РАЗСКАЗЫ
Н. ОСНОВСКАГО.
МОСКВА.
Въ Типографіи Каткова и Ко.
1857
ОХОТА НА МЕДВДЯ.
ОХОТА НА МЕДВДЯ.
ВЪ НОВГОРОДСКОЙ ГУБЕРНІИ
Охота на медведя, Основский Нил Андреевич, Год: 1857
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Въ одинъ мрачный октябрскій день, когда небо какъ будто бы спускалось на землю срымъ, густымъ туманомъ, а сырость прохватывала до костей, когда ни хать, ни идти никуда не хотлось, потому что на двор стояла страшная слякоть и шла изморозь, я, лежа на диван, перелистывалъ какую-то скучную книгу. Вдругъ, слышу, въ передней кто-то меня спрашиваетъ.
— Кто тамъ?
— Архипъ, отозвался поститель.
— Какой Архипъ?
— Изъ Хотилова {Хотилово село Новгородской губерніи, Валдайскаго узда, на С.-Петербургскомъ шоссе, на половин дороги отъ Москвы къ Петербургу. Это почтовая станція.}.
Я обрадовался: это былъ знакомый охотникъ-промышленникъ. Архипъ проводитъ лто и осень въ лсахъ и болотахъ, стрляетъ дичь и продаетъ ее живущимъ окрестъ его помщикамъ, зимой занимается звринымъ промысломъ, добываетъ лисицъ, волковъ и зайцевъ, бьетъ оленей, лосей и медвдей. Страсть къ медвжьей охот передана ему отцомъ, который, въ этомъ отношеніи, человкъ очень замчательный, бывалый, какъ говорится, тертый калачъ. Старику теперь лтъ семьдесятъ, но онъ еще здоровъ и крпокъ, живетъ въ Казанской губерніи у какого-то помщика-охотника, гд каждую зиму бьетъ по нскольку медвдей, и по справедливости можетъ назваться Русскимъ Жюль-Жераромъ, разница лишь въ томъ, что послдній — грозный истребитель Африканскихъ львовъ, а первый — Новгородскихъ медвдей, которыхъ въ продолженіе своей многолтней охоты онъ убилъ боле двухъ сотъ. Цифра порядочная: есть чему позавидовать каждому охотнику. На вопросъ мой:— бывалъ ли онъ когда въ опасности?— старикъ отвчалъ, что ршительно никогда.
Архипъ пошелъ по слдамъ отца и убилъ слишкомъ сорокъ медвдей, хотя ему съ небольшимъ двадцать лтъ. Одна бда — жалуется, что зврь сталъ рдокъ, выводится. ‘Въ прежніе годы не то бывало,’ говоритъ онъ, ‘батюшка въ одну зиму осьмнадцать штукъ на свое ружье повалилъ, да, помнится, семерыхъ или осьмерыхъ господа, его знакомые,— изъ Питера занарокъ прізжали’.
Росту Архипъ небольшаго, худощавъ, физическою силой, повидимому, большою не одаренъ, но отъ упражненія и привычки, принадлежитъ къ числу русскихъ людей, способныхъ къ перенесенію страшныхъ трудовъ. Онъ можетъ ходить по лсамъ заваленнымъ буреломникомъ, по топкимъ болотамъ, безъ устали, безъ пищи, въ жаръ и холодъ, отъ зари до зари. Неразъ доводилось ему, слдя оленя или лося, избгать, на лыжахъ верстъ пятьдесятъ или боле и, отбившись далеко отъ жилья, ночевать въ лсу, на снгу, въ одной какой нибудь легкой мховой куртк.— Все это ему ни почемъ, какъ съ гуся вода.
Бывши еще двнадцати лтъ, Архипъ убилъ медвдя. Вотъ какъ онъ объ этомъ разсказывалъ {Это не вымыселъ, а истинное происшествіе.}.
‘Приходитъ, говоритъ, къ намъ въ домъ знакомый мужичекъ изъ сусдняго села, еще какой-то намъ дальній сродственникъ доводится, спрашиваетъ меня: гд отецъ? а батюшки на ту пору дома не случилось, за лосями съ товарищемъ ушелъ, верстъ за сорокъ.
‘— На что теб его, дядя едоръ?
‘— Надыть было, я вечеромъ въ лсъ ходилъ железы {Железами называютъ крестьяне капканы, которые ставятъ для поимки разныхъ зврей.} ставить, да на медвжью нору наткнулся, такъ идти бы убить. Одинъ-то малый, я боюсь, ружьишко у меня больно плохо, надысь стрлялъ въ волка и близко кажись, а ушелъ, только холку сшибъ.
