Очерки русской жизни *).
Очерки русской жизни *).
*) Русская Мысль, кн. II.
III.
Н. Ш.
‘Русская Мысль’, кн. III, 1886
Очерки русской жизни, Шелгунов Николай Васильевич, Год: 1886
Время на прочтение: 29 минут(ы)
Въ конц января, въ самый разгаръ земскаго собранія, пришелъ къ намъ No 24 Московскихъ Вдомостей съ передовою статьей противъ земства. Статья была вполн сезонная. Московскія Вдомости не безъ ядовитости замчаютъ, что защитники земства теперь перемнили тактику. Они уже не отрицаютъ фактовъ, даже сами разсказываютъ о самоуправленіи чудовищныя вещи и, въ то же время, увряютъ, что ‘самоуправленіе, конечно, не можетъ нести за это никакихъ упрековъ’, потому что ‘отдльныя злоупотребленія’ (курсивъ Московскихъ Вдомостей’): возможны повсюду, и Русская Мысль справедливо де вооружается противъ пріема, излюбленнаго Московскими Вдомостями (Моск. Вд. длаютъ выписку изъ Русскихъ Вдомостей),— по случаю отдльнаго (курсивъ тоже Моск, Вдом.) злоупотребленія въ общественныхъ учрежденіяхъ вопіять о необходимости сокрушенія нашего самоуправленія. Московскія Вдомости думаютъ, что у насъ злоупотребленія не отдльныя, а повальныя. Ну, что же, это, пожалуй, и такъ. И статья Московскихъ Вдомостей была бы еще убдительне, если бы она была богаче фактами и не изъ одной земской области.
Первый и дйствительно чудовищный фактъ взятъ Моск. Вд. изъ Недли. Въ изложеніи почтенной газеты онъ нсколько длиненъ, я приведу его изъ другаго источника и еще въ большемъ безобразіи (вроятно, это не огорчитъ Моск. Вдомости) и съ финаломъ, котораго ни въ Недл, ни въ Моск. Вдом. нтъ. ‘Предсдатель суражской земской управы (Черниговской губ.) Чернявскій на созванномъ имъ земскомъ собраніи, съ цлью избавиться отъ ревизіи отчетности, напаивалъ гласныхъ изъ крестьянъ настолько, насколько это нужно было, чтобы пьяною толпой испугать гласныхъ изъ дворянъ (едва ли они, однако, такъ пугливы) и принудить ихъ, изъ опасенія скандаловъ, оставить земское собраніе. Съ отбытіемъ послднихъ собраніе заключилось въ тсный кругъ 15 пьяныхъ писарей, старшинъ и кабатчиковъ и постановило единогласно: утвердить вс отчеты управы безъ ревизіи, предсдателю Чернявскому изъявить благодарность, прибавить ему 800 р. содержанія, избрать его почетнымъ мировымъ судьею, портретъ его повсить въ управ, сложить съ него вс недоимки и т. д. Постановленіе это не могло состояться, потому что не было законнаго числа гласныхъ, губернаторъ донесъ о безобразіи министру и Чернявскій смщенъ по высочайшему повелнію. Кто же этотъ Чернявскій: крестьянинъ, купецъ, кабатчикъ? Нтъ, онъ не крестьянинъ, не купецъ и не кабатчикъ, онъ землевладлецъ и дворянинъ, онъ именно тотъ устой земства, на которомъ теперь покоятся надежды и упованія не однхъ Московскихъ Вдомостей‘.
Посл этого яркаго факта другіе, приводимые газетой, уже утрачиваютъ цвтъ. Напримръ, въ посад Добрнки (тоже Черниговской губ.) ведутся очень небрежно приходо-расходныя книги, записи длаются большею частью огульно и т. д. Въ глуховской городской управ (и опять въ Черниговской губ.) въ теченіе десяти лтъ ни разу не проврялись отчеты, наконецъ, по настоянію нкоторыхъ гласныхъ, было приступлено къ ревизіи, но управа никакъ не хотла дать денежнаго ящика. Когда же ящикъ былъ полученъ ревизіонною коммиссіей, въ немъ не оказалось ни копйки. Въ Звенигородк (Кіевской губ.) при ревизіи расходныхъ книгъ не оказалось оправдательныхъ документовъ на нсколько тысячъ рублей, а, между тмъ, секретарь думы въ протокол написалъ, что все обстоитъ благополучно, и т. д. Въ Сызрани (Симбирской губ.) правленіе мстнаго банка роздало деньги въ такія руки, что какъ только будетъ прекращена переписка старыхъ векселей на новые, то положительно нельзя разсчитывать, чтобы по вексельному портфелю можно было получить въ возвратъ боле 20 копекъ за рубль. Въ Старобльск капиталы общественнаго банка разобраны самими членами правленія подъ учетъ векселей въ суммахъ, въ пятьдесятъ разъ превышающихъ ихъ имущественное состояніе, резервный и запасный капиталы тоже взяты ими подъ векселя, кассовыя книги совсмъ не ведутся и т. д. Наконецъ, орловскій общественный банкъ сдлалъ крахъ чуть не на милліоны.-Грабежъ, какъ выражается корреспондентъ Моск. Вдом., начался около 15 лтъ назадъ и по втру пускались чужіе милліоны.
Нельзя сказать, чтобы эти факты производили особенно давящее впечатлніе. Во-первыхъ, ихъ всего семь, а въ Россіи земскихъ и городскихъ управъ 1,200, дале, изъ семи фактовъ, собственно, земскій фактъ одинъ, вс остальные изъ городской банковой практики, обыкновенно заправляемой купцами, еще дале, за исключеніемъ Орла, въ безпорядкахъ фигурируютъ все какія-то захолустья: посадъ Добрнки, никому невдомый, не особенно извстный Глуховъ, такая же отдаленная трущоба Звенигородка и тоже трущоба Старобльскъ, вс эти мста лежатъ отъ своихъ губернскихъ городовъ верстъ за триста. Конечно, трущобность ихъ не оправдываетъ, но она, однако, даетъ право на вопросы: почему никто не видлъ и не зналъ въ теченіе десяти лтъ, что длается въ глуховской городской управ? Еще любопытне, что въ губернскомъ город Орл, уже совсмъ лежащемъ на очень большой дорог, только черезъ 15 лтъ стало извстно о расхищеніи милліоновъ. Конечно, на это можно отвтить, что Керчь лежитъ и еще на большей дорог и тоже никто не видлъ и не зналъ больше пяти лтъ, что цлая масса людей занимается тамъ аваріями, Вальяно. съ К тоже много лтъ очищался въ казенной таможн и этого тоже никто не зналъ, никто десять лтъ не зналъ, какъ Головачевъ очищалъ Кронштадтъ, и т. д. Дополнивъ свою картину этими или подобными имъ фактами, Московскія Вдомости выразили бы свою мысль объ огульности или всеобщности гораздо полне, въ особенности если бы они обратили вниманіе на провинціальныя газеты.
