О старости.
О старости.
(Соч. Графа Сегюра.)
Изъ Merc. de Fr. — К.
——
О старости, Сегюр Луи-Филипп, Год: 1817
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Вс желаемъ старости, говоритъ Цицеронъ, и вс на нее ропщемъ. Каждой человкъ, дожившій до старыхъ лтъ, обыкновенно бываетъ недоволенъ своимъ возрастомъ, несмотря на то, вс вообще желаютъ дожить до старости. Таковъ жребій смертныхъ: они ужасаются своей цли, и хотятъ, чтобы она не удалялась, по мр ихъ приближенія къ оной.
Старость нсколько походитъ на добродтель, которую многіе уважаютъ, но немногія любятъ. И какъ любить возрастъ, ежедневно напоминающій намъ о близкой разлук со здшнимъ міромъ?
Между тмъ старость иметъ великія преимущества и выгоды. Въ сіе время жизни, когда воспоминанія представляютъ намъ благородныя мысли, честные поступки, подвиги человколюбія, въ сіе время мы напередъ уже наслаждаемся райскимъ блаженствомъ. Мы чувствуемъ, что наша память будетъ благословляема, потому что жизнь наша была полезна людямъ, мы пользуемся такимъ уваженіемъ, которое стоитъ многихъ удовольствій, и соверщенно ихъ замняетъ.
И по етой именно причин, увидвши старика любезнаго, кроткаго, всегда постояннаго въ своемъ характер, всегда довольнаго и даже веселаго, смло заключать можете, что онъ въ молодыя лта свои былъ справедливымъ, добрымъ, сострадательнымъ и великодушнымъ, мысль о смерти не возбуждаетъ въ немъ ни сожалнія о прошедшемъ, ни страха о будущемъ, и послднія минуты его жизни суть не иное что какъ тихій вечеръ дня прекраснаго.
Угрюмыми стариками обыкновенно бываютъ люди, которыхъ мучатъ воспоминанія о прошедшемъ, и которые жалютъ о томъ что минувшая жизнь проведена ими безполезно.
Гд царствуетъ добродтель, тамъ старости воздается должное уваженіе: въ народ развращенномъ ее не уважаютъ, презираютъ даже, смются надъ нею на своихъ позорищахъ. Цицеронъ, принадлежащій ко временамъ древнимъ, былъ утшителемъ и панегиристомъ сего почтеннаго возраста, Ювеналъ избралъ старость предметомъ сатиры.
Етотъ язвительный стихотворецъ почелъ для себя удовольствіемъ изображать погасшій взоръ, дрожащій подбородокъ, согбенный хребетъ, окостенвшія ноги старца, и, насмшливо говорить о томъ, съ какою мукою тщетно старается онъ размять во рту хлбъ, которымъ питается. Сатирикъ представляетъ старика, пришедшаго въ театръ со слугою, которой изъ всей мочи кричитъ ему на ухо, что уже началось пніе. Мрачная кисть его рисуетъ вамъ подагру, изуродовавшую ноги старца, незабываетъ даже камня, терзающаго почки въ его внутренности, a остатокъ теплоты, одушевляющей слабаго, приписываетъ не иному чему какъ только лихорадк. Наконецъ видите старика простодушнымъ и легковрнымъ, жертвою шарлатановъ ускоряющихъ приближеніе его смерти, или безсчетнымъ глупцомъ, которому домоправительница диктуетъ его завщаніе.
Ювеналъ не щадитъ и его дряхлости, забавляется надъ симъ вторымъ младенчествомъ, неумющимъ различать предметовъ, не уважая блыхъ волосовъ старца, онъ предствляетъ вамъ отца семейства, который не узнаетъ ни родственниковъ, ни друзей, ни даже дтей своихъ, и которой, жену свою называетъ господиномъ, a слугу госпожею.
Наконецъ, приводя вамъ на память горесть отца Ахиллова, или бдствія, престарлаго Пріама, онъ увдомляетъ, что каждой изъ наступающихъ годовъ грозитъ утратою любезнйшихъ вашему сердцу грозитъ утратою всего, что васъ ни окружаетъ. Можно подумать, что Ювеналъ пугаетъ старостью, съ намреніемъ убдить васъ отказаться отъ жизни.