‘— Да медвдь ли, спросилъ я, не пустое логово-то?
‘— Како пустое, медвдь, я выглядлъ, и лежитъ-то почти на виду, только снгомъ больно занесло.
‘— Сердце у меня такъ и закипло, пойдемъ, говорю я, дядя едоръ, убьемъ медвдя!
‘— Куда те идти, състъ онъ насъ обоихъ, да еще угонимъ, такъ тогда отецъ задастъ намъ жогу.
Я смкнулъ, что дло плохо, не выгоритъ, не возьметъ меня едоръ бить медвдя, да и батюшка тоже, я ужъ пробовалъ проситься, да все бывало скажетъ: куда теб, еще молодъ, свяжешь меня-то только по рукамъ и по ногамъ. Пострляй-ка перва зайцовъ. Вотъ я и поднялся на хитрости, задумалъ обмануть сусда, говорю: батюшка, ране, какъ дня черезъ два не придетъ, да и тогда, пожалуй, не пойдетъ съ тобой, не повритъ, его ужь и такъ много разъ надували: — ариведутъ, онъ поглядитъ — пустое логово.
‘— Ну ладно, подемъ, покажу, а то и въ заправду, пожалуй, Иванъ не повритъ.
‘Я побжалъ впрягать лошадь въ сани, а самъ подъ собой земли отъ радости не слышу, насилу, насилу хомутъ-то надлъ, руки такъ ходуномъ и ходятъ. Ну вотъ, батюшка мой, похали мы, я съ собой ружье взялъ и зарядить усплъ.
‘— На что ты ружье-то берешь? спросилъ меня едоръ.
‘— Да неравно русакъ или мошникъ {Мошникомъ называютъ въ нкоторыхъ мстахъ глухаго тетерева.} вскочитъ. Ну ладно — говоритъ, а тамъ мошниковъ таки довольно.
‘Какъ пріхали къ едору въ село, лошадь тамъ оставили, а сами пошли въ лсъ на лыжахъ. Отбжавъ, знать, версты съ три, или четыре, едоръ сказалъ, чтобъ я шелъ тише. А что, разв недалеко?— спросилъ я, а у самого сердце выскочить такъ и хочетъ. Да вонъ, говоритъ, подъ елью-то, которая заиндевла: это отъ духу.
‘Я какъ будто не вижу, а какое не вижу — какъ ястребъ въ цыпленка, такъ и возрился, да все ближе и ближе подхожу къ дереву, подъ которымъ лежалъ медвдь, а самаго меня такъ и трясетъ, словно въ лихоманк. Больно ужь озарился.
‘— Куда ты лзешь-то? кричитъ мн вслдъ мой товарищъ, наткнешься да взбудишь, вотъ я-те ужо, пострлъ этакой! А я ужь и курокъ взвелъ, и приложился, осталось до норы-то какихъ-нибудь сажени дв, мн и голову медвжью видно. Потъ я, батюшка мой, нацлилъ, да какъ грохну, медвдь и не дрыгнулъ: какъ лежалъ, такъ и остался, — больно ловко попалъ, только паръ повалилъ. Я давай скорй заряжать ружье, боюсь, чтобъ не очнулся, зарядъ-то никакъ не могу въ дуло всыпать, половину пороху на снгъ высялъ, руки больно дрожатъ. Прибжалъ ко мн и едоръ. Ну братъ, Архипна, говоритъ, молодецъ! Хорошо, что маху не далъ, а то бы плохо теб было.
‘Насилу, насилу вытащили мы медвдя, ужастенный былъ! одного сала больше двухъ пудовъ сняли.
‘Батюшка, пріхавши домой, двухъ лосей привезъ, глядитъ, на стн медвжья шкура расняленая виситъ, спрашиваетъ меня: продавать что ли кто принесъ?— Я разсказалъ, какъ было дло, а самъ, признаться, крпко побаивался, чтобъ не поколотилъ. Однако сошло съ рукъ, и съ той поры отецъ началъ меня съ собою на охоту брать за медвдями’.
Этотъ-то Архипъ двадцать четвертаго октября, прошлаго года, часу въ седьмомъ вечера стоялъ передо мною, держа на сворк мою собаку, которая прошлымъ лтомъ отдана была ему въ натаску {Натаскивать собаку значитъ: пріучать ее отыскивать, добывать дичь.}.
— Когда ты пріхалъ? спросилъ я, была ли посл нашего отъзда дичь? какъ полевалъ? хорошо ли работаетъ моя собака?
