по ихъ собственному достоинству. Если бы вы сдланы были изъ грязи, какъ этотъ Кросби, то, безъ сомння, васъ бы разгадали. Но вдь я не думаю, что вы сдланы изъ грязи.

— Не думаю и я.

— То-то же и есть. Вы можете, я полагаю, отправиться со мной посл завтра.

— Боюсь, что нельзя. Я уже былъ въ отпуску.

— Такъ не хотите ли, я напишу старому Бофлю и попрошу его сдлать это мн въ особенное одолжене.

— Нтъ, сказалъ Джонни:— не хочу. Завтра я посмотрю, и дамъ вамъ знать. Во всякомъ случа я могу прхать въ субботу вечеромъ, на почтовомъ позд.

— Это не совсмъ будетъ комфортабельно. Нельзя ли похать со мной. Теперь, доброй ночи, мой милый, помните, что если я что скажу, то и сдлаю. Могу похвастаться, что отъ слова своего никогда еще не отрекался.

Сказавъ это, графъ протянулъ лвую руку, и посмотрвъ довольно величественно на молодаго человка, правой рукой три раза провелъ по своей груди. Во все время небольшой этой сцены, Джонъ Имсъ чувствовалъ себя настоящимъ графомъ.

— Не знаю, что сказать вамъ, милордъ.

— Ничего не говорите… не нужно ни слова. Говорите лучше себ, что трусъ никогда не сыщетъ хорошей невсты. Доброй ночи, мой другъ, доброй ночи. Завтра я дома не обдаю, но вы можете зайти ко мн часовъ въ шесть и сказать, какъ вы ршите на счетъ поздки.

Имсъ вышелъ изъ комнаты, не сказавъ больше ни слова, и вскор очутился на холодномъ воздух улицы Джермэнъ. Была лунная свтлая ночь, тротуаръ лоснился и былъ чистъ, какъ ручка какой нибудь лэди. Съ той минуты, какъ онъ вошелъ въ гостинницу Покинса, весь мръ для него измнился. Неужели, въ самомъ дл, возможная вещь, что Лили Дэль можетъ еще сдлаться его женой? Дйствительно ли, что онъ, даже теперь, находился въ такомъ положени, что смло могъ идти къ оллинтонскому сквайру и объяснить ему свои виды на его племянницу Лили? До какой степени можно было полагаться на слово графа де-Гэста? Чтобы жениться на Лили Дэль, необходимо имть состояне. Двсти или триста фунтовъ въ годъ, это по самой крайней мр! Графъ не далъ ему понять, что въ случа надобности, за такой суммой не будетъ остановки. Не смотря на то, возвращаясь въ Буртонъ-Кресцентъ, Джонни ршилъ, что ему должно хать въ Гэствикъ, должно повиноваться приказаню графа. Относительно самой Лили, онъ чувствовалъ, что передъ ней еще долго, долго нельзя будетъ высказаться.

— Ахъ, Джонъ, какъ вы запоздали, сказала Амеля, вышмыгнувъ изъ задней комнаты, когда Джонни показался въ премной.

— Да, очень запоздалъ, сказалъ Джонни, и взявъ свчку, прошелъ мимо нея, не сказавъ ни слова.

ГЛАВА XXXIII.
‘ПРИДЕТЪ ВРЕМЯ’.

— Слышали ли вы, что молодой Имсъ гоститъ въ Гэствикскомъ господскомъ дом?

Такъ какъ это были первыя слова, которыя сквайръ сказалъ мистриссъ Дэль, въ то время, когда она съ дочерями своими явилась въ Большой Домъ, посл обдни въ первый день Рождества, то было довольно очевидно, что извсте о прзд Джонни произвело на него нкоторое впечатлне.

— Въ гэствикскомъ господскомъ дом! сказала мистриссъ Дэль.— Скажите пожалуста! Слышала, Беллъ? Въ гору, въ гору пошелъ мастеръ Джонни!

— Разв вы не помните, мама, сказала Беллъ: — что онъ помогъ лорду де-Гэсту въ его приключени съ быкомъ.

Лили, помнившая вс фазисы послдняго своего свиданя съ Джономъ Имсомъ, ничего не сказала, но почувствовала въ душ какую-то боль, при одной мысли, что онъ такъ близко отъ нея и въ такое время. Ей нравилось, что онъ приходилъ къ ней проститься и разсказалъ все, что было на душ. Посл сцены въ саду, она уважала его больше прежняго. Но теперь, она считала бы себя обиженною, если бы онъ явился къ ней при такихъ обстоятельствахъ.

— Я никакъ не думалъ, что лордъ де-Гэстъ выкажетъ такъ много признательности за такую пустую услугу, сказалъ сквайръ.— Какъ бы то ни было,— завтра я ду къ нему обдать.

— И повидаться съ молодымъ Имсомъ? сказала мистриссъ Дэль.

— Да, въ особенности повидаться съ молодымъ Имсомъ. По крайней мр, онъ убдительно меня просилъ прхать, и при этомъ объявилъ, что у него будетъ молодой человкъ, о которомъ идетъ рчь.

— Бернардъ тоже детъ?

— Нтъ, я не поду, отвчалъ Бернардъ. Завтра — я обдаю у васъ.

Въ ум Лили мелькнула неясная идея, что въ приглашени сквайра что нибудь непремнно должно относиться до нея. Но эта идея такъ же быстро изчезла, какъ и появилась, оставивъ за собою непрятное чувство. Бываютъ болзни, при которыхъ страдаетъ весь организмъ. Стоитъ только прикоснуться, или даже показать видъ, что вы намрены прикоснуться къ паценту и онъ закричитъ отъ боли, какъ будто у него изранено все тло. То же самое бываетъ и съ душевными болзнями. Такая скорбь, въ какой находилась бдная Лили, производитъ въ сердц боль во всхъ его частяхъ, и заставляетъ страдальца постоянно страшиться новыхъ ранъ. Лили терпливо несла свой крестъ, но тмъ не мене онъ тяготилъ ее при каждомъ поворот, потому собственно, что у нея доставало силы ходить подъ его тяжестью, какъ будто она не несла этого ига. Что бы ни случилось съ ней самой, о чемъ бы ни говорили въ ея присутстви, все имло нкоторую связь съ ея горькимъ положенемъ. Такъ и теперь,— ея дядя отправлялся повидаться съ Джонни Имсомъ въ дом лорда де-Гэста,— слдовательно тамъ непремнно будутъ говорить о ней,— а разговоръ подобнаго рода былъ для нея убйственъ.

Время посл обда прошло не очень весело. Пока люди находились въ столовой, обдъ шелъ совершенно такъ, какъ идутъ и друге обды,— съ тою только разницею, что если за столомъ сидятъ свои родные, то между ними допускается частица лицемря. За обдомъ изъ смшаннаго общества люди могутъ употреблять въ присутстви Ричарда и Вильяма т же самыя слова, которыя они употребили бы, если бы тутъ ни было ни Ричарда, ни Вильяма. Въ такомъ обществ никто не высказываетъ своихъ сокровенныхъ мыслей. Но когда соберутся родные и близке друзья, то разговоръ невольно становится сдержаннымъ, пока не удалится прислуга.

— Мой отецъ былъ въ Лондон, сказалъ Бернардъ посл обда.— Онъ стоялъ съ лордомъ де-Гэстомъ въ одной гостинниц.

— Почему же вы не създили повидаться съ нимъ? спросила мистриссъ Дэль.

— И самъ не знаю. Впрочемъ, кажется, и онъ этого не желалъ. Въ феврал думаю създить въ Торки. Недли черезъ дв я долженъ совсмъ ухать въ Лондонъ.

Посл этого вс молчали въ течене нсколькихъ минутъ. Если бы Бернардъ хотлъ сказать правду, онъ бы сознался, что у него вовсе не было расположеня хать въ Лондонъ, потому собственно, что онъ еще не зналъ, какъ поступить ему при встрч съ Кросби. Его размышленя по этому предмету бросали нкоторую тнь на душу бдной Лили, заставляя ее ощущать, что ея рана снова раскрылась.

— Я хочу, чтобы онъ совсмъ оставилъ службу, сказалъ сквайръ твердо и нсколько протяжно. Было бы гораздо лучше для насъ обоихъ, если онъ сдлаетъ это.

— Однако будетъ ли это благоразумно въ его пор жизни, возразила мистриссъ Дэль:— и особливо, когда онъ пошелъ такъ хорошо?

— Я думаю, что будетъ благоразумно. Если бы онъ былъ моимъ сыномъ, онъ долженъ былъ бы жить въ имни, между людьми, которые впослдстви сдлались бы его арендаторами, а отнюдь не оставаться въ Лондон, откуда того и смотри, что отправятъ въ Индю. Какъ наслдникъ этого мста, онъ долженъ служить здсь,— и этого, мн кажется, довольно.

— Только я здсь совсмъ излнюсь, сказалъ Бернардъ.

— Въ этомъ самъ будешь виноватъ. Если ты поступишь такъ, какъ я желалъ бы, то жизнь твоя не будетъ праздною.

Этими словами сквайръ намекнулъ на предположенную женитьбу, но въ присутстви Беллъ дальнйшй разговоръ становился невозложнымъ. Беллъ все поняла, и молчала, принявъ серьезное выражене,— на лиц ея отразилась даже нкоторая суровость.

— Но дло въ томъ, продолжала мистриссъ Дэль въ полголоса и сообразивъ, что ей нужно говорить:— дло въ томъ, что Бернардъ для васъ не все равно, что родной сынъ.

— Почему же нтъ? сказалъ сквайръ: — я даже предложилъ передать ему все имне, если онъ оставитъ.службу.

— Вы не обязаны длать для него то, что обязаны были бы сдлать для сына, а потому и онъ не обязанъ вамъ на столько, на сколько былъ бы обязанъ своему отцу.

— Если вы хотите сказать, что я не могу приневоливать его, то я знаю это очень хорошо. Что касается денегъ, то я ршился сдлать для него все, что только долженъ сдлать, по совсти, отецъ для своего единственнаго сына.

— Надюсь, вы не считаете меня неблагодарнымъ, сказалъ Бернардъ.

— Нтъ, совсмъ нтъ, но я считаю тебя беззаботнымъ. Впрочемъ, больше я не стану говорить ни о томъ, ни о другомъ. Если ты женишься…

И сквайръ остановился, сознавая, что въ присутстви Беллъ дальше этого идти нельзя.

— Если онъ женится, сказала мистриссъ Дэль:— то, можетъ быть, его жена захочетъ оставаться въ своемъ дом.

— Почему же не въ этомъ? сердито сказалъ сквайръ: — разв онъ не достаточно великъ? Для меня самого довольно одной комнаты, да я и ту отдамъ, если понадобится.

— Ну, это пустяки, сказала мистриссъ Дэль.

— Нтъ, не пустяки.

— Вы будете оллинтонскимъ сквайромъ еще лтъ двадцать, сказала мистриссъ Дэль: — а пока вы сквайръ, вы должны быть хозяиномъ этого дома, по крайней мр, я такъ думаю.

Разговоръ о перспектив Бернарда этимъ и кончился.

— Мистриссъ Хаонъ, полагаю, обдаетъ сегодня у пастора? спросилъ сквайръ.

— Да, изъ церкви она отправилась туда, сказала Беллъ:— я видла, что она пошла съ мистриссъ Бойсъ.

— Она мн говорила, что зимой, посл сумерекъ, никогда не будетъ обдать у нихъ, сказала мистриссъ Дэль: — въ послднй разъ, когда она возвращалась оттуда домой, какой-то мальчикъ затушилъ ей фонарь, и она сбилась съ дороги. По правд сказать, она разсердилась на мистера Бойса за то, что онъ не пошелъ проводить ее.

— Она всегда и на всхъ сердится, замтилъ сквайръ: — въ настоящее время она со мной не говоритъ. Отдавая какъ-то Джоллифу арендныя деньги, она выразила надежду, что деньги эти меня успокоятъ, какъ будто она считаетъ меня за какого-то звря.

— Она такъ и считаетъ, сказалъ Бернардъ.

— Она очень стара, сказала Беллъ.

— На вашемъ мст, дядя, сказала Лили: — я бы позволила ей жить даромъ.

— Нтъ, моя милая, на моемъ мст ты бы этого не сдлала. Сдлавъ это, я поступилъ бы несправедливо. Почему же мистриссъ Хаонъ должна жить даромъ, и пожалуй еще получать даромъ столъ и одежду? Гораздо было бы благоразумне съ моей стороны выдавать ей ежегодно извстную сумму денегъ, но и это было бы тоже несправедливо, потому что она не принадлежитъ къ числу людей, которымъ нужно подавать милостыню, несправедливо было бы и съ ея стороны принимать подаяне.

— Она не приметъ его, сказала мистриссъ Дэль.

— Не думаю и я, что приметъ. Но если бы и приняла, то, право, стала бы ворчать, что ей не дали вдвое больше. Если бы мистеръ Бойсъ и пошелъ провожать ее, она стала бы ворчать, что онъ идетъ слишкомъ скоро.

— Вдь она ужь очень стара? повторила Беллъ.

— Однако, это не даетъ ей никакого права говорить обо мн передъ моими слугами съ пренебреженемъ. Она не должна этого длать изъ уваженя къ самой себ.

По тону голоса сквайра замтно было, что это его оскорбляетъ.

Весьма длинный и весьма скучный былъ этотъ рождественскй вечеръ, онъ укоренилъ въ Бернард идею, что съ его стороны было бы въ высшей степени нелпо оставить свою службу и привязаться къ жизни въ Оллинтон. Женщины легче мужчинъ привыкаютъ къ длиннымъ, скучнымъ, безъ всякихъ занятй, часамъ, и поэтому мистриссъ Дэль и ея дочери спокойно и терпливо переносили скуку. Въ то время, какъ Бернардъ звалъ, потягивался, выходилъ изъ гостиной и опять входилъ въ нее, он скромно сидли, слушая, какъ сквайръ постановлялъ законы по пустымъ предметамъ, и отъ времени до времени длали возраженя и противоречили, когда вс единодушно сознавали въ его доводахъ вопющую несправедливость.— Разумется, вы знаете лучше моего, говорилъ сквайръ посл подобныхъ возраженй.— Вовсе не лучше, отвчала мистриссъ Дэль:— я даже могу сказать, что ничего не знаю объ этомъ, но… Такимъ образомъ протянулся весь вечеръ, и когда сквайръ въполовин десятаго остался одинъ, онъ чувствовалъ, что день для него прошелъ не дурно. Проведенное время вполн соотвтствовало его образу жизни, и лучшаго онъ не ожидалъ. Онъ не разсчитывалъ на какя нибудь особенныя удовольствя, и если не былъ счастливъ въ этотъ вечеръ, то во всякомъ случа былъ очень доволенъ.

— Только подумать, что Джонни Имсъ гоститъ въ гэствикскомъ дом! сказала Беллъ, по дорог къ дому.

— Почему же ему и не гостить, сказала Лили: — конечно, я бы не желала быть на его мст, потому что лэди Джуля такая сварливая старуха.

— И что это значитъ, что вашего дядю приглашаютъ туда, въ особенности для свиданя съ Джонни! сказала мистриссъ Дэль: — разумется, тутъ есть какая нибудь причина.

Намъ всмъ извстно, что тугъ была особенная причина, и что сердце бдной Лили не обманулось въ своемъ таинственномъ предчувстви. Имсъ, вечеромъ посл обда въ гостинниц Покинса, видлся съ графомъ и объяснилъ ему, что раньше субботы онъ не можетъ выхать изъ Лондона, но за то останется въ Гэствик до середы. Онъ долженъ быть въ управлени въ среду къ двнадцати часамъ и слдовательно на раннемъ позд могъ поспть къ этому времени.

— Очень хорошо, Джонни, сказалъ графъ своему молодому другу, держа въ рук спальную свчу, потому что отправлялся на верхъ одваться: — въ такомъ случа я вотъ что скажу: я обдумалъ наше дло. Во вторникъ я приглашу Дэля къ обду, и если онъ прдетъ, то объяснюсь съ нимъ самъ. Онъ дловой человкъ и съ разу пойметъ меня. Если же онъ не прдетъ, тогда вы должны отправиться въ Оллинтонъ и увидться съ нимъ во вторникъ же утромъ, или я самъ къ нему съзжу, смотря по тому, что будетъ лучше. Теперь же прошу меня не задерживагь, я ужь и то опоздалъ.

Имсъ и въ ум не имлъ задерживать его, онъ самъ торопился, полный удовольствя, что все устроивается для него удивительнымъ образомъ. По прзд въ Оллинтонъ, онъ узналъ, что сквайръ принялъ предложене графа. Тутъ уже Джонни увидлъ, что отступлене невозможно, да онъ вовсе и не думалъ отступать. Единственнымъ и величайшимъ его желанемъ въ жизни было — называть Лили Дэль своею женой. Джонни только побаивался сквайра, онъ думалъ, что сквайръ отвергнетъ его предложене, еще пожалуй наговоритъ ему грубостей, и что графу будетъ крайне непрятно услышать и отказъ, и оскорбленя. Ршено было, что графъ за нсколько минутъ до обда пригласитъ сквайра въ свой кабинетъ. Джонни чувствовалъ, что едва ли онъ въ состояни будетъ удержаться на мст, когда два старика, посл совщаня, явятся въ гостиную.

Лэди Джуля обошлась съ нимъ очень хорошо, не важничала передъ нимъ, напротивъ, старалась быть очень любезной. Братъ разсказалъ ей всю исторю, и она не мене его заботилась доставить Лили другаго мужа вмсто этого чудовища Кросби.

— Она еще очень счастлива, что избавилась отъ него, говорила лэди Джуля своему брату: — очень счастлива.

Графъ соглашался съ этимъ, говоря, что по его мнню, фаворитъ его Джонни будетъ для нея отличнымъ мужемъ. Лэди Джуля сомнвалась только на счетъ соглася Лили.

— Во всякомъ случа, Теодоръ, онъ пока ничего не долженъ говорить ей.

— Разумется, отвчалъ графъ: — не долженъ говорить по крайней мр съ мсяцъ.

— А по моему, чтобы врне былъ успхъ, то мсяцевъ шесть, по крайней мр.

— Сохрани Боже! въ это время ее подцпитъ кто нибудь другой, сказалъ графъ.

Въ отвтъ на это лэди Джуля только покачала головой.

Изъ церкви, въ день Рождества, Джонни отправился къ матери, тамъ его приняли съ большимъ почетомъ. Мистриссъ Имсъ сдлала ему множество наставленй относительно его поведеня за столомъ графа, касаясь даже малйшихъ подробностей на счетъ сапоговъ и блья. Но Джонни начиналъ убждаться въ Гэствикскомъ дом, что люди не такъ рзко отличаются въ своихъ привычкахъ и образ жизни, какъ нкоторые полагаютъ. Правда, манеры лэди Джули далеко не были одинаковы съ манерами мистриссъ Роперъ, но она точно такъ же приготовляла и разливала чай, какъ его приготовляли и разливали въ Буртонъ-Кресцент, и Джонни на другое же утро увидлъ, что можетъ сть яйца въ смятку безъ малйшаго дрожаня въ рукахъ, не смотря на то, что на рюмк, куда вставлялось яйцо, красовалась графская коронка. Наканун Рождества, въ церкви, сидя на графской скамь, онъ чувствовалъ себя не на своемъ мст, ему казалось, что на него устремлены глаза всей конгрегаци, но въ день Рождества онъ уже не испытывалъ этого неудобства, ему такъ спокойно было на мягкой подушк, что онъ во время проповди чуть не заснулъ. А когда, Джонни, по выход изъ церкви вмст съ графомъ, приблизился къ тмъ воротамъ, черезъ которые графъ перелзалъ не такъ давно въ страшномъ испуг и изнеможени, когда онъ осмотрлъ живую изгородь, сквозь которую проскочилъ самъ, утекая отъ быка,— онъ чувствовалъ себя совершенно какъ дома, шутилъ и подтрунивалъ надъ сальто-мортале своего величаваго спутника. Надо замтить, что молодые люди могутъ держать себя свободно и позволять себ шутки двоякимъ образомъ — прятнымъ и обиднымъ. Еслибы въ натур Джонни была наклонность къ послднему, то графъ сейчасъ же повернулся бы къ нему спиной и положилъ бы конецъ неровной игр. Въ Джонни этого не было, потому-то онъ и нравился графу.

Наконецъ наступилъ вторникъ, а потомъ и часъ обда, или, врне, часъ, въ который сквайръ долженъ былъ явиться въ Гэствикскй домъ. Имсъ, по условю съ своимъ патрономъ, не раньше могъ спуститься въ гостиную, какъ по окончани свиданя. Лэди Джули, какъ участниц въ заговор, предстояло принять сквайра, посл чего лакей долженъ былъ пригласить его въ кабинетъ графа. Надо было видть и любоваться этими заговорщиками, когда между ними происходило совщане: — столько тутъ было и серьезнаго, и смшнаго.

— Вдь если онъ захочетъ, то сдлается такимъ сердитымъ и упрямымъ, какъ старая дубина, сказалъ графъ, отзываясь о сквайр:— намъ нужно стараться, чтобы какъ нибудь не погладить его противъ шерсти.

— Не знаю, что мн длать и говорить ему, когда я сойду внизъ, сказалъ Джонни.

— Только поздороваться и больше ничего, сказала лэди Джуля.

— Я его поподчую добрымъ портвейномъ, который смягчитъ его сердце, замтилъ графъ: — а потомъ и посмотримъ, каковъ-то онъ будетъ вечеромъ.

Джонни Имсъ задрожалъ, когда коляска сквайра подкатилась къ Гэствикскому дому. Сквайръ, въ полномъ невдни о заговор, былъ встрченъ лэди Джулей, минуты черезъ дв его пригласили въ кабинетъ.— Съ удовольствемъ, съ удовольствемъ,— говорилъ сквайръ, слдуя за лакеемъ. При вход сквайра, графъ стоялъ по средин кабинета, его круглое, румяное лицо представляло картину радушя и веселья.

— Очень радъ, что вы прхали, очень радъ. Мн нужно съ вами кое о чемъ поговорить.

Мистеръ Дэль, далеко не такъ располагавшй къ себ, ни по сердцу, ни по обращеню, какимъ былъ графъ, пожалъ руку графа и слегка наклонилъ голову, показывая этимъ, что онъ готовъ слушать.

— Кажется, я сообщилъ вамъ, продолжалъ графъ:— что у меня въ гостяхъ молодой Джонъ Имсъ, — завтра онъ узжаетъ, въ управлени безъ него не могутъ обойтись. Онъ славный малый, сколько могу судить, отличный молодой человкъ. Я его очень полюбилъ.

Въ отвтъ на это мистеръ Дэль сказалъ весьма немного. Онъ слъ и въ общихъ выраженяхъ заявилъ о своемъ расположени ко всему семейству Имса.

— Вы знаете, Дэль, что я не мастеръ говорить, и потому, чтобы не переливать изъ пустаго въ порожнее, обращаюсь прямо къ длу. Само собою разумется, мы вс слышали объ этомъ бездльник Кросби и его поступк съ вашей племянницей Лиланой.

— Это бездльникъ, безъ всякой примси бездльникъ. Только чмъ меньше будемъ говорить объ этомъ, тмъ лучше. Я бы не хотлъ, чтобы имя этой бдной двушки упоминалось съ именемъ этого негодяя.

— Но, любезный мой сосдъ, въ настоящую минуту я долженъ упомянуть его. Бдняжка! я хотлъ что нибудь сдлать для ея утшеня, и надюсь, что сдлаю. Знаете ли вы, что этотъ молодой человкъ былъ влюбленъ въ нее еще до знакомства ея съ Кросби?

— Какъ! Джонъ Имсъ!

— Да, Джонъ Имсъ. И право, я отъ души жалю, что онъ не овладлъ ея сердцемъ раньше этого мерзавца, которому вы позволяли гостить въ своемъ дом.

— Что же длать, де-Гэстъ, въ этомъ я не виноватъ.

— Нтъ, нтъ, нтъ! Таке люди водятся на свт, съ одного взгляда не узнаешь ихъ. Онъ былъ другъ моего племянника, котораго тоже винить нельзя. Жаль, очень жаль, что она съ самого начала не знала чувствъ этого молодаго человка.

— Можетъ статься, она имла о немъ совсмъ другя понятя, смотрла на него не такъ, какъ смотрите вы.

— Да, у этого молодаго человка необыкновенно красивая наружность, онъ статенъ, плечистъ, съ добрыми честными глазами, и въ добавокъ обладаетъ такимъ присутствемъ духа, какое встртишь не во всякомъ молодомъ человк. Въ своихъ манерахъ онъ не похожъ на ученую обезьяну, словомъ, прекрасный молодой человкъ.

— Все это прекрасно, де-Гэстъ, только теперь поздно.

— Вовсе нтъ, напротивъ, самая пора. Не должно быть поздно! Нельзя же, чтобы двушка отказалась на всю жизнь отъ супружескаго счастя, потому только, что ее обманулъ какой-то негодяй.— Правда, она немного погорюетъ. Въ настоящее время я самъ знаю, нельзя ей объявить, что у нея есть другой обожатель. Придетъ время, Дэль, придетъ время, свое время всегда приходитъ.

— Только ко мн и къ вамъ оно никогда не придетъ, сказалъ сквайръ, и на сухихъ щекахъ его показалась едва уловимая улыбка. Исторя ихъ жизни была почти одна и та же, тотъ и другой любилъ въ свое время, тотъ и другой испыталъ разочароване и затмъ тотъ и другой на всю жизнь остались холостыми.

— Но оно приходило, сказалъ графъ съ особеннымъ чувствомъ.— Было время, когда и насъ пригрвало солнышко, наша жизнь не была совсмъ постылою. Во всякомъ случа вы и ея мать рано или поздно должны же выдать ее замужъ.

— Я не думалъ объ этомъ.

— А я хочу, чтобы вы подумали. Я хочу расположить васъ въ пользу этого молодаго человка, и съ этой цлью намренъ быть съ вами откровеннымъ. Надюсь, вы за ней что нибудь дадите?

— Не знаю, отвчалъ сквайръ, почти оскорбленный подобнымъ вопросомъ.

— Все равно, дадите ли вы, или нтъ, но я ему дамъ кое что, сказалъ графъ.— Я бы не вмшался въ это дло, если бы не имлъ намреня поставить себя въ такое положене относительно его, которое оправдываетъ меня въ предложени этого вопроса, говоря это графъ, выпрямился во весь ростъ.— Если это дло состоится, то бракъ не будетъ дурнымъ для вашей племянницы въ денежномъ отношени. Мн прятно будетъ наградить его, но еще было бы прятне, если бы она могла раздлить съ нимъ эту награду.

— Она должна быть премного вамъ обязана, сказалъ сквайръ.

— Она и была бы обязана, если бы узнала молодаго Имса. Надюсь, впрочемъ, придетъ время, когда она его узнаетъ. Надюсь также, что мы вмст желаемъ имъ счастья, и что вы будете благодарить меня за то, что я помогъ имъ сдлаться счастливыми. Не отправиться ли намъ теперь къ лэди Джули?

Графъ чувствовалъ, что успхъ его былъ не полонъ, что его предложене было принято довольно холодно, онъ мало надялся на пробртене успха въ течене дня даже съ помощю лучшаго портвейна.

— Полминуты, графъ, сказалъ сквайръ.— Бываютъ дла, въ которыхъ я не способенъ къ быстрымъ соображенямъ, къ числу такихъ длъ относится и это. Позвольте мн подумать, о чемъ вы говорили, и потомъ побывать у васъ.

— Извольте, извольте.

— А теперь за ваше участе въ этомъ дл, за ваше великодуше и доброе сердце позвольте выразить вамъ самую искреннюю благодарность.

Сквайръ низко поклонился и послдовалъ за графомъ.

Графъ де-Гэстъ все таки чувствовалъ, что совщане не увнчалось желаемымъ успхомъ. Судя по характеру сквайра и нкоторымъ его странностямъ, съ своей стороны мы можемъ сказать, что въ дл подобнаго рода нельзя было разсчитывать на успхъ съ перваго раза. Онъ самъ объявилъ, что въ серьезныхъ вопросахъ соображене ему не дается быстро. Какъ бы то ни было, графъ былъ разочарованъ, но если бы онъ могъ читать въ душ сквайра, его разочароване не было бы такъ сильно. Мистеръ Дэль видлъ, что съ нимъ поступаютъ великодушно, и что графъ длалъ предложене собственно изъ особеннаго расположеня къ Джонни и Лили, но не въ его натур было соглашаться немедленно на всякаго рода предложеня. Поэтому онъ вошелъ въ гостиную съ холоднымъ, спокойнымъ лицомъ, заставлявшимъ Имса и лэди Джулю полагать, что въ кабинет ничего хорошаго не сдлано.

— Какъ ваше здоровье, сэръ? сказалъ Джонни, подходя къ сквайру въ величайшемъ смущени и выполняя заученую роль безъ всякаго соображеня.

— Какъ вы поживаете, Имсъ? отвчалъ сквайръ самымъ спокойнымъ и холоднымъ тономъ голоса. Посл этого, до приглашеня къ столу, ничего не было сказано.

— Дэль, я знаю, вы пьете портвейнъ, сказалъ графъ, когда лэди Джуля, посл обда, вышла изъ столовой.— Если вы скажете, что такой портвейнъ вамъ не нравится, то посл этого вы ничего въ немъ не смыслите.

— Да, этому вину лтъ 20, сказалъ сквайръ, отвдавъ портвейнъ.

— Прибавьте еще десятокъ, мн удалось запастись имъ пораньше: его не починали лтъ тридцать. Мн прятно предложить его человку, какъ вы, который узналъ его съ одного взгляда. Дло другое Джонни: — для него все равно.

— Нтъ, милордъ, не все равно. Мн кажется, онъ чрезвычайно вкусенъ.

— Чрезвычайно вкусенъ! Вкусно и шампанское, и имбирное пиво, и шипучка, для тхъ разумется, кто любитъ таке напитки. Не думаете ли вы сказать, что можете узнавать вкусъ вина, когда у васъ во рту полъ-апельсина?

— Скоро и онъ войдетъ во вкусъ, сказалъ сквайръ.

— Двадцатилтнй портвейнъ не придется ему по вкусу, когда ему самому не больше двадцати, сказалъ графъ, забывая, что для нихъ самихъ шестидесятилтнй портвейнъ будетъ имть такой же удивительный вкусъ, какой и двадцатилтнй имлъ для его фаворита.

Доброе вино до нкоторой степени расшевелило сердце стараго сквайра, но все таки съ его стороны ничего не было сказано на счетъ брачнаго заговора. Графъ замтилъ однако же, что мистеръ Дэль былъ очень любезенъ и внимателенъ къ молодому его другу, спрашивалъ его отъ времени до времени объ образ его жизни и занятяхъ въ управлени сбора податей.

— Работа трудная, говорилъ Имсъ.— Сдлаете маленькую подскобочку, и подымется такая суматоха, пошлютъ за вами и смотрятъ на васъ, какъ будто вы намревались ограбить всю кассу, для нихъ ничего не значитъ держать васъ въ присутстви до пяти часовъ.

— Много ли же вы имете времени для завтрака и для прочтеня газетъ? спросилъ графъ.

— Не больше десяти минутъ. Газета во время присутствя побываетъ въ двадцати рукахъ, а это какъ разъ приходится по десяти минутъ на человка, что касается до завтрака, то мы довольствуемся сухаремъ, обмакнутымъ въ чернила.

— Обмакнутымъ въ чернила! что это значитъ? спросилъ сквайръ.

— А это значитъ, что вы должны его кушать и въ то же время писать.

— Я объ васъ все узнаю, сказалъ графъ: — сэръ Рэфль Бофль — мой товарищъ.

— Не думаю, что онъ знаетъ о моемъ существовани, сказалъ Джонни.— А вы хорошо его знаете, лордъ де-Гэстъ?

— Не видалъ его лтъ тридцать, но до того времени былъ съ нимъ въ хорошихъ отношеняхъ.

— Мы называемъ его Хофль-Скофль.

— Хофль-Скофль! Ха, ха, ха! онъ всегда былъ такимъ, любитъ покричать, съ большими претензями, съ пустой головой. Мн бы не слдовало этого говорить въ вашемъ присутстви, молодой человкъ. Перейдемте-ка въ гостиную.

— Ну что же онъ сказалъ, спросила лэди Джуля вслдъ за отъздомъ сквайра. Скрытничать не представлялось надобности, и потому вопросъ этотъ былъ сдланъ въ присутстви Джонни.

— Ничего особенно хорошаго, по ничего и дурнаго. Онъ подумаетъ и потомъ повидается со мной. Не унывай, Джонни, и помни, что теб не нуждаться въ добромъ друг.

На другое утро въ семь часовъ Джонни Имсъ возвращался въ Лондонъ, а въ полдень явился за своей конторкой, какъ будто по условю, въ одно время съ распредлителемъ занятй по управленю сбора податей.

ГЛАВА XXXIV.
БИТВА.

Я сказалъ, что Джонни Имсъ прибылъ въ свое управлене пунктуально въ двнадцать часовъ, но до этого случилось событе, которое должно занять на страницахъ нашей лтописи почетное мсто, событе столь важное, что представляется существенная необходимость описать его во всей подробности.

Лордъ де-Гэстъ, въ разговорахъ своихъ съ Имсомъ относительно настоящаго положеня Лили Дэль, всегда отзывался о Кросби съ сильнымъ отвращенемъ.— Будь проклятъ этотъ злодй! говорилъ графъ, и при этомъ круглые глаза его загорались огнемъ. Графъ, конечно, употреблялъ эту фразу не для того только, чтобы сказать крупное словцо, но произнося ее, онъ придавалъ ей полное значене и старался выразить ей, что Кросби своимъ поведенемъ вполн заслуживалъ подобное осуждене, какъ наказане за самый низкй поступокъ.

— Ему бы слдовало переломать вс ребра, сказалъ Джонни.

— Не знаю, что на это сказать, отвчалъ графъ.— Въ настоящее время тлесныя наказаня вышли изъ моды. Я бы ни слова не сказалъ противъ этого, если бы его замнили какимъ нибудь другимъ наказанемъ. Во всякомъ случа мн кажется, что такой мерзавецъ, какъ Кросби, не долженъ оставаться безнаказаннымъ.

— Онъ еще не ушелъ отъ наказаня, сказалъ Джонни.

— Пожалуйста только вы не связывайтесь съ нимъ, не сдлайте изъ себя дурака, замтилъ графъ.

Ужь если слдовало кому отмстить жестокимъ образомъ за оскорблене, которое сдлалъ Кросби, то мстителемъ долженъ быть Бернардъ Дэль, племянникъ графа. Графъ это зналъ, но, при настоящихъ обстоятельствахъ, не могло быть допущено никакое жестокое наказане. ‘Не такъ это длалось, когда я былъ молодъ’, говорилъ онъ про себя. Какъ бы то ни было, но по тону голоса графа Джонни заключалъ, что слова графа далеко не согласовались съ его мыслями, и потому снова и снова повторялъ самому себ, что Кросби не ушелъ еще отъ наказаня.

На гэствикской станци желзной дороги Джонни взялъ мсто въ вагон перваго класса, собственно потому, что его провожалъ лакей въ ливре графа де-Гэста. Не будь этого провожатаго, онъ занялъ бы мсто подешевле. Малодуше, не правда ли? Но скажите, не сдлали бы вы то же самое, будучи на его мст? Совершенно ли вы уврены, что не сдлали бы этого, хотя вы вдвое его старше? Въ добавокъ къ этой глупости, Джонни Имсъ подарилъ еще лакею полкроны.

— Надемся, мистеръ Джонъ, скоро снова васъ видть, сказалъ лакей, понимавшй, повидимому, что мистеръ Имсъ становился въ своемъ род господиномъ въ гэствикскомъ дом.

Джонни заснулъ въ вагон и не просыпался до Барчестерской станци, отъ которой отдлялась втвь желзной дороги.

— Придется, сэръ, подождать барчестерскй поздъ, сказалъ кондукторъ:— они всегда опаздываютъ.

Джонни снова заснулъ, но черезъ нсколько минутъ его разбудилъ пассажиръ, торопливо вошедшй въ вагонъ. Поздъ побочной лини желзной дороги пришелъ наконецъ въ то самое время, когда кондукторы главной лини ршили, что пассажиры ихъ не могутъ ждать больше. Пересаживанье мужчинъ, женщинъ, и переноска поклажи совершилась поэтому весьма торопливо, такъ что занявше новыя мста едва успли осмотрться. Въ вагон Джонни, въ которомъ до этой поры кром него сидла еще какая-то старушка, первымъ вошелъ старый джентльменъ съ весьма краснымъ лицомъ. Остановись въ дверяхъ вагона, онъ шибко бранилъ всхъ и все, за то, что его торопили.

— Сэръ, вы распоряжаетесь какъ дома, сказалъ голосъ позади стараго джентльмена, прогнавшй весь сонъ у Джонни и заставившй его выпрямиться.

— Я вовсе не дома, отвчалъ старикъ:— это я знаю, и потому-то не хочу переломать себ ноги.

— Торопитесь, сэръ, сказалъ кондукторъ.

— Я и то тороплюсь, отвчалъ старикъ, занявъ уголъ, ближайшй къ выходу, напротивъ старушки. Потомъ Имсъ ясно увидлъ, что первый изъ говорившихъ пассажировъ былъ Кросби, и что онъ садился въ тотъ же вагонъ.

Кросби съ самаго начала не разсмотрлъ никого, кром стараго джентльмена и старушки, и тотчасъ же занялъ угловое другое мсто. Взволнованный торопливостью, онъ нсколько времени возился съ своимъ зонтикомъ и сакъ-вояжемъ. Поздъ уже былъ на полномъ ходу, когда Кросби замтилъ, что противъ него сидитъ Джонъ Имсъ, между тмъ какъ Имсъ инстинктивно подкорчилъ свои ноги, чтобы не коснуться до него. Онъ чувствовалъ, что лицо его раскраснлось, и, сказать надо правду, на лбу у него выступилъ потъ. Случай былъ великолпный,— во первыхъ потому, что ставилъ Джонни совершенно неожиданно въ самое затруднительное положене, а во вторыхъ представлялъ ему возможность осуществить свое желане. Какъ онъ долженъ держать себя въ ту минуту, когда смертельный врагъ узнаетъ его, и что онъ долженъ сдлать потомъ?

Нужно ли объяснять читателямъ, что Кросби тоже провелъ первые дни Рождества въ семейств знакомаго графа, и что теперь тоже возвращался къ должности. Въ одномъ отношени онъ былъ счастливе бднаго Имса, потому что наслаждался улыбками своей невсты. Александрина и графиня порхали около него, обходились съ нимъ какъ съ мебелью, принадлежавшею благородному дому де-Курси, и въ этомъ качеств онъ посвященъ былъ въ домашня тайны этой знаменитой фамили. Два лакея, нанятые для прислуживаня лэди Думбелло, уже изчезли. Шампанское перестало литься ркой. Лэди Розина вышла изъ своего уединеня и постоянно читала Кросби проповди. Лэди Маргарита давала ему нкоторые уроки въ экономи. Высокопочтенный Джонъ, не смотря на недавнюю ссору, усплъ занять у него пять гиней. Высокопочтенный Джоржъ общался прхать къ своей сестр на май мсяцъ. Графъ пользовался привилегей тестя и называлъ Кросби глупцомъ. Лэди Александрина безпрестанно и довольно язвительнымъ тономъ приказывала ему длать то одно, то другое, а графиня объясняла ему, что его долгъ, къ весьма естественномъ порядк вещей, повиноваться каждому слову Александрины. Таковы были рождественскя наслажденя для Кросби, и теперь, удаляясь отъ этихъ наслажденй, онъ встрчается, лицомъ къ лицу, въ вагон желзной дороги съ Джонни Имсомъ.

Взгляды сосдей встртились, и Кросби сдлалъ легкое наклонепе головы. Имсъ не отвтилъ на это, и вмсто поклона пристально началъ смотрть въ лицо Кросби. Кросби сразу понялъ, что они не должны знать другъ друга, и былъ очень этимъ доволенъ. Между множествомъ затрудненй, въ которыхъ находился Кросби, вражда Джона Имса не тревожила его. Онъ не показалъ ни малйшаго смущеня, тогда какъ нашъ молодой другъ былъ самъ не свой. Кросби открылъ сакъ-вояжъ, вынулъ книгу и вскор углубился въ нее, какъ будто противъ него сидлъ совершенно незнакомый человкъ. Не могу сказать, чтобы Кросби мыслями своими не отрывался отъ чтеня, много было предметовъ, о которыхз. онъ находилъ невозможнымъ не подумать, но ни одна его дума не относилась до Джона Имса, такъ что, когда поздъ остановился въ Подингтон, Кросби почти забылъ о немъ, а выйдя изъ вагона съ мшкомъ въ рук, считалъ себя совершенно свободнымъ отъ дальнйшаго безпокойства.

Не то было съ Джонни Имсомъ. Съ каждымъ моментомъ въ голов его все боле и боле прибывали мысли о томъ, что онъ долженъ длать теперь, когда случай привелъ его въ такое близкое соприкосновене съ врагомъ. Джонни изнемогалъ подъ бременемъ своихъ думъ, а между тмъ, когда поздъ остановился, онъ ничего еще положительнаго не ршилъ. Съ той минуты, какъ Кросби расположился противъ него, лицо его покрылось потомъ, его члены отказывались повиноваться ему. Случай такой великолпный, а онъ такъ мало чувствовалъ увренности въ себ, что, казалось, не съуметъ воспользоваться имъ надлежащимъ образомъ. Раза два или три онъ покушался было вцпиться въ грудь Кросби, въ вагон, но его удерживала отъ этого мысль, что его осудитъ и общество, и полиця, если только онъ сдлаетъ подобную вещь въ присутстви старой лэди.

Но когда Кросби повернулся къ нему спиной и началъ выходить изъ вагона, Джонни увидлъ, что ему ршительно необходимо что нибудь сдлать. Посл того, что онъ говорилъ о настоятельной необходимости поколотить этого человка, ему не слдовало выпускать его изъ рукъ. Всякаго другаго рода позоръ былъ бы сносенъ для Кросби. Опасаясь поэтому, что его врагъ ускользнетъ отъ него, онъ побжалъ за нимъ, и въ тотъ моментъ, когда Кросби обернулся лицомъ къ вагонамъ, съ бшенствомъ налетлъ на него.

— Гнусный мерзавецъ! вскрикнулъ Джонни: — низкй подлецъ! и съ этими словами схватилъ его за грудь, готовый уничтожить его.

Толпа на дебаркадер была незначительная, но все же достаточное число респектабельныхъ лицъ сдлались зрителями и свидтелями этой сцены. Изумленный до нельзя внезапнымъ нападенемъ, Кросби отступилъ шага на два, чему впрочемъ много содйствовало самое нападене. Онъ старался освободить свою грудь отъ руки Имса, но ршительно не могъ. Онъ усплъ однакожь отпарировать нсколько положительныхъ ударовъ, и въ этомъ отношени обязанъ скоре неловкости Имса, чмъ своимъ усилямъ. Съ большимъ трудомъ могъ онъ выговорить ‘полицю’ и, само собою разумется, въ ту же минуту раздался на дебаркадер призывъ блюстителей порядка. Минуты черезъ три, три полисмена съ шестью носильщиками овладли нашимъ бднымъ другомъ Джонни, но это овладне состоялось не такъ быстро, какъ желалъ мистеръ Кросби. Окружавше, пораженные внезапностью, позволили сражавшимся упасть на книжную лавочку мистера Смита, и тамъ Имсъ положилъ своего врага между газетами, а самъ отъ избытка своей энерги очутился между обрушившимися на него грудами дешевыхъ романовъ въ желтенькихъ обложкахъ, во время паденя Джонни усплъ таки нанести кулакомъ своимъ весьма врный ударъ въ правый глазъ Кросби,— ударъ, говорившй за себя, такимъ образомъ цль была достигнута: Кросби получилъ на первый разъ приличное возмезде.

— Гнусный бездльникъ, мерзавецъ, подлецъ! кричалъ Джонни остатками своего голоса, въ то время, какъ полиця его отрывала.— Если бы вы только знали… что онъ… сдлалъ! Между тмъ полиця окончательно имъ завладла.

Само собой разумется, что первое проявлене сочувствя публики было на сторон Кросби. На него напали, и нападене сдлано Имсомъ. Въ груди британцевъ столько кроется крпкой любви къ благоустроенному порядку, что достаточно было однихъ этихъ фактовъ, чтобы привести еще двадцать человкъ въ помощь тремъ полисменамъ и шести носильщикамъ, такъ что, если бы Джонни и желалъ, то не представлялось никакой возможности уйти. Впрочемъ, онъ этого и не желалъ. Въ минуты ареста его сокрушала только одна печаль. Ему казалось, что нападене на Кросби сдлано было напрасно. Ему представился случай, и онъ не умлъ воспользоваться имъ, какъ бы слдовало. Онъ оставался въ совершенномъ невдни на счетъ счастливаго удара и того важнаго факта, что глазъ его непрятеля уже распухъ и закрылся, и что еще черезъ часъ онъ сдлается чернымъ, какъ его шляпа.

— Это отъяв…ленный бездль…никъ! восклицалъ Имсъ, когда полисмены оттаскивали его въ сторону.— Вы не знаете, что онъ сдлалъ.

— Что онъ сдлалъ, мы не знаемъ, сказалъ старшй констэбль:— но мы знаемъ, что сдлали вы. Послушай, Бушерсъ, гд же тотъ джентльменъ? Пусть и онъ идетъ съ нами.

Другой полисменъ и два или три носильщика подняли Кросби съ груды газетъ и повели его за Джонни, кондукторъ позда, знавшй Кросби и знавшй также, что Кросби прхалъ изъ замка Курси, счелъ за нужное проводить его. За ними послдовало нсколько любопытныхъ и въ томъ числ какой-то услужливый медикъ, предлагавшй Кросби немедленно поставить пявки. Если бы Кросби позволили дйствовать по своему желаню, онъ бы преспокойно ухалъ, предоставивъ полное право и Джонии сдлать то же самое. Съ нимъ приключилась большая бда, но онъ ни подъ какимъ видомъ не могъ смягчить этой бды, предоставивъ законному преслдованю и наказаню человка, который напалъ на него и нанесъ ему ударъ. Ему желательне всего было, чтобы объ этомъ какъ можно меньше говорили. Какая ему польза изъ того, что Джонни Имса возьмутъ подъ арестъ и потомъ полицейскй судья сдлаетъ ему строгй выговоръ? Это ни на волосъ не уменьшитъ его бдствя. Если бы ему удалось отпарировать ударъ, если бы вмсто полученнаго фонаря онъ самъ могъ поставить фонарь своему врагу, тогда въ клуб своемъ онъ посмялся бы надъ этимъ происшествемъ, и его низкй поступокъ, быть можетъ, нсколько смягчился бы успхомъ въ битв. Но ему не было суждено такого счастя. Теперь онъ принужденъ былъ подумать и ршить, что ему длать.

— Мы посадимъ его подъ арестъ вотъ въ эту комнату, сказалъ Бушерсъ, прикасаясь къ полямъ своей шляпы.

Черезъ кондуктора на дебаркадер сдлалось извстнымъ, что Кросби въ нкоторомъ род большой человкъ, частый гость замка Курси, занимаетъ мсто и пользуется извстностью въ высшихъ сферахъ столичнаго общества.

— Судьи будутъ въ Паккинтонъ въ непродолжительномъ времени, сэръ, а до того онъ будетъ содержаться подъ арестомъ.

Въ это время на сцену явился какой-то джентльменъ, облеченный большой властью, и распросилъ о причинахъ шума и безпорядка,— это былъ суровый чиновникъ, на лиц котораго лежала по видимому тяжесть всей желзной дороги и всхъ паровозовъ, чиновникъ, при появлени котораго курильщики бросали сигары, а носильщики опускали руки, прекращая испрашиване незаконныхъ подачекъ и прибавокъ:— человкъ большой, съ видной осанкой, съ скорой походкой, въ хорошо выглаженной шляп. Эхо былъ смотритель дебаркадера, въ распоряжени котораго находились полисмены.

— Потрудитесь войти въ мою комнату, мистеръ Кросби, сказалъ онъ.— Стобсъ, приведи ко мн того человка.

И прежде, чмъ Кросби усплъ составить въ голов своей планъ относительно дальнйшаго образа дйствй, онъ, сопровождаемый кондукторомъ, увидлъ себя въ комнат смотрителя, вслдъ за нимъ два полисмена ввели туда же Джонни Имса.

— Что это все значитъ? спросилъ смотритель, не снимая шляпы, онъ зналъ, какъ много личное его достоинство было обязано этому наряду. Обращаясь къ виновному, онъ не замедлилъ нахмуриться самымъ суровымъ образомъ.

— Мистеръ Кросби, мн очень жаль, что вы подвергнулись такому зврству на моемъ дебаркадер.

— Вы не знаете, что онъ сдлалъ, сказалъ Джонни.— Это гнуснйшй бездльника. Онъ…

Джонни остановился. Онъ думалъ было сказать смотрителю, что этотъ гнуснйшй бездльникъ сокрушилъ сердце молоденькой двушки, но раздумалъ: ему не хотлось упоминать имя Лили Дэль въ такомъ мст и при такихъ обстоятельствахъ.

— Вы знаете, мистеръ Кросби, что это за человкъ? спросилъ смотритель.

— О, да, отвчалъ Кросби, глазъ котораго начиналъ уже синть.— Это клеркъ въ управлени сбора податей, его зовутъ Имсъ. Но позвольте васъ просить оставить это дло.

Смотритель, однако же, немедленно записалъ въ свою памятную книжку ‘управлене сбора податей — Имсъ’.

— Нтъ, мы не можемъ допускать такихъ безпорядковъ на нашемъ дебаркадер.— Я доведу объ этомъ до свдня директоровъ. Вы сдлали, мистеръ Имсъ, самый неблагоприличный поступокъ, самый неблагоприличный.

Въ это время Джонни замтилъ, что глазъ Кросби находился въ такомъ состояни, которое самымъ удовлетворительнымъ образомъ доказывало, что поздка его не прошла даромъ, и вслдстве этого онъ ободрился. Джонни нисколько не заботился ни о донесени смотрителя, ни о полисменахъ, онъ видлъ только, что самое дло говорило въ его пользу. Цль его была поколотить Кросби, и теперь, глядя въ лицо своего врага, онъ сознавался въ своей душ, что Провидне было къ нему весьма милостиво.

— Это ваше мнне, сказалъ Джонни.

— Такъ, сэръ, это мое мнне, отвчалъ смотритель: — и я ужь знаю, какъ представить это дло вашимъ начальникамъ, молодой человкъ.

— Вы ровно ничего не знаете, сказалъ Имсъ: — и не думаю, что вы что нибудь узнаете. Съ первой минуты, какъ я увидлъ этого бездльника въ вагон, я ршился отколотить его, и, какъ видите, отколотилъ. Жаль, что въ вагон сидла дама, а то бы тамъ ему досталось еще больше.

— Мистеръ Кросби, мн кажется, было бы гораздо лучше представить его полицейскому судь.

Кросби не согласился на это. Онъ уврялъ смотрителя, что знаетъ самъ, какъ распорядиться этимъ дломъ,— чего, однако же, онъ вовсе не зналъ. Не позволитъ ли смотритель одному изъ служителей желзной дороги нанять кэбъ для него и отыскать его багажъ? Кросби торопился домой, боясь еще разъ сдлаться предметомъ наглости мистера Имса.

— Могу вамъ сказать, что наглость мистера Имса этимъ еще не кончилась. Весь Лондонъ услышитъ о ней и узнаетъ о ея причин. Если у васъ есть совсть, то вамъ совстно будетъ показать свое лицо.

Несчастный человкъ! Кто можетъ сказать, что наказане не постигло его? Въ настоящее время онъ долженъ прятаться дома съ подбитымъ глазомъ, съ внутреннимъ сознанемъ, что его прибилъ клеркъ изъ управленя сбора податей,— а въ будущемъ — онъ обязанъ былъ жениться на лэди Александрин де-Курси!

Не имя надобности выходить больше на дебаркадеръ, Кросби, почти крадучись, пробрался въ кэбъ, куда два услужливыхъ носильщика принесли его багажъ. Но во всемъ этомъ мало было цлительнаго бальзама для его уязвленной гордости. Отдавая приказане везти его въ улицу Моунтъ, онъ чувствовалъ, что погубилъ себя, сдлавъ шагъ въ жизни, который вводилъ его въ родство съ семействомъ графа де-Курси. Куда бы онъ ни посмотрлъ, нигд не видлъ утшеня.— Будь проклятъ этотъ мерзавецъ! сказалъ онъ вслухъ въ своемъ кэб, но хотя звуки этого проклятя относились къ Имсу, но въ душ онъ проклиналъ самого себя.

Джонни Имсу позволено было выйти на дебаркадеръ и тамъ отыскать свой сакъ-вояжъ. Одинъ молодой носильщикъ подошелъ къ нему и почти дружески сказалъ:

— Ловко, очень ловко поднесли вы ему въ самый послднй моментъ. Но только, сэръ, вамъ бы слдовало распорядиться съ нимъ съ самаго начала. Къ чему вамъ было вцпиться ему въ грудь?

Было четверть двнадцатаго, но не смотря на то, Имсъ явился въ должность аккуратно къ двнадцати.

ГЛАВА XXXV.
VAE VICTIS.

Въ тотъ день Кросби долженъ былъ явиться по двумъ приглашенямъ, по одному весьма естественному,— въ должность къ своимъ занятямъ,— по другому, которое тоже теперь весьма часто становилось естественнымъ,— къ обду въ Сентъ-Джонсъ-Вудъ къ лэди Амели Гэзьби. Взглянувъ въ зеркало онъ сразу убдился, что не представлялось никакой возможности исполнить ни того, ни другаго.

— Ахъ, Боже мой! мистеръ Кросби, что это у васъ? сказала хозяйка дома, увидвъ подбитый глазъ.

— Видите ли что, отвчалъ Кросби: — несчастный случай, при которомъ я подшибъ себ глазъ.— Скажите, чмъ бы лучше всего помочь этому горю!

— Ахъ, Боже! несчастный случай! сказала хозяйка, знавшая очень хорошо, что въ этомъ несчасти участвовалъ кулакъ другаго человка.— Говорятъ, самое лучшее — это сырое мясо. Но въ такомъ случа вы должны безпрестанно прикладывать его цлое утро.

Все другое — только не пявки, которыя на долго оставляютъ по себ слды, и поэтому Кросби провелъ большую часть утра въ прикладывани сыраго мяса къ подбитому глазу.

Между тмъ, ему необходимо было написать дв записки — одну къ мистеру Бугтервеллу въ комитетъ,— другую къ своей будущей своячениц. Онъ сознавалъ, что безразсудно было бы скрывать свойство постигшей его катастрофы, такъ какъ нкоторые изъ сопровождавшихъ ее обстоятельствъ, по всей вроятности, сдлаются извстными. Если онъ скажетъ, что споткнулся объ угольный ящикъ или каминную ршетку, упалъ и разшибъ себ лицо, то многе сочтутъ это за выдумку и станутъ доискиваться причинъ подобной выдумки. Поэтому онъ составилъ свои записки изъ фразъ, не обязывавшихъ его излагать подробности. Буттервеллу онъ сказалъ, что попалъ въ непрятную исторю, или врне въ ссору, изъ которой вышелъ съ значительнымъ поврежденемъ въ своей физономи. Онъ намревался явиться въ должность на другой день, все равно, будетъ ли это прилично или нтъ,— но, ради приличя, онъ находилъ необходимымъ оставить за собой половину присутственнаго времени. Лэди Амели онъ тоже написалъ, что съ нимъ повстрчалось несчасте, сопровождавшееся небольшимъ ушибомъ. ‘Опаснаго нтъ ничего,— страдаетъ только моя наружность, такъ что на этотъ день необходимо остаться дома. Въ воскресенье я буду у васъ непремнно. Пусть Гэзьби не безпокоится прзжать ко мн, тмъ боле, что завтра я цлый день не буду дома’.

Гезьби такъ часто безпокоился прзжать въ улицу Моунтъ, гд квартировалъ Кросби, и въ улицу Одли, гд находился комитетъ, въ которомъ служилъ Кросби, въ улицы, расположенныя въ столь непрятно близкомъ сосдств одна отъ другой, что Кросби нарочно помстилъ послдня слова, чтобы избавиться отъ посщеня. Отправивъ записки, Кросби отдалъ приказане говорить, что его нтъ дома ни для кого, онъ боялся, что Гэзьби задетъ къ нему посл своихъ занятй и всецло увезетъ его въ Сентъ-Джонсъ-Вудъ.

Сырое мясо, компрессы изъ примочки и холодной воды, прикладываемые къ подбитому глазу въ течене всей ночи, не въ состояни были вывести этого страшнаго темносиняго пятна къ десяти часамъ слдующаго утра.

— Опухоль опала, мистеръ Кросби, совсмъ почти опала, говорила хозяйка дома, дотрогиваясь пальцемъ до пораженнаго мста:— но синякъ такъ скоро не проходитъ, — ужь вы извините. Нельзя ли вамъ остаться дома еще на денекъ?

— Да пройдетъ ли онъ черезъ день, мистриссъ Филлипсъ?

Мистриссъ Филлипсъ не ршалась дать утвердительнаго отвта.

— Передъ тмъ какъ пройти, на немъ еще появятся багровые полосы съ желтоватымъ отливомъ, отвчала мистриссъ Филлипсъ, казалось, что она была жена кулачнаго бойца: до такой степени хорошо она знала свойство синяковъ посл подбитя глаза.

— Значитъ, не пройдетъ и до завтра, сказалъ Кросби, показывая веселый видъ, между тмъ какъ въ душ у него происходила страшная пытка.

— Пройдетъ дня черезъ три, да и посл того будетъ заживать постепенно. Пявки — не знаю, чтобы они приносили когда нибудь пользу.

Кросби и второй день пробылъ дома, на третй онъ ршился, во что бы то ни стало, отправиться съ синими и желтыми пятнами подъ подбитымъ глазомъ. Въ одной изъ утреннихъ газетъ того дня онъ прочиталъ описане всего приключеня. Въ ней говорилось, какимъ образомъ мистеръ К который служитъ въ генеральномъ комитет и который въ скоромъ времени долженъ привести къ брачному алтарю прекрасную дочь графа де-К, сдлался предметомъ наглаго нападеня на дебаркадер желзной дороги, а вслдстве этого долженъ оставаться безвыходно въ своей квартир. Дальше говорилось, что виновный, какъ полагаютъ, осмлился имть виды на ту же самую лэди, и за эту дерзость получилъ въ отвтъ презрне со стороны каждаго члена упомянутаго благороднаго семейства. ‘Утшительно однако же, знать,— говорила газета: — что мистеръ К вполн отмстилъ за себя, и такъ отпоролъ молодаго человка, что тотъ не въ состояни встать съ постели’.

Прочитавъ это, Кросби увидлъ, что ему необходимо показаться немедленно и объяснить истину на столько, на сколько общество узнало бы ее безъ его объясненя. Поэтому на третй день Кросби надлъ шляпу и перчатки и отправился въ должность, хотя для подбитаго глаза и не наступилъ перодъ багровыхъ полосъ съ желтоватымъ отливомъ. Переходъ по корридору черезъ курьерскую въ его кабинетъ было дломъ весьма непрятнымъ. Само собою разумется, что вс смотрли на него, какъ разумется и то, что ему не удалась попытка показать видъ, что онъ на это не обращаетъ вниманя.

— Боггсъ, сказалъ Кросби одному изъ курьеровъ:— посмотри, не здсь ли мистеръ Буттервеллъ!

Черезъ нсколько минутъ, какъ и ожидалъ Кросби, мистеръ Буттервелъ вошелъ въ его кабинетъ.

— Клянусь честью, это вещь серьезная, сказалъ мистеръ Буттервелъ, взглянувъ на подбитый глазъ своего сослуживца.— На вашемъ мст, я бы не вышелъ.

— Конечно, непрятно, сказалъ Кросби: — но нельзя же все сидть дома. Вы знаете, что если человкъ день, другой не покажется, гд нужно, про него сейчасъ же распустятъ страшныя истори.

— Но ради Бога скажите, какъ это случилось? Въ газетахъ пишутъ, что вы до полусмерти прибили человка, который сыгралъ надъ вами такую шутку.

— Газеты, по обыкновеню лгутъ. Я до него не дотронулся.

— Неужели? Ну ужь извините, посл такого удара по лицу, я переломалъ бы ему вс ребра.

— Явились полисмены, и дло кончилось. Не позволятъ же заводить шумъ и драку на дебаркадер: вдь это не въ Салисберйскомъ пол. Да и при томъ, кто можетъ сказать заране, что онъ можетъ или не можетъ отдлать своего противника?

— Разумется, это только и можно сказать посл того, какъ самъ поколотишь, или тебя поколотятъ. Но что это за человкъ, и что такое говорится въ газетахъ на счетъ презрня къ нему со стороны благородной фамили?

— Все это ложь, и больше ничего. Онъ ни души не видлъ изъ фамили де-Курси.

— Значитъ, правда-то тамъ, гд дло касается другой двушки, не такъ ли, Кросби? Я вдь зналъ, что при настоящей помолвк вы находились въ какомъ-то затруднительномъ положени.

— Не знаю, изъ-за чего и почему онъ разыгралъ изъ себя такого звря.— Вы врно, что нибудь слышали о моихъ оллинтонскихъ знакомыхъ?

— О, да, слышалъ.

— Какъ передъ Богомъ, у меня на ум не было ничего дурнаго противъ нихъ.

— Молодой человкъ тоже былъ знакомъ съ ними? О, теперь я все понимаю! Онъ просто хочетъ занять ваше мсто. Какъ видно, онъ не дурно принялся за дло. Что же вы намрены съ нимъ длать?

— Ничего.

— Ничего! Очень странно! Я бы представилъ его судьямъ.

— Дло въ томъ, Буттервелъ: — я обязанъ пощадить имя той двушки. Я знаю, что поступилъ весьма дурно.

— Да, да, мн кажется, что очень дурно.

Мистеръ Буттервеллъ произнесъ эти слова весьма ршительнымъ тономъ, какъ будто онъ не намренъ былъ допустить ни малйшаго извиненя въ этомъ поступк, и во всякомъ случа скрывать свое мнне. Кросби осуждалъ себя въ дл своей женитьбы, и съ тмъ вмст заботился, чтобы друге, услышавъ отъ него самого подобное обвинене, сказали бы что нибудь въ его оправдане. Вдь прятелю не трудно сказать, что подобныя интрижки весьма обыкновенны, и что въ жизни нердко случается поступать неосмотригельпо, даже опрометчиво. Онъ надялся на такую благосклонность со стороны Фаулера Прата, но надялся тщетно. Буттервеллъ былъ добрый, снисходительный человкъ, старался всякому угодить и никогда не принималъ на себя обязанности читать морали, а все-таки и Буттервеллъ ни слова не сказалъ въ утшене Кросби. Кросби не имлъ на своей сторон ни одного человка, который бы смотрлъ сквозь пальцы на его проступокъ, считалъ бы это не проступкомъ, но безразсуднымъ увлеченемъ, не имлъ никого, кром членовъ семейства де-Курси, которые совершенно овладли имъ и, какъ говорится, ли его живаго.

— Теперь дла этого не поправить, сказалъ Кросби.— Что касается до человка, который сдлалъ на меня такое зврское нападедене, онъ знаетъ, что за ея юбками его никто не тронетъ. Я ршительно ничего не могу сдлать безъ того, чтобы не упоминать ея имени.

— Да, я понимаю, сказалъ Буттервеллъ.— Непрятно, весьма непрятно. Не знаю, могу ли я что нибудь сдлать для васъ. Будете вы сегодня въ совт?

— Непремнно, отвчалъ Кросби, становясь боле и боле опечаленнымъ. Острый его слухъ говорилъ ему, что онъ потерялъ къ себ всякое уважене Буттервелла, по крайней мр на нкоторое время. Буттервеллъ хотя и занималъ высшую должность, но по привычк, всегда обходился съ Кросби, какъ съ человкомъ, котораго должно уважать. Кросби пользовался, и умлъ пользоваться, какъ въ комитет, такъ и въ обществ почетомъ, гораздо выше того, на которое онъ по своему положеню имлъ законное право. Теперь онъ былъ низведенъ съ своего пьедестала. Никто лучше Буттервелла не видлъ этого. Онъ шелъ по одному направленю съ обществомъ, замчая почти инстинктивно, какое направлене намревалось взять общество. ‘Тактъ, тактъ и тактъ’, говорилъ онъ про себя, прогуливаясь по тропинкамъ Путнейской виллы. Кросби теперь секретарь, тогда какъ нсколько мсяцевъ тому назадъ былъ обыкновеннымъ клеркомъ, не смотря на то, инстинктъ мистера Буттервелла говорилъ ему, что Кросби палъ. Поэтому у него не было ни малйшаго расположеня выразить сочувстве къ человку, котораго постигло несчасте, оставляя секретарскй кабинетъ, онъ зналъ заране, что много пройдетъ времени до той поры, когда онъ снова заглянетъ въ него.

Подъ влянемъ досады Кросби ршился дйствовать съ этой минуты, заглушивъ въ себ всякую совсть. Онъ ршился показаться въ совтъ, съ такимъ равнодушемъ къ своему подбитому глазу, какимъ только могъ располагать, и если ему скажутъ что нибудь, онъ приготовился отвтить. Онъ ршился идти въ клубъ и разразить свой гнвъ надъ тмъ, кто обнаружитъ къ нему хотя малйшее пренебрежене. Онъ не могъ вымстить свою досаду на Джонни Имс, и хотлъ выместить ее на другихъ. Не для того онъ пробрлъ видное положене въ обществ и сохранялъ его въ течене нсколькихъ лтъ, чтобы позволить уничтожить себя потому только, что сдлалъ ошибку. Если общество, къ которому онъ принадлежалъ, намрено объявить ему войну, онъ готовъ былъ вступить въ бой немедленно. Что касается до Буттервелла,— Буттервелла неспособнаго, Буттервелла несноснаго, Буттервелла, который при всякомъ затруднени въ течени многихъ лтъ прибгалъ къ нему за совтомъ, онъ дастъ ему понять, каково быть такимъ вроломнымъ въ отношени къ тому, кого онъ считалъ своимъ другомъ. Онъ ршился показать всмъ членамъ совта, что пренебрегаетъ ими и держитъ ихъ въ своихъ рукахъ. Предназначая себ такимъ образомъ планъ будущаго образа своихъ дйствй, онъ ввелъ въ него пункта два относительно членовъ благороднаго семейства де-Курси. Онъ ршился показать имъ что вовсе не намренъ быть ихъ покорнйшимъ слугою. Онъ ршился высказаться передъ ними откровенно, и если посл этой откровенности они захотятъ разорвать ‘брачный союзъ’, то могутъ это сдлать, горевать онъ не станетъ. Въ то время, какъ онъ, облокотясь на ручку кресла, размышлялъ объ этомъ, въ голов его блеснула мысль,— мысль, создавшая ему воздушный замокъ, мечту, осуществлене которой казалось ему возможнымъ, въ этомъ замк онъ видлъ себя стоящимъ на колняхъ передъ Лили Дэль, выпрашивающимъ у нея прощене и умоляющимъ снова принять его въ ея сердце.

— Мистеръ Кросби явился сегодня, сказалъ мистеръ Буттервеллъ мистеру Оптимисту.

— Явился? сказалъ мистеръ Оптимистъ весьма серьзно, ему уже извстенъ былъ весь скандалъ на дебаркадер желзной дороги.

— Страшнымъ образомъ обезобразили его.

— Очень непрятно слышать. Это такъ… такъ… такъ. Еслибы это былъ кто нибудь изъ клерковъ, мы бы должны были сказать ему, что онъ срамитъ нашъ комитетъ.

— Чмъ же виноватъ человкъ, если ему поставятъ фонарь? Вдь не самъ же онъ подбилъ себ глазъ, сказалъ майоръ Фаско.

— Я знаю, что онъ не самъ себ подбилъ глазъ, продолжалъ мистеръ Оптимистъ:— но мн кажется, въ его положени, онъ долженъ бы держаться какъ можно дальше отъ всякаго скандала.

— Онъ бы отъ души это сдлалъ, еслибы представлялась возможность, сказалъ майоръ.— Я думаю ему точно такъ же не хотлось бы ходить съ подбитымъ глазамъ, какъ и мн, какъ и всякому другому.

— Не знаю, мн никто не подшибетъ глаза, сказалъ мистеръ Оптимистъ.

— Скажите лучше, никто еще не подшибалъ, замтилъ майоръ.

— И надюсь — никогда не подшибутъ, сказалъ мистеръ Буттервеллъ.

Въ это время наступилъ часъ общаго собраня, и въ залъ совта вошелъ мистеръ Кросби.

— Мы очень сожалли, услышавъ о вашемъ несчасти, сказалъ Оптимистъ весьма серьезно.

— Я думаю, вдвое меньше, чмъ я сожаллъ, сказалъ Кросби со смхомъ.— Чрезвычайная гадость имть подбитый глазъ, другой можетъ принять меня за кулачнаго бойца.

— При томъ еще за кулачнаго бойца, который не выигралъ боя, сказалъ Фаско.

— Не знаю, чтобы тутъ была большая разница, возразилъ Кросби.— Вообще подобная вещь непрятна, и, пожалуйста, не будемте говорить объ этомъ.

Мистеръ Оптимистъ былъ однако же того мння, что онъ долженъ былъ, по обязанности своей, поговорить объ этомъ. Какъ бы то ни было, онъ былъ предсдательствующй въ Совт, а мистеръ Кросби ни больше, ни меньше, какъ его секретарь. Смотря на ихъ относительныя положеня, разв ему не слдовало сдлать замчаня за такую неблагопристойность? Неужели Рэфль-Бофль не сказалъ бы ни слова, если бы мистеръ Буттервеллъ, будучи секретаремъ, явился въ должность съ подбитымъ глазомъ? Онъ желалъ выказать права предсдателя во всей ихъ полнот, по не смотря на то, онъ чувствовалъ большое замшательство, и не имлъ никакой возможности прискать приличныя выраженя.

— Гм! да,— хорошо, приступимте же къ длу, сказалъ онъ, удерживая однакоже за собою право возвратиться къ подбитому глазу секретаря немедленно посл окончаня обыкновенныхъ занятй Совта. Но когда обыкновенныя занятя Совта кончились, секретарь удалился изъ зала собраня, не давъ предсдателю ни минуты времени собраться съ мыслями и начать разговоръ о подбитомъ глаз.

Возвратясь въ свой кабинетъ, Кросби засталъ тамъ Мортимера Гэзьби.

— Любезный мой, сказалъ Гэзьби: — да вдь это прескверная вещь.

— Чрезвычайно скверная, отвчалъ Кросби: — такая скверная, что я ни съ кмъ не хочу говорить о ней.

— Лэди Амеля страшно безпокоится.

Гэзьби жену свою всегда называлъ лэди Амелей, даже въ то время, когда говорилъ о ней съ ея братьями и сестрами. Ни подъ какимъ видомъ онъ не позволялъ себ называть дочь графа христанскимъ ея именемъ, хотя эта дочь была его законная жена.

— Она думаетъ, что вы больны.

— Нтъ, не боленъ, но, какъ видите, обезображенъ.

— Но за то вы его порядочно побили?

— И не думалъ, съ досадой сказалъ Кросби.— Я пальцомъ его не тронулъ. Пожалуйста, не врьте вы всему, что читаете въ газетахъ.

— Разумется. Да напримръ можно ли поврить, что говорится въ нихъ на счетъ его видовъ на лэди Александрину? Это чистйшая ложь.

— Не врьте ничему, кром разв того, что мн подбили глазъ.

— Ну, это видимое дло. Лэди Амеля полагаетъ, что вамъ будетъ гораздо спокойне, если вы сегодня прдете къ намъ. Конечно, вамъ не слдовало бы вызжать, но лэди Амеля такъ снисходительна, что съ ней вамъ нечего стсняться.

— Благодарю покорно: я прду въ воскресенье,

— Но вы знаете, что лэди Александрина съ безпокойствомъ будетъ ждать письма отъ своей сестры, притомъ же лэди Амеля убдительнйше проситъ васъ прхать.

— Благодарю, благодарю, прду, только не сегодня.

— Почему же?

— Просто потому, что дома мн будетъ лучше!

— Ужь можетъ ли быть лучше дома? У насъ найдется все, что нужно. А вы знаете, лэди Амеля невзыскательна.

Сырое мясо, компрессы изъ холодной воды и какая нибудь примочка,— вотъ все, что невзыскательная лэди Амеля могла ему предоставить.

— Нтъ, сегодня я не хочу ее безпокоить, сказалъ Кросби.

— Клянусь честью, вы дурно поступаете. До замка Курси и слдовательно до слуха графини дойдутъ всякого рода истори,— и вы не знаете, какой вредъ можетъ произойти отъ этого. Лэди Амеля полагаетъ, что лучше всего написать туда и объяснить, но она не можетъ этого сдлать, пока не услышитъ чего нибудь отъ васъ самихъ.

— Послушайте, Гэзьби, мн ршительно все равно, какя бы истори ни дошли до замка Курси.

— Но если что нибудь услышитъ графъ и оскорбится?

— И пусть какъ знаетъ, такъ и отдлывается отъ этого оскорбленя.

— Любезный другъ, вдь говорить подобныя вещи,— чистйшее сумасбродство.

— Да что же, по вашему мнню, можетъ сдлать мн графъ? Неужели вы думаете, что я вчно долженъ бояться графа де-Курси потому только, что женюсь на его дочери? Сегодня я самъ напишу лэди Александрин,— вы можете сказать это ея сестр. Если глазъ мой пройдетъ, то въ воскресенье я буду къ обду.

— Значитъ вы не будете и въ церкви?

— Неужели вы еще хотите, чтобы я съ такимъ лицомъ явился въ церковь?

Мистеръ Мортимеръ утихъ и, возвратясь домой, объявилъ жен своей, что Кросби совсмъ выходитъ изъ повиновеня.

— Дло въ томъ, душа моя,— онъ стыдится самого себя и потому беретъ на себя подобную смлость.

— Глупо было съ его стороны встрчаться съ этимъ молодымъ человкомъ, весьма глупо, въ воскресенье я ему выскажу это. Если онъ намренъ важничать передо мной, то я ему дамъ понять, что онъ очень ошибается. Онъ долженъ помнить, что его поведене должно имть весьма важное значене для всей нашей фамили.

— Само собою разумется, сказалъ мистеръ Гэзьби.

Съ наступленемъ воскресенья наступилъ и перодъ багровыхъ полосъ съ желтыми оттнками: слды мткаго удара далеко еще не изчезли. Сослуживцы Кросби привыкли уже къ ненормальному состояню его физономи, но самъ Кросби, не смотря на свою ршимость отправиться въ клубъ, нигд еще не показывался. Въ церковь конечно онъ не пошелъ, но въ пять часовъ явился въ домъ мистера Гэзьби. По воскресеньямъ Гэзьби и лэди Амеля обдали въ пять часовъ, держась идеи, что поступая такимъ образомъ, соблюдали праздникъ гораздо лучше, нежели обдая въ семь часовъ. Если соблюдене праздника состоитъ въ томъ, чтобы раньше лечь спать, то, конечно, они были правы. Для поварихи этотъ раннй обдъ имлъ свои удобства въ томъ отношени, что извинялъ ее въ непосщени церкви во время вечерней службы, а приготовлене дтскаго и людскаго обда извиняло ее въ непосщени церкви во время обдни. Такое стремлене къ благочестю, происходящее отъ непрятнаго къ нему пути, весьма обыкновенно у людей, подобныхъ лэди Амели. Если бы она обдала въ часъ и кушала холодныя блюда, другой точно также думалъ бы, что она достойна нкоторой похвалы.

— Боже мой!— вдь это весьма непрятно, Адольфъ,— не правда ли? Это были первыя слова лэди Амели, которыми она встртила Кросби.

— Да, Амеля, весьма непрятно, отвчалъ Кросби. Онъ всегда называлъ ее Амелей, потому собственно, что она называла его Адольфомъ,— самому Гэзьби крайне не нравилась подобная фамильярность. Лэди Амеля была старше Кросби и потому предоставляла себ право называть его какъ вздумается,— тогда какъ онъ долженъ былъ бы помнить огромную разницу въ ихъ звани.— Весьма непрятно, Амеля, сказалъ Кросби.— Прошу васъ, сдлайте для меня одно одолжене!

— Какое, Адольфъ?

— Не говорить объ этомъ ни слова. Подбитый глазъ, безъ всякаго сомння, вещь скверная,— я много на это досадовалъ, сочувстве же друзей моихъ только увеличиваетъ досаду. Въ пятницу Гэзьби уже выразилъ сожалне всего семейства, и если это повторится, то мн остается умереть.

— Дядя Дольфъ, неужели ты умрешь отъ подбитаго глаза? спросилъ маленькй де-Курси Гэзьби,— старшая надежда графской фамили.

— Нтъ, мой герой, отвчалъ Кросби, взявъ мальчика на руки: — отъ этого не умираютъ. Большой бды отъ подбитаго глаза не бываетъ, теб не разъ придется испытать это самому прежде чмъ оставишь школу. Непрятно только то, что люди любятъ много говорить объ этомъ.

— Тетя Дина не будетъ любить тебя за такой страшный глазъ.

— Прекрасно, Адольфъ, сказала лэди Амеля,— я не скажу ни слова, сожалю, что участе мое сдлалось причиной досады для васъ въ настоящую минуту, но все же, согласитесь сами, другому очень трудно, почти невозможно не сказать ни слова о подобномъ предмет. Я получила письмо отъ мама.

— Надюсь лэди де-Курси въ добромъ здоровь.

— Совершенно здорова, благодарю васъ, но, само собою разумется, она очень встревожена этимъ происшествемъ. Она прочитала, что было написано въ газетахъ, и для Мортимера, какъ стряпчаго нашей фамили, можетъ статься, необходимо имть боле подробныя свдня.

— Ни къ чему они не поведутъ, сказалъ Адольфъ.

— Я самъ такого мння, что это совершенно лишнее, сказалъ Гэзьби.

— Быть можетъ, весьма быть можетъ. Но согласитесь, Мортимеръ, что мама, при подобныхъ обстоятельствахъ, пожелаетъ узнать вс факты этого случая.

— Съ этимъ я согласенъ, сказалъ Гэзьби.

— Въ такомъ случа, вотъ вамъ эти факты: — когда я вышелъ изъ вагона, какой-то человкъ, котораго я гд-то видлъ, напалъ на меня и, прежде чмъ подоспла полиця, подбилъ мн глазъ. Довольно вамъ этого?

Въ эту минуту объявили, что обдъ на стол.

— Не угодно ли вамъ взять лэди Амелю, сказалъ Гэзьби.

— Печальное событе, очень печальное, сказала лэди Амеля, покачавъ головой: — я боюсь, что оно будетъ для моей сестры большимъ огорченемъ.

— Вы врно одного мння съ маленькимъ де-Курси, что тетя Дина не будетъ любить меня за такой страшный глазъ?

— Право, я ничего тутъ не вижу смтнаго, сказала лэди Амеля.

Эгимъ кончился разговоръ о подбитомъ глаз, въ течени обда о немъ не было и помину.

Не было объ этомъ разговора въ течене обда, но по выраженю лица Амели нельзя было не заключить, что ей крайне не нравилось поведене будущаго ея зятя. Она была очень радушна, упрашивала Кросби кушать, но при этомъ все-таки не могла обойтись безъ намековъ на свое непрятное положене. Она говорила, что зажаренный плюмпуддингъ понравится ему, но не рекомендовала пить портвейнъ посл обда.

— Мортимеръ, ты бы лучше веллъ подать лафиту, замтила она:— Адольфу нельзя пить вина, которое горячитъ.

— Благодарю васъ, сказалъ Кросби.— Я лучше выпью гроку, если Гэзьби дастъ его мн.

— Гроку! повторила лэди Амеля, съ видомъ крайняго изумленя. Кросби, по правд сказать, никогда не пилъ грокъ, но онъ ршился бы попросить чистаго джину, еслибы лэди Амеля продлила свою заботливость.

Посл этихъ воскресныхъ обдовъ хозяйка дома никогда не уходила въ гостиную, ей подавали чайный приборъ на тотъ же самый столъ, на которомъ обдали. Это была тоже, въ своемъ род, необходимая мра къ соблюденю благочестя и къ освященю перваго дня недли. Когда гостила Розина, и когда со стола убирались бутылки, передъ ней, по обыкновеню, являлось нсколько книгъ религознаго содержаня. Во время своего перваго и довольно продолжительнаго посщеня, она выпросила себ привилегю читать посл обда проповди, но какъ при этихъ случаяхъ лэди Амеля и мистеръ Гэзьби отправлялись спать, и какъ единственный въ дом лакей тоже обнаружилъ однажды расположене ко сну,— то чтене проповдей было оставлено. Впослдстви хозяинъ дома, во время посщенй своей невстки, долженъ быть проводить эти вечера въ ея присутстви и, за неимнемъ другаго развлеченя, искать его въ одномъ изъ душеспасительныхъ сочиненй. На этотъ разъ лэди Розина находилась въ деревн, и потому столъ оставался пустымъ.

— Что же я напишу моей мама? сказала лэди Амеля, когда со стола убрали наконецъ и чайный приборъ.

— Засвидтельствуйте ей отъ меня глубочайшее почтене, сказалъ Кросби.

Очевидно было какъ для мужа, такъ и для жены, что Кросби приготовился къ возстаню противъ высшихъ властей. Наступило молчане, продолжавшееся минутъ десять. Для развлеченя Кросби началъ играть съ маленькимъ де-Курси, прозвавъ его Дикси.

— Мама, онъ называетъ меня Дикси. Разв я Дикси?— А вы такъ Кроссъ,— за это тетя Дина не будетъ васъ любить.

— Адольфъ, пожалуста не давайте мальчику вашихъ прозванй, мн это очень не нравится. Мн кажется, что этимъ самымъ вы хотите набросить темное пятно на настоящую фамилю.

— Ну, я не думаю, что Кросби длаетъ это съ такимъ умысломъ, сказалъ мистеръ Гэзьби.

— Я назвалъ его Дикси безъ всякаго умысла.

— Во всякомъ случа, это мн не нравится. Поврьте, Адольфъ, что я нсколько дорожу своей фамилей, какъ дорожитъ этимъ и мой мужъ.

— Даже очень дорожу, сказалъ мистеръ Гэзьби.

— Не меньше вашего и я дорожу своей фамилей, возразилъ Кросби.— Это весьма естественно для каждаго. Одинъ изъ моихъ предковъ пришелъ сюда съ Вильгельмомъ Завоевателемъ. Сколько я знаю, такъ онъ былъ поваренкомъ въ палатк короля.

— Поваренкомъ! сказалъ молодой де-Курси.

— Да, мой милый, поваренкомъ.— Вдь этимъ-то путемъ множество изъ нашихъ старинныхъ фамилй и сдлались извстными. Предки этихъ фамилй были или поварами, или дворецкими при короляхъ — или пожалуй еще чмъ нибудь хуже.

— Неужели же вы свою фамилю считаете неблагородною?

— Нтъ. Я вамъ скажу, какъ это было. Король пожелалъ, чтобы предокъ мой отравилъ съ полдюжины придворныхъ, которые хотли распоряжаться по своему, но предокъ мой сказалъ:— ‘нтъ, господинъ король,— я поваръ, а не палачь’.— За это его смнили и заставили мыть посуду,— и въ то время какъ всхъ другихъ слугъ называли баронами и лордами, его называли просто Куки, поваренкомъ. Впослдстви прозване это постепенно измнялось и наконецъ остановилось на настоящей моей фамили — Кросби.

Мистеръ Гэзьби сидлъ, какъ пораженный громомъ: лицо лэди Амели приняло мрачное выражене. Не очевидно ли было, что ужь, котораго де-Курси хотли отогрть на груди своей, становился ядовитой змей и готовился ужалить всхъ членовъ этой благородной фамили? Разговоръ не вязался въ тотъ вечеръ,— и Кросби вскор посл истори о поваренк отправился домой.

ГЛАВА XXXVI.
ТОРЖЕСТВУЮЩЙ ГЕРОЙ.

Джонъ Имсъ прибылъ въ свое управлене ровно въ полдень, и подойдя къ своей конторк, не зналъ, на чемъ онъ стоитъ — на ногахъ или на голов. Все утро было для него продолжительнымъ, глубокимъ возбужденемъ и вмст съ тмъ до нкоторой степени торжествомъ. Онъ вовсе не зналъ, каке могли быть результаты сцены на дебаркадер. Возьмутъ ли его въ судъ и тамъ посадятъ подъ арестъ? Что заговорятъ объ этомъ въ управлени? Вызоветъ ли его Кросби на дуэль, и если вызоветъ, то въ состояни ли онъ будетъ выйти побдителемъ, стрляясь изъ пистолетовъ? Что скажетъ лордъ де-Гэстъ,— лордъ де-Гэстъ, который особенно предостерегалъ его не принимать на себя обязанности мстителя за оскорблене Лили? Что скажетъ о его поступк вся фамиля Дэлей? а главне всего, что скажетъ и подумаетъ сама Лили? Не смотря на то, чувство торжества было преобладающимъ, и теперь, въ этотъ промежутокъ времени, онъ начиналъ съ удовольствемъ припоминать испытанное имъ ощущене, когда кулакъ его захалъ въ глазъ Кросби.

Въ первый день присутствя въ управлени ничего не было слышно объ этомъ происшестви, а самъ онъ никому не разсказывалъ. Въ его отдлени было извстно, что онъ здилъ провести первые дни Рождества съ лордомъ де-Гэстомъ, и вслдстве этого ему оказывали особенное внимане. Кром того, отдавая Джонни Имсу полную справедливость, я долженъ сказать, что онъ постепенно пробрталъ уважене отъ своихъ начальниковъ. Онъ зналъ свое дло и исполнялъ его съ увренностю въ своихъ силахъ и способности, а также съ совершеннымъ равнодушемъ къ недовольнымъ взглядамъ, которые отъ времени до времени бросали на него начальствующя лица. Сдлавшись самостоятельнымъ въ своемъ оффицальномъ поведени и сохраняя права свои, онъ пользовался между сослуживцами популярностью. Словомъ, Джонни Имсъ вышелъ изъ поры юношества и вступилъ въ права мужчины, надлавъ конечно въ минувшй перодъ своего существованя множество глупостей, которыя, однакоже, нисколько не мшали, умвшимъ понимать его характеръ, составить убждене, что изъ него выйдетъ хорошй человкъ.

Въ первый день присутствя много было распросовъ о его весель въ праздники, но по этому предмету онъ не имлъ сказать многаго. Дйствительно, праздники были бы для него боле чмъ обыкновенны, если бы не имлось въ виду весьма важной цли, принудившей его отправиться въ провинцю, и если бы не обстоятельство, которымъ кончилась его поздка. Ни объ одномъ изъ этихъ предметовъ Джонни не имлъ расположеня говорить откровенно. Возвращаясь, однакоже, съ Крэдломъ въ Буртонъ-Кресцситъ, онъ разсказалъ ему о встрч своей съ Кросби.

— И ты прибилъ его на станци желзной дороги? спросилъ Крэдль съ видомъ удовольствя и недовря.

— Прибилъ. Если бы этого я не сдлалъ на станци, то не знаю, гд бы привелось мн сдлать. Я сказалъ, что прибью его, и прибилъ при первой встрч.

Посл этого во всей подробности было разсказано о встрч, о подбитомъ глаз, о полици и смотрител дебаркадера.

— Не знаю, что изъ этого выйдетъ? спросилъ нашъ герой.

— Передастъ это дло въ руки какого нибудь прятеля, безъ всякаго сомння,— какъ сдлалъ это я, передавъ свое дло съ Люпексомъ Фишеру. И клянусь теб честью, Джонни, съ нимъ у меня скоро опять будетъ исторя. Вчера онъ опять неистовствовалъ, повришь ли…

— Онъ просто дуракъ.

— Но я бы теб не совтовалъ встрчаться съ этимъ дуракомъ, когда онъ находится въ припадк бшенства. Вчера весь вечеръ я положительно долженъ былъ просидть въ своей комнат. Матушка Роперъ говорила, что если бы я остался въ гостиной, то необходимость заставила бы ее послать за полисменомъ. Что же могъ я сдлать? Я приказалъ затопить каминъ въ моей комнат…

— И потомъ легъ спать?

— Нтъ, я долго сидлъ, думая, что Мери понадобится увидть меня. Наконецъ она принесла мн записку. Вдь ты знаешь, Мери такъ неосторожна. Если бы онъ нашелъ лоскутокъ бумаги, исписанный ея рукой, послдствя были бы ужасны, клянусь честью, ужасны. А кто можетъ поручиться, что Джемима не разскажетъ ему?

— Что же Мери писала теб?

— Все пустяки, мастеръ Джонни. Боясь дурныхъ послдствй, я озаботился отнести записку въ управлене.

Находясь подъ влянемъ ощущенй отъ своихъ собственныхъ приключенй, Джопни Имсъ не обращалъ особеннаго вниманя на приключеня своего прятеля.

— По мн все равно, сказалъ Джонни: — передастъ ли Кросби дло свое какому нибудь прятелю, или самъ отправится къ полицейскому судь.

— Поврь, что передастъ прятелю, сказалъ Крэдль, съ видомъ человка вполн опытнаго въ длахъ подобнаго рода:— и я полагаю, что посредникомъ своимъ ты выберешь меня. Вести дло судебнымъ порядкомъ — непрятнйшая вещь, по я не такой человкъ, чтобы отступиться отъ друга. Я буду защищать тебя всми силами.

— Благодарю тебя, сказалъ Имсъ: — не думаю только, что мн придется имть надобность въ твоихъ услугахъ.

— Во всякомъ случа теб надобно имть наготов добраго человка.

— Я напишу къ одному прятелю въ провинцю и попрошу его совта, этотъ прятель постарше и поопытне насъ обоихъ.

— Клянусь Юпитеромъ, дружище, подумай прежде. Не дай твоимъ врагамъ распустить молву, что ты трусъ. Клянусь честью, пусть обо мн говорятъ, что хотятъ, только не это.

— Я и этого не боюсь, сказалъ Имсъ съ нкоторой досадой въ голос:— въ настоящее время мало обращаютъ вниманя на трусость, особливо когда дло коснется дуэли.

Посл этого Крэдль снова перевелъ разговоръ на мистриссъ Люпексъ и на свое собственное исключительное положене, а такъ какъ Имсъ не думалъ просить у прятеля дальнйшихъ совтовъ по своимъ дламъ, то и слушал о его молча всю дорогу до Буртонъ-Кресцента.

— Надюсь, вы нашли благороднаго графа въ добромъ здоровьи, сказала мистриссъ Роперъ, какъ скоро жильцы ея сли за столъ.

— Я нашелъ благороднаго графа въ отличномъ здоровьр, благодарю васъ, отвчалъ Джонни.

Надо замтить, что вс жильцы мистриссъ Роперъ и сама она ясно понимали, что положене Имса совершенно измнилось съ тхъ поръ, какъ онъ удостоился дружбы лорда де-Гэста. Мистриссъ Люпексъ, всегда садившаяся за обдомъ подл Джонни, съ цлю защитить себя, какъ она выражалась, отъ опаснаго сосда-Крэдля, обращалась съ нимъ особенно любезно. Миссъ Спрюсъ не иначе называла его, какъ ‘сэръ’. Мистриссъ Роперъ первому ему подавала кушанье и обращала внимане на его блюда, Амеля мене прежняго разсчитывала на обладане его сердцемъ и любовью. Конечно, не должно полагать, что Амеля ршилась оставить это дло безъ боя и позволить непрятелю спокойно удалиться съ мста битвы со всми своими силами, она не видла необходимости оказывать ему уважене, это было бы несовмстно съ совершеннымъ равенствомъ, которое должно сопровождать всякй сердечный союзъ.

— Что ни говорите, а я считаю за большую привилегю находиться на дружеской ног съ такими людьми, какъ графъ де-Гэстъ, сказала мистриссъ Люпексъ.— Когда я была въ двушкахъ, я была въ весьма интимныхъ отношеняхъ…

— Вы теперь не въ двушкахъ, и потому лучше бы вамъ не говорить объ этомъ, сказалъ Люпексъ.

Мистеръ Люнсксъ, спустившись съ подмостковъ, на которыхъ расписывалъ декораци, заходилъ въ этотъ день въ небольшую лавочку по сосдству съ Дрюрилэнскимъ театромъ.

— Другъ мой, вамъ бы не слдовало показывать себя звремъ передъ обществомъ мистриссъ Роперъ. Если, увлеченная чувствами, которыхъ въ настоящее время невозможно описать, я оставила прекрасный кругъ своего знакомства и вышла за васъ замужъ, вамъ не нужно бы напоминать мн передъ цлымъ свтомъ, что я должна сожалть о многомъ, весьма многомъ.

И мистриссъ Люпексъ, положивъ ножикъ и вилку, поднесла къ глазамъ носовой платокъ.

— Это одно изъ удовольствй, которое доставляется мужу во время обда, не правда ли? сказалъ Люпексъ, обращаясь къ миссъ Спрюсъ.— Такого рода удовольствй у меня множество и вы не можете представить себ, до какой степени они восхищаютъ меня.

— Кого Богъ соединилъ, тхъ человкъ не разлучитъ, сказала миссъ Спрюсъ:— что касается до меня, то вы знаете, что я старуха.

Эти слова набросили тнь на обденный столъ, и уже больше ничего не было сказано на счетъ блестящей карьеры Джонни Имса. Въ течене вечера Амеля услышала о происшестви на станци желзной дороги, и сразу увидла, что можетъ примнить его къ своимъ собственнымъ цлямъ.

— Джонъ, прошептала она своей жертв, выбравъ случай, когда въ гостиной не было никого изъ постороннихъ: — правду ли я слышала, что вы хотите выйти на дуэль? Я требую отъ васъ, чтобы вы сказали мн истину.

— Вздоръ, сказалъ Джонни.

— Нтъ, не вздоръ. Вы не знаете, не можете понять моихъ чувствъ при одной мысли о подобномъ предположени. Ахъ, Джонъ! у васъ жестокое сердце.

— У меня совсмъ не жестокое сердце, и я не намренъ выходить на дуэль.

— Но правда ли, что вы побили мистера Кросби на станци желзной дороги?

— Это правда, я прибилъ его.

— О, Джонъ! не хочу сказать, что вы поступили дурно, напротивъ, я уважаю васъ за этотъ поступокъ. Ничего не можетъ быть ужасне, какъ обмануть молоденькую двушку и бросить ее, завладвъ ея сердцемъ, особливо когда онъ далъ ей общане просто на словахъ, или, можетъ статься, даже и письменно. Джонни вспомнилъ при этомъ о той страшной, глупой, несчастной записк, которую онъ написалъ. И если бдная двушка не можетъ имть права взыскивать за нарушене даннаго ей общаня, то что же она будетъ длать?

— Двушка, которая захотла бы требовать взысканя, не заслуживаетъ этого права.

— Ну, я этого не знаю. Знаю только, что когда двушка будетъ находиться въ такомъ положени, то за нее вступятся ея родственники или друзья. Полагаю поэтому, что и миссъ Лили Дэль не захочетъ искать судебнымъ порядкомъ за нарушене даннаго ей общаня.

Употреблене имени Лили Дэль въ такомъ мст отзывалось въ ушахъ бднаго Имса святотатствомъ.

— Ничего не могу сказать о намреняхъ двушки, о которой вы говорите, отвчалъ Джонни: — но зная друзей ея, я не думаю, чтобы отъ подобнаго процесса пострадала ея честь.

— Конечно, все это хорошо относительно миссъ Лили Дэль… начала Амеля и потомъ остановилась. Она подумала, что неблагоразумно было бы такъ круто прибгать къ угрозамъ, по крайней мр она считала неблагоразумнымъ, пока есть еще возможность одержать побду безъ угрозъ.— Вдь она-то и была ваша Лили Дэль. Не подумайте, что я ревную ее. Для васъ она была ни боле, ни мене, какъ подруга вашего дтства. Не правда ли, Джонни?

Джонни топнулъ ногой и соскочилъ съ мста.

— Вы знаете, что я терпть не могу пустой болтовни о подругахъ дтства. Вы заставите меня дать клятву, что я больше никогда не загляну въ эту комнату.

— Джонни!

— Да, да. Мн это страшно опротивло. А что касается до этой мистриссъ Люпексъ…

— Если только въ этомъ заключается все, чему вы научились въ гостяхъ у какого-то лорда, то, мн кажется, лучше бы вамъ оставаться дома съ вашими близкими друзьями.

— Разумется, лучше оставаться дома съ друзьями, такими напримръ, какъ мистриссъ Люпексъ, которой я не могу терпть.

Сказавъ это, Джонни почти выбжалъ изъ дому, обошелъ вокругъ Буртонскаго сквера, вышелъ на Новую дорогу къ Реджентъ-парку и во все время прогулки думалъ о Лили Дэль и о своей трусости передъ Амелей Роперъ.

На другой день, въ часъ по полудни, Джонни получилъ черезъ курьера приглашене пожаловать въ зало совта.

— Васъ желаетъ видть сэръ Рэфль Бофль.

— Желаетъ меня видть! Зачмъ? сказалъ Джопни, обращаясь къ курьеру съ видомъ крайняго изумленя.

— Не могу знать, мистеръ Имсъ: — сэръ Рэфль Бофль только и сказали, что желаютъ васъ видть.