Смотрите же, что во времена разврата происходитъ отъ сего забвенія приличій, отъ сего неуваженія къ предметамъ, которые непремнно должны быть уважаемы! Опытность длается безполезною, умъ бываетъ уже безсиленъ исправлять дурачество, молодые люди не слушаютъ своихъ родителей, и смются надъ ними, добродтель краснетъ передъ порокомъ, и старикъ, негодуя на свое уединеніе, стыдяся почтенныхъ лтъ своихъ, отрицается отъ своего достоинства, и чтобы скрытъ возрастъ, всми уважаемый, сдые волосы прячетъ подъ блокурымъ парикомъ, отвисшій подбородокъ закрываетъ широкимъ галстухомъ, ослабвшіе члены стсняетъ узкимъ фракомъ: онъ длается смшнымъ, отъ того что боится подвергнуть себя презрнію!
O, какъ жалю о томъ протекшемъ времени, въ которое видалъ я сановитыхъ блюстителей правосудія, видалъ почтенныхъ воиновъ, учившихъ насъ уважать старость опытами своей мудрости, гордившихся своимъ возрастомъ, своимъ старческимъ тономъ, своею старомодною одеждою! Они напоминали намъ величіе исторіи! Мы несмли ссть передъ ними, и по всей справедливости почитали ихъ своими наставниками и образцами.
Въ развратное время регенства началось ныншнее безчинное поведеніе, тогда старые Министры Лудовика XIV могли бы тоже сказать Правителю {Дюку Орлеанскому.}, что Сюлли сказалъ Лудовику XIII въ присутствіи молодыхъ шалуновъ, которые шутили надъ его важностію, покойный Король, призывая меня къ себ для совта, имлъ обычай напередъ выгонять всхъ шалуновъ и балясниковъ.
Но оставимъ ето, и разсмотримъ, въ самомъ ли дл старость сопряжена съ тмъ несноснымъ бременемъ, какое обыкновенно ей приписываютъ, невыгоды ея незамняются ли какими нибудь выгодами, и всеблагое Провидніе, на которое мы ропщемъ такъ легкомысленно и съ толикою, неблагодарностію, въ самомъ ли дл подъ конецъ нашей жизни лишаетъ насъ всхъ удовольствій, всхъ наслажденій.
Что до меня касается, я утверждаю что Его безпредльная благость щедрою рукою разсыпала цвты на вс возрасты жизни человческой, и при маломъ удл здраваго разума весьма легко можно распознавать ихъ и пользоваться ими, только ненадобно искать лилей въ лтнюю пору, ни гвоздики зимою: каждая вещь иметъ свое время, и потому весьма справедливо сказано, что бда тому, y кого умъ не по лтамъ.
Двадцатилтній Катонъ и пятидесятилтній Адонисъ равно достойны осмянія. Должно привыкнуть къ мысли, что мы старемся, должно отличаться качествами, приличными нашему возрасту, не должно забывать о тхъ перемнахъ, которыя время производитъ надъ нами, и которыя мы такъ легко въ другихъ примчаемъ.
Не будемъ походить на смшную, описанную Лабрюйеромъ кокетку, которая почитаетъ время и годы невдомо какою-то силою, распространяющею безобразіе и морщины только на другихъ женщинахъ, она забываетъ, что на ея собственномъ лиц также написаны годы, и что нарядъ, украшающій юношескія лта, выставляетъ недостатки старости, жеманство сочувствуетъ ей въ печали, въ самой даже болзни, и она умираетъ въ убор изъ лентъ розоваго цвта.
На старость жалуются, что она лишаетъ насъ удовольствій, удаляетъ насъ отъ длъ, приближаетъ насъ къ смерти. Цицеронъ безъ нужды прибавляетъ еще одну причину жалобъ, именно ту, что она ослабляетъ наше здоровье, говорю безъ нужды, ибо ета причина заключается въ прежнихъ.
