О ЗНАЧЕНИ КАРАМЗИНА ВЪ ИСТОРИ РУССКАГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА.
О ЗНАЧЕНИ КАРАМЗИНА ВЪ ИСТОРИ РУССКАГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА.
Н. Калачовъ.
‘Бесды въ обществ любителей Россійской словесности’. Выпускъ первый. Москва, 1867
О значении Карамзина в истории русского законодательства, Калачов Николай Васильевич, Год: 1867
Время на прочтение: 21 минут(ы)
Имя Карамзина не принадлежитъ къ числу именъ боле или мене извстныхъ у насъ юристовъ. Но исторія русскаго законодательства не можетъ пройдти молчаніемъ труды нашего перваго историка въ собственномъ значеніи этого слова, который въ числ общихъ историческихъ матеріаловъ указалъ и даже отчасти объяснилъ и многіе источники русскаго права, остававшіеся до него неизвстными, нашего перваго журналиста, заявлявшаго въ стихахъ и проз о высокомъ значеніи законовъ и правосудія для государства, перваго не офиціальнаго критика, смло обсуждавшаго государственныя реформы и законодательные проекты начала царствованія Александра I, наконецъ нашего единственнаго писателя, который, благодаря своему даровитому перу и знаніямъ и конечно еще боле своему благородному характеру, стоялъ такъ близко къ престолу, что по временамъ съ своимъ ходатайствомъ и политическими совтами непосредственно обращался къ государю, по временамъ же его редакціи поручались наиболе важныя государственныя бумаги. Изъ этихъ краткихъ указаній на значеніе Карамзина въ исторіи русскаго законодательства очевидно, что въ настоящій торжественный день и юристы могутъ считать себя въ прав сказать свое слово въ честь славнаго имени исторіографа.
Обращаясь къ первому отдлу дятельности Карамзина, мы невольно должны начать, чтобы отдать ему справедливость, съ стованія, что у насъ нтъ до сихъ поръ сочиненія, которое обозрвало бы въ надлежащей полнот, соотвтственно уже обнародованнымъ источникамъ, и съ достаточнымъ разъясненіемъ фактовъ, соотвтственно началамъ, выработаннымъ новйшею критикой, происхожденіе и постеленное развитіе какъ нашего права, такъ въ особенности памятниковъ законодательства разнаго времени въ ихъ взаимной связи и отношеніяхъ въ быту государственному и народному. Отдльныя спеціальныя монографіи, изъ коихъ многія, безъ сомннія, заслуживаютъ одобренія, не могутъ замнить такого пробла. Этого мало: у насъ даже нтъ хорошаго сколько-нибудь полнаго собранія памятниковъ законодательства, имвшихъ силу до Уложенія царя Алекся Михайловича. Вотъ почему, чтобы вникнуть въ послдовательное движеніе юридической жизни древней Россіи, мы должны досел обращаться главнымъ образомъ къ сочиненіямъ но русской исторіи, изъ коихъ, несмотря на заслуги, оказанныя въ отношеніи къ ней нашими изслдователями со второй четверти ныншняго столтія и особенно въ послднее время, Государства Россійскаго все еще занимаетъ не только по таланту автора, но и по критическимъ его пріемамъ, самое видное мсто. Въ обильныхъ и часто обширныхъ примчаніяхъ къ этому труду, рядомъ съ обнародованіемъ впервые юридическихъ памятниковъ, разсяно столько удачныхъ указаній, столько объясненій какъ значенія ихъ вообще, такъ и отдльныхъ въ нихъ выраженій, что одно извлеченіе и сопоставленіе въ систематической связи находящихся здсь данныхъ доставитъ, по мннію нашему, весьма полезный матеріалъ всмъ занимающимся русскимъ правомъ. Въ настоящемъ разсужденіи мы не можемъ взять на себя такой обязанности, но считаемъ долгомъ подтвердить справедливость нашихъ словъ по крайней мр бглымъ указаніемъ на т законодательные памятники, которые были впервые обнародованы Карамзинымъ, и отчасти на характеръ и значеніе сдланныхъ имъ объясненій ихъ содержанія.
Въ самомъ начал своей исторіи Карамзину предлежало разсмотрть три разряда совершенно разнородныхъ памятниковъ законодательной дятельности нашихъ князей, именно договоры съ Греками, церковные уставы и Русскую Правду. Первые были уже до него не одинъ разъ изданы и объясняемы, и потому, признавая іхъ драгоцннйшими и древнйшими памятниками русской исторіи, онъ ограничился изложеніемъ въ ея текст ихъ содержанія, а въ примчаніяхъ — объясненіемъ нкоторыхъ встрчающихся въ нихъ выраженій я словъ. За то уставы о церковныхъ судахъ напечатаны имъ вполн: Уставъ Св. Владиміра впервые по списку Синодальной Кормчей XIII вка, а уставъ Ярослава по собственному его списку XVI столтія. Оба эти устава, равно какъ и уставъ Галицкаго князя Льва, онъ признаетъ водложными и преимущественно съ этой точки разсматриваетъ въ нихъ нкоторыя мста, возбуждающія сомнніе Филолога и историка. Новйшая критика представила довольно убдительные доводы въ опроверженіе этихъ сомнній: она доказала, что подновленіе текста уставовъ въ томъ вид, какой они могли имть первоначально, подъ вліяніемъ практическихъ потребностей, скоре говоритъ въ пользу ихъ повсемстнаго дйствія, чмъ опровергаетъ возможность изданія ихъ тни князьями, которымъ они приписываются, то же обстоятельство, что до насъ не дошли подлинники X я XI вковъ, самъ Карамзинъ не считаетъ препятствіемъ къ признанію достоврности другихъ памятниковъ. Но въ частности критика еще не исполнила свое дло въ отношеніи къ отдльнымъ возраженіямъ Карамзина: ей предстоитъ уяснить, насколько дошедшіе до насъ списки означенныхъ уставовъ отъ XIII до XVII столтія включительно дйствительно соотвтствуютъ каждый тому столтію, къ которому пріурочиваются ихъ подлинники, въ отношеніи языка, юридическаго быта и другихъ условій общественной и частной жизни, и наоборотъ, насколько они заключаютъ въ себ подновленій, вызванныхъ потребностями того или другаго столтія. Слдовательно въ примчаніяхъ къ исторіи Карамзина изслдователи этихъ уставовъ найдутъ еще пригодный матеріалъ для своихъ соображеній и выводовъ. Къ сожалнію, уставъ о церковныхъ судахъ князя Всеволода-Гавріила быть неизвстенъ Карамзину, по крайней мр онъ о немъ вовсе не упоминаетъ. Что касается Русской Правды, то Карамзинъ первый познакомилъ насъ съ одной стороны съ древнйшими ея списками на основаніи Синодальной Кормчей XIII вка и харатейнаго сборника, принадлежавшаго графу Мусину-Пушкину, а съ другой стороны — съ особою пространною ея редакціей на основаніи собственнаго его списка, который я издалъ въ 1846 году подъ именемъ Карамзинскаго. Указаніе на эти списки составляетъ конечно заслугу, но она увеличивается, помщенными Карамзинымъ въ примчаніяхъ объясненіями множества выраженій, встрчающихся въ разныхъ текстахъ Русской Правды. Эти объясненія имютъ тмъ большую дну, что Карамзинъ, признавая Русскую Правду законодательствомъ Ярослава, счелъ необходимымъ особенно внимательно разсмотрть ее и съ этой цлію сличить съ иностранными современными ей законами я поврить сужденія о ней бывшихъ до него издателей этого памятника. Въ связи съ Русской Правдой онъ напечаталъ по Пушкинскому списку уставъ о мостахъ, который признаетъ также подлиннымъ, впрочемъ съ оговоркою, что онъ могъ быть изданъ и отцомъ Александра Невскаго.
