Обозрніе иностранной жизни.
Обозрніе иностранной жизни.
Новое ршеніе стараго вопроса: борьба балканскихъ государствъ противъ Турціи.
H. С. Русановъ.
‘Русское Богатство’, No 11, 1912
Обозрение иностранной жизни, Русанов Николай Сергеевич, Год: 1912
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Въ настоящее время Балканскій полуостровъ является театромъ событій, которыя могутъ пріобрсти со дня на день общее европейское, а, пожалуй, и міровое значеніе. Четыре небольшія государства, которыя еще нсколько десятковъ лтъ тому назадъ находились въ вассальной зависимости отъ Оттоманской имперіи, внезапно возстали противъ прежняго сюзерена и рядомъ побдъ показали изумленному міру, что единство дйствія и энергія воли присущи союзнымъ сочетаніямъ отдльныхъ государствъ. Въ три-четыре недли Балканская лига, образованная изъ Черногоріи на сверо-запад, Сербіи и Болгаріи на свер, Греціи на юг, рядомъ блестящихъ переходовъ и побдныхъ битвъ разсяла миражъ знаменитой своимъ мужествомъ турецкой арміи и почти поставила на край гибели Высокую Порту.
30 сентября новаго стиля было объявлено о мобилизаціи во всхъ четырехъ союзныхъ государствахъ. Иниціатива же объявленія войны принадлежала Черногоріи, которая сдлала это 8 октября. А 14-16 октября черногорцами были уже взяты на турецкой территоріи Тузи и Берана. 17 октября къ объявленіи войны присоединились Болгарія, Сербія и Греція, и съ 18 числа рядъ молніеносныхъ передвиженій и побдъ оставили въ рукахъ союзниковъ массу важныхъ стратегическихъ и историческихъ пунктовъ Турціи: Элассону, взятую 18-го греками, Джуму, отнятую 19-го болгарами, Приштину, взятую сербами 22-го, Куманово, отнятое ими же посл ожесточеннаго боя, разгромившаго турецкую западную армію 23-24-го, дале, одну изъ старйшихъ столицъ Сербіи, Ускюбъ или Скоплье (26-го). Затмъ, словно по удару магической палочки въ фееріи, союзники завладваютъ Кюпрюлю, Не_ ріей, Іюле-Бургасомъ, могущественными позиціями у рки Эргенэ, охватываютъ желзнымъ кольцомъ Адріанополь, разметаютъ турецкія войска у Чорлу и Истранджи и заставляютъ турокъ быстро отступить къ Чаталджинской линіи укрпленій. Греки же заняли такой важный пунктъ, какъ Салоники, игравшій значительную роль и въ славянской исторіи подъ именемъ Солуни. Правда, боле энергичная защита турками Чаталджинскихъ позицій замедлила темпъ войны. Но до сихъ поръ союзники въ общемъ ршительно торжествуютъ.
Намъ, впрочемъ, нечего въ этомъ журнальномъ обозрніи гнаться за послдними встями съ театра войны, — на то есть газеты. Здсь мы, по обыкновенію, постараемся вскрыть смыслъ происшедшаго, и, не предршая грядущихъ событій, вдвинуть совершающіеся факты въ обще-европейскую исторію нашихъ дней. Какъ всегда бываетъ въ сложныхъ людскихъ обстоятельствахъ, и на сей разъ судьба распорядилась иначе, чмъ то думали мудрйшіе члены той самонадянной корпораціи, которая кичится своимъ титуломъ международной дипломатіи. Дло идетъ, какъ ни какъ, о ршеніи Восточнаго вопроса, — о дальневосточномъ въ прежнее время и не говорили, и восточнымъ вопросомъ считался, по преимуществу, вопросъ о равновсіи политическихъ силъ Европы на Балканскомъ полуостров. Сколько именъ государственныхъ мужей и тонкихъ дипломатовъ было, дйствительно, связано съ этимъ вопросомъ, передававшимся отъ поколнія къ поколнію въ вид настоящаго ребуса, разршить который не могли ни дипломатическія конференціи, ни безчисленныя возстанія балканскихъ народовъ, ни интриги международныхъ канцелярій. Каннингъ, де-Виллель, Пальмерстонъ, Гладстонъ, Биконсфильдъ, Бисмаркъ, Эренталь,— чтобы назвать наиболе выдающихся лицъ, принимавшихъ близкое участіе въ распутываніи сложнаго балканскаго клубка, — вс эти незаурядные и часто противоположные по воззрніямъ дятели тщетно пытались найти такой выходъ изъ балканской нелпицы, который могъ бы хоть до нкоторой степени ослабить вчное кипніе сталкивающихся національныхъ стремленій на полуостров и вмст съ тмъ дать возможность большимъ державамъ хоть на нкоторое время отдалить опасность великой европейской войны.