Подобное приглашене въ оффицальной жизни всегда поражаетъ сердце молодаго человка особеннымъ страхомъ, хотя молодые люди возвращаются посл такихъ свиданй живы и невредимы и обыкновенно съ сарказмомъ отзываются о старыхъ джентльменахъ, съ которыми видлись. Индйскй птухъ считается господиномъ на птичьемъ двор и своимъ величемъ наводитъ страхъ на мелкую птицу. Судья на скамь, предсдатель въ огромной комнат за отдаленнымъ концомъ длиннаго стола, или полисменъ съ круглымъ фонаремъ на пояс, вс они внушаютъ страхъ съ помощю аксесуаровъ, сообщающихъ имъ извстную долю величя. Но какимъ ничтожнымъ становится полисменъ въ своемъ дом, и какъ мало думаютъ о сэр Рэфл Бофл, когда онъ дремлетъ посл обда въ своихъ старыхъ туфляхъ! Я хорошо припоминаю овладвшй мною ужасъ, при вид разгнваннаго прекраснаго стараго джентльмена, давно уже отшедшаго къ праотцамъ, когда онъ, медленно потирая одну руку о другую, глядлъ въ потолокъ и слегка покачивалъ головой, какъ будто теряясь въ соображеняхъ о моихъ проступкахъ! У меня вдругъ разболлся желудокъ, я не чувствовалъ ногъ подъ собой, они дрожали, какъ будто ихъ кто нибудь подшибъ. Этотъ поднятый кверху взоръ до такой степени обезоружилъ меня, что я ршительно онмлъ, не могъ произнести слова въ свое оправдане. Мн кажется, что старый джентльменъ едва ли сознавалъ всю обширность своего могущества.

Однажды, безпечный юноша, которому поручено было отправить пачку писемъ, адресованныхъ на имя короля, прошенй и тому подобныхъ бумагъ, которыя, слдуя оффицальнымъ путемъ, остановились бы въ рукахъ дежурнаго лорда-секретаря, отправилъ эти бумаги не туда, куда слдовало,— въ Виндзоръ, быть можетъ, тогда какъ дворъ находился въ Лондон, или въ Сентъ-Джемскй дворецъ, когда королевская фамиля была въ Виндзор. Его потребовали въ залъ совта, великй мужъ, засдавшй въ глав членовъ совта, всталъ съ своего кресла, воздлъ руки къ небу и два раза воскликнулъ: не туда отправлена сумка! не туда отправлена сумка! Молодой человкъ не зналъ, какъ выбраться изъ зала совта, онъ лишился всякой возможности заниматься дломъ и не ране могъ приступить къ своимъ занятямъ, какъ посл шестимсячнаго отпуска, въ течене котораго укрплялъ свои силы ромомъ съ ослинымъ молокомъ. Въ этомъ случа особенное повторене слова имло такое могущество, на какое оффицальный магнатъ никогда не разсчитывалъ. Анекдотъ существуетъ по преданю, но мн кажется, что обстоятельство это случилось въ царствоване Георга Третьяго.

Джонъ Имсъ довольно свободно подсмивался надъ настоящимъ предсдателемъ въ совт управленя сбора податей, и называлъ его старымъ Хофлемъ-Скофлемъ и другими сатирическими именами, но теперь, когда его приглашали въ совтъ, онъ, наперекоръ сатирическимъ своимъ наклонностямъ, почувствовалъ небольшую слабость въ суставахъ своихъ ногъ. Онъ зналъ, что его требуютъ для объясненй по длу на станци желзной дороги. Ему сейчасъ же представилось, что существуютъ правила, по которымъ всякй клеркъ, употребившй въ дло свои кулаки въ публичномъ мст, долженъ быть исключенъ изъ службы. Правилъ исключеня изъ службы было много, какъ много было и проступковъ, которые влекли за собой подобное наказане. Джонни хотлъ сообразить одно изъ такихъ постановленй, но время не ждало, и потому онъ всталъ, посмотрлъ на своихъ сослуживцевъ и отправился за курьеромъ въ залъ собраня.

— Зачмъ это старый Скофль потребовалъ къ себ Джонни, сказалъ одинъ клеркъ.

— Вроятно, по поводу его схватки съ Кросби, отвчалъ другой: — совтъ ничего не можетъ сдлать ему за это.

— Не можетъ? возразилъ первый: — а молодой Аутонэйтсъ изъ-за чего долженъ былъ выйти въ отставку, какъ не изъ-за драки въ погребк, не смотря, что его кузенъ, сэръ Константъ Аутонэйтсъ, сдлалъ для него все, что только можно было сдлать.

— Это былъ самый безалаберный человкъ.

— Но все же мн бы не хотлось быть въ башмакахъ Джонни Имса. Кросби секретарь генеральнаго комитета, гд Скофль, до поступленя въ наше управлене, былъ предсдателемъ, нтъ никакого сомння, что они другъ съ другомъ въ хорошихъ отношеняхъ. Не будетъ удивительно, если Имса заставятъ просить извиненя.

— Джонни этого не сдлаетъ.

Между тмъ Джонни Имсъ стоялъ передъ могущественной особой Рэфля Бофля, который засдалъ въ большомъ дубовомъ кресл у конца длиннаго стола въ весьма обширной комнат, поодаль отъ него сидлъ одинъ изъ секретарскихъ помощниковъ. За столомъ сидлъ еще одинъ членъ совта, онъ читалъ и подписывалъ бумаги, не обращая ни малйшаго вниманя на происходившее вокругъ него. Помощникъ секретаря замтилъ, что сэръ Рэфль былъ недоволенъ такимъ отсутствемъ вниманя со стороны своего сослуживца, Имсъ ничего этого не видлъ.

— Мистеръ Имсъ? сказалъ сэръ Рзфль, стараясь придать своему голосу особенную суровость и глядя на виновнаго сквозь очки въ золотой оправ, которыя для этого случая онъ нарочно надлъ на свой огромный носъ: — это мистеръ Имсъ?

— Да, отвчалъ помощникъ секретаря: — это Имсъ.

— Гм! и затмъ послдовала пауза.— Подойдите поближе, мистеръ Имсъ.

Джонни приблизился, сдлавъ нсколько неслышимыхъ шаговъ но турецкому ковру.

— Позвольте, кажется онъ во второмъ класс? Да, такъ. Знаете ли, мистеръ Имсъ, я получилъ письмо отъ секретаря директоровъ общества желзной дороги Грэтъ-Вестернъ, въ которомъ изложены обстоятельства, не длающя вамъ чести, если только письмо во всхъ отношеняхъ врно.

— Вчера, сэръ, я тамъ попалъ въ исторю.

— Попали въ исторю! Кажется, что вы попали въ весьма скверную исторю, и мн предстоитъ обязанность объявить директорамъ компани Грэтъ-Вестеонъ, что съ вами будетъ поступлено по всей строгости законовъ.

— Этого я нисколько не боюсь, сэръ, сказалъ Джонни, котораго послдня слова предсдателя привели въ нормальное состояне.

— Нисколько этого не боитесь, сэръ! сказалъ сэръ Рэфль, или, врне, прокричалъ эти слова. Съ своей стороны я полагаю, что сэръ Рэфль черезчуръ разгорячился, и слова его потеряли эффектъ, котораго бы онъ достигъ, употребивъ тонъ боле мягкй. Быть можетъ тутъ недоставало того величя въ поз и драматизма въ голос, которые произвели такое дйстве въ анекдот о сумк съ королевскими письмами. Какъ бы то ни было, Джонни слегка ощетинился и посл этого чувствовалъ себя гораздо лучше, чмъ прежде.— Вы нисколько не боитесь, сэръ, если васъ приведутъ въ уголовный судъ и накажутъ, какъ преступника за оскорблене, сдланное на публичномъ дебаркадер! Вы нисколько не боитесь! Что вы этимъ хотите сказать, сэръ?

— Я хочу сказать, что судья, по всей вроятности, не припишетъ этому длу серьезнаго значеня, и Кросби не посметъ протестовать.

— Мистеръ Кросби долженъ протестовать, молодой человкъ. Неужели вы думаете, что нарушене порядка и спокойствя въ столиц должно пройти безнаказанно, потому только, что онъ не желаетъ преслдовать его путемъ закона? Мн кажется, вы еще очень неопытны, молодой человкъ.

— Быть можетъ, сэръ, отвчалъ Джонни.

— Да, очень неопытны, очень неопытны. И знаете ли, сэръ, что если полицейскй судья публичнымъ образомъ накажетъ васъ за такой позорный поступокъ, то членамъ нашего совта придется разршить вопросъ: можете ли вы быть терпимы на служб въ здшнемъ управлени.

Джонни посмотрлъ на другаго члена совта, но тотъ не сводилъ глазъ своихъ съ бумагъ.

— Мистеръ Имсъ весьма хорошй чиновникъ, произнесъ помощникъ секретаря такимъ тихимъ голосомъ, который былъ слышенъ только для Имса: — одинъ изъ лучшихъ молодыхъ людей, которыхъ мы имемъ, прибавилъ онъ тмъ же голосомъ.

— Ну, да, такъ очень хорошо. Я вамъ вотъ что скажу, мистеръ Имсъ, надюсь, что это будетъ для васъ урокомъ,— весьма серьезнымъ урокомъ.

Помощникъ секретаря откинулся назадъ въ своемъ кресл, такъ чтобы быть позади головы сэра Рэфля и въ то же время уловить взглядъ другаго члена совта. Другой членъ совта оторвался отъ бумагъ и слегка улыбнулся, помощникъ секретаря отвтилъ улыбкой, Имсъ замтилъ это и тоже улыбнулся.

— Какихъ можно ожидать дальнйшихъ послдствй отъ нарушеня порядка, въ чемъ вы оказываетесь виновнымъ,— въ настоящее время я не умю сказать, продолжалъ сэръ Рэфль: — теперь вы можете идти.

И Джонни воротился на мсто, не вынеся съ собой изъ зала собраня впечатлня, которое бы увеличивало уважене къ особ предсдателя.

На другой день одинъ изъ товарищей Джонни показалъ ему съ особенной радостью статью въ которой объявлялось публик, что Кросби до такой степени избилъ молодаго человка, что тотъ и въ настоящую минуту не можетъ встать съ постели. Это обстоятельство возбудило сильный гнвъ въ Джонни, онъ началъ ходить по обширной комнат своего управленя, не обращая вниманя ни на помощниковъ секретарей, ни на старшихъ чиновниковъ, ни на вс другя чиновническя власти, осуждая недобросовстность публичной прессы и заявляя свое мнне, что гораздо лучше жить у варваровъ, чмъ въ государств, гд дозволяютъ распространять такую дерзкую ложь.

— Вришь ли, Фишеръ,— онъ пальцемъ меня не тронулъ, я даже не думаю, что у него было на ум дотронуться до меня, клянусь честью, онъ до меня не дотронулся.

— Но, Джонни, съ твоей стороны, также довольно дерзко имть виды на дочь графа де-Курси, сказалъ Фишеръ.

— Я въ жизнь свою не видлъ ни одной изъ нихъ.

— Онъ теперь все между аристократами, сказалъ другой:— я полагаю, что если ты женишься, то не меньше, какъ на дочери виконта.

— Что же тутъ станешь длать, когда негодяй издатель помщаетъ въ своей газет подобныя вещи? Прибили! выскли! Хофль Скофль назвалъ меня преступникомъ, какое же дать назване этому человку, и Джонни швырнулъ газету въ противоположный конецъ комнаты.

— Напиши на него хорошй пасквиль, сказалъ Фишеръ.

— Особливо за его выдумку, что ты хотлъ жениться на дочери графа, сказалъ другой.

— Въ жизнь свою не слышалъ подобнаго скандала, прибавилъ третй:— еще смлъ сказать, что дочь графа не хотла и смотрть на тебя.

Тмъ не мене, въ управлени вс сознавали, что Джонни Имсъ становился между ними передовымъ человкомъ, съ которымъ каждый изъ нихъ съ удовольствемъ готовъ былъ сблизиться. Скандалезная исторя на станци желзной дороги нисколько не повредила Джонни, даже въ мнни высшихъ должностныхъ лицъ. Извстно было, что Кросби заслужилъ, чтобы его поколотили, и Джонни Имсъ поколотилъ его. Сэръ Рэфль-Бофль сколько угодно могъ говорить о полицейскомъ судь, о преступленяхъ, но вс служаще въ управлени сбора податей знали очень хорошо, что Имсъ вышелъ изъ этого дла, какъ честный человкъ, съ поднятой головой и правой ногой впередъ.

— Плюньте вы на эту газету, сказалъ разсудительный старшй чиновникъ.— Вдь не онъ васъ, а вы его прибили, ну и смйтесь надъ газетой.

— Вы бы ничего не написали редактору?

— Ни за что въ свт. Я думаю, кром осла, никто не захочетъ защищать себя передъ газетой: напишите имъ какую угодно истину, и они все-таки съумютъ обратить ее въ смшное.

Поэтому Джонни отказался отъ идеи написать къ редактору письмо, выразивъ въ немъ все свое негодоване, но въ то же время считалъ себя обязаннымъ объяснить все это дло лорду де-Гэсту. Исторя случилась посл вызда его изъ дома графа, и слдовательно, все относившееся до нея должно составлять такой интересъ для его добраго друга, что онъ не хотлъ позволить графу удовлетвориться искаженными въ газет фактами. Поэтому, прежде чмъ кончилось присутстве, Джонни написалъ слдующее письмо:

‘Управлене сбора податей, 29 декабря 186*.

‘Милордъ,’

Джонни долго думалъ надъ тмъ, какъ должно ему обратиться къ графу, къ которому никогда еще не писалъ. Онъ написалъ сначала ‘любезный милордъ’, но сейчасъ же зачеркнулъ и взялъ другой листъ бумаги, ему показалось, что такой приступъ черезчуръ фамиларенъ.

‘Милордъ,

‘Такъ какъ вы весьма добры ко мн, то я вмняю себ въ обязанность сообщить вамъ о моемъ приключени на станци желзной дороги, по прзд изъ Гэствика въ Лондонъ. Бездльникъ Кросби попалъ на Барчестерской станци въ одинъ со мною вагонъ и всю дорогу до Лондона сидлъ противъ меня. Ни я ему, ни онъ мн не сказалъ ни слова, но когда поздъ остановился у Паккинтонской станци, я подумалъ, что мн нельзя позволить ему ускользнуть отъ меня, поэтому я… не могу сказать, что я отколотилъ его, какъ бы мн хотлось, во всякомъ случа я сдлалъ попытку и подбилъ ему глазъ,— поставилъ ему отличный фонарь. Насъ окружила полиця, и положене мое было далеко непрятное. Я знаю, вы будете думать, что я поступилъ не хорошо, быть можетъ, оно и такъ, но что же могъ я сдлать, когда онъ цлыхъ два часа просидлъ противъ меня съ такимх видомъ, какъ будто считалъ себя самымъ лучшимъ человкомъ въ Лондон!

‘Въ газет напечатали прегнусную статью по этому поводу, въ которой, между прочимъ, говорится, что будто меня такъ ‘выскли’, что я не въ состояни пошевелиться. Это отвратительная ложь, какъ и все остальное въ стать. Кросби до меня не дотронулся. Впрочемъ, съ нимъ легче было справляться, чмъ съ быкомъ: онъ очень спокойно выдержалъ эту операцю. Я долженъ однако же признаться, что все еще онъ получилъ гораздо меньше, чмъ заслуживалъ.

‘Вашъ прятель сэръ Р. Б. призывалъ меня сегодня и объявилъ, что я преступникъ. Я не обратилъ на это никакого вниманя: онъ могъ назвать меня, пожалуй, хоть убйцею или ночнымъ воромъ, я безпокоюсь только объ одномъ, что вы будете сердиться на меня, а больше всего боюсь гнва извстной вамъ особы — въ Оллинтон.

‘Имю честь быть, милордъ, вашимъ преданнйшимъ и покорнйшимъ слугою

Джонъ Имсъ’.

— Я зналъ, что онъ сдлаетъ это при первомъ удобномъ случа, сказалъ графъ. Прочитавъ письмо, онъ вышелъ изъ кабинета, потирая руки отъ удовольствя, и потомъ засунулъ больше пальцы въ карманы жилета.— Я зналъ, изъ чего онъ вытканъ, продолжалъ онъ говорить про себя, восхищаясь доблестью своего любимца.— Я самъ бы это сдлалъ, если бы встртился съ нимъ.

— Какъ ты думаешь, сказалъ графъ, обращаясь къ лэди Джули, пришедши въ столовую: — Джонни Имсъ встртился съ Кросби и отличнымъ образомъ приколотилъ его.

— Неужели! сказала лэди Джуля, положивъ на столъ газету и очки, засверкавше глаза ея выражали скоре удовольстве, чмъ негодоване на такой нечестивый поступокъ.

— Да, да, приколотилъ.— Я зналъ заране, что онъ сдлаетъ это при первой встрч.

— Приколотилъ! Дйствительно приколотилъ!

— Отправилъ его къ лэди Александрин съ двумя фонарями.

— Съ двумя фонарями! Какой негодный! А ему не досталось?

— Ни царапинки.

— Что же съ нимъ сдлаютъ?

— Ничего. Кросби не захочетъ быть дуракомъ, чтобы начать исторю. Человкъ, сдлавъ такую подлость, какую сдлалъ Кросби, не иметъ права разсчитывать на покровительство законовъ. На него безнаказанно можетъ опуститься чья угодно рука. Онъ не можетъ показать своего лица, не можетъ защищать себя, отвчать на вопросы относительно своего поступка. Есть преступленя, до которыхъ законъ ее касается, но которыя такъ сильно возмущаютъ общественное чувство, что всякй можетъ принять на себя обязанность наказаня за нихъ. Его отколотили, опозорили, и этотъ позоръ останется при немъ на всю жизнь.

— Напиши, пожалуйста, Джонни, что я надюсь, что онъ здоровъ, сказала лэди Джуля. Старая лэди не могла положительно поздравить Джонни съ побдой, но и эти слова были равносильны съ поздравленемъ.

За то графъ поздравилъ его и выразилъ полное свое одобрене.

‘Я полагаю, писалъ онъ къ Джонни: — что сдлалъ бы то же самое въ твои лта и при подобныхъ обстоятельствахъ, душевно радуюсь, что пришлось справляться легче, нежели съ быкомъ. Я совершенно увренъ, что ты не нуждался въ посторонней помощи, вступивъ въ бой съ мистеромъ Кросби. Что касается до оллинтонской особы, то сколько понимаю я подобныя вещи, мн кажется, она проститъ тебя’. (Вопросъ еще, дйствительно ли графъ понималъ подобныя вещи). Въ постскрипт графъ прибавилъ: ‘когда будешь писать ко мн, и надюсь, что это будетъ въ скоромъ времени, то начинай письмо: ‘Любезный лордъ де-Гэстъ’,— это будетъ врне’.

ГЛАВА XXXVII.
СТОВАНЯ СТАРИКА.

— Подумали ли вы, о чемъ я говорилъ вамъ, Беллъ? сказалъ Бернардъ своей кузин однажды утромъ.

— Подумала ли я, Бернардъ? зачмъ же мн думать? Я даже надялась, что вы сами забыли объ этомъ.

— Нтъ, сказалъ Бернардъ: — я не такъ легкомысленъ на счетъ этого. Для меня это не значитъ одно и то же, что купить лошадь, отъ которой я бы могъ отказаться безъ всякаго сожалня, еслибы животное оказалось не по моему карману. Я не говорилъ вамъ о моей любви, пока не уврился въ самомъ себ, а разъ уврившись, я вовсе не способенъ измниться.

— А между тмъ хотите, чтобы я измнила себ.

— Да, я бы хотлъ. Если ваше сердце еще свободно, то конечно, оно должно измнить себ, прежде чмъ вы полюбите кого бы ни было. Подобной перемны нельзя не ожидать. Но разъ полюбивши, трудно измнить себ.

— Я еще никого не любила.

— Слдовательно, я имю право надяться. Я ждалъ дольше, чмъ бы слдовало, ждалъ потому, что не могъ принудить себя оставить васъ въ поко, не поговоривъ еще разъ объ этомъ, мн не хотлось казаться вамъ докучливымъ…

— И не казались бы: стоило только поврить моимъ словамъ.

— Нтъ, — это не потому, что я не врю вамъ. Я не мальчикъ и не какой нибудь глупецъ, чтобы льстить себя несбыточной падеждой, что вы влюблены въ меня. Я совершенно вамъ врю. Но все же не позволяю себ думать, что ваше мнне не перемнится.

— Не перемнится.

— Не знаю, говорили ли вамъ объ этомъ дл вашъ дядя, или ваша мать?

— Это ни къ чему не поведетъ, хотя бы они и говорили.

Дйствительно, ея мать говорила съ ней, но Беллъ ршительно сказала, что подобный разговоръ ни къ чему не поведетъ. Если ея кузенъ не могъ одержать побды съ помощю своего собственнаго искусства, то, зная характеръ Беллъ, онъ могъ быть вполн увренъ, что никакое искусство другихъ не въ состояни сдлать его побдителемъ.

— Насъ всхъ сильно огорчило несчасте, постигшее бдную Лили, продолжалъ Бернардъ.

— И потому что ее обманулъ человкъ, котораго она любила: а вы хотите, чтобы я поправила это дло, выйдя замужъ за человка, котораго и Беллъ остановилась.— Милый Бернардъ, не принуждайте меня употреблять такя слова, которые могутъ показаться вамъ непрятными.

— Что можетъ быть непрятне тхъ словъ, которыя вы уже произнесли. Во всякомъ случа, Беллъ, вы должны меня выслушать.

И Бернардъ разсказалъ ей, какъ бы было желательно, относительно всего, что касалось до семейства Дэлей, чтобы она превозмогла себя и приняла его предложене. Это было бы полезно для всхъ родныхъ, говорилъ Бернардъ, особливо для Лили, къ которой дядя въ настоящее время такъ благоволитъ. Но словамъ Бернарда, сквайръ до такой степени искренно желалъ этого брака, что готовъ былъ сдлать все, что бы отъ него ни потребовалось, въ противномъ случа онъ бы имлъ извинительный поводъ къ выраженю своего неудовольствя.

Беллъ, которую просили выслушать, выслушала все очень терпливо. Но когда ея кузенъ кончилъ, ея отвтъ былъ очень коротокъ.

— Все, что бы дядя ни сказалъ, что бы онъ ни подумалъ или ни сдлалъ, не можетъ измнить настоящаго дла, сказала она.

— Значитъ вы ни сколько не хотите и думать о счасти другихъ?

— Чтобы упрочить счасте другихъ, я не хочу выходить за человка, котораго не люблю, я знаю по крайней мр, что не должна этого длать. При томъ же я не врю, что этимъ бракомъ могу упрочить чье либо счасте, а тмъ боле ваше.

Посл этого Бернардъ увидлъ, что затрудненя на его пути были очень велики.

— Я уду и не возвращусь до будущей осени, сказалъ онъ дяд.

— Еслибъ ты бросилъ свою службу и оставался здсь, Беллъ не была бы такъ непреклонна.

— Этого я не могу сдлать, сэръ. Я не могу рисковать благополучемъ моей жизни на такой шансъ.

Посл этого дядя вознегодовалъ и на него, и на племянницу. Въ досад своей онъ ршился идти еще разъ къ невстк, и какимъ-то непонятнымъ образомъ, ршилъ, что ему будетъ очень кстати разсердиться и на нее, если бы она отказалась помочь ему своимъ материнскимъ влянемъ.

— И почему бы имъ не сойтись другъ съ другомъ? говорилъ онъ самъ себ.

Предложене лорда де-Гэста касательно молодаго Имса было очень великодушно. Сквайръ объявилъ тогда, что не можетъ вдругъ выразить своего мння, но обдумавъ слова лорда, онъ былъ вполн готовъ залечить семейную рану предложеннымъ средствомъ, если только подобное излечсне возможно. Этого однакожъ теперь нельзя было сдлать. Придетъ время, и сквайру казалось, что оно должно придти очень скоро, можетъ статься весною, когда наступятъ хороше дни, длинные вечера, тогда онъ согласился бы оказать графу де-Гэсту содйстве въ устройств этого новаго брака. Кросби он ршительно отказалъ отъ приданаго и, по случаю этого отказа, его совсть не совсмъ была спокойна. Но если бы удалось склонить Лили полюбить другаго молодаго человка, то онъ былъ бы боле щедръ. Лили получила бы тогда въ приданое свою долю, какъ получила бы ее родная его дочь. А имя намрене сдлать такъ много для обитателей Малаго Дома, не вправ ли онъ ожидать, чтобы обитатели эти сдлали что нибудь и для него. Размышляя такимъ образомъ, онъ еще разъ отправился къ невстк объяснить свои виды, хотя бы при этомъ случа пришлось обмняться жесткими выраженями. Что касается собственно до него, то онъ мало заботился о жесткихъ выраженяхъ. Онъ почти постоянно былъ такого мння, что людскя рчи должны быть всегда и жестки и обидны. Онъ никогда не надялся услышать отъ людей что нибудь ласковое, нжное, да и не съумлъ бы оцнить этого, если бы и привелось услышать. Сквайръ встртилъ мистриссъ Дэль въ саду и повелъ ее въ собственную свою комнату, чувствуя, что тамъ ему представлялось боле шансовъ, нежели у нея на дому. Съ своей стороны мистриссъ Дэль, питая давнишнее отвращене къ наставленямъ, которыя ей часто длались въ этой комнат, старалась избгнуть свиданя, но не удалось.

— Я таки видлся съ Джономъ Имсомъ въ Гэствикскомъ дом, сказалъ сквайръ еще въ саду.

— Ахъ да, ну какъ онъ поживаетъ тамъ? я не могу себ представить, что бдный Джонни проводитъ праздники съ графомъ и его сестрой. Въ какихъ отношеняхъ онъ къ нимъ, и какъ они съ нимъ обращаются?

— Могу уврить васъ, что онъ тамъ какъ дома.

— Въ самомъ дл? Въ такомъ случа это послужитъ ему въ пользу. Онъ премилый молодой человкъ, только такой неловкй.

— Мн онъ вовсе не показался неловкимъ. Вы увидите, Мэри, что онъ пойдетъ хорошо, пойдетъ лучше своего отца.

— Сердечно желаю ему всякаго успха.

Посл этого мистрисъ Дэль хотла было уйти, но сквайръ взялъ ее въ плнъ и повелъ свою плнницу въ домъ.

— Мэри, сказалъ онъ, какъ скоро уговорилъ ее приссть: — пора бы поршить дло между моимъ племянникомъ и племянницей.

— Боюсь, что тутъ нечего будетъ ршать.

— Что вы хотите этимъ сказать, разв то, что вы не одобряете этого брака?

— Совсмъ нтъ, говоря собственно о себ, я вполн его одобряю, но мое одобрене совсмъ не идетъ къ длу.

— Извините, оно очень идетъ и должно идти. Разумется, я не говорю, что въ настоящее время можно кого нибудь принудить вступить въ бракъ.

— Надюсь.

— Я никогда не говорилъ о такомъ принуждени относительно Беллъ,— никогда не думалъ объ этомъ, но тмъ не мене я полагаю, что желаня всего семейства должны бы имть большой всъ въ глазахъ хорошо воспитанной двушки.

— Не знаю, хорошо ли воспитана Беллъ, но для нея въ дл подобнаго рода ничьи желаня не могутъ имть особеннаго вса, съ своей стороны я даже не ршилась бы выразить такого желаня. Вамъ, конечно, могу сказать, что я была бы совершенно счастлива, если бы она могла смотрть на своего кузена, какъ вы того желаете.

— Вы хотите сказать, что боитесь заявить ей свое желане?

— Я боюсь поступить несправедливо.

— Я не вижу никакой несправедливости, а потому самъ переговорю съ ней.

— Длайте какъ хотите, мистеръ Дэль, я не могу вамъ препятствовать. Я думаю, что вы поступите несправедливо, поставивъ ее въ затруднительное положене, и очень боюсь, что ея отвтъ не будетъ для васъ удовлетворителенъ. Если вы хотите выразить ей ваше мнне, то выразите. Все-таки я буду думать, что вы поступаете нехорошо, вотъ и все тутъ.

Когда мистриссъ Дэль произносила эти слова, голосъ и выражене лица ея были суровы, она не могла запретить дяд выразить свое мнне племянниц, но ей очень не нравилась мысль о вмшательств его въ сердечныя дла ея дочери. Сквайръ всталъ и началъ ходить но комнат, стараясь успокоиться, чтобы имть возможность отвчать разсудительно и безъ гнва.

— Можно ли мн уйти теперь? сказала мистриссъ Дэль.

— Можно ли вамъ уйти? конечно, можно, если вы желаете. Если вы находите стснительнымъ для себя разговоръ о благополучи вашихъ дочерей, на которыхъ я стараютъ смотрть какъ на моихъ собственныхъ дочерей,— хотя, сколько мн извстно, ихъ никогда не учили любить меня, какъ отца,— если вы считаете мою заботу о ихъ благополучи неумстнымъ вмшательствомъ, то конечно, можете уйти.

— Я не имла намреня огорчить васъ, мистеръ Дэль.

— Огорчить меня! кому какое дло, огорчаюсь ли я или нтъ. У меня нтъ своихъ дтей, и потому я считаю обязанностю въ жизни устроить своихъ племянниковъ и племянницъ. Я буду старый дуракъ, если стану надяться, что въ замнъ этого они будутъ любить меня, я хочу выразить свое желане,— а мн говорятъ, что я мшаюсь не въ свои дла и поступаю дурно! Горько,— очень горько, я хорошо знаю, что ихъ научили не любить меня, а все-таки стараюсь выполнить мой долгъ въ отношени къ нимъ.

— Мистеръ Дэль, ваше обвинене несправедливо: ихъ никто не училъ не любить васъ. Я думаю, он об любили и уважали васъ какъ роднаго дядю, но все же эта любовь и уважене не даютъ вамъ права располагать ихъ руками.

— Да кто же хочетъ располагать ихъ руками?

— Бываютъ обстоятельства, въ которыя, мн кажется, никакой дядя, никакой родитель, не должны вмшиваться, и изъ всхъ такихъ обстоятельствъ настоящее есть самое главное. Если и посл этого вы ршитесь высказать ей свое желане, то, разумется, можете.

— Мало будетъ пользы въ томъ, особливо если вы возстановили ее противъ меня.

— Мистеръ Дэль, вы не имете права говорить мн такя вещи, и въ этомъ случа вы боле, чмъ несправедливы. Если вы думаете, что я возстановила моихъ дочерей противъ васъ, то гораздо будетъ лучше оставить совсмъ Оллинтонъ. Я находилась въ такихъ обстоятельствахъ, которыя затруднили возможность исполнить мой долгъ въ отношени дтей, но я старалась исполнять этотъ долгъ, оставляя въ сторон вс мои личныя желаня. Я совершенно убждена, однакоже, что съ моей стороны было бы неблагоразумно дозволить имъ оставаться здсь, посл вашего упрека, что я научила ихъ смотрть на васъ неблагопрятно. Я ршительно не потерплю, чтобы мн говорили подобныя вещи.

Все это мистриссъ Дэль высказала ршительно, голосомъ, выражающимъ чувство нанесеннаго ей оскорбленя, это заставило сквайра понять, что она говорила серьезно.

— Разв не правда, сказалъ онъ, оправдываясь: — что во всемъ, касающемся до вашихъ дочерей, вы всегда смотрли на меня съ подозрнемъ?

— Нтъ, не правда. И потомъ мистриссъ Дэль старалась поправить свою ошибку, чувствуя, что въ послднихъ словахъ сквайра было нсколько истины.— Ужь никакъ не съ подозрнемъ, сказала она.— Но если мы зашли такъ далеко, то я объясню вамъ мои истинныя чувства. Въ матеральномъ отношени вы многое можете сдлать для моихъ дочерей, и многое сдлали.

— И желаю сдлать еще боле, сказалъ сквайръ.

— Я уврена. Но изъ-за этого я не могу вамъ уступить моего мста, мста матери, замняющей имъ въ то же время и отца. Он мои дти, а не ваши. Если бы я даже согласилась дозволить вамъ дйствовать въ качеств опекуна и самаго близкаго покровителя, он бы и тогда не согласились на подобную сдлку, этого вы не можете назвать подозрнемъ.

— Но могу назвать ревностью.

— А разв мать не должна ревновать къ любви своихъ дтей.

Во все это время сквайръ ходилъ по комнат взадъ и впередъ, засунувъ руки въ карманы панталонъ. И когда мистриссъ Дэль выговорила послдня слова, онъ все еще молча продолжалъ свою прогулку.— Можетъ быть, и къ лучшему, что вы наконецъ высказались, сказалъ онъ.

— Ваше обвинене сдлало это необходимымъ.

— Я не имлъ намреня васъ обвинять, не имю его и теперь, но я думаю, что вы и прежде поступали, и въ настоящее время поступаете со мной жестоко,— очень жестоко. Я старался сдлать вашихъ дтей и самихъ васъ участницами со мною въ томъ благосостояни, какое выпало на мою долю. Я старался увеличить удобства вашей жизни и счасте вашихъ дочерей. Я забочусь не мене вашего о томъ, чтобы упрочить ихъ будущее благополуче. Вы бы очень несправедливо поступили, если бы отказались отъ всего, что длается въ ихъ пользу, и мн кажется, что въ замнъ этого вамъ не слдовало бы жалть о привязанности и повиновени, которыя обыкновенно идутъ вслдъ за такими добрыми услугами.

— Мистеръ Дэль, я ничего не жалю, и не жалла.

— Я огорченъ,— я очень огорченъ, продолжалъ сквайръ.— Мистриссъ Дэль была удивлена видомъ его страданя гораздо боле, чмъ необыкновенною горячностю его словъ.— То, что вы сказали, мн уже давно извстно. Хотя я и чувствовалъ, что это такъ было, но, признаюсь, ваша откровенность меня крайне огорчила.

— Разв только потому, что я сказала, что мои дти должны всегда оставаться моими?

— О, вы сказали боле. Вы и ваши дти жили здсь, близехонько отъ меня — ужь сколько лтъ! и во вс эти годы у васъ не явилось ко мн ни одного добраго чувства. Неужели вы думаете, что я не вижу, не слышу, не чувствую? Не думаете ли вы, что я одурлъ и ничего не понимаю? Что до васъ самихъ, вы бы никогда не вступили въ этотъ домъ, если бы не считали себя вынужденною сдлать это ради приличя. Я нахожу, что все это такъ и быть должно. Хоть у меня и нтъ собственныхъ дтей, на мн все-таки лежатъ родительскя обязанности въ отношени къ моимъ племянницамъ, и за это-то мн говорятъ, что я не въ прав ожидать ни любви, ни расположеня, ни послушаня. Знаю, Мери, что я васъ задерживаю здсь противъ вашего желаня. Не стану васъ доле удерживать. И онъ сдлалъ знакъ, что она можетъ уйти.

Вставая съ своего мста, мистриссъ Дэль чувствовала, что ея сердце смягчилось къ нему. Въ послднее время онъ былъ очень ласковъ къ ея дтямъ, и эти ласки имли даже сходство съ нжностью любви, которой онъ никогда не обнаруживалъ. Участь Лили, казалось, смягчила его суровость, и онъ старался быть какъ можно боле мягкимъ и въ словахъ и въ обращени. Теперь же сквайръ говорилъ такъ, какъ будто при всей своей любви къ этимъ двочкамъ, онъ любилъ ихъ напрасно. Безъ всякаго сомння, онъ былъ непрятнымъ сосдомъ для своей невстки, заставляя ее безпрестанно чувствовать, что для нея онъ никогда бы не разжалъ руки. Нтъ сомння, что онъ былъ движимъ безсознательнымъ желанемъ подрыться подъ ея власть надъ ея собственными дтьми. Нтъ также никакого сомння что онъ всегда косился на нее съ перваго дня ея замужества. Она живо чувствовала все это съ того времени, какъ узнала его, и еще живе посл неудачи въ усиляхъ своихъ жить съ нимъ на дружеской ног, усиляхъ, которыя она длала въ течене первыхъ двухъ лтъ пребываня своего въ Маломъ Дом. Но, тмъ не мене, не смотря ни на что, ея сердце въ настоящую минуту скорбло за него. Она одержала надъ нимъ побду, вполн сохранивъ за собою позицю для защиты дтей, но теперь, когда онъ жаловался, что онъ былъ разбитъ въ этомъ состязани, сердце мистриссъ Дэль обливалось кровью.

— Братъ, сказала она, и говоря это подала ему об руки:— можетъ быть, мы до сихъ поръ не такъ понимали другъ друга, какъ бы слдовало.

— Я старался, отвчалъ старикъ:— я старался…— И онъ остановился, или отъ избытка чувства, или не находя словъ, которыя бы надлежащимъ образомъ выразили его мысль.

— Постараемся снова понять другъ друга надлежащимъ образомъ постараемся оба!

— Какъ! начинать это снова, когда стукнуло почти семьдесятъ лтъ! Нтъ, Мери, для меня нтъ боле начинанй. Это впрочемъ нисколько не относится къ двушкамъ. Пока я живъ, пусть он владютъ моимъ домомъ. Если выйдутъ он замужъ, я сдлаю для нихъ все, что могу. Я полагаю, что Бернардъ серьезно занятъ своимъ предложенемъ, и если Беллъ послушаетъ его, то всегда будетъ принята здсь какъ владтельница Оллинтона. А что вы сказали,— то ни къ чему не поведетъ… начинаня для меня совершенно невозможны.

Посл этого мистриссъ Дэль одна прошла домой черезъ садъ. Сквайръ обдуманно сказалъ ей, что ея дти, а не она, могли пользоваться домомъ, въ которомъ жили, по день его смерти. Онъ ршительно отказался отъ предложеннаго ею боле искренняго расположеня. Онъ заставилъ ее понять, что они должны смотрть другъ на друга какъ непрятели, но въ какой бы степени она ни была для него непрятелемъ, онъ дозволялъ ей пользоваться его щедротами, потому что желалъ выполнять свою обязанность въ отношени къ племянницамъ.

ГЛАВА XXXVIII.
ПОСЫЛАЮТЪ ЗА ДОКТОРОМЪ КРОФТСОМЪ.

Мистриссъ Дэль не долго просидла въ своей гостиной, когда ей принесли извсте, которое на время отвлекло ея внимане отъ мысли о перезд.

— Мама, сказала Беллъ, входя въ комнату: — я начинаю серьезно думать, что у Дженъ скарлатина.

Горничной Дженъ нездоровилось уже два дня, но до сихъ поръ не подозрвали ничего серьезнаго въ ея болзни. Мистриссъ Дзль вскочила съ мста.— Кто теперь при ней? спросила она.

Изъ отвта Беллъ оказалось, что какъ она, такъ и Лили были при двушк, и что Лили находилась тамъ въ настоящую минуту. При этомъ отвт мистриссъ Дэль поспшила на верхъ, и въ дом поднялась суматоха. Не съ большимъ черезъ часъ явился сельскй аптекарь, и съ тмъ вмст врачъ, и выразилъ мнне, что двушка дйствительно больна скарлатиной. Мистриссъ Дэль, не довольствуясь этимъ, отправила мальчика въ Гэствикъ за докторомъ Крофтсомъ, она много лтъ лично поддерживала оппозицю противъ медицинской репутаци аптекаря и положительно приказала обимъ дочерямъ своимъ не навщать боле бдную Дженъ. У нея была уже скарлатина и слдовательно сама она могла поступать какъ ей угодно. Вслдъ за тмъ нанята была сидлка.

Все это измнило на нсколько часовъ течене мыслей мистриссъ Дэль, и не ране какъ вечеромъ, она могла возвратиться къ утреннему разговору, только тогда и передъ тмъ, какъ ложиться спать, обитательницы Малаго Дома держали открытый военный совтъ по этому предмету. Оказалось, что доктора Крофтса не было въ Гэствик, но имъ объявили, что онъ прдетъ въ Оллинтонъ рано по утру. Мистриссъ Дэль почти ршила, что болзнь ея любимой горничной вовсе не скарлатина, но тмъ не мене нисколько не смягчила своего приказаня на счетъ приближеня дочерей къ постели больной служанки.

— Чмъ скоре удемъ отсюда, тмъ лучше, сказала Беллъ, которая пуще матери противилась проявленю всякаго деспотизма со стороны дяди. При разбирательств по ниточк всего, что происходило между ними, сватовство Бернарда не могло не всплыть наружу. Беллъ молчала о предложени, сдланномъ ея кузеномъ, пока было возможно, но коль скоро дядя началъ настаивать на этомъ предмет передъ мистриссъ Дэль, Беллъ не было уже возможности доле молчать.— Мама, вы вроятно не хотите, чтобы я вышла за него, скажите? говорила она, когда мать въ словахъ своихъ обнаружила нкоторое расположене къ Бернарду. Въ отвтъ на это, мистриссъ Дэль съ одушевленемъ увряла, что у нея вовсе не было подобнаго желаня, а Лили, которая все еще держалась вры въ доктора Крофтса, была одушевлена одинаково съ матерью. Всмъ имъ особенно непрятна была мысль, что дядя ихъ ршается вмшиваться въ ихъ виды, и вмшиваться вслдстве денежнаго пособя, которое он отъ него получали. Тмъ боле было непрятно, что онъ осмлился даже навязывать свое мнне на счетъ ихъ замужества. Он увряли другъ друга, что дядя ихъ не можетъ имть никакого права противиться какому бы то ни было браку, въ который он захотли бы вступить, лишь бы на этотъ бракъ было изъявлено согласе матери. Бдный старый сквайръ былъ правъ, утверждая, что на него смотрли съ подозрнемъ. На него дйствительно такъ смотрли. Впрочемъ онъ самъ былъ тому виною, стараясь расположить къ себ дочерей, не считая за нужное пробрсть расположене матери.

Двушки безсознательно чувствовали, что попытка со стороны дяди распоряжаться ими была сдлана, и потому мужественно возстали противъ этой попытки. Он были не виноваты, что ихъ заставляли жить въ дом дяди, что принуждали здить на его поля и отчасти сть его хлбъ. И он ли этотъ хлбъ, и жили въ его дом, и показывали видъ признательности. Сквайръ былъ добръ на свой ладъ, и он сознавали его доброту, но изъ этого еще не слдовало, чтобы он уступили хотя на одну оту въ преданности, которою, какъ дти, были обязаны матери. Когда мистриссъ Дэль разсказала имъ и объяснила значене словъ, употребленныхъ дядей въ то утро, он выразили сожалне, что онъ былъ такъ огорченъ, но тмъ не мене увряли мать, что причиною его огорченя была не она, а онъ самъ.

— Удемте отсюда теперь же сказала Беллъ.

— Да, моя милая, легко это сказать, но каково исполнить.

— Конечно такъ, мама, иначе насъ давно бы здсь не было. По моему мнню, нужно приступить къ длу немедленно. Ясно, дядя полагаетъ, что оставаясь здсь, мы предоставляемъ ему нкоторое право распоряжаться нами. Я не говорю, что онъ не долженъ такъ думать. Можетъ быть, это и естественно. Можетъ быть, что принимая его милости, мы должны покоряться ему. А если такъ, то этого совершенно достаточно для нашего удаленя.

— Нельзя ли намъ платить ему аренду за домъ, сказала Лили: — какъ это длаетъ мистриссъ Хаонъ? А вы бы желали, мама, остаться здсь, если бы это было возможно?

— Въ томъ-то и дло, Лили, что это невозможно. Намъ надо выбрать домъ поменьше этого, и такой, который бы не требовалъ издержекъ на садъ. Еслибъ даже мы платили за этотъ домъ умренную аренду, у насъ все-таки недостанетъ средствъ, чтобы жить здсь.

— Даже еслибъ мы питались однимъ чаемъ и тостами? сказала Лили, смясь.

— Мн бы не хотлось, чтобы вы, мои милыя, питались однимъ чаемъ съ тостами, мн бы самой такая пища показалась дэтой.

— Никогда, мама, сказала Лили: — что касается до меня, то признаюсь, я бы довольствовалась бараньими котлетами, только не думаю, чтобы вамъ нравились такя простонародныя блюда.

— Во всякомъ случа намъ невозможно оставаться здсь, сказала Беллъ:— дядя Кристоферъ не согласится взять арендныхъ денегъ отъ мама, а еслибъ и согласился, мы бы не съумли распорядиться съ другими потребностями посл такой перемны. Нтъ, намъ надо отказаться отъ милаго стараго Малаго Дома.

— Въ самомъ дл, милый старый домъ, сказала Лили, вспоминая при этихъ словахъ боле о послднихъ сценахъ въ саду, когда Кросби гостилъ у нихъ въ осенне мсяцы, нежели о прежнихъ радостяхъ своего дтства.

— Но все еще не знаю, хорошо ли я поступлю, перехавъ въ другое мсто, сказала мистриссъ Дэль, съ сомннемъ.

— Хорошо, хорошо, сказали об двушки въ одинъ голосъ:— вы будете правы, мама, это не подлежитъ никакому сомнню.. Если бы намъ удалось найти какой нибудь коттэджъ или даже квартиру, то все будетъ лучше, чмъ оставаться здсь, зная мння дяди Кристофера.

— Это его очень огорчитъ, сказала мистриссъ Дэль.

Но даже и этотъ послднй аргументъ нисколько не подйствовалъ на двушекъ. Он очень будутъ сожалть, что дядя огорчится, будутъ всячески стараться доказать ему, что он всегда питали къ нему привязанность. Если онъ вздумаетъ говорить съ ними, то он постараются объяснить ему, что ихъ мння въ отношени его были совершенно дружелюбныя, но что имъ нельзя оставаться въ Оллинтон, не увеличивъ этимъ бремя признательности, и зная при томъ, что онъ ожидалъ отъ нихъ уплаты, которой он не въ состояни выполнить.

— Остаться здсь, значило бы тянуть изъ его кармана, сказала Беллъ:— значило бы преднамренно отнимать отъ него то, на что онъ иметъ, по его мнню, полное право.

И такъ было ршено извстить дядю о намрени Дэлей оставить Оллинтонскй Малый Домъ.

Потомъ возникъ вопросъ о ихъ новомъ жилищ. Мистриссъ Дэль хорошо понимала, что ея средства во всякомъ случа лучше средствъ мистриссъ Имсъ, а потому имла основане полагать, что ей возможно будетъ держать свое хозяйство въ Гэствик.

— Ужь если хать, то подемъ въ Гэствикъ, сказала она.

— Тамъ мы будемъ гулять съ Мери Имсъ, вмсто Сюзанъ Бойсъ, сказала Лили:— впрочемъ тутъ нтъ большой разницы.

— Мы выигрываемъ столько же, сколько проигрываемъ, сказала Беллъ.

— Къ тому же тамъ прятно будетъ имть магазины подъ рукой, сказала Лили съ ироней.

— Да, особливо когда не будетъ денегъ на покупки, замтила Беллъ.

— Кром того, мы будемъ видть боле общества, сказала Лили: — карета лэди Джули прзжаетъ въ городъ два раза въ недлю, а двицы Гроффенъ разъзжаютъ очень парадно. Въ цломъ, мы будемъ въ большомъ выигрыш, жаль только, что не будетъ стараго сада. Мама, я право думаю, что умру съ горя, разставшись съ Хопкинсомъ, что до него самого, то я положительно разочаруюсь всмъ человчествомъ, если онъ перенесетъ нашу разлуку.

Что ни говорите, а въ ихъ ршени было много грустнаго, мистриссъ Дэль казалось, что она очень дурно распоряжается относительно дочерей допуская ихъ испытывать голодъ, нужду и огорченя, по собственной своей ошибк. Ей было хорошо извстно, какое тяжелое бремя горести лежало на сердц Лили, хотя Лили и старалась прикрыть свои чувства легкими шутками. Когда Лили говорила о разочаровани въ человчеств, мистриссъ Дэль едва удерживалась отъ наружнаго содроганя, которое бы обнаружило ея сокровенныя мысли. Она, мать этихъ двухъ созданй, ршалась удалить ихъ изъ уютнаго дома, отъ прелести газоновъ и садовъ, и увезть въ какой нибудь темный закоулокъ провинцальнаго городка, изъ-за чего? только изъ-за того, что сама не могла ужиться съ деверемъ. Справедливо ли она поступала, отказываясь отъ всхъ выгодъ, которыми дти ея пользовались въ Оллинтон, выгодъ, которыя получали он изъ совершенно законнаго источника,— отказываясь отъ этихъ выгодъ только потому, что ея собственныя чувства были уязвлены? При всхъ будущихъ лишеняхъ въ удобств, при неуютности и неряшеств новаго жилища, куда она намревалась перемстить ихъ, не станетъ ли она безпрестанно укорять себя въ томъ, что довела ихъ до такого положеня своею ложною спсью? А между тмъ, по ея понятямъ, другаго выбора не представлялось. Теперь она уже не могла учить своихъ дочерей покоряться во всемъ желанямъ ихъ дяди. Она уже не могла вразумить Беллъ, что было бы хорошо, если бы она вышла замужъ за Бернарда, потому собственно, что это было задушевнымъ желанемъ сквайра. Она зашла такъ далеко, что возвращене становилось невозможнымъ.

— Я думаю, намъ придется перехать къ Благовщенью? сказала Беллъ, которая боле другихъ заботилась о безотлагательномъ отъзд.— А если такъ, то не лучше ли будетъ извстить дядю Кристофера теперь же?

— Не думаю, что намъ удастся прискать домъ къ тому времени.

— Можно перехать къ кому нибудь на время, продолжала Беллъ.— Вы знаете, что въ Гэствик нтъ недостатка въ квартирахъ.

Звукъ слова ‘квартиры’ непрятно прозвучалъ въ ушахъ мистриссъ Дэль.

— Ужь если перезжать, то перезжать немедленно, сказала Лили.— Не стоитъ останавливаться изъ-за того, какимъ порядкомъ долженъ совершиться перездъ.

— Вашъ дядя сильно огорчится, сказала мистриссъ Дэль.

— Но онъ не можетъ сказать, что виною тому были вы, возразила Беллъ.

Такимъ образомъ было ршено, что сквайръ долженъ получить необходимое извщене безотлагательно, и что старый Малый Домъ должно оставить навсегда. Съ матеральной точки зрня это было огромное падене — изъ Оллинтонскаго Малаго Дома вдругъ перехать въ какой нибудь переулокъ въ Гэствик. Въ Оллинтон он были сельскими жителями, поставленными, по одному уже мсту своего пребываня, на одинъ уровень съ самимъ владльцемъ и другими владльцами, но въ Гэствик он становились незамтными даже между обыкновенными городскими жителями. Он будутъ стоять наравн съ Имсами, а Гроффенсы будутъ смотрть на нихъ свысока. Он едва ли осмлятся еще разъ постить гэствикскй господскй домъ, потому собственно, что не могли надяться на визитъ лэди Джули въ Гэствик. Мистриссъ Бойсъ, безъ сомння, станетъ имъ покровительствовать, и он уже предвидли соболзноване со стороны мистриссъ Хаонъ. Въ самомъ дл, такой поступокъ съ ихъ стороны имлъ значене равносильное съ сознанемъ своей недостаточности, высказаннымъ во всеуслышане всхъ своихъ знакомыхъ.

Мн нельзя допустить моихъ читателей до предположеня, что обитательницы Малаго Дома были равнодушны ко всмъ этимъ соображенямъ. Иныя женщины сильнаго ума, съ высоко-настроенными философскими стремленями, дйствительно, оставались бы равнодушными къ подобнымъ вещамъ, но мистриссъ Дэль не имла этого свойства, какъ не имли его и ея дочери. Блага сего мра и въ ихъ глазахъ имли свое значене, и он умли цнить привилегю стоять въ общественной жизни нсколькими ступеньками выше своихъ знакомыхъ. Он были неспособны пренебрегать тми выгодами, которыя, до сихъ поръ, представлялъ имъ случай. Он не могли радоваться ожидавшей ихъ впереди сравнительной бдности, но въ тоже время, не могли он и купить за предложенную цну того довольства и тхъ удобствъ, которыя хотли теперь покинуть.

— Не лучше ли будетъ, мама, если вы сами напишете дяд? сказала одна изъ сестеръ.

На это мистриссъ Дэль не согласилась, на томъ основани, что затруднялась написать письмо, которое было бы вполн вразумительно, а потому положила лучше увидться съ сквайромъ на слдующее утро.— Это свидане будетъ ужасно, сказала она, но не будетъ продолжительно. Я не столько боюсь того, что онъ будетъ говорить въ ту минуту, сколько горькихъ упрековъ въ выражени его лица, когда впослдстви придется мн съ нимъ встртиться. И такъ, на слдующее утро, она опять пробралась въ кабинетъ сквайра, но на этотъ разъ безъ приглашеня.

— Мистеръ Дэль, начала она, приступая къ длу нсколько сконфузясь и скороговоркой.— Я обдумала нашъ вчерашнй разговоръ, и пришла къ такому заключеню, которое полагаю необходимымъ сообщить вамъ безъ малйшаго отлагательства.

Сквайръ тоже обдумывалъ о томъ, что произошло между ними вчера, и много перестрадалъ въ это время, но его думы не имли въ себ ни горечи, ни гнва. Думы его были не такъ жестки, какъ его слова. При всей доброт своей, онъ не умлъ обнаруживать тхъ мягкихъ чувствъ, которыя наполняли его сердце. Ему хотлось любить дтей своего брата, быть ими любимымъ, и даже за отсутствемъ отвтной любви,— желалъ быть имъ полезнымъ. Ему не приходило на мысль сердиться на мистриссъ Дэль посл вчерашняго свиданя. Разговоръ шелъ непрятнымъ образомъ, да онъ и не ждалъ, чтобы для него длалось что нибудь прятное. Ему и въ голову не приходило, что произнесенныя тогда слова могли огорчить обитательницъ Малаго Дома. Въ его понятяхъ Малый Домъ долженъ служить имъ жилищемъ точно такъ же, какъ Большой Домъ служилъ ему самому. Отдавая ему справедливость, надо сознаться, что малйшй намекъ на то, что он пользовались домомъ по его благодяню, былъ далекъ отъ его мыслей. Мистриссъ Хаонъ, которая жила въ своемъ коттэдж за половину настоящей цны, почти ежедневно жаловалась на него, но ему никогда и въ мысль не приходило возвышать арендную плату, какъ не приходило на мысль и того, что, не возвышая этой платы, онъ оказывалъ старух особенную милость. Люди всегда казались ему недовольными, неблагодарными, непрятными, и потому онъ не могъ надяться, что мистриссъ Хаонъ или его невстка поступятъ съ нимъ лучше, нежели какъ съ нимъ вообще поступали.

— Я буду весьма счастливъ, сказалъ онъ: — особливо, если это иметъ отношене къ выходу Беллъ замужъ за своего кузена.

— Мистеръ Дэль, объ этомъ не можетъ быть и рчи. Я бы не желала огорчать васъ этими словами, еслибъ не была уврена, но я такъ хорошо знаю свою дочь.

— Въ такомъ случа, Мери, предоставимъ это времени.

— Разумется, только никакой промежутокъ времени не можетъ заставить Беллъ перемнить свое мнне. Но оставимъ этотъ предметъ, мистеръ Дэль, я должна сообщить вамъ нчто другое: мы ршились выхать изъ Малаго Дома.

— Вы ршились на что-о? сказалъ сквайръ, глядя на невстку во вс глаза.

— Мы ршились выхать изъ Малаго Дома.

— Выхать изъ Малаго Дома! сказалъ онъ, повторяя ея слова,— и куда же вы намрены выхать?

— Думаемъ перехать въ Гэствикъ.

— А почему?

— О, это такъ трудно объяснить. Я прошу васъ принять фактъ, какъ я его передаю, не спрашивая о причинахъ, изъ которыхъ онъ сложился.

— Но это невозможно, Мери. Въ такомъ дл, какъ настоящее, я долженъ требовать объясненя причинъ, я долженъ сказать вамъ, что, по моему мнню, вы не исполните вашего долга къ своимъ дочерямъ, приведя въ исполнене такое намрене,— разв только побудительныя причины къ тому въ самомъ дл очень сильны.

— Он очень сильны, сказала мистриссъ Дэль, и остановилась.

— Ничего не понимаю, сказалъ сквайръ:— не могу принудить себя къ мысли, что вы говорите серьезно. Разв вамъ неудобно въ Маломъ Дом?

— Мы имемъ въ немъ удобствъ гораздо боле, чмъ можно разсчитывать на нихъ при нашихъ средствахъ.

— Я всегда думалъ, что вы отлично распоряжались вашими деньгами. Вы никогда не входите въ долги.

— Правда, я никогда не вхожу въ долги,— но рчь не о долгахъ. Дло въ томъ, мистеръ Дэль, мы не имемъ права жить въ Маломъ Дом, не платя за него аренды, не можемъ жить тамъ, если бы и платили ее.

— Да кто вамъ говоритъ объ аренд? сказалъ сквайръ, вскакивая со стула.— Кто нибудь оболгалъ меня за угломъ?

Его еще не озарилъ ни одинъ лучь истины. Ни малйшей идеи не приходило ему въ голову, что родственники считали необходимымъ оставить его домъ вслдстве словъ, имъ самимъ произнесенныхъ. Онъ никогда не считалъ себя въ какомъ либо отношени особенно великодушнымъ до нихъ, но находилъ весьма безсмысленнымъ оставить домъ, въ которомъ он жили, даже и въ такомъ случа, если бы его негодоване противъ нихъ было сильно и горячо.

— Мери, сказалъ онъ:— я долженъ требовать объясненя всему этому. Что касается до вашего отъзда, то это совершенно невозможно. Гд же вамъ можетъ быть лучше, или по крайней мр, такъ же хорошо, какъ здсь? Вы хотите перехать въ Гэствикъ, но какая тамъ можетъ быть жизнь для вашихъ дочерей? Я все это отвергаю, какъ вещь несбыточную, и во всякомъ случа я долженъ знать, что васъ понудило ршиться на такую мру. Скажите мн чистосердечно, не наговорили ли вамъ чего нибудь дурнаго обо мн?

Мистриссъ Дэль приготовилась встртить сопротивлене и упреки, но въ словахъ сквайра выражалась такая ршимость, его манеры обнаруживали столько умнья господствовать надъ другими, что она тотчасъ поняла всю трудность своего положеня. Она начала бояться что у нея не станетъ силъ выполнить свое намрене.

— Увряю васъ, мистеръ Дэль, что это совершенно не такъ.

— Такъ въ чемъ же дло?

— Я знаю что всякая попытка объяснить вамъ его только разсердитъ васъ, и вы будете мн противорчить.

— Что я разсержусь — это весьма вроятно.

— И все же я не могу измнить моего намреня. Поврьте, я стараюсь только поступить справедливо въ отношени васъ и моихъ дтей.

— На меня не обращайте вниманя, ваша обязанность думать о дтяхъ.

— Конечно такъ, и исполняя это, он во всемъ со мною согласны.

Приводя таке аргументы, мистрисъ Дэль обнаружила свою слабость и сквайръ не замедлилъ воспользоваться ею.

— На васъ лежитъ обязанность въ отношени къ дтямъ, сказалъ онъ:— но это еще не значитъ, что ваша обязанность состоитъ въ томъ, чтобы дозволить имъ дйствовать по минутной прихоти. Мн понятно, что он могутъ увлечься какими нибудь романтическими пустяками, но увлечене съ вашей стороны совершенно непонятно.

— Вотъ въ чемъ вся истина, мистеръ Дэль. Вы полагаете, что мои дти обязаны вамъ такимъ повиновенемъ, которое принадлежитъ одному отцу или матери, а до тхъ поръ, пока он будутъ оставаться здсь, ежедневно получая изъ рукъ вашихъ столько милостей, можетъ быть, съ вашей стороны и естественно считать за собою такое право въ этомъ несчастномъ дл относительно Беллъ…

— Я ничего подобнаго не говорилъ, сказалъ сквайръ, перебивая ее.

— Правда, вы этого не говорили. И не думайте, что я жалуюсь на васъ, я не желаю, чтобы вы такъ думали. Но я чувствую, что это такъ, а он чувствуютъ одинаково со мною, поэтому мы ршились выхать.

Мистриссъ Дэль, оканчивая эти слова, была вполн убждена, что очень плохо разсказала свою исторю, но она сознавалась, что не была въ состояни разсказать ее, какъ бы слдовало. Главною ея цлью было дать понять деверю, что она непремнно оставитъ домъ, но дать понять при возможно меньшемъ огорчени. Она не безпокоилась о томъ, что сквайръ сочтетъ ее глупою, лишь бы ей удалось достичь цли такъ, чтобы по возвращени домой она могла сказать своимъ дочерямъ, что дло покончено. Но сквайръ, судя по его словамъ и премамъ, казался вовсе нерасположеннымъ предоставить ей этого права.

— Изъ всхъ предложенй, какя мн когда либо приходилось слышать, сказалъ онъ:— это самое безразсудное. Его можно понимать такъ, что вы слишкомъ горды, чтобы занимать домъ, принадлежащй брату вашего мужа, и потому хотите подвергнуть себя и дтей вашихъ всмъ неудобствамъ ограниченнаго дохода. Если бы дло касалось однихъ васъ, я бы не считалъ себя въ прав длать возраженй, но я вмняю себ въ обязанность сказать вамъ, что въ отношени дтей вс знающе васъ будутъ думать, что вы поступили безразсудно. Весьма естественно, что он должны жить въ этомъ дом. Малый Домъ никогда не отдавался въ аренду. И сколько мн извстно, за него никогда не брали платы съ самаго дня его построеня. Онъ всегда отдавался какому нибудь члену семейства, который имлъ право на это. Я всегда считалъ ваше пребыване въ немъ столь же твердымъ и постояннымъ, какъ и мое въ этомъ дом. Ссора между мною и вашими дтьми была бы для меня большимъ несчастемъ, хотя, можетъ быть для нихъ это ничего не значитъ. Но если бы и была ссора, то я все-таки не вижу достаточной причины къ ихъ перезду. Позвольте васъ просить передумать объ этомъ предмет.

Въ нкоторыхъ случаяхъ сквайръ умлъ принимать на себя повелительный видъ, и въ настоящемъ онъ принялъ его. Мистриссъ Дэль знала, что можетъ отвчать ему только повторенемъ своего намреня, а между тмъ была не въ состояни дать сквайру удовлетворительнаго отвта.

— Я знаю, что вы очень расположены къ моимъ дтямъ, сказала она.

— Ничего больше не стану говорить объ этомъ, отвчалъ сквайръ. Онъ думалъ въ эту минуту не о Маломъ Дом, но о полномъ пользовани, которое онъ желалъ передать старшей дочери, всми правами, какя должны принадлежать владтельниц Оллинтона, думалъ также и о средствахъ, какими надялся поправить разстроенное состояне Лили. Дальнйшя слова не имли бы особеннаго значеня, и потому мистриссъ Дэль удалилась, чувствуя полную неудачу. Тотчасъ по ея уход, сквайръ всталъ, надлъ пальто, взялъ шляпу и трость и вышелъ на террасу. Онъ вышелъ для того, чтобы дать своимъ мыслямъ боле свободы и чтобы предаться тому спокойствю и утшеню, которое обиженный находитъ въ размышленяхъ о своей обид. Сквайръ уврялъ себя, что съ нимъ поступаютъ очень жестоко, что онъ началъ сомнваться въ самомъ себ и своихъ душевныхъ побужденяхъ. Отчего вс окружающе такъ сильно не любили его, избгали его и ставили преграды его усилямъ упрочить ихъ благополуче? Онъ предлагалъ своему племяннику вс права сына, требуя въ замнъ этого, чтобы онъ согласился постоянно жить въ дом, который долженъ былъ сдлаться его собственнымъ домомъ. Но племянникъ отказался. Значитъ, ему непрятно жить со мной, сказалъ старикъ съ горечью. Онъ былъ готовъ наградить своихъ племянницъ щедре, чмъ награждались дочери Оллинтонскаго Дома своими отцами, а он отвергаютъ его доброе расположене, открыто говоря, что не хотятъ быть ему обязанными. Онъ сталъ тихо ходить по террас, съ глубокой грустью размышляя обо всемъ этомъ. Живо представляя себ вс обиды свои, онъ не могъ найти того утшеня, которое истекаетъ изъ самыхъ обидъ, не могъ потому, что въ мысляхъ своихъ онъ скоре обвинялъ самаго себя, что онъ созданъ для того, чтобы его ненавидли, доказывалъ самому себ, что было бы хорошо, если бы онъ умеръ и если бы его позабыли навсегда и чтобы остающеся Дэли могли имть лучшй шансъ на счастливую жизнь, когда онъ разбиралъ такимъ образомъ въ собственной груди вс эти обстоятельства, волновавшя его мысли мало по малу успокоились, и хотя онъ все еще былъ раздосадованъ, но въ то же время чувствовалъ расположене къ тмъ, которые боле всего обижали его, и все-таки положительно былъ не способенъ воспроизвести наружно словами или выполнить знаками свои мысли и чувства.

Время подходило къ концу года, но погода все еще стояла теплая и ясная. Воздухъ былъ скоре влаженъ, нежели холоденъ, луга и поля все еще сохраняли ярке оттнки свжей зелени. Въ то время какъ сквайръ прогуливался по террас, къ нему подошелъ Хопкинсъ и, дотронувшись до шляпы, замтилъ, что денька черезъ два надо ждать мороза.

— Я тоже думаю, сказалъ сквайръ.

— Надо будетъ поставить каменьщика къ дымовымъ трубамъ малаго виноградника, сэръ, прежде чмъ будетъ возможно безопасно начать топку.

— Какого виноградника? спросилъ сквайръ сердито.

— Да виноградника въ томъ саду, сэръ. По настоящему, еще въ прошломъ году надо было сдлать исправленя.— Это Хопкинсъ сказалъ только для того, чтобы упрекнуть своего господина, за его капризъ касательно дымовыхъ трубъ въ виноградник мистриссъ Дэль, онъ съ большимъ благоразумемъ не безпокоилъ своего господина въ прошлую зиму, но считалъ необходимымъ напомнить ему объ этомъ теперь.— Я не могу приступить къ топк, пока трубы не будутъ исправлены. Это врно.

— Такъ не топи, сказалъ сквайръ.

Надо знать, что виноградъ въ теплиц, о которой идетъ рчь, былъ особеннаго сорта и составлялъ славу сада Малаго Дома. Его всегда выгоняли искусственною теплотой, хотя и не такъ рано, какъ въ теплицахъ Большаго Дома, и Хопкинсъ былъ поставленъ въ большое недоразумне.

— Онъ никогда не вызретъ, сэръ, не вызретъ, хоть жди цлый годъ.

— Такъ пусть его не зретъ, сказалъ сквайръ, прохаживаясь. Хопкинсъ никакъ не могъ этого понять. Въ обыкновенномъ настроени духа сквайръ весьма неохотно допускалъ упущеня въ длахъ подобнаго рода, тмъ боле не позволялъ себ длать такихъ упущенй во всемъ, что относилось до Малаго Дома. Поэтому-то Хопкинсъ и стоялъ теперь подл террасы съ приподнятой шляпой и почесывая въ голов. ‘Между ними что нибудь не ладно’, сказалъ онъ самому себ, съ оттнкомъ глубокой печали на лиц.

Но когда сквайръ дошелъ до конца террасы и вступилъ на дорожку, которая вела кругомъ дома, онъ остановился и подозвалъ къ себ Хопкинса.

— Сдлай что нужно въ дымовыхъ трубахъ, сказалъ сквайръ.

— Слушаю, сэръ, очень хорошо, сэръ. И всего-то придется переложить нсколько кирпичей, на эту зиму больше ничего не надо.

— Ужь если длать, такъ длать хорошо, приведи все въ надлежащй порядокъ, сказалъ сквайръ и удалился.

ГЛАВА XXXIX.
ДОКТОРУ КРОФТСУ ОТКАЗЫВАЮТЪ.

— Слышалъ ты новости, мой другъ, изъ Малаго Дома? сказала мистриссъ Бойсъ своему мужу, спустя дня два или три посл извстнаго визита мистриссъ Дэль. Былъ часъ по полудни, и приходскй пасторъ воротился домой посл отправленя требъ, чтобы раздлить трапезу съ женой и дтьми.

— Какя новости? сказалъ мистеръ Бойсъ, онъ никакихъ новостей не слышалъ.

— Мистриссъ Дэль съ дочерьми оставляетъ Малый Домъ, он хотятъ переселиться въ Гэствикъ.

— Какъ! мистриссъ Дэль узжаетъ? пустяки! сказалъ пасторъ.— Да что ей за нужда хать въ Гэствикъ? Она не платитъ ни одного шиллинга аренды за домъ.

— Могу тебя уврить, мой другъ, что это правда. Я только что теперь была у мистриссъ Харпъ, а она слышала это отъ самой мистриссъ Дэль.— Мистриссъ Хаонъ говоритъ, что въ жизнь свою не была до такой степени удивлена. Должно быть вышла ссора, это всего врне.

Мистеръ Бойсъ сидлъ молча, снимая передъ обдомъ свои грязные башмаки. Такого важнаго извстя, касающагося общественной жизни въ его приход, уже давно не доходило до него, и онъ едва врилъ столь неожиданной новости.

— Мистриссъ Хаонъ говоритъ, что, по словамъ мистриссъ Дэль, ничто, по видимому, не можетъ измнить ея намреня.

— И говорила, почему?

— Да, не совсмъ. Но мистриссъ Хаонъ говорила, что она поняла, какъ будто между нею и сквайромъ произошла размолвка. Оно и не могло быть иначе. Вроятно тутъ дло касалось этого Кросби.

— Они будутъ очень нуждаться въ деньгахъ, сказалъ мистеръ Бойсъ, надвая туфли.

— Я то же самое говорила мистриссъ Хаонъ. Эти двушки вовсе не были пручены къ настоящей бережливости. Что съ ними будетъ, право, не знаю, и мистриссъ Бойсъ, выражая свое сочувстве къ дорогимъ друзьямъ, значительно успокоилась перспективой ихъ будущей бдности. Это всегда такъ случается, мистриссъ Бойсъ была нисколько не хуже своихъ ближнихъ.

— Ничего, еще, Богъ дастъ, помирятся, сказалъ мистеръ Бойсъ, на котораго эта перемна въ житейскихъ длахъ подйствовала такъ сильно, что онъ сомнвался въ ея возможности.

— Врядъ ли, сказала мистриссъ Бойсъ.— Мн что-то не врится.

И онъ и она — люди очень упрямые. Мн всегда казалось, что эти прогулки верхомъ, подарки двицамъ шляпокъ и нарядовъ для верховой зды не доведутъ до добра. Съ ними обходились, какъ будто съ дочерями сквайра, а он все-таки не его дочери.

— Да оно почти одно и то же.

— А теперь мы видимъ разницу, сказала предусмотрительная мистриссъ Бойсъ.— Я часто говорила милой мистриссъ Дэль, что она дйствуетъ неблагоразумно, вотъ и выходитъ моя правда. Впрочемъ я все-таки по прежнему буду посщать ихъ.

— Само собою разумется.

— Какая перемна! какая перемна! это будетъ страшнымъ ударомъ для бдненькой Лили, особливо посл потери прекраснаго жениха и прочаго другаго.

Посл обда, когда мистеръ Бойсъ отправился по своимъ занятямъ, тотъ же предметъ былъ разбираемъ между мистриссъ Бойсъ и ея дочерями, при чемъ мать старалась внушить своимъ дтямъ, что достоинство мистриссъ Дэль нисколько отъ этого не пострадаетъ, что она останется все такою же лэди, какъ и прежде, даже если бъ ей пришлось жить въ закопченной лачуг въ Гэствик, изъ этого наставленя двицы Бойсъ ясно поняли, что мистриссъ Дэль, Беллъ и Лили были, такъ сказать, наканун паденя въ обществ и что съ ними должно обходиться сообразно съ ихъ положенемъ.

Все это, однако же, доказываетъ, что мистриссъ Дэль не подчинилась доводамъ сквайра, хотя и не была въ состояни ихъ опровергнуть. Возвратясь домой, она сознавала себя почти побжденной, и говорила съ дтьми съ видомъ и тономъ женщины, которая едва понимала прямую свою обязанность. Но дочери мистриссъ Дэль не были свидтельницами обращеня сквайра при этомъ случа, не слышали его словъ, и потому не могли согласиться на оставлене своего намреня потому только, что оно не нравилось сквайру. Поэтому он убдили мать на новыя ршеня, такъ что на другое утро мистриссъ Дэль написала письмо своему деверю, въ которомъ говорила, что она передумала обо всемъ имъ сказанномъ и ршительно считаетъ себя обязанною оставить Малый Домъ. Сквайръ не отвтилъ на это письмо, и потому она сообщила свои намреня мистриссъ Харпъ, полагая за лучшее не длать изъ этого тайны.

— Какъ жалко, что ваша невстка хочетъ насъ оставить, сказалъ мистеръ Бойсъ сквайру въ тотъ же вечеръ.

— Кто вамъ это сказалъ? спросилъ сквайръ такимъ тономъ, который показывалъ, что ему вовсе не нравится предметъ, избранный пасторомъ для разговора.

— Мн говорила мистриссъ Бойсъ, а ей, кажется, сообщила мистриссъ Хаонъ.

— Лучше бы мистриссъ Хаонъ занялась своими длами, а не распускала пустыхъ толковъ.

Сквайръ ничего больше не сказалъ, а мистеръ Бойсъ чувствовалъ, что сквайръ обошелся съ нимъ грубо.

Докторъ Крофтсъ прзжалъ въ Оллинтонъ и объявилъ, какъ неоспоримый фактъ, что болзнь была скарлатина. Не даромъ сельске врачи обижаются на недоврчивость къ ихъ приговорамъ. Городске врачи всегда подтверждаютъ все, сказанное сельскими.

— Нтъ никакого сомння, что это скарлатина, сказалъ докторъ Крофтсъ: — впрочемъ, вс симптомы болзни благопрятны.

Но какъ ни были благопрятны симптомы болзни, ея послдствя были весьма не хороши для другихъ. Дня черезъ два Лили почувствовала себя нездоровою. Она хотла скрыть это, боясь попасть на попечене доктора, какъ больная, но ея усиля были безполезны, и на слдующее утро узнали, что она заболла тоже скарлатиной. Докторъ Крофтсъ уврялъ, что болзнь иметъ видъ самый благопрятный. Погода стояла холодная. Присутстве болзни въ дом требовало только отъ всхъ большой осторожности и немедленнаго обращеня къ врачу за совтомъ. Докторъ Крофтсъ просилъ мистриссъ Дэль успокоиться, но при этомъ настоятельно требовалъ, чтобы сестры не были вмст.— Да нельзя ли вамъ отправить Беллъ въ Гэствикъ къ мистриссъ Имсъ? сказалъ онъ. Но Беллъ протестовала противъ этой мры, и ее съ трудомъ удалили изъ спальни матери, куда Лили, какъ больная, была переведена.

— Если вы позволите мн быть откровеннымъ, сказалъ Крофтсъ, обращаясь къ Беллъ на второй день посл того, какъ болзнь Лили выяснилась:— вы не хорошо длаете, оставаясь здсь.

— Я ни въ какомъ случа не оставлю мама, когда у нея столько хлопотъ, сказала Беллъ.

— Но если и вы заболете, тогда прибавится еще больше хлопотъ.

— Я никакъ не могу этого сдлать, отвчала Беллъ.— Если меня увезутъ въ Гэствикъ, я буду такъ безпокоиться, что пшкомъ приду назадъ, лишь только представится къ тому удобная минута.

— Мн кажется, вашей матушк будетъ спокойне безъ васъ.

— А мн кажется, что ей будетъ спокойне, когда я останусь при ней. Мн постоянно не нравилось, когда говорили, что такая-то женщина бжала отъ болзни, а когда поступаетъ такимъ образомъ сестра или дочь, то это невыносимо.

И такъ, Беллъ осталась, хотя и не получила дозволеня видться съ сестрой, она только оставалась подл комнаты, занимаемой больною, и исполняла разныя услуги, въ которыхъ оказывалась крайняя необходимость.

И вдругъ сколько невзгодъ обрушилось на обитательницъ Малаго Дома! Не по одиночк постили ихъ несчастя, а цлою массою. Едва прошло два мсяца съ тхъ поръ, какъ он получили ужасныя извстя касательно Кросби, извстя, которыя уже сами по себ были достаточны, чтобы лечь на все семейство тяжелымъ камнемъ, и къ этимъ несчастямъ начали прививаться другя — одно за другимъ. Вопреки предсказаню доктора, Лили заболла серьезно, и чрезъ нсколько дней у нея обнаружился бредъ. Она безпрестанно твердила матери о Кросби, говоря о немъ, какъ говорила во время минувшей осени. Но и въ самомъ бреду она помнила, что он ршились оставить свое настоящее жилище, она два раза спрашивала доктора, готова ли ихъ квартира въ Гэствик.

При такихъ-то обстоятельствахъ докторъ Крофтсъ впервые услышалъ о ихъ намрени. Въ эти дни худшаго состояня болзни Лили, онъ прзжалъ въ Оллинтонъ ежедневно, и однажды оставался ночевать. За вс эти хлопоты онъ ни подъ какимъ видомъ не хотлъ принять платы, да онъ ее и никогда не принималъ отъ мистриссъ Дэль.

— Лучше бы вамъ не здить такъ часто, сказала Беллъ однажды вечеромъ, когда они вмст стояли у камина въ гостиной, и когда Крофтсъ только что вышелъ изъ комнаты больной:— вы обременяете насъ своею обязательностю.

Въ этотъ день былъ переломъ болзни Лили, и онъ могъ объявить мистриссъ Дэль, что больная, по его мнню, вн всякой опасности.

— Правда, мои визиты скоро совсмъ не будутъ нужны: самое худшее миновалось.

— О, какъ прятно это слышать! Она будетъ обязана вамъ жизню, но за всмъ тмъ…

— О нтъ, скарлатина нынче совсмъ не такая страшная болзнь, какъ бывало прежде.

— Такъ зачмъ же вамъ было посвящать ей такъ много своего времени? я страшусь при одной мысли о той потер для васъ, въ которой мы были причиной.

— Лошадь моя потеряла больше, чмъ я, сказалъ докторъ, смясь.— Мои паценты въ Гэствик не такъ многочисленны. При этомъ докторъ вмсто того, чтобы ухать, слъ на стулъ.— Такъ это врно, что вы оставляете этотъ домъ?

— Совершенно врно. Мы передемъ въ конц марта, если только позволитъ состояне здоровья Лили. Сказавъ это, Беллъ тоже сла, и они долго смотрли на пылавшй въ камин огопь, не говоря ни слова.

— Скажите Беллъ, какая этому причина? спросилъ, наконецъ, докторъ Крофтсъ.— Впрочемъ, я не знаю, вправ ли я длать подобные вопросы?

— Вы въ прав спрашивать обо всемъ, что до насъ касается, отвчала Беллъ.— Нашъ дядя очень добръ, боле чмъ добръ, онъ великодушенъ. Но, по видимому, онъ воображаетъ, что это даетъ ему право вмшиваться въ дла нашей мама. Это намъ не нравится, и потому мы узжаемъ.

Докторъ продолжалъ сидть по одну сторону камина, а Беллъ продолжала сидть противъ него. Но разговоръ какъ-то не вязался.— Непрятное извсте, сказалъ докторъ, посл нкотораго молчаня.

— Но за то, когда кто изъ насъ захвораетъ, вамъ не далеко будетъ здить.

— Да, понимаю. Это значитъ, что я не выразилъ удовольствя, что вы будете находиться вблизи отъ меня, но признаюсь, это меня нисколько не радуетъ. Я не могу примириться съ мыслю, что вы можете жить гд нибудь, кром Оллинтона. Въ Гэствик Дэли будутъ совсмъ не на своемъ мст.

— Зачмъ же такъ думать о Дэляхъ?

— Что длать! это, конечно, въ род деспотическаго закона noblesse oblige. Мн кажется, вы не должны оставлять Оллинтона, пока не потребуютъ того какя нибудь важныя обстоятельства.

— Въ томъ-то и дло, что этого требуютъ весьма важныя обстоятельства.

— О, это другое дло!

И докторъ снова предался молчаню.

— Разв вы никогда не замчали, что мама наша здсь несчастлива, сказала Беллъ посл довольно продолжительной паузы: — что касается до меня самой, то я никогда этого не замчала, а теперь мн все ясно.

— Теперь и я понялъ, понявъ, по крайней мр, на что вы намекаете. Она была стснена въ жизни, но примите въ разсчетъ, какъ часто подобное стснене бываетъ непремннымъ условемъ жизни. И все-таки я не думаю, что для вашей матушки это обстоятельство было побудительной причиной къ вашему перезду.

— Нтъ, это длается собственно изъ-за насъ. Стснене, какъ вы его называете, огорчаетъ и насъ, потому-то мама въ настоящемъ случа и руководствуется имъ. Дядя щедръ для нея въ отношени денегъ, но въ другихъ отношеняхъ, какъ напримръ въ дл чувства, онъ очень скупъ.

— Беллъ… сказалъ докторъ, и остановился.

Беллъ взглянула на него, но не отвчала. Докторъ постоянно называлъ ее по имени, и они всегда смотрли одинъ на другаго, какъ на тсныхъ друзей. Въ настоящую минуту Беллъ все забыла, кром этого, и находила удовольстве сидть и слушать его.

—Я хочу сдлать вамъ вопросъ, который, можетъ быть, мн бы не слдовало длать, но, пользуясь правомъ давнишняго знакомства, я говорю съ вами, какъ съ сестрою.

— Спрашивайте, что вамъ угодно, сказала Беллъ.

— Не вышло ли тутъ чего нибудь изъ-за вашего кузена Бернарда?

— Изъ-за Бернарда! сказала Беллъ.

Уже стемнло. А такъ какъ у нихъ не было другаго свта, кром доставляемаго каминомъ, то Беллъ была уврена, что Крофтсъ не могъ разглядть румянца, покрывшаго ея лицо, когда имя кузена было упомянуто. Впрочемъ, если бы въ этотъ моментъ вдругъ разлился дневной свтъ по всей комнат, то Крофтсъ врядъ ли бы замтилъ этотъ румянецъ, потому что глаза его были пристально устремлены на огонь въ камин.

— Да, изъ-за Бернарда! Не знаю, могу ли я спрашивать объ этомъ?

— Право, не знаю, отвчала Беллъ, произнося слова, которыя принимали двоякй смыслъ.

— Въ Гэствик разнесся слухъ, что вы и онъ…

— Этотъ слухъ неоснователенъ, сказала Беллъ, и сказала совершенно несправедливо: — если онъ опять повторится, то пожалуйста не врьте ему. Удивляюсь, къ чему люди выдумываютъ подобныя вещи.

— Это была бы прекрасная партя, вс ваши родные, вроятно, порадовались бы ей.

— Что вы хотите сказать, докторъ Крофтсъ? Какъ ненавистны для меня слова ‘прекрасная партя’! Въ нихъ заключается боле людской зависти и злобы, чмъ во всхъ прочихъ словахъ, взятыхъ вмст. Вамъ бы тоже хотлось, чтобы я вышла за кузена собственно потому, что тогда я жила бы въ Большомъ Дом и здила въ карет. Я знаю, что вы намъ другъ, но мн не нравится такая дружба.

— Мн кажется, что вы меня не такъ поняли, Беллъ. Я хочу сказать, что это была бы прекрасная партя въ такомъ только случа, если бы вы любили другъ друга.

— Нтъ, я васъ совершенно понимаю. Конечно, партя была бы хорошая, если бы мы любили другъ друга. То же самое можно сказать, если бы я любила нашего мясника или булочника. Вы хотите сказать, что состояне Бернарда можетъ служить достаточнымъ поводомъ, чтобы любить его.

— Не думаю, чтобы въ словахъ моихъ заключался подобный смыслъ.

— Въ такомъ случа въ нихъ не было никакого смысла.

Посл этихъ словъ наступило молчане, во время котораго докторъ Крофтсъ всталъ съ намренемъ удалиться.

— Вы меня ужасно разбранили, сказалъ онъ, съ легкой улыбкою: — впрочемъ я того заслуживаю за вмшательство…

— Нтъ, вовсе не за вмшательство.

— За что бы тамъ ни было, во всякомъ случа вы должны простить меня передъ отъздомъ.

— Я васъ не прощу до тхъ поръ, пока вы не раскаетесь въ вашихъ грхахъ и дурныхъ помышленяхъ. Вы скоро сдлаетесь такимъ же злымъ, какъ докторъ Гроффенъ.

— Неужели?

— Но все же я прощаю васъ, вы самый великодушный человкъ въ мр.

— Ну да, конечно. И такъ прощайте!

— Однако, докторъ Крофтсъ, вы не должны полагать, что друге не мене васъ преданы земнымъ благамъ. Вы, кажется, не очень хлопочете о деньгахъ…

— Напротивъ, очень хлопочу о нихъ.

— Если бы это была правда, то вы не стали бы здить сюда даромъ каждый день.

— Деньги меня весьма интересуютъ. Я нкогда былъ очень несчастливъ, за неимнемъ случаевъ нажить деньги. Деньги лучшй другъ человка.

— О, докторъ Крофтсъ!

— Лучшй другъ, какого только можетъ пробрсть человкъ, разумется пробртая честнымъ образомъ. Женщина едва ли въ состояни представить себ всю горесть, которую испытываетъ мужчина отъ недостатка подобнаго друга.

— Конечно, всякому прятно пробртать деньги честнымъ трудомъ, чтобы имть возможность жить приличнымъ образомъ, а для васъ это совершенно возможно.

— Ну, это зависитъ отъ понятя человка о приличи.

— Что до меня, то мои понятя объ этомъ всегда были скромны, я всегда какъ-то приспособлялась въ жизни къ свиному хлвушку, разумется, чистенькому хлвушку, съ чистенькой, свжей соломкой для постилки. Мн кажется, что сдлавъ изъ меня лэди, сдлали большую ошибку. Право, такъ.

— А по моему далеко не такъ, сказалъ Крофтсъ.

— Это потому, что вы меня худо еще знаете. Переодванье три раза въ день не доставляетъ мн никакого удовольствя. Часто я это длаю по одной привычк, вслдстве образа жизни, къ которому насъ пручили. Но когда мы передемъ въ Гэствикъ, я намрена измнить это, и если вы когда нибудь вечеромъ зайдете къ намъ на чашку чаю, то увидите меня въ томъ же кофейномъ плать, какое было на мн поутру, за исключенемъ разв такихъ случаевъ, когда утрення занятя загрязнятъ кофейное платье. Ахъ, докторъ Крофтсъ, вамъ придется хать подъ гэствикскими ильмами въ совершенной темнот.

— Темнота ничего не значитъ для меня, сказалъ Крофтсъ, казалось, что онъ не совсмъ еще ршился ухать.

— А я такъ не люблю потемокъ, сказала Беллъ:— я позвоню, чтобы подали свчей. Но Крофтсъ удержалъ ее въ то время, когда она протянула уже руку къ колокольчику.

— Подождите, Беллъ. Вамъ не понадобятся свчи до моего отъзда, и вы не разсердитесь на меня, если пробуду еще нсколько минутъ,— вдь вы сами знаете, что дома я буду одинъ одинешенекъ.

— Разсердиться на васъ, если вы пробудете еще нсколько минутъ?

— Да, вы или должны разсердиться на это, или, если не разсердитесь, доставить мн нсколько минутъ истиннаго счастя.

Докторъ Крофтсъ все еще держалъ Беллъ за руку, которую онъ поймалъ, помшавъ ей взять колокольчикъ и позвать служанку.

— Что вы хотите сказать? спросила Беллъ. Вы знаете, что мы такъ всегда рады вашему появленю у насъ въ дом, какъ майскимъ цвткамъ. Вы всегда были для насъ самымъ дорогимъ гостемъ, въ особенности теперь, когда у насъ столько хлопотъ… Во всякомъ случа, вы никогда не можете сказать, что я васъ прогоняла.

— Вы думаете, что не скажу? спросилъ Крофтсъ, не выпуская ея руки. Во все это время онъ не вставалъ со стула, тогда какъ Беллъ стояла передъ нимъ,— стояла между нимъ и огнемъ. Беллъ, хотя и занимала такое положене, но не обращала особеннаго вниманя ни на слова его, ни на дйствя. Они находились другъ къ другу въ самыхъ дружескихъ отношеняхъ, и хотя Лили частенько подсмивалась надъ сестрой и говорила, что она влюблена въ доктора Крофтса, но Беллъ давнымъ давно пручила себя къ мысли, что между ними не существовало ничего подобнаго этому чувству.

— Вы думаете, что никогда не скажу? а что, если бы такой бднякъ, какъ я, попросилъ руки, въ которой вы отказали такому богатому человку, какъ вашъ кузенъ Бернардъ?

Беллъ моментально отдернула руку и сдлала шага два назадъ черезъ каминный коверъ. Она сдлала это движене, какъ будто ее вдругъ оскорбили, или какъ будто мужчина произнесъ передъ ней такя слова, съ которыми не имлъ права обращаться къ ней при какихъ бы то ни было обстоятельствахъ.

— Вотъ видите, я такъ и думалъ, сказалъ Крофтсъ.— Теперь я могу ухать, и буду знать, что меня прогнали.

— Перестаньте, докторъ Крофтсъ Вы говорите совершенный вздоръ и какъ будто нарочно хотите вывести меня изъ терпнья.

— Дйствительно, вздоръ. Я не имю никакого права говорить вамъ это, а тмъ мене теперь, когда нахожусь въ вашемъ дом, по обязанности. Простите меня, Беллъ. Въ это время онъ тоже стоялъ, но не сдлалъ ни шагу отъ своей стороны камина.— Простите ли вы меня до моего отъзда?

— Въ чемъ же мн простить васъ? сказала она.

— Въ томъ, что я осмлился полюбить васъ, что я люблю васъ съ того времени, какъ вы себя помните, наконецъ въ томъ, что люблю васъ боле всего на свт. За это, я знаю, вы должны простить меня, но простите ли вы мн въ томъ, что я вамъ все это высказалъ?

Докторъ Крофтсъ не намренъ былъ сдлать ей предложене, а Беллъ съ своей стороны вовсе этого не ожидала, она еще не совсмъ разъяснила себ значене его словъ и, конечно, никогда не задавала себ вопроса, что слдовало отвчать ей на эти слова. Бываютъ случаи, когда любящя существа являются подъ такой легко угадываемой маской, что при первомъ откровенно сказанномъ слов любви, обнаруживаются вс самыя сокровенныя чувства, и обнаруживаются, не подавая другой сторон ни малйшаго повода къ удивленю. Это обыкновенно всегда такъ бываетъ, когда влюбленный не считаетъ себя стариннымъ другомъ, и когда его знакомство началось еще очень недавно. Такъ это было въ дл любви Кросби и Лили Дэль. Когда Кросби явился къ Лили и сдлалъ ей предложене, онъ исполнилъ это съ совершеннымъ спокойствемъ и самосознанемъ, потому что почти былъ увренъ, что предложеня этого ждали. Лили, хотя и сконфузилась въ первую минуту, но была совершенно готова съ своимъ отвтомъ. Она уже любила его всмъ сердцемъ, была счастлива въ его присутстви, плнялась его красивой наружностью, восхищалась его остротами и подстроивала свой слухъ подъ звуки его голоса. Словомъ, все было подготовлено и вс ожидали этого исхода. Если бы онъ не сдлалъ предложеня, то Лили была бы вправ считать себя обиженною, — хотя, увы, увы! обиды были впереди, и какя тяжелыя обиды! Бываютъ впрочемъ и друге случаи, въ которыхъ любяще не могутъ выясниться подобнымъ образомъ, не преодолвъ сначала большихъ затрудненй, а когда и выяснятся, то не могутъ надяться на немедленный отвтъ въ свою пользу. А вдь какъ должно быть обидно старымъ друзьямъ, что на нихъ-то именно и падаетъ вся тяжесть такихъ затрудненй. Крофтсъ былъ такъ близко знакомъ съ семействомъ Дэлей, что многе полагали весьма вроятнымъ женитьбу его на которой нибудь изъ сестеръ. Такъ думала сама мистриссъ Дэль, и даже надялась. Лили то же думала и положительно надялась. Правда, эти думы и надежды нсколько поблекли, но все-таки ихъ прежнее существоване клонилось въ пользу доктора Крофса. И теперь, когда докторъ до нкоторой степени высказался, Беллъ отступила отъ него и не врила, что онъ говорилъ серьезно. Весьма вроятно, что она любила его больше всякаго другаго мужчины на свт, а все же, когда онъ заговорилъ ей о своей любви, она не могла принудить себя понять его.

— Я не понимаю, докторъ Крофтсъ, что вы хотите сказать, право, не понимаю, сказала она.

— Я хотлъ просить васъ сдлаться моею женою, кажется, это очень понятно. Но пожалуста не затрудняйтесь объявить мн положительный отказъ. Я думалъ объ этомъ сегодня, хавши сюда. Вообще во время моихъ частыхъ поздокъ сюда въ послднее время, я очень мало думалъ о чемъ нибудь другомъ, и вмст съ тмъ говорилъ самому себ, что не имлъ на это права. У меня даже нтъ такого дома, въ которомъ бы вы могли жить приличнымъ образомъ.

— Докторъ Крофтсъ, если бы я васъ любила… если бы я желала выйти за васъ… и тутъ она остановилась.

— Но вы не любите меня, и не хотите выйти за меня?

— Нтъ, не знаю. Я думаю, что нтъ. Во всякомъ случа деньги не имютъ тутъ никакого значеня.

— Вдь я не тотъ мясникъ, и не тотъ булочникъ, котораго вы могли бы любить?

— Нтъ, сказала Беллъ, и прекратила дальнйшее объяснене, не потому, что хотла, чтобы весь отвтъ ея выразился въ этомъ отрицани, а потому, что не умла совладть съ другими словами.

— Я зналъ, что это такъ и будетъ, сказалъ докторъ.

Очень боюсь, что т, которые примутъ на себя трудъ анализировать образъ дйствя этого любовника и его способъ веденя любовной интриги, подумаютъ, что онъ былъ очень неспособенъ на такое дло. Дамы скажутъ, что у него не доставало ума. Я однакожь склоненъ думать, что онъ велъ себя такъ же хорошо, какъ ведутъ себя мужчины въ подобныхъ обстоятельствахъ, и что вообще онъ былъ нисколько не хуже многихъ другихъ любовниковъ. Возьмемъ напримръ смлаго любовника, который сшибаетъ предметъ своего обожаня какъ птичку, такой любовникъ, въ случа промаха по своей птичк, проклялъ бы себя, сталъ бы клятвенно уврять, что его ружье испорчено, принялъ бы видъ, какъ будто ожидаетъ свтопреставленя. А вотъ и робкй любовникъ, который жмуритъ глаза при выстрл, который съ той минуты, какъ надлъ охотничьи сапоги, заране былъ увренъ, что ему ничего не удастся убить, и который, слушая отъ своихъ прятелей громкя поздравленя съ полемъ, не въ состояни поврить самому себ, что ему удалось зашибить хорошенькую птичку, благодаря собственному своему искусству и ловкости. Скромный охотникъ не бросаетъ этой хорошенькой птички въ телгу, боясь, что она затеряется въ общей груд дичи, но кладетъ ее на грудь и бережно несетъ домой, она одна дороже ему сотни птицъ, которыхъ убиваютъ друге.

Докторъ Крофтсъ принадлежалъ къ числу робкихъ охотниковъ и при выстрл такъ зажмурилъ глаза, что совершенно не зналъ, попалъ ли онъ въ птичку, въ которую цлилъ, или нтъ. А такъ какъ тутъ не случилось никого, кто бы могъ поздравить его, то онъ былъ совершенно увренъ, что птичка, даже не подраненая, перелетла на другое поле.— ‘Нтъ’ было единственное слово, которымъ Беллъ отвчала на косвенный вопросъ доктора, а слово ‘нтъ’ далеко неуспокоительно для любящихъ. Впрочемъ, и въ слов ‘нтъ’, сказанномъ Беллъ, было нчто, заставлявшее его думать, что птичка была бы подстрлена, еслибъ онъ не совсмъ растерялся.

— Теперь я отправлюсь, сказалъ Крофтсъ, и остановился въ ожидани отвта, но отвта не было.— Теперь вы поймете, на что я намекалъ, говоря, что меня выгонятъ.

— Васъ… никто не гонитъ. Говоря эти слова, Беллъ чуть не заплакала.

— Во всякомъ случа, мн пора хать, не правда ли? Пожалуйста, Беллъ, не подумайте, что эта маленькая сцена можетъ помшать мн являться къ постели вашей больной сестры. Я прду завтра, и вы едва ли узнаете во мн того же человка. Съ этими словами Крофтсъ въ потемкахъ протянулъ ей руку.

— Прощайте, сказала она, подавая руку. Крофтсъ крпко сжалъ ее, но Беллъ не могла ршиться отвчать на пожате, хотя и желала того. Ея рука оставалась безжизненною въ его рук.

— Прощайте, мой милый другъ, сказалъ докторъ.

— Прощайте, сказала Беллъ. И докторъ Крофтсъ удалился.

Беллъ оставалась неподвижною, пока не услышала, что наружная дверь затворилась за Крофгсомъ, тогда она тихо прокралась въ свою спальню и сла передъ каминомъ. По принятому обычаю, ея мать должна была оставаться при Лили, пока внизу не будетъ поданъ чай, въ эти дни болзни обдали обыкновенно рано. Беллъ знала поэтому, что у нея оставалось около полчаса времени, въ течене котораго она могла спокойно посидть и подумать.

Какя же естественне всего могли быть ея первыя думы: — что она безжалостно отказала человку, который, какъ извстно, былъ очень хорошъ, любилъ ее страстно, и къ которому она всегда питала чистйшую дружбу? Нтъ, не такя были ея думы, он не имли никакого отношеня къ этому отказу. Думы ея унеслись къ годамъ давно прошедшимъ и остановились на свтлыхъ тихихъ дняхъ, въ которые она мечтала, что была любима имъ, и что сама его любитъ. О, какъ часто съ тхъ поръ она упрекала себя за эти дни и пручала себя думать, что ея мечты были черезчуръ уже смлы. И вотъ она дождалась всего этого. Единственный человкъ, который ей нравился — любилъ ее. Тутъ она вспомнила одинъ день, въ который почти гордилась тмъ, что Кросби восхищался ею, день, въ который она была почти уврена, что плнила его, при этомъ воспоминани она покраснла и два раза ударила ногою по полу. ‘Милая, дорогая Лили! сказала она про себя: бдная Лили’! Впрочемъ чувство, которое вызвало ея думы о сестр, не имло ни какой связи съ тмъ чувствомъ, которое навело Кросби на ея мысли.

