О свободныхъ художествахъ.
Съ Франц.
——
О свободных художествах, Измайлов Владимир Васильевич, Год: 1814
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Странно, но видимому, что люди облагородствовали пріятныя искусства преимущественно передъ искусствами необходимыми, но по разсмотрніи причин найдемъ, что оно справедливо и разсудительно.
Общество, удовлетворя первымъ потребностямъ, занялось удовольствіемъ, но удовольствія обратились наконецъ въ потребность. Наслажденія есть украшеніе жизни, а люди замтили, что пріятныя искусства имютъ даръ размножать ихъ, тогда, почитая вс искусства полезными и не входя въ разбор ихъ достоинства, люди смотрли только на ободреніе, котораго т и другіе требуютъ, и предложили мн награду соотвтственную склонностямъ и дарованіямъ упражняющихся въ сихъ искусствахъ.
Ободрять труды есть первый предметъ награжденія, а труды, требующіе обыкновенныхъ способностей, какова тлесная сила, дятельность рукъ, тонкость органовъ и мастерство, навыкомъ пріобртаемое, имютъ только нужду, для ободренія, въ достаточномъ платеж. Везд есть крпкіе, трудолюбивые и на рукодлье способные люди, которые желаютъ трудомъ доставлять себ покойную жизнь, и будутъ трудиться для того, чтобы жить.
Для сихъ искусствъ, и самыхъ полезныхъ, относящихся къ первымъ потребностямъ жизни, довольно было предложить въ награду жизнь обезпеченную, и т природныя качества, на которыхъ он основываются, не могутъ имть въ предмет дальнйшаго честолюбія. Душа ремесленника, умъ земледльца не питаются мечтами воображенія, и не пылаютъ ревностію къ слав.
Но для тхъ искусствъ, которыхъ успхъ зависитъ отъ разума, отъ дарованія, отъ. душевныхъ способностей, а особливо отъ воображенія, надлежало имть въ предмет не только побужденіе пользы, но и тайное удовольствіе честолюбія, надлежало имть награды, соотвтственныя разуму и таланту.
Отсюда произтекло преимущество свободныхъ искусствъ передъ искусствами механическими, безъ отношенія въ польз, или по отношенію ихъ различныхъ выгод, къ потребностямъ и къ пріятностямъ жизни.
Такъ было врно сіе опредленіе, что въ томъ же и одномъ искусств все, что зависитъ отъ вышней степени понятія и ума, включено въ число свободныхъ искусствъ, тогда какъ поставили въ рядъ Механическихъ художествъ все, что предполагаетъ одн физическія способности или обыкновенныя въ народ понятія, таково, на примръ, различіе между архитекторомъ и каменьщикомъ, между скульпторомъ и литейщикомъ и проч. Иногда отдляютъ даже изобртательную и умозрительную чаешь механическаго художества, чтобы вознести ее на чреду наук, а исполнительную часть оставляютъ въ вполн безславныхъ искусствъ. Такъ земледліе, мореплаваніе, оптика, статика съ одного конца принадлежитъ къ высокимъ наукамъ, а съ другаго къ художествамъ низкимъ.
Свободныя искусства замчаются въ краснорчіи, поезіи, музык, живописи, скульптур, архитектур, гравировальномъ искусств.
По чудному противорчію уважаемыя искусства. и въ самомъ дл достойнйшія уваженія по тмъ способностямъ и дарованіямъ, которыхъ он требуютъ, единственныя изъ искусствъ, которыхъ творенія предполагаютъ разумъ, воображеніе и чувствительность рдкую, суть искусства роскоши, искусства, безъ которыхъ общество можетъ быть благополучно и которыя приносятъ ему забавы, зависящія отъ мннія и навыка, или удаленныя отъ природнаго состоянія человка. Но что кажется намъ странностію, ошибкою, безпорядкомъ Природы, согласно однаковъ съ тайными ея намреніями: ибо необходимое для человка для всхъ нетрудно и легко, а возможное только для немногихъ, безполезно для великаго числа людей.