Вся трудность балканскаго вопроса легко можетъ быть вскрыта однимъ соображеніемъ: до сихъ поръ люди старались найти такое странное ршеніе этого вопроса, которое исходило бы отъ культурныхъ европейскихъ державъ и въ то же время шло бы въ разрзъ съ общимъ направленіемъ европейской культуры и европейскаго прогресса. Въ самомъ дл, въ центр балканской проблемы лежитъ боле или мене зависимое положеніе отъ продолжающей оставаться варварскою Турціи тхъ различныхъ завоеванныхъ ею нкогда государствъ, которыя, именно вслдствіе этого завоеванія, очень долго оставались мало культурными, но на которыя все же сталъ вліять общій духъ цивилизаціи и обнаружилъ все большую несовмстимость ихъ развитія и господства надъ ними Турціи. Съ самаго 1453 г., когда турки ворвались въ Константинополь черезъ трупъ Константина Палеолога, Оттоманская монархія лежитъ, словно громадный эрратическій валунъ, словно памятникъ минувшихъ геологическихъ періодовъ, на новйшихъ культурныхъ наслоеніяхъ юго-восточной Европы и давитъ всмъ своимъ гнетомъ развивающіяся формы современной политической жизни. Можно сказать, что Порта осталась тою же самою военною и теократическою державою, какою она была и при взятіи Константинополя, и боле двухъ вковъ спустя, подъ стнами Вны (1683), и въ начал прошлаго столтія, когда духъ свободы вялъ по всей Европ, и даже въ настоящее время посл того, какъ младотурецкая интеллигенція старалась влить новое вино въ старые мхи. Съ другой стороны, именно съ конца XV столтія вся Европа вступила въ полосу гораздо боле быстраго прогресса, чмъ то было въ средніе вка. И однимъ изъ главныхъ признаковъ этого оживленія общей европейской жизни было развитіе того истинно гуманнаго характера ныншней цивилизаціи, который въ значительной степени подорвалъ военно-феодальный строй современныхъ государствъ, а, съ другой стороны, секуляризировалъ, т.-е. сдлалъ свтскою, и человческую мысль, и государственную политику.
Въ особенности съ начала прошлаго вка европейская цивилизація поставила на очередь дв существенныя задачи: во-1-хъ, расширить самодятельность и личностей, и слагающихся изъ нихъ живыхъ народностей, а во-2-хъ, отдлаться отъ вліянія клерикальнаго міровоззрнія въ области государственныхъ вопросовъ. Посл четверти вка реакціи, послдовавшей за бурями французской революціи, на континент Европы повяло новой весной народовъ, и одновременно стали повсюду сильно развиваться начала свободы личности, представительнаго правленія и большей автономіи различныхъ національностей. Т уродливыя дипломатическія границы, которыми священные союзы кромсали по живому тлу народности, стали поддаваться свжимъ національнымъ стремленіямъ. И въ Италіи, Испаніи, Германіи и т. д. демократическія идеи шли рука объ руку съ патріотическими движеніями подавляемыхъ до того времени народовъ. Достаточно упомянуть, что большинство итальянскихъ революцій поднимало знамя возстанія не только противъ домашнихъ тирановъ, но и противъ чужеземныхъ поработителей. И либеральныя теченія Германіи, распадавшейся въ то время на массу мелкихъ государствъ, въ значительной степени включали въ себ тягу къ общенаціональному единству.
Конечно, этого освобождающаго процесса мысли и жизни не избжалъ и Балканскій полуостровъ. Если въ первой половин XVII вка, — напримръ, во время чудовищной 30-дтней войны, опустошившей всю среднюю Европу и задержавшей ея развитіе, по крайней мр, на сто лтъ,— если въ эту печальную эпоху милитаристская и клерикальная Европа еще не особенно отличалась по своему характеру отъ военной и теократической Турціи, то полутора вками позже положеніе ддъ измнилось. Чмъ дальше продвигался въ своемъ общемъ развитіи XIX вкъ, тмъ громадне становилась пропасть между Турціей и тми христіанско-европейскими народами, которые изнывали подъ ея игомъ втеченіе уже четырехъ столтій. Къ несчастію, эгоистическіе интересы того страннаго политическаго сожительства государствъ, которое называется культурной Европой, заставляли каждаго изъ членовъ европейской семьи народовъ съ большимъ пренебреженіемъ относиться къ свободолюбивымъ стремленіямъ тхъ національностей, на какія жестоко давила вчно вооруженная рука турокъ. Иные дятели Европы, игравшіе крупную роль въ ея судьбахъ, вели себя на Балканскомъ полуостров такъ, что получалось самое вопіющее противорчіе между общими принципами ихъ политики и примненіемъ этихъ принциповъ къ балканскимъ народностямъ. Мы не говоримъ, конечно, о томъ, боле, чмъ странномъ для православнаго государя отношеніи, какое обнаружилъ къ Греціи Александръ І-й, прямо заявивъ, что вс его симпатіи лежатъ на сторон не Греціи, возставшей противъ Турціи, а на сторон Турціи, которая, какъ ни какъ, является представительницею законной власти противъ бунтующаго подданнаго: здсь легитимизмъ бралъ верхъ надъ христіанствомъ. Но и позже Николай І-й, который любилъ подчеркивать свою роль хранителя православія, тмъ не мене считалъ нужнымъ въ своихъ политическихъ интересахъ сохранять Турцію боле или мене неприкосновенною. И если отъ него идетъ пресловутая, столько разъ повторяемая фраза о больномъ человк, брошенная имъ въ разговор съ лордомъ Сеймуромъ, то смыслъ этого картиннаго выраженія и заключается въ томъ, что, какъ бы Турція ни была больна, все же нужно поддерживать ея жизнь, чтобы наслдники, собравшіеся у ея ложа, не могли сейчасъ-же начать тянуть каждый къ себ возможно большую часть имущества изъ наслдства. А подразумвавшимся выводомъ изъ этого положенія было желаніе по возможности отодвинуть срокъ неминуемой смерти паціента до тхъ поръ, пока императорская Россія будетъ достаточно сильна, чтобы одной воспользоваться всмъ наслдствомъ.
Въ сущности говоря, не большимъ безкорыстіемъ отличались представители и другихъ государствъ, даже такихъ, свободныя учрежденія которыхъ, казалось, должны были бы имъ внушать любовь къ борцамъ за свободу и независимость, поднимавшимъ знамя возстанія противъ турецкаго полумсяца. Это достаточно было видно и во время Крымской кампаніи, и во время русско-турецкой войны, когда именно наиболе цивилизованныя европейскія державы постарались берлинскимъ договоромъ въ значительной степени съузить т вншнія и внутреннія пріобртенія освобождавшихся балканскихъ странъ, которыя Россія заносила въ предварительныя условія санъ-стефанскаго мира. Правда, Западная Европа имла извстное основаніе поступать такимъ образомъ при вид того, какъ русскій панславизмъ съ превеликой помпой выдвигалъ требованіе замнить на Балканскомъ полуостров верховныя права Турціи верховными же правами Россіи. Но суть дла отъ этого не мняется. Европейскія государства, несомннно, ни разу до послдняго времени не проявили искренняго желанія быть на Балканскомъ полуостров проводниками тхъ самыхъ свободныхъ и демократическихъ идей, какія широко развиты у нихъ, и все время не столько думали о томъ, чтобы помочь той или иной стремящейся къ освобожденію народности, сколько боялись, какъ бы при происходящемъ измненіи границъ сосдъ не стащилъ крупнаго куска.
Это одна сторона дла. Другая, еще боле низменная, заключается въ томъ, что капиталистическая Европа чрезвычайно заинтересована въ существующей финансовой систем Турціи, равно какъ въ общей экономической эксплуатаціи страны. Ради этихъ, не особенно выспреннихъ, за то очень осязательныхъ интересовъ просвщенные участники въ европейскомъ концерт готовы были — да не прочь и теперь — смотрть сквозь пальцы на хозяйничанье турокъ, а если понадобится, то поддерживать и любой режимъ въ Константинопол, какъ бы ужасенъ онъ ни былъ, лишь бы онъ давалъ имъ возможность получать безпрепятственно купоны по государственному долгу и высокій процентъ на капиталъ, вложенный въ предпріятія.
Поддерживала же свободолюбивая Европа порядокъ вещей, установившійся при Абдулъ-Гамид. За ‘кровавымъ султаномъ’ взапуски ухаживали враждующія Франція и Германія. И въ то время, какъ французскій посолъ, небезызвстный Констанъ, являлся самымъ ревностнымъ защитникомъ турецкаго деспотизма и турецкой бюрократіи, жившей бакшишами, ‘геніальный царственный комми-вояжеръ’, который усердно рекламируетъ нмецкіе продукты заграницей и, возсдая на трон Германіи, съ улыбкою принимаетъ отъ своихъ подданныхъ этотъ лестный эпитетъ, считалъ нужнымъ, не смотря на свое потсдамское христіанство, поставить на сцену импозантное путешествіе въ Сирію и Палестину и тамъ, тми самыми устами, что славили Спасителя, возсылалъ хвалы мусульманину Саладину, какъ величайшему рыцарю средневковья… Но обратимся къ проз.
Всмъ извстно учрежденіе такъ называемаго ‘Оттоманскаго долга’, суть котораго заключается въ томъ, что, не вря больше Порт, европейскіе капиталисты организовали въ Константинопол особую администрацію, завдующую извстными частями турецкихъ бюджетныхъ полученій и распредляющую ихъ между кредиторами. Весь же турецкій долгъ равняется въ настоящее время ста тридцати одному милліону турецкихъ фунтовъ. Съ другой стороны, наиболе культурныя страны Запада ведутъ и наиболе обширную торговлю съ Турціей (въ 1909: Великобританія, 1455 милл. піастровъ = 112 милл. рублей, Франція, 701 милл. піастровъ = 56 милл. руб., Австро-Венгрія, 655 милл. піастровъ = 52 мил. руб. и т. д. Франція, впрочемъ, крайне недовольна и этими результатами, такъ какъ видитъ, что самые послдніе годы 19.10—1912 ея торговля отступила не только передъ Англіей, но даже и Германіей. И вотъ французскій патріотъ своего отечества, этотъ истинный Шейлокъ всей Европы, да, пожалуй, и всего міра, съ горечью распространяется на столбцахъ газеты ‘Le Temps’ на ту тему, что дйствительныхъ интересовъ Франціи нельзя измрять лишь цифрами обмна и что нужно присоединить къ количеству франковъ, которыми благородный галлъ ссудилъ Порту втеченіе 9 заемныхъ и конверсіонныхъ операцій, еще огромную долю французскаго золота, вложеннаго въ банки, желзнодорожныя предпріятія, рудники, различныя общественныя работы, табачную монополію и т. д.,— что составитъ два милліарда франковъ, т. е. сумму, въ 4 раза превышающую общую цифру нмецкаго капитала, нашедшаго помщеніе въ Турціи… Вотъ эти-то очень тонкія, цо за то чрезвычайно крпкія нити золотой зависимости, не мене прямыхъ политическихъ интересовъ, и заставляли втеченіе долгаго времени культурную Европу проглатывать почти безъ протеста ужасающую неурядицу турецкаго режима. Пусть стоитъ варварская Турція,— лишь бы никто изъ сосдей не вздумалъ занять хоть клочка ея территоріи и лишь бы капиталъ давалъ хорошіе проценты.
