РЖАНОЙ ВЕНОК
РЖАНОЙ ВЕНОК
СБОРНИК ПАМЯТИ Е. Л. АФОНИНА
‘НОВАЯ МОСКВА’
И ‘СОЮЗ КРЕСТЬЯНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ’
1924
ОБ ИСКУССТВЕ И О ТОМ, ЧТО НАМ НУЖНО.
ОБ ИСКУССТВЕ И О ТОМ, ЧТО НАМ НУЖНО.
ПОСМЕРТНАЯ СТАТЬЯ Е. Л. АФОНИНА.
Об искусстве и о том, что нам нужно, Афонин Ефим Лаврентьевич, Год: 1923
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Когда в дореволюционный период ставились вопросы, что такое народная литература, народное искусство вообще и народный театр в частности, большинство часто отвечало на эти вопросы так: ‘Народно’ то, что пишется о подлинном народе, т. ч. о крестьянине, рабочем и бедноте. ‘Народно’ то, что рисует его подлинную жизнь со всеми ее страданиями, со всей ее неприглядностью. Идеологами этой точки зрения были писатели-народники из разночинцев, а некоторые добавляли, что интеллигент-народник не всегда может выявить подлинно народное, ибо он сам не пережил, не перечувствовал того, о чем пишет. Нужен писатель из народа:— это и будет народное. Он расскажет нам народную жизнь простым, понятным народным языком, значит, требовали еще от писателя и ‘примитив’. Такие писатели появились. Это были ‘Суриковцы’ — писатели самоучки, выходцы из деревни, объединившиеся в 70-х годах вокруг поэта-крестьянина Ивана Захаровича Сурикова. Особенности их творчества у большинства были — простои разговорный язык и жалобы на тяжелую, безысходную жизнь. Позже появились писатели из рабочей среды, но уже оторванные от рабочего станка, это были Максим Горький, Михаил Сивачев, Харьковский рабочий Бибик, если года появления в печати Шкулева и Нечаева совпадают с ними, то это дополняет их имена. Были и предтечи пролетарского искусства. Рабочий Калинки в 1912 году писал, что пролетарский писатель еще не пришел, а потому литература и не дала еще законченный, художественный тип рабочего, его даст писатель — рабочий, который, творя, не будет оторван от горна и тисков, ибо если интеллигенция может думать за рабочего, то чувствовать за него она не может. Каков будет художественный тип рабочего — мы тогда еще не знали, мы только чувствовали, что у интеллигента народника и у писателя из народа чего-то на хватает, что эти нудные жалобы на житье бытье безысходное и безудержные проклятия на фабрику и завод, кал, на каторжную тюрьму, как на могилу, из которой нет выхода, а на труд, как на вечного погонщика человека, нас не удовлетворяли. Эти произведения почти никуда нас не звали и никаких путей не прокладывали, и не только путей не прокладывали, но часто гасили теплившуюся в нас веру в возможность завоевания нового, светлого будущего. Но вот грянула Революция, появились новые лица, запели новые песни. Чудесное было не в том, что они пришли и начали петь, а в том, что в их песнях: хищниц — город, могила — фабрика, злой вампир — завод и труд, этот вечный погонщик человека, претворились в животворящее начало, через которое стал виден путь к новому. Проклятие стало благословением, а каторжный труд стал освобождающим началом человечества. Стекло и железо, чугун и пламень ожили и заиграли незнакомыми нам доселе цветами, а приводные ремни, шкивы и турбины запели гимны Свободе, а все вместе бодро зовет нас на труд, на борьбу. Машина, завод и труд стали в строй вместе с рабочими и зашагали к победе над злом человека, к победе над природой. Найден синтез и ненавистный враг стал другом человека — это в литературе и в поэзии. Тоже можно сказать и о театре: его ‘синтез!’, бодрящее начало, красота и соборность. Сливайте человека о его подобием и с природой, одухотворяйте все, что есть вокруг него, всюду пойте радостные, бодрые песни, зовите на борьбу, на труд и творчество, обливайте все это горячими лучками солнца, кричите ‘долой индивидуализм’, хотя бы он был и ‘брендовским’, ибо он может привить нам ложные понятия, что будто герои творят жизнь, творят революцию. Нет, их творит коллектив, как и в прошлом творил он эпос, изустную поэзию и зодчество. Но где это новое в старом и кто будет творить это новое в новом. Подспудные силы народа, сбросив с себя цепи капитала, вышли на широкий путь свободного трудна и творчества и начали работу во всех областях, в области поэзии и литературы уже успели определить новые пути и выявить новые формы и новые содержания, но в области театра, музыки и изобразительных искусств еще не заявили о себе. Но это вовсе не значит, что нечего выносить на сцену, что нет пьес, нет музыки, отвечающей переживаемой эпохе и потребностям трудового класса,— они есть. В буржуазных условиях были великие одиночки, которые осознавали роль коллектива в истории, провидели будущее трудовых масс и дали в этом направлении ценное по форме и по содержанию. Нужно только ‘нашим идейным культурникам’ — понять, что нужно трудовым массам,— а им нужно видеть на сцене: борьбу, творчество, красоту — и тогда они будут знать: что ставить из старого репертуара. Итак, если получен ответ, каков должен быть современный пролетарский театр, то перед нами встает второй вопрос: Кто будет исполнителем этого репертуара на сцене, ибо мы мыслим теперь театр и театральные зрелища не только в городе, но и в деревне. На съезде деятелей по народному театру в Москве в 1915 году довольно громко раздавались голоса:
Не пускать в народный театр профессионала-актера, он понесет с собой, говорилось там, закулисную пошлость и бездушность профессионала, он осквернит собой храм искусства, а театр должен быть таковым храмом для народа (для буржуазии таковым он был не нужен). Там говорилось, что лучший из актеров,— талантливый невежда, а к массам пойдут не лучшие, а если случайно и лучшие, то и те по старой привычке поедут на ‘халтуру’. И как идеал был выдвинут лозунг ‘от народа, чрез народ, к народу’, т.-е. сам народ выдвигает исполнителей и чрез них приобщается к искусству, накопленному в прошлом великими одиночками, и чрез них же воскреснет давно забытое творчество народа-коллектива: народная песнь, народные игры, народное зодчество. Таким образом, скрестив народное с культурой, он сможет уже тогда наметить новые пути и формы и влить новое содержание. Мы знаем, что на этих путях лежат большие трудности, но начало уже положено. Правда, вокруг этого начала идут еще споры. Узкие идеологи профессии — актеры пытаются нам доказать, что этот путь утопичен и это называется кустарничеством, но мы верим, что восприятие рабочего в области искусства будет так же сильно и плодотворно и будет двигаться с такой же быстротой, как это проявлено в области экономики, и политики. Но пока пролетариат может считать необходимым заставить ‘жрецов искусства’ честно служить искусству, обвеянному новой идеологией, отвечающей запросам момента и трудовых масс.
Задача моей статьи не отвечать полностью на затронутые вопросы, а наиболее ясно поставить их на обсуждение в печати.
Журн. ‘Трудовая Нива‘, No 1—1923 г.