ОЧЕРКИ РУССКОЙ ЖИЗНИ.
ОЧЕРКИ РУССКОЙ ЖИЗНИ.
IV. *).
*) Русская Мысль, кн. III.
Н. Ш.
‘Русская Мысль’, кн. V, 1886
Очерки русской жизни, Шелгунов Николай Васильевич, Год: 1886
Время на прочтение: 27 минут(ы)
Нельзя сказать, чтобы жизнь у насъ била ключомъ, но нельзя сказать, чтобы мы ужь и совсмъ поросли мохомъ. Наша сренькая жизнь сочится врод ключа мертвой воды, но ключъ, хотя и мертвый, все-таки течетъ. Боле сильнымъ, хотя и мало замтнымъ издали ключомъ бьетъ жизнь деревни. По виду наша деревня все та же: живетъ она, попрежнему, въ земляныхъ норахъ, ходитъ въ звриныхъ шкурахъ, стъ пушной хлбъ, налоговъ не платитъ, а вмсто нихъ накапливаетъ недоимки, и, въ то же время, подъ этою неподвижною вншнею формой свершается стихійное, упорное и энергическое движеніе, создается новый укладъ земледльческихъ и земельныхъ отношеній. Впрочемъ, о деревн я говорить теперь не стану, на этотъ разъ я буду говорить о город.
Городъ въ русской жизни всегда былъ и до сихъ поръ остается боле или мене знатнымъ бариномъ,— вс привилегіи и выгоды доставались только ему. Даже какой-нибудь захолустный и забытый Богомъ и людьми Белебей или Красный считаютъ себя блою костью и не безъ основанія заносятся передъ деревней. Городъ, какой бы онъ тамъ ни былъ, все-таки сила хотя бы по одному тому, что онъ всегда центръ власти, мертвый ключъ городской жизни журчитъ всегда съ большею яркостью, точно онъ и въ самомъ дл живой.
Представить общую картину жизни нашихъ городовъ очень трудно. Судить о ней можно потому, что она говоритъ о себ сама, но что и въ чемъ говоритъ о себ наша городская жизнь? Во Франціи, напримръ, каждый городъ иметъ свою газету и по ней можно узнать, что городъ думаетъ, что онъ длаетъ, какія у него особенности, какіе интересы. У насъ изъ 650 городскихъ поселеній много что въ двадцати-пяти издаются газеты (я исключаю газеты казенныя). Бываетъ, конечно, что газета, захватывающая жизнь цлой округи, напримръ, Волжскій Встникъ, протягиваетъ ниточки въ безгласные уздные (и даже губернскіе города), но эти телефонныя нити, по многимъ причинамъ, далеко не въ состояніи дать полной картины быта городовъ, изъ которыхъ он проведены. Безошибочно можно сказать, что если нельзя дать картину жизни города, то значитъ, что въ немъ и жизни нтъ, что если городъ не создалъ своей печати, значитъ — ему и не нужна печать, ему не о чемъ говорить публично, ему нечего разршать въ печати и его подспудная, не прорывающаяся наружу жизнь не обнаруживаетъ ничего, что давало бы ей право считаться жизнью общественною. Такъ у насъ и приходится думать о большинств городовъ, преимущественно великороссійскихъ. О жизни нашихъ великорусскихъ городовъ почти совсмъ ничего не слышно, точно этихъ городовъ и на свт нтъ. Какъ они живутъ и преуспваютъ — никому не извстно. Города эти газетъ не издаютъ, сами о себ ничего не пишутъ и не любятъ, когда о нихъ пишутъ другіе, справедливо считая гласность бсовскимъ навожденіемъ. Конечно, бываютъ и такіе случаи, о которомъ разсказываетъ Минскій Листокъ. Мысль о необходимости мстнаго самостоятельнаго органа печати уже лтъ десять назадъ зародилась и созрла среди мстной интеллигенціи, и вотъ одинъ изъ теперешнихъ сотрудниковъ Листка пытался даже испросить разршеніе на изданіе въ Минск газеты. Все шло своимъ чередомъ, разсказываетъ онъ, и было подано прошеніе, программа и прочее, затмъ послдовало личное представленіе и на этомъ-то представленіи высшее мстное административное лицо сказало, въ пріятной оффиціальной бесд, голосомъ твердымъ и убдительнымъ, что вообще русская провинція, а ужь и подавно Минская губернія, ‘не дозрла’ до мстной прессы. Я говорю не о подобныхъ случаяхъ, когда съ извстной точки зрнія предршается, чему должно быть и чему не должно быть. Съ этой точки зрнія даже и ныншняя провинціальная печать можетъ казаться излишнею. Я тоже знаю случай, когда редактору одной провинціальной газеты, просившему о расширеніи программы, было сказано: ‘а вы думаете, что намъ нужна провинціальная печать?’ До я знаю и такіе случаи, когда губернскій городъ закрываетъ свою единственную читальню, у насъ есть города, закрывающіе школы, есть масса большихъ городовъ, не имющихъ книжныхъ лавокъ, есть города, устраивающіе надзоръ за своими газетными корреспондентами и расправляющіеся съ ними палками (въ Кишинев подобное дло разбиралось у мироваго судьи). Умственный мракъ и болотная жизнь подобныхъ городовъ не выносятъ гласности и чистаго воздуха. И къ этой области застоя, противъ котораго направлены интеллигентныя усилія лучшихъ русскихъ людей и печати, относится ршительное большинство великорусскихъ городовъ средней и сверной полосы. Только югъ и юго-востокъ развиваютъ все больше и больше свои силы и растутъ умственно и матеріально, точно центръ тяжести новой русской жизни собирается сосредоточиться здсь. Недаромъ же Петръ Великій такъ упорно тянулся къ югу. Еслибъ югъ ему дался, многое въ русской исторіи послднихъ двухсотъ лтъ было бы инымъ. Но чего не удалось тогда Петру, то длается теперь само собою, временемъ, и богатый, благорастворенный югъ все боле и боле стягиваетъ въ себ или создаетъ вновь производительныя и интеллигентныя силы. Это фактъ, котораго нельзя ни обойти, ни не замтить.
Вс русскіе города обнаружили посл освобожденія усиленный ростъ, но нигд этотъ ростъ не сказался съ такою силой, какъ на юг и юговосток. Въ Одесс въ 1863 г. было 121 т. жителей, а теперь 250 т., въ Харьков въ 1863 г.— 52 т., а теперь 165 т., въ Кіев 68 т., а нынче 180 т., въ Таганрог 42 т., теперь 62 т., въ Кишинев 93 т., теперь 150 т., въ Ростов на Дону 29 т., теперь 70 т., въ Казани 63 т., а теперь 100 т., въ Саратов 84 т., теперь 110 т., а между тмъ въ пресловутомъ Нижнемъ-Новгород, этой всемірной ярмарк, которой мы такъ гордились, населеніе въ 25 лтъ увеличилось съ 41 т. лишь до 57 т., въ Рыбинск, тоже важномъ торговомъ центр, съ 15 т. до 19 т., въ Ярославл, крас Волги, съ 27 т. до 30 т. Еслибы Москва и Петербургъ расли за это время такъ же, какъ Одесса, Харьковъ, Кіевъ, то въ Москв было бы боле полутора милліона, вмсто ныншнихъ 800 т., а въ Петербург — боле двухъ милліоновъ, вмсто ныншнихъ 960 т. Югъ, очевидно, заключаетъ въ себ такія условія для развитія и городской и умственной жизни, какихъ сверъ и великорусскіе центры не представляютъ. Югъ и умственно проснулся ране, онъ больше читаетъ, больше думаетъ и иметъ наиболе развитую мстную печать. Только газеты юга: Одессы, Кіева, Харькова, Казани, Таганрога — даютъ возможность узнать, какъ живетъ Россія хотя въ одной своей части, потому что великороссійскія губерніи пребываютъ подъ несокрушимою печатью самаго упорнаго молчанія. Что же говоритъ печать нашихъ передовыхъ городовъ о жизни этихъ городовъ, о благахъ, которыя они преподносятъ своимъ обитателямъ?