Изложеніе періода удловъ дало поводъ Карамзину знакомить своихъ читателей съ грамотами, жалованными князьями монастырямъ, церквамъ и свтскимъ обществамъ, особенно въ предлахъ новгородскихъ, съ грамотами договорными съ одной стороны между самими князьями, а съ другой между ними и Новгородомъ, Смоленскомъ, Ригой и Ганзейскими городами, съ духовными завщаніями князей, съ судными грамотами Новгорода и Пскова, съ записью, что тянетъ душегубствомъ къ Москв, и наконецъ съ памятниками церковнаго права, въ томъ числ и съ ярлыками, данными ханами Золотой орды нашему духовенству. Вс эти памятники сообщались исторіографомъ частію вполн, частію въ отрывкахъ на основаніи древнйшихъ рукописей. Чтобы судить о трудахъ его по розысканію, извлеченію и оцнка означенныхъ документовъ, достаточно сказать, что въ то время, когда Карамзинъ писалъ первые пять томовъ своей исторіи, т. е. до 1810 года, еще не было, за исключеніемъ Древней Россійской Вивліоики и исторія князя Щербатова, ни одного изъ тхъ монументальныхъ изданій, въ которыхъ они въ послдствіи напечатаны, ибо 1-й томъ знаменитаго Румянцевскаго Собранія государственныхъ грамотъ и договоровъ появился только въ 1813 году, изданія же Археографической Коимиссіи начались уже по его смерти. Правда, что выходъ въ свтъ первыхъ томовъ исторіи Карамзина лишь въ 1817 году далъ ему возможность ссылаться въ печати уже не на одн рукописи, а также на Румянцевское собраніе, на Исторію россійской іерархіи и другія изданія, но повторяемъ, что принадлежащая ему заслуга перваго открытія по крайней мр многихъ юридическихъ памятниковъ отъ этого не уменьшается. Съ другой стороны, самыя рукописи, которыми пользовался Карамзинъ, частію не вс уцлли до нашего времени, частію же остаются еще нетронутыми издателями. Къ сожалнію, обиліе памятниковъ не дозволяетъ намъ разсмотрть въ подробности т объясненія, которыя предложены въ отношеніи къ нимъ Карамзинымъ, скажемъ только, что уставъ великаго князя Святослава (первой половины XIV столтія) о церковной дани, въ которомъ сдлана ссылка на прежніе церковные уставы, онъ признаетъ уже подлиннымъ, но грамоту, данную великимъ княземъ Василіемъ Дмитріевичемъ митрополиту Кипріяну о церковныхъ судахъ (1403 г.) считаетъ подложною на томъ основанія, что въ ней уставы св. Владиміра и Ярослава подтверждаются въ своей сил. Явное противорчіе, но оно объясняется тмъ, что уставъ Святославовъ былъ найденъ Карамзинымъ въ Синодальной Кормчей XIII вка, грамота же Василія Дмитріевича въ лтописи XVI столтія. Замтимъ также, что несмотря на то, что въ настоящее время мы уже можемъ пользоваться почти всми памятниками, впервые напечатанными Карамзинымъ, на основаніи новыхъ исправныхъ изданій, для насъ удерживаютъ цну предложенные ямъ въ текст его исторія переводъ или изложеніе изъ содержанія, а въ примчаніяхъ сдланныя ямъ и здсь объясненія множества выраженій и словъ и въ томъ числ такихъ, которыхъ значеніе еще и теперь не вполн опредлено историками и юристами.
Съ оанна III-го, когда начинаются наши дипломатическія сношенія съ иностранными государствами, Карамзинъ предлагаетъ выписки изъ заключенныхъ съ ними договоровъ и о бывшихъ съ ними сношеніяхъ по рукописямъ Московскаго архива иностранной коллегіи — ныншняго главнаго архива министерства иностранныхъ длъ. Въ VI-мъ и слдующихъ томахъ своей исторіи, онъ ссылается безпрерывно на дла цесарскія или австрійскія, польскія, лифляндскія, крымскія, турецкія, греческія, папскія и проч. Тому, кто имлъ случай обозрвать ату массу памятниковъ дипломатическихъ сношеній, завщанныхъ намъ нашими предками, изъ коихъ напечатанныя недавно сношенія съ однимъ лишь дворомъ до XVII вка наполняютъ семь большихъ тоновъ, легко составить себ понятіе о томъ, сколько терпнія и любви къ своему труду долженъ былъ имть Карамзинъ, чтобы перечитать и усвоить себ вс эти дла. Но разсказъ о дипломатическихъ сношеніяхъ онъ велъ параллельно и въ связи съ описаніемъ внутреннихъ событій: эти послднія онъ черпалъ изъ груды другихъ рукописей, въ числ которыхъ вниманіе юристовъ обращаютъ на себя Судебники обоихъ оанновъ съ дополнительными къ нимъ статьями, Соборныя дянія и между ними Стоглавъ, книги Помстнаго Приказа, разметныя и сошнаго письма, множество грамотъ, чины на разныя поставленія, присяги, дла судебныя. Какой невдомый міръ икнувшаго юридическаго быта долженъ былъ представляться современнымъ Карамзину читателямъ его Исторія можно судить изъ того, что напр. съ писцовыми книгами мы стали знакомиться ближе только съ 50-хъ годовъ, когда начались ихъ изданія, что Стоглавъ напечатанъ у насъ вполн лишь нсколько лтъ тому назадъ, а книги Помстнаго Приказа, можно сказать, до сихъ поръ почти нетронуты.
