Очерки путешествия по европейской Турции, Григорович Виктор Иванович, Год: 1877 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

ВИКТОР ГРИГОРОВИЧ

ОЧЕРК ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ЕВРОПЕЙСКОЙ ТУРЦИИ

Вообще в Охриде еще в XVII стол. по письменным свидетельствам, было 33 церкви и параклиса. Из этого числа осталось теперь семь, которые тщательно осматривал я, в надежде собрать сведения о минувшем быте Славян. В каждой нашлись остатки рукописей, но греческих, и следы надписей. Вот названия церквей: 1, св. Врач, Козьмы и Дамиана, 2, св. Константина и Елены, с славянскою затертою надписью, 3, Богородицы Чельницы, 4, св. Николая с иконою св. Эразма (не Гораздали?) и Наума, 5 св. Климента славянского. Эта построена, как говорить надпись, во время краля сербского Стефана Уроша в 6886 году (1378), 6, Пресв. богородицы, 7, св. Николая на больница (Geokomia), 8, митрополия.

Город в настоящее время заселен Болгарами, Валахами и Турками, отчасти также Греками и Албанцами. Первые многочисленнее. Турецкое разделение города мне неизвестно, да и жители не совсем с ним знакомы. Обыкновенно разделяют его на приходы, которых в XVII столетии было 7-мь, теперь 5-ть. Некоторые части города носят еще старые названия, как то: Варош, Кошишта, Плаошник, Канево, Лобиново. Охридские Болгаре отличаются образованием и живостью характера. Я часто находил в людях, по-видимому, простых, пытливость и начитанность. Мой, напр., вожатый, портной по ремеслу, знал много сочинений греческих и в своих рассказах доказал это ссылками на Мелет, Куму и многие церковные книги. Такому направленно способствуют порядочные училища и обширные торговые связи. Но влияние греческое сильно подавило природный их язык, на котором Болгаре с трудом объясняются во внеших сношениях. Он получает лишь свои права в тесном семейном кругу, оживляемом присутствием женщин: вне его, Болгаре прибегают к греческому, иногда к турецкому языку. Мне не случилось встретить в Охриде кого либо, который мог бы разбирать самое крупное славянское письмо. Напротив, в чтении греческого, как известно, довольно трудного письма в старых рукописях, многие были очень искусны.

После стольких переворотов, невозможно было предполагать, чтобы в памяти жителей остались воспоминания о минувшем быте их города. Напрасно пытался было я узнать о ближайшем даже событии, господстве Сербов, хотя следы его видны были в рукописях, надписях и в живом языке. Об усвоении Охриде названия первой Иустинианы и уничтожении патриаршей власти архиепископов ее, получил я мало сведений и неверно. Известно, что император Иустиниан городу, в котором родился, дал название от своего имени. По мнению ученых, этот город, существовал в северной Македонии, быть может, там, где ныне Кюстендил или Скопия. Охридские Болгаре, присваивая это название своему городу, повторяли мне, что близ Охриды существует село Изток и что гора Петрина древле называлась Ведериана. Этими местностями определяют пoлoжeние первой Иустинианы. — Лишение архиепископа охридского патриарших преимуществ и ограничение его епархии отторжением подчиненных ему митрополитов из-под его власти жители представляли мне в связи с политическим происшествием. По мнению их, последний самовластный архиепископ Охриды лишен был своего достоинства по несправедливому обвинению в сношениях с Венецианцами²⁹. С этого времени сменились пять охридских митрополитов с ограниченною властью, именно: Григорий, Исайя, Киприян, Каллиник (с 1800 — 1842 г.), Иосиф (с 1842 г.).