Блага городской жизни заключаются въ безопасности, удобствахъ, дешевизн жизни, въ защит отъ насилія и вообще въ соединеніи такихъ условій, которыя длаютъ жизнь удобной, привлекательной, содйствующей развитію общественности, культуры, образованія и, всхъ видовъ прогресса. Любопытно, что въ этомъ отношеніи наши города похожи на совсмъ новыя поселенія, точно ихъ только вчера построили, люди, набравшись сегодня, еще не успли сдлать даже самаго необходимаго. Напримръ, такой случай. Идетъ по улиц города садовникъ, нмецъ, германскій подданный (дло было въ 11 ч. утра) и заходить въ какое-то ‘помщеніе стараго зданія’ (такъ напечатано въ газет). Въ этомъ ‘помщеніи стараго зданія’ оказался старый, высохшій колодецъ, 22 саж. глубины, ‘плохо прикрытый’. Садовникъ оступился и упалъ въ яму пропасти. Ну, конечно, несчастный умеръ. Это было въ Одесс. Иди въ город надъ ркой глыба земли, величиною съ ‘хорошій трехъ-этажный домъ’, сползла съ вышины около 20 саженъ и задла на пути небольшой домикъ, отъ котораго уцлла едва третья часть, и задавила работавшаго въ дом еврея. Это случилось въ губернскомъ город Житомір, осенью та же самая гора уже сползала разъ къ рк и теперь поползла еще разъ, или возвращается офицеръ посл стрльбы съ полигона и, проходя мимо кладбища, проваливается въ одну изъ общихъ могилъ,— покойниковъ на пятнадцать,— предусмотрительно выкопанныхъ администраціей кладбища. Де будь съ офицеромъ товарищей, оказавшихъ ему помощь, онъ могъ бы просидть въ ям нсколько часовъ. Хорошо еще, что въ ям не было покойниковъ, и края ея не сползли подобно житомірской ‘трехъ-этажной’ глыб (случилось въ Казани). И все это называется городскимъ благоустройствомъ.
Во всхъ нашихъ городахъ, не исключая даже красавицы ‘Сверной Пальмиры’, благоустройство находится въ самомъ зачаточномъ вид. Въ Казани, напримръ, первобытность городскаго благоустройства доходитъ до того, что въ Волжскомъ Встник явилось даже нсколько воззваній къ городской дум. Трудно, говоритъ газета, представить себ что-либо отвратительне состоянія казанскихъ улицъ и площадей съ наступленіемъ ростопели. Площади и улицы, даже въ верхнихъ частяхъ города, представляютъ сплошныя кучи и бугры навоза, который никто и не думаетъ убирать, ледяная кора нигд не скалывается, канавы никмъ не расчищаются. Центральная площадь города иметъ видъ грязной и заваленной навозомъ и мусоромъ деревенской базарной площади. Даже Воскресенская улица (казанскій Невскій проспектъ) сплошь завалена навозомъ. ‘Гг. представители города,— восклицаетъ газета,— когда вы насъ избавите отъ повальной грязи въ город? Г. городской голова А. А. Лебедевъ! хоть бы вы употребили ваше просвщенное вліяніе: согласитесь, что при такихъ условіяхъ жизнь въ большомъ город становится невыносимою!’ И дйствительно, жизнь при такихъ условіяхъ не только невыносима, но просто опасна. Въ Житомір можно быть внезапно погребеннымъ съхавшею глыбой земли въ трехъ-этажный домъ, а въ Казани также внезапно можно утонуть на улиц. Въ этой же самой Казани есть Рыбнорядская улица и площадь, и лавочники этой улицы выбрасываютъ пропахшій рыбою ледъ и выливаютъ ведрами какую-то вонючую гадость везд, гд имъ вздумается. Затмъ весною, когда вся эта мерзость растаетъ, на улиц и площади образуются громадные потоки иди, врне, цлыя рки, мстами до 1 1/2 аршина ширины и около 1/2 аршина глубины, превращающія сообщеніе въ опасное и рискованное предпріятіе. Репортеръ Волжскаго Встника описываетъ такую сцену, которой онъ былъ свидтелемъ: извозчикъ, перезжая черезъ улицу, захалъ въ образовавшуюся отъ воды канаву и опрокинулъ сдока въ навозную лужу. Утонулъ или выплылъ злополучный сдокъ, репортеръ не говоритъ, но если онъ и остался живъ, то пребываніе въ город, въ которомъ такъ легко утонуть на улиц и не мене легко получить холеру или тифъ, едва ли можно считать особеннымъ счастіемъ. А холеру и тифъ Казань создаетъ у себя очень простымъ способомъ. По словамъ репортера того же Волжскаго Встника, казанскіе домовладльцы передъ весной выкалываютъ нечистоты въ своихъ домахъ и ночью (а боле смлые и днемъ) вывозятъ тотъ ‘снгъ’ въ прилегающіе овраги или сваливаютъ на берегъ Казанки. На окраинахъ города, по словамъ того же репортера, санитарныя безобразія превышаютъ всякое вроятіе.
Городское благоустройство заключается, конечно, не въ красот домовъ на главныхъ улицахъ, а въ чистот, въ тхъ условіяхъ, которыя помогали бы городскому обитателю прожить, по крайней мр, сто лтъ, а не умирать на другой день рожденья. Наше же городское благоустройство разсчитано не на людей, а на несокрушимыя каменныя глыбы, но — увы!— людей каменной несокрушимости Россія уже давно перестала производить, попадались, правда, еще до недавняго времени люди первобытнаго склада между сибиряками, но и Сибирь уже ихъ теперь не производитъ больше. Конечно, не одинъ городъ только причиной, что стали у насъ вырождаться люди (вырожденіе началось уже и въ деревн), но городъ несомннно иного помогаетъ вырожденію, и санитарныя условія, въ которыхъ онъ пребываетъ, не особенно помогаютъ развитію крпкихъ, здоровыхъ и сильныхъ организмовъ. Прежде всего, вс наши города до невозможности грязны и то, что свершается въ Казани, свершается везд. Поэтому обитатель не только Кіева, Харькова, но даже и столичнаго града Москвы будетъ неправъ, если онъ будетъ кивать въ сторону Казани. ‘Грязь’ есть законъ русскаго города, въ которой онъ пребываетъ съ начала Руси, ‘грязь’ — нашъ прирожденный грхъ и, пребывая въ этомъ грх многіе вка, мы только въ послднее время призадумались надъ нимъ. Въ Швеціи есть маленькій городокъ Ничопингъ, въ немъ всего дв тысячи жителей, и то даже не городъ, а опрятная коробочка. Окраинъ съ полуразвалившимися домишками у него нтъ, и городъ начинается прямо съ высокихъ каменныхъ домовъ, улицы вс мощеныя и освщены газомъ, везд чистота,— ни грязныхъ лужъ, ни кучъ навоза, улицы и дома точно вымыты. И не одинъ Ничопингъ такой, такой же Липчопингъ, тоже городъ-коробочка, такой же и ончопингъ и Норчопингъ и вс маленькіе и большіе города бдной и поросшей лсами Швеціи. А какимъ образомъ нашъ Выборгъ, тоже городъ-коробочка, иметъ газовое освщеніе и держитъ свои городскіе сады, скверы и бульвары въ такой чистот, что ей позавидовали бы самые знаменитые нмецкіе курорты, какимъ чудомъ посл снжной, бурной ночи вс заносы съ гласиса исчезаютъ и житель Выборгскаго Форштадта уже въ 7—8 часовъ утра идетъ въ городъ по расчищенной дорог, не рискуя быть погребеннымъ въ сугробахъ снга? Но это тайна выборгскаго городскаго хозяйства.
А вотъ картины нашихъ городовъ. Въ Блгород изъ многихъ дворовъ, даже зажиточныхъ жителей, продланы отверстія для спуска на улицы жидкихъ нечистотъ {Это длается и у насъ, въ Москв. Ред.}. Въ Александровск улицы превратились въ рки жидкой грязи, на единственной мощеной улиц города стоитъ курганъ гніющихъ нечистотъ, созданный стараніемъ мстныхъ коммерсантовъ, выбрасывающихъ изъ лавокъ всякій соръ. Чтобы зараженіе воздуха происходило совершенне, въ середин города выстроенъ мыловаренный заводъ, вблизи котораго нельзя пройти, не зажавъ носа. Въ Балт на улицахъ непроходимая грязь, горы всякаго сора и такая вонь на улицахъ, точно въ каждомъ дом варится мыло. Въ Новомъ Оскол т же наклонности къ мыловаренію, но есть и еще одна особенность городскаго хозяйства, сообщающая ему сельско-хозяйственный колоритъ. На одной изъ городскихъ улицъ есть громадная яма, въ которую сваливается навозъ и всякія нечистоты изъ конюшень, домовъ и дворовъ. Когда нея эта нечистота перепретъ, ее свозятъ на огороды, а къ ям снова свозятъ всю городскую грязь, заражающую до того воздухъ, что жители перестали длать въ домахъ даже форточки. Въ Лубнахъ нечистоты валяются на площадяхъ и улицахъ… и т. д., и т. д., и т. д. Но одно и то же повторяется во всхъ нашихъ уздныхъ городахъ. Картина не мняется, если поле своихъ наблюденій вы перенесете изъ уздныхъ городовъ въ губернскіе. Въ губернскихъ городахъ краски оказываются еще гуще и, благодаря большему многолюдству, всякихъ нечистотъ оказывается больше. Въ Кіев грязь мстами непролазная, и по середин Крещатика течетъ потокъ и городъ никакъ не придумаетъ, какъ бы устроить такъ, чтобъ этотъ потокъ текъ подъ землею. Нельзя же, въ самомъ дл, главную и такую красивую улицу превратить въ рку! Въ Харьков, весною и осенью, по улицамъ грязь и вонь, а лтомъ такая пыль, что, по словамъ профессора гигіены Якоби, въ одн сутки садится въ Харьков больше пыли, чмъ въ Париж въ цлый годъ. Въ Воронеж сама городская управа разршила сваливать нечистоты на одной изъ улицъ, у рки, и весной нечистоты заражаютъ рку и воздухъ. Въ Самар, въ середин города, ржутъ въ мясныхъ лавкахъ телятъ и барановъ и вонь отъ гніющихъ внутренностей и лавокъ нестерпимая. Тутъ же неподалеку, около церкви, помщается ‘обжорный рядъ’, а между нимъ и церковью торговцы прямо, на открытомъ воздух, устроили то, что ни въ одномъ благоустроенномъ общежитіи въ подобномъ мст не устраивается, ‘даже въ самую церковь, во время богослуженія, черезъ отворенныя окна несутся ароматы и заглушаютъ запахъ ладана’. Ужь, конечно, Самара постаралась, чтобъ и грязь у нея на улицахъ была соотвтственная. Въ Симферопол, въ старой части города, рдкій домъ иметъ помойную яму или сорникъ, все выбрасывается и вываливается прямо на улицу, по-турецки. И Тула усиливается быть турецкой. Городскія канавы распространяютъ такіе ароматы и такого необыкновеннаго дкаго свойства, что многіе по цлымъ мсяцамъ не открываютъ въ домахъ оконъ… и опять прибавлю: и т. д., и т. д., и т. д., ибо то же самое, по съ нкоторыми перемнами, согласно мстнымъ условіямъ (конечно, не ради санитарности), повторяется и во всхъ остальныхъ нашихъ губернскихъ городахъ.
По іерархической лстниц городовъ мы поднялись теперь до Москвы, этой хранительницы старыхъ московскихъ традицій. О Петербург я говорить не стану: Петербургъ — не столько столица, сколько резиденція, это городъ по основамъ своего двойственнаго хозяйства исключительный. Но Москва дло другое: это городъ самобытный,— городъ, живущій по законамъ натуральнаго развитія. Поэтому на Москву слдуетъ смотрть какъ на естественно развившійся губернскій городъ, но достигшій столичнаго размра, какъ на естественную высшую точку развитія нашихъ городовъ, какъ на ихъ будущій идеалъ, если ихъ не коснется никакое стороннее вліяніе и они сохранятся въ своей ненарушимой русской чистот. Какую же картину городскаго благоустройства даетъ этотъ идеалъ русскихъ городовъ? А вотъ какую, читатель: ‘Съ наступленіемъ весенняго времени начинаютъ особенно бросаться въ глаза разные недостатки благоустройства въ нашей столиц,— говорятъ Русскія Вдомости.— При свт яркихъ лучей весенняго солнца невыразимо-жалкими представляются мостовыя нашихъ улицъ, покрытыя выбоинами и ямами, облитыя липкою грязью. Вы не можете прохать четверть часа безъ того, чтобы не встртить посреди улицы упавшую лошадь, изнемогающую подъ ударами разъяреннаго возницы, или свалившагося экипажа со сломанною осью. Вы не можете сдлать десяти шаговъ, не испытывая зловонія, несущагося съ улицъ и изъ глубины дворовъ. Но особенно тягостное зрлище представляютъ въ это время бассейны, изъ которыхъ московскіе обыватели снабжаются водою. Уже при самомъ приближенія къ водоему васъ поражаетъ Толпа людей съ бочками, въ нсколько параллельныхъ рядовъ, расположившихся вокругъ него. Все это чающіе движенія воды. Тоненькою струйкой, чуть не каплями, падаетъ вода на грязное, заросшее плсенью дно бассейна и, не успвъ даже омыть дна, вычерпывается потребителями изъ образовавшихся выбоинъ. Больше часу требуется при такихъ условіяхъ на то, чтобы наполнить бочку микстурой воды съ плсенью, и потому злосчастнымъ представителямъ водовознаго промысла приходится почти по полусуткамъ, день и ночь, безъ сна и домашняго крова, ожидать своей очереди у бассейна’. Неужели, думается,— спрашиваетъ дальше газета,— милліонное населеніе можетъ жить среди такой обстановки, свойственной разв какому-нибудь городишк съ десяткомъ тысячъ жителей? А почему же и нтъ? Если живетъ такъ Москва со времени своего основателя Кучки, почему ей не жить и еще такъ же? Вотъ Ничопингъ, въ которомъ всего дв тысячи жителей, не можетъ жить безъ газа, водопровода и хорошей мостовой, онъ безъ нихъ и не живетъ. Газета длаетъ сравненіе смертности Москвы со смертностью Лондона, Парижа и Берлина, изъ сравненія оказывается, что въ Берлин умираетъ на тысячу жителей 27 человкъ, въ Париж — 25 чел., въ Лондон — 20 чел., а въ Москв 34 человка. Не знаю, убдятъ ли эти цифры московскій Охотный рядъ, но, во всякомъ случа, они никакого эффекта не произведутъ, какъ не тронутъ сердецъ просвщенныхъ обитателей и другихъ нашихъ уздныхъ и губернскихъ городовъ, живущихъ безъ воды, безъ газа, безъ выгребныхъ ямъ и вдыхающихъ парфюмы навозныхъ кучъ и уличной грязи.
И еслибы наша городская жизнь давала себя чувствовать только этимъ однимъ! А то вотъ еще какіе представляетъ она факты. Въ Москв, въ Большомъ Казенномъ переулк есть домъ дйствительнаго статскаго совтника В. А. Корнбутъ-Дашкевича. Домъ этотъ состоитъ изъ трехъ жилыхъ флигелей, имющихъ видъ клоаки. Весь дворъ этой клоаки покрытъ всякими нечистотами, не исключая и самыхъ нечистыхъ, но на двор, должно-быть съ санитарными цлями, все-таки имется 5 помойныхъ ямъ, настолько переполненныхъ, что все ихъ пріятное содержимое течетъ по двору и просачивается въ подвальныя квартиры. Извстныя мста въ нижнихъ этажахъ совершенно недоступны для жильцовъ и бывали случаи, что приходилось спасать упавшихъ въ нихъ людей. Квартиры подвальныхъ этажей такого невообразимаго вида, что ночлежные дома Хитрова рынка кажутся, по сравненію съ ними, палаццо венеціанскаго двора. Напримръ, въ главномъ флигел, въ подвал, есть квартира, занимаемая столяромъ и состоящая изъ двухъ комнатъ, за которыя столяръ платитъ 12 руб. въ мсяцъ. Какія же удобства получаетъ столяръ за эти 12 руб.? А вотъ какія. Въ первой комнат, близъ двери, пробита въ полу дыра, служащая стокомъ текущихъ со двора къ столяру парфюмовъ. Стны заплсневли и покрыты слизью. Воздухъ такой, что нечмъ дышать. И великодушный г. Корнбутъ-Дашкевичъ (человкъ несомннно гуманный и образованный) отравляетъ медленнымъ ядомъ жизнь несчастнаго столяра, вроятно, и не подозрвающаго, что онъ совершаетъ надъ собою медленное самоубійство, за которое еще платитъ домохозяину по 144 рубля въ годъ. Другіе самоубійцы дома г. Корнбутъ-Дашкевича, ‘коечники’, не мене успшно роютъ себ могилу въ общей квартир подвальнаго этажа. Квартира эта лежитъ глубоко подъ землею и въ нее ведетъ изломанная ветхая лстница, по которой можно ходить только съ опасностью для жизни. Налво, у самой лстницы, помщается ничмъ не закрытая и переполненная нечистотами выгребная яма, безъ пола. Вмсто него положены какія-то дв доски, едва замтныя изъ-подъ груды нечистотъ. Когда дверь въ нижнюю квартиру отворяется, изъ нея вырывается на дворъ широкая струя невыносимо-зловоннаго воздуха. У самой двери, возл порога, стоитъ лужа нечистотъ, стекающихъ изъ выгребной ямы, и лужу эту обитатели квартиры вычерпываютъ сами шайками. Квартира, какъ выражается санитарная коммиссія, вн описанія: это зловонный, полутемный подвалъ, весь заставленный подобіями кроватей, на которыхъ грязное тряпье замняетъ постели. Дышать нечмъ. Въ квартир этой, представляющей изъ себя нчто врод наигрязнйшаго ночлежнаго дома, помщается боле 25 человкъ, хотя всхъ коекъ 15. Спятъ по-двое на койк и спятъ на полу (Рус. Вд.).
Санитарная коммиссія была, вроятно, возмущена всею этою невозможною мерзостью, и каждый русскій филантропъ (есть такіе и у насъ, они размножаются), прочитавъ въ газетахъ описаніе дома г. Корнбутъ-Дашкевича, нашелъ бы… не знаю, что бы онъ нашелъ, но знаю, что въ Ничопинг г. Корнбутъ-Дашкевичъ такого бы дома не выстроилъ, а въ Москв онъ его не только выстроилъ, но и, занимаясь систематически сокращеніемъ жизни людей, смотритъ съ невинностью невмняемаго младенца на міръ Божій и въ Москв считается, вроятно, понимающимъ свое дло домовладльцемъ. И дйствительно, тутъ важенъ не г. Корнбутъ-Дашкевичъ и не его домъ, а то, что и г. Корнбутъ-Дашкевичъ, и его домъ могутъ быть въ Москв, важны возможности, создающія подобное явленіе. Именно — явленіе, потому что домъ г. Корнбутъ-Дашкевича между домами Москвы вовсе не то, что кровопійца Ганъ-Исландецъ между людьми, такихъ домовъ (или близко ему подобныхъ) въ Москв не одинъ. И Москва тутъ не при чемъ. Каждый большой русскій городъ, если въ немъ скучено рабочее населеніе, непремнно иметъ своего Корнбутъ-Дашкевича (въ Петербург только князь Вяземскій, въ дом котораго года три назадъ провалились вс этажи). Въ Кіев, напримръ, на Мало-Владимірской улиц есть усадьба сельскаго священника Ракитина, въ которой, по описанію Кіевлянина, на небольшомъ пространств размстились четыре жилыя строенія. Тутъ же вмстились сараи, конюшни, нкоторыя принадлежности жилыхъ строеній и хозяйственныя пристройки. Дворъ представляетъ узкую полосу, испуганно пробгающую между строеніями и служащую больше для украшенія усадьбы, чмъ для удобства жильцовъ. Впрочемъ, прибавляетъ авторъ замтки, такія усадьбы въ Кіев не рдкость, точно также какъ и близкое сосдство помойной ямы, издающей такой смрадъ, что, по словамъ двухъ дамъ, живущихъ во флигел, къ которому примыкаетъ душистая яма, он принуждены ходить цлый день съ зажатыми носами. Нсколько дальше пріютилась ползучая лавина навоза со двора херсонскаго полка. Вообще, замчаетъ кстати авторъ, въ Кіев обычай не выносить соръ далеко изъ избы, если только приходится работать не языкомъ. Нижніе этажи, всхъ двухъэтажныхъ строеній Ракитина ушли до окопъ въ землю. Въ среднемъ флигел, занимаемомъ г. Крейеромъ, крысы пробуравили стну и, такимъ образомъ, сообщеніе квартиры г. Крейера съ ндрами земли совершенно свободное. Та же легкость и безпрепятственность, по словамъ замтки, написанной не безъ ядовитаго остроумія, наблюдается и при переход изобилующихъ своею численностью жильцовъ ракитинскихъ домовъ въ небытіе. Еслибы священникъ Ракитинъ не имлъ прихода, онъ безбдно прожилъ бы исполненіемъ однихъ печальныхъ обрядовъ въ своемъ дом. Вотъ списокъ больныхъ и умершихъ въ усадьб Ракитина за полтора года. Въ 1884 году умерло отъ дизентеріи: дочь прачки 6 мсяцевъ, сынъ кухарки 3 мсяцевъ, дочь Брейера 9 лтъ, дочь торговки 9 лтъ, г-жа Мигушевская 56 лтъ. Были больны, но выздоровли: сынъ лавочника 1 1/2 года, дочь плотника 1 1/2 года, дочь актрисы 10 лтъ, сынъ Брейера 18 лтъ, курсистка 23 лтъ, фортепіанный мастеръ 28 лтъ, жена портнаго 32 лтъ. Затмъ авторъ замтки перечисляетъ заболвшихъ и умершихъ въ 1885 и въ 1886 гг. Оказывается, что изъ семнадцати заболваній восемь кончились смертью, и это въ одномъ двор! Любопытно, что только эта замтка дала поводъ къ санитарному изслдованію домовъ Ракитина, а еще любопытне заявленіе, сдланное редакціи Кіевлянина предсдателемъ кіевскаго санитарнаго совта. По его словамъ, такихъ дурныхъ въ санитарномъ отношеніи домовъ, какъ домъ Ракитина, на Мало-Владимірской улиц много, что чрезмрная заболваемость и смертность между жильцами дома Ракитина не составляетъ особенности только его усадьбы, а то же самое повторяется и въ другихъ усадьбахъ той же мстности, наконецъ, что сами домовладльцы много способствуютъ плохому гигіеническому состоянію своихъ усадьбъ. Значитъ, все это въ порядк вещей, ну, и слава Богу, что въ Кіев такой порядокъ вещей, который никого не безпокоитъ.
Въ подтвержденіе этого, можетъ-быть нсколько форсированнаго, вывода приведу еще нсколько фактовъ изъ жизни того же Кіева. Осматривался коммиссіей домъ, занимаемый полиціей. Домъ этотъ нанятъ по выбору бывшаго полицеймейстера Мастицкаго, т.-е. лица принадлежащаго къ категоріи тхъ лицъ, для обозначенія которыхъ наши газеты придумали деликатную общую формулу: ‘т, которымъ о томъ вдать надлежитъ’. Какъ же г. Мастицкій вдалъ о томъ, о чемъ ему вдать надлежитъ? По удостовренію коммиссіи, только пріемная и кабинетъ полицеймейстера ‘удовлетворительны’, вс же остальныя комнаты темны, низки и для занятій крайне неудобны. Въ нкоторыхъ комнатахъ, гд занимаются по нскольку человкъ, на каждаго служащаго приходится не больше одной кубической сажени воздуха, т.-е. ‘minimum того, что обязательно полагается даже для арестанта въ тюрьм’. Одинъ изъ членовъ коммиссіи (докторъ) заявилъ, что многіе изъ служащихъ въ городской полиціи лчились у него отъ ревматизма. Еще лучше фактъ, можетъ-быть не столько санитарный, сколько промышленный, и тоже изъ дятельности ‘тхъ, которымъ о томъ вдать надлежитъ’, приводитъ Кіевлянинъ изъ жизни мстныхъ почтальоновъ, письмоносцевъ и другаго почтоваго мелкаго люда. Весь этотъ людъ живетъ въ самомъ почтовомъ зданіи, по на собственныя средства. Обыкновенно вновь вступившаго зачисляютъ сверхштатнымъ, безъ жалованья, но лотомъ мсяца черезъ 2—3 зачисляютъ въ штатъ съ жалованьемъ по 18 руб. въ мсяцъ. Съ назначеніемъ жалованья начинается и вычетъ за столъ и за кровать за прежнее время и за текущее. За столъ берется по 8 руб., а за кровать по 1 р. въ мсяцъ съ каждаго служащаго. Кровати въ этомъ почтовомъ общежитіи существуютъ около 15-ти лтъ, всхъ кроватей 35 и он принесли дохода (вроятно, общежитію) 6,300 руб. Такимъ образомъ, если даже т, кому о томъ вдать надлежитъ, именно этого-то и не вдаютъ, то понятно, что санитарный вопросъ въ нашей городской жизни принимаетъ уже совсмъ иной цвтъ, размръ и характеръ. Онъ, такъ сказать, исчезаетъ съ лица русскихъ городовъ, становится пустымъ мстомъ и все становится возможнымъ и понятнымъ. Въ-томъ же Кіев былъ такой невроятный случай, больше похожій на анекдотъ, но засвидтельствованный Кіевляниномъ. Въ Римскихъ номерахъ, на Подол, покушался на самоубійство нкто Т., который по распоряженію врача былъ уложенъ въ кровать и отправленъ въ больницу. Отъ Римскихъ номеровъ и до больницы кровать съ умирающимъ несли, передаточнымъ способомъ, дворники лежащихъ по пути домовъ. ‘Нечего прибавлять,— замчаетъ газета,— что Т. былъ доставленъ въ больницу ‘своевременно’, встртивъ по пути до 50-ти станцій ‘съ приваломъ’. Привалы же были неустранимы, потому что больнаго несли ночью и дворниковъ нужно было вызывать колокольчиками. Вообще съ человкомъ у насъ не особенно церемонятся. Напримръ, о Кирилловской больниц того же Кіева Кіевлянинъ сообщаетъ факты, не длающіе больниц не только особенной, да и никакой чести. Еще больныхъ администрація больницы признаетъ выздороввшими и отправляетъ ихъ въ полицію.для ‘водворенія’, или такихъ же больныхъ и слабыхъ до того, что они не могутъ сойти съ телгъ, отсылала въ полицію и тамъ ихъ ‘приходилось сносить на рукахъ’ въ помщеніе ‘присутствій’, чтобы подвергнуть обычному допросу’.
Я говорю такъ много о Кіев совсмъ не потому, чтобъ онъ одинъ представлялъ такой пикантный матеріалъ, а потому, что этотъ городъ, боле видный, съ боле развитою жизнью, развитымъ населеніемъ и съ, довольно развитою гласностью, что, конечно, и помогаетъ общедоступности кіевскихъ фактовъ. И у насъ, именно, чмъ городъ развите (въ русскомъ j смысл), т.-е. чмъ онъ больше, чмъ больше въ немъ всякихъ учрежденій и исполнителей, тмъ больше въ немъ и фактовъ, напрашивающихся на гласность. Что же касается сущности фактовъ, то они везд одни и т же — и въ Кіев, и въ Москв, и въ Казани, и въ Одесс. Это все одна и та же вчно повторяющаяся сказка про благо бычка, все тотъ же законъ русской жизни, одинаковый везд, гд русскій человкъ устраиваетъ свою гражданственность и свое общежитіе. Хотя бы, напримръ, такой фактъ: привозятъ женщину изъ деревни въ городъ, чтобы положить, въ больницу. Нигд (по обычаю) мста не оказывается. Съ несчастною женщиной не знаютъ что и длать, только развозятъ ее изъ одной больницы въ другую, не найдется ли тамъ мста, а больная вся посинла (ну, совсмъ какъ въ Кіев съ несчастнымъ самоубійцей). Городоваго, стоявшаго на одной изъ главныхъ улицъ, спросили, не можетъ ли онъ ее отправить въ пріемный покой. Городовой флегматически отвтилъ, что не можетъ, а пусть ее оставятъ одну на улиц, посадивъ на тумбочку, тогда онъ ее и возьметъ. Дйствительно, когда полумертвая больная была оставлена одна ‘на тумбочк’, городовой отвелъ ее куда-то. Это было въ Москв, на Тверской, и сообщаютъ этотъ фактъ Современныя Извстія. Предположимъ, что этого факта не было въ дйствительности, но разв онъ отъ этого перестанетъ быть возможнымъ? Скоре было бы невозможнымъ, еслибъ его не было въ дйствительности. Такъ все это у насъ логично, цльно и должно неизбжно истекать одно изъ другаго. О больничныхъ порядкахъ той же Москвы въ газетахъ сообщаются такія извстія, то подумаешь, будто Москва только сегодня завела у себя первую больницу. ‘Въ пріемныхъ покояхъ,— разсказываютъ Русскія Вдомости,— доставленные туда больные сыпнымъ тифомъ лежатъ нсколько дней, т.-е. до тхъ поръ, пока не откроется свободное мсто въ больниц. А больницы вс переполнены. Особенно переполнена тифозными больными тюремная больница. Тамъ, какъ говорятъ, также какъ и во многихъ пріемныхъ покояхъ, за неимніемъ мста, больные лежатъ на полу. въ ней смертность очень велика…’ Попасть какимъ бы то ни было способомъ въ больницу, не обращаясь къ полиціи, заболвшимъ почти стало невозможно, говоритъ дальше газета: ‘надняхъ заболлъ сыпнымъ тифомъ околодочный надзиратель, заразившійся при санитарныхъ осмотрахъ и дезинфекціи квартиръ. Его едва удалось помстить въ больницу, благодаря только просьбамъ одного вліятельнаго лица. Каково же обыкновеннымъ смертнымъ, за которыхъ некому просить. Остается, врно, только сажать ихъ ‘на тумбочку’.
Такіе порядки, кажется, и думаетъ устроить у себя Тамбовъ, не желая отставать отъ первопрестольной. При тамбовскомъ медицинскомъ обществ была открыта лчебница для приходящихъ, которой общество давало ‘даромъ квартиру и дума отпускала пособія по 300 руб. въ годъ. Казалось бы, для Тамбова расходъ этотъ выносимый. Но дума, вроятно, нашла, что это ‘филантропія’, и въ феврал ныншняго года отказалась выдавать пособіе, и медицинское общество отказало лчебниц въ квартир. Тамбовъ въ настоящемъ случа поступилъ, конечно, вполн послдовательно, потому что нсколько ране, но тоже въ ныншнемъ году, дума въ вид опыта Предположила не давать даромъ образованія въ начальныхъ городскихъ училищахъ, а брать съ ученицъ (и за что такое гоненіе на женское образованіе?) по 50 коп. въ мсяцъ или 5 руб. въ годъ. Теперь остается дум распорядиться только объ устройств на улицахъ ‘тумбочекъ’, и тогда въ Тамбов будетъ все въ порядк вещей. И дйствительно, все у насъ длается какъ-то ‘такъ’, само собою, точно русскою жизнью управляетъ какая-то невдомая никому планида. Къ врачу П., пользующемуся въ Самар репутаціей гуманнаго человка (и заслуженно, какъ говоритъ корреспондентъ Волжскаго Встника приводятъ женщину, заболвшую горломъ. Л. осмотрлъ ее, записалъ въ книгу ея. адресъ, посовтовалъ лечь въ больницу — и только. Больная оказалась дифтеритной. Никакихъ распоряженій о немедленномъ разобщеніи больной съ родственниками, съ которыми она жила, и о дезинфекція квартиры сдлано не было. И только на шестой день посл того, какъ больная была отправлена своими родственниками въ больницу, въ квартиру ея вмсто санитарнаго врача былъ присланъ зачмъ-то полицейскій. Ну, не планида ли все это? Докторъ Викторовъ пишетъ въ Волжскомъ Встник, что въ Казани эпидемическія болзни не обращаютъ на себя ничьего вниманія. Сами врачи, призванные блюсти общественное здравіе, довольствуются въ подобныхъ случаяхъ тмъ, что съ заученною серьезною миной произносятъ ‘epidemica’ и затмъ стараются скоре ускользнуть отъ больнаго. Санитарно-гигіеническія условія Казани такого рода, точно самъ городъ хлопочетъ о развитіи у себя эпидемій. И затмъ слдуютъ всмъ извстные факты о кучахъ навоза и другихъ нечистотъ, на которыхъ казанцы строятъ даже дома. Но хороши въ Казани на нкоторыхъ улицахъ и дома. Такъ, въ Госпитальной слободк есть два дома, Брауна и Бородиной, въ которыхъ ‘въ холодные зимніе дни насквозь промерзаютъ стны и мерзнетъ въ графинахъ вода, несмотря на энергическое отопленіе’. Въ заключеніе замтки г. Викторовъ говоритъ, что профессоръ Адамюкъ въ одномъ изъ послднихъ засданій думы обращалъ вниманіе гласныхъ на то, что смертность въ Казани превышаетъ, рождаемость. И этому можно врить, потому что объ этомъ старается даже сама дума. Вели же она объ этомъ не старается, то позволяетъ стараться городскому голов, который ‘по собственному усмотрнію, безъ разршенія думы и даже безъ согласія городской управы, позволялъ девяти именитымъ казанскимъ домовладльцамъ и городской богадльн спускать нечистоты изъ извстныхъ мстъ и со дворовъ въ водосточную трубу, проходящую отъ Чернаго Озера къ Казанк. Чтобъ обезвредите подобную ‘канализацію’, каждый изъ домовладльцевъ устроилъ на своемъ двор по ‘осадочному колодцу’ для твердыхъ нечистотъ, затмъ на общія средства, вблизи Казанки, былъ устроенъ ‘фильтръ’, гд жидкія нечистоты, проходя черезъ слой извести, древеснаго угля или рчнаго песка, якобы совершенно ‘обезвреживаются’, такъ что въ Казанку стекаетъ будто бы уже ‘чистая вода’. Казанская дума, признавъ этотъ, ‘опытъ канализаціи’ незаконнымъ, тмъ не мене, позволила ему существовать до весны, потому что весной удобне опредлить степень его пригодности и ршить окончательно его судьбу. Но, должно-быть, казанцамъ есть поводъ нсколько сомнваться, что весной дйствительно ршится судьба этого ‘опыта’, потому что въ Волжскомъ Встник отъ 13 апрля снова говорится объ ‘опыт’ и мстное общество врачей приглашается сдлать спеціальное изслдованіе воды въ казанскихъ источникахъ. Близость къ Кабану Архангельскаго кладбища заставляетъ подозрвать въ кабанной вод присутствіе продуктовъ трупнаго гніенія, и то же самое приходится думать объ озер въ Адмиралтейской слобод, на берегу котораго расположено магометанское кладбище. Относительно же ‘опыта’ авторъ замтки говоритъ, что ‘творцы его громогласно заявляютъ, что ихъ ‘канализація’ есть лучшее средство для очистки города отъ нечистотъ и что эту ‘канализацію’ слдуетъ распространить по всей Казани!’
Отравленіе жизни обитателей нашихъ городовъ не ограничивается только тми способами, которые были указаны: есть еще способы дополнительные, мене генеральные, но, тмъ не мене, достаточно дйствительные, чтобы приблизить жизнь человка къ послднему концу. Способы дополнительные заключаются въ отсутствіи надзора за продуктами, которые продаются, конечно, бдному населенію. И этотъ обзоръ мы можемъ начать опять съ Москвы, играющей въ русской жизни если и не роль камертона, то, во всякомъ случа, съумвшей стать наиболе полною выразительницей нежелательныхъ сторонъ русской жизни и русскаго ‘духа’, воплощающагося въ Охотномъ ряду. Съ наступленіемъ масляницы, пишутъ Русскія Вдомости, случаи отравленія соленою рыбой начали повторяться чаще и чаще между потребителями бднаго класса. Въ овощныхъ лавкахъ и на лоткахъ разнощиковъ на рынкахъ можно видть продаваемую самаго подозрительнаго вида соленую рыбу и ржавыхъ сельдей. Надзора за продажей състныхъ припасовъ на рынкахъ и въ лавкахъ настоящаго нтъ, однимъ изъ лучшихъ доказательствъ чего служитъ то, что осмотры лавокъ производятся уже тогда, когда въ полицейскій пріемный покой будетъ доставленъ отравившійся рыбой и полиціи удастся узнать, гд, въ какой лавк куплена была заболвшимъ рыба. То же самое можно сказать и о торговл другими състными продуктами. Молоко разбавляется водой и подкрашивается, вареное мясо и ветчина, продающіяся на рынкахъ и въ закусочныхъ лавкахъ, самаго сомнительнаго качества: мясо вываренное и не свжее, а ветчина зачастую и совсмъ гнилая. Торговля всею этою отравляющею гнилью вошла не только въ обычный порядокъ нашей жизни, но и практикуется, какъ видно, въ очень широкихъ размрахъ. Напримръ, въ Кіев въ рыбныхъ складахъ купца Бережнаго было найдено санитарнымъ врачомъ окола ста пудовъ гнилой вонючей рыбы, и когда врачъ потребовалъ, чтобы вся эта глиль была вывезена на мсто свалки, то купецъ объявилъ, что онъ не позволитъ ни вывезти рыбу, ни выбросить ее, потому что ее можно еще продать. Въ конц концовъ, мужественному купцу пришлось, все-таки, уступить, потому что была приглашена полиція. Очевидно,, что купецъ считалъ себя въ полномъ прав торговать гнилою рыбой и не длалъ изъ этого никакого секрета, да и какой тутъ секретъ въ дл ставшемъ Обычаемъ не только между заурядными торговцами, но и ‘извстными’? Такъ, ‘извстный’ кіевскій рыботорговецъ С—овъ продалъ одному владльцу запасъ рыбы на весь постъ, и когда запасъ этотъ пришелъ и его попробовали, то умершихъ не оказалось только потому, что противъ отравленія были приняты энергическія мры. Весь запасъ, конечно, выкинули въ помойную яму. Корреспондентъ заключаетъ свое извстіе такъ: ‘Кром этого, мн передавали, что въ самомъ гор. Липовц были также случаи отравленія рыбой, купленною все у того же С—ова. Странно, что такого рода торговля спокойно производится на глазахъ кіевскаго санитарнаго надзора’. Положимъ, что это странно, но еще странне наша гласность, все еще считающая себя сандрильонкой. Вдь, корреспондентъ описывалъ случай отравленія не для самого себя, а для предостереженія публики, почему же онъ на свое сообщеніе набрасываетъ вуаль? Этого ‘извстнаго’ рыботорговца слдовало бы сдлать вполн извстнымъ, пропечатавъ его фамилію всми буквами, а не играть въ шарады. Если подобной гласности отвчаетъ и санитарный надзоръ, что же мудренаго, что рыбный ядъ продается изъ рыбныхъ лавокъ Кіева открыто и сотнями пудовъ?
И сотнями пудовъ продается въ нашихъ городахъ не одинъ рыбный ядъ, но и гнилая солонина (въ Одесс только въ одной лавк было найдено 50 пудовъ гнилой солонины, а сколько ея еще не было найдено?), ‘дешевая колбаса’, приготовляемая изъ гнилой говядины, гнилая ветчина, вообще все, что можетъ сгнить, предпочитается торговцами жизненными припасами больше въ гниломъ, чмъ въ свжемъ вид. Въ послднее время даже булочники дошли до искусства печь булки со стекломъ… Я прекращаю подборъ и группировку фактовъ, чтобы ослабить ихъ подавляющее впечатлніе хотя для того, чтобъ исчерпать вопросъ, слдовало бы еще сказать о томъ, насколько городъ охраняетъ собственность, честь и жизнь своихъ обитателей отъ героевъ острога.
Какъ же при такой обстановк живется въ городахъ бднымъ людямъ? Во-первыхъ, все имъ обходится гораздо дороже. Въ Кіев, напримръ, было обнаружено довольно характерное обстоятельство относительно квартирныхъ цнъ. ‘Какъ на окраинахъ,— говоритъ Кіевлянинъ,— такъ и въ центр города почти вс подвальныя помщенія идутъ вдвое, втрое и даже вчетверо дороже, чмъ квартиры нижнихъ и верхнихъ этажей. Такъ, на Глубочиц въ подвальномъ этаж есть квартиры въ 100 р. въ мсяцъ, тогда какъ помщенія съ параднымъ ходомъ и гораздо большимъ числомъ комнатъ отдаются за 300 руб. въ годъ. То же наблюдается и въ центральныхъ улицахъ Стараго города. Въ одномъ и томъ же дом за наемъ двухъ комнатъ въ подвальномъ этаж платится отъ 350 до 450 р., а за квартиру въ 4 комнаты, съ кухней и всми удобствами, отъ 500 до 700 р. въ годъ. На квартиры съ парадными ходами хозяевамъ приходится ежегодно понижать цны, иначе квартиры по нскольку мсяцевъ стоятъ пустыми, на подвальныя же помщенія, напротивъ, цны годъ отъ году повышаются самими нанимателями, наперерывъ другъ передъ другомъ набивающими цны. Въ подвальныхъ помщеніяхъ ютится преимущественно ремесленный и вообще работящій людъ. Тутъ вы встртите людей за столярнымъ, токарнымъ, слесарнымъ станкомъ, работницъ за швейными или вязальными машинами, сапожниковъ, портныхъ, вообще людей занятыхъ тяжелымъ трудомъ, обыкновенно за недостаткомъ свта работающихъ при огн. Занимать квартиры въ верхнихъ этажахъ рабочій не привыкъ, да его въ нихъ и не пускаютъ, если же подъ мастерскую и отдаютъ квартиру въ верхнемъ этаж, то за нее берутъ такую цну, которая съдаетъ вс заработки ремесленника. И закащикъ боится парадныхъ мастерскихъ, предполагая, что въ нихъ съ него возьмутъ дороже. Такимъ образомъ, городъ создалъ для своего ремесленнаго населенія весьма странныя и запутанныя отношенія. Я говорю ‘городъ’, потому что подобное же наблюдается и не въ одномъ Кіев. Дома строятся обыкновенно для ‘чистыхъ’ жильцовъ, и ремесленниковъ при постройк домовъ въ счетъ не берутъ. Конечно, должна явиться конкурренція на квартиры для ремесленниковъ, и квартиры дорожаютъ. Но ремесленникъ платитъ изъ своей заработной платы,— значитъ, онъ беретъ дороже за свой трудъ и повышенную квартирную плату перелагаетъ на закащика, который, оплачивая такимъ образомъ дорогія квартиры ремесленниковъ, самъ за свою квартиру платитъ дешевле. Хотя, повидимому, ремесленникъ и избавляется переложеніемъ отъ усиленной квартирной тягости и за него платитъ закащикъ, но, въ сущности, больше всхъ терпитъ, все-таки, ремесленникъ, потому что повышенная плата за работу уменьшаетъ число заказовъ, и чмъ ихъ меньше, тмъ дороже за нихъ долженъ брать ремесленникъ. Иначе сказать, худо только ремесленнику и небогатому закащику.
Нельзя утверждать, чтобы только цны квартиръ производили путаницу во внутреннихъ экономическихъ отношеніяхъ нашихъ городовъ. До он несомннно вліяютъ на то, что боле бдная часть населенія должна длать экономію на пищ и одежд и что она составляетъ главный контингентъ тхъ покупателей, для которыхъ лавочники вопятъ запасы рыбнаго яда, гнилой солонины и отправляющихъ ‘дешевыхъ колбасъ’. Городъ пока еще ничего не сдлалъ для удешевленія жизни, и открытая всмъ дурнымъ и неблагопріятнымъ вліяніямъ жизнь городовъ все больше и больше создаетъ нежелательныя и безобразныя явленія, на которыя городъ или не обращаетъ никакого вниманія, или глядитъ на нихъ какъ на нчто неустранимое, естественное и неизбжное, какъ на какой-то роковой экономическій законъ, отъ котораго никуда не убжишь и противъ котораго ничего не подлаешь. Вотъ интеллигентная семья, доведенная нуждой до того, что не отказывается ни отъ какого чернаго труда, и, между прочимъ, живетъ выдлкою картонныхъ коробокъ. Вроятно, он-то сгубили семью, за работу 1,000 штукъ платилось 25 к., потому что и потребитель, и купецъ — вс ищутъ дешеваго товара. Длала, длала Вербицкая коробки, наконецъ не выдержала, ворвалось у нея что-то въ сердц и легла она подъ поздъ. Говорятъ, будто Вербицкая пришла на станцію, чтобы собрать для дома угля и щепокъ. Можетъ-быть и такъ. Посл Вербицкой остались больной мужъ и трое дтей, изъ коихъ средній сыръ лежитъ въ дифтерит. Это случилось въ Одесс. Въ той же Одесс былъ задержанъ мщанинъ, покушавшійся на кражу изъ бакалейной давки. Когда мщанина арестовали, онъ пока объяснилъ свой поступокъ тмъ, что три дня ничего не лъ, и тутъ же въ дежурной комнат полиціи, куда его приведи, упалъ отъ изнеможенія. Городское нищенство создается у насъ легко и поддерживается усердно. Астраханскій корреспондентъ Русскихъ Вдомостей пишетъ, что въ Астрахани въ канцеляріяхъ, конторахъ и другихъ мстахъ, гд могутъ нуждаться въ интеллигентномъ труд, отбоя нтъ отъ ищущихъ мстъ. Цны на трудъ понизились до невозможности, такъ что за 10 р., maximum, можно найти человка, который не откажется запречься въ какую угодно работу. Нкоторые изъ этихъ грамотныхъ пролетаріевъ пріютились въ кабакахъ и за стаканъ водки, за десятикопечное вознагражденіе пишутъ желающимъ просьбы къ. мировымъ, апелляціи въ създъ, письма и т. п. Около камеры мировыхъ судей непремнно толпится нсколько грошовыхъ адвокатовъ, въ трескучій морозъ щеголяющихъ въ лтнемъ пальто, дырявыхъ сапогахъ и легкой фуражк. Около почтовой конторы тоже можно встртить всегда представителей интеллигенціи безъ работы. Они предлагаютъ написать письмо, адресъ, навести справку. Большинство этихъ бдняковъ люди семейные. Корреспондентъ говоритъ дальше о простыхъ рабочихъ Астрахани, которыхъ безработица заставила просить милостыню, но которые, конечно, это дло бросятъ, когда подойдетъ работа. Но что же длать интеллигентному пролетарію?— спрашиваетъ корреспондентъ.— Какъ что?— Да то же, что сдлалъ и кіевскій интеллигентный пролетарій. Видя, что никакого дла ему не найти, онъ поселился въ центр города, въ ‘номерахъ для прізжающихъ’ и въ гостиницахъ, въ большинств случаевъ даже съ подругами жизни, и путешествуетъ по гостиницамъ и по частнымъ домамъ съ рекомендательными письмами отъ высокопоставленныхъ лицъ. Этотъ видъ нищенства самый неуловимый, говоритъ Кіевлянинъ, потому что на улиц интеллигентный нищій идетъ гордою поступью. При случа, интеллигентный нищій можетъ и подобрать то, что лежитъ плохо, въ особенности изъ платья, не прочь онъ заняться и канцелярскою, и адвокатскою работой и настрочить просьбу въ кабак.
Вс эти и подобные имъ фанты изъ нашего городскаго неустройства даютъ обыкновенно противникамъ самоуправленія поводъ обвинять пореформенный городъ въ неумлости и неспособности пользоваться Своими муниципальными правами. Противникамъ самоуправленія (вмст съ городскимъ, конечно, и земскаго) кажется, что со времени новаго городоваго положенія наши города въ теченіе 15 лтъ не сдлали ничего. Это обвиненіе длается, конечно, только для того, чтобы въ конц концовъ воскликнуть: ‘долой самоуправленіе!’ Если задача городскаго самоуправленія заключалась въ томъ, чтобы въ 15 лт вычистить весь мусоръ, накопившійся въ умахъ, нравахъ, обычаяхъ и привычкахъ городскихъ обитателей за вс предъидущія столтій русской исторіи, то, конечно, города сдлали не особенно много (да, вроятно, не въ этомъ заключается и ихъ задача). Нельзя скрывать, что большинство великорусскихъ городовъ (напр., Новгородъ, Псковъ, Калуга, Тула, Рыбинскъ, Нижній и т. д.) не проснулись отъ новаго городоваго положенія, но за то вполн несомннно, что южные города очнулись, былая ихъ исторія кончилась и мертвый ключъ если не сталъ бить фонтаномъ, то началъ бить съ несомннными признаками возникающей Жизни. Взгляните хотя на Одессу. Прежде о ней говорили, что она ‘зимою чернильница, а лтомъ песочница’, а теперь эта ‘чернильница’ приняла не только европейскій видъ, но ни въ Москв, ни въ Петербург нтъ ничего подобнаго ея мостовымъ. И т города, о неустройств которыхъ такъ много говорилось въ этомъ очерк, несомннно устраиваются, приводятся въ порядокъ и подчищаются. Лучше противъ прежняго они стали несомннно. А рчь можетъ быть не объ этомъ, а о томъ, въ какомъ порядк и очереди идетъ преуспяніе и отъ чего нкоторыя стороны общественной жизни не только не прогрессируютъ, а идутъ назадъ, а другія съ подобною же непостижимостью шагнули гигантскимъ шагомъ впередъ. Матеріальное существованіе, въ особенности для бдныхъ людей, везд стало трудне и нуждающихся людей прибавилось, въ то же время кулакамъ, скупщикамъ и міродамъ стало повсюду просторне, для натуральнаго производителя и потребителя дороги везд стали тсне и разширились он лишь для ‘посредниковъ’.
Но если матеріальная жизнь городовъ ушла не впередъ, а назадъ, и на одинаковое съ прежнимъ число благъ явилось больше желающихъ, за то необыкновенный успхъ въ жизни городовъ сдлали источники благъ не матеріальныхъ (но не умственныхъ) — ‘изящныя искусства’ — театръ и музыка (вообще зрлища). Благодаря энергіи Рубинштейна, встртившаго сочувствіе и поддержку въ обществ, музыка повсюду сдлала необыкновенные успхи, я московская и петербургская консерваторіи насадили ее теперь по всей Россіи. Во многихъ губернскихъ городахъ явились даже свои собственные, такъ-называемые ‘мстные, таланты’, о которыхъ такъ и печатаютъ въ газетахъ: ‘нашъ мстный талантливый піанистъ’ или ‘нашъ мстный музыкальный талантъ’. Рядомъ съ этимъ количественнымъ наращеніемъ музыкальныхъ силъ возникли въ южныхъ городахъ музыкальныя общества, музыкальные кружки, даже симфоническія общества.
Вмст съ музыкой развивается и театръ. Во всхъ южныхъ городахъ (губернскихъ) есть теперь очень хорошіе театры, а Одесса строитъ новый театръ, который будетъ ей стоить боле полутора милліона рублей. Барнай не ограничивается Москвой и Петербургомъ, а детъ въ Харьковъ, Кіевъ, Одессу. То же длалъ и Сальвини. Во многихъ городахъ есть кружки любителей драматическаго искусства, а гд ихъ еще нтъ, они устраиваются (въ Харьков). Въ каждомъ южномъ большомъ город вы найдете итальянскую оперу (когда прежде это было мыслимо?). Даже Ростовъ-на-Дону пригласилъ къ себ итальянскую оперную труппу, правда, это сдлалъ не Ростовъ-на-Дону, а г. Асмоловъ, но и ростовская публика показала, что она способна понимать и цнить музыкальное наслажденіе, и устраивала итальянцамъ сочувственныя оваціи.
Несомннно, что все это очень хорошо и служитъ доказательствомъ умягченія нравовъ, но жаль, что нельзя сказать того же объ умственномъ развитіи нашихъ городовъ и о развитіи въ нихъ общественныхъ чувствъ. Въ этой области общественнаго благоустройства наши города сдлали очень немногое и, вроятно, потому, что для умственнаго роста было еще недостаточно одного городоваго положенія 1870 года. Городская интеллигенція образуетъ достаточно компетентную силу, если требуется оцнить итальянскую оперу (даже Ростовъ-на-Дону чувствуетъ себя въ этомъ отношеніи на своемъ мст) или даже игру Барная. Но затмъ интеллигенція становится вполн некомпетентною, когда она сталкивается съ такими простыми общественными вопросами, какъ ея собственное здоровье и матеріальное благосостояніе, какъ положеніе городскаго трудящагося населенія, какъ воспитаніе дтей и масса другихъ общественныхъ явленій городской жизни. Наибольшее умственное безсиліе общество обнаруживаетъ, однако, въ пониманіи своихъ отношеній къ представителямъ городскихъ интересовъ, которыхъ оно само для того избрало. Общественное мнніе, строгое и опредленное, когда оно становится лицомъ къ лицу съ итальянскою оперой, длается инертнымъ и безсильнымъ передъ городскою управой и думой, относительно которыхъ исчезаетъ всякое контролирующее значеніе общественнаго мннія.
Впрочемъ, умственные интересы провинціальной интеллигенціи (по крайней мр, тхъ же южныхъ университетскихъ городовъ) начинаютъ, какъ будто, пробуждаться и скромная струйка мертвой воды обнаруживаетъ уже то здсь, то тамъ нкоторые признаки оживающаго движенія. По крайней мр, на это указываетъ живой интересъ, обнаруженный провинціальнымъ обществомъ къ публичнымъ лекціямъ, которыми была такъ обильна ныншняя зима (о Москв и Петербург я не говорю, впрочемъ, въ нихъ публичныхъ чтеній было гораздо меньше, чмъ въ Одесс). Въ Казани профессоръ Дохманъ читалъ о нервныхъ болзняхъ, д-ръ Маліевъ — объ органахъ дыханія у человка, профессоръ Любимовъ — о чахотк, ея причинахъ и предосторожностяхъ противъ нея, профессоръ Васильевъ — О древнйшихъ письменныхъ математическихъ памятникахъ, въ Саратов врачъ Тельнихинъ прочелъ о дифтерит. Въ Кіев профессоръ Сикорскій читалъ О такъ называемомъ мысленномъ внушеніи и узнаваніи мыслей. Въ Одесс профессоръ Кирпичниковъ читалъ О Жоржъ-Санд и Гейне, профессоръ Овсянниковъ-Куликовскій — О поклоненіи огню у древнихъ, профессоръ Гротъ — О предлахъ знанія, профессоръ Успенскій — О возникновеніи восточнаго вопроса и профессоръ Мечниковъ — о бактеріяхъ. Если исключить поклоненіе огню и математическіе памятники (пожалуй, даже и предлы знаній профессора Грота), то окажется, что выборъ предметовъ для популяризаціи былъ вполн насущный и удачный. Въ этомъ отношеніи больше всего выдлились лекціи профессора Мечникова. Популярный и уважаемый профессоръ, какъ говоритъ Одесскій Встникъ, ‘своими мткими и удачными обобщеніями съумлъ настолько заинтересовать своихъ слушателей, что многіе изъ нихъ, прежде не дававшіе себ отчета и не думавшіе о затронутыхъ въ лекціяхъ явленіямъ, сами уже обратятся къ книжкамъ и постараются пополнить одинъ изъ пробловъ своего образованія’. Слово профессора Мечникова было живымъ словомъ, лекціи его были проникнуты идеей, которою и осмысливалось все чтеніе. Коснувшись въ заключеніе важной роли положительныхъ знаній въ общемъ человческомъ прогресс, профессоръ Мечниковъ указалъ на необходимость сплоченія силъ научныхъ и общественныхъ для преслдованія настоятельныхъ общественныхъ задачъ, и разъяснилъ ошибочность распространеннаго мннія, что будто бы положительныя знанія подкапываются подъ нравственные устои человка.
Вотъ именно этого-то и пожелаемъ мы нашему обществу достигнуть поскоре, а то по пути прогресса мы полземъ ужь слишкомъ черепашьимъ шагомъ.