Сообщивъ знаменитые указы объ укрпленіи крестьянъ и познакомивъ насъ влервые съ грамотою, данною во время междуцарствія чинами Московскаго Государства князю Трубецкому, Заруцкому и Ляпунову на управленіе земскимъ дломъ, Карамзинъ умолкаетъ. Но мы не можемъ разстаться съ его исторіей же упомянувъ объ оставленномъ имъ завт юристамъ, что они не должны думать, будто розысканіе новыхъ рукописей, въ виду огромнаго количества уже изданныхъ матеріаловъ, не можетъ быть и для нихъ полезно: въ одномъ изъ своихъ примчаній (т. III, ст. 222) Карамзинъ совершенно случайно упоминаетъ объ указ, разосланномъ царемъ Алексемъ Михайловичемъ въ 1654 г. ко всмъ воеводамъ съ выписками изъ греческихъ законовъ Номоканона съ тмъ, чтобъ они судили по немъ дла уголовныя и общается представить этотъ достапамятный указъ при изложеніи событій XVII в. Не смотря на то, что свидтельство Карамзина о бывшемъ у насъ примненіи греческихъ свтскихъ или такъ-называемыхъ градскихъ законовъ подтверждается соборными дяніями и другими актами времени Алекся Михайловича и ближайшихъ его преемниковъ, мы еще не успли найдти упоминаемый имъ указъ, такъ точно, какъ еще не розысканы и многіе другіе юридическіе акты, на которые есть прямыя ссылки въ лтописяхъ и другихъ дошедшихъ до насъ памятникахъ.
Отъ Карамзина-изслдователя переходимъ къ поэту, журналисту и публицисту, чтобъ изложить его воззрнія на право и сужденія по поводу государственныхъ учрежденій, введенныхъ въ дйствіе въ начал XIX ст., а главнымъ образомъ законодательныхъ проектовъ, обсуждавшихся въ то время въ государственномъ совт.
Мужъ чести и долга, Карамзинъ имлъ истинное понятіе о законахъ и правосудіи, и потому считалъ необходимымъ возвысить значеніе ихъ въ Россіи съ одной стороны примромъ уваженія къ нимъ самихъ Государей, а съ другой — изданіемъ уставовъ, чтобъ утвердить достоинство ихъ въ народ. Ревнитель монархическаго правленія и строгій консерваторъ, онъ однако съ жаромъ превозноситъ свободу подданнаго какъ человка, лишь бы она не выходила изъ предловъ точнаго подчиненія верховной власти, самою же прочною и твердою опорою этой власти признаетъ уваженіе и любовь къ Государю свободнаго народа. На этотъ тонъ настроены имъ оды на восшествіе на престолъ и коронацію Императора Александра I. Обращаясь къ юному Монарху, какъ бы въ предчувствія тхъ преобразованій, которыя онъ долженъ совершить своими уставами, Карамзинъ восклицаетъ:
Сколь необузданность ужасна,
Столь ты, свобода, намъ мила,
И съ пользою царей согласна,
Ты вчно славой ихъ была.
Свобода тамъ, гд есть уставы,
Гд мудрый не боясь живетъ:
Тамъ рабство, гд законовъ нтъ,
Гд гибнетъ правый и неправый!
Свобода мудрая свята,
Но равенство одна мечта.
Трудись! Давай уставы намъ,
И будешь Первый по дламъ.
Въ стать ‘О новомъ образованіи народнаго просвщенія въ Росссіи’, напечатанной въ Встник Европы 1803 года, Карамзинъ, разсуждая о значеніи указа 24-го января того же года относительно устройства училищъ, между прочимъ замчаетъ: ‘правосудіе есть душа государственнаго порядка: не говоря о томъ, что науки вообще благодтельны для морали, скажемъ, что не столько злое намреніе, сколько грубое невжество причиною неправосудія.’ Въ другихъ статьяхъ своихъ онъ неоднократно высказываетъ мысль, что лишь зная законы и слдуя имъ народъ можетъ быть счастливъ, а позже, въ Записк о древней и новой Россіи выражаетъ эту мысль и въ отношеніи къ верховной власти, говоря, что уваженіемъ въ законамъ со стороны Государя боле всего утверждается его сила. Впрочемъ, послднія слова были только повтореніемъ словъ которыя Карамзинъ еще ране привелъ въ своемъ похвальномъ слов Екатерин II изъ знаменитаго Наваза (ст. 511) этой Императрицы: ‘самодержавство разрушается когда государя думаютъ, что имъ надобно изъявлять власть свою не слдованіемъ порядку вещей, а перемною онаго, и когда они собственныя мечты уважаютъ боле законовъ.’