И этотъ человкъ любилъ ее во все это время, такой безцнный, несравненный человкъ, который былъ столько же вренъ, сколько другой вроломенъ, у котораго душа столько же была чиста, сколько у другаго грязна. Улыбка не сбгала съ ея лица въ то время, когда она, размышляя объ этомъ, сидла и смотрла въ огонь. Ее любилъ человкъ, котораго любовь стоила того, чтобы владть ею. Она сама еще не знала, отказала ли ему, или приняла его предложене. Она еще не сдлала себ вопроса: какъ должно было поступить ей? Объ этомъ необходимо надо много и много подумать, но необходимость эта не представлялась еще настоятельною. Въ настоящую минуту, по крайней мр, Беллъ могла быть спокойна и торжествовать, и она сидла торжествующая, пока старая няня не пришла сказать, что внизу ее ожидаетъ мама.

ГЛАВА XL.
ПРИГОТОВЛЕНЯ КЪ СВАДЬБ.

Четырнадцатое февраля было окончательно назначено днемъ, въ который мистеръ Кросби долженъ былъ сдлаться счастливйшимъ человкомъ. Сначала былъ назначенъ боле отдаленный срокъ, именно двадцать седьмое или двадцать восьмое число, чтобы мартъ начался для молодыхъ супруговъ новою эрою, но лэди Амелю до такой степени напугало поведене Кросби въ одинъ изъ предшествовавшихъ воскресныхъ вечеровъ, что она дала графин понять, что въ дл этомъ не должно быть допущено ни малйшаго отлагательства. ‘Онъ не посовстится ршиться на всякаго рода поступокъ’, говорила лэди Амеля въ одномъ изъ своихъ писемъ, быть можетъ, обнаруживая этимъ мене увренности въ могущество своего высокаго сана, чмъ можно было бы ожидать. Графиня соглашалась съ нею, и когда Кросби получилъ отъ тещи своей весьма любезное послане, въ которомъ излагались вс причины, почему четырнадцатое февраля считалось боле удобнымъ, чмъ двадцать восьмое, онъ не могъ придумать причины, почему бы ему не сдлаться счастливымъ двумя недлями ране условленнаго времени. Впрочемъ, первымъ его душевнымъ движенемъ было не уступать никакимъ требованямъ, боле или мене клонившимся къ нарушеню сдланныхъ условй. Но какую извлечетъ онъ пользу изъ упрямства? Какая будетъ польза по крайней мр изъ того, что они поссорятся именно въ это время? Кросби надялся, что чмъ скоре женится, тмъ легче ему будетъ освободиться отъ деспотизма семейства де-Курси. Когда лэди Александрина будетъ принадлежать ему, онъ заставитъ ее понять, что намренъ быть вполн ея господиномъ. И если бы, приводя эту мысль въ исполнене, потребовалось совсмъ отдлиться отъ всхъ де-Курси, такое отдлене должно совершиться. Въ настоящемъ случа онъ соглашался уступить имъ по крайней мр только въ этомъ дл. И такъ, четырнадцатое февраля было назначено днемъ бракосочетаня.

На второй недл января Александрина прхала похлопотать о своихъ вещахъ, или, выражаясь боле благороднымъ языкомъ, запастись приличными свадебными принадлежностями. Такъ какъ ей не представлялось никакой возможности сдлать все это одной, даже подъ наблюденемъ и съ помощю сестры своей, то лэди де-Курси должна была тоже прхать въ столицу. Лэди Александрина прхала однако же прежде и, ожидая прзда графини, оставалась у сестры въ Сентъ-Джонсъ-Вуд. Графиня до сихъ поръ никогда не соглашалась воспользоваться гостепримствомъ своего зятя, и постоянно помщалась въ холодномъ, неуютномъ дом въ Портманъ-сквэр, дом, который уже много лтъ служилъ фамильнымъ городскимъ жилищемъ де-Курси, и который графиня охотно и давно бы промняла на какое нибудь помщене по другую сторону улицы Оксфордъ, но графъ былъ непреклоненъ, его клубы и разныя мста, которыя ему случалось посщать, находились на правой сторон этой улицы, да и къ чему было перемнять старое семейное жилище? Поэтому графин надлежало прхать въ Портманъ-сквэръ, тмъ боле, что при этомъ случа ея вовсе не пригласили въ Сентъ-Джонсъ-Вудъ.

— Какъ вы думаете, не лучше ли намъ пригласить… говорилъ мистеръ Гэзьби своей жен, почти съ трепетомъ возобновляя э то предложене.

— Не думаю, мой другъ, отвчала лэди Амеля.— Мама не очень разборчива, при томъ же есть нкоторыя бездлицы, вы знаете…

— Ну да, конечно, сказалъ мистръ Гэзьби, и разговоръ на этомъ прекратился. Онъ бы съ удовольствемъ оказалъ гостепримство своей тещ, во время ея пребываня въ столиц, но ея присутстве въ его дом было бы невыносимо для него, но все время ея пребываня.

Съ недлю Александрина оставалась подъ кровомъ мистера Гэзьби и въ продолжене всего этого времени наслаждалась лицезрнемъ своего жениха. Само собою разумется, Кросби дали понять, что онъ долженъ былъ всякй день обдать у Гэзьби и тамъ же проводить вс вечера, отказаться отъ этого удовольствя при настоящихъ обстоятельствахъ не было никакой возможности. Да и то сказать, въ эти счастливыя минуты ему некуда было двать свое время. Не смотря на смлую ршимость и твердое намрене не лишать себя удовольствя посщать общество даже посл пораженя въ недавнемъ бою, онъ не очень усердно посщалъ свой клубъ, и хотя Лондонъ снова уже наполнился народомъ, но Кросби выходилъ изъ дому не такъ часто, какъ бывало прежде. Предстоявшй бракъ, при всей своей блистательности, нисколько повидимому не увеличивалъ его популярности, напротивъ, общество, т. е. его общество, начинало смотрть на него съ нкоторою холодностью, поэтому ежедневное посщене Сентъ-Джонсъ-Вуда не имло для него той скуки, которою постоянно отличалось это мсто.

Для молодой четы наняли помщене въ весьма модной улиц, примыкающей къ Кэйкватеръ-роадъ и называемой Принсессъ-Ройяль-Кресцентъ. Домъ былъ совершенно новый, а улица, еще недостроенная, имла сильный запахъ извести и вообще была загромождена лсами и мусоромъ, но тмъ не мене она была признана весьма удобною и самою приличною мстностью. Съ одного конца Кресцента можно было видть уголъ Гайдъ-Парка, а другой конецъ примыкалъ къ весьма красивой террас дома, въ которомъ обиталъ посланникъ изъ южной Америки, нсколько банкирскихъ старшихъ прикащиковъ и какой-то пэръ королевства. Намъ извстно, до какой степени непрятно звучитъ назване улицы Бэйкаръ, и какъ еще непрятне для слуха порядочнаго человка — Фицъ Рой-сквэръ, хотя дома въ этихъ частяхъ города и прочные, и теплые, и помстительные. Домъ въ Принсессъ-Ройяль-Кресцент, конечно, не былъ особенно проченъ, потому что въ ныншнее время прочно построенные дома не оплачиваютъ затраченнаго капитала. Врядъ ли онъ былъ и тепелъ, потому что, надо признаться, онъ еще не былъ совершенно оконченъ, что же касается до его величины и помстительности, то гостиная, хотя была великолпная и занимала почти всю ширину дома за исключенемъ угла, отрзаннаго для лстницы, но въ другихъ помщеняхъ онъ былъ очень сжатъ.

— Не имя собственнаго капитала, нельзя удовлетворить всхъ своихъ желанй, сказала графиня, когда Кросби сдлалъ замчане, увидвъ, при осмотр дома, что чуланъ подъ кухонной лстницей былъ назначенъ ему уборною.

При возбуждени вопроса о найм дома для молодыхъ, лэди Амели очень хотлось, чтобы мстность была поближе къ Сентъ-Джонсъ-Вуду, но въ этомъ Кросби отказалъ на отрзъ.

— Мн кажется, вамъ не нравится Сентъ-Джонсъ-Вудъ, сказала лэди Амеля довольно сурово, думая испугать Кросби и принудить его признаться, что онъ не имлъ къ этой мстности ни малйшаго предубжденя. Но Кросби на этомъ не ловился.

— Нтъ, не нравится, отвчалъ онъ.— Я всегда ненавидлъ его. Я вполн убжденъ, что, если бы мн пришлось жить здсь противъ моего желаня, то я бы перерзалъ себ горло по прошестви первыхъ шести мсяцевъ.

При этомъ лэди Амеля приняла важный видъ и выразила сожалне, что ея домъ такъ ненавистенъ ему.

— Нтъ, сказалъ онъ.— Собственно вашъ домъ мн очень нравится, и я всегда съ особеннымъ удовольствемъ провожу въ немъ время. Я только говорю о дйстви, которое произвела бы на меня здшняя мстность, если бы мн пришлось поселиться здсь.

Лэди Амеля обладала достаточнымъ умомъ, чтобы понять, въ чемъ дло, но, принимая живйшее участе въ интересахъ сестры, она продолжала оказывать будущему зятю особенное внимане, и потому спорный пунктъ о Сентъ-Джонсъ-Вуд оставленъ былъ безъ всякихъ послдствй.

Самому Кросби хотлось поселиться въ одномъ изъ новыхъ скверовъ Пимлико, близь моста Вокзала и близь рки, его боле побуждало къ тому огромное разстояне между этою мстностью и сверною частю города, гд жила лэди Амеля, но на это ни подъ какимъ видомъ не соглашалась и лэди Александрина. Дло другое, если бы имъ удалось попасть въ Итонъ-сквэръ, или въ одну изъ улицъ, примыкавшихъ къ Игонъ-сквэру, даже если бы удалось прилпиться гд нибудь на окраин Бельграви — невста тогда была бы совершенно счастлива. Сначала лэди Александрин именно то и предлагали, чего она желала, но ея географическя свдня о Пимлико были весьма несовершенны, и потому она чуть чуть не впала въ роковую ошибку. Хорошо еще, что въ это дло вмшался добрый другъ.— Ради самаго неба, моя милая, не дозволяй ему завозить себя дальше Экльстонъ-сквера! было восклицане, которымъ поразила лэди Александрину врная ея подруга, замужняя сестра. Предостереженная такимъ образомъ, Александрина сдлалась непоколебимою и окончательно ршила, что мстомъ новаго ихъ жительства долженъ быть Принсессъ-Ройяль-Кресцентъ, откуда съ одного конца былъ виднъ уголъ Гайдъ-парка.

Мебель заказывалась преимущественно подъ наблюденемъ и опытностю лэди Амели. Кросби довольствовался увренемъ, что она во всякомъ случа съуметъ пробрсти все нужное дешевле, нежели удалось бы купить ему самому, и что вообще онъ не имлъ вкуса въ дл подобнаго рода. Не смотря на то, онъ уже начиналъ чувствовать, что становился жертвою деспотизма и что его прибрали къ рукамъ. Онъ не могъ принять надлежащаго участя въ покупк кроватей и стульевъ, а потому и передалъ все дло парти де-Курси. Этому была и другая причина, до сихъ поръ еще не упомянутая. Потребныя на покупку мебели деньги доставлялись мистеромъ Мортимеромъ Гэзьби. Съ честнымъ, но непонятнымъ рвенемъ къ семейству де-Курси, Гэзьби усплъ вс деньги, принадлежащя Кросби, употребить въ пользу лэди Александрины. Онъ хлопотала, для нея, собирая тутъ, распредляя тамъ, и такъ связалъ нареченнаго мужа ея свадебнымъ контрактомъ, какъ будто будущее благосостояне собственныхъ его дтей зависло отъ дйствительности его трудовъ. И за все это ему не приходилось получить ни одного пенни, ни извлечь какя нибудь выгоды настоящя или будущя. Все это происходило отъ его усердя, его преданности къ графской корон, прикрывавшей гербъ лорда де-Курси. По его понятямъ, графъ и все принадлежавшее къ его титулу имли полное право на подобное усерде. Такова была теоря, въ которой воспитался Гэзьби, руководствуясь ею, онъ иногда безсознательно предавался униженю. Лично онъ терпть не могъ лорда де-Курси, который обходился съ нимъ весьма грубо. Онъ зналъ, что графъ былъ безсердечный, злой, дурной человкъ, но какъ графъ онъ имлъ право на услуги мистера Гэзьби, которыми обыкновенный человкъ ни подъ какимъ видомъ не могъ бы воспользоваться.

Пристроивъ такимъ образомъ вс доступныя суммы на обезпечене. повидимому, ожидаемаго вдовства лэди Александрины, мистеръ Гэзьби самъ доставилъ деньги на устройство новаго хозяйства.

— Вы можете уплачивать мн полтораста фунтовъ въ годъ изъ четырехъ процентовъ, пока не покроется весь долгъ, сказалъ онъ Кросби, и Кросби долженъ былъ согласиться.

До настоящей поры Кросби хотя и велъ къ Лондон жизнь моднаго джентльмена, но никому и никогда не былъ еще долженъ. И вотъ ему представлялась перспектива долговъ. Впрочемъ и то сказать, когда чиновникъ, занимающй должность въ какой нибудь общественной контор, женится на дочери графа, то нельзя же ему ожидать, что все пойдетъ по его желаню.

Лэди Амеля купила обыкновенную мебель, постели, ковры на лстницу, умывальники и кухонную посуду. Гэзьби пробрлъ отлично дешево обденный столъ и буфетъ. Но что касается до украшенй, относящихся къ гостиной, это должна была ршить сама лэди Александрина. По гардеробной части графиня намревалась помочь своимъ совтомъ,— по этимъ предметамъ нельзя было посылать счеты къ мистеру Гэзьби, чтобы онъ уплатилъ ихъ изъ четырехъ процентовъ, приписавъ всю сумму къ долгу жениха. Подвнечное приданое должно было приготовить на средства самихъ де-Курси, а потому необходимость заставила графиню явиться на сцену.

— У меня, чтобы не было векселей! слышите? проворчалъ графъ, проскрежетавъ по другимъ зубамъ однимъ своимъ особенно чернымъ и безобразнымъ зубомъ.— Чтобы не было векселей по этому длу! а между тмъ чистыхъ денегъ не давалъ. При такихъ-то обстоятельствахъ нрафин и представилась необходимость самой явиться на сцену. Мистеръ Гэзьби во время своего недавняго посщеня замка Курси, по дловымъ отношенямъ, получилъ двусмысленный намекъ, что счеты модистокъ можно очень удобно пришпилить къ счетамъ мебельщиковъ, торговцевъ посудою и тому подобнымъ. Графиня, длая этотъ намекъ, старалась внушить своему зятю, что съ недавняго времени мода измнилась, и что подобныя мры считались совершенно позволительными между людьми, дйствительно живущими въ большомъ свт. Но Гэзьби былъ человкъ съ яснымъ взглядомъ на вещи, человкъ честный, онъ хорошо зналъ графиню. Ему очевидно было, что въ настоящемъ случа нельзя прибгнуть къ подобной мр. Поэтому графиня не стала предлагать дальнйшихъ совтовъ, и ршилась сама отправиться въ Лондонъ.

Прятно было видть, какъ лэди Амеля и Александрина сидли среди огромнаго склада ковровъ и распрашивали четырехъ прикащиковъ, которые показывали имъ товаръ,— видть ихъ, когда он склоняли другъ къ другу головки и шептались, вроятно о томъ, какъ бы выторговать лишнихъ два пенса на ярдъ и за это надлать продавцамъ какъ можно больше хлопотъ. Прятно было видть это потому, что он отлично умли управлять своими огромными кринолинами, проходя между огромными свертками ковровъ, и потому еще, что он вполн наслаждались и принимали уважене со стороны прикащиковъ, какъ дань, неотъемлемо имъ принадлежащую. Но не такъ было прятно видть мистера Кросби, который торопился въ должность, которому не было предоставлено никакого права участвовать въ выбор покупаемыхъ предметовъ и на котораго прикащики смотрли, какъ на человка совершенно лишняго. Сестрицы условились быть въ магазин въ половин одиннадцатаго, такъ чтобы Кросби можно было явиться въ должность къ одиннадцати,— или немного позже. Но прежде чмъ он оставили домъ Гэзьби, уже пробило одиннадцать, и очевидно было, что полчаса времени на выборъ ковровъ далеко не достаточно. Полосы великолпныхъ, яркихъ цвтовъ развертывались передъ ними на цлыя мили, а потомъ, когда попадали рисунки, по ихъ мнню подходяще, то кусокъ развертывали взадъ и впередъ до тхъ поръ, пока имъ покрывался цлый залъ.— Кросби пожаллъ прикащиковъ, таскавшихъ съ мста на мсто огромныя груды товара, между тмъ какъ лэди Амеля сидла такъ спокойно, какъ будто ей вмнялось въ обязанность пересмотрть каждый ярдъ всхъ товаровъ въ магазин.— Покажите мн еще разъ вонъ тотъ кусокъ, что внизу. И прикащики снова принимались за работу, снова передвигали цлыя горы.— Нтъ, моя милая, зеленый цвтъ очень не проченъ, онъ полиняетъ, лишь только на него прольется кипятокъ. Прикащикъ улыбался невыразимо сладко и уврялъ, что собственно этотъ зеленый цвтъ никогда не полиняетъ. Но лэди Амеля не обращала на него вниманя, и коверъ, изъ-за котораго передвинута была цлая гора, сдлался частю другой горы.

— Вотъ этотъ бы годился, говорила Александрина, засматриваясь на великолпный пунцовый фонъ, по которому извивались желтыя рки, унося въ своихъ струяхъ безчисленное множество синихъ цвтовъ. Говоря это, она грацозно склонила голову на одну сторону и съ сомннемъ глядла на коверъ. Лэди Амеля тыкала въ него своимъ зонтикомъ, какъ бы желая узнать его прочность, и въ то же время прошептала, что на желтыхъ цвтахъ скоро выказывается грязь. Кросби посмотрлъ на часы и простоналъ.

— Самый превосходный коверъ, милэди, и самаго новйшаго рисунка. Не дале какъ въ прошломъ мсяц мы доставили четыреста пятьдесятъ ярдовъ этого самаго ковра въ замокъ герцогини Саутъ-Вельской. Вы его нигд не найдете, потому что онъ еще не поступалъ въ магазины. Лэди Амеля еще его потыкала, потомъ встала и прошлась по немъ. Лэди Александрина еще немного склонила голову на сторону.

— Пять фунтовъ и три шиллинга? сказала лэди Амеля.

— О, нтъ, милэди, пять и семь, дешевле этого вы не найдете ни въ какомъ магазин. Поврьте, что эта краска самимъ обошлась по два пенса дороже на ярдъ.

— Ну, а сколько уступки? спросила лэди Амеля.

— Два съ половиною процента, милэди.

— О, нтъ, ни за что, сказала лэди Амеля. При расплат чистыми деньгами, я всегда беру пять процентовъ, — деньги сейчасъ же, понимаете.

Прикащикъ объяснилъ, что вопросъ долженъ поступить на ршене хозяина, у нихъ ужь такъ заведено: уступка два съ половиною процента. Кросби, смотрвшй вовсе это время въ окно, сказалъ, что ему ршительно невозможно доле ждать.

— Ну какъ вамъ нравится, Адольфъ? спросила Александрина.

— Что нравится?

— Этотъ коверъ,— вотъ этотъ, видите?

— О, нравится ли мн коверъ? Мн что-то очень не нравятся эти желтыя полосы, и кажется, онъ черезъ чуръ красенъ. По моему мнню, коричневый фонъ съ мелкимъ рисункомъ былъ бы гораздо лучше. Впрочемъ поврьте, мн совершенно все равно.

— Разумется ему все равно, сказала лэди Амеля.

Посл того совщаня обихъ лэди продолжались еще минутъ пять, и коверъ былъ выбранъ, съ извстною уступкою.

— Теперь поговоримъ о передкаминомъ коврик, сказала лэди Амеля. Но тутъ Кросби ршительно не вытерплъ и объявилъ, что ему необходимо отправиться въ должность.— Я вдь вамъ не нуженъ, вы сами выберете коврикъ, сказалъ онъ.— Пожалуй что и такъ, замтила лэди Амеля. Но ясно было видно, что Александрин не понравилась необходимость, черезъ которую она лишалась своего проводника.

То же самое повторилось и въ улиц Оксфордъ при покупк стульевъ и дивановъ, и Кросби уже начиналъ желать, чтобы все кончилось какъ можно скоре, даже если бы ему пришлось одваться въ чулан подъ кухонной лстницей. Онъ пручился ненавидть все принадлежащее къ дому въ Сентъ-Джонсъ-Вуд. Его стали уже ознакомлять съ маленькими семейными экономями, о которыхъ до настоящей поры онъ вовсе не зналъ, и которыя сдлались ему ненавистны, когда объяснили ихъ значене. Ему старались внушить, что эти сбереженя существенно необходимы именно у людей, поставленныхъ въ его положене, у людей, которымъ приходилось, при ограниченныхъ способахъ, поддерживать приличный видъ во всемъ, что относилось до моднаго свта. Обильный заборъ провизи у мясника и безконечные счеты за стирку блья при полутора тысячахъ дохода дозволительны только для тхъ, которые рдко вызжали въ свтъ, и которые могли ссть на перваго встрчнаго извощика, когда имъ приходилось вызжать. Но лэди Александрин предстояли нкоторыя обязанности, а потому строжайшая экономя должна составлять въ хозяйств одно изъ главныхъ условй. Захотла ли бы Лили Дэль имть карету, конечно наемную, но представляющую видъ собственной, въ ущербъ мужниныхъ бифстексовъ и чистаго блья? этотъ вопросъ и подобные ему нердко задавалъ себ Кросби.

Но тмъ не мене, он старался любить Александрину, или, врне сказать, старался уврить себя, что онъ ее любитъ. Еслибъ ему удалось только удалить ее отъ парти де-Курси, а тмъ боле отъ отрасли этой парти — Гезьби, онъ бы отъучилъ ее отъ всего этого. Онъ бы пручилъ ее торжественно сидть въ наемномъ кэб и запасать провизю щедрою рукою. Пручить ее! когда ей минуло за тридцать лтъ, и когда она получила такое элегантное воспитане! Ужь не намренъ ли онъ запретить ей видться съ ея родными, здить въ Сентъ-Джонсъ-Вудъ, переписываться съ графиней и лэди Маргаретой? Пручить ее! какъ бы не такъ! Неужели онъ еще не зналъ, что араба какъ ни вымывай, а изъ него все-таки не выдегъ благо? Да если бы онъ и обладалъ всми способностями для такого дла, то и тогда бы ему не удалось, а онъ былъ совершенно на это не способенъ! Но кто же пожалетъ объ немъ? Лили, которую онъ могъ бы лелять на груди своей, никогда бы не была и не могла бы быть для него тмъ, чмъ становилась лэди Александрина.

Наконецъ паступило время прзда графини въ городъ, и Александрина переселилась въ Портманъ-сквэръ. Кросби почувствовалъ большое облегчене, потому что это обстоятельство избавляло его отъ ежедневныхъ скучныхъ путешествй на сверо-западъ Лондона. Можно сказать, что онъ положительно ненавидлъ этогъ открытый для всхъ втровъ уголъ близъ церкви, который ему приходилось огибать, идучи къ жилищу Гэзьби, и что ему ненавистенъ былъ фонарь, который освщалъ дорогу къ уличной двери Гэзьби, ненавистна самая дверь. Дверь эта какъ бы пряталась въ стн, она выходила на узкую дорожку, перескающую такъ называемый садикъ, или переднй дворъ, на которомъ стояли два желзные ящика для геранй, окрашенные подъ мраморъ, и статуя нагой женщины на пьедестал. Во всмъ Лондон, казалось Кросби, не было мста, такого холоднаго, какъ небольшой клочокъ мостовой передъ этой дверью. И тутъ-то, на этомъ клочк, нердко заставляли его ждать пять, десять, даже пятнадцать минутъ, какъ онъ уврялъ,— хотя я совершено расположенъ думать, что такая задержка никогда не превышала трехъ минутъ,— потребныхъ для лакея Ричарда, чтобы скинуть съ себя рабочй костюмъ и облечься въ парадный нарядъ. Куда какъ было бы хорошо, если бы двери отворялись передъ нами съ помощью средствъ, и самыхъ легкихъ, и самыхъ натуральныхъ! Не такъ давно мн самому пришлось простоять нсколько минутъ у величаваго подъзда, въ то время, когда я начиналъ уже терять терпне, пришла хорошенькая двушка и отворила дверь. Дйствительно, это была прехорошенькая двушка, хотя ея руки, лицо и передникъ ясно говорили, что она занималась чисткою камина.— Ахъ Боже мой, сказала она, вдь у насъ принимаютъ по средамъ, если бы вы пожаловали въ тотъ день, вамъ отворилъ бы дверь швейцаръ въ парадной ливре.— Уголкомъ передника она приняла мою карточку, точно также какъ принялъ бы ее швейцаръ, но что бы было съ этой двушкой, еслибы слова ея подслушала хозяйка дома?

Кросби ненавидлъ домъ въ Сентъ-Джонсъ-Вуд, и потому прздъ графини служилъ для него отраднымъ явленемъ, Портманъ-сквэръ былъ доступне, графиня не станетъ, подобно этимъ Гэзьби, навязываться ему съ своимъ гостепримствомъ. Въ первый визитъ въ Портманъ-сквэръ, его проводили въ большую семейную столовую, которая была въ задней половин дома. Само собою разумется, передня окна были занавшены, чтобы показать, что семейства де-Курси не было въ Лондон. Кросби простоялъ въ этой комнат около четверти часа, до появленя графини во всемъ ея величи. Кажется, ему не разу еще не удавалось видть ее такою великолпною. Широкое платье ея зашумло въ широкихъ дверяхъ, какъ бы требуя еще большаго простора, на ней была какая-то удивительная шляпка и шелковая мантилья, едва ли не шире ея юбокъ. Подходя къ Кросби, она откинула назадъ свою голову, такъ что Кросби сразу почувствовалъ, что его окружила прятная, но вмст съ тмъ далеко не лестная для его самолюбя атмосфера. Въ былые дни графиня ему нравилась, потому что въ своемъ обращени старалась боле или мене льстить ему. Въ своихъ бесдахъ съ нею, онъ могъ чувствовать, что сообщалъ ей столько же, сколько получалъ, и что графиня это хорошо понимала. Во всхъ фазахъ ихъ знакомства Кросби удерживалъ за собой первенство, а потому и самое знакомство имло свою прятность. Графиня была любезная, прятная женщина, ея зване и положене въ обществ длали домъ ея привлекательнымъ, пожтому-то Кросби и старался озарять ее тмъ свтомъ, которымъ самъ обладалъ. Почему бы, кажется, измниться отношенямъ между ними въ то время, когда представлялся случай къ еще большему сближеню? Кросби замчалъ эту перемну и съ горькимъ упрекомъ сознавалъ, что эта женщина начинала надъ нимъ господствовать. Прежде, какъ другъ графини, онъ въ ея глазахъ былъ великимъ человкомъ, въ самыхъ пустыхъ словахъ, въ ничего не выражающихъ взглядахъ, она признавала его власть, а теперь, какъ зять, онъ долженъ сдлаться маленькимъ человчкомъ, такимъ, какимъ былъ Мортимеръ Гэзьби.

— Милый Адольфъ! сказала она, взявъ его за об руки: — не далекъ уже тотъ день, не правда ли?

— Очень не далекъ, ваша правда, сказалъ Кросби.

— Да, очень, очень не далекъ. Надюсь, что вы чувствуете себя счастливйшимъ человкомъ!

— О, да, безъ всякаго сомння.

— Иначе и быть не можетъ. Положительно говорю, что иначе этого и быть не можетъ. Лэди Александрина обладаетъ всмъ, что только можетъ пожелать мужъ отъ жены. Я не говорю уже о ея положени въ свт, хотя вы не можете не цнить тхъ выгодъ, которыя она приноситъ вамъ и въ этомъ отношени.

Кросби пробормоталъ что-то о полномъ своемъ убждени относительно выигрыша въ эту лотерею, но такъ пробормоталъ, что до слуха графини не дошло надлежащее значене словъ, въ которыхъ выражалась принужденная признательность.

— Я не знаю человка, который бы могъ быть счастливе васъ, продолжала графиня: — надюсь, моя милая дочь убдится, что вы умете цнить это счасте. Она мн кажется чрезвычайно утомленною. Вы позволили ей длать вс покупки, но он, какъ видно, ей не по силамъ.

— Да, правда, ей было много хлопотъ.

— Она такъ мало еще привыкла къ подобнымъ занятямъ! Впрочемъ, съ другой стороны, ей необходимо самой позаботиться обо всемъ.

— Мн казалось, что ей нравились вс эти хлопоты, сказалъ Кросби.

— Надюсь, что ей всегда будетъ нравиться исполнене своей обязанности. Мы сейчасъ демъ къ М-me Мильфранкъ посмотрть шелковыя матери: не желаете ли и вы прогуляться съ нами?

Въ эту самую минуту въ столовую вошла Александрина и показалась во всхъ отношеняхъ стереотипнымъ изданемъ своей матери. Об он были высокаго роста, об были довольно грацозны и об обладали какимъ-то особеннымъ видомъ, который почти соотвтствовалъ красот. Что касается до графини, то ея лицо, при внимательномъ разсматривани, носило, какъ и должно, слды перезрлаго возраста, но она такъ хорошо имъ умла управлять, что внимательное разсмотрне становилось совершенно невозможнымъ, судя по лтамъ, ея наружность была очень хороша. Немного больше этого можно сказать и о дочери графини.

— О, нтъ, мама, сказала Александрина, услышавъ послдня слова матери.— Въ магазин онъ совершенно безполезный человкъ. Ему все нравится и ничего не нравится. Не правда ли, Адольфъ?

— Нтъ. Я люблю все дешевое, и не люблю все дорогое.

— Въ такомъ случа, мы и подавно не возьмемъ насъ съ собою къ M-me Мильфранкъ, сказала Александрина.

— Да тамъ ему нечего и длать, душа моя, сказала графиня, вспомнивъ, быть можетъ, о намек, который недавно сдлала мистеру Гэзьби относительно счетовъ.

На этотъ разъ Кросби удалось отдлаться отъ прогулки общанемъ явиться въ Портманъ-сквэр вечеромъ посл обда.

— Кстати, Адольфъ, сказала графиня, когда Кросби посадилъ ее въ наемную карету, стоявшую у подъзда: — не зайдете ли вы къ Ламберту, на Лидгэтъ-хиллъ. У него четыре мсяца лежитъ мой браслетъ. Будьте такъ добры, милый Адольфъ, возьмите его, если можно, и привезите съ собой вечеромъ.

Кросби, идя въ должность, далъ себ клятву не исполнить приказаня графини.

— Вотъ еще! пойду я въ Сити за ея побрякушками!

А между тмъ, въ пять часовъ, когда вышелъ изъ должности, Кросби все-таки отправился туда. Онъ оправдывалъ себя тмъ, что ему вовсе нечего длать, и что въ настоящее время улыбки тещи все-таки лучше нахмуренныхъ бровей. И такъ, онъ зашелъ къ Ламберту и узналъ, что браслетъ отосланъ въ замокъ Курси еще мсяца два тому назадъ.

Посл этого Кросби обдалъ въ своемъ клуб у Себрэйта. Онъ обдалъ одинъ и на этотъ разъ не испытывалъ того наслажденя, какое доставляла нкогда поставленная передъ нимъ полубутылка хересу. Отъ времени до времени къ нему подходили знакомые и обмнивались съ нимъ нсколькими словами, двое или трое изъ нихъ поздравляли его съ предстоящимъ бракомъ, но клубъ уже утратилъ свою прежнюю привлекательность. Кросби не становился боле ни средин передкаминнаго ковра, не позволялъ себ свободно обращаться съ рчью то къ одному лицу, то къ другому, безъ всякаго разбора, и громко сообщать при этомъ послдня новости. Какъ ясно усматривается при этомъ уничтожене спси, нравственное падене человка, какъ бы ни было трудно его возвышене, и какъ бы ни было легко его падене. Гд тотъ человкъ, который можетъ вынести подобное падене, не обнаруживъ его ни въ лиц, ни въ голос, ни въ походк, ни въ движени каждаго своего члена. Кросби сознавалчъ свое падене и обнаруживалъ это даже въ премахъ, съ которыми кушалъ баранью котлету.

Въ половин девятаго Кросби былъ уже въ Портманъ-сквэр и засталъ тещу и невсту подл скромнаго каминнаго огня, въ небольшой гостиной, принадлежавшей къ задней половин дома. Мебель гостиной покрыта была неблеными чахлами, все окружающее въ ней производило то холодное, непрятное чувство, которое ощущается при вход въ необитаемыя комнаты. По дорог изъ клуба въ Портманъ-сквэръ, Кросби углубился въ серьезныя размышленя. Жизнь, какую онъ велъ до сихъ поръ, для него миновала. Онъ пересталъ уже быть баловнемъ клуба, ему не станутъ боле потворствовать какъ человку, которому вс удовольствя въ жизни доставались безъ всякихъ съ его стороны усилй. Такому счастю его, длившемуся нсколько лтъ, суждено теперь кончиться. И что же пробрталъ онъ взамнъ того, чего лишался? Онъ могъ конечно оставаться побдителемъ въ своемъ комитет, обладая для побды большими способностями въ сравнени съ своими сослуживцами, но подобная побда едва ли могла удовлетворить его. Кросби размышлялъ и о томъ, нельзя ли ему сдлаться счастливымъ въ своемъ дом, нельзя ли изъ Александрины, по удалени ея отъ матери, сдлать такую жену, которую бы могъ любить искренно. Ничто не смягчаетъ такъ чувства человка, какъ неудачи, и ничто не заставляетъ его такъ заботливо обращаться къ мысли о своемъ семейномъ быт, какъ толчки, получаемые вн дома. Кросби измнилъ Лили Дэль, потому что вншнй его мръ казался слишкомъ блестящимъ, чтобы отказаться отъ его блеска. Онъ ршился замнить ее Александриной, потому что вншнй его мръ сталъ казаться ему невыносимо тяжелымъ. Увы, увы! человку не такъ-то легко раскаяться въ своихъ прегршеняхъ и омыться до чиста отъ пятенъ этихъ прегршенй.

Когда Кросби вошелъ въ комнату, об лэди, какъ я уже сказалъ, сидли передъ каминомъ. Кросби тотчасъ замтилъ, что графиня не въ дух. Въ самомъ дл, между графиней и ея дочерью произошла маленькаа размолвка по предмету приданаго, и Александрина положительно объявила матери, что уж ежели выходить ей замужъ, то она не иначе выйдетъ, какъ получивъ все необходимое и приличное дочери графа. Напрасно мать старалась объяснить, употребляя при этомъ изворотливыя фразы, что въ настоящемъ случа за недостатокъ приличя скоре должно обвинять плебея-мужа, нежели благороднаго родителя. Александрина была непоколебима, и отстаивала свои права, давая графин понять, что если на ея заказы относительно гардероба не послдуетъ соглася, то она воротится въ Курси двицей и приготовится вести одинокую жизнь вмст съ Розиной.

— Милая моя, сказала графиня плачевнымъ голосомъ: — ты не можешь представить себ, что мн придется вытерпть отъ твоего отца. Да и къ тому же, ты можешь получить вс эти вещи впослдстви.

— Папа не иметъ никакого права поступать со мною такимъ образомъ. Если онъ самъ не хочетъ наградить меня деньгами, такъ пусть отдастъ мн то, что принадлежитъ по праву.

— Ахъ, моя милая, это вина мистера Гэзьби.

— Мн все равно, чья бы ни была вина. Во всякомъ случа она не моя. Я не допущу, чтобы онъ сказалъ мн,— подъ словомъ онъ подразумвался Адольфъ Кросби,— что ему пришлось заплатить за мои свадебные наряды.

— Разумется, нтъ.

— И за наряды, и за вещи, которыя мн необходимы немедленно. Лучше объявить ему теперь же, что свадьбу должно отложить.

Само собой разумется, что Александрина поставила на своемъ, между тмъ какъ графиня, съ материнскою преданностю, почти равною преданности пеликана, намекала, что графъ вдь больше ничего не можетъ сдлать, какъ только убить ее. Вещи были заказаны именно такъ, какъ было угодно Александрин, и графиня приказала послать счеты къ мистеру Гэзьби. При этомъ случа мать выказала много самоотверженя, тогда какъ со стороны дочери ничего подобнаго не проявилось, и потому графиня была очень сердита на Александрину.

Кросби, взявъ стулъ, помстился между ними и съ особеннымъ юморомъ разсказалъ исторю о браслет.

— Ваша память, милэди, вроятно измнила вамъ въ этомъ случа, сказалъ онъ, улыбаясь.

— Моя память еще очень хороша, отвчала графиня:— очень хороша. Если Твичь получила браслетъ и мн о томъ не сказала, такъ тутъ ужь не моя вина.

Твичь была горничная графини. Видя положене дла, Кросби боле не упоминалъ о браслет.

Минуты дв спустя, онъ протянулъ руку, желая взять руку Александрины. До свадьбы оставалась недля или дв, а потому подобное выражене любви было дозволительно даже въ присутстви невстиной матери. Ему удалось однакоже поймать только пальчики невсты, но изъ нихъ онъ не встртилъ нжнаго отвта. ‘Перестаньте’, сказала лэди Александрина, отдергивая руку, тонъ, которымъ она выговорила это слово, непрятно отозвался въ ушахъ Кросби. Онъ тотчасъ же вспомнилъ сцену, случившуюся однажды вечеромъ у мостика въ Оллинтон, вспомнилъ онъ и голосъ Лили, и слова Лили, и нжность ея, которыми она отвчала на его ласки.

— Вдь он знаютъ, моя милая, сказала графиня:— какъ я устала. Когда же это подадутъ он чай!— Кросби призналъ за нужное позвонить и, возвратясь на мсто, отодвинулъ свой стулъ подальше отъ своей возлюбленной.

Спустя немного явился и чай, его подала помощница ключницы, которая, по видимому, не очень позаботилась придать своей наружности боле приличный видъ, такъ что Кросби подумалъ, что онъ тутъ совершенно лишнй. Но это была ошибка съ его стороны. Такъ какъ онъ становился уже членомъ семейства де-Курси, то о подобныхъ пустякахъ боле не заботились. Два или три мсяца тому назадъ, графиня упала бы въ обморокъ при одной мысли о появлени такой прислуги, съ такимъ подносомъ передъ мистеромъ Кросби. Теперь же она не обратила на это ни малйшаго вниманя. Принятый въ ндра семейства де-Курси, Кросби имлъ уже право на нкоторыя льготы,— и на томъ же основани подвергался нкоторымъ неудобствамъ и стсненямъ. Въ маленькомъ хозяйств мистриссъ Дэль никогда не выказывалось претензи на великолпе, но за то никогда не было и грязи. И объ этомъ вспоминалъ Кросби, держа въ рукахъ чашку чаю.

Онъ скоро однакожь отправился. Когда онъ всталъ, передъ уходомъ, Александрина тоже встала, и вмсто поцалуя, дозволила ему коснуться носомъ до своей щеки.

— Спокойной ночи, Адольфъ, сказала графиня, протягивая ему руку.— Ахъ, подождите минуточку, я хотла васъ попросить о чемъ-то. Впрочемъ все равно, вдь завтра вы зайдете, отправляясь въ должность.

ГЛАВА XLI.
ДОМАШНЯ ХЛОПОТЫ.

Въ то самое время, когда Кросби безполезно освдомлялся у Ламберта о браслет лэди де-Курси, Джонъ Имсъ входилъ въ уличную дверь квартиры мистриссъ Ройеръ, въ Буртонъ-Кресцент.

— О, Джонъ! гд мистеръ Крэдль?— были первыя слова, которыми встртила его божественная Амеля. Надо замтить, что въ обыденной жизни, Амеля мало заботилась о томъ, гд находился мистеръ Крэдль.

— Гд Крэдль? сказалъ Имсъ, повторивъ вопросъ.— Право, не знаю. Мы вмст пришли въ должность, но съ тхъ поръ я не видлъ его. Вы знаете, мы сидимъ въ разныхъ комнатахъ.

— Джонъ!— и Амеля остановилась.

— Разв что нибудь случилось? спросилъ Джонъ.

— Джонъ! эта женщина ушла и бросила мужа. И всего врне, то есть такъ же врно, какъ васъ зовутъ Джонъ Имсъ, этотъ сумасбродъ ушелъ вмст съ ней.

— Какъ, Кодль? Я этому не врю.

— Она вышла изъ этого дома въ два часа пополудни, и посл того не возвращалась.

Прошло всего четыре часа, а такое отсутстве изъ дому, среди благо дня, служило еще весьма слабымъ доказательствомъ, на основани котораго можно было бы обвинять замужнюю женщину въ побг съ любовникомъ. Амеля чувствовала это и потому продолжала объяснять.

— Самъ онъ тамъ,— на верху, въ гостиной,— и представляетъ собою олицетворенное отчаяне.

— Кто! Крэдль?

— Нтъ, Люпексъ, онъ немного выпилъ, кажется, но сильно горюетъ. Онъ условился видться здсь съ женой въ четыре часа, и когда пришелъ, ея уже не было. Онъ бросился на верхъ въ свою комнату и теперь говоритъ, что она разломала шкатулку и унесла вс его деньги.

— Которыхъ у него никогда не бывало.

— Напротивъ, третьяго дня онъ заплатилъ небольшую сумму моей мама.

— Это служитъ лучшимъ доказательствомъ, что сегодня онъ не могъ имть денегъ.

— Во всякомъ случа она унесла съ собой такя вещи, которыхъ не взяла бы, отправляясь за покупками или зачмъ нибудь въ этомъ род, я сама ходила на верхъ и сама все видла. У нея были три кольца, не дорогя, правда, но вроятно, она надла ихъ вс заразъ или просто положила въ карманъ.

— Крэдль никогда не согласится бжать съ ней подобнымъ образомь, хотя можетъ статься, онъ и сумасбродъ…

— Настоящй сумасбродъ, вы это знаете, я никогда еще не видала такого повсы въ отношени къ женщинамъ.

— Все же онъ никогда не позволитъ себ сдлаться участникомъ въ краж какихъ нибудь бездлушекъ, или денегъ ея мужа. Я положительно увренъ, что онъ неспособенъ на подобныя вещи. При этомъ Имсъ сталъ припоминать вс обстоятельства дня, и вспомнилъ, что дйствительно не видалъ Кодля съ самаго утра. Этотъ общественный дятель имлъ привычку заходить въ комнату Имса около средины дня и уничтожать тамъ порцю хлба, сыру и пива, вмсто бисквитъ, обмакнутыхъ въ чернила, какъ утверждалъ однажды Джонни. Но собственно въ этотъ день Крэдль не приходилъ.

— Ни за что не поврю, чтобы онъ былъ такой дуракъ, сказалъ Джонни.

— Однакожь, это такъ, сказала Амеля.— Вотъ ужь и обдать пора, а гд онъ? Были у него деньги, Джонни?

Допрашиваемый такимъ образомъ, Джонни открылъ тайну, довренную ему прятелемъ, которую никакя другя обстоятельства не моглибъ вызвать изъ его груди.

— Она заняла у него двадцать фунтовъ, около двухъ недль тому назадъ. Впрочемъ, она и до того еще была ему должна.

— Ахъ, какой онъ простофиля! воскликнула Амеля: — а самъ, вотъ ужь два мсяца, какъ не платитъ мама ни одного шиллинга.

— Можетъ быть, его-то деньги и получила ваша мама отъ Люпекса третьяго дня. А если такъ, то для нея одно и то же,— понимаете.

— Что же намъ теперь длать? сказала Амеля, подвигаясь по лстниц впереди своего поклонника.— О Джонъ! что-то будетъ со мною, если и вы когда нибудь поступите подобнымъ образомъ? что я буду длать, если вы убжите съ другою лэди?

— Люпексъ не ушелъ еще отсюда? спросилъ Имсъ, совершенно не зная, что отвчать на вопросъ, такъ близко касавшйся его личности.

— Впрочемъ, для васъ это все равно, продолжала Амеля:— сердца, однажды соединенныя, никогда не должны быть разъединены, не правда ли? И она повисла на его рук въ то самое время, когда они достигли гостиной.

— Сердца и стрлы — все пустяки, сказалъ Джонни:— по моему, лучше никогда не жениться. Здравствуйте, мистеръ Люпексъ. Что съ вами случилось?

Мистеръ Люпексъ сидлъ на стул, посреди комнаты, закинувъ голову за спинку стула. Въ его поз виднъ была, человкъ, удрученный безутшнымъ горемъ, голова его, повидимому, готова была свалиться и покатиться по полу, слдуя направленю, которую бы ей назначилъ ея владлецъ. Руки его висли вдоль заднихъ ножекъ стула, такъ что пальцы почти касались пола, миссъ Спрюсъ сидла въ одномъ углу комнаты, сложивъ руки на колняхъ, а мистриссъ Роперъ стояла на предкаминномъ коврик, крайне разгнванная и съ весьма суровымъ выраженемъ. Гнвъ распространялся не на одну мистриссъ Люпексъ. Мистриссъ Роперъ очень надолъ и мистеръ Люпексъ, и она нисколько не стала бы горевать, еслибы и онъ тоже убжалъ, оставивъ за собою столько своего имущества, сколько было бы необходимо на уплату долга за квартиру.

Мистеръ Люпексъ не шевельнулся, когда къ нему отнесся Джонни Имсъ, но въ голов его замтно было какое-то судорожное движене, означавшее, что прибывшй въ гостиную только увеличилъ припадокъ агони. Стулъ задрожалъ подъ нимъ, пальцы вытянулись еще ближе къ полу и тоже задрожали.

— Мистеръ Люпексъ, мы сейчасъ садимся обдать, сказала мистриссъ Роперъ:— мистеръ Имсъ, гд вашъ другъ, мистеръ Крэдлъ?

— Право, не знаю, отвчалъ Джонни.

— А я такъ знаю! сказалъ Люпексъ, выпрямляясь во весь ростъ и въ то же время опрокидывая стулъ, который еще такъ недавно его поддерживалъ.— Измнникъ! нарушитель семейнаго счастя! Я все знаю! Гд бы онъ ни былъ теперь — эта вроломная женщина въ его объятяхъ. О, если бы онъ былъ здсь!

Выразивъ это желане, Люпексъ произвелъ такое движене руками, которое, кажется, означало, что если бы этотъ несчастный молодой человкъ былъ въ настоящемъ обществ, то онъ разорвалъ бы его на клочки, сложилъ бы ихъ вмст, плотно бы притиснулъ ихъ и потомъ швырнулъ бы чрезъ безконечное пространство въ царство князя тьмы.— Измнникъ! снова воскликнулъ онъ, кончивъ страшные жесты:— коварный измнникъ! Подлый измнникъ! Она тоже! Потомъ вспомнивъ объ этомъ боле нжномъ субъект, Люпексъ приготовился упасть на стулъ въ новомъ припадк, но увидвъ, что стулъ лежитъ на полу, онъ поднялъ его, снова закинулъ голову за спинку и снова вытянулъ пальцы до самаго ковра.

— Джемсъ, сказала мистриссъ Роперъ своему сыну, который въ эту минуту вошелъ въ комнату:— не лучше ли теб посидть съ мистеромъ Люпексомъ, пока мы обдаемъ. Пойдемте, миссъ Спрюсъ, я очень жалю, что васъ должны безпокоить подобныя вещи,

— Ахъ, мн все равно, сказала миссъ Спрюсъ, приготовляясь выйти изъ комнаты. Вдь я старуха.

— Должны безпокоить, сказалъ Люпексъ, вставая со стула, можетъ быть не имя ни малйшаго расположеня оставаться на верху въ то время, когда обдъ, за который рано или поздно пришлось бы заплатить, будетъ уничтоженъ безъ его присутствя.— Должны безпокоить! О, я какъ нельзя боле сожалю, что мои несчастя должны безпокоить другихъ. Что касается до миссъ Спрюсъ, то я взираю на ея личность съ глубочайшимъ уваженемъ.

— Пожалуйста, не обращайте на меня вниманя: вдь я старуха, вы знаете, сказала миссъ Спрюсъ.

— Нтъ! клянусь небомъ, я обращаю большое внимане! воскликнулъ Люпексъ — и поспшилъ схватить руку миссъ Спрюсъ: я всегда буду смотрть на старость, какъ имющую права… но особыя права, которыми мистеръ Люпексъ хотлъ надлить старость, остались неизвстными для обитателей дома мистриссъ Роперъ, потому что въ этотъ самый моментъ отворилась дверь, и въ комнату вошелъ мистеръ Крэдль.

— Вотъ молодецъ! сказалъ Имсъ:— изволь-ка оправдываться.

Крэдль, входя въ домъ, слышалъ шумъ, но не разобралъ по этому шуму, что въ гостиной бушевалъ мистеръ Люпексъ. Увидвъ лицо этого джентльмена, онъ сдлалъ легкое движене назадъ.— Клянусь честью, началъ было онъ:— но ему не удалось докончить своей рчи. Люпексъ, опустивъ руку уважаемой имъ лэди, въ одинъ моментъ налетлъ на молодаго человка, и Крэдль задрожалъ въ его рукахъ какъ осиновый листъ, впрочемъ, не совсмъ какъ осиновый листъ, потому что послднй, во время дрожаня, не является съ закрытыми глазами, разинутымъ ртомъ и высунутымъ языкомъ.

— Перестаньте, сказалъ Имсъ, подбжавъ на помощь къ другу.— Это никуда не годится, мистеръ Люпексъ. Вы немножко выпили. Лучше подождите до завтрашняго утра, и тогда объяснитесь съ Крэдлемъ.

— До завтрашняго утра? ехидна! вскричалъ Люпексъ, не выпуская изъ рукъ своей жертвы, и въ то же время, глядя черезъ плечо на Имса. Кого онъ называлъ ехидной, опредлить было трудно.— Въ состояни ли онъ возвратить мн жену мою? въ состояни ли онъ возвратить мн мою честь.

— Кля…я..я…нусь…. но въ эту минуту бдный мистеръ Крэдль тщетно старался клятвою доказать свою невинность и представлять свою честь порукою въ своей непорочности относительно мистриссъ Люпексъ. Люпексъ все еще держалъ своего врага за галстукъ, хотя Имсу и удалось схватить его за руку и воспрепятствовать движенямъ его и приступу къ новой аттак.

— Джемима, Джемима, Джемима! кричала мистриссъ Роперъ.— Бги за полицей, бги, бги за полицей!

Амеля, однакоже, обладавшая большимъ присутствемъ духа, чмъ ея мать, остановила Джемиму въ то время, когда послдняя пробиралась къ одному изъ оконъ, выходящихъ на улицу.

— Останься на своемъ мст, сказала Амеля.— Они сейчасъ успокоятся.

И дйствительно, Амеля была права. Призвать полицю, когда въ дом шумъ, то же самое, что позвать пожарныхъ, когда въ кухонной труб загорится сажа. Въ подобныхъ случаяхъ, съ соблюденемъ осторожности, саж даютъ время прогорть безъ участя пожарныхъ. Я расположенъ думать, что въ настоящемъ случа прибыте полици не принесло бы сущесгвенной пользы ни той, ни другой сторон.

— Клянусь честью… я ничего о ней не знаю, были первыя слова, которыя въ состояни былъ выговорить Крэдль, когда Люпексъ по настояню Имса ослабилъ галстукъ.

Люпексъ обратился къ миссъ Спрюсъ съ язвительной улыбкой.

— Вы слышите его слова! этого хищника домашняго блаженства. Ха, ха! говори мн:— куда ты отвезъ мою жену?

— Если бы вы мн подарили англйскй банкъ, я и тогда сказалъ бы:— ничего не знаю, отвчалъ Крэдль.

— И я убждена, что онъ ничего не знаетъ, сказала мистриссъ Роперъ, подозрне которой противъ Крэдла начинало уменьшаться. Но съ уменьшенемъ подозрнй, уменьшалось къ нему и ея уважене. То же самое было и съ миссъ Спрюсъ и съ Амелей и съ Джемимой. Сначала вс он считали его страшнымъ глупцомъ за побгъ съ мистриссъ Люпексъ, а теперь начинали считать его жалкимъ созданемъ, потому что онъ этого не сдлалъ. Если бы онъ совершилъ такую вопющую глупость, его бы считали интереснымъ глупцомъ, а теперь, когда вс подозрвали, что онъ зналъ о мистриссъ Люпексъ нисколько не больше того, что знали он сами, Крэдль становился въ ихъ глазахъ тмъ же глупцомъ, только безъ всякаго интереса.

— Конечно, онъ ничего не знаетъ, сказалъ Имсъ.

— Не больше моего, сказала Амеля.

— Самая наружность доказываетъ его невинность, сказала мистриссъ Роперъ.

— Совершенная правда, сказала миссъ Спрюсъ.

Люпексъ повертывался то къ одной, то къ другой дам, когда он защищали подозрваемаго имъ человка, и потрясалъ головою при каждомъ произнесенномъ уврени.

— А если онъ не знаетъ, такъ кто же можетъ знать? спросилъ Люпексъ.— Разв я не видлъ, что творилось между ними въ течени послднихъ трехъ мсяцевъ. Есть ли какой нибудь смыслъ въ предположени, чтобы такое создане, какова жена моя, всю свою жизнь наслаждавшаяся всми удобствами, могла убжать отъ меня, въ обденное время, унеся съ собою все мое имущество и вс свои драгоцнности, и чтобы къ этому побгу никто ее не подстркалъ, никто не помогалъ ей? Можетъ ли такой человкъ, какъ я, поврить подобной сказк?

Произнося эту рчь, мистеръ Люпексъ ходил о взадъ и впередъ по комнат, и при самомъ заключени съ ожесточенемъ швырнулъ на полъ носовой платокъ.

— Я знаю, какъ мн слдуетъ поступить, мистриссъ Роперъ, сказалъ онъ:— знаю, какя должно принять мры. Завтра же утромъ поручу это дло моему стряпчему. Сказавъ это, Люпексъ поднялъ платокъ и спустился въ столовую.

— Ты и въ самомъ дл ничего не знаешь? сказалъ Имсъ своему прятелю, взбжавъ на верхъ вымыть руки и обмняться съ Кодлемъ парою словъ.

— О комъ… о Мэри? я не знаю, гд она, если ты спрашикаешь о ней.

— Разумется о ней! другаго вопроса тутъ и быть не можетъ, и что тебя заставляетъ называть ее Мэри?

— Это не хорошо, признаюсь, нехорошо! но ты знаешь, что слово иногда само собой сорвется съ языка.

— Сорвется! знаешь ли, что, любезный? вдь ты готовишь себ непрятную исторю, и изъ-за чего? этотъ сумасбродъ, пожалуй, притянетъ тебя въ полицю за кражу его вещей.,

— Но, Джонни…

— Да я все знаю. Разумется, ты ихъ не укралъ, да и нечего было украсть. Но если ты будешь продолжать называть ее Мэри, то увидишь, что онъ къ теб привяжется. Мужчины не называютъ чужихъ женъ такимъ образомъ.

— Разумется, между нами была дружба, сказалъ Крэдлъ, которому какъ-то нравилось смотрть на этотъ предметъ съ своей точки зрня.

— Ну да, сначала ты былъ въ дружб съ ней, а потомъ она выманила у тебя деньги, вотъ теб и начало, и конецъ. Если ты будешь продолжать показывать свою дружбу, у тебя выманятъ еще больше денегъ, ты длаешь изъ себя настоящаго осла, вотъ и все тутъ.

— А ты кого сдлалъ изъ себя въ отношени этой двчонки? Бываютъ, мистеръ Джонни, ослы похуже меня.

Такъ какъ Имсъ не имлъ готоваго отвта противъ подобнаго отпора, то онъ оставилъ свою комнату и сошелъ внизъ, за нимъ вскор послдовалъ и Крэдль, такъ что черезъ нсколько минутъ вс постояльцы мистриссъ Роперъ обдали за ея гостепримнымъ столомъ.

Тотчасъ посл обда Люпексъ ушелъ, и разговоръ въ верхнемъ этаж о побг мистриссъ Люпексъ сдлался общимъ.

— На его мст я бы не стала и безпокоиться о ней: пусть ее живетъ, какъ знаетъ, сказала Амеля.

— Ну да, и потомъ имть удовольстве платить по ея векселямъ! замтилъ братъ Амели.

— Ужь лучше имть дло съ ея векселями, нежели съ ней самой, сказалъ Имсъ.

— По моему мнню, она угнетенная женщина, сказалъ Крэдль.— Если бы она имла мужемъ такого человка, котораго могла бы уважать и любить, это была бы очаровательная женщина.

— Она нисколько не лучше его, сказала мистриссъ Ронеръ.

— Въ этомъ я не могу согласиться съ вами, мистриссъ Роперъ, продолжалъ защитникъ мистриссъ Люпексъ.— Можетъ быть, я понимаю ея положене лучше всхъ васъ, и…

— Вотъ именно это-то и не хорошо, мистеръ Крэдль, сказала мистриссъ Роперъ.

При этомъ хозяйка дома съ достоинствомъ матери и строгостю женщины высказала свое мнне.

— Подобныхъ-то вещей и не слдуетъ знать такому молодому человку, какъ вы. Что можетъ быть общаго между замужнею женщиною и вами, и какое вамъ дло понимать ея положене? Когда у васъ будетъ своя жена, если вамъ суждено имть ее, то узнаете, что у васъ будетъ достаточно хлопотъ и безъ вмшательства постороннихъ. Я уврена, что относительно побга мистриссъ Люпексъ вы невинны, какъ агнецъ, то есть, что вы не принимали въ немъ никакого участя, но вы навлекли на себя вс эти непрятности собственно чрезъ вмшательство въ дло, до васъ вовсе не касающееся, вдь этотъ человкъ чуть-чуть не задушилъ васъ. И кто тому виною, если вы притворяетесь влюбленнымъ въ эту женщину, которая по своимъ лтамъ могла быть вашею матерью? Что бы сказала ваша мама, еслибъ увидла, какъ вы съ ней обходитесь?

— Ха, ха, ха! прохохоталъ Крэдль.

— Конечно, все это для васъ очень смшно, но я не люблю такихъ глупостей. Когда я вижу молодаго человка, который влюбленъ въ молодую двушку, я питаю къ нему уважене, тутъ она посмотрла на Джонни Имса:— да, я уважаю его, хотя онъ, можетъ быть, иногда длаетъ такя вещи, которыхъ бы и не слдовало длать. Почти вс они такъ поступаютъ. Но видя такого молодаго человка, какъ вы, мистеръ Крэдль, который волочится за старою замужнею женщиною, забывающею всякя приличя, волочится потому только, что она это дозволяетъ,— было бы еще за кмъ! а то вдь это все равно, что надть юбку на старую метлу!— когда я вижу подобныя вещи, говорю я, мн становится дурно: вотъ вамъ вся моя правда. Я это называю неприличнымъ, неблагороднымъ, не правда ли, миссъ Спрюсъ?

— Я тутъ ничего не понимаю, сказала лэди, къ которой относились слова.— Но во всякомъ случа молодому джентльмену слдовало бы больше помалчивать, пока не пришло время говорить,— вы извините, мистеръ Крэдль.

— Не понимаю, почему у замужнихъ женщинъ бываетъ страсть, чтобы за ними, кром своего мужа, ухаживали еще друге, сказала Амеля.

— Это не всегда бываетъ, сказалъ Джонни Имсъ.

Спустя около часа посл этого разговора, при уличной двери прозвенлъ колокольчикъ, и вслдъ за тмъ пронзительный визгъ Джемимы возвстилъ всмъ, что наступила какая-то критическая минута.

Амеля, вскочивъ съ мста, раскрыла дверь, внизу лстницы послышался шорохъ женскаго платья.

— Боже мой! какъ вы насъ перепугали всхъ! сказала Джемима.— Мы вс думали, что вы сбжали.

— Это мистриссъ Люпексъ, сказала Амеля. И спустя еще дв минуты, угнетенная лэди вошла въ комнату.

— Ну, мои милыя, сказала она весело:— надюсь, что я не заставила васъ ждать себя къ обду.

— Мы вовсе васъ не ждали, сказала мистриссъ Роперъ весьма серьезно.

— А гд же мой Орсинъ? разв онъ не дома обдалъ? мистеръ Крэдль, сдлайте одолжене, примите мою шаль, впрочемъ нтъ, вы лучше оставьте. Народъ нынче такой взыскательный,— не такъ ли, миссъ Спрюсъ? пожалуста, примите вы, мистеръ Имсъ:— для другихъ это покажется безопасне. Не правда ли, миссъ Амеля?

— Совершенно такъ, сказала Амеля.

Мистриссъ Люпексъ догадалась, что съ этой стороны ей нечего было ждать помощи. Имсъ всталъ, чтобы принять шаль, и мистриссъ Люпексъ продолжала.

— Итакъ Орсинъ не обдалъ дома? Вроятно задержали въ театр. А я цлый день думала, какъ будетъ забавно, когда онъ узнаетъ, что его птичка улетла.

— Онъ обдалъ дома, сказала мистриссъ Роперъ: и ваше отсутстве ему очень не понравилось. Могу васъ уврить, ничего забавнаго тутъ не было.

— Неужели не было? Я расположена думать, что этому человку было бы прятно видть меня прицпленною къ его петлиц. Я встртилась съ нсколькими друзьями — друзьями женскаго пола, мистеръ Крэдль, хотя дв изъ нихъ были съ своими мужьями, изъ насъ составилась компаня, и мы отправились въ Гэмтонъ-Кортъ. Значитъ мой джентльменъ опять ушелъ! Вотъ мн и досталось — не разгуливай! Не такъ ли, миссъ Спрюсъ?

Ложась спать въ эту ночь, мистриссъ Роперъ ршилась, во что бы то ни стало, отдлаться какъ можно скоре отъ своихъ семейныхъ постояльцевъ.

ГЛАВА XLII.
БОЛЗНЬ ЛИЛИ.

Лили была хорошаго сложеня, и ея выздоровлене не сопровождалось ни возвращенемъ болзни, ни продолжительною слабостью, тмъ не мене, ей не позволяли вставать съ постели нсколько дней посл того, какъ горячка совсмъ миновала. Во все это время докторъ Крофтсъ прзжалъ каждый день. Напрасно мистриссъ Дэль умоляла его не длать этого, напрасно говорила ему, что чувствуетъ себя обязанною не принимать боле визитовъ его, когда надобность въ нихъ совершенно окончилась. Крофтсъ отвчалъ ей или шутками, или вовсе ничего не отвчалъ, а все-таки продолжалъ здить ежедневно и почти всегда въ тотъ же самый часъ, именно, когда вечерло, такъ что ему было возможно просидть четверть часа въ сумеркахъ, и потомъ возвращаться въ Гэствикъ въ потьмахъ. Въ это время Беллъ получила разршене входить въ комнату сестры, она всегда встрчалась съ докторомъ Крофтсомъ у постели Лили, и никогда не оставалась съ нимъ наедин, посл того дня, когда онъ нершительно признался ей въ любви, и когда она также нершительно отказала ему въ приняти его предложеня. Она видлась съ нимъ наедин только на лстниц, или въ гостиной, но не оставалась съ нимъ разговаривать по старой своей привычк, о любви уже не было и помину.

Беллъ никому не говорила о предложени Крофтса. Лили, по всей вроятности, тотчасъ разсказала бы все своей матери и сестр, но ей не приводилось и испытать такого положеня, въ какомъ находилась Боллъ во время признаня доктора въ любви. Что бы ни было говорено съ нею, во всякомъ случа, она, посл свиданя, непремнно разсказала бы объ этомъ безъ всякой утайки. Она бы объявила, любитъ или нтъ того человка, могла ли его любить, и дала бы ему отвтъ врный и опредлительный. Беллъ этого не сдлала и отвчала доктору если и врно, то неопредлительно. А между тмъ, когда Беллъ удалилась и стала размышлять о случившемся, она была счастлива, довольна и почти торжествовала. Она не задавала себ вопроса слдуетъ ли ожидать отъ доктора Крофтса дальнйшихъ объясненй, не зная, въ чемъ могли состоять эти объясненя, а все-таки была счастлива.

Въ это время Лили сдлалась капризною, рзкою въ словахъ, позволяла себ маленькя причуды по праву выздоравливающей, въ вид возмездя за прежня страданя и лишеня. Она притворялась, что очень безпокоится на счетъ своего обда, и увряла, что въ такой-то день выйдетъ на воздухъ, пусть себ докторъ Крофтсъ повелваетъ какъ знаетъ.

— Онъ старый дикарь, вотъ и все тутъ, говорила она сестр въ одинъ вечеръ, посл его отъзда:— и право, нисколько не лучше другихъ.

— Кто же эти друге? сказала Беллъ: — во всякомъ случа онъ вовсе не старъ.

— Ты знаешь, что я хочу сказать. Онъ такой же брюзга, какъ докторъ Гроффенъ, воображаетъ, что вс обязаны исполнять его приказаня. Разумется, ты за него заступишься.

— Не мшало бы и теб заступиться за него посл всего, что онъ для насъ сдлалъ.

— И я заступлюсь, безъ всякаго сомння, передъ всми, кром тебя. Я ужасно какъ люблю подтрунить надъ нимъ передъ тобой.

— Лили, Лили!

— Да, люблю. Изъ тебя такъ трудно вызвать искру огня, и поэтому, когда узнаешь мсто, гд находится кремень, такъ вотъ такъ и хочется вырубить огня. Что онъ этимъ хотлъ сказать, что мн нельзя будетъ встать въ воскресенье? Не безпокойтесь, я встану, если мн захочется.

— Но если мама попроситъ тебя этого подлать?

— О, мама не захочетъ этого, если онъ не станетъ вмшиваться и приказывать. О, Беллъ, какой онъ будетъ тиранъ, когда женится.

— Неужели?

— И какъ бы ты была покорна, если бы сдлалась его женой! Тысячу разъ жаль, что вы не влюблены другъ въ друга, то есть, если ты еще не влюблена.

— Лили, помнится, ты дала общане не говорить мн объ этомъ.

— Да, правда, но это было давно, съ тхъ поръ обстоятельства перемнились — весь мръ перемнился. При этихъ словахъ голосъ Лили задрожалъ и отозвался грустью.— Я чувствую, какъ будто мн должно быть позволено говорить о чемъ вздумается.

— Говори, говори, что хочешь, душа моя.

— Вдь ты знаешь, Беллъ, у меня не осталось ничего собственнаго, о чемъ бы стоило поговорить.

— Сдлай милость, Лили, душа моя, не говори ты этого.

— Но это, правда, Беллъ, и почему же мн не говорить? неужели ты думаешь, что я не говорю этого самой себ, когда бываю одна, когда задумаюсь и потомъ все думаю и думаю. Ты не должна скупиться, теб какъ будто, жаль этого, а почему бы мн иногда и не поговорить объ этомъ?

— Для тебя я ничего не пожалю, только мн думается, что это останется навсегда такъ.

— Спроси себя, Беллъ, какъ бы это было съ тобой на моемъ мст. Впрочемъ, иногда мн кажется, что ты судишь обо мн совсмъ иначе, чмъ о себ.

— Правда твоя, потому что я знаю, что ты гораздо лучше меня.

— Я не на столько лучше, чтобы быть способной забыть все прошедшее. Я знаю, что никогда не буду въ состояни сдлать это. Я обо всемъ передумала, я приняла неизмнное ршене.

— Лили, Лили! умоляю тебя, не говори этого.

— А я говорю, и что же? вдь я не очень грустила и не впала въ меланхолю, не правда ли, Беллъ? Мн кажется, что я заслуживаю нкоторое одобрене, а между тмъ, ты не даешь мн никакого права въ свт.

— Какого же ты желаешь отъ меня права?

— Говорить о доктор Крофтс.

— Лили, ты злая, злая тиранка, и Беллъ наклонилась къ ней на грудь и цаловала ее, скрывая свое лицо въ вечернемъ сумрак. Посл этого для Лили не оставалось боле сомння, что Беллъ была неравнодушна къ доктору Крофтсу.

— Вдь ты слышала, что он говорилъ, дорогая моя, сказала мистриссъ Дэль на слдующй день, когда, посл отъзда доктора Крофгса, вс три находились въ комнат больной. Мистриссъ Дэль стояла по одну сторону постели, а Беллъ по другую, между тмъ какъ Лили нападала на обихъ.

— Завтра теб можно встать на часокъ или на два, но онъ думаетъ, что лучше не выходить изъ комнаты.

— Что же изъ этого выйдетъ хорошаго, мама? мн такъ надоло смотрть на одни и т же обои. Это таке скучные обои. Все считаешь да пересчитываешь узоръ. Не понимаю вашего терпня, какъ вы можете жить здсь!

— Какъ видишь, я привыкла.

— Къ подобнаго рода вещамъ я никогда бы не привыкла, все считаешь, считаешь и считаешь. Сказать ли вамъ, что бы мн хотлось сдлать, и я убждена, что это будетъ самое лучшее.

— Что же именно? спросила Беллъ.

— А вотъ что: встать завтра утромъ въ девять часовъ и отправиться въ церковь, какъ будто со мной ничего не бывало. Потомъ, когда докторъ Крофтсъ прдетъ вечеромъ, вы ему скажете, что я ушла въ школу.

— Этого бы я не совтовала, сказала мистриссъ Дэль.

— Онъ былъ бы приведенъ въ самое прятное изумлене, убдясь, что я не умерла до вечера, какъ бы это слдовало по правиламъ медицины, онъ быль бы поставленъ въ совершенный тупикъ.

— Это было бы весьма неблагодарно съ нашей стороны, боюсь, чтобы не сказать чего нибудь больше, замтила Беллъ.

— Совсмъ нтъ, нисколько. Пусть онъ не прзжаетъ, если ему не понравится. Впрочемъ, я не врю, что онъ здитъ сюда для того, чтобы лечить меня. Вы длаете, мама, очень хорошо, что смотрите на его визиты именно съ этой точки зрня, но я увряю, что правда на моей сторон. И знаете ли, что я намрена сдлать? я представлюсь, что мн стало хуже, иначе бдненькй лишится своего единственнаго счастя.

— Пусть ее говоритъ, что хочетъ, пока не выздороветъ, сказала, смясь, мистриссъ Дэль.

Уже почти стемнло, и мистриссъ Дэль не замтила, какъ рука Беллъ проскользнула подъ одяло и поймала руку сестры.

— Моя правда, мама, продолжала Лили:— пусть Беллъ скажетъ, что это неправда. Я бы, такъ и быть, простила ему, что онъ держитъ меня въ постел, лишь бы онъ заставилъ ее влюбиться въ себя.

— Она уже выговорила себ право, мама, сказала Беллъ: — говорить, что вздумается, пока не выздороветъ.

— Я намрена всегда говорить, что мн вздумается, и намрена всегда пользоваться этимъ правомъ.

Въ слдующее воскресенье Лили встала, но не выходила изъ спальни матери. Она сидла въ томъ полураспашномъ наряд, который такъ идетъ выздоравливающимъ, въ первый разъ вставшимъ съ постели, когда прхалъ докторъ Крофтсъ. Тамъ, въ спальн, она скушала маленькй кусочекъ жареной баранины, и назвала свою мать скупою старухой, потому что ей не позволили скушать больше, тамъ она выпила полрюмки портвейну, утверждая, что вино было кислое, гораздо хуже докторской микстуры, и тамъ же, хотя это было воскресенье, она вполн насладилась послднимъ часомъ дня, читая очаровательный новый романъ, который только что появился въ свтъ, вызвавъ цлый рядъ рецензй со стороны молодой и старой читающей публики.

— Мн кажется, Беллъ, она поступила совершенно справедливо, принявъ его предложене, сказала Лили, закрывая книгу, потому что становилось уже темно.

— Тутъ и не могло быть иначе, сказала Беллъ: — въ романахъ все идетъ отлично, все сходитъ съ рукъ, поэтому-то я ихъ и не люблю. Они ужь слишкомъ приторны.

— А я потому-то и люблю ихъ, что они слишкомъ приторны. Въ проповди, напримръ, говорится не о томъ, что вы есть на самомъ дл, а о томъ, чмъ вы должны быть, въ романахъ говорится не о томъ, чего вы должны достигать, а о томъ, чего бы желали достичь.

— Ужь если это такъ, то я охотне воротилась бы къ старой школ и желала бы видть героиню романа настоящею героиней, которая идетъ пшкомъ всю дорогу отъ Эдинбурга до Лондона и попадаетъ въ руки разбойниковъ, или которая ухаживаетъ за раненымъ героемъ и въ то же время описываетъ битву, глядя изъ окна. Правда, все это намъ наскучило, но ужь если имть передъ собой картину жизни, такъ пусть же это будетъ картина дйствительной жизни.

— Нтъ, Беллъ, нтъ! сказала Лили: — иногда дйствительная жизнь бываетъ очень грустна.

Беллъ въ одну минуту очутилась на полу у ногъ сестры своей, цаловала ея руки, обнимала колна и умоляла, чтобы Лили перестала смотрть на жизнь съ такою горечью.

Въ то утро Лили удалось уговорить сестру разсказать все, что говорила, ей докторъ Крофтсъ, и все, что говорила она. Беллъ намревалась все высказать, но когда дошла до послдней части своей исповди, ея разсказъ началъ сильно хромать.

— Мн кажется, я ничего не сказала, говорила Беллъ.

— Но молчане всегда означаетъ знакъ соглася. Онъ врно такъ и понялъ, возразила Лили.

— Нтъ, онъ ничего не понялъ, мое молчане не могло выражать соглася, въ этомъ я уврена. Да и самъ онъ не могъ подумать объ этомъ.

— Однакожь ты не имла намреня отказать ему?

— Кажется, имла. Впрочемъ, я сама не знаю, какое было мое намрене, и потому я показала скоре видъ отрицаня, нежели соглася. Если я и не сказала нтъ, то мое лицо выражало это слово,

— А теперь ты не откажешь ему? спросила Лили.

— Не знаю, отвчала Беллъ: — не знаю, почему, но мн кажется, что потребуются годы, чтобы я на что нибудь ршилась, а онъ другаго предложеня не сдлаетъ.

Беллъ все еще была у ногъ своей сестры, умоляя ее отъ всей души стараться залечить свою рану,— когда вошла мистриссъ Дэ.ть и объявила о прзд доктора.

— Я уйду, сказала Беллъ.

— Это зачмъ? возразила Лили:— онъ просто прхалъ съ утреннимъ визитомъ, и нтъ надобности уходить отсюда.

— Извините, докторъ Крофтсъ: вамъ теперь нтъ надобности стоять передо мною съ часами въ рукахъ, теперь я не позволю вамъ дотронуться до моей руки и если протяну ее къ вамъ, то собственно для одного привтствя, и Лили протянула ему руку.— По языку моему вы узнаете не больше того, что пришлось бы вамъ узнать отъ здороваго.

— Поврьте, что я нисколько не забочусь о вашемъ язык.

— Врю, совершенно врю, только смотрите, докторъ, чтобы онъ не надлалъ вамъ хлопотъ въ одно прекрасное утро. Кажется, говорить-то я могу, если мн хочется, не такъ ли, мама?

— Я полагаю, душа моя, что докторъ Крофтсъ знаетъ это лучше меня.

— Не думаю, есть вещи, которыя какъ-то особенно тяжело даются джентльменамъ. Однако, вы должны приссть, докторъ Крофтсъ, быть какъ дома и въ то же время не забывать извстныхъ услови приличя, прежде всего вы должны понять, что вы здсь боле уже не господинъ. Я встала съ постели, и господствоване ваше кончилось.

— Вотъ вамъ образецъ признательности за добрыя дла, сказала мистриссъ Дэль.

— Да кто же бываетъ признателенъ доктору? онъ только для того вылечиваетъ, чтобы торжествовать надъ другимъ врачомъ и говорить, проходя мимо какого нибудь доктора Гроффена:— ‘вотъ если бы туда пригласили васъ, она была бы теперь въ могил, или, по крайней мр, прохворала бы цлый годъ!’ не правда ли? вдь вы прыгаете отъ радости, когда паценты доктора Гроффена умираютъ?

— Разумется прыгаю, да еще какъ — на базарной площади, чтобы вс могли видть, сказалъ докторъ.

— Ахъ, Лили, какъ можешь ты говорить такя ужасныя вещи? сказала сестра.

Посл этого докторъ услся передъ каминомъ. Завязался разговоръ о предметахъ не медицинскихъ, или только полу-медицинскихъ, не относящихся, впрочемъ, къ настоящему случаю. Переходя съ одного предмета на другой, разговоръ коснулся и мистриссъ Имсъ и Джонни Имсъ. Дня два-три тому назадъ Крофтсъ разсказалъ мистриссъ Дэль о происшестви на станци желзной дороги, о которомъ она до той поры ничего не слышала. Мистриссъ Дэль, удостоврившись, что молодой Имсъ отличнйшимъ образомъ приколотилъ Кросби, не могла удержаться отъ выраженя нкоторой похвалы.

— Милый юноша, сказала она почти невольно.— Милый юноша! это онъ сдлалъ по особенной честности своей души! мистриссъ Дэль тутъ же отдала строгое приказане доктору,— приказане совершенно ненужное, чтобы Лили объ этомъ происшестви не говорили ни слова.

— Вчера я былъ въ Гэствикскомъ господскомъ дом, сказалъ докторъ:— и графъ ни о чемъ больше не хотлъ говорить, какъ только о мистер Джонни. По его словамъ, въ цломъ мр нтъ молодаго человка лучше его.

При этомъ мистриссъ Дэль тронула его ногой, боясь, что онъ распространится о доблестяхъ Джонни.

— Я очень рада, сказала Лили: — я всегда говорила, что рано или поздно, но узнаютъ, чего Джони стоитъ.

— Лэди Джуля тоже къ нему расположена, сказалъ докторъ.

— Въ самомъ дл! что если бы тутъ составилась партя!

— Лили! можно ли говорить такя нелпости?

— Позвольте, позвольте, какъ онъ будетъ намъ приходиться тогда? Да, онъ, конечно, будетъ дядей Бернарду и зятемъ дяд Кристоферу, какъ это странно, неправда ли?

— Да, довольно странно, сказала мистриссъ Дэль.

— Надюсь, что онъ будетъ ласковъ къ Бернарду. Не такъ ли, Беллъ? И какъ вы думаете, докторъ Крофтсъ, будетъ ли онъ продолжать свою службу въ управлени сбора податей?

— Покуда еще я ничего ршительно не слыхалъ.

Въ этомъ род продолжался разговоръ о Джонни Имс.

— Шутки въ сторону, сказала Лили: — я очень рада, что лордъ де-Гэстъ принялъ въ немъ участе. Не потому, чтобы я считала графа лучше кого либо другаго, но потому, что это указываетъ, что люди начинаютъ открывать и оцнивать достоинства Джонни. Я всегда говорила тмъ, кто смялся надъ нимъ, что увидятъ, какъ онъ подымется.

Вс эти слова глубоко запали въ душу мистриссъ Дэль. Если бы только, когда нибудь, не теперь, ея милая дочь могла полюбить этого новаго молодаго героя! Но не будетъ ли послднй геройскй подвигъ его противодйствовать всякой возможности подобной любви.

— Теперь мн можно и отправиться, сказалъ докторъ, вставая со стула. Въ это время Беллъ не было въ комнат, но мистриссъ Дэль все еще оставалась тамъ.

— Нтъ, извините, вамъ нельзя торопиться, особливо сегодня, сказала Лили.

— Почему особливо сегодня?

— Потому что это вашъ послднй вечеръ. Присядьте, докторъ Крофтсъ. Я намрена вамъ произнесть маленькую рчь. Я ее готовила цлое утро, и вы должны предоставить мн случай произнесть ее.

— Я прду послзавтра, и лучше тогда ее услышу.

— А я хочу, сэръ, чтобы вы услышали ее теперь же. Неужели мн не станутъ повиноваться при первомъ вступлени моемъ на мой собственный тронъ! Милый, добрый докторъ Крофтсъ, какъ и чмъ благодарить мн васъ за все, что вы сдлали?

— Какъ намъ всмъ благодарить его? сказала мистриссъ Дэль.

— Я терпть не могу благодарностей, сказалъ докторъ. Для меня одинъ ласковый взглядъ дороже всхъ благодарностей, а въ этомъ дом на мою долю выпало такихъ взглядовъ не мало.

— Вы можете быть уврены во всегдашнемъ нашемъ сердечномъ расположени, сказала мистриссъ Дэль.

— Да будетъ надъ вами милость Господня! сказалъ онъ, приготовляясь идти.

— Но я еще не произнесла своей рчи, сказала Лили.— И сказать ли правду, мама, вы должны удалиться, иначе мн не удастся сказать ее, какъ слдуетъ. Съ моей стороны очень не прилично, неправда ли, выгонять васъ, но это будетъ только на три минуты.

Мистриссъ Дэль, сказавъ нсколько шутливыхъ словъ, вышла изъ комнаты, но, выходя, она была не совсмъ спокойна. Слдовало ли ей уходить, предоставляя Лили полную свободу говорить доктору Крофтсу, что придетъ въ голову? До сихъ поръ она никогда не сомнвалась въ своихъ дочеряхъ, не сомнвалась въ ихъ благоразуми, потому-то съ ея стороны и было весьма естественно удалиться, когда ее попросили. Спускаясь однако же съ лстницы она впала въ сомнне: хорошо ли она поступила?

— Докторъ Крофтсъ, сказала Лили, какъ скоро они остались одни: — сядьте вотъ здсь, ко мн поближе. Я хочу сдлать вамъ вопросъ.— Что вы говорили Беллъ недавно вечеромъ, когда оставались съ ней въ гостиной?

Съ минуту докторъ сидлъ, не отвчая, и Лили, внимательно слдившая за нимъ, могла видть при свт камина, что онъ не ожидалъ такого вопроса: онъ почти вздрогнулъ, когда его сдлали.

— Что я говорилъ? протяжно повторилъ Крофтсъ слова Лили.— Я спросилъ ее, можетъ ли она полюбить меня и сдлаться моей женою?

— Какой же она вамъ сдлала отвтъ?

— Какой она мн сдлала отвтъ? она просто отказала мн.

— Нтъ, нтъ, нтъ, не врьте ей, докторъ.— Это не такъ, мн кажется, не такъ. Помните однако, я вамъ ничего не говорю отъ ея имени. Она не высказала мн своихъ мыслей, но если вы истинно ее любите, то надо быть сумасшедшей, чтобы отказать вамъ.

— Лили, я ее истинно люблю, это совершеннйшая правда.

— Въ такомъ случа обратитесь къ ней еще разъ. Теперь я говорю въ свою собственную пользу. Мн не выгодно будетъ потерять такого брата, какимъ были бы вы. Я такъ искренно люблю васъ, что не могу лишиться васъ. А она, я уврена, она полюбитъ васъ. Вы знаете ея натуру, знаете, какъ она молчалива, и какъ не любитъ говорить о себ. Она въ одномъ только призналась мн, что вы говорили ей, и что неожиданность поразила ее. Не испытать ли намъ еще одинъ шансъ? Я знаю, какъ безразсудно съ моей стороны длать таке вопросы, но по моему правда лучше всего.

— Еще одинъ шансъ?

— Знаю, что вы хотите сказать, и думаю, что она достойна быть вашей женою.— Я уврена, что она вполн достойна. Вы не станете на меня ябедничать, не такъ ли, докторъ!

— Ни за что!

— И вы сдлаете еще попытку?

— Да, попытаюсь.

— Помоги вамъ Богъ, добрый брагь мой! Надюсь, да, надюсь, что вы будете мн братомъ.

Въ то время, какъ докторъ протянулъ къ ней руку, чтобы проститься, Лили приподняла къ нему свое лицо, и онъ, наклонясь, поцаловалъ ее въ лобъ.— Попросите мама придти ко мн, были послдня слова Лили, когда докторъ выходилъ изъ двери.

— Ну что, милая, сказала ли ты свою рчь? спросила мистриссъ Дэль.

— Да, мама.

— Надюсь, что это была благоразумная рчь.

— Надюсь, мама. Но она такъ меня утомила, что я сейчасъ лягу въ постель. Я думаю, мало бы вышло пользы, если бы я отправилась сегодня въ школу? И мистриссъ Дэль, въ заботливости своей поправить вредъ отъ чрезмрнаго усиля дочери, прекратила дальнйше распросы о прощальной рчи.

Возвращаясь домой, докторъ Крофтсъ не очень наслаждался торжествомъ счастливаго любовника: ‘можетъ быть она и права, говорилъ онъ про себя, во всякомъ случа, я спрошу еще разъ’. Но это ‘нтъ’, которое Беллъ произнесла и повторила, все еще непрятно звучало въ его ушахъ. Есть таке мужчины, надъ ушами которыхъ сдлайте хоть цлый залпъ изъ слова ‘нтъ’, они все-таки не поймутъ въ немъ настоящаго отказа, а есть и друге, которымъ слово это, однажды произнесенное, хотя бы шопотомъ, служитъ неизмннымъ приговоромъ высшаго судилища.

ГЛАВА XLIII.
ФИ, ФИ!

Не угодно ли читателю припомнить любовь,— впрочемъ, нтъ, не любовь: это слово такъ неправильно употребляютъ иногда, что оно не бываетъ въ состояни пробудить воспоминаня читателя,— такъ не любовь, а скоре — любезности между лэди Думбелло и мистеромъ Плантаженетомъ Поллисэромъ? Эти любезности, происходившя въ замк Курси, были совершенно открыты во всемъ своемъ безобрази передъ взорами публики, и, надо признаться, что если взоры публики были оскорблены, то оскорблене было весьма легкое.

Во всякомъ случа взоры публики были оскорблены, и люди, съ особенною строгостю слдивше за своею нравственностю, говорили весьма странныя вещи. Сама лэди де-Курси говорила весьма странныя вещи, покачивала головой и отъ времени до времени роняла таинственныя слова, между тмъ, какъ лэди Клэндидлемъ объяснялась гораздо откровенне: она прямо высказывала свое мнне, что лэди Думбелло убжитъ до мая мсяца. Об он соглашались, что для лорда Думбелло въ потер жены своей ничего не будетъ дурнаго, но весьма уныло покачивали головами, когда говорили о бдномъ Плантаженет Поллисэр. Что касается до судьбы графини, той самой графини, которую об он почти боготворили во время ея пребываня въ замк Курси, объ ней ни чуть не безпокоились.

Мистеръ Поллисэръ, должно допустить, былъ немного неблагоразуменъ, конечно, въ такомъ случа неблагоразуменъ, если только зная о носившихся слухахъ, позволилъ себ вскор посл визита замку Курси, сдлать поздку въ Шропшэйръ, въ резиденцю лэди Хартльтонъ, гд графъ и графиня Думбелло предполагали провести зимнй сезонъ, и куда Плантаженетъ намревался побывать еще разъ въ феврал. Харльтонске обитатели просили его объ этомъ весьма убдительно: сила убдительности въ особенности проявлялась со стороны лорда Думбелло. Изъ этого нельзя не заключить, что до Харльтонскихъ обитателей не дошли еще носившеся слухи.

Мистеръ Плантаженетъ Поллисэръ провелъ Рождество съ своимъ дядей, герцогомъ Омнумъ, въ замк Гатерумъ. Врне сказать, мистеръ Плантаженетъ прхалъ въ замокъ въ первый день Рождества, вечеромъ, къ самому обду, а поутру втораго дня ухалъ. Это вполн согласовалось съ правилами его жизни, и люди, боле или мене связанные съ интересами Омнума, всегда восхищались проявленемъ этого неподдльнаго, чисто англйскаго родственнаго чувства между дядей и племянникомъ. Бесда между ними въ подобныхъ случаяхъ всегда отличалась особенною краткостью. Герцогъ, протягивая правую руку, улыбался и говорилъ:

— Ну что, Плантаженетъ, полагаю, очень занятъ?

Герцогъ былъ единственнымъ живымъ существомъ, который называлъ его въ лицо Плантаженетомъ, хотя были десятки людей, которые въ тихомолку, за его спиной, называли его просто Планте Поль. Да, герцогъ былъ единственнымъ живымъ существомъ, называвшимъ его Плантаженетомъ. Будемъ надяться, что это всегда такъ бывало, и что тутъ не допускались утонченныя исключеня, опасныя по своему свойству и неумстныя по своимъ обстоятельствамъ.

— Ну что, Плантаженетъ, сказалъ герцогъ при настоящемъ случа:— полагаю, очень занятъ?

— Да, герцогъ, отвчалъ мистеръ Поллисэръ.— Когда человкъ попадетъ подъ ярмо, ему трудно высвободиться изъ-подъ него.

Герцогъ вспомнилъ, что его племянникъ сдлалъ точно такое же замчане и въ Рождество прошлаго года.

— Кстати, продолжалъ герцогъ:— мн хотлось сказать теб нсколько словъ до твоего отъзда.

Такое предложене со стороны герцога было большимъ отступленемъ это, принятыхъ имъ правилъ, но племянникъ, само собою разумется, вмнялъ себ въ обязанность повиноваться приказанямъ дяди.

— Я увижусь съ вами завтра до обда, сказалъ Плантаженетъ.

— Пожалуйста, сказало, герцогъ.— Я не задержу тебя больше пяти минутъ.

И на другой день въ шесть часовъ вечера дядя и племянникъ сидли глазъ на глазъ въ кабинет перваго.

— Не думаю, чтобы тутъ было что нибудь серьезное, началъ герцогъ:— но между нкоторыми людьми идутъ толки о теб и лэди Думбелло.

— Клянусь честью,— эти люди очень добры.

И мистеръ Поллисэръ привелъ себ на память фактъ,— это дйствительно былъ фактъ,— что много лтъ тому назадъ между нкоторыми людьми тоже шли толки о его дяд и мачих лэди Думбелло.

— Да, довольно добры, не правда ли? Ты, кажется, прхалъ сюда прямо изъ Хартльбири?

Хартльбири была резиденця маркиза Хартльтона.

— Именно такъ, и въ феврал намренъ опять туда хать.

— Очень жаль, очень жаль. Я говорю это не потому, что хочу вмшиваться въ твои дла, ты, конечно, согласишься, что я никогда этого не длалъ.

— Нтъ, никогда, сказалъ племянникъ, утшая себя внутреннимъ убжденемъ, что никакое подобнаго рода вмшательство со стороны его дяди не могло быть возможнымъ.

— Но въ этомъ случа было бы хорошо для меня, и еще лучше для тебя, если бы ты здилъ въ Хартльбири какъ можно рже. Ты сказалъ, что хочешь хать туда и, безъ всякаго сомння, подешь. Но на твоемъ мст я остался бы тамъ не боле, какъ на день или на два.

Мистеръ Плантаженетъ Поллисэръ пробрлъ все въ мр отъ дяди. Чрезъ вляне дяди онъ засдалъ въ парламент и получалъ на содержане по нскольку тысячъ фунтовъ стерлинговъ, отпускъ которыхъ завтра же могъ быть остановленъ по одному слову его дяди. Онъ былъ наслдникомъ дяди, герцогскй титулъ, съ принадлежавшими къ нему богатствами, долженъ былъ непремнно перейти къ племяннику, если только дядя не женится и Богъ не благословитъ его сыномъ. Герцогъ не сдлалъ еще завщаня о своемъ огромномъ состояни, по всей вроятности, онъ могъ прожить еще лтъ двадцать или боле, весьма могло случиться, что онъ женится и сдлается отцомъ. Положительно можно сказать, что не было человка, который бы такъ завислъ отъ другаго человка, какъ Плантаженетъ Поллисэръ отъ своего дяди, и не мене положительно можно сказать, что не было отца или дяди, которые бы такъ мало вмшивались въ дла своихъ наслдниковъ. Не смотря на то, племянникъ сейчасъ почувствовалъ себя обиженнымъ чрезъ этотъ намекъ на его частную жизнь и сейчасъ же ршился ни подъ какимъ видомъ не подчиняться подобному надзору.

— Не знаю, долго ли я пробуду тамъ, сказалъ онъ:— но во всякомъ случа людская молва не можетъ, мн кажется, имть какое выбудь вляне на продолжительность моего визита.

— Такъ, совершенно такъ, но можетъ статься, на него должна имть вляне моя просьба.

Говоря это, герцогъ казался звркомъ.

— Вы не станете просить меня обращать внимане на слухи, не имюще никакого основаня.

— Я ничего не говорю объ ихъ основани, я даже нисколько не желаю вмшиваться въ твой образъ жизни.

Этимъ замчанемъ герцогъ хотлъ дать понять племяннику, что послднй иметъ право увезти жену всякаго другаго джентльмена, но не имлъ ни малйшаго права подать даже поводъ подумать о томъ, что намренъ увезти жену лорда Думбелло.

— Дло въ томъ, Плантаженетъ: уже много лтъ, какъ я нахожусь въ дружескихъ отношеняхъ съ этимъ семействомъ. Число друзей у меня не большое, и по всей вроятности, я никогда не увеличу его. Но тхъ друзей, которыхъ имю, я хочу сохранить, и потому теб не трудно понять, что при той молв, о которой я упомянулъ, мн было бы непрятно здить въ Хартльбири, какъ непрятно было бы моимъ хартльбирйскимъ друзьямъ здить сюда.

Герцогъ не могъ объясниться ясне этого и мистеръ Поллисэръ, конечно, понялъ его вполн. Нельзя было ожидать, что давнишня дружескя отношеня между двумя фамилями будутъ по прежнему сопровождаться прятными удовольствями, одна уже молва о другихъ отношеняхъ могла совершенно нарушить удовольствя прежнихъ.

— Вотъ все, что я хотлъ сказать теб.

— Это нелпйшая клевета, сказалъ мистеръ Поллисэръ.

— Я согласенъ съ этимъ. Клеветы всегда отличаются нелпостью: но что станете длать? Пословица говорится: на чужой ротокъ не накинешь платокъ.

И герцогъ посмотрлъ, какъ будто ему хотлось, чтобы разговоръ считали конченнымъ и чтобы его оставили одного.

— Но мы можемъ не обращать на это вниманя, сказалъ племянникъ съ большимъ безразсудствомъ.

— Ты можешь, а я всегда считалъ себя неспособнымъ на это. Притомъ же, мн кажется, я не заслужилъ еще такой репутаци, чтобы быть предметомъ людскихъ сплетенъ. Ты думаешь, можетъ быть, что я прошу многаго, нтъ! да ты врно согласишься, что до настоящаго времени я давалъ много, и въ замнъ того ничего не требовалъ. Надюсь, въ этомъ случа, ты сдлаешь для меня одолжене.

Видя въ словахъ дяди угрозу, мистеръ Плантаженетъ Поллисэръ оставилъ комнату. Въ словахъ герцога заключался слдующй смыслъ: если ты будешь волочиться за лэди Думбелло, я прекращу теб выдачу восьми тысячъ въ годъ. При слдующихъ выборахъ въ Сильвербридж я поставлю теб оппозицю, я сдлаю духовное завщане и отниму у тебя Maчинъ и Хорисъ,— очаровательное мстечко въ Шюрри, пользоване которымъ уже было предоставлено мистеру Поллисэру въ случа его женитьбы, отниму Литтльбирйское помстье въ Йоркшэйр и огромное имне въ Шотланди. Изъ моихъ личныхъ капиталовъ, заключающихся въ наличныхъ деньгахъ, акцяхъ, закладныхъ и банковыхъ билетахъ, ты не получишь ни шиллинга. Наконецъ, если мн вздумается, то можетъ статься, я сдлаю тебя просто мистеромъ Поллисэромъ, съ маленькимъ кузеномъ во глав твоей фамили.

Мистеръ Поллисэръ понималъ всю обширность этой угрозы, и размышляя о ней, признавался самому себ, что онъ не чувствовалъ ни малйшаго влеченя къ лэди Думбелло. Между ними ни разу не было разговора задушевне того, образчикъ котораго читатель уже видлъ. Лэди Думбелло для него ровно ничего не значила. Но теперь, когда дло это поставили передъ нимъ въ новомъ свт, не слдуетъ ли ему, какъ джентльмену, влюбиться въ такую очаровательную женщину, имя которой уже было связано съ его именемъ? Намъ всмъ извстенъ анекдотъ, какъ духовникъ во время исповди училъ конюха натирать саломъ зубы лошадямъ. ‘Никогда этого не длывалъ, сказалъ конюхъ: — а теперь попробую’. Въ настоящемъ случа, герцогъ игралъ роль духовника, а мистеръ Поллисэръ, не прошла еще ночь, какъ сдлался такимъ же смышленымъ ученикомъ, какимъ былъ конюхъ. Что касается до угрозы, то съ его стороны, какъ Поллисэра и Плантаженета, было бы дурно обращать на это внимане. Герцогъ ни за что не женится. Изъ всхъ людей въ мр онъ, по всей вроятности, былъ самый послднй, чтобы измнить положене, въ которомъ находился, во всемъ остальномъ мистеръ Поллисэръ намренъ былъ пользоваться безусловной свободой. Поэтому въ начал февраля онъ похалъ въ Хартльбири, ршившись оказывать лэди Думбелло всевозможное внимане.

Между множествомъ гостей въ Хартльбири, онъ встртилъ лорда Порлокка, невзрачнаго, больнаго, износившагося человка, съ отцовскою суровостью во взгляд, но безъ отцовскаго выраженя зврства въ губахъ.

— И такъ, ваша сестра выходитъ замужъ? сказалъ мистеръ Поллисэръ.

— Да, никто не станетъ удивляться тому, что он длаютъ, когда представятъ себ жизнь, которую ведетъ ихъ отецъ.

— А я хотлъ было поздравить васъ.

— Напрасно.

— Я встрчалъ его въ Курси, и онъ мн понравился.

