Статьи из газеты ‘День’ (1863)
Статьи из газеты ‘День’ (1863)
О секвестр польскихъ имній.
О секвестр польскихъ имній.
Москва, 18-го мая 1863 г.
О секвестре польских имений, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1863
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Нельзя безъ глубокаго, сильнаго негодованія читать сужденія иностранныхъ газетъ, особенно Французскихъ и особенно принадлежащихъ къ разряду ‘благоразумныхъ и умренныхъ’ о затваемомъ будто бы Европейскомъ конгресс для ршенія нашей внутренней Польско-Русской тяжбы. Отзывы о насъ Англійскихъ журналовъ большею частью презрительны и грубы, они безцеремонно радуются нашему трудному положенію и въ своихъ доводахъ даже и не хлопочутъ о логик, но мы имемъ дло съ открытымъ недоброжелательствомъ, и это при настоящихъ обстоятельствахъ для насъ не безвыгодно. Газеты, служащія Органомъ крайнихъ партій во Франціи, демократической, ультрамонтанской и Польской, дышатъ такою чистосердечною къ намъ ненавистью и злобой, что не даютъ и мста какому-либо недоумнію насчетъ своихъ стремленій и цли: мы по крайней мр видимъ предъ собою явнаго врага и знаемъ, съ кмъ имемъ дло. Несравненно возмутительне для насъ Французская вжливость Парижскихъ полуоффиціальныхъ газетъ, и этотъ тонъ великодушія, съ которымъ он такъ прилично и какъ будто въ вид милости — наносятъ оскорбленія нашей народной чести,— не забывая при этомъ расшаркаться самымъ любезнымъ образомъ предъ Русскимъ правительствомъ! Этотъ пріемъ, конечно, имъ не удастся. Несмотря на всю нашу чувствительность къ Европейскимъ похвальнымъ отзывамъ, на нашу признательность за всякое ласковое съ нами обращеніе иностранцевъ, особенно же ‘стоящихъ во глав цивилизаціи’, едвали найдется теперь такая слабая голова въ Россіи, которую бы могли одурманить эти благовонные ‘Французскіе духи’ Парижской прессы и дипломатіи.— Иностранныя газеты, возвщая, будто бы вс Западныя державы согласились въ необходимости конгресса,— позволяютъ себ при этомъ выражать надежду, что Россія не отринетъ такого гуманнаго предложенія гуманной Европы! Подобное предположеніе Европейскихъ публицистовъ о Россіи обличаетъ только ихъ легкомысліе и невжество. Неужели они могутъ думать, что посл всхъ этихъ адресовъ и писемъ, которые понеслись и несутся къ Государю со всхъ концовъ Русской земли, вызванные еще только слухами о Европейскомъ дипломатическомъ вмшательств,— посл такихъ гласныхъ заявленій народной мысли и чувства, можно еще ожидать отъ Россіи согласія на конгрессъ? Или же въ Европ считаютъ вс эти адресы пустою демонстраціей, вызванной и допущенной самимъ правительствомъ съ единственною цлью задать страха Европ,— демонстраціей, которой мру и цль опредляетъ, по своему усмотрнію, само правительство, нисколько будто бы не стсняясь народнымъ мнніемъ?! Но разв не видятъ иностранные публицисты, что это значило бы играть народными чувствами, а такая игра была бы не только недостойна правительства, но и опасна,— да въ настоящее время въ Россіи даже и немыслима… Иностранные публицисты, впрочемъ, можетъ быть и не знаютъ, но мы вс хорошо знаемъ, что ни одинъ адресъ не былъ бы присланъ, еслибъ подписавшіе адресъ могли предполагать, что Польское дло будетъ отдано на судъ Европейскаго конгресса! Какъ бы ни были эти адресы разнообразны по форм и достоинству изложенія, какъ бы ни казались иностранцамъ нкоторые изъ нихъ неискренни по вншнимъ пріемамъ рчи,— но они вс выражаютъ одну задушевную мысль, одно всеобщее искреннее, серьезное желаніе — чтобы на угрозы иностранныхъ державъ Россія отвчала полною готовностью принять вызовъ и отстоять во что бы ни стало цлость и честь Русскаго народа и государства. Эти слова сказаны не на втеръ, и иностранные журналисты должны же