Мы должны была указать на переданныя Карамзинымъ слова Великой Государыни и на обращеніе имъ подобныхъ же словъ къ Императору, по велнію котораго составлялись въ то время и разсматривались въ государственномъ совт многочисленные проекты разныхъ законовъ, чтобъ объяснить встрчающіяся за тмъ въ записк исторіографа возраженія на эти проекты. Карамзинъ полагалъ, что Государь, не смотря на всю необходимость нкоторыхъ уставовъ, самъ боле всхъ обязанъ уважать прежніе законы и не долженъ спшить обнародованіемъ скоросплыхъ теорій. Въ этомъ отношенія голосъ Карамзина былъ выраженіемъ не только его собственныхъ убжденій, но и мннія значительной партія, въ особенности многихъ тогдашнихъ вельможъ. Эта партія тмъ боле порицала нововведенія, что они совершались подъ вліяніемъ государственнаго секретаря, котораго, не взирая на его происхожденіе, приблизилъ къ себ императоръ, увлеченный его громаднымъ дарованіемъ, блестящими знаніями и умньемъ не только исполнять съ неимоврною быстротою, но и предугадывать желанія и помыслы Государя, направленные ко благу отечества. Мы говоримъ о знаменитомъ Сперанскомъ, и считаемъ неизлишнимъ напомнить здсь его значеніе, чтобы достойно оцнить мужество и гражданскую доблесть въ настоящемъ случа Карамзина: записку свою онъ писалъ именно въ то время, когда государственный секретарь находился на верху своей силы, и чрезъ посредство великой княгини Екатерины Павловны представилъ ее Государю въ т счастливые для него дни, когда впервые сдлался ему лично извстнымъ и заслужилъ его благоволеніе чтеніемъ нсколькихъ отрывковъ изъ своей исторіи. Въ послдствіи — именно въ 1819 и другихъ годахъ, когда Карамзинъ уже ближе стоялъ къ Императору — онъ столь же откровенво высказывалъ ему свои возраженія, и одно то, что Александръ до конца своей жизни не измнялъ своего благоволенія къ такому исторіографу, длаетъ, безъ сомннія, величайшую честь его сердцу. Но съ своей стороны и Карамзинъ умлъ быть справедливымъ: когда, по кончин уже Александра I, Императоръ Николай Павловичъ поручилъ Сперанскому составить Сводъ Законовъ, на основанія узаконеній, изданныхъ съ Уложенія, и когда Сперанскій горячо принялся за эту работу, Карамзинъ, находившійся уже на смертномъ одр, привтствовалъ съ душевною радостью начало великаго труда, который долженъ былъ обезсмертить и Императора Николая и Сперанскаго {Это было 21-го мартъ 1826 года. См. Разсказъ В. С. Сербиновича, въ сочиненіи М. П. Погодой: H. М. Карамзинъ, ч. 2, стр. 475—6.}.
Но въ чемъ заключались порицанія Карамзинымъ проектовъ новыхъ уставовъ? На сколько эти порицанія дйствительно врны или ложны, и могутъ ли они принести какую-либо пользу настоящимъ и будущимъ составителямъ у насъ законовъ? Вотъ т вопросы, которые мы не считаемъ себя въ прав обойдти, остановившись на записк ‘о древней и новой Россіи.’
Карамзинъ, сказали мы, былъ не юристъ, но онъ былъ историкъ, я въ этомъ отношеніи его знаніе отечественныхъ законовъ и развитія народной жизни не могло остаться безплоднымъ я въ примненія къ практик. Какъ не юристъ, онъ могъ не знать или по крайней мр не сознавать вполн ясно, что есть такія начала, которыя должны лежать въ основ юридическихъ убжденій всхъ народовъ, что эти начала не измняются ни временемъ, ни мстностью и если установились въ наук и въ практик хотя бы одного народа, то какъ драгоцнное наслдіе переходятъ и къ другимъ народамъ, что наконецъ они даются не какимъ-либо государемъ, а вырабатываются жизнію и могущественнымъ вліяніемъ духа времени и цивилизаціи вносятся въ уставы даже тхъ законодателей, которые мене всего о томъ думаютъ. Такъ обогатились наши древніе законы началами, завщанными римскимъ правомъ, такъ въ новйшее время не скажемъ Сперанскій, а наука внесла въ нашъ Сводъ Законовъ нкоторые изъ тхъ началъ, благодаря которымъ французское гражданское уложеніе стало во глав всхъ другихъ гражданскихъ кодексовъ. Если такъ, то порицать ли составителей законовъ, которые переносятъ на свою почву результаты, пріобртенные вковыми усиліями другихъ народовъ и трудами многихъ поколній юристовъ? Конечно, при такомъ направленіи законодательной дятельности могутъ-быть, а иногда и неизбжны ошибки, но если начало, усвоенное теоріей и практикой извстнаго народа, если учрежденія, ему привитыя, не только не теряютъ силу въ теченіе времени, а напротивъ укореняются, то есть полное основаніе думать, что они не суть порожденіе мечтательнаго умозрнія. Однако усвоеніе каждымъ народомъ въ отдльности общечеловческихъ началъ не мшаетъ ему развивать и обновлять свои собственныя юридическія убжденія, мы скажемъ даже боле: подъ снью ихъ тмъ надежне выростаетъ и утверждается національное право, изученіе котораго и составляетъ главную обязанность юристовъ, призванныхъ къ законодательнымъ работамъ въ своемъ отечеств. Дли Карамзина это различіе юридическихъ началъ — повторяемъ — не было достаточно ясно: онъ порицаетъ наприм. въ своей записк учрежденіе министерствъ и государственнаго совта, но не потому, чтобы признавалъ коллегіи боле соотвтствующими высшему управленію государствомъ, а потому что въ нихъ трудились знаменитые сановники, а въ министерствахъ дйствуютъ чиновники маловажные: директоры, экспедиторы, и т. д., потому что министры стали между Государемъ я народомъ, заслоняя сенатъ, потому наконецъ, что Государю самодержавному будто бы ненужно мнніе никакого гласнаго совта, порицаетъ указъ, запрещающій покупать и продавать рекрутовъ и предположеніе о дарованія свободы помщичьимъ крестьянамъ, но при этомъ забываетъ о высокомъ значеніи свободы человка, на которое самъ указывалъ прежде, увлекаясь съ одной стороны выгодами, какія доставляетъ помщичьимъ имніямъ продажа негодныхъ людей въ рекруты для удержанія трудолюбивыхъ и зажиточныхъ крестьянъ, а съ другой хорошимъ положеніемъ нкоторыхъ селеній, цвтущихъ и подъ управленіемъ помщиковъ, порицаетъ положенное въ основу новыхъ учрежденій раздленіе разныхъ отраслей управленія и оправдываетъ это порицаніе равною возможностью злоупотреблять властью какъ при соединенія всхъ отраслей въ однихъ рукахъ, такъ и при порученіи каждой изъ нихъ отдльному вдовству, да примромъ древней Россіи, въ которой вс власти соединялись въ лиц намстника. Не указываемъ на такое же противорчіе въ возраженіяхъ Карамзина относительно другихъ узаконеній и проектовъ началамъ, уже утвердившимся въ его время, въ наук и практик, единственно съ точки зрнія неудобства ихъ для отдльныхъ лицъ и случаевъ. Тхъ, кто этимъ интересуется, просимъ обратиться въ сочиненію барона Корфа: Жизнь графа Сперанскаго, гд выяснены частію авторомъ, частію же словами самого Сперанскаго слабыя стороны критики Карамзина, которыхъ мы здсь не коснулись, именно въ отношеніи указа объ экзаменахъ для полученія чиновъ коллежскаго ассессора и статскаго совтника, въ отношеніи преобразованій по части финансовой и въ отношеніи государственнаго хозяйства вообще. Замтимъ однако, что время, ясно сознанныя государственныя я народныя потребности и новйшія преобразованія оправдали т начала, противъ которыхъ ратовалъ здсь Карамзинъ: существованіе министерствъ я государственнаго совта не заслонило народа отъ Государи и не лишило сената высокаго его значенія. Положеніями 19-го февраля 1861 года крестьянамъ помщичьимъ, а за тмъ и другихъ вдомствъ дарована свобода, положеніемъ о земскихъ учрежденіяхъ вс классы народа одинаково призваны къ самостоятельному развитію, наконецъ судебными уставами, приводимыми нын въ дйствіе, судъ окончательно отдленъ отъ администраціи и при этомъ сенату дана такая власть, которая не будетъ принадлежать никакому другому учрежденію въ государств. Передъ величіемъ и уже оказавшеюся пользою этихъ преобразованій должны умолкнуть вс поднятыя противъ нихъ порицанія со стороны отдльныхъ лицъ и частныхъ неудобствъ.
