———-—
———-—
———-—
———-—
———-—
———-—
О самом дорогом, Свенцицкий Валентин Павлович, Год: 1911
Время на прочтение: 4 минут(ы)
———————————
Публикуется по: Свенцицкий В. Собрание сочинений. Т. 3. Религия свободного человека (1909-1913) / Сост., коммент. С. В. Черткова. М., 2014.
———————————
Среди всевозможных предрассудков и недоразумений, связанных со словом ‘христианство’, одним из вреднейших является общее, вкоренившееся убеждение, что христианство проповедует порабощение личности.
Все современные ‘бунтовщики’ — от великого Ницше до маленьких Арцыбашевых — все считаются апостолами какого-то, якобы нового учения о свободной человеческой индивидуальности, и потому ‘врагами’ и разрушителями христианства.
Общество по какому-то чудовищному недоразумению сочувствует им именно как борцам за ‘освобождение личности’ и самым серьёзным образом думает, что разухабистая философия Санина есть ‘реакция’ против рабской христианской морали.
Между тем, если и есть что-нибудь ‘нового’ во всех современных учениях о личности, если и есть что-нибудь враждебного христианству, так это разве что подлинную, безграничную свободу христианского учения о личности они заменяют подделкой, мишурой, ‘свободой’ раба, прикованного к длинной железной цепи.
Учение о личности — это самое дорогое в христианстве. С этого-то самого дорого мне и хочется начать теперь исполнение давнишнего обещания, данного мною читателям ‘Писем одинокого человека’.
В одном из декабрьских писем я обещал развить основные начала того понимания христианства, которое исповедую и которому самое правильное было бы дать название ‘религии свободного человека’!
Другие более ‘злободневные’ темы отвлекли моё внимание. И только теперь я вновь возвращаюсь к своему первоначальному плану.
Последнее время я всё писал об ‘интеллигенции’. И не удивительно: ‘у кого что болит, тот про то и говорит’. А ‘интеллигентский’ вопрос долго был для меня неотступным, и слишком много стояло за ним пережитого, — потому-то и хотелось поскорей поделиться с читателями своим решением этого вопроса.
Самое дорогое, разумеется, всегда оставалось самым дорогим. Но для того чтобы говорить о нём, требовалось большее спокойствие и более внутренне-сосредоточенное настроение.
Ведь вас не смущает мой ‘интимный тон’? Ведь мы давно условились с вами отбросить в сторону ‘общепринятую’ литературную ‘чопорность’ — и говорить просто по-человечески. Итак — о самом дорогом.
Христос в пустыне отверг рабство материальное, рабство ‘хлеба насущного’ и рабство духовное — рабство ‘власти’ — для того, чтобы провозгласить высшей ценностью человеческую личность.
Он взошёл на Голгофу, вознёс Себя на крест, чтобы даровать человеческой личности — богочеловеческое достоинство.
По учению христианскому, каждая человеческая душа, по тем внутренним возможностям, которые в ней заключаются, есть величайшая драгоценность, которую нельзя ни заменить, ни оплатить никакою вещественною ценностью — хотя бы для этого были собраны все богатства земли.
‘Богосыновство’ каждой человеческой личности есть как бы мост, который перекинут от конечного ограниченного существа ‘человека’ — к бесконечной сущности ‘Бога’!
Соединяясь ‘богосыновством’ с высшим началом, человек тем самым получает возможность и достигнуть подлинной свободы, и сознать свою настоящую ценность.
Подлинная свобода не в том, чтобы делать ‘что хочется’ — можно быть рабом своих ‘желаний’, — а в том, чтобы жизнь была проявление свободной бессмертной сущности человека, а не временное тление его оболочки.
Если алкоголик, весь отдавшийся своей страшной страсти, дрожащей рукой подносит к себе рюмку водки и говорит, что он пьёт, ‘потому что хочет’, и что это и есть проявление его ‘свободы’, — вы ему не поверите и скажете, что он раб своей страсти, потому что она им владеет.
Если ‘свободный’ господин во вкусе Санина не может хладнокровно видеть женской юбки и унижается до того, что для удовлетворения своих грязных инстинктов готов подсматривать в женских купальнях, — если господин этот скажет вам, что он делает, что хочет, потому что ‘свободен’, — вы скажете ему, что он лжёт, потому что он раб своих половых инстинктов.
Вы назовёте и алкоголика, и развратника рабами потому, что ихнее ‘желание’ — пить водку и смотреть на купающихся женщин — было проявлением низшей тленной оболочки человека, а не свободной бессмертной его сущности.
‘Богосыновство’, сознание себя не только как ‘временной вещи’, но и как вечной сущности, есть необходимое условие свободы потому, что, только сознав себя этой вечной сущностью, можно проявлять её в жизни во всей полноте.
Христианство, открывая путь к настоящей свободе человеческой личности, тем самым устанавливает и настоящую её ценность.
Ибо если человек существо конечное — то и ‘плата’ за него не может быть ‘беспредельной’, как бы дорого эту личность ни оценивать. Только за ‘бесконечное’ цена может быть ‘бесконечно дорогой’.
Если бы христианское учение о ‘личности’ было принято, и принято не для виду, не ‘так себе’, а по-настоящему вошло бы и в плоть, и в кровь, — тогда вся жизнь бы перевернулась. И произошла бы настоящая ‘переоценка всех ценностей’.
Возьмите такой пример. На улице бумажник валяется, в нём несколько миллионов денег. И вот прохожим объявляется, что всякий желающий может этот бумажник взять и сделать своей собственностью. Как вы думаете, долго бы пролежал этот бумажник на улице? Можете быть уверены, что его бы сейчас же подняли.
Но если бы на улице лежал брошенный ребёнок — и прохожим предложили бы беспрепятственно взять его на воспитание? Скорей всего, ребёнок бы умер на улице, не дождавшись своего благодетеля.
И это потому так, что у людей полнейшее отсутствие сознания того, что душа ребёнка бесконечно большая ценность, чем бумажник, набитый деньгами.
Общество, принявшее христианское учение о ценности человеческой личности, должно произвести коренную переоценку всех ценностей. И как сейчас все готовы забрать себе сторублевые бумажки, точно так же, только в сто, в миллион раз больше, должно явиться готовности у общества взять к себе ‘возрастить’ эту высшую ценность — ‘человеческую душу’, заключённую в валяющемся на улице ребёнке.
Сейчас человек ‘ни во что идёт’, он может умирать с голоду, в грязи, на морозе, может погибать от пьянства, гнить в публичных домах — цена на человеческие души упала до ноля. Но подымите стоимость её до настоящей цены. Провозгласите вместе с христианством личность самым дорогим сокровищем и посмотрите, как преобразится вся жизнь.
Христиане верят, что для ‘спасения людей’ страдал Христос, что для освобождения человеческих душ и ради приобщения их к вечной жизни, то есть ради дарования им безграничной ценности, Он принял крестную смерть, — так каким же безумием с точки зрения этих христиан должно было бы казаться то, что эти ‘освобождённые души’, ‘бесценные сокровища’ валяются под заборами, унижаются, оскорбляются, находятся в полнейшем презрении у людей!
Но это никому не кажется безумием, потому что никто по-настоящему, и умом, и сердцем, не принимает христианского учения о человеческой личности.
Не только смехотворным русским ‘свободным’ хулиганам вроде Санина, а и всем мудрецам вместе взятым и во сне не снилась такая захватывающая, такая полная и окончательная ‘свобода личности’, какая дана миру Христом.
А в заключение я позволю себе привести одно изумительное место из посланий апостола Петра. Оно с пророческой силой обращено к нашему времени:
‘Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления, ибо кто кем побеждён, тот тому и раб’ (2 Пет. 2, 18-19).