ОБ ОПРАВДАНИЯХ ЛЮБВИ К ОТЕЧЕСТВУ
ОБ ОПРАВДАНИЯХ ЛЮБВИ К ОТЕЧЕСТВУ
I
II
III
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Об оправданиях любви к отечеству, Бердяев Николай Александрович, Год: 1916
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Бердяев, Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914—1922
М., ‘Астрель’, 2007.
Недавно вышедший марксистский сборник ‘Самозащита’1 симптоматичен и характерен для эволюции русской интеллигентской мысли. В нем объединились те русские марксисты, которые хотят защищать отечество. В марксистской доктрине, которую все еще исповедуют авторы сборника, не предусмотрено место для отечества, нет признания ценности национальности. Это учение — совершенно интернациональное, космополитическое, на его почве возник интернационал. Марксизм всегда утверждал, что единство классовое глубже и прочнее единства национального, что германский пролетариат ближе пролетариату русскому, чем русская буржуазия. Война разрушила эту доктрину. Пролетарии всех стран истребляют друг друга. Международный социализм кончился. Образ действия германской социал-демократии не имеет никаких оправданий с точки зрения марксистского международного социализма. Национальные инстинкты оказались сильнее классовых доктрин. Но не так легко отказаться от доктрин, преодолеть привычные границы сознания. И вот начинают приспособлять доктрину к непокорной жизни, а жизнь подгонять под нее. Трогательное впечатление производят попытки русских марксистов, любящих свою родину, согласовать свои чувства со своей доктриной. Просто любить свою родину с пристрастием, свойственным всякой любви, и непосредственно желать защитить ее они не решаются. Любовь к родине и защита ее требуют исключительных оправданий. Нужно доказать, что для дела международного социализма полезнее в данной войне быть защитниками родины, чем быть ‘нейтралистами’ или ‘пораженцами’ (какие ужасные, эстетически оскорбительные словообразования!), что победа России выгодна рабочему классу и т. д., и т. д. Но неужели родину не следовало бы защищать, если бы это не было полезно для международного социализма и для рабочего класса? Неужели допустима любовь к родине лишь в меру ее полезности для пролетариата? Это все равно, что допустить любовь между мужчиной и женщиной потому лишь, что это способствует повышению умственного образования или полезно для физического развития людей. В любви к родине, как и в любви к женщине, не хотят увидеть самоценности.
Русский интеллигент особенно как-то нуждается в оправдании непосредственных жизненных ценностей всемирными доктринами. Он не может жить и творить жизнь без того, чтобы этим не служить всемирному братству, международному пролетариату и т. п. высоким вещам. Непосредственные творческие инстинкты ослаблены, подорваны вечной нравственной рефлексией. Непосредственное утверждение национальности, как органического бытия, представляется подозрительным, почти безнравственным. Такое же отношение было к искусству, к философии и ко многим другим ценностям. И вот авторы нашего сборника делают усилия доказать, что защита России не нарушает марксистского благочестия, не противоречит нравственным заветам русской интеллигенции. Это отсутствие непосредственности, эта несвобода духа должны поражать западного культурного человека, привыкшего созидать из себя ценности жизни. Чувствуется какая-то душевная придавленность, невозможность вольно мыслить и чувствовать, утверждать ценности сами по себе. Слишком привыкли люди, что их держат в тюрьмах и не дают дышать свободным воздухом. Только одна В. Засулич решается мельком сказать о ‘любви к родной стране’. Другие такой вольности не позволяют себе. Не позволяли им любить родную страну и вольно служить ей. И те, которые не позволяли любить родину и творить в ней новую жизнь, отравляли самые источники любви к родине, делали ее подозрительной, монополизируя охрану национальности. Я думаю, что эти марксисты, ныне оправдывающиеся в своей любви к родине, очень типические русские люди и любят Россию больше, чем официальные Националисты, но души их искажены русской судьбой и изломаны ложным доктринерским сознанием.