Не таковы, напротивъ, сужденія Карамзина какъ историка. Въ эти сужденія онъ внесъ не только пламенное желаніе добра своему отечеству и требованія здравомыслящаго человка, но и положительныя данныя, свидтельствующія, что осмотрительное и всестороннее обсужденіе проектовъ новыхъ уставовъ не противорчитъ значенію и правамъ верховной власти, и именно у насъ оправдывается примромъ лучшихъ нашихъ государей и что при этомъ коренные отечественные законы не могутъ и не должны быть пренебрегаемы въ угоду, не говоримъ скоросплымъ теоріямъ, но даже вполн разумнымъ, но національнымъ уставахъ другихъ государствъ. Мысли, высказанныя здсь Карамзинымъ, уже получили отчасти осуществленіе, но предложенный имъ точный планъ разработки нашихъ законовъ, составленія имъ свода, а затмъ я изданія Уложенія еще далекъ отъ исполненія. Вотъ почему считаемъ долгомъ разсмотрть съ особеннымъ вниманіемъ совты, завщанные намъ въ этомъ отношеніи историковъ.
Указывая на неожиданное никмъ введеніе въ Россіи учрежденія министерствъ и государственнаго совта, Карамзинъ разсуждаетъ танъ: ‘Спасительными уставами бываютъ единственно т, коихъ давно желаютъ лучшіе умы въ государств и которые, такъ сказать, предчувствуются народомъ, будучи ближайшимъ цлебнымъ средствомъ на извстное зло. Учрежденіе министерствъ и совта имло для всхъ дйствіе внезапности. По крайней мр авторы долженствовали изъяснить пользу своихъ новыхъ образованій: читаю и вяжу одн сухія формы, мн чертятъ линія для глазъ, оставляя мой умъ въ поко, говорятъ Россіянамъ: ‘было такъ, отнын будетъ иначе. Для чего? не сказываютъ. Петръ Великій въ важныхъ перемнахъ государственныхъ давалъ отчетъ народу: взгляните на Регламентъ духовный, гд императоръ открываетъ вамъ всю душу свою, вс побужденія, причины и цль сего устава.’ Итакъ, по мннію Карамзина, законодатель обязанъ въ самихъ потребностяхъ народа усматривать необходимость новаго закона и предварительно введенія его въ дйствіе знакомить съ нимъ и объяснять т основанія, по которымъ онъ издается. Въ настоящее время составители законовъ вполн удовлетворяютъ этой здравой мысли. Извстно, что со времени начертанія особыми, такъ названными редакціонными, комиссіями проектовъ положеній объ освобожденіи крестьянъ отъ крпостной зависимости, въ которыя приглашались какъ эксперты депутаты отъ помщиковъ разныхъ губерній, вошло въ обычай, для составленія проектовъ сколько-нибудь значительныхъ уставовъ учреждать коммиссіи изъ чиновниковъ подлежащихъ вдомствъ съ приглашеніемъ къ участію въ нихъ и другихъ лицъ, спеціально знакомыхъ съ тою частью, къ которой относится предполагаемый уставъ и даже съ разсылкою проекта, составленнаго коммиссіей, ко всмъ мстамъ и лицамъ, которыхъ голосъ можетъ быть признанъ почему-либо полезнымъ. Кром того проекты дополняются объяснительными записками, въ коихъ излагаются какъ поводы къ изданію новаго закона, такъ и соображенія по отдльнымъ статьямъ проекта. Особенно обширное примненіе получило это правило при составленіи проектовъ судебныхъ уставовъ, вводимыхъ нын въ дйствіе.
Преобразованіе министерства внутреннихъ длъ вскор посл его учрежденія дало поводъ Карамзину къ слдующему замчанію? ‘Благопріятствуетъ ли слав мудраго правительства сіе второе преобразованіе. Учредили и посл говорятъ: извините, мы ошиблись, сіе относится не къ тому, а къ другому министерству. Надлежало бы обдумать прежде, иначе что будетъ ручательствомъ за твердость и новаго уставай Совтъ разумный и что въ наше время ему даютъ цну, это доказывается внимательнымъ обсужденіемъ нкоторыхъ боле важныхъ приготовляемыхъ въ изданію законовъ. Не излишне однако, безъ сомннія, слдовать ему и при составленіи всякаго закона.
Разсмотрвъ дв первыя только-что изданныя передъ тмъ части проекта гражданскаго Уложенія, Карамзинъ восклицаетъ: ‘издаются дв книжки подъ именемъ проекта Уложенія. Что жъ находимъ? Переводъ Наполеонова кодекса! Какое изумленіе для Россіянъ, какая пища для злословія! Благодаря Всевышняго, мы еще не подпали желзному скипетру сего завоевателя, у насъ еще не Вестфалія, не Италіянское королевство, не Варшавское герцогство, гд кодексъ Наполеона, со слезами переведенный, служитъ уставомъ гражданскимъ. Для того ли существуетъ Россія какъ сильное государство около тысячи лтъ, для того ли около ста лтъ трудятся надъ сочиненіемъ своего полнаго Уложенія, чтобъ торжественно, предъ лицомъ Европы, признаться глупцами и подсунуть сдую нашу голову подъ книжку, слпленную шестью или семью эксъ-адвокатами и эксъ-якобинцами. Петръ Великій любилъ иностранное, однакожъ не веллъ бы, безъ всякихъ дальнихъ околичностей, взять, напр., шведскіе законы и назвать ихъ русскими: ибо вдалъ, что законы народа должны быть извлечены изъ собственныхъ его понятій, нравовъ, обыкновеній, мстныхъ обстоятельствъ.’ И дале: ‘никто изъ Русскихъ, читая этотъ проектъ, не догадался бы, что онъ читаетъ наше гражданское Уложеніе, еслибъ не стояло того въ заглавіи, все не русское, все не по-русски, какъ вещи, такъ и предложеніе оныхъ.*
Любопытно оправданіе, представленное, между прочимъ, Сперанскимъ въ письм его Государю изъ Перми, противъ такого обвиненія, ходившаго и помимо Карамзина въ публик. ‘Искали, говоритъ онъ, доказать, что Уложеніе, мною внесенное, есть переводъ съ Французскаго, или близкое подражаніе, ложь или незнаніе, которое изобличить тоже не трудно: ибо то и другое напечатано. Въ источник своемъ, т.-е. въ римскомъ прав, вс уложенія всегда будутъ сходны, но съ здравымъ смысломъ, съ знаніемъ сихъ источниковъ и кореннаго ихъ языка можно почерпать прямо изъ нихъ, не подражая никому и не учась ни въ нмецкихъ, ни во французскихъ университетахъ.’