Не для оправданія нашихъ городскихъ и земскихъ управъ говорю я это, да и обвиненіе ихъ тоже не ведетъ ни къ чему. Ужь одно то, что у насъ явилось новое, небывалое слово ‘хищеніе’, показываетъ, что мы обогатились и новымъ понятіемъ. И дйствительно, въ этомъ вопрос мы вступили въ послдующій ‘историческій’ фазисъ. Прежде Россія знала только ‘казнокрадство’, теперь ужь она занимается ‘хищеніями’, сундуки размножились и уразнообразились, рукъ къ нимъ тянется больше и эффектъ не могъ не усилиться. Но если вся историческая перемна заключается только въ томъ, что ‘казнокрадство’ превратилось въ боле широкое ‘хищеніе’, то очевидно, что условія, создающія это наше специфическое историческое явленіе, или остались безъ перемны, или даже ухудшились. Ну, конечно, посадъ Добрнки и Глуховъ съ Старобльскомъ обвинить не трудно, для этого не нужно умть писать даже и передовыя статьи. Но разв весь складъ нашей общественной жизни могъ создать что-нибудь другое? Если бы онъ могъ это сдлать, то и сдлалъ бы, и если не сдлалъ, значитъ, не могъ, и никакими ‘моралями’ тутъ ничего не подлаешь. Все послднее двадцатипятилтіе имло ‘индивидуалистическій’ характеръ, поощрялись только личная энергія, личная предпріимчивость, крупныя производства, даже у крестьянъ поддерживалось крупное землевладніе, отъ почина, энергіи, предпріимчивости лица ожидалось все наше экономическое и общественное спасеніе. И вотъ, когда спасители размножились, когда размножились энергія и починъ кулаковъ и всякихъ видовъ хищниковъ, крупныхъ и мелкихъ, высоко и низко стоящихъ, тогда пошло во всемъ хищническое хозяйство, а при общемъ хищническомъ направленіи не могъ же одинъ только общественный сундукъ составлять исключеніе. Какъ же было старобльскимъ купцамъ, засдавшимъ въ банк, не устроить себ долгосрочнаго и дешеваго кредита (изъ общественнаго сундука), когда вся Россія была охвачена кредитными стремленіями, мыслями и чувствами, когда кредитовались всякій купецъ, всякій фабрикаитъ, кредитныя предпріятія расли, крупное производство процвтало, заманивало къ себ сотни тысячъ новыхъ рабочихъ, женщинъ и дтей, станки работали день и ночь, склады были завалены фабрикатами, лавочники торговали бойко, когда даже въ земледліе проникло хищническое хозяйство (князь Васильчиковъ говоритъ, что хищническое земледліе началось у насъ еще при крпостномъ прав)? И вотъ повсюдная хищническая система,— система, вытягивающая послдніе соки изъ всего, гд ихъ можно только вытянуть, стала общею заразой, она, правда, сильно подняла пульсъ нашей производительности (стоитъ сравнить недавнюю всеобщую промышленную бойкость съ дореформеннымъ застоемъ и повальною спячкой) и творцы этого искусственнаго вншняго оживленія не ошиблись въ своихъ соображеніяхъ и разсчетахъ: капиталовъ прибавилось, число капиталистовъ вырасло въ десять, если не во сто разъ, сами творцы кредитной системы стали милліонерами, но, въ конц-концовъ, получилось повсюду то, что разсказываетъ Оренбургскій Листокъ объ Оренбургскомъ кра. Десять лтъ тому назадъ замчался въ Оренбургскомъ кра значительный подъемъ общественной и экономической жизни. Постройка желзной дороги, развитіе банковаго кредита, расширеніе торговли, распространеніе земледлія, какъ главной сельско-хозяйственной промышленности, умиротвореніе средне-азіатскихъ окраинъ нашихъ и упорядоченіе степной торговли, большой спросъ на продукты скотоводства и побдоносное появленіе бухарскаго хлопка, а также и шелка на московскомъ рынк, — все это оживляло мстную жизнь, вызывало множество предпріятій, стягивало капиталы и сулило краю экономическую будущность, достойную не только вниманія, но и коммерческаго риска. Это была картина прошлаго, а вотъ и картина настоящаго: на всхъ частяхъ торгово-промышленнаго и экономическаго міра отражаются слды какого-то невдомаго кризиса. Торговля слабетъ, рынокъ съуживается, предпріятія вянутъ, не видно энергіи и увлеченія въ длахъ, земледліе поглотило капиталы, степное скотоводство не двигается впередъ, подешевли земли, кредитъ въ банкахъ напряженъ, желзная дорога жалуется на недостатокъ грузовъ, новыя предпріятія тяготютъ къ сыръ-и аму-дарьинскому району, а торговля хлопкомъ и прочими предметами средне-азіатскаго рынка въ недалекомъ будущемъ собирается оставить Оренбургъ и по закаспійскому пути пробирается на Волгу. Недаромъ же московскій торговый банкъ ликвидировалъ свою оренбургскую контору, блестяще просуществовавшую боле 12 лтъ. Даже въ нравственномъ отношеніи бытовая сторона мстной жизни понизилась. Хищенія, растраты и крахи перестаютъ насъ пугать, простота обычаевъ жизни замняется безтолковою роскошью, побужденіе къ образованію стоитъ на почв коммерческаго разсчета и даже число учебныхъ заведеній перестало увеличиваться.
Нтъ ни одной провинціальной газеты, которая бы не жаловалась на упадокъ мстной производительности, на сокращенія потребленія, на глубокое экономическое разстройство, на всеобщій упадокъ духа, на равнодушіе, овладвшее всми. И корень всего этого печальнаго положенія лежитъ въ деревн, въ разстройств нашего земледльческаго хозяйства. На юг, напримръ, въ Новороссійскомъ кра, земля до того стала давать мало, что не стоитъ заниматься земледліемъ. Посл баснословныхъ урожаевъ, когда мы были всемірною житницей, югъ дошелъ теперь до жалкаго урожая въ 3 четверти съ десятины, и это для цлаго края. Обнищавшій сельчанинъ долженъ былъ сжаться во всемъ, даже въ пищ и пить. Я это отразилось не только на нашемъ фабричномъ производств, но и на заграничномъ ввоз не только полуобработанныхъ и сырыхъ матеріаловъ, нужныхъ для фабричнаго производства, но и предметовъ излюбленнаго потребленія — чая, кофе, селедокъ. По цнности ввозъ чая упалъ на половину, кофе на 20%, сельдей на 25%. На желзныхъ дорогахъ сократился провозъ сахара, спирта, сельдей, рыбы, мяса. Въ Астрахани ныньче судакъ, лещь, сушеная рыба, которыми кормится земледльческая Россія въ посту, продаются купцамъ по небывало дешевой цн, а ‘относительно селедки (какъ пишетъ Астраханскій Справочный Листокъ) въ настоящее время нтъ никакого разговора, какъ бы ея и не существовало, тогда какъ въ прошлые годы совершались покупки еще до рождественскихъ праздниковъ’. Въ нашихъ мстахъ мельницы работаютъ на половину, потому что у крестьянина молоть нечего. Надо жить въ деревн, чтобы увидть, а, слдовательно, и понять, какъ положеніе земледльца отражается на всемъ и всхъ. Чуть мужикъ зачахъ и видитъ недохватки, онъ сейчасъ же начинаетъ сокращать себя на всемъ, даже на соли, а если такое сокращеніе сдлаютъ 90 милліоновъ деревенскаго населенія, то, разумется, и остальные 10 милліоновъ, живущіе въ городахъ, почувствуютъ, что мужикъ сидитъ безъ соли, что ему не на что покупать и нечего продавать. Только подати еще мужикъ старается очищать. Поэтому государственное казначейство уже посл всхъ иметъ возможность судить — много или мало у мужика соли. Впрочемъ, косвенно мужикъ длаетъ намеки на свое платежное безсиліе нсколько ране, чмъ онъ становится недоимщикомъ: онъ начинаетъ пить меньше водки и тогда падаетъ питейный доходъ казны, что уже и случилось въ послдніе два года. Конечно, государственное казначейство могло бы и ране увидть истинную платежную силу крестьянина, если бы ее не маскировала полиція. Въ феврал въ засданіи московскаго общества сельскаго хозяйства, при обсужденіи положенія русскаго земледлія, одинъ изъ членовъ, между прочимъ, сказалъ, что первою мрой спасенія отъ сельско-хозяйственнаго кризиса должно быть поднятіе благосостоянія крестьянъ, и, ‘прежде всего, слдовало бы позаботиться, чтобы крестьяне не разорялись систематически исправниками и приставами при сбор этими послдними недоимокъ (прибавлю и податей). Дйствія этихъ администраторовъ часто ведутъ къ разоренію цлыхъ уздовъ, что, конечно, совсмъ не согласуется съ видами высшаго правительства’. И такое мнніе высказывается вполн компетентнымъ лицомъ въ вполн компетентномъ учрежденіи. Когда дло доходитъ до того, что земля перестаетъ кормить того, кто ее обрабатываетъ, когда она отказывается давать урожаи, оплачивающіе расходы воздлыванія, когда въ Лондон за нашъ хлбъ даютъ почти лишь столько, сколько онъ намъ стоитъ на мст, и каждый, кто сидитъ на земл, готовъ сбжать съ нея, вдругъ неожиданно столичные руководители деревни, точно одержимые, выступаютъ на общее спасеніе съ проповдью о ‘дух’. ‘Бодрость духа,— вотъ чего да пошлетъ Россіи новый 1886 годъ,— провозглашаетъ свтскій проповдникъ.— Бодрости духа и бодрствованія. Близки великія испытанія. Уже стучится въ двери исторія, и ‘блаженъ рабъ его же (она) обрящетъ бдяща, недостоинъ же паки его же обрящетъ унывающа’. Горе намъ, если грядущія событія застанутъ врасплохъ нашу мысль, если русское общество, словно недугомъ малокровія одержимое, не стряхнетъ съ себя того гнетущаго унынія, которому такъ легко, безъ борьбы отдалось лнивое умомъ, вялое сердцемъ’. Какія же насъ ждутъ ‘близкія великія испытанія’? Какая стучится въ двери исторія? Вы думаете,какой-нибудь поразительный финалъ угнетающаго насъ кризиса и неустройства, какая-нибудь безъисходная бда, которая подавитъ насъ, лнивыхъ умомъ и вялыхъ сердцемъ, пассивно и безсознательно отдающихся увлекшей всхъ насъ волн личнаго своекорыстія и эгоизма и забывшихъ объ общественныхъ интересахъ и нуждахъ? Нтъ, совсмъ не то. Насъ ждетъ не нужда, а пиръ, и не простой, ‘историческій пиръ — это смерть Турціи и раздлъ ея наслдства, насъ долженъ занимать лишь одинъ вопросъ: какой жребій въ этомъ вселенскомъ переворот выпадетъ на долю Россіи?’ (Русь).