Въ Курси мистеръ Поллисэръ не удостоилъ даже своимъ разговоромъ мистера Кросби, впрочемъ, по принятому обыкновеню въ его общественной жизни, онъ почти никого не удостоивалъ своими разговорами.

— Въ самомъ дл? сказалъ лордъ Порлоккъ. Для счастя сестры надюсь, что онъ не бездльникъ. Какимъ образомъ человкъ ршился сдлать предложене моему отцу выдать за него одну изъ дочерей, ршительно не понимаю. А какъ вамъ показалась моя мать?

— Особенно дурнаго ничего въ ней не замтилъ.

— Я все думаю, что рано или поздно онъ убьетъ ее.

Разговоръ на этомъ кончился.

Мистеръ Поллисэръ самъ примчалъ,— да онъ и не могъ не примчать, если смотрлъ на нее,— что лэди Думбелло, когда онъ подходилъ къ ней, какъ будто оживала, въ эти минуты въ ней проявлялась необыкновенная энергя. Когда кто нибудь обращался къ ней, она улыбалась, но ея обыкновенная улыбка не имла никакого выраженя, была безжизненна и холодна, какъ свинецъ, нисколько не льстила самолюбю того, кому она предназначалась. Весьма многя женщины улыбаются, отвчая на сдланные имъ вопросы, и большая часть изъ нихъ, улыбаясь, доставляютъ этимъ удовольстве. Это такая обыкновенная вещь, что о ней никто и не думаетъ. Лесть можетъ нравиться, но она ничего не выражаетъ. Общее впечатлне улыбки сообщаетъ идею, что женщина старалась показаться прятною, въ чемъ состоитъ ея прямая обязанность, прятною, на сколько въ состояни выразить эта улыбка. Во всякомъ случа этимъ самымъ она приносила обществу свою малую дань. Въ течени вечера она повторитъ это приношене, быть можетъ, не одну сотню разъ. Никто не замчаетъ, никто не знаетъ, что она льстила кому нибудь, она сама этого не знаетъ, а свтъ между тмъ называетъ ее прятной женщиной. Лэди Думбелло вовсе не придаетъ прелести своимъ обычнымъ улыбкамъ. Он холодны, безсмысленны, не сопровождаются выразительнымъ взглядомъ, не показываютъ даже, что относятся къ какому нибудь отдльному лицу. Он дарились вообще всмъ окружавшимъ ее, и вс окружавше, соглашаясь съ ея большими притязанями, принимали ихъ за дань, совершенно достаточную для всего собраня. Но когда къ ней подходилъ мистеръ Поллисэръ, она длала самое легкое, едва уловимое движене, и позволяла взорамъ своимъ на минуту останавливаться на его лиц. Потомъ, когда онъ замчалъ, что въ воздух немного холодно, лэди Думбелло улыбалась ему, какъ будто подтверждая этой улыбкой истину его замчаня. Все это мистеръ Поллисэръ научился наблюдать, благодаря уроку, который онъ получилъ отъ своего недальновиднаго дяди.

Не смотря на то, въ течене первой недли своего пребываня въ Хартльбири, онъ не сказалъ ни одного нжнаго слова, ограничиваясь только замчанями на счетъ погоды. Правда, иногда онъ заговаривалъ объ адрес, по случаю открытя парламента, о приближени дня этого открытя, о томъ, что рчь его должна быть основана на статистик, что у него въ голов одн только цифры да дловыя бумаги, говорилъ, что у него огромная корреспонденця, такъ что день часто оказывался недостаточно длиннымъ для всхъ его цлей. Онъ чувствовалъ, что интимная связь, которую старался завязать, много теряла отъ труженической рутины его жизни, но все же ему хотлось бы что нибудь сдлать до отъзда изъ Хартльбири, ему хотлось показать особенное свойство своего вниманя. Онъ хотлъ сказать ей что нибудь такое, что бы открыло ей тайну его сердца. Онъ ршался на это изо дня въ день. А между тмъ день проходилъ за днемъ, и онъ ничего не говорилъ. Ему казалось, что лордъ Думбелло обращался съ нимъ холодне прежняго, мшалъ его разговорамъ съ женой и при этомъ хмурился, но, по его словамъ, онъ мало обращалъ вниманя на холодные и сердитые взгляды лорда Думбелло.

— Когда вы передете въ городъ? сказалъ онъ однажды вечеромъ, обращаясь къ лэди Думбелло.

— Вроятно въ апрл. Раньше этого, я думаю, мы не оставимъ Хартльбири.

— Конечно. Вы проведете здсь сезонъ весенней охоты?

— Да, лордъ Думбелло всегда проводитъ здсь весь мартъ. Иногда на день, на два, узжаетъ въ Лондонъ.

— Какъ это мило! А я, вы знаете, въ четвергъ долженъ быть въ Лондон.

— По случаю открытя парламентскихъ засданй?

— Совершенно такъ. Если бы вы знали, какая скука, а длать нечего, надобно хать.

— Если это входитъ въ кругъ обязанностей человка, то, мн кажется, онъ долженъ быть тамъ.

— Къ сожалню, такъ, человкъ долженъ повиноваться внушенямъ долга.

При этомъ мистеръ Поллисэръ окинулъ взглядомъ всю комнату, и ему показалось, что на него были устремлены глаза лорда Думбелло. Какъ хотите, а трудъ былъ тяжелый. По правд сказать, мистеръ Поллисэръ не зналъ, съ чего начать. Что ему нужно было говорить ей? Какимъ образомъ начать разговоръ, который бы кончился объясненемъ въ нжныхъ чувствахъ? Лэди Думбелло была, безспорно, очень хороша, и въ глазахъ мистера Поллисэра казалась очень интересною, но, хоть убейте, онъ не зналъ, какъ начать разговоръ, и что сказать для нея особенное. Связь съ такой женщиной, какъ лэди Думбелло,— разумется связь платоническая, невинная, но тмъ не мене истинная,— сообщила бы особенную прелесть его жизни, которая, при настоящихъ обстоятельствахъ, была довольна суха. Благодаря молв, которая дошла до него черезъ его дядю, онъ узналъ что лэди Думбелло неравнодушна къ нему. И дйствительно она такъ смотрла, какъ будто онъ ей нравился: но какимъ образомъ сдлать первый приступъ? Онъ вполн изучилъ науку изумлять палату общинъ и поднимать тревогу въ британской наци посредствомъ своихъ громадныхъ и точныхъ статистическихъ познанй,— но что ему сказать хорошенькой женщин?

— Такъ въ апрл вы наврно будете въ Лондон?

Это было при другомъ случа.

— О, да, я думаю.

— И опять въ Карльстонскихъ садахъ?

— Да, лордъ Думбелло нанялъ тотъ же домъ.

— Въ самомъ дл? Какой великолпный домъ! Надюсь, мн будетъ позволено заглядывать туда отъ времени до времени.

— Конечно, только я знаю, что вы будете очень заняты.

— Кром субботы и воскресенья.

— Я всегда принимаю по воскресеньямъ, сказала лэди Думбелло.

Мистеръ Поллисэръ сознавалъ, что тутъ вовсе не проглядывало особеннаго расположеня. Позволене заглядывать отъ времени до времени, доступное для всхъ другихъ знакомыхъ, ровно ничего не значило, но все же, для него, такое удовольстве имло такую важность, какой онъ ожидалъ при настоящемъ случа. Поллисэръ оглянулся и опять увидлъ, что взоры лорда Думбелло были очень мрачны. Онъ началъ сомнваться, что загородный домъ, гд вс такъ постоянно на глазахъ другъ у друга, едва ли можетъ служить лучшимъ въ мр мстомъ для подобнаго маневра. Лэди Думбелло была очень хороша, и онъ любилъ смотрть на нее, но ему никакъ не удавалось прискать предмета, которымъ бы можно было заинтересовать ее въ въ хартльбирйской гостиной. Позже вечеромъ онъ началъ говорить ей что-то насчетъ сахарныхъ пошлинъ, и потомъ увидлъ, что лучше было бы не начинать. Ему оставался одинъ только день, но этотъ день необходимо было посвятить приготовленю парламентской рчи. Лучше отложить до Лондона, тамъ это пойдетъ гораздо легче. Въ лондонскихъ салонахъ, наполненныхъ народомъ, дло пойдетъ гораздо легче, и притомъ же лордъ Думбелло не станетъ торчать передъ нимъ и глазть на него. Лэди Думбелло благосклонно выслушала сентенцю о сахарныхъ пошлинахъ и попросила опредлить наибольшую ихъ величину. Это все-таки ближе подходило къ настоящему разговору, но выборъ предмета былъ неудаченъ, и не могъ, въ его рукахъ, быть замненъ другимъ боле нжнымъ, потому онъ ршился отложить свои дйствя до лондонской весны, которая должна была помочь ему, и сдлавъэто, онъ чувствовалъ, что облегчилъ себя на нкоторое время отъ тяжелаго бремени.

— Прощайте, лэди Думбелло, сказалъ онъ на другой вечеръ: — завтра рано утромъ я узжаю.

— Прощайте, мистеръ Поллисэръ.

Говоря это, она улыбнулась такъ очаровательно, но все-таки не научилась еще называть его запросто Плантаженетомъ. Мистеръ Поллисэръ отправился въ Лондонъ и тотчасъ принялся за дло. Тщательно составленная, предлинная рчь сошла съ рукъ съ большой для него честью — съ похвалой того спокойнаго и неизмнявшагося свойства, которое какъ-то особенно идетъ къ подобнымъ людямъ. Рчь была почтенная, скучная и врная. Люди слушали ее, или, нахлобучивъ шляпы на глаза, дремали, показывая видъ, что слушаютъ. На другое утро ‘Daily Jupiter’ напечаталъ объ ней передовую статью, которая, однакоже, по прочтени, наводила на читателя сомнне, слдуетъ ли мистера Поллисэра считать великимъ знатокомъ финансовой науки или нтъ. Мистеръ Поллисэръ, говорила газета, могъ сдлаться лучезарнымъ свтиломъ для денежнаго мра, блестящею славою для банкирскихъ интересовъ. Но въ этихъ длахъ, легко могло случиться, что онъ оказался бы блудящимъ огнемъ, слпымъ вожатымъ, человкомъ, котораго можно считать весьма респектабельнымъ, но не глубокаго ума. Кто же, поэтому, въ настоящее время, ршится рисковать довремъ къ себ, объявивъ положительно, что мистеръ Поллисэръ понималъ или не понималъ свой предметъ? Читая газеты, мы остаемся недовольны всми извстями, которыя можетъ доставить намъ вселенная и человческй умъ, мы требуемъ отъ нихъ того, чего могли бы требовать, если бы ежедневные листки являлись къ намъ изъ мра безплотныхъ духовъ. Заключене изъ этого такое, что газеты принимаютъ на себя видъ, какъ будто он дйствительно приходятъ изъ мра духовъ, но предсказаня ихъ бываютъ весьма сомнительны, какъ это бывало съ искони вка.

Плантаженетъ Поллисэръ хотя и остался доволенъ этой статьей, чувствовалъ, однако же, въ то время, когда сидлъ въ своихъ комнатахъ въ Альбани, что для полноты счастя ему чего-то недоставало. Настоящй родъ его жизни былъ очень хорошъ. Честолюбе — вещь великолпная, а ему, какъ Плантаженету и будущему пэру государства, слдовало избрать политику своей профессей. Нельзя ли ему проводить часокъ другой въ тни съ Амариллой? Не скучна ли, не тяжела ли его настоящая жизнь? Съ той минуты, какъ ему объявили, что лэди Думбелло улыбалась ему, онъ гораздо больше думалъ о ея улыбкахъ, чмъ слдовало бы для пользы статистики. Казалось, что въ его организмъ ввели новую вену, и что кровь переливалась въ немъ въ тхъ мстахъ, гд прежде вовсе ея не было. Если бы онъ увидлъ лэди Думбелло прежде лорда Думбелло, не могъ ли бы онъ жениться на ней? О! если бы это такъ случилось, и если бы она была просто миссъ Гранти, или лэди Гризсльда Гранти, смотря по обстоятельствамъ, ему казалось, что тогда онъ могъ бы объясняться съ ней гораздо свободне. Въ настоящее же время задача эта казалась для него чрезвычайно трудною, хотя онъ и слышалъ о людяхъ изъ его среды, которые всю свою жизнь занимались подобными продлками. Съ своей стороны, я полагаю, что закоснлые гршники многочисленне обыкновенныхъ.

Въ то время, какъ онъ сидлъ въ своей квартир, къ нему пришелъ нкто мистеръ Фотергиллъ. Мистеръ Фотергиллъ былъ джентльменъ, завдывавшй длами дяди мистера Поллисэра — умный человкъ, знавшй очень хорошо, съ которой стороны намазывается масло на кусокъ хлба. Мистеръ Фотергиллъ весьма естественно старался сблизиться съ наслдникомъ, но стоять на сторон своего патрона было главною обязанностью въ его жизни,— въ эту обязанность онъ не позволилъ вмшиваться ничему и никому. При настоящемъ случа мистеръ Фотергиллъ былъ очень любезенъ, поздравлялъ будущаго, по всей вроятности, своего патрона съ сильной рчью и предсказывалъ ему политическое могущество съ большею увренностью, чмъ газеты, которыя явились, или пожалуй не явились изъ безплотнаго мра духовъ Мистеръ Фотергиллъ пришелъ сказать нсколько словъ по серьезному длу. Такъ какъ вс деньги мистера Поллисэра проходили черезъ руки мистера Фотергилла, и такъ какъ вляне на выборахъ въ пользу мистера Поллисэра пробрталось съ помощю того же мистера Фотергилла, то ему нердко приводилось заходить для объясненй. Сказавъ нсколько словъ по необходимымъ дламъ, онъ говорилъ еще столько же словъ, которыя оказывались необходимыми и нтъ, смотря по обстоятельствамъ.

— Мистеръ Поллисэръ, сказалъ онъ: — удивляюсь я, почему вы не подумаете о женитьб. Надюсь, вы извините меня.

Мистеръ Поллисэръ далеко не былъ расположенъ къ извиненю, не вставая съ кресла, онъ выпрямился и принялъ позу, которою предполагалось обнаружить первые признаки оскорбленнаго достоинства. Довольно замчательно, однако, въ эту минуту онъ дйствительно думалъ о женитьб. Что было бы съ нимъ, если бы онъ зналъ прекрасную Гризельду, прежде чмъ состоялся союзъ ея съ Думбелло? Женился ли бы онъ на ней? Былъ ли бы онъ счастливъ, если бы женился на ней? Само собою разумется, что теперь хотя онъ и чувствовалъ себя влюбленнымъ въ лэди Думбелло, но не могъ жениться на ней, тмъ боле, что эта лэди, къ несчастю, имла законнаго мужа, хотя онъ и думалъ о женитьб, но ему крайне не понравилось, что съ этимъ же самымъ предметомъ такъ грубо обращаются прямо къ нему, и еще кто? ни больше, ни меньше какъ агентъ его дяди. Мистеръ Фотергиллъ, какъ умный и проницательный человкъ, сейчасъ же замтилъ признаки оскорбленнаго достоинства. Но, по правд сказать, онъ не обратилъ на это большаго вниманя, по всей вроятности, онъ имлъ порученя, которыя занимали его боле всего другаго.

— Надюсь, мистеръ Поллисэръ, вы извините, я говорю это потому, что боюсь нкотораго… нкотораго, такъ сказать, уменьшеня въ добромъ согласи между вами и вашимъ дядей, а что нибудь подобное такой вроятности было бы до крайности жалко.

— Я, по крайней мр, ничего не знаю о подобной вроятности.

Мистеръ Поллисэръ сказалъ это съ особеннымъ достоинствомъ, но на послднемъ слов подумалъ, не солгалъ ли онъ при этомъ случа.

— Быть можетъ, весьма быть можетъ. Я надюсь, что вовсе нтъ подобной вроятности. Но, вы знаете, что герцогъ весьма ршительный человкъ, особливо когда захочетъ поставить на своемъ, и къ тому же онъ такъ много иметъ въ своей власти.

— Меня, однако, мистеръ Фотергиллъ, онъ не иметъ въ своей власти.

— Нтъ, нтъ, нтъ! Въ нашемъ государств ни одинъ человкъ не иметъ власти надъ другимъ, какъ это можно! но все же вамъ извстно, мистеръ Поллисэръ, даромъ не пройдетъ тому, кто прогнвитъ его, вы согласны съ этимъ?

— Я первый не хотлъ бы прогнвить его:— это очень естественно. Я, впрочемъ, такой человкъ, что никого не хотлъ бы прогнвлять.

— Совершенно справедливо, особливо герцога, въ рукахъ у котораго все его состояне. Ршительно все, потому что не сегодня, такъ завтра, онъ можетъ жениться, если ему вздумается. Наконецъ онъ велъ такую примрную жизнь: по правд вамъ сказать, я не видалъ человка, который бы, въ его лта, обладалъ такимъ крпкимъ здоровьемъ.

— Прятно слышать.

— Я увренъ въ этомъ, мистеръ Поллисэръ. А если бы онъ разгнвался?

— Я постарался бы перенесть его гнвъ.

— Такъ, конечно такъ, вы бы и сдлали это. Но, по моему, не мшало бы не доводить его до гнва, особливо, когда во многомъ отъ него зависишь.

— Мистеръ Фотергиллъ, ужь не дядя ли подослалъ васъ ко мн?

— О, нтъ, положительно нтъ, ничего подобнаго не было. Онъ какъ-то на дняхъ проронилъ нсколько словъ, которыя заставили меня подумать, что онъ не совсмъ… не совсмъ… спокоенъ относительно васъ. Мн давно уже извстно, что ему прятно было бы имть передъ глазами прямаго наслдника своему состояню. Однажды утромъ, не знаю на сколько мои догадки могутъ быть основательны, но мн показалась, что у него было намрене сдлать большя перемны въ настоящихъ своихъ семейныхъ распоряженяхъ. Онъ не сдлалъ ихъ, вроятно это была одна фантазя. Вы только подумайте, мистеръ Поллисэръ, что можетъ сдлать одно слово его! А если онъ разъ скажетъ слово, то никогда отъ него не отступится.

Сказавъ это, мистеръ Фотергиллъ удалился.

Мистеръ Поллисэръ понималъ все это превосходно. Мистеръ Фотергиллъ не въ первый разъ являлся къ нему съ подобными совтами, совтами, давать которые лично отъ себя мистеръ Фотергиллъ не имлъ никакого права. Поллисэръ всегда принималъ таке совты съ видомъ полу оскорбленнаго достоинства, желая показать, что мистеръ Фотергиллъ ему надодаетъ. Между тмъ онъ зналъ, гд совты брали начало, и хотя, въ подобныхъ случаяхъ, давалъ себ слово не слдовать имъ, но обыкновенно, какимъ-то особеннымъ образомъ, мистеръ Поллисэръ въ большей или меньшей степени старался согласовать свои поступки съ совтами мистера Фотергилла. Дйствительно, одно слово герцога могло сдлать весьма многое! Мистеръ Поллисэръ относительно лэди Думбелло будетъ дйствовать по внушеню своего собственнаго разсудка. Тмъ не мене, однако же, не представлялось ни малйшаго сомння, что одно слово герцога въ состояни сдлать очень и очень многое!

Мы, какъ посвященные въ эту тайну, знаемъ, до какой степени мистеръ Поллисэръ усплъ уже въ своей преступной страсти до отъзда изъ Хартльбири. Друге, можетъ быть и мене насъ свдуще, приписывали ему похвалу за гораздо большй успхъ. Такъ лэди Клэндидлемъ, въ письм своемъ къ лэди де-Курси, написанномъ вслдъ за отъздомъ мистера Поллисэра, сообщала, что, узнавъ о предположенномъ утреннемъ отъзд этого джентльмена, она съ полною увренностю надялась услышать за завтракомъ о побг лэди Думбелло. Судя по тону письма, казалось, что дальнйшее пребыване лэди Думбелло въ залахъ предковъ ея мужа лишило ее заране вкушаемаго удовольствя. ‘Я, однако же, совершенно убждена, писала лэди Клэндидлемъ: что это не можетъ продлиться дальше весны. Я не видывала человка до такой степени ослпленнаго, какъ мистеръ Поллисэръ. Во все время своего пребываня здсь, онъ не оставлялъ ее ни на минуту. Это можетъ дозволить только одна лэди Хартльтопъ. Впрочемъ, вы знаете, на свт ничего нтъ прятне доброй старинной семейной дружбы’.

ГЛАВА XLIV.
ВАЛЕНТИНОВЪ ДЕНЬ ВЪ ОЛЛИНТОН.

До болзни Лили вынудила у матери общане, и, въ перодъ своего выздоровленя, часто обращалась къ нему, напоминая матери, что общане было сдлано и должно быть исполнено. Лили требовала, чтобы ей объявили день, въ который Кросби будетъ внчаться. Было уже всмъ извстно, что свадьба должна состояться въ феврал. Но для Лили этого было недостаточно. Она должна была знать день свадьбы.

Вмст съ приближенемъ назначеннаго срока, и вмст съ тмъ какъ Лили укрплялась и уже совершенно вышла изъ подъ власти медика, въ Маломъ Дом чаще и чаще говорили о свадьб Кросби и лэди Александрнны. Мистриссъ Дэль и Беллъ вовсе не хотли, чтобы свадьба эта была предметомъ ихъ разговора, но Лили сама наводила на него. Она часто начинала говорить объ этомъ, въ шутку называя себя покинутой двочкой, какую описываютъ въ дтскихъ разсказахъ, и потомъ говорила объ этомъ дл, какъ о предмет, имвшемъ для нея весьма важный интересъ. Во время этихъ разговоровъ спокойстве и твердость духа часто измняли ей, грустныя слова или печальный тонъ обнаруживали всю тяжесть бремени, лежавшаго у ней на сердц. Мистриссъ Дэль и Беллъ охотно бы оставили этотъ предметъ, но Лили этого не позволяла. Имъ не позволялось сказать слова въ порицане Кросби, въ отношени къ которому, по ихъ мнню, самое жестокое порицане не было бы еще достаточно, он принуждены были выслушивать вс извиненя его поступка, какя только Лили придумывала, он не смли представить ей доводовъ, до какой степени были напрасны вс эти извиненя.

Въ самомъ дл, въ эти дни Лили господствовала въ Маломъ Дом какъ царица. Несчасте и болзнь, почти одновременно постигшя ее, предоставляли ей такую власть, которой никто изъ окружавшихъ ее не могъ сопротивляться. Никто не говорилъ объ этомъ, но вс понимали, даже горничная Джэнъ и кухарка, вс сознавали, что съ нкотораго времени Лили повелваетъ ими. Это была добрая, милая, любящая и отважная царица, поэтому никто не думалъ возставать противъ нея, только похвалы Кросби съ ея стороны весьма непрятно отзывались въ ушахъ ея подданныхъ. День свадьбы наконецъ былъ назначенъ и всти объ этомъ достигли Оллинтона. Четырнадцатаго февраля Кросби долженъ былъ сдлаться счастливйшимъ человкомъ. Дэли узнали объ этомъ только двнадцатаго, и он, право, согласились бы никогда не узнавать, если бы это было возможно. Вечеромъ узнала и Лили.

Въ течене этихъ дней, Беллъ видлась съ дядей почти ежедневно. Визиты ея длались подъ предлогомъ доставленя свднй о состояни здоровья Лили, но въ сущности тутъ скрывался другой умыселъ: такъ какъ семейство Дэлей намревалось оставить Малый Домъ въ конц марта, то необходимо было заявить сквайру, что въ сердцахъ ихъ не было ни малйшей вражды къ нему. Объ отъзд не говорилось ни слова, разумется, съ ихъ стороны. А дло, между тмъ, подвигалось впередъ, и сквайръ зналъ объ этомъ. Докторъ Крофтсъ велъ уже переговоры о найм небольшаго меблированнаго домика въ Гэствик. Грустно было это для сквайра — очень грустно. Когда Хопкинсъ заговорилъ было объ этомъ предмет, сквайръ рзко приказалъ врному садовнику придержать свой языкъ, давъ ему понять, что подобныя вещи не должны быть предметомъ разговора между зависвшими отъ него жителями Оллинтона, пока объ нихъ не объявлено еще оффицально. Во время визитовъ Беллъ онъ никогда не намекалъ на этотъ предметъ. Беллъ была главной виновницей,— тмъ, что отказалась выйти замужъ за кузена, отказалась даже выслушать разумные совты по этой части. Сквайръ чувствовалъ, что ему нельзя заводить рчи объ этомъ, мистриссъ Дэль положительно объявила, что вмшательство его не можетъ быть допущено, и притомъ же онъ, можетъ статься, зналъ, что всякая рчь по этому предмету, особливо рчь съ его стороны, ни къ чему не поведетъ. Разговоръ поэтому сосредоточивался обыкновенно на Кросби, и тонъ, съ какимъ упоминалось о немъ въ Большомъ Дом, весьма рзко отличался отъ тона, употребляемаго въ присутстви Лили.

— Онъ будетъ несчастный человкъ, сказалъ сквайръ, объявивъ о дн свадьбы Кросби.

— Я не желаю ему несчастя, сказала Беллъ.— Но все же думаю, что поступокъ его съ нами едва ли можетъ пройти безнаказанно.

— Онъ положительно будетъ несчастный человкъ. Онъ не получитъ за ней ничего, а она будетъ требовать всего, что только можетъ доставить богатство. Мн кажется, что она еще старше его. Не понимаю этого. Ршительно не понимаю, какимъ образомъ человкъ можетъ быть такимъ подлымъ и глупымъ. Поцалуй Лили за меня. Завтра или посл завтра я повидаюсь съ ней. Слава Богу, что она отъ него избавилась, хотя теперь не слдуетъ еще говорить ей объ этомъ.

Утро четырнадцатаго февраля наступило для обитательницъ Малаго Дома, какъ наступаетъ утро тхъ особенныхъ дней, которыхъ долго ожидаютъ, и которые должны на долго оставаться въ памяти. Оно принесло съ собой сильный, жестокй морозъ, угрюмый, кусающйся морозъ, такой морозъ, который разрываетъ чугунныя водопроводныя трубы, который сжимаетъ, сковываетъ землю и длаетъ ее твердою какъ гранитъ. Лили, хотя и цариц въ дом, не позволено еще было переселиться въ свою комнату, она занимала просторную постель въ спальн матери, а мать спала на маленькой постели Лили.

— Мама, сказала Лили:— воображаю, какъ имъ будетъ холодно!

Мать сообщила о жестокомъ мороз, и это были первыя слова Лили.

— Я думаю, что и сердца ихъ будутъ также холодны, сказала мистриссъ Дэль.

Не слдовало бы ей говорить этого. Она нарушила постановленное въ дом правило — не говорить ни слова, которое могло бы быть перетолковано во враждебномъ смысл для Кросби и его невсты. Но чувства матери были взволнованы, и она не могла удержаться.

— Почему же ихъ сердца должны быть холодны? Ахъ, мама! это ужасная вещь. Мама, я хочу, чтобы вы пожелали имъ счастя.

Прошло минуты дв прежде, чмъ мистриссъ Дэль собралась съ духомъ, чтобы отвтить:

— Почему не пожелать!— Желаю.

— Я такъ желаю отъ всей моей души, сказала Лили.

Въ это время Лили завтракала на верху, но въ течене утра спускалась въ гостиную.

— Пожалуйста хорошенько закутывайся, когда спускаешься внизъ, сказала Беллъ, стоя у подноса, на которомъ принесла чай и поджаренный тостъ.— Холодъ сегодня, какъ ты называешь, вполн сердитый.

— Я бы назвала его веселымъ, сказала Лили:— если бы могла выйти изъ дому. Помнишь, какя ты читала лекци за разный вздоръ, который я говорила въ тотъ день, когда онъ прхалъ?

— Разв это было, душа моя?

— Неужели ты не помнишь, когда я называла его пустымъ человкомъ? О, Боже! такимъ онъ показался. Тутъ была моя ошибка, во всемъ я одна виновата,— я это видла съ самаго начала.

Беллъ на моментъ отвернула лицо свое въ сторону, и слегка топнула ногой. Для нея трудне было, чмъ для матери, удержаться отъ гнва, она сдлала это движене не съ тмъ, чтобы воздержаться, но чтобы скрыть его.

— Понимаю, Беллъ. Я знаю, что значитъ это движене, напрасно ты длаешь это. Поди сюда, Беллъ, дай мн поучить тебя христанскому терпню и любви. Ты знаешь, вдь я отличный учитель,— не правда ли?

— Я бы желала поучиться этому, сказала Беллъ.— Бываютъ обстоятельства, при которыхъ то, что мы называемъ христанскимъ терпнемъ и любовю, для меня становится совершенно недоступнымъ.

— Вотъ видишь ли, когда нога твоя длаетъ подобное движене, она поступаетъ не по христански, и ты должна держать ее въ поко. Этимъ движенемъ выражается гнвъ противъ него и за что? за то, что онъ сдлалъ открыте, хотя и слишкомъ поздно, что онъ не будетъ счастливъ, то есть, что я и онъ не были бы счастливы, если бы бракъ нашъ состоялся.

— Сдлай милость, Лили, не подвергай такой пытк мою ногу.

— Нтъ, ее надо подвергнуть, какъ надо подвергнуть пытк и твои взгляды, и твой голосъ. Онъ поступилъ весьма безразсудно, влюбившись въ меня. Весьма безразсудно поступила и я, позволивъ ему влюбиться въ меня, нисколько не подумавъ, вдругъ, внезапно. Я такъ возгордилась, такъ была счастлива его предложенемъ, что сразу отдалась ему, не давъ ему даже подумать объ этомъ. Все это сдлалось въ недлю, въ дв. Можно ли было ожидать посл этого, что мы будемъ принадлежать другъ другу вчно?

— А почему же и нтъ? Лили, это пустяки. Впрочемъ, перестанемъ лучше говорить объ этомъ.

— Извините! я объ этомъ-то и хочу говорить. Это было совершенно такъ, какъ я сказала, а если такъ, то вы не должны ненавидть его, потому что онъ поступилъ, какъ могъ поступить только благородный человкъ, увидвъ свою ошибку.

— Какъ! черезъ недлю сдлать предложене другой!

— Беллъ,— тутъ была весьма старинная дружба, ты этого не должна забывать. Впрочемъ, я говорю о его поступк со мной, а не о поступк…

При этомъ Лили пришло на мысль, что, можетъ быть, въ этотъ самый моментъ другая двушка получила уже имя, которымъ она такъ недавно еще гордилась, въ полной надежд, что сама будетъ носить его.

— Беллъ, сказала она, внезаппо кончивъ свою прежнюю мысль: — въ которомъ часу бываютъ свадьбы въ Лондон?

— Я думаю, во вс возможные часы… во всякое время, но не позже двнадцати. Они принадлежатъ къ большому свту, и вроятно будутъ внчаться поздно.

— Значитъ, ты думаешь, что она теперь еще не мистриссъ Кросби?

— Лэди Александрина Кросби, сказала Беллъ, содрагаясь.

— Да, да, я совсмъ забыла. Такъ бы мн хотлось увидть ее. Я принимаю въ ней самое живое участе. Желала бы я знать, какой у нея цвтъ волосъ. Я представляю ее себ женщиной въ род Юноны,— высокаго роста, красавицей. Я уврена, что она не такая курносая, какъ я. Знаешь ли, что хотлось бы мн, только это невозможная вещь: быть крестной матерью его перваго ребенка.

— Перестань, Лили.

— Право, хотла бы. Но разв ты не слышала, какъ я сказала, что это невозможно? Не поду же я въ Лондонъ просить ее объ этомъ. У нея для крестныхъ отцовъ и матерей будутъ всякаго рода гранды и пэры. Хотла бы я знать, на что похожи эти знаменитости.

— Не думаю, что между ними и обыкновенными людьми есть какая нибудь разница. Посмотри на лэди Джулю.

— О, это не важная персона. Вдь недостаточно одного титула. Разв ты не помнишь, какъ онъ говорилъ намъ, что Поллисэръ долженъ сдлаться однимъ изъ величайшихъ грандовъ. Я полагаю, что многе желаютъ нравиться имъ. Онъ обыкновенно говорилъ, что такъ долго обращался между людьми этого рода, что отдлиться отъ нихъ было бы для него весьма трудно. Я не въ состояни была бы сдлать что нибудь подобное,— не такъ ли?

— Для меня ничего нтъ несносне подобнаго этому, какъ ты выражаешься.

— Для тебя, быть можетъ, а для меня, такъ нтъ. Ты только подумай, сколько дла и труда у нихъ. Онъ часто говорилъ мн объ этомъ. У нихъ въ рукахъ управлене всмъ государствомъ, и за это они получаютъ такое скудное вознаграждене.

— Тмъ хуже для государства.

— Отчего же? государство наше, повидимому, процвтаетъ. Да что тутъ говорить съ тобой, ты настоящая радикалка. Посмотришь, такъ изъ тебя никогда не выйдетъ порядочной лэди.

— Я и не гонюсь за этимъ, я лучше бы желала быть благородной женщиной.

— Беллъ! моя милая, неоцненно-благороднйшая Беллъ! ты самая прекраснйшая лэди, какихъ я еще не знавала. Еслибы я была мужчиной, Беллъ, ты для меня была бы той самой двушкой, которой бы я стала поклоняться, которую бы я боготворила.

— Только ты не мужчина, и поэтому для меня нтъ никакой пользы.

— А все же ты не должна давать воли своей ножк, ни подъ какимъ видомъ не должна. Кто-то сказалъ, что все длается къ лучшему, и я расположена этому врить.

— У меня напротивъ иногда бываетъ расположене врить, что многое длается къ худшему.

— Это потому, что ты радикалка. Знаешь ли, Беллъ, я бы встала теперь, только боюсь,— такой страшный холодъ.

— У насъ отличный огонь въ камин, сказала Беллъ.

— Да, я вижу. Но этотъ огонь не гретъ меня со всхъ сторонъ, какъ постель. Желала бы я знать минуту, въ которую ихъ будутъ внчать. Теперь еще нтъ и половины одиннадцатаго.

— Ничего нтъ удивительнаго, если теперь уже все кончилось.

— Все кончилось! Какя непрятныя слова! Все кончилось, и ничто въ мр не въ состояни этого исправить. А что, если посл этого онъ будетъ несчастливъ?

— Онъ долженъ покориться своей участи, сказала Беллъ, представляя себ заране, что его участь будетъ весьма незавидная.

— Конечно, долженъ покориться. Такъ я встану теперь. И Лили сдлала первый шагъ въ холодный свтъ за предлами ея постели. Мы вс должны покориться нашей участи. Я ршила, что свадьба кончится въ половин двнадцатаго.

Въ половин двнадцатаго Лили сидла въ большомъ кресл у ярко пылавшаго огня въ камин гостиной, передъ ней стоялъ маленькй столикъ, и на стол лежалъ какой-то романъ. Въ течене всего утра она ни разу не раскрыла книги, долго сидла совершенно молча, съ закрытыми глазами и съ часами въ рукахъ.

— Мама, сказала она наконецъ: — теперь все кончилось, я уврена.

— Что же такое кончилось, душа моя?

— Эта лэди сдлалась его женой. Надюсь, Богъ благословитъ ихъ, и молю Его, чтобы они были счастливы!

Тонъ безъискусственной торжественности, съ которымъ произнесены были эти слова, заставили вздрогнуть и мистриссъ Дэль, и Беллъ.

— Надюсь и я, что они будутъ счастливы, сказала мистриссъ Дэль.— Теперь, Лили, не лучше ли будетъ никогда больше не говорить объ этомъ и стараться всми силами думать о другихъ предметахъ.

— Но, мама, если я не могу. Легко сказать это, а разв можно по произволу управлять своими думами.

— При нкоторомъ усили, можно давать имъ какое угодно направлене.

— Въ томъ-то и дло, что я неспособна на усиля. Да и то сказать, къ чему мн длать эти усиля. Для меня кажется весьма естественнымъ думать о немъ, и я, право, не вижу въ этомъ ничего дурнаго. Принимая въ какомъ нибудь лиц самое живое участе, вы не можете бросить его вдругъ, совершенно внезапно.

Снова наступило молчане, прошло нсколько минутъ, когда Лили взяла лежавшй передъ ней романъ. Она старалась сдлать то усиле, о которомъ говорила мать, и старалась совершенно напрасно.

— Послушай, Беллъ, сказала она: — я никогда не встрчала такой дряни.— Это была величайшая неблагодарность со стороны Лили, потому что книгу эту отрекомендовала ей Беллъ.— Вс книги становятся такими скучными! Мн кажется, я лучше еще разъ прочитаю ‘Странствя Пилигрима’.

— А что ты скажешь на счетъ ‘Робинзона Крузе’? спросила Беллъ.

— Или на счетъ ‘Павла и Виргини’? подхватила Лили.— Нтъ, ужь лучше опять за ‘Пилигрима’. Я ничего не понимаю въ немъ, а поэтому-то онъ мн и нравится.

— Я такъ терпть не могу книгъ, въ которыхъ ничего не понимаю, сказала Беллъ.— Я люблю такя книги, которыя чисты, какъ текущая вода, все значене которыхъ можно видть съ одного взгляда.

— Подобная способность видть такъ быстро значене должно немного зависть отъ читателя,— не такъ ли? сказала мистриссъ Дэль.

— Я подразумваю, что читатель долженъ быть съ нкоторымъ смысломъ, возразила Беллъ.

— А надобно замтить, что большая часть читателей не имютъ никакого смысла, сказала Лили: — а между тмъ, они все-таки что нибудь да извлекаютъ изъ чтеня. Мистриссъ Кромпъ, напримръ, вчно сидитъ за апокалипсисомъ, и почти выучила его наизусть, она не въ состояни растолковать себ ни одной строчки, но при всемъ томъ усвоила себ какое-то неясное, туманное, неопредленное поняте объ истин. Ей нравится это чтене, потому что оно слишкомъ хорошо и въ то же тремя далеко недоступно для ея понятй, вотъ почему и мн самой нравится ‘Странствя Пилигрима’!

Беллъ подала эту книгу.

— Только не теперь, сказала Лили.— Такъ и быть, я прочитаю этотъ романъ, тмъ боле, если ты говоришь, что онъ такой прекрасный. Мама, а вы знаете, гд они проведутъ медовый мсяцъ?

— Не знаю, душа моя.

— Онъ часто говорилъ мн о поздк на озера.

Наступила другая пауза, въ течене которой Беллъ замтила, что лицо ея матери становилось мрачне и мрачне.

— Однако я не хочу больше думать объ этомъ, продолжала Лили: — займусь чмъ нибудь другимъ. Не думаю, чтобы это было такъ тяжело, если бы я была все время здорова.

— Само собою разумется, моя милая.

— Теперь я скоро опять буду здорова. Ахъ, позвольте: мн совтовали прочитать ‘Исторю французской революци Карлэйля’, кажется, я начну ее теперь.

Прочитать эту книгу совтовалъ Кросби, мистриссъ Дэль и Беллъ знали объ этомъ очень хорошо.— Впрочемъ нужно отложить на время, пока не получу ее изъ другаго дома.

— Джэнъ сходитъ туда и принесетъ, если ты хочешь, сказала мистриссъ Дэль.

— Мн принесетъ ее Беллъ, когда пойдетъ туда посл полдня! ты принесешь, Беллъ? А я покуда займусь вотъ этой исторей. И глаза Лили снова устремились на страницы лежавшей передъ ней книги.— Мама, я вамъ вотъ что скажу: въ настоящй день вы должны имть нкоторое снисхождене ко мн: когда онъ пройдетъ, я больше не буду дурачиться.

— Никто, моя милая, и не думаетъ, что ты дурачишься.

— Никто, кром меня. Не странно ли, Беллъ, что это случилось въ Валентиновъ день? Нтъ ничего удивительнаго, что они нарочно выбрали этотъ день. Боже мой! какъ часто мечтала я, что въ этотъ день получу письмо отъ него, письмо, въ которомъ онъ назоветъ меня своей Валентиной. Теперь… теперь у него другая Ва…лен…ти…на,

Лили произнесла послднее слово раздльно, не будучи въ силахъ совладать съ собой, раздались судорожныя рыданя, Лили упала на грудь матери, казалось, что сердце бдненькой разорвется на части. Но все-таки сердце ея не разорвалось, она все еще была тверда въ своей ршимости бороться со скорбью и побороть ее. Сама она говорила себ, что для нея не было бы это такъ тяжело, если бы болзнь не произвела въ ней разслабленя.

— Лили, моя милая, моя бдная, моя несчастная дочь.

— Мама, зачмъ вы это говорите?

И Лили съ болзненнымъ усилемъ старалась оправиться отъ истерическаго припадка, который совершенно ею овладлъ.— Я не хочу, чтобы меня считали бдною, а особливо несчастною. Лучше я буду вашею милою Лили. Я бы желала только, чтобы вы побили меня, вмсто того, чтобы сожалть о мн, когда я становлюсь такой глупою. Большую длаютъ ошибку, оказывая сожалне къ людямъ, когда они строятъ изъ себя дураковъ. На, Беллъ, возьми твою глупую книгу, я не хочу смотрть на нее. Мн кажется, это она и надлала все.

И Лили оттолкнула отъ себя книгу. Посл этой маленькой сцены въ тотъ день не было сказано слова о Кросби и его невст, предметами разговора сдлалась перспектива новаго жилища ихъ въ Гэствик.

— Находиться поближе къ доктору Крофтсу будетъ большимъ для насъ спокойствемъ, не правда ли, Беллъ?

— Не знаю, отвчала Беллъ.

— Я скажу даже почему:— если мы будемъ хворать, то ему не придется прозжать такую страшную даль?

— Мн кажется, это спокойстве скоре послужитъ въ его пользу, сказала Беллъ, съ задумчивымъ видомъ.

Вечеромъ явился первый томъ французской революци, и Лили занялась чтенемъ съ похвальнымъ прилежанемъ, въ восемь часовъ мистриссъ Дэль потребовала, чтобы Лили, не смотря на дарованныя ей привилеги, безусловно легла спать.

— Знаете ли, мн на волосъ не врится, чтобы этотъ король могъ быть такимъ дурнымъ человкомъ, замтила Лили.

— А я такъ совершенно врю, сказала Беллъ.

— Ну да, потому что ты радикалка. Я никогда не поврю, что бываютъ короли хуже прочихъ людей. Что касается до Карла Перваго, то онъ былъ почти лучшимъ человкомъ въ истори.

Это былъ старинный спорный предметъ, при настоящемъ случа, Лили, какъ больной, дозволено было оставаться при своемъ убждени безъ всякихъ возраженй.

ГЛАВА XLV.
ВАЛЕНТИНОВЪ ДЕНЬ ВЪ ЛОНДОН.

Въ Лондон четырнадцатое февраля было такъ же мрачно и холодно и такъ же напоминало собою суровость зимы, какъ и въ Оллинтон, и, можетъ статься, по суровости своей было еще мрачне и печальне. Не смотря на то, лэди Александрина имла такой блестящй, такой радостный видъ, какой только могъ придать ей подвнечный нарядъ, въ то время, когда она выпрыгнула изъ кареты и вошла въ Сентъ-Джемскую церковь въ одиннадцать часовъ утра этого дня.

На окончательномъ совщани было ршено, что обрядъ бракосочетаня долженъ состояться въ Лондон. Правда, много представлялось причинъ, по которымъ было бы несравненно удобне совершить этотъ обрядъ въ замк Курси. Во первыхъ, вся фамиля де-Курси собралась бы въ загородной резиденци своихъ предковъ и поэтому могла бы присутствоватыри церемонал, не навлекая на себя излишнихъ хлопотъ или издержекъ. Во вторыхъ, замокъ согрвался бы теплотою жизни и отрада роднаго очага сообщила бы нкоторую прелесть выбытю изъ дома одной изъ дочерей. Въ третьихъ, тутъ были арендаторы и слуги, была обстановка, при которой нельзя было не ощущать, особливо со стороны Кросби, всего блеска такой величественной свадьбы. Наконецъ, вс соглашались, даже сама лэди де-Курси, что домъ въ Портмэнъ-сквэр былъ весьма холоденъ, что свадьба тамъ будетъ самая холодная, что тамъ вовсе не представлялось возможности придать ей необходимый блескъ и великолпе, и кром того, объ ней не появилось бы въ столбцахъ газеты ‘Morning Post’ фешенэбельной рекламы. Другое удобство свадьбы въ провинци состояло въ томъ, что тамъ находился графъ, между тмъ, какъ не было никакой вроятности, что онъ отправится въ Лондонъ, чтобы присутствовать при церемони.

Графъ былъ весьма страшенъ въ эти дни, и Александрина, по мр того, какъ становилась боле и боле откровенною въ объясненяхъ съ своимъ будущимъ мужемъ, отзывалась о немъ, какъ о чудовищ, избжать котораго въ житейскихъ длахъ только и было возможно съ помощю хитрости или умнья пользоваться благопрятными обстоятельствами. Кросби съ своей стороны нердко замчалъ, что не обращаетъ вниманя на это чудовище, особливо имя въ виду возможность навсегда отдлаться отъ его зврскаго господства.

— Онъ не прдетъ ко мн въ нашъ новый домъ, говорилъ онъ своей подруг, съ нкоторою нжностью. Но лэди Александрина возставала противъ такого воззрня на этотъ предметъ. Чудовище, о которомъ шла рчь, не только было ея родителемъ, но и благороднымъ пэромъ, и потому она ни подъ какимъ видомъ не могла согласиться съ распоряженями, которыя бы могли подвергнуть опасности ихъ будущя связи съ графомъ и вообще съ аристократическимъ мромъ. Правда, отецъ ея былъ чудовище, и своею чудовищностю могъ быть страшенъ только для находящихся вблизи его, и слдовательно, не лучше ли было бы находиться вблизи графа, который считался чудовищемъ, чмъ удалиться отъ всякаго другаго графа? Изъ этого Кросби по необходимости выводилъ заключене, что чудовище должно быть терпимо.

Не смотря на то, великимъ было бы подвигомъ отдлаться отъ него при этомъ счастливомъ событи. Онъ позволялъ себ говорить весьма страшныя вещи, столь страшныя, что являлся вопросъ: могъ ли ихъ вытерпть женихъ? Съ того времени, какъ графъ услышалъ о приключени Кросби на станци желзной дороги, онъ постоянно съ демонской радостью напоминалъ о побояхъ, нанесенныхъ его будущему зятю. Лэди де-Курси, принимая сторону Кросби и доказывая, что партя, какъ нельзя лучше, соотвтствуетъ ея дочери, ршалась иногда заявлять своему мужу, что Кросби человкъ фешенэбельный, и тогда графъ, съ самой отвратительной улыбкой задавалъ вопросъ: а улучшилась ли его фешенэбельность посл приключеня съ нимъ въ Паддингтон? Кросби, которому, конечно, ничего этого не сообщали, предпочиталъ внчанье въ провинци, но графиня и Александрина знали дло лучше.

Графъ строжайшимъ образомъ воспретилъ всякаго рода издержки, графиня же воспрещене это толковала по своему, подразумвая подъ нимъ только одн лишня, ненужныя издержки.

— Выдать дочь замужъ безъ всякихъ издержекъ, это непостижимая вещь для кого бы то ни было, замчала графиня старшей своей дочери.

— Я бы и сама по возможности воздержалась отъ многихъ расходовъ, отвчала лэди Амеля.— Знаете, мама, тутъ есть обстоятельства, о которыхъ другому не хотлось бы и говорить въ настоящее время. Напримръ, исторя съ этой двушкой, а потомъ скандалъ на станци желзной дороги. Я сама такого мння, что чмъ скромне будетъ свадьба, тмъ лучше.

Здравый смыслъ лэди Амели не допускалъ возраженй, какъ признавалась ея мать. Съ другой стороны, если устроить свадьбу скромненько, то самая скромность не будетъ ли опасне попытки на шумное великолпе.

— Тутъ главное,— вы избавитесь отъ расходовъ, сказала Амеля.

Такимъ образомъ было ршено свадьб быть скромной.

Кросби весьма охотно соглашался на это, хотя ему очень не понравились тонъ и манеры, съ которыми графиня объяснила ему свой взглядъ на этотъ предметъ.

— Не нахожу за нужное говорить вамъ, Адольфъ, сказала она: — до какой степени я довольна этимъ бракомъ. Моя милая дочь сознаетъ, что можетъ быть счастлива съ вами, чего же больше могу я желать? Я объявила ей и Амели, что я не честолюбива, и потому позволила имъ дйствовать, какъ имъ нравится.

— И я надюсь, он въ этомъ не стсняются, сказалъ Кросби.

— Надюсь и я, но не смотря на то, не знаю, вполн ли вы поняли меня?

— Вполн понялъ, лэди де-Курси. Если бы Александрина выходила замужъ за старшаго сына маркиза, вы имли бы боле длинную процессю къ брачному алтарю, чмъ та, которая необходима теперь, когда она выходитъ замужъ за меня.

— Вы какъ-то странно смотрите на это, Адольфъ.

— Если мы понимаемъ другъ друга, то ничего не можетъ быть страннаго. Могу васъ уврить, что для меня не нужно никакой процесси. Я совершенно буду доволенъ, если мы пойдемъ съ Александриной рука въ руку, какъ Дарби и Джоана, и пусть какой нибудь клеркъ передастъ мн ее во всегдашнее владне.

Съ своей стороны мы желаемъ сказать, что Кросби остался бы гораздо довольне, если бы ему позволено было идти по улиц, не имя на рук своей посторонняго бремени. Но для подобной льготы не представлялось ни малйшей возможности.

Лэди Амеля и мистеръ Гэзьби давно уже сдлали открыте, что сердце Кросби отравлено горечью, и что самъ онъ начиналъ сильно раскаяваться, Гэзьби ршился даже замтить жен своей, что его благородная свояченица готовила для себя самую жалкую жизнь.

— Ничего, привыкнетъ, Богъ дастъ, успокоится и будетъ счастлива, отвчала лэди Амеля, припоминая, быть можетъ, свое собственное положене.

— Не знаю, мой другъ, только онъ не принадлежитъ къ числу людей спокойныхъ. Его взглядъ, его наружный видъ, вс его манеры говорятъ мн, что для женщины онъ будетъ очень тяжелъ.

— Но теперь дло зашло такъ далеко, что никакая перемна невозможна, отвчала лэди Амеля.

— И то правда.

— При томъ же я знаю сестру свою очень хорошо, она не захочетъ и слышать объ этомъ. Во всякомъ случа, я уврена, они сойдутся, попривыкну въ другъ къ другу.

Мистеръ Гэзьби, основываясь на своемъ собственномъ опыт, не смлъ питать такой большой надежды. Свой домашнй бытъ ему нравился, потому что онъ былъ разсчетливый человкъ, и, сдлавъ правильно разсчеты, онъ ожидалъ отъ нихъ и получалъ выгоды. Не безъ успха онъ проводилъ такимъ образомъ всю свою жизнь. Жена была господствующимъ лицомъ въ его дом, она всми повелвала и всмъ распоряжалась, мистеръ Гезьби зналъ это очень хорошо, но никакое усиле со стороны его жены, если бы она и пожелала сдлать подобное усиле, не могло принудить его истрачивать боле двухъ третей своего дохода. Знала это и жена его, и, соображаясь со средствами, щеголяла, какъ говорится, своими парусами, въ этомъ отношени она вполн согласовалась съ мужемъ. Но отъ подобнаго благоразумя, подобнаго щегольства и подобнаго соглася легче ли было Кросби илэди Александрин?

— Во всякомъ случа теперь это слишкомъ поздно, сказала лэди Амеля, заключая этимъ разговоръ.

Не смотря на то, съ наступленемъ послдней минуты все-таки сдлана была попытка блеснуть. Кому неизвстна та перемна, которая совершается за небольшимъ званымъ обдомъ новобрачной четы, то старане замнить блюдо жареной рыбы или кусокъ баранины вкуснымъ бульономъ, сочными, но, къ несчастю, холодными котлетами, прозрачно-краснымъ желе или нжно-розовымъ кремомъ, заказаннымъ, въ минуты затронутаго честолюбя, въ ближайшей кондитерской.

— Съ нашей кухаркой и горничной Сарой, мы не можемъ дать обда.

Мистеръ Гэзьби объявилъ, что у него нтъ и не было подобной идеи.

— Если вздумаютъ прхать и раздлить съ нами кусокъ баранины Фипсъ и Даундли, я душевно буду радъ, не прдутъ, тмъ лучше. Ты можешь, впрочемъ, пригласить сестру Фипса, собственно для того, чтобы кто нибудь вошелъ съ тобой въ гостиную.

— Лучше, если я войду одна, тогда, по крайней мр, я могу читать… или спать, прибавимъ мы съ своей стороны.

При этомъ мистеръ Гэзьби объяснилъ своей супруг, что она такимъ образомъ покажется совершенно одинокою, не имющею ни одной подруги, и потому приглашене сестры Фипса необходимо. Потомъ послдовало составлене обденной программы, въ которую, подъ влянемъ агони честолюбя, включены были и стоюще лишнихъ издержекъ желе. Тотъ и другая были вполн убждены, что хорошй кусокъ баранины понравился бы всмъ лучше всякихъ кондитерскихъ лакомствъ. Если бы котлеты не разносились наемнымъ человкомъ, если бы скромную баранину съ горячимъ картофелемъ подавала Сара, миссъ Фипсъ не стала бы съ какимъ-то особеннымъ жеманствомъ процживать слова сквозь зубы, когда съ ней разговариваль молодой Даундли. Они были бы гораздо веселе.— Еще кусочекъ баранины, Фипсъ, отъ какого мстечка вамъ лучше нравится? Какъ прятно звучатъ эти слова! Но намъ всмъ извстно, что это невозможно. Одинъ мой прятель хотлъ было сдлать это, а все-таки обдъ его не обошелся безъ пирожнаго и цвтнаго крема изъ кондитерской. Такъ это было и на свадьб Кросби.

Невста должна хать изъ церкви въ парадной карет, и, конечно, сдлать кучеру и лакеямъ свадебные подарки. Такимъ образомъ дло росло и росло, но не доходило до размровъ истиннаго блеска, и только выказывало попытку сдлать хорошее празднество. Хорошо приготовленныя риссоли — блюдо прекрасное. Свадебный пиръ, когда все приготовлено какъ слдуетъ, дло превосходное. Но Боже избави насъ задавать таке пиры. Мы должны стараться всячески избгать и въ свадьбахъ, и въ обдахъ, и во всхъ житейскихъ длахъ судорожныхъ попытокъ, производимыхъ на перекоръ очевидному приличю, съ внутреннимъ убжденемъ въ неудач.

Въ день свадьбы Кросби при невст находились подруги и былъ устроенъ завтракъ. При этой окази Маргарета и Розина прхали въ Лондонъ, куда прибыла также и ихъ первая кузина, нкто миссъ Грешамъ, отецъ которой жилъ въ томъ же графств. Мистеръ Грешамъ женатъ былъ на сестр лорда де-Курси, а потому потребовались и его услуги. Онъ выписанъ былъ для передачи невсты, потому что графъ, какъ значилось въ газетной статейк,— былъ задержанъ въ замк Курси своимъ стариннымъ наслдственнымъ врагомъ, подагрой. Прискали и четвертую подругу, и такимъ образомъ составился рой, хотя и не такъ большой, какой въ настоящее время вообще признается необходимымъ. У церкви были только три или четыре кареты, но эти три или четыре — составляли нчто. Въ воздух было такъ страшно холодно, что дамскя платья изъ свтлыхъ шолковыхъ матерй принимали непрятный видъ, и какъ нельзя ясне показывали свою несоотвтственность времени года. Двицы должны быть очень молоды, чтобы казаться хорошенькими въ свтлыхъ нарядахъ въ морозное утро, а свадебныя подруги лэди Александрины были далеко не первой молодости. Носъ у лэди Розины былъ положительно красный. Лэди Маргарета казалась холодне зимы и, повидимому, была очень сердита. Миссъ Грешамъ была угрюма, неподвижна, безжизненна, высокопочтенная миссъ О’Фляэрти, занимавшая четвертое мсто, выражала сильное неудовольстве, что ее пригласили разыгрывать роль въ такой жалкой пес.

Обрядъ бракосочетаня совершился какъ слдуетъ, Кросби выносилъ душевную пытку съ терпнемъ и мужествомъ. Монгомери Добсъ и Фаулеръ Праттъ были его шаферами и этимъ самымъ доставляли ему нкоторую увренность, что не весь еще мръ покинулъ его, что онъ не отдался еще связанный по рукамъ и по ногамъ семейству де-Курси, съ тмъ, чтобы они длали съ нимъ, что угодно. Мысль объ этомъ постоянно сокрушала его, эта мысль и еще другая, весьма близкая къ первой, и именно, что если ему положительно удастся возстать противъ всего, что относится до фамили де-Курси, онъ увидитъ себя совершенно одинокимъ человкомъ.

— Да, поду, говорилъ Фаулеръ Праттъ Монгомери Добсу.— Я всегда стараюсь держаться старыхъ друзей. Кросби сначала поступилъ, какъ негодяй, а потомъ, какъ дуракъ, онъ знаетъ, что я такого мння, но все же я не вижу, чтобы за это слдовало его бросить. Онъ просилъ меня, и я поду.

— Поду и я, сказалъ Монгомери Добсъ, въ полной увренности, что поступаетъ весьма благоразумно, согласуясь съ дйствями Фаулера Пратта, и при томъ же онъ помнилъ, что все-таки Кросби женится на дочери графа.

Посл внчанья былъ завтракъ, за которымъ графиня присутствовала съ подобающимъ ея сану величемъ. Она не похала въ церковь въ томъ предположени, безъ всякаго сомння, что за банкетомъ гораздо лучше обнаружитъ и поддержитъ свой юморъ, если не рискнетъ подвергнуть себя въ церкви приступу ревматическаго припадка. Въ одномъ конц стола сидлъ мистеръ Грешамъ, который принялъ на себя обязанность провозгласить въ свое время приличный тостъ и произнесть необходимый спичь. Тутъ же находился и высокопарный Джонъ, позволявшй себ различныя, скандальнаго свойства выходки на счетъ сестры и новаго зятя, позволявшй себ это собственно потому, что ему не дали за столомъ боле виднаго и почетнаго мста. Впрочемъ, это обстоятельство надо приписать лэди Александрин, которая положительно не хотла, чтобы на брата ея возложили обязанность мистера Грешама. Высокопочтенный Джоржъ не пожаловалъ, потому что графиня не заблагоразсудила послать жен его особаго приглашеня.

— Мэри у меня неразвязна, незнакома съ различными требованями общества, говорилъ Джоржъ: — но все-таки она мн жена. Она обладаетъ такими достоинствами, какихъ не имютъ другя. Вы знаете пословицу: хочешь полюбить меня — полюби мою собаку. По этому самому онъ остался въ замк Курси, и, какъ мн кажется, поступилъ благоразумно.

Александрина желала ухать до завтрака, и Кросби нисколько этому не противорчилъ, но графиня объявила своей дочери, что если она не подождетъ завтрака, то его не подадутъ вовсе, пиршества не будетъ никакого, а будетъ обыкновенная свадьба. Если бы еще было большое собране, то отъздъ жениха и невсты могъ остаться незамченнымъ, но графиня чувствовала, что при такомъ собрани, какъ настоящее, ничто, кром присутствя обреченной жертвы, не могло придать пиршеству существеннаго блеска. Поэтому Кросби и лэди Александрина Кросби выслушали спичь мистера Грешама, въ которомъ онъ предсказывалъ молодой чет такое громадное количество счастя и благополучя, какое ни подъ какимъ видомъ не могло быть совмстимо съ обыкновенными обстоятельствами человческой жизни. Молодой другъ его Кросби, познакомиться съ которымъ онъ считалъ за особенное удовольстве, былъ извстенъ уже, какъ одинъ изъ возвышающихся столповъ государства. Посвятитъ ли онъ свою будущую карьеру парламенту, или исключительно высшимъ сферамъ государственнаго управленя, во всякомъ случа карьера эта будетъ великая, благородная и сопровождаемая полнымъ успхомъ. Что касается до его молодой племянницы, занявшей теперь въ жизни положене, которое служитъ украшенемъ и блескомъ для всякой молодой женщины, она не могла поступить лучше этого. Генй она предпочла богатству, такъ говорилъ мистеръ Грешамъ, и, конечно, получитъ за это надлежащую награду. Что касается до полученя надлежащей награды за все то, чему бы она ни отдавала предпочтене, мистеръ Грешамъ, безъ всякаго сомння, былъ совершенно нравъ. Въ этомъ отношени я самъ не имю ни малйшаго сомння. Кросби выразилъ свою благодарность, произнеся такую рчь, какой не произнесли бы при настоящемъ случа девять человкъ изъ десяти, и за тмъ пиршество окончилось! Говорить посл рчи Кросби никому не позволялось, и черезъ полчаса новобрачные мчались уже въ почтовой карет къ станци желзной дороги въ Фолькстонъ,— это мсто было избрано для медоваго мсяца. Сначала предполагалось, что поздка въ Фолькстонъ будетъ только первой станцей путешествя въ Парижъ, но Парижъ и вс другя заграничныя путешествя постепенно были откладываемы до другаго времени.

— Я вовсе не думаю о Франци,— мы такъ часто бывали тамъ, говорила Александрина.

Она желала бы създить въ Неаполь, но Кросби далъ ей понять на первомъ слов, что о поздк въ Неаполь и воображать нельзя. Онъ долженъ теперь думать объ однихъ только деньгахъ. Съ перваго шага въ новой своей карьер, онъ долженъ сберегать каждый шиллингъ, лишь бы только представилась возможность къ подобному сбереженю. Такой взглядъ на жизнь не встртилъ со стороны фамили де-Курси ни малйшей оппозици, напротивъ, лэди Амеля объясняла сестр своей, что имъ слдуетъ проводить медовый мсяцъ, стараясь истрачивать денегъ не боле того, сколько бы понадобились на расходы въ обыденномъ хозяйств. Правда, безъ нкоторыхъ вещей обойтись невозможно,— вещей, стоющихъ довольно дорого. Молодая должна взять съ собой нарядно-одтую горничную. Квартира въ фолькстонскомъ отел должна состоять изъ большихъ комнатъ и при томъ въ бель-этаж. На все время пребываня въ Фолькстон должна быть нанята карета,— не смотря на то, нужно сберегать каждый шиллингъ, трата котораго не будетъ бросаться въ глаза вншнему мру. О, Боже! избави насъ отъ положеня тхъ людей, которые, при малыхъ средствахъ, стараются казаться богачами!

Съ помощю небольшой взятки, Кросби усплъ получить для себя и для жены удобное отдлене въ вагон. Подобравъ какъ слдуетъ пышный нарядъ лэди Александрины и занявъ мсто противъ нея, Кросби вспомнилъ, что ему никогда еще не приводилось находиться съ ней наедин. Ему часто случалось танцовать вмст съ ней, оставаться при ней на нсколько минутъ въ антрактахъ французской кадрили, онъ ухаживалъ за ней въ многолюдныхъ гостиныхъ, и однажды выбралъ минуту въ замк Курси объявить свое желане жениться на ней, не смотря на общане, которое дано было Лилан Дэль, но онъ никогда не прогуливался съ ней, какъ съ Лили, по цлымъ часамъ, никогда не говорилъ ей о правительств, о политик, о книгахъ, никогда и она не говорила съ нимъ о поэзи, о религи и обязанностяхъ женщины, объ удобствахъ и неудобствахъ жизни. Онъ зналъ лэди Александрину лтъ шесть или семь, и въ то же время не зналъ ея, и можетъ статься, не узнаетъ такъ, какъ узналъ Лили Дэль въ течене какихъ нибудь двухъ мсяцовъ.

И теперь, когда она сдлалась его женой, о чемъ бы ему съ ней поговорить? Оба они вступили въ союзъ, который долженъ обратить ихъ на всю жизнь въ одно тло и въ одну душу. Другъ для друга они должны быть все и во всемъ. Но какимъ же образомъ начать ему свое новое поприще, свою новую жизнь? Прямо противъ него сидла она, жена его, кость отъ его кости, о чемъ бы начать съ ней разговоръ? Занявъ свое мсто и укутавъ свои и ея колна и ноги прекраснымъ мховымъ пледомъ съ малиновымъ уборомъ, онъ невольно подумалъ, какъ несравненно было бы легче начать разговоръ съ Лили. Лили вся бы обратилась въ слухъ, во внимане, и приготовилась бы со всею быстротою отвчать на его вопросы, развивать какую бы-то ни было идею. Въ этомъ отношени Лили была бы настоящею женою — женою, которая съ быстротою переносилась бы умственною дятельностю своею въ умственную сферу своего мужа. Начни онъ говорить о своей должности, о служб, и Лили была бы готова слушать его, разсуждать, между тмъ какъ Александрина ни разу еще не спросила его объ оффицальной его жизни. Задумай онъ какой нибудь планъ объ удовольствяхъ на завтрашнй день, и Лили приняла бы его съ горячностю, Александрину не занимали таке пустяки.

— Хорошо ли вамъ, покойно ли? сказалъ онъ наконецъ.

— О да, очень хорошо, благодарю васъ. Кстати, гд мой дорожный туалетъ?

И этотъ вопросъ былъ сдланъ съ нкоторой досадой.

— Онъ подъ вами. Не хотите ли поставить его подъ ноги?

— Нтъ, исцарапается. Я боялась, что если бы взяла его Анна, то могла бы потерять.

Снова наступило молчане, и снова Кросби задумался о томъ, что бы такое еще сказать своей жен.

Мы вс знаемъ совтъ, данный намъ въ старину относительно того, что должно длать при подобныхъ обстоятельствахъ, и кого можно такъ вполн оправдать за послдоване этому совту, какъ не новобрачнаго мужа? Поэтому Кросби протянулъ свою руку къ ея рукамъ и привлекъ ее къ себ.

— Не изомните моей шляпки, сказала она, почувствовавъ толчекъ вагона, въ то время когда Кросби поцаловалъ ее.

Не думаю, чтобы онъ поцаловалъ ее еще разъ, пока не доставилъ благополучно ее и ея шляпку въ Фолькстонъ. Ахъ! какъ часто цаловалъ бы онъ Лили, какъ мила была бы ея шляпка къ концу дороги, и какъ очаровательно-счастлива казалась бы она, когда бы вздумала побранить его за то, что онъ помялъ ея шляпку! Но Александрина только и думала о своей шляпк и далеко не заботилась о выражени счастя.

Такимъ образомъ они сидли молча, пока поздъ не подбжалъ къ тоннелю.

— Какъ я ненавижу эти тоннели, сказала Александрина.

Кросби вполовину намревался снова протянуть свою руку, подъ влянемъ какой-то ошибочной идеи, что тоннель доставлялъ ему для этого удобный случай. Вся дорога представляла собой одинъ безпрерывный случай, если бы онъ желалъ имъ воспользоваться, но жена его ненавидла тоннели, и потому Кросби отдернулъ свою руку. Маленьке пальчики Лили были бы во всякое время готовы къ прикосновеню къ его рук. Онъ подумалъ объ этомъ, онъ не могъ не подумать объ этомъ.

Въ сакъ-вояж у него лежалъ нумеръ газеты ‘Times’. Александрина тоже имла при себ какой-то романъ. Не разсердится ли она, если онъ вынетъ газету и займется чтенемъ? Дорога тянулась чрезвычайно медленно, до Фолькстопа оставался еще часъ зды. ‘Times’ не выходилъ изъ головы у него, но онъ ршился оставить его въ поко, до тхъ поръ, пока жена не начнетъ чтеня первая. Лэди Александрина тоже вспомнила про свой романъ, но она отъ природы была терпливе Кросби, и при томъ полагала, что въ подобной поздк всякое чтене могло быть неприлично, поэтому она сидла спокойно, устремивъ глаза свои на ршетку надъ головою мужа.

Наконецъ, ему сдлалось невыносимо, онъ ршился, во что бы то ни стало, вступить въ разговоръ, разумется самый нжный и въ то же время серьезный.

— Александрина, сказалъ онъ, настроивъ голосъ свой на нжно-серьезный тонъ, хотя слухъ Александрины далеко не былъ доступенъ для такого настроеня:— Александрина, шагъ, который вы и я сдлали сегодня, шагъ весьма важный.

— Да, дйствительно, сказала она.

— Надюсь, мы успемъ доставить счасте другъ другу.

— Да, я надюсь, что успемъ.

— Непремнно успемъ, если оба станемъ серьезно думать объ этомъ, и помнить, что это нашъ главный долгъ.

— Да, я полагаю. Надюсь только, что нашъ домъ не будетъ холоденъ. Онъ совершенно новый, и я такъ часто подвержена простудамъ. Амеля говоритъ, что мы найдемъ его очень холоднымъ, она всегда была противъ того, чтобы мы перехали туда.

— Домъ будетъ очень хорошъ, сказалъ Кросби, и Александрина замтила въ голос его тонъ господина.

— Я только говорю вамъ то, что сказывала мн Амеля.

Если бы Лили была женой его, и если бы онъ заговорилъ ей о предстоящей для нихъ жизни и взаимныхъ другъ къ другу обязанностяхъ, о, какъ бы оживила она эту тему! Она упала бы передъ нимъ на полъ вагона на колна, и, глядя ему въ лицо, общала бы длать съ своей стороны все, что только можетъ быть лучшаго. И съ какою горячею ршимостью она дала бы въ душ своей клятву исполнить свое общане. Теперь онъ думалъ о всемъ этомъ, хотя и зналъ, что ему объ этомъ не должно было думать. Наконецъ онъ вынулъ ‘Times’, увидвъ это, Александрина раскрыла свой романъ.

Кросби вынулъ газету, но не могъ сосредоточить своихъ мыслей на политическихъ извстяхъ. Не сдлалъ ли онъ страшнйшей ошибки? Какую пользу принесетъ ему въ жизни это подобе женщины, сидвшее противъ него? Не постигло ли его величайшее наказане, и не заслужилъ ли онъ этого наказаня? Дйствительно, его постигло величайшее наказане. Онъ не только женился на женщин, неспособной понимать высшя обязанности супружеской жизни, но самъ былъ способенъ оцнивать все достоинство женщины, которая ихъ понимала. Онъ былъ бы счастливъ съ Лили Дэль, и потому мы можемъ догадываться, что его несчасте съ лэди Александриной должно быть еще больше. Есть мужчины, которые женившись на такомъ создани, какъ лэди Александрина де-Курси, пробрли бы субъектъ, всего лучше соотвтствующй имъ, какъ напримръ, сдлалъ подобное пробртене Мортимеръ Гэзьби, женившись на ея сестр. Миссъ Гризельда Грантли, сдлавшаяся лэди Думбелло, хотя нсколько холодне и нсколько умне лэди Александрины, принадлежала къ тому же разряду. Женившись на ней, лордъ Думбелло пробрлъ желаемый субъектъ, если только злые люди позволятъ ему сохранить этотъ предметъ. По поводу этой-то неудачи, Кросби и былъ такъ сильно опечаленъ, онъ видлъ и одобрялъ лучшую дорогу къ жизни, а между тмъ самъ же выбралъ для себя дорогу несравненно худшую. Въ течене той недли въ замк Курси,— недли, которая проведена была тамъ вслдъ за вторымъ визитомъ въ Оллингонъ, онъ добровольно ршилъ, что боле способенъ къ дурному пути, нежели къ хорошему. Теперь этотъ путь лежалъ передъ нимъ и ему оставалось только слдовать но немъ.

Было очень холодно, когда новобрачные достигли Фолькстона, лэди Александрина дрожала, садясь въ карету, имвшую видъ собственнаго экипажа, которую прислали въ ея распоряжене на станцю желзной дороги.

— Мы найдемъ хорошй огонь въ гостиной отеля, сказалъ Кросби.

— Надюсь, сказала Александрина:— не въ одной гостиной, я думаю, и въ спальн.

Молодой мужъ чувствовалъ себя оскорбленнымъ, но самъ не зналъ почему Онъ чувствовалъ себя обиженнымъ и съ трудомъ принудилъ себя выполнить вс т маленькя церемони, отсутстве которыхъ было бы замчено всякимъ. Онъ, однакоже, сдлалъ свое дло, собралъ вс платки и шали, ласково разговаривалъ съ Анной, и обращалъ особенное внимане на дорожный туалетъ.

— Въ которомъ часу хотите вы обдать? спросилъ онъ, приготовляясь оставить ее въ спальн одну съ Анной.

— Въ которомъ вамъ угодно, только теперь, сейчасъ же, я хочу чаю и хлба съ масломъ.

Кросби отправился въ гостиную, приказалъ подать чаю и хлба съ масломъ, заказалъ обдъ, и потомъ сталъ спиной къ камину, чтобы не много подумать о своей будущей карьер.

Это былъ человкъ, который давнымъ-давно ршился, что его жизнь должна сопровождаться постояннымъ успхомъ. Кажется, вс мужчины ршали бы подобнымъ образомъ, если бы только это зависло отъ одной ршимости. Но, сколько мн извстно, большинство мужчинъ не длаетъ такой ршимости, напротивъ, многе ршаютъ, что они будутъ безуспшны. Кросби, однакоже, разсчитывалъ на успхъ, и сдлалъ уже многое для достиженя цли. Онъ составилъ себ имя и пробрлъ нкоторую извстность. И все это, какъ онъ признавался самому себ, разлучалось съ нимъ. Онъ прямо смотрлъ на свое положене, и смло говорилъ себ, что модный свтъ нужно покинуть, но ему оставался еще оффицальный мръ. Онъ все еще могъ господствовать надъ мистеромъ Оптимистомъ и длать покорнаго раба изъ Буттервелла. Здсь теперь должна сосредоточиваться вся его жизнь, онъ долженъ стараться посвятить себя всецло одной этой сфер. Что касается до жены и дома своего, онъ будетъ искать въ немъ завтрака и можетъ быть обда. Онъ будетъ имть комфортабельное кресло, и если Александрин суждено сдлаться матерью, постарается любить дтей своихъ, но главне всего, никогда не будетъ думать о Лили. Посл этого онъ простоялъ и продумалъ о ней еще полчаса.

— Извините, сэръ, милэди желаетъ знать, къ какому времени вы заказали обдъ?

— Къ семи часамъ, Анна.

— Милэди говоритъ, она очень устала, и хочетъ прилечь до обда.

— Очень хорошо, Анна. Я приду въ ея комнату, когда наступитъ время одваться. Надюсь, что внизу теб отведено удобное помщене?

Посл этого Кросби вышелъ на набережную прогуляться по ней во мрак холоднаго зимняго вечера.

ГЛАВА XLVI.
ДЖОНЪ ИМСЪ ВЪ ДОЛЖНОСТИ.

Мистеръ Кросби и его жена отправились на медовый мсяцъ въ Фолькстонъ въ половин февраля, а въ исход марта возвратились уже къ Лондонъ. Въ течене этихъ шести недль ничего особенно интереснаго для нашей истори не случилось, если можно только допустить, что прогулки новобрачной четы по морскому прибрежью имютъ особенный интересъ. Относительно этихъ прогулокъ я одно могу сказать, что Кросби чрезвычайно обрадовался, когда он кончились. Задавать себ праздники — трудъ тяжелый, а задавать себ праздники безъ всякаго занятя — еще тяжеле. Въ исход марта новобрачные прибыли въ новый свой домъ, и, будемъ надяться, лэди Александрина не нашла его очень холоднымъ.

Въ течене этого времени Лили окончательно поправилась отъ своей болзни. Болзнь не возвращалась, и вообще ничего такого не случилось, что могло бы возбудить новыя опасеня на счетъ Лили. Не смотря на то, докторъ Крофтсъ выразилъ мнне, что было бы несвоевременно перевезти ее въ новый домъ, въ день Благовщеня. Мартъ вообще считается мсяцемъ неблагопрятнымъ для больныхъ, и потому, съ нкоторымъ сожалнемъ со стороны мистриссъ Дэль, съ весьма сильнымъ нетерпнемъ со стороны Беллъ и съ убдительными доводами отъ самой Лили, выпрошено было позволене сквайра провести въ его дом апрль. О томъ, какъ принялъ сквайръ это прошене, и какъ согласился онъ съ убжденями доктора, мы разскажемъ въ самомъ непродолжительномъ времени.

Между тмъ Джонни Имсъ продолжалъ въ Лондон свою карьеру безъ особеннаго удовольствя для самого себя и для лэди, считавшей себя избранной царицей его сердца. Дйствительно, миссъ Амеля Роперъ становилась очень сердитою, раздражительной, и въ раздражительности своей продолжала разыгрывать роль, которая клонилась къ тому, чтобы заварить въ Буртонъ-Кресцент страшный кипятокъ. Она начала кокетничать съ мистеромъ Крэдломъ, не только въ глазахъ Джонни Имса, но и въ глазахъ мистриссъ Люпсксъ. Джонни это крайне не нравилось,— безразсудный юноша! Боле всего на свт онъ заботился о томъ, чтобы отдлаться отъ Амели и ея притязанй, безпокоился до такой степени, что въ минуты мрачнаго расположеня грозилъ самому себ разными трагическими окончанями карьеры своей въ Лондон. Онъ хотлъ поступить въ солдаты, хотлъ ухать въ Австралю, хотлъ всадить пулю въ лобъ, наконецъ хотлъ ‘объясниться’ съ Амелей, сказать ей, что она Мегера, выразить все свое отвращене къ ней, потомъ бжать въ Оллингонъ и броситься къ ногамъ Лили. Амеля была отравою его жизни. Не смотря на то, кокетство ея съ Крэдлемъ не нравилось ему, и онъ до такой степени былъ глупъ, что ршился даже высказать Крэдлю свое неудовольстве.

— Разумется, какое мн дло до нея, сказалъ онъ: только мн кажется, что ты длаешь изъ себя большаго глупца.

— Вдь я думалъ, что ты хочешь отъ нея отдлаться.

— Для меня она ровно ничего не значитъ, но только, ты знаешь…

— Что же такое знаю я? спросилъ Крэдль.

— Теб бы тоже не понравилось, если бы я сталъ ухаживать за той замужней женщиной. Вотъ и все тутъ. Ужь не думаешь ли ты жениться на ней?

— На комъ? на Амели?

— Да, на Амели.

— Избави меня Боже!

— Въ такомъ случа на твоемъ мст, я бы оставилъ ея въ поко, она только дурачитъ тебя.

Совтъ Имса былъ очень хорошъ, и его взглядъ на дйствя Амели весьма правиленъ, но относительно своей роли въ этой пьес онъ держалъ себя безразсудно. Миссъ Роперъ, безъ всякаго сомння, желала возбудить въ немъ ревность. Миссъ Роперъ, при всемъ своемъ искусств, не могла вынудить изъ него въ течене недли нжнаго слова, а между тмъ его безпокоили нжныя слова, сказанныя Амелей Крэдлю или Крэдлемъ Амели. Въ такомъ положени находилось это дло, не должны ли же мы признаться, что Джонни Имсъ все еще боролся съ неопытностью и безразсудствомъ юношескаго возраста?

Люпексы въ это время все еще держались въ Кресцент, не смотря на многократныя предложеня выхать. Мистриссъ Роперъ, хотя и постоянно выражала готовность свою отказаться отъ долга Люпексовъ, но была жадна до денегъ, что, впрочемъ, весьма естественно. А такъ какъ каждое предложене выхать на другую квартиру сопровождалось требованемъ уплаты долга и за тмъ незначительнымъ его погашенемъ, то дло тянулось и перездъ откладывался съ недли на недлю, въ начал апрля мистеръ и мистриссъ Люпексъ все еще были постояльцами въ дом мистриссъ Роперъ.

Со времени своей рождественской позки и изъ послдующей переписки съ лордомъ де-Гэстомъ Имсъ не имлъ никакихъ извстй изъ Оллинтона. Въ письмахъ матери ему сообщалось, что изъ Гэствикскаго господскаго дома ей часто присылали дичь, а изъ этого Джонни выводилъ заключене, что графъ не забылъ его. Но о Лили онъ не слышалъ ничего, кром разв молвы, которая въ это время сдлалась общею, что Дэли изъ Малаго Дома намрены перехать въ Гэствикъ. На первой пор онъ счелъ это извсте благопрятнымъ для себя, полагая, что Лили, удаленная отъ величя Оллинтона, по всей вроятности, будетъ для него доступне, но въ послднее время онъ отказался отъ этой надежды и уже говорилъ себ, что его другъ въ господскомъ дом бросилъ всякую мысль о брак его съ Лили. Прошло три мсяца со времени его послдней поздки въ Гэствикъ. Пять мсяцевъ прошло посл того, какъ Кросби отказался отъ Лили. Какъ бы, кажется, не забытъ въ пять мсяцевъ такого негодяя, какъ Кросби! Какъ бы кажется не достаточно для сквайра трехъ мсяцевъ, чтобы принять какя нибудь мры! Очевидно, что для него не было никакого основаня питать надежду въ Оллинтон, и теперь самая лучшая пора отправиться въ Австралю. Джонни ршился положительно ухать въ Австралю, но до отъзда ему хотлось непремнно поколотить Крэдля, за то что онъ осмлился вмшиваться въ его дла съ Амелей Роперъ. Таково было настроене Джонни въ течене первой недли апрля.

Но вотъ приходитъ къ нему письмо отъ графа, которое вдругъ произвело большую перемну во всхъ чувствахъ Джонни, которое заставило его считать Австралю за мечту, и даже послужило поводомъ къ возобновленю дружескихъ отношенй съ Крэдлемъ. Графъ ни за что въ мр не хотлъ терять изъ виду интересовъ своего друга въ Оллинтон, а тмъ боле, что интересы эти поддерживались въ настоящее время союзникомъ, котораго въ дл подобнаго рода должно оыло считать могущественне самого графа. Сквайръ далъ полное свое согласе на бракъ Лили съ Джонни Имсомъ.

Содержане письма графа было слдующее:

‘Гэствикскй господскй домъ.

‘7 апрля 18…

‘Любезный мой Джонни, я говорилъ, чтобы ты писалъ ко мн, а ты этого не сдлалъ. Хорошо, что я видаюсь съ твоей матушкой, а то, право, можно было бы подумать, что ты боле не существуешь. Молодой человкъ всегда долженъ писать письма, когда его объ этомъ просятъ. (Имсъ чувствовалъ, что онъ не заслужилъ этого упрека, онъ не писалъ къ своему покровителю собственно потому, что не хотлъ наскучить ему своими письмами. ‘Клянусь Юпитеромъ, я буду писать ему каждую недлю, пока не надомъ ему’, сказалъ Джонни самому себ, прочитавъ такое наставлене объ обязанностяхъ молодаго человка).

‘Теперь мн предстоитъ разсказать теб предлинную исторю, гораздо было бы лучше, если бы ты прхалъ сюда: я бы избавился тогда отъ лишняго труда, съ другой стороны, заставить тебя ждать — тоже не хорошо, ты сталъ бы считать меня недобрымъ человкомъ. Недавно мн случилось встртиться съ мистеромъ Дэлемъ, который объявилъ мн, что будетъ очень радъ, если одна молодая особа надумается выслушать одного моего молодаго друга. Я спросилъ его при этомъ о мнни его насчетъ приданаго молодой особы, и онъ выразилъ готовность выдавать ей при жизни своей по сту фунтовъ стерлинговъ въ годъ, а при смерти отказать по духовному завщаню четыре тысячи фунтовъ. Я заявилъ ему, что съ своей стороны тоже не прочь выдавать молодому человку по сту фунтовъ въ годъ, но такъ какъ двсти фунтовъ, при твоемъ жалованьи, не совсмъ-то достаточно, чтобы начинать семейную жизнь, то я общалъ полтораста фунтовъ. По должности своей ты скоро получишь повышене, и тогда съ пятью стами фунтовъ можно будетъ жить довольно порядочно, особливо когда теб не предстоитъ надобности застраховывать свою жизнь. Я бы на твоемъ мст, на первыхъ порахъ, поселился бы гд нибудь по близости Блюмсбири-сквера, потому что тамъ, какъ мн сказывали, ты можешь получить домъ почти даромъ. Да и то сказать, стоить ли гоняться за модой? На осень ты можешь привезти жену свою сюда, а самъ между тмъ поохотишься. Я увренъ, что она не позволитъ теб спать подъ деревьями.

‘Теперь ты долженъ смотрть въ оба на молодую особу. Ты конечно поймешь, что ей не сказано еще ни слова объ этомъ, а если и сказано, то безъ моего вдома. Довольно уже того, что сквайръ на твоей сторон. Нельзя ли теб устроить такъ, чтобы прхать сюда на пасху? Передай старому Бофлю мой поклонъ и скажи ему, что ты мн нуженъ. Если хочешь, я напишу ему. Когда-то я знавалъ его, хотя не могу сказать, что я когда нибудь любилъ его. Здравый разсудокъ говоритъ, что ты ничего не подлаешь съ миссъ Лили, не повидавшись съ ней, пожалуй, если хочешь, заведи переписку съ ней, только это всегда казалось мн послднимъ дломъ. Лучше, гораздо лучше прхать сюда и начать ухаживать за ней правильнымъ образомъ, какъ бывало въ старину. Не считаю за нужное говорить теб, что лэди Джуля будетъ въ восторг отъ твоего прзда. Посл подвига на станци желзной дороги, ты сдлался ея первымъ фаворитомъ. Она думаетъ объ этомъ несравненно больше, чмъ о подвиг съ быковъ.

‘И такъ, любезный другъ, теперь теб извстно все, я составлю о теб самое дурное поняте, если ты въ скоромъ времени не отвтишь на это письмо.

‘Твой искреннй другъ
‘Де-Гэстъ‘.

Когда Имсъ прочиталъ это письмо, сидя за своей конторкой, изумлене его и восторгъ такъ были велики, что онъ ршительно не зналъ, гд находился, или что слдовало ему длать. Возможно ли, что дядя Лили не только согласился на бракъ, но общалъ еще дать своей племянниц весьма хорошее состояне? Въ течене нсколькихъ минутъ Джонни казалось, что вс препятствя къ его счастью устранены, и что между нимъ и тмъ блаженствомъ, о которомъ до этой поры онъ едва осмливался мечтать, не существовало никакой преграды. Потомъ, подумавъ о щедрости графа, онъ чуть не заплакалъ. Онъ увидлъ, что не можетъ успокоить свой умъ для того, чтобы мыслить, и свою руку — чтобы писать. Онъ не зналъ, справедливо ли было бы съ его стороны принять отъ какого бы то ни было живаго человка денежное вспомоществоване, онъ даже считалъ себя обязаннымъ отклонить предложене графа. Что касается до денегъ сквайра, онъ зналъ, что принять ихъ можно. Все, что приходитъ подъ видомъ приданаго молодой женщины, можетъ быть принято всякимъ мужчиной.

Само-собою онъ хотлъ отвчать графу, и отвчать немедленно. Онъ ршился исполнить это, не выходя изъ должности. Его покровитель и другъ не долженъ имть повода къ дальнйшему его обвиненю подобнаго рода. Потомъ онъ снова обратился къ незаслуженному упреку, который сдлали ему по поводу его молчаня,— какъ будто размышлене объ этомъ было самымъ главнымъ и важнымъ предметомъ при настоящемъ положени обстоятельствъ. Мало по малу, однакоже, онъ усплъ сосредоточить свои мысли на существенномъ вопрос — приметъ ли Лили его предложене? Осуществлене его истиннаго счастя совершенно зависло отъ ея расположеня, — при одной мысли объ этомъ, Джонни снова терялся въ своихъ думахъ, въ его сердц снова возникали тяжелыя предчувствя. Его тяготили не только обыкновенныя сомння, свойственныя всякому влюбленному молодому человку, сомння, соединенныя съ боязнью, обыкновенной у скромнаго и застнчиваго юноши,— но и мысль о томъ, что поступокъ его съ Кросби будетъ служить для него не малой преградой. Можетъ статься, онъ не совсмъ понималъ то, что выстрадала Лили, но считалъ вроятнымъ, что ей нанесены были раны, которыхъ не въ состояни были излечить даже послдне пять мсяцевъ? Возможно ли же, чтобы она позволила ему залечить эти раны? Во время этихъ размышленй, онъ чувствовалъ себя совершенно уничтоженнымъ своей застнчивостью и убжденемъ въ томъ, что онъ недостоинъ такого безпредльнаго счастя. Да и что же, въ самомъ дл, предлагалъ онъ въ замнъ предоставленя ему такой двушки, какъ Лилана Дэль?

Въ этотъ день коронная служба, мн кажется, также ровно ничего не получила отъ Джонни Имса въ замнъ выдаваемаго ему жалованья. Впрочемъ, надо сказать правду, до этого времени подобный замнъ со стороны Джонни былъ такъ соразмренъ, что, къ величайшей досад и зависти Крэдля, Фишера и другихъ непосредственныхъ сослуживцевъ и товарищей, повышене Джонни по должности было во всемъ управлени сбора податей дломъ несомнннымъ. Предназначенное ему мсто, по носившейся молв, принадлежало къ числу тхъ, которыя въ мр гражданской службы считаются настоящимъ раемъ. Ему предстояло, какъ гласила та же молва, сдлаться частнымъ секретаремъ перваго коммиссонера въ управлени. Эта перемна предоставляла ему возможность оставить большую, непокрытую коврами комнату, въ которой онъ сидлъ за одной конторкой съ другимъ человкомъ, къ которому онъ чувствовалъ себя привязаннымъ постыднымъ образомъ, какъ должны чувствовать себ дв собаки на одной свор. Эта комната представляла собою нчто въ род медвжьей ямы, въ которой сидло отъ двнадцати до четырнадцати человкъ. Каждый день около часу по полудни въ ней являлись оловянныя кружки, придававшя ей видъ далеко не аристократическй. Старшина комнаты, нкто мистеръ Ловъ который имлъ ее, какъ вс допускали, въ непосредственномъ своемъ завдывани, былъ клеркъ стариннаго покроя, угрюмый, тяжелый, нечестолюбивый, проживавшй въ отдаленномъ конц Эйлинтона и, за предлами управленя, неизвстный ни кому изъ своей меньшей брати. Вс вообще сослуживцы его были такого мння, что онъ сообщалъ этой комнат весьма дурной тонъ. Часто и очень часто производилъ въ этой комнат большое волнене оффицальный фатъ, въ своемъ род главный клеркъ, по имени Киссинъ, гораздо выше по должности и моложе по лтамъ, чмъ джентльменъ, о которомъ мы сейчасъ упомянули. Онъ опрометью выскакивалъ изъ своей собственной сосдней комнаты, почти бгалъ, а не ходилъ, со вздернутымъ носомъ, всегда принималъ на себя видъ, какъ будто есть какой нибудь поводъ бояться, что вся гражданская служба приближается къ неминуемой гибели, и всегда употреблялъ грубыя слова, переносить которыя немноге изъ сидвшихъ въ большой комнат находили себя способными. Волосы у него всегда причесывались торчкомъ, глаза всегда были выпучены, онъ обыкновенно носилъ при себ регистратурную книгу, засунувъ въ нее палецъ. Книга эта была ему не по силамъ, подходя къ тому или другому клерку, онъ не клалъ ее на конторку, а какъ-то швырялъ и черезъ это сдлался для всхъ ненавистнымъ. Вслдстве какой-то старинной размолвки, онъ и мистеръ Ловъ не говорили другъ съ другомъ, а по этой причин, при каждомъ случа, когда открывалась ошибка въ книг, обвиняемый въ этомъ молодой человкъ просилъ мистера Киссина обратиться къ его непрятелю.

— Ничего я не знаю, говорилъ мистеръ Ловъ, не отводя лица отъ конторки.

— Я представлю объ этомъ въ совтъ, отвчалъ мистеръ Киссинъ и съ огромной книгой изчезалъ изъ комнаты.

Иногда мистеръ Киссинъ дйствительно представлялъ объ этомъ въ совтъ, и туда обыкновенно требовали мистера Лова и двухъ или трехъ молодыхъ людей изъ его отдленя. Конечно, никогда это не влекло за собой серьезныхъ послдствй. Виновные клерки получали замчаня. Одинъ коммиссонеръ отводилъ мистера Лова въ одну сторону и что-то говорилъ ему, другой отводилъ мистера Киссина въ другую сторону и тоже что-то говорилъ. Посл того, коммиссонеры, оставшись одни, начинали смяться и говорили, что мистеръ Киссинъ мелочной человкъ, и что Ловъ всегда будетъ брать надъ нимъ верхъ. Впрочемъ подобныя вещи творились въ боле мирные дни, до поступленя въ совтъ сэра Рэфля Бофля.

Все это на первыхъ порахъ забавляло Джонни Имса, но въ послднее время становилось скучнымъ. Онъ не любилъ мистера Киссина, не любилъ и огромной его книги, съ помощю которой мистеръ Киссинъ всегда старался уличить его въ какомъ нибудь серьезномъ промах, ему надоли выходки его товарищей, возбуждавшя вражду между Киссиномъ и Ловомъ. Когда помощникъ секретаря впервые сообщилъ Джонни намрене сэра Рэфля Бофля взять его къ себ частнымъ секретаремъ, когда онъ вспомнилъ уютную комнату, покрытую коврами, кожаное кресло, письменный отдльный столъ, которые въ случа такой перемны перейдутъ въ полное его распоряжене, когда онъ вспомнилъ также и о томъ, что жалованье его увеличится на сто фунтовъ стерлинговъ и что при этомъ открывалась дорога къ дальнйшему повышеню — радость его была безпредльна. Но тутъ встрчались своего рода непрятности, уменьшавшя восторгъ молодаго человка. Настоящй частный секретарь, который былъ частнымъ секретаремъ и при бывшемъ первомъ коммиссонер, покидалъ этотъ земной рай единственно потому, что не могъ выносить голоса сэра Рэфля. Носилась молва, что сэръ Рэфль Бофль требовалъ отъ своего секретаря боле того, что входило въ кругъ его служебныхъ обязанностей, требовалъ, чтобы секретарь служилъ и умлъ прислуживаться, такъ что Имсъ началъ сомнваться въ способностяхъ своихъ занять это мсто.

— Почему же выборъ палъ на меня? спросилъ Джонни помощника секретаря.

— Мы вмст совщались объ этомъ, и мн кажется, что онъ отдаетъ вамъ преимущество предъ всми другими, которыхъ ему представляли.

— Однако онъ поступилъ со мной довольно строго по длу на станци желзной дороги.

— Я думаю, посл того онъ слышалъ еще что нибудь по этому длу и перемнилъ свое мнне, мн кажется, что онъ получилъ письмо отъ вашего друга, графа де-Гэста.

— Въ самомъ дл! сказалъ Джонни, начиная понимать, что значитъ имть графа своимъ другомъ. Съ самаго начала знакомства своего съ этимъ нобльменомъ Джонни всячески старался не упоминать имени графа въ своемъ управлени, а между тмъ почти каждый день слышалъ намеки, что фактъ этотъ извстенъ всмъ и имлъ немаловажное значене.

— Но онъ такой грубый, сказалъ Джонни.

— Вы помиритесь съ этимъ, отвчалъ помощникъ секретаря.— Онъ громко лаетъ, но не кусаетъ, а вдь сто фунтовъ въ годъ чего нибудь да стоятъ.

Въ эту минуту Имсъ смотрлъ на жизнь вообще съ мрачной точки зрня, и въ случа предложеня ему новаго мста, намренъ былъ отказаться отъ него. Джонни не получалъ еще письма отъ графа, но теперь, когда онъ сидлъ передъ открытымъ письмомъ, лежавшимъ въ ящик подъ его конторкой,— чтобы можно было читать его, откинувшись къ спинк стула,— онъ началъ смотрть на вещи вообще совсмъ съ другой точки зрня. Во первыхъ, мужу Лиланы Дэль слдовало имть отдльную комнату съ коврами и креслами, во вторыхъ, сто фунтовъ въ годъ добавочнаго содержаня сразу увеличатъ сумму, назначенную ему графомъ. Но можно ли будетъ получить отпускъ на Пасху? При изъявлени соглася быть частнымъ секретаремъ сэра Рэфля, онъ долженъ выговорить это услове.

Въ этотъ моментъ дверь большой комнаты отворилась, и мистеръ Киссинъ заковылялъ по комнат ускоренными маленькими шагами. Онъ прямо подбжалъ къ конторк Имса, швырнулъ на нее огромную книгу, прежде чмъ Джонни усплъ задвинуть ящикъ, содержавшй въ себ драгоцнное письмо.

— Что у васъ въ ящик, мистеръ Имсъ?

— Частное письмо, мистеръ Киссинъ.

— Гм! частное письмо! сказалъ мистеръ Киссинъ, чувствуя сильное убждене, что въ ящик былъ спрятанъ какой нибудь романъ, но не смлъ выразить своего убжденя.— Я цлую половину утра, мистеръ Имсъ, смотрлъ вотъ на этотъ адресъ въ адмиралтейство, а вы поставили его подъ буквой S!

Товарищи Имса, прислушиваясь къ тону мистера Киссина, готовы были подумать, что за открытую въ книг ошибку погибнетъ все управлене сбора податей.

— Это значитъ Соммерсетъ-гаузъ, гд помщается адмиралтейство, отвчалъ Джонни.

— Что вы мн говорите, Соммерсетъ-гаузъ! Половина учрежденй въ Лондон…

— Обратитесь лучше къ мистеру Лову, сказалъ Джонни.— Все это сдлано по его указаню.

Мистеръ Киссинъ посмотрлъ на мистера Лова, мистеръ Ловъ пристально смотрлъ на свою конторку.

— Мистеръ Ловъ знаетъ все, что относится до заголовокъ, продолжалъ Джонни Имсъ.— Въ управлени онъ главный регистраторъ.

— Нтъ, мистеръ Имсъ, вовсе не я, сказалъ мистеръ Ловъ, который любилъ Джонни Имса, и отъ всей души ненавидлъ мистера Киссина.— Впрочемъ, я увренъ, что въ этой комнат вс сокращенные адресы надписываются вообще очень хорошо, вольно же другимъ не понимать этого по начальнымъ буквамъ.