Будетъ отвчать съ нимъ вмст, только немногими словами: во первыхъ, старость утишаетъ въ насъ страсти, но не истребляетъ чувствительности, она отнимаетъ у насъ не удовольствія, но излишества удовольствій, въ старости мене любви, за то боле дружбы, старость мене изобртаетъ, за то лучше судитъ, старикъ не бжитъ, за то онъ идетъ спокойнымъ шагомъ прогулки, въ старости перестаютъ спорить, a просто разговариваютъ, старикъ не есть уже матросъ, но кормчій, бывъ прежде воиномъ, онъ теперь мужъ совта, онъ уже не учится новымъ для себя предметамъ, но учитъ другихъ старымъ, надежда, которая прежде была путеводителемъ его на земл, непримтно взяла теперь направленіе свое къ нему, разумъ старика получаетъ дави, кои несравненно предпочтительне приносимыхъ красивой наружности, старикъ носитъ съ собою плоды, которые ни въ чемъ не уступаютъ цвтамъ юности.
На боле основательны жалобы и на удаленіе отъ длъ. Напередъ надлежитъ ршить, точно ли есть ето несчастіе, и жалютъ ли о буряхъ жизни, находясь въ спокойной пристани.
Сколько знаменитыхъ примровъ служитъ доказательствомъ той истины, что и старость не всегда остается въ бездйствіи, что и она озаряется лучами славы! Посмотрите, между древними, на Нестора, сего оракула вождей Греческихъ, на Фобія и Катона, подпоръ могущества Римскаго, на Софокла, въ маститой старости приводящаго въ восторгъ слушателей и торжествующаго надъ клеветою, на Солона, дающаго законы своему отечеству! Между новйшими посмотрите на Виллара, побдителя при Денен? на Лопиталя, мудраго въ совт, гордаго и непреклоннаго въ изгнаніи, на Фридерика, осняющаго старость свою лавромъ войны и пальмою словесности!…
Но въ старости, скажутъ мн, ужасна близость смерти. Смерти? А разв она не есть общая цль, не есть всмъ неизбжный жребій? разв неумираютъ люди всякаго возраста? Для молодыхъ смерть не что есть иное какъ роскошь, въ которую низвергаются съ ужасною быстротою, старикъ, шесть или семь десятилтій пережившій, спускается къ ней по легкой, безопасной отлогости. Въ молодости умираемъ какъ бы насильственно, умирая въ старости, платимъ долгъ Природ. Притупленныя чувства нетерпятъ боли при разлук души съ тломъ: ибо разныя немощи мало по малу насъ къ ней приучили. Тло наше есть уже обиталище, такъ устарвшее, такъ ослабвшее отъ времени, что мы оставляемъ его почти безъ сожалнія. Молодой человкъ бжитъ къ смерти, напротивъ того къ старику она сама выходитъ на встрчу.
Я совершенно согласенъ съ Сенекою. Онъ сказалъ: если что нибудь во мн состарлось: такъ ето одни пороки, освободясь отъ сего бремени, моя душа почти ничего неиметъ общаго съ моимъ тломъ: она теперь свободна, легка, и почитаетъ себя во цвт юности.
Будемъ же уврены, что, вс упреки, жалобы на старость несправедливы, что они проистекаютъ отъ безразсудства и отъ неблагодарности сердца… нтъ худа безъ добра. Такъ и въ жизни человческой: она есть картина, въ которой при свтлыхъ мстахъ должны находиться и тни.
Печальная старость бываетъ слдствіемъ дурно проведенной молодости. Крпкая старость, которою оканчивается благоразумная жизнь, есть хорошій плодъ, достигшій своей зрлости.
Обыкновенно жалуемся, что время y насъ много похищаетъ, но я спрашиваю: старость погашаетъ ли въ насъ благочестіе охлаждаетъ ли дружбу, лишаетъ ли васъ привязанности къ словеснымъ наукамъ, отнимаетъ ли у насъ утхи бесды? Нтъ, она возбуждаетъ въ насъ отвращеніе единственно отъ тхъ предметовъ, которыхъ бы намъ и любить не надлежало.
Если врить нкоторымъ людямъ, то нтъ ничего несносне слова старый, и по ихъ мннію только то хорошо, что молодо и ново. Однакожъ они должны признаться, что старыя книги и теперь почитаются лучшими, что старая дружба надежне молодой любви, что старые памятники, старые дубы имютъ удивительную власть надъ душею, возвышаютъ ее и трогаютъ. Старый обычай уважается боле новаго закона, старое зло переносится съ большимъ терпніемъ, старое вино вообще предпочитаютъ новому, и простоту старой бесды почти столько же мы любимъ какъ и милую прелесть младенческаго языка.
Я самъ въ молодые годы часто уходилъ отъ любезнйшихъ кокетокъ Парижскизъ проводить вечера y старой г-жи Жоффрень, или у старой г-жи Дюдеффанъ. Он гораздо лучше другихъ умли длать для меня непримтнымъ ходъ времени, лучше другихъ умли наполнять его.
Старая Графиня Румянцова, въ Россіи, восхищала меня своей памятью, своей бодростію, своимъ разсказомъ: при ней начали строить первый домъ въ Петербург, она была свидтельницею перехода отъ варварства къ просвщенію, она часто бесдовала, часто шутила съ Петромъ Великимъ. Когда разсказывала она о своихъ путешествіяхъ, мн казалось, что и я съ нею вмст обдаю y госпожи Ментенонъ и y Лудовика XIV. Она водила меня въ ставку Герцога Марльборуга и во дворецъ Королевы Анны: однимъ словомъ, ето была живая Исторія, и я никогда не могъ насытиться ея бесдою,
При всхъ Дворахъ Европы очень было бы трудно найтя молодаго человка, столь любезнаго, какимъ былъ Принцъ Делинь на осмидесятомъ году жизни. Ничто не скисло въ семъ драгоцнномъ сосуд, все сохраняло въ немъ свою новость и свжесть, сердце его остановилось на двадцатомъ году, a умъ на тридцатомъ, и оба нестарли. Вся жизнь его была не что иное какъ продолжительная молодость.
Истина очевидная, что иногда являются въ мір люди отличные отъ другихъ, подобно нкоторымъ климатамъ, въ которыхъ царствуетъ весна вчно юная, благодатная старость ихъ подобна счастливымъ островамъ, на которыхъ вчно зеленыя дерева во всякое время бываютъ украшены листьями, цвтами и плодами вмс.
Сперва иной можетъ подумать, что старость, разслабляя въ насъ органы, уменьшаетъ и бодрость, но опытъ доказываетъ противное, съ чмъ согласенъ и одинъ изъ древнихъ, который сказалъ: долгая жизнь приучаетъ насъ небояться смерти.
Почти не больно потерять вещь, съ которою и безъ того съ скоромъ времени надлежало бы разстаться, и такая утрата неможетъ казаться ужасною. Въ день сраженія старой воинъ смется надъ всми мечтами и надеждами молодыхъ своихъ товарищей. Онъ говоритъ имъ: братцы! мы вс однихъ лтъ передъ пушкою.
Въ Аинахъ все трепетало, все безмолвствовало передъ тлохранителями тирана Пизистрата: одинъ только Солонъ, нестрашась ничего, защищалъ умирающую свободу. Нкоторый Аинянинъ спросилъ сего мудреца и законодателя, что длаетъ его такъ дерзновеннымъ. Солонъ отвчалъ: моя старость.
Именно при конц жизни своей каждой можетъ думать, вмст съ Шаррономъ, что хорошая смерть лучше дурной жизни.
Слпая молодость почитаетъ жизнь своимъ капиталомъ, старость напротивъ того видитъ, въ ней только годовой доходъ свой, мене къ ней привязана, и потому можетъ быть лучше ею пользуется.
И сколько есть людей благочестивыхъ, мало извстныхъ въ свт, которые жизнь почитаютъ слишкомъ продолжительною, и для которыхъ конецъ ея есть начало благополучія!
Знаю, очень знаю, что многіе старики крпко привязаны къ жизни, къ которой они привыкли, и съ которою никакъ не хотятъ разстаться, но ета самая привязанность къ бытію ихъ въ здшнемъ мір очевидно свидтельствуетъ объ ихъ счастіи и служитъ самымъ лучшимъ доказательствомъ, что человкъ до послдняго дня своего привязанъ къ жизни узами удовольствія.
Старикъ не только пользуется настоящимъ, но сочиняетъ планы и для будущаго времени. Не смйтесь надъ его замыслами, онъ скажетъ вамъ словами Лафонтена:
Къ трудамъ изъ дтства я привыкъ
А если отъ того, что длать начинаю,
Не мн лишь одному я пользы ожидаю,
То признаюсь,
За трудъ такой еще охотнй я берусь.
Чему же вамъ дивиться?
Садъ етотъ разводя, и тмъ я веселюсь,
Что если тни сихъ деревьевъ недождусь,
То внукъ мои нкогда ихъ тнью прохладится.
Да можноль и за то ручаться напередъ,
Кто здсь изъ насъ кого переживетъ (*)?
(*) Пep. Крылова.
Егоистъ незнаетъ етаго наслажденія, за то и старость его несносна: онъ неиметъ ни товарища, ни преемника, ни надежды. Онъ однимъ собою наполняетъ тсной кругъ свой, какъ улитка свою раковину. Прошедшее для него пустота, настоящее пустыня, будущее — ничтожество.
Знаю, что есть старики, несносные своимъ дряхлымъ тщеславіемъ, скучнымъ болтовствомъ, тяжелымъ своенравіемъ, зараженные гнуснымъ сребролюбіемъ и ужасающіеся смерти, потому что она разлучитъ ихъ съ бездльничествами, весьма имъ любезными, но разв невидимъ и великаго множества молодыхъ людей съ тми же пороками? Въ старик пороки сіи примтне, потому что вы нечаяли въ немъ найти ихъ, блые волосы общали вамъ благоразуміе, a слова его показываютъ дурачество. Много есть такихъ людей, которыхъ можно назвать старыми младенцами.
Жизнь есть путешествіе. Немногіе путешественники привозятъ домой полезныя свднія, большая часть ихъ ничего боле невидитъ кром почтовыхъ станцій, трактировъ, баловъ, зрлищь и нимфъ веселія.
Мы вовсе безъ намренія отдаемъ должную справедливость маститому возрасту, когда хвалимъ прошедшее на счетъ настоящаго времени. Заблужденія и шалости молодыхъ лтъ съ почтительностію преклоняются передъ уроками и примромъ старыхъ родителей. Самая мысль о золотомъ вк была можетъ быть не что иное какъ воспоминаніе о томъ времени, когда юность внимала мудрымъ и чистымъ наставленіямъ старости.
Смю сказать утвердительно, что изъ четырехъ возрастовъ послдній есть всхъ счастливйшій, я разумю однакожъ старость благоразумную, не похожую на второе младенчество.
Старость боле занимается Божествомъ, ибо она боле чувствуетъ потребность въ него вровать. Почти можно сказать, что старикъ есть ближайшій сосдъ небу, нежели земл, безсмертіе души служитъ ему истиннымъ утшеніемъ при мысли о приближающейся смерти чувствъ тлесныхъ.
Весьма справедливо старшій Киръ говорилъ своимъ дтямъ, будучи уже на краю могилы. Онъ говорилъ, что престолъ свой видитъ уже не въ Вавилон, но въ обиталищ Оромаза, и что изъ всхъ славныхъ подвиговъ остается ему только воспоминаніе о добрыхъ длахъ, только одно истинно утшительное.
Вс мннія мудрецовъ, древнихъ и новйшихъ, согласны въ томъ, что единственное для человка средство достигнуть благополучія состоитъ въ умренности, ето главное заключеніе ихъ Философіи. И чтожъ? Между тмъ какъ они тщетно стараются привести насъ къ сей добродтели, которая убгаетъ шума и блеска, укрощаетъ страсти, утишаетъ вожделнія, старость естественнымъ образомъ сама ее намъ даруетъ.
Сегюр Л.Ф. де О старости: [Эссе]: Из Merc[ure] de Fr[ance]. [1816. T. 68, N 51] / (Соч. графа Сегюра), [Пер.] — К. [М.Т.Каченовский] // Вестн. Европы. — 1817. — Ч.92, N 8. — С.241-256.