Конечно, столкновеніе грубо эгоистическихъ, какъ политическихъ, такъ и матеріальныхъ, интересовъ Европы съ общимъ ходомъ культурнаго прогресса не могло не сказаться на крайне странныхъ судьбахъ балканскихъ народовъ. Духъ времени несомннно длалъ свое. И то одно, то другое изъ государствъ, входившихъ въ составъ Оттоманской имперіи, отрывалось отъ центральнаго тла, получало большую или меньшую автономію, наконецъ, становилось совершенно независимымъ и начинало требовать себ мста на солнц свободы. Но какими удивительными закоулками, черезъ какія причудливыя преграды и рогатки лежалъ этотъ путь развитія и какъ много еще осталось до сихъ поръ сумбурнаго, противорчиваго, нершеннаго на Балканскомъ полуостров!
Отчаянныя войны, которыя Греція вела противъ Турціи въ 20-хъ годахъ прошлаго вка, привели, наконецъ, къ признанію независимости греческаго государства, которое и было, согласно лондонскому протоколу 1830 года, объявлено королезствомъ, подъ соединеннымъ покровительствомъ Великобританіи, Франціи и Россіи. Двумя годами позже и островъ Самосъ получилъ рангъ вассальнаго турецкаго княжества подъ покровительствомъ тхъ же державъ. Съ другой стороны, адріанопольскій миръ 1829 года сузилъ верховныя права Турціи по отношенію къ придунайскимъ княжествамъ: Молдавіи и Валахіи. Посл того, какъ русскій генералъ Киселевъ проводилъ въ 50-тыхъ годахъ прошлаго вка свои реформы въ этихъ княжествахъ и, подъ предлогомъ защиты крестьянства отъ мстныхъ бояръ, только усилилъ своимъ ‘регламентомъ’ гнетъ послднихъ, національное стремленіе къ объединенію новело за собою слитіе двухъ княжествъ въ одно въ конц 61 года. Но надо было пройти путь не 20 годамъ, чтобы Румынія провозгласила свою независимость отъ Турціи въ ма 1877 года.— что затмъ подтверждено 43 ст. берлинскаго трактата,— и еще четыре года спустя изъ княжества стала королевствомъ.
Еще странне были судьбы славянскихъ племенъ, жившихъ на Балканскомъ полуостров. Нити и прямого подчиненія, и вассальной зависимости, которыя соединяли ихъ съ Турціей, разрывались ими съ крайними усиліями, хотя, казалось бы, существованіе та кой могущественной единоплеменной сосдки, какъ Россія, должно было облегчить пріобртеніе самостоятельности балканскими славянами. Это особенно замчается въ исторіи освобожденія сербовъ, являющихся однимъ изъ древнйшихъ и наиболе культурныхъ племенъ полуострова. Разорванный на куски капризными велніями исторіи, сербскій національный организмъ тщетно стремился снова соединиться въ одно цлое и достигалъ высшихъ ступеней свободы и гражданственности лишь порознь въ каждой изъ своихъ частей. Раньше всхъ добилась фактической независимости микроскопическая Черногорія, которая еще въ конц 17-го вка высвободилась изъ-подъ ига турокъ, въ половин 19-го добилась признанія новой, боле свтской организаціи своей княжеской власти со стороны Россіи и, наконецъ, была признана и формально независимой по берлинскому договору. Слдуетъ прибавить, что только въ самомъ конц 1905 года родовая патріархальная власть въ Черногоріи уступила мсто конституціонной монархіи.
Гораздо большею мачехою судьба оказалась по отношенію къ главному стволу сербскаго племени, собственно такъ называемымъ сербамъ, хотя они обнаружили, посл долгихъ вковъ порабощенія, удивительный героизмъ въ битвахъ за свободу съ Турціей. Въ самомъ начал 19-го вка, еще за 17 лтъ до греческаго возстанія, сербы проявили такую энергію сопротивленія полумсяцу, что Порта не могла долго отказывать имъ въ признаніи извстной самостоятельности. И съ 1825 г. Сербія находилась лишь подъ номинальною властью Порты, пока, наконецъ, статья 34 берлинскаго договора и совсмъ не уничтожила этой фикціи, признавъ полную независимость Сербіи. Но — увы!— практическіе результаты этихъ героическихъ національныхъ стремленій далеко не соотвтствовали количеству матеріальныхъ и моральныхъ жертвъ, принесенныхъ сербами свобод и независимости націи. Не забудемъ, что въ то время, какъ послднее крупное возстаніе балканскихъ славянъ противъ Турціи началось въ 75 г. какъ разъ съ Герцеговины, именно эта самая область Босніи и Герцеговины, населенная въ значительной степени сербами и хорватами, была передана, по берлинскому же договору, въ цляхъ гражданской и военной администраціи, Австро-Венгерской монархіи, и сосдній Новобазарскій санджакъ клиномъ врзался между сербами, очутившись въ рукахъ гражданскаго австро-венгерскаго управленія. Въ конц концовъ мечты сербовъ о возстановленіи ‘Старой Сербіи’, слаи наго царства Душана, разсялись подъ ударами грубой дйствительности. Сербія оказалась совершенно оттертою отъ моря, задыхаясь между турецкими и австро-венгерскими границами. АвстроВенгрія руководилась при этомъ грубо эгоистическими интересами не только экономическаго, но и политическаго характера, она желала, съ одной стороны, закабалить себ Сербію въ хозяйственномъ отношеніи, а съ другой, усердно старалась обезсилить, умалить государство сербовъ, чтобы изъ него не могло выйти политическаго центра притяженія для Хорзатіи-Славоніи, входившей въ составъ Венгріи и населенной опять-таки главнымъ образомъ сербо-хорватами.