— Мистеръ Имсъ,— началъ мистеръ Киссинъ, не отнимая пальца отъ горькаго упрека неправильно употребленной буквы S, и начиная орацю, которая должна была послужить назиданемъ для всхъ присутствовавшихъ и уничтожить мистера Лона:— мистеръ Имсъ, если вы не знаете, что адмиралтейство начинается съ буквы А, а не съ буквы S, вамъ бы слдовало поучиться этому до поступленя въ наше управлене. Соммерсетъ-гаузъ не есть особое учреждене (сказавъ это, онъ окинулъ взглядомъ всю комнату и повторилъ послдня слова, показывая видъ, что было бы весьма полезно заучить ихъ наизусть):— не есть учреждене: государственное казначейство есть учреждене, министерство внутреннихъ длъ — учреждене, остъ-индскй комитетъ — учреждене…

— Нтъ, мистеръ Киссинъ, не учреждене, сказалъ молодой клеркъ въ отдаленномъ конц комнаты.

— Вы знаете очень хорошо, о чемъ идетъ рчь.— Остъ-индскй комитетъ есть учреждене.

— Тамъ нтъ совта, сэръ.

— Все равно, дло въ томъ, какимъ образомъ джентльменъ, который пробылъ на служб три мсяца,— не говорю уже три года,— можетъ принимать Соммерсетъ-гаузъ за правительственное учреждене? это превышаетъ мои понятя. Если васъ неправильно учили…

— Объ этомъ мы узнаемъ посл, сказалъ Имсъ.— Мистеръ Ловъ напишетъ особую записку.

— Ничего я не стану писать, сказалъ мистеръ Ловъ.

— Если вамъ не умли передать правила… снова началъ мистеръ Киссинъ, бросая украдкою взглядъ на мистера Лова, но въ это время дверь отворилась и вошелъ курьеръ съ приказанемъ, чтобы Джонни предсталъ предъ лицо дйствительно великаго человка.— Мистеръ Имсъ, васъ требуетъ сэръ Рэфль. При этихъ словахъ Джонни моментально вскочилъ съ мста, оставивъ мистера Киссина съ громадной книгой стеречь его конторку. Чмъ окончилась битва, и какъ бушевала она въ большой комнат, намъ нельзя было дослушать, мы по необходимости должны были послдовать за нашимъ героемъ въ кабинетъ сэра Рэфля Бофля.

— А, Имсъ! да, сказалъ сэръ Ряфль Бофль, отводя отъ конторки свой взглядъ при вход молодаго человка:— пожалуйста, подождите полминуты. И великй человкъ снова углубился въ бумаги, какъ будто боясь, что малйшая медленность во всемъ, что онъ длалъ, могла имть гибельныя послдствя для наци въ обширномъ значени этого слова.— Ахъ, да, Имсъ! хорошо! снова сказалъ онъ, оттолкнувъ отъ себя подписанныя бумаги.— Говорятъ, вы прекрасно знаете свое дло.

— Немного знаю, сказалъ Имсъ.

— Гм? да, немного знаете.— Если вы поступите ко мн, вамъ придется знать его не немного, а все. Вы должны знать его, какъ свои пять пальцевъ. Слышали вы, что Фицъ-Говардъ оставляетъ меня?

— Слышалъ, сэръ.

— Превосходный молодой человкъ, хотя не совсмъ… Впрочемъ, не стоитъ объ этомъ говорить.— Трудъ показался ему не по силамъ, и онъ переводится на прежнее мсто. Правда ли, что лордъ де-Гэстъ вамъ другъ?

— Да, дйствительно, онъ мн другъ.— Онъ всегда былъ добръ ко мн.

— Гм! хорошо. Я знаю графа много лтъ, очень много лтъ: одно время я былъ съ нимъ въ большой дружб. Можетъ статься, вамъ случалось слышать отъ него мое имя?

— Слышалъ, сэръ Рэфль.

— Да, одно время мы были съ нимъ въ дружб, но, знаете, эти вещи непрочны.— Онъ сдлался деревенской крысой, а я — городской. Ха, ха, ха! Можете сказать ему это. Онъ не разсердится?

— О, нтъ, никогда, сказалъ Имсъ.

— Смотрите же, скажите, когда увидитесь съ нимъ. Графъ такой человкъ, къ которому я всегда имлъ большое уважене, могу сказать, почтене. И такъ, Имсъ, что вы скажете на счетъ принятя мста Фицъ-Говарда? Работы много. Я долженъ сказать вамъ это по совсти. Работы, безъ всякаго сомння, будетъ очень много. Въ длахъ нашего управленя я принимаю гораздо больше участя, чмъ мои предмстники, я не хочу сказать, что меня перевели сюда, потому что здсь нуженъ человкъ именно съ такимъ участемъ. Голосъ сэра Рэфля становился все громче и громче, и Имсъ начиналъ уже думать, что Фицъ-Говардъ поступилъ благоразумно.— Я намренъ исполнять мой долгъ, и буду требовать того же исполненя отъ моего частнаго секретаря. Но, мистеръ Имсъ, я никогда не забываю человка. Хорошъ ли онъ, или худъ, но я никогда его не забуду. Полагаю, вы не любите запаздывать?

— То есть поздно приходить въ должность?— О нтъ, ни подъ какимъ видомъ.

— Совсмъ не то:— оставаться здсь до поздней поры. Часовъ до шести, до семи, если понадобится, прикладывать свое плечо къ колесу, когда телга завязнетъ въ грязи. Вотъ это-то я и длалъ всю свою жизнь. Они знали очень хорошо, что я за человкъ. Они всегда назначали мн тяжелыя дороги. Еслибы въ гражданской служб платили по часамъ, то мн кажется, я получалъ бы въ ней больше всякаго другаго человка. Если вы займете вакантное кресло въ сосдней комнат, вы увидите, что это не шуточное дло. Я долженъ объявить вамъ это по совсти.

— Я могу трудиться, какъ и всякй другой, отвчалъ Имсъ.

— Прекрасно, прекрасно. Не оставляйте этого правила, и я не оставлю васъ. Для меня будетъ большое удовольстве имть своимъ сотрудникомъ друга моего стараго друга, де-Гэста. Вы скажите ему это. Теперь вы можете сейчасъ надть на себя сбрую. Не забудьте, я человкъ аккуратный,— весьма аккуратный, и потому вы тоже должны быть аккуратны.

Сэръ Рэфль посл этихъ словъ сдлалъ видъ, какъ будто ему желательно было, чтобы его оставили.

— Сэръ Рэфль, сказалъ Джонни: — я хочу просить у васъ одной милости.

— Какой же именно?

— О Пасх мн необходимо отлучиться недли на дв или на три. Мн нужно ухать отсюда дней черезъ десять.

— Отлучиться на три недли о Пасх, когда только что начнутся парламентскя работы! Для частнаго секретаря это невозможно.

— Но мн, сэръ Рэфль, до крайности необходимо.

— И не говорите, Имсъ,— невозможно и невозможно.

— Для меня это вопросъ о жизни и смерти.

— Вопросъ о жизни и смерти! Что же у васъ за дло?

При всемъ своемъ величи и политическомъ значени, сэръ Рэфль входилъ въ положене маленькихъ людей.

— Пока я ничего не могу сказать, я еще самъ не увренъ.

— Въ такомъ случа нечего и говорить о пустякахъ. Мн никакой не представляется возможности уволить своего секретаря въ это время. Не могу, ршительно не могу. Самая служба того не позволяетъ. Вамъ не полагается отпуска въ эту пору года. Частные секретари обыкновенно увольняются въ отпускъ осенью.

— Я буду просить объ отпуск и осенью, но…

— Нельзя и думать, мистеръ Имсъ, положительно нельзя.

Джонни Имсъ подумалъ при этомъ, что въ такой крайности ему приходится выстрлить изъ большой пушки. Онъ не любилъ стрлять изъ этого орудя, но бываютъ случаи, говорилъ онъ про себя когда дйстве большимъ орудемъ оказывается необходимымъ.

— Сегодня по утру я получилъ письмо отъ лорда де-Гэста, въ которомъ онъ убдительно проситъ меня прхать на Пасху, не для гулянья, но по длу, прибавилъ Джонни.— Если встртится какое нибудь затруднене, онъ долженъ будетъ писать къ вамъ.

— Писать ко мн, сказалъ сэръ Рэфль, который не любилъ, чтобы въ управлени обращались съ нимъ фамильярно, хотя бы это было со стороны графа.

— Само собою разумется, я не стану просить его объ этомъ. Но сэръ Рэфль, если бы я остался на прежнемъ мст,— и Джонни кивнулъ головой на большую комнату, изъ которой пришелъ:— я бы имлъ полное право на отпускъ въ апрл мсяц. А такъ какъ это дло весьма важно и для меня и для графа…

— Въ чемъ же оно заключается? спросилъ сэръ Рэфль.

— Извините, сэръ,— это секретъ.

При этомъ сэръ Рэфль вышелъ изъ терпня, онъ чувствовалъ, что съ нимъ торгуются. Да и то сказать, молодому человку длаютъ предложене занять мсто частнаго секретаря, а онъ соглашается принять его не иначе, какъ на извстныхъ условяхъ.

— Извольте отправиться къ Фицъ-Говарду. Не могу же я терять изъ-за такихъ пустяковъ цлый день.

— Значитъ, мн можно будетъ ухать на Пасху?

— Не знаю. Посмотримъ. Только теперь, пожалуйста, кончите это.

Джонни Имсъ отправился въ комнату Фицъ-Говарда, гд и принялъ отъ этого джентльмена поздравлене съ новымъ назначенемъ.

— Я думаю, онъ будетъ звонить за вами, какъ за лакеемъ, каждую минуту, онъ всегда звонитъ вонъ въ тотъ колокольчикъ. Онъ будетъ кричать вамъ, такъ что вы оглохнете. Съ приглашенями на обды вы должны распроститься, дла хотя и немного, но онъ не позволитъ вамъ уйти. Мн кажется, его никто не проситъ на обдъ, потому что онъ всегда сидитъ до семи часовъ. Вамъ придется писать всякаго рода ложь о большихъ людяхъ. Когда Рафферти будетъ въ отсутстви по его частнымъ дламъ, сэръ Рэфль попроситъ васъ принести ему туфли.

Рафферти былъ курьеръ перваго коммиссонера.

Не должно забывать, однакоже, что это говорилъ увольняемый и раздражительный частный секретарь.

— Если человкъ не покажетъ себя способнымъ подавать туфли, его не попросятъ объ этомъ, сказалъ Джонни самому себ, и въ то же время постановилъ твердое ршене на счетъ туфлей сэра Рэфля Бофля.

ГЛАВА XLVII.
НОВЫЙ ЧАСТНЫЙ СЕКРЕТАРЬ.

Управлене сбора податей 8 апрля, 18*.

‘Любезный лордъ де-Гэстъ.

‘Не знаю, какъ и что отвчать на ваше письмо, оно такъ любезно, боле чмъ любезно. Не знаю также, какъ оправдать себя въ томъ, что я не писалъ вамъ прежде. Я долженъ объяснить это нежеланемъ безпокоить васъ своими письмами. Мн казалось, что этимъ самымъ я употребилъ бы во зло ваше ко мн расположене. Во всякомъ случа это произошло не отъ того, что я не вспоминала, о васъ. Теперь къ длу, и прежде всего о деньгахъ, т. е. о вашемъ предложени. Ршительно не знаю, что сказать вамъ объ этомъ, не показавшись дуракомъ. Ршительно не знаю, что мн слдуетъ длать, и конечно, могу только положиться на васъ, что вы не пожелаете мн худаго. Я всегда былъ такого убжденя, что мужчина не долженъ принимать денежныхъ подарковъ, кром разв отъ огца или лицъ, замняющихъ отца. Сумма, которую вы упомянули, такъ велика, что лучше было бы, по крайней мр я бы лучше желалъ, чтобы вы ее не называли. Ужь если вамъ угодно быть такимъ великодушнымъ, то не лучше ли будетъ назначить мн что нибудь въ вашемъ духовномъ завщани?’

— Такъ и есты Это для того, чтобы всегда желать моей смерти, сказалъ лордъ де-Гэстъ, остановившись на этомъ мст письма, которое читалъ вслухъ своей сестр.

— Я уврена, что онъ подобнаго не сдлаетъ, сказала лэди Джуля.— Да и къ тому же ты врно проживешь еще лтъ двадцать пять.

— Скажите пятьдесятъ, это врне, возразилъ графъ и началъ продолжать чтене письма.

‘Впрочемъ, все это зависитъ такъ много отъ другой особы, что едва ли даже стоитъ говорить объ этомъ. Само собою разумется, я много обязанъ мистеру Дэлю, премного обязанъ, и нахожу, что въ отношени своей племянницы онъ поступилъ весьма благородно. Будетъ ли изъ этого какая нибудь польза для меня — дло другое. Во всякомъ случа, я принимаю ваше великодушное приглашене на Пасху, но не знаю, удастся ли мн имъ воспользоваться. Я долженъ сказать вамъ, что сэръ Рэфль Бофл. сдлалъ меня своимъ частнымъ секретаремъ, и за это я пробртаю сто фунтовъ стерлинговъ въ годъ. Онъ говоритъ, что нкогда былъ вашимъ прятелемъ, и по видимому всегда относится о васъ съ большимъ удовольствемъ. Вы поймете, что все это значить. Онъ всегда посылаетъ вамъ поклоны, о которыхъ, я полагаю, вы вовсе не заботитесь. Я долженъ поступить къ нему съ завтрашняго дня, и сколько слышалъ я, работы будетъ много’.

— Въ этомъ нтъ сомння, сказалъ графъ.— Жаль бднягу!

— А я такъ думала, что частнымъ секретарямъ совсмъ нечего длать, сказала лэди Джуля.

— Я, однако, не желалъ бы быть частнымъ секретаремъ у сэра Ряфля. Впрочемъ, Джонни еще молодъ, да и сто фунтовъ въ годъ чего нибудь да стоютъ. Ахъ, какъ мы вс ненавидли этого человка! Его голосъ всегда отзывался, какъ звонъ разбитаго колокола. Бдный Джонни!

И за тмъ графъ кончилъ письмо.

‘Я сказалъ ему, что на Пасху долженъ получить отпускъ, и онъ сначала объявилъ, что это невозможно. Но я постараюсь настоять на своемъ. Я не остался бы даже и въ такомъ случа, если бы меня сдлали частнымъ секретаремъ государственнаго канцлера, да признаться сказать, я не вижу особенной пользы въ томъ, если бы и остался.

‘Передайте отъ меня искреннее мое почтене лэди Джули и скажите ей, что я безпредльно ей обязанъ. Не могу выразить вамъ своей благодарности. Прошу васъ, добрйшй лордъ де-Гэстъ, врить въ преданность вашего

Джона Имса’.

Было уже поздно, когда Имсъ кончилъ письмо. Онъ готовился къ выходу изъ большой комнаты и къ передач конторки и бумагъ своему преемнику. Въ половин гаестаго подошелъ Крэдль, и заявилъ, что они вмст пойдутъ домой.

— Какъ! ты еще здсь? сказалъ Имсъ.— Я думалъ, что ты всегда уходишь въ четыре часа.

Крэдль на этотъ разъ запоздалъ собственно для того, чтобы отправиться домой вмст съ новымъ частнымъ секретаремъ. Имсъ, однакоже, этого не желалъ. У него столько было своего дла, что ему хотлось бы подумать наедин, хотлось бы прогуляться безъ спутника.

— Да, но сегодня накопилось много дла. Кстати, Джонни, поздравляю тебя, отъ души поздравляю.

— Благодарю, другъ.

— Вещь отличная. Сто фунговъ стерлинговъ въ годъ сразу! И какой хорошенькй кабинетикъ! Этотъ Кяссввъ никогда не подойдетъ къ теб близко. Цлый день онъ длаетъ изъ себя настоящаго звря. Впрочемъ, Джонпи, я всегда зналъ, что изъ тебя выйдетъ что нибудь боле обыкновеннаго. Я всегда это говорилъ.

Гутъ нтъ ничего необыкновеннаго, одно только Фицъ говоритъ, что старый Хофль-Скофль необыкновенно несносный человкъ.

— Не слушай ты этого Фица. Это изъ зависти. Ты съумешь повести дла по своему. Ты скоро будешь готовъ?

— Не совсмъ скоро. Ты не жди меня, Кодль.

— О, я подожду. Это ничего не значитъ. Когда мы останемся вмст, такъ для насъ и обдъ оставятъ. Впрочемъ, стоитъ ли говорить объ этомъ? Для тебя я готовъ сдлать больше.

— Я намренъ проработать до восьми часовъ, пошлю отсюда за котлетой, сказалъ Джонни.— Кром того, мн нужно кое-куда зайти.

Крэдлъ чуть не заплакалъ. Минуты дв или три онъ сидлъ молча, стараясь подавить душевное волнене, и все таки, когда заговорилъ, волнене его обнаружилось.

— Ахъ Джонни, сказалъ онъ: — я знаю, что это значитъ. Ты хочешь бросить меня, потому что получилъ новое назначене. А я всегда былъ привязанъ къ теб, всегда и во всемъ: — не правда ли?

— Пожалуйста, Кодль, не строй изъ себя дурака.

— Всегда былъ привязанъ. Если бы меня сдлали частнымъ секретаремъ, я бы остался тмъ же самымъ, что и былъ. Ты бы не замтилъ во мн никакой перемны.

— Какой ты чудакъ! Къ чему говорить, что я перемнился, потому только, что я хочу сегодня обдать въ Сити?

— Нтъ, потому что ты не хочешь идти домой вмст со мной, какъ бывало прежде. Я вовсе не такой чудакъ, какъ ты думаешь, я все вижу. Но Джонни… впрочемъ, теперь я не долженъ называть тебя Джонни.

— Не будь пожалуйста такимъ отъ-яв-лен-нымъ…

Джонни всталъ и началъ ходить по комнат.

— Пойдемъ, сказалъ онъ:— не хочу оставаться, все равно, гд бы ни обдать. Джонни засуетился около своей шляпы и перчатокъ, не давъ Крэдлю времени опомниться.

— Я теб вотъ что скажу, Кодль,— все это отвратительно.

— Но какъ бы ты сталъ чувствовать, простоналъ Крэдль, который посл знаменитой побды на станци желзной дороги, никакъ немогъ поставить себя на одну ногу съ споимъ другомъ. Если бы ему удалось побить Люпекса, какъ Джонни побилъ Кросби, тогда они были бы равны между собою, представляли бы собою пару героевъ. Но Крэдль этого еще не сдлалъ. Онъ никогда не считалъ себя трусомъ, но находилъ, что обстоятельства ему не благопрятствуютъ.— Какъ бы ты сталъ чувствовать, если бы другъ, котораго ты любилъ лучше всякаго другаго въ свт, повернулся къ теб спиной.

— Я ни къ кому не ворочался спиной, ты, можетъ статься, судишь такъ потому, что я скоро иду. Послушай, мой другъ, перестань говорить таке пустяки. Я терпть не могу подобныхъ вещей. Ты никогда не долженъ полагать, что человкъ хочетъ важничать, подожди сначала, когда онъ заважничаетъ. Ядумаю, что мн не ужиться съ старымъ Скофлемъ, можетъ быть, останусь при немъ мсяца на два. Едва ли найдется человкъ, который въ состояни перенести все то, что о немъ разсказываютъ.

Посл этого Крэдль постепенно становился довольнымъ и веселымъ, въ течени прогулки онъ старался льстить Джонни, и льстилъ какъ умлъ. Съ своей стороны Джонни, хотя и говорилъ, что ‘терпть не можетъ подобныхъ вещей’, но лесть ему нравилась. Когда Крэдль сказалъ ему, что Фицъ-Говардъ не стоитъ его мизинца, Джонни былъ убжденъ, что это правда.— А что касается до башмаковъ, говорилъ Крэдль:— то не думаю, чтобы онъ позволилъ себ попросить тебя объ этомъ, разв ужь въ большой торопливости, или что нибудь въ этомъ род.

— Послушай, Джонни, продолжалъ Крэдль, когда они вошли въ одну изъ улицъ, сосднихъ съ Буртонъ Кресцентомъ: — ты знаешь, что я ни подъ какимъ видомъ, ни за что въ мр не ршился бы оскорбить тебя.

— Врю, Кодль, врю, сказалъ Имсъ, продолжая идти, между тмъ, какъ спутникъ его обнаруживалъ расположене остановиться.

— Ты посмотри сюда, если я обидлъ тебя относительно Амели Роперъ, то даю теб общане никогда не говорить съ ней.

— Будь проклята эта Амеля Роперъ! сказалъ Имсъ остановись и остановивъ Крэдля. Восклицане это было сдлано громкимъ и сердитымъ голосомъ, обратившимъ на себя внимане прохожихъ. Джонни поступилъ весьма дурно, ему не слдовало вовсе произносить проклятя, не слдовало направлять его на человческое существо, а тмъ боле разражаться имъ надъ женщиной, которую любилъ! Однако онъ сдлалъ это, и я не могу продолжать моей истори, не сдлавъ ему замчаня.

Крэдль взглянулъ на него и испугался.

— Я хочу сказать, что въ этомъ дл готовъ сдлать все, что теб угодно.

— Въ такомъ случа пожалуйста никогда не напоминай мн ея имени. А что касается до разговоровъ съ ней, то можешь говорить съ ней сколько душ угодно.

— О, я этого не зналъ. Мн показалось какъ-то на дняхъ, что теб это не нравится.

— Я тогда былъ дуракъ, записной дуракъ. Всю жизнь свою я былъ дуракомъ. Амеля Роперъ Посмотри сюда, Кодль: если сегодня вечеромъ она будетъ льнуть къ теб, въ чемъ нтъ ни малйшаго сомння, потому что въ настоящее время она постоянно играетъ въ эту игру, то ничего, дай ей полную свободу. На меня не обращай вниманя, я буду проводить время съ мистриссъ Люпексъ или миссъ Спрюсъ.

— А какъ потомъ я раздлаюсь съ мистриссъ Люпексъ? Она страшно сердится, когда Амеля заговоритъ со мной, Ты, Джонни, не знаешь, какая это ревнивая женщина.

Въ этомъ разговор Крэдль чувствовалъ себя совершенно на своемъ мст, онъ чувствовалъ себя равнымъ всякому человку. Правда, что Имсъ поколотилъ одного господина, а ему этого еще не удалось, правда, что Имсъ, сдлавшись частнымъ секретаремъ, занялъ высокое мсто въ общественной жизни, но что касается до интриги, сопровождаемой опасностями, таинственностью, интриги, объемлющей всю жизнь, всепоглощающей,— разв въ дл подобнаго рода онъ не герой? Онъ дорого, очень дорого поплатился, и карманомъ, и спокойствемъ, за одно удовольстве быть въ интимныхъ отношеняхъ съ мистриссъ Люпексъ, но въ то же время ему и въ голову не приходило, что онъ платитъ за это слишкомъ дорого. Есть удовольствя, которыя всякому человку покажутся дорогими, но тмъ не мене они могутъ стоить своей цны. Какъ бы то ни было, поднимаясь по лстниц дома мистриссъ Роперъ, Крэдль ршился во что бы то ни стало угодить своему прятелю. Интрига черезъ это могла сдлаться еще таинственне, еще всеобъемлюще, и въ то же время мене опасною, потому что мистеръ Люпексъ не будетъ имть никакого повода къ огорченю.

Въ этотъ день за столомъ мистриссъ Роперъ находились на лицо вс ея квартиранты, Мистеръ Люпексъ рдко принималъ участе въ ея гостепримномъ стол, но при этомъ случа присутствовалъ и, мало того, по голосу и вообще по всмъ своимъ премамъ казался въ самомъ отличномъ настроени духа. Въ гостиной Крэдль сообщилъ всей компани о счасти, которое выпало на долю его друга, и вслдстве этого сообщеня Джонни сдлался до нкоторой степени предметомъ боле чмъ обыкновеннаго вниманя.

— Вотъ какъ! сказала мистриссъ Роперъ.— Порадуется же ваша матушка, когда услышитъ объ этомъ. Я всегда говорила, что вы встанете на ноги.

— Хорошее и идетъ къ хорошему, замтила миссъ Спрюсъ.

— Ахъ, мистеръ Имсъ! воскликнула мистриссъ Люпексъ, съ кокетливымъ восторгомъ,— Желаю вамъ радости отъ глубины моей души. Это такое элегантное назначене.

— Примите пожалуйста руку истиннаго и безкорыстнаго друга, сказалъ Люпексъ.

И Джонни принялъ эту руку, хотя она была очень грязна и перепачкана въ краск.

Амеля стояла въ сторон и взглядомъ, или врне сказать, рядомъ взглядовъ, передавала поздравленя. Теперь, неужели же и теперь, ты не будешь моимъ? говорили эти взгляды, теперь, когда тебя окружаютъ и богатство и почести? И потомъ, передъ уходомъ въ столовую, она прошептала ему: о Джонъ! я такъ счастлива, такъ невыразимо счастлива!

— Надола! сказалъ Джонни голосомъ довольно громкимъ, чтобы достичь до слуха счастливой лэди. Потомъ онъ обошелъ вокругъ комнаты, и подалъ миссъ Спрюсъ свою руку. Амеля, спускаясь внизъ одна, ршилась, во что бы то ни стало, вырвать его сердце. Она вырывала его уже нсколько дней сряду и изумлялась своему успху. Ясно было, что кокетство ея съ Крэдлемъ раздражало Имса, и потому она ршилась продолжать эту игру.

— Ахъ, мистеръ Крэдль, сказала она, занявъ подл него мсто.— Я люблю такихъ друзей, которые не измняются. Я ненавижу ваши возвышеня. Они такъ часто кружатъ голову.

— Я бы желалъ испытать это на себ, сказалъ Крэдль.

— Ну, не думаю, чтобы съ вами произошла какая нибудь перемна, ршительно не думаю. Вроятно, скоро и для васъ наступитъ это время. Вдь это сдлалъ графъ, тотъ самый, котораго быкъ хотлъ поднять на рога. Съ тхъ поръ, какъ мы узнали этого графа, мы земли не слышимъ подъ собой. И Амеля вздернула голову и потомъ хитро улыбнулась, такъ улыбнулась, что, на взглядъ Крэдля, это было весьма мило. Въ то же время онъ замтилъ, что мистриссъ Люпексъ смотрла на него изъ-за другой стороны стола, и конечно не могъ вполн насладиться благами, посланными ему богами.

Когда дамы вышли изъ столовой, Люпексъ и друге два молодыхъ человка придвинули къ камину стулья и каждый приготовилъ себ умренную порцю грога. Имсъ сдлалъ было небольшую попытку удалиться, по Люпексъ своими увренями въ дружб, своими просьбами раздлить съ ними время, принудилъ Имса, слабаго характеромъ и боявшагося нареканя за чванство, остаться на мст.

— И такъ, мистеръ Имсъ — за ваше здоровье, сказалъ Люпексъ, поднимая горячй стаканъ грогу: — желаю вамъ много и много лтъ наслаждаться вашимъ оффицяльнымъ благоденствемъ.

— Благодарю васъ, сказалъ Имсъ.— Хоть я я не очень понимаю это благоденстве, но во всякомъ случа чрезвычайно вамъ признателенъ.

— Да, сэръ, когда я вижу молодаго человка вашихъ лтъ, начинающаго подниматься въ свт, я знаю, что его усиля увнчаются успхомъ. Вы только обратите внимане ваше на меня, мистеръ, Имсъ. Мистеръ Крэдль, за ваше здоровье, и пусть всякое недружелюбное чувство утонетъ на дн этой чаши. Посмотрите на меня, мистеръ Имсъ: я никогда не поднимался въ свт, не сдлалъ ничего хорошаго на свт, и никогда не сдлаю.

— Полноте, мистеръ Люпексъ, не говорите этого.

— Нтъ, буду говорить. Всю жизнь свою тереблю чорта за рога, и все-таки не удалось еще покрпче ухватиться. А сказать ли вамъ отчего? отъ того, что въ молодые года не представлялось ни одного порядочнаго случая отличиться. Еслибъ мн удалось напримръ, написать портретъ какого нибудь великана, этакой такъ сказать звзды, когда я былъ вашихъ лтъ, какого нибудь вельможи, какъ вашего друга сэра Рэфля.

— Ужь и звзды! сказалъ Крэдль.

— Однакожь, онъ порядочно извстенъ въ свт, не такъ ли?.. или лорда Дерби, или мистера Спурджона — вы меня понимаете? Если бы мн выпалъ такой случай въ молодости, я бы не занимался мелкими работишками, не писалъ бы кулисъ на второстепенныхъ театрахъ по стольку-то за квадратный ярдъ. Вамъ теперь выпалъ случай, но мн онъ никогда не выпадалъ. И при этомъ мистеръ Люпексъ поршилъ первую порцю грога.

— А чудная вещь наша жизнь, продолжалъ Люпексъ, и хотя не приступалъ смло къ приготовленю другаго стакана пуншу, по началъ постепенно, какъ будто по инстинкту, дотрогиваться до предметовъ, необходимыхъ для этой операци.— Да, весьма чудная вещь. Молодые люди, запомните, я не отрицаю, что успхъ въ жизни зависитъ отъ хорошаго поведеня,— положительно это такъ, и все-таки часто ли хорошее поведене бываетъ причиной успха? Былъ ли бы я тамъ, если бы меня взялъ за руку какой нибудь великанъ въ то время, когда я употреблялъ вс усиля, чтобы сдлаться артистомъ? огда бы я пилъ лэфитъ и шампанское вмсто обыкновеннаго тодди, носилъ бы манжеты не хуже всякаго другаго, кто любилъ и кто теперь не узнаетъ меня, когда случится встртиться на улиц. Да, мн не было случая, никогда не было!

— Вдь и теперь не поздно, мистеръ Люпексъ, сказалъ Имсъ.

— Нтъ, поздно, мистеръ Имсъ, поздно. Въ это время мистеръ Люпексъ ужь усплъ завладть бутылкой съ джиномъ. Теперь ужь слишкомъ поздно. Игра кончилась, пари проиграно, талантъ тухъ… Я въ этомъ увренъ, я никогда не сомнвался въ моихъ способностяхъ, ни на минуту. Можно во всякое время найти людей, которые наживаютъ тысячи фунтовъ стерлинговъ въ годъ своими палитрами, у которыхъ нтъ той врности взгляда въ рисунк, какимъ я обладаю, или такого чувства въ расположени красокъ. Я бы могъ назвать ихъ, да не хочу.

— А почему бы вамъ не сдлать попытки еще разъ? сказалъ Имсъ.

— Если бы я написалъ прекрасную картину, какая когда либо плняла человческй глазъ,— ктопридетъ посмотрть на нее? Кто бы имлъ достаточную увренность во мн и прхалъ бы сюда въ такую даль и глушь, чтобы удостовриться въ истин? Нтъ, Имсъ, я знаю свое положене и свои дли, знаю свои слабости. Теперь я не въ состояни проработать одного дня, не будучи увренъ въ томъ, что къ вечеру получу извстное число шиллинговъ. Вотъ до чего доходитъ человкъ, когда не благопрятствуютъ ему обстоятельства.

— А мн казалось что декорацонные живописцы всегда наживаютъ отличныя денежки?

— Не знаю, что вы хотите выразить словами отличныя денежки, мистеръ Крэдль,— какая тутъ нажива! Впрочемъ, я не жалуюсь. Знаю, кому за все я обязанъ, если мн суждено размозжить себ голову, поврьте, не стану никого обвинять несправедливо. Если вы послдуете моему совту… и тутъ онъ обратился къ Имсу: — ради Бога не женитесь слишкомъ рано!

— Напротивъ, я полагаю, что лучше жениться въ молодости, сказалъ Имсъ.

— Вы меня не поняли, продолжалъ Люпексъ.— Я вовсе не говорю о мистриссъ Люпексъ. Я всегда смотрлъ на нее, какъ на обворожительную женщину.

— Слушайте, слушайте, слушайте! сказалъ Крэдль, ударяя по столу.

— Это совершенная правда, сказалъ Имсъ.

— И когда я предостерегаю васъ отъ женитьбы, вы не должны толковать мои слова въ противную сторону. Я никогда и никому не жаловался на нее, и ее буду жаловаться. Если мужъ не заступится за свою жену, за кого же ему заступаться? Я никого не виню, кром самого себя. Но не могу не сказать, что на мою долю никогда не выпадало благопрятнаго случая, никогда, никогда. Повторивъ это слово три раза, губы его прильнули къ краю стакана.

Въ эту минуту дверь столовой растворилась и мистриссъ Люпексъ просунула въ нее свою голову.

— Люпексъ, сказала она: — что ты длаешь?

— Да, мой другъ. Не могу сказать утвердительно, чтобы что нибудь длалъ въ настоящую минуту. Я подалъ этимъ молодымъ джентльменамъ небольшой совтъ.

— Мистеръ Крэдль, вы меня удивляете. И вы, мистеръ Имсъ, вы тоже Меня удивляете — при вашемъ положени въ свт! Люпексъ, пойдемте сейчасъ на верхъ, съ этимъ вмст она вошла въ комнату и завладла бутылкою джина:

— Ахъ, мистеръ Крэдль, пожалуйте сюда, самымъ веселымъ голосомъ, сказала Амеля, какъ только мужчины появились вверху.— Я больше полу-часу жду васъ. Я приготовила вамъ небольшую загадку. И Она пропустила его къ стулу, стоявшему между ней и стной. Крэдль почти испугался своего счастя, садясь на предлагаемое мсто, однако онъ слъ и вскор увидлъ себя защищеннымъ отъ всякаго физическаго нападеня силою и шириною кринолина миссъ Роперъ.

— Скажите пожалуйста! Какая перемна, сказала мистриссъ Люпексъ громко.

Джонни стоялъ близко къ ней и шепнулъ ей на ухо: — перемны иногда бываютъ очень прятны! Вы какъ думаете? я, по крайней мр, въ этомъ совершенно убжденъ.

ГЛАВА XLVIII.
НЕМЕЗИДА.

Кросби, наконецъ, успокоился въ безмятежной существенности супружеской жизни и начиналъ уже думать, что позоръ, преслдовавшй его, частю по случаю его поступка съ миссъ Дэль, но боле всего вслдстве побоевъ, полученныхъ имъ отъ Джонни Имса, сталъ стушевываться. Ему не удалось еще принять прежнй тонъ жизни, онъ не питалъ еще надежды на это, но все таки могъ посщать свой клубъ безъ особеннаго затрудненя. Онъ могъ говорить прежнимъ голосомъ и дйствовать въ своемъ управлени съ прежнимъ авторитетомъ. Онъ могъ разсказывать своимъ друзьямъ, даже съ нкоторою степенью удовольствя въ звукахъ своего голоса, что лэди Александрина будетъ очень рада видть ихъ у себя. Ему было довольно комфортабельно. дома, посл обда, сидя въ креслахъ съ газетою и въ туфляхъ. Ему было хорошо, такъ, по крайней мр, говорилъ онъ жен своей.

Въ сущности же скука была непреодолимая. Кросби, когда приходилось поразмыслить ему о своемъ положени, не могъ не сознаться въ томъ, что жизнь, какую онъ велъ, была смертельно скучна. Хотя онъ и ходилъ въ клубъ безъ всякаго стсненя, но тамъ уже никто не приглашалъ его присоединиться къ обду. Вс понимали, что онъ непремнно обдаетъ дома, да онъ и дйствительно обдалъ дома, когда не было непрятныхъ причинъ, тому препятствовавшихъ. Уже онъ хозяйничалъ въ своемъ дом около трехъ недль, и былъ съ женою на нсколькихъ свадебныхъ обдахъ, которые преимущественно давали друзья фамили де-Курси. За исключенемъ этихъ случаевъ, вечера свои онъ всегда проводилъ дома, и съ тхъ поръ, какъ женился, ни разу не обдалъ въ гостяхъ безъ жены. Онъ старался уврить себя, что его поведене въ этомъ отношени было слдствемъ собственной ршимости, но, тмъ не мене, онъ чувствовалъ, что больше ничего ему не оставалось длать. Никто не приглашалъ его въ театръ. Никто не просилъ его провести вмст вечерокъ. Мужчины никогда не спрашивали его, почему онъ не играетъ въ вистъ. Посл должности онъ обыкновенно отправлялся къ Себрэйту, ходилъ съ полчаса по комнат, заговаривалъ, то съ тмъ, то съ другимъ. Никто не оказывалъ къ нему нерасположеня. А между тмъ онъ понималъ, что все совершенно измнилось, и онъ ршился, съ нкоторымъ благоразумемъ, примириться съ своимъ новымъ бытомъ.

Лэди Александрина тоже находила свою жизнь довольно скучною, въ ней проявлялась наклонность къ сварливости. Она иногда говорила мужу, что ее никуда не возятъ и не водятъ, и когда Кросби предлагалъ прогулку, лэди Александрина говорила, что прогулка по улицамъ не нравится ей.— Такъ я не понимаю, гд же вы можете гулять, отвчалъ онъ ей однажды. Она не говорила, что ей нравится верховая зда, и что парки очень приличное мсто для подобныхъ прогулокъ, но Кросби понялъ изъ ея выраженя то, чего она не сказала.— Я все для нея сдлаю, говорилъ онъ самъ себ, но не хочу раззорять себя.— Амеля задетъ за мною прокатиться, сказала она въ другой разъ.— Ахъ, отвчалъ онъ, это будетъ очень прятно.— Нтъ, не будетъ ничего прятнаго, сказала Александрина: — Амеля всегда такъ занята покупками, и такъ страшно торгуется съ продавцами. Во всякомъ случа это лучше, нежели вчно сидть дома и никуда не выходить.

Они завтракали въ опредленное время, въ половин десятаго, но въ сущности Александрина никакъ не могла оставить своей комнаты ране десяти. Аккуратно въ половин одиннадцатаго Кросби отправлялся въ должность. Возвращался домой онъ въ шесть часовъ, и проводилъ почти цлый часъ передъ обдомъ въ церемони переодванья. По крайней мр, онъ отправлялся въ свою уборную, обмнявшись нсколькими словами съ женой, и оставался тамъ, швыряя въ сторону разные предметы, обтачивалъ ногти, перечитывалъ всякую бумажонку, какая попадалась ему подъ руки, и убивалъ такимъ образомъ часъ времени. Онъ ожидалъ, что обдъ будетъ поданъ ровно въ семь часовъ, и начиналъ сердиться, если его заставляли ждать сверхъ этого срока. Посл обда Кросби выпивалъ рюмку вина вмст съ женою, а другую — наедин, глядлъ на разгорвшйся уголь и задумывался надъ прошедшимъ. Подумавши, онъ отправлялся на верхъ, выпивалъ чашку кофе, а потомъ чашку чаю, прочитывалъ газету, перелистывалъ попавшуюся подъ руку книгу, закрывалъ лицо, когда приходилось звать, и вообще длалъ видъ, что чтене было очень занимательно. У лэди Александрины не было ни знаковъ, ни словъ для выраженя своей привязанности. Она никогда не садилась къ нему на колни, никогда къ нему не ласкалась. Она никогда не показывала, что на долю ея выпало счасте находиться вблизи его. Оба они думали, что любятъ другъ друга, оба такъ думали,— но любви между ними не было, не было ни сочувствя, ни теплоты. Самая атмосфера, окружавшая ихъ была холодна, такъ холодна, что никакой огонь не могъ разогрть ее.

Въ чемъ же была бы разница, еслибы вмсто лэди Александрины сидла при немъ въ качеств жены Лили Дэль? Онъ часто уврялъ себя, что съ тою или другою, жизнь была бы все равно одна и та же, что онъ сдлался съ нкотораго времени неспособнымъ къ семейной жизни, и что надо какъ нибудь отдлаться отъ этой неспособности. Но, хотя онъ въ одно время уврялъ себя въ этомъ полувысказанными думами, онъ тутъ же выражалъ другими думами, что Лили озарила бы весь домъ своимъ блескомъ, что если бы онъ привезъ ее къ своему очагу, на него свтило бы солнце каждое утро и каждый вечеръ. Не смотря на все это, онъ старался выполнять свои обязанности и помнилъ, что возбуждене оффицальной жизни было для него всегда доступно. Съ одиннадцати часовъ утра и до пяти по полудни онъ занималъ мсто, которое заставляло другихъ смотрть на него, по необходимости, съ уваженемъ и обращаться къ нему съ почтенемъ. Въ этомъ отношени онъ былъ счастливе своей жены, у нея не было должности, которая могла бы служить ей прикрытемъ отъ всякихъ невзгодъ.

— Да, говорила жена Кросби сестр своей Амели: — все это прекрасно, я не смотрю даже на то, что нашъ домъ очень сыръ, но мн такъ надодаетъ это одиночество.

— Иначе и не можетъ быть съ женщинами, которыя вышли замужъ за должностныхъ людей.

— О, я не жалуюсь, разумется, я хорошо понимала, на что ршилась. Я думаю, что скука пройдетъ, когда вс съдутся въ Лондонъ.

— Не думаю, что сезонъ посл Рождества сдлаетъ въ этомъ отношени большую разницу, сказала Амеля: — конечно, Лондонъ веселе въ ма. Ты увидишь, что въ будущемъ году теб не будетъ такъ скучно, а можетъ статься къ тому времени у тебя будетъ ребенокъ.

— Пустяки! воскликнула Александрина: — я не хочу имть ребенка, да я и не думаю, что онъ у меня будетъ.

— А мн кажется, не мшаетъ постоянно думать объ этомъ.

Лэди Александрина, хотя и не была энергическаго темперамента, не могла однакоже не признаться самой себ, что сдлала ошибку. Она ршилась выдти за Кросби, потому что Кросби обращался въ модномъ свт, а теперь ее увряли, что лондонскй сезонъ не сдлаетъ для нея никакой разницы — лондонскй сезонъ, который, если и не доставлялъ удовольствя, то всегда приносилъ съ собой оживленныхъ гостей. Она соблазнилась замужствомъ потому, что ей казалось, что будучи замужней женщиной, она могла наслаждаться обществомъ съ большимъ непринужденемъ, чмъ двушка, находящаяся подъ надзоромъ матери или гувернантки, что она будетъ боле свободна въ своихъ дйствяхъ, а теперь ей говорятъ, что надо ожидать ребенка, который доставитъ ей заняте и удовольстве. Въ замк Курси конечно бывало и скучно, но все-таки было бы лучше этого.

Когда Кросби воротился домой, посл этого маленькаго разговора на счетъ ребенка, жена сообщила ему, что въ будущее воскресенье они будутъ обдать у Гэзьби. Услышавъ это, онъ съ досадой замоталъ головой. Онъ понималъ однако же, что не иметъ права стовать, потому что его только разъ брали въ Сентъ-Джонсъ-Вудъ, съ тхъ поръ, какъ онъ воротился домой посл свадебной поздки. Тутъ была, впрочемъ, одна статья, на которую онъ считалъ себя вправ поворчать.

— И съ какой стати въ воскресенье?

— Потому что Амеля пригласила меня именно въ воскресенье. А если просятъ въ воскресенье, то нельзя же сказать, что мы будемъ въ понедльникъ.

— Это воскресенье для меня ужасно! А въ которомъ часу?

— Она говорила, въ половин шестаго.

— Боже милостивый! Что же мы будемъ длать цлый вечеръ?

— Съ вашей стороны, Адольфъ, очень нелюбезно относиться такъ о моихъ родныхъ.

— Полноте, милая, это шутка, будто вы не говорили то же самое разъ двадцать! Вы чаще, чмъ я, и съ большею горечью выражали свое неудовольстве, когда вамъ приходилось отправляться туда. Вы знаете, что я люблю вашу сестру, и Гэзьби въ своемъ род славный малый, только посл трехъ, четырехъ часовъ въ его обществ, всегда начинаешь чувствовать себя усталымъ.

— Все же не можетъ быть скучне, чмъ… и лэди Александрина не кончила своей рчи.

— Дома, по крайней мр, можно читать, сказалъ Кросби.

— Нельзя же вчно читать. Во всякомъ случа, я дала за васъ слово. Если вы хотите отказаться, то напишите объяснене.

Когда наступило воскресенье, то, само собою разумется, Кросби отправился въ Сентъ-Джонсъ-Вудъ, и ровно въ половин шестаго стоялъ уже у входа въ домъ, который былъ ему такъ ненавистенъ. Одно изъ первыхъ намренй, принятыхъ имъ, когда онъ имлъ въ виду женитьбу, было весьма враждебнаго свойства къ дому Гэзьби. Онъ ршился видться съ нимъ какъ можно рже. Онъ хотлъ освободить себя отъ этой связи. Онъ никогда не искалъ союза съ этой отраслью фамили де-Курси. А теперь, дло приняло такой оборотъ, что только съ этой отраслью и былъ онъ въ союз. Онъ только и слышалъ, что о Гэзьби. Амеля и Александрина были неразлучны. И вотъ его тащатъ теперь на воскресный обдъ, онъ хорошо понималъ, что его будутъ частенько таскать туда, и что онъ никакъ не съуметъ отдлаться. Онъ уже задолжалъ Мортимеру Гэзьби, онъ зналъ, что вс его семейныя дла попали въ руки этого стряпчаго, и что не было никакой возможности вырвать ихъ изъ этихъ рукъ. Его домъ былъ вполн снабженъ всмъ необходимымъ, и онъ зналъ, что деньги уже за все были уплачены, но самъ онъ не заплатилъ ни одного шиллинга, Мортимеръ Гэзьби взялъ на себя вс уплаты.

— Поди къ своей мама и тетеньк, де-Курси, сказалъ посл обда этотъ стряпчй вертвшемуся около него ребенку, и Кросби остался наедин съ зятемъ своей жены, съ этого момента начинались пытки въ Сентъ-Джонсъ-Вуд, которыхъ Кросби такъ страшился. Съ своей свояченицей онъ еще могъ говорить, помня всегда, что она дочь графа. Но съ Гэзьби у нихъ не было ничего общаго. Къ тому же онъ чувствовалъ, что Гэзьби, обходившйся съ нимъ до этой поры съ уваженемъ, теперь совершенно утратилъ это чувство. По понятямъ стряпчаго, Кросби вращался когда-то въ большомъ свт, но это уже миновало. Въ настоящее время, по оцнк этого же стряпчаго, Кросби былъ просто секретаремъ присутственнаго мста, человкомъ, который былъ у него въ долгу. Оба они женаты на родныхъ сестрахъ, и онъ не видлъ, почему блескъ зажиточнаго стряпчаго долженъ тускнуть передъ блескомъ гражданскаго чиновника, который далеко не былъ въ такихъ счастливыхъ обстоятельствахъ. Все это было совершенно понятно имъ обоимъ.

— Отъ Курси получили самыя страшныя всти, сказалъ стряпчй, какъ скоро малютка удалился.

— Какъ! Что тамъ случилось?

— Порлоккъ женился, знаете, на той женщин.

— Пустяки!

— Увряю васъ. Старая лэди нашла себя вынужденною сообщить мн объ этомъ, она ужасно сокрушается. По моему мнню, это еще не самое худшее. Всему свту извстно, что Порлоккъ шелъ по пути погибели. Онъ хочетъ начать дло съ отцомъ — за какя-то недоплаты его доли, и грозитъ предоставить дло судебному разбирательству, если ему не заплатятъ деньги.

— Но точно ли ему должны?

— Да, должны. Около двухъ тысячъ фунтовъ стерлинговъ. Вроятно мн опять придется заплатить. Но увряю честью, что я не вижу, откуда ихъ взять, право, не вижу. Туда и сюда я заплатилъ за васъ больше тысячи четырехъ сотъ фунтовъ.

— Тысячи четырехъ сотъ фунтовъ!

— Да, такъ, на меблироване и страховане, да по счету нашей фирмы за свадебный контрактъ. Счетъ этотъ еще не заплаченъ, это, впрочемъ, все равно. Нынче даромъ вдь не женятся.

— У васъ, однако, есть обезпечене.

— Ну да, конечно есть. Но теперь бы надо наличныхъ денегъ. Наша фирма такъ много ссудила на имне де-Курси, что не желаетъ идти дальше, а поэтому-то и понадобится взять это на себя. Придется имъ всмъ хать за границу, этимъ дло и покончится. Между графомъ и Джоржемъ была страшная сцена. Джоржъ вышелъ изъ себя и сказалъ графу, что онъ виноватъ въ женитьб Порлокка. Дло кончилось тмъ, что Джоржа и его жену проводили за дверь.

— У него есть собственныя деньги.

— Есть, но онъ не хочетъ ихъ тратить. Того и смотри, что прдетъ сюда и сядетъ намъ на шею. Я ршился не просить его остановиться у меня, и вамъ тоже совтую. Если онъ разъ войдетъ въ домъ, то его не скоро выживешь.

— Я чувствую къ нему совершенное отвращене.

— Да, нехорошй человкъ. Такой же точно и Джонъ. Порлоккъ былъ немного лучше, да совершенно промотался. Нечего сказать, семейка.

Вотъ каково семейство, для котораго Кросби измнилъ Лили Дэль! Подъ влянемъ честолюбя, его единственною цлью было сдлаться зятемъ графа, и чтобы достигнуть этой цли, неизбжно было сдлаться подлецомъ. Достигая ее, онъ прошелъ путь всевозможной грязи и позора. Онъ женился на женщин, которую не любилъ. Онъ ежечасно вспоминалъ о двушк, которую прежде любилъ, которой не могъ позабыть, и которую онъ такъ обидлъ, что никакя обстоятельства не могли быть приняты въ уважене къ возобновленю прежнихъ отношенй. Этотъ стряпчй, который сидлъ передъ нимъ, толкуя о своихъ тысячахъ съ отвратительнымъ безпокойствомъ, свойственнымъ только подобнымъ людямъ,— и онъ составилъ точно такую же партю, съ тою только разницею, что составляя ее, зналъ, что длалъ. Онъ получилъ отъ этой женитьбы все ожидаемое. А что получилъ Кросби?

— Да, дрянной народецъ, дрянной, говорилъ онъ съ горечью.

— Мужчины, да, сказалъ Гэзьби весьма хладнокровно.

— Гм! сказалъ Кросби.

Гэзьби совершенно ясно понялъ, что, по мнню его прятеля, и женщины оказывались не совсмъ тмъ, чмъ бы слдовало, но этимъ онъ не оскорблялся, хотя тутъ и допускалась частица оскорбленя въ отношени его жены.

— Графиня женщина благонамренная, сказалъ Гэзьби: — жизнь ея была трудная, очень трудная. Мн приходилось слышать, какъ графъ ругаетъ ее, онъ употреблялъ такя выраженя, которыхъ испугался бы поденщикъ,— увряю васъ. Но онъ скоро умретъ, и тогда ей будетъ спокойно. Она иметъ три тысячи вдовьей преми.

‘Онъ скоро умретъ и тогда ей будетъ спокойно!’ — это одинъ изъ фазисовъ семейной жизни. Разбирая эти слова, Кросби вспомнилъ общане Лили, данное во время прогулки по полямъ, длать для него все на свт. Онъ вспомнилъ ея поцалуи, прикосновене ея пальчиковъ, серебристый веселый голосокъ, шорохъ ея платья, когда она ластилась къ нему. Посл этого онъ невольно подумалъ, не умереть ли ему, чтобы Александрин тоже было спокойно. Она и ея мать жили бы гд нибудь въ Германи, въ Баденъ-Баден, какъ нельзя спокойне, получая вдовьи преми.

Сквайръ въ Оллинтон, мистриссъ Дэль и лэди Джуля Де-Гэстъ были до этой поры и въ настоящее время крайне неспокойны, что Кросби не подвергся еще никакому наказаню, что его не постигло еще мщене за его великое прегршене. Какъ они мало понимали истину! Если бы его стали преслдовать закономъ, еслибы его приговорили къ тюремному заключеню съ тяжкою работою на двнадцать мсяцевъ, то и тогда наказане его не было бы такъ жестоко. Тогда бы онъ, по крайней мр, избавился отъ лэди Александрины.

— Джоржъ съ женой прдутъ въ Лондонъ, не пригласить ли намъ ихъ къ себ на недльку — другую? сказала ему жена, какъ скоро они услись въ извощичьей карет, при возвращени домой.

— Нтъ! заревлъ Кросби:— ничего подобнаго не будетъ! Посл этого не было сказано ни слова о приглашени до самаго дома. Возвратясь домой, Александрина сослалась на головную боль, и тотчасъ ушла въ свою комнату. Кросби бросился въ кресло передъ остаткомъ каминнаго огня, и ршился отдлаться отъ всего семейства де-Курси. Что же касается до жены, то она, какъ жена, должна ему повиноваться, или оставить его въ поко и дать ему полную свободу. Доходъ ихъ состоялъ изъ тысячи двухъ сотъ фунтовъ стерлинговъ. Превосходная была бы вещь, если бы ему удалось отдлить себ шесть сотъ фунтовъ и воротиться къ прежнему образу жизни. Конечно, нельзя было ожидать всхъ удобствъ прежней жизни, прежняго уваженя и почтеня общества. Все-таки онъ могъ наслаждаться роскошнымъ клубнымъ обдомъ. Несвязанные вечера могли бы опять принадлежать ему вмст съ свободою проводить ихъ, какъ вздумается. Онъ зналъ многихъ, которые жили врозь отъ своихъ женъ. При этомъ Кросби вспомнилъ, какъ безобразна была Александрина во весь этотъ вечеръ въ своей мишурной коронк съ поддльными камнями и въ добавокъ съ насморкомъ, отъ котораго ея носъ раскраснлся. Со времени замужества на нее напало сверхъ того какое-то постоянное, непрятное неряшество. Да, нельзя было скрыть — она весьма нехороша. Высказавъ все это самому себ, онъ отправился спать. Я самъ расположенъ думать, что наказане его было достаточно жестокое.

На другое утро его жена все еще жаловалась на головную боль, такъ что ему пришлось завтракать одному. Посл положительнаго отказа на ея предложене пригласить брата, они мало разговаривали.— Моя голова ужасно трещитъ, пусть Сара принесетъ мн чаю и тостъ, если это не сдлаетъ для васъ разницы.

Для Кросби было совершенно все равно, и онъ позавтракалъ одинъ съ такимъ наслажденемъ, какимъ почти никогда не сопровождались его завтраки.

Ему стало ясно, что настоящее удовольстве его жизни должно истекать изъ служебныхъ занятй. Есть люди, которымъ трудно жить на свт безъ какого нибудь источника ежедневнаго комфорта, къ числу такихъ людей принадлежалъ и Кросби. Онъ едва ли былъ бы въ состояни переносить жизнь, еслибъ въ ней не было страницъ, на которыхъ онъ могъ бы остановить свой взоръ съ удовольствемъ. Ему всегда нравились его занятя, и онъ ршилъ теперь, что они замнятъ ему все прочее. Но чтобы достигнуть этого, необходимо было предоставить ему большую свободу. По принятымъ правиламъ въ мст его служеня, секретарю вмнялось въ непремнную обязанность получать приказаня коммиссонеровъ и длать по нимъ исполненя, предшественникъ Кросби строго соблюдалъ этотъ порядокъ вещей. Но Кросби сдлалъ гораздо боле и возъимлъ честолюбе прибрать весь совтъ подъ руки. Онъ льстилъ себя мыслю, что ему извстны и ихъ и свои обязанности лучше, нежели имъ, и что съ небольшою хитростью онъ будетъ управлять ими. Во всемъ этомъ не было ничего невозможнаго, еслибъ не случилось скандала на Паддингтонской станци, но, какъ всмъ намъ извстно, господствующй птухъ на задворк долженъ всегда господствовать. Если онъ одинъ только разъ выпачкаетъ въ грязи свои крылья, то хотя и будетъ имть видъ птуха, котораго постигло несчасте, никакой другой птухъ уже не станетъ имть къ нему уваженя. Мистеръ Оптимистъ и мистеръ Буттервеллъ очень хорошо знали, что ихъ секретаря поколотили, и потому не могли уже довряться такому человку.

— А! кстати, Кросби, сказалъ Буттервеллъ, входя въ его комнату, вскор посл его прихода въ должность, въ тотъ самый день, когда онъ завтракалъ одинъ:— я хочу сказать вамъ нсколько словъ. И Буттервеллъ воротился и притворилъ дверь, которая была открыта. Кросби не долго думалъ, онъ тотчасъ угадалъ свойство предстоящаго разговора.

— Знаете ли, началъ Буттервеллъ.

— Не лучше ли вамъ будетъ приссть?— сказалъ Кросби, садясь самъ при этихъ словахъ. Ужь если быть состязаню, то онъ за себя постоитъ. При этомъ случа онъ покажетъ боле присутствя духа, чмъ на платформ желзной дороги. Буттервеллъ слъ, и чувствовалъ при этомъ, что самое движене отняло у него нсколько власти. Когда человкъ собирается сдлать выговоръ другому, онъ долженъ дышать собственною атмосферою.

— Я не желаю придираться, началъ Буттервеллъ.

— Надюсь, что я не подалъ къ тому повода, сказалъ Кросби.

— Да, я и не говорю этого. Но мы въ совт полагаемъ…

— Позвольте, позвольте, Буттервеллъ.— Если вы хотите сказать что нибудь непрятное, такъ ужь лучше пусть оно выскажется въ совт. Тогда это будетъ не такъ непрятно, увряю васъ.

— Но все, что происходитъ въ собрани членовъ совта, должно имть оффицальное значене.

— Это для меня все равно.— Я скорй предпочту эту форму, нежели другую.

— Вотъ дло въ чемъ: — мы полагаемъ, что вы берете на себя слишкомъ много. Конечно, если тутъ и есть ошибка, то она не можетъ служить упрекомъ для васъ, потому что это происходитъ отъ вашего усердя къ длу.

— А если я не стану длать, такъ кто же станетъ? спросилъ Кросби.

— Совтъ въ состояни исполнить все до него касающееся. Полноте, Кросби, мы много лтъ знаемъ другъ друга, и я вовсе не желаю съ вами ссориться. Я потому такъ говорю вамъ, что вамъ же будетъ непрятно, если дло это приметъ оффицальный видъ. Оптимистъ не иметъ обыкновеня сердиться, но вчера онъ былъ просто разсерженъ. Вамъ лучше выслушать меня и заниматься своимъ дломъ немного потише.

Кросби, однакоже, не имлъ расположеня спокойно получать выговоры. Онъ чувствовалъ себя обиженнымъ и готовъ былъ вступить въ бой съ встрчнымъ и поперечнымъ.

— Я исполнялъ свои обязанности по сил разумня, мистеръ Буттервеллъ, сказалъ онъ:— и кажется, всегда удовлетворительно. Назовите мн человка, который можетъ указать на незнане мною дла. Если я трудился боле, чмъ слдовало, такъ это отъ того, что друге не выполняли своихъ обязанностей, какъ должно.

При этихъ словахъ лицо Кросби омрачилось, и комммиссонеръ замтилъ, что секретарь не на шутку разгнвался.

— О! очень хорошо, сказалъ Буттервеллъ, вставая со стула.— При такихъ обстоятельствахъ мн предстоитъ только передать дло предсдателю, и онъ сообщитъ вамъ свое мнне въ совт. Мн кажется, вы поступаете неблагоразумно, право, такъ. Что касается до меня лично, то я руководился дружественнымъ расположенемъ.— Сказавъ это, мистеръ Буттервеллъ удалился.

Посл полудня того же дня, между двумя и тремя часами, Кросби по обыкновеню пригласили въ совтъ. Это длалось ежедневно, и онъ обыкновенно занимался тамъ около часа съ двумя изъ трехъ членовъ, подкрпившихъ силы свои рюмкою хереса и бисквитомъ. Въ настоящемъ случа точно такъ же принялись за обычный трудъ, но Кросби не могъ не замтить, что взаимныя ихъ отношеня измнились. Вс три члена находились на лицо. Предсдатель отдавалъ свои приказаня важнымъ, надутымъ голосомъ, который при хорошемъ расположени духа не былъ ему свойственъ. Маоръ Фаско почти ничего не говорилъ, но въ его взгляд отражался лучъ самодовольнаго сарказма. Дла совта шли худо, и онъ радовался. Мистеръ Буттервеллъ былъ замчательно учтивъ въ обхождени и боле обыкновеннаго развязенъ. По окончани занятй въ мистер Оптимист обнаружились признаки какого-то безпокойства, онъ то вставалъ, то опять садился, перебиралъ кучу бумагъ, которыя лежали передъ нимъ, и заглядывалъ въ нихъ черезъ очки. Наконецъ онъ выбралъ одну изъ нихъ, снялъ очки, откинулся въ кресл и началъ маленькую рчь.

— Мистеръ Кросби, сказалъ онъ: — всмъ намъ очень прятно, очень прятно видть ваше усерде и дятельность на служебномъ поприщ.

— Благодарю васъ, сэръ, сказалъ Кросби:— я люблю службу.

— Такъ, совершенно такъ, мы вс это чувствуемъ. Но мы думаемъ, что вы,— еслибъ я сказалъ — принимаете на себя слишкомъ много, то, можетъ быть, я сказалъ бы боле, чмъ мы намрены выразить.

— Не говорите боле того, что намрены сказать, мистеръ Оптимистъ. При этихъ словахъ глаза Кросби слегка освтились блескомъ минутнаго торжества, то же самое было замтно и въ глазахъ маора Фаско

— Нтъ, нтъ, сказалъ мистеръ Оптимистъ: — я скоре недоскажу, а не скажу лишняго такому отличному чиновнику, какъ вы. Но вы, вроятно, понимаете, что я хочу выразить?

— Не знаю, точно ли я васъ понимаю, сэръ. Если я не принялъ на себя лишняго, что же я сдлалъ такое, чего не слдовало бы длать?

— Во многихъ случаяхъ вы отдаете приказаня, на которыя слдовало бы вамъ предварительно получить разршене. Вотъ одинъ примръ,— и отложенная бумага явилась на сцену.

Въ этомъ случа секретарь былъ очевидно виноватъ по буквальному смыслу закона, и онъ не могъ найти оправданя, даже основывая это оправдане на существенной необходимости.

— Если вамъ угодно, чтобы я впередъ ограничивался положительными инструкцями, я исполню это, но мн кажется, что вы сами найдете это неудобнымъ.

— Такъ будетъ гораздо лучше, сказалъ мистеръ Оптимистъ.

— Очень хорошо, сказалъ мистеръ Кросби: — будетъ исполнено. И онъ тутъ же ршился сдлаться по возможности непрятнымъ тремъ джентльменамъ, собравшимся въ этой комнат. Онъ могъ сдлаться очень непрятнымъ, но эта непрятность въ такой же мр могла отразиться на немъ самомъ, какъ и на нихъ.

Теперь все у него пошло неладно. И гд было искать утшеня? По пути домой онъ зашелъ къ Себрэйту, но у него не было словъ для предметовъ обыденнаго разговора. Онъ пошолъ домой, гд жена его, хотя и встала, но все еще жаловалась на головную боль.

— Я во весь день не выходила изъ дому, сказала она:— а отъ этого голова еще больше разболлась.

— Я, право, не знаю, какъ этому помочь, когда вы не хотите ходить пшкомъ, сказалъ онъ.

Посл этого они боле не говорили до самаго обда.

Если бы сквайръ въ Оллинтон зналъ все это, онъ бы могъ, я полагаю, довольствоваться наказанемъ, которое постигло Кросби.

ГЛАВА XLIX.
ПРИГОТОВЛЕНЯ КЪ ОТЪЗДУ.

— Мама, прочитайте-ка это письмо.

Это говорила старшая дочь мистриссъ Дэль, когда он вс три сидли въ гостиной Малаго Дома. Мистриссъ Дэль взяла письмо и прочитала его съ большимъ вниманемъ, потомъ вложила въ конвертъ и возвратила Беллъ.

— Ну что же, это хорошее письмо, и какъ мн кажется, въ немъ высказывается истина.

— Да, мама,— въ немъ высказывается немного больше истины. Какъ вы говорите, оно очень хорошо написано. Онъ всегда пишетъ хорошо, когда бываетъ затронутъ за живое. Но все-таки…

— Все-таки что?— моя милая.

— Въ этомъ письм проглядываетъ больше ума, чмъ сердца.

— Если такъ, то ему легче будетъ перенести страданя,— то есть, если ты окончательно ршила это дло.

— Да, я окончательно ршила, и право, не думаю, что онъ будетъ страдать. По всей вроятности, онъ не принялъ бы на себя труда написать подобное письмо, если бы у него не было этого желаня.

— Я совершенно уврена, что у него есть желане,— и желане самое искреннее, я уврена также и въ томъ, что онъ сильно обманется въ своихъ ожиданяхъ.

— Какъ онъ обманулся бы, если бы не удались ему какя нибудь другя предпрятя,— кажется, ясно.

Письмо было отъ кузена Беллъ, Бернарда, и заключало въ себ самыя сильныя убжденя, какя только въ состояни онъ былъ придумать въ пользу искательства ея руки. Бернардъ Дэль боле способенъ былъ сильне выразить эти слова посредствомъ письма, чмъ живой изустной рчью. Это былъ человкъ, способный длать все превосходно, когда на обсуждене дла ему предоставлялось весьма немного времени, но онъ не обладалъ силой страсти, вызывающей человка на краснорче, для выпрошеня того, что онъ желаетъ пробрсти. Его письмо при настоящемъ случа было длинно и довольно убдительно. Если въ немъ мало выражалось страстной любви, за то много было прятной лести. Онъ говорилъ Беллъ, какъ выгоденъ былъ бы бракъ ихъ для обоихъ семействъ, онъ уврялъ, что отсутстве еще боле усилило въ немъ чувство привязанности, онъ безъ хвастовства ссылался за свое прошедшее поприще въ жизни, какъ на лучшее ручательство за его будущее поведене, онъ объяснялъ, что если бракъ этотъ состоится, то не представится тогда ни малйшей надобности касаться вопроса объ оставлени Малаго Дома ея матерью и сестрою Лили, и наконецъ сказалъ ей, что любовь къ ней становилась всепоглощающимъ чувствомъ его существованя. Если бы письмо это было написано съ тмъ, чтобы получить отъ какого нибудь третьяго лица благопрятное мнне на счетъ его сватовства, оно было бы дйствительно весьма хорошимъ письмомъ, но въ немъ не было ни слова, которое могло бы пошевелить сердце такой двушки, какъ Беллъ Дэль.

— Ты отвчай ему ласкове, сказала мистриссъ Дэль.

— Такъ ласково, какъ я ужь и не знаю,— сказала Беллъ.— Я бы желала, мама, чтобы это письмо написали вы.

— Мн кажется, это не идетъ. Это, я полагаю, послужитъ ему поводомъ къ новой попытк.

Мистриссъ Дэль знала очень хорошо,— какъ знала нсколько мсяцевъ тому назадъ,— что искательство Бернарда безнадежно. Она была уврена,— хотя объ этомъ не было между ними разговора,— что если докторъ Крофтсъ вздумаетъ придти еще разъ, и попроситъ руку ея дочери, то ему не будетъ отказано. Изъ двухъ этихъ мужчинъ, ей, конечно, больше всего нравился докторъ Крофтсъ, впрочемъ ей нравились оба, и она не могла не припомнить, что одинъ, въ матеральномъ отношени, представлялъ собою весьма бдную партю, между тмъ какъ другой во всхъ отопленяхъ былъ превосходенъ. Мистриссъ Дэль ни подъ какимъ видомъ не хотла сказать слова, чтобы повлять на дочь, да она, впрочемъ, и знала, что на нее никакя слова не могли бы произвесть вляня, все же она не могла отстранить отъ себя нкотораго сожалня при мысли, что это такъ и быть должно.

— Я знаю, мама, чего бы вы пожелали,— сказала Беллъ.

— У меня одно желане, моя милая, это — чтобы ты была счастлива. Да сохранитъ тебя Господь отъ участи, которая постигла Лили! Совтуя теб отвчать кузену какъ можно ласкове, я хотла этимъ сказать только одно, что за свое благородство онъ вполн заслуживаетъ ласковаго отвта.

— Будьте уврены, мама, я употреблю для этого вс мои усиля, однако вы знаете, что говоритъ одна лэди на сцен: какъ трудно вытащить жало изъ этого слова ‘нтъ’.

Сказавъ это, Беллъ вышла немного прогуляться, и по возвращени вынула свой письменный ящикъ и написала письмо. Оно было твердо и ршительно. Что касается до той остроты, которая должна была вытащить жало ‘изъ этого дкаго, язвительнаго слова: нтъ’, она и не думала о ней. Всего лучше пусть и онъ пойметъ, что я тоже серьезна,— сказала она про себя, и въ этомъ настроени духа написала письмо.— Прошу васъ, не позволяйте себ думать, что въ моихъ словахъ нтъ дружескаго расположеня къ вамъ, прибавила она въ постскрипт: — я знаю, какъ вы добры, и знаю всю цну того, отъ чего отказываюсь, но въ этомъ важномъ вопрос я вмняю себ въ непремнную обязанность высказать вамъ одну правду.

Между сквайромъ и мистриссъ Дэль ршено было, что перездъ изъ Малаго Дома въ Гэствикъ не долженъ состояться раньше перваго мая. Когда ему дали понять, что по мнню доктора Крофтса, безразсудно было бы перевезть Лили изъ Малаго дома въ март мсяц, онъ употреблялъ все свое краснорче, чтобы принудить мистриссъ Дэль отказаться отъ своего намреня. Сквайръ говорилъ ей, что онъ всегда считалъ этотъ домъ принадлежащимъ по праву кому нибудь изъ фамили Дэлей, кром его самого, что въ немъ всегда такъ жили и что ни одинъ изъ оллингонскихъ сквайровъ минувшаго времени не бралъ за этотъ домъ арендныхъ денегъ.

— Тутъ не длается милости,— вовсе никакой, сказалъ онъ своимъ обычнымъ рзкимъ, суровымъ тономъ.

— Напротивъ, тутъ есть милость, большое великодуше, отвчала вдова.— И я никогда не гордилась принимать ее, но когда я говорю вамъ, что мы надемся быть счастливе въ Гэствик, вы не захотите насъ удерживать. Лили получила въ этомъ дом тяжелый ударъ, а Беллъ чувствуетъ, что поступаетъ совершенно наперекоръ вашимъ желанямъ,— желанямъ, въ которыхъ тоже выражается такъ много великодушя!

— Не стоитъ больше говорить объ этомъ. Все это можетъ еще устроиться, если только вы останетесь здсь.

Но мистриссъ Дэль знала, что ‘все это’ никогда не устроится, и потому настаивала на своемъ. При томъ же она едва ли бы осмлилась сказать дочерямъ, что покорилась просьбамъ сквайра. Разговоръ этотъ происходилъ въ то самое время, когда сквайръ велъ переговоры съ графомъ насчетъ приданаго Лили и, конечно, ему было тяжело подобное упрямство со стороны родственниковъ въ тотъ моментъ, когда объ нихъ заботились съ такимъ великодушемъ. Впрочемъ во время убжденй своихъ относительно Малаго Дома, онъ ничего не сказалъ о Лили или о ея будущихъ видахъ.

Он предполагали выхать перваго мая, и уже одна недля апрля прошла. Посл свиданя, о которомъ мы сейчасъ упомянули, сквайръ не говорилъ мистриссъ Дэль ни слова по этому длу. Разъединене семействъ было для него и досадно, и больно,— на отказъ мистриссъ Дэль онъ смотрлъ не иначе, какъ на выражене неблагодарности. По его мнню, онъ исполнялъ свой долгъ въ отношени къ нимъ, исполнялъ боле чмъ долгъ, и теперь он говорятъ ему, что оставляютъ домъ его потому собственно, что не могутъ боле переносить тягости оказываемыхъ имъ одолженй. Въ сущности же онъ не понималъ ихъ, а он не понимали его. Онъ былъ суровъ въ своемъ обхождени и любилъ иногда обнаруживать свое господство, вовсе не сознавая, что его положене, хотя и давало ему вс привилеги близкаго и дорогаго друга, но не давало однако власти отца или мужа. Въ дл предполагаемой женитьбы Бернарда онъ говорилъ такъ, какъ будто Беллъ должна была сообразоваться съ его желанями, прежде чмъ откажетъ своему кузену. Онъ позволилъ себ сдлать выговоръ мистриссъ Дэль, и этимъ самымъ нанесъ ея дочерямъ оскорблене, простить которое он находили въ то время совершенно невозможнымъ.

Впрочемъ, едва ли и он были боле довольны настоящимъ порядкомъ вещей, чмъ сквайръ: и теперь, когда наступило время разъединеня, он, не имя возможности отказаться отъ своей ршимости, чувствовали, что поступали съ сквайромъ жестоко. Когда у нихъ составилась эта ршимость, даже когда составлялась она, сквайръ былъ холоденъ къ нимъ и суровъ. Несчасте Лили смягчало его, какъ смягчало и одиночество, которое предстояло ему испытывать по отъзд Дэлей. Тяжело было ему такое обращене съ нимъ въ то время, когда онъ для всхъ ихъ длалъ все лучшее! Он также чувствовали это, хотя и не знали, какъ далеко простирались услуги, которыя онъ старался оказать имъ. Въ то время, какъ он сидли у камина, составляя планы своего удаленя, сердца ихъ были ожесточены противъ него, и он ршились во что бы то ни стало защищать свою независимость. Но теперь, когда наступило время дйствовать, он сознавали, что стованя на него уже въ значительной мр утихли. Это набрасывало на вс предметы грустную тнь, не смотря на то, он продолжали свою работу.

Кто не знаетъ, какъ страшны бываютъ приготовленя къ перезду изъ одного дома въ другой, какое является безчисленное множество вещей и вещицъ, которыя требуютъ укладываня, упаковки, какъ невыразимо непрятенъ перодъ упаковки, какой жалкй и неряшливый видъ принимаютъ вс принадлежности дома въ этомъ безпорядк! Въ настоящее время люди, которые понимаютъ свтъ и имютъ деньги, соразмрныя съ такими понятями, изучили способъ избгать подобныхъ непрятностей и поручать этотъ трудъ другимъ за извстную плату. Оставивъ посуду въ буфетахъ, книги на полкахъ, вино въ погребахъ, занавси на своихъ мстахъ, понимающее свтъ семейство отправляется недли на дв въ Брайтонъ. Къ концу этого времени посуда преспокойно перестановится въ друге буфеты, книги въ друге шкафы, вино въ друге погреба, занавси повсятся на другя мста, все, все приведется въ надлежащй порядокъ. Мистриссъ Дэль и ея дочери не имли ни малйшаго понятя объ этомъ способ передвиженя. Пригласить деревенскаго плотника для наполненя ящиковъ, которые онъ самъ же сдлалъ,— вотъ все, что знали он о посторонней помощи, кром своихъ двухъ служанокъ. Каждой вещи предстояло перейти черезъ руки того или другаго члена семейства, предвидя всю трудность этой работы, он начали ее гораздо ране, чмъ было необходимо,— такъ что при первомъ приступ сдлалось уже очевиднымъ, что имъ приведется провести скучную, тяжелую, безпокойную недлю, среди ящиковъ и сундуковъ, въ виду безпорядочно разставленной мебели.

Прежде всего отдано было приказане, чтобы Лили ничего не длала. Она была больна и слдовательно ее нужно было поберечь и дать ей покой. Но вскор приказане это было нарушено, и Лили трудилась усердне матери и сестры. Дйствительно, едвали ее можно было считать больше за больную, и она не хотла, чтобы съ ней обходились какъ съ больной. Она сама чувствовала, что настоящее постоянное заняте могло спасти ее отъ тяжелой необходимости оглядываться назадъ на несчастное прошедшее, и вслдсте этого составила себ идею, что чмъ тяжеле будутъ занятя, тмъ для нея лучше. Снимая книги съ полокъ, складывая блье, вынимая изъ старыхъ комодовъ и шкафовъ давно забытые предметы домашняго хозяйства, она находила невыразимое удовольстве и была такъ весела, какъ въ былое счастливое время. Она разговаривала за работой, съ разгорвшимися щечками и смющимися глазками останавливалась среди пыльнаго скарба и окружавшаго ее хаоса, въ эти минуты ея мать начинала думать, что на душ Лили по прежнему хорошо и спокойно. Но потомъ въ другя минуты, когда приходила реакця, ей казалось, что тутъ ничего не было хорошаго. Лили не могла сидть спокойно у камина, спокойно заниматься какимъ нибудь рукодльемъ и спокойно о чемъ нибудь разговаривать. Нтъ еще, не могла. Не смотря на то, ей было хорошо,— хорошо было и на душ у нея. Она говорила себ, что побдитъ свое несчасте,— какъ говорила во время болзни, что несчасте не должно убить ее,— и теперь дйствительно старалась побдить его. Она говорила себ, что свтъ не долженъ быть потерянъ для нея потому только, что у нея разрушились самыя отрадныя надежды. Рана была глубока и мучительна, но тло пацентки было крпко и здорово, кровь — чиста. Врачъ, знакомый съ болзнями подобнаго рода, посл продолжительнаго наблюденя ея симптомовъ непремнно объявилъ бы, что излечене вроятно. Врачемъ Лили была мать, которая наблюдала за больной съ величайшимъ вниманемъ, хотя отъ времени до времени она и впадала въ сомнне, но постоянно питала надежду, укрплявшуюся съ каждымъ днемъ все боле и боле, что дитя ея еще будетъ жить и будетъ вспоминать объ обманутой любви спокойно.

Никто не долженъ говорить ей объ этомъ,— вотъ услове, которое Лили постановила, не требуя его буквально отъ своихъ друзей и знакомыхъ, но показывая разными знаками, что въ этомъ заключалось ея требоване. Правда, она сказала дяд нсколько словъ по этому предмету, и дядя исполнилъ ея требоване съ безусловнымъ повиновенемъ. Она вышла въ свой маленькй свтъ очень скоро посл того, какъ извстя объ измн Кросби достигли ея,— сначала показалась въ церкви, потомъ между деревенскими обитателями, ршившись держать себя, какъ будто ее вовсе не сокрушало постигшее несчасте. Деревенске обитатели понимали это, слушали ее и отвчали ей, не позволяя себ завести запрещенный разговоръ.

— Господь съ тобой, сказала мистриссъ Кромпъ, мстная почтмейстерша,— а мистриссъ Кромпъ, какъ полагали, имла самый сварливый характеръ во всемъ Оллинтон: — какъ посмотрю на тебя, миссъ Лили, такъ и кажется, что ты самая хорошенькая двушка въ здшнихъ краяхъ.

— А вы самая сердитая старушка, отвчала Лили, съ веселымъ смхомъ протягивая почтмейстерш руку.

— Такой была я всегда, говорила мистриссъ Кромпъ: — такой и останусь.

И Лили заходила въ коттэджъ и распрашивала больную старуху о ея немощахъ. Съ мистриссъ Хаонъ было то же самое. Мистриссъ Харпъ посл той первой встрчи, о которой было упомянуто, ласкала Лили, но ни слова не говорила о ея несчастй. Когда Лили пришла къ мистриссъ Бойсъ во второй разъ, что было сдлано весьма смло, мистриссъ Бойсъ начала было выражать свое сожалне:— Милая моя Лили, вс мы созданы такими несчастными… Съ этими словами мистриссъ Бойсъ подсла къ Лили и стала смотрть ей прямо въ лицо,— но Лили, съ легкимъ румянцемъ на щек, быстро повернулась къ одной изъ дочерей мистриссъ Бойсъ и въ моментъ изорвала выраженное сожалне на мелке клочки.

— Минни, сказала она довольно громко, и почти съ дтскимъ восторгомъ:— какъ выдумаете, что сдлалъ вчера Тартаръ? Я въ жизнь свою не смялась такъ много!— И потомъ Лили разсказала презабавную исторю о весьма уродливомъ террер, принадлежавшемъ сквайру. Посл этого даже мистриссъ Бойсъ не длала дальнйшей попытки. Мистриссъ Дэль и Беллъ об понимали, что это непремнно должно быть правиломъ,— правиломъ даже для нихъ. Лили говорила объ этомъ предмет иногда съ ними обими, иногда съ одной изъ нихъ, начиная одинокимъ словомъ, выражавшимъ грустную покорность своей участи, и потомъ продолжала до тхъ поръ, пока не высказывались вс чувства, тяготившя и волновавшя ея грудь, но разговоръ этотъ никогда не начинали ни мать, ни сестра. Теперь же, въ эти дятельные дни упаковки, подобный предметъ разговора какъ будто былъ совершенно изгнанъ.

— Мама, сказала она, стоя на верхней ступеньк лстницы, на которой она доставала изъ шкафа и подавала внизъ стеклянную и чайпую посуду: — уврены ли вы, что вещи эти наши?— Мн кажется, что нкоторыя принадлежатъ здшнему дому?

— Въ этомъ бокал, по крайней мр, я уврена, потому что онъ принадлежалъ моей матери до моего замужества.

— Ахъ, Боже моей!— ну что бы я сдлала, если бы разбила его? Когда я беру въ руки какую-нибудь цнную вещь, мн такъ и хочется бросить ее и разбить въ дребезги.— Ахъ, мама! я чуть-чуть его не уронила, впрочемъ, вы сами виноваты.

— Если ты не будешь беречься, то и сама упадешь. Пожалуйста, держись за что нибудь.

— Беллъ, вотъ и чернильница, о которой ты плакала цлыхъ три года.

— Вовсе я о ней не плакала, но кто бы могъ ее туда поставить?

— Лови ее! сказала Лили, бросивъ чернильницу на груду ковровъ.

Въ эту минуту послышались въ прихожей чьи-то шаги и вслдъ за тмъ черезъ раскрытую дверь вошелъ сквайръ.

— Такъ вы вс за работой? сказалъ онъ.

— За работой, отвчала мистриссъ Дэль голосомъ, въ которомъ отзывался стыдъ.— Ужь если что задумано, то чмъ скоре это кончится, тмъ лучше.

— Грустно, очень грустно,— сказалъ сквайръ. Впрочемъ,— я пришелъ сюда не за тмъ, чтобы говорить объ этомъ. Я привезъ вамъ записку отъ лэди Джули де-Гэстъ, и самъ получилъ такую же записку отъ графа. Они просятъ насъ прхать посл свтлаго воскресенья и погостить у нихъ съ недльку.

Мистриссъ Дэль и ея дочери, когда имъ объявили это неожиданное приглашене, остались неподвижно на своихъ мстахъ и съ минуту не могли вымолвить слова. Прхать и погостить недльку въ Гэствикскомъ господскомъ дом! Прхать всмъ семействомъ! До этой поры сношеня Между Гэствикскимъ и Оллинтонскимъ Малымъ Домомъ ограничивались одними утренними визитами. Мистриссъ Дэль никогда не обдала тамъ, и въ послднее время отправляла съ визитами однихъ дочерей. Однажды только Беллъ обдала тамъ съ дядей своимъ, сквайромъ, какъ обдала однажды и Лили съ дядей Орландо. Даже и это было очень давно, когда он только что начали показываться въ люди, и смотрли на этотъ случай съ чувствомъ дтскаго торжества и благоговня. Теперь же, когда он собирались занять въ Гэствик скромный уголокъ, между ними было ршено, что визиты въ Гэствйкскй господскй домъ могутъ быть прекращены. Мистриссъ Имсъ никогда туда не здитъ, а он собирались поставить себя на одинъ уровень съ мистриссъ Имсъ. Теперь, въ минуту нисхожденя въ жизни, ихъ всхъ приглашаютъ прхать на недлю въ Гэствйкскй господскй домъ! Если бы королева прислала лорда каммергера просить ихъ прхать въ Виндзорскй замокъ, то едва ли бы такая неожиданность изумила ихъ больше, чмъ эта. Беллъ, когда вошелъ дядя, сидла на свернутомъ ковр, и теперь снова заняла то же самое мсто. Лили стояла на верхней ступеньк лстницы, а мистриссъ Дэль стояла внизу и одной рукой держалась за платье Лили. Сквайръ передалъ приглашене весьма отрывисто, впрочемъ, это былъ такой человкъ, который ничего не умлъ передавать иначе, какъ отрывисто, безъ всякихъ подготовленй.

— Приглашаетъ насъ всхъ! сказала мистриссъ Дэль.— Какъ же нужно понимать слово ‘всхъ’?

И она, распечатавъ записку, стала читать ее, не мняя своего положеня у лстницы.

— Позвольте мн посмотрть, мама, сказала Лили.

И записка поступила въ руки ея. Если бы мистриссъ Дэль сообразила, въ чемъ дло, она бы придержала записку въ рукахъ, но все это было такъ внезапно, такъ неожиданно, что всякя соображеня были невозможны.

‘Любезная мистриссъ Дэль (такъ начиналась записка).

‘Посылаю вамъ это въ письм, которое братъ мой пишетъ къ мистеру Дэлю. Мы въ особенности желаемъ, чтобы вы и ваши дочери прхали къ намъ на недльку, начиная съ семнадцатаго числа настоящаго мсяца. Принимая во внимане наши родственныя связи, намъ бы слдовало видться съ вами гораздо чаще, чмъ это длалось въ прошедше годы, и, разумется, виноваты въ этомъ мы одни. Впрочемъ, какъ говоритъ пословица, никогда не поздно исправиться, и я надюсь, что вы примете мое признане съ тмъ чувствомъ искренности, съ которымъ оно выражено, и что прздъ къ намъ будетъ служить доказательствомъ вашего расположеня. Я приму вс мры, чтобы ваши дти не Скучали у насъ въ дом, я къ обимъ имъ питаю искреннее уважене.

‘Не лишнимъ считаю сообщить вамъ, что на этой же самой недл у насъ будетъ гостить Джонъ Имсъ. Мой братъ безъ души отъ него, онъ считаетъ его лучшимъ молодымъ человкомъ изъ ныншней молодежи. Съ своей стороны, я должна признаться, что это одинъ изъ моихъ героевъ.

Душевно вамъ преданная
Джуля де-Гэстъ‘.

Лили, стоя на лстниц, читала письмо очень внимательно. Сквайръ, между тмъ, обмнивался словами съ невсткой и племянницей. Никто не могъ видть лица Лили, обращеннаго къ окну, оно было обращено къ окну и въ то время, когда она сказала: — Мама, тутъ нечего и думать: мы не должны туда хать, ршительно не должны.

— Почему же не должны? спросилъ сквайръ.

— Со всмъ семействомъ! сказала мистриссъ Дэль.

— Они этого-то и желаютъ, сказалъ сквайръ.

— Я бы желала лучше всего остаться дома на цлую недлю, сказала Лили: — пусть мама и Беллъ дутъ одн.

— Это невозможно, сказалъ сквайръ.— Лэди Джуля особенно желаетъ, чтобы вы были ея гостьей.

Дло устроено было весьма дурно. Намекъ въ записк лэди Джули на Джонни Имса сразу объяснилъ Лили вс замыслы, и до такой степени открылъ ей глаза, что даже соединенное вляне фамилй Дэля и де-Гэста не могли завлечь ее въ Гэствикскй господскй домъ.

— Отчего невозможно? сказала Лили.— Чтобы всмъ семействомъ отправиться туда — въ этомъ нечего и думать, но для Беллъ это будетъ прекрасно.

— Ничего хорошаго я тутъ не вижу, сказала Беллъ.

— Будьте поснисходительне въ этомъ случа, замтилъ сквайръ, обращаясь къ Беллъ: — лэди Джуля иметъ для васъ въ виду много хорошаго. Но, моя милочка,— и сквайръ снова обратился къ Лили съ тмъ особеннымъ вниманемъ и расположенемъ, которое онъ въ это время постоянно оказывалъ ей, и которое, наконецъ, становилось для Лили приторнымъ: — но, моя милочка, почему же ты не хочешь, хать туда? Перемна сцены всегда бываетъ прятна,— а такая перемна, какъ эта, еще можетъ принести теб пользу, особливо теперь, когда ты начинаешь поправляться. Мэри, пожалуйста, уговорите ихъ.

Мистриссъ Дэль ничего не сказала, она снова читала записку. Лили спустилась съ лстницы, подошла прямо къ дяд, взяла его за руку и отвела къ одному изъ оконъ.

— Дядя, сказала она:— не сердитесь на меня. Я не могу хать, и съ этими словами она приподняла свое личико, чтобы поцаловать его.

Сквайръ наклонился и поцаловалъ Лили, не выпуская ея руки. Онъ взглянулъ на это личико и прочиталъ на немъ все. Онъ узналъ, почему Лили не могла, или врне, почему она сама полагала, что ей нельзя хать.

— Не можешь, моя милая? сказалъ сквайръ.

— Нтъ, дядя. Это весьма мило, весьма любезно, но я не могу хать. Я не гожусь для того, чтобы здить, куда бы то ни было.

— Но, другъ мой, ты должна преодолть это чувство. Ты должна побороться съ нимъ.

— Я борюсь и надюсь побороть его, но не могу сдлать этого сразу. Во всякомъ случа, хать туда я не могу. Передайте лэди Джули мое глубочайшее почтене и не позвольте ей сердиться на меня. Можетъ быть, подетъ Беллъ.

Какая польза изъ того, что подетъ туда Беллъ? какая польза сквайру нарушать свои привычки визитомъ, который самъ но себ будетъ ему скученъ, если нельзя представить туда главной виновницы этого визита? Графъ и сестра придумали приглашене собственно съ намренемъ дать Лили и Имсу возможность встртиться. Повидимому Лили была тверда въ своей ршимости отказаться отъ этого приглашеня, а если такъ, то не лучше ли совсмъ отмнить этотъ планъ? Ему было очень досадно, а между тмъ онъ не сердился на Лили. Въ послднее время вс и во всемъ сопротивлялись ему. Вс его семейныя предначертаня не исполнялись, но все же онъ рдко позволялъ себ сердиться. Онъ до такой степени привыкъ къ тому, чтобы все длалось ему на перекоръ, что никогда не могъ разсчитывать на успхъ. Въ дл доставленя Лили другаго жениха, онъ вызвался дйствовать не по своему побужденю. Его вызвалъ на это сосдъ — графъ, и онъ принялъ вызовъ съ большимъ великодушемъ. Онъ былъ вынужденъ сдлать попытку со всмъ усердемъ и искреннимъ желанемъ успха, но какъ въ этомъ, такъ и во всхъ его собственныхъ планахъ онъ сейчасъ же встрчалъ сопротивлене и неудачу.

— Я предоставляю вамъ переговорить объ этомъ между собою, сказалъ сквайръ.— Но, Мэри, прежде чмъ пошлете отвтъ, повидайтесь со мной. Если вы теперь же придете ко мн, то Ральфъ посл обда отнесетъ об записки.

Сказавъ это, сквайръ оставилъ Малый Домъ и пошелъ обратно въ свои одиноке хоромы.

— Лили, милая, сказала мистриссъ Дэль, лишь только уличныя двери затворились за сквайромъ:— въ этомъ приглашени выражается особенное расположене къ теб, особенное расположене.

— Я знаю, мама, вы должны хать къ лэди Джули и должны сказать ей, что я знаю это. Вы должны передать ей всю мою любовь. И дйствительно, я ее люблю теперь. Но…

— Неужели ты не хочешь хать, Лили? сказала мистриссъ Дэль умоляющимъ голосомъ.

— Нтъ, мама, я ршительно не поду.

И Лили вышла изъ столовой, въ течени послдовавшаго часа ни мать, ни сестра не ршались придти въ ея комнату.

ГЛАВА L.
МИСТРИССЪ ДЭЛЬ БЛАГОДАРИТЪ ЗА ОСОБЕННОЕ ВНИМАНЕ.

Въ этотъ день въ Маломъ Дом обдали довольно рано, это вошло уже въ обыкновене съ тхъ поръ, какъ начались сборы и упаковки. Посл обда мистриссъ Дэль шла черезъ сады къ другому дому съ запиской въ рук. Въ записк этой она говорила лэди Джули, съ выраженемъ искреннйшихъ благодарностей, что Лили, посл болзни своей, не можетъ еще вызжать такъ скоро, и что она сама обязана оставаться при Лили. Она объяснила также, что въ дом длаются приготовленя къ перезду, и что поэтому она не можетъ принять приглашеня. Что касается до другой ея дочери, говорила мистриссъ Дэль, то она съ особеннымъ удовольствемъ отправится въ Гэствикскй домъ съ своимъ дядей. Потомъ, не запечатывая этой записки, мистриссъ Дэль понесла ее къ сквайру на его ршене, согласовалось ли оно или нтъ съ его видами. Могло случиться, что онъ и не захочетъ хать къ лорду де-Гэсту съ одною Беллъ.

— Предоставьте это мн, сказалъ сквайръ: — конечно, если не встрчаете препятствй.

— О, никакихъ!

— Я сейчасъ же скажу вамъ, Мэри, прямую истину. Я поду самъ съ этой запиской и увижу графа. Потомъ я отклоню приглашене или приму его, смотря по тому, чмъ кончится наше свидане. А я бы желалъ, чтобы Лили похала.

— Бдненькая! она не можетъ.

— Желалъ бы, чтобъ она могла, очень желалъ бы, желалъ бы отъ всей души.

Въ то время, какъ онъ повторялъ свое желане, въ его голос отзывалось столько искренности, что сердце мистриссъ Дэль вдругъ сдлалось особенно мягкимъ и нжнымъ.

— Дло въ томъ, сказала мистриссъ Дэль:— она не можетъ хать туда собственно изъ-за встрчи съ Джонни Имсомъ.

— Я это знаю, отвчалъ сквайръ:— я понимаю. Но этой-то встрчи мы и желаемъ. Почему бы ей не провести недльку въ одномъ дом съ благороднымъ молодымъ человкомъ, котораго мы вс любимъ?

— Тутъ есть причины, почему она этого не хочетъ.

— Конечно есть, т же самыя причины, которыя побуждаютъ насъ привезти ее туда. Можетъ статься, лучше будетъ разсказать вамъ все. Лордъ де-Гэстъ принялъ молодаго человка подъ свое особенное покровительство и хочетъ женить его. Онъ общалъ назначить ему хорошй годовой доходъ, на который молодой Имсъ спокойно проживетъ всю жизнь.

— Это весьма великодушно, я отъ чистаго сердца радуюсь за Джонни.

— Его повысили по служб.

— Вотъ какъ! значитъ у него дла идутъ хорошо.

— Дла его идутъ отлично. Онъ теперь частный секретарь у своего главнаго начальника. И вотъ что, Мэри, если этотъ бракъ устроится, то чтобы Лили не была съ пустыми руками, я условился опредлить ей сто фунтовъ въ годъ, ей и дтямъ ея, если она приметъ предложене Имса. Теперь вы знаете все. Я не хотлъ говорить, но теперь нахожу не лишнимъ, чтобы дать вамъ средства судить объ этомъ. Первый женихъ былъ бездльникъ. Этотъ — честный молодой человкъ. Не будетъ ли хорошимъ, добрымъ дломъ пробудить въ ней расположене къ Имсу! Сколько я замтилъ, то онъ, до появленя между нами того негодяя, всегда ей нравился, она любила его.

— Она всегда любила его,— какъ друга.

— Лучшаго друга она никогда не получитъ.

Мистриссъ Дэль задумалась. Каждое слово сквайра заключало въ себ истину. Это было бы желаемымъ и врнымъ средствомъ къ заживленю ранъ, это была судьба для Лили, лучше которой нельзя и желать, лишь бы только исполнене ея было возможно. Мистриссъ Дэль твердо была убждена, что если бы дочь ея согласилась принять предложене Имса, то черезъ годъ, много черезъ два, заживлене ранъ, было бы несомннное. Тогда Кросби былъ бы забытъ или вспоминаемъ безъ всякаго сожалня, и Лили сдлалась бы госпожею счастливаго дома. Но есть положеня, которыхъ невозможно достичь, хотя бы на пути къ достиженю ихъ не встрчалось никакого физическаго или матеральнаго препятствя. Къ числу ихъ принадлежитъ взглядъ, который душа бросаетъ на предметъ, служащй источникомъ ея скорби. Еслибы сердце состояло изъ вещества, которое можно было бы ковать, и если бы чувства можно было подчинять какому нибудь контролю, то кто бы позволилъ себ терзаться превратностями счастя, которымъ подвергается иногда чувство любви? Смерть не вызывала бы глубокой печали, неблагодарность потеряла бы свое язвительное жало, обманутая любовь по нанесла бы оскорбленя сильне того, которое испытывается при обыденныхъ житейскихъ обстоятельствахъ. Въ томъ-то и дло, что сердце наше сдлано не изъ ковкаго металла, и наши чувства не допускаютъ никакого контроля.

— Для нея это невозможно, сказала мистриссъ Дэль.— Я боюсь, что невозможно. Слишкомъ еще рано.

— Шесть мсяцевъ, возразилъ сквайръ.

— Для этого нужны не мсяцы, а годы, сказала мистриссъ Дэль.

— Тогда она утратитъ свою молодость.

— Да, все это онъ сдлалъ своей измной. Но что сдлано, того не передлаешь. Она и теперь еще любитъ его такъ же нжно, какъ любила и прежде.

Сквайръ пробормоталъ въ полголоса нсколько крпкихъ словечекъ, нсколько невольныхъ восклицанй противъ Кросби, невольныхъ и вмст съ тмъ весьма неприличныхъ. Мистриссъ Дэль слышала эти восклицаня и нисколько не оскорбилась ни ихъ неприличемъ, ни жаромъ.

— Но вы можете понять, сказала она:— что она не въ состояни принудить себя хать туда.

Сквайръ ударилъ кулакомъ по столу и повторилъ свои восклицаня. Если бы онъ зналъ, до какой степени непрятною становилась лэди Александрина, онъ, быть можетъ, не былъ бы такъ сильно взволнованъ. Если бы онъ могъ замтить и понять тотъ свтъ, въ какомъ Кросби смотрлъ теперь на свой союзъ съ фамилей де-Курси, мн кажется, онъ извлекъ бы изъ этого нкоторое утшене. Люди, которые оскорбляютъ насъ, рдко остаются не наказанными за свои оскорбленя, но мы такъ часто считаемъ себя неудовлетворенными, не зная, что мщене уже совершилось!

— Такъ вы сами хотите хать въ Гэствикъ? спросила мистриссъ Дэль.