Другая столичная газета, на этотъ разъ петербургская, увряетъ, что все идетъ не такъ и мы заснули потому, что играемъ въ карты (или играемъ въ карты потому, что заснули). Везд играютъ теперь въ карты въ разныхъ сферахъ, въ разныхъ слояхъ, въ частныхъ домахъ, въ публичныхъ собраніяхъ, играютъ не изъ страсти, не ради легкой наживы, а ‘чтобы какъ-нибудь убить время’. ‘Какимъ же образомъ понимать это выраженіе?— спрашиваетъ газета.— А вотъ какъ: людямъ лнь напрягать мозгъ, чтобы быть разговорчивыми, занятными, остроумными, имъ лнь проявлять свои таланты, когда таковые имются, имъ иногда просто лнь не только самимъ говорить, но и слушать, что говорятъ другіе, лнь напрягать вниманіе, лнь думать, и вотъ, чтобы потворствовать этой лни и, въ то же время, не сидть байбакомъ, а быть въ обществ, они и садятся за карты’. Такимъ образомъ, по этимъ двумъ столичнымъ рецептамъ стоитъ только раздлить Турцію и стать разговорчивыми, занятными и остроумными,— и внезапно явится ‘бодрость духа’, умственная лнь исчезнетъ и иностранцы повезутъ къ намъ и чай. и кофе, и селедки, которые они у себя теперь припрятали.
Есть у меня еще корреспонденція, на этотъ разъ провинціальная, она тоже говоритъ о картахъ и о развитіи въ обществ карточной игры, тоже приводитъ фактъ, но у ея факта другой смыслъ. Вотъ что говоритъ корреспонденція: ‘съ винта начинаютъ, винтомъ кончаютъ, разговоровъ въ обществ, какихъ-нибудь другихъ увеселеній, книжки или газеты — со свчей не найти. Картъ иногда не хватаетъ въ лавкахъ, за то игранныхъ въ город столько, что полная колода стоитъ не дороже бублика, и мужики, вмсто бубликовъ, покупаютъ на гостинцы дтямъ карты. Рядомъ съ картами процвтаетъ, конечно, и торговля винная’. Тутъ ужь не о лни мысли рчь, люди не говорятъ не потому, что имъ ‘лнь думать’, имъ просто не о чемъ и незачмъ думать, имъ не о чемъ говорить, имъ не нужны книжки и газеты, потому что они не находятъ въ нихъ того, чего ищутъ, потому что и газеты только ‘играютъ въ карты’ и безплодно напрягаютъ свое остроуміе въ комбинаціяхъ, не дающихъ никакого содержанія мысли. Конечно, есть занятія достойне и умне игры въ винтъ или въ стуколку, но если люди, вмсто достойнаго, занимаются недостойнымъ, на это должны же быть причины, вниманіе неизбжно направляется на пустяки, если передъ нимъ нтъ ничего серьезнаго. Я не стану говорить о городахъ, гд люди живутъ преимущественно жалованьемъ, но и въ городахъ есть цлая категорія интеллигентныхъ работниковъ, которые сегодня не знаютъ, что они будутъ сть завтра. Люди съ высшимъ образованіемъ зарабатываютъ въ мсяцъ 15—25 руб. За частные уроки, съ условіемъ ходить къ ученику на домъ и каждый день, платится обыкновенно 4—5 руб. въ мсяцъ и только въ богатыхъ домахъ даютъ 10 руб. За переписку, за листъ убористаго письма, платятъ отъ 8 до 12 коп., это работа обыкновенно кончившихъ курсъ въ средне-учебныхъ заведеніяхъ. Такъ разсказываетъ Саратовскій Листокъ о Саратов, но и въ другихъ губернскихъ городахъ, особенно университетскихъ, гд наплывъ интеллигентной молодежи, повторяется то же. Въ этихъ голодныхъ бднякахъ не поднимешь ‘бодраго духа’ приглашеніемъ ихъ на ‘историческій пиръ раздла Турціи’. А отъ деревни эта пресловутая ‘историческая Турція’ еще дальше. Гд ужь намъ о ней думать! Напримръ, ныншняя зима съ ея бездорожьемъ была чистымъ бдствіемъ особенно для юга. ‘Убытки, причиненные бездорожьемъ и непогодою, какими насъ подарила эта зима, неисчислимы и невознаградимы, — пишетъ полтавскій деревенскій житель въ Одесскій Встникъ.— Я даже увренъ, что представители интересовъ нашего больнаго сельскаго хозяйства на харьковскомъ създ въ январ не разъ повторяли: ‘-не правда ли, какое прекрасное время’, а, между тмъ, это ‘прекрасное время’ унесло у сельскаго населенія милліоны, потому что прекратило почти всякое сообщеніе. Сегодня морозъ, а завтра тепло, потекли рки и ручьи, балки наполнились водою, затоплено и сно въ стогахъ, и накошенный камышъ, по дорогамъ грязь, мосты сорвало прибылою водой, вмсто прямаго зимняго пути въ 20 верстъ, буквально приходилось длать объзды въ 90 и 120 верстъ, это не выдумка, а дйствительность’. Чтобы кормить скотъ и топить печи, ‘жители на рукахъ вывозятъ и сно, и камышъ, предварительно вырубивъ и камышъ, и сно топорами, при этомъ третья часть остается подо льдомъ, третья замочена и только одна третья часть при неимоврномъ труд спасается бднымъ хозяиномъ, который, измученный, мокрый и голодный, возвращается уже поздно домой не для того, чтобы пость, обсохнуть и, отогрвшись, отдохнуть. Нтъ, опять за топоръ, за лопату, надо прорубить полони на чистомъ мст, чтобы набрать воды для домашняго обихода, надо напоить и накормить скотъ, надо придумать, какъ топить убогую хату мокрымъ и обмерзшимъ топливомъ’. И вотъ начинаются всякія простудныя заболванія — тифъ, лихорадка, дифтеритъ. ‘Нашихъ больныхъ и калкъ по заведенному порядку лечатъ въ земской больниц, которая отъ насъ за 40 верстъ. Трудно сказать, кому удобне здить по такимъ дорогамъ, больнымъ ли къ медицинскому персоналу, или персоналу посщать своихъ больныхъ. Понятно, что никто ни къ кому не здитъ. Кому на роду написано умереть, тотъ и умираетъ, а кто не долженъ умереть, тому остается сладкая надежда на сооруженіе подъздныхъ путей. Тогда и мы будемъ похожи на цивилизованныхъ европейцевъ, а до того мы ‘захолустники’ и ничего боле’. Отъ этой ироніи весело не становится! И такихъ захолустниковъ, которые зависятъ только отъ Божьей воли, у насъ десятки милліоновъ. Все у насъ отъ случая, отъ какой-то планиды, которой никто не знаетъ. Напримръ, ныншнею осенью т, у кого хозяйство побольше (землевладльцы), продавали хлбъ по январскимъ цнамъ, потому что цнъ еще не было, а крестьянинъ, нуждавшійся въ деньгахъ на подати и что другое, продавалъ безъ цны, т.-е. за то, что ему давали. И до сихъ поръ мы еще не знаемъ цнъ, а тутъ пишутъ изъ Варшавы, что въ ней явилась персидская пшеница (лучше и дешевле нашей), и вотъ еще новый конкуррентъ, кром Америки, Турціи, Венгріи. Въ деревн теперь жить очень тяжело, читатель, такъ тяжело, что городскимъ жителямъ этого и не понять. Положеніе человка, сидящаго на земл, поймутъ разв только т городскіе ‘интеллигенты’, которые бгаютъ за грошовыми уроками или берутъ за переписку по 8 коп. съ листа, да и этой работы еще не могутъ найти. Тутъ, какъ и въ деревенскомъ урожа, все зависитъ отъ случая. И этимъ-то людямъ, знающимъ только законъ случайностей, проповдуютъ бодрость духа!
Когда посмотришь на эту девяносто-милліонную земледльческую громаду, копошащуюся въ своей земл, дтски-смшными становятся вс возгласы благороднаго негодованія на какой-нибудь жалкій посадъ Добрнки за то, что онъ не ведетъ, какъ слдуетъ, приходо-расходныхъ книгъ. Уходятъ куда-то въ воздухъ сотни милліоновъ отъ непроизводительнаго народнаго труда, отъ отсутствія всякой организаціи народнаго хозяйства, отъ жалкихъ производительныхъ средствъ, съ которыми мы являемся на международный рынокъ, и тутъ вамъ говорятъ, что во всемъ виноваты Добрнки и Звенигородка! Ну, совершенно какъ Собакевичъ, который, съвъ цлаго осетра, тыкалъ потомъ вилкой въ маленькую рыбку. Но кто же сълъ цлаго осетра? Наша неурядица, наша неумлость, наша отсталость. Мы на рынокъ экономическихъ международныхъ отношеній выступаемъ съ такими же отсталыми и непригодными средствами, какъ т кремневыя ружья, съ которыми мы выступили противъ европейскихъ штуцерныхъ въ крымскую войну. Тогда получился военный Севастополь, теперь наступилъ для насъ Севастополь экономическій. Въ этомъ экономическомъ Севастопол наше земство не больше, какъ маленькая дружина, которой, какъ бы она ни была храбра, неусыпна и дятельна, Севастополя одной не отстоять.