Боле благосклонна, но въ то же время еще боле капризна была судьба Болгаріи. Возрожденіе болгарскаго національнаго духа приблизительно совпадаетъ,— по причинамъ, объясненнымъ нами выше,— съ самымъ началомъ 19-го столтія. Но прошло не мало десятковъ лтъ, прежде чмъ надежды болгарскихъ патріотовъ получили хоть первое осуществленіе. Такъ, безслдно для болгаръ прошла война Россіи съ Турціей, закончившаяся адріанопольскимъ договоромъ. Послдній внесъ нкоторыя измненія въ положеніе придунайскихъ княжествъ, но совершенно оставилъ въ сторон болгаръ, боровшихся, однако, за тотъ же идеалъ свободы. Не мене горько было разочарованіе болгаръ, когда, до начала Крымской кампаніи, въ 1853 г. Николай I счелъ нужнымъ заговорить о необходимости дать Болгаріи политическую самостоятельность, а парижскій конгрессъ 1856 г. подрзалъ крылышки этимъ иллюзіямъ. 60-е и большая часть 70-хъ годовъ проходятъ въ безпрестанныхъ попыткахъ возстанія болгаръ противъ Турціи. Наконецъ, 12 апрля 77 г. вспыхиваетъ русско турецкая война, и побжденная Порта принуждена была въ март слдующаго года признать по санъ-стефанскому договору независимость Болгаріи. Границы болгарской территоріи по этому договору были сравнительно очень широки: Европейской Турціи едва-едва оставалась узкая полоса земель во ракіи съ Константинополемъ и Адріанополемъ, и Болгарія, кром пространства земель, заключеннаго меэгду теченіемъ Дуная и Родопскими горами, охватывала всю Македонію и выходила къ Эгейскому морю въ окрестностяхъ Солуни.
То были ‘Не.шкая Болгарія’, предметъ жаркихъ историческихъ чаяній болгарскихъ патріотовъ. Къ сожалнію, политика Россія, клонившаяся къ тому, чтобы превратить Болгарію чуть ли не въ провинцію Россійской имперіи, дала предлогъ европейскимъ державамъ воспротивиться этому широкому освободительному плану и, рядомъ крупныхъ ограниченій, проведенныхъ въ берлинскомъ трактат, крайне сузить границы Болгаріи и превратить ее въ то, что въ свое время было названо ‘географическимъ парадоксомъ’. Путь Болгаріи къ Эгейскому морю былъ отрзанъ вмст со всей территоріей, расположенной къ югу отъ Родопскихъ горъ, а оставшаяся территорія была раздлена на дв части: собственно такъ называемую Болгарію къ сверу отъ Балканскихъ горъ, которая становилась автономнымъ вассальнымъ княжествомъ Порты подъ покровительствомъ Россіи, и Восточную Румелію, которая должна была остаться подъ политической и военной властью султана, но пользоваться административнымъ самоуправленіемъ, причемъ султанъ же назначалъ для страны генералъ-губернатора.
‘Географическій парадоксъ’ вскор оказался и парадоксомъ политическимъ. На почв освобожденной Болгаріи вскор вступили въ борьбу различныя силы и стремленія. Судьба перваго болгарскаго князя, Александра Баттенберга, избраннаго 29 апрля 79 г. народнымъ собраніемъ въ Тырнов, какъ нельзя лучше характеризуетъ столкновеніе этихъ различныхъ теченій. Прежде всего, россійская бюрократія только о томъ и думала, чтобы превратить Болгарію въ одну изъ областей россійскаго государства. Министерства, администрація, войско, банковыя и торговыя сферы, самый дворъ были переполнены или чисто русскими людьми, или креатурами Россіи. Баттенбергъ считалъ себя чмъ-то врод русскаго губернатора Болгаріи и, очевидно, не безъ внушенія со стороны правящихъ петербургскихъ круговъ пріостанавливалъ въ 1881—1883 г. г. дйствіе болгарской конституціи. Но скоро, не смотря на горячія симпатіи туземнаго населенія къ стран-освободительниц, внутри Болгаріи стали расти національное сознаніе и горячая любовь къ родин, которыя не могли мириться съ подчиненной ролью отечества по отношенію къ могущественной Россіи, и тотъ самый князь, который управлялъ Болгаріей совершенно въ дух петербургскихъ инструкцій, вдругъ почувствовалъ, что почва подъ нимъ рушится, и единственнымъ выходомъ изъ ставшаго невыносимымъ положенія счелъ приближеніе къ національнымъ стремленіямъ болгаръ. Въ результат 18-го сентября 85 г. вспыхиваетъ революція, которая низвергаетъ правительство Восточной Румеліи и присоединяетъ послднюю къ Болгаріи, причемъ центральной фигурой переворота становится Баттенбергъ, быстро пріобртшій сильную популярность, особенно посл побды при Сливиц надъ Сербіей, внезапно напавшей на Болгарію подъ вліяніемъ интригъ Австріи.
Въ этомъ поворотномъ пункт исторіи можно было убдиться, что офиціальная Россія преслдовала въ Болгаріи не широкіе интересы свободы и счастія страны, а свои эгоистичные планы. Не смотря на то, что султанскій фирманъ отъ 6-го апрля 1886 г. призналъ совершившійся фактъ, мене, чмъ черезъ годъ посл румелійской революціи, а именно въ ночь съ 20 на 21 августа 1886 г. группа молодыхъ офицеровъ окружила въ софійскомъ дворц Александра Баттенберга, и одинъ изъ заговорщиковъ, нкто Радко Димитріевъ, нын побдоносный генералъ при Киркъ-Килисс, а тогда простой капитанъ, навелъ дуло револьвера на князя и, бросая листъ бумаги на столъ передъ Баттенбергомъ, воскликнулъ: ‘подписывай скорй отреченіе!’ Въ результат получилась нацарапанная каракульками фраза ‘Богъ да спасетъ Болгарію’, которую конспираторамъ угодно было счесть за актъ формальнаго отреченія. Заговоръ составленный въ соотвтствіи съ инструкціями, полученными изъ-за границы, былъ подготовленъ умлой рукой, при сотрудничеств иноземныхъ офицеровъ. Извстна телеграмма, полученная изъ Петербурга въ отвтъ на смиренную просьбу о поддержк со стороны Баттенберга который, не смотря на свое временное низверженіе, снова былъ введенъ болгарскими патріотами въ Софію при восторженныхъ крикахъ войска и всего населенія. Телеграмма эта гласила: ‘я воздержусь отъ какого бы то ни было вмшательства въ печальное положеніе длъ въ Болгаріи. Оно будетъ продолжаться до тхъ поръ, пока вы останетесь въ княжеств. Вы сами ршите, что вамъ остается длать’.
Баттенбергъ уступилъ. Но не уступило болгарское общественное мнніе, которое хотло во что бы то ни стало отстоять право родины на самостоятельное развитіе. Къ сожалнію, годы національнаго подъема Болгаріи были вмст съ тмъ годами чудовищной, чисто азіатской борьбы партіи. Въ результат ея и выросла постыдная диктатура Стамбулова, у котораго патріотизмъ несчастнымъ образомъ переплетался съ невроятнымъ эгоизмомъ, дикой жаждой власти и грубыхъ наслажденій и безпримрной жестокостью къ противникамъ. На престолъ Болгаріи избирается Фердинандъ Кобургскій (7 іюля 1887 г.). Мало-по-малу исторія страны пріобртаетъ боле нормальное теченіе. Свирпость партійной борьбы смягчается сознаніемъ, что этимъ путемъ родину можно привести къ гибели. Сохраняя свою независимость, Болгарія понемногу налаживаетъ свои отношенія и съ Россіей, между тмъ какъ хитрый Кобургъ старается работать все упорне и упорне въ своихъ династическихъ интересахъ, маскируя ихъ ‘высшей’ политикой, разсчитанной на осуществленіе все боле и боле честолюбивыхъ замысловъ. Уже въ 1896 г. Фердинандъ успваетъ найти для своего наслдника Бориса такого могущественнаго крестнаго отца, какъ Русскій императоръ. А въ октябр 1908 г., когда австро-венгерское правительство вдругъ присоединило къ территоріи монархіи Боснію и Герцеговину, уступивъ Турціи Новобазарскій санжакъ, глав болгарскаго государства, по очевидному соглашенію съ сильными сосдями, удалось провозгласить полную независимость отъ Турціи и въ связи съ этимъ дать себ титулъ царя, подтвержденный великимъ собраніемъ 10 іюля 1911 г.
Осталась вн прогресса освободительнаго движенія населенная славянами и греками (наряду съ турками) Македонія. Судьбы ея должны были быть ршены еще 23 статьей берлинскаго договора, которая предусматривала введеніе необходимыхъ административныхъ, судебныхъ и иныхъ реформъ, имвшихъ цлью уравненіе въ нравахъ христіанскихъ національностей съ господствующей оттоманской расой, но до сихъ поръ не была приведена въ исполненіе. Македонія служила постояннымъ очагомъ возстаній, носившихъ характеръ не только борьбы съ турками, но и междоусобныхъ распрей между сербами, болгарами и греками. Эти христіанскія національности до самаго послдняго времени необыкновенно враждовали другъ съ другомъ и готовы были поддерживать даже турка, лишь бы ни одна изъ нихъ не пріобрла себ привилегированнаго положенія. Не довольствуясь безпрерывными стычками, грабежами и убійствами, враждующія въ Македоніи національности продолжали эту братоубійственную войну даже и на столбцахъ статистики. Достаточно взять въ руки исчисленіе населенія Македоніи по разнымъ народностямъ, чтобы убдиться, напр., въ какой степени сербы безжалостно избиваютъ и на пол цифръ своихъ противниковъ, между тмъ какъ эти послдніе отплачиваютъ имъ тмъ же. Hi въ самое послднее время и въ Македоніи обнаруживается стремленіе соединиться противъ общаго врага.
Окончательнымъ разрыхленіемъ исторически сложившейся почвы на Балканскомъ полуостров была попытка младотурецкой партіи раздлаться со старымъ османлійскимъ режимомъ, и, въ частности, съ ужасающимъ деспотизмомъ Абдулъ-Гамида и превратить Оттоманскую имперію въ современное культурное и правовое государство. Четыре года длится эта попытка, и читатель этихъ обозрній могъ убдиться, что, не преклоняясь на манеръ иныхъ нашихъ публицистовъ передъ младотурками только за ихъ удачный переворотъ, мы, тмъ не мене, старались относиться безъ всякаго предубжденія и съ симпатіей къ усиліямъ прогрессивныхъ оттомановъ обновить застывшую страну въ дух современной культуры. Увы, съ самаго начала младотурецкимъ дятелямъ помшало въ этомъ отношеніи ихъ политическое міровоззрніе, въ которомъ элементы свободы были, къ сожалнію, перемшаны съ чрезвычайно сильными централистическими и шовинистскими тенденціями, заставлявшими ихъ пренебрежительно относиться къ законнымъ національнымъ стремленіямъ другихъ народностей, Мы знаемъ, каковы были дйствія младотурокъ не только по отношенію къ христіанамъ, но и къ единоврцамъ, мусульманамъ въ Албаніи, все населеніе которой вотъ уже нсколько лтъ ведетъ самую ожесточенную борьбу съ Портой и наканун послднихъ событій, столь перемшавшихъ карты на Балканскомъ полуостров. почти было уже добилось автономіи. Эти централистическія замашки младотурокъ, къ несчастію, давали возможность реакціонерамъ и поклонникамъ стараго режима опираться и на наиболе свободолюбивые элементы молодой Турціи, вербуя себ сторонниковъ между людьми, высоко ставящими свободу личности и автономію разныхъ народностей. Такимъ образомъ и вышло, что въ начал побдоносная младотурецкая революція общала было влить новую кровь въ жилы застарлой оттоманской національности, а затмъ, чмъ дальше, тмъ больше, производила разладъ въ общественной жизни, создавала хаосъ въ душ каждаго отдльнаго турка и, наконецъ, развалила всю націю на рядъ враждующихъ партій, группъ, кружковъ. Младотурецкая революція оказалась гибельною для Турціи, но гибельною не потому, что произвела коренной переворотъ въ жизни и мысли, а потому, что остановилась на полдодорог и, поставивъ въ непримиримую вражду старую и молодую Турцію, не могла дать прочность и силу новому строю.
Намъ, правда, говорятъ: вдь и европейскія цивилизованныя государства по большей части стоятъ за централистическую внутреннюю политику и тоже не особенно склонны давать надлежащую самостоятельность различнымъ народностямъ, кром господствующихъ. На это одинъ изъ радикальныхъ органовъ итальянской печати сдлалъ, по нашему мннію, очень вское возраженіе, сказавъ, что, если централизація черезчуръ портитъ прогрессивный характеръ культурныхъ государствъ, то все же значительнымъ противоядіемъ этому отрицательному фактору служитъ самый характеръ современной цивилизаціи. Она настолько развиваетъ понятіе о свобод личности, о прав живыхъ народностей на самостоятельное развитіе, что самыя рзкія проявленія централистическаго и черезчуръ государственническаго направленія сталкиваются съ протестомъ общественнаго мннія, требующаго наибольшей свободы для индивидуума и для союза индивидуумовъ. Турція же до сихъ поръ осталась милитаристской, теократической страной, гд свободная человческая мысль скована предразсудками стараго религіознаго міровоззрнія, проникающаго до сихъ поръ вс стороны турецкой жизни. Взгляды на женщину, на чужестранца, на человка иной религіи до сихъ поръ носятъ у средняго турка характеръ исключительности, отъ которой тщетно хотятъ избавить его дятели молодой Турціи, сами еще не успвшіе окончательно освободиться отъ личныхъ и общественныхъ предразсудковъ.
Подъ этимъ угломъ зрнія мы и должны смотрть на войну Балканскаго союза противъ господства турокъ. Вовсе не нужно быть отчаяннымъ славянофиломъ или свирпымъ туркофобомъ, чтобы видть въ этомъ могущественномъ, но сложномъ, но, скажемъ даже, отчасти смутномъ, опасномъ, движеніи все же культурный шагъ впередъ. Нашъ критерій оцнки здсь очень простъ и ясенъ. Все, что ведетъ къ свобод личности и самостоятельному развитію естественно выростающихъ національностей, считается нами за прогрессивное явленіе. Мы не споримъ, что рано или поздно, младотурки сумли бы, быть можетъ, удачно ршить національный вопросъ въ Оттоманской имперіи. Но,— увы — исторія не ждетъ, и перезрлые вопросы приходится зачастую ршать ускореннымъ, боле энергичнымъ способомъ. Точно также мы не споримъ, что въ современной освободительной волн, высоко поднявшейся на Балканахъ, текутъ и мутныя струи династическихъ притязаній мелкихъ царьковъ и князьковъ, честолюбія отдльныхъ общественныхъ дятелей, жажды беззастнчивой наживы въ военныхъ и капиталистическихъ кругахъ. Но рядомъ съ этимъ мы видимъ несомннный приливъ общественнаго энтузіазма даже въ среднемъ обывател поднявшихъ возстаніе странъ, какъ ни какъ, уже довольно давно пользующихся демократическими учрежденіями, и онъ начинаетъ какъ бы чувствовать, что здсь дло идетъ о широкихъ задачахъ свободы, права, цивилизаціи и прогресса.
Мы не знаемъ, что дастъ въ окончательномъ результат Балканская война, усложненная интригами крупныхъ державъ и происками мстныхъ правителей и политикановъ участвующихъ въ борьб націй. Во всякомъ случа, эти послдствія войны окажутся тмъ боле благотворными, чмъ ршительне люди прогресса будутъ защищать т принципы свободы и права, которые пишутъ на своемъ знамени возставшіе противъ ига турокъ народы. Каждый разъ, когда втеченіе этой борьбы будутъ происходить отклоненія отъ начертанной программы, друзья прогресса должны останавливать виновниковъ этихъ отступленій и напоминать имъ объ идеалахъ, которые были ими же выставлены въ начал войны. Свобода личности и развитіе самоопредляющихся національностей,— но помимо всякаго религіознаго фанатизма,— вотъ тотъ оселокъ, на которомъ слдуетъ неизмнно пробовать внутренній смыслъ событій. Вотъ почему, когда Австрія утверждаетъ, что она не можетъ допустить Сербію къ морю, такъ какъ это противорчитъ ея интересамъ, то общественное мнніе можетъ и должно по достоинству оцнить эту аргументацію самаго низкопробнаго эгоизма. Точно также, когда Сербія и Болгарія уже длятъ между собою всю Македонію и Албанію отъ Кюстеядиля черезъ Охридское озеро до Дураццо, какъ если бы дло шло лишь объ одной территоріи, то сторонники свободы имютъ право остановить ихъ здсь и спросить: а что же вы думаете длать съ албанцами? Нельзя же, въ самомъ дл, стоять по отношенію къ этой народности на точк зрнія князя Алекся Кара-Георгіевича, который преспокойно объяснилъ одному корреспонденту, что, хотя бы албанцы насчитывали и боле милліона, все же они представляютъ, по сравненію съ сербами, такое дикое племя, что съ ними нечего и считаться: ихъ судьба будетъ, молъ, ршена боле просвщенными людьми къ удовольствію всхъ сторонъ. Не забудьте, что эту же псню о высшей рас и о презрнной ‘рай’ пли втеченіе цлыхъ вковъ турки, пока вдругъ эта псня не была прервана звуками національныхъ маршей союзниковъ, идущихъ на Константинополь.
Позволимъ въ заключеніе высказать еще одно — два соображенія, связанныхъ съ настоящею войною. Если Балканскому союзу удастся сплавить въ одно прочное цлое различныя народности полуострова и посл войны, то передъ нами въ юго-восточной Европ будетъ уже не пыль народностей, а федерація государствъ и даже, быть можетъ, организованное федеративное государство, могущее сдлаться факторомъ прогресса въ длахъ мира и свободы. По моимъ разсчетамъ, въ подробности которыхъ я не хочу вводить читателя, 4 союзныя государства уже образуютъ вмст территорію въ 219.453 кв. километра съ населеніемъ въ 10.121.000 жителей, а если прибавить сюда, пространство и населеніе Македоніи и Албаніи (за исключеніемъ вилайетовъ Константинопольскаго и Адріанопольскаго, которые, можетъ быть, останутся въ рукахъ Турціи при ликвидаціи войны), то съ этими новыми 134.370 кв. килом. и 3.841.000 жителей, мы получимъ уже почтенное политическое цлое, поверхность котораго равняется 353.823 кв. километр., а число жителей — 14.962.000, чуть не 15 милліонамъ, т. е. страну, превосходящую по величин Соединенное Королевство Великобританіи и Ирландіи, а по числу жителей входящую въ категорію значительныхъ второстепенныхъ государствъ.
И еще одно замчаніе, остріе котораго обращено противъ правоврныхъ пацифистовъ, полагающихъ, что уже въ настоящее время міровые вопросы могутъ ршаться безъ помощи силы, а, въ частности, войны. Я его нахожу въ послдней рчи импульсивнаго Чёрчиля, англійскаго морского министра: ‘люди, которъіе претендуютъ въ этой области на знаніе, порою увряли насъ, что опасность войны стала нын иллюзіей и что въ современную эпоху, безъ происковъ государственныхъ людей и дипломатовъ, безъ интриги финансистовъ, безъ взаимныхъ заподозриваній враждебныхъ генераловъ и адмираловъ, безъ сенсаціонной прессы, которая эксплуатируетъ невжество и легковріе публики, эта опасность исчезла бы. И, вотъ, однако, передъ нами война, въ которую не входитъ ни одна изъ этихъ причинъ, которая вспыхнула вопреки всему тому, что длали дипломаты и государственные люди, чтобы помшать ей, на которую пресса не имла никакого вліянія, война, которую вс силы капитала старались предупредить и которая разразилась не вслдствіе невжества и легковрія народовъ, но какъ-разъ наоборотъ потому, что эти народы знали свою исто рію и врили въ свои судьбы, наконецъ, война, которая обнаружила силу самопроизвольнаго взрыва, унося все съ собой… Въ виду такого явленія, кто будетъ настолько смлъ, чтобы утверждать, что сила никогда не является средствомъ, чтобы заявлять что частные антагонизмы исторіи и времени могутъ при всякихъ обстоятельствахъ быть устранены плоскими и поверхностными соглашеніями политиковъ и пословъ’?..
Намъ нечего присоединяться къ практическимъ выводамъ этой рчи, которую пылкій бриттъ заканчиваетъ приглашеніемъ Англіи ‘быть готовой’. Но нельзя закрывать глазъ на врность общихъ соображеній, развитыхъ здсь на историко-философскую сторону дла. Отъ насъ далекъ романтизмъ крови и восхищеніе поэзіей войны. Въ этомъ грубо матеріальномъ столкновеніи людей есть нчто чрезвычайно тяжелое, почти отвратительное, для сознанія. Но, увы,— т силы современнаго міра, которыя могли бы побдить этого демона зла, еще не достаточно могучи, чтобы оказать ему ршительное сопротивленіе. Нтъ сомннія, напримръ, что въ будущемъ, и, можетъ быть, сравнительно недалекомъ, трудящіяся массы сумютъ находить всмъ крупнымъ вопросамъ наиболе мирное ршеніе. Но пока мы можемъ воздать должное энергіи организаторовъ рабочихъ манифестацій, которыя во многихъ мстахъ Западной Европы требуютъ прекращенія войны и мирнаго соглашенія между сторонами, и въ то же время должны сказать, что слабы еще до сихъ поръ эти носители идеала будущаго братства и что имъ нужно было бы быть во много разъ сильне и сознательне, чтобы прекратить въ данный моментъ любую братоубійственную войну…