Между свободными искусствами одн относятся боле къ душ, какъ поэзія и краснорчіе, другія боле къ чувствамъ, какъ музыка и живопись. Одн имютъ образцомъ Природу, ихъ изящество состоитъ въ томъ, чтобы подражать ей врно и въ подражаніи производить нчто лучше ее самой: такъ дйствуютъ поэзія, живопись и скульптура. Другія выражаютъ только истину, ни чему не подражая, но чтобы достигнуть до цли, вооружаются всмъ могуществомъ способовъ, къ тому ведущихъ: такъ дйствуетъ краснорчіе. Иныя подражаютъ чрезъ сходство или аналогію: такъ музыка иметъ два органа, одинъ естественный, а другой искуственный, голосъ человка и орудія вспомогательныя для голоса, и пробуждающія въ душ, черезъ посредство слуха, пріятныя движенія.
По сему видимо, какъ трудно привесть под одно начало искусства, которыхъ способы, дйствія и предметъ имютъ такое существенное различіе.
Естьли, какъ предполагалъ одинъ славный музыкантъ всеобщее начало гармоніи въ Природ, то Природа есть только путеводительница, а не образецъ музыки. Вс звуки и вс стройности въ Природ, но искусство состоитъ въ томъ, чтобы соединить ихъ, чтобы составить цлое, которымъ бы плнялись слухъ и сердца. Но теперь спрашиваемъ: чему уподобляется сей составъ цлаго? Въ псняхъ ли птицъ, въ звукахъ ли человческаго голоса почерпнула музыка основу согласныхъ тоновъ, измняющихся по вол.
Такое искусство есть, можетъ быть, глубочайшее таинство, человкомъ у Природы похищенное. Для живописца довольно открыть глаза свои, но довольно ли для музыканта склонить слухъ свои ко вниманію, чтобы имть для себя образцы? Правда, что музыка не рдко подражаетъ, и украшенная истина есть для нее новая прелесть: но что ограничитъ ее подраженіемъ и выраженіемъ Природы, тотъ отниметъ у нее дйствительнйшія очарованія, у слуха пріятнйшія удовольствія. И такъ музыка уподобляется съ одной стороны поэзіи, которая, подражая природ, укращаетъ ее, а съ другой архитектур, имющей только въ виду т чувства, на которыя она дйствуетъ.
Занимаясь наукою искусствъ, надобно помнить всегда ту мысль, что, кром умственныхъ удовольствій, производимыхъ врностію и обманомъ подражанія, каждое чувство иметъ свои удовольствія собственно физическія, каковы вкусъ и обоняніе, слухъ особливо иметъ свои пріятности, для него тмъ чувственныя, чмъ рже он въ природ. Изъ тысячи пріятныхъ впечатлній чувственныхъ, которыя принимаетъ наше зрніе, не достается, можетъ быть, и одного на часть нашего слуха. Кажется, будто предназначивъ сей органъ къ принятію слова и съ нимъ человческой мысли, Природа не разсудила обогащать ее новыми излишними дарами, Все въ Природ сотворено для зрнія, и ничего для слуха. За то, изо всхъ искусствъ, то, которое всхъ удачне споритъ въ изящности съ Природою, есть искусство тоновъ и пнія.
Архитектура еще мене озабочена подражаніемъ. Какая мысль почитать для нее моделью первый шалашь дикаго человка, укрывающагося въ немъ отъ непогоды! Естьли бы такая хижина, первая черта искусства, могла содержать въ себ его начала, то не въ Природ он почерпнуты: хижина, какъ и церковь Св. Петра въ Рим, была искуственнымъ изобртеніемъ, трудолюбіе произвело первый опытъ, и не льзя разсудительнымъ образомъ предполагать опытъ моделью мастерскаго произведенія. Какъ извлечь изъ хижины чертежъ соразмрностей и формъ самыхъ правильныхъ?