Слдовательно, Сперанскій самъ сознавался, что при составленіи проекта гражданскаго уложенія онъ не руководствовался русскими законами, да и не считалъ это за нужное, имя возможность черпать законы въ ихъ источник, т. е. римскомъ прав.
Отвергая съ негодованіемъ такой способъ составленія уложенія, Карамзинъ предлагаетъ свой собственный планъ. По его мннію, для начертанія уложенія необходимо предварительно составить Сводъ русскихъ законовъ по ихъ отдламъ и уже отсюда, съ надлежащею осторожностью, извлечь т статьи, которыя должны войдти въ Уложеніе. Приведемъ вполн замчательное разсужденіе его объ этомъ предмет.
‘Для стараго народа, говорятъ онъ, не надобно новыхъ законовъ: согласно съ здравымъ смысломъ требуемъ отъ коммиссіи (составленія законовъ) систематическаго предложенія нашихъ. Русская Правда и Судебникъ, отживъ свой вкъ, существуютъ единственно какъ предметъ любопытства. Хотя Уложеніе царя Алекся Михайловича иметъ еще силу закона, но сколько и въ немъ обветшалаго, уже для насъ безсмысленнаго, непригоднаго? Остаются указы и постановленія: вотъ содержаніе кодекса! должно распорядить матеріалы, отнести уголовное къ уголовному, гражданское къ гражданскому, и сія дв главныя части раздлить на статьи. Когда же всякій указъ будетъ подведенъ подъ свою статью, тогда начнется второе дйствіе: соединеніе однородныхъ частей въ цлое, или соглашеніе указовъ, для коего востребуется иное объяснять, иное отмнить или прибавить, буде опыты судилищъ доказываютъ или противорчіе или недостатокъ въ существующихъ законахъ. Третье дйствіе есть общая критика законовъ: суть ли они лучшіе для насъ по ныншнему гражданскому состоянію Россіи? Здсь увидимъ необходимость исправить нкоторые, въ особенности уголовные, жестокіе, варварскіе, ихъ уже давно не исполняютъ: для чего же они существуютъ къ стыду нашего законодательства.
‘Такимъ образомъ собранные, приведенные въ порядокъ, дополненные, исправленные законы предложите въ форм книги систематически, съ объясненіемъ причинъ, не только описывайте случаи, но и вс другіе возможные ршите общимъ правилами, безъ коихъ нтъ полныхъ законовъ, и которыя даютъ имъ высочайшую степень совершенства. Сихъ-то правилъ недостаетъ въ уложеніи царя Алекся Михайловича, и во многихъ указахъ говорятъ: ‘если будетъ такой случай, ршите такъ,’ а если встртится другой неописанный законодателемъ? Надобно идти въ докладъ? Не умствуйте высокопарно, но разсуждайте, чтобы просвтить судью: лучше, удобне впечатлть ему въ память простыя начала, нежели многообразныя слдствія оныхъ. Русское право также иметъ своя начала, какъ и римское, опредлите ихъ, и вы дадите намъ систему законовъ. Сіе послднее дйствіе законодательства назову систематическимъ предложеніемъ.
‘Сей трудъ великъ, заключаетъ Карамзинъ, но онъ такого свойства, что его нельзя поручить многимъ. Одинъ человкъ долженъ быть главнымъ, истиннымъ творцомъ уложенія россійскаго, другіе могутъ служить ему только совтниками, помощниками, работниками. Здсь единство мысли необходимо для совершенства частей и цлаго, единство воли необходимо для успха. Или мы найдемъ такого человка, или долго будемъ ждать кодекса.’
Такого человка не нашлось и до сихъ поръ. Карамзинъ предвидлъ это и писалъ:
‘Есть и другой способъ. Мы говорили досел о систематическомъ законодательств: когда у насъ нтъ людей способныхъ для онаго, то умрьте своя требованія, и вы сдлаете еще немалую пользу Россіи. Вмсто прагматическаго кодекса издайте полную сводную книгу россійскихъ законовъ или указовъ по всмъ частямъ суднымъ, согласивъ противорчія и замнивъ лишнее нужнымъ, чтобы судьи по одному случаю не ссылались и на Уложеніе Алекся Михайловича, и на Морской Уставъ, и на 20 указовъ, изъ коихъ иные въ самомъ сенат не безъ труда отыскиваются. Для сей сводной книги не требуется великихъ усилій разума, ни генія, ни отличныхъ знаній ученыхъ: не будемъ хвалиться ею въ Европ, но облегчимъ способы правосудія въ Россіи, не затруднимъ судей нашихъ галлицизмомъ и не покажемся жалкими иностранцамъ, что безъ сомннія заслужимъ переводомъ Наполеонова кодекса.’
Этотъ второй планъ конечно удобне и проще даже тмъ, что онъ почти нейдетъ дале составленія свода. И тутъ однако была необходима мощная рука одного человка, который управлялъ бы отдльными работами по разнымъ частямъ законодательства и приводилъ ихъ къ единству. Вотъ почему, хотя, по оставленіи безъ послдствій проектовъ Сперанскаго, коммиссія составленія законовъ занималась около десяти лтъ систематическими изданіемъ прежнихъ узаконеній, и нсколько книгъ ея трудовъ уже вышло въ свтъ, лишь призваніе императоромъ Николаемъ Павловичемъ составленія Свода законовъ важнйшею задачей для улучшенія ихъ на будущее время и порученіе этого дла Сперанскому дали у насъ законодательнымъ работамъ надлежащее направленіе и счастливый исходъ.