По сказанию жителей, сочинения св. Климента и другие документы существовали будто бы до самого преобразования охридской архиепископии. Некоторые из них утверждали, что с лишением патриаршей власти архиепископов первой Иустинианы, церковь их потеряла не только собственноручные сочинения св. Климента, но и разные документы, в числе которых была грамота императора Иустиниана. Может быть, это сказание не совсем достоверно, но не без основания можно полагать, что оно не совсем ложно. На святой горе, в Kapeе, некоторые из келлий, составляющих этот городок, носят иногда знаменитые названия от лиц, в них пребывавших. Итак, есть келлия св. Саввы сербского, келлии многих патриархов константинопольских и проч. Один стариц назвал мне также келлию, принадлежащую монастырю зографскому, патриаршею. Причина сего названия заключается в том, что там умер последний патриарх охридский³⁰. Несколько таинственно старец рассказал мне после, что тот же патриарх, недовольный преобразованием своей епархии, отправился было защищать свои права из Охриды в Константинополь. С ним были разные хрисовулы и еще какие-то бумаги. На пути заехал он на афонскую гору, но, задержаный там, скоропостижно скончался в келлии Зографа. Оставшиеся после смерти его бумаги спрятаны где-то на афонской горе. Выше сообщено, что старшина зографский, Анатолий, однажды в добрый час проговорился мне об охридских грамотах, и что просил я его показать мне по крайней мере концы их, чтобы заметить имена архиепископов охридских, почитая это важною для себя добычею. Упомянул, что на другой день эти грамоты потерялись… Проникнутый важностью предмета, который касается истории нашего просвещения, не престану жаловаться на жестокосердие лукавого невежества, которое, не умея само пользоваться драгоценными документами, лишает других полезного наставления. Мне кажется, что в Зографе есть много охридских документов и что они не говорят лишь об одних форелях охридского озера, обреченных монастырю, как сказывал один невежа, насмехаясь над моим любопытством.

Из Охриды пожелал я объехать охридское озеро до монастыря св. Наума и оттуда горами проникнуть до преспанского озера. Но прежде совершил я небольшую поездку в край, мало еще известный географам. В найденном мною житии св. Климента встречается следующее место:

языке болгарском названной главиница и теперь еще видеть можно сохранившиеся каменные столбы, на которых вырезаны надписи, знаменующие обращение к Христу и водворение всего народа (Болгар). Не имея повода сомневаться в правдивости древней рукописи, я тщательно расспрашивал, где находится Главиница. Все знакомые с краем указывали на село Издеглавие, близ которого существовала искомая главеница. Оно на восток от Дрины, между Деброю и Стругою в казе (уезде) Деберца. Бег Охриды, Шериф-бег, выслушав мою просьбу, в предположении, что я намерен съездить туда за лечебными травами, согласился пустить меня в сопровождении своего буюк-баши. С благодарностью упоминаю об его распоряжении, потому что в своем страже, природном Албанце нашел я честного вожатого. Ехал я сперва побережьем озера на запад мимо сел Хермелия, Гбавци и через реку Подмолье мимо села Доляны и достиг Струги на реке Дриме. На другой день поворотил я к северо-востоку. Из Струги, мимо Дрима, имея в виду села Белицу горню, Мишлешево, Мешериште и Волен, потом ущелиями по течению речки Сотески (Сатеска), достиг я Ботун-гана, где нашел много Албанцев, которые приняли меня весьма радушно. Оттуда ущелиями пробрался я в небольшую долину, называемую горня Деберца. Там у подошвы скалистой горы лежит несколько лачужек с порядочным хозяйским домом, это издеглавие, чифлик, т. е. хозяйственная дача, жители его непостоянны, ибо хозяин Турок переменяет рабочих. Дальше узнал я, что на западном склоне горы есть следы старого села, немного повыше в лесу скрывается древняя церковь. Западнее сего места, за речкою Сини-вир, на возвышении, находится старое кладбище и разрушенная Церковь. С проводником и двумя Албанцами обозрел я все эти места. В лесу нашел маленькую каменную церковь, над дверьми которой, писанный на стене, образ с надписью: св