Нужно приветствовать желание марксистов защищать отечество. Но настоящего духовного кризиса в их сборнике не чувствуется. Это лишь жизненное приспособление, а не духовный рост и не идейное развитие. Это — эволюция марксизма от доктринерства к жизненности, признание большей сложности всех проблем. Марксисты производят некоторый самостоятельный процесс мысли по поводу поставленных жизнью проблем. Но этот процесс мысли элементарен, он не возвышается до постановки творческих задач. Сознание остается старым.
Патриотически настроенные марксисты не решаются признать самостоятельной ценности национальности как реальности, которая не будет упразднена и при окончательном объединении человечества. Их позиция чисто отрицательная: недопустимы никакие аннексии, угнетенные национальности должны быть взяты под защиту. Они мыслят отвлеченно-социологически, а не конкретно-исторически. Национальность же есть понятие конкретно-историческое, культурное, а не отвлеченно-социологическое, не хозяйственное. Марксисты разделяют традиционный способ мышления русской интеллигенции, захваченной целиком социальными идеями. Живых исторических тел для них не существует — существуют лишь социальные категории. Они ничего не воспринимают конкретно-синтетически, целостно, а все воспринимают абстрактно-расчлененно, рассеченно. Россия не представляется целостным организмом, имеющим свою судьбу и удел в мире. Реальность России не улавливается, все распадается на борющиеся социальные группы, их интересы и их классовые идеологии. Национальность атомизируется. Воспринимаются не глубины национальности, а лишь наружные социальные образования. Вопрос о миссии России в мире не может быть даже поставлен для такого сознания. Любить можно лишь живой образ, лик России, конкретную органическую реальность, а не отвлеченную социологическую или экономическую категорию. И поистине, Россия есть конкретная реальность, живое существо, имеющее свою биографию. ‘Пролетариат’ же марксистов есть отвлеченная социологическая категория. Конкретно-исторический рабочий класс в России не есть этот идеальный социологический ‘пролетариат’, этот класс-богоносец. И конкретные интересы рабочих в России никак не могут быть отвлеченны от интересов самой России — такая операция возможна лишь в абстракции. Такое целое, как Россия, несоизмеримо реальнее, чем такая функциональная часть этого целого, как класс. Была Россия, когда не было класса, и пребудет Россия, когда класса не будет. И совершенно невозможно ставить судьбу России в зависимость от судьбы какого-нибудь класса, например, защищать Россию только потому, что это выгодно рабочему классу и оправдано пролетарской моралью.
Вопрос о национальности совсем не есть вопрос о справедливости, подобно тому, как не имеет отношения к справедливости вопрос об индивидуальности человека, о неповторимой личности. Моралистическое отношение к тайне индивидуального бытия вообще невозможно и неуместно, оно было бы разрушением индивидуального. Национальность же есть индивидуальность, имя рек. Утверждение индивидуального совсем не противоречит утверждению универсального, национальное бытие не антагонистично бытию единого человечества. Единое человечество без входящих в него национальных индивидуальностей было бы пустой абстракцией. Высшая иерархическая ступень бытия не может быть упразднением низших иерархических ступеней. Нелепо противополагать человечество нации, как это делают космополиты.
Россия должна существовать как индивидуальное бытие, должна до конца раскрыть свои потенции и выполнить свою миссию не только с национальной точки зрения, но и с точки зрения универсальной, всечеловеческой. Все национальные индивидуальности должны быть выявлены в истории, и путь к единству человечества, к братству народов лежит через национальные единства, изживающие свою судьбу, и национальные культуры. А это означает необходимость национальной борьбы в истории. Авторы марксистского сборника уже додумались до того, что путь к международному социализму лежит через национальный социализм и путь к объединению человечества лежит через национальную гражданственность. Нельзя перескочить через целую ступень бытия, на которой совершается история народов. Это большой шаг вперед по сравнению с социологическими абстракциями и утопиями, обращение к конкретному историческому реализму. Хорошо, что и марксисты сознают невозможность реализовать жизнь единого совершенного человечества в бескрасочной и бесформенной пустоте. Пора уже ликвидировать просветительский рационализм социологических учений и утопий и повернуть взор свой к иррациональной тайне индивидуального в истории. Тайну индивидуального в истории, к которой должна быть отнесена и национальность, нельзя раскрыть и утвердить со старой социологически-экономической точки зрения. Для нас важно узнать, что защиты родины требуют национальные чувства русских рабочих, а не интересы рабочих.