сообразить, что еслибъ посл всхъ такихъ рчей могъ состояться и состоялся бы Европейскій конгрессъ, то это значило бы, что вся великодушная, строгая ршимость Русскаго народа проявилась по пустому!.. За кого же принимаютъ Европейцы наше правительство, если считаютъ его способнымъ къ такому неуваженію Русскаго народнаго мннія, если ршаются предложить Россіи — подвергнуть Польскій вопросъ обсужденію конгресса,— другими словами: ршаются предложить намъ — пойти судиться съ Поляками предъ чужими державами, признать за Европой право вмшательства въ наше внутреннее управленіе и связать себя новыми обязательствами, съ отвтственностью предъ всмъ Европейскимъ сонмомъ съ Турціей включительно?! Но, повторяемъ, конгрессъ немыслимъ, да и самое предложеніе о конгресс не только еще не было сдлано Русскому правительству (которое, конечно’ не замедлило бы объ этомъ объявить въ Русскихъ газетахъ), но едвали и состоится. Въ твердости Русскаго правительства сомнваться мы не имемъ права. Польско-Русское дло можемъ уладить только мы сами, и никто другой. Польскія притязанія простираются не на одно Царство Польское, но и на всю Западную Россію,— и проявляются не на словахъ только, но и на дл. Нтъ такихъ новыхъ комбинацій, откровеніе которыхъ даровано было бы единственно конгрессу,— которыя бы не были намъ извстны заране и давнымъ-давно, и осуществить которыя не было бы въ нашемъ прав и власти… А между тмъ редакторъ одной Петербургской газеты очень серьезно утшаетъ Русскую публику, что ‘опасности на самомъ дл вовсе не существуетъ я мръ предосторожности принимать не зачмъ: дипломатическое вмшательство Европы касается только Царства Польскаго, а не Западнаго края, и вооруженное вмшательство, если только ему суждено состояться, также едвали выйдетъ изъ этой рамки!…’ Такія утшенія могутъ приходить въ голову только Петербургскому публицисту! Какъ будто Россія можетъ допустить вооруженное вмшательство въ какую бы то ни было область, покуда эта область составляетъ часть Русской Имперіи! Какъ будто вторженіе иностранныхъ войскъ въ Царство Польское не есть оскорбленіе нашей народной и государственной чести! Конечно, всего лучше не оскорбляться: это было бы вовсе не свирпо и не кровожадно… Вотъ чмъ думаютъ въ С.-Петербург утшить наше Русское общество!
Мы же съ своей стороны не можемъ сообщить нашимъ читателямъ ничего особенно утшительнаго и ободрительнаго о ход Польскаго дла за эту недлю. Нсколько крупныхъ шаекъ разбито, нсколько крупныхъ шаекъ появилось вновь, и если об стороны останутся врными своей настоящей систем дйствій, то мятежъ Польскій можетъ протянуться еще долго,— именно столько времени, сколько нужно нашимъ Западнымъ державнымъ недоброжелателямъ. Скорое подавленіе возстанія отняло бы у иностранныхъ кабинетовъ всякій поводъ къ вмшательству, развязало бы руки Россіи и дало бы ей возможность располагать значительною частью войскъ, сосредоточенныхъ теперь въ Польш и въ Западныхъ нашихъ губерніяхъ. Все это не соотвтствуетъ видамъ ни Англіи, ни Франціи: об он стараются втянуть Россію въ дипломатическіе переговоры и, парализируя этимъ способомъ напряженіе нашихъ силъ, удержать Русское правительство, ‘до окончанія переговоровъ’, отъ принятія какихъ-либо ршительныхъ мръ для усмиренія мятежа. Между тмъ терроръ, господствующій въ Варшав, сильне чмъ когда-либо, власть потаеннаго революціоннаго комитета или ‘національнаго правительства’, какъ онъ отнын вздумалъ себя чествовать, съ каждымъ днемъ становится могущественне, съ каждымъ днемъ съуживаетъ предлы мстной законной власти. Людей, врныхъ Русскому правительству и исполняющихъ его приказанія, ‘давятъ какъ мухъ’, пишетъ Варшавскій корреспондентъ ‘Петербургскихъ Вдомостей’, и люди, не видя со стороны Русскаго мстнаго начальства энергической защиты противъ угрозъ и приговоровъ революціонной партіи,— уступая инстинкту самосохраненія, не смютъ ослушаться приказаній мнимаго національнаго правительства! Весьма вроятно, въ Варшав и принимаются какія-нибудь мры, и существуетъ административная дятельность, но она ничмъ виднымъ не проявляется, и Россія не иметъ объ ней никакихъ свдній, которыя бы могли успокоить встревоженное общественное мнніе. Намъ боле извстно теперь положеніе длъ въ Пекин или Нангасаки, чмъ въ Варшав, и не будь писемъ г. Берга въ вышеупомянутой газет, мы могли бы и не подозрвать въ Варшав присутствія, кром революціонной (которая даетъ знать себя ежедневно), еще центральной мстной законной власти!! Правда, мы прочли недавно въ газетахъ объ учрежденіи въ Царств Польскомъ военныхъ начальниковъ по уздамъ и пожалли, что эта мра не была принята раньше, но желательно, чтобы дятельности военныхъ начальниковъ соотвтствовала въ равной мр дятельность Варшавскаго гражданскаго и полицейскаго управленія…
Посл манифеста 31 Марта объ амнистіи для всхъ, кто положитъ оружіе до 1 Мая, Россія съ напряженнымъ вниманіемъ выжидала этого завтнаго срока, но срокъ насталъ и уже три недли прошло посл 1 Мая, а Россія все еще не знаетъ — въ какимъ послдствіямъ привело возвщенное милосердіе, много ли Поляковъ воспользовалось амнистіей, и что предпринято правительствомъ посл того, какъ мры кротости оказались недйствительными? Россія вдаетъ только то, что дерзость Поляковъ усиливается съ каждымъ часомъ и что Польскія шайки грабятъ и жгутъ не только около Кіева, но и около Смоленска. Конечно, эти шайки не могутъ тамъ утвердиться и укрпиться, это хорошо понимаютъ и сами Поляки, но цль ихъ достигается уже тмъ, что они получаютъ возможность заявить предъ Европой о сил и энергіи полонизма въ мстностяхъ, нкогда принадлежавшихъ Польш, о своей собственной отваг и дерзости. Кром того, эти шайки производятъ нкоторую диверсію Русскихъ военныхъ силъ и наносятъ значительный вредъ Русскому сельскому населенію, поджигая деревни, отвлекая крестьянъ отъ обсмененія полей, отъ необходимыхъ въ настоящую пору земледльческихъ работъ. Но несомннно, что вмст съ этимъ Поляки возбуждаютъ именно то, чего должны были бы избгать, т. е. такую международную ненависть, которая, вспыхнувъ однажды, уляжется, конечно, не скоро… Пусть знаютъ это Поляки, пусть берегутся Русскаго народнаго гнва!
Читателямъ ‘Дня’ извстно наше мнніе о томъ, какъ было бы полезно и даже необходимо для разршенія Польско-Русскаго вопроса услышать голосъ всей Польской націи, вызвать самихъ Поляковъ къ свободному категорическому заявленію своихъ требованій и желаній. Но именно для осуществленія этой мры и необходимо скорйшее упраздненіе революціоннаго деспотизма, тяготющаго надъ Польшею. Никакое свободное выраженіе мнній невозможно тамъ, гд разномысліе съ ‘Комитетомъ’ казнится немедленно изъ-за угла, гд надъ всмъ населеніемъ виситъ какъ Дамокловъ мечъ, кинжалъ потаеннаго убійцы! Для избавленія страны отъ этого позорнаго и растлвающаго состоянія, нужно немедленное энергическое подавленіе революціонной тиранніи. Конечно, нтъ ни малйшаго сомннія, что всякія ршительныя мры въ Польш поднимутъ въ Европ цлую бурю клеветъ и ругательствъ,— но не слишкомъ ли мы легко конфузимся предъ Европейскимъ общественнымъ мнніемъ? Такъ мы поспшили отказаться отъ Прусской конвенціи и ничего для себя не выиграли отъ такой уступки! Такъ и теперь, едвали не та же печальная наша способность конфузиться и краснть отъ Европейскихъ высокомрныхъ упрековъ и насмшекъ — парализируетъ дйствіе одной изъ самыхъ лучшихъ и законнйшихъ мръ, предпринятыхъ Русскимъ правительствомъ, предпринятыхъ даже не въ Царств Польскомъ, а въ Западно-Русскомъ кра.
Эта мра’ которую даже газета ‘Le Nord’ не осмлилась одобрить и которую мы’ напротивъ’ осмливаемся громко’ во всеуслышаніе’ признать самою разумною и справедливою’ — есть секвестръ. Читателямъ, вроятно’ вдомо постановленіе правительства (состоявшееся 15 прошлаго марта) о наложеніи секвестра на вс имнія въ Западномъ кра’ которыхъ владльцы принимаютъ непосредственное участіе въ возстаніи. Но была ли приведена эта мра неукоснительно въ исполненіе?… Едвали. По крайней мр мы ничего о томъ не знаемъ, и сказать по правд, опасаемся, чтобы излишняя деликатность и снисхожденіе не ослабили силу этого распоряженія, отъ котораго всякій знакомый съ краемъ въ прав былъ бы ожидать самаго могучаго дйствія… Наложенъ ли, напримръ, секвестръ на обширныя имнія Витебскихъ помщиковъ, графовъ Платеровъ и Моль, поднявшихъ Польское знамя, составившихъ и вооружившихъ шайку въ Витебской губерніи, и вызвавшихъ такое справедливое мщеніе Русскихъ крестьянъ? Отобраны ли и переданы ли въ завдываніе палаты государственныхъ имуществъ имнія гг. дворянъ Могилевской губерніи, напавшихъ на г. Горки, ограбившихъ казначейство, истребившихъ огнемъ до 50 домовъ и убившихъ человкъ 10 инвалидной команды? И неужели Русскіе крестьяне (напримръ въ Могилевской губерніи) будутъ понуждаемы платить оброкъ и отбывать за землю повинности тмъ Полякамъ-помщикамъ (а не правительству), которые неволятъ жечь крестьянскія села и города, и открыто, съ оружіемъ въ рукахъ, возстаютъ на Русское правительство и Русскую народность? Если это такъ (въ чемъ мы однако сомнваемся), то это было бы новымъ доказательствомъ той безсмыслицы, до которой можетъ довести строгая послдовательность юридическаго принципа, отршеннаго отъ живаго смысла дйствительности и требованій высшей, не формальной правды. Это было бы въ полномъ значеніи слова: summum jus — summa injuria — (высшее формальное право — высшая несправедливость). Не согласне ли съ началомъ истинной справедливости было бы освобожденіе Русскихъ крестьянъ, поселенныхъ на земл возмутившагося Поляка, отъ всякой издльной и оброчной повинности за землю въ пользу помщика, и надленіе ихъ этою землею въ собственность съ платежомъ выкупной суммы въ пользу казны, но не землевладльца?
Впрочемъ мы не станемъ здсь вдаватьса въ юридическую оцнку ‘конфискаціи имуществъ’, какъ наказанія за государственную измну. Мы напомнимъ только противникамъ мры, принятой правительствомъ въ Западномъ кра, что секвестръ еще не есть конфискація, а только наложеніе на имніе запрещенія и взятіе его въ казенное управленіе, и что наконецъ это распоряженіе должно имть силу только въ предлахъ Западныхъ губерній, а не въ Царств Польскомъ. Мы съ своей стороны спшимъ перейти къ изложенію тхъ особыхъ основаній, которыми, по нашему мннію, обусловливается всякое право поземельной собственности и владнія. Это основаніе — есть принципъ народности, неразлучно связанный съ понятіемъ о земл..Подробное, научное развитіе этого взгляда принялъ на себя нашъ многоуважаемый ученый, В. Н. Лешковъ, котораго статью читатели найдутъ ниже, въ этомъ же No,— а мы ограничимся здсь слдующими, мене общими, мене абстрактными замчаніями.
Народъ не есть собраніе единицъ, а живой цльный организмъ, въ которомъ каждая человческая единица составляетъ органическую часть цлаго. Бытіе этого организма немыслимо безъ извстнаго пространства земли, въ предлахъ и подъ условіями котораго возникъ и образовался народъ, сложился въ гражданское общество, получилъ свое личное опредленіе и въ свою очередь наложилъ на это пространство земли — печать своей личности. Тсная органическая связь этой земли съ народнымъ бытіемъ такова, что названіе земли и самое слово земля равнозначительно и тождественно съ названіемъ и понятіемъ обитающаго на ней и усвоившаго ее себ народа. Говоря Франція, мы разумемъ Французскій народъ, Германія — Германскій народъ, Русь — Русскій народъ, и на оборотъ слова: Французскій, Германскій, Русскій народъ — предполагаютъ землю, на которой возникло и съ которою органически связалось народное гражданское бытіе. На Русскомъ язык, въ особенности, это выражается ярко въ словахъ: земля, земщина, земство. Можетъ ли быть вопросъ о томъ: кому принадлежитъ Франція Англія, Германія? Разумется — Франція принадлежитъ Франціи, т. е. Француза скопу народу, Англія — Англіи, т. е. Англійскому народу, и т. д. Съ этимъ, думаемъ, никто и спорить не станетъ. Если бы Франція, Французская земля не принадлежала Франціи, Французскому народу, она не была бы и не могла бы называться Франціей. Кажется, ясно? Кто, стало быть, хозяинъ во Французской земл? Разумется, Французскій народъ, иначе земля не была бы Французскою, или же народъ не именовался бы Французскимъ.
И такъ кому принадлежитъ Русская земля?— Русскому народу (мы разумемъ здсь народъ вообще, а не одинъ простой народъ). Кто природный я законный хозяинъ въ Русской земл? Русскій народъ. Какая же народность есть основная, типическая, давшая названіе и гражданское историческое бытіе Русской земл? Разумется, Русская народность, отвчаетъ съ нкоторою досадой нетерпливый читатель. Но да не стуетъ онъ на насъ за то, что мы разъясняемъ такія, повидимому, простыя истины. Пойдемъ дальше. Можетъ ли Русская земля, принадлежащая всему Русскому народу, быть предметомъ права личной неотъемлемой собственности? Строго говоря, конечно не можетъ,— и то, что называется у насъ ‘собственностью’, есть юридическая фикція, юридическое представленіе, подъ видомъ ‘права собственности’, права владнія, пользованія землею, лично или потомственно, съ передачею своего отношенія къ земл другому или безъ передачи: но это отношеніе къ земл не безусловно, а ограничено. Можетъ ли отдльный Французъ — часть Французской земли, т. е. земли принадлежащей Французскому народу,— иначе: часть Франти — передать въ собственность Англіи, Англійскому народу? Разумется не можетъ: Франціей распоряжаться иметъ право только Франція, весь Французскій народъ. Можетъ ли земля принадлежать въ собственность Англійскому? Конечно, нтъ: она тогда перестала бы быть Французской. Мы нарочно приводимъ примръ Англіи и Франціи, потому что — увы! на большинство Русской публики этотъ способъ доказательства самыхъ простыхъ истинъ дйствуетъ убдительне всякихъ доводовъ, основанныхъ на правахъ Русскаго народа и Русской народности.— Можетъ ли Русская земля принадлежать не Русскому народу? Отвтъ мы уже знаемъ: не можетъ. Но если земля не можетъ бытъ отчуждаема въ собственность кіи во владніе чужому народу, то неужели отдльные индивидуумы изъ народа не могутъ пріобртать земли въ чужомъ государств? На это мы отвтимъ слдующее.
По нашему мннію, во 1-хъ, право допустить или не допустить иностранцевъ пріобртать землю принадлежитъ хозяину земли, самому народу, и зависитъ отъ его усмотрнія. Никакими абстрактными теоріями не можетъ быть отнято у народа это священное право, пока народъ существуетъ какъ народъ, не отрекся отъ своей народности, не пересталъ сознавать себя народомъ, выше народа можетъ быть только идея человчества,— но человчество вообще не существуетъ, а обособляется въ отдльныхъ народныхъ личностяхъ. Мы же говоримъ здсь объ иностранцахъ, слдовательно не о человкахъ вообще, а о людяхъ, принадлежащихъ къ чужой народности и являющихся таковыми. Во 2-хъ — народъ можетъ, конечно, допустить иностранца къ отдльному владнію участками народной земли, но только ко владнію, къ пользованію, хотя бы и безсрочному, и не иначе, какъ подъ условіемъ, что этотъ иностранецъ признаетъ законы и народность той земли, среди которой онъ поселился, частью которой онъ пользуется. Представьте себ такой случай, что предусмотрительные Французы скупили бы земли около Лондона и вдругъ, въ одно прекрасное утро, объявили бы Лондонъ Французскимъ городомъ, а себя хозяевами Лондонскаго графства, потребовали бы представительства въ парламент — не въ качеств колонистовъ, поселенныхъ на Англійской земл и подчиняющихся верховной власти Англійскаго народа, а въ качеств Французовъ, не признающихъ надъ собою господства Англійской стихіи и требующихъ признанія правъ своей Французской народности — какъ лично для себя, такъ и для своихъ поземельныхъ владній. Нужно ли спрашивать, какъ бы и что бы отвтили Англичане на такія дикія притязанія? Подобный случай вовсе и неприложимъ въ Европ, но мы этимъ примромъ хотли только указать на несообразность, непримнимость къ земл юридическаго принципа безусловной собственности, и на элементъ народности, нераздльный съ землею.
Если въ Англійской земл не можетъ имть части иностранецъ, отвергающій право Англійскаго народа на Англійскую землю или, что то же, на Англію, не признающій Англійскихъ законовъ и присутствія въ Англійской земл національнаго Англійскаго элемента, то пусть скажутъ намъ читатели: могутъ ли въ Русской земл имть часть иностранцы, или люди, не только причисляющіе себя къ не-Русской національности, но и отвергающіе право Русскаго народа на Русь, на Русскую землю, не признающіе Русскихъ законовъ и правъ Русской народности?!!
Кому принадлежитъ Украйна, Малороссія, Малороссійская земли? Украинскому, т. е. Малороссійскому народу. Блоруссія, Блорусская земля? Блорусскому народу. И Малороссійскій и Блорусскій народъ — дв втви одного народа Русскаго, и потому мы въ прав назвать ихъ тмъ названіемъ, которое даже и въ Польскихъ оффиціальныхъ актахъ удерживается за ними: т. е. народомъ Русскимъ, а землю Русскою.— Въ этой Русской земл, вслдствіе разныхъ историческихъ превратностей, значительная часть земли находится во владніи чужестранцевъ (настоящихъ чужестранцевъ или ополячившихся туземцевъ, это все равно), однимъ словомъ людей, принадлежащихъ и причисляющихъ себя къ чужой, Польской народности, отрицающихъ всякое право Русской національности въ Русской земл, право Русскаго народа на Русскую землю, отметающихъ Русскіе законы, претендующихъ на званіе представителей Русской земли не въ качеств Русскихъ, а въ качеств, и наконецъ возстающихъ противъ Русскаго правительства, объявляющихъ себя открытыми врагами Русской народности!
Спрашиваемъ, могутъ ли такіе люди, такіе явные враги Русской народности и приверженцы чужой народности, имть часть въ Русской земл? Конечно нтъ: они могутъ имть владнія въ Украйн и Блоруссіи, но не какъ Поляки, а только какъ Русскіе подданные, подчиняющіеся Русскимъ законамъ, признающіе верховное право Русской народности и право Русскаго народа на Русскую землю,— къ какой бы сами національности ни принадлежали.
Если же они этого не хотятъ, и предъявляютъ притязанія, въ силу своихъ поземельныхъ владній, на господство и преобладаніе въ Русской земл — какъ Поляки, то Русскій народъ имлъ бы полное право всхъ такихъ землевладльцевъ-Поляковъ, особенно же посягающихъ на его гражданское и государственное бытіе вооруженною рукою, всхъ этихъ Платеровъ и Молей изгнать изъ Русской земли, безъ дальнйшихъ справокъ,— какъ сдлали бы непремнно и Англичане съ своими Французскими колонистами въ приведенномъ нами примр. Но собственно говоря — это право народа, или власти — представительницы народа, точне опредляется такимъ образомъ.
Народу принадлежитъ земля, но не имущество, не капиталъ землевладльца. Народу нужно только, чтобы земля не выходила изъ Русскаго народа, не отчуждалась во власть чужой, Польской народности. Поэтому мы желали бы вовсе не конфискаціи имуществъ, а только лишенія возставшихъ Поляковъ всякой части въ Русской, т. е. права владть Русскою землею. Мы идемъ дальше. Мы готовы были бы, еслибъ это зависло отъ насъ, предложить всмъ землевладльцамъ, признающимъ себя Поляками и Русскій край Польскимъ, всмъ — дйствіемъ или словомъ отвергающимъ права Русской народности и Русскій національный элементъ въ Русской земл,— мы готовы были бы предложить имъ: продать свои поземельныя владнія въ извстный срокъ, постороннимъ лицамъ (во не Полякамъ и не Евреямъ, или же въ казну,— съ тмъ, чтобы денежная выручка, равно какъ и все прочее движимое имущество было освобождено отъ секвестра и конфискаціи и отдано въ полное распоряженіе имъ самимъ или ихъ наслдникамъ. Такая мра была бы, по нашему мннію, не только вполн справедлива, но и совершенно гуманна: страхъ потерять поземельное владніе дйствовалъ бы могущественне страха казни и наврное усмирилъ бы кичливую заносчивость ополячившихся туземцевъ Западно-Русскаго края. Мы предоставляетъ себ возвратиться еще разъ къ разсмотрнію этой предлагаемой нами мры, а теперь, не желая утомлять читателя, ограничиваемся покуда сдланнымъ нами очеркомъ.