тыи Никола. Внутренность ее в совершенном опустошении. Стенная живопись, на которой кое-где были греческие и, кажется,, славянские надписи, изображала деяния св. Константина и Елены. Иконостас был обнажен: иконы, на которых живопись стерлась, лежали на полу и на аналое. Внутренность алтаря покрыта была летучими мышами. Внизу горы следы жилых мест, но ни признака больших каменных построек. Пройдя речку Сини-вир, на возвышении обозрел кладбище, надгробные камни которого без надписей, и вблизи развалины церкви во имя св. Димитрия. Этими сведениями вознаграждена была попытка моя отыскать Главеницу. Оставив поспешно это удолие, поднялся я на гору Бучиште и сошел в прелестную долину, перерезанную рекою, на которой красовались небольшие села: Злесте, Стредорече, Лешани. Эта долина называется дольна Деберца. Повыше села Лешани в лесу находится небольшой монастырь Всисвяти, в котором я ночевал. В монастыре один только монах с прислужником. До десятка Албанцев, тех самых, которых я встретил было в Ботун-гане, ожидали меня в нем, желая доказать свою приветливость. Быть может, открытое и решительное обращение, следствие чувства, воодушевлявшего меня на священном месте, внушало им более, чем дружественное ко мне расположение, Здешние Албанцы — магометане. Начальник их — ибо они были дервенджии (дорожние стражи) — буюк-баши Шемшедан, старый слуга Алипаши янинского, удовлетворял все мои, причудливые даже, предложения с особенною угодливостью, Итак, узнав от игумена, что в церкви села Вельми, сохранились будто разные болгарские письменные памятники, когда я, не смотря на позднее время, хотел было не медля туда отправиться, услужливый буюк-баши сейчас отправил за ними одного из своих сейменов (прислужников). Такое обращение дало мне весьма выгодное понятие о народе. С подозрительностью и пылкостью Албанцы соединяют доверенность и наклонность к энтузиазму. Поэтому смелое обращение, чуждое всякой подозрительности, и восторженность, всегда, хотя бессознательно, их привлекали. Я имел еще раз случай испытать такое безотчетливое сочувствие. Албанцы, с которыми встретился я, знакомы немного с греческим и болгарским языками, по происхождению большею частию Тоски, некоторые были из Гегов. — Монастырь Всисвяти весьма беден. В церкви прочел я следующую надпись на стене: жиздесе и пописасе св. бжественныи храм великих мученик всих святых с трудом (sic) и попечением раба Божия Ни… Божикева из града Охрида в дни архиепископа Никодима в лето
6960 (1452). Более ничего не нашел там примечательного….. В полночь воротился посланный из Вельми, приведши с собою священника с мешком, полным кусков книг. Добрый священник объяснил мне, что это остатки от большого количества рукописей, еще за несколько месяцев сохранявшихся в церкви. Куда же они девались, спросил я ? Мы их укладывали в стены вновь строящегося храма. — Так как нельзя было ничего более узнать о предмете поисков, Главенице, то на другой день отправился я обратно: пройдя ущелием до Ботун-гана, оттуда прежним путем воротился в Стругу. В Струге находится одна церковь во имя св. Георгия, где несколько рукописей и старопечатных славянских книг. При церкви училище греческое. Жители города Болгаре и Албанцы, магометане и христиане.

Из струги берегом охридского озера сперва ехал я к югу, мимо сел Радовиште, Калиште, до монастыря Успения Пресвятыя Богородицы, где провел ночь. В церкви сего монаст. на стене изображен Кирилл философ. Дальше, все побережьем светлого и рыбного озера, прошел я села Лин, Радожду, за тем мимо сел Удуниште, Мумулиште, до села Подградца. Оттуда, поворотив к востоку, берегом того же озера, мимо села Старова и священного источника, достиг, наконец, монастыря св. Наума на возвышении, почти у самой юговосточной оконечности озера. Память св. Наума, сподвижника св. Климента, внушила мне, увлеченному мыслью о славных подвигах славянских апостолов, надежды, обогатиться новыми сведениями. Огромные размеры монастыря, его наружное великолепие поощряли эти надежды. Мне казалось, что внутри также заботятся о сохранении его древнего достояния. Он был сооружен Михаилом, болгарским царем, и служил приютом св. Haуму, мощи которого лежат под спудом. Особенное уважение Турков к святому целителю душевных недугов спасло его существование. Быть может, и то обстоятельство способствует теперь его благосостоянию, что, в крае гористом и часто опасном, он служит пристанищем для путешественников. Как велико было прежде достояние монастыря неизвестно, ибо древние его грамоты затеряны. Но и в настоящее время он обилует средствами к содержанию. Ему принадлежат огромные стада овец (до 8000) и три села Любаншита, Пояни, Стения. Главный однакож доход получает монастырь от panaoiV, т. е. ярмарки, которая бывает 26 Июля, в день праздника св. Наума. Для этой цели назначена большая часть здания. Вокруг монастыря заметны остатки древней стены, южнее на горе развалины старого замка. На запад его изливается в озеро источник, в котором, как говорит предание, крещен царь какой-то или его дочь, поэтому он носит название aiama. На восток расположены огороды и пруды. Благоговейно войдя в монастырь и испросив позволение игумена, отца Серафима, остаться несколько времени, тотчас занялся обозрением внутреннего устройства его. Все почти монастырское здание состоит из огромных конаков и также больших амбаров. Обветшавшие его келлии давно, кажется, необитаемы. Конаки же эти суть огромные залы, построенные купцами разных городов и сел для помещения во время съезда на храмовой праздник. Они и носят названия этих городов и сел, именно: битольский, стружский, охридский, ресеньский, старовский, подградецкий конаки. В южной части находится архондарик (приемная для гостей), в углу северовосточном жилье игумена. Вообще, большое здание это не имеет ничего примечательного. Посреди монастырского двора небольшая, ветхая, осевшая церковь во имя святого Наума. Предполагаю, что она построена в Х столетии, хотя свидетельства об этом не имею. Наружность церкви неизящна. Она украшена двумя куполами, не имеет колокольни и разделена, как и святогорские церкви, на две паперти и храм (naoV). Внутри стены покрыты зеленоватою живописью, поновленною, как говорит надпись, в 1711 году. С левой стороны дверей представлен ктитор церкви, царь Михаил, с правой, — св. Антоний Печерский. На южной стене изображены семь словянских просветителей, святые: Кирилл, Мефодий, Савва, Ангелярий, Горазд и Климент в архиерейских облачениях, св. Наум в монашеском. Прочие изображения непримечательны. В иконостасе, кроме напрестольных двух древних, прочие иконы казались новыми и все с греческими надписями. У северной стороны придел, но без иконостаса. Там в нише стоит образ св. Наума с греческою надписью и с боку гроб того же святого. Надгробная доска серого камня, такая же как и св. Климента, во без надписи. Она впрочем расколота. Больные, особенно душевно, турки и христиане, приходят сюда ложиться на гробе святого в надежде исцеления. У южной стороны так же маленький придел и также без иконостаса, но очень грязный. Здесь чистят кадила и потому весьма много разлито масла. Надгробная доска, лежащая посреди сего придела, покрывает, как говорит предание, остатки какого-то царя болгарского (не Михаила ли Бориса?). У второй паперти — каморка. Вошедши туда, нашел я ее темною и нечистою. По полу разбросаны гнилые окладки и листки книг — последний остаток еще недавно богатого книгохранилища. И извне церкви приделаны две каморки, одна за крепким замком для заключаемых здесь беснующихся, другая для монастырского белья (paplwmata), Столько видел я глазами своими в этом достопамятном здании!

Окончив обозрение строения, обратился я к игумену с умиленною просьбою показать мне монастырские книги. Брюзгливо отвечал он мне: напрасно де забочусь об этом, уже его предшественник (архим. Дионисий анатолит, грек) сжег их. Я легко поверил сему, ибо еще в Охриде слыхал жалобы городских старшин на непростительное варварство это, но не думал, чтобы чего либо не осталось, потому не отставал просить. Недовольный игумен бросил ключи священнику,. которого звал своим эклисиархом, приказав показать мне, если что есть из книг. Этот эклисиарх и сам не знал куда меня вести. Наконец нашли мы комнату, где в сундуке хранились печатные церковные книги, в том числе острожская библия и один том какого-то русского романа. По последнему заключил, что я не первый русский был в этой достопримечательной обители. В числе греческих книг находятся две напечатанные в Воскополисе, городе, лежащем 12 часами южнее монастыря св. Наума. Одна из них под названием akoluJia twn aiwn eptauJmwn, т. е. службы семи славянским апостолам, кажется, была неизвестна ученым и оказала мне важные услуги. Все мои поиски и расспросы окончились этим последним открытием.

С прискорбием упомяну теперь о внутреннем устройстве монастыря. Оно даст понятие о многих македонских обителях. В целом монастыре собственно живет и господствует один игумен. Я нашел там еще одного монаха, бывшего игумена монастыря Янковец, заточенного сюда по несправедливому, как он сам уверял, обвинению. Удивляясь этому странному одиночеству игумена в таком обширном монастыре, из рассказов туземцев составил я себе следующее понятие об обычном порядке монастырских дел в этой стране. Обыкновенно монастыри здесь отдаются в пожизненную собственность тому, кто возмется взносить митрополиту и паше ежегодную урочную плату. Удовлетворивший сему управляет монастырем словно арендою, волен принимать или не принимать монахов и самовластно располагает всем его имуществом. Такое управление часто подавало повод к значительным злоупотреблениям, так что старшины городов, для соблюдения достояния их, домогались нередко надзора за монастырями (epitoph). Эти домогательства, однакож, имели только там успех, где старшины новым взносом пособия доказали свое участие в охране монастыря. Где монастырь сам по себе богат и может поддержать свою самостоятельность, там домогательства остались без внимания. М. св. Наума сам по себе богат, следственно дает тому, кто им завладеет, способ, на основании упомянутого урочного взноса, обойтись без эпитропии. Игумен его, управляя им самовластно, дает ежегодно митрополиту и паше около 15 тысяч пястров. Чтобы облегчить себя в монашеских своих трудах, обыкновенно заставляет он сем священников из ближайших деревень приходить, по два на одну неделю, для совершения церковной службы. Плата священникам состоит в том, что им выдаются поочередно св. мощи из церкви, с которыми они обходят села для сбора в свою пользу. Эти священники, следственно, чужды монастырю. Когда я спросил, какая бы причина была тому, что в монастыре таком обширном нет монахов, игумен отвечал мне, что он принял правилом не впускать ни одного из них потому де, что когда-то они посягнули на мощи св. Наума, — от чего и надгробная доска расколота — замыслив унести их на Афон. Таким образом в монастыре остается лишь один полновластный монах — игумен. Такой способ владеть монастырями знаком особенно Грекам и Македоно-Валахам и потому везде, где упомянутые условия возможны, находил я игуменов этой нации. Неудивительно, что в чисто славянских монастырях славянские памятники истреблены или изменены. В м. св. Наума игумен Серафим, хотя и говорит по болгарски, принадлежите тоже, кажется, к одному из этих народов. Я принял его впрочем за Албанца, потому что он предпочел Албанца, моего ясачки, своему единоверному и в дружественной беседе с ним проводил целые часы. Ко всем прочим был он строг до жестокости и повелителен невыносимо. Он окружен многочисленною прислугою, человек до тридцати. Должен прибавить при том, что свое известие я основываю не только на том, что сам испытал, но еще на слышанном от честных и благоразумных людей, скорбящих о таком унижении обители.

От монастыря св. Наума имел я намерение пробраться горами до преспанского озера и обозреть развалины Преспы, оттуда, также горами, достигнуть Прилепа и Велеса (Кюприли). Успеху этого плана воспрепятствовали неожиданные обстоятельства. Путь мой лежал к востоку. В сопровождении ясакчи, которому поручен был шерифбегом охридским, стал переправляться через снежную гору Галичицу. Трудность переправы лишила моего ясакчи лошади, перемена воздуха и невоздержность в напитках ввергли его в болезнь, в то самое время, когда мы приближались к озеру Преспы. Миновав деревню Стения, мы сошли наконец на берег его. У гана видя трудное свое положение, я пытался было сперва, наняв лодку, проплыть вдоль озера до места, с которого мог пешком добраться до развалин Преспы. Но этому встретилось препятствие. На озере употребляются выдолбленные из дупла лодки (члн), длинные, узкие. Лишь берегом на них плыть и еще не делать движений. За единственную рыбачью лодку (шайку), которую нашел, варвар болгарин запросил непомерную цену (100 пястров за 5 или 6 часов езды). Опасаясь не столько платы, сколько последствий, если б решился пред чужими принимать так дорогие условия, я рассудил оставить свое намерение. Отправившись берегом к северу в село Перово, после несбывшихся моих усилий, я решился продолжать свое путешествие. Топография окрестностей охридского и преспанского озер представлена на прилагаемой здесь карте. Здесь замечу только, что преспанское озеро состоит из двух, великого и малого, разделенных перешейком. На перешейке лежит село Агил (Ahil), это собственно Преспа. К сему принадлежит мыс или, кажется, небольшой остров, называемый Градиште. На Градищте находятся развалины сорока церквей и монастырей. Сказывают, там много надписей, но греческих. Название Агил объясняю из истории болгарской. Болгарский царь Самуил, завоевав Ларису в Фессалии, перенес оттуда мощи св. Ахилла в Пресиу и построил во имя святого монастырь. Монастырь св. Ахилла пережил самый город, название которого народ забывает. В Перове, болгарском селе, нашел я ветхую церковь во имя св. Афанасия, в которой лежат без употребления 20 ркп. и 2 староп. книги славянские. От Перова поспешно проехал я долину к северу мимо сел Белацерква и Царевидвори до Ресны. Оставив там больного ясакчи, я путешествовал до Серреса один с проводником. Город Ресна (Ресен), в четырех часах от озера, заселен Болгарами и имеет церковь во имя св. Георгия и греческое училище. В церкви нашел я печатное в Воскополисе житие св. Климента, а на полу и вне ее несколько камней с греческими надписями и изображениями. В тот же день продолжал путь к северовостоку. Место, куда отправился я, называлось прежде Железно, теперь Добромирско или добромирска нурия. В сопровождении простого Болгарина, прошел я сперва село Янковец, после ущельями, и, наконец, стал то подыматься на горы, то обходить их. На этом пути попался только поток, вдали его седо Чешово или Чешково и на одной из гор дервенд (дорожная стража). По мере как подымался, внизу выказывались небольшие долины с деревнями, повыше в расширенном горизонте Галичица, Перистери, а с вершины, называемой Вигля, виден был Шардаг.

Так пробираясь сквозь лес по горам, сошел я, наконец, в нагорное удолие, где находится м. Слепче во имя свят. Иоанна Предтечи. Близ него в подобных удолиях скрываются еще другие монастыри, именно Журче м. во имя св. Афанасия, Топлица м. во имя св. Николая, Добромир м. и Градиште м., последние два в развалинах. Название монастырей взято от близ лежащих сел. Я посетил м. Слепче, потому что узнал о богатом там собрании рукописей. Ктитором его, кажется позднейшим, был князь Димитрий Каратовский. На воротах написана икона св. Кирилла славянского. Так как монахи, которых числом четыре, разошлись с требами по селам, то кто-то, по-видимому сторож, назвал себя векилем, т. е. наместником их и принял меня весьма гостеприимно. Еще в Охриде испросил я позволение у митрополита, к епархии которого принадлежит м. Слепче, рассмотреть его достопримечательности. В ожидании ответа от игумена, к которому отправил я с нарочным письмо, в монастыре нашел незапертую комнату, над самою конюшнею, где по полкам и полу лежали 60 запачканных рукописей и кусков рукописей. Воспользовавшись находкою этою, в глазах доброго недоумевающего векиля, я занялся исследованием этого книгохранилища.

Монастырь Слепче примечателен еще славянским богослужением. По всей южной Македонии от Солуня до Охриды и от границ Фессалии до Скопии и Меленика не только в митрополичьих, но и в сельских церквах богослужение совершается на греческом языке. Если в городах знакомство с этим языком не затрудняет жителей в уразумении главных истин веры, то по селам, где преобладает поселение болгарское, употребление его имеет дурные последствия. На пути встречал я, очень часто селян, незнающих повседневных молитв, селянок, которые, даже при совершении креста, не умели произносить слова. Какое-то одервенение замечал я в этом бедном народе, так явно презираемом своими пастырями, которые, при столь смешанных отношениях с разноверными, не дают ему даже понятными молитвами чувствовать утешения в храмах Божиих. От этого преобладания греческого языка изъяты весьма немногие церкви и, кажется, более монастыри. По собранным мною известиям, славянское богослужение сохранилось в Деберце, Дебри и близ Прилепа.

От м. Слепче сошел я в ущелие, ехал мимо сел Слепче, Градиште, Вардино, Бунаково, Одиноковцы и, наконец, вышел на роскошную прилепскую долину. Окруженная горами и орошаемая рекою Черною и мелкими потоками, она чрезвычайно плодородна и потому весьма населена. Имея в виду гору Трескавец, у подошвы которой с запада лежит город Прилеп и перед ним высокий холм с развалинами замка Марка кралиевича (Марко кралиевик куле), направил я путь свой к северу. Проехал села Водяну и Белацерква (в стене церкви последнего вставлены камни с греческими надписями), затем среди тучных пажитей и в виду красивых сел достиг до Трескавца. Вот названия сел прилепской долины: Бучино, Обършани, Рухци, Коняры големо и мало, Върбяно, Кревгаштани, Святи-митрани, Враньче, Белополе, Заполжани, Дольняни, Сенокос, Мазовичишта (у самого Трескавца), Секерци, Варош (близ Прилепа), Слепче (где церковь св. Николая), Костенци. После обозрения Прилепа, где одна церковь, и замка Марка кралиевича извне, решился я взбираться на вершину Трескавца. Не ожидал я там ни поучения, ни спокойствия, без стражи не решался обозревать ближе знаменитого замка, прославленного преданием и песнею. Моему любопытству доступнее казался монастырь, скрытый в скалах на вершине Трескавца. Крутыми дорогами, среди пирамидально торчавших скал, прибыл я, наконец, в монастырь во имя Рождества Богородицы. Об нем имел я уже некоторые сведения, знал, что прежде он пользовался защитою сербских кралей, что теперь слывет царским и имеет разные письменные памятники. Больно мне сказать, что в нем встретил безнравственное негостеприимство. Не хотели даже сказать, где нагробные камни с надписями, а за книги доходило до лукавого даже поступка. Смягчив, сколько средства дозволяли, недобрых жильцов, я несколько успел. Мне показали три хрисовула сербских кралей, замечая с непростительною ирониею, что они без пользы долго лежали прежде в углу церкви, пока старик монах не перенес к себе в келлию. Они очень испорчены, в углу церкви просырели, в келлии монаха мышами объедены. Я сделал по силам из них извлечение и предлагаю содержание их.

6834 — 1326. 1. аз Стефан краль всей срьбские и поморские земл-иe — прием грады доволни, над ними грьци обладаху, преи-ех и град глагол, прилеп идеже монаст. пресвят. Богородицы глагол. Трескавец-асе катастих о метохох црковных о нивии-ех и о виноградех о задшних и о купеницах: село белацрква, с. трьнов-и, метох у прилепи св.Феодор, в галичанех купеница, метох у поречи, селище пусто калугерци, селище вльчье, сел. пусто хоморани, сел. техово, метох у хлерине, с. доупничане, селище пусто у могилах, стась в кривогашанех, стась белевека, стась у глигоровцех, селище пусто слепче, сел. пусто дреновци, сел. диви маргариты — перг. 15 вершков дл.

2. без начала и без конца, упоминает о сыне краля Оуроша и заключает поименования сел и метохов: метох св. Феодоры, село небрегово, у богомили в бабуни стась, сел. глбочани… обршани, селище комарчаче, костино, село маргарит, метох у поречи, монастырць с селищем птичем, село влчие, метох у охриде св. Иоанна Феолога. метох у калинице, сел. могилене, село хоморане, селище белаводица. Перг. 2 арш. 7 вершк.

3. без году — Стефан самодрьжц.. . повторяет предыдущие и прилагает другие села — перг. 1 арш. 11 вершк.

Сверх того видел еще камень с надписью славянскою. Он вставлен в восточную стену храма и заключает следующее:

0x01 graphic

Книг никак не хотели показатъ. Мой успех ограничился только открытием нескольких лоскутков рукописных в паперти церковной. Один из них был мне очень полезным. Сходя с Трескавца, по направлению северо-восточному, еще раз видел я Прилеп, мимо сел: Дабница, Ореово, Пештани, в виду села Плетвар и мимо Капетан гана приблизился к горе Бабуна. Опасная теперь своими ущельями, скрывающими хищников, в древности эта гора, как говорит предание, была убежищем Бабунов или Богомилов, приверженцев известной религиозной секты. До сих пор в ее ущельях находится село под названием Богомили. Вскрай Бабуны по мощеной дороге, мимо дервенда, дальше лесом, достиг я Бабунского гана. Оттуда более по легким возвышениям, мимо трех сел, из которых одному название Олизарово, достиг я среди гор на реке Вардаре города Велеса, т. е. Кюприли.

В Велесе желал было я остановиться, чтобы сообразить путешествие и затем, снискав благосклонность бега, с его содействием отправился в Скопию, дабы обозреть все главные точки Македонии. Ожидания мои основывались на знакомстве с купцом сего города, подданным русским, который, в бытность свою в Солуне, обещал мне гостеприимство и руководство. Несчастные обстоятельство дали плану моему другой оборот. Купец, обещавший желанный прием, не был дома, его родственники поступили трусливо, видя грубое, жестокое обращение со мною турецких начальников. Едва въехал в город, сеймены и кавасы бега остановили меня, и, недовольные ни тескере, ни моим буюрди, стали допрашивать, как я дерзнул носить оружие. Когда умолял дать мне усталому минуту отдыха, я насильно был схвачен и отведен к алибегу, который встретил меня наглым криком. Наглое обхождение со мною и доселе неиспытанное явное поругание моему имени едва смягчил предъявлением русского паспорта. Такое неблагоразумное поведение начальника не осталось без влияния на толпу. Осмеленная грубостью кавасов, она увеличила смятение, столкнув лошадей моих, оставленных с проводником, с мосту в реку. Остаток дня провел я в тишине и, оправившись наскоро, на другой день весьма рано оставил ненадежный город. Трудно было думать там о сведениях каких либо. Знаю только, что в этом городе находится митрополит, три или четыре церкви и училище, в котором тогда собирались ввести болгарскую грамоту.

От Велеса шел я сперва западным путем в Штип (Истиб), мимо Радовшита, в Струмицу и Петерчь, оттуда поворотил на юг и, пройдя реку Струму (Карасу), достиг Серреса. Выбравшись из возвышений, окружающих Велес, выехал я на безводную долину, которой название Овчеполе. Долина эта населена мало и преимущественно Турками (как другие сказывали, Татарами). Я видел только четыре села в стороне и одно мимо себя. Имен их не знаю, ибо на вопрос, как зовут это село, ручей, жители отвечали: село, вода. Итак доехал я до Штипа (Истиб), города лежавшего на мысообразном склоне горы, на реке Брегланица. Ветхий замок на одном из возвышений, красивые с куполами мечети и прочные каменные мосты ставят его в число красивейших городов Македонии. Не весьма учтивый начальник города, Гассан бег, позволил мне обозреть его. Внимание мое обратилось на епископальную церковь во имя св. Николая и на училище. К невыразимому удовольствию своему, в училище нашел я в первый раз учение славянское. От Штипа начинаются тучные долины, обрабатываемые Болгарами, которых хлопчатая бумага, рис и другие продукты весьма известны в торговле. Они тянутся в западном направлении до самой Струмы и с севера о

ВИКТОР ГРИГОРОВИЧ

ОЧЕРК ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ЕВРОПЕЙСКОЙ ТУРЦИИ

Читайте также: