Оборона Баязета въ 1877 г.
Изъ повсти Раффи ‘Хентъ’ 1).
Оборона Баязета въ 1877 г.
Изъ повсти Раффи ‘Хентъ’ 1).
ПЕРЕВОДЪ СЪ АРМЯНСКАГО.
ПЕРЕВОДЪ СЪ АРМЯНСКАГО.
Н. Кара-Мурза.
Оборона Баязета в 1877 г, Раффи, Год: 1898
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Братская помощь пострадавшимъ въ Турціи армянамъ.
Литературно-научный сборникъ. 2-е вновь обработанное и дополненное изданіе.
Москва. Типо-литографія Высочайше утвержденнаго Т-ва И. Н. Кушнеревъ и Ко, Пименовская улица, собственный домъ. 1898.
1) ‘Хентъ’ даетъ полную картину положенія турецкихъ армянъ въ эпоху послдней русско-турецкой войны. Это произведеніе извстнаго армянскаго беллетриста Раффи, имвшее громадный успхъ, печаталось въ Мшак и выдержало нсколько изданій. Прим. перев.
…Баязетъ былъ обложенъ.
Двадцатитысячная смшанная толпа, состоящая изъ регулярной турецкой арміи, баши-бузуковъ — изъ турокъ, курдовъ, цыганъ и проч., окружала полуразрушенный городъ, обращенный въ пепелище, но мстами еще дымвшій въ огн. Христіане города — армяне — покинули свои дома, такъ какъ имъ угрожали мечъ варвара и плнъ. Ничтожная только часть ихъ спаслась, нашедши заблаговременно убжище въ пограничномъ персидскомъ город Маку.
Горсть русскихъ солдатъ, вмст съ милиціонерами изъ армянъ и татаръ, укрпилась въ уцлвшей еще цитадели и въ страшномъ уныніи ждала печальной участи своей. Крпость была окружена съ четырехъ сторонъ непріятелемъ, который, образовавъ собою какъ бы желзное кольцо, намревался однимъ ударомъ придушить, уничтожить растерявшихся осажденныхъ. Сношеніе съ вншнимъ міромъ было совершенно прервано.
Осада началась шестого іюня 1877 г. и продолжалась ровно двадцать три дня. Это было то время, когда счастіе неожиданно измнило русскому оружію въ Арменіи. Тогда магометанское населеніе, встртившее русскихъ охотно въ начал войны, снова возмутилось и присоединилось къ войскамъ Измаила паши. Генералъ Теръ-Гукасовъ, командовавшій Эриванскимъ отрядомъ находился въ то время между Зейтеганомъ и Дели-Баба, гд онъ храбро сражался своимъ малочисленнымъ отрядомъ съ полчищами Мухтара-паши. Оставивъ Баязетъ подъ защитою коменданта Штоквича, генералъ, какъ видно, ничего не зналъ объ участи, постигшей этотъ городъ.
Ночь. Едва только луна успла скрыться за горизонтомъ, какъ воцарился полнйшій мракъ. Казалось, этотъ мракъ былъ пріятенъ осажденнымъ, вдь луна — любимица міра, распространяя свои серебристые лучи на крпость, могла выдать засвшихъ въ ней храбрецовъ, но темнота не помшала, однако, храброму нападенію варваровъ.
Цитадель обрисовывалась какъ мрачная точка на возвышенности одного изъ холмовъ и на эту точку сыпались градомъ, со всхъ сторонъ, бомбы, ядра и пули, распространяя всюду огонь.
Въ описанную нами ночь, въ одномъ изъ жиденькихъ строеній крпости, служившемъ нкогда казармой и разрушенномъ турками посл взятія крпости русскими, копошилась большая толпа. Усталые, истомленные люди валялись кругомъ на земл. На всхъ лицахъ написанъ былъ ужасъ приближающейся смерти.
Эти несчастные уже съ недлю не ли и не пили. Осада совершилась такъ скоро и неожиданно, что крпость не успла сдлать запаса, вслдствіе чего осажденнымъ приходилось бороться противъ трехъ сильныхъ враговъ: внутреннихъ —голода и жажды и вншняго — огня непріятеля.
Съ восьмого іюня уже солдаты не принимали горячей пищи. Лошади коменданта и артиллеріи были зарзаны и съдены. Имвшіеся припасы съ каждымъ днемъ истощались, такъ что солдатамъ начали отпускать по восьмой фунта сухарей и ложку воды въ сутки. юньская же жара становилась невыносимой. Положеніе больныхъ въ госпиталяхъ было еще хуже.
Въ крпости воды не было. Родникъ, находившійся за крпостью, былъ отведенъ турками. Ночные попытки осажденныхъ за добычей воды сопряжены были съ большими опасностями, такъ что изъ 20 — 30 человкъ, спустившихся съ крпости, не рдко ни одинъ не возвращался.
— Хлба… воды… — послышались голоса, прерываемые предсмертными вздохами.
Но вотъ, разъ… два… загремли орудія и гулъ ихъ заглушилъ голоса несчастныхъ.
Это была одна изъ тхъ минутъ, когда человкъ теряетъ чувство жалости къ товарищу, теряетъ потому, что не въ силахъ помочь ему. Вслдствіе этого никто не обращалъ вниманія на голодающихъ, никто не заботился о жаждущихъ.
Часовые, поставленные за амбразурами цитадели, чтобы слдить за движеніемъ непріятеля, не осмливались показываться, такъ какъ со всхъ холмовъ, занятыхъ непріятелемъ производилась немилосердная пальба и пули свистя летали, обдавая лица часовыхъ непріятной теплотой.
Отсюда виднлся городъ, представляющій собою ужасную картину. Онъ былъ весь освщенъ, какъ бы въ торжественный день. Въ немъ совершался преступный праздникъ зврей-мусульманъ.
Тартаръ, только тартаръ пламенемъ своего огня, злыми духами и всми своими ужасами могъ бы соперничать съ совершающеюся жестокостью.
Горли жилища армянъ. Изъ оконъ и дверей каждаго дома вырывались бурные огненные потоки, которые, сливаясь съ темной массой дыма, подымались на воздухъ, бросая всюду столбы искръ. Пожаръ распространялся все сильне,— весь армянскій кварталъ былъ объятъ пламенемъ. Изъ крышъ домовъ показывались огненные языки. Обгорлые брусья рушились и крыши падали съ шумомъ и трескомъ, покрывая огненнымъ покрываломъ несчастныхъ обитателей, которые, будучи окружены со всхъ сторонъ пламенемъ, не имли возможности спастись. Отчаянные голоса молящихъ жертвъ сливались съ гуломъ пламени, которое, какъ разсвирпвшее чудовище, спиралью подымалось вверхъ, распространяя всюду яркій свтъ.
Въ освщенномъ пространств открывалась обширная панорама, въ которой картины ужаса смняли одна другую. Совершалось избіеніе спасавшихся отъ огня армянъ. Ихъ убивали безъ пощады, не различая ни пола, ни возраста… Двочекъ вытаскивали изъ домовъ за косы. Co всхъ концовъ, всюду раздавались душу раздирающіе крики обезумвшихъ дтей и слышались жалобные вопли и крики о помощи.
Въ варварств этомъ участвовали не только одни курды, но и регулярныя турецкія войска, но ужасне всхъ ихъ были — жены курдовъ… Эти послднія, подобно разсвирпвшимъ фуріямъ, забывъ присущія женщин любовь и чувство жалости, вырывали дтей изъ рукъ матерей и бросали въ огонь…
Въ глухомъ углу крпости въ групп волонтеровъ шелъ такой разговоръ:
— Если и Петросъ не вернется, то это будетъ пятая жертва.
— Слишкомъ опоздалъ видно, несчастный…
— Нтъ, прислушайтеська, это — его сигналъ: слышите карканье вороны?
— Да, это онъ. Спустимъ лстницу.
Сказавъ это, они спустили веревочную лстницу и черезъ нсколько минутъ на стн крпости показался юноша съ большимъ бурдюкомъ, привязаннымъ на спин.
— Что это такое y тебя на лиц? — спросилъ одинъ изъ товарищей. Сверкнувшій въ этотъ моментъ яркій свтъ пламени пожара освтилъ окрававленное лицо Петроса.
— Кровь сочится! — воскликнули вс въ одинъ голосъ.
— He бда… — отвтилъ тотъ улыбаясь. — Прошло уже нсколько дней, какъ я не умывался, сегодня кстати умылся какъ слдуетъ…
Петросъ разсказалъ вкратц, какъ онъ встртилъ курдовъ, стерегшихъ родникъ, какъ они напали на него и какъ онъ уложилъ ихъ на мст, получивъ самъ рану въ голову.
— Что же случилось съ Анесомъ, Томасомъ, куда двались Адамъ, Нерсонъ?…—спросили его.
— Чортъ ихъ знаетъ!— отвтилъ Петросъ своимъ обычнымъ, шутливымъ тономъ. — Точно они условились отправиться на свиданіе къ своимъ предкамъ въ одну и ту же ночь: одинъ лежалъ y стны, вроятно его угостили пулей, когда онъ спускался со стны, другой прислъ на полпути и боролся со смертью, третій растянулся, какъ бревно y самаго родника, a несчастный Томасъ, раненый въ бокъ, придерживая рукою рану, проклиналъ курдовъ… но я отомстилъ за него.
Эти четверо армянъ, о которыхъ разсказывалъ Петросъ, были посланы другъ за другомъ добывать воды за крпостью, но ни одинъ изъ нихъ не вернулся.