Что наше земство только очень маленькая дружина, но дружина очень хорошая, насколько ей позволяютъ обстоятельства, я представлю сейчасъ доказательства. Ныншнюю сессію я провелъ на одномъ губернскомъ земскомъ собраніи. Какомъ, это все равно, потому что вс наши земства и въ компетенціи, и въ занятіяхъ ничмъ не отличаются одно отъ другаго. Утромъ, въ день открытія собранія, гласные съхались въ домъ губернской земской управы (у насъ домъ очень хорошъ и собраніе происходитъ въ зал большомъ, хорошемъ и свтломъ) и, въ ожиданіи прізда губернатора, убивали время какъ кто зналъ: ходили, сидли, говорили. Въ 12 часовъ пріхалъ губернаторъ въ полной форм, съ лентой и орденами, вс встали и почтительно поклонились. Губернаторъ прошелъ въ конецъ зала и остановился у предсдательскаго мста, гд стоялъ губернскій предводитель дворянства (предсдатель собранія). Среди полной тишины губернаторъ началъ рчь. Вс губернаторы въ ныншнемъ году начинали свои рчи при открытіи собраній однимъ и тмъ же: описаніемъ народной нужды и необходимости придти на помощь народу выдачей хлба на обсмененіе и продовольствіе. Не было, кажется, ни одной губерніи, гд бы губернаторская рчь начиналась чмъ-нибудь другимъ.
Напомнивъ земству, что нужно помочь голодающему народу (что земство знало и само очень хорошо), губернаторъ перешелъ ко второй половин своей рчи, очень характерной въ томъ отношеніи, что въ ней выразился распространенный у насъ взглядъ на сказочное могущество земства и его отвтственность. Губернаторъ сказалъ, что въ прошедшемъ году были въ губерніи сильные лсные пожары, что полиція длала все, отъ нея зависящее, чтобы предупредить и уничтожить это бдствіе, но народъ являлся съ деревянными лопатами, которыми нельзя ни рыть земли, ни копать канавъ, ни тушить огня. И потому губернаторъ проситъ земское собраніе обратить на это обстоятельство свое вниманіе. Губернаторъ не сказалъ, что онъ проситъ земство сдлать для народа желзныя лопаты, но смыслъ его словъ былъ почти такой. Если у крестьянъ есть желзныя лопаты, то чтобы онъ выходилъ для тушенія лсныхъ пожаровъ съ желзными, а не съ деревянными лопатами, — дло полиціи, если же желзныхъ лопатъ у народа нтъ, то тутъ земству ужь ничего не подлать. Мало ли чего нтъ у народа: у него нтъ шинныхъ телгъ, у него нтъ порядочныхъ избъ, у него нтъ скота, нтъ денегъ, нтъ, наконецъ, хлба. И этотъ странный взглядъ на обязанности земства у насъ очень распространенъ. Точно земство какой-то волшебникъ, который все можетъ сдлать по щучьему велнью, и не длаетъ чудесъ только по лни. Если бы земцы были такіе чудотворцы, то ужь они, конечно, давно бы постарались о чудесахъ для самихъ себя, потому что земскимъ представителямъ народа и самимъ живется не лучше этого народа и у самихъ у нихъ нтъ желзныхъ лопатъ, сами они здятъ по тмъ же дорогамъ и мостамъ, сами терпятъ отъ неурожаевъ и лсныхъ пожаровъ. Наши газеты (даже т, которыя защищаютъ земство) никакъ не могутъ понять, что не въ обвиненіи или въ оправданіи земства вопросъ, это было хорошо, когда земство только начинало хозяйство, тогда указаніе на т или другіе факты имло смыслъ. Двадцать лтъ повторяя одно и то же и не сдвинувшись за все это время съ мста, нужно же, наконецъ, подумать, отчего мы не двигаемся, и не твердить одну и ту же испошлившуюся фразу, что земство длаетъ все очень худо, что оно вяло и апатично. Должно быть, оно и не можетъ поступать хорошо.
И хотя бы подобныя требованія предъявляли земству только столичные газетные руководители провинціи, а то вы услышите то же самое не только отъ провинціаловъ городскихъ (эти повторяютъ слова столичныхъ газетъ, для нихъ авторитетныхъ), но и отъ лицъ, стоящихъ близко къ земству и въ нихъ участвующихъ. Въ Одесскомъ Встник помщена дльная (въ предлахъ ея спеціальности) статья ‘санитарнаго попечителя’ о сибирской язв. Проживая постоянно въ деревн, близко зная деревенскую дйствительность со всмъ ея убожествомъ, невжествомъ и рутиною, санитарный попечитель утверждаетъ, что деревенщина насквозь продена эпидемическими ядами. Не говоря объ эпидемическихъ болзняхъ человка, какъ скарлатина, корь, дифтеритъ, кровавый поносъ, оспа, которыми деревня повсемстно болетъ изъ года въ годъ, но во всхъ уздахъ Бессарабской губ. ящуръ, чума на рогатомъ скот, сапъ на лошадяхъ, оспа на овцахъ стали чуть ли не обыденными явленіями, сибирская же язва поселилась и совсмъ какъ дома (что она сдлала я не въ одной Бессарабіи, а и по Шексн, по Ладожскому каналу, въ губерніяхъ Новгородской, Петербургской). Эти ужасныя болзни домашняго скота отражаются слдующимъ образомъ на нашей экономик. Въ прежнее время (по словамъ санитарнаго попечителя) для сбыта рогатаго скота, овецъ, свиней намъ были открыты рынки Румыніи, Австро-Венгріи, въ настоящее время противъ насъ, какъ зачумленныхъ, воздвигнута китайская стна запрещеній. До ныншняго года пропускали гурты свиней въ Австрію, которыя въ сверной Бессарабіи при замтномъ улучшеніи породъ составляли выгодный и довольно значительный предметъ промысла, и въ прошломъ году, по примру прежнихъ лтъ, была скуплена у крестьянъ и помщиковъ масса свиней для Австріи и на границ скопилось боле 60,000 свиней. Австрійское правительство, узнавъ объ этомъ, запретило безусловно провозъ русскихъ свиней на австрійскую территорію. Скупщики очутились въ безвыходномъ положеніи и большинство ихъ совершенно разорилось. ‘Насъ боятся, и съ полнымъ основаніемъ’,— замчаетъ санитарный попечитель. Но кто же въ этомъ виноватъ? Конечно, земство, кто же можетъ быть виноватъ, кром него?