Верьх искусства состоитъ не въ колоннахъ, не въ стропилахъ, въ сихъ грубыхъ изобртеніяхъ первой необходимости, но въ опредленіи, въ отношеніи между высотами и основаніями, стройности въ цломъ, равновсія массъ, точности и красивости разрзовъ, выпусковъ и окружностей. Разсудокъ ли, аналогія ли, природа ли подала мысль къ сочиненію Коринфическаго ордена, самаго великолпнаго, пріятнаго и безразсуднаго? Колонны приводятъ на памяти стволы дерев, поддерживавшихъ длинныя брусья съ поперечными перекладинами, изображенными гзымзомъ. Согласенъ, но гд изобртатель Коринфическаго чина видлъ вазъ, окруженный растніемъ, постановленный на конц древеснаго стебля, и выдерживавшій великую тягость? Каллимахъ видлъ этотъ вазъ, но видлъ его на земл, и онъ ничего не поддерживалъ. Употребленіе ваза, въ семъ случа, противорчитъ здравому смыслу и вроятности, а между тмъ такая безразсудность, по мннію знатоковъ, есть богатйшее и лучшее украшеніе архитектуры. Завивки или волуты Іоническаго ордена также странно введены, и также составляютъ великое украшеніе, даже по прошествіи двухъ тысячь лт искусство не могло ничего изобрсть лучше и прекрасне, архитектура Греческая остается во всей своей невредимой цлости, и хотя образцы ея не имютъ модели въ Природ, сами они пребудутъ, кажется, вчною моделью искусства. Отъ чего же? Отъ того, что удовольствіе зрнія, какъ удовольствія слуха, зависитъ отъ нкоторыхъ впечатлній, а впечатлнія отъ нкоторыхъ отношеній, Природою положенныхъ между органомъ и предметомъ, но опредлить сіи отношенія значитъ не подражать Природ, но угадать ея тайну.
Такъ дйствуетъ краснорчіе, оно не подражаетъ ничему: ораторъ говоритъ самъ собою, сообщаетъ свои мысли, выражаетъ свои чувства, но, имя намреніе тронуть, просвтить, убдить, перелить въ наши сердца свои собственныя движенія, обдумываетъ выбор того, что можетъ скоре привести насъ въ движеніе, Здсь видно также вліяніе разума на разумъ, дйствіе души на душу, отношенія предметовъ къ органу чувства, котораго тайна должна быть извстна оратору, и чтобы овладть умами, его стараніе должно клонишься къ познанію того, что монет дйствовать да ум и сердце согласно съ его желаніемъ и намреніями.
Въ самыхъ искусствахъ, основанныхъ на подражаніи, какъ въ поэзіи, живописи и проч. важно не заимствовать, но выбирать. Подробности въ Природ, но цлое въ разум, или гені. Изобртете состоитъ въ массахъ, которымъ нтъ ничего подобнаго, до которыя не удаляются: однакожъ отъ истины. Гд въ Природ начало и правило сихъ твореній? Нтъ другихъ, кром познанія человка, его склонностей и тхъ впечатлній, которые предметы производятъ на орудія его чувствъ. Это очевидно въ разсужденіи выбора, смшенія красокъ, красоты форм, чертежа окружностей. Око есть первый судія изящнаго, и то же вниманіе къ Природ, которое указываетъ намъ на звуки, для слуха пріятные, научаетъ насъ выбору Предметовъ, пріятныхъ для зрнія.
Та же теорія въ отношеніи къ умственной части живописи и поэзіи, которая есть искусство живописать для разума.
Также невозможно объяснять удовольствія мыслей и чувства, какъ удовольствія слуха и зрнія. Но ежедневные опыты научаютъ насъ, что способность чувствовать и воображать иметъ въ человк безпокойную силу, которая требуетъ дятельности.
Природа представляетъ намъ въ смси, такъ сказать, что питаетъ и что оскорбляетъ чуствительность, а подражаніе иметъ въ предмет не только обманъ, но и удовольствіе, то есть дйствовать, на душу, обманывая ее, но дйствовать, какъ для нее пріятне. Сей выборъ есть, тайна искусства, и ничто въ Природ не можетъ насъ научить тому, кром знанія сердца человческаго, и тхъ впечатлній, которыя ему угождаютъ.
Такая разборчивость, пріобртенная наблюденіемъ, руководствуетъ просвщеннымъ артистомъ, но равномрно управляетъ кандитеромъ, какъ поэтомъ и живописцемъ, и подражаетъ ли, или не подражаетъ искусство, какъ скоро его существо состоитъ въ пріятности, оно основывается, на выбор того, что угождаетъ нашимъ чувствамъ. Вся разница въ органахъ, которымъ хотимъ угождать, и въ тхъ склонностяхъ, которыя искусство производить хочетъ.
Пріятныя искусства, которыя только пробуждаютъ въ душ чувственныя впечатлнія, какъ искусство кандитера, не будутъ никогда стоять на ряду съ искусствами свободными: послднія имютъ особенно въ предмет слух и зрніе, которыя пробуждаютъ въ душ мысли и чувства, и вотъ по чему общее мнніе опредлило каждому искусству свое мсто и свою чреду.
О свободных художествах: [Эссе] / С франц. [В.В.Измайлов] // Вестн. Европы. — 1814. — Ч.74, N 8. — С.283-293.