— Я свезу вашу записку, сказалъ сквайръ: и завтра пришлю вамъ отвтъ. Графъ поступилъ такъ великодушно, что вполн заслуживаетъ всевозможнаго вниманя. Я лучше разскажу ему всю правду, и потомъ, смотря по обстоятельствамъ, поду погостить или нтъ. Особенной надобности хать туда я не вижу. Что я буду длать въ Гэствикскомъ дом? Я думалъ, что если мы соберемся тамъ вс, то это могло бы устранить нкоторыя затрудненя.

Мистриссъ Дэль встала, чтобы удалиться, но не могла уйти не выразивъ благодарности за все, что онъ предполагалъ для нихъ сдлать. Она знала очень хорошо, какой смыслъ заключался въ словахъ сквайра относительно устраненя нкоторыхъ затрудненй. Сквайръ предполагалъ, что если бы они прожили недлю въ Гэствикскомъ дом, то идея бжать изъ Оллинтона, по всей вроятности, была бы оставлена. Мистриссъ Дэль казалось теперь, какъ будто сквайръ за такое намрене сыпалъ ей на голову раскаленные угли. Она начинала стыдиться образа своихъ дйствй и убждаться, что, въ замнъ благодянй, которыя онъ длалъ для ея дочерей, ей слдовало бы примириться съ его суровостью. Если бы ее не страшили упреки дочерей, она даже теперь отказалась бы отъ своего намреня.

— Не знаю, что мн сказать вамъ за ваше великодуше.

— Не говорите ничего,— ни за мое великодуше, ни за мое недобродуше,— а оставайтесь лучше на мст, и будемъ жить по христански, будемъ стараться думать другъ о друг доброе, а не дурное.

Это были добрыя, великодушныя слова, обнаруживавшя въ себ духъ любви и терпня, но они были высказаны жесткимъ несимпатичнымъ голосомъ, и сквайръ, произнося ихъ, угрюмо смотрлъ на каминный огонь. По правд сказать, сквайру стало стыдно за теплоту своихъ словъ.

— По крайней мр я ни въ какомъ случа не буду думать дурно, отвчала мистриссъ Дэль, подавая руку. Теперь было слишкомъ уже поздно покинуть проэктъ перезда и вмсто того остаться въ Маломъ Дом, но проходя черезъ садъ, она признавалась себ, что раскаявается въ своемъ поступк.

Въ эти дни холодной ранней весны, входъ съ полянки въ домъ чрезъ стекольчатую дверь не былъ еще открытъ, такъ что необходимо было обойти кругомъ черезъ огородъ на дорогу, и уже оттуда въ уличную дверь, или же въ сосднюю дверь, черезъ кухню. Мистриссъ Дэль выбрала теперь этотъ послднй входъ, и въ то время, какъ она выходила изъ кухни, къ ней, почти на цыпочкахъ, подошла Лили и остановила ее. На лиц Лили была улыбка, когда, въ знакъ предостереженя, она подняла палецъ, и никто бы не подумалъ, посмотрвъ на нее, что она сама обезпокоена.

— Мама, прошептала она, указывая на дверь гостиной: — неходите туда, пойдемте въ вашу комнату.

— Кто тамъ? Гд Беллъ? и мистриссъ Дэль пошла въ свою комнату, какъ ей приказывали.— Но кто же тамъ? повторила она.

— Онъ!

— Кто онъ?

— Ахъ, мама, какъ вы недогадливы! Само собою разумется, что тамъ докторъ Крофтсъ. Онъ тамъ почти съ часъ. Незнаю, на что онъ сядетъ: тамъ нтъ ни одного стула, кром груды старыхъ ковровъ. Весь полъ заставленъ посудой, и Беллъ такая замарашка. Она надла вашъ старый клтчатый передникъ, и когда докторъ вошелъ, она завертывала кочерги въ срую бумагу. Я думаю, ей въ жизнь свою не случалось попадать въ такой просакъ. Скажу наврное, что ему не удастся поцаловать ея руки.

— Ахъ, Лили, какъ теб не стыдно!

— Право, онъ тамъ, увряю васъ, если только не выскочилъ въ окно или не вылетлъ въ трубу.

— Зачмъ же ты оставила ихъ?

— Онъ встртилъ меня въ корридор и поздоровался со мной серьезно,— пресерьезно.— Войдите, сказала я, и посмотрите, какъ Беллъ упаковываетъ каминные щипцы и кочерги.— Я войду, отвчалъ онъ, но вы за мной не идите. Онъ былъ такой серьезный, что наврное думалъ объ этомъ всю дорогу.

— Почему же ему и не быть серьезнымъ?

— Совсмъ нтъ, ему не слдуетъ такъ серьезничать, — мама, неужели вы не радуетесь? Я такъ очень, очень рада. Мы будемъ жить вмст одн — вы и я, а она будетъ такъ близко отъ насъ! Я уврена, что онъ готовъ остаться тамъ навсегда, пока не войдетъ кто нибудь зачмъ нибудь. Я такъ устала, глядя все въ окно и дожидаясь васъ. Быть можетъ, онъ помогаетъ ей укладывать вещи. Какъ вы думаете: не войти ли намъ, или это будетъ не хорошо?

— Лили, пожалуйста, не торопись длать заключенй, ты можешь ошибиться.

— Правда, мама, сказала Лили, положивъ свою руку въ руку матери:— совершенная правда.

— Милая моя, прости меня, сказала мать догадываясь, что сдланное замчане въ настоящую минуту было очень жестоко.

— Ничего, мама, сказала Лили:— вы хорошо длаете, когда напоминаете мн… хорошо, когда мы бываемъ съ вами одн. Но Богъ дастъ, я не ошиблась, и Беллъ будетъ счастлива. Тутъ большая разница, одно длалось въ торопяхъ, а другое — съ большою обдуманностю. Однако, они пожалуй никогда не выйдутъ изъ гостиной. Пойдемте, мама, только дверь ужь отворите вы.

Мистриссъ Дэль отворила дверь, сдлавъ дверной ручкой маленькое предувдомлене. Крофтсъ не выскочилъ изъ окна и не вылетлъ въ трубу, но спокойно сидлъ по средин комнаты на пустомъ ящик, а противъ него на груд ковровъ сидла Беллъ. На ней все еще надтъ былъ старый клтчатый передникъ. Въ какомъ состояни были ея руки, я не могу сказать, по полагаю, что докторъ ничего особеннаго на нихъ не нашелъ.

— Здравствуйте, докторъ, сказала мистриссъ Дэль, стараясь говорить обычнымъ своимъ голосомъ и принять видъ, какъ будто въ визит его ничего важнаго не замчаетъ.— Я только что пришла изъ Большаго Дома.

— Мама, сказала Беллъ, соскакивая съ груды ковровъ:— вы больше не должны называть его докторомъ.

— Не должна? Разв кто нибудь его разжаловалъ?

— О мама, вы понимаете, сказала Беллъ.

— Я понимаю, сказала Лили, подходя къ доктору и подставляя ему свою щечку для поцалуя.— Онъ долженъ быть моимъ братомъ, и съ этой минуты я заявляю свои права на него. Надюсь, что онъ будетъ длать для насъ все, и ни одной минуты времени не станетъ называть своею собственной.

— Мистриссъ Дэль, сказалъ докторъ:— Беллъ согласилась, чтобы это такъ и было, если согласитесь и вы.

— Тутъ не могло быть большаго сомння, отвчала мистриссъ Дэль.

— Мы не будемъ богаты… началъ докторъ.

— Я презираю богатство, сказала Беллъ:— я терпть не могу даже говорить объ этомъ, и мн кажется, это не въ характер женщины.

— Беллъ была всегда фанатикомъ въ похвалу нищеты, сказала мистриссъ Дэль.

— Нтъ, у меня нтъ этого фанатизма. Я очень люблю трудовыя деньги. Я сама бы хотла заработывать ихъ, но не знаю, какимъ образомъ.

— Ухаживай за больными, какъ это длаютъ въ Америк, сказала Лили.

И затмъ они вс отправились въ другую комнату, расположились около камина, и вскор между ними завязался такой одушевленный интимный разговоръ, какъ будто они давнымъ давно составляли одно семейство. Событе, не смотря на его многозначительность, и именно въ томъ, что молоденькая лэди довольно замчательной красоты и, какъ извстно, хорошаго происхожденя, получила предложене вступить въ бракъ и изъявила на это согласе,— сооыте это было принято весьма спокойно и даже весьма обыкновенно. Какъ замтно отличалось оно отъ того событя, когда Кросби сдлалъ свое предложене! Лили съ самаго начала поставлена была на пьедесталъ, пьедесталъ, который могъ быть опаснымъ, но который, во всякомъ случа, былъ очень высокъ. Какой прекрасной рчью встрченъ былъ Кросби! Какъ сильно чувствовали вс принимавше участе въ этомъ событи, что заря счастя для Малаго Дома занялась, чувствовали, правда, съ нкоторымъ страхомъ, но въ то же время и съ внутреннимъ торжествомъ! Событе было такъ велико, что заставляло Лили теряться въ восторг и удивлени! Теперь же, въ настоящемъ событи, ничего не было великаго, нечему было удивляться. Никто, кром разв Крофтса, неиспытывалъ особеннаго торжества, но вс были очень счастливы и вс были уврены въ безопасности своего счастя. Еще не такъ давно одна изъ нихъ была такъ грубо низвергнута съ пьедестала измною своего поклонника, но теперь никто не боялся за измну со стороны этого новаго поклонника. Беллъ до такой степени была уврена въ своей судьб, какъ будто бы она уже находилась въ своемъ скромномъ собственномъ дом въ Гэствик. Мистриссъ Дэль смотрла на доктора, какъ на роднаго сына, словомъ, вс четверо сгруппировались вокругъ камина, какъ будто они составляли одно семейство.

Беллъ, однакоже, не сидла подл своего жениха. Когда Лили приняла предложене Кросби, она по видимому думала, что никогда не можетъ быть достаточно близка къ нему. Она нисколько не стыдилась своей любви, и постоянно выражала ее, нжно лаская его рукой, склонялась на его руку, смотрла ему въ лицо, какъ будто она безпрерывно желала имть какое нибудь осязаемое уврене въ его присутстви. Не такъ было съ Беллъ. Она была счастлива тмъ, что любила и была любима, но не требовала видимыхъ выраженй любви. Я не думаю даже, что она была бы слишкомъ огорчена, если бы Крофтсу вдругъ понадобилось ухать въ Индю и воротиться назадъ до женитьбы. Дло кончено, и этого было для нея совершенно достаточно. Съ другой же стороны, когда онъ говорилъ о необходимости безотлагательной женитьбы, Беллъ не видла въ этомъ никакого затрудненя. Такъ какъ ея мать намревалась перехать на новое мсто жительства, то можетъ статься, было бы лучше устроить новое помщене сообразно съ потребностями двухъ лицъ, вмсто трехъ. Итакъ они разговаривали о стульяхъ и столахъ, коврахъ и принадлежностяхъ кухни, въ самомъ неромантичномъ, семейномъ, практическомъ дух! Значительная часть мебели въ дом, который он предполагали оставить, принадлежала сквайру, или дому, какъ он обыкновенно выражались. Боле старыя и массивныя вещи, предметы изъ такого матерала, какой въ состояни выдержать полстолтя, находились въ Маломъ Дом съ того времени, какъ он въ него въхали. Поэтому возбужденъ былъ вопросъ о покупк новой мебели для дома въ Гэствик,— вопросъ, не лишенный значеня для владтельницы такого умреннаго дохода, какой принадлежалъ мистриссъ Дэль. Первые два мсяца имъ предстояло прожить въ меблированной наемной квартир или гостинниц, сложивъ въ кладовую у кого нибудь изъ знакомыхъ вс свои пожитки. При такихъ обстоятельствахъ, не лучше ли было бы устроить свадьбу Беллъ такъ, чтобы вопросъ о наемной квартир ни подъ какимъ видомъ не усложнялъ ея надобностей? Это было послднее предложене доктора Крофтса, которое онъ ршился сдлать, пользуясь поощренемъ своихъ собесдницъ.

— Едва ли это будетъ возможно, сказала мистриссъ Дэль.— Намъ остается пробыть здсь только три недли, и притомъ же при такомъ хаос во всемъ дом!

— Джемсъ вдь шутитъ, сказала Беллъ.

— Вовсе не шучу, сказалъ докторъ.

— Почему же не послать за мистеромъ Бойсомъ и не отнести ее на подушк позади васъ? сказала Лили.— Это всего лучше идетъ къ такимъ первобытнымъ людямъ, какъ вы и Беллъ. Во всякомъ случа, Беллъ, я желаю, чтобы ты выхала изъ этого дома замужнею.

— Я не думаю, чтобы это составило большую разницу, сказала Беллъ.

— А подожди ты до лта, и мы бы устроили отличный балъ на нашей полянк. Выйти замужъ въ наемной квартир — какъ-то звучитъ непрятно, не правда ли, мама?

— Я не вижу тутъ ничего необыкновеннаго, возразила Беллъ.

— Ну, я всегда буду называть тебя Обыкновенной Дамой.

Посл этого пили чай, а посл чаю докторъ Крофтсъ слъ на лошадь и поскакалъ въ Гэствикъ.

— Ну что же, теперь мн можно говорить о немъ? сказала Лили, лишь только уличная дверь затворилась за спиною доктора.

— Нтъ, нельзя.

— Какъ будто я не знала этого давнымъ давно! Согласись, не тяжело ли было переносить вс твои выговоры, которые ты длала мн съ такой постоянной суровостью, и неужели въ отвтъ на это я не имла права сказать ни одного слова!

— Я что-то не припомню этой суровости, сказала мистриссъ Дэль.

— А я не припомню молчаня Лили, добавила Беллъ.

— Но теперь все кончено, сказала Лили: — и я счастлива, совершенно счастлива. Беллъ, я въ жизнь свою не испытывала такого удовольствя!

— Я тоже, сказала мать.— По истин могу сказать, что благодарю Бога за это благодяне!

ГЛАВА LI.
ДЖОНЪ ИМСЪ ДЛАЕТЪ ТАКЯ ВЕЩИ, КОТОРЫХЪ НЕ СЛДОВАЛО БЫ ДЛАТЬ.

Джонъ Имсъ усплъ таки сторговаться съ сэромъ Рэфль-Бофлемъ. Онъ принялъ должность частнаго секретаря съ тмъ опредлительно-выраженнымъ условемъ, что ему въ конц апрля будетъ данъ двухнедльный отпускъ. Заключивъ это услове, Джонни простился съ мистеромъ Левомъ, для котораго дйствительно эта разлука была очень тяжела, опорожнилъ въ большой комнат нсколько прощальныхъ кружекъ портеру, за которыми выражено было множество желанй успшно познакомиться съ длиной и шириной ноги стараго Хофля, произнесъ послднюю насмшку надъ мистеромъ Киссиномъ при встрч съ этимъ джентльменомъ, торопливо бжавшимъ по корридору съ огромной книгой въ обихъ рукахъ, и наконецъ занялъ мсто въ спокойномъ кресл, которое Фицъ-Говардъ принужденъ былъ оставить.

— Пожалуйста, никому не говори, сказалъ Фицъ: — я намренъ совсмъ оставить эту службу. Отецъ мой позволитъ мн служить здсь не иначе, какъ въ должности младшаго секретаря.

— Отецъ твой врно пустой человкъ? сказалъ Имсъ.

— Ничего этого не знаю, отвчалъ Фицъ-Говардъ.— Знаю только, что онъ сильно заботится объ интересахъ нашей фамили. При слдующихъ выборахъ мой кузенъ будетъ депутатомъ отъ Сентъ-Бонгэя, и мн тогда не будетъ надобности оставаться здсь.

— Само собою разумется, сказалъ Имсъ.— Будь у меня кузенъ членомъ парламента, кто бы заставилъ меня служить въ другомъ мст, кром Вайтголла!

— То-то и есть,— сказалъ Фицъ-Говардъ.— Эта комната во всхъ отношеняхъ прекрасная, но страшная скука ходить въ Сити каждый день. И при томъ же не всякому понравится, чтобы его каждую минуту призывали по звонку, какъ лакея. Я говорю это не съ тмъ, чтобы обезкуражить тебя.

— Напротивъ, для меня это весьма полезно, сказалъ Имсъ.— Вдь я никогда не былъ очень разборчивъ.

И такимъ образомъ молодые люди разстались. Имсъ принялъ хорошенькое кресло и вмст съ нимъ опасность получить приглашене отъ сэра Рэфля Бофля подавать ему башмаки, между тмъ какъ Фицъ-Говардъ занялъ вакантную конторку въ большой комнат, гд и долженъ былъ оставаться до тхъ поръ, пока одинъ изъ членовъ его семейства не поступитъ въ парламентъ въ качеств депутата отъ мстечка Сентъ-Бонгэя.

Хотя Имсъ и подшутилъ надъ Фицъ-Говардомъ и подсмялся надъ Киссиномъ, но занялъ новое кресло не безъ нкоторыхъ серьезныхъ размышленй. Онъ зналъ, что его карьера въ Лондон до настоящей поры не принадлежала къ числу такихъ, на которую можно было бы посмотрть съ чувствомъ самоуваженя. Онъ жилъ съ друзьями, которыхъ не уважалъ, онъ былъ лнивъ, а иногда и хуже чмъ лнивъ, наконецъ онъ позволилъ себ оказывать притворную любовь къ женщин, къ которой не питалъ ни малйшаго расположеня, и которая успла выманить у него нсколько нелпыхъ общанй, постоянно тревожившихъ его и тяготившихъ. Занявъ кресло и разложивъ передъ собой записки сэра Рафля, онъ почти съ ужасомъ вспомнилъ о мужчинахъ и женщинахъ въ Буртонъ-Кресцент. Прошло уже три года съ тхъ поръ, какъ онъ впервые узналъ Крэдля, и только теперь съ содроганемъ подумалъ, какое это жалкое было создане, которое онъ выбралъ себ въ задушевные друзья. Онъ не могъ извинить себя за то, за что мы бы извинили его. Онъ не могъ сказать себ, что его принудили обстоятельства избрать такого друга, не давъ ему времени познакомиться съ условями необходимыми для подобнаго выбора. Онъ прожилъ съ этимъ человкомъ три года въ самой тсной дружб, и только теперь узналъ свойство его характера. Крэдлъ тремя годами былъ старше его.— Я не брошу его, сказалъ Джонни самому себ: — хотя это жалкое, ничтожное создане. Онъ вспомнилъ также о Люпексахъ, о миссъ Спрюсъ и мистриссъ Роперъ, и старался представить себ, что сдлала бы Лили Дэль, если бы увидла себя между подобными людьми. Впрочемъ, ей не представлялось ни малйшей возможности увидть себя между ними. Пригласить ее въ гостиную мистриссъ Роперъ — было бы то же самое, что попросить ее выпить что нибудь за прилавкомъ водочнаго погребка. Если судьба готовила ему счасте называть Лили своей женой, то необходимость требовала измнить свой образъ жизни.

Онъ сбросилъ уже съ себя втренное юношество, какъ змя сбрасываетъ свою шкуру. Къ нему пришли многя чувства и свдня, свойственныя возмужалому возрасту, и онъ уже началъ сознавать, что будущй образъ его жизни долженъ быть для него дломъ весьма серьезнаго рода. Подобная мысль не приходила ему въ голову, когда онъ впервые поселился въ Лондон. Мн кажется, что въ этомъ отношени отцы и матери молодаго поколня очень мало понимаютъ о внутреннемъ свойств молодыхъ людей, о которыхъ они такъ много заботятся. Они приписываютъ имъ такое множество прекрасныхъ качествъ, что невозможно ихъ имть, и потомъ отрицаютъ дурныя, которыми дти уже обладаютъ! Отъ мальчиковъ они ожидаютъ благоразумя взрослыхъ мужчинъ,— того благоразумя, которое составляетъ плодъ размышленя, но не хотятъ отдать справедливости той сил мысли, которая одна въ состояни выработать хорошее поведене. Молодые люди вообще наклонны къ размышленямъ, наклонне даже взрослыхъ, но размышленя ихъ не всегда бываютъ плодотворны. И опять, такъ мало еще сдлано для развлеченя молодыхъ людей, отправляемыхъ въ Лондонъ на девятнадцатомъ или двадцатомъ году съ предоставленемъ имъ полной свободы. Возможно ли, чтобы какая нибудь мать стала ожидать, что ея сынъ долженъ просиживать вечеръ за вечеромъ въ мрачной комнат, пить дурной чай и читать хорошя книги? А между тмъ они ожидаютъ этого,— т самыя матери, которыя такъ много говорятъ о безпечности юности! Вы матери, которыя изъ года въ годъ видите сыновей своихъ пущенными на произволъ въ море жизни, и которыя съ такою заботливостю являетесь съ добрымъ совтомъ, съ фланелевыми фуфайками, съ назидательными книжками и зубными порошками,— неужели вамъ никогда не приходитъ на мысль, что надобно позаботиться также о доставлени молодымъ людямъ развлеченй, танцовъ, вечеровъ, удовольствй женскаго общества? Ваши сыновья должны имть эти удовольствя, и если вы не доставите ихъ, то сыновья отыщутъ сами, но будутъ ли отысканныя удовольствя согласоваться съ вашимъ вкусомъ? Если бы я былъ матерью и отправлялъ бы своихъ юношей въ Лондонъ, я прежде всего подумалъ бы о прискани такихъ домовъ съ хорошенькими двушками, гд бы они могли покуртизанить въ порядочномъ обществ.

Бдный Джонъ Имсъ былъ помщенъ въ такой домъ, гд по необходимости долженъ былъ куртизанить въ дурномъ обществ,— и теперь онъ зналъ, что это было совершенно такъ. До отъзда Имса въ Гэствикъ оставалось только два дня, и онъ, разобравъ кипу записокъ сэра Рэфля, положилъ непремнно объявить мистриссъ Роперъ, что по возвращени въ Лондонъ, его больше уже не увидятъ въ Буртонъ-Кресцент. Онъ хотлъ нарушить вс обязательства, и если за такое нарушене пришлось бы заплатить штрафъ, онъ готовъ былъ сдлать это по возможности безъ всякихъ споровъ. Онъ признавался самому себ, что въ отношени къ Амели онъ велъ себя весьма дурно, и теперь ему ясно было, что прежде, чмъ осмлиться говорить съ Лили Дэль, ему слдовало въ этомъ случа поставить себя на приличную ногу.

Въ то время, какъ Джонни пришелъ къ окончательному заключеню по этому предмету, раздался колокольчикъ, который всегда стоялъ на стол сэра Рэфля Бофля, и вслдъ за тмъ мистера Имса попросили пожаловать въ кабинетъ великаго человка.

— Ахъ, да, сказалъ сэръ Рэфль, откинувшись къ спинк своего кресла и растянувшись въ немъ посл понесенныхъ великихъ трудовъ:— ахъ да, позвольте! Кажется, посл завтра вы вызжаете изъ города?

— Точно такъ, сэръ Рэфль, посл завтра.

— Гм! досадно,— очень досадно. Впрочемъ въ подобныхъ случаяхъ я никогда не думаю о себ,— никогда не думалъ, и надюсь, никогда не буду думать. Вы отправляетесь къ моему старинному другу де-Гэсту.

Имса всегда разбиралъ гнвъ, когда его новый патронъ, сэръ Бофль, начиналъ говорить о своей старинной дружб съ графомъ, и потому никогда не давалъ ему повода распространяться объ этомъ предмет.

— Я ду въ Гэствикъ, сказалъ онъ.

— Ахъ, да, въ Гэствикскй господскй домъ? Не помнится, чтобы я когда нибудь бывалъ тамъ. Нтъ сомння, что бывалъ, но подобныя вещи скоро забываются.

— Я никогда не слышалъ, чтобы лордъ де-Гэстъ говорилъ объ этомъ.

— О, конечно, нтъ. Почему же его память должна быть лучше моей! Скажите ему, пожалуйста, что мн очень прятно было бы возобновить наши прежня дружескя отношеня. Я бы не прочь прокатиться къ нему на денекъ или на два въ скучное время года,— такъ въ сентябр или октябр. Участе, которое мы оба принимаемъ въ васъ, можно приписать стеченю обстоятельствъ,— не правда ли?

— Будьте уврены, я скажу ему.

— Пожалуйста. Онъ одинъ изъ нашихъ самыхъ независимйшихъ нобльменовъ, и я питаю къ нему высокое уважене. Позвольте, я кажется звонилъ въ колокольчикъ? Что мн нужно было!— Кажется, я не звонилъ?

— Вы не звонили.

— Ахъ да, знаю. Я собираюсь уйти, и мн нужны пожалуйста прикажите Рафферти принести мн… мои сапоги. При этомъ Джонни позвонилъ въ колокольчикъ,— не въ маленькй колокольчикъ, который служилъ украшенемъ чернильницы, но въ другой,— особенный, въ который всегда звонилъ самъ Рэфль Бофль.— Завтра я не буду здсь, продолжалъ сэръ Рэфль.— Будьте такъ добры, отправьте мои письма по принадлежности,— и если что получится изъ государственнаго казначейства,— я знаю, что государственный канцлеръ что нибудь напишетъ, то въ такомъ случа пришлите мн его письмо съ нарочнымъ.

— Вотъ и Рафферти, сказалъ Имсъ, ршившись никогда не марать своихъ губъ приказанями насчетъ сапоговъ сэра Рафля.

— Гм!— ахъ да, Рафферти, принеси мои сапоги.

— Не имете ли сказать еще чего нибудь? спросилъ Имсъ.

— Нтъ, ничего особеннаго. Надюсь, вы позаботитесь оставить все въ надлежащемъ порядк?

— Непремнно, все будетъ въ порядк.

И Имсъ удалился, не желая присутствовать при свидани сэра Рэфля съ своими сапогами.

— Нтъ, онъ не годится, говорилъ сэръ Рэфль самому себ.— Вовсе не годится. Онъ не расторопенъ… въ немъ вовсе нтъ покорности. На этомъ мст не такой долженъ быть человкъ. Удивляюсь, что понудило графа взять его подъ свое покровительство.

Вскор посл этого маленькаго эпизода, Имсъ оставилъ свой кабинетъ и одинъ отправился въ Буртонъ-Кресцентъ. Онъ чувствовалъ, что одержалъ побду въ кабинет сэра Рэфля, но для одержаня такой побды не представлялось особенныхъ затрудненй. Ему предстояла еще одна битва, изъ которой выйти побдителемъ было бы великимъ подвигомъ. Амеля Роперъ была для него страшне всякаго главнаго коммиссонера. Въ его колчан была только одна прочная стрла, на которую онъ могъ понадяться въ случа, если бы представилась необходимость нанести своему врагу смертельную рану. Въ течене послдней недли Амеля страшно кокетничала съ Крэдломъ, въ наказане своему прежнему обожателю за его равнодуше. Онъ не хотлъ, если будетъ возможно, принести Крэдля въ жертву своему самолюбю,— но такъ какъ ему должно было во что бы то ни стало одержать побду, и если худшее могло кончиться не иначе какъ худшимъ, то онъ долженъ былъ употребить такое оруже, какое предоставляли ему судьба и шансы войны.

При вход въ столовую, онъ засталъ тамъ мистриссъ Роперъ и немедленно приступилъ къ длу.

— Мистриссъ Роперъ, сказала Дисонни:— я намренъ послзавтра хать за городъ.

— Да, мистеръ Имсъ, мы это знаемъ. Вы отправляетесь погостить въ благородный домъ графа де-Гэста.

— Я не знаю ничего насчетъ благородства самаго дома,— но ду въ провинцю на дв недли. Когда я ворочусь…

— Когда вы воротитесь, мистеръ Имсъ, то я надюсь, что найдете въ вашей комнат гораздо больше комфорта. Я знаю, что въ ней недостаетъ много для такого джентльмена, какъ вы, я думала объ этомъ давно…

— Но, мистриссъ Роперъ, я не намренъ больше возвращаться сюда. Вотъ это-то я и хотлъ вамъ сказать.

— Не намрены возвратиться въ Кресцентъ!

— Нтъ, мистриссъ Роперъ. Вы знаете, для молодаго человка необходимы передвиженя, а я такъ долго былъ постояннымъ вашимъ жильцомъ.

— Куда же вы думаете перехать, мистеръ Имсъ?

— Покуда еще и самъ не знаю. Это будетъ зависть отъ того, что я сдлаю… отъ того, что мн скажутъ мои друзья въ провинци. Вы не подумайте, мистриссъ Роперъ, что я хочу поссориться съ вами.

— Это все надлали Люпексы, это они виноваты! сказала мистриссъ Роперъ въ глубокомъ уныни.

— Напрасно такъ думаете, мистриссъ Роперъ: тутъ никто не виноватъ.

— Я ужь это знаю, васъ винить я не смю, мистеръ Имсъ. Они сдлали этотъ домъ неприличнымъ для всякаго порядочнаго молодаго джентльмена. Я давно все это видла, для одинокой женщины, мистеръ Имсъ, это очень тяжело.

— Но, мистриссъ Роперъ, увряю васъ, что Люпексы не имютъ никакого отношеня къ моему вызду отсюда.

— Имютъ, имютъ, я все понимаю! Но что могла я сдлать, мистеръ Имсъ? Въ течене послднихъ шести мсяцевъ, я каждую недлю просила ихъ очистить квартиру, но чмъ больше просила, тмъ они сильне упорствовали. Остается одно — послать за полисменомъ и поднять суматоху въ дом…

— Мистриссъ Роперъ, вдь я не жаловался вамъ на Люпексовъ?

— Вы бы не выхали отсюда безъ всякой причины. Ужь не задумали ли вы жениться, мистеръ Имсъ?

— Ничего еще не знаю.

— Вы можете сказать мн,— смло можете. Я никому не передамъ,— ни слова. Относительно Амели я не виновата,— ршительно не виновата.

— Кто же говоритъ, что тутъ виноватъ кто нибудь?

— Я все вижу, мистеръ Имсъ. Конечно, не мое дло вмшиваться. Если бы она вамъ понравилась, то могу сказать, что изъ нея вышла бы такая добрая жена, какую можно пожелать всякому порядочному человку, и кром того, она въ состояни выработать нсколько фунтовъ стерлинговъ больше, чмъ большая часть двушекъ. Вы можете понимать чувства матери, если тутъ и должно бы быть чему нибудь, то я не могла же повредить этому,— могла ли я, согласитесь сами?

— Дло въ томъ, что тутъ не должно быть ничего.

— Я твердила ей это въ течене нсколькихъ мсяцевъ. Я не намрена говорить что либо въ ваше обвинене, но во всякомъ случа молодымъ людямъ слдуетъ быть весьма обстоятельнымъ,— непремнно слдуетъ.— Джонни не хотлъ намекнуть безутшной матери, что и молодымъ женщинамъ тоже слдовало бы быть обстоятельнымъ, онъ только подумалъ объ этомъ.— Мистеръ Имсъ, вдь я совсмъ не желала, чтобы она прхала сюда,— сколько разъ ей говорила это! Но что можетъ сдлать мать? Вдь нельзя же ее было выгнать на улицу!

При этомъ мистриссъ Роперъ поднесла къ глазамъ передникъ и начала горько плакать.

— Очень сожалю, что, если я былъ причиною хотя частицы вашего горя, сказалъ Джонни.

— Нтъ, вашей вины тутъ нтъ, продолжала бдная женщина, у которой вмст съ слезами вырывались наружу ея искрення чувства, высказывалась вся ея женская натура.— Нтъ тутъ и моей вины. Увидвъ, какъ она держитъ себя, я знала, къ чему это приведетъ, и я высказала ей свое мнне. Я знала, что вамъ не понравятся ея причуды.

— Мистриссъ Роперъ,— и къ ней, и къ вамъ я всегда питалъ особенное уважене.

— Однако вы на ней не женитесь. Я долгое время говорила ей это,— просила ее не длать глупостей,— на колняхъ просила,— но она не хотла послушаться меня. Она никогда бы не послушалась. Она всегда была такая своенравная, такая упрямая, что я лучше бы желала имть ее подальше отъ себя, чмъ при себ. Впрочемъ, мистеръ Имсъ, она хорошая хозяйка въ дом,— это врно, не найдется пары рукъ, которыя бы работали такъ скоро и ловко, но все же мои слова, мои совты не послужили въ пользу.

— Не думаю, однако, что это послужило вамъ во вредъ.

— Какъ еще послужило-то! въ огромный вредъ! Домъ мой утратилъ всякую респектабельность, особливо изъ-за этихъ Люпексовъ. Миссъ Спрюсъ живетъ у меня девять лтъ,— она тоже съ тхъ самыхъ поръ, какъ я сняла этотъ домъ,— объявила мн сегодня, что намрена ухать въ провинцю. А изъ-за чего?— изъ-за той же причины, по которой и вы узжаете. Я понимаю эту причину, я вижу ее. Мой домъ не такъ респектабеленъ, какъ бы ему слдовало быть, и ваша мама, узнавъ все, что длается въ немъ, имла бы полное право сердиться на меня. Поврьте, мистеръ Имсъ, я хотла заслужить уважене.

— Миссъ Спрюсъ, вроятно, передумаетъ.

— Вы не знаете, что я должна была переносить во все это время. Никто не платитъ мн, то есть не платитъ исправно… кром нея и васъ. Миссъ Спрюсъ такъ аккуратна, какъ англйскй банкъ.

— Боюсь, что и я не былъ очень исправенъ, мистриссъ Роперъ.

— Ахъ, нтъ, вы были очень исправны. Я не обращала вниманя, если при разсчет, въ конц четверти года, останется за вами какой нибудь фунтъ или два, въ полной увренности, что со временемъ вы ихъ заплатите. Мясникъ напримръ,— онъ не хуже моего понимаетъ жильцовъ,— если деньги врныя, онъ подождетъ, но не захочетъ ждать отъ такихъ, какъ Люпенсы, у которыхъ вовсе нтъ денегъ. А Крэдль, поврите ли, вдь онъ мн долженъ двадцать восемь фунтовъ!

— Двадцать восемь фунтовъ?

— Да, мистеръ Имсъ, двадцать восемь фунтовъ!— Онъ глупецъ. Это Люпексы вытянули изъ него денежки. Я это знаю. Онъ не говоритъ объ уплат и вызд. Того и смотри, что останусь съ нимъ да съ Люпексами на рукахъ, и тогда явятся ко мн долговые приставы и продадутъ до послдней соломенки въ дом. Не скажешь имъ — продавать нельзя.

И мистриссъ Роперъ опустилась въ старое кресло, покрытое волосяной матерей, и вполн предалась своей тяжелой печали.

— Я думаю идти на верхъ и приготовиться къ обду, сказалъ Идсъ.

— Такъ вы должны выхать, когда воротитесь? спросила мистриссъ Роперъ.

— Да, кажется, непремнно долженъ. Я предупреждаю васъ за мсяцъ, считая отъ сего дня, и, разумется, я вамъ заплачу за этотъ мсяцъ.

— О, я не хочу брать лишняго, положительно не хочу. Надюсь, что вы оставите ваши вещи. Вы можете получить ихъ, когда вамъ угодно. Если Чомпендъ узнаетъ, что вы и миссъ Спрюсъ узжаете, онъ въ ту же минуту потребуетъ деньги.

Чомпендъ былъ мясникъ. Имсъ, однако же, ничего не отвтилъ на этотъ плачевный доводъ. Позволитъ ли онъ, или нтъ своимъ старымъ сапогамъ оставаться въ Буртонъ-Кресцент, на недлю или на дв, это должно было зависть отъ того, какъ приняла бы его Амеля Роперъ въ тотъ вечеръ.

Когда Имсъ спустился въ гостиную, тамъ была одна только миссъ Спрюсъ.

— Прекрасный день, миссъ Спрюсъ, сказалъ онъ.

— Да, мистеръ Имсъ, для Лондона — день прекрасный, но какъ вы думаете, вдь въ провинци, гд нибудь въ деревн, воздухъ несравненно лучше?

— А мн такъ лучше въ город, сказалъ Джонни, желая замолвить доброе словцо въ пользу бдной мистриссъ Роперъ.

— Вы, мистеръ Имсъ, человкъ молодой,— а я ни больше, ни меньше, какъ старуха, это разница, сказала миссъ Спрюсъ.

— Не большая, замтилъ Джонни, стараясь быть любезнымъ.— Вы, точно также какъ и я, не хотите быть скучной.

— Я хочу быть почтенной, мистеръ Идсъ. Я, мистеръ Имсъ, всегда была почтенною.

Слова эти старуха произнесла почти шопотомъ, съ безпокойствомъ глядя на дверь, чтобы она какъ нибудь не открылась для любопытствующихъ ушей.

— Я увренъ, что мистриссъ Роперъ весьма почтенная лэди.

— Да, мистриссъ Роперъ — почтенная лэди, мистеръ Имсъ, но тутъ есть нкоторые… Тс!

И старушка Спрюсъ поднесла къ губамъ палецъ. Дверь отворилась, и въ гостиную не вошла, а вплыла мистриссъ Люпексъ.

— Какъ поживаете, миссъ Спрюсъ? Вы всегда являетесь первой. Это врно для того, чтобы заручиться молодымъ джентльменомъ. Что новенькаго въ город, мистеръ Имсъ? Въ настоящемъ вашемъ положени вы, безъ сомння, слышите вс новости.

— Сэръ Рэфль Бофль завелъ новыя туфли. Не знаю, врно ли это, но догадываюсь по времени, которое онъ употребилъ, чтобы надть ихъ.

— Ахъ! вы шутите. Это всегда длаютъ джентльмены, когда они хоть немного поднимутся въ свт. Тогда имъ кажется, что женщины не стоятъ того, чтобы съ ними разговаривать,— можно только шутить да длать насмшки.

— Я съ большимъ удовольствемъ расположенъ разговаривать съ вами, мистриссъ Люпексъ, нежели съ сэромъ Рэфлемъ Бофлемъ.

— Вы можете говорить, что вамъ угодно, но, поврьте, мы, женщины, очень хорошо понимаемъ, что означаютъ подобные комплименты,— не правда ли, миссъ Спрюсъ? Женщина, пробывшая пять лтъ за мужемъ, не можетъ разсчитывать на особенное внимане со стороны молодыхъ людей. Хотя я была молода, когда выходила за мужъ,— то есть, молода по лтамъ,— но я видла слишкомъ многое и испытала слишкомъ многое, чтобы быть молодою по сердцу.

Мистриссъ Люпексъ сказала послднюю фразу почти шопотомъ, но миссъ Спрюсъ слышала ее и еще боле убдилась, что Буртонъ-Кресцентъ ни подъ какимъ видомъ нельзя назвать респектабельнымъ.

— Не знаю, каковы были вы тогда, мистриссъ Люпексъ, сказалъ Имсъ:— но вы довольно еще молоды и теперь.

— Мистеръ Имсъ, я продала бы остатки моей молодости по дешевой цн,— по самой дешевой цн, если бы только была уврена…

— Въ чемъ же, мистриссъ Люпексъ?

— Въ искренней и нераздльной привязанности той особы, которую я полюбила. Въ этомъ заключается все необходимое для счастя женщины.

— Неужели мистеръ Люпексъ…

— Люпексъ! Но… оставимте это. Мн бы не слдовало измнять себ выраженемъ моихъ чувствъ. А вотъ и другъ вашъ, мистеръ Крэдль. Знаете ли, я часто удивляюсь тому, что вы находите въ этомъ человк, за что бы можно было любить его?

Миссъ Спрюсъ все видла, слышала все, и положительно ршилась удалиться въ дв маленькя комнатки въ Дульвич.

До обда между Амелей и Имсомъ почти не было сказано слова. Амеля по прежнему кокетничала съ Крэдлемъ, и Джонни видлъ, что эта стрла, въ случа надобности, будетъ довольно надежнымъ оружемъ. Мистриссъ Роперъ сидла уже за столомъ на обычномъ своемъ мст, Имсъ легко могъ замтить на ея лиц слды слезъ. Бдная женщина! Въ жизни мало найдется положенй тяжеле твоего! Постоянно бороться съ людьми изъ-за денегъ, которыхъ они не могутъ заплатить, желать респектабельности и сознаваться, что это была бы роскошь, недоступная по ея средствамъ, допускать до такой степени позоръ въ своемъ дом ради прибыли, потомъ не получить ее, и убдиться, что попытка эта довела до разореня! Какъ много есть такихъ мистриссъ Роперъ, которыя изъ года въ годъ падаютъ, гибнутъ, и никто не знаетъ, куда он дваются! Инымъ кажется, какъ будто они видятъ ихъ отъ времени до времени на перекресткахъ улицъ въ измятыхъ шляпкахъ и истасканныхъ платьяхъ, съ рваными остатками старыхъ шалей на плечахъ, но съ такимъ выраженемъ, какъ будто въ нихъ еще осталось слабое воспоминане о давно-минувшей респектабельности. Съ озабоченнымъ лицомъ, он озираются во вс стороны и смотрятъ въ даль, какъ бы отъискивая на улицахъ другихъ постояльцевъ. Гд он достаютъ себ кусокъ насущнаго хлба и жалкую чашку жиденькаго чаю,— даже съ рюмочкой джину, если провидню угодно бываетъ даровать имъ такую роскошь? Мистриссъ Роперъ живо представляла себ такое состояне, и теперь бдная женщина страшилась, что, съ помощю Люпексовъ, приближалась къ нему. Въ настоящемъ случа она молча нарзала куски говядины и съ апатическимъ безпристрастемъ подала ихъ хорошимъ гостямъ, которые хотли оставить ее, и дурнымъ, которые хотли остаться при ней. Да и то сказать, была ли теперь какая нибудь польза оказывать внимане и расположене одному изъ нахлбниковъ и нерасположене другому?— Пусть кушаетъ на здоровье поданную баранину и тотъ, кто заплатитъ за нее, и тотъ, кто не заплатитъ. Посл тхъ угрозъ, которыя привелось выслушать отъ Чомпенда, ей совсмъ не хотлось разрзать и раздавать куски баранины, взятой отъ него на книжку.

Читатель, быть можетъ, припомнитъ маленькую комнатку позади столовой. Въ этой комнат состоялось описанное уже нами на предшествовавшихъ страницахъ нжное свидане между Амелей и Джонни Имсомъ. Въ этой комнат постоянно происходили вс свиданя въ заведени мистриссъ Роперъ. Отдльная комнатка для свиданй и интимныхъ объясненй необходима во всякомъ домашнемъ быту смшаннаго свойства. Если мужчина живетъ съ своей женой одинъ, онъ можетъ видться и имть съ ней интимныя объясненя, гд ему угодно. Для сыновей и дочери, даже взрослыхъ, едва ли надобна подобная комната, хотя она и не была бы лишнею, если дочери помышляютъ о замужств и при этомъ еще одарены расположенемъ къ полной независимости. Но когда составъ семейства становится боле сложнымъ, когда въ него введенъ будетъ лишнй молодой человкъ, или передетъ на постоянное жительство тетка, или наконецъ когда въ простоту домашняго быта вмшаются дти отъ первой жены, лишняя и отдльная комната становится необходимостью. Не имя такой комнатки, ни одна женщина не ршится принять къ себ жильцовъ, такая точно комнатка была и въ дом мистриссъ Роперъ, весьма небольшая и не совсмъ чистая, но все же довольно удобная,— сейчасъ же позади столовой и напротивъ кухонной лстницы. Въ эту-то комнатку и потребовали Амелю вскор посл обда. Амеля только что расположилась между мистриссъ Люпексъ и миссъ Спрюсъ, приготовясь вступить въ битву съ первой за то, что она оставалась, а съ послдней за то, что вызжала, когда ее позвала служанка.

— Миссъ… миссъ… пш-ш-шш!

Амеля оглянулась и увидла красную руку, которая ее манила.

— Онъ тамъ, сказала Джемима, когда Амеля подошла къ ней:— и непремнно хочетъ васъ видть.

— Кто же изъ нихъ? спросила Амеля шопотомъ.

— Ну кто, разумется мистеръ Имсъ. Къ другому-то вы пожалуйста не ходите и ничего не говорите съ нимъ, миссъ Амеля, онъ не хорошй человкъ,— право, не хорошй.

Амеля съ минуту постояла на площадк лстницы, размышляя, хорошо ли будетъ отправиться на свидане, или отклонить его. У нея было дв цли, или врне сказать, ея цль имла двоякое свойство. Она, весьма естественно, хотла, во первыхъ, довести Имса до отчаяня, а во вторыхъ, съ помощю усиленнаго кокетства, завлечь Крэдля, если окажется невозможнымъ довести Имса до отчаяня. Въ главныхъ основаняхъ она соглашалась съ критическимъ взглядомъ Джемимы, по далеко не могла допустить идеи, что въ Крэдл вовсе не было ничего хорошаго. Если возможно завладть Имсомъ, то и пусть Имсъ будетъ ея жертвой, въ случа же неудачи — пусть будетъ на готов другая жертва. Бдная двушка! такое ршене не обошлось ей безъ душевной пытки. Она имла сердце и всею силою его любила Джонни Имса. Но свтъ былъ жестокъ въ отношени къ ней, онъ немилосердно преслдовалъ ее повсюду, угрожая ей, какъ угрожалъ и теперь, отнять у нея т немногя радости, которыми она наслаждалась. Двушка, поставленная въ такя обстоятельства, не всегда можетъ слдовать внушенямъ своего сердца. При настоящемъ случа она почти ршилась не видться съ Имсомъ, разсчитывая еще боле усилить въ немъ отчаяне своимъ отказомъ, и вспомнивъ также, что Крэдль былъ дома и узнаетъ объ этомъ.

— Онъ ждетъ васъ, миссъ. Что же вы не спускаетесь внизъ? и Джемима щипнула свою молодую госпожу.

— Иду, иду, сказала Амеля и мрными шагами начала спускаться съ лстницы.

— Вотъ она, мистеръ Имсъ, сказала служанка, и Джонни увидлъ себя наедин съ предметомъ своей мнимой любви.

— Вы посылали за мной, мистеръ Имсъ, сказала Амеля, слегка кивнувъ головой и отвернувъ отъ него свое лицо. Я была занята наверху, но подумала, что было бы неучтиво не спуститься къ вамъ, когда вы нарочно прислали за мной.

— Да, миссъ Роперъ, мн васъ очень нужно видть.

— Скажите пожалуйста!— воскликнула Амеля, и Джонни Имсъ вполн понялъ, что восклицане это вызвано было тмъ обстоятельствомъ, что онъ назвалъ ее при настоящемъ случа не по имени, а по фамили.

— Передъ обдомъ я видлся съ вашей матушкой и объявилъ ей, что посл завтра я узжаю.

— Мы вс знаемъ это,— и конечно, къ графу! и Амеля еще разъ кивнула.

— Я объявилъ ей также, что намренъ не возвращаться въ Буртонъ-Кресцентъ.

— Какъ! вы совсмъ хотите оставить этотъ домъ!

— Да, совсмъ. Вы знаете, молодой человкъ долженъ отъ времени до времени имть перемны.

— Куда же вы узжаете, Джонъ?

— Я еще и самъ не знаю.

— Говорите мн правду, Джонъ: вы намрены жениться?— Вы намрены… жениться на… на той, которую бросилъ Кросби? Я требую отъ васъ немедленнаго отвта. Вы на ней хотите жениться?

Джонни заране ршилъ не сердиться на Амелю, что бы она ни сказала, но когда она сдлала такой вопросъ насчетъ ‘той, которую бросилъ Кросби’, онъ находилъ весьма труднымъ удержаться отъ гнва.

— Я намренъ говорить съ вами о насъ однихъ, и больше ни о комъ, отвчалъ Джонни.

— Это вовсе не отвтъ на мой вопросъ. Вы не имете права поступать такимъ образомъ со всякой двушкой, о, Джонъ!

И Амеля посмотрла на него какъ будто не зная, броситься ли на него и осыпать его поцалуями, или налетть на него и вырвать ему клокъ волосъ.

— Я знаю, что я велъ себя не такъ, какъ бы слдовало,— сказалъ Джонни.

— О, Джонъ! повторила Амеля, покачавъ головой.— Значитъ вы хотите сказать мн, что женитесь на ней?

— Ничего подобнаго я не хочу сказать. Я только и хочу сказать, что намренъ выхать изъ Буртонъ-Кресцента.

— Джонъ Имсъ, подумали ли вы, что длаете! Отвчайте мн: получала ли я общане отъ васъ,— положительное общане, неоднократно,— или нтъ?

— Я ничего не знаю насчетъ положительнаго общаня…

— Прекрасно! Я считала васъ за джентльмена, который не откажется отъ своего слова. Я такъ думала. Я никогда не думала, что вы поставите одну молодую особу въ необходимость представить письмо къ ней, какъ доказательство, что она требуетъ одного только права! Вы этого не знаете! И это посл всего, что было между нами! Джонъ Имсъ!

И Джонни снова показалось, какъ будто она хотла налетть на него.

— Я знаю, что велъ себя не хорошо. Что же еще больше могу я сказать?

— Что еще больше вы можете сказать? О, Джонъ! и вы предлагаете мн этотъ вопросъ! Если бы вы были благородный человкъ, вы бы нашли, что сказать. Но должно быть, вы вс, частные секретари, преданы обману. Я презираю васъ, — да, положительно презираю.

— Это, однако, нисколько не мшаетъ намъ пожать руку другъ другу и разстаться навсегда. Кажется, это будетъ самое лучшее. Конечно, непрятно переносить презрне, но иногда безъ этого не обойтись.

И Джонни протянулъ свою руку.

— Неужели же этимъ и должно все кончиться?

— Да, я такъ полагаю. Вдь сами же вы говорите, что презираете меня?

— Вы не должны упрекать бдную двушку за рзкое слово,— особливо когда она страдаетъ, какъ страдаю я!… Если бы вы только подумали объ этомъ,— подумали о томъ, чего я ожидала!

Амеля заплакала, и казалось, хотла упасть въ объятя Джонни.

— Лучше высказать правду,— не такъ ли? спросилъ Джонни.

— Но тутъ вовсе нтъ правды.

— Напротивъ, совершеннйшая правда. Я ничего не могъ сдлать, я погубилъ бы и себя, и васъ, и мы оба были бы несчастны.

— Я была бы счастлива,— очень счастлива.

Въ этотъ моментъ слезы бдной двушки были непритворны и слова ея — безъискуственны.

— Этого не можетъ быть, Амеля. Итакъ, мы простимся?

— Прощайте, сказала Амеля, и говоря, склонилась на Джонни.

— Я надюсь, вы будете счастливы съ другимъ, сказалъ Джонни, и потомъ, обвивъ рукой ея талю, поцаловалъ ее,— чего, конечно, ему бы не слдовало длать.

Когда кончилось свидане, Джонни вышелъ прогуляться, и во время прогулки черезъ скверы Вобсонъ-скверъ, Россель-скверъ и Бедфордъ-скверъ,— къ самому сердцу Лондона, чувствовалъ въ своемъ собственномъ сердц восторгъ, торжество. Наконецъ онъ выпутался изъ затруднительнаго положеня и теперь готовъ былъ смло предложить любовь свою Лили.

ГЛАВА LII.
ПЕРВОЕ ПОСЩЕНЕ ГЭСТВИKСКАГО МОСТИКА.

По прибыти Джонни Имса въ домъ графа де-Гэста, его встртила лэди Джуля.— Любезный мистеръ Имсъ! не могу выразить вамъ, какъ я рада васъ видть.

Посл этого она всегда называла его Джономъ и во все время его отпуска обращалась съ нимъ необыкновенно ласково. Нтъ никакого сомння, что такое расположене къ Джонни со стороны лэди Джули образовалось вслдстве его подвига съ быкомъ,— нельзя также сомнваться и въ томъ, что чувство это было слдствемъ надежды, что молодой человкъ будетъ мужемъ Лили Дэль, но я, съ своей стороны, полагаю, что нанесенные Кросби побои были самой могущественной причиной этого расположеня и любви. Особы,— особливо скромныя и разсудительныя старыя особы, какъ лэди Джуля-де-Гэстъ,— всегда держатся мирныхъ теорй и ненавидятъ всякаго рода насиле. Лэди Джуля непремнно осудила бы того, кто осмлился бы посовтовать Имсу сдлать нападене на Кросби, несмотря на то, подвиги храбрости всегда бываютъ дороги для женскаго сердца, и женщина, какъ бы она ни была стара и разсудительна, понимаетъ и оцниваетъ всю справедливость, которая можетъ быть оказана посредствомъ хорошей потасовки. Лэди Джуля, если бы ее вызвали на разговоръ объ этомъ предмет раньше, безъ всякаго сомння сказала бы Имсу, что онъ сдлаетъ важный проступокъ, поколотивъ мистера Кросби, но дло было сдлано, и лэди Джуля полюбила за это Джонни Имса.

— Идите, пожалуйста, на верхъ, Виккерсъ проводитъ васъ въ вашу комнату, брата моего вы найдете гд нибудь вблизи дома, стоитъ только выдти,— я видла его съ полчаса тому назадъ.

Джонни, однакоже, прятне было занять кресло передъ каминомъ и побесдовать съ хозяйкой дома, и потому ни тотъ, ни другая не оставляли своихъ мстъ.

— Итакъ вы получили мсто частнаго секретаря,— нравится ли вамъ ваша новая обязанность?

— Обязанность мн нравится,— я люблю трудиться, но откровенно вамъ скажу, лэди Джуля, мн не нравится сэръ Рэфль. Впрочемъ мн не слдовало бы говорить этого, потому что онъ такой задушевный другъ вашего брата.

— Задушевный другъ Теодора!— Сэръ Рэфль Бофль!

Лэди Джуля выпрямилась и приняла серьезный видъ, ей, какъ видно, очень, очень не понравилось извсте, что графъ де-Гэстъ иметъ такого задушевнаго друга.

— По крайней мр онъ на дню раза по четыре говоритъ мн это. Въ будущемъ сентябр онъ непремнно хочетъ прхать сюда.

— Неужели онъ говорилъ вамъ это?

— Въ самомъ дл. Вы не поврите, какой онъ забавный! И опять же голосъ его звучитъ какъ треснувшй колоколъ,— самый непрятный голосъ, какой едвали вы слышали въ своей жизни. При немъ всегда надо быть на сторож, а то сейчасъ же заставитъ сдлать что нибудь такое, что… что вовсе не прилично для джентльмена. Вы понимаете… то, что долженъ длать курьеръ.

— Ужь не слишкомъ ли вы боитесь за свое достоинство?

— Вовсе нтъ. Если лордъ де-Гэстъ попроситъ меня подать ему башмаки, я сбгаю за ними въ Гэствикъ, и ничего не подумаю объ этомъ, я знаю, что онъ мн другъ, онъ иметъ право послать меня, но я отнюдь не намренъ длать подобныхъ вещей для сэра Рэфля Бофля.

— Подавать ему башмаки!

— Да, Фицъ-Говардъ подавалъ, наконецъ и ему не понравилось.

— Какой это Фицъ-Говардъ?— не племянникъ ли герцогини Сентъ Бонгэй?

— Племянникъ, или кузенъ, или что нибудь въ этомъ род.

— Ахъ, Боже мой! сказала лэди Джуля:— какой ужасный человкъ!

Въ этомъ род происходила бесда между Джонни и графиней. За обдомъ въ тотъ разъ никого не было, кром графа, его сестры и ихъ гостя. Графъ встртилъ Джонни съ величайшимъ радушемъ, и безпрестанно выражалъ свое удовольстве, похлопывая молодаго друга своего по спин и отпуская шутки довольно смшныя, хотя и не совсмъ остроумныя.

— Ну что, Джонъ, не поколотилъ ли еще кого нибудь?

— Покуда никого.

— Не привезъ ли съ собой колпака, чтобы спать въ парк на трав?

— Нтъ, но я привезъ великолпную трость для быка, сказалъ Джонни.

— Да, мой другъ,— шутки въ сторону, сказалъ графъ.— Придется продать его, а это меня сильно огорчаетъ. Не знаю, что съ нимъ сдлалось: посл того случая съ нимъ просто невозможно справиться,— недавно сшибъ съ ногъ Дарвеля!— Скверно, очень скверно! Однако, теб надо одться. Помнишь, какимъ ты пришелъ къ обду въ тотъ день? Никогда я не забуду, какъ Крофтсъ выпучилъ глаза! Впрочемъ, отправляйся,— до обда остается всего двадцать минутъ,— а для васъ, лондонцевъ, нуженъ по крайней мр часъ,

— Какъ частный секретарь, онъ иметъ право на нкоторое списхождене, сказала лэди Джуля.

— И въ самомъ дл! я совсмъ позабылъ. Сдлайте одолжене, мистеръ частный секретарь, сегодня не задумывайтесь долго надъ великолпемъ вашего шейнаго банта, потому что за обдомъ, кром насъ, никого не будетъ. Этотъ случай представится вамъ завтра.

Посл этого Джонни былъ сданъ на руки камердинеру, и аккуратно черезъ двадцать минутъ снова явился въ гостиную.

Какъ скоро лэди Джуля оставила ихъ посл обда, графъ приступилъ къ объясненю своего плана предстоявшей кампани.

— Завтра прдетъ сюда сквайръ съ старшей племянницей,— съ сестрой вашей миссъ Лили.

— Какъ,— съ Беллъ?

— Да, съ Беллъ,— если ее зовутъ Беллъ. Она тоже прехорошенькая двушка, даже не лучше ли своей сестры.

— Ну, объ этомъ надобно подумать.

— Разумется, кому что нравится. Они прдутъ сюда дня на три, на четыре. Лэди Джуля приглашала мистриссъ Дэль и Лили — ахъ да, будетъ ли еще позволено мн называть ее просто по имени?

— Вотъ еще! я бы желалъ имть власть давать вамъ позволеня.

— Такъ съ завтрашняго дня начнется битва, которую ты долженъ выиграть. Мать и младшая сестра не прдутъ. Лэди Джуля говоритъ, что это такъ и быть должно,— что Лили, услышавъ о твоемъ прзд, не захочетъ прхать сюда. Не понимаю этого! Въ мое время молодыя двицы какъ нельзя охотне здили туда, гд надялись встртиться съ своими поклонниками, и право, черезъ это они нисколько не были хуже ныншнихъ двицъ.

— Лили врно не потому не хочетъ прхать сюда, сказалъ Имсъ.

— Такъ говоритъ лэди Джуля, а она, сколько мн извстно, никогда не ошибается въ длахъ подобнаго рода. Она говоритъ, что гораздо больше можно имть шансовъ, если ты будешь здить туда, чмъ оставаться здсь, въ одномъ дом съ ней. Если бы я вздумалъ ухаживать за какой нибудь двушкой, то, разумется, прятне было бы, если бы она была поближе ко мн,— находилась бы со мной въ одномъ дом. Мн кажется, лучше этого ничего не можетъ быть въ мр. У насъ составились бы танцы и тому подобное. Но что же длать: — я не могъ заставить ее прхать сюда.

— Кто же говоритъ объ этомъ!— разумется не могли.

— Лэди Джуля полагаетъ, что въ этомъ ничего еще нтъ дурнаго. Ты долженъ създить туда, и постарайся, если можно, склонить мать на свою сторону. Я говорю, какъ понимаю, ты, пожалуйста, не сердись на меня.

— Можете быть уврены, что никогда не разсержусь.

— Я полагаю, что она все еще любитъ этого Кросби. Конечно, посл его низкаго поступка, она не можетъ любить его очень нжно, это въ натуральномъ порядк вещей,— но она, я знаю, затрудняется признаться, что любитъ тебя лучше, чмъ любила его. Вотъ это-то признане и нужно вынудить.

— Я хочу, чтобы она призналась, что согласна быть моей женой… со временемъ.

— А если она согласится, такъ ты будешь требовать, чтобы время это не было отдаленнымъ,— не такъ ли? Я убжденъ, что ты уговоришь ее. Бдная двушка! зачмъ ей сокрушать свое сердце, когда такой молодецъ, какъ ты, съ большою радостью готовъ сдлать ее счастливою женщиной?

Въ этомъ род графъ говорилъ Имсу, пока послднй почти совсмъ убдился, что на его пути изчезли вс затрудненя.— Возможное ли дло, спрашивалъ Джонни самого себя, ложась спать: что черезъ дв недли Лили Дэль согласится видть во мн своего будущаго мужа?— Потомъ онъ вспомнилъ день, въ который Кросби съ двумя дочерями мистриссъ Дэль прзжалъ въ домъ его матери, когда Джонни, въ душ своей, переполненной горечью, далъ себ клятву считать Кросби вчнымъ врагомъ. Посл того дла приняли у Джонни благопрятный оборотъ, и онъ пересталъ уже питать къ Кросби сильную злобу. На платформ Паддингтонской станци онъ покончилъ съ нимъ вс разсчеты. Джонни чувствовалъ, что если Лили приметъ его предложене, онъ въ состояни будетъ пожать руку Кросби. Этотъ эпизодъ въ его жизни и въ жизни Лили былъ очень грустный, но онъ пручилъ бы себя смотрть на прошедшее безъ сожалня, лишь бы только Лили убдилась, что судьба, наконецъ, надлила ее лучшимъ изъ двухъ ея поклонниковъ.— Я боюсь, что она не въ состояни будетъ забыть его, говорилъ Джонни графу.— Напротивъ, отвчалъ графъ: она будетъ рада забыть его, если ты съумешь принудить ее начать эту попытку. Само собою разумется, сначала это было очень больно и обидно,— весь свтъ узналъ объ этомъ, но, бдная двушка,— не убивать же ей себя во всю свою жизнь изъ-за этого! Если ты будешь дйствовать съ нкоторою увренностю, то я нисколько не сомнваюсь въ твоемъ успх. На твоей сторон вс,— и сквайръ, и мать, и вообще вс и все.— Слыша такя слова, могъ ли Джонни не надяться и не быть увреннымъ? Въ то время, какъ онъ уютно сидлъ передъ каминомъ своей спальни, онъ ршилъ, что все будетъ такъ, какъ сказано графомъ. Но на другое утро, когда онъ всталъ и дрожалъ посл холодной ванны, въ немъ уже не было той увренности.— Разумется, я пойду къ ней, говорилъ онъ самому себ: — и откровенно разскажу ей все,— но я заране знаю, что она отвтитъ: она скажетъ, что не можетъ позабыть его.— И въ чувствахъ его уже не было такого дружелюбя къ Кросби, какъ наканун.

Въ первый день по прзд, Джонни не сдлалъ визита въ Малый Домъ. Положено было, что лучше сначала встртить сквайра и Беллъ, и отложить этотъ визитъ до другаго дня.

— Позжай, когда хочешь, сказалъ графъ:— пока ты здсь, къ твоимъ услугамъ всегда готовъ карй жеребчикъ,

— Я схожу повидаться съ матерью, сказалъ Джонни:— только сегодня жеребца не возьму. Если позволите взять его завтра, я поду въ Оллинтонъ.

И Джонни отправился въ Гэтвикъ пшкомъ.

Онъ зналъ каждый клочокъ земли, по которой шелъ, помнилъ вс изгороди, ворота и поля съ самаго ранняго своего дтства. И теперь, проходя мимо знакомыхъ мстъ, онъ не могъ не оглянуться назадъ и припомнить т мысли, которыя занимали его во время раннихъ прогулокъ. На одной изъ страницъ этого разсказа я уже замтилъ, что прогулки возмужалаго человка не сопровождаются такимъ множествомъ думъ и размышленй, какъ прогулки мальчика. Джонни еще въ ранней пор своей жизни прученъ былъ къ мысли, что свтъ будетъ суровъ къ нему, что онъ долженъ надяться на свои собственныя усиля, и что эти усиля, къ сожалню, не будутъ поддерживаться обширностью его дарованй. Не знаю, чтобы кто нибудь говорилъ ему, что онъ лишенъ дарованй, но онъ частю отъ своей собственной скромности, и частю, безъ всякаго сомння, отъ излишней недоврчивости къ нему матери, усвоилъ поняте, что онъ не такъ остръ и способенъ, какъ друге мальчики. Способности развились въ немъ уже гораздо позже, чмъ у многихъ молодыхъ людей. Онъ не росъ въ теплиц, прислонясь къ стн, обращенной къ солнцу. До открытя мста въ управлени сбора податей, ему представлялись самыя скромныя карьеры, да и тми онъ не съумлъ воспользоваться. Онъ хотлъ сдлаться помощникомъ учителя въ коммерческомъ училищ, находившемся не въ весьма цвтущемъ состояни, но, къ несчастю, оказался слабымъ въ ариметик. Открывался случай поступить въ кожевнныя кладовыя гг. Базеля и Нигскина, но эти джентльмены требовали платы, а всякая плата подобнаго рода была не по силамъ его матери. Вдова Имсъ со слезами упрашивала городскаго стряпчаго подать Джонни руку помощи и сдлать изъ него писца, но стряпчй нашелъ, что мистеръ Джонни Имсъ туповатъ. Въ течене тхъ дней, скучныхъ, ничего не приносившихъ, ничего не общавшихъ дней, въ которые Джонни скитался по Гэствикскимъ полямъ, что составляло его единственное развлечене, и сочинялъ стихи въ честь Лили Дэль, которыхъ ни чей глазъ, кром его самого, не видлъ, онъ считалъ себя бременемъ, задаромъ тяготившимъ землю. Никто, повидимому, не нуждался въ немъ. Мать заботилась пристроить его куда нибудь, но эти заботы казались ему только желанемъ отъ него отдлаться. По цлымъ часамъ онъ строилъ воздушные замки, мечтая объ удивительныхъ успхахъ въ жизни, и среди этихъ замковъ и успховъ Лили Дэль всегда занимала мсто на первомъ план. Изъ мсяца въ мсяцъ онъ носилъ въ своемъ воображени ту же самую исторю, и оставался доволенъ такимъ идеальнымъ счастемъ. Не обладай онъ этой способностью, какое бы утшене могъ онъ найти въ своей жизни? Бываютъ юноши, которые находятъ удовольстве въ занятяхъ, которые углубляются въ книги и отдыхаютъ среди произведенй своего ума,— съ Джонни этого не было. Онъ не любилъ заниматься. Прочитать романъ было для него въ т дни тяжелымъ трудомъ, стиховъ онъ читалъ мало, но онъ запоминалъ все прочитанное. Онъ создалъ для себя свой собственный романъ, хотя на видъ былъ юноша весьма неромантичный, онъ бродилъ по гэствикскимъ лсамъ со множествомъ думъ, которыхъ не знали даже самые близке его прятели. Все это припомнилъ онъ теперь, когда медленно шелъ къ своему родному старому дому, онъ шелъ очень медленно, пробираясь околицей, черезъ лса, по узкой тропинк, которая вела къ деревянному пшеходному мостику, перекинутому черезъ небольшой ручеекъ. Джонни остановился у середины доски, служившей перилами, и стеръ на этомъ мст образовавшйся мохъ. Тутъ до сихъ поръ сохранилось грубо вырзанное слово Лили. Онъ вырзалъ это слово, будучи еще ребенкомъ.— Не пойдетъ ли она со мной прогуляться сюда и не позволитъ ли показать ей это слово,— сказалъ онъ самому себ. Потомъ онъ вынулъ перочинный ножикъ, очистилъ буквы и, облокотясь на доску, началъ смотрть на струившуюся внизу воду. Какъ прекрасно пошли его дла! Какъ удивительно прекрасно! И къ чему все это послужитъ, если Лили не будетъ женой его? Въ т дни, когда онъ стоялъ на этомъ мостик и вырзалъ имя любимой двочки, вс, повидимому, смотрли на него, какъ на тяжелое бремя, такъ и самъ онъ смотрлъ на себя. Теперь ему многе завидовали, многе уважали его, подавали руку,— люди, занимающе въ обществ весьма почетныя мста. Въ свои старинныя прогулки, приближаясь къ гэствикскому господскому дому,— всегда, впрочемъ, держась отъ него поодаль, изъ боязни, что сердитый старый лордъ увидитъ его и разбранитъ,— онъ вовсе не мечталъ, что съ этимъ сердитымъ старымъ лордомъ будетъ находиться, въ дружескихъ отношеняхъ, что онъ будетъ поврять этому лорду вс свои мысли и чувства боле, чмъ всякому другому живому существу, а между тмъ это было такъ на самомъ дл. Сердитый старый лордъ объявилъ, что денежный даръ долженъ принадлежать ему, все равно, выдетъ ли за него Лили Дэль, или нтъ.

— Дло это кончено, сказалъ лордъ, вынувъ изъ кармана пачку извстныхъ бумагъ:— получай съ нихъ дивиденды, когда придетъ время. Когда Джонни сталъ отказываться (при настоящихъ обстоятельствахъ ему ничего не оставалось больше длать, какъ только отказаться), сердитый лордъ довольно грубо приказалъ ему молчать, прибавивъ, что по возвращени въ Лондонъ, его заставятъ подавать сапоги Рэфлю Бофлю. Такимъ образомъ разговоръ быстро перешелъ на сэра Рэфля, надъ которымъ они смялись отъ души.— Если онъ прдетъ сюда въ сентябр, мастеръ Джонни, или въ какомъ нибудь другомъ мсяц, ты смло можешь надть мн на голову дурацкй колпакъ. Какъ не помнить! Какъ не удивляться тому, что люди длаютъ изъ себя такихъ пошлыхъ глупцовъ? Все это передумалъ Джонни, облокотясь на перила пшеходнаго мостика. Онъ припомнилъ каждое слово, припомнилъ множество словъ, раннихъ словъ, сказанныхъ годы тому назадъ, наводившихъ на него уныне относительно перспективы его жизни. Вс его друзья и знакомые какъ будто сговорились въ предсказаняхъ ему, что дорога въ свтъ для него закрыта, и что онъ никогда не будетъ въ силахъ заработать себ хлбъ. Теперь же онъ находился въ самыхъ благопрятныхъ обстоятельствахъ, находился въ числ людей, которыхъ свтъ ршился беречь и лелять. И къ чему послужитъ все это, если Лили не согласится раздлить его счастя? Когда онъ вырзывалъ это имя, его любовь къ Лили была одной лишь идеей. Теперь идея эта обратилась въ дйствительность, и по всей вроятности, въ дйствительность самую тяжелую, самую убйственную. Если это такъ, если таковъ долженъ быть результатъ его сватовства, то прежне дни его, дни мечтанй и грезъ, не былили лучше настоящихъ его дней, дней успха?

Былъ часъ по полудни, когда онъ вошелъ въ домъ матери и засталъ ее и сестру свою въ встревоженномъ и озабоченномъ состояни.

— Неужели ты не знаешь, Джонъ, что мы демъ сегодня на обдъ къ лорду де-Гэсту? сказала мать, посл первыхъ объятй и привтствй. Но Джонни ршительно не зналъ, ему не говорили объ этомъ ни графъ, ни лэди Джуля.— Какъ же! демъ, продолжала мистриссъ Имсъ: — это такъ любезно съ ихъ стороны. Но, Джонъ, много уже лтъ, какъ я не бывала въ ихъ дом, и теперь чувствую какую-то неловкость. Вскор посл замужсгва я разъ обдала тамъ, и посл того никогда не бывала.

— Это сдлано не графомъ, а лэди Джулей, я такъ думаю, сказала Мэри Имсъ.

— Это великодушнйшая женщина въ мр, сказалъ Джонни.

— Въ самомъ дл! а вс говорятъ, что она такая сварливая.

— Говорятъ потому, что не знаютъ ее. Если бы меня спросили, которая изъ знакомыхъ мн женщинъ добре всхъ, я бы, нисколько не задумываясь, сказалъ — лэди Джуля де-Гэстъ, сказалъ бы ршительно.

— Да, потому что они тебя любятъ, замтила мать: — ты спасъ жизнь милорда, благодаря Провидню.

— Это ничего не значитъ. Вы спросите доктора Крофтса. Онъ знаетъ ихъ такъ же хорошо, какъ я.

— Докторъ Крофтсъ женится на Беллъ Дзль, сказала Мэри, и разговоръ о совершенствахъ лэди Джули и уважени, которое внушалъ къ себ графъ, принялъ совсмъ другое направлене.

— Крофтсъ женится на Беллъ! воскликнулъ Джонни, съ унынемъ подумавъ о счасти доктора, предложене котораго было принято такъ скоро, тогда какъ онъ домогался того же самаго съ постоянствомъ акова.

— Да, сказала Мэри:— говорятъ, что она отказала своему кузену Бернарду, и что поэтому сквайръ отнимаетъ у нихъ домъ. Ты знаешь, вдь он перезжаютъ въ Гэствикъ?

— Это я знаю, но не врю, что сквайръ отнимаетъ у нихъ домъ.

— Зачмъ же имъ перезжать? Зачмъ имъ оставлять такое очаровательное мсто?

— За которое они ничего не платили! прибавила мистриссъ Имсъ.

— Я не знаю, почему он вызжаютъ, но увренъ, что сквайръ ихъ не гонитъ, и во всякомъ случа не станетъ ихъ стснять изъ-за отказа Бернарду.

Сквайръ вызвался содйствовать Джонни въ его искательств, и потому Джонни старался защитить его.

— Онъ весьма суровый человкъ, сказала мистриссъ Имсъ: — и говорятъ, что посл несчастя Лили, онъ началъ обходиться съ ними еще грубе, но, сколько мн извстно, Лили тутъ не виновата.

— Бдная Лили! сказала Мэри: — мн ея жаль. На ея мст, я бы не знала, какъ показаться мн въ люди, право бы, не знала.

— Почему же ей не показываться? сказалъ Джонни сердитымъ тономъ.— Чего ей стыдиться? Я не могу понять того недоброжелательства, которое женщины питаютъ другъ къ другу.

— Тутъ вовсе нтъ недоброжелательства, ты напрасно говоришь подобныя вещи, сказала Мэри въ свою защиту.— Во всякомъ случа для двушки весьма непрятно быть обманутой. Всему свту извсшо, что она была за него помолвлена.

— Всему свту извстно также… Джонни не хотлъ договорить, что всему свту извстно также, что Кросби за его подлость получилъ славную потасовку. Онъ не хотлъ говорить объ этомъ даже передъ матерью и сестрой. Всему свту было извстно это,— всему свту, который интересовался этимъ дломъ, кром самой Лили Дэль. Никто еще не говорилъ Лили Дэль о происшестви на паддингтонской станци желзной дороги, и Джонни радовался за скромность своихъ друзей.

— Конечно, вдь ты ея защитникъ, сказала Мэри.— Я ничего дурнаго не сказала и не думала говорить. Разумется, это было несчасте.

— А мн кажется величайшимъ счастемъ для нея, что она не вышла замужъ за такого мерзавца, какъ…

— О, Джонъ! воскликнула мистриссъ Имсъ.

— Извините, мама. Я, впрочемъ, не считаю за брань, назвавъ подобнаго человка мерзавцемъ. Не стоитъ, право, говорить о немъ. Мн ненавистно даже самое имя его. Я возненавидлъ его съ перваго раза, какъ увидлъ, и по его наружности угадывалъ, что онъ негодяй. Я не врю ни одному слову, что сквайръ сердится на нихъ изъ-за него, напротивъ, мн положительно извстно, что онъ вовсе не сердится. И такъ, Беллъ выходитъ за мужъ за доктора Крофтса!

— Тутъ нтъ ни малйшаго сомння, сказала Мэри.— Говорятъ, что Бернардъ Дэль отправляется съ своимъ полкомъ.

Посл этого Джонни объяснилъ матери, въ чемъ состоятъ обязанности частнаго секретаря, и свое намрене оставить домъ мистриссъ Роперъ.

— Полагаю, для тебя подобный домъ неприличенъ? сказала мистриссъ Имсъ.

— По правд сказать, особенно неприличнаго не пахожу.— Тамъ есть люди… Впрочемъ, мама, вы не подумайте, что повышене по служб заставляетъ меня важничать. Я не хочу жить лучше того, какъ мы жили въ дом мистриссъ Роперъ, но она приняла къ себ людей, которые очень непрятны. Тамъ, напримръ, живутъ мистеръ и мистриссъ Люпексы.

И Джонни сдлалъ коротенькое описане ихъ жизни, но ни слова не сказалъ объ Амели Роперъ. Амеля Роперъ не показывалась въ Гэствикъ, чего онъ боялся одно время, и потому при настоящемъ случа не считалъ за нужное знакомить свою мать съ этимъ эпизодомъ своей жизни.

По возвращени въ домъ графа де-Гэста, Джонни узналъ, что туда прхали уже мистеръ Дэль и его племянница. Они сидли съ лэди Джулей въ утренней гостиной, лордъ де-Гэстъ стоялъ у камина и о чемъ-то говорилъ. Очутясь между ними, Имсъ ощущалъ чрезвычайно неловкое положене, какъ будто вс знали, что его выписали изъ Лондона нарочно для объясненя въ любви, да и дйствительно вс объ этомъ знали. Беллъ, хотя ей никто не говорилъ, была уврена въ этомъ наравн съ другими.

— А вотъ и принцъ матадоровъ, сказалъ графъ.

— Нтъ, милордъ, этотъ титулъ принадлежитъ вамъ, я только вашъ первый помощникъ.

Джонни старался казаться веселымъ, но его взгляды обнаруживали застнчивость, такъ что, подавая сквайру руку, онъ долженъ былъ сдлать усиле, чтобы взглянуть въ лицо старика.

— Очень радъ васъ видть, Джонъ, сказалъ сквайръ:— очень радъ.

— Я тоже очень рада, сказала Беллъ.— Намъ прятно было слышать о вашемъ повышени на служб.

— Надюсь, мистриссъ Дэль въ добромъ здоровьи, сказалъ Джонни:— и Лили?

Послднее слово произнесено было съ очевиднымъ для всхъ усилемъ.

— Моя сестра была очень нездорова — скарлатиной, но поправилась очень быстро, и теперь почти совсмъ здорова. Она будетъ очень рада васъ видть, если вы придете къ намъ.

— Да, я буду у васъ,— непремнно, сказалъ Джонни.

— Неугодно ли, миссъ Дэль, я покажу вамъ вашу комнату?— сказала лэди Джуля.

Разговоръ былъ прерванъ, и вмст съ тмъ изчезла въ Джонни вся неловкость.

ГЛАВА LIII.
СЛОВООХОТЛИВЫЙ ХОПКИНСЪ.

Сквайру было объявлено, что его племянница Беллъ приняла предложене доктора Крофтса, и онъ обнаружилъ родъ соглася въ такомъ семейственномъ распоряжени, сказавъ, что если это такъ, то онъ ничего не можетъ возразить противъ доктора Крофтса. Онъ сказалъ это меланхолическимъ тономъ голоса, съ выраженемъ подавленной печали, которая сдлалась теперь почти обыкновеннымъ, всегдашнимъ его выраженемъ. Онъ только съ мистриссъ Дэль и говорилъ по этому предмету.— Я желалъ, чтобы это было совсмъ иначе, какъ это вамъ хорошо извстно. У меня были семейныя причины подобнаго желаня. Но теперь, конечно, я ничего не могу сказать противъ этого. Докторъ Крофтсъ, какъ мужъ ея, всегда радушно будетъ принятъ въ моемъ дом.

Мистриссъ Дэль, ожидавшая гораздо худшаго, начала благодарить его за добродуше и, между прочимъ, сказала, что ей было бы прятне видть свою дочь за мужемъ за своимъ кузеномъ.— Но въ дл подобнаго рода ршене должно быть предоставлено исключительно двушк,— вы согласны съ этимъ?

— Я ничего не могу сказать противъ нея, повторилъ сквайръ. Посл этого мистриссъ Дэль оставила его и сообщила своей дочери, что дядя принялъ извсте весьма благосклонно.— Ты была его фавориткой,— теперь мсто это займетъ Лили, сказала мистриссъ Дэль.

— Я нисколько объ этомъ не забочусь, или лучше сказать, я забочусь объ этомъ очень много, и полагаю, что такая перемна будетъ во всхъ отношеняхъ къ лучшему. А такъ какъ я, такая негодная, уду отъ васъ, и Лили, такая прекрасная, останется дома, то мн становится жаль, что вы передете изъ Малаго Дома.

Мистриссъ Дэль тоже становилось жаль, но теперь она ничего не могла сказать.

— А ты думаешь, что Лили останется дома? спросила она.

— Да, мама, я уврена въ этомъ.

— Она всегда любила Джона Имса, который пошелъ теперь такъ хорошо.

— Это ничего не значитъ, мама. Она все еще любитъ его,— очень любитъ. У нея своего рода любовь, но любовь довольно сильная: я уврена, она никогда не произноситъ его имени безъ внутреннихъ воспоминанй и мечтанй. Если бы Джонни сдлалъ предложене раньше Кросби, тогда ничего бы подобнаго съ ней не было. Но теперь она не въ состояни переломить себя. Ее будетъ удерживать гордость, даже и въ такомъ случа, если бы сердце и вытснило прежнюю любовь. Посл того, что я говорила прежде, мн бы не слдовало говорить теперь подобныя вещи, но во всякомъ случа, я желала бы, чтобы вы не узжали отсюда. Дядя Кристоферъ сдлался замтно мягче противъ прежняго, а такъ какъ я была виновницей и имю расположене…

— Теперь, душа моя, слишкомъ поздно.

— Тмъ боле, что ни у васъ, ни у меня не достанетъ на столько твердости духа, чтобы предложить это Лили, сказала Беллъ.

На другое утро сквайръ прислалъ за своей невсткой, какъ это бывало всегда, когда представлялась необходимость объясниться или посовтоваться по какому нибудь серьезному длу. Это было хорошо извстно той и другой сторон, и потому подобную присылку нельзя было принять за недостатокъ учтивости со стороны мистера Дэля.

— Мэри, сказалъ сквайръ, когда мистриссъ Дэль заняла кресло въ его кабинет:— я намренъ сдлать для Беллъ совершенно то же самое, что вызвался сдлать для Лили. Когда-то я намревался сдлать больше, но тогда все перешло бы въ карманъ Бернарда, теперь же я не хочу длать между ними различя. Каждая изъ нихъ будетъ получать по сту фунтовъ въ годъ,— то есть, когда они выйдутъ за мужъ. Скажите-ка Крофтсу, чтобы онъ побывалъ у меня.

— Мистеръ Дэль, онъ вовсе этого не ожидалъ: онъ не надялся получить за ней пенни.

— Тмъ лучше для него, и, полагаю, тмъ лучше для нея. Вроятно онъ не разсердится, если Беллъ принесетъ въ его домъ нкоторое вспомоществоване.

— Мы объ этомъ никогда не думали,— никто изъ насъ не думалъ. Предложене ваше такъ неожиданно, что я не знаю, какъ выразить мою благодарность.

— Не нужно никакихъ благодарностей. Если вы хотите отплатить мн… впрочемъ я только длаю то, что считаю своимъ долгомъ, и не имю ни малйшаго права просить отплаты, какъ милости.

— Но, мистеръ Дэль, чмъ мы можемъ отплатить вамъ?

— Останьтесь въ Маломъ Дом.

Говоря эти слова, онъ какъ будто снова былъ сердитъ, какъ будто снова предписывалъ законы имъ, какъ будто говорилъ о долг, который лежалъ на мистриссъ Дэль въ отношени къ нему. Его голосъ по прежнему былъ грубъ, его лицо по прежнему приняло суровое выражене. Онъ сказалъ, что проситъ отплаты, какъ милости, но едвали найдется человкъ, который просилъ бы милости такимъ повелительнымъ тономъ.— ‘Останьтесь въ Маломъ Дом!’ Посл того онъ повернулся къ столу, какъ будто больше не о чемъ было и говорить

Мистриссъ Дэль только теперь начинала понимать его сердце и настоящй характеръ. Оказывая милость, онъ казался любящимъ, забывающимъ обиды,— прося милости, становился суровымъ. Впрочемъ, онъ не умлъ просить, онъ умлъ только требовать.

— Мы почти совсмъ упаковали свои вещи, начала мистриссъ Дэль.

— Хорошо, хорошо. Я ничего не говорю объ этомъ. Распаковать вещи легче, чмъ упаковать. Но… оставимъ объ этомъ. Бэллъ сегодня подетъ со мной въ Гэствикскй Домъ. Къ двумъ часамъ пусть приходитъ сюда. Къ вамъ придетъ Гримсъ и возьметъ ея картонку.

— Хорошо.

— И пожалуста, пока не говорите ей ничего о деньгахъ. Мн не хотлось бы этого,— вы понимаете. Но когда увидите Крофтса, скажите ему, чтобы онъ побывалъ у меня. Да лучше пусть онъ не медлитъ, если задумалъ,— чмъ скоре, тмъ лучше.

Легко можно понять, что мистриссъ Дэль не исполнила просьбы, заключавшейся въ словахъ сквайра насчетъ денегъ. Для нея не было никакой возможности воротиться къ дочерямъ и не передать результата утренняго свиданя съ ихъ дядей. Сто фунтовъ въ годъ въ скромномъ хозяйств доктора длали большую разницу между обилемъ и недостаткомъ, между скромнымъ довольствомъ и продолжительной нуждой. Само собою разумется, она разсказала имъ все, по при этомъ дала понять Беллъ, что она должна держать себя такъ, какъ будто еще ей ничего неизвстно.

— Нтъ, я его поблагодарю сейчасъ же, сказала Беллъ: — скажу ему, что вовсе этого не ожидала, и безъ всякой гордости принимаю его даръ.

— Ради Бога, душа моя, только не теперь. Разсказавъ вамъ это, я нкоторымъ образомъ нарушила общане,— и нарушила только потому, что не умю ничего скрывать отъ васъ. При томъ же, онъ очень огорченъ! Хотя онъ ничего не говорилъ, но видно было, что сердце его разрывалось на части, когда ему приходила на мысль неудача выдать тебя за Бернарда.

Мистриссъ Дэль разсказала также о просьб сквайра и о томъ, какъ онъ ее выразилъ.— Тонъ его голоса вызвалъ у меня слезы. Я начинаю даже сожалть о нашемъ перезд.

— Но, мама, сказала Лили: — какую составитъ для него разницу нашъ перездъ? Вы знаете, что наше присутстве вблизи его всегда было въ тягость ему. Онъ никогда не нуждался въ насъ. Ему хотлось, чтобы здсь была Беллъ, когда думалъ, что Беллъ выйдетъ за мужъ за его любимца.

— Лили, будь снисходительне.

— Я не думаю не быть снисходительной. Разв Бернардъ не любимецъ его? Я всегда любила Бернарда, и всегда считала лучшей чертой въ характер дяди Кристофера его особенное расположене къ Бернарду. Я знала, что это было безполезно. Я знала это, понимала все… я видла, что тутъ былъ другой. Но все же Бернардъ — его любимецъ, лучшй любимецъ.

— Онъ любитъ васъ всхъ, но любитъ по своему, сказала мистрисъ Дэль.

— А любитъ ли онъ васъ? вотъ въ чемъ вопросъ, сказала Лили.— Мы можемъ простить ему вс его непрятные поступки въ отношени къ намъ, вс его грубыя слова, потому что онъ считаетъ насъ за дтей. Сто фунтовъ стерлинговъ, которые онъ даритъ Беллъ, не доставятъ комфорта въ этомъ дом, если онъ будетъ господствовать надъ вами. Если сосдъ обходится по сосдски, то близкое сосдство очень прятно. Но дядя Кристоферъ никогда не обходился по сосдски. Онъ всегда хотлъ быть для насъ боле, чмъ дядей, на томъ основани, что въ отношени къ вамъ могъ быть мене, чмъ братомъ. Беллъ и я всегда чувствовали, что отношеня его на такихъ условяхъ не заслуживаютъ уваженя.

— Я такъ начинаю чувствовать, что мы сами были несправедливы, сказала мистриссъ Дэль: — но по правд сказать, мн никогда не приводилось видть, чтобы онъ принималъ это дло такъ близко къ своему сердцу.

По уход Беллъ, мистриссъ Дэль и Лили вовсе не имли расположеня продолжать съ особенной энергей работу, которой были заняты въ течени нсколькихъ предшествовавшихъ дней. Въ этой работ, при начал упаковки вещей, была жизнь и возбуждене, но теперь она сдлалась утомительною, скучною, непрятною. Впрочемъ уже такъ много было сдлано, что оставалось только окончательно завязать узлы, закрпить ящики и прибрать разную утварь, которая не ране могла быть упакована, какъ въ минуту отъзда. Сквайръ сказалъ, что распаковать вещи гораздо легче, чмъ упаковать, и мистриссъ Дэль, проходя между корзинами и ящиками, начинала размышлять, до какой степени было бы прятно, если бы вздумалось разстановить и уложить вс вещи на прежня мста. Она ни слова не сказала объ этомъ Лили, въ свою очередь и Лили, какя бы тамъ ни были мысли ея по этому предмету, не сдлала своей матери ни малйшаго намека.

— Мн кажется, Хопкинсъ больше всхъ другихъ будетъ сожалть о нашемъ отъзд, сказала Лила.— Хопкинсу некого будетъ бранить.

Въ этотъ самый моментъ Хопкинсъ появился у окна гостиной и сдлалъ знакъ, что ему нужна конференця.

— Обойди кругомъ, сказала Лили.— Теперь еще слишкомъ холодно чтобъ открывать окно. Мн всегда нравится приглашать его въ домъ, передъ стульями и столами онъ кажется какимъ-то ягненкомъ,— а можетъ статься, и ковры производятъ на него подобное дйстве. На садовыхъ дорожкахъ онъ страшный тиранъ, а въ теплицахъ готовъ истормошить всякаго!

При вход въ гостиную, Хопкинсъ, своей наружностью и манерами оправдывалъ до нкоторой степени слова Лили. Ни въ томъ, ни въ другомъ отношени онъ не былъ изященъ и повидимому оказывалъ стульямъ и столамъ уважене, котораго они какъ будто ожидали отъ него.

— Такъ вы ршительно собираетесь, ма’мъ? сказалъ онъ, глядя прямо въ ноги мистриссъ Дэль.

Такъ какъ мистриссъ Дэль не нашлась что отвтить, то за нее отвтила Лили: — Да, Хопкинсъ, мы узжаемъ черезъ нсколько дней. Надюсь, мы будемъ видться въ Гэствик?

— Гм! продолжалъ Хопкинсъ.— Значитъ вы узжаете! Я никакъ не думалъ, миссъ, что дло дойдетъ до этого, никакъ не думалъ,— да и не слдовало думать, не мое дло и говорить объ этомъ.

— Ты знаешь, Хопкинсъ, что переселеня необходимы для людей, сказала мистриссъ Дэль, употребивъ тотъ же самый доводъ, который Имсъ привелъ въ оправдане своего вызда изъ дома мистриссъ Роперъ.

— Такъ, ма’мъ, совершенно такъ, не мое дло разсуждать объ этомъ, но я вотъ что скажу: я живу у сквайра съ ребячества, то есть всю свою жизнь, съ тхъ поръ какъ родился, какъ вамъ извстно, мистриссъ Дэль, и съ тхъ поръ много дурнаго попадалось на глаза, но хуже этого ничего не видлъ.

— Перестань, Хопкинсъ.

— Хуже всего, ма’мъ, право, хуже всего! Это убьетъ нашего сквайра! Тутъ нтъ никакого сомння. Это просто будетъ смертью старику.

— Хопкинсъ, ты начинаешь говорить пустяки, сказала Лили.

— Очень хорошо, миссъ. Я не говорю, что это не пустяки, только вы увидите. Вотъ и мистеръ Бернардъ,— онъ тоже ухалъ, и, по всмъ разсказамъ, мало думаетъ о здшнемъ мст. Говорятъ, онъ отправляется въ Индю. Миссъ Беллъ — выходитъ за мужъ, это прекрасно: почему же и не выйти? Да почему бы и вамъ не выйти, миссъ Лили?

— Подожди, Хопкинсъ, можетъ статься, выйду и я.

— Миссъ Лили, не было еще такого дня, какъ настоящй, и я вотъ что скажу: я отдалъ бы вс деньги тому, кто омрачитъ его.

Эти слова, высказанныя Хопкинсомъ съ особеннымъ одушевленемъ, были совершенно непонятны для Лили и мистриссъ Дэль, которая задрожала, выслушавъ ихъ, и не сказала ни слова, чтобы вызвать объяснене.— Впрочемъ, продолжалъ Хопкинсъ: — все это можетъ быть,— вдь вы, какъ и вс проче, въ рукахъ Провидня.

— Совершенно такъ, Хопкинсъ.

— Зачмъ же ваша мама хочетъ ухать отсюда? Вдь замужъ она не выходитъ. Здсь, значитъ, домъ, здсь она,— здсь и сквайръ: зачмъ же ей-то узжать? Это, какъ хотите, не къ добру. Точно какъ ломка какая идетъ, какъ будто никому не было ничего хорошаго. Я никогда не узжалъ, и терпть этого не могу.

— Что же длать, Хопкинсъ, сказала мистриссъ Дэль: — теперь это ршено и, я боюсь, не можетъ быть перершено.

— Ршено! гм! Скажите мн это: неужели вы думаете, мистриссъ Дэль, что онъ долго проживетъ здсь одинъ, не имя ни души, кому бы сказать сердитое словцо,— кром разв меня да Дингльза, а Джолифъ хуже всякаго: — страшно сердитъ самъ. Разумется, ему этого не вынести. Если вы удете, мистрисъ Дэль, мистеръ Бернардъ будетъ здсь сквайромъ меньше, чмъ черезъ годъ. Онъ прдетъ изъ Инди,— вотъ что!

— Не думаю, Хопкинсъ, чтобы это огорчило такъ моего деверя.

— Ахъ, ма’мъ, вы не знаете его, не знаете, какъ я,— не знаете всхъ его капризовъ и причудъ. Я знаю его, какъ старую яблоню, которую ростилъ сорокъ лтъ. Въ этихъ старыхъ деревьяхъ много есть червоточины,— многе говорятъ, что они даромъ только занимаютъ мсто, но я знаю, гд течетъ сокъ, гд покажется цвтъ, гд будетъ самое сладкое яблоко. Не слдуетъ раньше времени убивать старыя деревья:— хорошо съ ними обходиться, такъ они все будутъ жить.

— Надюсь, что Богъ продлитъ жизнь нашему родственнику, сказала мистриссъ Дэль.

— Въ такомъ случа, ма’мъ, не торопитесь узжать въ Гэствикъ. Вы знаете, Дэли ничего не любятъ длать торопливо. Не мое дло, ма’мъ, и говорить объ этомъ. Я пришелъ сюда только за тмъ, чтобы узнать, каке цвты желаете взять съ собой изъ теплицы.

— Никакихъ, Хопкинсъ, благодарю тебя, сказала мистриссъ Дэль.

— Онъ самъ приказалъ мн отобрать самые лучше, и я долженъ исполнить приказане.— Говоря это, Хопкинсъ сдлалъ головой движене, которымъ намекалъ на сквайра.

— У насъ нтъ мста для нихъ, сказала Лили.

— Я долженъ прислать, миссъ, хоть нсколько горшковъ,— все-таки будетъ веселе. Я думаю тамъ будетъ очень скучно. И опять хоть бы докторъ — у него нтъ того, что можно бы назвать настоящимъ садомъ,— а такъ, маленькй полисадникъ позади дома.

— Во всякомъ случа, мы не хотимъ разорять это дорогое старое мсто, сказала Лили.

— Стоитъ ли объ этомъ безпокоиться? Сквайръ будетъ такъ огорченъ, что пуститъ въ садъ овецъ, или просто велитъ разорить его. Увидите, если онъ не велитъ. Что касается до здшняго дома, то онъ запустетъ, когда вы удете. Вы не думайте, что онъ отдастъ его въ аренду чужимъ людямъ! Сквайръ ни за что этого не сдлаетъ.

— Ахъ Боже, Боже! воскликнула мистриссъ Дэль, какъ скоро Хопкинсъ удалился.

— Что съ вами, мама? Онъ добрый старикъ, и конечно слова его не должны васъ огорчать.

— Право, не знаешь, что длать. Я не хотла быть эгоисткой, но, мн кажется, мы длаемъ самую эгоистическую вещь въ мр.

— Нтъ, мама, тутъ нисколько нтъ эгоизма. Кром того, не вы это затяли, а мы.

— Знаешь ли, Лили, я тоже раздляю чувство насчетъ нарушеня стараго образа жизни, о которомъ говоритъ Хопкинсъ. Я думала, что буду радоваться, покинувъ это мсто, а теперь, когда наступило время покидать, мн становится страшно.

— Вы хотите сказать, что раскаяваетесь?

Мистриссъ Дэль не отвчала сразу, она боялась употребить слова, отъ которыхъ нельзя было отказаться. Наконецъ она сказала: — да, Лили, кажется, я раскаиваюсь. Я думаю, мы сдлали не хорошо.

— Въ такомъ случа, что же намъ мшаетъ передлать?— сказала Лили.