— Пріхалъ я по чугунк, отвчалъ Архипъ, часа четыре тому назадъ, да васъ-то насилу, насилу отыскалъ. Вдь я въ Москв еще въ первой. Собака ваша принялась, работаетъ знатно, чутье, поискъ чудо какіе. Я изъ-подъ нея, по осени паръ двсти бекасовъ и гаршнеповъ убилъ.
Я остался доволенъ такою громкою похвалой моей собак, тмъ боле, что Архипъ извстенъ былъ мн за охотника, который еще не выучился отливать охотничьи пули, т. е. лгать.
— Спасибо теб, спасибо! говорилъ я, на будущее лто опять въ вашу сторону прідемъ полевать.
— Милости просимъ, очень радъ буду. Да я, признаться, и теперь пріхалъ въ Москву боле затмъ, чтобъ звать васъ къ себ въ гости.
— Не на пороши ли? спросилъ я, смясь,— я до нихъ небольшой охотникъ.
— Нтъ, не на пороши, а я звря обложилъ, то неугодно ли съ кмъ-нибудь еще хатъ повеселиться?
Охотничье мое сердце сильно застучало. Предложеніе сдлано было такъ неожиданно, но кстати и во время.
— Далеко ли отъ Хотилова, великъ ли окладъ {Окладъ или осокъ есть кругъ, обойденный охотникомъ около того мста, гд медвдь легъ на зиму. Разумется, что кругъ этотъ длается сначала охотникомъ большой, изъ предосторожности, чтобъ не спугнуть звря, пока онъ но облежался, но окладъ постепенно уменьшаютъ, и чмъ онъ меньше, тмъ охота надежне и удачне.}, хорошъ ли зврь? спросилъ я, нетерпливо желая знать вс подробности.
— Отъ Хотилова, отвчалъ Архипъ, всего какихъ-нибудь версты полторы, а пожалуй и тхъ не наберется, окладъ небольшой, десятинъ пятокъ, все равно какъ въ огород, — въ память ли вамъ, гд позапрошлымъ лтомъ блыхъ куропатокъ нашли. Медвдь страшный! ступня такая, что растоптаннымъ лаптемъ не покроешь. Зврь-то онъ признаться гонный {Гоннымъ медвдемъ называется тотъ, который уже легъ на логово на зиму, но по какому нибудь случаю былъ поднятъ, потревоженъ и перешелъ на другое мсто. Такой зврь всегда остороженъ и подпускаетъ къ себ съ трудомъ, пока не облежится.}, только не стрленный, легъ было отъ насъ верстахъ въ двадцати, да тамъ мужичекъ похалъ дрова рубить и поднялъ его: идетъ, говоритъ, словно барка какая качается. Надо только не торопиться, прибавилъ Архипъ, а то видите погода какая, пожалуй снгъ сгонитъ,— такъ и зврь не улежитъ, сойдетъ. Ныншній годъ ихъ ранняя зима зала, захватила врасплохъ. Въ прежніе годы ложились по голу {По голу значитъ, когда еще не напалъ снгъ.}, а ныньче не успли, снгъ напалъ, а они еще по лсу шлялись и слды дали.
Медвдя обложили, зврь обложенъ, окладъ, осокъ — вотъ, слова, которыя, вроятно, доводилось слышать многимъ, но не каждому, можетъ быть, извстно, что такое въ сущности значитъ обложить медвдя. Поэтому, желая, чтобъ разсказъ мой былъ понятенъ не для однихъ охотниковъ, я считаю здсь умстнымъ сказать нсколько словъ о томъ, какъ длается окладъ.
Извстно, что медвдь на зиму ложится въ берлогу или логово, а встаетъ не ране наступленія весны, когда снгъ уже почти совершенно исчезнетъ.
Народное поврье гласитъ, что медвдь во всю зиму сосетъ свою лапу, чмъ и питается. Поврье это, разумется, не иметъ никакого основанія.
Чмъ ране съ осени падаетъ на землю снгъ, тмъ легче охотнику отыскивать медвдей, потому что ранняя зима застаетъ ихъ такъ сказать, врасплохъ, когда они не успли еще лечь на зимнія квартиры, и, бродя по лсу, оставляютъ на снгу слды, которые предательски выдаютъ ихъ преслдователямъ.
Какъ скоро выпалъ молодой снгъ, охотникъ отправляется въ знакомый, а иногда и незнакомый ему лсъ, въ которомъ, по его предположенію, держатся медвди, или гд ему случалось встрчать ихъ весной, лтомъ или осенью {Охота на медвдя производится обыкновенію зимой, потому что въ остальное время года они худы и съ облзлой шерстью, слдовательно, шкуры ихъ не годны ни для какого употребленія.}.