На основаніи высочайше утвержденныхъ временныхъ правилъ 9 марта 1879 г. земство составило обязательныя постановленія и развсило ихъ во всхъ волостныхъ правленіяхъ и во всхъ земскихъ управахъ. Для наблюденія за точнымъ исполненіемъ обязательныхъ постановленій узды раздляются на санитарные участки, въ каждомъ назначается санитарный попечитель (служащій безплатно), который выбираетъ себ по селамъ помощниковъ. Санитарный попечитель долженъ наблюдать за точнымъ исполненіемъ обывателями всхъ санитарныхъ постановленій земства, составлять акты въ случа нарушенія постановленій, принимать ближайшія мры противъ распространенія эпидемическихъ болзней на скот и людяхъ. Все, повидимому, хорошо и земство пока обвинять еще не въ чмъ. Но именно въ этомъ хорошемъ только, повидимому, и заключается корень вины земства. Санитарный попечитель снабжаетъ это ‘хорошее’ слдующимъ дкимъ комментаріемъ: ‘Очевидно, что земство проявило достаточно заботливости о благ обывателей, немало находчивости и ума потратило оно, организуя такъ просто и, главное, безъ малйшихъ расходовъ изъ земскихъ средствъ такое первостепенной важности дло, какъ оздоровленіе корней. Повидимому, земство возлагало очень много надеждъ на даровыхъ санитарныхъ попечителей, предполагая въ нихъ и нужныя для этого дла знанія, опытность и готовность добросовстно и безкорыстно послужить общественной польз. Имло ли земство достаточно серьезныхъ и положительныхъ основаній къ тому?’ Въ чемъ же тутъ виновато земство, когда, какъ утверждаетъ самъ ‘санитарный попечитель’, въ санитарныхъ попечителяхъ не оказалось ни добросовстности, ни безкорыстія, ни желанія послу жить общему длу? Но, можетъ быть, все это явилось бы, если бы санитарамъ было назначено жалованье, и тогда земство очутилось бы вн всякихъ упрековъ? Такъ ли? Обязательнымъ постановленіемъ требуется: навозъ и другія нечистоты вывозить за черту села и тамъ сожигать, дома хозяева обязаны отхожія мста и помойныя ямы своевременно очищать, трупы павшихъ животныхъ вывозить за черту селенія и тамъ закапывать, кожи животныхъ, павшихъ отъ заразительныхъ болзней, не снимая, порзать и закопать съ трупами животныхъ. Уже, кажется, и эти параграфы въ состояніи навести паническій страхъ на нашу непривычную деревню, но ‘еанитарный попечитель’ находитъ, что они еще не договорены и не ясны. По его мннію, недостаточно сказать, чтобы свозить нечистоты ‘за черту села’, потому что за чертой села есть балки, прозжія дороги, пруды, и нужно точне обозначить эти мста. Правда, въ инструкціи на случай появленія холеры говорится, что содержимое отхожихъ мстъ, помойныхъ ямъ и т. д. нужно вывозить за черту поселенія, на мсто, указанное врачемъ. ‘Ergo,— прибавляетъ ‘санитарный попечитель’ иронически,— пока не станетъ угрожать намъ серьезная опасность, до тхъ поръ можно невозбранно развозить и разбрасывать всякія нечистоты, закапывать трупы вокругъ своихъ жилищъ гд попало?!’ Хотя ‘санитарный попечитель’ и закрпилъ свою иронію такими страшными двумя знаками, но его ‘гд попало?!’ все-таки, въ цль не попадаетъ. А для чего же санитарные попечители? Если все дло въ томъ, что въ обязательномъ постановленіи не сказано, что мста должны указать они (какъ въ холерной инструкціи это поручается врачамъ), въ такомъ случа недоразумніе сводится къ легко поправимому, однимъ почеркомъ пера, редакціонному пропуску и совсмъ незачмъ метать въ земство громы, точно оно наплодило и чуму, и сапъ, и сибирскую язву, и холеру! Но ‘санитарный попечитель’ знаетъ то, что онъ знаетъ: ‘въ это дло,— говоритъ онъ,— не вложено земствомъ ni oleam, ni operam и, надо полагать, въ виду апатичности земствъ (!), урегулированіе такого важнаго дла, какъ санитарное благополучіе населенія, не обойдется безъ правительственнаго вмшательства’. Вотъ куда пошло! Впрочемъ, ‘санитарный попечитель’ можетъ успокоиться, потому что правительство уже утвердило санитарную коммиссію, хотя и неизвстно еще, какое она будетъ имть отношеніе къ земству въ смысл того ‘правительственнаго вмшательства’, какое желательно ‘санитарному попечителю’.
Впрочемъ, и у самого ‘санитарнаго попечителя’ есть небольшое указаніе на такъ называемыя ‘бытовыя’ условія и народныя привычки, борьба съ которыми стоитъ борьбы съ громомъ, молніею и другими стихійными силами. ‘Что же длаютъ поселяне и землевладльцы совмстно съ своими санитарными попечителями въ случаяхъ появленія сибирской язвы?’ — спрашиваетъ ‘санитарный попечитель’ и отвчаетъ на этотъ собственный вопросъ такъ: ‘Ни больше, ни меньше, какъ только что заболвшую скотину дорзываютъ для употребленія въ пищу, а съ павшей снимаютъ кожу, трупы же, если ихъ немного, выбрасываютъ собакамъ на съденіе на пустопорожнее мсто среди деревни, въ ровъ, въ рчку, если есть по близости’. А есть еще у народа и предупредительныя или предохранительныя средства противъ эпидемій. Такъ, у животнаго, павшаго отъ сибирской язвы, отрзываютъ ноги, голову и хвостъ и закапываютъ на межу или за межой на перекрестк дороги, а туловище отвозятъ, такъ чтобы никто не видлъ, въ глубокій ровъ или водомоину. Этою очистительною операціей, по мннію не только крестьянъ, но и землевладльцевъ и старыхъ опытныхъ управителей, болзнь выпроваживается вонъ изъ деревни, къ сосду. Не знаю, какія средства думаетъ ‘санитарный попечитель’ предложить земству для борьбы съ народными предразсудками и привычками, но что касается борьбы съ сибирскою язвой, то средство ‘санитарнаго попечителя’ очень просто. Наука,— говоритъ онъ,— указываетъ ‘два пути’. Одинъ путь, который проложилъ Пастеръ и по которому идетъ проф. Ценковскій,— опыты прививки сибирской язвы, это путь длинный и ‘рессурсы, которыми мы обладаемъ въ этомъ отношеніи, ничтожны’ (значитъ, путь не годится). Затмъ есть еще второй путь, указанный тмъ же Пастеромъ,— путь оздоровленія мстныхъ условій или, врне, уничтоженіе вредныхъ условій данной среды — очищеніе почвы, воды, дворовъ и жилищъ (это, вдь, очень просто, въ особенности въ деревняхъ). Но, главное, чтобы не было полумръ. А для этого усилить въ губерніяхъ ветеринарную часть, въ каждой деревн устроить скотскія кладбища, кладбища обвести заборомъ или глубокою канавой, на кладбищахъ выкопать нсколько глубокихъ ямъ и въ нихъ сжигать трупы павшихъ животныхъ. Чтобы проектъ этотъ не остался только на бумаг, въ каждой деревн долженъ быть санитарный попечитель съ помощникомъ, а чтобы санитарное поведеніе ихъ можно было контролировать, сельскій староста снабжается шнуровою книгой, въ которую онъ записываетъ павшую скотину и причину ея смерти. Проектъ дйствительно не только радикальный, но и грандіозный. Если въ т же книги заносить и все крестьянское имущество, домашнее и полевое, и вообще вс т свднія, которыя собираются статистиками, то каждая деревня будетъ имть свое статистическое бюро и вопросъ о земской статистик, благодаря иде ‘санитарнаго попечителя’, разршится тоже просто и радикально. Если еще въ каждой деревн устроить школу, больницу съ лкаремъ для людей (нельзя же заводить больницы только для коровъ) и провести между деревнями шоссейныя дороги, то можно уже и совсмъ пристыдить земство, не съумвшее въ двадцать лтъ разршить ни одного изъ этихъ вопросовъ какъ слдуетъ. Ну, вотъ вамъ, читатель, противники земства и ихъ способъ оцнки земской дятельности. ‘Санитарный попечитель’ — откровенный порицатель земства, онъ называетъ земство апатичнымъ, невжественнымъ и въ одномъ мст длаетъ даже ясный намекъ, что у земства нтъ ‘здраваго смысла’. Затмъ, чтобы окончательно посрамить здравый смыслъ земства, ‘санитарный попечитель’ излагаетъ свой проектъ устройства въ каждой деревн коровьихъ кладбищъ и коровьихъ лазаретовъ (проектъ ‘санитарнаго попечителя’ я изложилъ съ буквальною точностью). Теперь, подражая Демосену, я могу сказать: ‘я кончилъ’, а затмъ попрошу читателя изъ міра фантазіи опуститься на землю и отправиться со мною опять въ земское собраніе.
Пожелавъ, чтобы у крестьянъ были желзныя лопаты, губернаторъ заключилъ свою рчь обычнымъ выраженіемъ: ‘объявляю собраніе открытымъ’ и, поклонившись, оставилъ залъ. За громаднымъ столомъ въ вид составнаго четыреугольника, покрытымъ зеленымъ сукномъ, размстились гласные, предсдатель собранія, почтенный сдой старикъ, съ большою сдою бородой, съ симпатичнымъ краснымъ лицомъ, занялъ предсдательское мсто, по правую его руку помстился предсдатель губернской управы, по лвую — секретарь собранія, гласные, которымъ не нашлось мста за столомъ (всхъ гласныхъ было до шестидесяти), размстились вдоль стны, по ту и по другую сторону стола, а за ршеткой, въ конц зала, отведенномъ для публики, человкъ 5—6 интересующихся земскими длами (въ город 33 тысячи жителей). Бывали, впрочемъ, собранія, когда въ публик сидло человкъ 25—30, и преимущественно ‘барышень’ съ ихъ родителями. Равнодушіе публики къ земскимъ дламъ было бы несправедливо поставить ей въ вину, въ этомъ читатель убдится сейчасъ. Всхъ докладовъ губернской управы, представленныхъ губернскому собранію, было 68, и вотъ о чемъ: о передач дома, принадлежащаго земству и городу, учебному вдомству подъ реальное училище, объ избраніи двухъ членовъ отъ земства въ губернское податное присутствіе, о передач въ губернскій оспенный комитетъ денегъ на распространеніе оспопрививанія, о назначеніи пособій разнымъ лицамъ, служившимъ въ земств, объ удовлетвореніи судебныхъ слдователей квартирными деньгами, о ремонт дома умалишенныхъ, о разршеніи принимать на страхъ по добровольному страхованію зданія училищъ въ полной оцночной сумм, объ исправленіи дома, занимаемаго городскимъ училищемъ, о ремонт крпостной стны и т. д. Ршительное большинство докладовъ было только исполненіемъ постановленій предъидущаго губернскаго собранія или же управа просила утвердить расходъ, ею сдланный. Были доклады по поводу покушеній на земскій пирогъ. Такое покушеніе давно уже, и очень настойчиво, обнаруживаетъ резидирующее въ Петербург общество улучшенія народнаго труда. Задачи и цли этого теоретическаго общества очень обширны и совершенно неясны. Когда комитетъ учредителей общества обратился года два тому назадъ къ нашему земству съ просьбой принять участіе въ осуществленіи цлей общества, то наше собраніе постановило оставить этотъ вопросъ открытымъ, ‘пока общество проявитъ свою дятельность настолько, что объ успхахъ его можно будетъ собрать положительныя данныя’. Теперь комитетъ учредителей старается доказать нашему земству, что оно поступило такъ по недоразуменію, но собраніе, выслушавъ докладъ управы, опять осталось при прежнемъ ‘недоразумніи’ (кажется, все русское земство раздляетъ недоразумніе нашего собранія), но комитетъ учредителей не падаетъ духомъ и не теряетъ надежды улучшать народный трудъ во всей Россіи, для чего въ сентябр 1883 г. и открылъ въ Екатеринославской губерніи ремесленное училище и посл этого не сдлалъ ничего. Наконецъ, у насъ есть ремесленное училище, на которое земство отпускаетъ ежегодно по 2,000 руб. (всего расходуется на училище 12,000 руб.)