Въ тотъ день собране за обдомъ въ Гэствикскомь господскомъ дом было не очень блестящее, все же графъ употреблялъ вс свои усиля, чтобы гости были довольны и веселы. Но веселье что-то не прививалось къ его дому, который, какъ мы уже видли, былъ резиденцей, далеко не похожей по своему свойству на резиденцю другаго графа въ замк Курси. Лэди де-Курси во всякомъ случа умла принимать и угощать гостей, хотя выполнене этого труда возбуждало трудные вопросы въ ея домашнемъ быту. Лэди Джуля не понимала этого, но за то отъ лэди Джули никогда не требовали отчета въ издержкахъ на наемъ лишней прислуги, ее не спрашивали по два раза въ недлю, какой ч… заплатитъ по винному погребу? Относительно лорда де-Гэста и лэди Джули, он были очень довольны и рады гостямъ, но относительно гостей, я долженъ допустить, что имъ было скучно. Отъ собравшихся гостей за обдомъ графа нельзя было ожидать особеннаго одушевленя. Сквайръ былъ человкъ, который рдко посщалъ собраня и вовсе не умлъ занимать столъ, полный гостей. При настоящемъ случа онъ сидлъ подл лэди Джули, и отъ времени до времени обращался къ ней съ немногими словами о состояни сельскаго хозяйства. Мистриссъ Имсъ страшно боялась всхъ вообще и графа въ особенности, подл котораго сидла, и безпрестанно величала его ‘милордомъ’, обнаруживая своимъ голосомъ, что ее тревожатъ даже звуки этого голоса. Мистеръ и мистриссъ Бойсъ тоже были за столомъ, самъ онъ сидлъ по другую сторону лэди Джули, а жена его — по другую сторону графа. Мистриссъ Бойсъ всми силами старалась показать свою непринужденность, и говорила, быть можетъ, больше другихъ, но этимъ самымъ страшно надола графу, такъ что на другой день онъ сказалъ Джонни Имсу, что эта гостья — хуже быка. Священникъ кушалъ съ аппетитомъ, но между тмъ прежде и посл затрапезной молитвы говорилъ очень мало. Онъ былъ тяжелый, умный, но скучный человкъ, который занятъ былъ собой и своими соображенями.— Чудесное было душеное мясо, сказалъ онъ по возвращени домой: почему у насъ не могутъ приготовить точно также?— Потому что мы не платимъ нашей поварих шестидесяти фунтовъ въ годъ, отвчала мистриссъ Бойсъ.— Женщина, которой платятъ шестнадцать фунтовъ, точно также съуметъ приготовить блюдо, какъ и женщина, которой платятъ шестьдесятъ: стоитъ только поучиться,— сказалъ мужъ. Самъ графъ обладалъ нкотораго рода веселостью. Онъ былъ простъ и откровененъ, что длало его прятнымъ собесдникомъ вдвоемъ, но не въ обществ. Джонъ Имсъ видлъ въ немъ самаго веселаго старика его времени, старика съ наивностью ребенка, съ постояннымъ расположенемъ шутить. Но этотъ духъ, хотя и обнаруживался передъ Джонни Имсомъ, вовсе былъ неумстенъ въ присутстви матери Имса и его сестры, въ присутстви Оллинтонскихъ сквайра, его племянницы, пастора и его жены. Графъ былъ скоре стсненъ и далеко не занимателенъ за своимъ столомъ. Докторъ Крофтсъ, состоявшй тоже, въ числ избранныхъ, занималъ мсто принадлежавшее ему теперь по праву, подл Беллъ Дэль, и безъ всякаго сомння, былъ очень счастливъ, но и нареченная чета мало сообщала веселости. Джонъ Имсъ сидлъ между сестрой и священникомъ и былъ очень недоволенъ своимъ мстомъ. Имя напротивъ себя счастливую чету, онъ завидовалъ блаженству доктора и вслдстве отсутствя Лили воображалъ себя несчастнымъ.

Вообще обдъ былъ очень скучный, какъ и вс подобные обды въ Гэствикскомъ господскомъ дом. Бываютъ дома, въ которыхъ, въ обыденномъ ихъ состояни, хозяйство ведется нельзя сказать, чтобы скудно, неудовлетворительно, въ которыхъ жизнь проходитъ довольно весело, но которые не могутъ давать званыхъ обдовъ, и даже никогда не позволяютъ себ длать этой попытки. Хозяева такихъ домовъ знаютъ это и боятся обда, который ршаются дать, какъ боятся его друзья, которымъ онъ дается. Они знаютъ, что приготовляютъ для своихъ гостей вечеръ невыносимой скуки, и что самимъ придется переносилъ долге часы тяжелой пытки. Знаютъ они это, и все-таки длаютъ. Къ чему же этотъ длинный столъ, этотъ огромный запасъ хрусталя, ножей и вилокъ, если ихъ никогда не употреблять? Подобный-то вопросъ и производитъ все это бдстве и нкоторыя другя, тсно съ нимъ связанныя. При настоящемъ случа были впрочемъ нкоторыя извиненя. Сквайръ и его племянница были приглашены по особенному случаю, такъ что ихъ присутстве оказывалось необходимымъ. Докторъ ни сколько не вредилъ собраню. Поводомъ къ приглашеню мистриссъ Имсъ и ея дочери было, весьма естественно, расположене къ Джонни Имсу. Вся ошибка заключалась въ приглашени священника и его жены. Имъ не было никакой надобности быть за обдомъ графа, не было никакого основаня къ ихъ приглашеню, кром разв того, что обдъ былъ званый. Мистеръ и мистриссъ Бойсъ, какъ лишне гости, стсняли всхъ и разрывали дружескй кружокъ. Лэди Джуля поняла, что сдлала ошибку, лишь только послала къ нимъ записку.

Въ тотъ вечеръ не было сказано ничего, что имло бы связь съ нашей исторей. Не было сказано ничего, относившагося до чего нибудь. Главная цль графа де-Гэста состояла въ томъ, чтобы сблизить сквайра съ молодымъ Имсомъ, но на такихъ скучныхъ собраняхъ люди никогда не сходятся. Хотя они близехонько другъ отъ друга попиваютъ портвейнъ, но въ ум и чувствахъ раздлены, какъ полюсы. Когда за мистриссъ Имсъ прхала наемная гэствикская коляска, а за мистеромъ и мистриссъ Бойсъ — ихъ собственный фаэтонъ,— вс почувствовали большое облегчене, но скука уже такъ сильно овладла оставшимися, что реакця въ тотъ вечеръ была невозможна. Сквайръ звалъ, графъ тоже звалъ, и этимъ заключился вечеръ.

ГЛАВА LIV.
ВТОРОЕ ПОСЩЕНЕ ГЭСТВИКСКАГО МОСТИКА.

Беллъ объявила, что ея сестра будетъ весьма рада увидть Джонни Имса въ Оллинтон, и Джонни отвтилъ, что не замедлитъ туда създить. Посл этихъ обоюдныхъ заявленй, Джонни на слдующее утро посл званаго обда, за завтракомъ, свободно могъ говорить о своемъ визит въ Оллинтонскй Малый Домъ.— А мы, Дэль, прокатаемся немного и посмотримъ, что длается на моей земл, сказалъ графъ и приказалъ осдлать лошадей, но сквайръ предпочелъ прогулку пшкомъ, и такимъ образомъ посл завтрака они удалились.

Джонни до отъзда имлъ намрене поговорить съ Беллъ, и поэтому желалъ, чтобы она хотя на полчаса присоединилась къ нему, но или лэди Джуля была слишкомъ строга въ исполнени обязанностей хозяйки дома, или же, что всего вроятне, Беллъ избгала встрчи. Случая для этого свиданя не представлялось, хотя Джонни цлое утро просидлъ въ гостиной.— Вы лучше подождите завтрака, сказала ему лэди Джуля около двнадцати часовъ, но Джонни отказался и въ течене слдующихъ полутора часовъ переходилъ изъ комнаты въ комнату. въ течене этого времени онъ много думалъ о томъ, хать ли ему въ Оллинтонъ верхомъ, или идти пшкомъ. Если Лили подастъ ему какую нибудь надежду, онъ похалъ бы назадъ торжествующимъ какъ фельдмаршалъ. Лошадь тогда доставила бы ему удовольстве. Но если она не подастъ ему ни малйшей надежды, если въ то утро ему суждено получить совершенный отказъ,— тогда лошадь, при его печали, была бы для него чудовищемъ. При такихъ обстоятельствахъ ему оставалось отправиться туда черезъ поля, останавливаться, гд ему вздумается отдохнуть, бжать бгомъ, если бы это понадобилось.

— Притомъ же она не то, что другя двушки, думалъ онъ про себя.— Она не обратитъ вниманя на сапоги, если они и будутъ немного замараны.— Поэтому онъ ршился идти пшкомъ.

— Дйствуй смле, говорилъ ему графъ.— Клянусь Георгомъ, чего теб бояться тутъ? Тому больше и дается, кто больше проситъ. Съ застнчивостью ничего не выиграешь.— Какимъ образомъ графъ зналъ столь многое, не имя никакихъ доказательствъ въ успхахъ своихъ по этой части, я ршительно не умю сказать. Имсъ принималъ это за дльный совтъ, и согласно ему ршился дйствовать.

— Тутъ никакая ршимость не поможетъ,— говорилъ онъ про себя, переходя одно изъ сосднихъ полей. Когда наступитъ ршительная минута, я знаю, что буду дрожать передъ ней, и знаю также, что она замтитъ это, — не думаю, однако, что такое обстоятельство произведетъ въ ней перемну.

Въ послднй разъ онъ видлъ ее на полян позади Малаго Дома, въ то самое время, когда страсть ея къ Кросби была въ самомъ разгар. Имсъ пришелъ туда подъ влянемъ безразсуднаго желаня признаться ей въ своей безнадежной любви, и она отвтила ему, что любитъ мистера Кросби больше всего въ цломъ мр. Дйствительно, въ то время она такъ и любила его, но, не смотря на то, отвтъ ея показался ему жестокимъ. За то и самъ онъ былъ жестокъ. Онъ сказалъ ей, что ненавидитъ Кросби, назвалъ его ‘этимъ человкомъ’ и далъ слово, что никакя причины не принудятъ его войти ‘въ домъ этого человка’. Посл того онъ ушелъ въ мрачномъ настроени духа, пожелавъ Кросби всякаго зла. Не замчательно ли въ самомъ дл, что вс невзгоды, о которыхъ онъ подумалъ въ ту минуту, обрушились на Кросби! Кросби потерялъ любовь! Онъ показалъ себя такимъ негодяемъ, что непрятно было произносить его имя! Его позорнымъ образомъ поколотили! Но какая въ томъ польза, если его образъ все еще былъ дорогъ для сердца Лили?

— Я сказалъ ей тогда, что люблю ее, говорилъ Джонни самому себ: — хотя тогда я не имлъ права говорить ей этого. Во всякомъ случа, я имю право сказать ей то же самое теперь.

Подходя къ Оллинтону, онъ не захотлъ идти черезъ деревню къ лицевому фасаду Малаго Дома, по улиц, перескавшей главную дорогу, но повернулъ въ ворота церковной ограды, вышелъ на террасу сквайра, и по окраин Большаго Дома пробрался въ садъ. Здсь онъ встртился съ Хопкинсомъ.

— Какъ! неужели это мистеръ Имсъ? сказалъ садовникъ. Мистеръ Джонъ, могу ли я осмлиться? и Хопкинсъ протянулъ весьма грязную руку, которую Имсъ, разумется, взялъ, вовсе не зная причины этой новой прязни.

— Я иду въ Малый Домъ и выбралъ себ эту дорогу.

— Такъ, такъ, эту ли дорогу, ту ли дорогу выберете вы, мистеръ Джонъ,— всегда милости просимъ. Завидую вамъ, завидую вамъ больше, чмъ кому либо завидовалъ. Если бы я могъ схватить его за шиворотъ, я поступилъ бы съ нимъ, какъ съ гадиной, право, такъ! Онъ былъ настоящая гадина! Это говорилъ я всегда. Я всегда ненавидлъ его, мн онъ сдлался противенъ съ перваго раза. Онъ смотрлъ на людей, какъ будто они не христане,— не правда ли мистеръ Джонъ?

— Я самъ не очень любилъ его, Хопкинсъ.

— Ужь вы-то, разумется, не любили. Да и кто его любилъ?— только она, бдненькая барышня! Но теперь ей будетъ лучше, мистеръ Джонъ, гораздо лучше! Онъ былъ противный женихъ,— не то что вы. Скажите-ка мн, мистеръ Джонъ,— вы-таки его порядочно… того… когда встртились съ нимъ?— Я слышалъ, что порядочно… два фонаря подставили,— все рыло въ крови!

И Хопкинсъ, не смотря на немолодые уже годы, выпрямился и принялъ боевую позу.

Имсъ перешелъ черезъ маленькй мостикъ, который, по видимому, быстро клонился къ разрушеню, теперь, когда почти совсмъ кончались дни его употребленя, къ нему уже не прикасалась услужливая рука плотника, за мостикомъ Джонни остановился у того мста, гд въ послднй разъ простился съ Лили. Онъ оглянулся кругомъ, какъ будто надясь увидть ее тутъ, но въ саду не видно было ни одной души, не слышно было ни одного звука. Съ каждымъ шагомъ, приближавшимъ его къ той, которую искалъ, онъ становился боле и боле увреннымъ въ безнадежности своихъ поисковъ. Никогда она не любила его, зачмъ же онъ осмливается надяться, что она полюбитъ его теперь? Онъ воротился бы назадъ, если бы не далъ другимъ общаня, которое долженъ былъ исполнить. Онъ далъ слово сдлать это, и долженъ былъ сдержать свое слово. Но все же онъ не смлъ надяться на успхъ. Въ этомъ настроени духа Джонни тихо переходилъ поляну Малаго Дома.

— Ахъ Боже мой! сюда идетъ Джонъ Имсъ, сказала мистриссъ Дэль, увидвъ его изъ окна гостиной.

— Мама, пожалуйста не уходите.

— Не знаю, можетъ статься, будетъ лучше, если я уйду.

— Нтъ, мама, нтъ. Къ чему это поведетъ? ровно ни къ чему. Я люблю его какъ друга. Но все же это ничего не значитъ. Пусть онъ войдетъ сюда, мы будемъ ласковы, но вы пожалуйста не уходите,— не оставляйте насъ. Я знала, что онъ придетъ, и буду очень рада его видть.

Мистриссъ Дэль вышла въ другую комнату, чтобы впустить гостя въ стекольчатую дверь.

— У насъ страшный хаосъ, Джонъ,— не правда ли?

— Такъ вы дйствительно хотите перехать въ Гэствикъ?

— Кажется, дйствительно. Впрочемъ сказать ли вамъ по секрету… только смотрите, это секретъ, вы никому не говорите въ Гэствикскомъ дом, даже Беллъ этого не знаетъ, мы вполовину уже ршили распаковать вс вещи и остаться на мст.

Имсъ до такой степени углубленъ былъ въ свое собственное положене и такъ вполн занятъ трудностю задачи, которую слдовало разршить, что не могъ принять извстя мистриссъ Дэль съ тмъ вниманемъ, котораго оно заслуживало.

— Распаковать все снова! сказалъ онъ.— Это будетъ очень хлопотливо. Лили дома, мистриссъ Дэль?

— Дома, она въ сосдней комнат. Пойдемте туда со мной вмст.

Джонни послдовалъ за мистриссъ Дэль, и вскор увидлъ себя въ присутстви обожаемаго предмета.

— Здравствуйте, Джонъ, какъ вы поживаете?

— Какъ вы поживаете, Лили?

Намъ, впрочемъ, извстно, какъ начинаются подобныя встрчи. Каждый желаетъ казаться другому внимательнымъ и нжнымъ,— каждый по своему, но ни тотъ, ни другой не знаютъ, какъ выразить нжность въ этомъ первомъ привтстви.

— Вы гостите въ Гэствикскомъ дом? сказала Лили.

— Да, я пробуду тамъ нсколько дней. Вчера прхали туда вашъ дядя и Беллъ.

— А слышали ли вы новость о Беллъ? спросила мистриссъ Дэль.

— О, какъ же! Мн сообщила ее Мэри. Я радъ отъ души. Я всегда любилъ доктора Крофтса. Я не поздравилъ ее, полагая, что это еще секретъ. Впрочемъ вчера былъ тамъ Крофтсъ, и если это секретъ, то онъ не очень заботился о его сохранени.

— Нтъ, тутъ нтъ секрета, сказала мистриссъ Дэль:— подобныя вещи я не люблю держать въ секрет.

Говоря это, она вспомнила о помолвк Кросби, о которой разсказывалось всмъ вмст и каждому порознь,— вспомнила и о послдствяхъ, сопровождавшихъ помолвку.

— Скоро будетъ свадьба? спросилъ Джонни.

— Да, мы думаемъ, впрочемъ ничего еще не ршено.

— Это было такъ смшно, сказала Лили.— Джемсъ, два года собиравшйся сдлать предложене, хотлъ на другой же день кончить все дло!

— Нтъ, Лили, зачмъ говорить неправду!

— Ну что же, мама! это такъ, или почти такъ и было. Онъ думалъ, что все это можно сдлать въ одну недлю. Ахъ, Джонъ,— мы очень счастливы. Я не знаю лучше человка, котораго бы желала имть своимъ братомъ. Я очень рада, что вы его любите,— очень рада. Надюсь, что вы всегда будете друзьями.

Въ этихъ словахъ выражалась небольшая нжность,— какъ признавался Джонъ самому себ.

— Я увренъ, что будемъ,— если это ему нравится,— то есть, если мн случится видться съ нимъ. Для него я готовъ длать все, что могу, если онъ передетъ въ Лондонъ. Не правда ли, мистриссъ Дэль: прекрасная была бы вещь, если бы онъ устроился въ Лондон?

— Нтъ, Джонъ: это была бы весьма дурная вещь. Да едва ли онъ и самъ захочетъ увезть отъ меня мою дочь.

Мистриссъ Дэль говорила о своей старшей дочери, но уже одинъ намекъ на этотъ увозъ вызвалъ на лицо Джонни Имса яркй румянецъ, заставилъ его вспыхнуть до корней волосъ и на минуту отнялъ у него способность говорить.

— А вы думаете, что въ Лондон онъ будетъ имть лучшую карьеру? спросила Лили, подъ влянемъ большаго присутствя духа. Она показала этимъ недостатокъ благоразумя при выражени желаня, чтобы мать не оставляла ихъ однихъ, мистриссъ Дэль сама поняла это въ скоромъ времени. Дло должно было ршиться само собою, и ршеню этому не могли помшать никакя предупредительныя мры, въ род того какъ напримръ вынужденное присутстве мистриссъ Дэль. Мистриссъ Дэль понимала это, кром того она чувствовала, что Джонни иметъ право на предоставлене ему случая для защиты его собственнаго дла. Могло быть, что подобный случай ничего бы не доставилъ ему, тмъ не мене онъ имлъ право на него, выразивъ свое желане. Какъ бы то ни было, мистриссъ Дэль не смла встать и выдти изъ комнаты. Лили просила ее не длать этого, а въ настоящй перодъ ихъ жизни вс просьбы, вс требованя Лили были священны. Нсколько времени они продолжали говорить о Крофтс и потомъ, когда предметъ этотъ истощился, обратились къ своему вроятному,— или, какъ теперь оказывалось, невроятному, перезду въ Гэствикъ.

— Не слишкомъ ли будетъ опрометчиво, мама,— сказать, что мы не подемъ, замтила Лили.— Не дальше какъ вчера, вы только намекнули на это. Дло въ томъ, Джонъ,— вчера зашелъ къ намъ Хопкинсъ и разговорился съ самымъ удивительнымъ краснорчемъ. Изъ насъ никто не осмлился возражать Хопкинсу. Онъ заставилъ насъ расплакаться, до такой степени онъ былъ патетиченъ.

— Онъ и со мной разговаривалъ, сказалъ Джонъ: — когда я проходилъ черезъ садъ сквайра.

— О чемъ же онъ говорилъ съ вами? спросила мистриссъ Дэль.

— И самъ не знаю, такъ о чемъ-то весьма обыкновенномъ.

Джонъ, однако же, помнилъ очень хорошо все, что говорилъ ему садовникъ. Знала ли Лили о встрч его съ Кросби? и если знала, то въ какомъ свт смотрла на нее?

Такимъ образомъ они просидли съ часъ времени, а между тмъ Имсъ ни на дюймъ не приблизился къ дли. Онъ далъ себ слово не выходить изъ Малаго Дома, не сдлавъ предложеня Лили быть его женой. Ему казалось, что не исполнивъ этого, онъ будетъ виноватъ передъ графомъ въ обман. Лордъ де-Гэстъ открылъ ему двери своего дома, пригласилъ къ себ всхъ Дэлей и принесъ себя въ жертву на алтарь скучнаго званаго обда, не говоря уже о боле легкой жертв, принесенной имъ въ денежномъ отношени собственно для того, чтобы облегчить ему успхъ въ его предпряти. При такихъ обстоятельствахъ, Джонни былъ слишкомъ честенъ, чтобы не сдлать этого, какя бы затрудненя ни представлялись на его пути.

Джонъ просидлъ въ гостиной съ часъ, а мистриссъ Дэль продолжала оставаться съ своей дочерью. Не встать ли ему, и не попросить ли Лили надть шляпку и выдти съ нимъ въ садъ? При этой мысли онъ дйствительно всталъ и взялъ свою шляпу.

— Пойду обратно въ Гэствикъ, сказалъ онъ.

— Вы очень добры, Джонъ, что пошли пшкомъ такъ далеко, чтобы повидаться съ нами.

— Я всегда любилъ ходить, отвчалъ Джонни.— Графъ хотлъ, чтобы я похалъ верхомъ, но въ такой знакомой мстности, какъ эта, я предпочитаю прогулку пшкомъ.

— Не хотите ли рюмку вина на дорогу?

— О, нтъ, благодарю. Я думаю пуститься черезъ поля сквайра и выдти на дорогу у блыхъ воротъ. Тропинка тутъ совсмъ сухая.

— Да, правда, сказала мистриссъ Дэль,

— Лили, не желаете ли вы прогуляться со мной до этого мста!

При этой просьб, мистриссъ Дэль бросила на дочь умоляющй взглядъ.

— Пройдемтесь, пожалуйста, продолжалъ Джонни.— Сегодня же такой прекрасный день для прогулки.

Предлагаемая тропинка перескала то самое поле, на которое Лили уводила Кросби, чтобы предложить ему позволене отказаться отъ своего обязательства. Возможно ли ей идти на эти мста съ другимъ обожателемъ?

— Нтъ, Джонъ, сказала она: — сегодня я не могу. Я чувствую усталость, и лучше не пойду.

— Это для тебя необходимо, сказала мистриссъ Дэль.

— Мама, я не вижу особенной необходимости,— притомъ же, мн придется идти назадъ одной.

— Я провожу васъ назадъ, сказалъ Джонни.

— Вотъ это прекрасно, а потомъ я васъ опять провожу. Нтъ, Джонъ, дйствительно, къ прогулк сегодня у меня вовсе нтъ расположеня.

При этомъ Джонни снова положилъ свою шляпу.

— Лили, сказалъ онъ, и остановился. Мистриссъ Дэль отошла къ окну и стала спиной къ дочери и гостю.

— Лили, я пришелъ сюда собственно за тмъ, чтобы переговорить съ вами,— мало того, чтобы видться съ вами, я нарочно прхалъ изъ Лондона.

— Въ самомъ дл, Джонъ?

— Увряю васъ. Вы хорошо знаете все, что я намренъ высказать вамъ. Я любилъ васъ прежде, чмъ онъ увидлся съ вами, и теперь, когда онъ измнилъ вамъ, я люблю васъ сильне прежняго. Милая Лили! и онъ протянулъ ей руку.

— Нтъ, Джонъ, нтъ,— отвчала Лили.

— Неужели это ‘нтъ’ будетъ вчно?

— Какъ же это можетъ быть иначе? Вдь вы не захотите жениться на мн, если я люблю другаго.

— Но онъ измнилъ вамъ. Онъ женился на другой.

— Я не могу перемнить себя потому только, что онъ перемнился. Если вы такъ снисходительны ко мн, то оставьте этотъ разговоръ.

— Но вы, Лили, такъ неснисходительны ко мн!

— Нтъ, не правда. Я всегда была и желаю быть снисходительной ко всмъ! Джонъ,— вотъ вамъ моя рука. Это рука друга, который васъ любитъ и будетъ любить. Милый Джонъ! я готова сдлать для васъ все,— ршительно все, кром этого.

— Я прошу только одного, сказалъ Джонни, не отпуская руки Лили и глядя немного въ сторону.

— Нтъ, и не просите. Разв моя неудача въ жизни не хуже вашей? разв я меньше вашего разочарована? Я не могла получить желаемаго предмета, хотя исполнене желанй моего сердца было, по видимому, такъ близко. Я не могу имть того предмета, но я знаю, что есть еще друге предметы, и не позволю себ унывать и сокрушаться.

— Вы тверже меня, сказалъ Джонъ.

— Не тверже, но увренне. Постарайтесь сдлаться такимъ же увреннымъ, какъ я, и вы тоже будете тверды. Не такъ ли это, мама?

— Я желаю, чтобы это было иначе, желаю, чтобы было иначе! Если ты можешь подать ему какую нибудь надежду…

— Мама!

— Скажите мн, что я могу прхать черезъ нсколько времени… черезъ годъ.

— Я не могу и этого сдлать,— собственно за этимъ вамъ не стоитъ прзжать. Помните, что я однажды сказала вамъ въ саду?— я сказала, что люблю его больше всего свта. То же самое скажу вамъ и теперь: люблю его больше всего свта. Могу ли же я посл этого подать вамъ какую нибудь надежду?

— Но, Лили, это не будетъ же навсегда.

— Навсегда! Почему же бы ему не принадлежать мн, точно такъ же, какъ и ей, навсегда? Джонъ, если вы понимаете, что значитъ любить, вы больше ничего не скажете. Я говорила съ вами объ этомъ откровенне, чмъ съ кмъ либо другимъ, откровенне даже, чмъ съ мама, потому что мн хотлось, чтобы вы поняли мои чувства. Я поступила бы безчестно въ моихъ собственныхъ глазахъ, допустивъ любовь къ другому человку посл… посл… словомъ, я смотрю на себя, какъ будто я, за нимъ за мужемъ. Помните, я не обвиняю его. Мужчины смотрятъ на подобныя вещи совершенно иначе.

Лили не отнимала руки своей, и, произнося послднюю рчь, сидла въ старомъ кресл, сосредоточивъ взглядъ свой въ одной точк на полу. Она говорила тихимъ голосомъ, медленно, почти съ затрудненемъ, но не смотря на то, каждое слово произносилось такъ ясно, такъ отчетливо, что Имсу и мистриссъ Дэль нельзя было бы не запомнить ихъ. Посл такого признаня, Имсу казалось невозможнымъ продолжать свое домогательство. Для мистриссъ Дэль это были страшныя слова, намекавшя на всегдашнее вдовство и указывавшя на страданя далеко обширне тхъ, которыя она предвидла. Лили говорила правду, что никогда и никому не высказывалась такъ откровенно, какъ Джонни Имсу, никогда не длала попытки выяснить свои чувства.— Я поступила бы безчестно въ моихъ собственныхъ глазахъ, позволивъ себ полюбить другаго!— Это были страшныя слова, и съ тмъ вмст удобопонятныя. Мистриссъ Дэль догадалась, что Имсъ поторопился, что графъ и сквайръ приступили къ излеченю раны слишкомъ скоро посл ея нанесеня, что для полнаго выздоровленя ея дочери требовалось время и время. Но попытка была сдлана, Лили принудили произнесть слова, забыть которыя трудно было бы ей самой.

— Я зналъ, что это такъ будетъ, сказалъ Джонни.

— Да! Вы знали это, потому что ваше сердце понимаетъ мое. И вы не будете сердиться на меня,— не скажете мн такихъ обидныхъ, такихъ жестокихъ словъ, какя вы однажды позволили себ. Джонни! мы будемъ вспоминать другъ друга, будемъ молиться другъ за друга и… всегда любить другъ друга. При встрч будемъ радоваться, что видимъ другъ друга. Миле и дороже васъ не будетъ у меня другаго друга. Вы такъ врны, такъ благородны! Когда вы женитесь, я скажу вашей жен, какое безпредльное благословене даровалъ ей Богъ.

— Вамъ никогда этого не придется сдлать.

— Непремнно придется. Я понимаю, что вы хотите сказать, и все-таки придется.

— Прощайте, мистриссъ Дэль, сказалъ Джонни.

— Прощайте, Джонни. Не будь она въ такомъ состояни, вы имли бы на своей сторон вс мои лучшя желаня въ этомъ дл. Я всегда любила васъ, какъ сына, какъ сына и буду любить.

И мистриссъ Дэль поцаловала его въ щеку.

— Я тоже буду любить, сказала Лили, снова подавъ ему руку. Джонни съ унынемъ посмотрлъ ей въ лицо, какъ будто онъ надялся, что и Лили поцалуетъ его,— пожалъ, потомъ поцаловалъ ея, руку, и не сказавъ ни слова, взялъ шляпу и вышелъ изъ комнаты.

— Бдняжка! сказала мистриссъ Дэль.

— Имъ не слдовало бы позволять ему идти сюда, замтила Лили.— Впрочемъ, они не понимаютъ. Они воображаютъ, что я лишилась игрушки, и, побуждаемые своимъ добродушемъ, хотятъ подарить мн другую.

Вскор посл того Лили ушла въ свою комнату и просидла тамъ нсколько часовъ.

Джонни вышелъ черезъ уличную дверь и повернулъ на кладбище, а оттуда въ поле, по которому приглашалъ Лили прогуляться. Онъ не раньше началъ размышлять о свидани съ Лили, какъ оставивъ за собою довольно далеко домъ сквайра. Проходя между надмогильными памятниками, онъ передъ однимъ остановился и прочиталъ на немъ надпись, какъ будто она была для него интересна. Съ минуту онъ простоялъ у церковной башни, любовался ея часами, потомъ вынулъ свои карманные часы и сврилъ ихъ съ башенными. Онъ безсознательно старался отстранить отъ своихъ мыслей событя послдней сцены, и минутъ на пять, на десять ему это удалось. Онъ вспомнилъ своего начальника, сэра Рэфля-Бофля, вспомнилъ его письма и не могъ удержаться отъ внутренняго смха, представивъ себ фигуру курьера Рафферти, подающаго башмаки. Боле полумили прошелъ онъ отъ кладбища, прежде чмъ ршился остановиться и сказать себ, что испыталъ неудачу въ достижени главной цли своей жизни.

Да, онъ испыталъ неудачу, съ горькими упреками онъ признавался самому себ, что испыталъ не удачу теперь и навсегда. Онъ говорилъ самому себ, что навязывалъ Лили въ ея горести свою грубую любовь, и упрекалъ себя въ томъ, что поступилъ не только глупо, но и невеликодушно. Его другъ графъ, въ шуткахъ своихъ, называлъ его побдоноснымъ героемъ и до такой степени вскружилъ ему голову, что онъ нисколько не сомнвался въ успх своего искательства. Теперь же, когда онъ убдился, что успхъ невозможенъ, онъ почти возненавидлъ графа за то, что онъ довелъ его до такого состояня. Вотъ вамъ и побдоносный герой! Ну, какъ ему явиться теперь въ Гэствикскй домъ съ своимъ унынемъ, съ своимъ отчаянемъ? Вс знали, зачмъ онъ отправился въ Оллинтонскй Малый Домъ, и вс должны узнать теперь о его неудач. Какимъ образомъ позволилъ онъ себ сдлаться такимъ глупцомъ, пускаясь на подобное предпряте въ глазахъ такого множества зрителей. Не доказывало ли это самое, что онъ разсчитывалъ на полный успхъ, что онъ думалъ воротиться съ торжествомъ, но отнюдь не съ боле вроятнымъ позоромъ? Онъ позволилъ другимъ одурачить себя, и потомъ самъ до такой степени одурачилъ себя, что теперь надежда и счасте рушились для него навсегда. Какъ бы ему убжать отсюда немедленно, воротиться въ Лондонъ? Но какъ это сдлать, не сказавъ никому слова? Вотъ мысли, которыя столпились съ самаго начала въ его голов.

Джонни перешелъ дорогу въ конц имня сквайра, гд Оллинтонскй приходъ отдляется отъ прихода аббата Гэста, въ которомъ стоитъ домъ графа, и взялъ направлене вдоль кустарника, окаймлявшаго поле, на которомъ они встртились съ быкомъ, къ густому лсу, позади парка, да, хорошо, что онъ не похалъ верхомъ. Обратная поздка его по большой дорог, при настоящихъ обстоятельствахъ, была для него почти невозможна, онъ даже считалъ невозможнымъ возвращене свое въ домъ графа. Съуметъ ли онъ держать себя съ обыкновеннымъ спокойствемъ въ глазахъ двухъ стариковъ? Не лучше ли ему отправиться въ домъ матери, послать оттуда записку къ графу и ухать въ Лондонъ? Размышляя такимъ образомъ и все еще не сдлавъ окончательнаго ршеня, онъ пошелъ по лсу, спустился по отлогости холма, обращенной къ городу, и снова очутился на пшеходномъ мостик, перекинутомъ черезъ небольшой ручей. Онъ остановился на немъ, закрывъ рукой вырзанныя буквы, чтобы он не бросались въ глаза. ‘Какой былъ я оселъ, всегда и во всемъ’! сказалъ онъ самому себ.

Джонни вспоминалъ теперь не только свое послднее разочароване, по и всю свою прошедшую жизнь. Онъ вспомнилъ о своемъ ребячеств, о той отсталости съ его стороны въ переход въ мужество, которая лишила его возможности предложить Лили любовь свою, прежде чмъ она попала въ когти этого ненавистнаго Кросби. Подумавъ объ этомъ, онъ далъ себ слово еще разъ поколотить Кросби при первой съ нимъ встрч, но такъ поколотить, чтобы отправить его на тотъ свтъ, если это окажется возможнымъ, и если его самого не попросятъ послдовать за нимъ. Не жестоко ли въ самомъ дл для нихъ обоихъ, для Лили и для него, переносить такое наказане изъ-за низости этого человка? Простоявъ такимъ образомъ на мосту съ четверть часа, Джонни вынулъ изъ кармана ножикъ и глубокими грубыми надрзами въ дерев сгладилъ съ перилъ имя Лили.

Едва только кончилъ онъ эту работу и все еще смотрлъ на воду, уносившую стружки, какъ услышалъ, что кто-то тихо подошелъ къ нему, обернувшись назадъ, онъ увидлъ на мостик лэди Джулю. Она была подл него и успла замтить его рукодлье.

— Не обидла ли она васъ? спросила лэди Джуля.

— Ахъ, лэди Джуля!

— Не обидла ли она васъ чмъ нибудь?

— Она отказала мн, и теперь все кончено.

— Она могла вамъ отказать, но изъ этого еще не слдуетъ, что все кончено.— Мн очень жаль, что вы срзали ея имя. Ужь не думаете ли вы вырзать его и изъ вашего сердца?

— Никогда. Я бы хотлъ, если бы это было возможно, но въ томъ-то и дло, что невозможно.

— Берегите его, какъ величайшее сокровище. Въ послдующе годы вашей жизни, оно будетъ для васъ источникомъ радости, а не печали. Любить искренно, хотя бы вы и любили тщетно, будетъ для васъ утшенемъ даже въ то время, когда вы достигнете моихъ лтъ. Это будетъ значить, что вы имете сердце.

— Не знаю. Я не желалъ бы имть его.

— И вотъ еще что, теперь я понимаю ея чувства, я всегда думала, что вы рано приступаете къ длу:— придетъ время, когда она гораздо лучше размыслитъ о вашихъ желаняхъ.

— Нтъ, нтъ, никогда. Теперь я начинаю узнавать ее.

— Если вы будете постоянны въ своей любви, вы получите ее. Подумайте, какъ молода еще она, и какъ молоды вы оба. Пройдетъ годъ, много два, вы одержите побду надъ ней, и тогда скажете мн, что я была добрая старуха для васъ обоихъ.

— Нтъ, лэди Джуля, не видать ее мн больше!

При этихъ словахъ по щекамъ Джонни Имса покатились слезы, онъ горько заплакалъ въ присутстви доброй старухи. Она такъ кстати явилась къ нему на помощь въ минуты его глубокой печали. Лэди Джуля невольнымъ образомъ сдлалась свидтельницей его слезъ, и потому онъ могъ передать ей всю повсть своей скорби, въ это время лэди Джуля спокойно привела его къ дому.

ГЛАВА LV.
ПРЕДПОЛОЖЕНЯ НЕ ОПРАВДАЛИСЬ.

Читатели можетъ быть припомнятъ, что молва предсказывала страшныя вещи, которымъ предстояло случиться между фамилями Хартльтопъ и Омнумъ. Лэди Думбелло улыбалась каждый разъ, когда съ ней заговаривалъ мистеръ Плантаженетъ Поллисэръ. Мистеръ Поллисэръ признавался самому себ, что ему недостаточно одной политики, и что для полноты его счастя необходима любовь. Лордъ Думбелло сильно хмурился, когда глаза его останавливались на высокой фигур наслдника герцога, и самъ герцогъ — этотъ потентатъ, обыкновенно столь могущественный въ своемъ молчани,— самъ герцогъ заговорилъ. Лэди де-Курси и лэди Клэндидлемъ были положительно убждены, что дло окончательно устроено. Поэтому я буду совершенно правъ, если скажу, что въ обществ открыто говорили о любви, непозволительной любви, между мистеромъ Поллисэръ и лэди Думбелло.

Общественные толки и молва пробрались въ тотъ респектабельный сельскй приходъ, въ которомъ родилась лэди Думбелло, и изъ котораго была взята въ великолпныя палаты, украшаемыя въ настоящее время ея присутствемъ. Молва достигла до пломстэдскаго епископства, гд все еще жилъ архидеканъ Грантли, отецъ лэди Думбелло, достигла до барчестерскаго декантства, гд жили ея тетка и ддъ. Безполезно было бы сообщать, чьи злые языки распространили такую молву въ этихъ духовныхъ мстахъ, но нельзя не намекнуть, что замокъ Курси находился въ недальнемъ разстояни отъ Барчестера и что лэди де-Курси не привыкла скрывать своего дара слова.

Это была ужасная молва. И для какой матери подобная молва, относившаяся прямо къ ея дочери, не должна быть ужасна? Она не могла звучать въ ушахъ всякой другой матери страшне, чмъ въ ушахъ мистриссъ Грантли. Лэди Думбелло, дочь, могла предаться свту вполн, но мистриссъ Грантли была предана ему только вполовину. Другая половина ея характера, ея привычекъ и ея желанй была посвящена предметамъ безъ сомння прекраснымъ,— религи, человколюбю и искреннему прямодушю. Правду надо сказать, что обстоятельства ея жизни принуждали ее служить Богу и мамону, и что поэтому она восхищалась бракомъ своей дочери съ наслдникомъ маркиза, она восхищалась аристократическимъ возвышенемъ своего дтища, хотя и продолжала раздавать собственноручно библи и катехизисы дтямъ рабочихъ въ пломстэдскомъ епископств. Когда Гризельда сдлалась лэди Думбелло, мать боялась до нкоторой степени, что ея дитя не въ состояни будетъ выполнить вс требованя новаго своего положеня, но дитя оказалось способнымъ не только выполнить эти требованя, но и достичь такой страшной высоты, такого громаднаго успха, который доставлялъ матери большой восторгъ, а съ тмъ вмст и большую боязнь. Ей отрадно было думать, что Гризельда была великою даже между дочерями маркизовъ, но въ то же время она трепетала отъ одной мысли, какъ смертельно должно быть падене съ подобной высоты, если только суждено быть паденю!

Мистриссъ Грантли никогда однакоже не мечтала о подобномъ падени! Она говорила архидекану и говорила довольно часто, что религозныя правила Гризельды были слишкомъ твердо укоренены въ ней, чтобы поколебать ихъ вншними мрскими соблазнами, быть можетъ, этимъ самымъ она хотла выразить свое убждене, что ученю пломстэдскаго епископства дано такое прочное основане, что его не въ состояни поколебать всякое будущее учене Хартльбири. При такомъ убждени, само собою разумется, ей ни подъ какимъ видомъ не могла придти въ голову идея о побг дочери изъ мужнина дома, она не допускала въ своей дочери наклонности къ тмъ порокамъ, въ которые впадаютъ иногда аристократическя лэди, не получившя столь прочнаго воспитаня въ правилахъ нравственности, служа сама такъ усердно, въ одно и то же время, и Богу и мамону, она никакъ не могла допустить, что дочь ея станетъ наслаждаться всми удовольствями свта, не подумавъ о боле возвышенныхъ удовольствяхъ, о небесномъ блаженств. И вдругъ до нея доходитъ эта молва! Архидеканъ сообщаетъ ей хриплымъ шопотомъ, что ему совтуютъ обратить внимане на эту молву, что слухъ, будто Гризельда намрена бросить мужа, носится по всему свту.

— Ничто въ мр не заставитъ меня поврить этому, сказала мистриссъ Грантли. Посл того она сидла въ гостиной и трепетала за дочь. Мистриссъ Арабинъ, жена декана, ходила по приходу и по секрету разсказывала ту же самую исторю, прибавляя, что слышала это отъ мистриссъ Пруди, жены епископа.— Эта женщина лжетъ, какъ отецъ лжи, говорила мистриссъ Грантли, и трепетала еще больше, приготовляя свою работу для прихода, она думала объ одной только дочери. Къ чему приведетъ вся ея жизнь, къ чему приведетъ все прошедшее въ ея жизни, если это должно случиться? Она не хотла этому врить, а между тмъ трепетала еще боле при мысли объ экзальтаци своей дочери и припоминала, что подобныя вещи случались въ въ томъ обществ, къ которому Гризельда теперь принадлежала. О, не лучше ли было бы, если бы они не поднимали такъ высоко свои головы! Съ этой мыслью она одна бродила между надгробными памятниками сосдняго кладбища, и остановилась передъ могилой, въ которой лежало тло ея другой дочери. Неужели судьба этой дочери была счастливе!

Весьма немного говорено было по этому предмету между ней и архидеканомъ, а между тмъ, они повидимому соглашались, что необходимо принять какя нибудь мры. Онъ отправился въ Лондонъ, видлся съ дочерью, но не ршился, однако, намекнуть ей объ этомъ. Лордъ Думбелло былъ сердитъ и весьма несообщителенъ. Какъ архидеканъ, такъ и мистриссъ Грантли находили, что въ дом ихъ дочери для нихъ не было комфорта, а такъ какъ они держали себя довольно гордо, то рдко посщали своего зятя и не требовали отъ него особеннаго радушя. Однако, онъ не могъ не замтить, что въ дом въ Чарльстонъ-Гарденсъ было что-то не совсмъ ладно. Лордъ Думбелло не былъ любезенъ съ женой, въ молчани, а не въ словахъ, прислуги было что-то угрюмое, оправдывавшее молву, которая достигла и до него.

— Онъ бываетъ тамъ чаще, чмъ бы слдовало, сказалъ архидеканъ.— Во всякомъ случа, я увренъ въ томъ, что эти посщеня не нравятся Думбелло.

— Я напишу къ ней, сказала мистриссъ Грантли.— Все-таки я ей мать: непремнно напишу. Быть можетъ, она и не знаетъ, что говорятъ о ней люди.

И мистриссъ Грантли написала слдующее:

Пломстэдъ, апрля, 186…

‘Милая моя Гризельда, иногда мн приходитъ на мысль, что ты до такой степени удалена отъ меня, что я едва ли имю право принимать участе въ повседневныхъ длахъ твоей жизни, и я знаю, что ты не имешь возможности обращаться ко мн за совтомъ или сочувствемъ, что, конечно, ты длала бы, выйдя замужъ за джентльмена изъ нашей среды. Но я совершенно уврена, что мое дитя не забываетъ своей матери, оглядываясь на прошедшее, вспоминаетъ ея нжную любовь, и что она позволитъ мн побесдовать съ ней и подать помощь въ трудныя минуты жизни, какъ я подала бы ее всякому другому дтищу, котораго любила и леляла. Молю Бога, чтобы опасеня мои относительно близости къ теб такихъ минутъ не имли никакого основаня. Если же я не ошибаюсь, то, надюсь, ты простишь мн мою заботливость.

‘До насъ, боле чмъ съ одной стороны, дошли слухи, что…. О, Гризельда! я ршительно не знаю, какими словами скрыть отъ тебя и въ то же время объяснить то, что должна написать. Говорятъ, что ты вступила въ интимныя отношеня съ мистеромъ Поллисэромъ, племянникомъ герцога, и что мужъ твой сильно оскорбленъ. Можетъ статься, лучше высказать теб все откровенно, не считая за нужное предупреждать тебя, что я этому не врю. Говорятъ, будто бы ты намрена совершенно отдаться подъ покровительство мистера Поллисэра. Милое дитя мое, ты поможешь представить себ, съ какою пыткою въ душ я пишу эти слова, какую страшную пытку должна была перенести, прежде чмъ допустила мысль, на которую навели меня эти слова. Объ этомъ открыто говорятъ въ Барчестер, и твой отецъ, который былъ недавно въ Лондон и видлъ тебя, чувствуетъ себя не въ состояни сказать мн что нибудь успокоительное.

‘Я не скажу ни слова о томъ бдстви въ свтскомъ отношени, которое постигнетъ тебя въ случа твоего разрыва съ мужемъ. Я уврена, что ты сама можешь видть послдствя столь ужаснаго поступка такъ же ясно, какъ я могу ихъ представить теб. Ты убьешь отца и сведешь въ могилу мать, но еще не это я главне всего хочу поставить на видъ: — ты оскорбишь твоего Бога самымъ тяжелымъ грхомъ, въ какой только можетъ впасть женщина, ты низвергнешь себя въ бездну позора, раскаяне въ которомъ передъ Богомъ почти невозможно, прощене за который отъ мужа — безнадежно.

‘Я не врю этому, мое милое, мое дорогое дитя,— моя единственная дочь, я не врю тому, что говорили мн. Но какъ мать, я не могла оставить эту клевету безъ вниманя. Если ты напишешь мн и скажешь, что это неправда, ты успокоишь меня, ты снова сдлаешь меня счастливою, хотя, быть можетъ, и упрекнешь меня за мое подозрне.

‘Поврь, что во всякое время и при всхъ обстоятельствахъ, я останусь, какъ и всегда оставалась, твоею любящею матерью

Сузанна Грантли.’

Обратимся теперь къ мистеру Поллисэру, который сидитъ въ своей квартир въ Альбани и размышляетъ о своей любви. Онъ получилъ предостережене отъ герцога, получилъ предостережене отъ агента герцога, и, на перекоръ сильному чувству независимости, начиналъ страшиться. Онъ рисковалъ всми тысячами годоваго дохода и, можетъ быть, всмъ, отъ чего зависло его положене въ обществ. Не смотря, однакоже, на страхъ, онъ ршился поставить на своемъ. Статистика становилась для него сухой матерей, а любовь — очаровательной. Статистика, думалъ онъ, будетъ имть свою прелесть, если въ нее вмшается любовь. Самая мысль о любви лэди Думбелло, повидимому, сообщала его жизни горечь, отъ которой онъ не зналъ, какъ отдлаться. Правда, онъ еще не наслаждался истиннымъ блаженствомъ любви, его разговоры съ лэди Думбелло не были горяче тхъ, которые мы привели на этихъ страницахъ, но его воображене работало неутомимо, и теперь, когда лэди Думбелло окончательно перехала въ свой домъ въ Чарльстонъ-Гарденсъ, онъ ршился признаться въ своей страсти при первомъ удобномъ случа. Для него было очевидно, что свтъ ожидалъ отъ него этого поступка, и что свтъ начиналъ уже обвинять его въ медленности его дйствй.

Съ того времени, какъ начался сезонъ, онъ только разъ былъ въ Чарльстонъ-Гарденсъ и, при этомъ раз лэди Думбелло удостоила его самой очаровательной улыбкой. Но ему удалось пробыть съ ней наедин полминуты и въ эту полминуту онъ только и усплъ выразить свое предположене, что она останется теперь въ Лондон на весь сезонъ.

— О, да, отвчала она:— мы не удемъ до юля. Поллисэръ тоже, изъ-за своей статистики, не могъ ухать раньше юля. Поэтому ему предстояли два, если не три, мсяца, въ течене которыхъ онъ могъ маневрировать, заявить свои намреня и приготовиться къ будущимъ событямъ своей жизни. Однажды утромъ, когда онъ ршился сказать лэди Думбелло первое слово любви, и сказать его въ тотъ же самый вечеръ въ гостиной лэди де-Курси, гд, онъ зналъ, лэди Думбелло непремнно его встртитъ, ему подали письмо. Поллисэръ узналъ почеркъ, а по почерку и самое содержане письма. Оно было отъ агента герцога, мистера Фотергилла, который сообщалъ, что ему открытъ у банкира кредитъ на извстную сумму, но что относительно этого кредита на будущую четверть года герцогъ изъявилъ намрене отдать своему агенту особыя приказаня. Мистеръ Фотергиллъ больше ничего не писалъ, но Поллисэръ понялъ все. Отъ такого извстя вокругъ сердца Поллисэра оледенла кровь, но не смотря на то, онъ ршился сдержать свое слово быть на вечер у лэди де-Курси.

Въ то же самое утро получила письмо и лэди Думбелло. Она читала его во время туалета, и одвавшя ее горничныя не находили ни малйшаго повода къ подозрню, чтобы письмо взволновало ея сятельство. Ея сятельство рдко волновалась, хотя и была весьма взыскательна во время одванья. Она внимательно прочитала письмо, и въ то время, какъ горничныя убирали ей голову, углубилась въ думы о тхъ извстяхъ, которыя заключались въ письм. Она ни на кого не разсердилась, никого не благодарила. Она не чувствовала особенной любви къ участвовавшимъ въ этомъ дл. Въ ея сердц не отозвалось:— ‘о мой другъ и мужъ!’, или ‘о, мой обожатель!’ или ‘о, моя мать! другъ моего дтства!’ Но она знала, что полученное извсте заслуживало того, чтобы подумать о немъ, и задумалась.

— Поклонитесь отъ меня лорду Думбелло,— сказала она, когда туалетныя операци кончились:— и скажите ему, что я буду очень рада его видть, если онъ пожалуетъ ко мн во время завтрака.

— Слушаемъ, милэди,— и вслдъ за тмъ принесенъ былъ отвтъ, что его сятельство изволитъ пожаловать.

— Густавъ, сказала лэди Думбелло, спокойно расположась въ своемъ кресл: я получила письмо отъ матери, которое ты долженъ прочитать,— и лэди Думбелло передала мужу письмо.— Не знаю, что я сдлала, чтобы заслужить такое подозрне съ ея стороны, впрочемъ она живетъ въ провинци, и вроятно ее ввели въ заблуждене каке нибудь злые люди. Во всякомъ случа ты долженъ прочитать его и сказать, что мн нужно длать.

Изъ этого мы можемъ заключить, что возможность для мистера Поллисэра потерпть крушене на этой скал была весьма отдаленна, и что онъ, на перекоръ самому себ, избавлялся отъ гнва своего дяди. Лордъ Думбелло взялъ письмо и прочиталъ его весьма медленно, обратясь во время чтеня, по привычк, спиной къ камину. Онъ читалъ очень медленно, и жена его, хотя и не смотрла ему прямо въ лицо, но видла, какъ онъ краснлъ, волновался и выходилъ изъ себя, — она догадывалась, что скоро ей не получить отвта. Лэди Думбелло уже замчала, что въ послдне три мсяца обращене мужа совершенно измнилось, онъ сдлался грубе къ ней, когда они были одни, и мене внимателенъ, когда бывали въ обществ, но она не жаловалась, ни однимъ словомъ не обнаружила ему, что замчаетъ въ немъ перемну. Она знала причину такой перемны, и посл долгихъ размышленй, ршилась выжидать, когда причина эта разъяснится сама собою. Она говорила самой себ, что не сдлала ни одного поступка, не сказала ни одного слова, которыя бы оправдывали подозрне, и потому не хотла длать никакой перемны въ образ своей жизни, не хотла даже показывать виду, что ей извстно это подозрне. Но теперь, имя въ рукахъ письмо матери, она могла вызвать его на объяснене, не давъ ему, впрочемъ понять, что она знала, что онъ ее ревновалъ. Письмо матери было для нея величайшей помощью. Оно оправдывало настоящую сцену и давало ей возможность выиграть сражене по своему желаню. Что касается до побга съ какимъ нибудь Поллисэромъ и отказаться отъ того положеня въ обществ, которое она занимала, да что ей за надобность? О, она крпко держалась его! Ея мать, допуская опасеня съ этой стороны, обнаружила только незнане твердости характера своей дочери.

— Ну что, Густавъ? наконецъ сказала она.— Ты скажи мн, что я должна отвчать на это, или не должна вовсе отвчать.

Но Густавъ не приготовилъ еще никакого совта. Онъ снова развернулъ письмо и снова прочиталъ его, между тмъ какъ лэди Думбелло налила себ чашку чаю.

— Это весьма серьезное дло, сказалъ онъ.

— Да, серьезное,— еслибы оно не было серьезно, я не получила бы отъ матери такого письма. Приди оно отъ кого нибудь другаго, я бы тебя не потревожила, разумется отъ кого нибудь на столько же близкаго къ теб, какъ и ко мн. Во всякомъ случа, ты не можешь сказать, что я поступила неблагоразумно.

— Неблагоразумно!— напротивъ, какъ нельзя благоразумне, ты должна была сообщить мн объ этомъ, ты должна говорить мн все. Будь они прокляты!

Къ кому относилось это прокляте, лордъ Думбелло не объяснилъ.

— Для меня непрятне всякаго другаго тревожить тебя, сказала жена.— Въ послднее время я замчала…

— Разв онъ теб говорилъ что нибудь?

— Кто,— Поллисэръ? Ни слова!

— Онъ ничего въ этомъ род не намекалъ?

— Никогда. Если бы онъ сдлалъ это, поврь, я дала бы теб понять, что его никогда не нужно впускать въ мою гостиную.

Лордъ Думбелло снова принялся читать письмо, или по крайней мр показалъ видъ, что снова читаетъ его.

— Совты твоей матери весьма благонамренны.

— О, да, никто не говоритъ противъ этого. Она только немного безразсудна, что поврила этимъ сплетнямъ, безразсудна потому, что принудила меня огорчить тебя.

— Ничего, это нисколько меня не огорчаетъ. Клянусь Юпитеромъ, нисколько. Но откровенно признаюсь теб, Гризельда, объ этомъ говорили друге, и дйствительно, я считалъ себя несчастнымъ. Теперь теб все извстно.

— Разв я была причиной твоего несчастя?

— Нтъ, нтъ, не ты. Не будь строга ко мн, когда я сказалъ теб всю правду. Глупцы и негодяи распускали молву, которая огорчала меня. Они могутъ теперь распускать ее, пока не приберетъ ихъ дьяволъ, но меня больше они не огорчатъ. Поцалуй меня, мой другъ.

И лордъ Думбелло протянулъ руки и обнялъ ее.— Напиши поласкове своей матери, и попроси ее прхать къ намъ въ ма, хоть на недльку. Это будетъ самая лучшая вещь, тогда она все пойметъ. Однако — двнадцать часовъ. До свиданя.

Лэди Думбелло убдилась, что побда была на ея сторон, и что письмо матери было для нея драгоцнно. Но такъ какъ объясненя по письму окончились, то она не считала за нужное еще разъ прочитать его. Она спокойно скушала свой завтракъ, читая французскй журналъ модъ, потомъ сла за письменный столъ и написала слдующй отвтъ:

‘Неоцненная мама!

‘Я признала за лучшее немедленно показать ваше письмо лорду Думбелло. Онъ сказалъ, что люди всегда были и будутъ наклонны къ злословю, и, по видимому, полагаетъ, что остановить распространене этой молвы — невозможно. Что касается до васъ, то онъ нисколько не сердится, а напротивъ, проситъ васъ и папа прхать къ намъ на недльку въ конц будущаго мсяца. Пожалуйста прзжайте, 23 числа у насъ будетъ большой званый обдъ. Къ намъ пожалуетъ его высочество, и я уврена, моему папа будетъ прятно его увидть. Замтили ли вы, что эти слишкомъ высокя шляпки выходятъ изъ моды? мн никогда он не правились, имя сношеня съ Парижемъ, я распорядилась, чтобы ихъ отмнили. Надюсь, вамъ ничто не помшаетъ прхать сюда.

Преданная вамъ дочь,
Г. Думбелло‘.

Мистриссъ Грантли, съ минуты полученя отвта, полагала, что своими подозрнями обидла дочь. Въ этомъ отвт не было ни слова, которое опровергало бы клевету, значитъ дочь ея виновата, и не хочетъ оправдаться. Кром того, въ отвтномъ письм было что-то особенное, производившее досаду и раздражене, хотя мистриссъ Грантли не могла объяснить себ причины этого чувства. Мистриссъ Грантли въ письм къ дочери излила почти всю свою душу, въ полученномъ же отвт не было замтно даже малйшей частички души. При согласовани отношенй къ Богу и мамону, согласовани, которое мистриссъ Грантли съ такимъ успхомъ вводила въ воспитане своей дочери, этотъ органъ почти вовсе не требовался, и онъ увялъ или, врне сказать, омертвлъ, собственно потому, что его никогда не употребляли.

— Я думаю, мы не подемъ? сказала мистриссъ Грантли, обращаясь къ мужу.

— Разумется, нтъ. Если ты хочешь създить въ Лондонъ, то я найму для тебя квартиру. Что касается до его высочества… При всемъ моемъ уважени къ его высочеству, я вовсе не имю желаня встртиться съ нимъ за столомъ Думбелло.

Этимъ разговоромъ и ршился вопросъ по поводу приглашеня обитателей пломстэдскаго епископства въ Лондонъ.

Куда же отправился Думбелло, такъ поспшно оставивъ жену свою въ двнадцать часовъ? Не въ паркъ, не въ парламентъ и даже не въ клубъ. Онъ похалъ прямо къ лучшему ювелиру, и купилъ у него великолпное колье, весьма рдкое и интересное, состоявшее изъ трехъ рядовъ блестящихъ зеленыхъ камней оправленныхъ въ чистое золото,— колье, которое по всу и величин могло равняться съ кирасой, украшенной драгоцнными каменьями. Въ то время, когда лэди Думбелло снова сидла за туалетомъ, приготовляясь къ вечеру, мужъ ея поднесъ ей этотъ подарокъ, какъ знакъ возобновленнаго довря, лэди Думбелло, пересчитывая блестяще камни, торжествовала въ душ, говоря самой себ, что она превосходно разъиграла свои карты.

Но въ то время, какъ она считала эти камни, доставленные ей полнымъ примиренемъ съ мужемъ, бдный Плантаженетъ Поллисэръ остался въ совершенномъ невдни. О, если бы ему позволили посмотрть письмо мистриссъ Грантли, отвтъ на это письмо и подарокъ лорда Думбелло! Но все это было недоступно для него, и онъ, съ сердцемъ, переполненнымъ чувствомъ ожидаемой любви, и съ невольнымъ трепетомъ отъ представлявшагося впереди разореня, покатилъ въ своей карет въ домъ лэди де-Курси. Посл долгихъ размышленй, онъ пришелъ къ обыкновенному заключеню: чему быть, тому не миновать, то слдуетъ сдлать теперь. Онъ хотлъ признаться въ любви и согласовать свое будущее съ тмъ премомъ, который будетъ оказанъ его признаню.

Когда онъ прхалъ къ лэди де-Курси, комнаты были уже полны гостей. Это былъ первый балъ зимняго сезона, и въ Портманъ-сквер собрался весь модный свтъ. Лэди де-Курси улыбалась, какъ будто мужъ ея находилъ особенное удовольстве давать балы, какъ будто положене старшаго сына ея было самое счастливое, какъ будто интересы де-Курси находились въ отличномъ состояни. Позади ея была лэди Маргаретта, кроткая въ лиц и озлобленная въ душ, немного подальше отъ нихъ стояла лэди Розина, примирившаяся съ блескомъ и тщеславемъ моднаго свта, потому что балъ назначенъ былъ безъ танцевъ. Были тутъ и замужня дочери лэди де-Курси, старавшяся выказать свое достоинство, опираясь на несомннность своего происхожденя. Былъ конечно и Гэзьби, счастливый въ сознани своихъ родственныхъ связей съ графомъ. Кросби тоже находился въ одной изъ гостиныхъ, хотя и далъ себ клятву никогда не здить на балы графини, и въ добавокъ навсегда отдлиться отъ этого семейства. Но если бы онъ дйствительно отдлился, что же тогда осталось бы для него? Поэтому-то онъ и прхалъ, и теперь стоялъ въ углу одинокй и угрюмый, развлекая себя мыслью, что все въ мр суета. Да, для суетнаго человка все будетъ суета, для человка безъ сердца и души, все будетъ казаться безсердечнымъ и бездушнымъ.

Лэди Думбелло находилась въ одной изъ небольшихъ внутреннихъ комнатъ, она сидла на кушетк, которую ей предложили въ первыя минуты прзда и которой она не оставляла до самаго отъзда. Отъ времени до времени къ ней подходили весьма благородныя и весьма высокя особы, приходили, чтобы сказать ей одно слово и получить въ отвтъ другое. Лэди Думбелло не любила разговаривать,— иногда только позволяла себ разговориться съ мистеромъ Поллисэромъ.

Лэди Думбелло знала, что мистеръ Поллисэръ непремнно встртится съ ней на этомъ балу. Онъ объявилъ это заране и съ особенною заботливостью спросилъ ее, намрена ли она принять приглашене графини.— По всей вроятности я буду, сказала она, и не смотря на письмо матери и на подарокъ мужа, ршилась сдержать свое слово. Если бы мистеръ Поллисэръ ‘забылся’, она нашлась бы, что сказать ему, какъ нашлась, что сказать мужу при получени письма. Забыться! Она была уврена, что мистеръ Поллисэръ уже нсколько мсяцевъ собирается забыться.

Онъ пришелъ къ ней, и сталъ передъ ней, глядя на свои невыразимые. Въ его невыразимыхъ не было однако ничего особеннаго, чтобы обратить на себя внимане лэди Думбелло. Онъ не вздыхалъ, не устремлялъ на нее глазъ, не старался придать имъ вида двухъ солнцъ въ небесной тверди надъ ея главой, не билъ себя въ грудь, не рвалъ волосъ на голов. Мистеръ Поллисэръ воспитался въ школ, которая учитъ восхищаться не иначе, какъ съ самымъ невозмутимымъ спокойствемъ, и которая никогда не позволяетъ своимъ ученикамъ увлекаться чмъ либо возвышеннымъ или смшнымъ. Онъ стоялъ и смотрлъ на слои невыразимые, но смотрлъ такъ прилично, что лэди Думбелло не могла сказать, что онъ ‘забылся’.

На кушетк оставалось пустое мсто подл лэди Думбелло, и Поллисэръ раза два въ Хартльбюри занималъ такое мсто. При настоящемъ случа онъ не могъ этого сдлать, не измявъ ея платья. Она умла бы занять на кушетк еще больше пустаго мста,— какъ умла бы и очистить его, если бы захотла. И такъ онъ стоялъ передъ ней,— лэди Думбелло улыбнулась. Но что это была за улыбка! Холодная, какъ смерть, бездушная, ничего не говорящая, отвратительная въ своей ничего не выражающей граци. Я ненавижу принужденныя, заученныя улыбки! Эта улыбка произвела въ мистер Поллисэр сильное смущене, но онъ не анализировалъ ее и продолжалъ свои дйствя.

— Лэди Думбелло, сказалъ онъ едва слышнымъ голосомъ: — я съ нетерпнемъ ждалъ встрчи съ вами въ здшнемъ дом.

— Въ самомъ дл? Да, да, я помню, вы спрашивали, прду ли я сюда.

— Я спрашивалъ. Гм… лэди Думбелло! и онъ припомнилъ вс т уроки, которые учили его избгать величественнаго и смшнаго. Но онъ еще не забылся, и лэди Думбелло снова улыбнулась.

— Лэди Думбелло, мы живемъ въ обществ, въ которомъ такъ трудно выбрать минуту, когда бы можно было поговорить.

Мистеръ Поллисэръ полагалъ, что лэди Думбелло отодвинетъ свое платье, но она этого не сдлала.

— Не знаю, отвчала она:— мн кажется, другому не часто встрчается и надобность сказать очень многое.

— Ахъ нтъ, не часто, это быть можетъ… но когда встртится эта надобность! Какъ ненавижу я комнаты, биткомъ набитыя народомъ! А между тмъ въ Хартльбюри онъ ршилъ, что удобнйшимъ мстомъ для его дйствй будутъ гостиныя какого нибудь большаго лондонскаго дома.

— Скажите пожалуйста: неужели кром этихъ баловъ вы ничего больше не желаете?

— У меня много желанй, но признаюсь, я очень люблю большя собраня.

Мистеръ Поллисэръ оглянулся кругомъ, и ему показалось, что за нимъ никто не наблюдаетъ. Онъ сообразилъ, что должно ему длать, и ршился сдлать это. Въ немъ не было того нрисустви духа, которое доставляетъ нкоторымъ мужчинамъ возможность, нисколько не задумываясь, объясняться въ любви и увозить своихъ Дульциней, но онъ обладалъ тмъ мужествомъ, при которомъ сдлался бы презрннымъ въ своихъ собственныхъ глазахъ, если бы не исполнилъ того, на что такъ торжественно ршился. Онъ предпочиталъ исполнить это сидя, но такъ какъ въ мст ему было отказано, то онъ долженъ былъ стоять на ногахъ.

— Гризельда, сказалъ онъ, и надо допустить, что онъ принялъ тонъ весьма удачный. Слово Гризельда нжно прозвучало въ ушахъ лэди Думбелло, прозвучало, какъ мелкй дождь на мягкой поверхности, и не отозвалось въ постороннихъ ушахъ.— Гризельда!

— Мистеръ Поллисэръ! сказала Гризельда, и хотя она не сдлала сцены, хотя только просто взглянула на него, по Поллисэръ увидлъ, что попалъ въ просакъ.

— Неужели я не могу называть васъ Гризельдой?

— Конечно не можете. Потрудитесь пожалуйста посмотрть, здсь ли мои люди.

Поллисэръ съ минуту простоялъ, не зная, что длать.— Посмотрите, здсь ли моя карета? Отдавая это приказане, она еще взглянула на него, и только посл этого взгляда въ Поллисэр явилось повиновене.

По возвращени онъ уже не засталъ ее на мст, но онъ слышалъ, какъ имя ея произнесено было на лстниц, видлъ даже ея голову въ то время, какъ она грацозно спускалась съ лстницы, среди множества провожавшихъ. Онъ больше никогда не длалъ попытки объясняться въ любви лэди Думбелло, и положительно разрушилъ вс надежды лэди де-Курси, мистриссъ Прудье и лэди Клэндидлэмъ.

Желая познакомить интересующихся судьбой мистера Поллисэра съ дальнйшимъ результатомъ этой неудавшейся попытки, познакомить тмъ боле, что мн уже не придется въ моемъ разсказ возвращаться къ нему, я прошу у читателя позволеня забжать немного впередъ и сообщить, что длала для него фортуна къ концу этого лондонскаго сезона. Всмъ извстно, что въ ту весну лэди Глэнкора Макклюски была вывезена въ свтъ, какъ всмъ извстно также, что она, какъ единственная дочь лорда Энльза, считалась наслдницею огромнаго богатства. Правда, что родовыя имня Скэй, Стаффа, Моллъ, Арранъ и Бютъ, вмст съ титуломъ и округами Кэйгнесъ и Россмиръ, перешли къ маркизу Аулдрики, но имнья въ Фэйф, Абердин, Перт и Кинкардиншэйр, занимающя большую часть этихъ округовъ, угольныя копи въ Ланнарк, а также огромное имне въ самомъ Глазгов достались лэди Глэнкора. Это была хорошенькая двушка, съ свтлыми голубыми глазками, съ волнистыми блокурыми волосами, весьма прятными для глазъ. Лэди Глэнкора была небольшаго росту, и въ ея счастливомъ кругломъ личик недоставало, быть можетъ, только высшей прелести женской красоты. Улыбка никогда не покидала это личико, такъ что особенно прятно было смотрть на него, непринужденность, съ которою она танцовала, разговаривала и принимала участе во всхъ удовольствяхъ, была просто очаровательна. Она была влюблена въ лошадь, на которой каталась, положительно влюблена. У нея была маленькая собачка, которую она любила не меньше лошади. Подруга ея юности, Сабрина Скоттъ, о! что это была за двушка! А ея кузенъ, маленькй лордъ Эйльзъ, наслдникъ маркиза, былъ такой милашка, что лэди Глэнкора всегда осыпала его поцалуями. Къ сожалню, ему было только шесть лтъ, такъ что не представлялось никакого вроятя, что богатыя имня ихъ могли бы слиться вмст.

Не смотря на очаровательную красоту, лэди Глэнкора, даже при первомъ вызд въ свтъ, надлала своимъ друзьямъ много безпокойства и почти довела до отчаяня маркиза Аулдрики. Въ Лондон въ то время былъ одинъ чрезвычайно красивый мужчина, который страшно моталъ деньги, не мене страшно любилъ водку, котораго вс знали въ Ньюмаркет, но которому никто ничего не врилъ, который, какъ говорили, зараженъ былъ всми пороками и котораго отецъ не пускалъ къ себ на глаза,— съ этимъ-то господиномъ лэди Глэнкора никогда не уставала танцевать. Однажды утромъ она объявила своему кузену-маркизу съ разгорвшимися глазками,— вдь круглые голубые глазки тоже могутъ разгораться,— что Бурго Фицджеральдъ гршне самаго грха. О, Боже! что при такихъ обстоятельствахъ долженъ былъ длать маркизъ, озабоченный участью фамильныхъ имнй!

Но прежде чмъ кончился сезонъ, маркизъ и герцогъ считали себя счастливыми людьми, и мы будемъ надяться, что лэди Глэнкора была тоже довольна. Мистеръ Плантаженетъ Поллисэръ раза два протанцовалъ съ ней и признался въ любви. Онъ имлъ свидане съ маркизомъ, которое кончилось въ высшей степени удовлетворительно, и на которомъ все было устроено. Глэнкора, безъ всякаго сомння, разсказала, какимъ образомъ она получила отъ Бурго Фиц-Джеральда гладкое золотое кольцо и какъ возвратила его, но я сомнваюсь, сказала ли она о волнистомъ локон золотистыхъ волосъ, которые Бурго и теперь еще бережетъ въ своей шкатулк, сдланной собственно для храненя подобныхъ сокровищъ.

— Плантаженетъ, сказалъ герцогъ, съ необыкновенной горячностью:— въ этомъ, какъ и во всхъ другихъ длахъ, ты показалъ себя именно тмъ, чмъ я всегда желалъ тебя видть. Я объявилъ маркизу, что Матчинъ Прайори со всми угодьями будетъ отданъ теб немедленно. Это превосходнйшее помстье. Свадебнымъ подаркомъ Глэнкора будутъ Гога.

Всего боле понравилась мистеру Поллисэру искренняя, непритворная радость мистера Фотергилла. Наслдникъ Поллисэровъ исполнилъ свой долгъ, и мистеръ Фотергиллъ считалъ себя истинно счастливымъ человкомъ.

ГЛАВА LVI.
ПОКАЗЫВАЕТЪ, КАКИМЪ ОБРАЗОМЪ МИСТЕРЪ КРОСБИ СДЛАЛСЯ СНОВА СЧАСТЛИВЫМЪ ЧЕЛОВКОМЪ.

Въ предъидущей глав было сказано, что лэди де-Курси въ послднимъ числахъ апрля давала въ Лондон большой балъ, поэтому можно подумать, что де-Курси находились въ хорошихъ обстоятельствахъ, но я боюсь, что подобный выводъ будетъ ошибоченъ. Во всякомъ случа, лэди Александрина далеко не была въ хорошихъ обстоятельствахъ, какъ только ея мать прхала въ Лондонъ, лэди Александрина стремглавъ поскакала въ Портманъ-скверъ, съ длинной повстью своихъ страданй.

— Ахъ мама! можетъ быть, вы не поврите, но онъ почти никогда не говоритъ со мной.

— Душа моя, въ мужчинахъ бываютъ недостатки хуже этого.

— Цлый день я сижу дома, никуда не выхожу. Онъ никогда не возьметъ кареты для меня. На прошлой недл пригласилъ прогуляться, когда пошелъ дождь. Я видла, что онъ ждалъ, когда начнется дождь. Вы только подумайте, я не была даже на трехъ вечерахъ въ течени цлаго мсяца, никуда не вызжала кром Амели, а теперь онъ говоритъ, и туда не будетъ здить, потому что дорого стоитъ. Вы не можете представить себ, какой неудобный домъ, въ которомъ мы живемъ.

— Вдь ты видла, что выбирала?

— Видла, разумется, но я не знала, что это будетъ за домъ. Амеля говорила, что домъ не хорошъ, а онъ и слышать не хотлъ. Онъ ненавидитъ Амелю. Я уврена въ этомъ, потому что онъ всегда говоритъ такя вещи, которыя могутъ оскорбить и ее, и мистера Гэзьби. Хорошъ тоже и мистеръ Гэзьби. Какъ вы думаете? Объявилъ Ричарду, чтобы тотъ искалъ себ мсто. Вы никогда не видли его, но это очень хорошй слуга. Ему отказываетъ, а другаго не нанимаетъ. Я не хочу жить съ нимъ, не имя прислуги.

— Милое дитя мое, пожалуйста, не думай о томъ, чтобы бросить его.

— Мама, я буду думать. Вы знаете, что за жизнь веду я въ этомъ дом. Онъ никогда не говоритъ со мной,— никогда. Приходитъ домой передъ самымъ обдомъ въ половин седьмаго, и только что покажется, сейчасъ же уходитъ въ свою комнату. За обдомъ, молчитъ, а посл обда спитъ. Завтракаетъ всегда въ девять, а въ половин десятаго выходитъ изъ дому, хотя я знаю, что въ должность раньше одиннадцати часовъ не является. Если мн понадобится что нибудь, онъ говоритъ, что нтъ денегъ. Я никакъ не думала, что онъ скупой, а теперь вижу, что онъ скряга въ душ.

— Лучше быть скрягой, Александрина, нежели мотомъ.

— Не знаю, что изъ двухъ лучше. Онъ не можетъ сдлать меня еще несчастне. Слово ‘несчастная’ еще не совсмъ выразительно. Что могу я длать въ такомъ дом, какъ нашъ, одна одинешенька съ девяти часовъ утра до шести вечера? Вс знаютъ, что онъ за человкъ, и потому никто не хочетъ навщать меня. Откровенно говорю вамъ, мама, я не въ силахъ боле переносить такое положене. Если вы не поможете мн, я буду искать помощи на сторон.

Дйствительно, надо правду сказать, дла въ этой отрасли фамили де-Курси шли весьма неудовлетворительно. Не совсмъ удовлетворительно шли они и въ нкоторыхъ другихъ отрасляхъ. Лордъ Порлоккъ женился, выбравъ себ подругу въ жизни далеко не изъ высшаго аристократическаго круга, и его мать, стараясь замолвить слово въ его пользу, услышала такую брань со стороны графа, что ршилась никогда больше не испытывать такого обхожденя. Она прхала въ Лондонъ совершенно наперекоръ его желанямъ, тогда какъ графъ, благодаря подагр, долженъ былъ сидть въ своей комнат, мало того, на зло ему, она дала балъ, для того только, чтобы никто не могъ сказать, что она сошла съ великолпнаго поприща въ отчаяни.

— Ни одна женщина не была бы въ состояни переносить дольше то, что я перенесла, говорила она Маргаретт.— Когда я думала, что кто нибудь изъ васъ выйдетъ замужъ…

— Ахъ, мама, не говорите объ этомъ, презрительнымъ тономъ сказала Маргаретта. Ей не нравились намеки матери, что для нея миновали всяке шансы на супружескую жизнь, хотя сама она часто говорила матери, что перестала уже думать объ этомъ.

— Розина передетъ къ Амели, продолжала графиня: — мистеръ Гэзьби совершенно согласенъ на это, и кром того, позаботится о томъ, чтобы она имла средства на покрыте своихъ расходовъ, а я и ты, моя душа, удемъ въ Баденъ-Баденъ.

— Гд же мы возьмемъ деньги, мама?

— Мистеръ Гэзьби устроитъ это. Не смотря на то, что говоритъ твой отецъ, я знаю, что деньги должны быть. И при томъ же за границей мы проживемъ дешевле, чмъ здсь.

— Ну, а что будетъ длать папа?

— Что хочетъ, то пусть и длаетъ.— Никто не знаетъ, что я должна была переносить отъ него. Еще годъ, и это убило бы меня. Выраженя его становятся грубе и грубе, и я жду съ каждымъ днемъ, что онъ меня ударитъ своимъ костылемъ.

По всмъ этимъ обстоятельствамъ, нельзя сказать, что семейные интересы де-Курси были въ цвтущемъ состояни.

Предполагая ухать въ Баденъ-Баденъ, графиня, однако же, не имла ни малйшаго намреня взять съ собой свою младшую дочь. Она терпла отъ мужа въ течене многихъ лтъ, а лэди Александрина посл шести мсяцевъ начинала уже жаловаться на свою горькую участь. Главная жалоба Александрины заключалась въ томъ, что мужъ ея неразговорчивъ. Лэди де-Курси понимала, что никакая женщина не имла права стовать на это. Если бы въ графъ былъ одинъ только этотъ порокъ, она съ удовольствемъ провела бы съ нимъ остатки своихъ дней!

А все же жизнь Александрины была едва ли не тяжеле жизни матери. Она нисколько не исказила истины, сказавъ, что мужъ ея никогда съ ней не говорилъ. Въ ея новомъ неудобномъ дом часы ея шли весьма длинно и весьма скучно. Въ дом матери ее постоянно окружали люди, хотя и не всегда таке, какихъ она желала бы имть своими друзьями, но она думала, что за мужемъ выберетъ себ тхъ, кто придется по сердцу, но къ ней никто не прзжалъ. Ея сестра, боле благоразумная женщина, начала свою замужнюю жизнь съ опредленной идеей, и потому спокойно ее переносила, но это бдное создане увидло себя совершенно покинутымъ. Однажды допущенный въ сердце гнвъ на мужа, а это было сдлано еще на первой недл посл брака, вытснилъ изъ него и ту небольшую частицу любви, которая существовала въ немъ. Она не знала, что при вход мужа въ комнату, ей слдовало бы смотрть на него ласкове и этимъ самымъ заставить его думать, что его присутстве доставляетъ ей счасте. Она же приняла угрюмый видъ, прежде чмъ поселилась въ новомъ своемъ дом, и этого вида никогда не оставляла. Кросби старался найти въ своемъ дом семейное спокойстве, на сколько оно было для него доступно, и этимъ облегчить свою участь, но задача становилась трудне и трудне, уныне усиливалось все боле и боле. Онъ думалъ о своемъ счасти, а не о счасти жены, такъ какъ и жена въ свою очередь думала о своей собственной скук, а не о скук мужа.

— Неужели въ этомъ должно заключаться семейное счасте! часто говаривалъ Кросби самому себ, садясь въ кресло и стараясь сосредоточить все свое внимане на книг.

— Неужели въ этомъ должно заключаться счасте замужней жизни! думала Александрина, оставаясь совершенно одинокою, не имя даже книги, которая могла бы доставить ей развлечене. Она никогда не прогуливалась съ нимъ, да ей, впрочемъ, и не нравились прогулки по тротуару вокругъ какого нибудь сквера. Кросби положительно ршилъ, что она не принудитъ его войти въ долги изъ-за наемной кареты. Кросби не былъ скупъ на деньги, его нельзя назвать скрягой, но онъ увидлъ, что женившись на дочери графа, сдлался бднякомъ, и не хотлъ, въ добавокъ къ этому, поставить себя въ безвыходное положене.

Когда молодая жена услышала, что ея мать и сестра намрены бжать въ Баденъ-Баденъ, въ ней моментально родилась надежда, что и она могла бы присоединиться къ побгу. Она не хотла бросить мужа, по крайней мр не хотла разлучиться съ нимъ такъ, чтобы свтъ подумалъ, что они поссорились. Она просто хотла ухать надолго — весьма надолго. Два года тому назадъ поздка съ матерью и Маргареттой въ Баденъ-Баденъ не имла бы въ ея глазахъ особенной прелести, но теперь жизнь за границей казалась ей жизнью въ раю. Дйствительно, долге скучные часы въ Принсесъ-Ройяль-Кресцент были невыносимо тяжелы.

Но какимъ образомъ устроить это? Разговоръ съ матерью происходилъ наканун бала, и лэди де-Курси съ унынемъ передала его Маргаретт.

— Конечно, онъ отдлитъ ей часть годоваго дохода? хладнокровно сказала Маргаретта.

— Но, душа моя, давно ли живутъ они вмст?

— Я не понимаю, отчего почти вс замужня жалуются на свою судьбу, отвчала Маргаретта.— Я не хочу убждать ее оставить его, но если она говоритъ правду, то это должно быть весьма непрятно.

Кросби согласился хать на балъ въ Портсманъ-скверъ, но не нашелъ тамъ никакого удовольствя. Онъ уныло стоялъ въ сторон и почти ни съ кмъ не говорилъ. Взглядъ его на жизнь совершенно измнился въ течене нсколькихъ мсяцевъ. Здсь, именно въ такихъ мстахъ, какъ это, онъ обыкновенно блисталъ въ былое время. При такихъ случаяхъ онъ сялъ особеннымъ свтомъ, возбуждая зависть въ сердцахъ многихъ, которые угрюмо слдили за блескомъ его карьеры. Но теперь не было ни души угрюме и молчаливе его, не смотря на то, что онъ считался зятемъ въ этомъ благородномъ дом.

— Скучновато,— не правда ли? сказалъ Гэзьби, съ большими усилями добравшись до угла, въ которомъ стоялъ его своякъ.— Что касается до меня, то лучше остался бы дома съ своей газетой и туфлями. Мн кажется, подобныя собраня не идутъ женатымъ людямъ.

Кросби что-то проворчалъ и перешелъ въ другой уголъ.

Кросби и его жена воротились домой въ кэб,— во всю дорогу они не сказали слова другъ другу. Александрина ненавидла кэбы, но ей положительно было объявлено, что она можетъ позволять себ здить только въ этихъ экипажахъ и больше ни въ какихъ. На другое утро онъ сидлъ за завтракомъ пунктуально въ девять часовъ, лэди Александрина явилась въ столовую посл ухода его въ должность. Вскор посл того она отправилась къ матери и сестр, но когда Кросби воротился домой, она уже сидла въ гостиной и, какъ всегда, съ угрюмымъ видомъ. Сказавъ нсколько словъ, которыя можно было принять за привтстве, Кросби хотлъ удалиться, но Александрина остановила его, выразивъ желане поговорить съ нимъ.

— Съ удовольствемъ, сказалъ Кросби.— Только дайте мн переодться. Это займетъ не больше полчаса.

— Я не задержу васъ долго, ничего не значитъ, если обдъ будетъ поданъ нсколькими минутами позже. Мама и Маргаретта дутъ въ Баденъ-Баденъ.

— Въ Баденъ-Баденъ?

— Да, и намрены пробыть тамъ значительное время.

Послдовала небольшая пауза, въ течене которой Александрина нашла необходимымъ прочистить свой голосъ легкимъ кашлемъ и приготовиться къ дальнйшему объясненю. Она ршилась сдлать свое предложене, но боялась того, какъ будетъ оно принято.

— Не случилось ли чего въ замк Курси? спросилъ Кросби.

— Нтъ, то есть да, папа и мама изъ-за чего-то поссорились, хорошенько я не знаю. Однако, это не идетъ къ длу. Мама узжаетъ, и намрена пробыть за границей до конца года.

— А городской домъ они сдадутъ?

— Я полагаю, впрочемъ, это будетъ зависть отъ воли папа. Вы не встртите препятствя къ моей поздк вмст съ мама?

Вотъ вопросъ, который сдлала новобрачная спустя какихъ нибудь десять недль посл замужства! Александрина не пробыла съ мужемъ своимъ въ новомъ дом и двухъ мсяцевъ, какъ проситъ позволеня оставить этотъ домъ, оставить мужа на неопредленное число мсяцевъ, быть можетъ, навсегда. Длая этотъ вопросъ, она не обнаружила ни малйшаго душевнаго волненя. Ея лицо не выражало ни печали, ни сожалня, ни надежды. Она не выказала и половины того одушевленя, которое пробуждалось въ ней, когда она, раза по два въ недлю, просила нанять ей карету для постояннаго употребленя, и при томъ, такую, которая казалась бы ея собственною. При этихъ случаяхъ онъ отвчалъ ей чрезвычайно сурово, и Александрина плакала, получивъ положительный отказъ. Теперь же на глазахъ ея не показалось и слезинки. Она хотла хать,— съ позволеня мужа, если онъ дастъ его, или же и безъ позволеня, если онъ откажетъ въ немъ. Вопросъ о деньгахъ имлъ тутъ весьма важное значене, но его долженъ былъ устроить Гэзьби, который устроивалъ вс дла подобнаго рода.

— Къ поздк въ Баденъ-Баденъ? сказалъ Кросби.— На долго ли?

— хать на короткое время было бы безполезно.

— Но все же, Александрина,— я хочу знать, на долго ли? Скажите мн откровенно. На мсяцъ?

— Нтъ — больше.

— На два, на шесть, или до тхъ поръ, пока он останутся тамъ?

— Это можно ршить посл, когда я буду тамъ.

Во все это время Александрина ни разу не взглянула въ лицо Кросби, который съ своей стороны пронизывалъ ее своимъ взглядомъ.

— Вы хотите сказать, что намрены бжать отъ меня?

— Въ одномъ смысл — это такъ.

— А въ общемъ смысл? Если вы говорите объ отъзд въ Баденъ-Баденъ на неопредленное число мсяцовъ, то намрены ли вы воротиться?

— Куда?— въ Лондонъ?

— Ко мн,— въ мой домъ,— къ обязанностямъ жены. Зачмъ вы не выскажете сразу своего желаня? Вы хотите разойтись со мной?

— Въ этомъ дом я несчастлива.

— А кто выбралъ этотъ домъ? Разв я хотлъ перехать сюда? Нтъ,— я вижу, тутъ совсмъ другое. Если вы несчастливы здсь, то что же можетъ доставить вамъ счасте въ другомъ дом?

— Если бы вы просидли въ этой комнат семь или восемь часовъ сряду, не имя ни души человческой, съ кмъ можно было бы обмняться живымъ словомъ, вы бы поняли мои намреня. Этого мало, что я сижу одна: вы ничего не говорите со мной, когда бываете дома.

— Виноватъ ли я, если къ вамъ никто не прзжаетъ? Дло въ томъ, Александрина, вы не хотите примириться съ образомъ жизни, который соотвтствуетъ нашимъ средствамъ. Вы считаете себя несчастною потому, что не можете кататься по парку. Я не въ состояни нанять вамъ карету, и никогда не найму. Вы можете хать въ Баденъ-Баденъ, если хотите, то есть, если ваша мать возьметъ васъ съ собой.

— Само собою разумется, я должна платить за себя, сказала Александрина.

На это Кросби ничего не отвтилъ. Давъ позволене, онъ всталъ съ мста и пошелъ въ свою комнату, послдня слова Александрины онъ услышалъ уже въ дверяхъ. Что можетъ быть дешевле такого распоряженя? Длая свои разсчеты, онъ стоялъ, облокотясь на каминную полку. Онъ въ душ бранилъ свою жену за то, что она была несчастлива съ нимъ, но самъ онъ разв былъ счастливъ съ ней? Не лучше ли было, въ самомъ дл, разойтись такимъ спокойнымъ, полу-незамтнымъ образомъ,— разойтись такъ, чтобы никогда больше не сходиться? Онъ считалъ себя счастливымъ человкомъ, что до сихъ поръ еще не предвидлось въ будущемъ маленькаго Кросби, который могъ бы измнить и даже совершенно разстроить такой выгодный планъ. Если онъ назначитъ ей четыреста фунтовъ въ годъ и отдлитъ двсти фунтовъ на погашене долговъ, у него еще останется шестьсотъ на удовольствя лондонской жизни. Само собою разумется, ему не приведется уже больше жить такъ, какъ жилъ онъ въ счастливые дни до женитьбы,— да такой образъ жизни сдлался уже и недоступнымъ для него, но все же онъ могъ ходить въ свой клубъ, могъ постоянно тамъ обдать, могъ курить хорошя сигары, онъ не былъ бы прикованъ къ этому деревянному дому, который сдлался для него отвратительнымъ. Такимъ образомъ, по его соображенямъ, поздка жены за границу оказывалась дломъ превосходнымъ. Онъ передалъ бы Гэзьби и домъ свой, и мебель — пусть тотъ длаетъ съ ними, что знаетъ. Сдлаться снова холостякомъ, жить на холостую ногу, съ шестью стами фунтовъ стерлинговъ, представлялось ему такимъ счастемъ, что, отъ радости, онъ не слышалъ ногъ подъ собой. Да, — онъ долженъ былъ позволить ей хать въ Баденъ-Баденъ.

За обдомъ о поздк ничего не было сказано, не было упомянуто о ней до тхъ поръ, пока не подали въ гостиную чайнаго прибора.

— Вы можете хать въ Баденъ-Баденъ, если хотите, сказалъ Кросби.

— Я думаю, это будетъ лучше всего, отвчала Александрина.

— Можетъ быть. Во всякомъ случа, вы исполните свое желане.

— А насчетъ денегъ?

— Объ этомъ вы предоставьте мн переговорить съ Гэзьби.

— Очень хорошо. Не хотите ли чаю?

И дло было ршено.

На другой день посл завтрака Александрина отправилась къ матери и боле уже не возвращалась въ Принсесъ-Ройяль-Кресцентъ. Въ течене того утра она уложила вс свои вещи и отправила сестеръ своихъ съ старымъ фамильнымъ лакеемъ вывезти изъ дому все, что могло принадлежать ей.

— Боже мой, Боже мой!— говорила Амеля:— сколько мн стоило трудовъ закупить все это, и еще такъ недавно! Мн кажется, сестра поступаетъ весьма дурно.

— Не знаю, сказала Маргаретта.— Она не такъ счастлива своимъ мужемъ, какъ ты. Я постоянно думала, что ей трудно будетъ справиться съ нимъ.

— Но, душа моя, вдь она не пробовала. Она съ перваго раза и руки опустила. Дло въ томъ, Александрина, выходя замужъ, не подумала, что ее ожидаетъ. Я такъ все обдумала, я знала заране, что надо проститься навсегда съ собранями, балами и различными прихотями. Впрочемъ, надо признаться, Кросби совсмъ не то, что Мортимеръ. Я думаю, и мн бы не ужиться съ нимъ. Возьми и эти книжки, он ему, врно, не нужны.

Такимъ образомъ, домъ Кросби опустлъ. Жены своей Кросби больше не видлъ, онъ не сдлалъ прощальнаго визита въ Портманъ-скверъ. Черезъ нсколько дней въ должности ему подали слдующую записку: ‘Я еще здсь, у мама, и теперь могу сказать вамъ — прощайте. Мы узжаемъ во вторникъ. Если вздумаете писать, то отдавайте ваши письма ключниц здшняго дома. Надюсь, вы будете довольны и здоровы. Преданная вамъ А. К.’

Кросби не отвчалъ, въ этотъ день онъ обдалъ въ своемъ клуб.

— Я не видлъ тебя цлый вкъ, сказалъ Монгомери Доббсъ.

— Правда, правда. Моя жена узжаетъ съ матерью за границу, во время ея отсутствя мы будемъ встрчаться почаще.

Больше этого ничего не было сказано, никто не считалъ за нужное освдомляться о его семейныхъ длахъ. Ему казалось теперь, что у него не было ни одного друга достаточно близкаго, чтобы спросить его о жен или семейств. Жена ухала, и черезъ мсяцъ онъ снова увидлъ себя въ улиц Маунтъ, онъ снова вступалъ въ свтъ съ пятью,— а не съ шестью однако, стами фунтовъ стерлинговъ въ годъ. Мистеръ Гэзьби доказалъ ему, что въ настоящее время, доходъ больше этого былъ совершенно невозможенъ. Графиня долго отказывалась взять лэди Александрину за границу съ такими ничтожными средствами, какъ четыреста пятьдесятъ фунтовъ. Кросби, мн кажется, согласился бы помириться за свою свободу на трехъ стахъ фунтахъ въ годъ,— такой тяжелый камень отпалъ отъ его сердца.

ГЛАВА LVII.
ЛИЛАНА ДЭЛЬ ПОБЖДАЕТЪ СВОЮ МАТЬ.

Мистриссъ Дэль присутствовала при свидани, на которомъ Джонни Имсъ сдлалъ предложене ея дочери, но при этомъ случа она совершенно ничего не сказала. Вс ея желаня были въ пользу Имса, но она не смла выразить ихъ и не смла выдти изъ комнаты. Имсу тяжело было признаться въ любви своей въ присутстви третьяго лица, но онъ признался и вышелъ изъ Малаго Дома, получивъ ршительный отказъ. Когда свидане кончилось, Лили безъ всякихъ объясненй съ матерью, удалилась въ свою комнату, гд и оставалась до вечера. Въ часы, проведенные безъ Лили, мистриссъ Дэль ни о чемъ не могла больше думать, какъ только о новомъ предложени, сдланномъ ея дочери. О, если бы это могло исполниться! если бы ея убжденя могли подйствовать на Лили и доставить желанный результатъ! А между тмъ она боялась сказать Лили слово.

Она знала, что это было весьма трудно. Снова и снова она повторяла себ, что Имсъ поторопился придти, что попытка была сдлана слишкомъ скоро посл перваго крушеня. Возможно ли такъ быстро приготовить корабль къ выходу въ море, посл тхъ поврежденй, которымъ подверглось каждое дерево? Но все же теперь, когда попытка была сдлана, когда Имсъ признался въ любви и получилъ отказъ, мистриссъ Дэль находила, что ей непремнно должно переговорить съ Лили по этому предмету. Ей казалось, что она понимала свою дочь и вс ея чувства. Она сознавала силу удара, который Лили должна была перенести, прежде чмъ убдилась бы въ перемн въ своемъ сердц. Но случись эта перемна, и Лили была бы счастливая женщина. Перемна эта во всхъ отношеняхъ была бы истиннымъ благословенемъ. А если она не случится, то неужели Лили на всю свою жизнь останется одинокой, во всю свою жизнь не испытаетъ счастя супружеской, семейной жизни? Объяснене оказывалось необходимымъ, а между тмъ, когда Лили вечеромъ спустилась внизъ съ улыбкой на лиц, съ веселымъ настроенемъ духа, мистриссъ Дэль не ршилась принять на себя этотъ трудъ.

— Мн кажется, мама, распаковку вещей и разстановку ихъ на прежня мста мы можемъ считать дломъ ршеннымъ.

— Не знаю, моя милая.

— Я убдилась въ этомъ,— особливо посл того, что вы недавно сказали. Какя мы глупыя, подумаютъ друге!

— Пусть думаютъ, что хотятъ, я не безпокоюсь объ этомъ, лишь бы мы сами не считали глупыми другихъ, да не считалъ бы насъ такими дядя.

— Я уврена, что дядя будетъ считать насъ умницами. Если бы я знала, что онъ такъ горячо приметъ къ сердцу все это дло, или что онъ заботится о томъ, чтобы мы жили здсь, я бы не подумала о перезд. Такой онъ странный человкъ. Бываетъ ласковъ и любезенъ, когда слдовало бы сердиться,— сердитъ и золъ, когда нужно быть ласковымъ и добрымъ.

— Во всякомъ случа онъ представилъ намъ убдительное доказательство своего расположеня.

— Относительно насъ, то есть меня и Беллъ, я въ этомъ никогда не сомнвалась. Только вотъ что, мама,— я не знаю, какъ взглянуть теперь въ лицо мистриссъ Бойсъ. Мистриссъ Хаонъ и мистриссъ Кромпъ разозлятся, а Хопкинсъ будетъ ужасенъ въ своемъ гнв, когда узнаетъ, что мы передумали. Мистриссъ Бойсъ будетъ зле всхъ. Вы не можете себ представить тона ея будущихъ поздравленй.

— Надюсь, насъ не убьетъ ея тонъ.

— Разумется, но во всякомъ случа мы должны сходить и объявить ей. Я давно знаю вашу трусость, мама: не правда ли? Для Беллъ это ничего не значитъ — у нея есть женихъ. Я одна должна перенести все это. Ну — ничего, я согласна остаться, если вы будете счастливы здсь. Ахъ, мама! я соглашусь на все для вашего счастя.

— А будешь ли ты счастлива?

— Конечно, какъ нельзя боле. Жаль только, что мы никогда не увидимъ Беллъ. Живя на такомъ разстояни люди никогда не видятъ другъ друга. Это слишкомъ близко для продолжительныхъ визитовъ и слишкомъ далеко для кратковременныхъ. Я вамъ вотъ что скажу: мы можемъ съ той и другой стороны доходить до полдороги и встрчаться какъ разъ на углу рощи лорда де-Гэста. Прекрасно было бы устроить тамъ скамейку, а еще бы лучше бесдку: — мы приносили бы туда сандвичи и бутылку пива. Въ самомъ дл, нельзя ли устроить такя свиданя?

Такимъ образомъ об он ршились оставить планъ переселеня въ Гэствикъ и подъ влянемъ этой идеи продолжали разговоръ свой за чайнымъ столомъ, но въ этотъ вечеръ мистриссъ Дэль не осмлилась заговорить о предложени Имса. Между прочимъ положено не приступать къ распаковк и разстановк вещей до возвращеня Беллъ и до полученя формальнаго соглася сквайра. Мистриссъ Дэль должна была, до нкоторой степени, признать себя виновною и попросить прощенья за свое упрямство.

— Знаете что, мама? для встрчи съ Хопкинсомъ въ саду мы наднемъ вретища и посыплемъ пепломъ головы, и тогда онъ вмсто того, чтобы положить на наши головы каленые угли, пришлетъ блюдо зеленаго гороху, а Дингльзъ молодаго фазана,— только жаль, что теперь май, и фазаны еще не вывелись.

— Если вретище не приметъ боле непрятнаго вида, то я не прочь.

— И потомъ — благодарность дяди Кристофера!

— Да, я чувствую ее заране.

— Но все же, мама, мы дождемся Беллъ. Она ршитъ врне. Ея здсь нтъ, и потому она будетъ свободна отъ предубжденя. Если дядя согласится выкрасить домъ,— я знаю, что онъ согласится,— тогда я обращусь въ прахъ передъ нимъ.

А все-таки мистриссъ Дэль ничего не сказала о томъ, что такъ близко было ея сердцу. Когда Лили въ шутку обвинила ее въ трусости, ея мысли перешли на другой предметъ, и она дйствительно сознавала въ себ эту слабость. Почему она боится предложить совтъ своей дочери? Ей казалось, какъ будто она пренебрегла какой-то обязанностью, позволивъ поступку Кросби пройти безъ всякаго замчаня, безъ разговора между ней и Лили. Не должна ли она была убдить свою дочь, что Кросби дйствительно негодяй, и что его слдуетъ совершенно изгнать изъ сердца. Лили высказала простую истину, объявивъ Имсу, что она была откровенна съ нимъ, откровенне даже, чмъ съ матерью. Размышляя объ этомъ въ своей комнат на сонъ грядущй, мистриссъ Дэль ршила, что на другое же утро постарается уговорить Лили смотрть на этотъ предметъ, какъ смотрла сама на него, и думать о немъ, какъ сама думала.