Трудясь надъ Сводомъ закономъ, Сперанскій понялъ всю важность историческаго изученія отечественнаго законодательства и своею дятельностію въ этотъ періодъ времени достаточно искупилъ презрніе къ такому изученію, проглядывающее въ его начальныхъ проектахъ. Передъ нами лежитъ изданное подъ его руководствомъ громадное собраніе законовъ Россійской Имперіи, которое съ тхъ поръ служитъ главнымъ основаніемъ для исторической разработки нашего права, съ него начался у насъ обычай прилагать въ проектамъ законовъ объяснительныя записки съ указаніемъ повода къ ихъ изданію, обзоромъ прежнихъ узаконеній я изложеніемъ тхъ соображеній, на которыхъ они основаны, наконецъ съ его же времени осталось въ обыкновеніи у редакторовъ Свода законовъ и издаваемыхъ къ нему продолженій подъ измненными статьями оставлять ссылки на источники прежнихъ статей единственно съ цлію указанія исторіи каждой статьи. Такимъ образомъ и у насъ историческое изученіе права сдлалось не только возможнымъ, но отчасти и необходимымъ для составителей проектовъ новыхъ законовъ {При настоящемъ удобномъ случа не можемъ не коснуться встрчающихся иногда въ нашей юридической литератур, по поводу Проектовъ законовъ, такъ-называемыхъ историческихъ обозрній равныхъ частей законодательства. Намъ кажется, напрасно составители по крайней мр большей части такихъ обозрній полагаютъ, что они исполнили свое дло, если представили сшитыя на живую нитку выписки изъ Уложенія Алекся Михайловича, новоуказныхъ статей, законовъ Петра I и Екатерины И и узаконеній двухъ послднихъ царствованій, считая при этомъ верхомъ учености привести дв-три статьи изъ Русской Правды и Судебниковъ. Если въ отношеніи практическомъ представляется необходимость гнать прежніе законы какой-либо части Свода, то конечно для того, чтобы это знаніе могло принести пользу при обсужденіи вопроса, какія изъ дйствующихъ или же утратившихъ свою силу узаконеній ко части законодательства, подлежащей пересмотру, должны быть оставлены безъ вмненія, или возстановлены въ своей сил, или напротивъ отмнены, а для этой цли слдуетъ представить вс имющіеся на лицо доводы, что такой-то законъ иметъ основаніе въ народныхъ убжденіяхъ или же имъ не соотвтствуетъ, что онъ былъ вызванъ къ жизни тою или другою существенною потребностью, или же изданъ совершенно случайно, а если утратилъ силу, что былъ отвергнутъ вслдствіе особой необходимости или же отмненъ безъ важной причины, что онъ согласенъ съ духомъ всего нашего законодательства и съ основными законами пересматриваемой части Свода или же противорчить имъ, что онъ не возбуждалъ никакихъ сомнній въ практик, или же въ разное время подавалъ поводъ къ недоразумніямъ, и т. п. Вс эти доводы должны быть прятокъ представлены не только умозрительно, но и извлечены изъ бывшихъ примровъ практики, изъ возбужденныхъ ими сужденій въ сенат и государственномъ совт, изъ пониманіи закона, толкованія его я примненія какъ дловыми людьми, такъ и простолюдинами, наконецъ изъ результатовъ его въ жизни общественной и частной. Въ такой лишь полнот, думаемъ мы, могутъ быть пригодны зависни, заключающія въ себ Историческія обозрнія законовъ, для того назначенія, которое очевидно имютъ въ виду ихъ составители.}.
Нельзя однако не сознаться, что спша исполненіемъ воли Государя, Сперанскій не совсмъ точно держался текста законовъ, а съ другой стороны опускалъ изъ виду практическую цль Свода. Изъ разсказовъ лицъ, участвовавшихъ въ этой работ, мы знаемъ, что обладая огромною начитанностью и памятью, онъ писалъ иногда статьи закона изъ головы и внося ихъ въ сводъ приказывалъ своимъ сотрудникамъ подводить въ цитатахъ узаконенія, соотвтствующія содержанію написаннаго имъ текста: это и длалось, но не всегда безъ натяжки, другія же статьи выписывались буквально изъ дйствующихъ законовъ, но безъ соображенія ихъ между собою. Вслдствіе этого планъ Карамзина — прежде написанія статьи, имющей войти въ Сводъ, соглашать могущія быть въ отношеніи къ ней противорчія въ другихъ законахъ, опускать излишнее и пополнять новыми законами то что не досказано въ прежнихъ — остался безъ примненія. Отсюда несогласіе въ статьяхъ и неясности, которыя до сихъ поръ составляютъ камень преткновенія для нашихъ теоретиковъ и практиковъ при пользованіи Сводомъ, отсюда же произошло и то, что статьи имющія ближайшую связь по содержанію, оказываются иногда отдленными одна отъ другой цлыми раздлами или даже цлыми томами. къ счастію, исправить такіе недостатки Свода всегда возможно и это длается по мр того какъ представляются тому случаи, въ порядк законодательномъ.
Кром представленнаго нами взгляда Карамзина на составленіе Свода нашихъ законовъ и Уложенія. Записка его ‘о древней и новой Россіи’ заключаетъ въ себ еще Замчательное сужденіе по одному юридическому вопросу, на который въ послднее время наши публицисты обратили особое вниманіе, именно: о степени потребности единства законовъ для разныхъ частей, составляющихъ государство. Не разбирая это сужденіе, считаемъ себя обязанными привести его здсь вполн.