Въ общемъ, вс доклады были по мелкимъ текущимъ дламъ,— дламъ такого рода, которыя уже десять лтъ назадъ навлекли на русское земство упрекъ, что оно стало канцеляріей и бухгалтеріей. Понятно, что для публики слушать дла земства такой же интересъ, какъ слушать дла губернскаго правленія или казенной палаты. Если земство пользуется у насъ симпатіями общества, то только за его земскую идею, за его выборное представительство. И земство въ этомъ смысл и близко, и дорого обществу и пользуется его уваженіемъ. Земцы (и нужно отдать имъ эту справедливость) чувствуютъ свое земское достоинство, свое выборное отличіе, какъ представители нуждъ и интересовъ тхъ, кто ихъ почтилъ этимъ отличіемъ, и не забываютъ, что они земцы. Меня интересовали не доклады управы, а общій тонъ поведенія земскаго собранія, его умственное настроеніе, и тонъ этотъ, выяснившійся вполн въ первыя засданія, сохранился послдовательно до конца, точно у земства уже выработалась и установилась земская традиція. Земство, которое я видлъ ныньче, земство не только преимущественно, но почти исключительно дворянское. Есть, правда, одинъ гласный крестьянинъ, но и тотъ въ сюртук. И, несмотря на дворянскій составъ собранія, оно разршало вс вопросы чисто-земски, и никакого другаго ршенія, хотя немножко сословнаго, не допускалось. Былъ одинъ докладъ, возбудившій было сомнніе въ его земскомъ основаніи. Желая обезпечить народное продовольствіе, губернская управа предполагала образовать особый ‘продовольственный крестьянскій капиталъ’ извстными ежегодными отчисленіями изъ страховаго (пожарнаго) капитала, чтобы въ распоряженіи земства были, такимъ образомъ, два продовольственныхъ капитала: одинъ крестьянскій, исключительно для крестьянъ, а другой общій, губернскій, ссудой котораго могло бы пользоваться безразлично все населеніе, но только для обсмененія полей въ случаяхъ исключительныхъ бдствій отъ градобитія, наводненій, пожаровъ и т. п. Вотъ это-то дленіе капитала на крестьянскій и общій и вызвало сомнніе. Но потомъ выяснилось, что никакой сословной идеи у управы не было (проектъ управы принятъ не былъ, но по другимъ причинамъ). Впрочемъ, земскій характеръ собранія завислъ не отъ земскихъ чувствъ гласныхъ, а отъ ихъ строгой законности. Собраніе держало себя строго въ предлахъ, установленныхъ для него Положеніемъ о земскихъ учрежденіяхъ, и не позволяло себ ни малйшихъ отъ него уклоненій. При дебатированіяхъ вопросовъ было достаточно сказать, что предполагаемое несогласно съ Положеніемъ, что ‘законъ’ не уполномочиваетъ земство на ту или другую мру, что мнніе или предположеніе не иметъ земскаго (всесословнаго) основанія, чтобы вопросъ или мнніе были не приняты. Этотъ уравновшенный, охранительный характеръ земскихъ собраній составляетъ общую черту всего нашего земства. Оно не порывается уже никуда, у него нтъ ничего новаго, что бы оно хотло ввести, провести или устроить, оно не прокладываетъ никакихъ путей, не проводитъ никакихъ идей, оно строго, практично и стоитъ на почв закона. Еще особенность земства — его строгая экономія, прежде оно было и смле, и рискованне въ расходахъ, да въ то время и денегъ было больше, и курсъ нашъ лучше, и еще не обнаруживался въ такой тяжелой, безъисходной форм нашъ земледльческій и всякій другой кризисъ. Мы тогда еще надялись и не были такъ прижаты къ стн, какъ теперь. Эта всеобщая безъисходная нужда, не позволяющая накладывать на плательщиковъ новыя тягости, заставляетъ земство отказываться даже отъ такихъ безусловно-полезныхъ мръ, въ необходимости и справедливости которыхъ оно убждено. Такимъ вопросомъ было ныньче учрежденіе общей эмиритальной кассы для народныхъ учителей и учительницъ, — вопросъ, возбужденный петербургскимъ комитетомъ грамотности и разршенный пока однимъ московскимъ губернскимъ земствомъ, составившимъ уже и проектъ эмиритальной кассы для учителей и учительницъ.
Еще особенность земскаго собранія, видная только для тхъ, кто знакомъ съ другими земствами,— его изолированность. Вы чувствуете, что это муравейникъ, живущій самъ въ себ и отдленный отъ всхъ остальныхъ такихъ же земскихъ муравейниковъ китайскою стной. Поэтому каждое земство живетъ своимъ умомъ, какой у него есть, своими традиціями и даже своими привычками. Въ этой обособленности заключается главная причина, почему, вмсто земскаго единства, мы имемъ земское многообразіе. Даже въ такихъ самыхъ существенныхъ и самыхъ важныхъ вопросахъ, какъ взаимное земское страхованіе отъ пожаровъ и система обезпеченія народнаго продовольствія, каждое земство думаетъ и поступаетъ по своему. Идеалъ взаимнаго земскаго страхованія отъ огня ужь, конечно, въ томъ, чтобы не было страховаго капитала, что при единств кассы и не представляется нужнымъ. А, между тмъ, отъ разности оцнокъ и неодинаковости страховыхъ премій у одного земства страховой капиталъ составляетъ 850 тысячъ (у новгородскаго), у другаго боле 600 тысячъ (смоленскаго). Или московское земство выработало строгій систематическій порядокъ устройства шоссе, котораго и держится изъ года въ годъ. Можетъ быть, положеніе московскаго земства въ отношеніи устройства дорогъ удобне другихъ земствъ, но, вдь, изъ этихъ ‘другихъ’ многія ничего и не слышали о московской систем. То же московское земство отличается превосходно организованною статистикой, петербургское земство извстно устройствомъ школъ, учительскихъ семинарій и земскою медициной. Изъ провинціальныхъ земствъ нкоторыя тоже составили себ извстность, напримръ, екатеринославское, школами, другія, начавъ бойко, потомъ померкли, не выработавъ и не установивъ традиціи, нкоторыя земства страдаютъ недостаткомъ въ своемъ состав лицъ съ университетскимъ образованіемъ. Вообще нужно признать, что на провинціальныхъ земствахъ отражается слабо вліяніе земскихъ умственныхъ центровъ, потому что никакого умственнаго общенія между земствами нтъ, а безъ идей и безъ умственнаго общенія умно не проживешь, и не голодомъ и нуждой прогрессируютъ народы, а идеями. Я не берусь ршить, какъ широкъ районъ умственнаго вліянія петербургскаго и московскаго земствъ, но неоспоримо, что и по своимъ средствамъ и по другимъ благопріятнымъ обстоятельствамъ эти два земства составляютъ наши главные ‘умственные земскіе очаги’ и вліяніе ихъ было бы неустранимо, если бы между земствами состояло хотя какое-нибудь умственное общеніе. При теперешней же замкнутости земствъ вліяніе московскаго земства едва ли простирается даже и на вс смежныя съ нимъ земства, по крайней мр, есть губерніи, лежащія рядомъ съ Москвой (Смоленская), на которыхъ вліяніе московскаго земства совсмъ незамтно. Насколько вліяніе умственнаго центра дйствуетъ благотворно, можно видть на новгородскомъ земств, неоспоримо одномъ изъ наиболе законченныхъ и организовавшихся. Въ этомъ земств вліянія первоначальнаго земскаго настроенія создали настолько плодотворныя традиціи, что, повинуясь даже безсознательно установившемуся навыку, новгородское земство останется надолго и прогрессивнымъ^ благоустроеннымъ. За то есть у насъ и другія земства, которыя точно сегодня явились на свтъ Божій, настолько еще въ нихъ не установился внутренній порядокъ и незамтна твердая и точная программа. Эти земства живутъ какъ бы изо дня въ день и зависятъ отъ случайностей, не зная сегодня, что они будутъ длать завтра. Московскій земецъ, случайно попавшій на земское собраніе такого земства, живущаго изо дня въ день и не выработавшаго себ твердаго и сознательнаго пути, съ изумленіемъ слушаетъ запальчивые споры о боле уравнительныхъ способахъ оцнки и раскладки, о польз статистики и о томъ, точно ли она дастъ какіе-нибудь плодотворные практическіе результаты. Эти споры переносятъ москвича за пятнадцать лтъ назадъ, къ годамъ первой молодости земства, когда приходилось выяснять азбуку земскаго хозяйства. И такихъ земствъ, которыя до сихъ поръ сидятъ на земскихъ складахъ или не вырасли изъ перваго класса, у насъ немало. Но за то эти недозрвшія земства имютъ выгоду будущаго, чего нтъ у земствъ зрлыхъ. Въ недозрвшихъ земствахъ, которымъ еще надъ многимъ приходится думать, можетъ явиться больше внутренней жизни и больше умственныхъ интересовъ, чмъ въ зрлыхъ земствахъ, которымъ остается пока только безмятежное путешествіе по наторенному пути. И чмъ больше жизнь зрлыхъ земствъ будетъ механической, тмъ, конечно, она будетъ рутинне, тмъ меньше будетъ земской энергіи и тмъ сильне будутъ обвиненія земства въ апатіи. Механическій трудъ и контроль и проврка бухгалтерскихъ счетовъ губернской управы могутъ убить всякую охоту къ такому ‘общественному’ длу и приведутъ лишь къ отупнію или къ полному равнодушію даже къ истинному земскому интересу, котораго тогда не найдешь нигд съ фонаремъ. Нчто подобное есть возможность наблюдать уже и теперь.
При земской изолированности, когда нтъ никакой возможности проврять себя и видть высшіе умственные образцы, силы уходятъ на безплодное кипяченіе и ненужную нисколько для пользы дла раздражительность, зачастую принимающую оскорбительный, личный характеръ. Зачмъ это? А, между тмъ, это неизбжно, если, вмсто дйствительной жизни и живой дятельности, люди располагаютъ одними ихъ суррогатами. Земскія собранія ныншней сессіи представили, вроятно, не одинъ фактъ подобной суррогатности и приходится жалть, что провинціальныя газеты скупы на стенографическіе отчеты земскихъ преній.
Приведу одинъ случай. Бессарабское земское собраніе провряетъ отчетъ управы по пунктамъ. Доходитъ очередь до 22 п., въ которомъ говорится: ‘Пригласить въ больницу одного врача-психіатра ко времени перевода больныхъ въ новое зданіе’. Постановленіе это значится исполненнымъ.
— Нельзя ли знать, какъ это постановленіе исполнено? Я слышалъ, что приглашенъ не психіатръ, а акушеръ,— говоритъ одинъ гласный.
На это предсдатель управы отвчаетъ, что приглашенъ молодой врачъ Бернштейнъ, который хотя и занимался одно время спеціально акушерствомъ, но теперь боле года практикуетъ въ больниц и пріобрлъ достаточно опытности. Членъ управы прибавляетъ, что иметъ отъ декана того университета, гд учился Бернштейнъ, извстнаго ученаго, самый лестный отзывъ о молодомъ человк и такіе же отзывы онъ получилъ и въ Вн.
— По постановленіе собранія, все-таки, не исполнено, — возражаетъ другой гласный.
— Его и нельзя было исполнить, — вступается за управу гласный Шмидтъ,— потому что на 800 р., ассигнованныхъ собраніемъ, психіатра имть нельзя.
— Къ сожалнію, это еще разъ доказываетъ, что управа систематически (?) не исполняетъ постановленій собранія, — говоритъ гласный Ратко.
Его мнніе поддерживаетъ еще одинъ гласный, а гласный Эржіу добавляетъ, что надо теперь же замнить приглашеннаго врача психіатромъ.
— Но, вдь, его на 800 р. нанять нельзя,— отвчаетъ предсдатель.— Кром того, молодой врачъ, приглашенный управой, занялся психіатріей, о немъ отовсюду получаются лестные отзывы.
— Больница не университетъ, въ ней не мсто врачу учиться на земскій счетъ,— возражаютъ гласные Ратко и Эржіу.
Затмъ опять споры, а гласный Ратко снова пользуется случаемъ, чтобы послать по адресу предсдателя стрлу съ довольно тупымъ концомъ. Предсдатель говоритъ, что психіатра Леона нельзя было пригласить, потому Что противъ него высказалось собраніе, но что онъ докторъ, дйствительно, подходящій, а г. Ратко на это отвчаетъ:
— Я не зналъ до сихъ поръ, что существуетъ степень дйствительнаго или недйствительнаго психіатра, какъ степень дйствительнаго или недйствительнаго статскаго совтника.
Только гл. Шмидтъ сохраняетъ самообладаніе и опять замчаетъ, что управа не виновата, а скоре виновато собраніе, ассигновавшее 800 р., и что управа заслуживаетъ еще благодарности, что достала врача.
И вотъ чмъ отвчаетъ на это г. Эржіу:
— Собраніе нисколько не виновато. Управа, испросивъ добавочный расходъ въ 800 р. на психіатра, который собраніе и ассигновало, вроятно, сдлала это не спроста (?).
А г. Ратко, у котораго въ колчан имется неистощимый запасъ острыхъ стрлъ, прибавилъ:
— Если бы управа издержала больше, чмъ ассигновано, пригласила психіатра за 1,000—1,500 р., то это было бы съ ея стороны превышеніемъ власти, но симпатичнымъ превышеніемъ (?), приглашать же, вмсто психіатра, ветеринара… то акушера, за это, господа, управа не заслужила бы благодарности.
Стенографъ не отмтилъ, какъ эти ‘не спроста’ и ‘психіатръ-ветеринаръ’ были приняты собраніемъ.
Въ конц-концовъ, споръ привелъ къ новому вопросу, съ котораго, можетъ быть, слдовало бы начать:
— Что такое собственно психіатръ-спеціалистъ?— спросилъ гл. Шмидтъ.
— Въ самомъ дл, что такое психіатръ?— какъ-то радостно повторилъ вопросъ гл. Кристи и предложилъ попросить д-ра Блуменфельда объяснить, ‘какъ можно узнать психіатра’.
Докторъ далъ такое объясненіе: ‘психіатръ занимается извстное время подъ наблюденіемъ спеціалиста, уже признаннаго, и преимущественно душевными болзнями’. Нужно думать, что это объясненіе не подвинуло ни на шагъ бессарабскихъ гласныхъ и, вроятно, они и до сихъ поръ еще не знаютъ, ‘какъ можно узнать психіатра’.
Что это за внутренняя война, что это за тонъ, недостойный общественнаго собранія, обсуждающаго общественныя дла? И, въ то же время, когда ослабваетъ идея общественности, неизбжно является такое настроеніе, когда каждый начинаетъ чувствовать себя больше и отношенія принимаютъ ненормально увеличенный личный характеръ. Въ первую пору земства общественная идея овладвала всми гораздо сильне, чмъ ныньче, тогда и вс дла разршались единодушне, а, главное, не было никакихъ поползновеній на мстничество. Теперь же во многихъ управахъ, и губернскихъ, и уздныхъ, замчается поползновеніе предсдателей къ единоличному управленію и дло иногда доходитъ до скандальныхъ развязокъ. Когда же отношенія начинаютъ устанавливаться такъ, что люди перестаютъ знать свои мста, имъ это мсто необходимо указать. Такъ и поступило бессарабское собраніе. Наговоривъ по поводу психіатра другъ другу дерзостей (психіатръ былъ, кажется, только козломъ отпущенія), гласные сдлали перерывъ и затмъ гл. Ратко (какъ видно, главный боецъ) обратился къ собранію съ слдующимъ заявленіемъ: ‘Я воспользовался перерывомъ, — сказалъ онъ,— чтобы поговорить съ нкоторыми членами управы, и они сообщили мн, что нкоторые члены управы совсмъ ничего не знали о дйствіяхъ управы (вроятно, слдуетъ читать: предсдателя), что занятія между членами не распредлены, что они собираются для обсужденія длъ чуть ли не разъ въ годъ, такъ что коллегіальности никакой нтъ: члены управы находятся какъ-то между небомъ и землей и что имъ надо длать, не знаютъ. Однимъ словомъ, существуетъ неурядица, которую на будущее время слдуетъ устранить’. И затмъ гл. Ратко внесъ предложеніе объ избраніи коммиссіи для составленія инструкціи для управы. Вроятно, предложеніе гл. Ратко попало въ больное мсто, потому что посл небольшихъ дебатовъ было не только принято предложеніе, но тутъ же избрана я коммиссія изъ четырехъ членовъ (все это происходило 11 января), а 18 января была уже доложена собранію и инструкція.
Наши земскіе дятели уже давно понимаютъ, насколько земская разобщенность мшала вообще развитію земскаго хозяйства. У насъ существуютъ създы спеціалистовъ — натуралистовъ, медиковъ, психіатровъ, а въ Петербург во время выставки охотничьяго оружія предполагается ‘създъ россійскихъ охотниковъ’. Это будетъ, вроятно, очень солидный създъ, ибо общаетъ ‘выработать мры къ устраненію чрезмрнаго истребленія животныхъ, послдствіемъ чего является исчезновеніе нкоторыхъ породъ’ (программа създа), если бы охотничій създъ ‘выработалъ мры’ какъ уничтожить сусликовъ и саранчу (осенью саранча заложила свои яйца въ Измаильскомъ узд на площади въ 3,100 десятинъ), это, конечно, было бы полезне сохраненія ‘нкоторыхъ породъ’. Нельзя сказать, чтобы земство совсмъ устранялось отъ създовъ, и оно собирается для обсужденія частныхъ мръ, напр.: противъ эпизоотій или по страховому длу. Такъ, казанское, уфимское и симбирское земства ходатайствуютъ объ открытіи въ Казани създа земскихъ представителей для предварительнаго и совмстнаго обсужденія именно этихъ мръ, а въ Одесс 10 февраля открылся областной създъ представителей земствъ шести губерній южной Россіи, чтобы, подъ предсдательствомъ одесскаго градоначальника, разсуждать ‘о наскомыхъ на растеніяхъ’. Былъ еще ныньче въ Харьков областной създъ сельскихъ хозяевъ, которому заране петербургскія газеты не предрекали успха, и только потому, что на немъ предполагались овцеводы, пивовары, винокуры, сахарозаводчики, торговцы, фабриканты сельско-хозяйственныхъ машинъ, были и землевладльцы или ихъ арендаторы и управляющіе, не было лишь земцевъ. Вообще наши земцы до сихъ поръ являлись на всевозможные създы спеціалистовъ въ вид ученыхъ энтомологовъ, орнитологовъ, ботаниковъ, сельскихъ хозяевъ, можетъ быть, даже и психіатровъ и медиковъ, а, можетъ быть, будутъ участвовать и на петербургскомъ създ ‘россійскихъ охотниковъ’, но земцами ихъ тамъ пока никто не видлъ. Между тмъ, именно въ интересахъ земскаго хозяйства, въ интересахъ народной экономики, въ интересахъ точнаго установленія опредленнаго воззрнія на платежныя силы и средства народа, въ интересахъ популяризаціи богатаго статистическаго и хозяйственнаго матеріала, которымъ располагаютъ уже многія земства и который никому неизвстенъ, кром этихъ земствъ,— однимъ словомъ, въ интересахъ распространенія экономическаго и хозяйственнаго знанія Россіи (въ нашихъ столичныхъ умственныхъ центрахъ и ихъ канцеляріяхъ извстной едва ли боле Луизіаны), наконецъ, въ интересахъ единства земскаго хозяйства необходимо установленіе нкоторой связи между совершенно разобщенными нын земствами.
Мои земскія впечатлнія, вызванныя земскимъ собраніемъ, имли дворянскій финалъ. Ожили воспоминанія о чемъ-то давно виднномъ, о годахъ молодости, о Россіи до освобожденія, но картина была уже не та, т же краски, но куда длась ихъ прежняя живость и яркость, т же, повидимому, традиціи, но ужьвъ нихъ нтъ ни прежняго духа, ни прежней силы. Тогда у нашего помстнаго сословія была въ рукахъ вся экономическая власть, была и власть управленія (Екатерина II говорила о помщикахъ: ‘мои сто тысячъ полицеймейстеровъ’), оно было и единственнымъ служилымъ сословіемъ, поставлявшимъ гражданскихъ чиновъ (преимущественно высшихъ) и офицеровъ, оно раздавало провинціальныя полицейскія должности, и вся эта власть покоилась на даровомъ труд, дававшемъ помщикамъ огромную матеріальную силу, и на исключительной земельной собственности, служившей основаніемъ этой силы. Теперь вся эта сила, сконцентрированная при крпостномъ прав въ замкнутыхъ предлахъ одного сословія, распредлилась между множествомъ новыхъ рукъ и экономическій центръ тяжести перешелъ давно на промышленность, захватившую (напр., акціонерныя и въ особенности желзно-дорожныя предпріятія) главные капиталы. Денежная власть теперь сосредоточилась уже въ промышленности, да и образовательный цензъ не составляетъ исключительной принадлежности дворянства, какъ это было при крпостномъ прав.
О дворянств я заговорилъ вотъ почему. Земское собраніе должно было кончиться 25 января, а 27 начинались дворянскіе выборы. Създъ былъ большой: земскихъ гласныхъ было не больше 60, дворянъ же явилось нсколько сотъ. Въ блестящее время крпостнаго права дворянскіе выборы вносили необыкновенное оживленіе въ сонную жизнь губернскихъ городовъ. Помщики съзжались съ женами, дтьми, съ прислугой, съзжались, чтобы стряхнуть деревенскую скуку, чтобы ‘пожить’ и повеселиться. Ну, и веселились! Балы, обды, нескончаемые визиты, всевозможныя покупки во всевозможныхъ магазинахъ и лавкахъ, безконечная зда съ ранняго утра до глубокой ночи, попойки, карты,— все это имло нчто ярмарочное и перевертывало кверху ногами весь мирный порядокъ губернской жизни, точно въ нее вошла внезапно съ шумомъ и гамомъ широкая масляница. Теперь ничего подобнаго не было и ничего не повторилось. Дворяне съхались тихо, безъ женъ и дтей, не на тройкахъ и четверкахъ, не въ баулахъ и возкахъ, какъ было прежде, а на парахъ, въ санкахъ, были и обды (узды давали своимъ предводителямъ), былъ и дворянскій балъ (на который городскія барышни заране уже сшили и платья), но не отъ предводителей дворянства, какъ бывало, а въ складчину, по 5 р. съ каждаго дворянина, желавшаго въ немъ участвовать.
Даже дворянская традиція не имла прежняго мажорнаго тона. Вс, правда, были въ возбужденномъ состояніи, чувствовали, что они собрались для чего-то, что нужно что-то высказать, что-то заявить, о чемъ-то просить, за что-то благодарить. Но выдающихся ораторовъ не нашлось: боле сильные и краснорчивые, участвующіе въ земств, ничего не говорили, говорили не земцы-дворяне, а дворяне не у длъ. Говорилъ всего одинъ ораторъ съ нкоторымъ успхомъ, хотя его и немногіе разслышали (дворянскій залъ очень великъ и гулокъ). Онъ говорилъ на общую тему, созданную теперешнимъ вяніемъ, о чемъ и везд говорятъ и пишутъ дворяне. Посл этой рчи случился небольшой эпизодъ: выступилъ юноша и поблагодарилъ оратора отъ имени молодаго поколнія дворянъ за то, что онъ пробуждаетъ истинныя дворянскія чувства въ молодежи, уже начавшей ихъ утрачивать. Собраніе отнеслось къ этой благодарности молча, но потомъ юному энтузіасту было замчено, что онъ могъ говорить только отъ себя, а не отъ молодаго поколнія, не дававшаго ему никакого полномочія.
Сравнительно съ губернскимъ земскимъ собраніемъ дворянское собраніе было какимъ-то вчеваніемъ. Земское собраніе шло стройно, вызывало оживленныя пренія, въ немъ чувствовались порядокъ, цльность, дловитость, самообладаніе и спокойствіе, наконецъ, въ немъ чувствовался предсдатель, ставившій на очередь вопросы, вопросы эти читались въ вид докладовъ управы, затмъ наступали пренія и голосованія. Однимъ словомъ, царилъ дловой порядокъ, уже установившійся, который всякій земецъ зналъ и ему подчинялся. Ничего подобнаго не было въ дворянскомъ собраніи. Оно собралось собственно для выборовъ, это была его единственная дловая сторона, и выборы оно сдлало хорошо, скоро и въ порядк, но когда ему пришлось изображать изъ себя совщательную силу и выяснить и формулировать какія-то неясныя цли, для осуществленія которыхъ могутъ быть такія же неясныя средства, собраніе уподоблялось волнующемуся и шумящему озеру, не признававшему надъ собой никакой укрощающей силы. Порядокъ исчезалъ, стоялъ шумъ и гудъ, вс говорили чуть не въ одинъ голосъ, одни апплодировали, другіе шикали и расшумвшееся озеро не обнаруживало ни малйшей наклонности подчиниться какой-нибудь дисциплин. Внутренней же дисциплины, цльности, единства задачи (какія существуютъ въ земств) въ собраніи дворянъ не было.
Дворянскій балъ удался вполн, онъ начался въ 11 ч. и кончился въ 7 ч. утра. Танцовали много и весело.