За завтракомъ мистриссъ Дэль не приступила къ ршеню заданнаго наканун вопроса. Когда убрали чай со стола, Лили сла за работу, а мистриссъ Дэль, по обыкновеню, отправилась на кухню. Было около одиннадцати, когда она пришла въ комнату, гд сидла Лили, но и тогда поставила только на столъ рабочую шкатулку и вынула иглу.

— Желала бы я знать, какъ лэди Джуля обходится съ Беллъ,— сказала Лили.

— Конечно прекрасно,— я въ этомъ уврена.

— Я знаю, лэди Джуля не кусаетъ ее, и въ это время Беллъ вроятно перестала бояться высокихъ лакеевъ.

— А я и не знаю, есть ли у нихъ высоке лакеи.

— Вы меня не поняли, мама, я говорю о принадлежностяхъ барскаго дома. Съ перваго раза он непремнно будутъ наводить страхъ на всякаго, кто не приготовился смотрть на нихъ безъ страха. Весьма глупо, безъ всякаго сомння, бояться лорда, потому что онъ лордъ, я боялась бы даже лорда де-Гэста, если бы гостила въ его дом.

— Хорошо, что ты не похала.

— Я сама то же думаю. Беллъ храбре меня, и я уврена, что она въ первый же день привыкнетъ къ своему положеню. Но все-таки, желала бы я знать, что она тамъ длаетъ? Не штопаютъ ли они старые чулки?

— Почему же и не такъ?

— Я полагаю, что въ большихъ домахъ вс поношенныя вещи не чинятъ, а просто бросаютъ. Неужели вы думаете, что первый министръ посылаетъ въ починку свои башмаки?

— Можетъ статься, порядочный башмачникъ согласится починить башмаки и перваго министра.

— Такъ вы думаете, что ихъ можно починивать? Но кто же ихъ отдастъ въ починку? Неужели онъ самъ смотритъ за тмъ — цлы они, или нтъ? Неужели вы думаете, что епископъ назначаетъ самому себ на годъ непремнно извстное число перчатокъ?

— Приблизительно,— я думаю.

— Слдовательно, онъ надваетъ новую пару, когда понадобится. Но когда же является эта надобность? Говоритъ ли онъ себ, что он пригодятся еще на одно воскресенье? Я помню, когда прзжалъ сюда епископъ, у него на одномъ конц пальца была дырочка. Я тогда конфирмовалась, и помню, какъ подумала, что ему бы слдовало быть щеголевате.

— Почему же ты не вызвалась починить ихъ?

— Я ни за что въ мр не ршилась бы сказать этого.

Разговоръ начался такимъ образомъ, что не оказывалъ ни малйшей помощи мистриссъ Дэль къ приведеню ея проэкта въ исполнене. Когда Лили начинала говорить о какомъ нибудь предмет, ее трудно было оторвать отъ него. При настоящемъ случа ей вздумалось распространиться о томъ, существуютъ ли у великихъ мра сего обыкновенныя привычки, она даже спросила свою мать, носятъ ли королевскя дти въ карманахъ своихъ мдныя деньги?

— Я полагаю, сказала она:— у нихъ таке же карманы, какъ и у другихъ дтей.

Но тутъ мистриссъ Дэль вдругъ остановила ее.

— Милая Лили,— я хочу сказать теб нсколько словъ насчетъ Джонни Имса.

— Въ настоящую минуту, мама я лучше бы поговорила о королевской фамили.

— Но, мой другъ, ты простишь мн, если я поупрямлюсь. Я много думала объ этомъ, и уврена, ты не станешь сопротивляться, когда я намрена исполнить то, что считаю своимъ долгомъ.

— Ни за что не стану, мама, вы это знаете.

— Съ тхъ поръ, какъ поступокъ Кросби сталъ извстенъ теб, я очень рдко упоминала его имя.

— Правда, мама, я почти никогда его не слышала. Я любила васъ такъ горячо за ваше добродуше ко мн. Не думайте, что я не понимала и не знала, до какой степени вы были великодушны. Мн кажется, не было и нтъ въ цломъ мр такой доброй матери. Я все это знала, каждый день думала объ этомъ, и въ душ благодарила васъ за ваше молчане. Я понимаю ваши чувства. Вы считаете его дурнымъ человкомъ и ненавидите за его поступокъ?

— Я не хотла бы никого ненавидть.

— Но его вы ненавидите. На вашемъ мст, и я бы ненавидла его, но я — не вы, и я люблю его. Каждый вечеръ и утро я молюсь о его и ея счасти. Я простила его, и нахожу, что онъ былъ правъ. Я поду къ нему и скажу это, когда буду довольно стара, чтобы подобный поступокъ не показался неприличнымъ. Мн было бы прятно слышать о всхъ его дйствяхъ и всхъ его успхахъ, если бы это было возможно. Поэтому, какимъ же образомъ вы и я стали бы говорить о немъ?— Это невозможно. Вы молчали, и я тоже молчала, — будемте молчать и теперь.

— Я намрена поговорить не о мистер Кросби. Но во всякомъ случа ты согласишься, что онъ сдлалъ поступокъ, который заслуживаетъ порицаня цлаго свта. Ты можешь простить его, но въ то же время должна сознаться…

— Относительно его, мама, я ни въ чемъ не хочу сознаться. Есть предметы, о которыхъ не всегда можно разсуждать.— Мистриссъ Дэль чувствовала, что настоящй предметъ относился къ числу такихъ, о которыхъ она не могла разсуждать.— Поврьте, мама, продолжала Лили:— я ни въ чемъ не стану вамъ противорчить, но объ этомъ предмет лучше мы будемъ молчать.

— Другъ мой, вдь я забочусь о твоемъ будущемъ счасти.

— Я знаю, но увряю васъ, что вамъ нтъ никакой надобности тревожиться изъ-за меня. Я сама не хочу быть несчастною. Я даже могу сказать, что я вовсе не несчастна, хотя конечно, я была несчастна,— очень несчастна. Я думала, что во мн разобьется сердце. Но это прошло, и мн кажется, что я могу быть счастлива, какъ и мои ближне. Вс мы должны имть свои радости и свои печали, говаривали вы, когда мы были еще дти.

Мистриссъ Дэль увидла, что начало было дурно, и что она имла бы больше успха, еслибы не упомянула имени Кросби. Она знала, что ей нужно было высказать, каке убдительные доводы представить своей дочери, но не знала, какой при этомъ случа слдовало употребить языкъ, какимъ образомъ лучше всего сложить свои мысли въ слова. Она замолчала, и Лили принялась за работу, какъ будто разговоръ совсмъ кончился. Но разговоръ еще не кончился.

— Я хотла поговорить съ тобой не о мистер Кросби, а о Джонни Имс.

— О, мама!

— Душа моя, ты не должна мшать мн въ томъ, что я считаю своимъ долгомъ. Я слышала, что онъ говорилъ теб, и что ты отвчала ему, предметъ этотъ я не могла оставить безъ вниманя. Скажи пожалуйста, почему ты такъ ршительно отказала ему?

— Потому что я люблю другаго.

Эти слова были сказаны громко, спокойнымъ и почти сердитымъ тономъ, съ выраженемъ до нкоторой степени досады,— какъ будто Лили сознавала, что хотя такое заявлене было и неумстно, но не смотря на то, оно должно быть сдлано.

— Но, Лили, подобная любовь, по самому ея свойству, должна кончиться, или врне сказать, это совсмъ не та любовь, которую ты чувствовала, когда надялась сдлаться его женой.

— Совершенно та самая. Если жена его умретъ, и онъ снова сдлаетъ мн предложене, хотя бы лтъ черезъ пять, я приму его. Я считаю себя обязанною принять его.

— Она однако не умерла еще, и по всей вроятности не думаетъ умирать.

— Это не длаетъ разницы. Мама, вы меня не понимаете.

— Кажется, что понимаю, и хочу, чтобы ты и меня поняла. Я знаю, до какой степени затруднительно твое положене,— я знаю твои чувства, но знаю также и то, что еслибы ты могла убдить себя, принудить себя принять Джонни Имса, какъ дорогаго милаго друга…

— Я и приняла его какъ милаго друга. Онъ дйствительно дорогой милый другъ. Я сердечно люблю его — какъ любите и вы.

— Ты знаешь, что я хотла сказать?

— Знаю,— и опять говорю вамъ, что это невозможно.

— Если ты сдлаешь усиле, то все это бдстве будетъ скоро забыто. Если бы ты принудила себя смотрть на него, какъ на друга, который могъ бы сдлаться твоимъ мужемъ, тогда бы все перемнилось, и я увидла бы тебя счастливою!

— Вы какъ-то странно, мама, хотите отъ меня отдлаться!

— Да, Лили,— отдлаться именно этимъ путемъ. Если бы я могла увидть, что ты положила свою руку въ его, мн кажется, я была бы тогда счастливйшая женщина въ мр.

— Мама, я не могу васъ осчастливить такимъ образомъ. Если бы вы дйствительно понимали мои чувства, то, поврьте, приняте вашего предложеня сдлало бы васъ несчастною. Я совершила бы великй грхъ,— грхъ, котораго женщины должны оберегаться боле всякаго другаго. Въ душ я принадлежу другому человку. Я отдала себя ему, я любила его и восхищалась его любовью. Когда онъ цаловалъ меня, я отвчала ему поцалуями и жаждала его поцалуевъ. По видимому я жила только для того, чтобы онъ могъ ласкать меня. Во все это время я не думала, что поступаю дурно, потому что онъ былъ для меня все. Я принадлежала ему всей душой. Все это измнилось, къ моему величайшему несчастю, — но возстановить все это или забыть — невозможно. Я не могу быть такой двочкой, какой была до его прзда. Я и вы, мама,— дв вдовы. У васъ есть ваша дочь, а у меня моя мать. Если вы будете довольны, я тмъ боле.

Сказавъ это, Лили встала и бросилась на шею матери. Куда двались вс приготовленные доводы мистриссъ Дэлы Возраженя съ ея стороны были невозможны, она принуждена была сознаться, что ей должно молчать. Одно только время могло сдлать перемну, — всякя убжденя были безполезны. Мистриссъ Дэль обняла свою дочь и заплакала, между тмъ какъ глаза Лили были сухи.

— Пусть будетъ по твоему, произнесла она.

— Да, мама,— это лучше. Я должна дйствовать по своему,— не правда ли? Я только этого и хочу, хочу тиранствовать надъ вами, заставлять васъ исполнять вс мои приказаня, какъ и слдуетъ доброй и хорошей матери. Впрочемъ приказаня мои не будутъ строги. Если вы будете послушны, я не покажусь для васъ тяжелою.— Опять идетъ Хопкинсъ. Я уврена, что онъ намренъ поразить и окончательно уничтожитъ насъ своею рчью.

Хопкинсъ зналъ очень хорошо, къ которому окну слдовало подойти, потому что въ это время только одну комнату и можно было назвать обитаемою. Онъ подошелъ къ столовой и приплюснулъ свой носъ къ оконному стеклу.

— Мы здсь, Хопкинсъ, сказала Лили.

Мистриссъ Дэль отвернулась въ сторону, она знала, что на щекахъ ея все еще были слезы.

— Да, миссъ, я васъ вижу. Мн нужно переговорить съ вашей мама.

— Обойди кругомъ, сказала Лили, стараясь отклонить отъ матери необходимость показаться Хопкинсу сейчасъ же.— Сегодня слишкомъ холодно, чтобы открыть окно, обойди кругомъ, я открою теб дверь.

— Слишкомъ холодно! бормоталъ Хопкинсъ, по дорог къ дверямъ.— Въ Гэствик будетъ еще холодне!

Какъ бы то ни было, онъ прошелъ черезъ кухню, и Лили встртила его въ прихожей.

— Что скажешь, Хопкинсъ? Мама не совсмъ здорова: у нея головная боль.

— Головная боль? Ну, такъ я не хочу, чтобы она усилилась. По моему мнню, свжй воздухъ лучше всего помогаетъ отъ головной боли, жаль только, что многе его не жалуютъ. Если вы не будете поднимать на нсколько времени рамъ въ оранжере, то пропадутъ вс растеня, точно также и на счетъ винограда. Что же! прикажете идти назадъ и сказать, почему я не видалъ ее?

— Ты можешь войти, если хочешь, только потише.

— Потише! да разв вы слышали, что я шумлъ когда нибудь? Извините, ма’мъ:— сквайръ прхалъ домой.

— Какъ! изъ Гэствика? и привезъ съ собой миссъ Беллъ?

— Онъ никого не привезъ, кром самого себя, потому что прхалъ верхомъ, и мн кажется, сейчасъ же удетъ назадъ. Онъ желаетъ, мистриссъ Дэль, чтобы вы пожаловали къ нему.— Онъ приказалъ поклониться вамъ. Не знаю, длаетъ ли это какую нибудь разницу.

— Во всякомъ случа, Хопкинсъ, я приду.

— А насчетъ головной боли говорить не прикажете?

— На счетъ чего? спросила мистриссъ Дэль.

— Нтъ, нтъ! не надо! сказала Лили.— Мама будетъ тамъ сю минуту. Иди, мой другъ, и скажи это дяд.

Лили взяла его за плечо и повернула къ дверямъ.

— У нея вовсе нтъ головной боли, ворчалъ Хопкинсъ, возвращаясь къ Большому Дому. Какъ любятъ лгать эти господа! Если бы я пожаловался на головную боль, когда бы ея вовсе не было, что бы он сказали мн? Бдный человкъ не долженъ ни лгать, ни пить, и ничего такого не длать.

— За чмъ это дядя воротился домой? сказала мистриссъ Дэль.

— Взглянуть, не перемерли ли поросята. Я удивляюсь, почему онъ совсмъ не прхалъ.

— Я сейчасъ же должна идти къ нему.

— О, да, разумется.

— А что сказать ему насчетъ перезда?

— Я думаю, ничего. По всей вроятности, онъ ни слова не скажетъ объ этомъ, если вы сами не заговорите.

— А если спроситъ?

— Положитесь на провидне. Скажите, что у васъ болитъ голова, какъ я сказала это Хопкинсу, а вы меня и не поняли. Я провожу васъ до мостика.

И он вмст перешли черезъ поляну. Лили вскор осталась одна, и, въ ожидани возвращеня матери, гуляла по ближайшимъ къ мостику дорожкамъ. Во время прогулки она припомнила слова, которыя сказала своей матери. Она объявила ей, что считаетъ себя тоже вдовою. ‘Это такъ и быть должно,— говорила она самой себ, размышляя о послднемъ разговор съ матерью.— Ужь какое это сердце, которое можетъ переноситься сюда и туда, смотря по тому, какъ потребуютъ обстоятельства, удобство и спокойстве? Когда онъ держалъ меня здсь въ своихъ объятяхъ, — при этомъ Лили вспомнила самое мсто, на которомъ они стояли,— ‘моя любовь! мой другъ! мой мужъ! говорила она ему тогда, возвращая горяче поцалуи’,— когда онъ держала, меня здсь въ своихъ объятяхъ, я сказала ему, что такъ и быть должно, потому что считала его своимъ мужемъ. Онъ перемнился, а я нтъ. Могло случиться, что я перестала бы его любить, и тогда сказала бы ему объ этомъ. Я поступила бы такъ, какъ онъ поступилъ.— Дрожь пробжала по всему ея тлу, когда она подумала объ этомъ, подумала о лэди Александрин.— Но это такъ скоро,— очень скоро. Впрочемъ мужчины не то, что женщины.

И Лили ускорила шаги, едва сознавая, гд находилась, она припоминала каждую мысль, каждое слово, сказанное въ течене тхъ немногихъ, но полныхъ событями мсяцевъ, въ которые она научилась смотрть на Кросби, какъ на мужа. Она говорила, что одержала побду надъ своимъ несчастемъ, но бывали минуты, въ которыя она приходила въ отчаяне.— Мн говорятъ: забудьте его! Да это единственная въ мр вещь, которая никогда не будетъ забыта.

Наконецъ Лили услышала шаги возвращавшейся матери, и заняла на мостик свой постъ.

— Стойте и давайте все, что есть у васъ!— сказала она, когда мать ступила на мостикъ.— То есть все, что стоитъ отдать. Что хорошаго?

— Пойдемъ домой, сказала мистриссъ Дэль: я разскажу теб все.

ГЛАВА LVIII.
СУДЬБА МАЛАГО ДОМА.

Въ тон голоса мистриссъ Дэль, когда она предложила своей дочери идти домой, гд общала передать ей весь запасъ новостей,— было что-то особенное, недопускавшее никакихъ шутокъ со стороны Лили. Отсутстве ея матери продолжалось цлыхъ два часа, въ течене которыхъ Лили продолжала гулять по саду, и наконецъ съ нетерпнемъ стала ожидать, когда послышатся шаги отсутствующей. Въ течене этихъ долгихъ двухъ часовъ между дядей и ея матерью должно быть происходило какое нибудь серьезное объяснене. Свиданя, на которыя мистриссъ Дэль отъ времени до времени была приглашаема въ Большой Домъ, обыкновенно продолжались не больше двадцати минутъ, и для того, чтобы передать двицамъ весь запасъ новостей достаточно было пройти разъ или два вокругъ сада,— при настоящемъ же случа мистриссъ Дэль положительно отказалась говорить, пока не вошла въ свой домъ.

— Мама, неужели онъ прхалъ нарочно за тмъ, чтобы видться съ вами?

— Думаю, нарочно, душа моя. Онъ и тебя желалъ видть, но я выпросила позволене отложить это до тхъ поръ, пока не переговорю съ тобой.

— И меня желалъ видть? Для чего же?

— Собственно для того, чтобы поцаловать тебя и приказать, чтобы ты его любила,— единственно для этого. Онъ не сказалъ бы теб слова, которое могло бы возбудить въ теб досаду.

— Въ такомъ случа я поцалую его и буду его любить.

— Да, мой другъ,— ты полюбишь его, когда я разскажу теб все. Я торжественно общала ему оставить всякую идею о перезд въ Гэствикъ, такъ что дло это ршено.

— Вотъ какъ! Значитъ намъ можно сейчасъ же приступить къ распаковк? Какой эпизодъ изъ нашей жизни!

— Разумется можно, я дала ему слово, онъ самъ отправится въ Гэствикъ и устроитъ все насчетъ квартиры.

— А Хопкинсъ знаетъ объ этомъ?

— Я думаю, что нтъ.

— И мистриссъ Бойсъ не знаетъ!— Мама, мн ршительно не пережить одной недли. Мы будемъ казаться такими глупыми! Знаете ли, что намъ теперь длать?— Это будетъ для меня единственнымъ утшенемъ: намъ нужно сейчасъ же приступить къ работ и разставить вс вещи на прежня мста до возвращеня Беллъ,— это изумитъ ее.

— Какъ! въ два дня?

— Почему же и нтъ? Я прикажу Хопкинсу придти и помочь намъ, онъ врно не откажется. Я теперь же начну съ одялъ и постелей, — я могу это сдлать одна.

— Но я теб еще ничего не разсказала,— и право, не знаю, какъ бы это сдлать, чтобы ты поняла, что происходило между нами. Онъ очень горюетъ о Бернард, Бернардъ ршился ухать за границу и можетъ быть на нсколько лтъ.

— Нельзя же винить человка за то, что онъ слдуетъ своей професси.

— Его никто и не винитъ. Дядя только сказалъ, что ему очень больно, что на старости лтъ онъ долженъ остаться совершенно одинокимъ. Это было сказано, когда онъ еще не зналъ о нашемъ намрени остаться въ Маломъ Дом. Дядя, повидимому, ршился не просить больше объ этой милости. Я видла это въ его взгляд и поняла по тону его голоса. Посл того онъ заговорилъ о теб и Беллъ, говорилъ, что любитъ васъ обихъ, но что, къ несчастю, его надежды относительно тебя не осуществились.

— Зачмъ же онъ питалъ подобныя надежды?

— Сначала, мой другъ, выслушай меня,— я полагаю, ты не будешь сердиться на него. Онъ говорилъ, что его домъ никогда теб не нравился. Потомъ слдовали слова, повторять которыя я не въ состояни, даже если бы и вспомнила ихъ. Много говорилъ онъ о мн, выражая сожалне о постоянной между нами холодности.— Мое сердце, говорилъ онъ: — всегда было тепле моихъ словъ. Посл этого я встала съ мста, подошла къ нему и объявила, что мы остаемся здсь.

— И что же онъ сказалъ?

— Право, не знаю, что онъ сказалъ. Знаю только, что я заплакала, и онъ поцаловалъ меня. Это было въ первый разъ въ его жизни. Знаю, что онъ остался доволенъ, какъ нельзя боле доволенъ. Спустя нсколько времени, онъ повеселлъ, и очень много говорилъ. Онъ общалъ сдлать вс окраски, о которыхъ ты говорила.

— Я знала это заране, посмотрите, что завтра передъ обдомъ къ намъ явится Хопкинсъ съ зеленымъ горохомъ, а Дингльзъ съ запасомъ кроликовъ. А что же мистриссъ Бойсъ? Мама, неужели онъ не вспомнилъ о ней? вроятно, при всемъ своемъ добросердечи, онъ все еще находился подъ влянемъ глубокой печали?

— Не вспомнилъ,— хотя и вовсе не былъ печаленъ, когда я оставила его. Но я еще не разсказала теб и половины.

— Боже мой! мама,— неужели еще есть что нибудь?

— Я не по порядку теб разсказываю, то, что я сообщу теперь, было сказано до объявленя, что мы остаемся. Онъ началъ разговоръ о Бернард и между прочимъ сказалъ, что Бернардъ будетъ, безъ сомння, его наслдникомъ.

— Будетъ,— безъ всякаго сомння.

— И что, по его мнню, было бы несправедливо обременять имне расходами собственно на насъ.

— Мама, неужели онъ опять…

— Подожди, Лили, не торопись, пожалуйста, будь къ нему снисходительне.

— Я всегда была снисходительна, но мн досадно слышать, что меня лишатъ какихъ-то денегъ, какъ будто я показывала желане имть ихъ! Я никогда не желала ни раба Бернарда, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что принадлежитъ ему. Сказать вамъ правду, мама, я не хотла бы даже, чтобы этого желала Беллъ, потому собственно, что она, какъ мн хорошо было извстно, любила другаго человка гораздо больше, чмъ могла бы полюбить Бернарда.

— Лили, я никогда не кончу своего разсказа.

— Захотите, такъ кончите, мама.

— Я не стану распространяться, и просто скажу, что онъ подарилъ Беллъ три тысячи фунтовъ, и теб тоже три тысячи.

— Зачмъ же мн-то, мама? сказала Лили, и на щекахъ ея показался яркй румянецъ.

— За тмъ, какъ онъ объяснилъ мн, что, по его мнню, справедливость требуетъ того, чтобы вы получили поровну. Деньги эти — твои въ настоящую минуту,— можешь купить на нихъ булавокъ, если хочешь. Я никакъ не думала, что онъ можетъ располагать такой большой суммой.

— Три тысячи фунтовъ? Въ послднй разъ онъ подарилъ мн полкроны, и я подумала тогда, какой онъ скряга! Мн тогда крайне было нужно десять шиллинговъ. Да и теперь, мн было бы гораздо прятне, если бы онъ подарилъ новенькую ассигнацю въ пять фунтовъ.

— Да ты бы сказала ему.

— Нтъ, мама, пожалуй онъ и въ самомъ дл подаритъ. А имя пять фунтовъ, я бы сдлала на нихъ, что мн давно уже хочется, купила бы несессеръ и клтку для блки. Но, мама, никто не дастъ двушк денегъ на удовлетворене ея прихотей.

— Ахъ Лили, ты неблагодарное дитя!

— Нтъ, я отрицаю это. Я благодарное дитя. Я благодарна за то, что онъ смягчился, за то, что онъ плакалъ и цаловалъ васъ. Я вчно буду признательна ему! Но какъ благодарить мн его за подарокъ трехъ тысячъ фунтовъ, право, не знаю. Это такое обстоятельство, которое выходитъ изъ рамокъ моей жизни, какъ будто я должна услышать объ этомъ въ другомъ мр, гд, признаюсь, мн бы не хотлось еще находиться. Я признательна ему, но моя признательность какая-то безжизненная, темная, неопредленная. Скажите мн, могу ли я получить на эти деньги новую пару модныхъ ботинокъ? Съ полученемъ ихъ, мн кажется, только и можетъ оживиться моя благодарность.

Возвращаясь въ Гэствикъ, сквайръ снова впалъ въ свое обычное упрямое настроене духа, веселость, о которой говорила мистриссъ Дэль, оставила его. Онъ размышлялъ о прошедшей своей жизни и убждался въ истин словъ, сказанныхъ имъ невстк, что его сердце всегда было тепле его рчи. Но свтъ и вс самые близке къ нему въ свт всегда судили о немъ скоре по его словамъ, а не по сердцу. Они обращали внимане на наружность, которой онъ не могъ владть и не могъ измнять, а не на факты, которыхъ онъ былъ виновникомъ. Разв онъ не былъ добръ ко всмъ своимъ роднымъ? а кто изъ нихъ заботился о немъ?

— Мн почти жаль, что он ршились остаться, говорилъ онъ самому себ:— я знаю, что я разочарую ихъ. Между тмъ, встртивъ Беллъ въ Гэствикскомъ Дом, онъ весело поздоровался съ ней, и съ выраженемъ искренней радости сообщилъ, что побгъ ихъ въ Гэствикъ не состоится.

— Какъ я рада! сказала Беллъ.— Я давно этого желала.

— Я думаю — теперь желаетъ этого и твоя мать.

— Я уврена въ томъ. Это было недоразумне съ самаго начала. Когда кто нибудь изъ насъ не могъ исполнить вашего желаня, мы думали за лучшее…

Беллъ остановилась, увидвъ, что можно легко попасть въ просакъ.

— Не станемъ больше говорить объ этомъ, сказалъ сквайръ.— Дло теперь кончено, и я радъ, что оно кончилось такъ прятно. Вчера я имлъ разговоръ съ докторомъ Крофтсомъ.

— Въ самомъ дл?

— Да, за день до свадьбы онъ долженъ прхать ко мн и остаться у меня. Мы все уже устроили. Въ Большомъ Дом у насъ будетъ завтракъ,— ты назначь только день. Конечно, теб надобно принарядиться,— такъ вотъ тутъ есть немного денегъ: ты должна истратить ихъ до свадьбы.

Сказавъ это, онъ удалился, и какъ только увидлъ себя одного, снова сдлался унылымъ и печальнымъ. Это былъ человкъ, которому предназначено было до конца своей жизни испытывать тихую грусть и безпрерывное уныне.

Мы оставили Джонни Имса на попечени лэди Джули, которая застала его за срзыванемъ имени Лили съ перилъ пшеходнаго мостика. Онъ замышлялъ отправиться въ домъ своей матери въ Гэствикъ и оттуда сейчасъ же въ Лондонъ, не показываясь въ домъ лорда де-Гэста. Но какъ скоро онъ услышалъ шаги лэди Джули и увидлъ подл себя ея фигуру, онъ убдился, что отступлене ему было отрзано. Поэтому онъ позволилъ отвести себя спокойно домой. Онъ откровенно разсказалъ лэди Джули послдствя свиданя съ Лили Дэль,— объявилъ, что вс его надежды рушились, что ему не видть больше счастя, что бдное сердце его уже вполовину разбито. Хотя Джонни, быть можетъ, меньше всего заботился о ея поздравлени съ успхомъ, но теперь сочувстве лэди Джули и ея утшеня были отрадне утшенй всякаго другаго лица въ дом графа.— Не знаю, что мн сказать вашему брату, прошепталъ Джонни, приближаясь къ дверямъ, въ которыя намревался войти.

— Хотите, я все передамъ ему?— Посл того разумется онъ скажетъ вамъ нсколько словъ, но бояться его нечего.

— А мистеръ Дэль? сказалъ Джонни.— Вс услышатъ объ этомъ,— вс узнаютъ, какого дурака я сдлалъ изъ себя.

Лэди Джуля уврила его, что графъ переговоритъ съ сквайромъ, что никто не будетъ считать его дуракомъ, и потомъ оставила его. Придя въ свою комнату, Джонни нашелъ въ ней письмо отъ Крэдля. Содержане этого письма мы считаемъ за лучшее перенести въ слдующую главу,— оно не имло такого свойства, которое могло бы доставить утшене или увеличить его горесть.

За часъ до обда кто-то постучалъ въ дверь комнаты Джонни, и съ словомъ ‘войдите’, въ ней явился самъ графъ. Онъ былъ въ обыкновенномъ костюм фермера. Лэди Джуля встртила его при вход въ домъ, и графъ отправился прямо къ своему молодому другу, получивъ отъ добродушной сестры наставленя въ томъ, что слдовало ему говорить. Я, однако же, не убжденъ, что при этомъ случа графъ держался строго данпой программы.

— Ну что, мой другъ, началъ онъ:— молоденькая лэди упрямится!

— Да, милордъ. Впрочемъ, не знаю, упрямится ли она, или нтъ,— знаю только, что для меня все кончено.

— О, перестань, Джонни, это такъ всегда бываетъ. Сколько мн извстно, половина изъ нихъ не принимаетъ предложенй съ перваго раза.

— Но я другаго предложеня не сдлаю.

— Это отчего?— Ужь не думаешь ли ты сказать, что разсердился на нее за отказъ?

— Нисколько. Я не имю права сердиться на нее. Я сердитъ на самого себя, лордъ де-Гэстъ,— сердитъ за то, что я такой дуракъ. Я бы желалъ лучше умереть, чмъ прхать сюда съ этимъ искательствомъ. Я заране предвидлъ, что это такъ будетъ.

— Я такъ вовсе этого не вижу. Прзжай сюда снова,— позволь,— когда бы это лучше? теперь май,— ну, прзжай въ сентябр, когда начнется сезонъ охоты. Если трудно будетъ достать отпускъ, мы выпишемъ сюда и стараго Бофля. Только, клянусь Георгомъ, онъ насъ всхъ перестрляетъ. Но ничего, мы устроимъ это. Потерпи до сентября, а тамъ мы примемъ другую тактику. Сквайръ намренъ задать маленькую пирушку для новобрачныхъ, на которую должна пожаловать и милэди Лили. Ты, разумется, встртишься съ ней,— а потомъ мы пострляемъ на поляхъ сквайра. Такимъ образомъ мы и сведемъ васъ, увидишь, правду ли я говорю. Большая диковина! Отказала разъ! Да я увренъ, что въ ныншнее время двушка до тхъ поръ не приметъ предложеня, пока не сдлаетъ съ полдюжины отказовъ.

— Лили не принадлежитъ къ числу такихъ двушекъ.

— Послушай, Джонни, я не смю сказать слова противъ миссъ Лили.— Я очень люблю ее и считаю ее одной изъ самыхъ миленькихъ двушекъ, которыхъ я знаю. Когда она будетъ женой твоей, я буду любить ее еще больше, если она позволитъ, но она сдлана изъ такой же точно матери, какъ и другя двушки, и точно такъ же будетъ дйствовать, какъ и другя. Дло между вами немного позапуталось, такъ нельзя же ожидать, чтобы оно выправилось въ минуту. Теперь она знаетъ твои чувства и будетъ думать о нихъ, и наконецъ ты сдлаешься постояннымъ предметомъ ея думъ и вытснишь изъ нихъ того негодяя. Если въ такую пору жизни она была такъ несчастлива, что встртилась съ человкомъ, который измнилъ ей, то изъ этого еще не слдуетъ, что она сдлается старой двой. Нужно немного времени, если ты не бросишь своей цли, не будешь унывать, то увидишь, что все кончится прекрасно. Не всякому дается въ одну минуту то, что ему захочется. Какъ я буду трунить надъ тобой года черезъ два или три посл женитьбы!

— Не знаю, въ состояни ли я буду сдлать ей вторично предложене, я увренъ, что если и сдлаю, то отвтъ будетъ тотъ же самый. Она высказала мн… но я не могу повторить ея слова.

— Я и не хочу, чтобы ты повторялъ ихъ, — но все таки скажу, что не слдуетъ обращать на нихъ особаго вниманя. Лили Дэль очень миленькая двушка,— умная, я полагаю, и добрая, я увренъ въ томъ, но ея слова нисколько не священне словъ другихъ мужчинъ или женщинъ. Разумется, она высказала теб все, что было на ея ум, но умы мужчинъ и женщинъ склонны къ перемнамъ, особливо когда такя перемны ведутъ къ ихъ собственному счастю.

— Во всякомъ случа, лордъ де-Гэстъ, я никогда не забуду вашего великодушя.

— Еще одну вещь я долженъ сказать теб, Джонни. Мужчина никогда не долженъ позволять себ унывать въ чемъ бы то ни было,— не долженъ обнаруживать своего уныня передъ другими мужчинами.

— Да, легко это сказать, но каково исполнить?

— Стоитъ только прибгнуть къ своему мужеству.— Ты не устрашился бшенаго быка, не устрашился того негодяя, котораго поколотилъ на станци желзной дороги. Ты имешь достаточный запасъ мужества этого рода. Теперь ты долженъ доказать, что ты имешь и другой родъ мужества. Ты знаешь сказку о мальчик, который не расплакался, когда волкъ укусилъ его подъ рубашонкой. Большая часть изъ насъ иметъ волка, который кусаетъ, за что ни попало, но кусаетъ черезъ платье, такъ что свтъ не видитъ слдовъ укушеня, и намъ слдуетъ держать себя такъ, чтобы свтъ и не подозрвалъ даже, что мы укушены. Мужчина, который выдаетъ себя за несчастнаго, бываетъ не только жалокъ, но и становится противенъ.

— Въ томъ-то и дло, графъ, что волкъ укусилъ меня не сквозь платье,— это всякому извстно.

— Въ такомъ случа пусть т, которымъ извстно это, узнаютъ также, что ты можешь переносить подобныя раны безъ жалобы. Откровенно скажу теб, что я не могу сочувствовать плакс-любовнику.

— Я знаю, что показался уже смшнымъ передъ всми.— Сожалю, что прхалъ сюда, лучше бы мн никогда не встрчаться съ вами.

— Напрасно это говоришь, любезный мой другъ, лучше прими мой совтъ и помни, что я говорю теб.— Я вполн сочувствую твоему горю, но не сочувствую ни вншнему его выраженю, ни унылымъ взглядамъ, ни печальному голосу, ни жалкому виду. Мужчина долженъ выпивать рюмку своего вина и показывать видъ, что находитъ въ немъ удовольстве. Если онъ не въ состояни выпить ее, то онъ вовсе не мужчина. Одвайся же, мой другъ, и приходи къ обду, какъ будто съ тобой ничего не случилось.

Лишь только графъ удалился, Джонни Имсъ посмотрлъ на часы и увидлъ, что до обда оставалось минутъ сорокъ. Пятнадцати минутъ было совершенно довольно для того, чтобы одться, и потому для него оставалось еще достаточно времени посидть въ кресл и обо всемъ передумать. Въ первыя минуты онъ очень сердился, когда его другъ сказалъ ему, что не можетъ сочувствовать плакс-любовнику. Въ этомъ слов заключалось много злобы. Такъ онъ чувствовалъ, когда услышалъ его, и такъ продолжалъ онъ думать въ течене получаса, проведеннаго въ кресл. Но по всей вроятности, оно сдлало для него гораздо больше добра, чмъ всякое другое слово, когда либо сказанное графомъ, или всякое другое слово, которое бы графъ могъ употребить.— Плакса! я вовсе не плакса, сказалъ онъ самому себ, вскочилъ со стула и въ ту же минуту снова опустился. Я ничего не сказалъ ему. Я ничего не говорилъ ему. И къ чему онъ пришелъ ко мн? А все же, хотя онъ въ мысляхъ своихъ и порицалъ лорда де-Гэста, но сознавалъ, что лордъ де-Гэстъ былъ правъ. Онъ сознавалъ, что дйствительно былъ плакса, и начиналъ стыдиться самого себя, и въ то же время ршилъ, что будетъ вести себя, какъ будто съ нимъ не приключилось никакого горя.— Я придержусь его совта, и сегодня же напьюсь до пьяна. Потомъ, для большей бодрости, Джонни заплъ:

‘Не забочусь о томъ, что не любитъ она’…

— Нтъ, я очень забочусь.— Что это за человкъ, который написалъ подобные стихи, подобную ложь! Я думаю, всякй заботится, кром разв бездушнаго звря.

Не смотря на то, когда пришло время спуститься въ гостиную, Джонни сдлалъ усиле, которое ему посовтовалъ его другъ, и вошелъ въ эту комнату не съ такимъ унылымъ видомъ, какого ожидали графъ и лэди Джуля. Они оба уже были тамъ и разговаривали съ сквайромъ, вслдъ за нимъ явилась и Беллъ.

— Не видалъ ли ты Крофтса сегодня? спросилъ графъ.

— Нтъ, я не встрчался съ нимъ.

— Еще бы! гд теб съ нимъ встртиться! Я хотлъ, чтобы онъ прхалъ къ обду, но, какъ кажется, онъ считаетъ неприличнымъ обдать въ одномъ и томъ же дом два дня сряду. Это его теоря, не правда ли, миссъ Дэль?

— Не знаю, милордъ.— Я, по крайней мр, не держусь подобной теори.

Разговоръ продолжался въ этомъ род, и Джонни увидлъ, что безъ всякаго затрудненя можетъ кушать жареную баранину съ выраженемъ на лиц полнаго удовольствя.

Мн кажется, не можетъ быть ни малйшаго сомння, что во всхъ такихъ несчастяхъ, какое испытывалъ Джонни, страданя его увеличивались еще боле отъ убжденя, что факты этого несчастя извстны были всмъ окружавшимъ страдальца. Молодой джентльменъ, съ самымъ теплымъ сердцемъ и съ самымъ сильнымъ чувствомъ, получивъ отказъ отъ обожаемой имъ двушки, въ такомъ только случа могъ бы скушать превосходный обдъ, если бы былъ увренъ, что изъ присутствующихъ съ нимъ за обдомъ никто не знаетъ объ отказ. Но тотъ же самый молодой джентльменъ найдетъ весьма труднымъ выполнить обденный церемоналъ съ видомъ дйствительнаго аппетита или гастрономическаго наслажденя, если будетъ убжденъ, что его собесдникамъ извстны вс факты его маленькаго несчастя. Вообще же можно допустить, что человкъ въ подобномъ состояни отправляется въ клубъ, или ищетъ утшеня въ тнистыхъ аллеяхъ сосдняго Ричмонда или Гамтонъ-Корта. Тамъ, въ уединени, онъ предается созерцаню своего положеня и потомъ съ особеннымъ удовольствемъ уничтожаетъ блюдо рыбы, котлету и умренное количество хересу. По всей вроятности, онъ одинъ отправляется въ театръ, и тамъ, съ дкимъ сарказмомъ, начинаетъ размышлять о сует мрской. Посл театра возвращается домой, разумется, печальный, но до извстной степени, закуриваетъ сигару у открытаго окна, иногда ставитъ передъ собой стаканъ грогу и даетъ себ клятву сдлать еще разъ попытку. Въ такихъ случаяхъ человкъ можетъ доставить себ утшене, когда бываетъ одинъ, или и въ толп смертныхъ, ничего не знающихъ о его несчасти, изъ этого нельзя не заключить, что положене Джонни Имса было весьма жестокое. Онъ вызванъ былъ изъ Лондона собственно за тмъ, чтобы посвататься на Лили Дэль, при этомъ сватовств должны были присутствовать сквайръ и Беллъ. Если бы все пошло хорошо, то ничего бы не могло быть прятне. Джонни сдлался бы героемъ дня, и ему вс пропли бы хвалебный гимнъ. Но дло приняло совсмъ другой оборотъ, и ему трудно было выдержать себя, чтобы не показаться плаксой. Какъ бы то ни было, его усиля были таковы, что графъ не могъ не похвалить его за мужество, прощаясь съ нимъ вечеромъ, онъ не могъ не сказать ему, что онъ славный малый и что у него все пойдетъ превосходно.

— Пожалуйста, ты не сердись на меня за грубыя слова, говорилъ графъ.

— Я и не думалъ сердиться.

— Сердился, я знаю, да и долженъ былъ сердиться, но не нужно принимать всего въ дурную сторону.

Джонни пробылъ въ дом графа де-Гэста еще одинъ день, и потомъ возвратился въ свой маленькй кабинетъ въ управлени сбора податей, къ непрятному звуку колокольчика и еще боле непрятному звуку оглушительнаго голоса сэра Рэфля.

ГЛАВА LIX.
ДЖОННИ ИМСЪ СТАНОВИТСЯ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМЪ ЧЕЛОВКОМЪ.

На половин пути въ Лондонъ Имсъ вынулъ изъ кармана письмо и прочиталъ его. Во время первой половины своего пути онъ размышлялъ о другихъ предметахъ, и постепенно пришелъ къ заключеню, что въ настоящя минуты лучше не думать больше объ этихъ предметахъ, а потому, чтобы разсять свои мысли, обратился къ письму. Письмо было отъ Крэдля и содержало въ себ слдующее:

Управлене сбора податей,— мая, 186*.

‘Любезный Джонни! надюсь, что извстя, которыя сообщу я теб, не прогнвятъ тебя, и изъ того, что я намренъ теперь разсказать теб, ты не выведешь заключеня, что я намренъ измнить дружб, которую къ теб питаю. Нтъ человка (слово ‘человка’ было подчеркнуто), внимане котораго я цнилъ бы такъ высоко, какъ цню твое, и хотя, посл всего, что слышалъ я отъ тебя при многихъ случаяхъ, я чувствую, что ты не можешь имть справедливаго основаня быть недовольнымъ мною, но не смотря на то, въ длахъ сердца трудно одному человку понимать чувства другаго, я знаю, что изъ-за любви какой нибудь лэди нердко возникаютъ ссоры’.

Прочитавъ до этого мста, Джонни догадывался, что будетъ дальше.— Бдный Кодль! сказалъ онъ про себя:— попался на крючокъ, и ужь съ этого крючка ты не сорвешься!

‘Что бы тамъ, однако же, ни было, но дло теперь зашло такъ далеко, что для меня невозможны никакя измненя, никакя силы на земл не въ состояни перемнить меня. Права дружбы — сильны, но права любви еще сильне. Безъ всякаго сомння, мн извстно все, что происходило между тобой и Амелей Роперъ. Многое объ этомъ я слышалъ отъ тебя самого,— остальное она разсказала мн съ откровенностю непорочной души, составляющею самую замчательную черту въ ея характер. Она призналась, что одно время была привязана къ теб, и что принуждена была позволить теб считать ее своей невстой, собственно за твое постоянство. Теперь между вами все должно кончиться. Амеля общала быть моею (тоже подчеркнуто) и моею она должна быть,— это ршено. Если это обстоятельство произведетъ въ теб грустное разочароване, то да найдешь ты утшене въ нжныхъ улыбкахъ Л. Д., — въ этомъ заключается искреннйшее желане преданнаго теб друга

Джозефа Крэдля‘.

‘P. S. Можетъ статься, будетъ лучше, если я разскажу теб все. Мистриссъ Роперъ находилась въ весьма затруднительномъ положени изъ-за своего дома. Она задолжала за наемъ дома, и не могла уплатить нкоторыхъ счетовъ. Такъ какъ по ея словамъ она доведена до такого положеня этими ужасными Люпексами, то я согласился взять домъ въ свои руки, и уже выдалъ нсколько векселей на небольшя суммы. Разумется, уплата будетъ съ ея стороны,— тутъ только нуженъ былъ кредитъ. Она будетъ вести все хозяйство, а я только считаться хозяиномъ. Полагаю, что теб не удобно оставаться здсь, но, я думаю, и ты согласишься, что квартиры окажутся весьма комфортабельными для нсколькихъ изъ нашихъ сослуживцевъ,— такъ человкъ для шести. Идея эта принадлежитъ мистриссъ Роперъ, и я, конечно, нахожу ее весьма недурною. Первыя наши усиля должны состоять въ томъ, чтобы отдлаться отъ этихъ Люпексовъ. Миссъ Спрюсъ узжаетъ на будущей недл. Мы обдаемъ теперь раздльно, каждый въ своей комнат, такъ что Люпексы остаются безъ обда. Они однако не обращаютъ на это вниманя и продолжаютъ занимать гостиную и лучшую спальню. Во вторникъ думаемъ запереть для нихъ двери и отправить вс вещи ихъ въ ближайшую гостинницу’.

Бдный Крэдль! Имсъ, откинувшись къ спинк скамейки, на которой сидлъ, и размышляя о глубин несчастя, въ которое впалъ его другъ, начиналъ иначе думать о своемъ положени. Конечно, онъ и самъ былъ въ своемъ род жалкй человкъ. Въ жизни былъ одинъ только предметъ, для котораго стоило жить, а между тмъ предметъ этотъ былъ для него недоступенъ. Въ течене послднихъ трехъ дней онъ намревался броситься подъ локомотивъ, и теперь не былъ еще увренъ, что этого не сдлаетъ, но все же, положене его въ сравнени съ положенемъ, въ которомъ находился бдный Крэдль, можно назвать блаженствомъ. Быть мужемъ Амели Роперъ и, вмсто приданаго, принять на себя вс долги своей тещи! Увидть себя хозяиномъ весьма посредственныхъ, отдаваемыхъ въ наемъ меблированныхъ комнатъ,— хозяиномъ, на которомъ должна лежать вся отвтственность, и который отстраненъ отъ всякихъ выгодъ! И потомъ, главне и хуже всего, въ самомъ начал карьеры, принять на себя все бремя пребываня Люпексовъ въ его дом! Бдный, бдный Крэдль!

Имсъ, отправляясь въ Гэствикъ, не взялъ съ собой всего имущества, и потому по прзд въ Лондонъ немедленно отправился въ Буртонъ-Кресцентъ, не съ тмъ намренемъ, чтобы остаться тамъ, даже на ночь, но чтобы проститься съ старыми друзьями, поздравить Амелю и свести окончательные счеты съ мистриссъ Роперъ. Въ предшествовавшей глав слдовало бы объяснить, что графъ, при прощаньи, объявилъ ему, что неудача въ искательств руки Лили не можетъ имть ни малйшаго вляпя на денежныя отношеня. Джонни, само собою разумется, возражалъ, говоря, что ни въ чемъ не нуждается, и, при настоящихъ обстоятельствахъ, ничего не хотлъ принимать, но графъ умлъ всегда поставить на своемъ, и поставилъ на своемъ и теперь. Поэтому нашъ другъ, по возвращени въ Лондонъ, былъ богатый человкъ и могъ сказать мистриссъ Роперъ, что пришлетъ ей банковый билетъ на ея маленькй счетъ.

Джонни прхалъ въ середин дня,— вовсе не приноровляя свое возвращене къ принятому чиновниками обычаю, которые старались прзжать въ столицу не раньше, какъ за полчаса до того времени, когда они обязаны уже сидть на мстахъ. Но дло въ томъ, что онъ воротился двумя днями раньше срока, онъ бжалъ изъ деревни, какъ будто Лондонъ въ ма былъ для него несравненно прятне сельскихъ полей и лсовъ. Впрочемъ, на его возвращене не имли ни малйшаго вляня ни Лондонъ, ни поля, ни лса. Онъ ухалъ съ тмъ, чтобы броситься къ ногамъ Лили Дэль, ухалъ, какъ онъ признавался самому себ, съ свтлыми надеждами, и воротился, потому что Лили не захотла видть его у ногъ своихъ.— Я любила его,— то есть Кросби,— больше всего на свт. Чувство это не измнилось во мн. Я и теперь люблю его больше всего на свт.— Вотъ слова, которыя заставили его бжать изъ Гэствика и Оллинтона,— а когда слова эти продолжали звучать въ его ушахъ, для него было ршительно все равно возвратиться двумя днями раньше или позже. Маленькй кабинетикъ въ Лондон, даже съ аккомпаниментомъ голоса и колокольчика сэра Рэфля-Бофля, казался ему несравненно прятне гостиной лэди Джули. Поэтому онъ ршился въ тотъ же день явиться сэру Рэфлю, но прежде всего хотлъ захать въ Буртонъ-Кресцентъ и проститься съ Роперами.

Врная Джемима отворила ему дверь.— Мистеръ Химсъ! мистеръ Химсъ!— вы прхали!— ахъ, Боже мой! и бдная двушка, всегда принимавшая его сторону во всхъ домашнихъ сценахъ, подняла руки къ верху и начала оплакивать судьбу, которая отнимала у нея ея фаворита.— Я полагаю, мистеръ Джонни, вамъ все извстно!— Мистеръ Джонни объявилъ, что ничего не знаетъ, и спросилъ о хозяйк дома.— Дома, дома!— гд же ей и быть! Изъ-за этихъ Люпексовъ никуда не сметъ показаться. А славная штука! ни завтрака, ни обда, ничего! Вотъ это сундуки миссъ Спрюсъ. Она узжаетъ сейчасъ, сю минуту! Вы всхъ ихъ найдете на верху, въ гостиной!— Джонни отправился на верхъ, въ гостиную и тамъ, дйствительно, нашелъ мать и дочь, а съ ними вмст и миссъ Спрюсъ, совершенно упакованную въ шляпку и шаль.— Перестаньте, мама,— говорила Амеля: — стоитъ ли говорить объ этомъ? Хочетъ ухать, такъ и пусть узжаетъ!

— Но я столько лтъ прожила вмст съ ней, сказала мистриссъ Роперъ, удерживая рыданя: — и я всегда все для нея длала!— Не правда ли? скажите, Салли Спрюсъ.

Хотя Имсъ прожилъ въ этомъ дом около двухъ лтъ, но онъ въ первый разъ услышалъ имя старой двы, и это до нкоторой степени поразило его. Миссъ Спрюсъ первая замтила появлене въ гостиной Джонни Имса. По всей вроятности, паосъ мистриссъ Роперъ вызвалъ бы паосъ со стороны миссъ Спрюсъ, если бы она оставалась незамченною, но видъ молодаго человка возвратилъ ей обычное ея спокойстве.

— Вдь я старуха,— вы это знаете, сказала она.— А вотъ и мистеръ Имсъ воротился.

— Какъ поживаете, мистриссъ Роперъ? какъ ваше здоровье… Амеля? какъ вы поживаете, миссъ Спрюсъ? спрашивалъ Джонни, пожимая руки

— Ахъ, Боже! сказала мистриссъ Роперъ: — вы меня совсмъ испугали!

— Скажите пожалуйста, мистеръ Имсъ: можно ли возвращаться такимъ образомъ? сказала Амеля.

— Какъ же иначе я долженъ возвратиться? Вы не слышали, какъ я постучалъ въ дверь, вотъ и все. Такъ миссъ Спрюсъ ршительно оставляетъ васъ?

— Не ужасно ли это, мистеръ Имсъ? Девятнадцать лтъ мы прожили вмст,— не правда ли, миссъ Спрюсъ?— Миссъ Спрюсъ хотла-было убдить Джонни Имса, что въ сущности приводимый перодъ времени не превышалъ осьмнадцати лтъ, по мистриссъ Роперъ, какъ пользовавшаяся большимъ авторитетомъ, не допустила до этого.

— Ровно девятнадцать лтъ. Ужь позвольте, никто лучше меня не помнитъ чиселъ, и никто въ мр не съуметъ угодить ей, какъ я. Не я ли приходила къ вамъ въ спальню каждый вечеръ, и не своими ли руками подавала я вамъ…? Но тутъ мистриссъ Роперъ остановилась, она была слишкомъ добрая женщина, чтобы объяснять въ присутстви молодаго человка свойство вечернихъ услугъ для своей квартирантки.

— Миссъ Спрюсъ, я не думаю, что въ другомъ мст вамъ будетъ спокойне, сказалъ Имсъ.

— Спокойне! никогда, сказала Амеля.— На мст мама, я не стала бы и тратить словъ по пустому.

— Тугъ не о деньгахъ идетъ рчь, а о чувствахъ, говорила мистриссъ Роперъ.— Домъ мой совсмъ опустетъ. Я не буду узнавать себя, право, не буду. А теперь же, все-таки хорошо устроивается… во вторникъ должны выхать Люпексы. Салли, я вамъ вотъ что скажу:— я сама заплачу за кэбъ, а завтра отправлюсь въ омнибус въ Дульвичъ, и тамъ, гд нужно, заплачу изъ своего кармана. Заплачу, да и только. Вонъ и кэбъ. Я сейчасъ же сойду внизъ и отпущу его.

— Позвольте мн это сдлать, сказалъ Имсъ.

— Больше шести пенсовъ не давайте, вдь ему слдуетъ только за то, что тронулся съ мста, сказала мистриссъ Роперъ вслдъ за уходившимъ Имсомъ. Однако кэбманъ получилъ шиллингъ, и Джонни, по возвращени, засталъ Джемиму въ перетаскивани чемодановъ миссъ Спрюсъ обратно въ комнату.

— Тмъ лучше для бднаго Кодля, сказалъ онъ про себя.— Онъ пустился въ коммерческе обороты, слдовательно весьма недурно пробрсть человка, который врно будетъ платить деньги.

Мистриссъ Роперъ пошла проводить миссъ Спрюсъ на верхъ, и Джонни остался съ Амелей.

— Онъ писалъ вамъ, я знаю, сказала Амеля, отвернувъ свое лицо немного въ сторону. Она была очень недурна, по въ ея лиц было что-то холодное, тяжелое, угрюмое, много вредившее прятности его выраженя. При настоящемъ случа, она не хотла казаться угрюмою.

— Да, сказалъ Джонни.— Онъ сообщилъ мн, что ожидаетъ его.

— И что же?

— Ничего.

— Неужели у васъ ничего нтъ больше сказать мн?

— Я хотлъ бы васъ поздравить, если позволите.

— Фи! поздравленя! Я терпть не могу такихъ пустяковъ. Если вы этому не сочувствуете, то я и подавно. Я, право, не знаю, какую пользу приносятъ намъ чувства: по крайней мр я никакой пользы не вижу въ нихъ. Скажите, вы дали слово жениться на миссъ Л. Д.?

— Нтъ.

— И вы ничего больше не имете сказать мн?

— Ничего, кром выраженя моихъ надеждъ на ваше счасте. Что же еще могу я сказать? Вы выходите замужъ за моего друга Крэдля, и, мн кажется, это будетъ счастливая партя.

Амеля еще больше отвернула отъ него лицо, и взглядъ ея сдлался еще угрюме. Можно ли было ожидать, что въ эту минуту она еще надялась на пробуждене въ немъ чувства любви?

— Прощайте, Амеля, сказалъ онъ, протянувъ ей руку.

— Неужели вы въ послднй разъ въ нашемъ дом?

— Ничего не знаю.— Если позволите, я приду навстить васъ, когда вы будете за мужемъ.

— Да, сказала она: — чтобы поселить въ нашемъ дом ревность, шумъ и разныя сцены, какъ это было изъ-за той втренной женщины, которая теперь наверху! Я знаю, вы этого не сдлаете! Джонъ Имсъ, было бы лучше, если бы я васъ никогда не видала. Было бы лучше, если бы смерть поразила насъ при первой нашей встрч. Я не думала, что въ состояни буду любить такъ мужчину, какъ любила васъ. Я знаю, все это вздоръ, пустяки и дурачество. Это хорошо для молоденькихъ женщинъ, которыя всю свою жизнь могутъ сидть въ гостиной, сложа руки, но когда женщина должна проложить себ дорогу въ свт, тогда это становится чистйшей глупостью. А какъ трудно проложить себ такую дорогу!

— Но теперь для васъ не будетъ трудно.

— Не будетъ? Нтъ, я думаю, будетъ очень трудно. Желала бы я, чтобы вы сами испытали это. Вы не думайте, что я жалуюсь. Я никогда не боялась работы, а что касается до общества, то положительно могу обойтись и безъ него. Для такихъ, какъ я, свтъ не будетъ задавать баловъ. Я знаю это очень хорошо. Но… и Амеля остановилась.

— Что вы хотли сказать, Амеля?

— И вы еще меня спрашиваете?— Дйствительно, Джонни не долженъ былъ спрашивать ее.— Впрочемъ, ничего. Я не хочу ссориться съ вами. Если вы были обманщикомъ, то я была дура.

— Мн кажется, я не былъ обманщикомъ.

— Значитъ я была тмъ и другимъ, и была такъ — добровольно. Посл этого вы можете уйти. Я сказала, чмъ я была, а вамъ предоставляю самимъ прискать себ назване. Я не думала, что я способна быть такой дурой. Это-то меня и бситъ. Но оставимте это, теперь все кончено, желаю вамъ всего хорошаго.

Не вижу ни малйшаго основаня, на которомъ Джонни Имсъ долженъ бы былъ поцаловать Амелю, а между тмъ онъ поцаловалъ ее. Амеля спокойно, но съ угрюмымъ выраженемъ въ лиц, приняла поцалуй.— Это будетъ послднй, сказала она.— Прощайте, ДжонъИмсъ.

— Прощайте, Амеля. Старайтесь быть для него доброй женой, и тогда вы будете счастливы.

При этихъ словахъ Амеля вздернула свой носъ, и принявъ видъ глубокаго пренебреженя, ничего не отвтила, Джонни удалился. Въ дверяхъ гостиной онъ встртилъ мистриссъ Роперъ и воспользовался этимъ случаемъ, чтобы сказать нсколько прощальныхъ словъ.

— Какъ я рада, что вы прхали, сказала мистриссъ Роперъ.— Только вы и могли убдить миссъ Спрюсъ остаться у меня. Вы знаете, деньги ея врныя! Насчетъ Амели и Крэдля вамъ уже все извстно. Она будетъ для него доброй женой, могу васъ уврить, добре, чмъ вы думали.

— Мистриссъ Роперъ, я нисколько не сомнваюсь, что она будетъ весьма доброй женой.

— Дло въ томъ, мистеръ Имсъ, теперь все кончилось, и мы понимаемъ другъ друга,— не правда ли? Мн было очень непрятно, когда она задумывала завлечь васъ. Но все же она моя дочь, и я не могла идти противъ нея, согласитесь сами,— могла ли я? Я знала, что она вамъ не партя. Боже избави! Я знаю разницу. Дло другое — мистеръ Крэдль, она ему отличная пара.

— Такъ, такъ, сказала Джонни, не зная, что отвтить на это.

— Отличная пара, и если мистеръ Крэдль будетъ выполнять свой долгъ въ отношени къ ней, она не забудетъ и своего долга. Что касается до васъ, мистеръ Имсъ, то я всегда считала ваше пребыване въ моемъ дом за особенную честь и удовольстве, и если вы употребите свое вляне и отрекомендуете мой домъ кому нибудь изъ молодыхъ людей, я постараюсь замнить имъ родную мать. Я знаю, что вполн заслуживала порицаня изъ-за этихъ Люпексовъ, но, мистеръ Имсъ, разв я не пострадала за это? Кто же могъ узнать съ перваго раза, что это за люди? Если вы пришлете сюда молодыхъ людей, то поврьте, что ни подъ какимъ видомъ не возобновится тхъ отношенй, какя существовали между вами и Амелей. Я знаю, что этого не слдовало бы допускать, то есть въ отношени къ вамъ, но мн бы хотлось услышать отъ васъ, что вы считали меня женщиной честною. По крайней мр, я всегда старалась быть честною.

Джонни уврялъ ее, что убжденъ въ ея честности, и что никогда не думалъ порицать ее ни относительно этихъ несчастныхъ Люпексовъ, ни въ какихъ либо другихъ отношеняхъ.— Едва ли, говорилъ Имсъ, кто нибудь изъ молодыхъ людей обратится ко мн за совтомъ насчетъ квартиры, но если могу быть чмъ нибудь полезнымъ для васъ, поврьте, я употреблю для этого вс мои усиля. Это были послдня прощальныя слова Джонни Имса, подаривъ врной Джемим полсоверена, онъ надолго распростился съ Буртонъ-Кресцентомъ. Амеля просила Джонни не приходить и не видться съ ней, когда будетъ за мужемъ, и Джонни далъ слово исполнить ея просьбу. Такимъ образомъ онъ оставилъ Буртопъ-Кресцентъ, не стряхнувъ пыли съ своихъ ногъ, но ршившись никогда больше не знать, ни пыли этого мста, ни грязи. А грязи тутъ, дйствительно, было много, въ настоящее время онъ достаточно возмужалъ, чтобы убдиться, что квартиранты мистриссъ Роперъ не принадлежали къ числу тхъ личностей, между которыми онъ долженъ былъ бы искать себ отдыха и развлеченя. Онъ вышелъ изъ огня сравнительно невредимымъ, и, къ сожалню, я долженъ сказать, нисколько не сочувствовалъ тмъ страшнымъ обжогамъ, которымъ подвергся его другъ, и которымъ долженъ былъ бы подвергнуться самъ. Ему прятно было смотрть на это дло совершенно такъ, какъ смотрла на него мистриссъ Роперъ. Амеля будетъ женой довольно хорошей для Джозефа Крэдля. Бдный Крэдль! на этихъ страницахъ мы больше ничего не услышимъ о теб! Я не могу не думать, что онъ получилъ слишкомъ суровое возмезде за свои прегршеня. Онъ былъ слабе и безразсудне нашего друга и героя, хотя и мене его пороченъ. Но наказаня обыкновенно выпадаютъ на тщеславныхъ и безразсудныхъ, они рушатся на нихъ такъ сильно и такъ постоянно, что мыслитель невольнымъ образомъ усвоиваетъ себ идею, что тщеславе и безразсудство принадлежатъ къ числу такихъ прегршенй, за которыя меньше всего можно ожидать прощеня. Относительно Крэдля я могу сообщить, что онъ женился, женился на Амели, съ гордостю занялъ мсто хозяина дома въ конц стола мистриссъ Роперъ и съ тмъ вмст сдлался отвтственнымъ лицомъ за вс долги мистриссъ Роперъ. Недостатокъ мста на этихъ страницахъ не допускаетъ никакой возможности поговорить о судьб, которая ожидаетъ его впереди.

Оставивъ Буртонъ-Кресцентъ, Имсъ покатилъ къ мсту своего служеня и прибылъ туда въ то время, когда многе выходили изъ него,— въ четыре часа. Крэдля уже не было,— поэтому Джонни не удалось съ нимъ видться, но за то ему представился случай обмняться пожатемъ руки съ мистеромъ Ловомъ, который улыбался и кланялся, отдавая этимъ достодолжную дань уваженя сослуживцу, который пробрлъ нкоторое значене. Въ корридор Джонни встртился съ мистеромъ Киссиномъ, который, по обыкновеню бгалъ изъ угла въ уголъ съ громадной книгой подъ мышкой. При встрч мистеръ Киссинъ сдержалъ свою походку, но Имсъ только взглянулъ на него, и даже почти не удостоилъ отвтомъ на его поклонъ. Мистеръ Киссинъ, однако же, не обидлся, онъ зналъ, что частный секретарь перваго коммиссонера былъ другъ графа де-Гэста, чего же больше можно было ожидать отъ него? Посл того Джонни предсталъ предъ величавой особой сэра Рэфля,— и увидлъ, что этотъ великй человкъ надвалъ свои башмаки въ присутстви Фицъ-Говарда. Фицъ-Говардъ покраснлъ, но онъ не дотронулся до башмаковъ Рэфля, такъ по крайней мр объяснялъ онъ впослдстви Джонни Имсу.

Сэръ Рэфль обратился весь въ улыбку и любезность.

— Я въ восторг отъ вашего возвращеня, Имсъ,— клянусь честью, въ восторг, хотя у насъ съ Фицъ-Говардомъ остановки въ длахъ не было,— не правда ли, Фицъ-Говардъ?

— О, да, протяжно произнесъ Фицъ-Говардъ.— Пока Имсъ былъ въ отпуску, я не видлъ затрудненя.

— При вашемъ равнодуши къ длу вы никогда его и не увидите, впрочемъ это ничего не значитъ: вашъ хлбъ всегда будетъ намазанъ масломъ, гд бы вы ни находились. Засвидтельствуйте мое почтене герцогин, когда увидите ее.— Фицъ-Говардъ раскланялся.— Какъ поживаетъ старый мой другъ? спросилъ сэръ Рэфль, какъ будто изъ всхъ людей въ мр онъ къ одному только лорду де-Гэсту питалъ самую давнишнюю и сильную любовь. А между тмъ онъ долженъ былъ бы знать, что Джонни Имсу столько же было извстно объ этой любви, сколько и ему самому. Но есть таке люди, которые находятъ величайшее удовольстве называть лордовъ и маркизовъ своими друзьями, хотя они и знаютъ, что никто не вритъ слову, ими сказанному, знаютъ также, до какой степени они становятся противны и смшны вслдстве своего тщеславя. Это въ своемъ род сумасшестве, которое господствуетъ въ низшихъ слояхъ аристократи, но такъ какъ оно доставляетъ больному своего рода удовольстве, то лечене не требуетъ ршительныхъ мръ.

— Какъ поживаетъ дорогой мой старый другъ?

Имсъ отвчалъ, что дорогой старый другъ находится въ добромъ здоровьи, что лэди Джуля тоже здорова, что ‘въ миломъ старомъ мст’ обстоитъ все благополучно. Сэръ Рэфль спросилъ о ‘миломъ старомъ мст’, какъ будто оно было совершенно знакомо ему.— Въ какомъ состояни охота?— Есть ли признаки обиля дичи? Сэръ Рэфль спрашивали, съ живйшимъ участемъ, и даже съ выраженемъ дружескаго чувства.— Да, кстати, Имсъ, гд вы живете въ настоящее время?

— Я не совсмъ еще устроился. Въ настоящую минуту я живу въ отел западной желзной дороги.

— Превосходный отель, только оставаться тамъ на весь сезонъ будетъ слишкомъ дорого. Джонни не имлъ ни малйшаго намреня пробыть въ отел боле одной ночи, но ничего объ этомъ не сказалъ.— Не вздумаете ли завтра отобдать съ нами? Лэди Бофль давно желаетъ познакомиться съ вами. У насъ еще будетъ человка два. Я просилъ моего друга Думбелло, но въ дом у него какя-то непрятности, и ему нельзя отлучиться.

Джонни былъ снисходительне лорда Думбелло и принялъ приглашене.— Желалъ бы я знать, что за личность лэди Бофль?— сказалъ онъ про себя, выходя изъ должности.

Онъ воротился въ отель, не зная гд прискать себ квартиру. Въ отел мы и оставимъ его за бараньей котлетой, которую онъ кушалъ за однимъ изъ столовъ, комфортабельныхъ на видъ, но далеко не комфортабельныхъ въ дйствительности. Я говорю это не относительно названнаго мною заведеня, но относительно свойства подобныхъ столовъ вообще. Одинокая баранья котлета, въ кофейной комнат великолпнаго отеля, далеко не составляетъ завиднаго лакомства, а если баранья котлета будетъ обращена въ супъ, рыбу, не большое блюдо, большое блюдо и прочее, лакомство сдлается хуже, а отнюдь не лучше. Ну, какой можно имть комфортъ, если мы одиноко будемъ сидть за столомъ, осматривать комнату и наблюдать за лакеями, безпрестанно шмыгающими мимо васъ съ салфетками? Мн кажется, только одинъ англичанинъ способенъ находить комфортъ въ подобномъ положени! Во всякомъ случа мы оставимъ здсь Джонни Имса, и при этомъ да позволено мн будетъ объявить, что онъ только теперь, въ настоящую минуту, вступилъ въ мужество. До этой поры онъ былъ юноша,— теленокъ, который продлилъ перодъ своего телячества дальше, чмъ обыкновенно бываетъ съ телятами,— но который вслдстве такого замедленя не подалъ ни малйшаго повода къ заключеню, что изъ него выйдетъ быкъ хуже, чмъ друге. До этой поры, какъ было уже сказано, его жизнь не сопровождалась блестящими успхами,— даже не подготовила его къ роли героя, которую онъ долженъ былъ разъигрывать. Я чувствую, что былъ не правъ, сообщивъ такую рельефность юношеству, и что лучше разсказалъ бы свою исторю, если бы еще рельефне нарисовалъ на моемъ полотн мистера Кросби. Послднй, однакоже, пробрлъ себ жену,— какъ это и слдовало герою, между тмъ какъ мой бдный другъ Джонни долженъ оставаться безъ всякой перспективы супружеской жизни.

Такъ онъ думалъ о себ за одинокимъ столомъ, въ кофейной комнат отеля. Онъ признался самому себ, что до настоящей минуты не былъ еще мужчиной, и въ то же время сдлалъ ршене, которое, надюсь, можетъ помочь ему къ вступленю съ этого времени въ мужество.

ГЛАВА LX.
ЗАКЛЮЧЕНЕ.

Въ начал юня, Лили отправилась къ дяд своему въ Большой Домъ просить за Хопкинса,— просить о возвращени Хопкинсу привилегй главнаго садовника въ Большомъ Дом. Это обстоятельство покажется нкоторой несообразностью, потому что нигд не было говорено объ отняти этихъ привилегй, но он были отняты вслдстве слдующей ссоры.

Въ т дни, и даже въ течене нсколькихъ лтъ между Хопкинсомъ и Джоллифомъ, управляющимъ имньемъ, существовало несогласе изъ-за навоза. Хопкинсъ утверждалъ, что иметъ право брать со двора фермы все, что ему потребуется, не спрашивая ничьего позволеня. Въ свою очередь Джоллифъ объявилъ, что если это такъ, то Хопкинсъ можетъ взять весь навозъ.— А что я стану съ нимъ длать? вдь не сть же мн его! сказалъ Хопкинсъ. Джоллифъ что-то проворчалъ, выразивъ этимъ ворчаньемъ, какъ думалъ Хопкинсъ, что хотя садовникъ и не въ состояни състь кучу навозу въ пятьдесятъ футовъ длины и пятнадцать вышины,— но онъ могъ обратить ихъ въ съдомые предметы для личнаго своего употребленя. Такимъ образомъ между ними возникла вражда. Несчастнаго сквайра пригласили быть посредникомъ,— онъ употреблялъ всевозможныя средства, чтобъ отклонить отъ себя ршене спорнаго вопроса, по наконецъ Джоллифъ принудилъ его объявить, что Хопкинсъ не долженъ брать того, что не находилось въ его завдывани. Когда сквайръ объявилъ это ршене, Хопкинсъ прикусилъ свои старыя губы и, не сказавъ ни слова, повернулся на своемъ каблук.— Ты увидишь, что такъ это длается и въ другихъ мстахъ, сказалъ сквайръ въ вид извиненя.

— Въ другихъ мстахъ! съ презрнемъ произнесъ Хопкинсъ. Гд онъ найдетъ такихъ садовниковъ, какъ онъ самъ?— Нужно ли говорить, что съ этой минуты Хопкинсъ ршился никогда не исполнять подобнаго приказаня. На другое утро Джоллифъ донесъ сквайру, что приказане нарушено, и сквайръ, раздосадованный и взбшенный, тутъ же пожелалъ, чтобы на Хопкинса обрушилась вся куча, послужившая поводомъ къ раздору.

— Если вс будутъ длать, какъ имъ хочется, сказалъ Джоллифъ: — тогда никому ни до кого не будетъ дла.

Сквайръ понималъ, что если отдано было приказане, то его слдовало исполнить, и потому, со стенанемъ въ душ, ршился объявить Хопкинсу войну.

На слдующее утро сквайръ увидлъ, что Хопкинсъ самъ катилъ огромную тачку навозу на огородъ. Надо замтить, что отъ Хопкинса не требовалось, чтобы онъ самъ исполнялъ подобныя работы. Онъ имлъ человка, который кололъ дрова, возилъ воду, каталъ тачки,— одного человка постоянно, а часто и двухъ. Сквайръ съ перваго взгляда догадался, въ чемъ дло, и приказалъ Хопкинсу остановиться.

— Хопкинсъ, сказалъ онъ: — почему ты, прежде чмъ взять, не попросилъ, что теб нужно?

Хопкинсъ опустилъ тачку, посмотрлъ въ лицо сквайра, плюнулъ на об ладони, и снова поднялъ тачку.

— Хопкинсъ, это не дло! сказалъ сквайръ.— Остановись, я приказываю.

— Почему же это не дло? спросилъ Хопкинсъ, продолжая держаться за тачку, но не давая ей движеня.

— Опусти ее, Хопкинсъ, и Хопкинсъ опустилъ.— Ты знаешь, что ты положительно не исполнилъ моего приказаня.

— Сквайръ, я прожилъ на этомъ мст почти семьдесятъ лтъ.

— Да хоть бы ты прожилъ сто семьдесятъ лтъ, все-таки здсь не должно быть боле одного господина. Я здсь господинъ, и намренъ быть господиномъ до самой моей смерти. Отвези навозъ назадъ, на ферму.

— Назадъ, на ферму! сказалъ Хопкинсъ очень протяжно.

— Да, назадъ, на ферму.

— Какъ! чтобы вс это видли?

— Да, чтобы видли вс, ты передъ всми не исполнилъ моего приказаня.

Хопкинсъ на минуту задумался, отвелъ глаза отъ сквайра и покачалъ головой, какъ будто онъ нуждался въ глубокой мысли, чтобы съ ея помощью придти къ врному заключеню. Потомъ онъ снова схватилъ тачку’и почти рысью покатилъ свой призъ на огородъ. При такой скорости шага, сквайръ не въ силахъ былъ остановить его, да и не имлъ желаня вступить въ личную вражду съ садовникомъ. Въ припадк сильнаго гнва, мистеръ Дэль закричалъ Хопкинсу, чтобы не пнялъ на послдствя своего ослушаня. Хопкинсъ, продолжая бжать, покачалъ головой, вывалилъ содержане тачки у огуречныхъ парниковъ, и сейчасъ же возвратясь къ господину, передалъ ему ключъ отъ оранжерей.

— Мистеръ Дэль, сказалъ Хопкинсъ, стараясь говорить спокойно, на сколько это позволяла одышка:— вотъ онъ, вотъ этотъ ключъ, мн нужно убираться, пускай пропадаетъ жалованье за цлую недлю. Сегодня же вечеромъ я очищу коттэджъ, а что касается до богадльни, я полагаю, меня примутъ сейчасъ, если ваша милость дастъ мн записочку.

Сквайръ зналъ, что Хопкинсъ имлъ отъ трехъ до четырехъ сотъ фунтовъ стерлинговъ, и потому намекъ на богадльню можно было принять за мелодраматическй.

— Не будь дуракомъ, сказалъ сквайръ, скрипя зубами.

— Я былъ дуракъ въ этомъ дл, отвчалъ Хопкинсъ: — я не въ силахъ былъ подавить свои чувства, а когда человкъ не въ силахъ подавить своихъ чувствъ, ему остается только убираться прочь, забраться въ богадльню и оставаться тамъ до самой смерти.— При этомъ онъ снова подалъ ключъ, но сквайръ не принялъ его и Хопкинсъ продолжалъ.— Пожалуй, мистеръ Дэль, пока не прищете другаго, я посмотрю за тепличными рамами и еще кое за чмъ. Жаль будетъ, если пропадетъ виноградъ,— а онъ, смю сказать, весь годится для стола. Я давно не видывалъ такого урожая. Я такъ ухаживалъ за нимъ, что до самаго февраля не провелъ ни одной ночи спокойно. Въ здшнемъ мст не найдется человка, который бы смыслилъ что нибудь въ виноград, не найдется нигд и по сосдству. Старшй садовникъ милорда ничего въ этомъ дл не смыслитъ,— да еслибы и смыслилъ, то не пойдетъ сюда. Извольте, мистеръ Дэль, я продержу ключъ, пока вы прищете другаго человка.

Посл этого въ течене двухъ недль въ садахъ было междуцарстве, самое страшное въ лтописяхъ Оллинтона. Хопкинсъ продолжалъ жить въ коттэдж и еще усердне смотрть за виноградомъ. Присматривая за виноградомъ, онъ принялъ на свое попечене одни оранжереи, но до самыхъ садовъ ему не было никакого дла, онъ не взялъ жалованья, возвратилъ его сквайру и всмъ объявлялъ, что его уволили. Онъ ходилъ по саду, всегда имя въ рукахъ какое нибудь страшное садовническое оруже, съ которымъ, какъ говорили, намревался сдлать нападене на Джоллифа, но Джоллифъ поступалъ весьма благоразумно, избгая встрчи.

Какъ скоро мистриссъ Дэль и Лили ршили, что побгъ изъ Малаго Оллинтонскаго Дома не долженъ состояться, Лили сообщила этотъ фактъ Хопкинсу.

— Миссъ, замтилъ онъ: — когда я сказалъ нсколько словъ вамъ и вашей мама, я зналъ, что вы послушаетесь голоса разсудка.

Лили заране ждала такого замчаня, она знала, что Хопкинсъ непремнно припишетъ своимъ доводамъ ршимость остаться на мст.

— Да, сказала Лили: — мы думали, думали и положили остаться. Притомъ же это желане дяди.

— Желане дяди! Извините, миссъ, тутъ не одно только его желане: мы вс этого желаемъ. Нтъ, тутъ дло разсудка. Вотъ хоть бы этотъ самый домъ…

— Но Хопкинсъ, это уже ршено. Мы остаемся. Я хотла бы только знать: не можешь ли ты придти къ намъ сейчасъ же и помочь распаковать вс вещи.

— Какъ! сегодня же… вечеромъ, когда…

— Да, да, теперь: мы хотимъ разставить вс вещи на прежня мста, прежде чмъ наши воротятся изъ Гэствика.

Хопкинсъ почесалъ въ голов и началъ колебаться, ему не хотлось принять предложеня, которое могло быть сочтено за дтское, но наконецъ онъ согласился, сознавая, что предлагаемая работа сама по себ была добрымъ дломъ. Мистриссъ Дэль тоже согласилась, смясь надъ ребяческимъ поступкомъ Дили, вещи были весьма скоро распакованы, и между Лили и Хопкинсомъ образовалась на нкоторое время тсная дружба. Распаковка и разстановка вещей не совсмъ еще кончилась, когда возгорлась война изъ-за навоза, и когда Хопкинсъ, не имя достаточно силъ, чтобы подавить свои чувства, пришелъ наконецъ къ Лили и, сложивъ къ ногамъ ея всю тяжесть и всю славу своей свыше шестидесятилтней службы, умолялъ ее привести дла въ прежнй порядокъ.

— Это убиваетъ меня, миссъ, право убиваетъ, посмотрите только, какъ срзаютъ они спаржу, это вовсе не срзка, они просто калчатъ ее: — ржутъ съ плеча, что годится и что не годится. Сажаютъ овощи тамъ, гд я вовсе не думалъ сажать, хотя они и знаютъ, что я этого не думалъ. Я стоялъ подл и не могъ сказать слова. Я скоре бы согласился умереть. Миссъ Лили, если бы вы знали мои страданя при вид всего этого… о, нтъ! ихъ никто не перескажетъ… никто, никто и никто!

Хопкинсъ отвернулся и заплакалъ.

— Дядя, сказала Лили, подойдя къ самому его креслу: — я хочу просить у васъ большой милости.

— Большой милости! Въ настоящее время, мн кажется, я не въ состояни буду отказать теб въ чемъ бы то ни было. Не намрена ли ты попросить, чтобы я пригласилъ къ себ еще одного графа?

— Еще одного графа? сказала Лили.

— Да, разв ты не слышала? Миссъ Беллъ была здсь сегодня поутру и требовала, чтобы на свадьбу я непремнно пригласилъ лорда де-Гэста и его сестру. Мн кажется, между Беллъ и лэди Джулей есть каке-то замыслы.

— И конечно, вы пригласите ихъ?

— Разумется, я долженъ пригласить. Отъ этого не отдлаешься. Все это будетъ прекрасно для Беллъ, которая отправится съ мужемъ въ Уэльзъ, но что придется мн длать съ лэди Джулей и графомъ, когда молодые удутъ? Не придешь ли ты на помощь ко мн?

Въ отвтъ на это Лили, само собою разумется, общала придти и помочь.

— Я думаю, что въ этотъ день мы и безъ того вс будемъ у васъ. Теперь насчетъ милости. Дядя вы должны простить Хопкинса.

— Простить Хонкинса! ни за что! сказалъ сквайръ.

— Нтъ, простите его. Вы не можете себ представить, до какой степени онъ несчастливъ.

— Какимъ же образомъ я прощу человка, который не хочетъ мн уступить! Онъ шатается здсь и ничего не длаетъ, возвращаетъ назадъ жалованье и смотритъ такимъ звремъ, какъ будто намренъ кого нибудь убить, и все изъ-за того, что не хочетъ длать такъ, какъ приказываютъ. Могу ли же я простить подобнаго человка?

— Почему же нельзя, дядя?

— Это будетъ значить все равно, что онъ проститъ меня. Онъ знаетъ очень хорошо, что можетъ приступить къ длу, когда ему вздумается, да и то сказать, его никогда не отстраняли отъ дла.

— Но дядя, онъ кажется такимъ несчастнымъ.

— Что же могу я сдлать, чтобы онъ былъ счастливе?

— Дойти до его коттэджа и сказать, что вы его прощаете.

— Онъ начнетъ спорить со мной и представлять свои резоны.

— Не думаю: онъ слишкомъ убитъ для того, чтобы спорить теперь.

— Ахъ, Лили! ты не знаешь его такъ, какъ знаю я. Никакя несчастя въ мр не въ состояни уменьшить заносчивости этого человка. Изволь, я схожу, если ты просишь, но мн кажется, это будетъ значить, что я созданъ для того, чтобы всякому подчиняться. Я слышу очень много о чувствахъ другихъ людей, но не знаю, чтобы кто нибудь подумалъ о моихъ собственныхъ чувствахъ.

Сквайръ былъ далеко не въ прятномъ настроени духа, такъ что Лили начинала сожалть о своей настойчивости. Какъ бы то ни было, она успла вытащить его изъ дому и пройти съ нимъ черезъ садъ къ коттэджу, по дорог Лили общала думать о немъ всегда и всегда. Сцена съ Хопкинсомъ не можетъ быть описана теперь, она заняла бы много изъ весьма немногихъ остающихся страницъ для нашего разсказа. Считаю необходимымъ, однакоже, сказать, что въ результат ея для сквайра всего торжественне было заключене трактата взаимнаго прощеня. Хопкинсъ признавался и обвинялъ себя въ томъ, что не въ силахъ былъ сдержать своихъ чувствъ, но при этомъ надо было видть его раздражене! Онъ не могъ удержать языка, и разумется также много сказалъ въ свое оправдане, какъ и въ признане своей виновности. Въ сущности торжество было на его сторон, потому что съ этой поры никто не долженъ былъ вмшиваться въ его распоряженя на двор фермы. Главне всего онъ показалъ покорность своему господину согласемъ получить жалованье за дв недли, проведенныя имъ въ совершенной праздности.

Благодаря этому маленькому событю, Лили боле уже не боялась непрятныхъ разговоровъ, которыхъ слдовало ожидать отъ Хопкинса по поводу измнившихся плановъ переселеня, но нельзя было надяться на такую же пощаду со стороны мистриссъ Хаонъ, мистриссъ Кромпъ и, пуще всего, мистриссъ Бойсъ. Вс он принимали участе боле или мене сильное, въ размолвк Хопкинса съ сквайромъ, но участе ихъ въ заняти Малаго Дома было несравненно сильне, отказъ садовника принять жалованье становился для мистриссъ Хаонъ предметомъ второстепенной важности, въ то время, когда она занята была вопросомъ, будетъ ли домъ окрашенъ, какъ внутри, такъ и снаружи. Да, говорила она: — я сама думаю сходить въ Гэствикъ и прискать квартиру, сама уложу и постели свои. Лили ничего не отвчала на это, чувствуя, что это была часть того наказаня, котораго она ожидала.— Безъ васъ, мы бы совсмъ осиротли, сказала мистриссъ Кромпъ, обращаясь къ Лили и Беллъ, а можетъ быть вмсто васъ мы получили бы кого нибудь хуже, но зачмъ вы запаковали вс свои вещи въ огромные сундуки? неужели только для того, чтобы снова все распаковать?

— Мы отдумали перезжать, мистриссъ Кромпъ, отвчала Беллъ довольно сердито.

— Да, я знаю, что отдумали. Для такихъ людей, какъ вы, это возможно, безъ всякаго сомння, но когда мы что нибудь отдумаемъ, тогда вс заговорятъ.

— Кажется, что такъ! сказала Лили.— Ничего, мистриссъ Кромпъ. Не задерживайте только нашихъ писемъ, и мы не будемъ ссориться.

— Письма! будь они прокляты. Я желала бы, чтобы подобной дряни совсмъ не существовало. Вчера былъ здсь какой-то человкъ, съ такимъ повелительнымъ тономъ. Не знаю, откуда онъ прхалъ, вроятно изъ Лондона, и это для него не хорошо, и то дурно, и все скверно, а потомъ и говоритъ, что откажетъ мн отъ мста.

— Скажите пожалуйста, мистриссъ Кромпъ, это весьма непрятно!

— Откажетъ отъ мста! откажетъ въ двухъ съ половиной пенсахъ въ день! Я и сказала ему, пусть онъ отказываетъ самому себ, пусть беретъ себ на плечи старыя сумки и всякую дрянь. Письма — великая важность! И зачмъ они нанимаютъ почтмейстеровъ, если не могутъ заплатить больше двухъ съ половиною пенсовъ?

Такимъ образомъ подъ прикрытемъ урагана гнва мистриссъ Кромпъ, разразившагося надъ почтъ-инспекторомъ, который навстилъ ее, Лили и Беллъ избавились отъ многаго, что должно бы было обрушиться на ихъ головы. Оставалась еще мистриссъ Бойсъ. Здсь, однако, для доведеня истори мистриссъ Кромпъ до отдаленнйшаго по возможности перода, я могу прибавить, что ей ‘не отказали отъ мста’ и что она продолжаетъ получать отъ короны по два съ половиной пенса въ день.— Должно быть, это презлая старуха, сказалъ инспекторъ отвозившему его человку.— Точно такъ, сэръ, вс такъ отзываются объ ней. Рдко кого не обсчитаетъ или не облаетъ.

Беллъ и Лили вмст отправились къ мистриссъ Бойсъ.— Если она будетъ становиться несносною,— я заговорю о твоей свадьб,— сказала Лили.

— Сдлай одолжене, отвчала Беллъ:— я не противъ этого, только не знаю, можно ли тутъ о чемъ нибудь разговориться. Свадьба доктора — это такой обыкновенный предметъ для разговора.

— Однако не обыкновенне, чмъ свадьба священника, сказала Лили.

— Ну ужь, не знаю. Свадьбы священниковъ — событя весьма замчательныя. Они почти всегда выбираютъ себ невстъ въ провинцяхъ. Таковъ ужь ихъ удлъ. Совсмъ другое дло — доктора и адвокаты. Я не думаю, чтобы они когда нибудь женились въ провинци, — они длаютъ это въ Лондон. Свадьба же провинцальнаго доктора не можетъ служить для разговора особенно интереснымъ предметомъ.

По всей вроятности мистриссъ Бойсъ имла съ Беллъ одинаковый взглядъ на свадьбу провинцальнаго доктора, потому что ей не угодно было предстоящую свадьбу доктора Крофтса принять за главный предметъ разговора. Какъ скоро Лили и Беллъ заняли мста, мистриссъ Бойсъ немедленно завела рчь о Маломъ Дом, начавъ выраженемъ своего величайшаго изумленя,— и, разумется радости, по поводу внезапной перемны, послдовавшей въ ихъ намрени.— Тмъ еще миле, сказала она:— когда между родными не будетъ никакихъ непрятностей.

— У насъ, между родными, никогда не было непрятностей, возразила Беллъ.

— О, да, я въ этомъ уврена. Я всегда съ особеннымъ удовольствемъ указывала на доброе согласе между вами и вашимъ дядей. И когда мы услышали о вашемъ намрени выхать…

— Но, мистриссъ Бойсъ, мы остаемся на мст. Мы хотли было выхать, полагая, что въ Гэствик нашей мама будетъ спокойне, но потомъ отдумали, и теперь остаемся здсь.

— Правда ли, что домъ будутъ перекрашивать? спросила мистриссъ Бойсъ.

— Я думаю, правда, отвчала Лили.

— Снаружи и внутри?

— Когда нибудь вдь надобно же будетъ это сдлать, сказала Беллъ.

— Да, конечно, надо, однако сказать, что со стороны сквайра это весьма великодушно. Въ вашемъ дом такъ много деревянныхъ подлокъ. Желала бы я знать, когда наши коммиссонеры вздумаютъ выкрасить нашъ домъ, для духовенства просто никго ничего не хочетъ сдлать. Во всякомъ случа, я въ восторг, что вы остаетесь… Сколько разъ говорила я мистеру Бойсу,— что бы стали мы длать безъ васъ? Я уврена, что сквайръ не отдалъ бы этого дома въ наймы.

— Не знаю, отдавалъ ли онъ его когда нибудь.

— Если бы онъ остался пустымъ, то въ немъ все пришло бы въ ветхость и разрушене,— не правда ли? А могла ли ваша мама платить за квартиру, которую наняла въ Гэствик?

— Право, я ничего не знаю. Беллъ врне меня можетъ сообщить вамъ объ этомъ, потому что квартиру нанималъ Крофтсъ. Я полагаю, что докторъ Крофтсъ разсказываетъ ей все.

Такимъ образомъ разговоръ перемнился, и мистриссъ Бойсъ поняла, что каке бы тутъ ни были еще секреты, открыте ихъ при настоящемъ случа оказывалось невозможнымъ.

Свадьба доктора Крофтса и Беллъ должна была состояться въ половин юня, и сквайръ ршился придать этой церемони всевозможную пышность, открывъ для новобрачныхъ и гостей двери своего дома. По особому условю между Беллъ и лэди Джулей, о чемъ было уже сказано, на свадьбу былъ приглашенъ лордъ де-Гэстъ и сама лэди Джуля. На этотъ случай изъ Торки прхалъ полковникъ и лэди Фанни, — это былъ первый визитъ, сдланный полковникомъ своему родительскому крову въ течене многихъ лтъ. Бернардъ отказался сопутствовать отцу. Онъ еще не ухалъ за границу, но тутъ были обстоятельства, которыя заставляли его чувствовать, что онъ не найдетъ особеннаго удовольствя на свадьб. Брачный обрядъ совершалъ мистеръ Бойсъ, вмст съ высокопочтеннйшимъ Джономъ Джозефомъ Джонсомъ, магистромъ наукъ, окончившимъ курсъ въ Кэмбридж, въ коллеги исуса, и куратомъ церкви св. Петра, у сверныхъ воротъ Гэствика,— такъ гласила мстная газета County Chronicle, — это маленькое объявлене имло т послдствя, что у читателей газеты не доставало терпня прослдить его дале титула высокопочтенннйшаго Джона Джозефа Джонса, а чрезъ это обстоятельство извсте о бракосочетани Беллъ съ докторомъ Крофтсомъ не распространилось такъ широко, какъ можно было бы желать.

Свадьбу сыграли весьма весело. Сквайръ былъ какъ нельзя боле любезенъ, и принималъ гостей съ такимъ радушемъ, какъ будто присутстве ихъ въ его залахъ доставляло ему истинное наслаждене. Восторжествовавшй Хопкинсъ съ такимъ тщанемъ украсилъ цвтами и зеленью старыя комнаты, что Лили и Беллъ приходили въ восторгъ. Въ течене этого перода плетеня гирляндъ и разстановки цвтовъ, старый старикъ обнаружилъ частичку чувства, о которомъ нельзя не упомянуть на этихъ послднихъ строкахъ. Лили начала хвалить вкусъ старика, въ то время какъ Беллъ куда-то удалилась.

— Я бы желалъ, чтобъ это было для тебя, моя милочка!— сказалъ Хопкинсъ: — желалъ, чтобы это было для тебя!

— Хорошо это идетъ, Хопкинсъ, и для настоящаго случая, отвчала Лили торжественно.

— Для него, я бы ничего не сдлалъ, продолжалъ Хопкинсъ:— ровно ничего. Одной втки не повсилъ бы. А вотъ для другаго-то!..

Лили ничего не сказала. Она знала, что старикъ выразилъ желане всхъ окружавшихъ ее. Она не сказала ни слова, тмъ боле, что въ это время воротилась Беллъ.

Но на свадьб никто не былъ такъ веселъ, какъ Лили,— никто такъ не веселился, не радовался, не сочувствовалъ брачному торжеству. Она кокетничала съ старымъ графомъ до такой степени, что онъ готовъ былъ самъ жениться на ней. Видвше ее въ тотъ вечеръ и ничего не знавше изъ ея собственной истори, никакимъ образомъ не могли бы представить себ, что она сама такъ жестоко была обманута мсяцевъ шесть или восемь тому назадъ. А знавше ее не могли не представить себ, что страданя, которыя она выносила тогда, служили для нея такимъ жестокимъ ударомъ, поправлене отъ котораго казалось для нея невозможнымъ. Хотя она сама полагала, что поправлене для нея невозможно, хотя ее можно было сравнить съ человкомъ, который потерялъ въ сражени правую руку, но съ потерею этой руки, для нея не все еще утратилось. Пуля, поразившая ее такъ жестоко, не коснулась ея жизни, и она ни словомъ, ни взглядомъ не хотла жаловаться свту на рану, которую получила.— Жены, потерявъ мужей своихъ, продолжаютъ пить, сть и веселиться, говорила она самой себ: — а онъ еще не умеръ.— Поэтому она ршилась казаться счастливою, и, смю сказать, не только привела въ исполнене свою ршимость, но и дйствительно наслаждалась счастемъ, на сколько это было для нея доступно.— Вы милый, добрый человкъ, и я знаю, будете беречь ее, сказала она Крофтсу, когда онъ собрался увезти молодую жену.

— Буду стараться всми силами, отвчалъ Крофтсъ.

— Надюсь, вы будете добры и ко мн. Помните, что женившись на Беллъ, вы вступили въ бракъ съ цлымъ семействомъ, и пожалуйста не врьте ни одному слову изъ того, что говоритъ о тещахъ въ своихъ романахъ этотъ дурной человкъ. Онъ нанесъ большой вредъ обществу, затворивъ для половины матерей въ Англи дома ихъ дочерей.

— Моего дома онъ не запретъ отъ мистриссъ Дэль.

— Помни же это. Теперь, прощайте.

Новобрачные ухали и Лили осталась кокетничать съ лордомъ де-Гэстомъ.

О комъ еще нужно сказать нсколько словъ, прежде, чмъ позволю усталому перу моему выпасть изъ рукъ? Сквайръ, посл долгой внутренней борьбы, признался самому себ, что невстка не получала отъ него тхъ ласкъ, которыхъ вполн заслуживала. Сознаваясь въ этомъ, онъ далъ себ слово употребить вс усиля, чтобы загладить все дурное прошедшее,— и мн кажется, можно сказать, что мистриссъ Дэль принимала эти усиля не безъ благодарности.

Поэтому я расположенъ думать, что жизнь въ Оллинтон, какъ въ Большомъ, такъ и въ Маломъ Дом, скоро сдлалась несравненно прятне, чмъ въ прежнее время. Лили вскор получила модные ботинки, или по крайней мр, скоро убдилась, что возможность получить ихъ, какъ ей хотлось, совершенно зависла отъ свадебнаго подарка дяди, она заговорила даже о покупк клтки для блки, но я не думаю, чтобы ея расточительность заходила такъ далеко.

Лордъ де-Курси остался въ замк Курси страдать отъ подагры и злобнаго настроеня духа.— Да,— это врно! Въ послдне дни, жизнь, повидимому, отказалась доставлять ему что нибудь утшительное. Жена убжала отъ него и положительно объявила зятю, что никакя убжденя, никакя обстоятельства не принудятъ ее воротиться назадъ,— даже ‘если бы ей пришлось умереть съ голоду!’ Этими словами она хотла выразить всю твердость своей ршимости, даже если бы пришлось лишиться лошадей и кареты. Но этому случаю бдный мистеръ Гэзьби здилъ въ замокъ Курси и имлъ съ графомъ страшное свидане, однако, дла поустроились и ея сятельство оставалась въ Баденъ-Баден въ полуголодномъ состояни, то есть она имла карету только въ одну лошадь.

Что касается до Кросби, то я расположенъ думать, что онъ возвратилъ въ мст служеня прежнее свое вляне. Онъ сдлался господиномъ мистера Буттервелла, господиномъ мистера Оптимиста и майора. Онъ зналъ свое дло, умлъ обдлывать дла, чего нельзя сказать о трехъ его начальствующихъ лицахъ. При такихъ обстоятельствахъ онъ съ увренностю все прибралъ къ своимъ рукамъ, и всмъ началъ управлять. Но въ другихъ отношеняхъ, звзда его счастя не показывалась на горизонт. Почти ежедневно онъ обдалъ въ своемъ клуб, и тамъ, по обыкновеню, составилъ себ маленькй кружокъ. Но все же онъ пересталъ быть Адольфомъ Кросби прежнихъ дней,— Адольфомъ Кросби извстнымъ въ Белграви и въ улиц Сентъ-Джемсъ. Онъ смло вывелъ свой корабль на глубину и смло плылъ на немъ, когда еще счасте льнуло къ нему. Но онъ забылъ мореходныя правила и успхъ заставилъ его быть безпечнымъ. Онъ пересталъ бросать лотъ и держать на страж часоваго. Поэтому первая скала, съ которой повстрчался, разбила корабль его на мелкя щепки. Его жену, лэди Александрину, и теперь можно видть въ одноконной карет вмст съ матерью къ Баденъ-Баден.

КОНЕЦЪ.

‘Современникъ’, NoNo 6—12, 1863, NoNo 1—4, 1864

OCR Бычков М. Н.

ОЛЛИНТОНСКЙ МАЛЫЙ ДОМЪ

Читайте также: