Екатерина II
[О собственном царствовании]
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
[О собственном царствовании]
[О собственном царствовании], Екатерина Вторая, Год: 1797
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Екатерина II. Сочинения / Сост. и примеч. В. К. Былинина и М. П. Одесского.
М., ‘Современник’, 1990.
В 1762 году при вступлении моем на престол я нашла сухопутную армию в Пруссии а две трети жалование не получившею.
В статс-конторе именные указы на выдачу семнадцати миллионов рублей не выполненными.
Монетный двор со времени царя Алексея Михайловича1 считал денег в обращении сто миллионов, из которых сорок почитали вышедши из империи вон и натурою отправлены, понеже тогда вексельнаго оборота либо вовсе не знали, либо мало употребляли.
Почти все отрасли торговли были отданы частным людям в монополии2.
Таможни всей империи сенатом даны были на откуп за два миллиона.
Шестьдесят миллионов рублей, кои остались в империи, были двенадцати разных весов, серебренные от 82 пробы до 63, медные от сорока рублей с пуда до 32 рублей в пуде.
Блаженной памяти государыня императрица Елисавета Петровна во время седьмилетной войны искала занять два миллиона рублей в Голландии, но охотников на тот заем не явилось, следовательно кредита или доверья к России не существовало.
Внутри империи заводские и монастырские3 крестияне почти все были в явном непослушании властей, и к ним начинали присоединяться местами и помещичий.
Правительствующей Сенат тогда составлял один департамент. Сей слушал аппеляционныя дела не экстрактами, но самое дело со всеми обстоятельствами, и дело о выгоне города Масальска занимало, при вступлении моем на престол, первыя шесть недель чтением заведания сената.
Сенат хотя посылал указы и повеления в губернии, но тамо так худо исполняли указы Сената, что в пословицу почти вошло говорить: ‘ждут третьяго указа’, понеже по первому и по второму не исполняли.
Вся империя была разделена на следующия губернии: Московская, Нижегородская, Казанская, Астраханская, Сибирская, Белогородская, Новогородская, Архангелгородская, Санктпетербурхская, Лифлянская, Выборгская, Киевская, Малую Россию, т.е. Чернигов и Новгород Северской, ведал Гетман4. Каждая губерния была разделена на провинции, а к каждой провинции были приписаны окружные города, в коих находились воеводы и воеводския канцелярии. Оные не получали жалования, и дозволено им было кормиться с дел, хотя взятки строго запрещены были.
Сенат хотя определял воевод, но число городов в империи не знал. Когда я требовала реестра городам, то признались в неведении оных: также карту всей империи Сенат от основания своего не имел. Я, быв в Сенате, послала пять рублев в Академию Наук от Сената чрез реку, и купили Кириловскаго печатнаго атласа5, котораго в тот же час подарила правительствующему Сенату.
Буде хто любопытен знать, что с провинциальных и городовых воевод требовалось, да благоволит прочесть манифест мой, находящийся в заглавье учреждения для управления губерний6. Тут увидеть можно картину, причинившую предпринятую перемену.
По возшествии моем на престол, Сенат подал мне реестр доходам империи, по которому явствовало, что оных считали 16 миллионов. По прошествии двух лет я посадила князя Вяземскаго и тайнаго действительнаго советника Мельгунова, тогдашнаго президента камер-коллегии, считать доходы. Они несколько лет считали, переписываясь раз по семи с каждым воеводою. Наконец сочли 28 миллионов, двенадцать миллионов больше, нежели сенат ведал.
При коронации моей было у меня три секретаря, у кажда-го из них было по триста прошений, и того девять сот. Я старалась, колико возможно, удовольствовать просителей, сама принимала прошения, но сие вскоре пресеклось, понеже один праздник, идучи со всем штатом к обедне, просители пресекли мне путь, став полукружьем на колени с письмами. Тут приступили ко мне старшие сенаторы, говоря, что таковой непорядок последовал из излишной милости и терпения моего, и что законы запрещают государю самому подавать прошении. Я согласилась на то, чтоб возобновили закон о неподаче самому государю писем, понеже увидела, что из того родился в самом деле соблазн, и тогда же сведала от многих, что весь город Москва иным не упражнялся, как писанием ко мне писем о таких делах, кои многия уже давно решены были, либо течением времени сами собою исчезли, но притом признаки были великаго роптания на образ правления прошедших последних годов.
В начале царствования государыни императрицы Елизаветы Петровны издано было повеление управлять все дела по указам родителя ея, Петра Великаго.
При ней в военной коллегии был президентом генерал-фельдмаршал князь Василий Владимирович Долгорукой. Сей в следствие ея воли старался приводить войски в прежнее положение, из чево воспоследовало разстройство, что называлось тогда, Миниховских штатов.
Фельдмаршал Миних был президент военной коллегии во время царствования императрицы Анны.
После князя Долгорукова остался главной член военной коллегии генерал-аншеф Степан Федорович Апраксин. Сей хлебосол превеликой был, любил лошадей, но весьма редко езжал верхом по причине роста и превеликой толщины и тягости своего колоссальнаго корпуса. Военным людям потакал во всякой индиссиплине, об штатах никаких не думал ни он, ни подчиненные его, кои рыбу ловили в мутной воде. В его время отличались четыре или пять полковники порядком их полков, а именно граф Петр Алекс. Румянцев, граф Захар Григор. Чернышев, Петр Иван. Панин, Михаила Иван. Левонтьев, князь Василий Михаил. Долгорукой, в кавалерии князь Михаила Никит. Волконский8. За сие в награду Апраксин полков сих лучших посылал на работу в Рогервик.
В начале седмилетной войны нужда пришла в самом деле в армию ввести лучшее устройство, и хотя много поправлено было, но столько же оставалось поправить, но со всем непорядком завоевали всю Пруссию, в Берлине были и Колберх взяли и три баталии знатныя выиграли, яко то гросегорсдорфской, палцихской и франкфортской9.
Генералы, приехавшие к коронации моей к Москве, были того мнения, чтоб зделать военную комиссию и в оной сочинить штаты всей армии, на что я согласилась, и посажены были в оной весь наличной лутчей генералитет, и штаты были сочинены и мною конфирмованы, и суммы на войски были отделены от прочих доходов, недостаточные же две трети были на первой случай и тотчас по возшествии моем отпущены из кабинетной суммы в армию.
Потом зделано было по моему приказанию три таблицы или списка. Первой, повальной, всем служащим от фельдмаршала до последнаго, в табели о рангах находящегося. Второй — в армии находящегося генералитета и прочих штаб- и обер-офицеров10. Третий: в штатской службе определенных и не у дел находящихся.
Засим последовало определение жалования провин-цияльным и Городовым канцеляриям и воеводам по всей империи.
В 1763 Сенат разделен на шесть департаментов, два на Москве, четыре в Санктпетербурх, и предписано было слушать дела экстрактом, а не самое дело.
Возвратясь в Петербург в июне 1763, спустя несколько время, поехала я в Сенат. Слушали дело о новой ревизии, которой двадцатилетной срок настоял, и требовали с меня повеления нарядить ревизоров по всей империи, безщотных воинских команд, и почитали, что менее восми сот тысяч рублей ревизия не станет. Сенаторы разговорами между собою упоминали о безчисленных следственных делах, которыя ревизия за собою повлечет, о побегах в Польшу и за границы ревизских душ, о ущербе империи от ревизии всякой, почитав однакож все ревизию за нужную вещь. Я слушала весьма долго все, что говорили, не дозволяя себе окроме некоторых весьма кратких, но объяснительных для меня вопросов. Господа Сенат, наконец, устав говорить, замолчали. Тогда я спросила: на что таковой наряд войск и тягостная сумма для казны? Нельзя ли инако? На сие мне сказали: Так делывалось прежде. Я на сие ответствовала: А мне кажется, вот как. Публикуйте по всей империи, чтоб каждое селение послало о наличном числе душ реестр в свою воеводскую канцелярию, чтоб от канцелярий прислали в губернии, а губернии в Сенат11.
Человек четыре сенаторов встали, представляли мне, что прописных будет без числа. Я им сказала: поставьте штраф на прописных. Паки представляли, что за всеми уже положенными жестокими наказаниями многое множество прописных есть. Тогда я им говорила: Простите всех доднесь прописных по моей просьбе и велите селениям прописных доныне внести в нынешния ревизионный сказки. Тут князь Яков Петр. Шаховской, разгорячась, сказал: ‘Тут правосудие нарушается, и винные будут наравне с невинными. Я ревностно объявлял и у меня прописных нет, а хто пользовался прописными, тот станет со мной наровне’. Генерал-прокурор был тогда Александр Иван. Глебов. Он, слыша у своего стола сей разговор и видя горячность князя Шаховскаго, вскочил с своего стула и, пришед ко мне, просил меня, чтоб я ему сказала, как мне угодно, чтоб ревизия сделана была, что мне весьма легко было. Он все оное записать велел и выработать взялся, что и выполнил. И до днесь ревизии так делаются в каждом уезде, без наряда и убытка, и прописных нет и об них не слышно.
До ревизии еще, скоро по совершении коронации моей, повелено было монетному двору всю серебренную ходячую монету преводить и впредь бить по 72 пробе, а медную по 16 рублей из пуда. Сие приказание последовало по следующему правилу: Понеже для каждой земли все равно, по какой бы пробе деньги ни ходили, лишь бы 1) постоянно проба была одна, 2) проба бы была менее способная к вывозу и подделке, 3) 72 пробы рублей выпущено с монетнаго двора более, нежели других проб, медные же 16 рублей с пуда.
NB, что золотой монеты один лишь миллион ходил во всей империи, и сия монета уравнена была с прочими по 28 000 рублей из пуда.
Немешкатно по коронации моей была назначена комиссия под имянем духовной, в которой сидели многие архиереи, сенаторы и светския персоны. Сия комиссия зделала штаты архиерейским домам и монастырям и определила им содержание, а деревни монастырския отданы в управление коллегии экономии, нарочно для того учрежденной, от чево монастырских крестьян непослушание одним разом пресеклось.
Заводских крестьян непослушание унимали посланные генералы-майоры, князь Александр Алексеевич Вяземский и Александр Илиич Бибиков12, разсмотря на месте жалобы на заводосодержателей. Но не единожды принуждены были употребить противу них оружие и даже до пушек, и не унялось возстание сих людей, дондеже Гороблагодатские заводы за двумиллионный долг казне Петра Иван. Шувалова не были возвращены в коронное управление, также Воронцовские, Чернышевские, Ягужинские и некоторые иные заводы, по таковым же причинам, вступили паки в коронное ведомство. Весь вред сей произошел от самовластной раздачи Сенатом заводов сих с приписными к оным крестьянами, в последные годы царствования гос. императрицы Елисаветы Петровны. Щедрость Сената тогда доходила до того, что меднаго банка тримиллионный капитал почти весь роздал заводчикам, кои, умножая заводских крестьян работы, платили им либо безпорядочно, либо вовсе не платили, проматывая взятыя из казны деньги в столице. Сии заводския безпокойства пресеклись не прежде 1779 года манифестом моим о работах заводских крестиян. С тех пор не слышно было об них ничево.
С самаго начала моего царствования все монополии были уничтожены, и все отрасли торговли отданы в свободное течение. Таможны же все взяты в казенное управление, и учреждена была комиссия о комерции, коей означая правила, потом по оным сочинила тариф, что мною и конфирмовано было, и чрез несколько лет тариф пересматривается по апробованным правилам, что до днесь продолжается, и комерция не исчезает, но ежегодно распространяется, и доходы одни питербурхской таможны приносят более трех миллионов.
Таможна питербурхская, быв несколько лет в казенном управлении, вдруг правительствующей Сенат прислал к ней пеню, что мало собирает доходы, дошед дело до меня, я спросила, менее ли она собирает денег, нежели когда отдана была Сенатом на откуп, или более? Нашлось, что полмиллиона более. Я тогда Сенату сказать велела, что пока таможна более откупной суммы соберет, нет причины Сенату пенять таможне.
В первые три года царствования моего, усматривая из прошений, мне подаваемых, из сенатских и разных коллегий дел, из сенаторских рассуждений и прочих многих людей разговоров не единообразныя, ни об единой вещи, установленныя правила, законы же по временам зделанные, соответствующие сему умов разположению, многим казались законами противуречащими, и требовали и желали, дабы законодательство было приведено в лучший порядок. Из сего, у себя на уме я вывела заключение, что образ мыслей вообще, да и самой гражданской закон не может получить поправления инако, как установлением полезных для всех в империи живущих и для всех вещей вообще правил, мною писанных и утвержденных. И для того я начала читать, и потом писать Наказ Комиссии Уложению, и читала я и писала два года, не говоря ни слова полтора года, последуя единственно уму и сердцу своему, с ревностнейшим желанием пользы, чести и щастия, и с желанием довести империю до вышной степени благополучия всякаго рода, людей и вещей, вообще всех и каждаго особенно. Предуспев по мнению в сей работе довольно, я начала казать по частям, всякому по его вкусу, статии, мною заготовленный, людям разным, и между прочим князю Орлову и графу Никите Панину. Сей последной мне сказал: ‘Ce sont des axiomes Ю renverser des murailles’13. Князь Орлов цены не ставил моей работе и требовал часто тому или другому показать, но я более листа одново или другаго не показывала вдруг. Наконец, заготовя манифест о созыве депутатов со всей империи, дабы лучше спознать каждой округи состояние, съехались оные к Москве в 1767 году, где, быв в Коломенском дворце, назначила я разных персон, вельми разно мыслящих, дабы выслушать заготовленной Наказ Комиссии Уложения. Тут при каждой статье родились прения. Я дала им волю чернить и вымарать все, что хотели. Они более половины тово, что написано мною было, помарали, и остался Наказ Уложения, яко напечатан, и я запретила на онаго инако взирать, как единственно он есть: то есть, правила, на которых основать можно мнение, но не яко закон, и для того по делам не выписывать яко закон, но мнение основать на оном дозволено.
Комиссия Уложения, быв в собрании, подала мне свет и сведения о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещися должно. Она все части закона собрала и по материям разобрала, и более того бы зделала, ежели бы Турецкая война не началась. Тогда распущены были депутаты, и военные поехали в армию.
Наказ Комиссии Уложения ввел единство в правила и в разсуждения не в пример более прежнаго, и стали многие о цветах судить по цветам, а не яко слепые о цветах. По крайной мере стали знать волю законодавца и по оной поступать.
На пятый или шестой день по вступлении Екатерины II на престол она явилась в Сенат, который она велела перевести в Летний дворец, дабы ускорить производство всех дел. Начали с представления ей существовавшей крайней скудости средств: армия была в Пруссии и платы не хватало уже восемь месяцев, цена хлеба в Петербурге поднялась вдвойне против обычной стоимости. В конце своей жизни императрица Елисавета скопила, сколько могла, и держала свои деньги при себе, не употребляя их ни на какия нужды империи, последняя нуждалась во всем, почти никому не платили. Петр III поступал приблизительно так же. Когда у них просили на нужды государства, они гневались, отвечая: ‘Найдите денег где хотите, а отложенныя — наши’. Он, как и его тетка, отделяли свой личный интерес от интереса империи. Екатерина, видя денежныя затруднения, объявила в полном собрании Сената, что, принадлежа сама государству, она желает, чтоб принадлежащее ей и ему принадлежало и чтобы впредь не делали разницы между ея и его интересами. Это заявление вызвало слезы на глазах у всех присутствовавших, которые встали и единогласно выразили ей живейшую признательность за такия благоразумныя чувства. И Екатерина доставила столько денег, сколько было нужно, и запретила временно вывоз хлеба, что, через два месяца, возвратило обилие и дешевизну всем предметам.
Так как в Сенате все делается согласно журналу за исключением дел, не терпящих отлагательства, то случилось по несчастию, что в этом заседании первым на очереди, пока записывали, оказался проект дозволения евреям въезжать в Россию. Екатерина, затрудненная по тогдашним обстоятельствам, дать свое согласие на это предложение, единогласно признаваемое всеми полезным, была выведена из этого затруднения сенатором князем Одоевским14, который встал и сказал ей: ‘Не пожелает ли Ваше Величество прежде, чем решиться, взглянуть на то, что императрица Елисавета собственноручно начертала на поле подобнаго же предложения?’ Екатерина велела принести реестры и нашла, что Елисавета по своему благочестию написала на полях: ‘Я не желаю выгоды от врагов Иисуса Христа’. Не прошло недели со времени восшествия Екатерины на престол, она была на него взведена для защиты православной веры, ей приходилось иметь дело с народом набожным, с духовенством, которому еще не вернули его имений и у котораго не было необходимых средств к жизни, вследствие этого плохо обдуманнаго распоряжения, умы, как всегда бывает после столь великаго события, были в сильнейшем волнении, начать такой мерой не было средством к успокоению умов, а признать ее вредной было невозможно. Екатерина просто обратилась к генерал-прокурору после того, как он собрал голоса и подошел к ней за ея решением, и сказала ему: ‘Я желаю, чтоб это дело было отложено до другого времени’. Так-то нередко не достаточно быть просвещенным, иметь наилучший намерения и власть для исполнения их, тем не менее часто разумное поведение подвергается безразсудным толкам.
При жизни Екатерины II из ее сочинений издавалась лишь часть, и та, как правило, без имени автора. Собрания литературных произведений императрицы начинают выходить с середины прошлого столетия. Лучшее из них подготовил в начале XX в. А. Н. Пыпин. Оно состояло из 12 томов (VI том, который должен был содержать ‘Наказ комиссии о сочинении Нового уложения’, не вышел, зато XII (Автобиографические записки) увидел свет в двух частях) и включало большинство введенных к тому времени в научный оборот текстов, количество которых к тому же было значительно увеличено в результате архивных разысканий. К сожалению, смерть академика Пыпина не позволила довести предприятие до конца.
В советское время сочинения Екатерины II не публиковались. Лишь сравнительно недавно табу было нарушено — в журнале ‘В мире книг’ в 1988—1989 гг. появилась одна из редакций ее автобиографических записок.
В настоящем томе печатаются отрывки из центрального философско-политического произведения Екатерины II — ‘Наказа комиссии о сочинении Нового уложения’, ее журнальная и педагогическая проза, юмористические сочинения, драматические хроники — ‘подражания Шакеспиру’, комедии, комическая опера ‘Горебогатырь Косометович’, автобиографические записки.
Произведения печатаются по изданиям конца XIX — начала XX в. В примечаниях к каждому тексту указывается, где он был опубликован впервые.
Орфография и пунктуация XVIII в. отличались неустойчивостью, и в настоящем издании — они авторские. Буквы, вышедшие из употребления, передаются в согласии с принятыми правилами (например, ‘ъ’ в конце слова опускается). В текстах, написанных Екатериной II по-французски и переведенных на русский язык в нашем веке, орфография и пунктуация более приближены к современной.
В квадратные скобки заключены вставленные составителями слова, необходимые по смыслу. Квадратные скобки в заголовках означают, что сама Екатерина II свое произведение никак не озаглавила, а заглавие придумано публикаторами.
Даты приводятся по старому стилю.
Впервые — Русский архив. 1865. С. 469—480, Библиографические записки. 1858. Т. 1. С. 539—540. Печатается по тексту в кн.: Записки императрицы Екатерины II. СПб., 1907. С. 537—545, 585—586.
Первый фрагмент входит в число предназначавшихся для А. А. Безбородко и составлен не позже 1779 г., второй также извлечен из его бумаг, первый написан по-русски, второй — по-французски.
1 Алексей Михайлович царствовал в 1645—1676 гг.
2 Широко распространившееся при Елизавете Петровне обыкновение отдавать статьи государственного дохода на откуп частным лицам.
3 Т. е. крестьяне, приписанные к заводам, а также находившиеся в собственности монастырей.
4 К. Г. Разумовский.
5 Кирилов И. К. (1689—1737) — служащий Сената, автор первого систематического и экономико-географического описания России — ‘Цветущее состояние Всероссийского государства’, в 1734 г. опубликовал первый выпуск ‘Атласа Всероссийской империи’, в 1734—1737 гг. руководил экспедицией в Орский край, во время которой и скончался.
6 Речь идет о губернской реформе 1775 г.
7 Вяземский А. А. (1727—1793) в 1763 г. отличился при подавлении волнений горнозаводческих крестьян, в 1764—1793 гг.— генерал-прокурор и фактический руководитель финансовой и внутренней политики Екатерины II, неприятель Г. Р. Державина.
8 Панин П. И. (1721—1789), брат Н. И. Паника, генерал-аншеф, участник Семилетней и русско-турецкой (1768—1774 гг.) войн, проявил особую жестокость при подавлении восстания Е. И. Пугачева, отличался независимостью и с Екатериной II не ладил. Леонтьев М. И. (1682—1752) отличился в Северной войне 1700—1721 гг., генерал-аншеф. Долгорукий-Крымский В. М. (1722—1782) как член опальной фамилии при Анне находился в тени, несмотря на неоднократно проявленную воинскую доблесть, при Елизавете Петровне выдвинулся и отличился в Семилетнюю войну, при Екатерине II — кавалер ордена св. Андрея Первозванного, генерал-аншеф, во время русско-турецкой войны блестяще проявил себя в Крыму, в последние годы — главнокомандующий в Москве. Волконский M. H. (1713—1786) — генерал-аншеф, отличился в Семилетней войне, способствовал избранию Ст.-А. Понятовского польским королем в 1764 г.
9 Екатерина II вспоминает взятие в 1761 г. П. А. Румянцевым Кольберга, a также победы при Гросс-Егерсдорфе (1757), Цорндорфе (1758) и Кунерсдорфе (1759).
10 Обер-офицеры — чины ниже майора, штаб-офицеры — выше.
11 В России налогами облагались ‘души’ — особые податные единицы. Число их устанавливалось по ревизской сказке — результатам последней переписи.
12 Бибиков А. И. (1729—1774) — генерал-аншеф, отличился при всякого рода подавлении волнений, ‘маршал’ Комиссии по сочинению Нового уложения, входил в число лиц, настроенных по отношению к Екатерине II оппозиционно, умер во время войны с Е. И. Пугачевым.
13 ‘Это аксиомы, способные разрушать стены’ (фр.).
14 Одоевский И. В. (ум. 1764) — государственный деятель.
15 ‘Сей кн. Одоевский неумеренным своим сластолюбием так разорился, что продав все деревни, оставил себе токмо некоторое число служителей, которые были музыканты, и они ходя в разныя места играть и получая плату, тем остальное время жизни его содержали’ (M. M. Щербатов).