Верна и не лишена остроумия мысль А. Потресова и др[угих], что ‘пораженческая’ психология русских интернационалистов, мнящих себя более чистыми носителями всемирной социалистической идеи, чем западные социалисты, есть все та же восточная, азиатская психология, которая была и в славянофильстве, и в народничестве, и в анархизме Бакунина, все та же вера, что мы можем шагнуть дальше Запада. Такого рода максимализм обыкновенно бывает признаком отсталости. Но нельзя ставить в одну линию народнические и анархические максималистские учения и славянофильство, которое было гораздо глубже, культурнее и заключало в себе элементы непреходящие. Авторы сборника хорошо понимают, что ‘пораженчество’ есть рабья психология, неверие в возможность завоевать свободу своими собственными силами, энергией самого народа, желание получить свободу из рук врага. Они хотят признавать национальность, как признают западные люди. Но в их отношении к немецким социал-демократам есть большие натяжки и противоречия. Приходится признать, что немецкие социал-демократы пошли на буксире у германского империализма. Самостоятельного понимания задач мировой политики и самостоятельного отношения к столкновению культур и рас у социал-демократов не было. Социал-демократическое сознание было все еще провинциально-замкнутое. Не имея своей высокой культуры и своего высокого культурного сознания, мир социалистический приспособлялся к миру’буржу- азному’. И началось разложение и дифференциация социал-демократической теории и практики. Этого разложения не хотят признать русские марксисты и стараются поправить доктрину.
У авторов марксистского сборника есть большая гражданская зрелость, чем у пораженцев-интернационалистов. Есть у них трогательные усилия оправдать свое национальное чувство. Но национального сознания, столь необходимого России, у них нет. Они все еще не в силах окончательно обратить свое сознание от части к целому, к России, к ее судьбе и ее мировым задачам, к исторической конкретности, быть самими собою без доктринерских оправданий, быть творческими русскими людьми. Русский интернационализм был русской незрелостью, утопизмом людей, не призванных еще к творчеству жизни. Русский прогрессивный национализм может быть элементарной западной школой гражданственности, и эту школу начинают проходить русские марксисты. Но возможно высшее творческое национальное самосознание, самосознание взрослое, не элементарное. До него далеко еще русским марксистам, как и значительной части радикальной интеллигенции. Когда грянула война, она слишком многих застала неподготовленными. Традиционный идейный запас был невелик и из него нельзя было почерпнуть идей, годных для ориентировки в небывалых мировых событиях. Начался процесс элементарного оправдания войны и национальности с точки зрения моральных и социальных учений, освобождение от старых идей, непригодных для оценки новых мировых событий. Но у нас должен начаться творческий идейный подъем, менее элементарный, способный вдохновить на великие дела. Нужно приветствовать тот процесс, который совершается в среде марксистов и который отразился на авторах сборника. Но до творческих национальных идей эта среда еще не поднялась. А нам нужны положительные идеи, во имя которых мы могли бы с достоинством выносить исторические испытания, которые вдохновляли бы нас в мировой борьбе, ответственность за которую никто сбросить с себя не может. В широких кругах русского общества еще нет таких творческих идей, еще недостаточно сознаются творческие национальные задачи.
Биржевые ведомости. 1916, No 15380, 12 февраля.
1 См., Самозащита. Марксистский сборник. Кн. I, Пг., 1916. Содержание сборника:
В.И. Засулич. О войне.
A. Н. Потресов. О патриотизме и международности.
Иван Кубиков. Рабочий класс и национальное чувство.
Я. Маслов. Экономическое значение войны для России.
К. Дмитриев. Народное хозяйство в начале второго года войны.
Л. Седов. Вчера — Сегодня — Завтра.
Ан. Марксизм и радикализм.
Владимир Вольский. Заметки по поводу войны.
Евг. Маевский. Цензовая Россия и демократия.
B. Левицкий. Организация общественных сил и защита страны.
A. Бибик. В плаще Гамлета.
B. Львов-Рогачевский. Как было тогда.