‘Государство наше — говоритъ Карамзинъ — состоитъ изъ разныхъ народовъ, имющихъ свои особенные гражданскіе уставы, какъ Ливонія, Финляндія, Польша, самая Малороссія. Должно ли необходимо ввести единство законовъ? Должно, если такая перемна не будетъ существеннымъ долговременнымъ бдствіемъ для сихъ областей, въ противномъ случа не должно. Всего лучше готовить оную издали, средствами предварительными, безъ насилія и дйствуя на мягкій умъ юношества. Пусть молодые люди, хотящіе тамъ посвятить себя законовднію, испытываются въ знаніи и общихъ законовъ Россійскихъ, особенно языка нашего: вотъ самое лучшее приготовленіе къ желаемому единству въ гражданскихъ уставахъ! Впрочемъ Надобно изслдовать основательно, для чего напр. Ливонія или Финляндія имютъ такой-то особенный законъ? Причина, родившая оный, существуетъ ли и согласна ли съ государственнымъ благомъ? Буде существуетъ и согласна, то можно ли замнить ея дйствія инымъ способомъ? Отъ новости не потерпятъ да нравы, не ослабютъ ли связи между разными гражданскими состояніями той земли? ‘Какая нужда,’ говорятъ Монтескье, ‘однимъ ли законамъ слдуютъ граждане, если они врно слдуютъ онымъ?’ Фридрихъ Великій, издавая общее уложеніе, не хотлъ уничтожить всхъ частныхъ статутовъ, полезныхъ въ особенности для нкоторыхъ провинцій. Опасайтесь внушенія умовъ легкихъ, которые думаютъ, что надобно только велть и все сравняется?’
Намъ остается разсмотрть работы Карамзина по составленію и исправленію проектовъ государственныхъ бумагъ вслдствіе Высочайшаго порученія. Къ сожалнію, мы знаемъ изъ нихъ очень немногія. Но случайныя указанія на нихъ въ письмахъ Карамзина къ своимъ близкимъ и отысканіе двухъ проектовъ въ его бумагахъ, даютъ основаніе думать, что при частыхъ сношеніяхъ исторіографа съ Императоромъ Александромъ I, ему могли не рдко длаться подобныя порученія. Такъ напримръ въ письм отъ 11-го сентября 1818 года къ И. И. Дмитріеву, Карамзинъ сообщаетъ, что Государь отдалъ кн. Голицину одну бумагу, чтобы показать ему, т. е. Карамзину, для перемны въ ней нкоторыхъ словъ, имъ означенныхъ, а прежде — прибавляетъ Карамзинъ — столь же милостиво веллъ мн исправить краткій манифестъ о мир съ Персіей. Что касается самыхъ проектовъ, то первый изъ нихъ по времени есть проектъ рескрипта министру юстиціи князю Лобанову-Ростовскому, составленный вроятно въ 1818 году {Напечатанъ въ No 12 Юридической Газеты.}, касательно успховъ примирительнаго разбирательства тяжебъ, которое Высочайше поручено было въ сентябр 1817 года, испытать малороссійскому генералъ-губернатору князю Рпнину. Изъ этого проекта мы узнаемъ, что Государь близко принималъ къ сердцу введеніе въ Россіи мировыхъ судовъ, предположенія о которыхъ сохранились между прочимъ въ бумагахъ комитета 6-го декабря 1828 года, и что въ теченіе короткаго времени, въ двухъ малороссійскихъ губерніяхъ, черезъ маршаловъ дворянства, разными правительственными мстами и лицами прекращено миромъ 574 дла, въ общей выгод, какъ говоритъ проектъ, соперниковъ, избавленныхъ тмъ отъ хлопотъ и раззоренія, къ утшенію друзей человчества и къ искреннйшему удовольствію Государя. Посему проектъ предписываетъ министру объявить черезъ Сенатъ во всеобщее свдніе объ успшномъ дйствіи такого способа прекращенія тяжебъ и на будущее время требовать къ себ изъ всхъ губерній полугодовыхъ вдомостей о длахъ оконченныхъ примиреніемъ, съ тмъ чтобы доводить до свднія Государя. Другой проектъ дошелъ до насъ неполный: это проектъ манифеста о восшествіи на престолъ Императора Николая Павловича, изъ котораго Карамзинъ, въ записк подъ заглавіемъ ‘для свднія моихъ сыновей и потомства’ приводитъ только начало и заключеніе и при этомъ указываетъ на т мста своей редакція, исправленной по приказанію Государя Сперанскимъ, которыя были сохранены въ подлинномъ манифест {См. Неизданныя сочиненія и переписку Н. М. Карамзина, ч. I, стр. 17—20.}.
Въ разряду бумагъ юридическаго содержанія, писанныхъ Карамзинымъ, должно еще отнести нсколько прошеній и записокъ, составленныхъ имъ въ пользу лицъ, приговоренныхъ въ тяжкимъ наказаніямъ, впрочемъ не отъ себя, а отъ имени ихъ подателей Государю. Он отличаются ясностію изложенія. Одна изъ такихъ бумагъ, именно прошеніе дворянки, приговоренной въ каторжной работ по откупному длу, послужила основаніемъ къ перенесенію этого дла изъ сената въ комитетъ министровъ, по разсмотрніи въ которомъ, оно было ршено Государемъ согласно съ желаніемъ просительницы {См. тамъ же, стр. 230—236 Письма Карамзина къ И. И. Дмитріеву стр. 262 и 267.}. Но можно думать, что прошеній этого рода Карамзину пришлось писать довольно много,— по крайней мр знавшіе его въ послдніе годы его жизни увряютъ, что нердко разныя лица обращались къ нему съ просьбами о ходатайств за нихъ передъ Государемъ, и Карамзинъ не отказывался исполнять, по возможности, такія просьбы.
Предложенный мною очеркъ значенія Карамзина въ исторія Русскаго законодательства даетъ мн смлость, по случаю ныншняго торжественнаго дня, въ стнахъ Университета въ которомъ съ самаго его учрежденія юридическій факультетъ занялъ видное мсто, а въ послднее время получилъ приращеніе въ лиц Юридическаго Общества, выразить желаніе и надежду, чтобы завтная мысль исторіографа о разработк нашихъ дйствующихъ законовъ, по указанному имъ плану, нашла сочувствіе какъ въ членахъ факультета и Общества, такъ равно и въ воспитанникахъ Университета. Въ виду предстоящей государственной работы составленія гражданскаго Уложенія, котораго необходимость не разъ представлялась я государственному совту, заявлявшему однако въ то же время, что перемны въ отдльныхъ статьяхъ Свода гражданскихъ законовъ невозможны безъ полнаго систематическаго пересмотра коренныхъ началъ нашего законодательства, не обязаны ли мы вс, на сколько имемъ способностей и средствъ, готовиться къ участію въ этомъ важномъ дл. Станемъ же изучать и комментировать т отдлы гражданскихъ законовъ, которые каждому изънасъ наиболе доступны, будемъ стараться выяснять ихъ примненіе въ практик и такимъ образомъ приготовимъ надежный матеріяхъ для начертанія Русскаго гражданскаго Устава по мысли Карамзина.