Понятно, что охота эта, или правильне промыселъ, добыча, сопряжены съ огромнымъ матеріальнымъ трудомъ, потому что охотнику нердко приходится бродить по лсамъ цлые дни, недли, даже мсяцы, и не наткнуться на медвдя или его слдъ. Это зависитъ вопервыхъ отъ количества звря, а во вторыхъ и отъ счастья.
Но вотъ въ одинъ счастливый день, охотникъ встрчаетъ въ лсу широкій слдъ босой человческой ноги, одни лишь когти, идущіе отъ пяти пальцевъ, показываютъ, что прошелъ не человкъ, а медвдь.
Охотникъ останавливается, крестится, почесываетъ по русскому обычаю затылокъ и начинаетъ внимательно всматриваться и разбирать, давно ли прошелъ зврь, великъ ли онъ, куда идетъ слдъ, въ какомъ остров, гривк или рамень {Островомъ называютъ небольшой участокъ лса, окруженный полями. Гривкой — гряду или полосу деревьевъ, выдавшуюся изъ большаго лса. Раменье есть большой, сплошной, крупный лсъ.} долженъ, по его соображенію, медвдь лечь. Для всего этого, разумется, нужны знаніе и большая опытность.
Разобравъ все хорошенько, охотникъ направляется въ ту же сторону, куда пошелъ и зврь, но не прямо по слду, а забирая вправо или влво, какъ удобне, и длая такимъ образомъ кругъ, сначала иногда очень огромный, верстъ въ 5, 6 и даже боле, глядя по мстности.
Ежели охотникъ, сдлавъ обходъ, и возвратясь на то же мсто, откуда его началъ, нигд опять не нападаетъ на медвжій слдъ — значитъ, зврь остался въ кругу. Этотъ-то кругъ, или обходъ и называютъ окладомъ, а нкоторые осокомъ.
На этотъ день охотникъ оставляетъ свое преслдованіе и отправляется домой или въ ближайшую деревню, какъ ему сподручне. Потомъ нсколько дней сряду повряетъ обойденный имъ кругъ, то-есть наблюдаетъ, не вышелъ ли изъ него обложенный зврь, ежели выходу нтъ — значитъ медвдь пріискалъ себ логово и легъ на зимовку.
Съ этихъ поръ поврка обхода производится рже, то-есть дня черезъ два, три, черезъ недлю и притомъ кругъ каждый разъ уменьшается — до тхъ поръ, пока охотникъ не нападетъ на медвжьи петли {Когда медвдь высмотритъ мсто для своего логова, то обыкновенно начинаетъ на короткомъ пространств бродить по разнымъ направленіямъ или, какъ говорятъ охотники, петлять, желая этимъ маневромъ сбить съ толку своихъ преслдователей, но, разумется, хитрость эта ему никогда не удается.}, признакъ близости берлоги. Тогда онъ оставляетъ звря, какъ говорится, облежаться, потому что чмъ доле его не безпокоятъ, тмъ онъ крпче лежитъ.
Случается, что обходчикъ, повряя свой кругъ, и постоянно съуживая его, подозритъ медвжью берлогу. Такого медвдя можно бить съ подъема на логов, безъ облавы, но ежели логово неизвстно, а знаютъ только, что медвдь лежитъ въ кругу, въ такомъ случа облава необходима.
Я сталъ мысленно пересчитывать знакомыхъ мн охотниковъ, кому бы сдлать предложеніе хать на медвдя. Архипъ помогъ мн въ этомъ, сказавши, что желалъ бы видть г. Т, но незнаетъ, гд его найдти? Я далъ адресъ, и Архипъ ушелъ, общая къ ночи вернуться для того, чтобъ хать къ одному нашему знакомому охотнику, который желалъ побывать на медвжьей охот.
Весь вечеръ провелъ я въ мечтахъ о предстоящей поздк, спать не хотлось. Было давно за полночь, однакоже Архипъ не являлся. Рано утромъ разбудилъ онъ меня и подалъ отъ г. Т. записку слдующаго содержанія:
‘Мы съ П. демъ сегодня на охоту за медвдемъ, дете ли съ нами вы? Время дорого, снгъ сходитъ’.
Отвтъ съ моей стороны былъ, разумется, утвердительный. Достался доволенъ, что судьба ршила, съ кмъ мн хать, позаботившись выбрать товарищей, которыхъ я зналъ, какъ хорошихъ охотниковъ. Черезъ часъ я былъ у нихъ уже на квартир, а въ десять часовъ вс мы трое, въ сопровожденіи Архипа, сидли въ пассажирской зал на Московской станціи желзной дороги, и съ нетерпніемъ ожидали позда.