Невозможно описать того бурнаго восторга, которымъ была охвачена жаждущая толпа, стремившаяся къ бурдюку съ водою. Вс смшались, толкались и каждый лзъ головой впередъ, чтобы напиться поскоре.
Юноша взялъ водочную рюмку и началъ ею раздавать, поочередно, воду, имвшую непріятный вкусъ и запахъ, нкоторые выпили не замтивъ этого, но наконецъ одинъ замтилъ:
— Какого страннаго цвта вода эта?
— Пей,— сказалъ ему Петросъ, стоявшій тутъ же, нынче курды красятъ воду такой краской.
— Какой краской?…— раздались голоса.
— Красятъ нашею кровью… Если бы вы видли, сколько труповъ валяется тамъ y родника, откуда я набралъ воды…
Вс ужаснулись, но все же, не обращая вниманія на его слова, пили съ жадностью мутную, красноватую жидкость, смшанную съ человческой кровью.
Въ это время въ комнат коменданта собрался совтъ изъ нсколькихъ офицеровъ, подъ предсдательствомъ самаго Штоквича. Въ совт участвовали еще нкоторые предводители милиціи изъ армянъ и мусульманъ. Лампа, горвшая на маленькомъ стол, освщала блднымъ свтомъ печальныя и озабоченныя лица присутствовавшихъ.
— Пока живы, не сдадимся! — замтилъ комендантъ.
— Если мы не получимъ извн помощи, то погибнемъ, — отвтилъ ему ханъ,— предводитель волонтеровъ-мусульманъ.
— Нтъ y насъ силъ ждать помощи,— заговорилъ бекъ изъ мусульманъ-же, — по моему, надо открыть ворота крпости, прорвать кольцо непріятеля и тогда или спасемся или попадемъ въ плнъ.
— Это еще — вопросъ сомнительный,— возразилъ ему представитель армянской милиціи,— послднее иметъ боле вроятія и послдствія его могутъ быть печальны. Крпость эта въ настоящее время на крайней мр служитъ прикрытіемъ, она задержитъ шествіе турецкихъ войскъ, если мы потеряемъ ее, то этимъ откроемъ свободный доступъ для баши-бузуковъ Измаила — паши и имъ ничего не будетъ стоить въ нсколько дней завладть Нахичеванью, Эриванью, a можетъ и дальше пойдутъ. Мстные мусульмане, насколько мн извстно, съ нетерпніемъ ждутъ этихъ самозванныхъ гостей, a армяне совсмъ не вооружены. Для защиты нашего края оставлено мало войска, такъ какъ главныя силы наши сосредоточены въ окрестностяхъ Карса, пока они поспютъ на помощь, все будетъ уничтожено турками.
Предсдатель прервалъ ихъ споръ, сказавъ:
— Нужно ждать и защищаться до послдней минуты. Я надюсь на скорую помощь: генералъ Теръ-Гукасовъ не особенно далекъ отъ насъ, стоитъ ему узнать о нашемъ положеніи, какъ онъ не замедлитъ явиться на выручку. Намъ нужно только дать ему знать.
Совтъ ршилъ написать Теръ-Гукасову и черезъ минутъ пятнадцать комендантъ съ письмомъ въ рукахъ вышелъ изъ комнаты вмст съ остальными. Легкій бой барабана собралъ всхъ солдатъ на площадь крпости, комендантъ началъ звучнымъ голосомъ:
— Ребята, всмъ вамъ извстно наше положеніе, поэтому считаю лишнимъ говорить объ этомъ. Вся наша надежда на Бога, только Онъ можетъ послать намъ помощь, если она запоздаетъ, то мы погибнемъ, слдовательно, мы должны сообщить туда, куда слдуетъ. Вотъ это письмо нужно передать генералу Теръ-Гукасову, который близокъ отъ насъ. Получивъ письмо онъ не замедлитъ притти къ намъ на выручку. Теперь скажите, кто тотъ храбрецъ, который согласится принять на себя эту услугу? Пусть онъ подойдетъ и возьметъ это письмо. Я общаю ему награду, которой достоинъ человкъ жертвующій своею жизнью для спасенія тысячи другихъ. Пусть откликнется тотъ, кто желаетъ доставить письмо!
Воцарилась глубокая тишина. Изъ толпы не послышалось ни одного голоса.
— Повторяю,— продолжалъ комендантъ, боле прочувственнымъ голосомъ,— что съ этимъ письмомъ связанно наше спасеніе, кто желаетъ принять эту славу и быть спасителемъ всхъ насъ?
Опятъ отвта не было.
— Неужели нтъ среди васъ смльчака? — воскликнулъ онъ дрожащимъ голосомъ.— Кто соглашается взять письмо?
— Я! — послышался въ толп голосъ, и молодой армянинъ подошелъ къ нему и принялъ письмо.
Молодца этого звали Варданомъ.