Наконецъ нетерпніе наше было удовлетворено, ровно въ полчаса двнадцатаго машина свиснула богатырскимъ посвистомъ, какъ въ старинные годы посвистывалъ Соловей-Разбойникъ, паръ заклокоталъ, колеса застучали, и цпь вагоновъ плавно и быстро покатилась по рельсамъ. Въ десятомъ часу вечера мы очутились въ Вышнемъ-Волочк, взяли лошадей и отправились по Петербургскому шоссе въ Хотилово.
Во всю дорогу мы были неспокойны. Оттепель усиливалась, снгъ быстро исчезалъ. Къ тому же въ город намъ сказали, что наканун нашего прізда, весь день шелъ довольно сильный дождь. Поля оголились, и мы хали по шоссе почти по голымъ камнямъ. Невесело понапрасну прокатиться слишкомъ 270 верстъ, сгарая желаніемъ поохотиться.
Тотчасъ по прізд въ Хотилово, не смотря на то, что было довольно поздно, мы хотли послать за крестьяниномъ, которому Архипъ, на время своей отлучки въ Москву, поручилъ караулить медвдя, то-есть поврять ежедневно окладъ и смотрть, не будетъ ли выходу.
— Я ужь послалъ мальца {Мальцемъ въ Новгородской губерніи зовется меньшой братъ въ семь, средній называется меньшакъ, а старшій большакъ.} за едоромъ, сказалъ старичекъ, хозяинъ постоялаго двора, на которомъ мы остановились.
Малецъ, которому, повидимому, было лтъ шестьдесятъ, воротился, но утшительнаго принесъ намъ немного и не могъ удовлетворить нашего нетерпливаго любопытства, потому что медвжій караульный ушелъ еще съ вечера въ лсъ, чтобъ на утренней зар пострлять на чучела тетеревей.
Досадно, а длать нечего. Легли спать, но было не до сна,— онъ бжалъ отъ насъ прочь, и до самаго почти свта мы не могли сомкнуть глазъ. Ожиданіе, сомнніе и неизвстность — мучительныя чувства.
Я всталъ ране другихъ и вышелъ въ смежную комнату. Архипъ былъ уже на ногахъ и насъ дожидался.
— Ну, что, какъ? спросилъ я его съ стсненнымъ сердцемъ, боясь отвта.
— Слава Богу! отвчалъ Архипъ, улежалъ. Снгу въ лсу еще довольно, да знать, что и дождя-то здсь было поменьше, я на зорьк самъ обжалъ осокъ, выходу нтъ.
Камень свалился у меня съ сердца, я повеселлъ и вздохнулъ свободне.
Пока мы занимались отливкою пуль и жеребьевъ {Свинцовый цилиндръ, пригнанный по калибру ствола, длиною обыкновенно въ полтора діаметра пули.}, которые, за торопливымъ нашимъ отъздомъ изъ Москвы, не были приготовлены,— поднялись и мои товарищи. Я поспшилъ ихъ успокоить и обрадовать, и мы весело принялись за завтракъ, во время котораго стали держать совтъ, какъ идти на медвдя: по троп ли, прямо ли на логово {Мсто гд зврь легъ на зиму.}, или съ облавой {Облавою называется тотъ способъ охоты, когда собираютъ нужное количество народа, чтобъ окружить какое либо мсто, часть же мста не занятаго народомъ заставляется стрлками, иногда тенетами. Народъ, стоя на одномъ мст, не подвигаясь, кричитъ и, разумется, испуганный зврь бжитъ въ ту сторону, гд криковъ нтъ, то-есть на стрлковъ.}. Я настаивалъ на послднемъ, расчитывая, что медвдь гонный, еще не облежался, и потому, можетъ быть, насъ къ себ еще и не подпуститъ, что было бы крайне непріятно. Къ тому же въ ночь сдлался морозъ, на мокромъ снгу образовался черепокъ, и идти было довольно шоростко. Со мной согласились: совтъ мой былъ принятъ, и въ немъ не раскаялись, предположенія мои оправдались.
Собрали человкъ пятьдесятъ ‘кричанъ’ (боле, по причин небольшаго оклада, было ненужно), и отправили ихъ впередъ съ приказаніемъ дожидаться насъ, не доходя за полверсты до лсу, и соблюдать возможную тишину.
Спустя полчаса по уход кричанъ, намъ подали сани, и мы понеслись на поле битвы.
Лсъ, въ которомъ лежалъ медвдь, составлялъ родъ отъема {Отъемомъ называется небольшой участокъ лса, отдленный отъ другаго большою проской, или, по охотничьи, перемычкой.}, и имлъ фигуру неправильнаго четыреугольника, меньшая сторона котораго обращена была къ Хотилову, противуположная ей прилегала къ большому, сплошному лсу, и отдлялась отъ него неширокою проской, на которой оставлены были кое-гд небольшія деревья. Съ лвой стороны граничило шоссе, а съ правой мховое, клюковное болото, поросшее млкимь, кудрявымъ, довольно рдкимъ соснякомъ — притонъ и приволье нашей осдлой, сверной птицы, блой куропатки.
Тропа, которую проложилъ медвдь, прошла поперекъ шоссе, вдалась не очень далеко въ большой лсъ, и, перескши проску, исчезла въ упомянутомъ отъем. Выходу изъ него не замчалось, ясно было видно, что зврь тутъ.
Подъхавъ къ кричанамъ, мы остановились, съ этого мста должно было идти пшкомъ, потому что санная дорога перерывалась.
Облавщики стояли кругомъ небольшаго огня, разведеннаго, повидимому, не для того, чтобъ грться. Дло скоро объяснилось.
Архипъ, снявъ шапку, и поклонившись, просилъ насъ окуриться, а также окурить и наши ружья.
— Для чего это? спросили мы, удивленные такимъ страннымъ и неожиданнымъ предложеніемъ.
— Такъ длывали наши дды и отцы, отвчалъ Архипъ, у насъ такой обычай.
Мы повиновались и поспшили исполнить обычай ддовъ и отцовъ новгородскихъ охотниковъ, но что это за поврье, откуда оно взялось, кмъ сюда занесено, давно ли и для чего? ни на одинъ изъ этихъ вопросовъ, не смотря на сильное любопытство, мы не могли получить удовлетворительнаго отвта, кром того, что такъ ведется изстари.
Окупившись, мы тронулись въ путь и дойдя до лсу, пошли правою стороной его, прилегающею къ болоту.
Намъ, стрлкамъ, слдовало занять линію по проск, потому что, по всмъ даннымъ, медвдь долженъ былъ выйдти на нее: вопервыхъ потому, что къ ней прилегалъ большой лсъ, изъ котораго вышелъ зврь, а вовторыхъ потому, что остальныя три стороны отъема должны были охватиться цпью кричанъ.
На самой троп занялъ мсто г. Т, я стоялъ вправо отъ него, отойдя шаговъ 80, а влво поставленъ былъ Архипъ, П. находился праве меня шагахъ въ 50-ти.
День былъ чудесный, ясный, солнце, какъ говорится въ простонародіи, играло. Было около полденъ. Молодой снгъ, подернутый хрустальнымъ, ледянымъ черепкомъ, отъ падающихъ на него солнечныхъ лучей, горлъ и сверкалъ милліонами алмазныхъ искръ. Совершенная тишина царствовала въ лсу, верхушки деревъ не колыхались, не было ни малйшаго втерка, воздухъ, казалось, замеръ на одномъ мст и не струился. Легкій морозъ пріятно прохлаждалъ нашу сильно разгоряченную и взволнованную кровь.
Когда мы стали по мстамъ, то, должно сознаться, я почувствовалъ нкоторую робость, или врне сказать, мн стало жутко, хотя я и не въ первый разъ былъ на подобной охот. Стоишь одинъ, ждешь сильнаго, страшнаго непріятеля, надежда только на ружье, врный глизъ и удачный выстрлъ, невольно подумаешь — ну если осчка, промахъ, не ловкая, не смертельная рана, которая только раздражитъ звря и приведетъ его въ большее остервенніе. Помощи отъ товарищей ожидать невозможно, она не поспетъ. Потому что поговорка: неповоротливъ, мшковатъ, какъ медвдь — несправедлива, можно сказать: неуклюжъ какъ медвдь,— это еще будетъ довольно врно, но что касается до проворства, поворотливости, то я имлъ не одинъ случай лично убдиться, что этими качествами медвдь обладаетъ превосходно, и врядъ ли лошадь, даже очень хорошая, успетъ ускакать отъ его погони. Я вспоминалъ вс извстные мн несчастные случаи, встрчавшіеся съ моими знакомыми и незнакомыми на медвжьей охот, какъ вдругъ мн послышался небольшой трескъ, будто кто-нибудь шелъ по хрупкому снгу. Шорохъ однако былъ такъ тихъ, что его скоре можно было принять за прыжки блки, перескакивающей по сухимъ сучьямъ, нежели за шаги человка. Трескъ однако усиливался, становился чаще и сильне, я и товарищъ мой П., стоявшій у меня въ правой рук, ясно его слышали, но не могли понять, отъ чего онъ происходитъ. Отъ кричанъ? подумалъ я сначала, и тутъ же уврился, что они еще далеко, ибо и голосовъ ихъ не было слышно,— знакъ, что они не успли еще разстановиться по мстамъ. Загадка однако скоро разршилась: медвдь показался. Онъ шелъ тропой, слдъ въ слдъ, чрезвычайно тихо, и осторожно, прямо на г. Т., которому не былъ видимъ, потому, что между имъ и медвдемъ находился довольно частый кустарникъ.
Г. Т. тоже слышалъ трескъ, но, не догадываясь и не полагая, что онъ происходитъ отъ медвдя, началъ взводить курки своего ружья. Медвдь вслушался въ щелканье замковъ, потянулъ въ себя воздухъ, пріостановился не надолго, какъ будто задумался и, повернувъ съ тропы влво, пошелъ по прямой линіи прямо на меня.
Не могу передать, что я въ то время почувствовалъ: мурашки пробжали у меня по всему тлу, сердце пришло въ какое-то томленіе, дыханіе остановилось. Я опасался, что если зврь замтитъ насъ, то повернетъ назадъ и уйдетъ, прорвавшись сквозь цпь кричанъ, которые не имли возможности остановить его, бывъ вооружены одними рукавицами, потому что я, предполагая, что кто-нибудь изъ нихъ въ порыв усердія или азарта, отправится поднимать медвдя прямо на логово и тмъ уничтожитъ наше удовольствіе и охоту, имлъ предосторожность отобрать ружья, у кого они были, и оставить въ деревн.
Т же самыя мысли и чувства мучили и волновали товарища моего П., который стоялъ почти совсмъ навиду, потому что на всей проск находились, какъ я уже сказалъ, довольно рдкія и тонкія деревья, по какому-то случаю уцлвшія отъ губителя-топора, и спрятаться было довольно трудно. Удивительно, какъ медвдь не замтилъ насъ.
Свернувъ съ тропы, онъ пошелъ еще тише, еще осторожне, посл каждаго шагу останаливался, осматривался, обнюхивалъ воздухъ, который, къ нашему счастью, тянулъ на насъ.
Когда я увидлъ медвдя, то разстояніе между нами было шаговъ полтораста, но оно постепенно исчезало: зврь подходилъ ближе и ближе.
Я стоялъ за тонкою сосной, припавъ къ ней, какъ можно плотне и боясь дохнуть.
Время отъ появленія медвдя до выстрла, продолжалось минутъ пять, но я ихъ никогда не забуду, это были дорогія минуты, минуты невыразимаго наслажденія, понятныя только охотнику, бывавшему въ подобныхъ обстоятельствахъ.
Зврь былъ черный, какъ смоль, что рдкость въ нашей полос Россіи, росту громаднаго, густая, высокая, неизмятая шерсть отъ движенія на немъ волновалась. Хорошъ онъ былъ на свобод, въ лсу, на своемъ родномъ приволь, гд, можетъ статься, родился, выкормился, выросъ и окрпъ. Это былъ не тотъ медвдь, котораго мы встрчаемъ пляшущимъ по деревнямъ съ продтымъ въ носъ кольцомъ, не тотъ несчастный, замученный, съ остриженными когтями, съ выбитыми зубами, съ вырванною клочками шерстью, вмст со шкурой и мясомъ, привязанный на двухъ-аршинномъ канат на травл. Нтъ, это былъ представитель силы и крпости звринаго царства нашихъ сверныхъ лсовъ.
Разстояніе сдлалось незначительно, оставалось какихъ-нибудь шаговъ двнадцать или много-много пятнадцать. Выдерживать доле и напускать на себя звря ближе было бы съ моей стороны безразсудно. Я вышелъ изъ-за дерева и поднялъ ружье къ плечу.
Медвдь, увидавъ человка, выросшаго передъ нимъ столь внезапно и неожиданно, не взирая на вс его соображенія и предосторожности, какъ будто бы смшался, онъ быстро вскочилъ на заднія лапы и, откинувъ переднюю часть туловища назадъ, разинулъ пасть, оскалилъ клыки и страшно зафыркалъ. Поднявшись на дыбы, онъ открылъ грудь свою. Я прицлился и приложилъ палецъ къ спуску. Товарищъ мой стоялъ тоже наготов, приложившись, хладнокровно предоставляя мн первый выстрлъ, какъ ближайшему къ зврю.
Я спустилъ курокъ. Раздался отрывистый, но сильный выстрлъ и вслдъ за нимъ почти въ одно и то же время грянули оба ствола П. Медвдь дрогнулъ, шерсть на немъ заколыхалась, и пробитый навылетъ въ грудь, онъ грозно и болзненно рявкнулъ, ткнулся въ снгъ, обхвативъ въ ярости находившуюся подъ нимъ сосновую корягу, которую и вырвалъ изъ мерзлой земли съ корнемъ.
На выстрлы наши прибжали г. Т. и Архипъ. Въ скоромъ времени явились и кричане.
Восторгъ и восхищеніе были общіе, каждый хотлъ видть медвдя, внимательно осматривалъ и ощупывалъ его, какъ будто звря никогда невиданнаго. Удивительно, какое впечатлніе производитъ на Русскаго человка медвдь! Многіе длали свои замчанія.
— Что, братъ мишка, попался! восклицалъ одинъ, ощупывая, какъ дантистъ, большіе, крпкіе, оскаленные клыки:— не будешь больше скотину портить?
— Ишь ты, ломовикъ какой! замчалъ другой, стуча кулакомъ по широкому лбу огромной, косматой головы.
— Ванюха! а Ванюха! глянь-ко: рукавица-то какъ! прибавлялъ третій, поворачивая и разглядывая крпкую, толстую какъ бревно, лапу,
— Да, братъ, отозвался Ванюха, проводя по своей ладони острыми медвжьими когтями, гребенка знатная, какъ евтой причешетъ, такъ тово…
Даже Балетка, охотничья полулягавая собака, съ которою Архипъ ходилъ отыскивать медвдей, явился дйствующимъ лицомъ и съ остервенніемъ впился въ медвдя.
— Ддушка! а ддушка! кричалъ мальчишка, обутый чуть-чуть не до ушей, вроятно, въ отцовскіе сапожища, подхвативъ бока и заливаясь звонкимъ смхомъ, смотри, какъ Валетка-то вцпился…
— Должно быть этотъ-то давила надысь, по осени, у кума Матвя корову повалилъ? сказалъ мужикъ съ окладистою рыжею бородой.
— Видно-ста не онъ, отозвался изъ толпы черно-бородый — тотъ медвдь былъ бурый. Антипка пастухъ, баетъ, самъ видлъ.
— Вретъ твой Антипка, да и ты за нимъ: черный былъ, а не бурый.
Я поспшилъ прекратить споръ.
Медвдя, привязавъ за шею кушаками, потащили къ лошадямъ, которыя во всю дорогу таурились и фыркали, а подъ конецъ даже и понесли.
Когда мы прозжали селомъ, то толпа, слдовавшая за нами, видя нашъ трофей, свсившуюся изъ саней медвжью голову, быстро росла. День же былъ праздничный, и постоялый дворъ, на которомъ мы квартировали, въ нсколько минутъ запрудился народомъ.
— Ребята, берегись! шевелится, встаетъ, вскрикнулъ вдругъ какой-то балагуръ, желая подшутить надъ собравшимися, и толпа бабъ и ребятишекъ съ визгомъ и крикомъ отскакивала отъ медвдя и потомъ громко хохотала.
Медвдя свшали — оказалось около одиннадцати пудовъ, выпотрошили и зашили въ рогожи, но любопытныхъ и любознательныхъ натуралистовъ оставалось еще довольно, и они, стоя въ кружк и покачивая головами, время отъ времени ощупывали рогожи.
Медвдь былъ отправленъ въ тяжеломъ позд. Пріемщикъ товаровъ пришелъ было сначала въ недоумніе при появленіи такой необыкновенной и небывалой еще клажи.— Я немогу принять! сказалъ онъ мн,— не знаю почемъ взять съ пуда?
— Да возьмите какъ съ мяса, замтилъ я.
— Какое же это мясо? тутъ и шуба есть.
Начальникъ станціи разршилъ недоразумніе, сказавъ, что въ конц реестра, въ которомъ обозначены товары съ показаніемъ цнъ, какія должно съ нихъ брать за провозъ, сказано очень ясно и положительно: за вс непоименованные здсь предметы взимается по 40 коп. съ пуда.
Не думалъ, не гадалъ мирный, флегматическій жилецъ Валдайскихъ лсовъ кататься по желзнымъ дорогамъ, а длать нечего — пришлось совершить поздку въ Блокаменную.